Николай Рыжков умер. Последний настоящий премьер-министр настоящего СССР. Потом многие годы член Совета Федерации, помогал своим опытом. "Плачущий большевик" писали про него оппозиционеры. Собчак называл Рыжкова «плачущий большевик». Но это неправильно. В итоге в конце 90-го года Рыжков сложил полномочия. В 1990-м году, после III съезда народных депутатов СССР, наша «демократическая» пресса, с легкой руки «главного оратора Перестройки», Анатолия Собчака, прилепила к Н.И. Рыжкову «остроумный ярлык» – «плачущий большевик».
Умер Николай Рыжков: чем запомнился «плачущий большевик»
То есть на самом деле "плачущий большевик", нытик, а не созидатель. Когда Горбачеву нужно было убрать Тихонова, он назначил Рыжкова премьер-министром. «Плачущий большевик», писали про него оппозиционеры.
Умер Николай Рыжков: чем запомнился «плачущий большевик»
После ухода из жизни в 1997 году Николая Тихонова Рыжков являлся последним из живущих премьеров советского правительства. Можно сказать, что оставался самым значимым из еще живших видных представителей советской эпохи. В Совфеде в последнее время Рыжков возглавлял комитет по естественным монополиям.
Николай Иванович начинал трудиться в цехе, затем стал начальником цеха, а потом постепенно поднялся до уровня технолога Уралмашзавода, заместителя министра и, в конце концов, стал премьер-министром. Человек прошёл от самого низа до самого верха, причём не имел никаких нареканий. Он был не карьеристом, а трудягой в хорошем смысле слова. По его биографии ясно, что Николай Иванович — человек порядочный, аккуратный и ответственный. Недаром родом из шахтёрской семьи.
Напомню, что Рыжков стал премьер-министром в 1985 году. Как бы то ни было Николай Иванович ещё до 1985 года основательно ознакомился со всякими положениями в области экономики, заведовал экономическим отделом Центрального комитета. Именно он и стал премьер-министром. Это было идеальное решение, но вмешались некоторые факторы. Если бы реформы, которые были остро необходимы, пошли по «китайскому пути», как ныне модно говорить, - экономическая самостоятельность при жёстком политическом руководстве правящей партии, Рыжков, несомненно, справился бы со своей задачей просто блестяще. Но у нас, как известно, пошли путём свободы — разрешили всякую болтовню, демагогию. На это наложились происки наших идеологических противников и измена правящей номенклатуры — коммунистам захотелось стать капиталистами и присвоить себе то, чем они управляли, но не владели. В этих условиях порядочный Рыжков, как ни старался, не мог добиться чего-то хорошего.
На 27 партийном съезде Николай Иванович честно признал, что предыдущий пятилетний план не выполнен и заявил о необходимости проведения преобразований. Децентрализация экономики, самостоятельность предприятий, хозрасчёт, о чём так много «трещали» в 80-ые годы, несомненно, идеи Рыжкова.
И тут Николай Иванович раскрылся как администратор. Ему даже дали звание Национального героя Армении. То, что погибло людей значительно меньше, чем могло погибнуть, — это во многом его заслуга. То, что реальные действия по Чернобылю начались намного быстрее — это его заслуга. А дальше начался политический процесс, товарищ Рыжков стал политической фигурой. Его знали, ценили, он действительно внес большой вклад. Сторонники формирующегося горбачевского направления в партийном аппарате видели его лидером. Его даже выдвигали на Съезде народных депутатов в президенты.
Помните термин «плачущий большевик»?
А так как Рыжков сам мечтал об экономических реформах, то принял андроповский поцелуй за благословение, а Андропова стал называть реформатором. В 1989-м, на Втором съезде народных депутатов, премьер Рыжков делает доклад: «Крайне сложное экономическое положение страны. Бюджетный дефицит. Мы жили не по средствам. Валютный дефицит. Сырьевая зависимость. Хронически больная инвестиционная деятельность, монополизация производства, порочная ориентация на развитие тяжёлой индустрии, крайне неблагополучная экология. Отсталый технический уровень, невосприимчивость народного хозяйства к техническому прогрессу».
