Типовые тестовые задания ЕГЭ 2019». (7)Наступила ночь, и я долго шёл под тёмными, гудящими в тумане сводами горного бора, склонив голову от ветра. Сочинение на ЕГЭ по русскому языку (задание 27) по тексту И.А. Бунина "В час ночи" на тему: Проблема смысла жизни (по всем обновленным критериям ЕГЭ).
Сочинение ЕГЭ к варианту №4
Больше всего на свете я любил музыку больше всех в ней скрябина сочинение егэ 11 класс. Сформулируйте проблему, над которой размышляет замечен парадоксальный факт особенно красивые люди часто бывают и несчастны. Трудно не согласиться с писателем.
Сочинение ночь была особенно тяжелой больной
Но все обошлось: снаряды были спасены и доставлены на берег. Итак, автор показывает, что каждый будний день на войне для человека может стать героическим. Позиция автора предельно ясна. Он пишет: «Таких рейсов у всех баркасов и катеров Волжской флотилии было столько, что не счесть. Героических рейсов.
Богомолов подчеркивает типичность ситуации. Люди рискуют своей жизнью и не боятся исполнять свою работу. Я полностью согласна с автором. Действительно, выполнение будничных обязанностей на войне можно считать героизмом, потому что они связаны с риском для жизни.
Человек в любой момент может быть убит, но он все равно идет на это, чтобы сделать свою работу и защитить свою Родину. Подтверждение позиции автора можно найти в художественной литературе. В произведении «Вася Конаков» В. Некрасов рассказывает читателю о суровых буднях войны.
Василий был командиром пятой роты, участок его обороны был трудный и ничем не защищенный. Но никто не мог представить, насколько все было плохо, пока рассказчик однажды его не навестил. Тогда стало известно, что солдат вообще не было, только Вася, старшина и связист. Конаков рассказал, что ему приходилось давать очередь из разных автоматов, чтобы обмануть немцев, говорил, что было очень страшно находится одному, когда старшина уходил за обедом, но он знал, что сдаваться и отступать было нельзя.
Тем самым В. Некрасов показывает нам, как выглядит героизм во время исполнения повседневных обязанностей на войне. В качестве другого аргумента можно привести произведение «Линия связи» Л. Действие рассказа происходило зимой на войне.
Надо было срочно связаться с главной частью и сообщить, что враг наступал, но на линии произошел обрыв. Тогда человек, который вчера разматывал кабель, поднялся и попросил разрешения начальника пойти и все исправить. Он еле добрался до места, потому что по дороге его ранило осколком, но он сумел найти место обрыва. Солдат, тяжело раненный, лежал на земле, пытаясь соединить концы провода.
Тогда он взял одну часть в зубы, а другую резко дернул и тоже зажал. Человек почувствовал кисловато-соленый вкус, что означало наличие тока. Но вдруг он увидел четырех немцев. Солдат из последних сил достал винтовку и выпустил в них свою обойму.
В это время он думал лишь о том, как бы ему не разжать челюсть. Таким образом, Л. Кассиль представил читателю настоящего героя военных дней, который отдал жизнь ради спасения товарищей. В заключение хочется сказать о том, что на войне человек часто совершает героические поступки, даже не задумываясь об этом.
Он готов принести себя в жертву ради спасения Родины. Только благодаря труду таких самоотверженных людей мы победили в войне. Сочинение 2 — о книгах во время Великой Отечественной войны. В истории человечества были периоды, когда массово уничтожались книги, например, во время Великой Отечественной войны.
Фашисты сжигали произведения литературы, думая, что тем самым уничтожают инакомыслие. В приведённом для анализа тексте рассказывается о том, как две женщины спасали библиотечные книги, которые фашисты намеревались уничтожить. И тогда возникает вопрос: а можно ли на самом деле избавиться раз и навсегда от книг? Почему они вечны?
В чем секрет из бессмертия? Над этими вопросами задумывается В. В данном тексте автор раскрывает проблему бессмертия книги. События происходили во время Великой Отечественной войны, когда книги массово уничтожались.
В качестве первого примера, иллюстрирующего данную проблему, можно привести рассказ одной из двух главных героинь. Немцы приказали уничтожить книги по составленному списку. Но учительница русского языка и библиотекарь не могли даже допустить такой мысли. Они нашли выход: стали переклеивать заглавные страницы со старых учебников.
Так женщины спасли почти все книги. На примере поведения этих двух женщин автор показывает, что человек, который ценит литературу, будет отчаянно сопротивляться уничтожению книг. Также, комментируя данную проблему, автор приводит в качестве второго примера процесс восстановления этих самых книг уже после войны. Женщины собирали разбросанные в библиотеке книги и снова переклеивали переплеты из них.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что любовь и осознание важности книг как духовного наследия этими женщинами сделали книги бессмертными. По мнению автора, книги ни в коем случае нельзя уничтожать. Ради из спасения люди готовы на все, даже рисковать жизнью, ведь книги-это духовное наследие, которое нельзя уничтожить. Я согласна с автором.
Действительно, книги нельзя уничтожать. Без них у человечества не будет духовного наследия, а без него уже мы просто перестанем развиваться, станем деградировать, ведь человек, который лишён духовного наследия, имеет бедный внутренний мир. Он ничего не знает, не исследует окружающий мир, не пытается узнать что-то новое для своей жизни. Но тем не менее есть ещё люди, которые берегут книги, ценят их.
И благодаря им книги бессмертны. В качестве первого примера из художественной литературы, доказывающего то, что книги бессмертны, можно привести произведение Маркуса Зузака "Книжный вор". Главная героиня-маленькая девочка Лизель Мемингер, жившая во времена фашистской Германии. Она воровала книги, запрещённые фашистским режимом.
Запрещенную литературу должны были сжигать на главной площади, но девочка, думая, что её никто не видит, потихоньку таскала книги к себе домой, где читала их с приемным отцом. Таким образом, можно сделать вывод о том, что книги действительно бессмертны, раз из под страхом казни спасают люди. В качестве второго примера можно привести произведение Рэя Брэдбери "451 градус по Фаренгейту". Действие происходит в далёком будущем, когда людям книги и чтение заменили телевизоры и другая электронная техника.
Книги ненавидели, появилась даже профессия наподобие пожарника, только наоборот-такие люди узнавали, в каких домах находятся книги, и сжигали их. Но однажды главный героя по имени Монтэг унёс к себе в дом книгу, которую прочитал и стал мыслить совершенно иначе. Он понял, что книги -это действительно важно, что их нельзя уничтожать, они развивают людей, дают им пищу для размышлений. Конечно, Монтэгу приходилось скрывать то, что в его доме стали появляться книги, ведь правительству были не нужны умные и читающие люди.
Таким образом, мы опять видим, что люди любой ценой стараются спасти книги, ценят их и, соответственно, делают из бессмертными. В заключение хочется добавить, что книги нужно беречь, ведь они самые лучшие учителя, которые могут помочь человеку развиваться и стать настоящей личностью. Каждый человек должен ценить и тщательно оберегать книги, ведь благодаря именно им наше общество становится более культурно развитым, и, соответственно, становится намного лучше. Сочинения 3 и 4 писали по одному тексту части С две разные ученицы.
Сочинение 3 — взаимоотношения матери и дочери. Проблема взаимоотношения отцов и детей всегда привлекала внимание философов и писателей. Из-за того что у каждого поколения свои ценности и взгляды на жизнь, нередко возникают ссоры и споры. Иногда родителям очень трудно найти общий язык с дочерью или сыном.
А как избежать недопонимания во взаимоотношениях между отцами и детьми? Вот вопрос, который волнует Л. В данном тексте автор рассматривает эту проблему на примере взаимоотношений семнадцатилетней Натки со своей мамой. Первый пример содержится в 1-8 предложениях текста.
В нем говорится о том, что мама с дочкой покупали девочке платье на выпускной. Оно было совершенно не таким, о каком мечтала Натка, но мать настояла, и поэтому на душе у девочки было мрачно и тягостно. К счастью, они не успели его оплатить, так как магазин уже закрывался. Тем самым автор показывает, что если родители не идут на компромиссы с детьми, то это заканчивается ссорами и обидами.
Кроме того, в предложениях 34-37 представлен второй пример к проблеме. Натка нашла в другом магазине платье, которое ей очень понравилось и подошло, но оно было дорогим и выходило за рамки маминого представления о платье, которое подобает носить «скромной девушке». И она подумала, что мама никогда его не купит, и даже хотела взять у подруги деньги в долг, чтобы приобрести его.
Все испытывали голод и страх, и не были уверены, что смогут выжить.
Один из героев, Валерий, съел шоколад, который участники похода оставили на крайний случай. Он не просто проявил эгоизм, он попытался скрыть предательство. Особенно важными для понимания проблемы становятся его слова: «Я жить хочу!... Я имею больше прав на жизнь!
Разве мог так низко пасть человек, «который так много и с таким чувством говорил о любви, о красоте, о дружбе, который так любил музыку, который писал стихи». Его поступок доказал, что не каждый человек способен преодолеть эгоизм, когда речь идет о выживании. Герой утратил свой моральный облик, и вместо него осталось существо, которое «стыдно было даже сравнивать с человеком». Совершенно иначе поступают его попутчики — Наташа и Андрей Иванович.
Таковым является брат рассказчика. Он достиг высшего счастья, когда сбылась его мечта о собственном крыжовнике. Однако вместе с рассказчиком мы замечаем, что крыжовник на самом деле жёсткий и кислый, да и сам повод для радости является эгоистичным и недостойным.
Становится ясно, что истинное счастье не может заключаться в удовлетворении личных желаний. Продолжая размышления о счастье, рассказчик описывает и других довольных людей. Они, подобно его брату, радуются собственному комфорту и не замечают несчастий вокруг себя.
Самодовольные и счастливые в своём эгоизме люди образуют безразличное, равнодушное к несчастным общество.
Выразите своё отношение к позиции автора по проблеме исходного текста согласие или несогласие и обоснуйте его. Объём сочинения — не менее 150 слов.
Исходный текст.
