На черной воде плавала громадная птица. На-предлог черной определение воде-дополнение озера-дополнение плавала-сказуемое громадная определение птица-подлежащее. Маленькая голова, величиной с яйцо, громадный клюв с кожаным красным мешком.
На черной воде озера плавала громадная птица
На чёрной воде озера плавала громадная птица. обстоятельство. Над водой неторопливо подымалось огромное белое солнце. Мы осторожно поднялись на черной воде плавала громадная птица оперение и переливалась лимонным у розовым. Само озеро находится в 4 км от села Подозерский. В ГУ МЧС по Ивановской области сообщили, что погибшему 62 года.
На черной воде озера плавала громадная птица.Оперение её переливалось лимонным и розовым цветом….
Паустовский рассказ на озере. Мещерские рассказы Паустовского. Паустовский Мещерская сторона. Ночное купание. Утка нырок черное море. Нырок Черноморский Баклан.
Крымский нырок птица. Птица нырок на черном море. Человек плывет в озере. Парень плавает в озере. Черно белая плавающая птица.
Черно белая птица плавают в воде. Утеа в черной воде на рабочий стол. Утки на темной воде. Купание в озере. Купаться в озере.
Хищные воды Западня. Русалка Утопленница. Мрачная вода. Атмосферное явление огни Святого Эльма. Огни Святого Эльма на корабле.
Огни Святого Эльма на человеке. Огни Святого Эльма оптическое явление. Рыба тьма. Рыба плавает черно белый. Плавать в темноте.
Черные плавают. Собака швабра плывет. Собака швабра плавает. Собака похожая на швабру плывет. Девушка тонет.
Ныряет в воду гиф. Выныривает из воды. Парень в воде гиф. Прыгнул в воду. Девушки купаются в озере.
Человек плавает. Купание в открытом море. Задача на пруду плавали утки. В пруду плавали утки лебеди и гуси. Гусь задания.
Математические задачи утки. Плавать в море. Девушка плавает. Вода плавание. Мы плавали в озере.
Какие животные издают странные звуки. Пиявка рыбья piscicola Geometra. Пиявки паразитические черви. Озеро Изумрудное Казань трупы. Юдино карьер озеро Изумрудное.
Пацаны на озере. Парни купаются на озере. Ночное купание в море. Человек купается в море ноч. Человек плывущий в море ночью.
Плавать в море ночью.
Темнота шумела за стенами плеском дождя и ударами ветра, и страшно было подумать о тех, кого, может быть, застигла эта ненастная ночь в непроглядных лесах. Однажды ночью я проснулся от странного ощущения. Мне показалось, что я оглох. Я лежал с закрытыми глазами, долго прислушивался и наконец понял, что я не оглох, а попросту за стенами дома наступила необыкновенная тишина. Такую тишину называют «мертвой». Умер дождь, умер ветер, умер шумливый, беспокойный сад.
Было слышно, как посапывал во сне кот. Я открыл глаза. Белый и ровный свет наполнял комнату. Я встал и подошел к окну — за стеклами все было снежно и безмолвно. В туманном небе на головокружительной высоте стояла одинокая луна, и вокруг нее переливался желтоватый круг. Когда же выпал первый снег? Я подошел к ходикам.
Было так светло, что ясно чернели стрелки. Они показывали два часа. Я уснул в полночь. Значит, за два часа так необыкновенно изменилась земля, за два коротких часа поля, леса и сады заворожила стужа. Через окно я увидел, как большая серая птица села на ветку клена в саду. Ветка закачалась, с нее посыпался снег. Птица медленно поднялась и улетела, а снег все сыпался, как стеклянный дождь, падающий с елки.
Потом снова все стихло. Проснулся Рувим. Он долго смотрел за окно, вздохнул и сказал: — Первый снег очень к лицу земле. Земля была нарядная, похожая на застенчивую невесту. А утром все хрустело вокруг: подмерзшие дороги, листья на крыльце, черные стебли крапивы, торчавшие из-под снега. К чаю приплелся в гости дед Митрий и поздравил с первопутком. Было это еще до царя Петра, милок, когда по здешним лесам разбойники купцов разоряли.
Трудно было оставаться дома в первый зимний день. Мы ушли на лесные озера. Дед проводил нас до опушки. Ему тоже хотелось побывать на озерах, но «не пущала ломота в костях». В лесах было торжественно, светло и тихо. День как будто дремал. С пасмурного высокого неба изредка падали одинокие снежинки.
Мы осторожно дышали на них, и они превращались в чистые капли воды, потом мутнели, смерзались и скатывались на землю, как бисер. Мы бродили по лесам до сумерек, обошли знакомые места. Стаи снегирей сидели нахохлившись на засыпанных снегом рябинах. Мы сорвали несколько гроздей схваченной морозом красной рябины — это была последняя память о лете, об осени. На маленьком озере — оно называлось Лариным прудом — всегда плавало много ряски. Сейчас вода в озере была очень черная, но прозрачная, — вся ряска к зиме опустилась на дно. У берегов наросла стеклянная полоска льда.
Лед был такой тонкий, что даже вблизи его было трудно заметить. Я увидел в воде у берега стаю плотиц и бросил в них маленький камень. Камень упал на лед, лед зазвенел, плотицы, блеснув чешуей, метнулись в глубину, а на льду остался белый зернистый след от удара. Только поэтому мы догадались, что у берега уже образовался слой льда. Мы обламывали руками отдельные льдинки. Они хрустели и оставляли на пальцах смешанный запах снега и брусники. Кое-где на полянах перелетали и жалобно попискивали птицы.
Небо над головой было очень светлое, белое, а к горизонту оно густело, и цвет его напоминал свинец. Оттуда шли медленные снеговые тучи. В лесах становилось все сумрачнее, все тише, и наконец пошел густой снег. Он таял в черной воде озера, щекотал лицо, порошил серым дымом леса. Зима начала хозяйничать над землей, но мы знали, что под рыхлым снегом, если разгрести его руками, еще можно найти свежие лесные цветы, знали, что в печах всегда будет трещать огонь, что с нами остались зимовать синицы, и зима показалась нам такой же прекрасной, как лето. Сивый мерин На закате колхозных лошадей гнали через брод и луга в ночное. В лугах они паслись, а поздней ночью подходили к огороженным теплым стогам и спали около них стоя, всхрапывая и потряхивая ушами.
Лошади просыпались от каждого шороха, от крика перепела, от гудка буксирного парохода, тащившего по Оке баржи. Пароходы всегда гудели в одном и том же месте, около переката, где был виден белый сигнальный огонь. До огня было не меньше пяти километров, но казалось, что он горит недалеко, за соседними ивами. Каждый раз, когда мы проходили мимо согнанных в ночное лошадей, Рувим спрашивал меня, о чем думают лошади ночью. Мне казалось, что лошади ни о чем не думают. Они слишком уставали за день. Им было не до размышлений.
Они жевали мокрую от росы траву и вдыхали, раздув ноздри, свежие запахи ночи. С берега Прорвы доносился тонкий запах отцветающего шиповника и листьев ивы. Из лугов за Новоселковским бродом тянуло ромашкой и медуницей — ее запах был похож на сладкий запах пыли. Из лощин пахло укропом, из озер — глубокой водой, а из деревни изредка доносился запах только что испеченного черного хлеба. Тогда лошади подымали головы и ржали. Однажды мы вышли на рыбную ловлю в два часа ночи. В лугах было сумрачно от звездного света.
