Новости асанья мануэль

В настоящее время существует Ассоциация Мануэля Асаньи — ей принадлежит книжный магазин и она организует культурные мероприятия. После падения Второй Испанской Республики Франко, которому помогли нацистская Германия и фашистская Италия, президент Испании Мануэль Асанья и премьер-министр Хуан Негрин.

Участие в правительстве

  • Мануэль Асанья (президент Испанской Республики) - краткая биография
  • Навигация по записям
  • Научных статей по теме не найдено
  • Асанья-и-Диас Мануэль (Биография с множеством фотографий) -
  • Мануэль Асанья - Википедия
  • Его ранняя карьера

АСАНЬЯ Мануэль

Журналист и писатель Мануэль Асанья Диас занялся политикой в 34 года, в 1914 году вступив в умеренно-республиканскую Реформистскую партию. Президент-либерал Нисето Алькала Самора был смещён с должности за нарушения закона, его место занял лидер «Левых республиканцев» Мануэль Асанья, а премьером стал Сантьяго. Среди арестованных в силу случая оказался и будущий Президент Испании Мануэль Асанья, который приехал в Барселону по личным делам. В настоящее время существует Ассоциация Мануэля Асаньи — её принадлежит книжный магазин и она организует культурные мероприятия.

Мануэль Асанья - онлайн-энциклопедия Британника

Затем последовала операция националистов в Арагоне, разделившая территорию республики на две части. Следующим шагом было нападение на Валенсию. С целью ослабить натиск, республиканцы и интернациональные бригады переправились через реку Эбро. Битва длилась три месяца, после чего обессиленная "Армия Эбро" была вынуждена снова отступить за реку. Вывод интернациональных бригад Международное участие во многом повлияло на ход войны и определило ее исход. На конференции в Мюнхене в сентябре 1938 года Великобритания и Франция фактически сдали Гитлеру Чехословакию; судьба Испании также зависела от политической необходимости.

Кроме того, он переводил труды Джорджа Борроу , Бертрана Рассела , Стендаля , занимался литературной критикой, публицист, эссеист.

В 1924 году опубликовал энергичное воззвание, направленное против диктатуры. В 1925 году , вместе с другом и соратником, учёным-химиком Хосе Хиралем , основал партию Республиканское действие. В 1930 году возглавил мадридское литературное, научное и художественное общество «Атенеум», что демонстрировало его степень влияния среди испанских либеральных интеллектуалов. В августе 1930 года участвовал в заключении Пакта Сан-Себастьяна , символизировавшего единство всех республиканских политических сил. Премьер-министр После свержения монархии в апреле 1931 -го Асанья стал военным министром во временном правительстве республики. В октябре 1931 — сентябре 1933 г.

Во время своей правительственной деятельности Асанья проводил ярко выраженную антиклерикальную политику. После того, как 11 мая 1931 г. Из страны был выслан примас католической церкви Испании кардинал Сегура, выступивший с критикой республики. Асанья был одним из инициаторов принятия республиканской Конституции , согласно которой церковь отделялась от государства, священники лишались государственной зарплаты, запрещались монашеские ордена, члены которых давали дополнительные обеты, кроме трёх обычных таким образом, из Испании изгонялись иезуиты, которые давали четвёртый обет — верности Папе Римскому. Правительство Асаньи провело аграрную и образовательную реформы в рамках последней были закрыты церковные школы и открыто большое количество светских , провело через парламент устав каталонской автономии. Кроме того, в качестве военного министра он стал инициатором проведения преобразований в армии, опираясь на поддержку либерально настроенных артиллеристов и военных инженеров, недовольных своим медленным продвижением по службе по сравнению с офицерами, отличившимися во время войны в Марокко.

Асанья инициировал создание специальной комиссии, которая занялась пересмотром обоснованности внеочередного присвоения чинов офицерам, воевавшим в Африке , что вызвало резкое недовольство с их стороны. В 1936 г. Франко был недоволен деятельностью Асаньи ещё и из-за закрытия военным министром в целях экономии Военной академии в Сарагосе, которой тогда он руководил. В то же время преобразования Асаньи не носили революционного характера — так, несмотря на его громкое заявление о намерении «растереть в порошок» военную касту, офицеры, не присягнувшие республике, получили возможность выйти в отставку с полной пенсией.

Воспоминания об Асанье в Монтобане После его смерти перед местом захоронения последнего президента Испанской Республики прошло много поминовений. По этому случаю Жан-Мишель Байле , президент Генерального совета Тарн-и-Гаронна , объявил о скором открытии в Монтобане педагогического колледжа, который впервые в мире будет носить имя «Мануэль Асанья». Это ультрасовременное заведение, отвечающее последним экологическим стандартам, было открыто 23 октября 2009 г. Первоначально идея принадлежит Уилфриду Гарсиа, внуку испанского беженца, и песня будет выпущена в Монтобане в сотрудничестве с Франком Дейтосом, Пако Руисом и Элиасом Руисом.

Асанья проводил некоторые из основных реформ, предусмотренных республиканской программой. Он ввел страхование от несчастных случаев на производстве, уменьшил размер испанской армии и уволил некоторых монархических офицеров. Он также предпринял шаги, чтобы уменьшить власть и влияние Римско-католической церкви, отменив церковные школы и благотворительные организации и значительно расширив государственные светские школы. Испанский законодательный орган, кортесы , также принял программу аграрной реформы, в соответствии с которой крупные частные земельные владения латифундии должны были быть конфискованы и распределены среди сельской бедноты. Однако Асанья был «республиканцем из среднего класса», а не социалистом. Он и его последователи не были в восторге от этой программы. В аграрный закон не входили государственные колхозы, как того хотели социалисты, и он не был принят до конца 1932 года. Он также был написан неуклюже и угрожал многим относительно мелким землевладельцам больше, чем латифундистам. Правительство Асанья также очень мало сделало для этого: только 12 000 семей получили землю в первые два года. Вдобавок Асанья мало что сделал для реформирования налоговой системы, чтобы переложить бремя правительства на богатых. Кроме того, правительство продолжало поддерживать владельцев промышленности против забастовок или попыток поглощения со стороны воинствующих рабочих, особенно анархо-синдикалисты по Национальная конфедерация труда Национальная конфедерация труда или CNT. Между тем крайняя антиклерикальная программа Азанья оттолкнула многих умеренных. На местных выборах, состоявшихся в начале 1933 года, большинство мест досталось консервативным и центристским партиям. Выборы в «Трибунал конституционных гарантий» «Верховный суд республики» проходили по этой схеме. Таким образом, Асанья вступил в конфликт как с правыми, так и с крайне левыми. Он объявил вотум доверия , но две трети кортесов воздержались, и 8 сентября 1933 года Алькала-Самора приказал уйти в отставку. Новые выборы были проведены 19 ноября 1933 года. На этих выборах победили правая Конфедерация испанской испанской автономии CEDA и центристская Радикальная республиканская партия. Радикальный лидер Алехандро Леру стал премьер-министром. Азанья временно отошел от политики и вернулся к литературной деятельности. Самостоятельное политическое отступление Азанья длилось недолго; в 1934 году он основал Республиканскую левую партию, слияние « Республиканской партии» с радикальной социалистической республиканской партией , возглавляемой Марселино Доминго, и Автономной республиканской организацией ORGA Сантьяго Касарес Кирога. Восстание имело временный успех в Астурии и Барселоне , но закончилось через две недели. Он был арестован и обвинен в соучастии в восстании. Фактически Асанья не имел никакого отношения к восстанию, и попытка осудить его по ложным обвинениям вскоре провалилась, придав ему престиж мученика. Он был освобожден из тюрьмы в январе 1935 года Асание помогло организовать Народный фронт «Народный фронт» , коалицию всех крупных левых партий на выборах 16 февраля 1936 года. Фронт выиграл выборы, и 19 февраля Асанья снова стал премьер-министром. В его парламентскую коалицию входили PSOE и коммунисты.

