Житель Южно-Сахалинска Константин Ермаков научился с комфортом жить в лесу, выбрав в качестве жилплощади землянку. (1) Затопив в землянке печурку, Полина сварила чай и, как только стемнело, легла спать. В землянке (Бьётся в тесной печурке) Алсу. Кадр 1 из видео Землянка У Березы В Диком Лесу, Связь В Землянке, Затопило Землянку?
Затопил печку в землянке / Нашел большую землянку в лесу
| В тюменском селе Абатское объявили экстренную эвакуацию из-за паводка // Новости НТВ | Поля затопила в землянке печурку, сварила чай и, как только стемнело, легла спать. |
| В землянке | В феврале 2011 года было установлено, что все это время мужчина скрывался в землянке, построенной им в тайге в окрестностях Стрежевого. |
| Затопили в землянке печурку поля сварила чай и как только стемнело легла спать | Стихи мои «Бьется в тесной печурке огонь» так бы и остались частью письма, если бы в феврале 1942 года не приехал в Москву из эвакуации, не пришел в нашу фронтовую редакцию композитор Константин Листов и не стал просить «что-нибудь, на что можно написать песню». |
Потоп в землянке пензенских сектантов
В землянке (Бьётся в тесной печурке огонь). «В землянке» («Землянка», «Бьётся в тесной печурке огонь») — советская песня времён Великой Отечественной войны. В Якутии 53‐летний Иннокентий Афанасьев вырыл в тайге землянку, чтобы пережить лютые морозы. В течение ночи со среды на четверг были проведены работы по очистке снега и углублению дренажных каналов, в результате чего угроза затопления землянки на данный момент была ликвидирована.
Затопил печку в землянке / Нашел большую землянку в лесу
В избе стемнело. Посверкивала полосками света лишь печка. Акимов открыл ее дверцу. Зажег лучинку, запалил светильник. Я сейчас кое-что приберу, чтоб не заниматься этим завтра, и потом, вы утром рано не поднимайтесь, спите, я вскипячу чай, сварю рябчиков. И если вы не проснетесь, разбужу вас. Коров хожу доить. Можно было бы, пользуясь этим намеком, пуститься в расспросы о Полиной жизни, но Акимов счел себя не вправе делать это. Товарищ Глухарь написал кратко: составлен маршрут вашего побега, необычный, несколько удлиненный по расстоянию, но зато наиболее безопасный. До деревни Чигары вас проведет Поля, и все. Кто такая Поля?
Какое она имеет отношение к Глухарю? Чем она занимается? Ни слова. Единственное, в чем был убежден Акимов, — в родстве Поли и Федота Федотовича. Поля называла старика по имени и отчеству, но раза два обмолвилась: «дедушка». Вспомнилось Акимову и другое: как-то еще попервости, когда речь зашла о девушке, спасшей его на курье, старик не удержался и с гордостью воскликнул: «Внучка моя! Ноги-то наломала за два дня, — сказала Поля и, подойдя к нарам, забилась в самый угол. Акимов думал, что она сейчас же заснет, но Поля лежала с открытыми глазами, и, изредка поглядывая на нее, он видел, что она неустанно следит за ним. Это не просто доска, а карта Дальней тайги с обозначениями признаков газа, горючих источников, звуковых смещений, отклонений стрелки компаса. Тут записаны и наблюдения… Мои собственные и Федота Федотовича в особенности.
Черт его знает, может, когда-нибудь и потребуется для науки. А доска потому, что не оказалось у меня ни бумаги, ни карандаша… Полю все это поразило. Она поднялась на локте, и глаза ее смотрели теперь на Акимова с изумлением. О своей родной нарымской земле, краше которой, как ей думалось, на свете не было, она слышала чаще всего одни и те же слова: «Гиблые места. Гиблый край…» Ее сердчишко всегда сжималось в комочек от этих жестоких и суровых слов. Это нарымская-то земля гиблая?! Земля, где выросла и прожила всю жизнь мама? Земля, которую полюбил навсегда ее папка, приехавший сюда подневольно?! Земля, о которой дедушка Федот Федотович часто говорит как о земле чудес?! Ну уж знаете… А где еще есть такие просторы, как здесь, в Нарыме?
