Осторожно, новости. Момент прилета ракеты в Киеве попал на видео местной жительницы. здесь мы видим приставку НЕ, но она идет отдельно от слова, поэтому это не сливается в одно слово. Авиасейлс – пропаганда дешёвых авиабилетов среди совершеннолетних: автора:Карта Сбербанк: 4276 6800 2817 9552Карта. Сегодня Минобороны РФ осуществило испытательный пуск межконтинентальной баллистической ракеты с полигона Капустин Яр в Астраханской области. Байден отправит ракеты. Греция и испания даст ПВО patriot.
Reuters: США втайне поставили Украине ракеты ATACMS
В первую очередь удары будут нанесены по местам базирования межконтинентальных баллистических ракет. Кроме того, удары будут нанесены по системам ПВО и станциям дальнего радиолокационного обнаружения. Первое издание (США). Автор. Райан Холидей. Осторожно, новости. Момент прилета ракеты в Киеве попал на видео местной жительницы. Первые две попытки пусков планировались на 9-е и 1 0-е числа, но их пришлось переносить. По словам главы "Роскосмоса" Юрия Борисова, к 2028 году планируется запустить эту ракету с пилотом на борту. Официальный представитель Кремля Дмитрий Песков в четверг, 2 ноября, заявил, что Россия получила все уведомления в результате неудачного пуска межконтинентальной баллистической ракеты (МБР) США. Утверждается, что Украина впервые применила ATACMS против российской цели рано утром 17 апреля. Ракеты были включены в пакет военной помощи Украине на $300 млн, который президент США Джо Байден одобрил 12 марта.
При ударе по Капустину Яру испытали новую ракету: Россия получила неуязвимое «оружие возмездия»
Морфологический и синтаксический разбор предложения, программа разбирает каждое слово в предложении на морфологические признаки. За один раз вы сможете разобрать текст до 5000 символов. Поставка Вашингтоном ракет ATACMS Киеву не повлияет на достижение Россией своих целей, заявил Песков. Смотрите онлайн видео Оружие будущего: гиперзвуковые ракеты — Неизвестная история. Момент запуска ракеты "Союз-2.1б" с военным спутником с космодрома Плесецк 26-11-2023.
«Ракеты и подснежники»
Для этого нажмите на кнопку «Поделиться» в верхнем правом углу плеера и скопируйте код для вставки. Дополнительное согласование не требуется.
Пантелеев А. Коковин Е. Укажите предложение, в котором НЕ с наречием пишется слитно.
Балтер Б. Свирский А. Сластников Н.
Россияне сняли на видео след от запущенной в Астрахани межконтинентальной ракеты След от запущенной с Капустного Яра ракеты заметили в российских городах Freepik Читать 360 в В небе над Оренбургом, Волгоградом и Астраханью заметили белый объект неизвестного происхождения. Очевидцы поделились с «360» видео с необычным явлением. Выяснилось, что это был след от межконтинентальной ракеты.
Одни сравнивали явление в небе с медузой , другие едва подобрали слова к увиденному, третьи отметили зловещий образ разрастающегося облака, хвост которого со временем стал приобретать красный цвет. Обо всём важном и интересном мы рассказываем на наших площадках в соцсетях. Самое активное обсуждение местной и федеральной повестки, подробности, фото и видео — в сообществе во «ВКонтакте» , самые оперативные новости — в канале в Telegram.
Фигурант дела о взятке замглавы Минобороны РФ Иванова обжаловал арест
Осторожно, новости. Момент прилета ракеты в Киеве попал на видео местной жительницы. здесь мы видим приставку НЕ, но она идет отдельно от слова, поэтому это не сливается в одно слово. Осторожно, новости. Момент прилета ракеты в Киеве попал на видео местной жительницы. здесь мы видим приставку НЕ, но она идет отдельно от слова, поэтому это не сливается в одно слово.
Фигурант дела о взятке замглавы Минобороны РФ Иванова обжаловал арест
Все права защищены. Полное или частичное копирование материалов запрещено. При согласованном использовании материалов сайта необходима ссылка на ресурс.
Молозов ко мне относился по-дружески, тепло. Офицеры допытывались у меня: "Чем ты его приворожил? Как о тебе речь -- так высокий штиль! Три области из всей нашей деятельности занимали особое внимание Молозова, он считал их самыми нужными, главными: поддержание боевой готовности, строительство и политические занятия. Первая была особенно любимой: всякий разговор замполита на собрании или в простой беседе неизменно начинался с нее или сводился к ней.
Когда он выходил к переносной фанерной трибуне, которую во время собраний обычно ставили на край стола, офицеры начинали перешептываться: "Ну, держись, сейчас оседлает своих коньков! Началось все с полигона, с прошлого лета, когда получали технику и тут же опробовали ее, выполняли первую боевую стрельбу. Знойное и горячее стояло лето. Над тесовыми казармами, в которых мы временно жили, над всем полигоном и выжженной, ровной, как стол, степью висел горячий, спекшийся воздух. Офицеры, операторы изнывали от жары. У меня под гимнастеркой текли ручьи, все прилипало к телу, пот заливал глаза, в закрытой кабине нечем было дышать. Он говорил будто шутливо, но, когда закуривал папиросу, я заметил, что руки его дрожали.
А я и сам, хотя все дни немало тренировался и кабину покидал только на ночь, чтобы переспать, испытывал трепетное беспокойство. Первый раз мне предстояло пускать настоящие ракеты, нажимать кнопку не впустую... Ракета с грохотом ушла в белесое поднебесье. Потом нам сообщили --попадание отличное. Молозов прямо в кабине растроганно обнял меня: -- Ну, спасибо! Молодец, молодец! Раза два он наведывался в мою группу во время политических занятий.
Садился так, что мне из-за стола виден был его стриженый затылок. И ни звука. Изредка что-то помечает авторучкой в записной книжке. Молчальников среди операторов не было. Я старался вопросы ставить перед ними шире, не строго по учебнику. Возможно, поэтому нередко на занятиях загорались споры, диспуты. Так случилось и в присутствии Молозова.
Я поднял тогда одного из молодых операторов. Солдат что-то лепетал о роли техники в будущем, переводил глаза с одного товарища на другого. Мои наводящие вопросы не помогали. В это время и подал голос оператор Скиба: -- Разрешите, товарищ лейтенант? Поднявшись, он повернул свое простодушное лицо к солдату: -- Эх ты, немогузнайкин! Приедешь на свою Орловщину -- небось похвастаешь: "Ракетчиком был". Скажут: "Ого!
На технике будет все держаться. Машины, автоматы будут. Не видишь, как у нас делается? Человеку останется кнопки нажимать. Выходит, по его, все сведется к кнопкам и машинам? А человека нет? Физика, как говорится, есть, а лирики нет.
Так, что ли? Старая волынка... Гляди, сам, Селезнев, начнешь писать стихи: вдруг откроется талант. Времени-то будет много -- удовлетворяй свои духовные потребности! Когда-нибудь увидим: Василий Селезнев -- "Как я был ракетчиком". Солдаты оживились, заулыбались, а я с опаской поглядывал на Молозова, -- сощурив глаза, он смотрел на спорщиков -- и думал: влетит мне за это. Но, к удивлению моему, Молозов в перерыве сердечно сказал: -- Ишь ты: "Ракетчик, а не знаешь!
Это мерка, колодка. И непринужденные споры -- хорошо. А вот свернули зря, -- замполит вопросительно поднял на меня брови. В спорах выявляется истина. Хоть не оригинальное утверждение, зато верное. Так, Константин Иванович? После второго посещения он на очередном инструктивном семинаре групповодов поставил меня в пример и с тех пор всячески выказывал мне свое расположение, И теперешний его приход, конечно, не случаен: ко всем, кого уважал, Молозов проявлял это отношение прямо и открыто.
Повернувшись к Наташе, он провел рукой по волосам, хмурое выражение сбежало с лица. Народ -- лучше самого благородного металла, со сложной техникой имеет дело. Рабочий день -- строго семичасовой. Тут не все с нами могут потягаться! Супруг же ваш, Константин Иванович, один из уважаемых офицеров. Очень важный и нужный для учебных целей прибор объективного контроля делает. А вас милости просим участвовать в самодеятельности.