На востоке уже занималась, синея, заря. Мы шли и говорили, что самое безмолвное время суток на земле всегда бывает перед рассветом. Даже в больших городах в это время становится тихо, как в поле. По дороге на озеро стояло несколько ив. Под ивами спал сивый старый мерин. Когда мы проходили мимо него, он проснулся, махнул тощим хвостом, подумал и побрел следом за нами. Всегда бывает немного жутко, когда ночью лошадь увяжется за тобой и не отстанет ни на шаг.
Как ни оглянешься, она все идет, покачивая головой и перебирая тонкими ногами. Однажды днем в лугах ко мне вот так же пристала ласточка. Она кружилась около меня, задевала за плечо, кричала жалобно и настойчиво, будто я у нее отнял птенца и она просила отдать его обратно. Она летела за мной, не отставая, два часа, и в конце концов мне стало не по себе. Я не мог догадаться, что ей нужно. Я рассказал об этом знакомому деду Митрию, и он посмеялся надо мной. Видать, что нет.
А еще очки в кармане носишь. Дай покурить, тогда я тебе все объясню. Я дал ему покурить, и он открыл мне простую истину: когда человек идет по некошеному лугу, он спугивает сотни кузнечиков и жуков, и ласточке незачем выискивать их в густой траве — она летает около человека, ловит их на лету и кормится без всякой заботы. Но старый мерин нас не испугал, хотя и шел сзади так близко, что иногда толкал меня мордой в спину. Старого мерина мы знали давно, и ничего таинственного в том, что он увязался за нами, не было. Попросту ему было скучно стоять одному всю ночь под ивой и прислушиваться, не ржет ли где-нибудь его приятель, гнедой одноглазый конь. На озере, пока мы разводили костер, старый мерин подошел к воде, долго ее нюхал, но пить не захотел.
Потом он осторожно пошел в воду. Мерин покорно вышел на берег, остановился у костра и долго смотрел, помахивая головой, как мы кипятили в котелке чай, потом тяжело вздохнув, будто сказал: «Эх вы, ничего-то вы не понимаете! Он осторожно взял ее теплыми губами, сжевал, двигая челюстями из стороны в сторону, как теркой, и снова уставился на костер — задумался. Мне казалось, что если мерин о чем-нибудь и думает, то главным образом о людской неблагодарности и бестолковости. Что он слышал за всю свою жизнь? Одни только несправедливые окрики: «Куда, дьявол! Благодарности не было.
А он всю жизнь таскал, хрипя и надсаживаясь, по пескам, по грязи, по липкой глине, по косогорам, по «битым» дорогам и кривым проселкам скрипучие, плохо смазанные телеги с сеном, картошкой, яблоками и капустой. Иногда в песках он останавливался отдохнуть. Бока его тяжело ходили, от гривы подымался пар, но возницы со свистом вытягивали его ременным кнутом по дрожащим ногам и хрипло, с наигранной яростью кричали: «Но-о, идол, нет на тебя погибели! Начало быстро светать. Звезды бледнели, быстро уходили от земли в глубину неба. Неожиданно над головой, на огромной высоте, загорелось розовым светом одинокое облачко, похожее на пух. Там, в вышине, уже светило летнее солнце, а на земле еще стоял сумрак, и роса капала с белых зонтичных цветов дягиля в темную, настоявшуюся за ночь воду.
Мерин опустил голову к самой земле, из его глаз выкатилась одинокая старческая слеза, и он уснул. Утром, когда роса горела от солнца на травах так сильно, что весь воздух вокруг был полон влажного блеска, мерин проснулся и громко заржал. Из лугов шел к нему с недоуздком, перекинутым через плечо, колхозный конюх Петя, недавно вернувшийся из армии белобрысый красноармеец. Мерин пошел к нему навстречу, потерся головой о плечо Пети и безропотно дал надеть на себя недоуздок. Петя привязал его к изгороди около стога, а сам подошел к нам — покурить и побеседовать насчет клева. У мерина весь хвост повыдергали, черти! Скоро обмахнуться от овода — и то будет нечем.
Он помолчал. Мерин оглянулся на него и тихо заржал. Председатель колхоза — ну, знаете, этот сухорукий — хотел было отправить его к коновалу, снять шкуру, а я воспрепятствовал. Не то чтобы жалко, а так… Все-таки снисхождение к животному надо иметь. Для людей — дома отдыха, а для него — что? Так, значит, и выходит — всю жизнь запаривайся, а как пришла старость — так под нож. Ты, говорю, за копейкой гонись, но и совесть свою береги.
Отдай мне этого мерина, пусть он у меня поживет на вольном воздухе, попасется, — ему и жить-то осталось всего ничего». Поглядите, даже морда у него — и та кругом серая. Это уже, говорит, похоже на расточительство». Так вот и живет у меня. Моя старуха, мамаша, сначала скрипела: зачем, мол, этого дармоеда на дворе держим, — а сейчас обвыкла, даже разговаривает с ним, с мерином, когда меня нету. Поговорить, знаете, не с кем, вот она ему и рассказывает всякую всячину. А он и рад слушать… Но-о, дьявол!
Мерин, ощерив желтые зубы, тихонько грыз изгородь около стога. Петя поднялся. Он увел мерина. Тихое утро было полно такой свежести, будто воздух промыли родниковой водой. В озере отражались белые, как первый снег, цветы водокраса. Под ними медленно проплывали маленькие лини. И где-то далеко, в цветущих лугах, добродушно заржал мерин.
Жильцы старого дома Неприятности начались в конце лета, когда в старом деревенском доме появилась кривоногая такса Фунтик. Фунтика привезли из Москвы. Однажды черный кот Степан сидел, как всегда, на крыльце и, не торопясь, умывался. Он лизал растопыренную пятерню, потом, зажмурившись, тер изо всей силы обслюненной лапой у себя за ухом. Внезапно Степан почувствовал чей-то пристальный взгляд. Он оглянулся и замер с лапой, заложенной за ухо. Глаза Степана побелели от злости.
Маленький рыжий пес стоял рядом. Одно ухо у него завернулось. Дрожа от любопытства, пес тянулся мокрым носом к Степану — хотел обнюхать этого загадочного зверя. Война была объявлена, и с тех пор жизнь для Степана потеряла всякую прелесть. Нечего было и думать о том, чтобы лениво тереться мордой о косяки рассохшихся дверей или валяться на солнце около колодца. Ходить приходилось с опаской, на цыпочках, почаще оглядываться и всегда выбирать впереди какое-нибудь дерево или забор, чтобы вовремя удрать от Фунтика. У Степана, как и у всех котов, были твердые привычки.
Он любил по утрам обходить заросший чистотелом сад, гонять со старых яблонь воробьев, ловить желтых бабочек-капустниц и точить когти на сгнившей скамье. Но теперь приходилось обходить сад не по земле, а по высокому забору, неизвестно зачем обтянутому заржавленной колючей проволокой и к тому же такому узкому, что временами Степан долго думал, куда поставить лапу. Вообще в жизни Степана бывали разные неприятности. Однажды он украл и съел плотицу вместе с застрявшим в жабрах рыболовным крючком — и все сошло, Степан даже не заболел. Но никогда еще ему не приходилось унижаться из-за кривоногой собаки, похожей на крысу. Усы у Степана вздрагивали от негодования. Один только раз за все лето Степан, сидя на крыше, усмехнулся.
Во дворе, среди курчавой гусиной травы, стояла деревянная миска с мутной водой — в нее бросали корки черного хлеба для кур. Фунтик подошел к миске и осторожно вытащил из воды большую размокшую корку. Сварливый голенастый петух, прозванный Горлачом, пристально посмотрел на Фунтика одним глазом. Потом повернул голову и посмотрел другим глазом. Петух никак не мог поверить, что здесь, рядом, среди бела дня происходит грабеж. Подумав, петух поднял лапу, глаза его налились кровью, внутри у него что-то заклокотало, как будто в петухе гремел далекий гром. Степан знал, что это значит, — петух разъярился.
