21 год назад на пересечении улиц Куйбышева и Пионерской пламя охватило здание самарского ГУВД, в страшной трагедии погибли 57 человек, еще более 300 получили серьезные ожоги и травмы.
В Самаре почтили память 57 погибших при пожаре в здании ГУВД в 1999 году
Здание ГУВД Самары было построено в 1936 году в стиле нового конструктивизма. На пульт дежурной части Управления государственной противопожарной службы (УГПС) поступило первое сообщение о пожаре в здании ГУВД, причем не по линии «01», а по прямой связи от дежурного ГУВД. Всю ночь с 10 на 11 февраля бушевал огонь в здании УВД Самарской области. Пожар в здании самарского УВД. Пожар в ГУВД является самой масштабной трагедией в истории Самарской области.
20 лет прошло с трагического пожара в самарском ГУВД
подробности на самараонлайн24. 10 февраля 1999 года в Самаре произошел страшный о здание Самарского областного Управления Внутренних дел.В результате пожара погибли 57 человек и более 200 Самара ГУВД 1999, Как сгорело УВД, Победившие смерть. 10 февраля 1999 года произошел самый страшный пожар в современной истории Самары — в здании УВД на улице Куйбышева, 42. В Самаре почтили память сотрудников органов внутренних дел, погибших при исполнении служебных обязанностей в страшном пожаре, который произошел в областном ГУВД 10 февраля 1999 года.
20 лет спустя после самого страшного пожара в истории Самары
Находившиеся в здании люди из-за недостатка воздуха теряли сознание и умирали от отравления угарным газом. Те, кто смог добраться до окон, разбивали стёкла, но ветер мгновенно начинал раздувать и без того бушующее пламя. Его сотрудники прыгали из окон своего этажа, практически все они разбились насмерть. Отдел потерял более трети своих сотрудников. Горводоканал Самары не выдержал подобную нагрузку, поэтому специально для тушения пожара была проложена магистраль, по которой осуществлялся забор воды из реки Волги. Борьба с пожаром длилась более суток. Из огня спаслось более 200 человек, многие из них находились в критическом состоянии. Когда пожар был локализован и потушен, на месте пожара были обнаружены останки пятидесяти погибших [1]. Последствия пожара После пожара здание ГУВД было уже невозможно эксплуатировать — в нём рухнула крыша и все перекрытия, а также часть стен.
Почти вся обстановка внутри была полностью уничтожена.
Напомним, страшный пожар в здании Главного управления внутренних дел произошел 10 февраля 1999 года. Из-за деревянных перекрытий огонь охватил здание буквально в считанные минуты.
Из огня удалось спасти около 200 человек.
Всего борьба с пожаром длилась более суток. Спасти из огня удалось более 200 человек, многие из них находились в критическом состоянии. После ликвидации пожара на его месте обнаружили останки пятидесяти погибших. После пожара здание восстановлению уже не подлежало. Его снесли, и сейчас на этом месте находится мемориальный комплекс, включающий в себя часовню, вечный огонь и мраморную стену, на которой выбиты фамилии работников правоохранительных органов, погибших при исполнении служебного долга. Восемь лет назад, в 2014 году, депутаты Самарской областной думы постановили, что 10 февраля будет ежегодно отмечаться памятная дата «День памяти сотрудников ОВД Самарской области, погибших при исполнении служебных обязанностей».
Некоторые прыгали вниз или спускались по кабелям и связанным занавескам. Многие разбивались. Когда прибыли первые пожарные машины с раздвижными лестницами после 18.
А просьбы о помощи раздавались «примерно из 15 окон третьего этажа, 20 окон — четвертого и 10 — пятого... Эксперты рассчитали, что спасти людей необходимо было в течение лишь десяти минут. Но не хватало автолестниц и подъемников.
Вручную растаскивали машины, припаркованные у здания, рубили деревья... Троллейбусные провода не отключали до позднего вечера, и автолестницу нельзя было дотянуть до верхних этажей, не зацепив высоковольтной линии. И все же через окна пожарные эвакуировали десятки людей.
А после 19. Достаточно сравнить этот документ с показаниями свидетелей и оценками экспертов ВНИИ пожаротушения. По официальной версии, обитатели кабинетов на втором этаже увидели, что у коллег из 75-го горят мебель и пол, лишь в 17.
Вот показания, которые легли в основу одобренной бумаги: в 17. А дальше, по материалам служебной проверки, все довольно гладко — обнаружили в 17. Казалось бы, четко и оперативно.
Однако все это — фантастика. Есть другие свидетельства, которые в дело не вошли. Вывод напрашивается простой: так не бывает.
И сразу же возникают две версии. Или людей со второго этажа заставили несколько подкорректировать свои показания. Или дым на третьем этаже в другом крыле здания имел свой собственный, равный по силе источник, то есть был второй очаг.
И тогда это уже не разгильдяйство, а поджог... К примеру, Людмила П. Допустим, ошиблась со временем.
Но в 17. Наконец, в 17. А не слишком ли поздно, по официальной версии, спохватились непосредственные соседи горящего кабинета?
Мы уже знаем, что огонь шел по перекрытиям со скоростью 1—10 метров в секунду. Так можно ли из любопытства выбегать в коридор, если едкий дым ощущают уже не только на верхнем этаже в дальнем крыле здания, но даже в соседних домах? И как можно в 17.
Ведь это значит, что огонь прогулялся по пустым перекрытиям, успел пробраться наверх к лестнице и основательно там поработать. По идее, находиться в коридоре и кабинетах второго этажа возле очага было весьма проблематично. А по официальной трактовке, тут преспокойно выходили «на шум».
Или людей со второго этажа заставили несколько подкорректировать свои показания чего начальство не сделает ради благоприятной «служебной проверки»? Версия 1. Халатность: генерала боялись больше, чем огня генерал Владимир Глухов генерал Анатолий Андрейкин Начальников областного Главка, генерала Владимира Глухова и его предшественника генерала Анатолия Андрейкина, не раз предупреждали об убийственном состоянии здания Настоятельные рекомендации пожарных экспертов последовательно не выполняли аж с семидесятых годов.
А эпизоды многократного возгорания в здании УВД чайников и кипятильников предпочитали не афишировать. Начальника Самарского УВД генерала Владимира Глухова, как, впрочем, и его предшественника генерала Анатолия Андрейкина, не раз предупреждали об убийственном состоянии здания. Но пожарных с их предписаниями отправляли куда подальше.
И те молча уходили, поскольку милицейские генералы были их начальниками. Настоятельные рекомендации пожарных экспертов последовательно не выполняли аж с семидесятых годов. Это было неважно.
Ведь на кону лежали должности и погоны, решалось, кто будет контролировать и опекать Самару и область, а главное — АВТОВАЗ с его миллиардными денежными оборотами... Незадолго до трагедии началась жестокая борьба за кресло начальника областного УВД. Тогда это место занимал еще генерал Андрейкин, а Глухов был руководителем Средневолжского управления внутренних дел на транспорте.
Кончилось тем, что в Москву доставили больничную книжку Андрейкина с перечислением всех его болезней и пороков. И генерала сняли. Воцарился Глухов, после чего, разумеется, последовали кадровые перестановки: в УВД пришли «транспортники».