Большевик с человеческим лицом
Там опять же встреча с властями и избирателями. Затем в третий раз садимся в самолет и к ужину прилетаем в Ижевск , где все повторяется. У меня было ощущение, что я разъезжаю на такси по Москве: сначала Химки , потом Бирюлево, потом Теплый Стан. Это я описал типичный день той кампании. И, соответственно, встречи, встречи, встречи, где кандидат Тулеев рассказывал про свою программу, а мы помогали ему между встречами корректировать свои выступления — подсказывали, что было удачным, а что не очень удачным. То есть фактически это было такое сопровождение по ходу дела, «с колес». Вот такая была кампания, этакий спринт, когда можно было только корректировать тот сложившийся образ, который был у всех кандидатов, вышедших на старт кампании. Если говорить о президентских амбициях Тулеева, то, скажем так, я не думаю, что он всерьез рассчитывал победить. Его главной задачей было выйти на федеральный уровень и заявить о себе как о политике федерального уровня Когда накануне старта кампании мне позвонил коллега и предложил поработать с Тулеевым на выборах, мой первый вопрос ему был: «А кто это такой? С его стороны последовала некоторая пауза, потом он стал объяснять, что это председатель Кемеровского облисполкома, известный человек.
Я сказал, что подумаю, а через полчаса перезвонил и согласился. Такими были мои познания о Тулееве на тот момент. У большинства людей было большое неприятие коммунистов, которые уже всех достали своим идиотизмом и полным вырождением. Всем было понятно, что идеи коммунизма — это полный бред. А Ельцин дал людям надежду, объединил их. Когда он возглавил московский горком партии, то стал бороться с привилегиями. Причем сам первым от них отказался: стал ездить в автобусе, брать билет, отказался от кремлевской медицины... Я подумал: ни фига себе, вот это пришел человек! Он же номенклатурный был.
И он стал обслуживаться ведомственной медициной. Медсанчасть Мосгорстроя находилась на Мичуринском проспекте, а главного врача звали Роберт Шалвович Хунтуа. В их стационаре отлеживались все грузинские воры в законе. Ребята из ГУЗМа Главного управления здравоохранения Москвы рассказывали, что на эту больницу списывается наркотиков больше, чем на всю Москву. Доктора от него выли, он с ними обращался как Карабас с буратинами. Но тронуть его никак не могли, потому что он был лечащим врачом Ельцина. Как только начинали им заниматься, тут же сверху по рукам били. На этом погорели три опера из 9-го отдела Петровки, занимавшегося здравоохранением. А потом Ельцин стал президентом и вернулся в кремлевскую медицину, стал лечиться там.
Хунтуа остался без защиты, и мы его под белы рученьки — на Петровку. Он, конечно, орал, что нас всех на тряпки порвут, головы нам отрежут, показывал фотографии, где они с Ельциным чуть ли не взасос целуются, но мы на него уже столько всего накопали, у него из кабинета наркоту коробками выносили, что никто за него не впрягся, и ему срок дали. Позже я узнал, что уже был готов приказ о назначении Хунтуа главным врачом Боткинской больницы. Вот тогда я в первый раз усомнился в своих симпатиях к Борису Николаевичу. Окончательно изменилось мое отношение к Ельцину в 1993 году. Нас погнали к Белому дому, по которому из танков лупили. У меня до сих пор перед глазами стоит, как там все горит, полыхает, как по толпе конкретно стреляют. Очень, кстати, хорошо стреляли, профессионально. Я восемь человек раненых вытащил и помощь им оказал — перевязал, жгуты наложил, спас.
Туда же скорые не пускали. Мне потом медаль дали «За отвагу», у меня в наградном листе описано восемь реальных ситуаций. Это все, что у меня от Ельцина осталось. Больше я на выборы не ходил. Все очень культурно» Михаил Савельевич Р. Ни за Горбачева, ни за Ельцина, ни за Путина. И сейчас не собираюсь, и в СССР не голосовал. Хотя один раз в избирательной комиссии работал. За это меня потом из комсомола выгнали.