Please wait while your request is being verified...

Во время работы в правительстве Асанья продолжал заниматься литературной деятельностью, написав драму «Корона». После победы правоцентристских сил на парламентских выборов в ноябре 1933, Асанья ненадолго отошёл от политики, написав книгу «Во власти и в оппозиции». В 1934 он стал лидером вновь созданной Лево-республиканской партии, объединившей Республиканское действие, радикал-социалистов лидер — министр образования в правительстве Асаньи Марселино Доминго и Республиканскую Галисийскую автономную организацию лидер — Сантьяго Касарес Кирога. В том же году он был арестован по обвинению в подстрекательстве к восстанию в Барселоне с целью провозглашения каталонского государства. Он был освобождён судом в 1935 и описал эти события в книге «Моё восстание в Барселоне». В конце 1935 принял активное участие в создании левой коалиции Народный фронт, победившей на внеочередных парламентских выборах в феврале 1936. В феврале-мае 1936 был премьер-министром, а после смещения с должности президента Алькала Саморы сменил его на этом посту 10 мая 1936. Начало гражданской войны в июле 1936 стало сильнейшим ударом по его позициям, роль президента становилась всё более номинальной, у него были значительные разногласия с премьерами-социалистами Франсиско Ларго Кабальеро и Хуаном Негрином. Придя к выводу, что республиканцы не могут выиграть войну, Асанья стал сторонником компромисса с франкистами.

Однако для националистов он, как и ранее, оставался неприемлемой фигурой, с которой были связаны основные республиканские реформы. В феврале 1939, после потери республиканцами контроля над Каталонией, Асанья уехал во Францию, где 27 февраля заявил о своей отставке — этот шаг способствовал падению легитимности властей республики. Жил в эмиграции во Франции. В 1940, после оккупации немцами севера Франции и создания на её юге вишистского правительства, представители режима Франко настаивали на задержании Асаньи, находившегося в то время в Руссильоне, и его выдачи в Испанию. Гестапо хотело его арестовать. Однако посол Мексики во Франции Луис Родригес спас Асанью, перевезя его в машине скорой помощи в Монтобан, где в нескольких комнатах временно располагалась мексиканская миссия.

Мануэль Асанья получил известность как литератор и публицист. В 1930 году он участвовал в в подготовке и подписании Сан-Себастьянского пакта, в том же году основал партию Республиканское действие 1930-1934. После установления республики 1931 Асанья занял пост военного министра, в 1931-1933 годах возглавлял правительство Испании.

Воспоминания об Асанье в Монтобане После его смерти перед местом захоронения последнего президента Испанской Республики прошло много поминовений. По этому случаю Жан-Мишель Байле , президент Генерального совета Тарн-и-Гаронна , объявил о скором открытии в Монтобане педагогического колледжа, который впервые в мире будет носить имя «Мануэль Асанья». Это ультрасовременное заведение, отвечающее последним экологическим стандартам, было открыто 23 октября 2009 г. Первоначально идея принадлежит Уилфриду Гарсиа, внуку испанского беженца, и песня будет выпущена в Монтобане в сотрудничестве с Франком Дейтосом, Пако Руисом и Элиасом Руисом.