Если бы пожар выбирал, когда случиться, он не нашел бы время удачнее. Чиновников УВД с головой поглощали совсем другие заботы. Милицейские начальники просчитывали, сохранят ли свои хлебные места.
По всем правилам интриги наступала пора «оргвыводов». Ведь 11 февраля УВД должны были преобразовать в ГУВД с соответствующим повышением руководящих должностей и прибавлением звезд на погонах. Об этом знали все.
И думали о выживании при новом начальстве. Никто не рассчитывал, что 10 февраля придется бежать от огня, соображая, как выжить физически. В УВД создалась до того напряженная обстановка, что, когда случилась трагедия, не нашлось ни одного начальника, который бы внятно доложил руководителю о масштабах происходящего.
Ведь генерал Глухов во время пожара вместе с прочими милицейскими руководителями был на концерте Ларисы Долиной. Но даже после гибели УВД статистику «милицейских» пожаров не перестали редактировать. Напротив, принялись урезать ее еще тщательнее.
Впрочем, тайны и интриги себя вполне оправдали. Но тут же почему-то присвоили звание генерал-лейтенанта... Секретность пригодилась и в другом.
На восстановление ГУВД и помощь пострадавшим выделили немалые средства. Однако имелись сотрудники, которые недоумевали, где эти деньги. Впрочем, ремонт нового здания всех впечатлил.
У генерала Глухова, к примеру, на рабочем месте появилось джакузи. Пожар в секретной тольяттинской «наружке»: все-таки поджог? В официальную версию про замыкание проводки поверили далеко не все Секретный отдел тольяттинской милиции, находившийся на улице Калинина, 75 в Центральном районе, загорелся рано утром 13 января 1999 года.
Согласно официальной версии, в строении произошло замыкание ветхой электропроводки. Внутри здания находилось много быстровоспламеняющихся предметов: оргтехника, деревянная мебель, бумага. Затушить разбушевавшееся пламя мог разве только специальный самолет для тушения лесных пожаров.
Неприметное строение, к которому почему-то съехалась целая куча милицейских начальников, огнеборцы тушили без малого 15 часов.
Пожар в здании Управления внутренних дел Самарской области 10 февраля 1999 года
Происшествия Пожар в здании УВД на Куйбышева,42 подробности «Увидела, что горит небо»: 5 пугающих деталей о пожаре в самарском ГУВД. Пожар в самарском ГУВД в 1999 году: что стало причиной трагедии. аварийный режим работы электропроводки, сообщает ГУ МЧС России по Самарской области. Происшествия Пожар в здании УВД на Куйбышева,42 подробности «Увидела, что горит небо»: 5 пугающих деталей о пожаре в самарском ГУВД. После пожара здание Самарского ГУВД было уже невозможно эксплуатировать — в нём рухнула крыша и все перекрытия, а также часть стен.
В Самарской области почтили память 57 погибших полицейских при пожаре в здании ГУВД 22 года назад
Которая, как и все перекрытия, была полой, с пылью и мусором внутри. Массивная дверь кабинета оказалась закрыта на ключ. Его хозяева — следователи Наталья Першина экономические преступления и Ольга Полякова начальник отдела по нераскрытым преступлениям — отлучились куда-то примерно в 16. Огонь слишком поздно обнаружили обитатели соседних кабинетов. Бросились за огнетушителем, тот оказался пустым. Принялись разматывать пожарный гидрант и поняли, что напрасно. Вода не текла. Позднее выяснилось: ремонтируя водопровод, где-то вставили трубу меньшего, чем положено, диаметра. К тому времени в другом крыле здания на третьем этаже загорелся кабинет около лестничной клетки. Эксперты объяснили, что обычная скорость распространения пожара по пустотам таких зданий — от одного до десяти метров в секунду. А в пустотах гуляли сквозняки, и пламя тянуло в сторону лестницы, которая сыграла роль печной трубы.
Вскоре загорелась и она. Так люди на пятом этаже, куда вела только центральная лестница, попали в плен. Температура там достигла 400 градусов. Пожарные не могли спасать людей. У них плавились каски. Когда подоспевшие машины развернули рукава, выяснилось, что достаточного напора воды нет. И пришлось качать воду из Волги. Делали прорубь, тянули по улицам километровые рукава... А горевшие люди кинулись к окнам. Некоторые прыгали вниз или спускались по кабелям и связанным занавескам.
Многие разбивались. Когда прибыли первые пожарные машины с раздвижными лестницами после 18.
Кроме того, здание дополнительно утеплили войлоком. Стройка была закончена в 1936 году: к тому моменту Средневолжский край уже разделили на Пензенскую, Оренбургскую, Ульяновскую и Самарскую области, а последнюю к тому же переименовали в Куйбышевскую. К открытию по этажам разнесли огромные огнеупорные сейфы — между их стальными стенками был засыпан песок, призванный защитить их содержимое от огня. Вес каждого из этих «монстров» достигал 600 килограммов. Позже, в 1970-х годах, здание надстроили — возвели пятый этаж. Там разместилось большое и очень современное экспертно-криминалистическое управление. А в середине 1990-х годов в здании смонтировали большую компьютерную сеть — проложили кабели через отверстия, просверленные в перекрытиях. Тогда же первый этаж из соображений безопасности разделили стеной с металлической дверью.
Дощатые полы закрыли линолеумом, а интерьеры отделали ДСП-панелями — красивыми, но выделяющими ядовитые газы при горении. Одновременно в здании установили пожарную сигнализацию: правда, до установки автоматической системы пожаротушения дело так и не дошло. По всем документам здание УВД Самарской области считалось огнестойким — но уже после пожара комиссия осторожно заметила, что «характеристика здания не соответствовала действительности». Формально покрытия были обработаны огнестойкой смесью, но фактически между стенами и полами оставалась широкая температурная щель, прикрытая плинтусами. Эта щель не только пропускала пыль, но и создавала тягу. Все эти факторы, копившиеся десятилетиями, сделали неотвратимой трагедию, которая произошла 10 февраля 1999 года. С улицы внутренний двор не был виден — и милиционеры, пользуясь этим, много лет тащили туда разбитые машины, старую мебель и другой хлам, считавшийся вещдоками. Двор был забит полностью и ставить там лестницы было невозможно. Но 10 февраля 1999 года, в момент страшного пожара, спасатели нашли выход из этой ситуации. Мы приноровились: выламывали ломом крышку багажника [припаркованной во дворе машины], ставили туда «трехколенку» и по ней уже лезли наверх.