- Бесплатный интенсив по русскому языку
- Report Page
- Текст для сочинений — С.А. Алексиевич
- Ночь была особенно тяжелой сочинение
Сочинения-рассуждения по русскому языку (ЕГЭ)
- Навигация по записям
- Ночь шла в редкой артиллерийской перестрелке — сочинение по Платонову 24 балла ЕГЭ 2019
- В час ночи, зимней, деревенской, до кабинета доносится Школа и ВУЗ Народный портал 2023-2024 год
- Примеры сочинений ЕГЭ по русскому языку части С – ч.1
- Итоговое сочинение
В чём заключается смысл жизни? По А. П. Чехову
Смешное детство! Оно вписалось в мою жизнь далеким неверным маревом, раскрасило будущее яркими мечтательными мазками. В тот день, когда я уходил из дому, так же, как и сегодня, вызванивали полевые кузнечики, так же лениво парил надо мной ястреб, и только сердце было молодым и не верящим в обратную дорогу. И вот опять уводит меня к лесным угорам гибельная долгая гать, и снова слушаю я шум летнего леса. Снова торжественно и мудро шумит надо мной старинный хвойный бор, и нет ему до меня никакого дела. И над бором висит в синеве солнце.
Не солнце — Ярило. Оно щедро, стремительно и бесшумно сыплет в лохматую прохладу мхов свои червонцы, а над мхами, словно сморенные за пряжей старухи, дремлют смолистые ели; они глухо шепчут порой, как будто возмущаясь щедростью солнца, а может быть, собственным долголетием. Под елями — древний запах папоротника. Я иду черной лошадиной тропой, на лицо липнут невидимые нити паутины, с детским беззащитным писком вьются передо мной комары, хотя кусают они совсем не по-детски. Мой взгляд останавливается на красных, в белых накрапах, шапках мухоморов, потом вижу, как дятел, опершись на растопыренный хвост, колотит своим неутомимым носом сухую древесину; в лицо мне хлещут ветки крушины, и вот уже я на сухом месте, и нога едет на скользких иглах.
Загудел в сосенной бронзе сухоросный ветер, и сосны отозвались беззащитным ропотом, и мне кажется, что в их кронах вздыхает огромный богатырь-тугодум, который с наивностью младенца копит свою мощь не себе, а другим. Под это добродушное дыхание, словно из древних веков, нечеткой белопарусной армадой выплывают облачные фрегаты. Мне кажется, что я слышу, как растет на полях трава, я ощущаю каждую травинку, с маху сдергиваю пропотелые сапоги и босиком выбегаю на рыжий песчаный берег, снова стою над рекой и бросаю лесные шишки в синюю тугую воду, в эту прохладную русалочью постель, и смотрю, как расходятся и умирают водяные круги. Тихая моя родина, ты все так же не даешь мне стареть и врачуешь душу своей зеленой тишиной! Но будет ли предел тишине!
Как хитрая лисичка, вильнула хвостом моя тропа и затерялась в траве, а я выхожу не к молодым березам, а к белым сказкам моей земли. Омытые июльскими дождями, они стыдливо полощут ветками, приглушая двухнотный, непонятно откуда слышимый голос кукушки: «Ук-ку, ук-ку! И вновь трепетно нарастает березовый шелест. Я сажусь у теплого стога, курю и думаю, что вот отмашет время еще какие-то полстолетия, и березы понадобятся одним лишь песням, а песни тоже ведь умирают, как и люди. И мне чудится в шелесте берез укор вечных свидетельниц человеческого горя и радости.
Веками роднились с нами эти деревья, дарили нашим предкам скрипучие лапти и жаркую, бездымную лучину, растили пахучие веники, розги, полозья, копили певучесть для пастушьих рожков и мстительную тяжесть дубинам… Я выхожу на зеленый откос и гляжу туда, где еще совсем недавно было так много деревень, а теперь белеют одни березы. Нет, в здешних местах пожары не часты, и лет пятьсот уже не было нашествий. Может быть, так оно и надо? Исчезают деревни, а взамен рождаются веселые, шумные города… Я обнимаю родную землю, слышу теплоту родимой травы, и надо мной качаются купальницы с лютиками. Шумят невдалеке сосны, шелестят березы.
И вдруг в этот шум вплетается непонятный нарастающий свист, он разрастается, заполняет весь этот тихий зеленый мир. Я смотрю в небо, но серебряное туловище реактивного самолета уже исчезает за горизонтом. Как мне понять, что это? Или мои слезы, а может быть, выпала в полдень скупая соленая роса? Текст 6 До чего же красива река Лобань!
Просто как девочка-подросток играет и поёт на перекатах. А то шлёпает босиком по зелени травы, по желтизне песка, то по серебру лопухов мать-и-мачехи, а то прячется среди тёмных елей. Или притворится испуганной и жмётся к высокому обрыву. Но вот перестаёт играть и заботливо поит корни могучего соснового бора. Давно сел и сижу на берегу, на брёвнышке.
Тихо сижу, греюсь предвечерним теплом. Наверное, и птицы, и рыбы думают обо мне, что это какая-то коряга, а коряги они не боятся. Старые деревья, упавшие в реку, мешают ей течь плавно, зато в их ветвях такое музыкальное журчание, такой тихий плавный звон, что прямо чуть не засыпаю. Слышу — к звону воды добавляется звоночек, звяканье колокольчика. А это, оказывается, подошла сзади корова и щиплет траву.
Корова входит в воду и долго пьёт. Потом поднимает голову и стоит неподвижно и смотрит на тот берег. Колокольчик её умолкает. Конечно, он надоел ей за день, ей лучше послушать говор реки. Из леса с того берега выходит к воде лосиха.
Я замираю от счастья. Лосиха смотрит по сторонам, смотрит на наш беpeг, оглядывается. И к ней выбегает лосёнок. Я перестаю дышать. Лосёнок лезет к маминому молочку, но лосиха отталкивает его.
Лосёнок забегает с другого бока. Лосиха бедром и мордой подталкивает его к воде. Она после маминого молочка не очень ему нравится, он фыркает. Всё-таки он немного пьёт и замечает корову. А корову, видно, кусает слепень, она встряхивает головой, колокольчик на шее брякает, лосёнок пугается.
А лосиха спокойно вытаскивает завязшие в иле ноги и уходит в кусты. Начинается закат. Такая облитая светом чистая зелень, такое режущее глаза сверкание воды, такой тихий, холодеющий ветерок. Ну и где же такая река Лобань? А вот возьму и не скажу.
Она не выдумана, она есть. Я в ней купался. Я жил на её берегах. Ладно, для тех, кто не сделает ей ничего плохого, скажу. Только путь к Лобани очень длинный, и надо много сапогов сносить, пока дойдёшь.
Хотя можно и босиком. Надо идти вверх и вверх по Волге — матери русских рек, потом будут её дочки: сильная суровая Кама и ласковая Вятка, а в Вятку впадает похожая на Иордан река Кильмезь, а уже в Кильмезь — Лобань. Вы поднимаетесь по ней, идёте по золотым пескам, по серебристым лопухам мать-и-мачехи, через сосновые боры, через хвойные леса, вы слышите ветер в листьях берёз и осин и вот выходите к тому брёвнышку, на котором я сидел, и садитесь на него. Вот и всё. Идти больше никуда не надо и незачем.
Надо сидеть и ждать. И с той, близкой, стороны выйдет к воде лосиха с лосятами. А на этом берегу будет пастись корова с колокольчиком на шее. И редкие птицы будут лететь по середине Лобани и будут забывать о своих делах, засмотревшись в её зеркало. Ревнивые рыбы будут тревожить водную гладь, подпрыгивать, завидовать птицам и шлепаться обратно в чистую воду.
Все боли, все обиды и скорби, все мысли о плохом исчезнут навсегда в такие минуты. Только воздух и небо, только облака и солнышко, только вода в берегах, только Родина во все стороны света, только счастье, что она такая красивая, спокойная, добрая. И вот такая течёт по ней река Лобань. Владимир Крупин. Текст 7 Сочинение 1 Порой мне с удивительной ясностью вспоминаются вечера моего раннего детства.
Текст 8 Одно мгновение живет этот блаженный шарик… Всего один краткий миг — и конец… Радостный миг! Светлое мгновение! Но его надо создать и уловить, чтобы насладиться как следует; иначе все исчезнет безвозвратно… О легкий символ земной жизни и человеческого счастья!.. Легкими стопами, тихими движениями, сдерживая дыхание надо приступать к этому делу: заботливо выбрать соломинку, непомятую, девственную, без внутренней трещины; осторожно, чтобы не раздавить ее, надо надрезать один конец и отвернуть ее стенки… И потом бережно окунуть ее в мыльную муть, чтобы она вволю напилась и насытилась… Лучше не торопиться. Главное — не волноваться и не раздражаться.
Все забыть, погасить все мысли и заботы. Отпустить все напряженные мускулы. И предаться легкому, душевному равновесию; ведь это игра… И захотеть играющей красоты, заранее примирившись с тем, что она будет мгновенная и быстро исчезнет… Теперь можно бережно извлечь соломинку, отнюдь не стряхивая ее и доверяя ей, как верному помощнику, затем набрать побольше воздуха, полную грудь… и тихо-тихо, чуть заметным скупым дуновением дать легчайший толчок рождению красоты… Вот он появился, желанный шарик, стал наполняться и расти… Не прерывать дыхания! Бережно длить игру. Ласково беречь рожденное создание.
Чутким выдохом растить его объем. Пусть покачивается чуть заметным ритмом на конце соломинки, пусть наполняется и растет… Вот так! Разве не красиво? Законченная форма. Веселые цвета.
Все богаче и разнообразнее оттенки красок. И внутри играющее круговое движение. Шар все растет, все быстрее внутреннее кружение, все сильнее размах качания. Целый мир красоты, законченный и прозрачный… А теперь создание завершилось. Оно желает отделиться, стать самостоятельным и начать радостный и дерзновенный полет через пространства… Надо остановить дыхание и отвести соломинку от губ.
Окрестный воздух должен замереть! Ни резких жестов, ни вздоха, ни слова! Бережным движением надо скользнуть соломинкой в сторону и отпустить воздушный шар на волю… О дерзновенно-легкий полет навстречу судьбе… О миг беззаботного веселья… И вдруг — все погибло! И веселое создание разлетелось брызгами во все стороны… Ничего! Мы начнем сначала… «Что за ребячество?..