В конце 70-х это вроде было. Хотя точно уже года не помню. Меня, как молодого, отправили на выборы. Обещали два отгула. Выборы в школах тогда проходили. Ну, мы там сидели, проверяли паспорта, листочки выдавали, галочки ставили. Потом такую пластмассовую коробку с листочками опечатали и куда-то ее увезли. Нам велели ждать, пока там все не посчитают. А на заводе нам денег выдали на всю компашку, чтобы покушать и отдохнуть можно было нормально.
Салатики всякие, дефицит — икра, краб дальневосточный в баночках, колбаска...
Противоречия, заложенные в нашей земной жизни? Недавно я прочел слова интересного философа: «В человеке есть некое беспокойное стремление, недовольство настоящим, которое нельзя удовлетворить ничем, что может предложить этот мир. Так просите — и дано будет; ищите — и найдете; стучите — и ответят, ибо Бог, которого мы ищем, сам ищет нас! В Краматорске я учился в техникуме. Я эти места знаю хорошо и переживаю. Мне было 20 лет, когда я уехал оттуда, и слово «бандеровцы» уже тогда было нарицательным. Меня часто спрашивают: вот ты из шахтерской семьи. Трудная профессия? Трудных профессий много.
Но шахтеры — это не профессия, это образ жизни. Они по-другому воспитаны. Они под землей, как кроты, сидят... Поэтому с ними не надо шутить. Они терпят, терпят, но если уж допечет — терпеть не будут. Я считаю, и пусть меня за это критикуют, но, начиная с Кравчука и кончая Януковичем, все украинские президенты подыгрывали Западной Украине. Они позволили воспитать целое поколение новых бандеровцев. Мой дед, я его еще застал, родился в 1861 году, при крепостном праве. У него в паспорте записано было место рождения — Екатеринославская губерния, туда входили и Луганская, и Донецкая области, и Днепропетровская. То есть весь нынешний юго-восток Украины.
Мне бы хотелось, чтобы там была самостоятельная республика. Но я не исключаю и федерализацию с широкими полномочиями». Из публикации Сергея Баблумяна «Sputnik Армения», 28. На нем правительство и ездило. Горбачева и его сопровождения. Не порите чушь! Здесь беда, океан горя, а вы на «членовозах» разъезжать собрались? Что люди скажут — подумали? Горбачев со мной будет ездить. На «Икарусе».
И сопровождение тоже — места всем хватит. В итоге Горбачев с супругой колесили на автобусе, но в Ереван самолет с сияющим ЗИЛом все-таки прибыл. Отвозить его обратно в Москву не стали — не до этого было. Лимузин застрял в одной из ведомственных автобаз Еревана, скорее всего в гараже армянского КГБ».
Уходить нужно красиво.
Даже если обьективно ты давно уже подзадержался в руководящем кресле лет на 20. Источник: Telegram-канал "ПолитНавигатор".
Там опять же встреча с властями и избирателями. Затем в третий раз садимся в самолет и к ужину прилетаем в Ижевск , где все повторяется. У меня было ощущение, что я разъезжаю на такси по Москве: сначала Химки , потом Бирюлево, потом Теплый Стан. Это я описал типичный день той кампании. И, соответственно, встречи, встречи, встречи, где кандидат Тулеев рассказывал про свою программу, а мы помогали ему между встречами корректировать свои выступления — подсказывали, что было удачным, а что не очень удачным. То есть фактически это было такое сопровождение по ходу дела, «с колес». Вот такая была кампания, этакий спринт, когда можно было только корректировать тот сложившийся образ, который был у всех кандидатов, вышедших на старт кампании.