Конечно, это было нарушением техники безопасности — но как иначе? Поэтому вечером 10 февраля 1999 года Быков узнавал многих милиционеров, которые просили о помощи из окон горящего здания. Я ее снизу увидел — только лестницу к окну поставили, только наверх полезли — перекрытия прогорели, и все, кто там был, вниз провалились Николай Быковв 1999 году — начальник строевого отдела Управления городской противопожарной службы УГПС Самары Пожарные пытались пройти на лестницу горящего здания через главный вход — но жар стоял такой, что пробиться на верхний этаж было невозможно. Сыграло свою роль и то, что черно-белые дерматиновые костюмы пожарных того времени хорошо противостояли воде, но очень плохо — жару. Именно после трагедии в Самаре от них постепенно стали отказываться как от неэффективных. На пятом этаже людей было полно — и никого живых. Два вдоха ядовитого дыма — и ты умер. Как бежали — так и падали. И температура была высокая — стоять и даже сидеть было нельзя — только лежа поливали. И как в никуда Сергей Гуровв 1999 году — командир пожарного отделения Взрывчатка в подвале В то время, когда в здании УВД разгорался огонь, в соседних управлениях ФСБ и ФСИН сотрудники оставались на своих рабочих местах — они, как и их коллеги-милиционеры, также работали в усиленном режиме.
От милицейского здания эти управления отделяли построенные еще в 1970-х годах противопожарные стены. На втором и четвертом этажах между ними были проходы, закрытые железными дверьми. Примерно в 18:00 на втором этаже управления ФСИН в эту дверь постучали: как оказалось, за ней стоял мужчина в «сгоревшей одежде и совсем без волос», которого сразу же втащили внутрь. Те события хорошо помнит Виктор Шеин, который в 1999 году работал начальником ведомственной пожарной службы управления исполнения наказаний УИН Самарской области. По словам Шеина, он вместе с коллегами вытащил из задымленных помещений УВД больше 15 человек. Потом мы с нашей крыши от внутренних водопроводов тушили здание УВД. Однако очевидцы рассказывали, что уже в 18:10, когда стали массово прогорать перекрытия, живых там не осталось. А в 18:45 штаб пожаротушения скомандовал всем отойти от здания на безопасное расстояние. Во многих местах стали взрываться патроны и фейерверки — последние оказались в одном из кабинетов.
Новости Страшный пожар в здании УВД Самары оставил свой след в истории и в памяти сотрудников экстренных служб. Трагедия произошла 10 февраля 1999 года, но до сих пор пугает своими последствиями.
Отдел потерял более трети своих сотрудников. Горводоканал Самары не выдержал подобную нагрузку, поэтому специально для тушения пожара была проложена магистраль, по которой осуществлялся забор воды из реки Волги. Борьба с пожаром длилась более суток. Из огня спаслось более 200 человек, многие из них находились в критическом состоянии. Когда пожар был локализован и потушен, на месте пожара были обнаружены останки пятидесяти погибших [1]. Последствия пожара После пожара здание ГУВД было уже невозможно эксплуатировать — в нём рухнула крыша и все перекрытия, а также часть стен. Почти вся обстановка внутри была полностью уничтожена. В связи с этим было принято решение снести сгоревшее здание, что спустя небольшое время и было сделано. На месте, где когда-то находилось ГУВД, сейчас установлен мемориал в виде списка с именами погибших и Вечного огня. Ежегодно на месте пожара проводятся траурные мероприятия [6].
20 лет спустя после самого страшного пожара в истории Самары
Многих погибших так и не удалось опознать. После трагедии УВД Самарской области переехало в три новых здания с новыми мерами противопожарной безопасности. На помощь семьям погибших выделено 28 миллионов рублей. Каждая семья получила от 75 до 120 тысяч. Нуждающимся предоставили 18 квартир. Но многие из родственников говорят о несправедливости. Дело в том, что прокуратура приостановила следствие по версии об умышленном поджоге здания - виновных не нашли.
И все проблемы с бандитами решал самарский бандит-переговорщик Михаил Куделя Ломаный. И были еще сотни уголовных дел... Но мы об этом уже вряд ли узнаем. Так что же произошло в УВД Самары в тот день? Рассуждает Олег Иванец: «У меня нет определенного мнения. Уж очень много совпадений и подозрительных моментов. Но в тоже время я признаю, что и висящее на стене ружье может выстрелить. Возможно, произошел пожар по неосторожности». Из воспоминаний очевидцев: «... После угрозы взрыватели убрали, а смесь так и осталась в перекрытиях между этажами. Этим может объясняться сверхвысокая температура горения на пожаре. И непросчитанность «заказчиков» в последствиях пожара... И организовали его двое. Один недавно уволенный и очень за это обиженный милиционер, другой — бывший уголовник. Первый провел через вахту второго, и они распылили в здании какой-то газ, воспламеняющийся от соприкосновения с воздухом». Вот только заказчика преступления Иван Фомин не смог определить... Журналист Круговой не верит в историю про окурок. Версии о намеренном поджоге придерживается и известный самарский криминальный журналист, описывавший истории конца 90-х — начала 2000-х годов Илья Круговой: «После пожара еще много месяцев не утихали слухи, сплетни, скандалы и домыслы. Были и скандалы с гуманитарной и финансовой помощью, которая поступала со всего мира. Про "гуманитарку" даже вспоминать не хочу. Там столько было гадкого, в котором замарались ныне здравствующие полицейские, которых во время пожара вообще не было на рабочем месте... Несмотря на «официальную» версию о неосторожном обращении с огнем курение на рабочем месте , многие считали, что здание УВД подожгли намеренно. А в этих дела фигурировали фамилии Бориса Березовского и некоторых местных «бизнесменов» и криминальных авторитетов. И всё это хранилось на бумаге и на стареньких "айбиэмах" или "пентиумах". Никто не вспомнил и не наградил да они и не просили сотрудников ФСБ, которые спасли несколько десятков жизней. Они руками вырывали решетки на окнах первого этажа. Окна выходили в смежный с ФСБ двор. А поставить решетки распорядился начальник УВД.
Сослуживцу, который всю верхнюю одежду оставил в своем, теперь уже недосягаемом кабинете, он дал шарф — тот повязал его на лицо, сделав импровизированную маску, чтобы не задохнуться гарью. Едкий и обжигающий дым с каждой секундой заполнял собой окружающую обстановку. В комнате все начало буквально трещать, оставаться там становилось невыносимо. Люди теснились и в других окнах, повсюду крики, вопли, паника — полный беспорядок. Кто-то пытался слезть на шторах. Пожарная машина во двор заехала, снизу бегали люди, — описывает обстановку Евгений Карон. Она от гари, полностью заполнившей пространство, начала плавиться. А наискосок от окна была труба железная, довольно-таки приличное расстояние до нее оставалось, но Дементьев мне кричит: «Не могу больше, буду прыгать! Следующее, что я видел — он падает вниз. Там сугробы, я надеялся, что он выжил, но не знал этого наверняка… Карон остался на карнизе. Держаться становилось все труднее, на календаре зима, а он без верхней одежды. И тут Евгений увидел стоящий внизу ГАЗ-66, кузов которого был обтянут брезентом. Стали кричать: «Прыгай! Одна нога попала на растяжку, другая пробила брезент и я всем весом приземлился на нее. Несколько переломов, кожа содралась — правая нога оказалась в плачевном состоянии. Все это, с момента падения, я уже помню отрывками. Вот меня на носилках несут со двора на Куйбышева, через ворота. Потом, вроде бы, меня занесли в какой-то старый дом напротив. Потом я в «скорой», потом в палате, рядом еще пару человек — тоже с пожара.