Какой смысл в этой детской забаве?.. Признаюсь: я с удовольствием предаюсь этой игре и многому научился при этом… «Помилуйте, да чему же можно научиться у мыльного пузыря? Они смывают душевные огорчения, они несут нам легкое дыхание жизни даже и тогда, когда учат нас бережно выпускать воздух и дают нам немножко счастья… И мы можем быть уверены: ни один легкий, счастливый миг не пропал даром в человеческой жизни, а следовательно, и в мировой истории… Совсем не надо ждать, чтобы легкая красота или этот счастливый миг сами явились и доложили нам о себе… Надо звать их, создавать, спешить им навстречу… И для этого годится всякая невинно-наивная игра, состоящая хотя бы из соломинки и мыла… Так много легкого и красивого таится в игре и родится из игры. И недаром дыхание игры живет в искусстве, во всяком искусстве, даже в самом серьезном и трудном…Не отнимайте у взрослого человека игру: пусть играет и наслаждается. В игре он отдыхает, делается радостнее, ласковее, добрее, становится как дитя.
А свободная, невинная целесообразность — бескорыстная и самозабвенная — может исцелить его душу. Но мгновение красоты посещает нас редко и гостит коротко. Оно исчезает так же легко, как мыльный шарик. Надо ловить его и предаваться ему, чтобы насладиться. Обычно оно не повинуется человеческому произволению, и насильственно вызвать его нельзя.
Легкой поступью приходит к нам красота, часто неожиданно, ненароком, по собственному почину. Придет, осчастливит и исчезнет, повинуясь своим таинственным законам. И к законам этим надо прислушиваться, к ним можно приспособиться, в их живой поток надо войти, повинуясь им, но не требуя от них повиновения… Вот почему нам надо научиться внимать: с затаенным дыханием внимать природе вещей, чтобы вступить в ее жизненный поток и приобщиться к счастью природы и красоте мира. И потому всякий, кто хочет живой природы, легкого искусства, радостной игры, должен освободить себя внутренне, погасить в себе всякое напряжение, отдаться им с детской непосредственностью и блюсти легкое душевное равновесие, наслаждаясь красотой и радостью живого предмета. Наши преднамеренные, произвольные хотения имеют строгий предел.
Они должны смолкнуть и отступить. И творческая воля человека должна научиться повиновению: послушание природеесть путь к радости и красоте. Мы не выше ее; она мудрее нас. Она сильнее нас, ибо мы сами — природа, и она владеет нами. Ее нельзя предписывать; ее живой поток не следует прерывать; и тот, кто дует против ветра или вперебой его полету, не будет иметь успеха.
Порыв не терпит перерыва; а прерванный порыв — уже не порыв, а бессилие. Но прежде, чем предаться этому играющему порыву и приступить к созданию новой красоты, надо возыметь довериек себе самому; надо погасить всякие отговорки и побочные соображения, надо отдаться непосредственно, не наблюдать за собой, не прерывать себя, не умничать, не обессиливать себя разными «намерениями» и «претензиями»… Надо забыть свои личные цели и свои субъективные задания, ибо всякая игра имеет свою предметную цель и свое собственное задание. Этой цели мы и должны отдаться, чем наивнее, чем непосредственнее, чем цельнее, тем лучше. А когда он настанет, этот радостный миг жизни, надо его беречь, ограждать, любить — все забыть и жить им одним, как замкнутым, кратковременным, но прелестным мирозданьицем… Тогда нам остается только благодарно наслаждаться и в наслаждении красотой находить исцеление. А если однажды настанет нежеланный миг и наша радость разлетится «легкими брызгами», тогда не надо роптать, сокрушаться или, Боже избави, отчаиваться.
Тогда скажем угасшему мигу ласковое и благодарное «прости» и весело и спокойно начнем сначала… Вот чему я научился у мыльного пузыря. И если кто-нибудь подумает, что самый мой рассказ не больше, чем мыльный пузырь, то пусть он попробует научиться у моего рассказа той мудрости, которую мне принесло это легкое, краткожизненное, но прелестное создание… Может быть, ему это удастся… Иван Александрович Ильин. Мыльный пузырь. Текст 9 1 Что такое творчество? Евгений Михайлович Богат.
Текст 10 Я хочу рассказать о бестужевках. Во второй половине XIX века в Петербурге были созданы постоянные Высшие женские курсы, по существу, женский университет, первым директором их стал известный в то время историк — академик К. Бестужев-Рюмин, племянник казненного декабриста. Он совершенно бескорыстно в течение ряда лет организовывал курсы, а потом руководил ими, поэтому и стали их называть в его честь Бестужевскими. А русских девушек, желавших получить высшее образование, слушательниц этих курсов, называли бестужевками.
Лучшие люди России — талантливые ученые, писатели, артисты — старались помочь женскому университету при его рождении и в последующие десятилетия деньгами или непосредственным участием в его деятельности. В пользу курсов устраивались книжные базары, лотереи, концерты. Выступали на концертах Стрепетова, Савина, Комиссаржевская, Шаляпин, Собинов, Варламов… Семьдесят тысяч томов библиотеки Бестужевского университета составили книги по истории, философии, естественным наукам, подаренные учеными и общественными деятелями. Передовая, мыслящая Россия второй половины XIX — начала XX столетия вкладывала в женский университет лучшее, что у нее было. Менделеев, Бекетов, Сеченов читали, часто бесплатно, лекции; вдовы ученых — химиков и физиков — отдавали бестужевкам не только библиотеки мужей, но и ценнейшее оборудование их лабораторий… Чем объясняется эта беспримерная забота?
В мире ни один университет не рождался при столь многообразном и самоотверженном участии общественности и при полном безразличии, более того, неприязненном отношении государства. В сущности, на этот вопрос я ответил, не успев его поставить. Рождение Бестужевских курсов было весьма нежелательно для самодержавия: во-первых, потому, что учились на них женщины, в которых царизм не хотел и боялся видеть мыслящую силу; во-вторых, потому, что поступали туда юные женщины из весьма непривилегированных — купеческих, мещанских и даже рабочих — семей. И выходили они оттуда людьми, жаждавшими разумной, красивой жизни. Про ЕГЭ: Егэ тест по теме молодежь как социальная группа и люди, представляющие разные территориальные образования Бестужевки участвовали в народовольческих организациях и первых марксистских кружках, в «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса», в студенческих волнениях, в революции 1905 года; бестужевками были Надежда Константиновна Крупская и Анна Ильинична Ульянова; бестужевок кидали в тюрьмы, ссылали в Сибирь, казнили, но ничто не могло устрашить первый русский женский университет.
В бестужевках раскрывалось лучшее, что жило веками, не находя достойного выхода в душе русской женщины: постоянство чувства, самоотверженность, сила духа и, конечно, сострадание, бесконечная нежность к тому, кто испытывает боль, — к ребенку, к родине. Бестужевские курсы существовали до 1918 года, когда женщины получили возможность учиться в обычных университетах наравне с мужчинами. Облик бестужевки известен был всей России: скромно, даже аскетически одетая девушка с открытым, смелым лицом — такой изобразил ее художник Н. Ярошенко на известном портрете «Курсистка». Само имя это — «бестужевка» — вызывало в моем сознании что-то юное и женственное, бесконечно женственное и бесконечно юное; что-то вольное, непокорное, как ветер, как девичьи темные почему темные, не понимаю сам волосы, развеваемые сильным ветром; что-то красивое, легко, изящно и уверенно идущее по земле и что-то сопряженное с музыкой, живописью.
И с баррикадами. Однажды летом в мой кабинет в редакции вошла старуха, седая, крупная, с большими мужскими кистями рук, села, отдышалась после жары и ходьбы, подняла лицо, растрескавшееся, как краски на старом портрете, и бурно начала: — Добрый день. Я — бестужевка. То, что эта старая-старая, не менее восьмидесяти по виду, женщина назвала себя по имени Амалия! Почему-то мне казалось, что она — бестужевка — останется навсегда юной, возможно, потому, что перед моим сознанием стоял некий собирательный образ бестужевки вообще.
Я и жен декабристов, ушедших за ними в Сибирь, в каторгу, не мог никогда вообразить старыми хотя известно, что некоторые из них дожили до старости , наивно объясняя себе это тем, что на известных мне портретах они изображены молодыми. Я и юных героинь Тургенева при всем старании фантазии не мог увидеть старухами, объясняя это силой таланта писателя, очарованного их женственностью. Но нет, дело не в собирательном образе, не в мощи писательского мастерства Тургенева. Это я понял потом, тогда, когда назвавшая себя бестужевкой старая-старая женщина, которая передо мной сидела в тот яркий летний день, уже умерла. Она умерла, разговаривая по телефону с подругой — тоже бестужевкой, тоже восьмидесятилетней; они обсуждали, как лучше, разумнее сократить том воспоминаний бестужевок.
Издательство потребовало уменьшить объем с двадцати до пятнадцати листов, и надо было чем-то пожертвовать, а жертвовать не хотелось ничем. Когда Амалия думала, она посреди разговора умолкала, уходила в себя. Амалия молчала, потому что умерла с телефонной трубкой в руке, с полураскрытым в разговоре ртом — остановилось сердце. Я поблагодарил, обещал быть. Меня это, положа руку на сердце, тревожило.
Что испытаю в обществе этих старух? Один телесно одряхлевший человек может быть душевно молод и обаятелен, но тридцать, сорок?! Я часто бывал в больницах и в разного рода пансионатах и домах, где лечатся, живут, угасают старые люди, и сердце при одном воспоминании о скорбной жизни в тех стенах печалилось и болело. Конечно, на вечере бестужевок не будет больничного духа, больничного страха перед небытием, успокаивал я себя, но три тысячи лет! За три тысячи лет менялись очертания океанов, рождались и умирали пустыни, вымирали целые виды животных.
Это возраст европейской цивилизации. Если соединить, составить жизни сегодняшних бестужевок, устремится сквозь столетия дорога, у начала которой вырисовывается в утреннем тумане лицо Нефертити. Мысль о том, что лишь тридцать или сорок человеческих жизней, умещающихся — подумать! Современный человек ощущает с особой остротой бег минут, часов, дней, быстролетность человеческой жизни, изменчивость мира. Даже начало нашего века с его синематографом, аэропланом, «незнакомками» кажется сквозь водопад лет размытым, странным, неправдоподобным.
А это их, последних бестужевок, молодость. Мне нелегко вообразить, что это было в нашем веке. А это было в их жизни. Что это — человеческая жизнь? Сегодняшний человек никогда не сопоставил бы — даже в песне — ритм жизни с волнами, ибо волны совсем не быстры: их бег замедленно величав.