Стремительно и страшно, топая мозолистыми лапами, петух помчался на Фунтика и клюнул его в спину. Раздался короткий и крепкий стук. Фунтик выпустил хлеб, прижал уши и с отчаянным воплем бросился в отдушину под дом. Петух победно захлопал крыльями, поднял густую пыль, клюнул размокшую корку и с отвращением отшвырнул ее в сторону — должно быть, от корки пахло псиной.
Звали деда Десять процентов.
Кличка эта была для нас непонятна. Свинья меня задрала. Ну и была ж свинья — прямо лев! Как выйдет на улицу, хрюкнет — кругом пусто! Бабы хватают ребят, кидают в избу.
Мужики выходят на двор не иначе как с вилами, а которые робкие, те и вовсе не выходят. Прямо война! Крепко дралась та свинья. Ты слухай, что дальше было. Залезла та свинья ко мне в избу, сопит, зыркает на меня злым глазом.
Я её, конечно, тяпнул костылём: иди, мол, милая, к лешему, ну тебя! Тут оно и поднялось! Тут она на меня и кинулась! Сшибла меня с ног; я лежу, кричу в голос, а она меня рвёть, она меня терзаеть! Васька Жуков кричит: «Давай пожарную машину, будем её водой отгонять, потому ныне убивать свиней запрещено!
Насилу мужики меня цепами от неё отбили. В больнице я лежал. Доктор прямо удивился. Теперь так и перебиваюсь на эти проценты. Вот оно как, милок!
А свинью ту убили разрывной пулей: иная её не брала. Вечером мы позвали деда к себе — расспросить о чёрте. Пыль и запах парного молока висели над деревенскими улицами — с лесных полян пригнали коров, женщины кричали у калиток заунывно и ласково, скликая телят: — Тялуш, тялуш, тялуш! Дед рассказал, что чёрта он встретил на протоке, у самого озера. Там он кинулся на деда и так долбанул клювом, что дед упал в кусты малины, завизжал не своим голосом, а потом вскочил и бежал до самого Горелого болота.
Вот какая получилась завёртка! Дед заскрёб затылок. Птица не птица — пёс его разберёт. Всё-таки любопытно, — сказал Рувим, когда дед ушёл, попив чаю с баранками. Мы вышли на следующий день.
Я взял двустволку. На Глухое озеро мы шли впервые и потому прихватили с собой провожатым деда. Он сначала отказывался, ссылаясь на свои «десять процентов», потом согласился, но попросил, чтобы ему за это в колхозе выписали два трудодня. Председатель колхоза, комсомолец Лёня Рыжов, рассмеялся: — Там видно будет! Ежели ты у баб этой экспедицией дурь из головы выбьешь, тогда выпишу.
А пока шагай! И дед, благословись, зашагал. В дороге он о чёрте рассказывал неохотно, больше помалкивал. Весь день мы шли сосновыми лесами. Шли без дорог, перебирались через сухие болота — мшары, где нога тонула по колено в сухих коричневых мхах, слушали тонкое посвистывание птиц.
Жара густо настаивалась в хвое. Кричали медведки. На сухих полянах из-под ног дождём сыпались кузнечики. Устало никла трава, пахло горячей сосновой корой и сухой земляникой. В небе над верхушками сосен неподвижно висели ястребы.
Жара измучила нас. Лес был накалён, сух, и казалось, что он тихо тлеет от солнечного зноя. Даже как будто попахивало гарью. Мы не курили — боялись, что от первой же спички лес вспыхнет и затрещит, как сухой можжевельник, и белый дым лениво поползёт к жёлтому солнцу. Мы отдыхали в густых чащах осин и берёз, пробирались через заросли на сырые места и дышали грибным, прелым запахом травы и корней.
Мы долго лежали на привалах и слушали, как шумят океанским прибоем вершины сосен, — высоко над головой дул медленный летний ветер. Он был, должно быть, очень горяч. Только к закату мы вышли на берег озера. Безмолвная ночь осторожно надвигалась на леса глухой синевой. Едва заметно, будто капли серебряной воды, блестели первые звёзды.
Утки с тяжёлым свистом летели на ночлег. Озеро, замкнутое поясом непроходимых зарослей, поблёскивало внизу. По чёрной воде расплывались широкие круги — играла на закате рыба. Ночь начиналась над лесным краем, долгие сумерки густели в чащах, и только костёр трещал и разгорался, нарушая лесную тишину. Дед сидел у костра.
Утром искать будем. Нынче дело ночное, тёмное, погодить надо. На рассвете я проснулся. С сосен капал тёплый туман. Дед сидел у костра и торопливо крестился.
Мокрая его борода мелко дрожала. Буди всех! Я прислушался. Спросонок ударила в озере рыба, потом пронёсся пронзительный и яростный крик. Что-то живое тяжело забилось в воде, и снова злой голос прокричал с торжеством: «Уэк!
Неужели и к нашим берегам всё это приплывет и отдыхать на российских черноморских курортах стало опасно? Чтобы узнать правильный ответ, журналист MSK1. RU поговорила с ведущим научным сотрудником, руководителем отдела экологии бентоса ФИЦ «Институт биологии южных морей имени А. Ковалевского» Российской академии наук, кандидатом биологических наук Алексеем Петровым. Самые вредные загрязнения — удобрения и ГСМ — Алексей Николаевич, можно ли уже сейчас оценить, какие загрязняющие вещества и в каком количестве попали в Черное море? Наши туристы очень волнуются, не опасно ли в этом году купаться в Крыму и Краснодарском крае. Но в первую очередь это гуманитарная, социально-экономическая катастрофа: жители затопленных сёл и деревень потеряли дома, имущество, пострадали физически. Мои коллеги и я глубоко сочувствуем их беде, участвуем в сборе гуманитарной помощи пострадавшим от наводнения. Что же касается природы, то хоть вода сейчас и отступила с затопленных территорий, всё еще сохраняются значительные экологические угрозы водному бассейну и экосистеме в нижнем течении Днепра, включая Днепро-Бугский лиман.
Сам по себе интенсивный сброс воды в Черное море из Каховского водохранилища в таких объемах для природы не фатален, скорее напоминает большой весенний паводок. Бывает, что подмытые водой деревья, растительный мусор, льдины запирают русло реки или канала. Вода долго не проходит, и приходится эту «пробку» даже взрывать. И тогда большой объем воды резко устремляется в море. Так бывает весной в Керченском проливе ледоход из Азовского моря в Черное , в низовье Волги у Астрахани, на других реках России и иных стран. Каховская ГЭС построена в 1956 году — последняя, шестая ступень Днепровского каскада электростанций. Плотина и водохранилище ГЭС позволяли регулировать стоки Днепра, использовать воду для выработки электроэнергии, орошения сельскохозяйственных земель, речной навигации, снабжали водой промышленные районы Криворожья и Донбасса. Но район Каховской ГЭС густонаселенный: в водохранилище долгие годы сбрасывались стоки от промышленной Криворожско-Запорожской агломерации, в него стекали воды с орошаемых и удобряемых полей. Эти стоки несли с собой различные загрязняющие вещества пестициды, тяжелые металлы, отходы химических производств , которые могли осаждаться и накапливаться на дне водохранилища, а сейчас при бурном течении вымываются из донных илистых грунтов, поднимаются в водную толщу и движутся к Черному морю.