Однако выборы не принесли спокойствия стране, а скорее наоборот, стали катализатором еще больших волнений: сторонники и противники "Народного фронта" регулярно сходятся в побоищах, которые со дня на день становятся все более и более кровавыми. Правительство предпочитает игнорировать эту проблему, а не решать ее; даже в армии, которая раньше считалась пристанищем исключительно консервативных сил, произошел болезненный раскол. Жертвами становились не только простые люди и случайные горожане: 13 июля 1936 года служащие полиции, бывшие одновременно бойцами парамилитаристских подразделений левых партий, убили лидера правой оппозиции в парламенте Хосе Сотелу, известного своей симпатией к монархистам и фалангистам. Хосе Санхурхо, "душа" заговора и несостоявшийся диктатор. Эмилио Мола, организатор заговора. Франсиско Франко, генерал африканской армии - главной ударной силы переворота. Формальным лидером заговора был все тот же Хосе Санхурхо, амнистированный правоцентристами и живший в Португалии, но главную организационную работу проделал генерал Эмилио Моло, обеспечивший поддержку переворота со стороны практически всех испанских правых. Генералам-заговорщикам удалось добиться и финансовой поддержки многих крупных испанских промышленников и земледельцев, вроде Хуана Марча и Луки де Тены, понёсших колоссальные убытки после победы Народного фронта. Также моральную и материальную поддержку правым силам оказывала церковь; диктатор Португалии Антониу Салазар тоже не оставлял врагов Второй Испанской Республики без помощи и поддержки. Согласно разработанному Молой плану, испанские военные должны были синхронно восстать по всему государству, взять под контроль крупнейшие города, заводы и порты, чтобы после этого добить оставшееся без сил к сопротивлению республиканскую власть. Достаточно авантюрный план, не предполагавший сопротивления со стороны противника, был одобрен большинством заговорщиков - датой выступления назвали 17 июля в 17:00 по местному времени. Они были свято убеждены, что никто и ничто не может встать у них на благом пути спасения Испании от красной угрозы. Гражданская война: этап первый июль 1936 - апрель 1937 Путч 17 - 18 июля Семнадцать в семнадцать. Мятеж против республиканского правительства начался 16 июля 1936 года в Марокко, которое практически мгновенно перешло под контроль повстанцев Франсиско Франко из числа элитных "регуларес". Большинство источников считает именно эту дату точкой начала Гражданской войны. Остальные колонии Канарские острова, Испанская Сахара, Испанская Гвинея , в которых левые не пользовались авторитетом, также быстро пали. Немецкая колониальная администрация помогла испанским военным в наведении порядка: также именно она помогает Франко наладить контакт с официальным Берлином и заручиться в дальнейшем его поддержкой, которая сыграет очень важную роль в последующих событиях. Стоит сказать, что первоначально в правительстве никто всерьез не воспринял угрозу. Так, официальная радиосводка от 18 июля лишь вскользь упоминала "о повстанческом движении в Марокко", присовокупив, что "никто на континенте в здравом рассудке к нему не присоединится". Премьер-министр был полностью уверен в том, что будет способен расправиться с восстанием своими силами. Его уверенность была настолько огромной, что он под страхом расстрела запрещает местным властям раздавать оружие сторонникам республики, на чем уже настаивали представители Коммунистической партии Испании. Глава государства беспокоился, но Касарес Кигоро убедил его, что ситуация в Испании остается ему подконтрольна и что нет нужды в привлечении гражданского населения. Наварра, бойцы "рекете" на богослужении перед боем, июль 1936. Однако он глубоко заблуждался. Мятеж тем же днем 18 июля перекинулся на континентальную территорию Второй Испанской Республики, застав врасплох центральную власть. Генерал Гонсало де Льяно, командовавший войсками на юге страны и имевший крепкую репутацию либерала-республиканца, внезапно объявил об отказе повиноваться властям и захватил Севилью. В городе начались ожесточенные бои между военными, националистами и их врагами-республиканцами, которые завершились победой первых. Помимо Севильи, на юге Испании им удается овладеть крупным портовым городом Кадисом, что приводит к созданию надежного плацдарма мятежа в этом районе страны. Также быстрый и победоносный захват Кадиса приведет к тому, что у Франко и его африканской армии будет хороший порт для переброски сил на север. Однако, если не брать в расчет Андалусию, то путч скорее провалился. Заговорщикам удалось добиться решительного успеха только на консервативном северо-западе страны, в районах Галисии, Наварры, Старой Кастилии. Из числа крупных городов мятежникам покорились только Сарагоса в Арагоне и Овьедо в Астурии. Это стало возможным благодаря фактору неожиданности, так как местных командиров также считали лояльными республике и политически благонадежными. Впрочем, уже в двадцатых числах июля Овьедо берут в кольцо части "народной милиции", и этот очаг мятежа был изолирован от остальной Астурии. В окружении националисты оказались и в других городах, где они подняли мятеж и попытались захватить власть: в Толедо, Гранаде и так далее. Бойцы "Народной милиции" в Барселоне, лето 1936. Провалились и попытки захвата двух самых густонаселенных городов Второй Испанской Республики - Мадрида и Барселоны. В столице путч провалился во многом из-за нерешительности местного генерала Хоакина Фанхуля, который сразу же объявил о своей солидарности с путчем, но целых два дня не предпринимал никаких решительных мер для нейтрализации государственного аппарата и республиканских вооруженных формирований. Благодаря отсутствию толкового командования, монархисты и фалангисты проигрывают уличные бои своим противникам, их оттесняют к казармам, которые позднее также падают под натиском коммунистов. Практически все офицеры, в том числе и слабохарактерный Фанхуль, приговариваются к смерти и расстреливаются. В Барселоне, где популярностью пользовались анархисты, коммунисты и регионалисты, которые все поддерживали Республику, сама мысль о возможности переворота казалась бредом даже верхушке заговора. В той части страны, которая традиционно голосовала за республиканцев, выступлений вообще не состоялось. Хотя практически вся кадровая армия и предала дело Второй Испанской Республики, ей сохранили верность военно-морской флот и военно-воздушные силы, что делало переброску африканской армии если не невозможной, то практически невыполнимой.

Мануэль Асанья (президент Испанской Республики) — краткая биография

Мануэ́ль Аса́нья-и-Ди́ас — испанский политический деятель левоцентристского толка, президент Испании (1936—1939). Писатель. Определение термина АСАНЬЯ, Мануэль. Выборка из десятков политических словарей. испанский государственный и политический деятель, президент Испании (1936-1939). Родившийся в богатую семью, Мануэль Асанья Диас был осиротевшим в очень молодом возрасте. Мануэль Асанья Диас — испанский политический деятель, президент Испании.

Каталонский эксперимент: от рассвета до заката за один месяц

После свержения монархии в апреле 1931-го Асанья стал военным министром во временном правительстве республики. Мануэ́ль Аса́нья-и-Ди́ас — испанский политический деятель левоцентристского толка, президент Испании (1936—1939). Писатель. 6 ноября правительство покинуло столицу страны, его сопровождали и президент Мануэль Асанья, и автомобили советского посольства. 19 февраля президент Самора назначил нашего старого знакомого Мануэля Асанью (кандидата от Народного фронта) премьер-министром. Защитник «Атлетико» Мануэль Санчес перешел в «Осасуну» на правах аренды.

Санчес попросил прощения у испанцев, которые вынуждены были эмигрировать из-за Гражданской войны

В том же году он был арестован по обвинению в подстрекательстве к восстанию в Барселоне с целью провозглашения каталонского государства. Он был освобождён судом в 1935 и описал эти события в книге «Моё восстание в Барселоне». В конце 1935 принял активное участие в создании левой коалиции Народный фронт , победившей на внеочередных парламентских выборах в феврале 1936. Президент В феврале-мае 1936 был премьер-министром, а после смещения с должности президента Алькала Саморы сменил его на этом посту 10 мая 1936. Начало гражданской войны в июле 1936 стало сильнейшим ударом по его позициям, роль президента становилась всё более номинальной, у него были значительные разногласия с премьерами-социалистами Франсиско Ларго Кабальеро и Хуаном Негрином. Придя к выводу, что республиканцы не могут выиграть войну, Асанья стал сторонником компромисса с франкистами. Однако для националистов он, как и ранее, оставался неприемлемой фигурой, с которой были связаны основные республиканские реформы. В феврале 1939, после потери республиканцами контроля над Каталонией, Асанья пешком перешёл Пиренеи и бежал во Францию, где 27 февраля заявил о своей отставке — этот шаг способствовал падению легитимности властей республики. Эмигрант Жил в эмиграции во Франции. В 1940, после оккупации немцами севера Франции и создания на её юге вишистского правительства, представители режима Франко настаивали на задержании Асаньи, находившегося в то время в Руссильоне , и его выдачи в Испанию. Гестапо хотело его арестовать.