И мы сегодня с особым наслаждением отдыхаем у моря именно потому, что «дни нашей жизни» быстрее волн. Не потому ли море, которое некогда волновало, сейчас успокаивает? Мы возвращаемся к ритму космоса. Но дни и нашей жизни можно сопоставить с волнами, потому что на детский вопрос: «Куда уходят дни? Никогда еще чувство общности волны с морем — человеческой жизни с человеческой историей — не было полнее, чем сейчас.
Несмотря на быстролетность минут и дней и ошеломляющую изменчивость мира. А может быть, именно из-за изменчивости и быстролетности. Я вошел в зал с накрытыми для чаепития столами, когда оно уже началось. Я опоздал, не рассчитывал, что они начнут минута в минуту, полагая, что будет именно чаепитие: старые люди, сидя, пьют чай и негромко беседуют. А они начали, видимо, абсолютно точно, и чаепитие их, как я понял, было особым.
В России траур. Студенты и курсистки отменили лекции…» Наступила тишина; я стоял растерянно на пороге. Я быстро и неловко занял место рядом с ней. Завтра на курсах сходка в десять часов утра…» Она опустила листки, посмотрела на собравшихся. Никто не ел, и никто не пил.
Женщины сидели не шелохнувшись, с выражением величайшей серьезности, Особенно серьезна, даже торжественна была сама читавшая. Сегодня в шесть утра умер Л. Все влюблялись. Но, собственно, о любви я не услышал. Женщина, сообщившая о кончине Толстого как о самом последнем, величайшей важности событии — теперь уже не торжественно и строго, а с какой-то веселой искрой в голосе, — читала о посещениях Мариинского театра, операх с участием Шаляпина, литературных вечерах, загородных экскурсиях и пикниках.
Она называла имена Юрия, Аркадия, Петра рядом с женскими именами, и по какой-то еле уловимой печали, темнившей лица бестужевок, я догадывался, что и Юрий, и Аркадий, и Петр давно умерли. Они остались в той жизни, где пели Собинов и Шаляпин. А женщины, чьи имена назывались рядом с их именами, сейчас, через бездну лет, сидят за этим столом — это тоже было ясно по взглядам, которые устремлялись то туда, то сюда. И я вдруг ощутил, что самая реальная вещь в мире — чувства. И чувства — самая юная, единственно юная вещь в мире.
Стареют пирамиды, горы, земля и небо; чувства не стареют. И я вдруг почувствовал, что в этом зале со столом, уставленным скромным угощением, нет старости. Играли в шарады, — расхохоталась Амалия. И та вдруг, застеснявшись, — не меня ли? Та посерьезнела, видимо забыв ключ в шараде — забавный ответ.
И Амалия думала, сощурившись лукаво, думала, молчала. Три тысячи лет веселились, печалились, думали, три тысячи лет пили чай, уминали бутерброды; время сгустилось и улыбалось, время шутило и не старело. Время отступило, отхлынуло, как океанская волна, оставив на песке нечто совершенно бесценное, чему названия нет в человеческом языке, а если бы нашлось, то вопрос о смысле жизни был бы, вероятно, решен. О чем я думал, возвращаясь с традиционного вечера бестужевок? Нет, нет, о чем я думаю сейчас, через десять лет, при воспоминании об этом вечере?
Потому что тогда я, в сущности, не думал ни о чем и думал обо всем в мире: о мимолетности и фантастической емкости человеческой жизни, о том, что и человеку, и человечеству часто кажется: что-то кончилось, ушел первоначальный восторг перед жизнью, или умерли великие страсти, или померкла духовность, а на самом деле это не кончается никогда, это уходит и возвращается, как уходит и возвращается солнце. Я уходил с вечера бестужевок с переполненным сердцем: мои чувства можно было бы назвать мыслями, мои мысли можно было бы назвать чувствами. Я и не хотел разбираться в них тщательно, я радовался им. А сегодня думаю об историческом времени. Историческое время?
Останавливаясь на минуту перед особняком, где жил некогда Пушкин, или идя мимо дома, в котором умер Гоголь, мы переносимся в эпоху, когда они писали, любили, шутили, путешествовали, и старые стены вызывают в нашем сердце чувство не менее сложное и волнующее, чем в детстве, — занавес в театре при медленно потухающей люстре… Мы, сами не осознавая того, переживаем большие, важные минуты, наша душа наслаждается особым богатством; она живет одновременно в двух веках — сегодняшнем и минувшем. Она вошла в историческое время — совершенно особое, потому что в нем мы становимся вездесущими и бессмертными, как античные боги. Мы можем услышать живой голос Пушкина и увидеть живую улыбку Гоголя и можем пережить ни с чем не сравнимое чувство освобождения от остросегодняшнего, сиюминутного, чтобы потом, вернувшись к нему, по-новому его увидеть, понять и новым смыслом наполнить. Историческое время — это сегодня плюс века, плюс тысячелетия; это я плюс миллионы людей, которые до меня жили. Было бы наивно утверждать, что этих чувств люди не испытывали раньше, что историческое время стало доступным лишь человеку второй половины XX столетия.
Конечно, во все века сердце человека хотело вобрать в себя больше, чем отпущено на одну человеческую жизнь. Но, кажется мне, именно сегодня, когда рождается переживание истории человечества как чего-то личного и сама история делается живой человеческой общностью, развивается в человеке совершенно новое чувство, которое можно назвать историческим, — именно сегодня мы входим в историческое время, как входят в море… Я пишу эти строки на берегу Балтийского моря, недавно было оно покрыто льдом, и не верилось, что это море, думалось: белое холмистое поле. Но вот утром к вышел на балкон, и меня ослепило резко-синее, живое. За одну ночь южный ветер съел лед — море раскрылось. А через несколько дней в старых соснах, на берегу, пели соловьи.
На вечере бестужевок, когда уже все собрались расходиться и говорили стоя самое последнее, кто-то из женщин рассказал, что ее родственница училась в гимназии с дочерью Анны Керн и она видела ее — дочь возлюбленной Пушкина — летом на даче сидели за одним столом на веранде, пили из самовара чай… Это мимолетное и, в сущности, малозначительное воспоминание поразило меня не меньше, чем если бы я увидел человека, стоящего рядом с Лаурой, воспетой Петраркой, в Авиньонской церкви. Меня оно поразило потому, что я подумал, ощутил: если дотронусь сейчас до руки старой бестужевки, то почувствую тепло руки Пушкина. Я с каким-то суеверным чувством дотронулся, коснулся. И почувствовал в самом деле тепло пушкинской ладони. Мне хотелось бы рассказать в этом эссе о стихах Баратынского и Третьяковской галерее, о переулках старого Арбата и о том, как шумит дождь летом в яснополянском лесу, потому что все это имеет, по-моему, самое непосредственное отношение к историческому времени.
С особой силой наслаждаешься им на родной, национальной почве. Тот, кто не испытал особого чувства при виде старинной тургеневской усадьбы на Орловщине, ничего особенного не ощутит и в готическом соборе. Когда я ощутил нежное, сухое тепло руки Пушкина, коснувшись старой-старой руки руки у них, у бестужевок, одряхлели больше лиц , я подумал, что бессмертие не выдумано философами и поэтами. Иногда достаточно легко, почти неслышно дотронуться до чьей-то ладони, чтобы утвердиться в его реальности. Текст 11 Сочинение 1 Как и когда родилась моя страсть к путешествиям, любовь к природе, к своей земле?
Описанные в книге, волновали меня необычайно. Через поле битвы я гордо возвращался в заветный свой уголок. Иван Сергеевич Соколов-Микитов. Текст 12 В это время я стал писать из тщеславия, корыстолюбия и гордости. В писаниях своих я делал то же самое, что и в жизни.
Жители Сталинграда, которые еще не были эвакуированы, вышли на улицы, чтобы оценить ситуацию. Они были поражены тишиной и спокойствием, которые окутывали город. Некоторые сидели на своих порогах, другие гуляли по улицам, но все они были единодушны в своем молчании. Эта тишина была необычной, но она была и прекрасной.
Писатель обращает наше внимание на то, что в тот страшный момент, когда запылало деревянное здание, не было ни одного равнодушного человека: и русские и немецкие солдаты были объединены единым желанием помочь. Стерлись все границы, в этот момент не стало врагов: плечо к плечу стояли русские и немецкие солдаты и вместе «испускали единый вздох». И в глазах у каждого застыло «одинаковое выражение боли и покорной беспомощности». Один из героев рассказа, Аркадий Кириллович, заметив дрожащего от страха и холода, покалеченного немца, отдал ему свой полушубок. А позже он же делится тем, что сам не видел, но что произвело на него впечатление: в порыве человечности один из немцев с криком бросился в огонь, а за ним бросился татарин, оба были охвачены жаждой помочь и оба в тот же момент погибли.
Владимир Федорович Тендряков считает, что абсолютно в каждом человеке, кем бы он ни был, в какой бы ситуации не находился и что бы он ни пережил, есть неистраченные запасы человечности. И ничто не способно убить в человеке человека — «ни вывихи истории, ни ожесточенные идеи сбесившихся маньяков, ни эпидемические безумия». Я полностью согласна с мнением автора и тоже считаю, что невозможно уничтожить в человеке искру милосердия, доброты, сострадания — всего, что включает в себя понятие «человечность», её можно лишь на время притушить. И именно это искреннее чувство способно объединять людей и исправлять все «вывихи истории». Главный герой романа М. Шолохова «Судьба человека» обладал огромным количеством нерастраченной любви, нежности, доброты и сострадания. Автор знакомит нас с огромным пластом жизни Андрея Соколова, и мы убеждаемся, что судьба подготовила ему много жестоких испытаний. Война, плен, голод, ранения, герой лишился всех близких ему людей и погрузился в полное одиночество, однако даже все это не смогло убить в Андрее Соколове человека. Свою нерастраченную любовь и нежность Соколов дарит беспризорнику, маленькому Ване, чья судьба была схожа с судьбой главного героя: жизнь также не была к нему великодушна.
Андрей Соколов смог откопать в своем обугленном сердце зерно человечности и подарить его мальчику. Ваня стал для него смыслом жизни, герой стал заботиться о Ване и отдавать ему всю самое доброе и чистое, что осталось в душе главного героя. В повести А. Пушкина «Капитанская дочка» человечность объединила все сословия.
Буду рада оказывать вам свою профессиональную помощь и дальше И мне тоже важна и приятна ваша поддержка Видеоурок-вебинар «Учимся писать сочинение ЕГЭ".