Рассказы о гробах, которые скоро приплывут к берегам Крыма и мусоре, что завалит побережье, — интернетные страшилки, далекие от реальности. RU — А кладбища и скотомогильники, которые были затоплены и размыты, — это же биологическая угроза.
на черной воде озера плавала громадная птица разобрать предложение под цифрой 4
| Русский язык 3 класс учебник Канакина, Горецкий 2 часть - страница 89 | На чёрной воде озера плавала громадная птица. |
| Паустовский «Последний черт» | разбор предложения под цифрой 4:** черной воде озера плавала громадная птица. |
| Последний черт — читать рассказ, Паустовский | Заголовок: ПеликанУкажем в тексте с каким именем существительным связано по смыслу каждое ЧЁРНОЙ ←какой?←ВОДЕ озера плавала ГРОМАДНАЯ ←какая?←ПТИЦА. |
| Дорогие мои ученики! | Можно привести такие названия:Громадная птица. Это цитата из текста, поэтому, как правило, является лучшим оглавлением. |
Последний черт
| Разбор предложения под цифрой 4:на черной воде озера плавала громадная птица. — | 1) На чёрной воде озера плавала громадная птица. |
| Константин Паустовский - Последний черт: читать рассказ, текст полностью онлайн - РуСтих | обстоятельство. |
| Информация | Жители Саранска заметили плавающие в озере |
| На черном озере плавала громадная птица | Разберите предложение по членам предложения на черной воде озера плавала громадная птица. |
| Все словосочетания в предложении На чёрной воде озера плавала громадная птица | На-предл. черной-определение воде-дополнение, озера-дополнение,плавала-сказуемое,-громадная-определение,птица-подлежащие! ". |
На чёрной воде озера плавала огромная птица.4 разберите предложение, заблаговременно спасибо
| разбор предложения под цифрой 4:на черной воде озера плавала громадная птица. | Мы осторожно поднялись на черной воде плавала громадная птица оперение и переливалась лимонным у розовым. |
| На черной воде озера плавала | Заголовок: ПеликанУкажем в тексте с каким именем существительным связано по смыслу каждое ЧЁРНОЙ ←какой?←ВОДЕ озера плавала ГРОМАДНАЯ ←какая?←ПТИЦА. |
| Ответы к странице 88 ГДЗ русский язык учебник 3 класс 2 часть Канакина - Страница 81 | "На чёрной воде озёра плавала громадная птица" разобрать предложение по членам. |
На чёрной воде озера плавала огромная птица.4 разберите предложение, заблаговременно спасибо
На Глухое озеро мы шли впервые и потому прихватили с собой провожатым деда. Он сначала отказывался, ссылаясь на свои «десять процентов», потом согласился, но попросил, чтобы ему за это в колхозе выписали два трудодня. Председатель колхоза, комсомолец Лёня Рыжов, рассмеялся: — Там видно будет! Ежели ты у баб этой экспедицией дурь из головы выбьешь, тогда выпишу. А пока шагай! И дед, благословись, зашагал. В дороге он о чёрте рассказывал неохотно, больше помалкивал. Весь день мы шли сосновыми лесами. Шли без дорог, перебирались через сухие болота — мшары, где нога тонула по колено в сухих коричневых мхах, слушали тонкое посвистывание птиц. Жара густо настаивалась в хвое.
Кричали медведки. На сухих полянах из-под ног дождём сыпались кузнечики. Устало никла трава, пахло горячей сосновой корой и сухой земляникой. В небе над верхушками сосен неподвижно висели ястребы. Жара измучила нас. Лес был накалён, сух, и казалось, что он тихо тлеет от солнечного зноя. Даже как будто попахивало гарью. Мы не курили — боялись, что от первой же спички лес вспыхнет и затрещит, как сухой можжевельник, и белый дым лениво поползёт к жёлтому солнцу. Мы отдыхали в густых чащах осин и берёз, пробирались через заросли на сырые места и дышали грибным, прелым запахом травы и корней.
Мы долго лежали на привалах и слушали, как шумят океанским прибоем вершины сосен, — высоко над головой дул медленный летний ветер. Он был, должно быть, очень горяч. Только к закату мы вышли на берег озера. Безмолвная ночь осторожно надвигалась на леса глухой синевой. Едва заметно, будто капли серебряной воды, блестели первые звёзды. Утки с тяжёлым свистом летели на ночлег. Озеро, замкнутое поясом непроходимых зарослей, поблёскивало внизу. По чёрной воде расплывались широкие круги — играла на закате рыба. Ночь начиналась над лесным краем, долгие сумерки густели в чащах, и только костёр трещал и разгорался, нарушая лесную тишину.
Дед сидел у костра. Утром искать будем. Нынче дело ночное, тёмное, погодить надо. На рассвете я проснулся. С сосен капал тёплый туман. Дед сидел у костра и торопливо крестился. Мокрая его борода мелко дрожала.
Оперение её переливалось лимонным и розовым цветом.
Птица вытащила из воды маленькую голову, величиной с яйцо, заросшую курчавым пухом. К голове был как будто приклеен громадный клюв с кожаным красным мешком. Паустовский Описание пеликана: Громадная птица. Маленькая голова, величиной с яйцо, громадный клюв с кожаным красным мешком.
Так мучиться в дороге, чтобы к тому же привезти пустую цистерну!
Стоять долго и просто смотреть — этим делу не поможешь. Он открыл ящик со своими инструментами, взял зубило, молоток, кусок мыла, которое было похоже на камень, и влез на борт. Бензин лился ему на руки. Он пропитывал насквозь рукавицы. Он просачивался сквозь рукава гимнастёрки.
Он жёг ледяным огнём. Большаков сплёвывал, в безмолвном отчаянии разбивал шов и замазывал его мылом. Бензин перестал течь. Вздохнув, он пошёл на своё место.
В больнице я лежал. Доктор прямо удивился. Вот она какая, жизня наша, милок! А свинью ту убили разрывной пулей: иная ее не брала. Вечером мы позвали деда к себе — расспросить о черте. Пыль и запах парного молока висели над деревенскими улицами — с лесных полян пригнали коров. Бабы кричали у калиток, заунывно и ласково скликая телят: — Тялуш, тялуш, тялуш!.. Дед рассказал, что черта он встретил на протоке у самого озера. Там он кинулся на деда и так долбанул клювом, что дед упал в кусты малины, завизжал не своим голосом, а потом вскочил и бежал до самого Горелого болота. Вот какая получилась завертка! Дед заскреб затылок. Птица не птица, пес его разберет. Все-таки любопытно, — сказал Рувим, когда дед ушел, попив чаю с баранками. Вышли на следующий же день. Я взял двустволку. На Глухое озеро мы шли впервые и потому прихватили с собой провожатым деда. Председатель колхоза, комсомолец Леня Рыжов, рассмеялся: — Там видно будет! Ежели ты у баб этой экспедицией дурь из головы выбьешь, тогда выпишу. А пока шагай! И дед, благословясь, зашагал. В дороге о черте рассказывал неохотно, больше помалкивал. Весь день мы шли сосновыми лесами. Шли без дорог, перебирались через сухие болота — мшары, где нога тонула по колено в сухих коричневых мхах. Жара густо настаивалась в хвое. Кричали медведки. На сухих полянах из-под ног дождем сыпались кузнечики. Устало никла трава, пахло горячей сосновой корой и сухой земляникой. В небе над верхушками сосен неподвижно висели ястребы. Жара измучила нас. Лес был накален, сух, и казалось, что он тихо тлеет от солнечного зноя. Даже как будто попахивало гарью. Мы не курили. Мы боялись, что от первой же спички лес вспыхнет и затрещит, как сухой можжевельник, и белый дым лениво поползет к солнцу. Мы отдыхали в густых чащах осин и берез, пробирались через заросли на сырые места и дышали грибным прелым запахом травы и корней. Мы долго лежали на привалах и слушали, как шумят океанским прибоем вершины сосен, — высоко над головой дул медленный ветер. Он был, должно быть, очень горяч. Только к закату мы вышли на берег озера. Безмолвная ночь осторожно надвигалась на леса глухой синевой. Едва заметно, будто капли воды, блестели первые звезды. Утки с тяжелым свистом летели на ночлег. Озеро, замкнутое поясом непроходимых зарослей, поблескивало внизу. По черной воде расплывались широкие круги: играла на закате рыба. Ночь начиналась над лесным краем, долгие сумерки густели в чащах, и только костер трещал и разгорался, нарушая лесную тишину. Дед сидел у костра и скреб пятерней худую грудь. Утром искать будем. Нынче дело ночное, темное, — погодить надо. На рассвете я проснулся. С сосен капал теплый туман. Дед сидел у костра и торопливо крестился. Мокрая его борода мелко дрожала. Буди всех! Я прислушался. Спросонок ударила в озере рыба, потом пронесся пронзительный и яростный крик. В темноте началась возня. Что-то живое тяжело забилось в воде, и снова злой голос прокричал с торжеством: — Уэк! Дернуло меня с вами сюды переться, старого дурака! С озера долетали странное щелканье и деревянный стук, будто там дрались палками мальчишки. Я растолкал Рувима. Я знать ничего не знаю. Еще за вас отвечать доведется. Ну вас к лешему! Дед от страха совсем ошалел. Нешто можно в черта стрелять? Ишь чего выдумали! Дед натянул на голову армяк и замолк. Мы поползли к берегу озера. Туман шуршал в траве. Над водой неторопливо подымалось огромное белое солнце. Я раздвинул кусты волчьей ягоды на берегу, вгляделся в озеро и медленно потянул ружье. Что за птица, никак не пойму. Мы осторожно поднялись. На черной воде плавала громадная птица. Оперение ее переливалось лимонным и розовым цветом. Головы не было видно, — она вся, по длинную шею, была под водой. Мы оцепенели. Птица вытащила из воды маленькую голову величиною с яйцо, заросшую курчавым пухом. К голове был как будто приклеен громадный клюв с кожаным красным мешком. Из пеликаньего клюва торчал хвост толстого окуня. Пеликан тряс шеей, чтобы протолкнуть окуня в желудок. Тогда я вспомнил о газете: в нее была завернута копченая колбаса. Я бросился к костру, вытряхнул из рюкзака колбасу, расправил засаленную газету и прочел объявление, набранное жирным шрифтом: «Во время перевозки зверинца по узкоколейной железной дороге сбежала африканская птица пеликан. Приметы: перо розовое и желтое, большой клюв с мешком для рыбы, на голове пух. Птица старая, очень злая, не любит и бьет детей. Взрослых трогает редко. О находке сообщить в зверинец, за приличное вознаграждение». Стрелять жалко, а осенью он подохнет от голода. Мы пошли за дедом. Дед долго не мог понять, в чем дело. Он молчал, моргал глазами и все скреб худую грудь. Потом, когда понял, пошел с опаской на берег смотреть черта. Ясное дело — не черт. Пущай живет на воле, рыбку полавливает. А вам спасибо. Ослобонили народ от страха. Теперь девки сюда понапрут за ягодами — только держись! Шалая птица, сроду такой не видал. Днем мы наловили рыбы и снесли ее к костру. Пеликан поспешно вылез на берег и приковылял к нашему привалу. Он посмотрел на деда прищуренным глазом, как будто что-то стараясь припомнить. Дед задрожал. Но тут пеликан увидел рыбу, разинул клюв, щелкнул им с деревянным стуком, крикнул «уэк» и начал отчаянно бить крыльями и притопывать утиной лапой. Со стороны было похоже, будто пеликан качал тяжелый насос. От костра полетели угли и искры. Мы дали пеликану рыбу. Он проглотил ее, потом снова начал накачивать крыльями воздух, приседать и топать ногой: клянчить рыбу. Ишь размахался! Весь день пеликан бродил вокруг нас, шипел и кричал, но в руки не давался. К вечеру мы ушли. Пеликан влез на кочку, бил нам вслед крыльями и сердито кричал: «Уэк, уэк! Через два дня дед поехал в город, нашел на базарной площади зверинец и рассказал о пеликане. Из города приехал рябой скучный человек и забрал пеликана. Дед получил от зверинца сорок рублей и купил на них новые штаны. Сказывают, даже в газетах печатали. Весь колхоз наш знаменитость получил через эту дуроломную птицу. Золотой линь Когда в лугах покосы, то лучше не ловить рыбу на луговых озерах. Мы знали это, но все-таки пошли на Прорву. Неприятности начались сейчас же за Чертовым мостом. Разноцветные бабы копнили сено. Мы решили их обойти стороной, но бабы нас заметили. Бабы нас изводили все лето. Сколько бы мы ни ловили рыбы, они всегда говорили с жалостью: — Ну что ж, на ушицу себе наловили — и то счастье. А мой Петька надысь десять карасей принес. И до чего гладких — прямо жир с хвоста каплет! Мы знали, что Петька принес всего двух худых карасей, но молчали. С этим Петькой у нас были свои счеты: он срезал у Рувима английский крючок и выследил места, где мы прикармливали рыбу. За это Петьку по рыболовным законам полагалось вздуть, но мы его простили. Когда мы выбрались в некошеные луга, бабы стихли. Сладкий конский щавель хлестал нас по груди. Медуница пахла так сильно, что солнечный свет, затопивший рязанские дали, казался жидким медом. Мы дышали теплым воздухом трав, вокруг нас гулко жужжали шмели и трещали кузнечики. Тусклым серебром шумели над головой листья столетних ив. От Прорвы тянуло запахом кувшинок и чистой холодной воды. Всем известно, что на рыбной ловле разговаривать нельзя. Дед сел, закурил махорку и начал разуваться. Он долго рассматривал рваный лапоть и шумно вздохнул: — Изодрал лапти на покосе вконец. Не-ет, нынче клевать у вас не будет, нынче рыба заелась — шут ее знает, какая ей насадка нужна. Дед помолчал. У берега сонно закричала лягушка. Тусклый розовый дым висел над лугом. Сквозь этот дым просвечивала бледная синева, а над седыми ивами висело желтое солнце. Мы молчали. Надысь я ночевал у паромщика, уху мы с ним в казанке варили у костра, и лягва — кило в ней было весу, не меньше — сиганула прямо в казанок, там и сварилась. Я говорю: «Василий, остались мы с тобой без ухи», — а он говорит: «Черта ли мне в той лягве! Я во время германской войны во Франции был, и там лягву едят почем зря. Ешь, не пужайся». Так мы ту уху и схлебали. Я сплел, милок, из лыка цельную тройку — пиджак, штаны и жилетку — для Всесоюзной выставки. Супротив меня нет лучшего лапотника на весь колхоз. Дед ушел только через два часа. Рыба у нас, конечно, не клевала. Ни у кого в мире нет столько самых разнообразных врагов, как у рыболовов. Прежде всего — мальчишки. В лучшем случае они будут часами стоять за спиной и оцепенело смотреть на поплавок. В худшем случае они начнут купаться поблизости, пускать пузыри и нырять, как лошади. Тогда надо сматывать удочки и менять место. Кроме мальчишек, баб и болтливых стариков, у нас были враги более серьезные: подводные коряги, комары, ряска, грозы, ненастье и прибыль воды в озерах и реках. Ловить в кряжистых местах было очень заманчиво, там пряталась крупная и ленивая рыба. Брала она медленно и верно, глубоко топила поплавок, потом запутывала леску о корягу и обрывала ее вместе с поплавком. Тонкий комариный зуд приводил нас в трепет. Первую половину лета мы ходили все в крови и опухолях от комариных укусов. В безветренные жаркие дни, когда в небе сутками стояли на одном месте все те же пухлые, похожие на вату облака, в заводях и озерах появлялась мелкая водоросль, похожая на плесень, — ряска. Вода затягивалась липкой зеленой пленкой, такой толстой, что даже грузило ее не могло пробить. Перед грозой рыба переставала клевать. Она боялась грозы, затишья, когда земля глухо дрожит от далекого грома.
ГДЗ Упражнение 155 учебник по русскому языку 3 класс 2 часть Канакина, Горецкий
На черной воде озера плавала громадная птица⁴. Оперение её переливалось лимонным и розовым³ цветом. Озеро пользуется большой популярностью у жителей района, сюда приезжают гулять и заниматься спортом, но из-за запаха разлагающейся рыбы это стало невозможным. Тело в воде Чёрного озера заметили в восьмом часу утра в среду, 16 декабря, гулявшие рядом местные жители. Найдите правильный ответ на вопрос«На черной воде озера плавала громадная птица. Маленькая голова, величиной с яйцо, громадный клюв с кожаным красным мешком.
Последний чёрт
Вот задание: вьте текст:на чёрной воде озера плавала громадная птица. –Чтоб пожелать всем в этом классеПрекраснейшего нНа черной воде озера плавала громадная птица. 1) На чёрной воде озера плавала громадная птица. На черной воде озера плавала громадная птица⁴. Оперение её переливалось лимонным и розовым³ цветом. На черной воде. x. озера плавала громадная птица. x. Оперение её переливалось лимонным и розовым цветом. x. Птица вытащила из воды маленькую голову.
Канакина. 3 класс. Учебник №2, упр. 155 с. 88 – 89
Озаглавьте текст. Птица выт.. Это пеликан. Какой он по величине?
Какое у него оперение?
К голове был как будто приклеен громадный клюв с кожаным красным мешком. Птица была очень большого размера: «На чёрной воде озера плавала громадная птица». Какое у него оперение? С чем сравнивается голова и клюв птицы?
Вход Опубликовано 4 года назад по предмету Русский язык от aijyl8 На чёрном воде озера плавала громадная птица. Оперение её переливалось лимонным и розовым цветом. Птица вытащила из воды маленькую голову,величиной с яйцо, заросшую курчавым пухом.
Еще за вас отвечать доведется. Ну вас к лешему! Дед от страха совсем ошалел.
Нетто можно в черта стрелять? Ишь чего выдумали! Дед натянул на голову армяк и замолк. Мы поползли к берегу озера. Туман шуршал в траве. Над водой неторопливо подымалось огромное белое солнце.
Я раздвинул кусты волчьей ягоды на берегу, вгляделся в озеро и медленно потянул ружье. Что за птица, никак не пойму. Мы осторожно поднялись. На черной воде плавала громадная птица. Оперение ее переливалось лимонным и розовым цветом. Головы не было видно — она вся, по длинную шею, была под водой.
Мы оцепенели. Птица вытащила из воды, маленькую голову, величиною с яйцо, заросшую курчавым пухом. К голове был как будто приклеен громадный клюв с кожаным красным мешком. Из пеликаньего клюва торчал хвост толстого окуня. Пеликан тряс шеей, чтобы протолкнуть окуня в желудок. Тогда я вспомнил о газете: в нее была завернута копченая колбаса.
Я бросился к костру, вытряхнул из рюкзака колбасу, расправил засаленную газету и прочел объявление, набранное жирным шрифтом: «Во время перевозки зверинца по узкоколейной железной дороге сбежала африканская птица пеликан. Приметы: перо розовое и желтое, большой клюв с мешком для рыбы, на голове пух. Птица старая, очень злая, не любит и бьет детей. Взрослых трогает редко. О находке сообщить в зверинец, за приличное вознаграждение». Стрелять жалко, а осенью он подохнет от голода.
Мы пошли за дедом. Дед долго не мог понять, в чем дело. Он молчал, моргал глазами и все скреб худую грудь. Потом, когда понял, пошел с опаской на берег смотреть черта. Ясное дело — не черт. Пущай живет на воле, рыбку полавливает.
А вам спасибо. Ослобонили народ от страха. Теперь девки сюда понапрут за ягодами — только держись! Шалая птица, сроду такой не видал. Днем мы наловили рыбы и снесли ее к костру. Пеликан поспешно вылез на берег и приковылял к нашему привалу.
Русский язык 3 класс учебник Канакина, Горецкий 2 часть - страница 89
Птица вытащила из воды, маленькую голову, величиною с яйцо, заросшую курчавым пухом. К голове был как будто приклеен громадный клюв с кожаным красным мешком. Из пеликаньего клюва торчал хвост толстого окуня. Пеликан тряс шеей, чтобы протолкнуть окуня в желудок. Тогда я вспомнил о газете: в нее была завернута копченая колбаса. Я бросился к костру, вытряхнул из рюкзака колбасу, расправил засаленную газету и прочел объявление, набранное жирным шрифтом: «Во время перевозки зверинца по узкоколейной железной дороге сбежала африканская птица пеликан. Приметы: перо розовое и желтое, большой клюв с мешком для рыбы, на голове пух. Птица старая, очень злая, не любит и бьет детей. Взрослых трогает редко.
О находке сообщить в зверинец, за приличное вознаграждение». Стрелять жалко, а осенью он подохнет от голода. Мы пошли за дедом. Дед долго не мог понять, в чем дело. Он молчал, моргал глазами и все скреб худую грудь. Потом, когда понял, пошел с опаской на берег смотреть черта. Ясное дело — не черт. Пущай живет на воле, рыбку полавливает.
А вам спасибо. Ослобонили народ от страха. Теперь девки сюда понапрут за ягодами — только держись! Шалая птица, сроду такой не видал. Днем мы наловили рыбы и снесли ее к костру. Пеликан поспешно вылез на берег и приковылял к нашему привалу. Он посмотрел на деда прищуренным глазом, как будто что-то стараясь припомнить, Дед задрожал. Но тут пеликан увидел рыбу, разинул клюв, щелкнул им с деревянным стуком, крикнул «уэк» и начал отчаянно бить крыльями и притопывать утиной лапой.
Со стороны было похоже, будто пеликан качал тяжелый насос. От костра полетели угли и искры. Мы дали пеликану рыбу. Он проглотил ее, потом снова начал накачивать крыльями воздух, приседать и топать ногой: клянчить рыбу. Ишь размахался! Весь день пеликан бродил вокруг нас, шипел и кричал, но в руки не давался. К вечеру мы ушли. Пеликан влез на кочку, бил нам вслед крыльями и сердито кричал: «Уэк, Уэк!
Через два дня дед поехал в город, нашел на базарной площади зверинец и рассказал о пеликане. Из города приехал рябой скучный человек и забрал пеликана. Дед получил от зверинца сорок рублей и купил на них новые штаны. Сказывают, даже в газетах печатали.
Дернуло меня с вами сюды переться, старого дурака! С озера долетали странное щелканье и деревянный стук, будто там дрались палками мальчишки. Я растолкал Рувима.
Он проснулся и сказал испуганно: - Надо ловить! Я взял ружье. Я знать ничего не знаю! Еще за вас отвечать доведется. Ну вас к лешему! Дед от страха совсем ошалел. Нешто можно в черта стрелять?
Ишь чего выдумали! Дед натянул на голову армяк и замолк. Мы поползли к берегу озера. Туман шуршал в траве. Над водой неторопливо подымалось огромное белое солнце. Я раздвинул кусты волчьей ягоды на берегу, вгляделся в озеро и медленно потянул ружье: - Странно... Что за птица, никак не пойму.
Мы осторожно поднялись. На черной воде плавала громадная птица. Оперение ее переливалось лимонным и розовым цветом. Головы не было видно - она вся, по длинную шею, была под водой. Мы оцепенели. Птица вытащила из воды маленькую головку, величиной с яйцо, заросшую курчавым пухом. К голове был как будто приклеен громадный клюв с кожаным красным мешком.
Я таких знаю. Из его клюва торчал хвост толстого окуня. Пеликан тряс шеей, чтобы протолкнуть окуня в желудок. Тогда я вспомнил о газете - в ней была завернута копченая колбаса. Стрелять жалко, а осенью он подохнет от холода. Мы пошли за дедом. Дед долго не мог понять, в чем дело.
Он молчал, моргал глазами и все скреб худую грудь. Потом, когда понял, пошел с опаской на берег смотреть черта. Ясное дело - не черт. Пущай живет на воле, рыбку полавливает. А вам спасибо.
В доказательство дед показывал порванные штаны: черт якобы клюнул деда в ногу, порвал рядно и набил на колене большую ссадину. Деду никто не верил. Даже сердитые старухи шамкали, что у чертей отродясь не было клювов, что черти на озерах не водятся и, наконец, что после революции чертей вообще нет и быть не может — большевики извели их до последнего корня. Но все же бабы перестали ходить к Глухому озеру за ягодами. Им стыдно было признаться, что на двадцатом году революции они боятся чертей, и потому в ответ на упреки бабы отвечали нараспев, пряча глаза: — И-и-и, милай, ягод нынче нетути даже на Глухом озере. Отродясь такого пустого лета не случалось. Сам посуди: зачем нам зря ходить, лапти уродовать? Деду не верили еще и потому, что он был чудак и неудачник. Звали деда «Десять процентов». Кличка эта была для нас не понятна. Свинья меня задрала. Ну и была же свинья — прямо лев! Как выйдет на улицу, хрюкнет — кругом пусто! Бабы хватают ребят, кидают в избу. Мужики выходят на двор не иначе как с вилами, а которые робкие, те и вовсе не выходят. Прямо турецкая война! Крепко дралась та свинья. Ну, слухай, что дальше было. Залезла та свинья ко мне в избу, сопит, зыркает на меня злым глазом. Я ее, конечно, тяпнул костылем. Иди, мол, милая, к лешему, ну тебя! Тут оно и поднялось! Тут она на меня и кинулась! Сшибла меня с ног; я лежу, кричу в голос, а она меня рветь, она меня терзаеть! Васька Жуков кричит: «Давай пожарную машину, будем ее водой отгонять, потому ныне убивать свиней запрещено! Насилу мужики меня цепами от нее отбили. В больнице я лежал. Доктор прямо удивился. Теперь так и перебиваюсь на эти проценты. Вот она какая, жизня наша, милок! А свинью ту убили разрывной пулей: иная ее не брала. Вечером мы позвали деда к себе — расспросить о черте. Пыль и запах парного молока висели над деревенскими улицами — с лесных полян пригнали коров. Бабы кричали у калиток, заунывно и ласково скликая телят: — Тялуш, тялуш, тялуш!.. Дед рассказал, что черта он встретил на протоке у самого озера. Там он кинулся па деда и так долбанул клювом, что дед упал в кусты малины, завизжал не своим голосом, а потом вскочил и бежал до самого Горелого болота. Вот какая получилась завертка!
Пыль и запах парного молока висели над деревенскими улицами — с лесных полян пригнали коров. Бабы кричали у калиток, заунывно и ласково скликая телят: — Тялуш, тялуш, тялуш!.. Дед рассказал, что черта он встретил на протоке у самого озера. Там он кинулся на деда и так долбанул клювом, что дед упал в кусты малины, завизжал не своим голосом, а потом вскочил и бежал до самого Горелого болота. Вот какая получилась завертка! Дед заскреб затылок. Птица не птица, пес его разберет. Все-таки любопытно, — сказал Рувим, когда дед ушел, попив чаю с баранками. Вышли на следующий же день. Я взял двустволку. На Глухое озеро мы шли впервые и потому прихватили с собой провожатым деда. Председатель колхоза, комсомолец Леня Рыжов, рассмеялся: — Там видно будет! Ежели ты у баб этой экспедицией дурь из головы выбьешь, тогда выпишу. А пока шагай! И дед, благословясь, зашагал. В дороге о черте рассказывал неохотно, больше помалкивал. Весь день мы шли сосновыми лесами. Шли без дорог, перебирались через сухие болота — мшары, где нога тонула по колено в сухих коричневых мхах. Жара густо настаивалась в хвое. Кричали медведки. На сухих полянах из-под ног дождем сыпались кузнечики. Устало никла трава, пахло горячей сосновой корой и сухой земляникой. В небе над верхушками сосен неподвижно висели ястребы. Жара измучила нас. Лес был накален, сух, и казалось, что он тихо тлеет от солнечного зноя. Даже как будто попахивало гарью. Мы не курили. Мы боялись, что от первой же спички лес вспыхнет и затрещит, как сухой можжевельник, и белый дым лениво поползет к солнцу. Мы отдыхали в густых чащах осин и берез, пробирались через заросли на сырые места и дышали грибным прелым запахом травы и корней. Мы долго лежали на привалах и слушали, как шумят океанским прибоем вершины сосен, — высоко над головой дул медленный ветер. Он был, должно быть, очень горяч. Только к закату мы вышли на берег озера. Безмолвная ночь осторожно надвигалась на леса глухой синевой. Едва заметно, будто капли воды, блестели первые звезды. Утки с тяжелым свистом летели на ночлег. Озеро, замкнутое поясом непроходимых зарослей, поблескивало внизу. По черной воде расплывались широкие круги: играла на закате рыба. Ночь начиналась над лесным краем, долгие сумерки густели в чащах, и только костер трещал и разгорался, нарушая лесную тишину. Дед сидел у костра и скреб пятерней худую грудь. Утром искать будем. Нынче дело ночное, темное, — погодить надо. На рассвете я проснулся. С сосен капал теплый туман. Дед сидел у костра и торопливо крестился. Мокрая его борода мелко дрожала. Буди всех! Я прислушался. Спросонок ударила в озере рыба, потом пронесся пронзительный и яростный крик. В темноте началась возня. Что-то живое тяжело забилось в воде, и снова злой голос прокричал с торжеством: — Уэк! Дернуло меня с вами сюды переться, старого дурака! С озера долетали странное щелканье и деревянный стук, будто там дрались палками мальчишки. Я растолкал Рувима. Я знать ничего не знаю. Еще за вас отвечать доведется. Ну вас к лешему! Дед от страха совсем ошалел. Нешто можно в черта стрелять? Ишь чего выдумали! Дед натянул на голову армяк и замолк. Мы поползли к берегу озера. Туман шуршал в траве. Над водой неторопливо подымалось огромное белое солнце. Я раздвинул кусты волчьей ягоды на берегу, вгляделся в озеро и медленно потянул ружье. Что за птица, никак не пойму. Мы осторожно поднялись. На черной воде плавала громадная птица. Оперение ее переливалось лимонным и розовым цветом. Головы не было видно, — она вся, по длинную шею, была под водой. Мы оцепенели. Птица вытащила из воды маленькую голову величиною с яйцо, заросшую курчавым пухом. К голове был как будто приклеен громадный клюв с кожаным красным мешком. Из пеликаньего клюва торчал хвост толстого окуня. Пеликан тряс шеей, чтобы протолкнуть окуня в желудок. Тогда я вспомнил о газете: в нее была завернута копченая колбаса. Я бросился к костру, вытряхнул из рюкзака колбасу, расправил засаленную газету и прочел объявление, набранное жирным шрифтом: «Во время перевозки зверинца по узкоколейной железной дороге сбежала африканская птица пеликан. Приметы: перо розовое и желтое, большой клюв с мешком для рыбы, на голове пух. Птица старая, очень злая, не любит и бьет детей. Взрослых трогает редко. О находке сообщить в зверинец, за приличное вознаграждение». Стрелять жалко, а осенью он подохнет от голода. Мы пошли за дедом. Дед долго не мог понять, в чем дело. Он молчал, моргал глазами и все скреб худую грудь. Потом, когда понял, пошел с опаской на берег смотреть черта. Ясное дело — не черт. Пущай живет на воле, рыбку полавливает. А вам спасибо. Ослобонили народ от страха. Теперь девки сюда понапрут за ягодами — только держись! Шалая птица, сроду такой не видал. Днем мы наловили рыбы и снесли ее к костру. Пеликан поспешно вылез на берег и приковылял к нашему привалу. Он посмотрел на деда прищуренным глазом, как будто что-то стараясь припомнить. Дед задрожал. Но тут пеликан увидел рыбу, разинул клюв, щелкнул им с деревянным стуком, крикнул «уэк» и начал отчаянно бить крыльями и притопывать утиной лапой. Со стороны было похоже, будто пеликан качал тяжелый насос. От костра полетели угли и искры. Мы дали пеликану рыбу. Он проглотил ее, потом снова начал накачивать крыльями воздух, приседать и топать ногой: клянчить рыбу. Ишь размахался! Весь день пеликан бродил вокруг нас, шипел и кричал, но в руки не давался. К вечеру мы ушли. Пеликан влез на кочку, бил нам вслед крыльями и сердито кричал: «Уэк, уэк! Через два дня дед поехал в город, нашел на базарной площади зверинец и рассказал о пеликане. Из города приехал рябой скучный человек и забрал пеликана. Дед получил от зверинца сорок рублей и купил на них новые штаны. Сказывают, даже в газетах печатали. Весь колхоз наш знаменитость получил через эту дуроломную птицу. Золотой линь Когда в лугах покосы, то лучше не ловить рыбу на луговых озерах. Мы знали это, но все-таки пошли на Прорву. Неприятности начались сейчас же за Чертовым мостом. Разноцветные бабы копнили сено. Мы решили их обойти стороной, но бабы нас заметили. Бабы нас изводили все лето. Сколько бы мы ни ловили рыбы, они всегда говорили с жалостью: — Ну что ж, на ушицу себе наловили — и то счастье. А мой Петька надысь десять карасей принес. И до чего гладких — прямо жир с хвоста каплет! Мы знали, что Петька принес всего двух худых карасей, но молчали. С этим Петькой у нас были свои счеты: он срезал у Рувима английский крючок и выследил места, где мы прикармливали рыбу. За это Петьку по рыболовным законам полагалось вздуть, но мы его простили. Когда мы выбрались в некошеные луга, бабы стихли. Сладкий конский щавель хлестал нас по груди. Медуница пахла так сильно, что солнечный свет, затопивший рязанские дали, казался жидким медом. Мы дышали теплым воздухом трав, вокруг нас гулко жужжали шмели и трещали кузнечики. Тусклым серебром шумели над головой листья столетних ив. От Прорвы тянуло запахом кувшинок и чистой холодной воды. Всем известно, что на рыбной ловле разговаривать нельзя. Дед сел, закурил махорку и начал разуваться. Он долго рассматривал рваный лапоть и шумно вздохнул: — Изодрал лапти на покосе вконец. Не-ет, нынче клевать у вас не будет, нынче рыба заелась — шут ее знает, какая ей насадка нужна. Дед помолчал. У берега сонно закричала лягушка. Тусклый розовый дым висел над лугом. Сквозь этот дым просвечивала бледная синева, а над седыми ивами висело желтое солнце. Мы молчали. Надысь я ночевал у паромщика, уху мы с ним в казанке варили у костра, и лягва — кило в ней было весу, не меньше — сиганула прямо в казанок, там и сварилась. Я говорю: «Василий, остались мы с тобой без ухи», — а он говорит: «Черта ли мне в той лягве! Я во время германской войны во Франции был, и там лягву едят почем зря. Ешь, не пужайся». Так мы ту уху и схлебали. Я сплел, милок, из лыка цельную тройку — пиджак, штаны и жилетку — для Всесоюзной выставки. Супротив меня нет лучшего лапотника на весь колхоз. Дед ушел только через два часа. Рыба у нас, конечно, не клевала. Ни у кого в мире нет столько самых разнообразных врагов, как у рыболовов. Прежде всего — мальчишки. В лучшем случае они будут часами стоять за спиной и оцепенело смотреть на поплавок. В худшем случае они начнут купаться поблизости, пускать пузыри и нырять, как лошади. Тогда надо сматывать удочки и менять место. Кроме мальчишек, баб и болтливых стариков, у нас были враги более серьезные: подводные коряги, комары, ряска, грозы, ненастье и прибыль воды в озерах и реках. Ловить в кряжистых местах было очень заманчиво, там пряталась крупная и ленивая рыба. Брала она медленно и верно, глубоко топила поплавок, потом запутывала леску о корягу и обрывала ее вместе с поплавком. Тонкий комариный зуд приводил нас в трепет. Первую половину лета мы ходили все в крови и опухолях от комариных укусов. В безветренные жаркие дни, когда в небе сутками стояли на одном месте все те же пухлые, похожие на вату облака, в заводях и озерах появлялась мелкая водоросль, похожая на плесень, — ряска. Вода затягивалась липкой зеленой пленкой, такой толстой, что даже грузило ее не могло пробить. Перед грозой рыба переставала клевать. Она боялась грозы, затишья, когда земля глухо дрожит от далекого грома. В ненастье и во время прибыли воды клева не было. Но зато как хороши были туманные и свежие утра, когда тени деревьев лежали далеко на воде и под самым берегом ходили стаями неторопливые пучеглазые голавли! В такие утра стрекозы любили садиться на перяные поплавки, и мы с замиранием сердца смотрели, как поплавок со стрекозой вдруг медленно и косо шел в воду, стрекоза взлетала, замочив свои лапки, а на конце лески туго ходила по дну сильная и веселая рыба. Как хороши были красноперки, падавшие живым серебром в густую траву, прыгавшие среди одуванчиков и кашки! Хороши были закаты в полнеба над лесными озерами, тонкий дым облаков, холодные стебли лилий, треск костра, кряканье диких уток.
Остались вопросы?
На черной воде плавала громадная птица. разбор предложения под цифрой 4:на черной воде озера плавала громадная птица. Озеро пользуется большой популярностью у жителей района, сюда приезжают гулять и заниматься спортом, но из-за запаха разлагающейся рыбы это стало невозможным. Во второй половине часа на черной воде озера плавали птицы: утки, лебеди. Помогите разобрать под цифру 4.