Однако посол Мексики во Франции Луис Родригес спас Асанью, перевезя его в машине скорой помощи в Монтобан, где в нескольких комнатах временно располагалась мексиканская миссия. Там Асанья с женой прожили несколько месяцев. Епископ Монтобана причастил его перед смертью — таким образом, Асанья вернулся в лоно католической церкви. Фашистские власти запретили хоронить Асанью с президентскими почестями; они лишь согласились на то, чтобы гроб был покрыт испанским флагом, но только двухцветным принятым при монархии и Франко , а не республиканским трёхцветным. Тогда посол Мексики распорядился покрыть гроб мексиканским флагом, заявив французскому префекту: «Для нас это будет честью, для республиканцев — надеждой, для вас — болезненным уроком». В настоящее время существует Ассоциация Мануэля Асаньи — ей принадлежит книжный магазин и она организует культурные мероприятия.

Он выпускал сборники стихов и художественных произведений, в которых не менее глубоко, чем в академических трактатах, исследовал испанскую культурную идентичность, рефлексировал над связью между прошлым, настоящим и будущим, переосмыслял классические сюжеты — от приключений Дон Кихота до убийства Авеля Каином.

Его карьера складывалась триумфально, а личная жизнь, несмотря на смерть первенца, обретала новые смыслы благодаря теплым отношениям с женой и рождению детей. Тем не менее существование Унамуно даже в самые стабильные моменты оставалось агонией, нескончаемой попыткой обрести себя. В 1910-х политические симпатии философа склонились в сторону либерализма. Унамуно считал, что, лишь преодолев узость мысли карлистов-традиционалистов и бросив все силы на укрепление демократических ценностей, у испанцев получится избежать давно назревшего противостояния между соотечественниками. Одним из явных примеров непримиримого конфликта в испанском обществе философ называл разделение на сторонников и противников Германии в Первую мировую. Сам Унамуно поддерживал Антанту и считал нейтралитет в войне не следствием пацифизма, а свидетельством разлада как среди граждан, так и во власти. Испании придется заплатить высокую цену за свой нейтралитет».

Резкая критика властей в начале 1920-х воспринималась практически как измена: недоброжелатели считали, что если философ поддерживал «крестовый поход» других государств против Германской империи, то косвенно одобрял подобные меры против любого монархического строя. Несмотря на высокий статус и академический авторитет, Унамуно никогда не был ни дипломатом, ни бюрократом. Он откровенно обличал провальную политику не сумевшего примирить левых и правых короля Альфонсо XIII, чем нажил себе немало влиятельных оппонентов. Переворот в сентябре 1923 года, когда генерал Мигель Примо де Ривера при попустительстве монарха распустил легитимное правительство, отменил Конституцию, ввел цензуру и учредил «военную директорию» с собой во главе, предопределил судьбу Унамуно. Сторонники диктатора отнеслись к нему как к антимонархисту, хотя баск всю сознательную жизнь держался в стороне от радикализма и тем более не поддерживал насилие как способ решения разногласий. Тем не менее в 1924 году его сняли с должности ректора и выслали на Канарские острова. Оттуда Унамуно выбрался во Францию и поселился в приграничном городке Андае, чтобы оставаться как можно ближе к Испании, но избежать дальнейших преследований.

Вернуться на родину у философа получилось лишь в феврале 1930-го, когда Примо де Ривера лишился поддержки консервативной элиты, короля и армии из-за кумовства, неспособности решить назревшие социальные проблемы и обеспечить экономическую стабильность. Осознав шаткость своего положения, 60-летний диктатор подал в отставку и переехал в Париж, где скончался в марте того же года. Авторитет короля достиг минимума — десятки тысяч жителей в разных регионах мечтали о республике. Их желание исполнилось в первой половине 1931 года: лояльные монарху политики опасались перехода граждан к открытому насилию и отказывались возглавить правительство. Альфонсо в такой ситуации не захотел бороться за власть и предпочел вместе с семьей покинуть страну, хотя официально и не отрекся. Так началась история Второй Испанской Республики. Унамуно не только восстановили на посту ректора, но и назначили президентом Совета народного образования.

В июне 1931 года философа выбрали депутатом Учредительных Кортесов от Саламанки, что позволило ему участвовать в разработке новой Конституции. Несмотря на смену власти и падение консервативной элиты, которую Унамуно резко критиковал перед изгнанием, будущее страны по-прежнему вызывало у него мало оптимизма. Без воодушевления или радости по этому поводу опытный академик сухо говорил, что война, вероятно, осталась единственным способом разрешения противоречий внутри Испании. Он оказался прав: значительная часть населения примкнула к лагерям непримиримых идеологических противников, а республиканское правительство, как и его предшественники, не смогло успокоить все стороны гражданского конфликта. Когда к 1933 году стало очевидно, что аграрные реформы новой власти не приносят результатов, а антиклерикальные меры лишь усугубляют внутренний раскол, ректор Саламанкского университета повел себя так же, как и при монархии: откровенно и резко высказал несогласие с официальной политикой. Унамуно мечтал об унитарной Испании, где господствовала бы идея сотрудничества, а не классовой борьбы, и где граждане характеризовались бы свободой, дисциплиной и ответственностью. Очевидно, что ни одному из этих критериев Вторая Республика не соответствовала: какие бы решения ни принимали законодатели, они только усиливали разногласия между коммунистами, анархистами, либералами, монархистами и националистами.

При диктатуре Примо де Риверы Унамуно провозглашали едва ли не революционером, а после падения монархии, наоборот, критиковали и подвергали санкциям за симпатии к правым. Последнее обвинение нельзя считать полностью беспочвенным, но «консервативный откат» на позднем этапе жизни философа случился не из-за ненависти к пролетариату и не из-за ностальгии по прежнему укладу. Больше всего он переживал не за триумф конкретной партии, а за благополучие Испании. Если Унамуно казалось, что монархисты проваливали свою миссию, он говорил об этом так же откровенно, как когда со своими обязанностями не справлялись республиканцы. Показательным примером политической амбивалентности философа, который был готов и хвалить, и ругать оба лагеря, можно считать его реакцию на события Астурийского восстания 1934 года. Беспорядки среди социалистов в нескольких регионах тогда начались из-за вхождения представителей Испанской конфедерации автономных правых в правительство. Унамуно осудил обе стороны: левых — за то, что слишком радикально отреагировали на успех оппонентов, правых — за то, что прикрывали офицеров Иностранного легиона, совершивших преступления при подавлении восстания.