А где, в каком краю сыщутся такие могучие реки, как здесь? А леса такие где-нибудь есть еще? А какие бывают здесь необозримо широкие луга, когда после весеннего половодья они покрываются цветами и буквально напоминают ковры! Вот то-то и оно… Поля, конечно, этого не высказывала, но она всякий раз готова была высказать эти мысли, едва лишь кто-нибудь произносил о Нарыме жутко несправедливые слова: «Гиблые места, гиблый край…» И вот тебе на! Беглый человек… Залетная птаха… А о чем толкует? Карта Дальней тайги! Кто он, этот парень, обросший бородой? Может быть, он новый Ломоносов? Тот-то ведь тоже из глухих и дальних мест, пехтурой с сумкой сухарей заявился в Москву… Поля не могла дальше лежать на нарах. Она встала, подошла к столу, кинула взгляд на доску, разрисованную каленым шилом.
И неосмотренной земли тут… — Акимов не договорил, задохнулся, только размахнул длинными руками. А вот же! Есть гиблые условия существования людей. А это уж зависит не от земли, а от человека… — А вы понимаете в землях? Какая ценная, какая нет? Путешественник я, изыскатель, — с легкой иронической улыбкой сказал о себе Акимов. Похвалил бы всенепременно: «Молодец, Ванька, не лоботрясничал, думал, не уповал на светлое будущее, на которое любят сваливать несделанную работу лентяи». На каждом шагу она будет цепляться за сучья. Вы белый свет невзлюбите, — сказала Поля, прикинув размер доски со спиной Акимова. И придется нести ее в мешке, и не поперек спины, а вдоль.
Акимов уже и сам понимал — забрать с собой доску невозможно. Ну, скажем, пронесет он ее через тайгу, а дальше как? Даже в распиленном состоянии доска все равно будет помехой. А главное, она будет обращать внимание на него посторонних и, следовательно, чинов российского правопорядка, а ему, наоборот, стать бы сейчас невидимкой, превратиться в тень, проскользнуть по России легкокрылой бабочкой, не оставляя следа. Положу вот сюда, в уголок. Под нары. И пусть себе лежит. Единственное, о чем прошу, Поля: передайте Федоту Федотычу, чтоб не торопился он пускать ее на лучину… — Подумав о чем-то, добавил с грустной усмешкой: — Вдруг она мне понадобится… — Что вы, конечно, сбережем! Дедушке скажу, а только он и сам понимает. Вы не думайте, что если он неграмотный, то он дикий и темный.
Он много знает, наслышан… — В голосе Поли прозвучали теплые нотки. Федот Федотыч — человек обширного житейского кругозора. А в области таежной жизни он прямо профессор! Поля закатилась в веселом смехе. Ну и забавный же этот бородатый парень. Видать, со своим царем в голове! Для других нарымская земля — «гиблый край», а он пророчит ее для науки. Дедушка Федот Федотович Безматерных для всей парабельской знати — поселенец, батрак, неумытая харя, а для этого — профессор… Сколько Поля ни жила на белом свете, сколько ни встречалась с людьми, впервые она видела человека, который общепринятые понятия повертывал так, что они поражали тебя какими-то таящимися в них свойствами, недоступными пока никому, кроме него… — Я привык, Поля, за это время к Федоту Федотычу. Поля заметила, что глаза его в этот момент были какими-то неземными, похожими при блеклом свете жировика на далекие небесные звездочки, которые светятся на зорьке загадочно, ласково и тихо. А может быть, еще не успел жениться.
Вот и тоскует», — подумала Поля, но задавать вопросы об этом не решилась. Акимов собрал кое-какие вещички в брезентовый мешок, который Поля уже однажды видела в обласке, весело сказал: — Ну что ж, я готов… вот мой кафтанишко. Акимов посуетился еще немного по избе, принес с улицы охапку дров, заправил печку и погасил светильник. Он осторожно положил свою одежду на чурбачок и, когда тяжелая пряжка ремня, перетянув брюки, громко ударилась о половицу, обругал себя шепотом: — Медведь сиволапый. Нары в избе были разделены столом. Поля легла на место Федота Федотовича, Акимов занимал свою часть нар в переднем углу. Она уже вскипятила чай и разогрела вареных рябчиков, когда Акимов вскочил с нар как ошпаренный. Надо же так безбожно проспать, — корил он самого себя. Обрадовался, успокоился, притихла тревога. Нет, так не пойдет дело, не годится так… — Зря вы себя ругаете!