Анализ текста Вертеля Л. Обо всём этом мы говорим на нашем вебинарном курсе "Золотая формула сочинения ЕГЭ". Присоединяйтесь к нам, если хотите получить высокие баллы?
Пример сочинения ЕГЭ 2021
Железникова «Чучело». Лена Бессольцева, как и герой Ф. Достоевского, подвергалась насмешкам и издевательствам одноклассников. Она была одинока, и не чувствовала поддержки, потому что отличалась от своих сверстников бедной одеждой, невзрачной внешностью, чуждыми интересами. В заключение выскажу идею, что часто подростки испытывают одиночество. Их отвергают сверстники, если ощущают непохожесть и яркую индивидуальность. В таком случае главное — не потерять себя, не идти на поводу у «стадного чувства».
Я имею больше прав на жизнь! Разве мог так низко пасть человек, «который так много и с таким чувством говорил о любви, о красоте, о дружбе, который так любил музыку, который писал стихи». Его поступок доказал, что не каждый человек способен преодолеть эгоизм, когда речь идет о выживании. Герой утратил свой моральный облик, и вместо него осталось существо, которое «стыдно было даже сравнивать с человеком». Совершенно иначе поступают его попутчики — Наташа и Андрей Иванович. Несмотря на слабость, герои не сдались. Оба героя проявили настоящую силу, превозмогая боль, продолжали двигаться вперед. Они сохранили человечность. Наташа не могла поверить, что Валерий мог поступить так по отношению к ним, ведь она даже не думала о том, что можно предать людей, за которых ты в ответе, вместе с которыми ты преодолеваешь такое тяжелое испытание.
Она после маминого молочка не очень ему нравится, он фыркает. Всё-таки он немного пьёт и замечает корову. А корову, видно, кусает слепень, она встряхивает головой, колокольчик на шее брякает, лосёнок пугается. А лосиха спокойно вытаскивает завязшие в иле ноги и уходит в кусты. Начинается закат. Такая облитая светом чистая зелень, такое режущее глаза сверкание воды, такой тихий, холодеющий ветерок. Ну и где же такая река Лобань? А вот возьму и не скажу. Она не выдумана, она есть. Я в ней купался. Я жил на её берегах. Ладно, для тех, кто не сделает ей ничего плохого, скажу. Только путь к Лобани очень длинный, и надо много сапогов сносить, пока дойдёшь. Хотя можно и босиком. Надо идти вверх и вверх по Волге — матери русских рек, потом будут её дочки: сильная суровая Кама и ласковая Вятка, а в Вятку впадает похожая на Иордан река Кильмезь, а уже в Кильмезь — Лобань. Вы поднимаетесь по ней, идёте по золотым пескам, по серебристым лопухам мать-и-мачехи, через сосновые боры, через хвойные леса, вы слышите ветер в листьях берёз и осин и вот выходите к тому брёвнышку, на котором я сидел, и садитесь на него. Вот и всё. Идти больше никуда не надо и незачем. Надо сидеть и ждать. И с той, близкой, стороны выйдет к воде лосиха с лосятами. А на этом берегу будет пастись корова с колокольчиком на шее. И редкие птицы будут лететь по середине Лобани и будут забывать о своих делах, засмотревшись в её зеркало. Ревнивые рыбы будут тревожить водную гладь, подпрыгивать, завидовать птицам и шлепаться обратно в чистую воду. Все боли, все обиды и скорби, все мысли о плохом исчезнут навсегда в такие минуты. Только воздух и небо, только облака и солнышко, только вода в берегах, только Родина во все стороны света, только счастье, что она такая красивая, спокойная, добрая. И вот такая течёт по ней река Лобань. Владимир Крупин. Текст 7 Сочинение 1 Порой мне с удивительной ясностью вспоминаются вечера моего раннего детства. Текст 8 Одно мгновение живет этот блаженный шарик… Всего один краткий миг — и конец… Радостный миг! Светлое мгновение! Но его надо создать и уловить, чтобы насладиться как следует; иначе все исчезнет безвозвратно… О легкий символ земной жизни и человеческого счастья!.. Легкими стопами, тихими движениями, сдерживая дыхание надо приступать к этому делу: заботливо выбрать соломинку, непомятую, девственную, без внутренней трещины; осторожно, чтобы не раздавить ее, надо надрезать один конец и отвернуть ее стенки… И потом бережно окунуть ее в мыльную муть, чтобы она вволю напилась и насытилась… Лучше не торопиться. Главное — не волноваться и не раздражаться. Все забыть, погасить все мысли и заботы. Отпустить все напряженные мускулы. И предаться легкому, душевному равновесию; ведь это игра… И захотеть играющей красоты, заранее примирившись с тем, что она будет мгновенная и быстро исчезнет… Теперь можно бережно извлечь соломинку, отнюдь не стряхивая ее и доверяя ей, как верному помощнику, затем набрать побольше воздуха, полную грудь… и тихо-тихо, чуть заметным скупым дуновением дать легчайший толчок рождению красоты… Вот он появился, желанный шарик, стал наполняться и расти… Не прерывать дыхания! Бережно длить игру. Ласково беречь рожденное создание. Чутким выдохом растить его объем. Пусть покачивается чуть заметным ритмом на конце соломинки, пусть наполняется и растет… Вот так! Разве не красиво? Законченная форма. Веселые цвета. Все богаче и разнообразнее оттенки красок. И внутри играющее круговое движение. Шар все растет, все быстрее внутреннее кружение, все сильнее размах качания. Целый мир красоты, законченный и прозрачный… А теперь создание завершилось. Оно желает отделиться, стать самостоятельным и начать радостный и дерзновенный полет через пространства… Надо остановить дыхание и отвести соломинку от губ. Окрестный воздух должен замереть! Ни резких жестов, ни вздоха, ни слова! Бережным движением надо скользнуть соломинкой в сторону и отпустить воздушный шар на волю… О дерзновенно-легкий полет навстречу судьбе… О миг беззаботного веселья… И вдруг — все погибло! И веселое создание разлетелось брызгами во все стороны… Ничего! Мы начнем сначала… «Что за ребячество?.. Какой смысл в этой детской забаве?.. Признаюсь: я с удовольствием предаюсь этой игре и многому научился при этом… «Помилуйте, да чему же можно научиться у мыльного пузыря? Они смывают душевные огорчения, они несут нам легкое дыхание жизни даже и тогда, когда учат нас бережно выпускать воздух и дают нам немножко счастья… И мы можем быть уверены: ни один легкий, счастливый миг не пропал даром в человеческой жизни, а следовательно, и в мировой истории… Совсем не надо ждать, чтобы легкая красота или этот счастливый миг сами явились и доложили нам о себе… Надо звать их, создавать, спешить им навстречу… И для этого годится всякая невинно-наивная игра, состоящая хотя бы из соломинки и мыла… Так много легкого и красивого таится в игре и родится из игры. И недаром дыхание игры живет в искусстве, во всяком искусстве, даже в самом серьезном и трудном…Не отнимайте у взрослого человека игру: пусть играет и наслаждается. В игре он отдыхает, делается радостнее, ласковее, добрее, становится как дитя. А свободная, невинная целесообразность — бескорыстная и самозабвенная — может исцелить его душу. Но мгновение красоты посещает нас редко и гостит коротко. Оно исчезает так же легко, как мыльный шарик. Надо ловить его и предаваться ему, чтобы насладиться. Обычно оно не повинуется человеческому произволению, и насильственно вызвать его нельзя. Легкой поступью приходит к нам красота, часто неожиданно, ненароком, по собственному почину. Придет, осчастливит и исчезнет, повинуясь своим таинственным законам. И к законам этим надо прислушиваться, к ним можно приспособиться, в их живой поток надо войти, повинуясь им, но не требуя от них повиновения… Вот почему нам надо научиться внимать: с затаенным дыханием внимать природе вещей, чтобы вступить в ее жизненный поток и приобщиться к счастью природы и красоте мира. И потому всякий, кто хочет живой природы, легкого искусства, радостной игры, должен освободить себя внутренне, погасить в себе всякое напряжение, отдаться им с детской непосредственностью и блюсти легкое душевное равновесие, наслаждаясь красотой и радостью живого предмета. Наши преднамеренные, произвольные хотения имеют строгий предел. Они должны смолкнуть и отступить. И творческая воля человека должна научиться повиновению: послушание природеесть путь к радости и красоте. Мы не выше ее; она мудрее нас. Она сильнее нас, ибо мы сами — природа, и она владеет нами. Ее нельзя предписывать; ее живой поток не следует прерывать; и тот, кто дует против ветра или вперебой его полету, не будет иметь успеха. Порыв не терпит перерыва; а прерванный порыв — уже не порыв, а бессилие. Но прежде, чем предаться этому играющему порыву и приступить к созданию новой красоты, надо возыметь довериек себе самому; надо погасить всякие отговорки и побочные соображения, надо отдаться непосредственно, не наблюдать за собой, не прерывать себя, не умничать, не обессиливать себя разными «намерениями» и «претензиями»… Надо забыть свои личные цели и свои субъективные задания, ибо всякая игра имеет свою предметную цель и свое собственное задание. Этой цели мы и должны отдаться, чем наивнее, чем непосредственнее, чем цельнее, тем лучше. А когда он настанет, этот радостный миг жизни, надо его беречь, ограждать, любить — все забыть и жить им одним, как замкнутым, кратковременным, но прелестным мирозданьицем… Тогда нам остается только благодарно наслаждаться и в наслаждении красотой находить исцеление. А если однажды настанет нежеланный миг и наша радость разлетится «легкими брызгами», тогда не надо роптать, сокрушаться или, Боже избави, отчаиваться. Тогда скажем угасшему мигу ласковое и благодарное «прости» и весело и спокойно начнем сначала… Вот чему я научился у мыльного пузыря. И если кто-нибудь подумает, что самый мой рассказ не больше, чем мыльный пузырь, то пусть он попробует научиться у моего рассказа той мудрости, которую мне принесло это легкое, краткожизненное, но прелестное создание… Может быть, ему это удастся… Иван Александрович Ильин. Мыльный пузырь. Текст 9 1 Что такое творчество? Евгений Михайлович Богат. Текст 10 Я хочу рассказать о бестужевках. Во второй половине XIX века в Петербурге были созданы постоянные Высшие женские курсы, по существу, женский университет, первым директором их стал известный в то время историк — академик К. Бестужев-Рюмин, племянник казненного декабриста. Он совершенно бескорыстно в течение ряда лет организовывал курсы, а потом руководил ими, поэтому и стали их называть в его честь Бестужевскими. А русских девушек, желавших получить высшее образование, слушательниц этих курсов, называли бестужевками. Лучшие люди России — талантливые ученые, писатели, артисты — старались помочь женскому университету при его рождении и в последующие десятилетия деньгами или непосредственным участием в его деятельности. В пользу курсов устраивались книжные базары, лотереи, концерты. Выступали на концертах Стрепетова, Савина, Комиссаржевская, Шаляпин, Собинов, Варламов… Семьдесят тысяч томов библиотеки Бестужевского университета составили книги по истории, философии, естественным наукам, подаренные учеными и общественными деятелями. Передовая, мыслящая Россия второй половины XIX — начала XX столетия вкладывала в женский университет лучшее, что у нее было. Менделеев, Бекетов, Сеченов читали, часто бесплатно, лекции; вдовы ученых — химиков и физиков — отдавали бестужевкам не только библиотеки мужей, но и ценнейшее оборудование их лабораторий… Чем объясняется эта беспримерная забота? В мире ни один университет не рождался при столь многообразном и самоотверженном участии общественности и при полном безразличии, более того, неприязненном отношении государства. В сущности, на этот вопрос я ответил, не успев его поставить. Рождение Бестужевских курсов было весьма нежелательно для самодержавия: во-первых, потому, что учились на них женщины, в которых царизм не хотел и боялся видеть мыслящую силу; во-вторых, потому, что поступали туда юные женщины из весьма непривилегированных — купеческих, мещанских и даже рабочих — семей. И выходили они оттуда людьми, жаждавшими разумной, красивой жизни. Про ЕГЭ: Егэ тест по теме молодежь как социальная группа и люди, представляющие разные территориальные образования Бестужевки участвовали в народовольческих организациях и первых марксистских кружках, в «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса», в студенческих волнениях, в революции 1905 года; бестужевками были Надежда Константиновна Крупская и Анна Ильинична Ульянова; бестужевок кидали в тюрьмы, ссылали в Сибирь, казнили, но ничто не могло устрашить первый русский женский университет. В бестужевках раскрывалось лучшее, что жило веками, не находя достойного выхода в душе русской женщины: постоянство чувства, самоотверженность, сила духа и, конечно, сострадание, бесконечная нежность к тому, кто испытывает боль, — к ребенку, к родине. Бестужевские курсы существовали до 1918 года, когда женщины получили возможность учиться в обычных университетах наравне с мужчинами. Облик бестужевки известен был всей России: скромно, даже аскетически одетая девушка с открытым, смелым лицом — такой изобразил ее художник Н. Ярошенко на известном портрете «Курсистка». Само имя это — «бестужевка» — вызывало в моем сознании что-то юное и женственное, бесконечно женственное и бесконечно юное; что-то вольное, непокорное, как ветер, как девичьи темные почему темные, не понимаю сам волосы, развеваемые сильным ветром; что-то красивое, легко, изящно и уверенно идущее по земле и что-то сопряженное с музыкой, живописью. И с баррикадами. Однажды летом в мой кабинет в редакции вошла старуха, седая, крупная, с большими мужскими кистями рук, села, отдышалась после жары и ходьбы, подняла лицо, растрескавшееся, как краски на старом портрете, и бурно начала: — Добрый день. Я — бестужевка. То, что эта старая-старая, не менее восьмидесяти по виду, женщина назвала себя по имени Амалия! Почему-то мне казалось, что она — бестужевка — останется навсегда юной, возможно, потому, что перед моим сознанием стоял некий собирательный образ бестужевки вообще. Я и жен декабристов, ушедших за ними в Сибирь, в каторгу, не мог никогда вообразить старыми хотя известно, что некоторые из них дожили до старости , наивно объясняя себе это тем, что на известных мне портретах они изображены молодыми. Я и юных героинь Тургенева при всем старании фантазии не мог увидеть старухами, объясняя это силой таланта писателя, очарованного их женственностью. Но нет, дело не в собирательном образе, не в мощи писательского мастерства Тургенева. Это я понял потом, тогда, когда назвавшая себя бестужевкой старая-старая женщина, которая передо мной сидела в тот яркий летний день, уже умерла. Она умерла, разговаривая по телефону с подругой — тоже бестужевкой, тоже восьмидесятилетней; они обсуждали, как лучше, разумнее сократить том воспоминаний бестужевок. Издательство потребовало уменьшить объем с двадцати до пятнадцати листов, и надо было чем-то пожертвовать, а жертвовать не хотелось ничем. Когда Амалия думала, она посреди разговора умолкала, уходила в себя. Амалия молчала, потому что умерла с телефонной трубкой в руке, с полураскрытым в разговоре ртом — остановилось сердце. Я поблагодарил, обещал быть. Меня это, положа руку на сердце, тревожило. Что испытаю в обществе этих старух? Один телесно одряхлевший человек может быть душевно молод и обаятелен, но тридцать, сорок?! Я часто бывал в больницах и в разного рода пансионатах и домах, где лечатся, живут, угасают старые люди, и сердце при одном воспоминании о скорбной жизни в тех стенах печалилось и болело. Конечно, на вечере бестужевок не будет больничного духа, больничного страха перед небытием, успокаивал я себя, но три тысячи лет! За три тысячи лет менялись очертания океанов, рождались и умирали пустыни, вымирали целые виды животных. Это возраст европейской цивилизации. Если соединить, составить жизни сегодняшних бестужевок, устремится сквозь столетия дорога, у начала которой вырисовывается в утреннем тумане лицо Нефертити. Мысль о том, что лишь тридцать или сорок человеческих жизней, умещающихся — подумать! Современный человек ощущает с особой остротой бег минут, часов, дней, быстролетность человеческой жизни, изменчивость мира. Даже начало нашего века с его синематографом, аэропланом, «незнакомками» кажется сквозь водопад лет размытым, странным, неправдоподобным. А это их, последних бестужевок, молодость. Мне нелегко вообразить, что это было в нашем веке. А это было в их жизни. Что это — человеческая жизнь? Сегодняшний человек никогда не сопоставил бы — даже в песне — ритм жизни с волнами, ибо волны совсем не быстры: их бег замедленно величав. И мы сегодня с особым наслаждением отдыхаем у моря именно потому, что «дни нашей жизни» быстрее волн. Не потому ли море, которое некогда волновало, сейчас успокаивает? Мы возвращаемся к ритму космоса. Но дни и нашей жизни можно сопоставить с волнами, потому что на детский вопрос: «Куда уходят дни? Никогда еще чувство общности волны с морем — человеческой жизни с человеческой историей — не было полнее, чем сейчас. Несмотря на быстролетность минут и дней и ошеломляющую изменчивость мира. А может быть, именно из-за изменчивости и быстролетности. Я вошел в зал с накрытыми для чаепития столами, когда оно уже началось. Я опоздал, не рассчитывал, что они начнут минута в минуту, полагая, что будет именно чаепитие: старые люди, сидя, пьют чай и негромко беседуют. А они начали, видимо, абсолютно точно, и чаепитие их, как я понял, было особым. В России траур. Студенты и курсистки отменили лекции…» Наступила тишина; я стоял растерянно на пороге. Я быстро и неловко занял место рядом с ней. Завтра на курсах сходка в десять часов утра…» Она опустила листки, посмотрела на собравшихся. Никто не ел, и никто не пил. Женщины сидели не шелохнувшись, с выражением величайшей серьезности, Особенно серьезна, даже торжественна была сама читавшая. Сегодня в шесть утра умер Л. Все влюблялись. Но, собственно, о любви я не услышал. Женщина, сообщившая о кончине Толстого как о самом последнем, величайшей важности событии — теперь уже не торжественно и строго, а с какой-то веселой искрой в голосе, — читала о посещениях Мариинского театра, операх с участием Шаляпина, литературных вечерах, загородных экскурсиях и пикниках. Она называла имена Юрия, Аркадия, Петра рядом с женскими именами, и по какой-то еле уловимой печали, темнившей лица бестужевок, я догадывался, что и Юрий, и Аркадий, и Петр давно умерли. Они остались в той жизни, где пели Собинов и Шаляпин. А женщины, чьи имена назывались рядом с их именами, сейчас, через бездну лет, сидят за этим столом — это тоже было ясно по взглядам, которые устремлялись то туда, то сюда. И я вдруг ощутил, что самая реальная вещь в мире — чувства. И чувства — самая юная, единственно юная вещь в мире. Стареют пирамиды, горы, земля и небо; чувства не стареют. И я вдруг почувствовал, что в этом зале со столом, уставленным скромным угощением, нет старости. Играли в шарады, — расхохоталась Амалия. И та вдруг, застеснявшись, — не меня ли? Та посерьезнела, видимо забыв ключ в шараде — забавный ответ. И Амалия думала, сощурившись лукаво, думала, молчала. Три тысячи лет веселились, печалились, думали, три тысячи лет пили чай, уминали бутерброды; время сгустилось и улыбалось, время шутило и не старело. Время отступило, отхлынуло, как океанская волна, оставив на песке нечто совершенно бесценное, чему названия нет в человеческом языке, а если бы нашлось, то вопрос о смысле жизни был бы, вероятно, решен. О чем я думал, возвращаясь с традиционного вечера бестужевок? Нет, нет, о чем я думаю сейчас, через десять лет, при воспоминании об этом вечере? Потому что тогда я, в сущности, не думал ни о чем и думал обо всем в мире: о мимолетности и фантастической емкости человеческой жизни, о том, что и человеку, и человечеству часто кажется: что-то кончилось, ушел первоначальный восторг перед жизнью, или умерли великие страсти, или померкла духовность, а на самом деле это не кончается никогда, это уходит и возвращается, как уходит и возвращается солнце. Я уходил с вечера бестужевок с переполненным сердцем: мои чувства можно было бы назвать мыслями, мои мысли можно было бы назвать чувствами. Я и не хотел разбираться в них тщательно, я радовался им. А сегодня думаю об историческом времени. Историческое время? Останавливаясь на минуту перед особняком, где жил некогда Пушкин, или идя мимо дома, в котором умер Гоголь, мы переносимся в эпоху, когда они писали, любили, шутили, путешествовали, и старые стены вызывают в нашем сердце чувство не менее сложное и волнующее, чем в детстве, — занавес в театре при медленно потухающей люстре… Мы, сами не осознавая того, переживаем большие, важные минуты, наша душа наслаждается особым богатством; она живет одновременно в двух веках — сегодняшнем и минувшем. Она вошла в историческое время — совершенно особое, потому что в нем мы становимся вездесущими и бессмертными, как античные боги. Мы можем услышать живой голос Пушкина и увидеть живую улыбку Гоголя и можем пережить ни с чем не сравнимое чувство освобождения от остросегодняшнего, сиюминутного, чтобы потом, вернувшись к нему, по-новому его увидеть, понять и новым смыслом наполнить. Историческое время — это сегодня плюс века, плюс тысячелетия; это я плюс миллионы людей, которые до меня жили. Было бы наивно утверждать, что этих чувств люди не испытывали раньше, что историческое время стало доступным лишь человеку второй половины XX столетия. Конечно, во все века сердце человека хотело вобрать в себя больше, чем отпущено на одну человеческую жизнь. Но, кажется мне, именно сегодня, когда рождается переживание истории человечества как чего-то личного и сама история делается живой человеческой общностью, развивается в человеке совершенно новое чувство, которое можно назвать историческим, — именно сегодня мы входим в историческое время, как входят в море… Я пишу эти строки на берегу Балтийского моря, недавно было оно покрыто льдом, и не верилось, что это море, думалось: белое холмистое поле. Но вот утром к вышел на балкон, и меня ослепило резко-синее, живое. За одну ночь южный ветер съел лед — море раскрылось. А через несколько дней в старых соснах, на берегу, пели соловьи. На вечере бестужевок, когда уже все собрались расходиться и говорили стоя самое последнее, кто-то из женщин рассказал, что ее родственница училась в гимназии с дочерью Анны Керн и она видела ее — дочь возлюбленной Пушкина — летом на даче сидели за одним столом на веранде, пили из самовара чай… Это мимолетное и, в сущности, малозначительное воспоминание поразило меня не меньше, чем если бы я увидел человека, стоящего рядом с Лаурой, воспетой Петраркой, в Авиньонской церкви. Меня оно поразило потому, что я подумал, ощутил: если дотронусь сейчас до руки старой бестужевки, то почувствую тепло руки Пушкина. Я с каким-то суеверным чувством дотронулся, коснулся. И почувствовал в самом деле тепло пушкинской ладони. Мне хотелось бы рассказать в этом эссе о стихах Баратынского и Третьяковской галерее, о переулках старого Арбата и о том, как шумит дождь летом в яснополянском лесу, потому что все это имеет, по-моему, самое непосредственное отношение к историческому времени. С особой силой наслаждаешься им на родной, национальной почве. Тот, кто не испытал особого чувства при виде старинной тургеневской усадьбы на Орловщине, ничего особенного не ощутит и в готическом соборе. Когда я ощутил нежное, сухое тепло руки Пушкина, коснувшись старой-старой руки руки у них, у бестужевок, одряхлели больше лиц , я подумал, что бессмертие не выдумано философами и поэтами. Иногда достаточно легко, почти неслышно дотронуться до чьей-то ладони, чтобы утвердиться в его реальности. Текст 11 Сочинение 1 Как и когда родилась моя страсть к путешествиям, любовь к природе, к своей земле? Описанные в книге, волновали меня необычайно. Через поле битвы я гордо возвращался в заветный свой уголок. Иван Сергеевич Соколов-Микитов. Текст 12 В это время я стал писать из тщеславия, корыстолюбия и гордости. В писаниях своих я делал то же самое, что и в жизни. Для того чтобы иметь славу и деньги, для которых я писал, надо было скрывать хорошее и выказывать дурное. Я так и делал. Сколько раз я ухитрялся скрывать в писаниях своих, под видом равнодушия и даже легкой насмешливости, те мои стремления к добру, которые составляли смысл моей жизни. И я достигал этого: меня хвалили. Двадцати шести лет я приехал после войны в Петербург и сошелся с писателями. Меня приняли как своего, льстили мне. И не успел я оглянуться, как сословные писательские взгляды на жизнь тех людей, с которыми я сошелся, усвоились мною и уже совершенно изгладили во мне все мои прежние попытки сделаться лучше. Взгляды эти под распущенность моей жизни подставили теорию, которая ее оправдывала. Взгляд на жизнь этих людей, моих сотоварищей по писанию, состоял в том, что жизнь вообще идет развиваясь и что в этом развитии главное участие принимаем мы, люди мысли, а из людей мысли главное влияние имеем мы — художники, поэты. Наше призвание — учить людей. Для того же, чтобы не представился тот естественный вопрос самому себе: что я знаю и чему мне учить, — в теории этой было выяснено, что этого и не нужно знать, а что художник и поэт бессознательно учит. Я считался чудесным художником и поэтом, и потому мне очень естественно было усвоить эту теорию. Я — художник, поэт — писал, учил, сам не зная чему. Мне за это платили деньги, у меня было прекрасное кушанье, помещение, женщины, общество, у меня была слава. Стало быть, то, чему я учил, было очень хорошо. Быть жрецом ее было очень выгодно и приятно. И я довольно долго жил в этой вере, не сомневаясь в ее истинности. Но на второй и в особенности на третий год такой жизни я стал сомневаться в непогрешимости этой веры и стал ее исследовать. Первым поводом к сомнению было то, что я стал замечать, что жрецы этой веры не все были согласны между собою. Одни говорили: мы — самые хорошие и полезные учители, мы учим тому, что нужно, а другие учат неправильно. А другие говорили: нет, мы — настоящие, а вы учите неправильно. И они спорили, ссорились, бранились, обманывали, плутовали друг против друга. Кроме того, было много между нами людей и не заботящихся о том, кто прав, кто не прав, а просто достигающих своих корыстных целей с помощью этой нашей деятельности. Всё это заставило меня усомниться в истинности нашей веры. Кроме того, усомнившись в истинности самой веры писательской, я стал внимательнее наблюдать жрецов ее и убедился, что почти все жрецы этой веры, писатели, были люди безнравственные и, в большинстве, люди плохие, ничтожные по характерам — много ниже тех людей, которых я встречал в моей прежней разгульной и военной жизни — но самоуверенные и довольные собой, как только могут быть довольны люди совсем святые или такие, которые и не знают, что такое святость. Люди мне опротивели, и сам себе я опротивел, и я понял, что вера эта — обман. Но странно то, что хотя всю эту ложь веры я понял скоро и отрекся от нее, но от чина, данного мне этими людьми, — от чина художника, поэта, учителя, — я не отрекся. Я наивно воображал, что я — поэт, художник, и могу учить всех, сам не зная, чему я учу. Из сближения с этими людьми я вынес новый порок — до болезненности развившуюся гордость и сумасшедшую уверенность в том, что я призван учить людей, сам не зная чему. Теперь, вспоминая об этом времени, о своем настроении тогда и настроении тех людей таких, впрочем, и теперь тысячи , мне и жалко, и страшно, и смешно, — возникает именно то самое чувство, которое испытываешь в доме сумасшедших. И тысячи нас, отрицая, ругая один другого, все печатали, писали, поучая других. И, не замечая того, что мы ничего не знаем, что на самый простой вопрос жизни: что хорошо, что дурно, — мы не знаем, что ответить, мы все, не слушая друг друга, все враз говорили, иногда потакая друг другу и восхваляя друг друга с тем, чтоб и мне потакали и меня похвалили, иногда же раздражаясь и перекрикивая друг друга, точно так, как в сумасшедшем доме. Тысячи работников дни и ночи из последних сил работали, набирали, печатали миллионы слов, и почта развозила их по всей России, а мы всё еще больше и больше учили, учили и учили и никак не успевали всему научить, и всё сердились, что нас мало слушают. Ужасно странно, но теперь мне понятно. Настоящим, задушевным рассуждением нашим было то, что мы хотим как можно больше получать денег и похвал. Для достижения этой цели мы ничего другого не умели делать, как только писать книжки и газеты. Мы это и делали. Но для того, чтобы нам делать столь бесполезное дело и иметь уверенность, что мы — очень важные люди, нам надо было еще рассуждение, которое бы оправдывало нашу деятельность. И вот у нас было придумано следующее: всё, что существует, то разумно. Всё же, что существует, всё развивается. Развивается же всё посредством просвещения. Просвещение же измеряется распространением книг, газет. А нам платят деньги и нас уважают за то, что мы пишем книги и газеты, и потому мы — самые полезные и хорошие люди. Рассуждение это было бы очень хорошо, если бы мы все были согласны; но так как на каждую мысль, высказываемую одним, являлась всегда мысль, диаметрально противоположная, высказываемая другим, то это должно бы было заставить нас одуматься. Но мы этого не замечали. Нам платили деньги, и люди нашей партии нас хвалили, — стало быть, мы, каждый из нас, считали себя правыми. Теперь мне ясно, что разницы с сумасшедшим домом никакой не было; тогда же я только смутно подозревал это, и то только, как и все сумасшедшие, — называл всех сумасшедшими, кроме себя. Текст 13 Сочинение Андрей родился и рос в Калуге. На окраине стоял бревенчатый просторный дом. Запах смолы не выветривался, не уходил из него, хотя бревна, из которых он был сложен, были очень старые. Когда приходила весна, весь дом наполнялся запахами земли, листвы, сада. Комнаты были прохладные, полы крашеные, чисто вымытые, а в раскрытые окна бежал ветер. И теперь, когда Андрей стал взрослым, каждая новая весна несла ему эти незабываемые запахи его детства — земли, травы, ветра.
Как необходимо вести себя, попав в трудную жизненную ситуацию? По тексту... Сочинение на тему Как должен себя человек в тяжелых жизненных условиях? Сочинение по тексту И. Бунина с реального экзамена по русскому языку... Сочинение "мой путь через перевал " по рассказу Бунина " Перевал ". Сочинение ЕГЭ. По тексту Бунина о природе и человеке.
Сочинение я хочу вам рассказать какая перемена произошла во мне егэ по русскому
По тексту Бунина о природе и человеке О какая странная была эта ночь проблема. (22)И ночь, и туман, казалось мне, были только затем, чтобы я ещё более любил и ценил утро. Сочинение на ЕГЭ по русскому языку (задание 27) по тексту И.А. Бунина "В час ночи" на тему: Проблема смысла жизни (по всем обновленным критериям ЕГЭ). Парни помогите найти Сочинение по тексту лиханова ночь выдалась парной теплой, заранее благодарю!
Сочинение на ЕГЭ "Глава 7. Поработайте писателями"
Сочинения по зарубежной литературе. (10)Особенно тяжело было ночью. (11)Мне постлали постель в комнате рядом со спальней брата, и мне было слышно, как он не спал и как вставал и подходил к тарелке с крыжовником и брал по ягодке. Сочинение на ЕГЭ по русскому Текст(1)То была первая тихая ночь в разбитом Сталинграде. (2)Поднялась тихая луна над руинами, над заснеженн. Новости ЕГЭ и ОГЭ.
Ночь была особенно тяжелой сочинение
Сочинение ЕГЭ по тексту Чехова А.П я хочу вам рассказать какая перемена. Текст ЕГЭ Тендрякова про пожар в немецком госпитале. Текст ЕГЭ Тендрякова про пожар в немецком госпитале.
Сочинение ЕГЭ. По тексту Вертеля Л.В. ДОСРОЧНЫЙ ЕГЭ
Сочинение по рассказу уроки французского. Эссе по произведению уроки французского. Напишите сочинение рассуждение. Как понять сочинение рассуждение. Напишите сочинение рассуждение объясните как вы понимаете смысл. Сочинение рассуждение объяснение.
Сочинение почему Герасим утопил Муму 5 класс. Почему Герасим утопил Муму сочинение. Сочинение на тему Герасим утопил Муму. Сочинение на тему почему Герасим утопил Муму. Сочинение о родине.
Сочинение на тему Родина. Сочинение на тему Ролина. Сочинение на темуррдина. Прочитайте Текс озглавите его. Озаглавьте текст.
Прочитайте текст и озаглавьте его. Прочитайте озаглавьте текст. Сочинение-рассуждение на тему. Написать сочинение рассуждение. Сочинение по рассуждению.
Сочинение на тему сочинение рассуждение. Сочинение 3 класс. Сочинение третий класс. Сочинение на разные темы. Сочинение если бы я был.
Сочинение на тему если бы я. Сочинение на тему если бы я был. Сочинение если бы я был бы директором. Работа с сочинение 2 класс. Сочинение о поездке с детьми.
Смешные сочинения про мечту фото. Сочинение 3 класс незаметные вещи. Нефедова м. Сорок вопросов родителей о детях". Приставка фон в немецких фамилиях.
Списать сочинение. Мини сочинение с тематическим разбором. Текст сочинения по русскому языку. Сочинение рассуждение по отрывку. Готовое сочинение рассуждение.
Сочинение 9. Эссе сочинение рассуждение. Сочинение рассуждение сочинение. Сочинение размышление. Спиши расставляя пропущенные буквы.
Спишите расставляя пропущенные буквы. Спишите предложения вставляя недостающие знаки препинания. Спишите расставив пропущенные буквы и знаки препинания. Русский 5 класс упражнение 567. Русский язык 5 класс 2 часть упражнение 567.
Русский язык 5 класс 2 часть страница 82 упражнение 567. Русский язык 5 класс страница 82 упражнение 567. Проблема отцов и детей сочинение. Сочинение на тему проблема отцов и детей. Почему проблему отцов и детей называют вечной.
Проблема отцов и детей сегодня сочинение. Сочинение на тему чувства. Сочинение рассуждение по рассказу. Сочинение на тему эмоции человека. Сочинения на тему человек всегда человек.
Сочинение на тему утро изменившее жизнь. Сочинение после бала. После бала тема утро, изменившее жизнь. Утро изменившее жизнь по рассказу после бала сочинение. Легко ли быть молодым сочинение.
Легко ли быть молодым сочинение рассуждение. Сочинение легко быть молодым. Сочинение трудно ли быть молодым. Сочинение моя любимая сказка. Сочинение на тему моя любимая книга.
Сочинение о любимой сказке. Сочинение на тему моя любимая сказка. Сочинение вид из окна.
Бунину Одна из проблем, поднятых Буниным в этом тексте, — это проблема взаимосвязи состояния природы и человека. Данная проблема всегда актуальна. Мы радуемся восходу солнца, любуемся первой кружевной весенней зеленью. Часто грустим, когда за окном промозглая осенняя слякоть и когда льют бесконечные дожди.
Оживают в нас новые надежды весной. Тёплое солнечное утро вселяет радость в наши сердца. Вот и Бунин, описывая состояние героя ночью на пароходе в море, рассказывает, что было что-то неземное, апокалиптическое в окружающем мире, вокруг стояла гробовая тишина, корабль казался призраком, и всё вокруг носило мистический характер. И тогда, ночью, «спокойствие великой и безнадёжной печали овладело» рассказчиком. Зато утром, говорит писатель, герой снова был полон бессознательной радости жизни, чувствовал благодарность за всё, что дарил ему окружающий мир. Позиция автора такова: он убеждает читателя в том, что люди — это часть мироздания, природы и состояние человека всегда связано с тем, что происходит в окружающем мире. С этим нельзя не согласиться.
И во многих художественных произведениях мы находим подтверждение этому. Вспомним эпизод из романа Л. Толстого «Война и мир», в котором описывается состояние князя Андрея, когда он едет в Отрадное. Весна вступает в свои права, всё вокруг оживает, и только огромный старый дуб, словно уставший, проживший много лет человек, не поддавался очарованию весны. И Болконский, увидев это дерево, подумал о том, что и он должен просто доживать свою жизнь, ничего не желая и ни о чём больше не тревожась. Но вот, после встречи в Отрадном с Наташей, князь снова едет по этой дороге и видит преображённый, с шатром зелени старый дуб, без корявых веток, старых болячек, без горя и недоверия к весне. И князь Андрей решил, что жизнь не кончена, что впереди и счастье, и новые планы.
Писатель подчёркивает тесную связь состояния героя романа с миром природы. В стихотворении Ярослава Смелякова лирический герой просит друзей в случае его болезни не вызывать врачей, говорит: «.. Постелите мне степь, занавесьте мне окна туманом, в изголовье поставьте упавшую с неба звезду». И если ему придётся уходить навсегда, то не больничным коридором, а Млечным путём. Поэт подчёркивает взаимосвязь человека с окружающим миром, который даёт нам силы, учит ценить каждое мгновение жизни.
Есть что улучшить в анализе связи и в обосновании собственного мнения.
В анализе связи есть собственно анализ — я увидела «разводку» примеров, увидела осмысленную фразу, всё в порядке. Одно «но» - сам предлог «несмотря на» является маркером анализа уступительной связи когда что-то в одном примере происходит вопреки чему-то в другом примере. Эксперт может не вдуматься и посчитать, что, анализируя уступку, вы называете связь дополнением ошибочно, есть риск получить лог. Чтобы этого точно не произошло, я рекомендую при анализе связи-дополнение использовать слова «не только, но и» или «кроме того», обозначая что-то объединяющее примеры. Например, так: «Примеры дополняют друг друга. Героиня была готова игнорировать не только усталость, но и смертельную опасность — эти два фактора не смогли заставить жену отказаться от ухода за любимым человеком».
Отсылка к содержанию первого примера Отсылка к содержанию второго примера Объединяющая примеры мысль, из-за которой мы выделили связь-дополнение. Писать обоснование собственного мнения, опираясь на пример из исходного текста, можно, но я настоятельно рекомендую так не делать — замучитесь на апелляции доказывать, что это не запрещено. Не так уж сложно дать ряд логических суждений или привести собственный пример откуда угодно, хоть из любимого сериала, благо тема достаточно простая. На этот вопрос отвечает Светлана Александровна Алексиевич в тексте. Чтобы привлечь внимание читателей к поставленной проблеме, автор пишет о беде, случившейся с ее мужем. Пораженный острой лучевой болезнью, Василий лежал в специальной барокамере, «за прозрачной плёнкой, куда заходить не разрешалось, поскольку уровень радиации был очень высокий».
Многие санитары не обслуживали таких пациентов, как он, ссылаясь на нехватку защитных костюмов, но героиня была готова быть рядом с любимым при любых условиях. Становится ясно: ничто не может разлучить по-настоящему верных супругов. Важен также фрагмент текста, где героиня повествует о том, как кто-то пытался переубедить ее навещать мужа под предлогом того, что она сама могла заразиться радиацией. Однако рассказчица настойчиво повторяла собеседнику: «Я его люблю! Я его люблю! Читатель понимает: чтобы облегчить страдания своего возлюбленного, человек даже может рискнуть собственной жизнью.
Примеры дополняют друг друга. Они позволяют осознать: близкие люди стараются всегда быть рядом и переживают любые невзгоды вместе. Светлана Александровна Алексиевич считает, что преданный человек способен совершать поистине самоотверженные поступки во имя любимого. Я согласна с позицией белорусского прозаика.
О дальнейшей судьбе этого человек Александр не знает. Но когда его вспоминает, то думает о том, жив ли он и как у него с ногами, потому что через такую же боль прошел и он сам. Вот так сочувствие объединило врагов. Вот так враг проявил человечность к врагу. Человечность многолика.
Человек проявляет лучшие свои качества в самых тяжелых жизненных условиях. Об этом сказал в рассказе «Неизвестный солдат» писатель Н. Два солдата, русский Алексей и француз Гастон, находившиеся в Восточной Пруссии и работавшие на немцев, думали не столько о себе, сколько о том, как русским самолётам указать место, где находится склад с боеприпасами. Однажды они косили пшеницу и решили прокосить такие полосы, которые поняли бы летчики, — в виде стрелок, которые указывали на этот склад.
Ночь шла в редкой артиллерийской перестрелке — сочинение по Платонову 24 балла ЕГЭ 2019
«Ночь шла в редкой артиллерийской перестрелке; над городом сиял страшный, обнажающий свет врага, и до утренней зари было ещё далеко». Человек проявляет лучшие свои качества в самых тяжелых жизненных условиях. Мы публикуем реальные сочинения реальных, живых и чувствительных к критике выпускников, которые любезно согласились поделиться своими сочинениями. Тысячи сочинений по русскому, обществознанию, истории, итоговое сочинение. (10)Особенно тяжело было ночью. (11)Мне постлали постель в комнате рядом со спальней брата, и мне было слышно, как он не спал и как вставал и подходил к тарелке с крыжовником и брал по ягодке.