С каждым подобным столкновением мыслитель всё сильнее укреплялся в убеждении, что локальные успехи сторонников для каждого из политических движений значат больше, чем улучшение обстановки в государстве. Я познал преследование и ссылку. Но не прекращал бороться, шел до конца. С энтузиазмом приветствовал приход Испанской Республики, рассвет новой эры. Испания ожила, но затем снова оказалась на грани гибели. Очень скоро марксизм разделил граждан. Я узнал, что такое классовая борьба.

Это царство спущенной с цепи ненависти и злобы. Мы познали период грабежа и преступлений. Наша цивилизация шла к разрушению». Охвативший испанскую политику хаос подтолкнул бывшего противника традиционализма и национализма Унамуно в тот лагерь, с представителями которого он страстно полемизировал еще в середине прошлого десятилетия. Стоявший на левоцентристских позициях президент Мануэль Асанья раздражал философа настолько, что в одном интервью последний даже предложил номинальному главе государства совершить самоубийство в качестве акта патриотизма. К середине 1936 года, когда конфликт между монархистами, аристократами, военными, церковниками с одной стороны и Народным фронтом союзом левых и либеральных партий с другой достиг кульминации и перешел в Гражданскую войну, Унамуно подошел на стороне путчистов. Однако потребовалось всего несколько недель, чтобы чары правых сил ослабли, а затем и вовсе рассеялись.

Унамуно понял, что организаторы мятежа рассчитывали не «исправить Республику», а полностью изменить государственный строй и добиться полного контроля над всеми политическими процессами. Еще в середине августа 1936 года баск в интервью утверждал, что националисты бьются не против либерального устройства, а за сохранение родной каждому испанцу цивилизации. За провокационные слова мадридское правительство лишило его ректорской должности в университете и сняло со всех государственных постов. Националисты, наоборот, ухватились за философа как за подходящего для популяризации их движения представителя интеллектуальной элиты и, установив контроль над Саламанкой, оставили его «пожизненным ректором». Спустя еще два с половиной месяца кровавой бойни Унамуно оценивал происходящее совсем по-другому. Храня преданность правым или хотя бы сохраняя нейтралитет, пожилой интеллектуал мог рассчитывать на все возможные почести со стороны франкистов. Однако Унамуно не был бы собой, если бы не высказался против тех, кого теперь считал главной угрозой для страны, находясь в окружении этих самых людей.

В тот день, 12 октября, он нашел в себе силы вступить в прямую конфронтацию с целым залом мечтавших о падении Республики военных, дворян и академиков, пока приближенные каудильо скандировали ему в лицо лозунг Иностранного легиона: «Да здравствует смерть! Иногда смолчать — значит солгать, потому что молчание могут принять за согласие. Я хочу высказаться о речи, назовем это так, профессора Мальдонадо. Оставим без внимания личное оскорбление, содержавшееся в потоке брани в адрес басков и каталонцев. Сам я родом из Бильбао.

Во время своей правительственной деятельности он проводил антиклерикальную политику и внес значительные реформы в армию, образование и аграрную сферу. Однако его правительство столкнулось с оппозицией и критикой, и после провала на муниципальных выборах в 1933 году Асанья отошел от политики и занялся литературной деятельностью. В 1934 году он стал лидером Лево-республиканской партии и активно участвовал в создании левой коалиции Народный фронт. Начало гражданской войны в 1936 году ослабило позиции Асаньи, и его влияние постепенно снижалось. Веря, что республиканцы не могут выиграть войну, он стал сторонником компромисса с франкистами и выступал за примирение. Однако для националистов он оставался неприемлемой фигурой, связанной с республиканскими реформами. В феврале 1939 года, после потери контроля над Каталонией, Асанья уехал во Францию и заявил о своей отставке.

В 1931 году, после первого кризиса, перенесённого Временным правительством в результате оппозиции Алкала Замора к попыткам республики ограничить злоупотребления религиозных орденов, Асанья стал премьер-министром. Этот пост он занимал в течение 2 лет 1931-1933 , прилагая усилия к укреплению Испанской республики. Вследствие усиления реакционных элементов Асанья в конце 1933 года пришлось уйти в отставку. В 1934 году реакционное правительство Леруса - Хиль Роблеса привлекло Асанью к ответственности в связи с антифашистским восстанием в октябре 1934 года. После парламентских выборов 1936 года, давших победу демократическим элементам, Асанья вновь стал премьер-министром испанского правительства. Вскоре после того, в мае 1936 года, Асанья был избран президентом республики и сохранил этот пост до конца гражданской войны февраль 1939 , не играя, впрочем, особенно активной роли в политике. Асанья умер в изгнании во Франции. Дипломатический словарь. Вышинский и С. Далее читайте:.

«Многие считали, что у них нет перспектив»: как франкисты захватили власть в Испании

Через год в Испании начинается революция, спасать монархию некому Примо де Ривера после отставки уезжает в Париж, где через 6 недель умирает. Король свергнут, бежит из страны на свое счастье, живой и невредимый , а в Испании устанавливается республиканское правительство. Премьер-министром становится Мануэль Асанья — адвокат и тайный масон привет Керенскому! Вулкан взрывается: опьяненные победой революционные массы начинают громить церкви, кощунствуют в монастырях, насилуют монахинь, даже пожилых и совсем уж некрасивых, просто из принципа чтобы именно монахиню. Асанья отказывается принимать меры против участников этих антицерковных погромов, заявив, что «все церкви Испании не стоят и одного республиканца».

Кстати говоря, погромщики старательно умалчивали о том, что Церковь была самой крупной благотворительной организацией в Испании, оказывающей значительную помощь бедным и безработным, и что большинство испанских священников были крайне бедны и часто не выбирались из нищеты, как и их паства. Мануэль Асанья В период пребывания Асаньи у власти был ликвидирован конкордат 1851 года договор Испании с папским престолом, узаконивший статус католицизма как государственной религии , запрещен орден иезуитов, расформирована система церковного образования, облегчена процедура развода. Были запрещены церковные похороны без предоставления письменного свидетельства о том, что умерший перед смертью выразил желание быть похороненным по католическому обряду ; и даже организация религиозных процессий была поставлена в зависимость от позволения властей. Масштаб и разнообразие антирелигиозной деятельности республиканцев вызвали растущее возмущение в католической среде.