Можно было еще целый час спать. До рассвета долго. Теперь уже Полины уговоры были бесполезны. Акимов зажег светильник и принялся хлопотать возле печки.
Его лицо было грустно. В руках он держал только что прочитанное письмо от Тони. Я горжусь тобой, защитником нашей чудесной Родины. И мне хочется, чтобы ты защищал ее храбро, с достоинством, в бою показал себя героем, чтобы о тебе в газетах писали.
Леша, ты знаешь мою подругу Веру, она получила от Миши письмо. Он пишет, что его наградили медалью «За отвагу». Сейчас в деревне все девчата только о нем и говорят... Конечно, не могут же наградить сразу всех, да и для того, чтобы получить награду, нужен подвиг. Несколько раз ходил в атаку, но ведь это обычное явление на войне и никакого тут героизма нет», — думал Быстров. Погруженный в мысли, он не заметил, как открылись двери землянки. Рус, вылазь! Алексей повернулся к дверям.
Из темноты торчало дуло автомата. Быстров взглянул на висевшее на стене оружие, но оно сейчас не имело никакого значения, броситься к нему — значит погубить себя. Сердце билось, как молот о наковальню, мысли так и роились в голове. Алексей медленно поднялся с нар и направился к выходу. Идя узким проходом, он рукой наткнулся на «лимонку», лежащую на брусе двери под перекрытием. Быстров схватил «лимонку» и, выдернув чеку, метнул ее в открытую дверь, в траншею... Волной взрыва Алексея отбросило к самой печурке. В голове все трещало, сливалось в общий гул.
На улице были слышны пулеметные очереди и изредка орудийные выстрелы.
Город на ладони Сгорели заживо в землянке Тело 37-летней женщины нашли в понедельник утром в кювете в пяти километрах от Уссурийска. По заключению медиков, несчастная погибла от переохлаждения, а перед этим получила отравление угарным газом.
Народ искренне полюбил ее за трогательные слова и красивую музыку. Впрочем, нашлись и критики, усмотревшие в словах песни «Бьется в тесной печурке огонь» упаднические настроения. Они требовали от автора переписать строчку «до тебя мне дойти нелегко, а до смерти — четыре шага». Когда Сурков отказался, на трансляцию композиции по радио наложили запрет, но позже его сняли после возмущенных писем с фронта. Тем не менее, кто-то успел внести требуемые изменения в текст. Строчка стала звучать: «До тебя мне дойти нелегко — замела все дороги пурга». Правда, к исходу войны, когда победа была предрешена, песня свободно зазвучала в своем первом варианте. Военная песня «На безымянной высоте»: подвиг 18 сибиряков Песня «На безымянной высоте» была написана в 60-е годы XX века поэтом Михаилом Матусовским и композитором Вениамином Баснером к художественному фильму «Тишина», повествующему об отваге и дружбе на фронте. Наиболее распространенным вариантом текста является тот, в котором в холодной землянке бойца греет любовь «твоя», то есть той девушки, что ждет солдата дома.
Из землянки в Пензенской области на поверхность вышли 14 человек
Замените словосочетание «шла легко» предложение 11 , построенное на основе примыкания, синонимичным словосочетанием со связью управление. Выпишите грамматическую основу предложения 5. Выпишите грамматическую основу предложения 2. Среди предложений 1-6 найдите предложение с обособленным обстоятельством. Напишите номер этого предложения. Среди предложений 10-14 найдите предложение с обособленным определением. Среди предложений 2-7 найдите предложение с вводным словом.
В конце концов Поля убедила себя, что тайга пустынна в зимнее время и ничто ей не грозит. Вся тревога - от возбуждения и мечтательности, и нечего всякими пустяками голову себе забивать.
Она уснула крепко, проспав без сновидений всю ночь напролет. Задавайте вопросы и делитесь своими знаниями.
Сурков вспомнил о написанных стихах, оформил их набело и отдал по другим сведениям — продиктовал по телефону [4] композитору — по собственным словам, уверенный в том, что ничего не получится. Однако через неделю Листов вернулся в редакцию и, взяв гитару у фотокорреспондента Михаила Савина, исполнил новую песню, назвав её «В землянке». Присутствовавшие одобрили композицию, а вечером Савин, попросив текст, исполнил песню сам: мелодия запомнилась с первого исполнения.
Работавший во «Фронтовой правде» писатель Евгений Воробьёв скопировал ноты и текст и вместе с Михаилом Савиным принёс их в редакцию « Комсомольской правды ». Там они исполнили песню Воробьёв пел, а Савин аккомпанировал ; она понравилась слушателям и была опубликована в номере газеты от 25 марта 1942 года. Популярность[ править править код ] Вскоре песня пошла по фронту. Её исполняли солдаты, фронтовые творческие коллективы, в том числе она вошла в репертуар знаменитой Лидии Руслановой именно после её исполнения в апреле 1942 года перед бойцами 2-го гвардейского кавалерийского корпуса под Волоколамском начался роман певицы с генерал-майором Владимиром Крюковым. Часто последняя строка исполняется в варианте «От твоей негасимой любви».
Во время войны в некоторых исполнениях текст песни выглядел совершенно по-другому: после первых двух куплетов без изменений следовали не два, а четыре. Имелось также несколько песен-ответов. В августе были изъяты и почти полностью уничтожены грампластинки с записью песни в исполнении Лидии Руслановой. Поэту рекомендовали убрать упоминания о смерти — Сурков отказался. Тогда Главное политическое управление наложило запрет на трансляцию песни по фронтовому радио и её исполнение творческими коллективами.
Поэт получил от шести гвардейцев-танкистов письмо со следующей просьбой: «Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль , а нам оставьте так, как есть, — мы-то ведь знаем, сколько шагов до неё, до смерти».
Между нами снега и снега. До тебя мне дойти нелегко, А до смерти — четыре шага. Пой, гармоника, вьюге назло, Мне в холодной землянке тепло От моей негасимой любви.
"В землянке"
ГОРЯЧИЕ НОВОСТИ. 631K просмотров. Повествование, не восклицательное, простое, распространенное. Синтаксический разбор преложеня:Затопив в землянке печурку,Поля сварилачай и, как только стемнело,легла счпать. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. «В землянке» («Землянка», «Бьётся в тесной печурке огонь») — советская песня времён Великой Отечественной войны. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам.
Из землянки в Пензенской области на поверхность вышли 14 человек
Житель Южно-Сахалинска Константин Ермаков научился с комфортом жить в лесу, выбрав в качестве жилплощади землянку. А как наступили холода, поставили в землянке чугунную печурку». Всю ночь просидел Алексей Александрович над своим блокнотом в землянке, у солдатской железной печурки. Две гражданки Вьетнама погибли при обвале выкопанной ими для спасения от жары землянке в Подмосковье, сообщил ТАСС источник в правоохранительных органах. В селе Абатское Тюменской области объявлена экстренная эвакуация из-за паводка, сообщил глава муниципального района Игорь Васильев в своем видеообращении. Вода начала заливать землянку и подмывать стены. Сегодня утром в ней обрушились две кельи, поэтому части затворников пришлось срочно эвакуироваться.
Леонид Утесов - В землянке listen online
В суд направлено дело стрежевчанина, который десять лет прятался в землянке izvestia. На территории лесопарковой зоны из-за внезапной возникшей неприязни он напал на нее и избил. Затем, продолжая свой умысел на убийство, он нанес девушке деревянной палкой тяжкие увечья, после чего скрылся с места преступления, сообщает пресс-служба следственного комитета.
Когда омраченный неудачей Епифан Криворуков укатил в село к своей разлюбезной, братья-скопцы собрались на совет. Агап по возрасту был старший, он и завел разговор: какг дескать, быть-то, братья, прощать ли Криворуковым такое прегрешение, такой почти грабеж или взыскать с них по приговору: око за око, зуб за зуб? А сношку встретим, деньги, которые везет, возьмем: если по-божески, то они наши. А самое вместе с конем - в прорубь... Всю ночь только об этом и думал, согласился Агап.
Помолчав, спросил младшего: - Понял ли ты, Агеюшка, о чем твои старшие толкуют? Закрыть Как отключить рекламу? Скажете, я могу ей голову оттяпать. Вражье отродье! Пусть господь бог окажет нам в справедливом суде свое вспоможение. Братья встали перед иконами, гнусаво принялись читать молитвы. Место для встречи Поли с деньгами скопцы избрали там, где дорога делала крутой поворот к заимке.
Со всех сторон это местечко было прикрыто лесом и защищено от посторонних глаз. А уж насчет глаз-то едва ли стоило особо беспокоиться: ездили здесь только сами скопцы да два-три раза за зиму становой пристав из Нарыма, ну, вот еще Епифан Криворуков. Было для убийц здесь и еще одно, может быть, самое решающее удобство: в двадцати саженях от дороги из крутого берега в реку падал ручей. Он, вероятно, был из числа тех, которые струились из глубин земли, вскипяченные в ней, как в самоваре. Огромная полынья дымилась тут, и сквозь пар просматривались клубки быстротекущей желтоглинистой воды. В эту полынью можно было упрятать не то что человека с одеждой и коня с упряжью, а целое село со скотом и скарбом. Никифор ехал с короткими остановками.
Даже ночью на постоялых задерживался, чтоб только передохнуть. Под конец пути Пегарь стал сдавать и переходил на рысь только под воздействием бича. Устал и сам Никифор непереносимо клонило в сон. Он закрывал глаза и тут же открывал их.
Он стоял возле стола, склонившись над широкой доской, испещренной какими-то кружками, крестиками и линиями. В руках у него было раскаленное докрасна шило. В избе пахло жженым деревом и топленой смолой. Сейчас в избяной одежде он показался ей более робким, но старше по годам. Его, по-видимому, старила борода, ставшая совсем круглой, обложившая темным волосом и щеки, и подбородок, и шею. За припасами. Ну да уж ладно, все равно… Акимов отодвинул доску, положил шило вверх острием, затих в ожидании каких-то важных для себя сообщений. Что будет непонятно, велено передать на словах, — с некоторым затруднением произнесла Поля. Слова эти были необычными для нее, но отец велел сказать их именно в таком порядке. От смешинки, которая так и рвалась наружу, Поля сдержалась. Товарищ Глухарь был не кто иной, как ее отец. Оказывается, между собой связные по партии только так и называли Федора Терентьевича. Очень хорошо, удачно. У папки есть что-то глухариное в натуре: костистый, тяжелый, медлительный», — думала Поля, пока товарищ Гранит жадными глазами скользил по листу бумаги. Спасибо вам. Второй раз выручаете вы меня. Рвется на свободу. Ногами перебирает, как застоявшийся конь. Чуть тронь вожжу — и помчится во весь дух», — проносилось в голове Поли. Сейчас я котелок с едой разогрею, чайник поставлю. Вы так меня ошеломили своим известием, что я вот растерялся. Садитесь, пожалуйста. Я это уберу на нары… — Акимов засуетился по избе. Доску он сейчас же уронил, шило тоже покатилось под стол, потом что-то с грохотом упало с печки, и Поля невольно отметила про себя: «Не то косорукий какой-то, не то с радостью не может справиться». Я ведь и сама могу все сготовить. Невелика барыня, — усмехнулась Поля. Как же можно? Вы такой путь прошли. Вам надо хорошенько отдохнуть. Садитесь, я прошу вас. На обед у нас сегодня рябчики, на закусочку соленые чебаки, к чаю мороженая клюква. Видите, как живем богато! Все Федот Федотыч! Все под снегом, заморожено… — Полю томила жажда, и она с удовольствием до еды выпила бы кружку чаю с клюквой. И знаете как? Пошел на клюквенные болота, на моих глазах разгреб снег над двумя моховыми кочками, содрал моховой покров, принес в избу. Тут мох растаял, и мы набрали из него целый туесок крупной ягоды. Что-то кашель начал его по ночам донимать. Ну вот он и раздобыл себе лекарство. И мне велел пить чагу с клюквой. Этому, говорит, снадобью цены нет. А чаю я вам сейчас налью. Акимов сухими поленьями