Каждая семья получила от 75 до 120 тысяч. Нуждающимся предоставили 18 квартир. Но многие из родственников говорят о несправедливости. Дело в том, что прокуратура приостановила следствие по версии об умышленном поджоге здания - виновных не нашли. Официальной причиной пожара считается неосторожное обращение с огнем. Многие родственники погибших сегодня прямо с кладбища "Рубежное" поехали на митинг. Они требуют продолжить расследование причин трагедии и рассекретить материалы этого уголовного дела.
Пепел судного дня
Я ему говорю: «Не пройдешь, там дышать нечем». Он сказал: «Я все-таки попробую в противогазе». Открыл дверь, вскрикнул — и тут же захлопнул обратно. Как потом выяснилось, он получил ожог рук от раскаленного дыма, потому что температура в коридоре к тому моменту уже была очень высокой. А в кабинете уже дышать было совершенно невозможно, потому что изо всех щелей валил густой, очень едкий дым.
Мы выбили окна и встали около них. Окна выходили во двор, и когда я выглянул вниз, то увидел, что здание ГУВД со всех сторон окутано дымом. Хорошо были видны по крайней мере два очага пламени - один из них находился левее нашего кабинета, на уровне второго-третьего этажа, в том крыле, что располагалось вдоль улицы Куйбышева, второй - на том же уровне, но уже в крыле, стоящем вдоль улицы Пионерской. Но самое страшное другое: я увидел наших ребят, которые тоже вылезли к выходящим во двор окнам и звали на помощь, кричали, чтобы им подали лестницы.
Я слышал чей-то отчаянный голос, что у них уже горит дверь кабинета, и они долго не продержатся. Затем раздались крики мужчины: «Я уже сам горю! А в соседнем с нами окне находились заместители начальника управления Тогобицкий и Виктор Федорович Трофименко, а также еще один парень из отделения связи, фамилию которого я сейчас не помню. Мы видели, как они сняли с окон шторы, разрезали их на полосы, связали между собой - и у них получилась веревка, доставшая до первого этажа.
Вот так по шторам эти трое и спустились вниз. А у нас в кабинете таких штор не было. Поэтому мы стояли у окон, и кричали своим сотрудникам: «Ребята, держитесь, сейчас подъедут пожарные, они нас спасут». И тут я вдруг увидел, что Петр стал оседать на пол.
Я схватил его за руку, но он не реагировал — потерял сознание от дыма. Тогда мы выставили его голову наружу, чтобы Петр смог отдышаться. И в этот момент позади нас задымился пол — он уже начал прогорать. Тогда мы с Александром сели на подоконник, а Петра держали между собой, чтобы он не упал.
Это был самый страшный момент в моей жизни, когда внизу стелилась сплошная дымная пелена, позади, в кабинете, уже тлел пол, а на руках у меня без чувств висел мой друг и товарищ по работе. При этом надежды на помощь не было никакой. Я уже думал - все, прощайте, ребята... Несколько раз я сам едва не терял сознание, потому что в сплошном дыму дыхания совершенно не хватало.
Лишь в отдельные мгновения, когда к нам в окно задувал ветер, можно было глотнуть свежего воздуха. Положение складывалось настолько отчаянное, что мы с Александром уже несколько раз говорили друг другу: если огонь подойдет к нам вплотную, будем прыгать вниз. Но все-таки решили сделать это только в самом крайнем случае, а так собирались держаться до последнего. И в этот самый безнадежный момент мы сквозь огонь и дым вдруг увидели, как во двор въехала пожарная машина с лестницей.
Правда, сначала она встала у другого крыла здания — у правого, что протянулось вдоль улицы Пионерской. Пожарные выдвинули лестницу к верхнему этажу и сняли из окон несколько человек. Тут я говорю: «Ну, Саша, вроде бы сейчас и нас спасут». И точно: в этот момент внизу включили прожектор и стали высвечивать верхние этажи на нашем крыле.
Я отчетливо услышал: «Вон на окне еще двое висят», и понял, что это говорят о нас. Мы стали махать руками, потому что кричать уже не могли - от дыма потерялся голос. Пожарные нам снизу прокричали: «Ребята, держитесь, сейчас мы вас спасем» рис. Уже через минуту к нашему окну подали лестницу.
Саша сказал: «Олег, давай, иди первым». Когда я спустился уже почти до земли, то первое, что я смог сказать пожарным — что у нас там на подоконнике лежит парень без сознания. А чтобы не мешать пожарным подниматься наверх, мы с Александром по очереди спрыгнули с лестницы вниз примерно с уровня второго этажа. При этом приземлились удачно - попали в сугроб.
Пожарные с кислородными баллонами за спиной тут же взбежали наверх и вынесли на себе Петра, который по-прежнему был без сознания. А я в этот момент поднял вверх голову и увидел языки пламени, которые вырывались из того самого окна, из которого мы только что спустились. Стало быть, если бы пожарные со своей лестницей задержались еще бы на минуты на три, то пол в кабинете позади нас прогорел бы на наших глазах, и нам, конечно же, пришлось бы прямо из огня прыгать вниз. Петру мы сразу же стали оказывать помощь, но он все никак не приходил в сознание.
Ему не помогла даже кислородная маска, которую один из пожарных снял с себя и дал ему дышать. Уже потом выяснилось, что это были пожарные ПЧ-1 Аввакумов и Вершинин, которые и поднимались на пятый этаж в кислородно-изолирующих противогазах. При этом Аввакумов снял с себя маску и дал через нее подышать пострадавшему. И в этот момент к нам подбежал парень в форме морского офицера с погонами лейтенанта, и сказал, что он врач с военно-медицинского факультета медуниверситета.
Мы попросили его срочно вмешаться. Лейтенант пощупал у Петра пульс и сказал, что пострадавшему немедленно нужно делать массаж сердца и искусственное дыхание. Занялись этим втроем: я и Александр по очереди дышали Петру в рот, а военврач массировал ему грудь. Тут около нас остановилась машина без опознавательных знаков - как мы потом поняли, из службы спасения.
Оказывается, спасатели подъехали, потому что увидели лежащего без сознания человека. Мы вместе с лейтенантом сразу же погрузили Петра в их машину, затем сели сами и помчались в больницу Пирогова. Машина, на которой мы ехали, была без опознавательных знаков. Мы крикнули водителю, чтобы он включал фары и все время давил на клаксон.
Это должно было стать сигналом для других водителей, чтобы нас пропускали вперед. Именно в эти долгие минуты пути выявлялось отношение других участников движения к машине, которая явно мчалась в больницу с умирающим человеком. Почти все водители сразу же понимали ситуацию — они тут же сторонились, пропуская нас вперед, и даже троллейбусы со встречной полосы прижимались к обочине. А вот несколько попавшихся нам по пути дорогих иномарок так и не уступили нам дорогу, хотя мы им и сигналили, и моргали фарами, и даже кричали, что нам срочно нужно доставить человека в больницу.
Все это время ехавший с нами военврач держал Петра за шею, где тоже есть пульсирующая точка, и вдруг сказал: «Пульса нет. Видимо, наступила клиническая смерть. Нужно опять немедленно делать искусственное дыхание». И мы втроем снова стали по очереди дышать Петру в рот и делать массаж сердца.