Другие реформы Асаньи также были направлены на разрушение традиционной общественности и государственности. Асанья в два раза сократил число дивизий испанской армии, уменьшил офицерский корпус более чем на 18 000 человек и закрыл военную академию в Сарагосе которую возглавлял Франсиско Франко — самый молодой на тот момент генерал Европы ; кроме того, были отменены все повышения в звании за особые заслуги, произведенные во время марокканской войны 1921-26 гг. Глава республиканского правительства стремился не только сэкономить, но и вообще исключить армию из политической жизни. Безопасность республики отныне была преимущественно задачей подразделений полиции, называемой Guardia de Asalto.

В ответ на ужасы республиканского правления в 1933 г. Окончательно его возглавит генерал тот самый генерал Франко. Он победит республиканцев и спасет Испанию. Но не Франко был первым.

Первыми были именно фалангисты — чисто народное движение, подобное черносотенцам Козьмы Минина в России, или молотобойцам Бертрана дю Геклена во Франции. Но если рыцарь Бертран был еле заметным дворянином правда, за свои величайшие заслуги удостоившийся должности коннетабля — главнокомандующего войсками Франции , то лидер Испанской Фаланги был одним из самых блестящих испанских аристократов — маркиз Хосе Антонио Примо де Ривера, сын бывшего диктатора. И то, что он был блестящим аристократом, нисколько не мешало простым мелким буржуа или крестьянам идти в Фалангу. А студенты и гимназисты шли в Фалангу толпами!

Как, кстати сказать, и наше Белое движение в годы Гражданской войны. Его отцу, генералу Мигелю Примо де Ривере, не удалось спасти монархию. Теперь монархии не было, и Хосе Антонио предстояло спасать уже саму Испанию. Отступать было некуда.

Абсолютно невозмутим, невероятно бесстрашен, удивительно красив физически. Спортсмен, наездник, стрелок, блестяще образованный аристократ. Его происхождение позволило ему, будучи никому неизвестным деятелем, занять высокий пост вице-секретаря Национального союза монархистов. Однако в современном испанском монархизме, замшелом и застрявшем в XIX веке, Хосе Антонио быстро разочаровался, да и монархии в Испании скоро пришел конец.

Примо де Ривера обращается к наисовременнейшим течениям философской и публицистической мысли, политически оформленным в различных фашистских движениях прежде всего, в итальянском. В противовес марксизму, который утверждает как догму классовую борьбу, и либерализму, механизм которого — борьба между партиями, фашизм считает, что есть нечто более высокое, чем классы и партии, имеющее вечную, трансцендентную, высшую природу: это историческое единство, именуемое Родиной. Несколько позже Примо де Ривера сформулирует классическое определение этого нового идеологического и политического движения: «Фашизм — это универсальный способ возвращения народа к самому себе». Фашизм был естественным ответом на тот ад, который разверзся в годы Первой мировой войны, похоронившей уютный, разумный, замечательный мир XIX века.

Именно под впечатлением от гигантской бойни и кучи революций, которые тогда происходили, Шпенглер писал свой «Закат Запада». Мировая революция хоть и неудавшаяся действительно стремилась разрушить стоявшую у нее на пути традиционный общественный уклад и традиционную государственность, лишить народы своей сущности. Естественно, в ответ появляются реакционные не в ругательном, а в полном смысле этого слова тенденции восстановления. Они были повсюду.

В Англии, Франции — заметны, в Австрии — к власти пришли, в Испании и Португалии — победили, в Италии — к власти пришли, в Германии… уступили нацистам, проиграли состязание фашистской организацией в Германии были не штурмовики, не НСДАП, а «Стальной шлем», который был упразднен приходом Гитлера к власти. Поэтому еще в 1931 г. Сочетание революционно-синдикалистских идей и консервативно-традиционалистских ценностей выражалось в весьма необычных лозунгах: «Да здравствует новый мир! Экзотизм лозунгов и крайний антиклерикализм Ледесмы Рамоса, несмотря на энергичную деятельность, не позволил Х.

Но то, что не получилось у Рамоса, удалось совершить Примо де Ривере. Рамиро Ледесма Рамос В 1933 г. Хосе Антонио сближается с Рамосом и выпускает, совместно с ним, газету «Фасция» «El Fascio» , обличая либерализм и марксизм, и противопоставляя им путь национальной диктатуры. Газету тут же запрещают, а издателя арестовывают.

Но репрессии не остановили Хосе Антонио. Он едет в Италию на встречу с самим Муссолини, а по возвращении основывает 29 октября 1933 г. Первоначально Примо де Ривера думал назвать свою организацию «Испанским фашизмом», но по понятным тактическим причинам отказался — не хотел обезьянничать, а кроме того, он знал, что спасение своей страны возможно только с опорой на национальные особенности: «Нас называют подражателями, потому что наше движение, движение за возврат к истинной сути Испании, имеет аналогии в движениях, которые ранее возникли в других странах. Италия и Германия вернулись к своей сути, разочаровавшись в мифах, с помощью которых их пытались стерилизовать.

Эти страны возвращаются к своей судьбе, мы хотим сделать то же самое, но самобытность, к которой мы стремимся, будет нашей, а не немецкой или итальянской, поэтому, повторяя то, что сделали итальянцы и немцы, мы станем в большей степени испанцами, чем были когда-либо». Примо де Ривере и его фалангистам предстояли три года напряженного и опасного труда, требовавшего максимальной самоотверженности: «…Мы хотим вернуть Испании оптимизм, веру в себя, указать четкую и энергичную линию общей жизни. Поэтому наше объединение — не партия, это войско; поэтому мы здесь не для того, чтобы пролезть в депутаты, статс-секретари или министры, а для того, чтобы каждый на своем посту выполнял ту миссию, которая ему поручена».

В апреле 1934 г. Республиканское действие М. Асаньи, левое крыло Радикал-социалистов лидер М. Доминго и Автономная республиканская организация Галисии лидер С. Касарес Кирога создали Левую республиканскую партию ЛРП , которая стала наиболее влиятельной политической силой либералов. Вернуться к власти они могли теперь только в союзе с социалистами. Но президент и на этот раз не захотел отдавать премьерское кресло «хефе».