подбодрил печку, и она уже гудела во всю ивановскую. Через несколько минут чайник забулькал. Акимов принес с улицы туесок с мороженой клюквой. Как утолите жажду, начнем обедать. Акимов не дал Поле даже прикоснуться к котелку. Все подготовил сам: разогрел, налил в миску похлебку, сюда же положил сваренного рябчика, выставил на стол кусочки соленого чебака на дощечке. У нас с Федотом Федотычем слабовато стало насчет сухарей. Но я поделюсь с вами из нашего с ним неприкосновенного запаса. У меня целая коврига. Поля достала из своего мешка круглую ковригу хлеба, разрезала ее пополам. А это можно есть. Акимов давно уже не ел свежего хлеба. Взял ломоть, нюхал, а откусывать не решался. Наконец откусил, жевал долго, с аппетитом. Поля развеселилась, наблюдая за Акимовым. Да к тому же еще крупного помола. А как пахнет! Заполонил запахами всю избу. Разливая густой навар чаги по кружкам, Акимов решил, что теперь можно поговорить и о деле. Дойдем до дедушкиной землянки. Там ночевка. А вот от землянки путь будет подлиннее — верст на десять. Обойдем стороной Парабель и к вечеру придем в Чигару. Оттуда в ночь ямщик Ефим Власов повезет вас дальше. Куда повезет, не сказано. Глухарь… — Поля смутилась, помолчала, с поспешностью продолжала: — Глухарь сказал: про остальной путь знает тот, кто повезет. Вероятно, сообщение Поли ничего нового не содержало для Акимова, обо всем этом было сказано в записке, которую он перечитал несколько раз, но выслушал Полю Акимов внимательно. Помолчав, спросил: — Выходит, в этой самой Чигаре ночевки у меня не будет? В ночь вас повезут дальше, — подтвердила Поля и, помолчав, высказала свое предположение: — Думаю, потому вас повезут в ночь, чтоб проехать станки, на которых сыск ведется. В избе стемнело. Посверкивала полосками света лишь печка. Акимов открыл ее дверцу. Зажег лучинку, запалил светильник. Я сейчас кое-что приберу, чтоб не заниматься этим завтра, и потом, вы утром рано не поднимайтесь, спите, я вскипячу чай, сварю рябчиков. И если вы не проснетесь, разбужу вас. Коров хожу доить. Можно было бы, пользуясь этим намеком, пуститься в расспросы о Полиной жизни, но Акимов счел себя не вправе делать это. Товарищ Глухарь написал кратко: составлен маршрут вашего побега, необычный, несколько удлиненный по расстоянию, но зато наиболее безопасный. До деревни Чигары вас проведет Поля, и все. Кто такая Поля? Какое она имеет отношение к Глухарю? Чем она занимается? Ни слова.
В избе пахло жженым деревом и топленой смолой. Сейчас в избяной одежде он показался ей более робким, но старше по годам. Его, по-видимому, старила борода, ставшая совсем круглой, обложившая темным волосом и щеки, и подбородок, и шею. За припасами. Ну да уж ладно, все равно… Акимов отодвинул доску, положил шило вверх острием, затих в ожидании каких-то важных для себя сообщений. Что будет непонятно, велено передать на словах, — с некоторым затруднением произнесла Поля. Слова эти были необычными для нее, но отец велел сказать их именно в таком порядке. От смешинки, которая так и рвалась наружу, Поля сдержалась. Товарищ Глухарь был не кто иной, как ее отец. Оказывается, между собой связные по партии только так и называли Федора Терентьевича. Очень хорошо, удачно. У папки есть что-то глухариное в натуре: костистый, тяжелый, медлительный», — думала Поля, пока товарищ Гранит жадными глазами скользил по листу бумаги. Спасибо вам. Второй раз выручаете вы меня. Рвется на свободу. Ногами перебирает, как застоявшийся конь. Чуть тронь вожжу — и помчится во весь дух», — проносилось в голове Поли. Сейчас я котелок с едой разогрею, чайник поставлю. Вы так меня ошеломили своим известием, что я вот растерялся. Садитесь, пожалуйста. Я это уберу на нары… — Акимов засуетился по избе. Доску он сейчас же уронил, шило тоже покатилось под стол, потом что-то с грохотом упало с печки, и Поля