Слава Богу, пульс вскоре появился, и в этот момент мы въехали во двор больницы Пирогова. В приемном покое нашим товарищем сразу же занялись медики, и только тут мы смогли вздохнуть спокойно. Хочу сказать, что в тот вечер мы в горячке даже не спросили фамилию у того лейтенанта медицинской службы, что поехал с нами в больницу Пирогова. Между тем именно он, можно сказать, вытащил с того света нашего сотрудника - Петра Амелина.
А потом я и сам оказался на больничной койке, так что было не до его поисков. Здесь нужно прервать рассказ О. Волчкова и пояснить, что спаситель П. Амелина вскоре был установлен.
Им оказался слушатель военно-медицинского факультета мединститута, врач-интерн, лейтенант медицинской службы А. Вот фрагмент его рапорта, где Анипченко рассказал о случившемся: «Когда вечером 10 февраля около 18 часов я возвращался домой, то проходил мимо горящего здания УВД. Здесь я увидел, как пожарные несут от здания двоих мужчин, находившихся без сознания. Я подбежал к ним и сказал, что я врач, и начал оказывать медицинскую помощь.
Как потом выяснилось, пострадавшими были эксперты УВД М. Ярцев и А. Сажин, которые находились в состоянии клинической смерти. После реанимационных мероприятий мне удалось оживить Ярцева.
Сажину я проводил реанимацию около четырех минут, после чего его также удалось оживить. Ярцева забрали его товарищи, а Сажин остался лежать у здания. Пока я взывал к помощи толпы, чтобы мне помогли отвезти пострадавшего в медучреждение, Сажин скончался. Впоследствии я узнал, что Ярцев тоже скончался на пути в больницу.
Во внутреннем дворе я увидел еще одного пострадавшего, фамилию которого я узнал впоследствии — это был Петр Амелин. Его предварительный диагноз : отравление угарным газом и токсическими продуктами горения, обширные ожоги, ожоговый шок. Амелин находился в состоянии оглушения, а во время транспортировки у него наступила клиническая смерть. Амелина тоже удалось оживить, а затем пострадавшего быстро доставили в больницу».
А теперь — продолжение рассказа О. Меня в больницу положили в тот же вечер по причине ожога верхних дыхательных путей. Отсюда же я позвонил домой и сообщил, что я жив, но не совсем здоров. Однако на другой день, 11 февраля, больницу я все-таки решил оставить, для чего написал врачам расписку и поехал в клуб Дзержинского, где к тому времени уже собралось руководство ГУВД.
Здесь же составляли списки сотрудников, чтобы определить, кто остался жив, кто погиб, а кто в тот момент пока что числился пропавшим без вести. В итоге выяснилось, что из 12 сотрудников моего отделения погибло 8 человек. Уже потом мне рассказывали, как сумели спастись некоторые из наших ребят. Один из сотрудников, Иван Шелягович, остался в живых лишь потому, что его кабинет находился рядом с внутренней лестницей здания ГУВД.
Когда он почувствовал запах дыма, то сразу же выбежал в коридор в одном халате. Пятый и четвертый этажи он пробежал в дыму, а уже на третьем его встретила стена огня. Однако он все равно сумел прорваться сквозь этот огонь, охвативший к тому времени и третий, и второй этажи. На первом этаже огня уже не было, но когда Иван выскочил на улицу, на нем горели и халат, и брюки.
Его сразу же свалили в снег и сбили с него пламя. Парень в итоге отделался ожогами. Другой наш сотрудник, Александр Ивлиев, сначала тоже пытался бежать в сплошном дыму вниз по лестнице. С пятого этажа он добрался до четвертого, и здесь его встретило пламя.
Он почувствовал, что от дыма уже теряет сознание, и тогда бросился к первой попавшейся двери. На его счастье, дверь оказалась не запертой. Парень кинулся к окну кабинета, разбил его и стал звать на помощь. Его заметили и с помощью пожарной лестницы в конце концов сняли с четвертого этажа.
Но были и такие, кому не удалось пройти через пылающие коридоры. Чудом спасшийся наш эксперт Юрий Кишов рассказывал, как сотрудница его лаборатории, лейтенант Людмила Прохорова, стоя в затянутом дымом кабинете, тихо и мужественно сказала ему: «Юрий Юрьевич, я попробую прорваться». Как ее не отговаривали, девушка все-таки решилась и выбежала из кабинета в коридор. Больше живой ее никто не видел.
А я вечером 12 февраля я почувствовал себя настолько плохо, что меня увезли в больницу с признаками острой пневмонии — она развилась вследствие отравления угарным газом и ожоговой травмы бронхов и легких. В итоге я вместе с десятками других пострадавших почти две недели пролежал в ожоговом центре больницы Пирогова. Ангелы в пожарной каске Все специалисты утверждают, что уже через 20-30 минут после прихода огненного ада в здание ГУВД здесь спасать было уже некого. В 1933-1936 годах в Самаре и других городах страны по типовым проектам возвели ряд крупных зданий, имевших внушительный внешний вид и коварное нутро, то есть деревянные перекрытия с пустотами.
В нашем городе к таким строениям относятся Дом промышленности, Дом сельского хозяйства и некоторые другие, таким же было и погибшее в огне пожара 10 февраля 1999 года здание ГУВД. Скопившаяся между перекрытиями пыль вспыхивает легче тополиного пуха, а пустоты, между прочим, соединяли все этажи и коридоры этого обширного сооружения. Здание областного УВД было построено углом, в вершине которого находилась центральная лестница, а кабинеты сотрудников были растянуты по пяти этажам в двух больших крыльях. При этом пятый этаж, где располагалось экспертно-криминалистическое управление ГУВД, имел только один выход - на центральную лестницу, в то время как с нижестоящих этажей можно было пройти еще на два боковых хода.
Однако на протяжении многих лет почти все эти проходы держались наглухо запертыми, а то и заваленными старой мебелью и прочим хламом. И поэтому получилось так, что в момент начала пожара огонь и дым отрезали сотрудников ЭКУ от центральной лестницы, а для всех прочих людей, находящихся на других этажах здания, были недоступны также и оба боковых выхода. Кстати, в справке, составленной по итогам тушения пожара в ГУВД, совсем ничего не говорится о действиях ряда пожарных, хотя они того заслуживают. Например, начальник центра управления силами УГПС полковник Виталий Паненко лично вынес четверых человек из окутанного дымом здания.
Он обследовал дымящиеся кабинеты через окна до тех пор, пока у него на лице не расплавилась маска. Исполняющий обязанности начальника караула учебной пожарной части Виктор Жуков вместе со слушателями учебного центра вывел с центральной лестницы мужчину, на котором горела одежда. Затем из холла второго этажа он вывел еще четверых, хотя при этом сам Жуков работал без аппарата защиты органов дыхания. В итоге он был госпитализирован с диагнозом «отравление продуктами горения».
Выпускник пожарно-технического училища 1998 года Владислав Мишин совместно с коллегами Зотовым и Маньковым, используя «штурмовки», спасли из горящего здания шесть человек. Владислав, заметив в дыму на четвертом этаже людей, взобрался на третий этаж и подал им «штурмовку». Но при попытке перелезть на нее одна из женщин сорвалась вниз, вторая пропала в проеме окна, а третья повисла на карнизе. Через мгновение она тоже сорвалась и полетела прямо на Мишина.
Но тот успел сгруппироваться и принять женщину на руки. Командир отделения дежурного караула Владимир Габрильчак и слушатель учебного центра Николаем Беловецкий с помощью трехколенной лестницы спасли десять человек с третьего этажа здания ГУВД. Боец пожарной охраны, сын пожарного, Александр Кадьян в тот день отдыхал, а вечером 10 февраля он вместе с другом ехал в спортзал мимо здания УВД. Увидев происходящее, оба остановились, и, отыскав в соседних домах лестницу, принялись вместе спасать людей… А на третий день после пожара пришлось оказывать психиатрическую помощь женщине-оператору УГПС, передававшей сообщения по телетайпу в Москву.
После трех суток дежурства она вдруг прижала к себе телетайпограммы о погибших: «Нельзя их отправлять. Начальник неправильно подписывает…» А вот ещё одно свидетельство: «Я потеряла сознание и упала около окна, из которого мы взывали о помощи. А когда очнулась, то увидела склоняющегося ко мне ангела. Он протянул руки и поднял меня, потащил к свету.
Уже на лестнице я поняла, что в облике ангела я видела пожарного». Уже без пятнадцати минут шесть в тот страшный вечер, 10 февраля 1999 года, она и ее коллеги по кабинету на пятом этаже осознали, что путь в коридор отрезан огнем и дымом. Вскоре воспламенилась дверь, трещал и проваливался на глазах пол. Намочив водой платья и шарфы, чтобы через них можно было дышать, женщины прижались к окну… Помощь пришла, когда ни кричать, ни дышать у них уже не было сил.
Выписавшись из больницы, Нина организовала сбор подписей под ходатайством о представлении к правительственным наградам экипажа пожарной машины с седьмым бортовым номером, спасшим из огня 17 сотрудников ЭКУ. Экспертно-криминалистическое управление ГУВД располагалось на пятом, самом верхнем этаже здания, и в нарушение всех противопожарных инструкций из коридора, где размещалось ЭКУ, имелся лишь один выход. Именно по этой причине во время пожара 10 февраля погибло 11 сотрудников экспертно-криминалистического управления, а еще 24 были госпитализированы. Впрочем, не только среди сотрудников ЭКУ оказалось много погибших.
Больше всего пострадали также ОБЭП, следственный отдел, угрозыск, паспортно-визовая служба и финансово-экономическое управление, то есть те подразделения УВД, чьи кабинеты находились на третьем этаже здания или выше. Из рапорта эксперта, лейтенанта М. Сафаровой: «В 17. Зайцева пошли на третий этаж.
Спустившись по центральной лестнице, мы увидели, что по второму этажу идет дым, и решили вернуться. Прохорова, Д. Телегин и В. Мы закрыли дверь, выбили окно и легли на подоконник, чтобы дышать.
Нас сняли с помощью механической пожарной лестницы». Из рапорта эксперта, старшего лейтенанта С. Кувшинова: «Во время пожара… я находился в своем рабочем кабинете вместе с экспертами Киселевой и Зайцевой. Они предприняли попытку выйти через центральную лестницу, но быстро вернулись… Я дотянулся до шторы, сорвал ее и передал Зайцевой, которая стала отгонять дым.
После того, как мы втроем спустились по пожарной лестнице, я стал откашливаться. Помощь мне после этого никто не оказывал, я был оттеснен милицейской цепочкой от здания УВД. Домой добирался своим ходом». Из рапорта эксперта, лейтенанта О.
Зайцевой: «Мы все оделись, выключили компьютеры и радио. По громкой связи объявили, что эвакуация личного состава производится через третий подъезд. Мы попытались открыть дверь, но выйти в коридор было невозможно. Мы опять закрыли дверь, выключили свет и легли на подоконник друг на друга, чтобы каждый мог вдохнуть воздуха.
С четвертого этажа в наше окно шли клубы дыма, и мы отмахивались от них, как могли. Сколько времени мы так находились на подоконнике, я не знаю. Наконец пришла пожарная машина с лестницей, которая доставала до пятого этажа. Я слезла без верхней одежды и начала замерзать, а потом пошла домой, пригласив к себе таких же неодетых - Сафарову, Кубанова, Кишова, Катруша, Алексеева».
Из рапорта начальника отдела ЭКУ капитана А. Раскина: «О пожаре мне крикнул В. Алексеев где-то около 18-00. В моем кабинете находились мой заместитель - майор П.
Амелин и заместитель начальника отдела майор О. Весь коридор был заполнен густым черным дымом, стоял гул, как в аэродинамической трубе. Дышать почти сразу стало трудно. Погасло освещение.
В темноте на ощупь я нашел два противогаза, и, дыша по очереди, мы пробились к окну. Выбили окна и перегнулись наружу. Я сделал попытку вытащить вещдоки оружие, документы из сейфа, но стал задыхаться и вернулся к окну. Позднее, не помню сколько было времени, я увидел пожарную лестницу, по которой нас сняли вниз.
Амелин был в очень тяжелом состоянии, и мы делали ему искусственное дыхание с незнакомым мне военным врачом как оказалось впоследствии, это был лейтенант медицинской службы А. Анипченко — Ред. Волчковым и Г. Прохоровой и доставили в больницу.
Сами от госпитализации мы поначалу отказались, но позднее обратились в больницу и были госпитализированы». Из рапорта главного эксперта, подполковника И. Шеляговича: «Когда начался пожар, я принял решение бежать вниз по главной лестнице, зажав рот платком и страхуясь рукой за перила. На втором этаже меня схватил за руку пожарный, и я вместе с ним спустился на первый этаж.
Через 1-2 минуты сюда же сбежал парень, на котором горела одежда». Из рапорта начальника отдела ст. Названова: «В момент начала пожара со мной вместе в кабинете находились начальник отдела физико-химических исследований майор А. Колонцов и старший эксперт В.
Меня с Колонцовым эвакуировали по автоматической пожарной лестнице. Петрунин в момент эвакуации либо потерял сознание, либо был уже мертв - от дыма у него стало плохо с сердцем. Внизу никто никакой помощи мне не оказывал, а наоборот, цепью милиционеров я был оттеснен от здания, хотя находился без верхней одежды. Домой я добирался самостоятельно».
Кроме того, есть и еще нюансы… К примеру, одновременное появление двух очагов пожара можно было легко опровергнуть, продемонстрировав запись, которую сделала камера наблюдения на здании УФСБ. Эта камера смотрела во внутренний двор — в сторону зданий УИНа и УВД, то есть, по идее, должна была «видеть» все окна. Пленку приобщили к уголовному делу. Но, как нам стало известно, пожар на ней зафиксирован в самом разгаре. А все, что относится к моменту возгорания, безнадежно испорчено. Неполадки техники... Удивляет поведение руководства УВД. В день пожара было намечено совещание.
Но практически все начальство уехало на концерт. Хотя обычно о концертах знают заранее и не проводят параллельно ответственных мероприятий... По совпадению, в ходе пожара первой пострадала следственная часть. Ее кабинеты располагались прямо над очагом. А также отдел по борьбе с экономическими преступлениями, который находился в другом крыле здания, в непосредственной близости от странного «второго очага». Через некоторое время после пожара в УВД сгорело законспирированное отделение в Тольятти, ведающее наружным наблюдением... Есть неясные моменты и в судьбе «сгоревших» уголовных дел. Некоторые эксперты уверяют, что многие материалы уцелели в несгораемых шкафах.
После пожара сейфы отвозили на склад хозяйственного управления УВД. Подтвердил это и один местный депутат, который в ходе предвыборной кампании размахивал перед телекамерами документами, официально погибшими в огне. А знающие люди в Самаре поговаривают, что «сожженные» уголовные дела шли на черном рынке оптом и в розницу. И кто-то делал на этом бизнес после того, как некоторые офицеры спасали их из огня... Казалось бы, все эти факты и совпадения нуждаются в подробном изучении. Но увы… «Они боятся потерять место в джакузи» В этой истории можно находить все новые страшные эпизоды. Но сценарий всех российских трагедий одинаков — любая непрозрачная система требует жертв. Что в итоге?
Понятно, что результаты расследования необходимо пересматривать и освещать все темные углы. Но такое расследование не должно превращаться в политическое шоу. Сейчас очень удобно указать на одного «злодея» и списать на него все грехи. Между тем пожар в Самаре — не вина отдельно взятого генерала Глухова, Андрейкина, местных пожарных инспекторов или даже, например, Березовского. Трагедии будут происходить до тех пор, пока власть не научится контролировать деятельность своих чиновников и внятно объяснять каждый свой шаг. Тайны, замешанные на коррупционных скандалах, порождают вранье, которое в итоге становится единственным средством сохранения власти. Но именно ложь — самая легковоспламеняемая субстанция в мире. Итак, как нам кажется, объективное расследование причин самарской трагедии не может быть закончено, пока не будут устранены следующие противоречия и вопросы.
Если придерживаться версии случайного пожара, то необходимо объяснить, почему в официальных документах и свидетельских показаниях указано нереальное время обнаружения очага возгорания на втором этаже? В принципе это возможно только в том случае, если сотрудников вынудили подтасовать данные, чтобы прикрыть начальственные «тылы». И простое ли совпадение, что и камера наружного наблюдения УФСБ зафиксировала пожар в самом разгаре и не записала его начало? Если давления на свидетелей не было и время указано верно, можно сделать вывод, что имел место поджог. Тогда простое ли совпадение — пожар в УВД Самарской области и в законспирированном отделении «наружки» в Тольятти? Какие именно материалы, изъятые в ходе операции «Циклон», погибли в самарском пожаре? Какие документы сгорели в Тольятти? И где теперь находится все уцелевшее по наиболее перспективным делам, связанным с «АвтоВАЗом»?
Самара—Москва 18. Напомним: трагедия произошла 10 февраля 1999 года, погибли 57 милиционеров, пострадали сотни гражданских лиц, огнем были уничтожены уголовные дела и, в частности, некоторые материалы о криминальной активности вокруг АвтоВАЗа с его миллиардными оборотами, собранные в результате спецоперации «Циклон». Сравнивая показания свидетелей и очевидцев, нам удалось выяснить, что официальная версия относительно того, как начинался пожар, выглядит неправдоподобно. Уж очень много несоответствий. То ли сотрудников УВД запугали, вынудив прикрывать халатность собственных генералов, то ли имел место поджог...
Многие из погибших были моими знакомыми, долгое время вместе работали. Поэтому вдвойне тяжело было переживать их гибель. Профессия сотрудника органов внутренних дел всегда связана с риском для жизни. Поэтому те, кто приходит на службу, осознают это.
Участники тех событий и спустя более двух десятилетий помнят многие детали того февральского вечера. Закопченные, тяжело дышат... Они выскочили из ворот внутреннего дворика. Стали подтягиваться пожарные машины. Правда, механические лестницы развернуть сразу не удалось - мешали деревья, троллейбусные провода и растяжки. Из окон второго этажа того крыла здания, что располагается на улице Куйбышева, вылетало пламя. Необходимого напора воды в уличных противопожарных гидрантах не было. Стали тянуть рукава к Волге, чтобы качать оттуда. Пожарные отсекли огонь от здания ФСБ, что в десяти метрах.
Через центральную лестницу здания ГУВД оставшимся в нем было уже не пройти. В это время на самом верхнем, пятом этаже, где базировались эксперты-криминалисты, Михаил Тогобицкий с товарищами рвали и вязали шторы.
Эта страшная трагедия не может быть забыта и сегодня. Мемориальный комплекс на Куйбышева, 42 — это дань уважения не только погибшим при исполнении служебных обязанностей, но и воинам — сотрудникам органов внутренних дел Самарской области, не вернувшимся с полей Великой Отечественной войны. Сегодня в траурном мероприятии приняли участие начальник ГУ МВД России по Самарской области Александр Винников, Губернатор Самарской области Дмитрий Азаров, руководитель следственного управления СКР Валерий Самодайкин, руководители законодательной и исполнительной власти, правоохранительных органов и силовых структур губернии, представители Общественного совета при региональном МВД, ветераны, родные, близкие. Они возложили цветы и почтили минутой молчания погибших. Это было вызвано переводом ведомства на ЧП.
В Самаре почтили память погибших в пожаре в здании ГУВД
| 10 февраля в Самаре вспомнят страшный пожар в здании ГУВД | 10 февраля 2023 - Новости Самары - В Самаре 10 февраля по традиции вспоминают милиционеров, погибших в страшном пожаре в здании областного ГУВД. |
| Пожар в ГУВД Самарской области 22 года назад: кому это было выгодно | За 11 месяцев до пожара в здании Самарского ГУВД проходили учения. Многие сотрудники решили не отвлекаться от работы ради такого пустяка – возможно, кто-то из них потом пожалел об этом. |
Свидетель пожара в здании УВД спустя 18 лет рассказал о подробностях трагического дня
Именно столько предприятие недополучало от фирм, торгующих его автомобилями. А посредники и те, кто их контролировал, делили прибыль и убивали друг друга. В Тольятти каждый месяц совершалось по три-четыре заказных убийства. В результате собрали столько материалов, что их хватило на сотни уголовных дел. Большинство — мелких. Но существовало три значительных, которые готовили к разработке в УВД Самарской области.
Одно, известное как «песочное дело», касалось увода от налогов огромных сумм. Другое — по реэкспорту автомобилей. И третье — по взаимозачетам с администрациями и бюджетом. Как утверждают, пожар произошел в тот период, когда в УВД обобщали сшивали эти дела. А вскоре, по некоторым сведениям, должны были допросить топ-менеджеров предприятия.
Один из бывших руководителей операции «Циклон» рассказал нам следующее: — Мы обнаружили там интересы всех структур. Свои, подконтрольные фирмы по реализации автомобилей были у чекистов, милиционеров, судей и прокуроров… Попутно выяснялись очень любопытные вещи. К примеру, искали банду, за которой числилось множество убийств, а тем временем ее главарь по кличке Дима Большой, находясь в федеральном розыске, встречался с начальником УВД Тольятти... После такого скандала он «понизил» начальника УСБ Супруна. Поставил его руководить региональным управлением по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий.
Постепенно заинтересованные лица сообразили: чтобы самим контролировать ход операции «Циклон», нужно в ней участвовать. В результате Петрова отправили на пенсию. Стали увольнять и руководителей УОПа, возбуждая против них уголовные дела. Так, начальника отдела по борьбе с бандитизмом Анчикова который задержал в свое время 60 воров в законе отправили в тюрьму — в ходе внезапного обыска, естественно, «нашли» патроны и наркотики дома и на работе»... Так кому же были выгодны пожар и такие кадровые решения?
Всем, для кого была опасна операция «Циклон». Более конкретный ответ дал соратник Бориса Березовского — бывший зам директора «АвтоВАЗа» Глушков, который позднее ушел в «Аэрофлот» и совсем недавно оказался в следственном изоляторе. Наши источники в ФСБ сообщили нам, что, наблюдая с сокамерниками по телевизору репортаж о самарском пожаре, он бросил фразу: «Зачем надо было жечь все здание? Хватило бы и архива... Чего стоят его реэкспортные схемы, на которых делались бешеные деньги.
А сотканная его компаньоном Бадри Патаркацишвили дилерская сеть собирала дань с каждого проданного в России автомобиля «Лада». К этой черной наличности имели отношение и чеченские оргпреступные группы. Эксперты не поддерживают версию о поджоге. Тем не менее после пожара до суда дожили только мелкие уголовные дела. Крупные и перспективные, о которых мы говорили, или не были возбуждены вовсе, или зачахли.
Кроме того, есть и еще нюансы… К примеру, одновременное появление двух очагов пожара можно было легко опровергнуть, продемонстрировав запись, которую сделала камера наблюдения на здании УФСБ. Эта камера смотрела во внутренний двор — в сторону зданий УИНа и УВД, то есть, по идее, должна была «видеть» все окна. Пленку приобщили к уголовному делу. Но, как нам стало известно, пожар на ней зафиксирован в самом разгаре. А все, что относится к моменту возгорания, безнадежно испорчено.
Неполадки техники... Удивляет поведение руководства УВД. В день пожара было намечено совещание. Но практически все начальство уехало на концерт. Хотя обычно о концертах знают заранее и не проводят параллельно ответственных мероприятий...
По совпадению, в ходе пожара первой пострадала следственная часть. Ее кабинеты располагались прямо над очагом. А также отдел по борьбе с экономическими преступлениями, который находился в другом крыле здания, в непосредственной близости от странного «второго очага».
Из-за недостатка воздуха находившиеся в здании люди теряли сознание и умирали от отравления угарным газом. Те же, кто смог добраться до окон, разбивали стекла, однако врывавшийся ветер еще больше раздувал и без того бушующее пламя. Сотрудники, которым пришлось прыгать с верхних этажей, практически, все разбились насмерть. Всего борьба с пожаром длилась более суток. Спасти из огня удалось более 200 человек, многие из них находились в критическом состоянии. После ликвидации пожара на его месте обнаружили останки пятидесяти погибших.
Некоторые прыгали вниз или спускались по кабелям и связанным занавескам.
Многие разбивались. Когда прибыли первые пожарные машины с раздвижными лестницами после 18. А просьбы о помощи раздавались «примерно из 15 окон третьего этажа, 20 окон — четвертого и 10 — пятого... Эксперты рассчитали, что спасти людей необходимо было в течение лишь десяти минут. Но не хватало автолестниц и подъемников. Вручную растаскивали машины, припаркованные у здания, рубили деревья... Троллейбусные провода не отключали до позднего вечера, и автолестницу нельзя было дотянуть до верхних этажей, не зацепив высоковольтной линии. И все же через окна пожарные эвакуировали десятки людей. А после 19. Достаточно сравнить этот документ с показаниями свидетелей и оценками экспертов ВНИИ пожаротушения.
По официальной версии, обитатели кабинетов на втором этаже увидели, что у коллег из 75-го горят мебель и пол, лишь в 17. Вот показания, которые легли в основу одобренной бумаги: в 17. А дальше, по материалам служебной проверки, все довольно гладко — обнаружили в 17. Казалось бы, четко и оперативно. Однако все это — фантастика. Есть другие свидетельства, которые в дело не вошли. К примеру, Людмила П. Допустим, ошиблась со временем. Но в 17. Наконец, в 17.
А не слишком ли поздно, по официальной версии, спохватились непосредственные соседи горящего кабинета? Мы уже знаем, что огонь шел по перекрытиям со скоростью 1—10 метров в секунду. Так можно ли из любопытства выбегать в коридор, если едкий дым ощущают уже не только на верхнем этаже в дальнем крыле здания, но даже в соседних домах? И как можно в 17. Ведь это значит, что огонь прогулялся по пустым перекрытиям, успел пробраться наверх к лестнице и основательно там поработать. По идее, находиться в коридоре и кабинетах второго этажа возле очага было весьма проблематично. А по официальной трактовке, тут преспокойно выходили «на шум». Вывод напрашивается простой: так не бывает. И сразу же возникают две версии. Или людей со второго этажа заставили несколько подкорректировать свои показания чего начальство не сделает ради благоприятной «служебной проверки»?
Или дым на третьем этаже в другом крыле здания имел свой собственный, равный по силе источник, то есть был второй очаг. И тогда это уже не разгильдяйство, а поджог... Версия 1. Халатность: генерала боялись больше, чем огня Начальника Самарского УВД генерала Глухова, как, впрочем, и его предшественника генерала Андрейкина, не раз предупреждали об убийственном состоянии здания. Но пожарных с их предписаниями отправляли куда подальше. И те молча уходили, поскольку милицейские генералы были их начальниками. Настоятельные рекомендации пожарных экспертов последовательно не выполняли аж с семидесятых годов. А эпизоды многократного возгорания в здании УВД чайников и кипятильников предпочитали не афишировать. Это было неважно. Ведь на кону лежали должности и погоны, решалось, кто будет контролировать и опекать Самару и область, а главное — «АвтоВАЗ» с его миллиардными денежными оборотами...
Незадолго до трагедии началась жестокая борьба за кресло начальника областного УВД. Тогда это место занимал еще генерал Андрейкин, а Глухов был руководителем Средневолжского управления внутренних дел на транспорте. Кончилось тем, что в Москву доставили больничную книжку Андрейкина с перечислением всех его болезней и пороков. И генерала сняли.
В 1999 году в Самаре в здание областного главка произошел жуткий пожар. Возгорание началось в половине шестого вечера, когда все милиционеры были на работе. Из-за деревянных перекрытий в здание он распространялся стремительно. Хуже всего пришлось сотрудникам, которые работали на последнем, пятом этаже здания.
У них не было никакой возможности выбраться — все пути отхода были отрезаны.