Пока своими концертами обходимся: дорога треклятая мешает развернуться... Наташка робко покосилась на меня: -- Никогда не занималась этим... Таланта, наверное, нет. Как вы, Константин Иванович, смотрите? А то ведь мужья иногда поперек дороги встают. Молозов оглядел комнату цепким, острым взглядом. Сырости нет?
Когда думаете за мебелью ехать? Он, оказывается, помнил наш недавний разговор. А ковер? Надо подумать. Он ушел, пожелав Наташе уже в дверях: -- Обживайтесь, осваивайтесь. Я непроизвольно взглянул на свои руки. Нет, они были сейчас чистыми, хотя и в ссадинах, ожогах от паяльника.
Обнял ее: -- Чудачка, он только с позиции. Наверное, вместе с солдатами работал у пусковой установки. Ты бы посмотрела, какие они были у меня три дня назад, когда разбирали аппаратуру, делали регламенты! Она промолчала. В этот день я так и не ходил на позицию: еще накануне подполковник Андронов разрешил мне заниматься устройством домашних дел. К вечеру Наташка окончательно отошла, попросила показать ей городок. Когда мы вышли из домика, солнце закатывалось -- холодное, желтое, словно отштампованное из бронзы, оно остановилось, напоровшись на верхушки темных высоких елей.
Гарнизон наш, зажатый тайгой, походил скорее на строительную площадку: штабеля досок, кучи шифера, разбросанные мотки колючей проволоки, земля, развороченная гусеницами тягачей и колесами машин. Свежий морозец успел прихватить хрустящей корочкой грязь, светлые льдистые лучики побежали по мутной воде, заполнявшей глубокие колеи. Сразу за офицерскими домиками в сумеречной тишине векового ельника стыл смерзшийся синеватый снег, будто тощие бурты слежавшейся соли. Перед домиками тянулся, отливая желтизной свежих досок, сарай с десятком дверец. Чуть дальше --казарма; в стороне, перед складом, высилась недостроенная водонапорная башня. Крышу ее точно срубили одним взмахом сабли -- красная, островерхая, она валялась у подножия башни. Казалось, тайга не очень охотно уступила людям эту небольшую площадку длиной в полкилометра, а шириной и того меньше -- дальше деревья встали неприступной стеной...
Я водил Наташку по городку, рассказывал ей обо всем я невольно старался приукрасить неказистую картину. Офицеры, изредка проходившие к домикам, солдаты, толпившиеся у казармы, с любопытством поглядывали в нашу сторону. Наташка в своих белых ботиках, полосатом пальто, в модной шляпке выглядела необычно для "медвежьей берлоги": жены офицеров здесь одеваются проще, практичнее. Мы вышли к редкому молодому осиннику, за ним открылась наша позиция. Над головой уже разливалась ровная вечерняя синева. Молчаливая, пугающая и вместе с тем какая-то неспокойная тишина окутала в сотне метров тайгу, ее сырое, зябкое дыхание пощипывало лицо. Наташка неожиданно остановилась, оторопело прижалась ко мне: -- Костя, что это такое?
Они стрелять будут? Сейчас и я увидел стремительно вздыбленные в небо ракеты. Открытые, без чехлов, они медленно, будто с сознанием своей силы, поднимались на невидимых, скрытых в окопах установках. В вечернем свете вытянутые тела ракет с дымчато-темным отливом казались вычеканенными из серебра. С тем же спокойствием, возвышаясь над их острыми носами, вращалась антенна станции. Она походила на перевернутую набок букву "Т". Меня развеселил Наташкин испуг.
Она, видно, не поверила. Не впервые мне приходилось видеть ракеты. Они для меня были привычными, как привычны для человека постоянно окружающие его вещи. Но и я остановился, завороженный внушительным зрелищем. На миг даже почудилось: вот сейчас они с дымом, пламенем и грохотом сорвутся с установок, взмоют в вечернее небо... Наташка застыла в молчании, рука ее, лежавшая в моей, вздрогнула. Возможно, и ее воображение нарисовало ту же картину.
Очень хорошо, что она увидела ракеты, пусть поймет, что они значат, какую силу таят в себе; она должна смотреть на них твоими глазами, Перваков! Когда я обернулся к ней, она посмотрела на меня с оттенком ревности, тихо сказала: -- А ты влюблен, Костя, в свое чудо без остатка... На обратном пути от осинника к домикам она молчала, потом спросила: -- Уже наслышалась, Костя: ПВО, операторы, станция -- голова кругом идет! А что все это значит? Что значит... Начинать надо было с азов, и я принялся рассказывать ей о противовоздушной обороне, об охране неба, которая не прекращается ни на час, ни на минуту. Когда я сказал, что весь пятый океан над нашей страной разделен на невидимые участки, зоны, которые непрерывно просматриваются и проверяются -- нет ли там воздушного врага, Наташка искренне усомнилась: -- Так уж и все небо?
Представь себе нашу страну, ее территорию. В Москве или в Минске сейчас лишь на исходе день, а во Владивостоке, на Камчатке уже ночь. Там спят, работают в ночных сменах, кто-то, как мы с тобой, гуляет, а небо над ними просматривают, прощупывают радиолокационные станции. У экранов этих локаторов не спят солдаты и офицеры. Появится воздушный враг, они немедленно дадут информацию, оповестят о нем. И тогда-то, Наташа, вступим в работу мы -- ракетчики... Но чтобы наверняка, чисто отправить на тот свет непрошеных гостей, мы учимся, тренируемся, выполняем регламенты -периодически подстраиваем аппаратуру, поддерживаем ее в постоянной боевой готовности.
Наташка, опустив голову, ковыряет ботиком грязь. Я просто уморил тебя сегодня. Возле домиков мы поравнялись с железной бочкой, стоявшей на подставках-козлах. С конца деревянной пробки вода торопливо скатывалась шустрыми каплями в растекшуюся на земле лужу. В бочке нам ежедневно привозили из поселка лесорубов воду. Бочка была закопченная, с вмятинами и следами ударов. Зимой по утрам, чтобы умыться, нам приходилось сначала отбивать в ней лед, а потом растапливать его: намоченную в керосине тряпку обматывали вокруг бочки и поджигали.
Наташка остановилась, с прямодушным недоумением спросила: -- Это пожарная бочка, Костя? Я не успел ответить -- услышал внезапно позади себя: -- Из этой бочки мы пьем. Как вам после столицы такое нравится? В двух шагах стоял Буланкин, ухмыляясь, заложив руки в карманы шинели. Нагловатый взгляд, стеклянный блеск глаз... Значит, приложился к бутылке. Чего доброго, еще ляпнет, как вчера на позиции.
Сжав кулаки, глядя в широко поставленные глаза, я сдержанно сказал: -- Шел бы ты, Буланкин, своей дорогой. Лучше будет. Он повернулся все с той же ухмылкой, лениво заковылял к домам. Наташка, спрятав подбородок в воротник пальто, рассеянно смотрела ему вслед. Не хочет служить и безобразничает. Наташка посмотрела на меня, потом повела взглядом вокруг --растерянность отразилась на лице. Кажется, я понял ее в эту минуту.
Непролазная грязь, четыре офицерских домика, прижавшиеся друг к другу, казарма, водонапорная башня, лес кругом... И как далеко от Москвы! Целый день в дивизионе работала комиссия из штаба полка -- проверяла состояние техники, умение вести боевую работу на ней; всем без исключения -- солдатам и офицерам -- члены комиссии устроили настоящий экзамен. Техники, операторы заглядывали в кабины возбужденные, взволнованные. А мне задал вопрос -- попотел! И потом, какое у них право к операторам предъявлять те же требования, что и к техникам? Такого еще не было!
Всякий раз нам казалось, что очередная комиссия была строже, придирчивее всех предыдущих. Собираясь в курилке, офицеры разбирали "коньки" проверяющих, заковыристые вопросы, поругивали, перемывали косточки особенно дотошным, въедливым членам комиссии. Поди и спроси своего проверяющего. Он задавал вопрос-то. Мол, будьте любезны, обернитесь на минутку из члена комиссии в доброго ангела... Давно жареным не пахло -- отбивная будет! Орехов наконец понимает иронию, густо краснеет.
Вот нас, стартовиков, гоняют! Одной секунды расчет не дотянул в переводе ракеты -- и тройка... Но в конце концов страсти улеглись: комиссия признала, что к боевому дежурству мы готовы. А вечером на позиции перед строем объявляли приказ. Майор Климцов читал его медленно, с ударением и расстановкой. Басистый голос адъютанта разносился над застывшим строем, над ракетами, лежавшими под чехлами на установках. Рядом с ним стояли подполковник Андронов и члены комиссии.
Дивизиону заступить на боевое дежурство по охране воздушного пространства Союза Советских Социалистических Республик... Эхо отозвалось в тайге. Потом офицеры выходили из строя, ставили свои подписи в журнале. Боевое дежурство... Это значит, что все сидят прикованные к городку. Выезжать нам никуда не разрешается. Офицеры знают в такие дни три места: позиция, казарма, домики.
А там, на позиции, в кабинах станции, у пусковых установок, с этого момента беспрерывно дежурит смена. Она всегда на своих местах, всегда настороже, точно недремлющее око. И только два-три человека выбираются по утрам за пределы временного, в один кол, забора из колючей проволоки: нужны вода, продукты, без чего невозможна жизнь даже в нашем маленьком лесном городке. А дела, мысли остального коллектива наполняет, держит одно емкое слово -- "готовность". Что бы ты ни делал, где бы ни был: в казарме, на занятиях, на позиции -- ты должен быть готов через считанные минуты занять свое место у аппаратуры на станции, у пусковой установки и произвести, если потребуется, свою частицу той общей работы, которая именуется "выполнением боевой задачи". Но тот, кто со стороны посмотрел бы на нашу жизнь в эти дни, пожалуй, не заметил бы в ней разницы по сравнению с другими. Каждый день в ней совершается один и тот же неизменный круговорот.
Рано утром солдат в казарме отрывает от постелей высокий голос дневального: "Подъем! Оживают офицерские домики. Первыми просыпаются жены. Вот одна, накинув пальто, перебегает к сараям, скрывается за дощатой скрипнувшей дверью, выносит охапку поленьев. Вскоре сизый дымок реденьким столбиком вырастает над первой трубой, потом -- над второй... Позднее выскакивают на крыльцо крайнего домика офицеры-холостяки, застегивая на ходу шинели. Тропинка, протоптанная ими напрямую к казарме, перепахана, изуродована машинами и тягачами, и офицеры перепрыгивают через колеи, балансируя руками.
Они торопятся в солдатскую столовую. Там в одной из служебных комнат стоят два столика, накрытые скатертями -- солдатскими простынями, -- предмет особой заботы старшины Филипчука. Здесь-то холостяки, обжигаясь алюминиевыми ложками, наскоро проглатывали завтрак, поданный из общего солдатского котла, выпивали чай... Минут на двадцать позднее из домов появляются "женатики". Идут степеннее, на утренний развод они не опаздывают: солдаты только еще выходят на построение, толпятся перед казармой, на площадке. Она расчищена от снега, утрамбована сапогами. Посередине уже высится крупная фигура адъютанта Климцова.
Пуговицы его шинели ярко начищены, ремень с портупеей ловко перетягивает талию, и майор -- широкий, плечистый -- выглядит глыбой. Утренний морозец. Воздух густо-терпкий, смолистый. Солнце только поднялось за домиками, подпалило верхушки елей, они схватились бездымным белым пламенем, и кажется, сейчас тайга займется, загудит лесным пожаром. Климцов медленно обходит фронт строя, заложив руки за спину, пристальный взгляд его серых прищуренных глаз скользит по лицам офицеров и солдат. Вам -- выйти из строя, почистить сапоги. Не бриты.
На первый раз предупреждаю, -- кидает он на ходу. В строю вокруг меня знакомые лица офицеров, их я вижу каждый день, каждый час: Юрка Пономарев, Орехов, Стрепетов... Даже Ивашкин сегодня стрит через одного от меня, и лицо его, в пятнах конопатин, свежее, кажется симпатичнее. Сквозь ряды офицеров в трех метрах от правофланговой шеренги виднеется приземистая, плотная фигура замполита. Распахивается дверь казармы. Мельком взглянув на высокого, чуть сутуловатого подполковника Андронова, появившегося на ступеньках, адъютант выпрямляется, набирает в легкие воздуха и густо бросает: -- Ррравняйсь! И четко, красиво повернувшись, майор легко идет, печатая шаг, навстречу Андронову.
Каждый из нас в строю замер, слушая слова рапорта. Потом Андронов останавливается посередине, здоровается. На несколько секунд утреннюю тишину взрывает ответ, слитый в едином порыве: -- Здравия желаем, товарищ подполковник! Андронов говорит о занятиях, боевой готовности, о технике, к которой надо относиться, "как к самому себе", о дисциплине, и голос его, негромкий, ровный, спокойно плывет над строем. Есть основания предполагать, что нам выпадет эта доля. Пока сообщаю предварительно, чтоб каждый знал перспективу... Он еще говорит минуты две о порядке в казарме, уборке территории.
Развод заканчивается. Строй поворачивается, бьет первый четкий шаг, вытягивается, уходит за угол казармы на дорожку, убегающую через молодую поросль осинника к позиции. Над строем взметывается песня: А для тебя, родная, есть почта полевая... Сейчас начнутся занятия. Потом все потечет, сменяясь в заведенной последовательности: обед, еще час занятий, чистка техники, ужин, свободное время... И так изо дня в день, из месяца в месяц. Справа от меня в строю вышагивает Юрка Пономарев.
Размахивая руками, он поет, устремив вперед взгляд, будто выполняет какую-то серьезную и необходимую обязанность. О чем он думает? Может, о важном сообщении Андронова, об учении? И в голове секретаря уже рождаются "комсомольские меры обеспечения". Или он тоже думает, как и я, об этом круговороте, и ему видится в нем -- простом и обычном на первый взгляд -- глубокий смысл? Каждодневная учеба, тренировки, боевое дежурство... Все это вызвано суровой и жестокой необходимостью.
Потому что газеты приносят неспокойные, тревожные вести: западные державы противятся мирным советским предложениям о разоружении. Усиливаются военные приготовления в Западной Германии. Бундесвер получает базы в Голландии и Дании, Зловещие атомные грибы встают над Атлантикой. Весь месяц будут продолжаться учения войск НАТО. Дивизии занимают исходные положения, военные корабли выходят из портов, самолеты с атомными бомбами выруливают на стартовые дорожки... И мы идем на позицию, к ракетам, которые сейчас должны молчать, но быть готовыми, как говорит Молозов, сказать, если понадобится, свое веское слово. Здесь у старшины Филипчука хранятся на стеллажах всевозможные банки, канистры, в углах громоздятся кучи ветоши и пакли.
Вдоль стены на досках -- обломки ракеты: рваные погнутые листы дюралюминиевого корпуса, узлы и блоки. Они-то и интересовали меня. Все это привезено с полигона после стрельб и предназначалось для оборудования учебного класса. Только по указанию подполковника мне разрешалось пользоваться всем этим для работы над прибором. Я перебирал ворох лома, откусывал кусачками детали. Рядом на доске уже лежала кучка сопротивлений --зеленых стекловидных цилиндриков и плоских, как карамельки, емкостей. Собрав детали и распихав их по карманам, я заспешил на позицию: как там тренировка операторов?
Кроме того, Скиба должен проверить работу одного из участков схемы прибора, который паяли с ним накануне приезда Наташки. День занимался робкий: солнце пряталось за мглистой полоской на горизонте; земля, промерзшая и еще не нагретая, дышала морозцем. Утопал, растворялся в белесой дымке лес. И пусть в общем-то это не очень яркий день, он еще не брызжет всем соцветием веселых волнующих красок весны, но для меня он -- радостный и счастливый, потому что рядом со мной Наташка, моя жена. В жизни будто все встало на свое место -- смело шагай к заветной цели!.. В кабине горел единственный плафон под потолком. В полумраке операторы, сидя на железных с пружинными спинками стульях, приникли к голубоватым мерцающим экранам.
Над ними склонилась голова плечистого сержанта Коняева.
Это произойдет после завершения модернизации второго стартового комплекса ракет-носителей «Союз», уточнил министр. Кроме этого, Шойгу констатировал завершение создания инфраструктуры Плесецка, отвечающей за пуски ракет-носителей «Ангара» тяжелого и легкого класса. Сергей Шойгу напомнил, что было проведено уже шесть успешных пусков таких ракет, и заметил, что до конца года планируется еще три пуска.
Он пишет матери из Крыма: «Все идет прекрасно, даже лучше, чем я думал, и, кажется, первый раз в жизни чувствую колоссальное удовлетворение, и мне хочется крикнуть что-то навстречу ветру, обнимающему мое лицо и заставляющему вздрагивать мою красную птицу при порывах». И как-то не верится, что такой тяжелый кусок металла и дерева может летать. Но достаточно только оторваться от земли, как чувствуешь, что машина словно оживает и летит со свистом, послушная каждому движению руля. Разве не наибольшее удовлетворение и награда — самому летать на своей же машине?!
Сергей Королевиз письма матери Ради этого можно забыть все: и бессонные ночи, и дни работы без передышки, констатирует молодой Королев. В молодости проявляется качество Королева, которое станет его преимуществом. Он никогда не зацикливался на своем успехе, не останавливался: не успевал он воплотить один проект, как уже был готов второй, причем еще более амбициозный. Уже на следующий год он конструирует планер-сенсацию и называет его первыми буквами своего имени — СК-3. Его запомнят как «Красную звезду» — в честь одноименной газеты. СК-3 был уникальным для своего времени летательным аппаратом: на планере Королева можно было не только парить, но и выполнять фигуры высшего пилотажа. Впервые Королев проявил себя как настоящий инноватор. Он хотел доказать, что фигуры высшего пилотажа на парящем планере в принципе возможны.
Единственный подобный опыт был только в Америке, но тогда планеру для набора высоты потребовалась помощь самолета. Королев же хотел, чтобы планер взмывал ввысь сам. Чтобы получить деньги на рабочие чертежи и строительство, проект необходимо было защитить перед Осоавиахимом. Автора ждали неудобные вопросы, и он об этом знал, но его расчеты комиссию убедили. Времени на строительство отводилось немного конечно же, нужно было успеть к осеннему слету в Коктебеле , и предприимчивый по природе Королев развил бурную деятельность. Дом Королева по сути превратился в бюро, куда регулярно приходили его друзья-конструкторы. Каждый день работали два-три человека. Помогал и отчим: после переезда в Москву их отношения становились все более теплыми.
Если раньше Григорию Михайловичу беззаветная влюбленность Сергея в планеры казалась мальчишеством, то теперь он осознал, что это призвание. За время учебы в вузе вырос и сам Королев. Прошла его мальчишеская ершистость, когда каждый совет или замечание казались почти оскорблением. Мальчик превратился в мужчину, узнал людей, воспитал в себе ту терпимость без самоунижения, которая необходима в коллективной работе Ярослав Головановавтор книги о Сергее Королеве Испытания «Красной звезды» прошли успешно. Впервые в стране мертвые петли на планере были выполнены именно на аппарате Королева. Но герой состязаний своего триумфа не увидел: его сразил тиф, он тяжело его перенес и едва не расстался с жизнью. Но Королев не был бы Королевым, если бы остановился на простом планере, хоть и произведшем сенсацию в авиамире. Параллельно с «Красной звездой» он конструирует самолет, который должен установить рекорд дальности полета.
Это дипломная работа Королева, руководит которой сам Туполев. Королев был из числа самых «легких» дипломников: я сразу увидел, чего он хочет, достаточно было лишь слегка помогать ему, чуть-чуть подправлять. Я быстро убедился, что этот человек умеет смотреть в корень... Андрей Туполевиз воспоминаний Дочь Королева считала, что диплом спас жизнь ее отцу в 1940 году: он не сгинул в лагерях, а попал — очевидно, по ходатайству Туполева — в закрытое конструкторское бюро при НКВД. Далеко не все дипломные проекты находят воплощение в металле. Королев и здесь стал исключением. Когда самолет был готов, конструктор решил взлететь на нем первым. Разгон дался СК-4 тяжело, но самолет летел — и Королев был счастлив.
Во время более серьезных испытаний окажется, что самолет модели Королева может лететь без посадки целых 12 часов! Впрочем, эти рекорды молодого конструктора уже не впечатляли. Без двух минут выпускник Бауманки знакомится с работами Циолковского, а потом и лично с ученым, идеи которого его по-настоящему потрясли. И хотя вокруг Циолковского много мифов, ученый был недалек от истины. Когда Королев был еще подростком, Циолковский рассуждал о покорении стратосферы и космоса. А когда Королев делал первые шаги как конструктор, Циолковский по тем временам считался глубоким старцем. Калужский учитель, как называли Циолковского, сильно отличался от реальных космических разработчиков и выглядел скорее чудаком, но его идеи захватили сотни людей по всему миру. Да, Циолковский был глухой сумасшедший старик, слабо разбирающийся во многих научных вопросах, но именно такие люди зачастую и открывают для нас новые горизонты… Ни Михаил Тихонравов, ни Сергей Королев не годились для этого...
Циолковский для них был подобен лесному учителю из русских народных сказок, от которого мало практической пользы, но который подскажет путь Антон Первушинисторик космонавтики Королев был заражен идеями Циолковского. Реактивное движение, ракеты на жидком топливе, искусственные спутники Земли и орбитальные станции — Королев грезил всем этим и мечтал построить ракетоплан. А личная встреча с ученым-самоучкой убедила его в том, что делать это надо немедленно. Да и чисто по-человечески общение с ним поразило. Циолковским, беседа с которым произвела на меня огромное воздействие, решил строить только ракеты. Константин Эдуардович потряс тогда нас своей верой в возможность космоплавания. Я ушел от него с одной мыслью: строить ракеты и летать на них», — признавался позже Королев. Сказано — сделано.
Через пару лет в жизни Королева происходит еще одна судьбоносная встреча — с Фридрихом Цандером, инженером и изобретателем, чей энтузиазм не уступал королевскому. Цандер был старше Королева на 20 лет; Королеву был всего год от роду — а тот уже опубликовал свою первую работу о межпланетных путешествиях. Цандер был одержим космосом и собирал вокруг себя таких же фанатов. С Королевым они познакомились в 1931 году. Уже через два года Цандера не станет, но эти два года предопределят развитие советской космонавтики. Болезненный и худой Цандер был постоянно простужен и кутался в шарф, но в работе совершенно неутомим, иногда даже ночевал в кабинете. Он часто повторял свой девиз: «Вперед, на Марс! Работа была неспокойная.
Однажды после неудачного эксперимента конструкторы, чудом избежавшие гибели при взрыве в лаборатории, едва не пали жертвой разъяренных жильцов: даже на верхних этажах у них попадали картины со стен и посуда с полок. За подходящим помещением и средствами на работу группы Королев и его коллеги обратились к военным. Как начальник вооружений РККА он хорошо понимал важность ракетной техники для обороны В апреле 1932 года группа энтузиастов стала государственной научно-конструкторской лабораторией по разработке ракет, где были созданы первые советские жидкостно-баллистические ракеты ГИРД-09 и ГИРД-10. Королев, который только что поджег бикфордов шнур, изо всех сил сжимает кулаки, стоя в блиндаже в напряженном ожидании: «Полетит? Не полетит? Жидкий кислород пошел в камеру сгорания. Резкий хлопок… и гул двигателя! Она полетела!
Все получилось! Первая советская ракета поднялась в воздух летом 1933 года на Нахабинском полигоне в Подмосковье. Ее полет оказался кратким — всего 18 секунд, высота — 400 метров. Но это был триумф. Все обнимали и целовали друг друга. Матысик и Л. Иконников перед стартом ракеты забрались на дерево, чтобы лучше следить за ее полетом. Увидев ракету в воздухе, они так обрадовались, что стали подпрыгивать на ветках, в результате чего Е.
Матысик свалился на землю, потеряв крагу Наталия Королева из мемуаров по воспоминаниям отца Цандер полета ракеты не увидел — он скончался от тифа в 1933 году. Карьера 25-летнего Королева в то время шла в гору. Молодым людям очень помогло покровительство Михаила Тухачевского. Королев стал заместителем главы института Ивана Клейменова , однако пробыл в должности недолго: он хотел двигаться к освоению космоса, но у начальства были другие планы — Тухачевского интересовали реактивные снаряды для установок залпового огня. После конфликта с руководителем института Королев с должности ушел. Уже через год конструктор и его коллеги подготовили к испытаниям первые крылатые ракеты: зенитную «217» с пороховым и дальнобойную «212» с жидкостным ракетным двигателем.
Уроки выживания от Ирана
Фото Боинг Все эти невеселые статистические данные буквально заставили Пентагон наступить на горло любимой песне с эксклюзивной авиационной поддержкой и озадачить крупнейшие концерны, такие как Боинг, Локхид Мартин и другие, созданием этого типа оружия. А ведь ещё в середине 60-х годов политики и пропагандисты США громогласно объявили реактивную артиллерию архаичной и негуманной. Но изменили этой своей риторике сразу, как только, что называется, петух жареный клюнул. Так увидела свет первая установка на базе шасси М2 «Брэдли», в итоге и ставшая базовой для нынешнего колёсного «Хаймарса». Впрочем, отличия тоже имелись. Система, получившая код и наименование M270 MLRS, несла в два раза больше направляющих для обычных реактивных снарядов калибра 227-мм, чем хорошо нам знакомый колёсный вариант. Как только американцы сделали свою версию машины, они навязали её остальным союзникам по НАТО, включая Францию. Любопытно, что все европейские страны, кроме Польши, предпочли именно эту, гусеничную модель популярной РСЗО.
Основные ТТХ, кроме количества снарядов и типа шасси, у них абсолютно идентичны.
В правилах Молозова -- появляться зачастую нечаянно. На одном месте его дважды подряд застать почти невозможно. За день он успевал несколько раз обежать наш треугольник: "позиция -- казарма -- офицерские домики", быстро передвигаясь на скорых пружинистых ногах. С приездом вас. Сняв фуражку и знакомясь с Наташей, он переводил твердый, упрямый взгляд с нее на меня, словно что-то сравнивал, примерял: мол, хороши ли вы, подходите ли друг другу? Крутолобая, будто литая, голова его, остриженная под машинку, была почти круглой. А широковатый нос, настороженно приподнятые брови, привычка проводить ладонью по ежику русых волос выдавали в нем что-то мальчишеское, простое, незамысловатое и в то же время задиристое. Это важно для нас. Семьи, жены скрашивают нашу службу, -- он вздохнул, опускаясь на подставленную мной табуретку, добавил: -- И пока еще не легкую жизнь.
Его лицо на секунду приняло огорченно-печальное выражение: под глазами собрались морщинки, губы поджались, словно он разом припомнил все наши трудности. Но тут же ожил, выпрямился на табуретке, начал расспрашивать Наташу о дороге, самочувствии. Узнав об утреннем происшествии, опять наморщился, мотнул головой: -- Да, дорога эта в печенке сидит! Молозов ко мне относился по-дружески, тепло. Офицеры допытывались у меня: "Чем ты его приворожил? Как о тебе речь -- так высокий штиль! Три области из всей нашей деятельности занимали особое внимание Молозова, он считал их самыми нужными, главными: поддержание боевой готовности, строительство и политические занятия. Первая была особенно любимой: всякий разговор замполита на собрании или в простой беседе неизменно начинался с нее или сводился к ней. Когда он выходил к переносной фанерной трибуне, которую во время собраний обычно ставили на край стола, офицеры начинали перешептываться: "Ну, держись, сейчас оседлает своих коньков! Началось все с полигона, с прошлого лета, когда получали технику и тут же опробовали ее, выполняли первую боевую стрельбу.
Знойное и горячее стояло лето. Над тесовыми казармами, в которых мы временно жили, над всем полигоном и выжженной, ровной, как стол, степью висел горячий, спекшийся воздух. Офицеры, операторы изнывали от жары. У меня под гимнастеркой текли ручьи, все прилипало к телу, пот заливал глаза, в закрытой кабине нечем было дышать. Он говорил будто шутливо, но, когда закуривал папиросу, я заметил, что руки его дрожали. А я и сам, хотя все дни немало тренировался и кабину покидал только на ночь, чтобы переспать, испытывал трепетное беспокойство. Первый раз мне предстояло пускать настоящие ракеты, нажимать кнопку не впустую... Ракета с грохотом ушла в белесое поднебесье. Потом нам сообщили --попадание отличное. Молозов прямо в кабине растроганно обнял меня: -- Ну, спасибо!
Молодец, молодец! Раза два он наведывался в мою группу во время политических занятий. Садился так, что мне из-за стола виден был его стриженый затылок. И ни звука. Изредка что-то помечает авторучкой в записной книжке. Молчальников среди операторов не было. Я старался вопросы ставить перед ними шире, не строго по учебнику. Возможно, поэтому нередко на занятиях загорались споры, диспуты. Так случилось и в присутствии Молозова. Я поднял тогда одного из молодых операторов.
Солдат что-то лепетал о роли техники в будущем, переводил глаза с одного товарища на другого. Мои наводящие вопросы не помогали. В это время и подал голос оператор Скиба: -- Разрешите, товарищ лейтенант? Поднявшись, он повернул свое простодушное лицо к солдату: -- Эх ты, немогузнайкин! Приедешь на свою Орловщину -- небось похвастаешь: "Ракетчиком был". Скажут: "Ого! На технике будет все держаться. Машины, автоматы будут. Не видишь, как у нас делается? Человеку останется кнопки нажимать.
Выходит, по его, все сведется к кнопкам и машинам? А человека нет? Физика, как говорится, есть, а лирики нет. Так, что ли? Старая волынка... Гляди, сам, Селезнев, начнешь писать стихи: вдруг откроется талант. Времени-то будет много -- удовлетворяй свои духовные потребности! Когда-нибудь увидим: Василий Селезнев -- "Как я был ракетчиком". Солдаты оживились, заулыбались, а я с опаской поглядывал на Молозова, -- сощурив глаза, он смотрел на спорщиков -- и думал: влетит мне за это. Но, к удивлению моему, Молозов в перерыве сердечно сказал: -- Ишь ты: "Ракетчик, а не знаешь!
Это мерка, колодка. И непринужденные споры -- хорошо. А вот свернули зря, -- замполит вопросительно поднял на меня брови. В спорах выявляется истина. Хоть не оригинальное утверждение, зато верное. Так, Константин Иванович? После второго посещения он на очередном инструктивном семинаре групповодов поставил меня в пример и с тех пор всячески выказывал мне свое расположение, И теперешний его приход, конечно, не случаен: ко всем, кого уважал, Молозов проявлял это отношение прямо и открыто. Повернувшись к Наташе, он провел рукой по волосам, хмурое выражение сбежало с лица. Народ -- лучше самого благородного металла, со сложной техникой имеет дело. Рабочий день -- строго семичасовой.
Тут не все с нами могут потягаться! Супруг же ваш, Константин Иванович, один из уважаемых офицеров. Очень важный и нужный для учебных целей прибор объективного контроля делает. А вас милости просим участвовать в самодеятельности. Пока своими концертами обходимся: дорога треклятая мешает развернуться... Наташка робко покосилась на меня: -- Никогда не занималась этим... Таланта, наверное, нет. Как вы, Константин Иванович, смотрите? А то ведь мужья иногда поперек дороги встают. Молозов оглядел комнату цепким, острым взглядом.
Сырости нет? Когда думаете за мебелью ехать?
Помимо него в помещении в различных позах лежало ещё человек десять, не меньше. Склонившись над братом, я влепил ему пару пощёчин. Как ни странно, но это подействовало — брат очнулся. Что здесь происходит? Это ловушка, Серый! Жену с дочками в другое помещение увели! А нас оставили тут, чтобы… Чёрт! Это была ловушка для тебя.
Нам всем конец. Словно услышав мои слова, сверху послышалось шипение, и потолок начало затягивать каким-то белым маревом. Как я и ожидал, Орлов переиграл нас, причём так, что стало ясно — в рядах Сизова есть человек Клеща. Выйти я, конечно, попытался, но куда там, дверь словно чугунной болванкой прижали. Ладно, значит, бежать придётся прямо отсюда. Конечно же, размерами и цветом. Фиолетовый круг напрочь перегородил всю стену. Пришлось буквально втолкнуть его в фиолетовое марево. Брат от неожиданности споткнулся, влетел в портал и тут же исчез вместе с ним. Появившиеся сообщения от Упорядоченного тоже исчезли.
Ну вот, теперь можно и мне… — Парторг! Повернувшись, я вытаращил глаза от удивления. Прямо с пола поднималась помолодевшая копия Полины. В кожаных штанах и курточке, на шее татуировка, переходящая на правую скулу. То ли змея, то ли ещё что-то. Вот чёрт, а ведь я обещал ему помочь в спасении девчонки. Жить хочешь? Что вообще происходит? И тут же попытался создать ещё один, уже просто для себя. Только у меня почему-то не получилось.
Да что за фигня? Ответ пришёл от Упорядоченного. Ну конечно, проклятый протокол безопасности, кто бы сомневался. Ладно, попробуем использовать другой способ. Подскочив к двери, я направил руку в то место, где должен быть замок, и активировал умение «Разряд» мощностью в десять эргов — минимальный из возможного. Ослепительно-жёлтый луч под углом прошил дверь, и я даже успел повести ладонью вверх, взрезая стальное полотно, словно полиэтиленовую плёнку острым, раскалённым ножом. Понимая, что сейчас последует, я метнулся в сторону. Тут же раздался один выстрел, второй, третий… А затем с моих плеч словно валун свалился, освобождая от тяжести. Подавитель прекратил работу. Что ж, теперь держитесь, сволочи!
Людей они решили газом потравить, фашисты хреновы! Вторым разрядом я умудрился срезать обе дверные петли, после чего, не обращая внимания на выстрелы, завалил стальное полотно в коридор. Кто-то прерывисто вскрикнул, прозвучало ещё два выстрела. Ну уж нет, сука, теперь я тебе не по зубам, стрелок хренов. Выскочив из помещения, уже на треть заполненного белым газом, я в четыре шага настиг отступающего бойца и в прыжке всадил ему в грудь третий разряд, пробив тело противника насквозь. В голове промелькнула мысль: «Ну вот, Серж, ты уже начал убивать землян, причём не каких-то преступников, а служителей закона». А в следующий миг, подхватив с пола оружие убитого мной игрока, метнулся назад, в помещение с заложниками. Увидев, как на полу барахтается почти десяток человек, совершенно не понимающих, что происходит, крикнул: — Живо все на выход, мать вашу! А то сдохнете здесь от белого газа! Мой крик подействовал как надо, и люди, кто на четвереньках, а кто согнувшись пополам, двинулись к дверному проёму.
Ну вот, пусть бойцы Сизова порадуются, встретив родных живыми и здоровыми. Хотя нет, стоп! Ведь эти бедолаги должны знать, куда Орлов посадил других заложников. Каких пленных? Похоже, ещё не понял, где он и что с ним. Он, кстати, выбрался не один, а вместе с двумя женщинами, которым помог. Мы вдвоём откинули тяжёлое полотно в сторону и обнаружили под ним ещё одного охранника. Я забрал у него пистолет и вручил его своему временному помощнику. Да, меня Сергеем зовут. А вы все идите в ту сторону!
Там лестница на крышу и есть пожарный спуск. Мы с моим новым знакомым вернулись в основной коридор и поспешили по нему в противоположный от главного выхода конец. Там обнаружился спуск в подвал, возле которого пришлось замедлиться. Из бывших? Или из отпуска дёрнули? И где остальная группа захвата? Клещ совсем с ума сошёл. Где-то здесь мой брат с семьёй. Не захотел подчиняться конторе, так как и сам всю жизнь в органах прослужил, вот я и очутился здесь. Обманом заманили, суки.
Так, тихо, мы почти пришли. Сейчас спускаемся вниз, и первая же дверь справа — наша. Только не знаю, есть ли там замок. Сто пять минус тридцать, да ещё один за всё это время набежал. Итого семьдесят шесть: зарядить подавитель, и две активации разряда. Да уж, негусто. Что ж, артефакт я заряжу прямо сейчас, потому как чую, что весь этот цирк устроили из-за него. Я бы тоже расстарался отдать такую плюшку. В скором времени владельцы подобных предметов смогут весьма неприятно удивить любого соперника. Нужная нам дверь оказалась запертой снаружи, на засов.
Пришлось разбираться на месте, что делать дальше. Пришли к следующему решению: Ринат заходит внутрь и выводит пленных, а я караулю здесь, чтобы никто не подобрался к нам со спины. Стараясь шуметь как можно тише, мы открыли дверь, и напарник скользнул внутрь, негромко называя имена и приглашая всех выйти наружу. Ему даже начали отвечать, а затем раздался хлопок, и всё стихло. Прошла одна секунда, вторая, третья… — Глебов, ты же понимаешь, что без подавителя я не уйду, — наконец прозвучал вкрадчивый голос Клеща. Ты бросишь артефакт за дверь, я его подберу и уйду порталом. Все живы и здоровы. Что скажешь? Интересно, а дистанционно можно активировать прибор? У меня вроде есть способность «Подчинение»… Нет, не подходит.
Но и отдавать… — Оп-па, ну вот ты и попался, голубчик, — раздалось прямо за дверью. А в следующий миг в полутёмный подвальный коридор, освещаемый лишь двумя неоновыми лампами, вышел Орлов. В левой руке у него был зажат прибор, который он навёл на меня. В правой противник сжимал пистолет с завёрнутым на него глушителем. Хм, оружие редкого ранга. Ты когда успел получить пятый уровень? Ещё бы, оно вообще не игровое. Почти в упор, с расстояния в каких-то полтора метра. Уже после я понял, что натворил в тот момент кучу ошибок и лишь чудом остался жив. Впрочем, у меня тогда попросту не было времени думать, приходилось действовать по обстоятельствам.
А произошло сразу три вещи. Первая и самая важная — я попал Орлову в правое плечо и тем самым лишил его оружия. Второе — мой выстрел оказался последним, потому что патроны закончились. Только Клещ не мог об этом знать, да и вряд ли это ему помогло бы. У гада в тот момент была лишь одна цель — спастись. Что он и сделал, буквально ввалившись в созданный им зелёный портал. Отшвырнув разряженный пистолет, я рванул было за Орловым, но пробой в другой мир не принял второго игрока. Из-за этого я чуть не растянулся на бетонном полу, лишь чудом сдержавшись на ногах. Подобрав оброненное Клещом оружие, настежь открыл дверь и шагнул в темноту. Чёрт, где тут включается свет?
К этому моменту я уже привёл в чувство и вывел на первый этаж два десятка женщин и детей. Рассадив их в одном из помещений, дверь в которое взломал с помощью разряда, отправился искать майора. Через полчаса, когда всех бывших пленных собрали в одном месте, Сизов произнёс короткую речь о том, что ожидает всех присутствующих в ближайшие несколько дней. Я же всё это время сидел рядом с племянницами и супругой Михаила, успокаивая их. По идее, надо было сразу заставить всех трёх родственников пройти сквозь эпический портал, но как-то не представилось подходящего момента. У него сейчас нет телефона, — ответил я. Другого способа нет. Галя, надо подождать. Миша сильный, он справится. А сейчас лучше послушайте товарища майора, он мужик хороший, плохого не посоветует.
Сизов в этот момент как раз что-то говорил, расположившись на небольшой трибуне. Правда, не все его слушали, каждый был занят своими мыслями, а кто-то и вовсе перешёптывался с соседом, как и мы. Возможно, поэтому майор решил закругляться со своей речью: — Так что сейчас каждый на выходе скажет фамилию, должность и причину, по которой оказался здесь. Кого-то мы заберём к себе, остальных развезём по домам. Думаю, больше вас никто не станет похищать. А теперь по одному на выход. Кстати, вы голодные? Словно в насмешку над моими словами, перед глазами одно за другим начали вспыхивать окна с сообщениями от Упорядоченного. Планете с названием Земля присвоен статус: Мир нулевого уровня. Глава 5 Великий перенос — Галя, вы прямо сейчас начнёте проходить через портал!
Вручив младшей племяшке свой мобильный, приказал: — Береги его! Как только окажешься снова на Земле, попытайся дозвониться до майора Сизова, он предпоследний в набранных контактах. И тут же перевёл взгляд на старшую: — Теперь ты! Чёрт, как вас искать… Товарищ майор, мне нужен телефон, срочно! Знакомую трубку. Глебов, что думаешь, началось? Держи мобильный. Как выберешься, позвони на мой номер, тебе должна ответить сестра, постарайся выяснить, где она. И береги заряд батареи! Всё, давай!
Вытащил из-за пояса пистолет, доставшийся от Орлова. Есть мнение, что вас выбросит в одном месте. Всё, давай за девчонками! Галина схватила оружие и буквально вбежала в фиолетовое марево пробоя. Я же, отступив на шаг, опустился на стул и глубоко, полной грудью, вздохнул. Кажись, успел. Мотоцикл с вещами ребята уже прибрали. Сдаётся мне, Глебов, что очень скоро начнётся лютый звездец. Сейчас надо держаться вместе. Да, сейчас без огнестрела никуда.
Когда всё население планеты начнет меняться, вряд ли я смогу пройти по улицам родного города спокойно. Да что город, скоро та группа людей, что вышла из помещения, изменится, и большая их часть попытается убить нас и друг друга. У него там хорошее место — в стороне от города, заправка рядом. Какой-то Парторг! Там пятеро, находятся в лесу, рядом трасса. Говорят, это рядом с поворотом на Известковый. Да, сворачивайтесь, мы уезжаем отсюда! Приготовьте крупняк, может пригодиться. Как понял? Дальше я уже не слушал.
Все выжили, чтоб мне год пива не пить!
Сразу за офицерскими домиками в сумеречной тишине векового ельника стыл смерзшийся синеватый снег, будто тощие бурты слежавшейся соли. Перед домиками тянулся, отливая желтизной свежих досок, сарай с десятком дверец. Чуть дальше --казарма; в стороне, перед складом, высилась недостроенная водонапорная башня. Крышу ее точно срубили одним взмахом сабли -- красная, островерхая, она валялась у подножия башни. Казалось, тайга не очень охотно уступила людям эту небольшую площадку длиной в полкилометра, а шириной и того меньше -- дальше деревья встали неприступной стеной...
Я водил Наташку по городку, рассказывал ей обо всем я невольно старался приукрасить неказистую картину. Офицеры, изредка проходившие к домикам, солдаты, толпившиеся у казармы, с любопытством поглядывали в нашу сторону. Наташка в своих белых ботиках, полосатом пальто, в модной шляпке выглядела необычно для "медвежьей берлоги": жены офицеров здесь одеваются проще, практичнее. Мы вышли к редкому молодому осиннику, за ним открылась наша позиция. Над головой уже разливалась ровная вечерняя синева. Молчаливая, пугающая и вместе с тем какая-то неспокойная тишина окутала в сотне метров тайгу, ее сырое, зябкое дыхание пощипывало лицо.
Наташка неожиданно остановилась, оторопело прижалась ко мне: -- Костя, что это такое? Они стрелять будут? Сейчас и я увидел стремительно вздыбленные в небо ракеты. Открытые, без чехлов, они медленно, будто с сознанием своей силы, поднимались на невидимых, скрытых в окопах установках. В вечернем свете вытянутые тела ракет с дымчато-темным отливом казались вычеканенными из серебра. С тем же спокойствием, возвышаясь над их острыми носами, вращалась антенна станции.
Она походила на перевернутую набок букву "Т". Меня развеселил Наташкин испуг. Она, видно, не поверила. Не впервые мне приходилось видеть ракеты. Они для меня были привычными, как привычны для человека постоянно окружающие его вещи. Но и я остановился, завороженный внушительным зрелищем.
На миг даже почудилось: вот сейчас они с дымом, пламенем и грохотом сорвутся с установок, взмоют в вечернее небо... Наташка застыла в молчании, рука ее, лежавшая в моей, вздрогнула. Возможно, и ее воображение нарисовало ту же картину. Очень хорошо, что она увидела ракеты, пусть поймет, что они значат, какую силу таят в себе; она должна смотреть на них твоими глазами, Перваков! Когда я обернулся к ней, она посмотрела на меня с оттенком ревности, тихо сказала: -- А ты влюблен, Костя, в свое чудо без остатка... На обратном пути от осинника к домикам она молчала, потом спросила: -- Уже наслышалась, Костя: ПВО, операторы, станция -- голова кругом идет!
А что все это значит? Что значит... Начинать надо было с азов, и я принялся рассказывать ей о противовоздушной обороне, об охране неба, которая не прекращается ни на час, ни на минуту. Когда я сказал, что весь пятый океан над нашей страной разделен на невидимые участки, зоны, которые непрерывно просматриваются и проверяются -- нет ли там воздушного врага, Наташка искренне усомнилась: -- Так уж и все небо? Представь себе нашу страну, ее территорию. В Москве или в Минске сейчас лишь на исходе день, а во Владивостоке, на Камчатке уже ночь.
Там спят, работают в ночных сменах, кто-то, как мы с тобой, гуляет, а небо над ними просматривают, прощупывают радиолокационные станции. У экранов этих локаторов не спят солдаты и офицеры. Появится воздушный враг, они немедленно дадут информацию, оповестят о нем. И тогда-то, Наташа, вступим в работу мы -- ракетчики... Но чтобы наверняка, чисто отправить на тот свет непрошеных гостей, мы учимся, тренируемся, выполняем регламенты -периодически подстраиваем аппаратуру, поддерживаем ее в постоянной боевой готовности. Наташка, опустив голову, ковыряет ботиком грязь.
Я просто уморил тебя сегодня. Возле домиков мы поравнялись с железной бочкой, стоявшей на подставках-козлах. С конца деревянной пробки вода торопливо скатывалась шустрыми каплями в растекшуюся на земле лужу. В бочке нам ежедневно привозили из поселка лесорубов воду. Бочка была закопченная, с вмятинами и следами ударов. Зимой по утрам, чтобы умыться, нам приходилось сначала отбивать в ней лед, а потом растапливать его: намоченную в керосине тряпку обматывали вокруг бочки и поджигали.
Наташка остановилась, с прямодушным недоумением спросила: -- Это пожарная бочка, Костя? Я не успел ответить -- услышал внезапно позади себя: -- Из этой бочки мы пьем. Как вам после столицы такое нравится? В двух шагах стоял Буланкин, ухмыляясь, заложив руки в карманы шинели. Нагловатый взгляд, стеклянный блеск глаз... Значит, приложился к бутылке.
Чего доброго, еще ляпнет, как вчера на позиции. Сжав кулаки, глядя в широко поставленные глаза, я сдержанно сказал: -- Шел бы ты, Буланкин, своей дорогой. Лучше будет. Он повернулся все с той же ухмылкой, лениво заковылял к домам. Наташка, спрятав подбородок в воротник пальто, рассеянно смотрела ему вслед. Не хочет служить и безобразничает.
Наташка посмотрела на меня, потом повела взглядом вокруг --растерянность отразилась на лице. Кажется, я понял ее в эту минуту. Непролазная грязь, четыре офицерских домика, прижавшиеся друг к другу, казарма, водонапорная башня, лес кругом... И как далеко от Москвы! Целый день в дивизионе работала комиссия из штаба полка -- проверяла состояние техники, умение вести боевую работу на ней; всем без исключения -- солдатам и офицерам -- члены комиссии устроили настоящий экзамен. Техники, операторы заглядывали в кабины возбужденные, взволнованные.
А мне задал вопрос -- попотел! И потом, какое у них право к операторам предъявлять те же требования, что и к техникам? Такого еще не было! Всякий раз нам казалось, что очередная комиссия была строже, придирчивее всех предыдущих. Собираясь в курилке, офицеры разбирали "коньки" проверяющих, заковыристые вопросы, поругивали, перемывали косточки особенно дотошным, въедливым членам комиссии. Поди и спроси своего проверяющего.
Он задавал вопрос-то. Мол, будьте любезны, обернитесь на минутку из члена комиссии в доброго ангела... Давно жареным не пахло -- отбивная будет! Орехов наконец понимает иронию, густо краснеет. Вот нас, стартовиков, гоняют! Одной секунды расчет не дотянул в переводе ракеты -- и тройка...
Но в конце концов страсти улеглись: комиссия признала, что к боевому дежурству мы готовы. А вечером на позиции перед строем объявляли приказ. Майор Климцов читал его медленно, с ударением и расстановкой. Басистый голос адъютанта разносился над застывшим строем, над ракетами, лежавшими под чехлами на установках.
"Мы бежали в пакетах к месту приземления". Как журналисты встречали из космоса Марину Василевскую
Ранее ракеты этого семейства стартовали только с космодрома Плесецк. С Восточного «Ангару» впервые запустили 11 апреля. Ракета тогда взлетела с третьей попытки , дважды запуск отменяли перед самым стартом. Больше новостей в нашем официальном телеграм-канале «Фонтанка SPB online». Подписывайтесь, чтобы первыми узнавать о важном.
В 2002 году комплекс был снят с вооружения в США, но по состоянию на 2023 год продолжает эксплуатироваться армиями других государств.
С, Кривонищенко Г. Советские власти постарались уничтожить все следы упавшей на туристов после неудачного запуска баллистической ракеты Сюжет История России Владимир Гарматюк, Вологда О трагической гибели 2 февраля 1959 года девятерых студентов-туристов Уральского политехнического института УПИ на северном Урале слышали многие в России, в СССР и далеко за рубежом. В СМИ за истекшее время на эту тему было опубликовано множество статей, на телевидении было много репортажей и обсуждений. Событие привлекло широкое внимание общественности из-за того, что проведенное в 1959 году следствие Свердловской прокуратурой на дало внятного ответа о причинах смерти молодых людей. В постановлении о прекращение уголовного дела прокурором Л.
Ивановым дословно было сказано следующее: «Учитывая отсутствие на трупах наружных телесных повреждений и признаков борьбы, наличие всех ценностей группы, а также принимая во внимание заключение судебно-медицинской экспертизы о причинах смерти туристов, следует считать, что причиной гибели туристов явилась стихийная сила, преодолеть которую туристы были не в состоянии. Неопределенность заключения следствия о «стихийной силе» породила много вымысла порой оскорбительного , мистики и страхов. Было выдвинуто много различных нелепых версий от нападения НЛО, снежного человека и до американских шпионов. Со временем в разных источниках СМИ появилась дополнительная информация, которая не была приобщена к уголовному делу, а потому и не было названо настоящих причин. Осталось сейчас только дополнить недостающие «звенья в цепи» взаимосвязанных событий, чтобы рассказать о произошедшей трагедии… Оставим детали, которые уже рассказаны и выделим главное, что было упущено. Начало Итак, группа студентов и выпускников УПИ в количестве десяти человек один в дороге заболел и вернулся назад 26 января 1959 г. Ивдель Свердловской области.
Миновав поселки Вижай и Северный, далее они отправилась своим ходом на лыжах в двухнедельный переход на гору Отортен 1234 м. Свой маршрут туристы проложили по санно-оленьей тропе охотников местной северной народности манси. Маршрут движения студенческой группы Дятлова В пути некоторые студенты вели свои дневники. Интересны и важны, чтобы лучше понимать произошедшее их наблюдения. Запись из дневника руководителя группы, студента пятого курса Игоря Дятлова: 28. Подвешенная печка пышет жаром и разделяет палатку на два отсека. Начинаем втягиваться.
Печка — великое дело. Некоторые Тибо и Кривонищенко думают сконструировать паровое отопление в палатке. Полог — подвешенные простыни вполне оправдывают. Оленья тропа кончилась, началась торная тропа, потом и она кончилась. Шли целиной очень трудно, снег до 120 см глубиной. Лес постепенно редеет, чувствуется высота, пошли березки и сосенки карликовые и уродливые. По реке идти невозможно - не замерзла, а под снегом вода и наледь, тут же на лыжне, идем опять берегом.
День клонится к вечеру, надо искать место для бивака. Вот и остановка на ночлег. Ветер сильный западный, сбивает снег с кедра и сосен, создавая впечатление снегопада». Во время похода ребята фотографировали себя и их снимки сохранились. Студенты погибшей лыжной группы на пути своего маршрута. Ветер западный, теплый пронзительный, скорость ветра подобна скорости воздуха при подъеме самолета. Наст, голые места.
Об устройстве лабаза даже думать не приходиться. Около 4-х часов. Нужно выбирать ночлег. Спускаемся на юг - в долину р. Это видимо самое снегопадное место. Ветер небольшой по снегу 1,2-2 м толщиной. Усталые, измученные, принялись за устройство ночлега.
Дров мало. Хилые сырые ели. Костер разводили на бревнах, неохота рыть яму. Ужинаем прямо в палатке. Трудно представить подобный уют где-то на хребте, при пронзительном вое ветра, сотне километров от населенных пунктов. Идти сегодня особенно тяжело. Следа не видно, часто сбиваемся с него или идем ощупью.
Таким образом, проходим 1,5-2 км в час. Нахожусь в прекрасном возрасте: дурь уже выветрилась, а до маразма еще далеко... Место установки выбрали так, чтобы гора защищала от пронизывающего ветра. Ребята сфотографировали, как они ставили палатку. Метёт метель. На снимке видно, как лыжники на склоне раскапывают до земли глубокий снег, будучи в капюшонах, и как сильный ветер сметает снег в яму. Команда радиотехников в составе тов.
Дорошенко и Колмогоровой установили новый мировой рекорд в соревнованиях по сборке печки — 1 час 02 мин. Студенты устанавливают палатку на склоне горы. Уклон горы Холатчахль 25-30 градусов. Устанавливая палатку, ребята не предполагали схода лавины с вершины. Холм был не настолько крутой да и наст к началу февраля был крепкий, что держал человека без лыж. В записях из дневника выделено, что у них была разборная печка, и они её в походе топили. Печь подвешивали прямо внутри палатки и от неё было очень жарко!
Кто жил на севере, тот знает, что метель надувает на свесах крыш, по краям оврагов в данном случае над ямой палаткой большой, тяжелый снежный «карниз». Когда палатку закопали глубоко в яму на склоне горы и протопили печь, то жаром оплавили снег вокруг себя и над собой. На морозе расплавленный снег быстро замерз, превратившись в твердую кромку льда, которая впоследствии сыграла свою роль, о которой ещё будет сказано ниже.
Комета Понса-Брукса, действительно, сейчас видна с Земли. Но она висит в одной части неба, над западным горизонтом и видна сразу после заката. Ее, действительно, если постараться, можно наблюдать невооруженным глазом а лучше в бинокль , но — далеко от городской засветки: по яркости она почти не отличается от звезд. Это действительно очень интересная и красивая комета. По мере приближения к Солнцу летучие вещества, заключенные в недрах этого, по сути, грязного снежка, растапливаются и приводят к взрывоподобным извержениям. Это своеобразный ледяной вулкан. Форма и структура ядра оказались такими, что выбросы какое-то время выглядели как рога, что и дало название комете.
Она сближается с Землей раз в 71 год, максимально приближаясь к Солнцу где-то на уровне орбиты Венеры, а затем улетает за орбиту Нептуна.
Россияне сняли на видео след от запущенной в Астрахани межконтинентальной ракеты
| Россия впервые уничтожила американскую установку MIM-23 Hawk | В дальнейшем Лескову еще не раз пришлось участвовать в ликвидации аварийных ситуаций на атомоходах. на фото: Александр Яковлевич Лесков «СП»: Александр Яковлевич, почему официальная версия гибели «Курска», озвученная генеральным прокурором РФ. |
| Россия впервые уничтожила американскую установку MIM-23 Hawk - Оборона - | Так увидела свет первая установка на базе шасси М2 «Брэдли», в итоге и ставшая базовой для нынешнего колёсного «Хаймарса». |
Шойгу проверил военный космодром Плесецк и комплекс для запуска ракет «Ангара»
| Астроном РАН объяснил, что наблюдали в ночном небе жители Хабаровска | Не впервые мне приходилось видеть ракеты. Они для меня были привычными, как привычны для человека постоянно окружающие его вещи. |
| США ТАЙНО ОТПРАВИЛИ РАКЕТЫ. РЕЖИМ ВОЙНЫ В БРИТАНИИ. ВИЗИТ БЛИНКЕНА В КИТАЙ. | 03:17 Украина начала применять переданные США ракеты ATACMS против РФ: что известно об этом оружии. |
| Горбачев Николай. Ракеты и подснежники | Новости. Внеземное. |
| Откройте свой Мир! | Одноклассники. ВКонтакте. Новости. |