невольно отметила про себя: «Не то косорукий какой-то, не то с радостью не может справиться». Я ведь и сама могу все сготовить. Невелика барыня, — усмехнулась Поля. Как же можно? Вы такой путь прошли. Вам надо хорошенько отдохнуть. Садитесь, я прошу вас. На обед у нас сегодня рябчики, на закусочку соленые чебаки, к чаю мороженая клюква. Видите, как живем богато! Все Федот Федотыч! Все под снегом, заморожено… — Полю томила жажда, и она с удовольствием до еды выпила бы кружку чаю с клюквой. И знаете как? Пошел на клюквенные болота, на моих глазах разгреб снег над двумя моховыми кочками, содрал моховой покров, принес в избу. Тут мох растаял, и мы набрали из него целый туесок крупной ягоды. Что-то кашель начал его по ночам донимать. Ну вот он и раздобыл себе лекарство. И мне велел пить чагу с клюквой. Этому, говорит, снадобью цены нет. А чаю я вам сейчас налью. Акимов сухими поленьями подбодрил печку, и она уже гудела во всю ивановскую. Через несколько минут чайник забулькал. Акимов принес с улицы туесок с мороженой клюквой. Как утолите жажду, начнем обедать. Акимов не дал Поле даже прикоснуться к котелку. Все подготовил сам: разогрел, налил в миску похлебку, сюда же положил сваренного рябчика, выставил на стол кусочки соленого чебака на дощечке. У нас с Федотом Федотычем слабовато стало насчет сухарей. Но я поделюсь с вами из нашего с ним неприкосновенного запаса. У меня целая коврига. Поля достала из своего мешка круглую ковригу хлеба, разрезала ее пополам. А это можно есть. Акимов давно уже не ел свежего хлеба. Взял ломоть, нюхал, а откусывать не решался. Наконец откусил, жевал долго, с аппетитом. Поля развеселилась, наблюдая за Акимовым. Да к тому же еще крупного помола. А как пахнет! Заполонил запахами всю избу. Разливая густой навар чаги по кружкам, Акимов решил, что теперь можно поговорить и о деле. Дойдем до дедушкиной землянки. Там ночевка. А вот от землянки путь будет подлиннее — верст на десять. Обойдем стороной Парабель и к вечеру придем в Чигару. Оттуда в ночь ямщик Ефим Власов повезет вас дальше. Куда повезет, не сказано. Глухарь… — Поля смутилась, помолчала, с поспешностью продолжала: — Глухарь сказал: про остальной путь знает тот, кто повезет. Вероятно, сообщение Поли ничего нового не содержало для Акимова, обо всем этом было сказано в записке, которую он перечитал несколько раз, но выслушал Полю Акимов внимательно. Помолчав, спросил: — Выходит, в этой самой Чигаре ночевки у меня не будет? В ночь вас повезут дальше, — подтвердила Поля и, помолчав, высказала свое предположение: — Думаю, потому вас повезут в ночь, чтоб проехать станки, на которых сыск ведется. В избе стемнело. Посверкивала полосками света лишь печка. Акимов открыл ее дверцу. Зажег лучинку, запалил светильник. Я сейчас кое-что приберу, чтоб не заниматься этим завтра, и потом, вы утром рано не поднимайтесь, спите, я вскипячу чай, сварю рябчиков. И если вы не проснетесь, разбужу вас. Коров хожу доить. Можно было бы, пользуясь этим намеком, пуститься в расспросы о Полиной жизни, но Акимов счел себя не вправе делать это. Товарищ Глухарь написал кратко: составлен маршрут вашего побега, необычный, несколько удлиненный по расстоянию, но зато наиболее безопасный. До деревни Чигары вас проведет Поля, и все. Кто такая Поля? Какое она имеет отношение к Глухарю? Чем она занимается? Ни слова. Единственное, в чем был убежден Акимов, — в родстве Поли и Федота Федотовича. Поля называла старика по имени и отчеству, но раза два обмолвилась: «дедушка».
Затопили в землянке печурку поля сварила чай и как только стемнело легла спать
По ее словам, раньше Леонид жил в землянке, а сейчас у него небольшой сруб с железной печкой. Мужчина привык жить один и к людям возвращаться не собирается. Вы слышали о других подобных историях?
Засев в двух-трех уцелевших домах, они стреляли по нас непрерывно.
Переговорив о чем-то с командиром полка, он обратился ко всем, кто был в блиндаже: — А ну-ка, у кого есть «карманная артиллерия», давай! Собрав десятка полтора ручных гранат, в том числе отобрав и у меня две мои заветные «лимонки», которые я берег на всякий случай, капитан, затянув потуже ремень на своей телогрейке, вышел из блиндажа. Мы тотчас же открыли огонь по гитлеровцам. Величкин пополз.
Взрыв, еще взрыв, и в доме стало тихо. Тогда отважный капитан пополз к другому дому, затем — к третьему. Все повторилось, как по заранее составленному сценарию. Вражеский огонь поредел, но немцы не унимались.
Когда Величкин вернулся к блиндажу, почти смеркалось. Командир полка уже выходил из него: КП менял свое расположение. Все мы организованно стали отходить к речке. По льду перебирались под минометным обстрелом.
Гитлеровцы не оставили нас своей «милостью» и тогда, когда мы уже были на противоположном берегу. От разрывов мин мерзлая земля разлеталась во все стороны, больно била по каскам. Когда вошли в новое селение, кажется Ульяново, остановились. Самое страшное обнаружилось здесь.
Начальник инженерной службы вдруг говорит Суханову: — Товарищ подполковник, а мы же с вами по нашему минному полю прошли! И тут я увидел, что Суханов-человек, обычно не терявший присутствия духа ни на секунду, — побледнел как снег. Он знал: если бы кто-нибудь наступил на усик мины во время этого отхода, ни один из нас не уцелел бы. Потом, когда мы немного освоились на новом месте, начальник штаба полка капитан Величкин, тот, который закидал гранатами вражеских автоматчиков, сел есть суп.
Две ложки съел и, смотрим, уронил ложку — уснул.
Как он сам после рассказывал, письмо в конце ноября 1941 года писал после тяжелого фронтового дня под городом Истрой, когда он вместе со штабом одного из гвардейских полков выходил из окружения. Нам сегодня, через 80 лет, трудно представить, какие мысли рождаются у смертельно уставших после боя людей, собравшихся в землянке у солдатской железной печурки. У нашего автора, который действительно находился в четырех шагах от смерти, слова родились именно такие, и они вошли в народную память как символ человечности в условиях кровавой войны.
Военный корреспондент Алексей Сурков и не думал, что его «домашнее» стихотворение, тёплые строки, адресованные жене, находящейся в эвакуации, станут одной из самых популярных у бойцов песен. Алексей сочинил эти стихотворное послание под Истрой, после того, как всю ночь ему со штабом гвардейского полка пришлось по пояс в снегу выходить из окружения. Военкор Алексей Сурков справа. Случился тот памятный бой на подступах к Москве 27 ноября 1941 года.
Танковая дивизия гитлеровцев атаковала позиции 258-го полка 9-й гвардейской стрелковой дивизии — танки отрезали штаб полка, расположившийся в деревне Кашино, от батальонов. Всем штабным и корреспондентам пришлось взяться за оружие, и они с честью прошли это боевое крещение. Когда Сурков с бойцами под непрерывным минометным огнём вышел к своим, их огорошили вопросом: «А как вы смогли пройти через поле?
Пришвину Контрольный диктант с грамматическим заданием по теме «Сложные предложения с различными видами связи» Косьба В каждой крестьянской работе должен быть свой талант, потому что без него человек не состоится. Но нигде он так ярко не проявляется, как на косьбе, потому что здесь все становятся в ряд, друг за дружкой, и сразу видно, кто на что способен. Каждая деревня знает своих лучших косцов, и сами они знают, что они лучшие косцы, и втайне гордятся этим. У каждого из нас, ребятишек, несущих завтрак, работает на лугу отец ли, старший ли брат. И каждый из нас хочет, чтобы именно у моего отца был самый широкий, самый чистый прокос, чтобы именно он, а не кто-нибудь другой шел впереди и вел всю растянувшуюся цепочку. Косцы радовались, увидев нас, спускающихся с холма.
Впрочем, никто из них не бросал прокоса на середине, но, дойдя до конца, пучком мокрой травы вытирал косу, а если прокос привел к реке, то окунал косу в сонную воду. Омоется с косы прилипшая к ней травяная мелочь, и, когда вскинет косец ее на плечо, будут стекать с острого носка речные капли.