Алкала Самора назначил выборы, вплоть до которых правительство должен был возглавлять консервативный политик Мануэль Портела Вильядарес. В связи с предстоящими выборами режим чрезвычайного положения должен был быть устранён, и в январе 1936 г. В декабре 1935 г. Сразу после выхода из тюрьмы Ларго Кабальеро поддержал союз с коммунистами и республиканцами. Совместный электорат левого Народного фронта был примерно равен электорату правых. Партия Лерруса, пытавшаяся играть роль центра, была дискредитирована политикой 1933—1935 гг. Из неё выделился Республиканский союз М. Барриоса, который вошёл в «Народный фронт». CEDA вела кампанию очень энергично. Её активно поддержала католическая церковь.

Фалангисты совершала нападения на митинги левых. Нарушения закона достигли таких масштабов, что Асанья даже предлагал призвать к бойкоту выборов. В этих условиях особое значение приобретали голоса сторонников анархо-синдикалистов. За два дня до выборов, 14 февраля Национальный комитет НКТ опубликовал заявление, в котором говорилось: «Мы — не защитники республики, но мы мобилизуем все свои силы, чтобы нанести поражение старинным врагам пролетариата. Лучше смело опередить события, даже если это означает ошибку, чем после событий сожалеть о своём промахе». Фактический отказ НКТ от «электоральной стачки» привёл к тому, что левые получили на сотни тысяч голосов больше, чем в 1933 г. На выборах 16 февраля 1936 г. Народный фронт получил 4654116 голосов, правые 4503524, баскские националисты 125714, центр 400901. Таким образом, перевес левых над правыми был минимален, а с учётом центристов и вовсе сомнителен. Но при мажоритарной системе решающую роль играло сплочение сил в округах, где поддержка анархистов также помогла левым добиться перевеса.

Народный фронт завоевал 268 мест из 473. При этом социалисты получили 88 мест, левые республиканцы — 81, коммунисты — 16. Правые и центристы получили 205 мест. Победа Народного фронта вызвала ликование республиканцев в крупных городах страны. Президент и премьер-министр обсуждали возможность объявить выборы недействительными. Но перед лицом угрозы гражданской войны они отказались от этого. В результате победы Народного фронта к власти пришло правительство М. Правительство Народного фронта объявило политическую амнистию. Узники октября и предыдущих социальных волнений были освобождены более 15 тысяч человек. Асанью Алкала Самора ушёл в отставку 3 апреля в связи с обвинениями в нарушении предвыборного законодательства.

Правительство возглавил галисийский либерал Сантьяго Касарес Кирога. Социалисты, имевшие наибольшую фракцию в Кортесах, пока воздержались от вхождения в правительство. Ускорилась аграрная реформа.

Он заверил, что ряд расстрелянных крестьян был скован наручниками и что хижина «Шестипалого» была сожжена из огнеметов. На следующий день в парламенте выступил председатель правительства Мануэль Асанья, попытавшийся показать, что у него недостаточно информации о случившемся. Он отверг все обвинения, заявив: «В Касас-Вьехасе не произошло, насколько нам известно, ничего кроме того, что должно было произойти…» Поскольку правительство отказалось создать парламентскую комиссию для расследования случившегося, группа депутатов во главе с капитаном Седилесом отправилась в Касас-Вьехас, чтобы получить информацию на месте. В ходе дебатов депутат-радикал Мартинес Баррио резко обрушился на правительство, заявив, что кровавыми репрессиями в Касас-Вьехасе оно ставит под угрозу жизнь республики.

Он добавил: «Думаю, однако, что есть нечто худшее, чем утрата режима: это если этот режим уйдет запачканным, осужденным Историей, покрытый стыдом, слезами и кровью…». Во время речи Мартинеса Баррио Асанья вскочил и в гневе покинул зал. Той же ночью в дневнике он записал: «Сессия была отвратительным спектаклем. Жадно набросились на кровь, она возбуждала их, нас хотели запятнать ею…» На следующий день атаки возобновились в тех же тонах. Асанья взял слово для того, чтобы снять с правительства ответственность за события 12 января, заявив: «не было и нет в мире правительства, которое могло бы помешать тому или иному агенту власти по той или иной причине выйти за пределы своих полномочий и под воздействием каких-либо причин, страха, ненависти или мести, преступить пределы в исполнении своего долга…» Этими словами председатель правительства уже начал признавать, что, действительно, в Касас-Вьехасе действовали неправильно. Но всю ответственность он возложил непосредственно на командира карательных сил — капитана Рохаса. В конце концов, была создана парламентская комиссия, передавшая судьям протоколы заседаний, официальную информацию и все документы, имевшие отношение к делу.

В мае 1934 г. Менендесом и капитаном Мануэлем Рохасом. Дело Менедеса было отложено, а Рохас был приговорен к 20 годам тюрьмы, которые, конечно же, не отбыл. Вскоре после этого правые затеяли пересмотр дела, и в июле 1936 г. Рохас вышел на свободу.