Если говорить о президентских амбициях Тулеева, то, скажем так, я не думаю, что он всерьез рассчитывал победить. Его главной задачей было выйти на федеральный уровень и заявить о себе как о политике федерального уровня Когда накануне старта кампании мне позвонил коллега и предложил поработать с Тулеевым на выборах, мой первый вопрос ему был: «А кто это такой? С его стороны последовала некоторая пауза, потом он стал объяснять, что это председатель Кемеровского облисполкома, известный человек. Я сказал, что подумаю, а через полчаса перезвонил и согласился. Такими были мои познания о Тулееве на тот момент. У большинства людей было большое неприятие коммунистов, которые уже всех достали своим идиотизмом и полным вырождением. Всем было понятно, что идеи коммунизма — это полный бред. А Ельцин дал людям надежду, объединил их. Когда он возглавил московский горком партии, то стал бороться с привилегиями. Причем сам первым от них отказался: стал ездить в автобусе, брать билет, отказался от кремлевской медицины...
Я подумал: ни фига себе, вот это пришел человек! Он же номенклатурный был. И он стал обслуживаться ведомственной медициной. Медсанчасть Мосгорстроя находилась на Мичуринском проспекте, а главного врача звали Роберт Шалвович Хунтуа. В их стационаре отлеживались все грузинские воры в законе. Ребята из ГУЗМа Главного управления здравоохранения Москвы рассказывали, что на эту больницу списывается наркотиков больше, чем на всю Москву. Доктора от него выли, он с ними обращался как Карабас с буратинами. Но тронуть его никак не могли, потому что он был лечащим врачом Ельцина. Как только начинали им заниматься, тут же сверху по рукам били. На этом погорели три опера из 9-го отдела Петровки, занимавшегося здравоохранением.
А потом Ельцин стал президентом и вернулся в кремлевскую медицину, стал лечиться там. Хунтуа остался без защиты, и мы его под белы рученьки — на Петровку. Он, конечно, орал, что нас всех на тряпки порвут, головы нам отрежут, показывал фотографии, где они с Ельциным чуть ли не взасос целуются, но мы на него уже столько всего накопали, у него из кабинета наркоту коробками выносили, что никто за него не впрягся, и ему срок дали. Позже я узнал, что уже был готов приказ о назначении Хунтуа главным врачом Боткинской больницы. Вот тогда я в первый раз усомнился в своих симпатиях к Борису Николаевичу. Окончательно изменилось мое отношение к Ельцину в 1993 году. Нас погнали к Белому дому, по которому из танков лупили. У меня до сих пор перед глазами стоит, как там все горит, полыхает, как по толпе конкретно стреляют. Очень, кстати, хорошо стреляли, профессионально. Я восемь человек раненых вытащил и помощь им оказал — перевязал, жгуты наложил, спас.
Туда же скорые не пускали. Мне потом медаль дали «За отвагу», у меня в наградном листе описано восемь реальных ситуаций. Это все, что у меня от Ельцина осталось. Больше я на выборы не ходил. Все очень культурно» Михаил Савельевич Р. Ни за Горбачева, ни за Ельцина, ни за Путина. И сейчас не собираюсь, и в СССР не голосовал. Хотя один раз в избирательной комиссии работал. За это меня потом из комсомола выгнали. В конце 70-х это вроде было.
Хотя точно уже года не помню. Меня, как молодого, отправили на выборы. Обещали два отгула. Выборы в школах тогда проходили. Ну, мы там сидели, проверяли паспорта, листочки выдавали, галочки ставили. Потом такую пластмассовую коробку с листочками опечатали и куда-то ее увезли. Нам велели ждать, пока там все не посчитают. А на заводе нам денег выдали на всю компашку, чтобы покушать и отдохнуть можно было нормально. Салатики всякие, дефицит — икра, краб дальневосточный в баночках, колбаска...
ПЛАЧУЩИЙ БОЛЬШЕВИК. ПАМЯТИ НИКОЛАЯ РЫЖКОВА
Мог ли Рыжков вывести СССР на путь Китая. В 1990-м году, после III съезда народных депутатов СССР, наша «демократическая» пресса, с легкой руки «главного оратора Перестройки», Анатолия Собчака, прилепила к Н.И. Рыжкову «остроумный ярлык» – «плачущий большевик». Главные новости 7 апреля. По словам Рыжкова, нельзя воссоздать СССР в том виде, в котором он существовал.
«Плачущий большевик». Мог ли Рыжков вывести СССР на путь Китая
Эти "плачущие большевики" снова на пороге катастрофы. От "Плачущего большевика" к финансовому советнику:Николай Рыжков приобрел широкую известность в период распада СССР. В 1991 году он занимал пост председателя Совета министров СССР и был известен своей неоднозначной позицией в ходе событий того времени. 27 сентября 1985 года - Председателем Совета Министров СССР вместо Николая Александровича Тихонова стал Николай Иванович Рыжков.
«Плачущий большевик»
Заводскую жизнь, которая сразу после отечественной строилась по армейским законам, Рыжков вспоминает с особой теплотой. В начале восьмидесятых позвали в Москву. С началом политической карьеры закончилась личная человеческая гармония. Рыжкову, высокопоставленному клерку, поручили составить план реформирования советской экономики.
Рыжкова в полной мере можно считать архитектором горбачевских перемен. Но вместо авангарда перестройки Рыжкову было уготовано место главного врага реформ, ретрограда, к тому же ответственного за все экономические неудачи страны. Они как только не обзывали: и плачущий большевик, и прочие оскорбительные вещи.
То есть били ниже пояса, очень жестоко, я даже не знаю, почему была такая жестокость в отношении этого очень порядочного человека", — говорит Руслан Хасбулатов. Немилосердная критика со всех сторон довела его до инфаркта. Слишком близко к сердцу все принимал.
В большой политике таким не место. Что я имею в виду?
В 1991 году он занимал пост председателя Совета министров СССР и был известен своей неоднозначной позицией в ходе событий того времени. Однако, после отставки с этой должности, Рыжков перешел в сферу финансовых махинаций, став советником Военно-промышленной.
То есть та точка зрения, которая предполагала шоковую терапию, те доводы. Помню, я говорил кому-то из команды младореформаторов: «Что ты творишь? Ведь погибнут же люди! Кто-то разобьет голову об асфальт, а кто-то и в воду попадет». Его не волновало, что страна будет разбивать голову.
В начале декабря, за три недели до съезда народных депутатов, я заявил, что больше работать не буду и что после съезда я ухожу в отставку. Я категорически не приемлю то, что Горбачев собирается делать. Это будет страшно для страны. Страна не готова к этому! Вот мы сейчас его и вспоминаем… - 90-е гг. А вторая причина — это разрушение страны. Я говорил всем: «Остановитесь, нельзя имея такие сепаратистские устремления, не давать им оценки! Один на один я говорил Горбачеву: «Мы же рассыплем страну! Я ему так и сказал: «Михаил Сергеевич, неужели вы не понимаете, что 1990 год, это год Рыжкова.
Всех собак спустили на меня, чего в 1989 году не было. Им надо меня выбить. Есть сейчас политический триумвират — Горбачев, Рыжков и Ельцин. Им, конечно, воевать на два фронта тяжело. А сейчас выбьют меня — вы останетесь один на один с ними. Но, Михаил Сергеевич, я вам не завидую. Придет время, они и вас скушают». Он опять, мол, ты преувеличиваешь, как всегда… Какое там «преувеличиваю»? Я в некоторых вопросах, может, даже наивно подхожу.
И я как в воду смотрел — ровно год, день в день так и случилось: 26 декабря я попал в больницу и Горбачеву в этот же день спустили флаг. Я говорил: придет день, и они вас уберут. Сегодня вы меня сдали — но вам без меня будет еще хуже. Я все-таки был громоотводом — все на меня бросались, а он в стороне стоял. Вы мне сами говорили, что помните цены на сырки, которыми закусывали мужики. Тогда пришли люди, которые абсолютно не понимали и не знали страну. Гайдар работал в журнале «Коммунист», в газете «Правда». Нечаев работал в каком-то институте или в лаборатории, Чубайс, не знаю, где работал, еще Шохин, Авен... Шесть человек там было, и они не проходили никакую — ни заводскую, ни государственную, ни территориальную работу в республиках или областях!
И здесь в Москве они не занимали государственных постов. То есть они были абсолютно далеки от реальной экономики. Да, они начитались книг, а американцы приезжали сюда, десятки каких-то людей ходили в джинсах и командовали, мол, делай так и так, ввели ваучеры и прочую чепуху. Эти люди, «младореформаторы», были неприспособлены, они не имели право всем эти заниматься. Да, Ельцину надо было кого-то набрать, да у него и не было выхода. Но надо было звать нас не меня персонально, а людей, которые понимали что к чему , а он не хотел. Это политика… - И мы пошли по польскому пути. Еще в 1987 году мы перессорились с Горбачавым - как раз по принципам дальнейшего развития экономики. Он предлагал, начиная с 1988 года, делать то, что предлагал Гайдар со 2 января 1992 года: отпустить цены, убрать планирование и т.
Мы тогда очень серьезно поговорили. Я сказал: «Или вы принимаете нашу концепцию постепенного перехода, или я ухожу, не буду работать, а вы делайте что хотите. Это же будет страшный вред для государства! Они что — забыли «лихие 90-ые годы»? Это же Гайдаровские годы! Чего они дурака валяют, спасителя из него делают? По 6 месяцев пенсионерам не давали денег, пенсионеры в помойки залезли!.. И сегодня говорят, что он страну спас!? Да он унизил страну!
Они вместе с Ельциным унизили страну, «опустили», как блатные говорят. Вы бы поставили Гайдару памятник? Нет, конечно. Он же разорил страну и людей, и что, теперь радоваться той теории, которую он взял на вооружение и которая действовала эти 15 лет? Разве народ ему это уже простил? Он и сейчас в некоторых вопросах загибает так, что хоть падай! А по некоторым вопросам он националистом стал. Это сложный человек. Об этом мечтали многие и многие поколения Запада, и их мечта осуществилась.
Гитлер ничего не мог сделать с нами. Мы положили 27 млн человек. Я вспоминаю фильм 1965 года Ромма «Обыкновенный фашизм». Сейчас кое-кто говорит: «Зачем мы воевали?! Пили бы баварское пиво. Зачем нам эта самостоятельность? Сказать им, а ну-ка прижмите задницу и показать, как Гитлер вешал, как он миллионами сжигал людей. Вот вам и пиво! Какое пиво, если Гиммлер собирался на Урале делать концлагеря, и уничтожить 60 млн.
Другой разговор, что та идея, которая закладывалась, когда потом появился Съезд народных депутатов и новый Верховный Совет, появились совершенно другие люди и повели в другую сторону. Прежде чем принимать такое решение, мы же не просто с чистого листа начинали! Во-первых, мы изучили всего Ленина вдоль и поперек. Почему Ленин в 20-ых годах пошел на НЭП? Его жизнь заставила. Кронштадтский мятеж, потом Антоновский мятеж, забастовки пошли… Народ с гражданской войной еще как-то мирился, с военным коммунизмом, а потом перестал мириться. Так и у нас — богатая мощная страна, мощная экономика. Я ее всегда представлял как такие валуны-пирамиды - это металлургия, это машиностроение, это военно-промышленный комплекс, это химия… А вот между ними — пустоты, и их-то должны были заполнить товары народного потребления — то, что надо народу. Народ в войну, после войны, скрепя сердце, со всем соглашался, мол, послевоенная разруха, потерпим.
Но наступил момент, когда надо было жить по-другому. Я считал, что при помощи кооперации мы сможем заполнить эти ниши, а вот тяжелая промышленность никогда не сможет этого сделать. Это было нашей задачей, и мы именно под нее проводили закон. Но когда появился новый съезд 1989-90 гг. Тут продукцию делает завод, государство, а там кооператив, и получался полный дисбаланс. А финансовая сторона этого вопроса? Нет, идея-то была правильная. Конечно, можно критиковать и спрашивать, зачем мы переходили на рыночные отношения? Но мы всегда говорили, что нужно государственное регулирование!
И мы считали, что должно быть примерно столько же. Военно-промышленный комплекс, тяжелая промышленность должны остаться в руках государства. Все остальное можно было отдавать акционерным обществам, частым компаниям и т. Оттого, что, допустим, мастерская по ремонту обуви будет частной, страна придет в критическое состояние? Нет, ничего не случится. Это нормальное явление. Взяли и приватизировали нефть, недра… Правые же, наоборот, критиковали вас за нерешительность. Помните, Собчак назвал вас плачущим большевиком? Неужели вы верите, что генеральный директор «Уралмаша», у которого было 52 тыс.
Неужели вы думаете, что на таком заводе может работать «тряпка»? Боже упаси, это же просто недопустимо! Да, может быть, я жесткий человек, но не самодур. Я был очень требователен был и к себе, и к людям. И был благожелательным, когда это надо. В советское время были представления, что начальник должен забивать гвозди так, что черепки летят. К сожалению, так и было.
Неделю он принимал меня.
Мне организовали поездку по стране, я много ездил, смотрел и много беседовал с ним. Хотя я был уже в отставке, а он был действующий премьер. Он говорил по-русски, потому что учился у нас в институте энергетики. Он говорил: «Николай Иванович, мы с вами встречались в 1990 году. Вы мне рассказывали о том, как смотрите на перспективы модернизации экономики. Но она же должна была идти примерно по нашему пути». Я отвечал: «Не совсем так. У вас своя почва, у нас своя.
Но по некоторым принципиальным положениям — да, экономики похожи». И премьер Китая спросил: «Так почему вы не пошли по этому пути и вильнули непонятно куда? Часто вспоминаю все свои встречи с Андроповым, когда я работал еще в ЦК. Мы только 10 месяцев работали вместе, но все равно у меня было много встреч с ним. Иногда он вызывал, иногда, когда накапливались какие-то вопросы, я сам просился… И потом, когда его уже не стало, а я сам ушел со своего поста, я все анализировал и думаю, если бы жил Андропов, он бы пошел по китайскому пути. Я в этом уверен. Судя по его настроению, по вопросам, которые он задавал, я понимаю, что мы пошли бы по этому пути. Тогда металлурги, машиностроители, сельское хозяйство — все тащили на себя, требовали программы и просили больше денег.
Я же отвечал за формирование планов, за общую увязку, сбалансированность... Меня тогда называли «сводник», то есть я сводил все, и у меня не было никакой отрасли. Строительство вел Исаев, машиностроение — Слюньков, сельское хозяйство вел Паскаль. Очень сильным профессионалом был Юрий Маслюков, который в то время занимался военной промышленностью. Запросов было гораздо больше, чем возможностей страны, и надо было соблюсти баланс. Естественно, отрасли были недовольны. А в ЦК партии, и в Совмине, и в Госплане была ведомственность, везде был повтор. Если машиностроение, то отдел и заместитель.
Везде сверху до низу были направления. Естественно, все они объединялись, чтобы давить. На меня жаловались, что я не понимаю их потребностей, прижимаю, мешаю... И как член Политбюро Горбачев раза два приглашал меня на совещания в ЦК. Я говорил: мы не могли решить этот вопрос, поддержать эти цифры, потому что таких возможностей в стране не было. А если надо у кого-то что-то забрать — нужно политическое решение. И ведь по каждой отрасли были такие программы. Он был недоволен и начал нервничать, что я не поддаюсь и занимаю свою четкую позицию.
У нас в отношениях не было теплоты. Но 1987 года я его искренне поддерживал, потому что полагал, что он может сделать многое для страны. Я читал, чуть не до мата доходило… - Это точно, и до визга, и до мата. Когда по моей просьбе, даже по моему требованию на Политбюро поставили вопрос об антиалкогольной кампании. Ведь тогда мы увидели, что с алкогольными делами творится что-то невероятное! Я дважды или трижды просил Михаила Сергеевича рассмотреть на Политбюро этот вопрос, который обострился - дальше некуда. С одной стороны, люди страшно недовольны — очереди, давка. С другой, Соломенцев и Лигачев наказывают моих министров.
А ведь мы теряли огромнейшие деньги. Горбачев говорил, хорошо, хорошо, разберемся, а сам ничего не делал. Конечно, у нее были свои грехи… Думаю, она по кадрам что-то там ему шептала - там что-то было, кто-то, видно, с ней мнением делился. А здесь — нет. Так вот я написал, попросил, чтобы мне дали записки по результаты антиалкогольной кампании - от министра торговли Тереха и министра здравоохранения Чазова. Я посмотрел, взял прямо оттуда куски, написал две страницы и поручил отнести Горбачеву со словами «Прошу поставить вопрос на Политбюро». И он обязан был его поставить! Так там такая драка была, доходило просто до оскорблений.
Я доложил, что написал еще не все, а на самом деле положение еще хуже. Потом попросил принять решение, чтобы в этот вопрос никто не лез - ни Лигачев, ни Соломенцев. В конце концов, это вопрос правительства - какую водку делать! А они довели страну до такого состояния, что мы теряли огромнейшие деньги. Но самое главное - что творилось на улицах! Меня тогда многие здорово поддержали: Виктор Петрович Никонов, покойный сельскохозяйственник , очень резко выступил. Сказал, что довели до ужасного с состояния, что виноградники уничтожили... Постепенно, шаг за шагом разговор становился жестче и жестче, и я в конце концов сказал: «У меня такое ощущение, что здесь только один я пьющий человек, алкоголик.
А вы вдвоем сидите — два трезвенника! Михаил Сергеевич, у вас не складывается впечатление, что я — пьющий человек, а это два трезвенника сидят напротив меня? Я ему и говорю: «Уж ты бы помалкивал, чего ты-то возникаешь, что ты рот открываешь? Ты и свою, и мою цистерну выпил! А теперь я получаюсь пьющий, а ты, трезвенник, тут сидишь! Призовите его к порядку! Это вас обоих надо к порядку призвать! Вы должны отвечать стране за то, что вы натворили!
Лигачев кричал: «Сделайте что-то с Рыжковым, наведите порядок, он готов споить весь народ! Что, они совсем оторвались от народа? Горбачев увидел, что дело дошло почти до драки, а ведь надеялся, что все как-то само решится. А данном случае он видит, что уже накал — дальше некуда. Вот он и объявил «Вопрос закрывается. С сегодняшнего дня вопросы алкогольных дел решает совет министров СССР. Все остальные — не подходите». А мне больше ничего и не надо было — только чтоб эта парочка не лезла, а я буду делать то, что считаю нужным.
Это как пример. И таких примеров было много. Во-первых, я понимал, что побеждает программа «500 дней». То есть та точка зрения, которая предполагала шоковую терапию, те доводы. Помню, я говорил кому-то из команды младореформаторов: «Что ты творишь? Ведь погибнут же люди! Кто-то разобьет голову об асфальт, а кто-то и в воду попадет». Его не волновало, что страна будет разбивать голову.
В начале декабря, за три недели до съезда народных депутатов, я заявил, что больше работать не буду и что после съезда я ухожу в отставку. Я категорически не приемлю то, что Горбачев собирается делать. Это будет страшно для страны. Страна не готова к этому! Вот мы сейчас его и вспоминаем… - 90-е гг. А вторая причина — это разрушение страны. Я говорил всем: «Остановитесь, нельзя имея такие сепаратистские устремления, не давать им оценки! Один на один я говорил Горбачеву: «Мы же рассыплем страну!
Я ему так и сказал: «Михаил Сергеевич, неужели вы не понимаете, что 1990 год, это год Рыжкова. Всех собак спустили на меня, чего в 1989 году не было. Им надо меня выбить. Есть сейчас политический триумвират — Горбачев, Рыжков и Ельцин. Им, конечно, воевать на два фронта тяжело. А сейчас выбьют меня — вы останетесь один на один с ними. Но, Михаил Сергеевич, я вам не завидую. Придет время, они и вас скушают».
Он опять, мол, ты преувеличиваешь, как всегда… Какое там «преувеличиваю»? Я в некоторых вопросах, может, даже наивно подхожу. И я как в воду смотрел — ровно год, день в день так и случилось: 26 декабря я попал в больницу и Горбачеву в этот же день спустили флаг. Я говорил: придет день, и они вас уберут. Сегодня вы меня сдали — но вам без меня будет еще хуже.