Там это называется политикой солидарности между национальностями и регионами, закрепленной в статье 2 Конституции страны. Это, однако, дает основание местным сепаратистам утверждать, что Испания, дескать, грабит, обирает Каталонию, и если та станет независимым государством, то каталонский народ будет жить лучше. Естественно, подобные доводы сторонников независимости основаны на песке. Как показывает опыт других стран, переживших последствия распада единых государств, лишь некоторые из них смогли приспособиться к условиям самостоятельного существования, да и то не сразу и с существенными издержками для жизненного уровня населения. Большинство же таких государств по-прежнему пребывает между небом и землей в поисках своей национальной идентичности, а их население страдает от резкого снижения экономического, культурного и образовательного стандартов жизни. Так что каких-то гарантий, что Каталония и ее население что-то выиграли бы в экономическом плане от обретения независимости, нет - это не более чем иллюзия. Свидетельством же того, что крупный бизнес был не в восторге от сепаратистских планов руководства Женералитата, стало бегство из Каталонии крупнейших банков и компаний, спешно переведших свои штаб-квартиры в другие регионы Испании. Так, в течение октября из Каталонии передислоцировалось более 1,5 тыс. Если этот процесс продолжится, то, как считают ведущие испанские экономисты, такое развитие неминуемо приведет к резкому сокращению инвестиций в каталонскую экономику и созданию условий для начала рецессии, для выхода из которой потребуются годы. Переживаемые Каталонией события в целом представляют собой крайне неоднозначное, многоцветное полотно, эпизоды на котором каждодневно рисует неизвестный художник по одному ему ведомому замыслу. На этом полотне нет ни отпетых злодеев, ни носителей истины в последней инстанции. Лидеры каталонских сепаратистов, видимо, искренне верят в то, что обретение их родиной независимости пошло бы на пользу Каталонии и ее народу. Но так ли это и стоит ли ради призрачной мечты, сильно напоминающей утопию, разрушать нормальную жизнь миллионов каталонцев, вновь делить собственный народ на две непримиримые части, как это было в годы гражданской войны, разжигать ненависть каталонцев к испанцам, с которыми им делить нечего? При всей самобытности и уникальности нынешних каталонских событий, наблюдая за ними, возникает устойчивое чувство дежавю. Сотни тысяч людей на улицах, море развевающихся над ними флагов, пылкие речи ораторов с импровизированных городских трибун и в парламентах, жаркие дискуссии политологов в телевизионных и радиостудиях - как все это нам знакомо из нашей собственной истории последних трех десятилетий и из истории других стран и народов, некоторые из которых были для нас еще совсем недавно братскими. Никогда, за очень редкими исключениями, распады стран не приводили к однозначно позитивным результатам. Скорее, к трагедиям, для преодоления последствий которых требовались не годы, а десятилетия. Как совершенно справедливо сказал в свое время Президент России В. Эвентуальный выход Каталонии из Испании, конечно, не был бы сопоставим по своим масштабам и возможным последствиям с коллапсом Советского Союза, но это тоже могло бы быть очень серьезным катаклизмом, по крайней мере европейского уровня. Испанские и в целом европейские политики и эксперты-политологи стремятся при анализе ситуации в Каталонии и вокруг нее уходить от аналогий с распадом СССР, указывая на то, что, дескать, нельзя сравнивать авторитарное и демократическое государства и, соответственно, ставить знак равенства между центробежными процессами тогда и теперь в силу их неоднородности. Приведем для подтверждения этой мысли цитату из передовицы во влиятельной испанской газете «Эль Паис» за 7 октября 2017 года под заголовком «Антиевропейский процесс: вызов сторонников независимости создает угрозу стабильности Евросоюза». В статье дословно сказано следующее: «Ссылаться на то, что другие маленькие страны получили независимость и вошли в Евросоюз, значит извращать историю: если европейский процесс дал приют прибалтийским и балканским странам, то только потому, что это был единственный выход для одних территорий, залитых кровью усилиями ксенофобского национализма или вследствие коллапса империи-окупанта, подавлявшей свободы, как бывший Советский Союз»5. Понятно, что речь идет о желании каталонских националистов после отделения от Испании остаться в Евросоюзе, где им, однако, нет места, в отличие от новых независимых государств, образовавшихся после драматического распада Югославии и СССР. Но так ли все просто, как пишет уважаемая газета? Сам факт того, что многонациональная Испания формировалась веками, ни у кого не вызывает сомнений, равно как и тот факт, что Каталония оказалась в составе этого государства в силу исторических процессов. Поэтому отделение сегодня Каталонии от Испании выглядело бы во многом неестественно. Приходится констатировать, что отношение цивилизованного Запада к этим двум событиям, которые разделяет между собой четверть века, прямо противоположное - от скрытой или явной радости, в одном случае, до отказа сегодня поддержать устремления Каталонии получить независимость - в другом. Хотя именно четверть века назад, как можно полагать, под фундамент многонациональных государств была заложена сепаратистская бомба с часовым механизмом. И эскапады Мадрида по поводу того, что демократическое, правовое государство только в силу самого факта своего существования является гарантией от сепаратизма, - это не более чем фигуры речи или наивные иллюзии. Каталонский сепаратизм существовал и при монархии, и при диктатуре, и в условиях демократии, и, соответственно, у него - глубокие, исторические корни. И испанским властям, видимо, следовало бы глубже разобраться в причинах этого явления, чем просто сводить дело исключительно к проискам группы сепаратистов-мятежников. Комментируя каталонские события, В. Путин подчеркнул, что с объявлением независимости Каталонии было проявлено «единодушное осуждение сторонников независимости Евросоюзом и целым рядом других государств». Однако в свое время фактически приветствовали распад целого ряда государств в Европе, не скрывая радости по этому поводу». Президент назвал это проявлением двойных стандартов, которые таят в себе серьезную опасность для развития Европы и других континентов, для продвижения интеграционных процессов во всем мире6. В качестве иллюстрации сказанного В. Путиным сошлемся на заявления руководителей Евросоюза, озаботившихся тем, что «в том случае, если Каталония получит независимость, другие сделают то же» и что в течение 15 предстоящих лет численность ЕС может возрасти до 98 членов. Если сейчас трудно совладать с 27 членами не считая Великобританию после брекзита , то «с 98 это будет вообще невозможно»7. При этом факт удвоения численного состава Евросоюза после 1991 года их почему-то совсем не смутил, а, напротив, вызвал глубокое удовлетворение. Многим тогда казалось, что следующим шагом каталонских властей станет незамедлительное провозглашение независимости этого региона. Однако этого не случилось. Только 10 октября Пучдемон, выступая в автономном Парламенте, сделал весьма двусмысленное заявление о том, что он «как председатель Женералитата принимает на себя осуществление народного мандата, чтобы Каталония стала независимым государством в форме республики», но при этом он «предлагает, чтобы парламент отложил реализацию последствий декларации о независимости для проведения диалога с правительством Испании в предстоящие недели»8. Политические остряки в Испании шутили по этому поводу, что если в 1934 году независимость Каталонии продлилась десять часов, то в 2017-м - всего восемь секунд, разделивших две приведенные выше фразы Пучдемона. И хотя по завершении «исторического» заседания каталонского Парламента депутаты от всех партий сепаратистского блока подписали в кулуарах некую декларацию о независимости, все понимали, что даже «подписанты» не рассматривают ее как юридически значимый документ. Такое развитие событий стало первым тревожным звонком для многочисленных сторонников независимости, которые ждали от своего лидера решительных действий, а получили взамен чисто символическую компенсацию. Пребывало в сомнениях и правительство Испании, так и не поняв, провозглашена независимость Каталонии или нет. От правильного понимания состоявшегося в Барселоне действа зависел алгоритм его дальнейших шагов. Премьер Рахой направил Пучдемону послание, в котором обозначил предельный срок для того, чтобы тот дал ясный и четкий ответ: да или нет. Но Пучдемон опять предпочел юлить, прикрывая свою нерешительность завесой витиеватых выражений, в которых он перекладывал всю вину на Мадрид и обвинял его в нежелании считаться с волей каталонского народа. Переписка продолжалась до конца октября. В качестве приемлемого для всех выхода центральные власти предлагали Пучдемону самому назначить проведение досрочных выборов в Парламент Каталонии, но он отказался это сделать.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий