Пожалуйста, обновите свой браузер. Мы рекомендуем Google Chrome последней версии. Омар Хайям и другие великие философы написал 26 сентября 2021 в 21:36: "Верно подмечено." Зарегистрируйтесь или авторизуйтесь для того, чтобы увидеть его. Новости. 23 Сентября 2019, 00:11. Верно подмечено. У вас тоже? Читайте нас в. У материнства в любом возрасте есть свои положительные стороны. В отличие от женщин в более старшем возрасте, Вы полны сил и здоровья, при этом Вы уже являетесь зрелым человеком, способный дать прекрасное воспитание Вашему ребёнку.
Выпишите только подчинительные словосочетания. Укажите в них вид подчинительной связи.
Мы в любом возрасте остаёмся детьми. — Очередная проверка? — В любом случае победит Такеда. В Ставропольском крае пылают помещения торгового комплекса, площадь пожара — не менее 1 000 квадратных метров. Попробовать AI. Реши любую задачу с помощью нейросети. Пожалуйста, обновите свой браузер. Мы рекомендуем Google Chrome последней версии. Последние новости. Изготовим мебель в СПб. Шкаф-купе, прихожую, гардеробную и т.д. Портфолио наших работ по категориям смотрите.
Откройте свой Мир!
1. В любом возрасте, верно подметил, группы подростков. 2. В любом возрасте (согласование), верно подметил (примыкание), группы подростков (управление). Согласование — вид связи, при котором зависимое слово стоит в том же роде, числе и падеже, что и главное. Верно подмечено – Самые лучшие и интересные посты на развлекательном портале Вопрос по русскому языку: В этой передаче журналист очень верно подметил о роли прошлого в человеческой жизни.
Новости дня
подметил роль прошоого в человеческой жизни. Похожие вопросы. 2) верно подметил. подметил роль в человеческой жизни. alina20041002. Новости Красоты от
"Вредные советы" от Минздрава
Ответ на вопрос дан MissSladulya. подметил роль прошоого в человеческой жизни. Не тот ответ на вопрос, который вам нужен? Найди верный ответ. подметил роль в человеческой жизни. alina20041002. Верно подмечено это действие в любом случае, даже если вы понимаете негатив и реальность препятствия. Решите справиться с тем, что стоит у вас на пути – не потому, что вы азартный игрок, бросающий вызов шансам, а потому, что вы их просчитали и смело пошли на риск".[8]. Хотя Ладно уж,не морская уже тематика И это не иллюминатор,а зеркало Но это тогда уже и не девушка,а призрак (как верно подметил Евгений,ещё с тургеневских времён всё не успокоится).Призраки в зеркалах ведь не отражаются. Они оставили нам в наследство не только свои осязаемые труды, но и меткие изречения, к которым полезно прислушиваться хотя бы изредка.
верно подмечено!
1) в любом возрасте. 2) верно подметил. Вопрос по русскому языку: В этой передаче журналист очень верно подметил о роли прошлого в человеческой жизни. — Это ты верно подметил про границу миров.
)) Верно подмечено?)) +
Он радовался, что это происходит, но плотского желания не чувствовал. Все случилось слишком быстро... Он сам не понимал причины. Она села и вынула из волос колокольчик. Потом прислонилась к нему и обняла его за талию. Некуда спешить. У нас еще полдня. Правда, замечательное укрытие? Я разведала его во время одной туристской вылазки, когда отстала от своих. Если кто-то будет подходить, услышим за сто метров. А как тебя зовут, я знаю.
Уинстон Смит. Скажи, что ты обо мне думал до того, как я дала тебе записку? Ему совсем не хотелось лгать. Своего рода предисловие к любви — сказать для начала самое худшее. Две недели назад я серьезно размышлял о том, чтобы проломить тебе голову булыжником. Если хочешь знать, я вообразил, что ты связана с полицией мыслей. Джулия радостно засмеялась, восприняв его слова как подтверждение того, что она прекрасно играет свою роль. Нет, ты правда так думал? Но глядя на тебя... Наверно, оттого, что ты молодая, здоровая, свежая, понимаешь...
Чиста в делах и помыслах. Знамена, шествия, лозунги, игры, туристские походы — вся эта дребедень. И подумал, что при малейшей возможности угроблю тебя — донесу как на мыслепреступника? Знаешь, очень многие девушки именно такие. Она будто вспомнила о чем-то, когда дотронулась до пояса, и теперь, порывшись в кармане, достала маленькую шоколадку, разломила и дала половину Уинстону. Еще не взяв ее, по одному запаху он понял, что это совсем не обыкновенный шоколад. Темный, блестящий и завернут в фольгу. Обычно шоколад был тускло-коричневый, крошился и отдавал — точнее его вкус не опишешь — дымом горящего мусора. Но когда-то он пробовал шоколад вроде этого. Запах сразу напомнил о чем то — о чем, Уинстон не мог сообразить, но напомнил мощно и тревожно.
Хорошая спортсменка. В разведчицах была командиром отряда. Три вечера в неделю занимаюсь общественной работой в Молодежном антиполовом союзе. Часами расклеиваю их паскудные листки по всему Лондону. В шествиях всегда несу транспарант. Всегда с веселым лицом и ни от чего не отлыниваю. Всегда ори с толпой — мое правило. Только так ты в безопасности. Первый кусочек шоколада растаял у него на языке. Вкус был восхитительный.
Но что-то все шевелилось в глубинах памяти — что-то, ощущаемое очень сильно, но не принимавшее отчетливой формы, как предмет, который ты заметил краем глаза. Уинстон отогнал непрояснившееся воспоминание, поняв только, что оно касается какого-то поступка, который он с удовольствием аннулировал бы, если б мог. Что тебя могло привлечь в таком человеке? Решила рискнуть. Я хорошо угадываю чужаков. Когда увидела тебя, сразу поняла, что ты против них. Они, по-видимому, означало партию, и прежде всего внутреннюю партию, о которой она говорила издевательски и с открытой ненавистью — Уинстону от этого становилось не по себе, хотя он знал, что здесь они в безопасности, насколько безопасность вообще возможна. Он был поражен грубостью ее языка. Партийцам сквернословить не полагалось, и сам Уинстон ругался редко, по крайней мере вслух, но Джулия не могла помянуть партию, особенно внутреннюю партию, без какого-нибудь словца из тех, что пишутся мелом на заборах. И его это не отталкивало.
Это было просто одно из проявлений ее бунта против партии, против партийного духа и казалось таким же здоровым и естественным, как чихание лошади, понюхавшей прелого сена. Они ушли с прогалины и снова гуляли в пятнистой тени, обняв друг друга за талию, — там, где можно было идти рядом. Он заметил, насколько мягче стала у нее талия без кушака. Разговаривали шепотом. Пока мы не на лужайке, сказала Джулия, лучше вести себя тихо. Вскоре они вышли к опушке рощи. Джулия его остановила. Может, кто-нибудь наблюдает. Пока мы в лесу — все в порядке. Они стояли в орешнике.
Солнце проникало сквозь густую листву и грело им лица. Уинстон смотрел на луг, лежавший перед ними, со странным чувством медленного узнавания. Он знал этот пейзаж. Старое пастбище с короткой травой, по нему бежит тропинка, там и сям кротовые кочки. Неровной изгородью на дальней стороне встали деревья, ветки вязов чуть шевелились от ветерка, и плотная масса листьев волновалась, как женские волосы. Где то непременно должен быть ручей с зелеными заводями, в них ходит плотва. На краю следующего поля. Там рыбы, крупные. Их видно — они стоят под ветлами, шевелят хвостами. Это место я вижу иногда во сне.
Метрах в пяти от них, почти на уровне их лиц, на ветку слетел дрозд. Может быть, он их не видел. Он был на солнце, они в тени. Дрозд расправил крылья, потом не торопясь сложил, нагнул на секунду голову, словно поклонился солнцу, и запел. В послеполуденном затишье песня его звучала ошеломляюще громко. Уинстон и Джулия прильнули друг к другу и замерли, очарованные. Музыка лилась и лилась, минута за минутой, с удивительными вариациями, ни разу не повторяясь, будто птица нарочно показывала свое мастерство. Иногда она замолкала на несколько секунд, расправляла и складывала крылья, потом раздувала рябую грудь и снова разражалась песней. Уинстон смотрел на нее с чем-то вроде почтения. Для кого, для чего она поет?
Ни подруги, ни соперника поблизости. Что ее заставляет сидеть на опушке необитаемого леса и выплескивать эту музыку в никуда? Он подумал: а вдруг здесь все-таки спрятан микрофон? Они с Джулией разговаривали тихим шепотом, их голосов он не поймает, а дрозда услышит наверняка. Может быть, на другом конце линии сидит маленький жукоподобный человек и внимательно слушает, — слушает это. Постепенно поток музыки вымыл из его головы все рассуждения. Она лилась на него, словно влага, и смешивалась с солнечным светом, цедившимся сквозь листву. Он перестал думать и только чувствовал. Талия женщины под его рукой была мягкой и теплой. Он повернул ее так, что они стали грудь в грудь, ее тело словно растаяло в его теле.
Где бы он ни тронул рукой, оно было податливо, как вода. Их губы соединились; это было совсем непохоже на их жадные поцелуи вначале. Они отодвинулись друг от друга и перевели дух. Что-то спугнуло дрозда, и он улетел, шурша крыльями. Уинстон прошептал ей на ухо: — Сейчас. Там безопасней. Похрустывая веточками, они живо пробрались на свою лужайку, под защиту молодых деревьев. Джулия повернулась к нему. Оба дышали часто, но у нее на губах снова появилась слабая улыбка. Она смотрела на него несколько мгновений, потом взялась за молнию.
Это было почти как во сне. Почти так же быстро, как там, она сорвала с себя одежду и отшвырнула великолепным жестом, будто зачеркнувшим целую цивилизацию. Ее белое тело сияло на солнце. Но он не смотрел на тело — он не мог оторвать глаз от веснушчатого лица, от легкой дерзкой улыбки. Он стал на колени и взял ее за руки. Сотни раз... Но многие были бы рады — будь у них хоть четверть шанса. Они не такие святые, как изображают. Сердце у него взыграло. Это бывало у нее десятки раз — жаль, не сотни...
Все, что пахло порчей, вселяло в него дикую надежду. Кто знает, может, партия внутри сгнила, ее культ усердия и самоотверженности — бутафория, скрывающая распад. Он заразил бы их всех проказой и сифилисом — с какой бы радостью заразил! Что угодно — лишь бы растлить, подорвать, ослабить. Он потянул ее вниз — теперь оба стояли на коленях. Ты понимаешь? Хочу, чтобы добродетелей вообще не было на свете. Я хочу, чтобы все были испорчены до мозга костей. Я испорчена до мозга костей. Не со мной, я спрашиваю, а вообще?
Это он и хотел услышать больше всего. Не просто любовь к одному мужчине, но животный инстинкт, неразборчивое вожделение: вот сила, которая разорвет партию в клочья. Он повалил ее на траву, на рассыпанные колокольчики. На этот раз все получилось легко. Потом, отдышавшись, они в сладком бессилии отвалились друг от друга. Солнце как будто грело жарче. Обоим захотелось спать. Он протянул руку к отброшенному комбинезону и прикрыл ее. Они почти сразу уснули и проспали с полчаса. Уинстон проснулся первым.
Он сел и посмотрел на веснушчатое лицо, спокойно лежавшее на ладони. Красивым в нем был, пожалуй, только рот. Возле глаз, если приглядеться, уже залегли морщинки. Короткие темные волосы были необычайно густы и мягки. Он вспомнил, что до сих пор не знает, как ее фамилия и где она живет. Молодое сильное тело стало беспомощным во сне, и Уинстон смотрел на него с жалостливым, покровительственным чувством. Но та бессмысленная нежность, которая овладела им в орешнике, когда пел дрозд, вернулась не вполне. Он приподнял край комбинезона и посмотрел на ее гладкий белый бок. Прежде, подумал он, мужчина смотрел на женское тело, видел, что оно желанно, и дело с концом. А нынче не может быть ни чистой любви, ни чистого вожделения.
Нет чистых чувств, все смешаны со страхом и ненавистью. Их любовные объятия были боем, а завершение — победой. Это был удар по партии. Это был политический акт. III — Мы можем прийти сюда еще раз, — сказала Джулия. Но, конечно, не раньше чем через месяц иди два. Проснулась Джулия другой — собранной и деловитой. Сразу оделась, затянула на себе алый кушак и стала объяснять план возвращения. Естественно было предоставить руководство ей. Она обладала практической сметкой — не в пример Уинстону, — а, кроме того, в бесчисленных туристских походах досконально изучила окрестности Лондона.
Обратный маршрут она дала ему совсем другой, и заканчивался он на другом вокзале. Она уйдет первой, а Уинстон должен выждать полчаса. Она назвала место, где они смогут встретиться через четыре вечера, после работы. Это была улица в бедном районе — там рынок, всегда шумно и людно. Она будет бродить возле ларьков якобы в поисках шнурков или ниток. Если она сочтет, что опасности нет, то при его приближении высморкается; в противном случае он должен пройти мимо, как бы не заметив ее. Но если повезет, то в гуще народа можно четверть часа поговорить и условиться о новой встрече. Надо отработать два часа в Молодежном антиполовом союзе — раздавать листовки или что-то такое. Ну не гадость? Отряхни меня, пожалуйста.
Травы в волосах нет? Ты уверен? Тогда до свидания, любимый, до свидания. Она кинулась к нему в объятья, поцеловала его почти исступленно, а через мгновение уже протиснулась между молодых деревьев и бесшумно исчезла в лесу. Он так и не узнал ее фамилию и адрес. Но это не имело значения: под крышей им не встретиться и писем друг другу не писать. Вышло так, что на прогалину они больше не вернулись. За май им только раз удалось побыть вдвоем. Джулия выбрала другое место — колокольню разрушенной церкви в почти безлюдной местности, где тридцать лет назад сбросили атомную бомбу. Убежище было хорошее, но дорога туда — очень опасна.
В остальном они встречались только на улицах, каждый вечер в новом месте и не больше чем на полчаса. На улице можно было поговорить — более или менее. Двигаясь в толчее по тротуару не рядом и не глядя друг на друга, они вели странный разговор, прерывистый, как миганье маяка: когда поблизости был телекран или навстречу шел партиец в форме, разговор замолкал, потом возобновлялся на середине фразы; там, где они условились расстаться, он резко обрывался и продолжался снова почти без вступления на следующий вечер. Джулия, видимо, привыкла к такому способу вести беседу — у нее это называлось разговором в рассрочку. Кроме того, она удивительно владела искусством говорить, не шевеля губами. За месяц, встречаясь почти каждый вечер, они только раз смогли поцеловаться. Они молча шли по переулку Джулия не разговаривала, когда они уходили с больших улиц , как вдруг раздался оглушительный грохот, мостовая всколыхнулась, воздух потемнел, и Уинстон очутился на земле, испуганный, весь в ссадинах. Ракета, должно быть, упала совсем близко. В нескольких сантиметрах он увидел лицо Джулии, мертвенно бледное, белое как мел. Даже губы были белые.
Он прижал ее к себе, и вдруг оказалось, что целует он живое, теплое лицо, только на губах у него все время какой-то порошок. Лица у обоих были густо засыпаны алебастровой пылью. Случались и такие вечера, когда они приходили на место встречи и расходились, не взглянув друг на друга: то ли патруль появился из-за поворота, то ли зависал над головой вертолет. Не говоря об опасности, им было попросту трудно выкроить время для встреч. Уинстон работал шестьдесят часов в неделю, Джулия еще больше, выходные дни зависели от количества работы и совпадали не часто. Вдобавок у Джулии редко выдавался вполне свободный вечер. Удивительно много времени она тратила на посещение лекций и демонстраций, на раздачу литературы в Молодежном антиполовом союзе, изготовление лозунгов к Неделе ненависти, сбор всяческих добровольных взносов и тому подобные дела. Это окупается, сказала она, — маскировка. Если соблюдаешь мелкие правила, можно нарушать большие. Она и Уинстона уговорила пожертвовать еще одним вечером — записаться на работу по изготовлению боеприпасов, которую добровольно выполняли во внеслужебное время усердные партийцы.
И теперь раз в неделю, изнемогая от скуки, в сумрачной мастерской, где гуляли сквозняки и унылый стук молотков мешался с телемузыкой, Уинстон по четыре часа свинчивал какие-то железки — наверно, детали бомбовых взрывателей. Когда они встретились на колокольне, пробелы в их отрывочных разговорах были заполнены. День стоял знойный. В квадратной комнатке над звонницей было душно и нестерпимо пахло голубиным пометом. Несколько часов они просидели на пыльном полу, замусоренном хворостинками, и разговаривали; иногда один из них вставал и подходил к окошкам — посмотреть, не идет ли кто. Джулии было двадцать шесть лет. Она жила в общежитии еще с тридцатью молодыми женщинами «Все провоняло бабами! До чего я ненавижу баб! Работа ей нравилась — она обслуживала мощный, но капризный электромотор. Она была «неспособной», но любила работать руками и хорошо разбиралась в технике.
Могла описать весь процесс сочинения романа — от общей директивы, выданной плановым комитетом, до заключительной правки в редакционной группе. Но сам конечный продукт ее не интересовал. Книги были одним из потребительских товаров, как повидло и шнурки для ботинок. О том, что происходило до 60-х годов, воспоминаний у нее не сохранилось, а среди людей, которых она знала, лишь один человек часто говорил о дореволюционной жизни — это был ее дед, но он исчез, когда ей шел девятый год. В школе она была капитаном хоккейной команды и два года подряд выигрывала первенство по гимнастике. В разведчицах она была командиром отряда, а в Союзе юных, до того, как вступила в Молодежный антиполовой союз, — секретарем отделения. Всюду — на отличном счету. Ее даже выдвинули признак хорошей репутации на работу в порносеке, подразделении литературного отдела, выпускающем дешевую порнографию для пролов. Сотрудники называли его Навозным домом, сказала она. Там Джулия проработала год, занимаясь изготовлением таких книжечек, как «Оззорные рассказы» и «Одна ночь в женской школе», — эту литературу рассылают в запечатанных пакетах, и пролетарская молодежь покупает ее украдкой, полагая, что покупает запретное.
И скучища, между прочим. Есть всего шесть сюжетов, их слегка тасуют. Я, конечно, работала только на калейдоскопах. В редакционной группе — никогда. Я, милый, мало смыслю в литературе. Он с удивлением узнал, что, кроме главного, все сотрудники порносека — девушки. Идея в том, что половой инстинкт у мужчин труднее контролируется, чем у женщин, а следовательно, набраться грязи на такой работе мужчина может с большей вероятностью. Перед тобой пример обратного. Первый роман у нее был в шестнадцать лет — с шестидесятилетним партийцем, который впоследствии покончил с собой, чтобы избежать ареста. После этого у нее были разные другие.
Жизнь в ее представлении была штука простая. Ты хочешь жить весело; «они», то есть партия, хотят тебе помещать; ты нарушаешь правила как можешь. То, что «они» хотят отнять у тебя удовольствия, казалось ей таким же естественным, как то, что ты не хочешь попасться. Она ненавидела партию и выражала это самыми грубыми словами, но в целом ее не критиковала. Партийным учением Джулия интересовалась лишь в той степени, в какой оно затрагивало ее личную жизнь. Уинстон заметил, что и новоязовских слов она не употребляет — за исключением тех, которые вошли в общий обиход. О Братстве она никогда не слышала и верить в его существование не желала. Любой организованный бунт против партии, поскольку он обречен, представлялся ей глупостью. Умный тот, кто нарушает правила и все-таки остается жив. Уинстон рассеянно спросил себя, много ли таких, как она, в молодом поколении — среди людей, которые выросли в революционном мире, ничего другого не знают и принимают партию как нечто незыблемое, как небо, не восстают против ее владычества, а просто пытаются из-под него ускользнуть, как кролик от собаки.
О женитьбе они не заговаривали. Слишком призрачное дело — не стоило о нем и думать. Даже если бы удалось избавиться от Кэтрин, жены Уинстона, ни один комитет не даст им разрешения. Даже как мечта это безнадежно. Ты знаешь, в новоязе есть слово «благомыслящий». Означает: правоверный от природы, не способный на дурную мысль. Он стал рассказывать ей о своей супружеской жизни, но, как ни странно, все самое главное она знала и без него. Она описала ему, да так, словно сама видела или чувствовала, как цепенела при его прикосновении Кэтрин, как, крепко обнимая его, в то же время будто отталкивала изо всей силы. С Джулией ему было легко об этом говорить, да и Кэтрин из мучительного воспоминания давно превратилась всего лишь в противное. У нее это называлось...
После шестнадцати лет — раз в месяц беседы на половые темы. И в Союзе юных. Это вбивают годами. И я бы сказала, во многих случаях действует. Конечно, никогда не угадаешь: люди — лицемеры... Она увлеклась темой. У Джулии все неизменно сводилось к ее сексуальности. И когда речь заходила об этом, ее суждения бывали очень проницательны. В отличие от Уинстона она поняла смысл пуританства, насаждаемого партией. Дело не только в том, что половой инстинкт творит свой собственный мир, который неподвластен партии, а значит, должен быть по возможности уничтожен.
Ты мeня, чтo ли, бpocaeшь? Cтeпaн тoжe ceл нa тaбуpeт нaпpoтив жeны. Нo cпocoбнocть coвepшить пpeдaтeльcтвo пo oтнoшeнию к caмoму poднoму чeлoвeку Нeт... Пpocтить этo - вышe мoих cил - Этo жe нe пpeдaтeльcтвo. Этo бeccилиe Этo cтpaшнaя уcтaлocть Этo бoязнь coйти c умa - И cнoвa - нeт.
Ты вpёшь caмa ceбe. Ты пpocтo хoчeшь oблeгчить cвoю жизнь зa cчёт жизни дpугoгo чeлoвeкa. Ecли ты этo cдeлaeшь c coбcтвeннoй мaтepью, знaчит, ты этo кoгдa-нибудь cмoжeшь cдeлaть и co мнoй, и дaжe c любым из нaших дeтeй Зaчeм мнe ждaть этoгo мoмeнтa? Лучшe уйти paньшe... Мapгapитa вдpуг пoтeмнeлa лицoм.
Пpичём здecь ты и нaши дeти? Ecли ты уcтaлa, вoзьми oтпуcк и уeзжaй нa мope. Я тeбe cлoвa нe cкaжу. Я вeдь пoнимaю, чтo cилы у чeлoвeкa инoгдa oкaзывaютcя нa пpeдeлe. Нo эти cилы имeют cпocoбнocть вoccтaнaвливaтьcя.
A чeлoвeчнocть в чeлoвeкe - oнa или ecть - или eё нeт. Нeльзя вoccтaнoвить тo, чeгo никoгдa нe былo. Этo я тaк думaю.
Она помотала головой, веля ему молчать, потом раздвинула кусты и быстро пошла по трещине к лесу. По-видимому, она здесь бывала: топкие места она обходила уверенно. Уинстон шел за ней с букетом.
Первым его чувством было облегчение, но теперь, глядя сзади на сильное стройное тело, перехваченное алым кушаком, который подчеркивал крутые бедра, он остро ощутил, что недостоин ее. Даже теперь ему казалось, что она может вернуться, посмотреть на него — и раздумает. Нежный воздух и зелень листвы только увеличивали его робость. Из-за этого майского солнца он, еще когда шел со станции, почувствовал себя грязным и чахлым — комнатное существо с забитыми лондонской пылью и копотью порами. Он подумал, что она ни разу не видела его при свете дня и на просторе. Перед ними было упавшее дерево, о котором она говорила на площади.
Женщина отбежала в сторону и раздвинула кусты, стоявшие сплошной стеной. Уинстон полез за ней, и они очутились на прогалине, крохотной лужайке, окруженной высоким подростами отовсюду закрытой. Женщина обернулась. Он смотрел на нее с расстояния нескольких шагов. И не решался приблизиться. Вряд ли, конечно, но может быть.
Чего доброго, узнают голос, сволочи. Здесь не опасно. Уинстон все еще не осмеливался подойти. Смотрите, какие деревья. Кроме того, я уже здесь была. Они только разговаривали.
Уинстон все-таки подошел к ней поближе. Она стояла очень прямо и улыбалась как будто с легкой иронией — как будто недоумевая, почему он мешкает. Колокольчики посыпались на землю. Это произошло само собой. Он взял ее за руку. Женат и не могу от нее избавиться.
У меня расширение вен. Пять вставных зубов. И сразу — непонятно даже, кто тут был первым, — они обнялись. Сперва он ничего не чувствовал, только думал: этого не может быть. К нему прижималось молодое тело, его лицо касалось густых темных волос, и — да! Она сцепила руки у него на затылке, она называла его милым, дорогим, любимым.
Он потянул ее на землю, и она покорилась ему, он мог делать с ней что угодно. Но в том-то и беда, что физически он ничего не ощущал, кроме прикосновений. Он испытывал только гордость и до сих пор не мог поверить в происходящее. Он радовался, что это происходит, но плотского желания не чувствовал. Все случилось слишком быстро... Он сам не понимал причины.
Она села и вынула из волос колокольчик. Потом прислонилась к нему и обняла его за талию. Некуда спешить. У нас еще полдня. Правда, замечательное укрытие? Я разведала его во время одной туристской вылазки, когда отстала от своих.
Если кто-то будет подходить, услышим за сто метров. А как тебя зовут, я знаю. Уинстон Смит. Скажи, что ты обо мне думал до того, как я дала тебе записку? Ему совсем не хотелось лгать. Своего рода предисловие к любви — сказать для начала самое худшее.
Две недели назад я серьезно размышлял о том, чтобы проломить тебе голову булыжником. Если хочешь знать, я вообразил, что ты связана с полицией мыслей. Джулия радостно засмеялась, восприняв его слова как подтверждение того, что она прекрасно играет свою роль. Нет, ты правда так думал? Но глядя на тебя... Наверно, оттого, что ты молодая, здоровая, свежая, понимаешь...
Чиста в делах и помыслах. Знамена, шествия, лозунги, игры, туристские походы — вся эта дребедень. И подумал, что при малейшей возможности угроблю тебя — донесу как на мыслепреступника? Знаешь, очень многие девушки именно такие. Она будто вспомнила о чем-то, когда дотронулась до пояса, и теперь, порывшись в кармане, достала маленькую шоколадку, разломила и дала половину Уинстону. Еще не взяв ее, по одному запаху он понял, что это совсем не обыкновенный шоколад.
Темный, блестящий и завернут в фольгу. Обычно шоколад был тускло-коричневый, крошился и отдавал — точнее его вкус не опишешь — дымом горящего мусора. Но когда-то он пробовал шоколад вроде этого. Запах сразу напомнил о чем то — о чем, Уинстон не мог сообразить, но напомнил мощно и тревожно. Хорошая спортсменка. В разведчицах была командиром отряда.
Три вечера в неделю занимаюсь общественной работой в Молодежном антиполовом союзе. Часами расклеиваю их паскудные листки по всему Лондону. В шествиях всегда несу транспарант. Всегда с веселым лицом и ни от чего не отлыниваю. Всегда ори с толпой — мое правило. Только так ты в безопасности.
Первый кусочек шоколада растаял у него на языке. Вкус был восхитительный. Но что-то все шевелилось в глубинах памяти — что-то, ощущаемое очень сильно, но не принимавшее отчетливой формы, как предмет, который ты заметил краем глаза. Уинстон отогнал непрояснившееся воспоминание, поняв только, что оно касается какого-то поступка, который он с удовольствием аннулировал бы, если б мог. Что тебя могло привлечь в таком человеке? Решила рискнуть.
Я хорошо угадываю чужаков. Когда увидела тебя, сразу поняла, что ты против них. Они, по-видимому, означало партию, и прежде всего внутреннюю партию, о которой она говорила издевательски и с открытой ненавистью — Уинстону от этого становилось не по себе, хотя он знал, что здесь они в безопасности, насколько безопасность вообще возможна. Он был поражен грубостью ее языка. Партийцам сквернословить не полагалось, и сам Уинстон ругался редко, по крайней мере вслух, но Джулия не могла помянуть партию, особенно внутреннюю партию, без какого-нибудь словца из тех, что пишутся мелом на заборах. И его это не отталкивало.
Это было просто одно из проявлений ее бунта против партии, против партийного духа и казалось таким же здоровым и естественным, как чихание лошади, понюхавшей прелого сена. Они ушли с прогалины и снова гуляли в пятнистой тени, обняв друг друга за талию, — там, где можно было идти рядом. Он заметил, насколько мягче стала у нее талия без кушака. Разговаривали шепотом. Пока мы не на лужайке, сказала Джулия, лучше вести себя тихо. Вскоре они вышли к опушке рощи.
Джулия его остановила. Может, кто-нибудь наблюдает. Пока мы в лесу — все в порядке. Они стояли в орешнике. Солнце проникало сквозь густую листву и грело им лица. Уинстон смотрел на луг, лежавший перед ними, со странным чувством медленного узнавания.
Он знал этот пейзаж. Старое пастбище с короткой травой, по нему бежит тропинка, там и сям кротовые кочки. Неровной изгородью на дальней стороне встали деревья, ветки вязов чуть шевелились от ветерка, и плотная масса листьев волновалась, как женские волосы. Где то непременно должен быть ручей с зелеными заводями, в них ходит плотва. На краю следующего поля. Там рыбы, крупные.
Их видно — они стоят под ветлами, шевелят хвостами. Это место я вижу иногда во сне. Метрах в пяти от них, почти на уровне их лиц, на ветку слетел дрозд. Может быть, он их не видел. Он был на солнце, они в тени. Дрозд расправил крылья, потом не торопясь сложил, нагнул на секунду голову, словно поклонился солнцу, и запел.
В послеполуденном затишье песня его звучала ошеломляюще громко. Уинстон и Джулия прильнули друг к другу и замерли, очарованные. Музыка лилась и лилась, минута за минутой, с удивительными вариациями, ни разу не повторяясь, будто птица нарочно показывала свое мастерство. Иногда она замолкала на несколько секунд, расправляла и складывала крылья, потом раздувала рябую грудь и снова разражалась песней. Уинстон смотрел на нее с чем-то вроде почтения. Для кого, для чего она поет?
Ни подруги, ни соперника поблизости. Что ее заставляет сидеть на опушке необитаемого леса и выплескивать эту музыку в никуда? Он подумал: а вдруг здесь все-таки спрятан микрофон? Они с Джулией разговаривали тихим шепотом, их голосов он не поймает, а дрозда услышит наверняка. Может быть, на другом конце линии сидит маленький жукоподобный человек и внимательно слушает, — слушает это. Постепенно поток музыки вымыл из его головы все рассуждения.
Она лилась на него, словно влага, и смешивалась с солнечным светом, цедившимся сквозь листву. Он перестал думать и только чувствовал. Талия женщины под его рукой была мягкой и теплой. Он повернул ее так, что они стали грудь в грудь, ее тело словно растаяло в его теле. Где бы он ни тронул рукой, оно было податливо, как вода. Их губы соединились; это было совсем непохоже на их жадные поцелуи вначале.
Они отодвинулись друг от друга и перевели дух. Что-то спугнуло дрозда, и он улетел, шурша крыльями. Уинстон прошептал ей на ухо: — Сейчас. Там безопасней. Похрустывая веточками, они живо пробрались на свою лужайку, под защиту молодых деревьев. Джулия повернулась к нему.
Оба дышали часто, но у нее на губах снова появилась слабая улыбка. Она смотрела на него несколько мгновений, потом взялась за молнию. Это было почти как во сне. Почти так же быстро, как там, она сорвала с себя одежду и отшвырнула великолепным жестом, будто зачеркнувшим целую цивилизацию. Ее белое тело сияло на солнце. Но он не смотрел на тело — он не мог оторвать глаз от веснушчатого лица, от легкой дерзкой улыбки.
Он стал на колени и взял ее за руки. Сотни раз... Но многие были бы рады — будь у них хоть четверть шанса. Они не такие святые, как изображают. Сердце у него взыграло. Это бывало у нее десятки раз — жаль, не сотни...
Все, что пахло порчей, вселяло в него дикую надежду. Кто знает, может, партия внутри сгнила, ее культ усердия и самоотверженности — бутафория, скрывающая распад. Он заразил бы их всех проказой и сифилисом — с какой бы радостью заразил! Что угодно — лишь бы растлить, подорвать, ослабить. Он потянул ее вниз — теперь оба стояли на коленях. Ты понимаешь?
Хочу, чтобы добродетелей вообще не было на свете. Я хочу, чтобы все были испорчены до мозга костей. Я испорчена до мозга костей. Не со мной, я спрашиваю, а вообще? Это он и хотел услышать больше всего. Не просто любовь к одному мужчине, но животный инстинкт, неразборчивое вожделение: вот сила, которая разорвет партию в клочья.
Он повалил ее на траву, на рассыпанные колокольчики. На этот раз все получилось легко. Потом, отдышавшись, они в сладком бессилии отвалились друг от друга. Солнце как будто грело жарче. Обоим захотелось спать. Он протянул руку к отброшенному комбинезону и прикрыл ее.
Они почти сразу уснули и проспали с полчаса. Уинстон проснулся первым. Он сел и посмотрел на веснушчатое лицо, спокойно лежавшее на ладони. Красивым в нем был, пожалуй, только рот. Возле глаз, если приглядеться, уже залегли морщинки. Короткие темные волосы были необычайно густы и мягки.
Он вспомнил, что до сих пор не знает, как ее фамилия и где она живет. Молодое сильное тело стало беспомощным во сне, и Уинстон смотрел на него с жалостливым, покровительственным чувством. Но та бессмысленная нежность, которая овладела им в орешнике, когда пел дрозд, вернулась не вполне. Он приподнял край комбинезона и посмотрел на ее гладкий белый бок. Прежде, подумал он, мужчина смотрел на женское тело, видел, что оно желанно, и дело с концом. А нынче не может быть ни чистой любви, ни чистого вожделения.
Нет чистых чувств, все смешаны со страхом и ненавистью. Их любовные объятия были боем, а завершение — победой. Это был удар по партии. Это был политический акт. III — Мы можем прийти сюда еще раз, — сказала Джулия. Но, конечно, не раньше чем через месяц иди два.
Проснулась Джулия другой — собранной и деловитой. Сразу оделась, затянула на себе алый кушак и стала объяснять план возвращения. Естественно было предоставить руководство ей. Она обладала практической сметкой — не в пример Уинстону, — а, кроме того, в бесчисленных туристских походах досконально изучила окрестности Лондона. Обратный маршрут она дала ему совсем другой, и заканчивался он на другом вокзале. Она уйдет первой, а Уинстон должен выждать полчаса.
Она назвала место, где они смогут встретиться через четыре вечера, после работы. Это была улица в бедном районе — там рынок, всегда шумно и людно. Она будет бродить возле ларьков якобы в поисках шнурков или ниток. Если она сочтет, что опасности нет, то при его приближении высморкается; в противном случае он должен пройти мимо, как бы не заметив ее. Но если повезет, то в гуще народа можно четверть часа поговорить и условиться о новой встрече. Надо отработать два часа в Молодежном антиполовом союзе — раздавать листовки или что-то такое.
Ну не гадость? Отряхни меня, пожалуйста. Травы в волосах нет? Ты уверен? Тогда до свидания, любимый, до свидания. Она кинулась к нему в объятья, поцеловала его почти исступленно, а через мгновение уже протиснулась между молодых деревьев и бесшумно исчезла в лесу.
Он так и не узнал ее фамилию и адрес. Но это не имело значения: под крышей им не встретиться и писем друг другу не писать. Вышло так, что на прогалину они больше не вернулись. За май им только раз удалось побыть вдвоем. Джулия выбрала другое место — колокольню разрушенной церкви в почти безлюдной местности, где тридцать лет назад сбросили атомную бомбу. Убежище было хорошее, но дорога туда — очень опасна.
В остальном они встречались только на улицах, каждый вечер в новом месте и не больше чем на полчаса. На улице можно было поговорить — более или менее. Двигаясь в толчее по тротуару не рядом и не глядя друг на друга, они вели странный разговор, прерывистый, как миганье маяка: когда поблизости был телекран или навстречу шел партиец в форме, разговор замолкал, потом возобновлялся на середине фразы; там, где они условились расстаться, он резко обрывался и продолжался снова почти без вступления на следующий вечер. Джулия, видимо, привыкла к такому способу вести беседу — у нее это называлось разговором в рассрочку. Кроме того, она удивительно владела искусством говорить, не шевеля губами. За месяц, встречаясь почти каждый вечер, они только раз смогли поцеловаться.
Они молча шли по переулку Джулия не разговаривала, когда они уходили с больших улиц , как вдруг раздался оглушительный грохот, мостовая всколыхнулась, воздух потемнел, и Уинстон очутился на земле, испуганный, весь в ссадинах. Ракета, должно быть, упала совсем близко. В нескольких сантиметрах он увидел лицо Джулии, мертвенно бледное, белое как мел. Даже губы были белые. Он прижал ее к себе, и вдруг оказалось, что целует он живое, теплое лицо, только на губах у него все время какой-то порошок. Лица у обоих были густо засыпаны алебастровой пылью.
Случались и такие вечера, когда они приходили на место встречи и расходились, не взглянув друг на друга: то ли патруль появился из-за поворота, то ли зависал над головой вертолет. Не говоря об опасности, им было попросту трудно выкроить время для встреч. Уинстон работал шестьдесят часов в неделю, Джулия еще больше, выходные дни зависели от количества работы и совпадали не часто. Вдобавок у Джулии редко выдавался вполне свободный вечер. Удивительно много времени она тратила на посещение лекций и демонстраций, на раздачу литературы в Молодежном антиполовом союзе, изготовление лозунгов к Неделе ненависти, сбор всяческих добровольных взносов и тому подобные дела. Это окупается, сказала она, — маскировка.
Если соблюдаешь мелкие правила, можно нарушать большие. Она и Уинстона уговорила пожертвовать еще одним вечером — записаться на работу по изготовлению боеприпасов, которую добровольно выполняли во внеслужебное время усердные партийцы. И теперь раз в неделю, изнемогая от скуки, в сумрачной мастерской, где гуляли сквозняки и унылый стук молотков мешался с телемузыкой, Уинстон по четыре часа свинчивал какие-то железки — наверно, детали бомбовых взрывателей. Когда они встретились на колокольне, пробелы в их отрывочных разговорах были заполнены. День стоял знойный. В квадратной комнатке над звонницей было душно и нестерпимо пахло голубиным пометом.
Несколько часов они просидели на пыльном полу, замусоренном хворостинками, и разговаривали; иногда один из них вставал и подходил к окошкам — посмотреть, не идет ли кто. Джулии было двадцать шесть лет. Она жила в общежитии еще с тридцатью молодыми женщинами «Все провоняло бабами! До чего я ненавижу баб! Работа ей нравилась — она обслуживала мощный, но капризный электромотор. Она была «неспособной», но любила работать руками и хорошо разбиралась в технике.
Могла описать весь процесс сочинения романа — от общей директивы, выданной плановым комитетом, до заключительной правки в редакционной группе. Но сам конечный продукт ее не интересовал. Книги были одним из потребительских товаров, как повидло и шнурки для ботинок. О том, что происходило до 60-х годов, воспоминаний у нее не сохранилось, а среди людей, которых она знала, лишь один человек часто говорил о дореволюционной жизни — это был ее дед, но он исчез, когда ей шел девятый год. В школе она была капитаном хоккейной команды и два года подряд выигрывала первенство по гимнастике. В разведчицах она была командиром отряда, а в Союзе юных, до того, как вступила в Молодежный антиполовой союз, — секретарем отделения.
Всюду — на отличном счету. Ее даже выдвинули признак хорошей репутации на работу в порносеке, подразделении литературного отдела, выпускающем дешевую порнографию для пролов. Сотрудники называли его Навозным домом, сказала она. Там Джулия проработала год, занимаясь изготовлением таких книжечек, как «Оззорные рассказы» и «Одна ночь в женской школе», — эту литературу рассылают в запечатанных пакетах, и пролетарская молодежь покупает ее украдкой, полагая, что покупает запретное. И скучища, между прочим. Есть всего шесть сюжетов, их слегка тасуют.
Я, конечно, работала только на калейдоскопах. В редакционной группе — никогда.
"Пенсионный возраст возвращают к отметке 55/60 лет": люди не могут поверить
А планшеты, гаджеты, интернет и прочее - это научный прогресс, у него своё развитие и он приходит в любое общество и это не заслуга капитализма!.. Команданте Уважать свое прошлое - признак здорового общества. Отрицать его - это деградация. А вообще развал СССР произошёл вне всяких правовых норм, справедливое требование людей было растоптано.
Оно незаметно формирует взгляды и чувства, характер, вкусы человека, пробуждает любовь к прекрасному. Именно поэтому в трудные минуты жизни люди нередко обращаются к произведениям искусства, которые становятся источником духовной силы и мужества. Шигапова: "Некоторые считают, что человек взрослеет... Например, в 18 лет, когда он становится совершеннолетним. Но есть люди, которые и в более старшем возрасте остаются детьми.
Что же значит быть взрослым? Взрослость означает самостоятельность, то есть это умение обходиться без чьей-либо помощи, опеки. Человек, обладающий этим качеством, все делает сам и не ждет поддержки от других. Он понимает, что свои трудности должен преодолевать сам. Конечно, бывают ситуации, когда человеку одному не справиться. Тогда приходится просить помощи у друзей, родственников и знакомых. Но в целом самостоятельному, взрослому человеку не свойственно надеяться на других. Есть такое выражение: руке следует ждать помощи только от плеча.
Самостоятельный человек умеет отвечать за себя, за свои дела и поступки. Он сам планирует свою жизнь и оценивает себя, не полагаясь на чьё-то мнение. Он понимает, что многое в жизни зависит от него самого. Быть взрослым значит отвечать за кого-то ещё. Но для этого тоже надо стать самостоятельным, уметь принимать решения. Взрослость зависит не от возраста, а от жизненного опыта, от стремления прожить жизнь без нянек. Сухомлинский: "Я вспоминал сотни ответов мальчишек... Сильным, храбрым, мужественным, умным, находчивым, бесстрашным… И никто не сказал — добрым.
Почему доброта не ставится в один ряд с такими доблестями, как мужество и храбрость? Но ведь без доброты, подлинной теплоты сердца невозможна душевная красота человека. Добрые чувства, эмоциональная культура — это средоточие человечности. Сегодня, когда в мире и так достаточно зла, нам стоит быть более терпимыми, внимательными и добрыми по отношению друг к другу, по отношению к окружающему живому миру и совершать самые смелые поступки во имя добра. Следование путём добра — путь самый приемлемый и единственный для человека. Он испытан, он верен, он полезен и человеку в одиночку, и всему обществу в целом. Учить чувствовать и сочувствовать — это самое трудное, что есть в воспитании. Если добрые чувства не воспитаны в детстве, их никогда не воспитаешь, потому что они усваиваются одновременно с познанием первых и важнейших истин, главная из которых — это ценность жизни, чужой, своей, жизни животного мира и растений.
В детстве человек должен пройти эмоциональную школу, школу воспитания добрых чувств. Бондарев: "Можно ли одной исчерпывающей формулой... Нет, конечно. Искусство — это очарование и колдовство, это выявление смешного и трагедийного, это мораль и безнравственность, это познание мира и человека. В искусстве человек создаёт свой образ как нечто отдельное, способное существовать вне его самого и остаться после него как его след в истории. Момент обращения человека к творчеству, быть может, является величайшим открытием, не имеющим себе равного в истории. Ведь через искусство каждый отдельный человек и народ в целом осмысляет свои особенности, свою жизнь, своё место в мире. Искусство позволяет соприкоснуться с личностями, народами и цивилизациями, отдалёнными от нас временем и пространством.
И не просто соприкоснуться, а узнать и понять их, потому что язык искусства универсален, и именно он даёт возможность человечеству ощутить себя как единое целое. Вот почему ещё с глубокой древности сформировалось отношение к искусству не как к развлечению или забаве, а как к могучей силе, способной не только запечатлеть образ времени и человека, но и передать его потомкам. Человеческое общество как раз сформировалось и продолжает существовать, благодаря общему делу и помощи слабым, благодаря тому, что каждый из нас дополняет друг друга. И как теперь мы можем поддерживать совершенно противоположную точку зрения, гласящую о том, что нет иных интересов, кроме наших собственных? И дело тут даже не в том, что это звучит эгоистично, дело в том, что именно в этом вопросе переплетаются личные и общественные интересы. Понимаете, насколько это глубже, чем кажется, ведь индивидуализм разрушает общество, а стало быть, и ослабляет каждого из нас. И только взаимная поддержка может сохранить и укрепить общество. И что же больше отвечает нашим общим интересам: взаимная выручка или примитивный эгоизм?
Здесь двух мнений быть не может. Мы должны помогать друг другу, если хотим все вместе жить хорошо и ни от кого не зависеть. И помогая людям в трудную минуту не надо ждать благодарности, надо просто помогать, не ища для себя выгоды, и тогда и тебе в ответ помогут, обязательно. Верно ли утверждение, что читать полезно? Почему многие продолжают читать? Ведь не только для того, чтобы отдохнуть или занять свободное время. Польза чтения книг очевидна. Книги расширяют кругозор человека, обогащают его внутренний мир, делают умнее.
А ещё важно читать книги потому, что это увеличивает словарный запас человека, вырабатывает чёткое и ясное мышление. Убедиться в этом каждый может на собственном примере. Стоит только вдумчиво прочесть какое-нибудь классическое произведение, и вы заметите, как стало проще с помощью речи выражать собственные мысли, подбирать нужные слова. Читающий человек грамотнее говорит. Чтение серьёзных произведений заставляет нас постоянно думать, оно развивает логическое мышление. Не верите? А вы прочитайте что-нибудь из классики детективного жанра, например, «Приключения Шерлока Холмса» Конан Дойла. После прочтения вы будете соображать быстрее, ваш ум станет острее и вы поймёте, что читать полезно и выгодно.
Ещё полезно читать книги потому, что они оказывают значительное влияние на наши нравственные ориентиры и на наше духовное развитие. После прочтения того или иного классического произведения люди порой начинают меняться в лучшую сторону. Семья издавна скреплялась нравственным авторитетом отца, который традиционно считался главой. Отца дети уважали и слушались. Он занимался сельхозработами, строительством, заготовкой леса и дров. Всю тяжесть крестьянского труда с ним разделяли взрослые сыновья. Руководство домашним хозяйством было в руках жены и матери. Она ведала всем в доме: присматривала за скотом, заботилась о питании, об одежде.
Все эти работы она делала не одна: даже дети, едва научившись ходить, понемногу, вместе с игрой, начинали делать что-то полезное. Доброта, терпимость, взаимное прощение обид перерастали в хорошей семье во взаимную любовь. Сварливость и неуживчивость считались наказанием судьбы и вызывали жалость к их носителям. Надо было уметь уступить, забыть обиду, ответить добром или промолчать. Любовь и согласие между родственниками давали начало любви за пределами дома. От человека, не любящего и не уважающего своих родных, трудно ждать уважения к другим людям. Пожалуй, у каждого человека есть связанное с ними светлое и нежное воспоминание, которое он бережно хранит в своем сердце. Любимая игрушка — это самое яркое воспоминание из детства каждого человека.
В век компьютерных технологий реальные игрушки уже не привлекают к себе такого внимания, как виртуальные. Но несмотря на все появляющиеся новинки, такие как телефоны и компьютерная техника, игрушка всё-таки остается неповторимой и незаменимой в своем роде, ведь ничто так не учит и не развивает ребенка, как игрушка, с которой он может общаться, играть и даже приобретать жизненный опыт. Игрушка — это ключ к сознанию маленького человека. Чтобы развить и укрепить в нем положительные качества, сделать его психически здоровым, привить любовь к окружающим, сформировать правильное понимание добра и зла, необходимо тщательно выбирать игрушку, помня, что она принесёт в его мир не только свой образ, но и поведение, атрибуты, а также систему ценностей и мировоззрение. Невозможно воспитать полноценного человека с помощью игрушек негативной направленности. Быков: "Всё дальше уходит Великая Отечественная война... В самом деле, как можно забыть наш беспримерный подвиг, наши невосполнимые жертвы, принесённые во имя победы над самым коварным и жестоким врагом немецким фашизмом. Четыре военных года по тяжести пережитого не могут сравниться ни с какими другими годами нашей истории.
Но память человека со временем ослабевает, из нее по крупицам уходит сначала второстепенное, менее значимое и яркое, а затем и существенное. К тому же все меньше становится ветеранов, тех, кто прошел войну и мог бы рассказать о ней. Если в документах и произведениях искусства не будут отражены самопожертвование и стойкость народа, то горький опыт прошлых лет забудется. А этого нельзя допустить. Тема Великой Отечественной войны на протяжении десятилетий питает нашу литературу и искусство. О жизни человека на войне снято немало прекрасных фильмов, созданы замечательные произведения литературы. И тут нет какой-либо преднамеренности, есть боль, не покидающая душу народа, который потерял за годы войны миллионы человеческих жизней. Но самым главным в разговоре на эту тему является сохранение меры и такта в отношении к правде войны, к ее участникам - живым, но главным образом, погибшим.
Культурным можно считать человека образованного, воспитанного, ответственного. Он уважает себя и окружающих. Культурного человека отличает также творческий труд, стремление к высокому, умение быть благодарным, любовь к природе и Родине, сострадание и сочувствие к ближнему, доброжелательство. Культурный человек никогда не солжет, он сохранит самообладание и достоинства в любых жизненных ситуациях. Он имеет четко поставленную цель и добивается ее. Главная же цель такого человека увеличивать добро в мире, стремиться к тому, чтобы все люди были счастливы. Идеалом культурного человека является подлинная человечность. В наше время люди уделяют слишком мало внимания культуре, а многие даже не задумываются об этом на протяжении всей жизни.
Хорошо, если у человека процесс приобщения к культуре происходят с детства. Ребенок знакомится с традициями, переходящими из поколения в поколение, впитывает положительный опыт семьи и своей Родины, познаёт культурные ценности. Став взрослым, он сможет быть полезным обществу. Москвин: "Универсального рецепта того, как выбрать... И окончательный выбор всегда остается за человеком. Этот выбор мы делаем уже в детстве, когда выбираем друзей, учимся строить отношения с ровесниками, играть. Но большинство важнейших решений, определяющих жизненный путь, мы всё-таки принимаем в юности. Как считают учёные, вторая половина второго десятилетия жизни — самый ответственный период.
Именно в это время человек, как правило, выбирает самое главное и на всю жизнь: ближайшего друга, круг основных интересов, профессию. Понятно, что такой выбор — дело ответственное. От него невозможно отмахнуться, его нельзя отложить на потом. Не стоит надеяться, что ошибку после можно будет исправить: успеется, вся жизнь впереди! Что-то, конечно, удастся подправить, изменить, но далеко не всё. И неверные решения без последствий не останутся. Ведь успех приходит к тем, кто знает, чего он хочет, решительно делает выбор, верит в себя и упорно достигает намеченных целей. Нагибин: "Мы часто говорим о сложностях...
И самая большая проблема — это ослабление семейных уз, уменьшение значения семьи в воспитании ребёнка. А если в ранние годы в человека семьёй не было заложено ничего прочного в нравственном смысле, то потом у общества будет немало хлопот с этим гражданином. Другая крайность — чрезмерная опека ребёнка родителями. Это тоже следствие ослабления семейного начала. Родители недодали своему ребёнку душевного тепла и, ощущая эту вину, стремятся в будущем оплатить свой внутренний духовный долг запоздалой мелочной опекой и материальными благами. Мир изменяется, становится другим. Но если родители не смогли установить внутренний контакт с ребёнком, перекладывая основные заботы на бабушек и дедушек или общественные организации, то не стоит удивляться тому, что иной ребёнок так рано приобретает цинизм и неверие в бескорыстие, что жизнь его обедняется, становится плоской и сухой. Вот он, алгоритм чёрной неблагодарности, когда на добро отвечают злом.
В жизни, надо полагать, этот человек не раз встречался с людьми, перепутавшими ориентиры на компасе нравственности. Нравственность — это путеводитель по жизни. И если ты будешь отклоняться от дороги, то вполне можешь забрести в бурелом, колючий кустарник, а то и вовсе утонуть. То есть если ты неблагодарно ведёшь себя по отношению к другим, то и люди вправе вести себя по отношению к тебе так же. Как же относиться к этому явлению? Относитесь философски. Совершайте добро и знайте, что оно наверняка окупится. Уверяю вас, что Вы сами будете получать наслаждение от того, что делаете добро.
То есть вы будете счастливы. А это и есть цель в жизни — прожить её счастливо. И помните: творят добро возвышенные натуры. Во-первых, книга должна быть увлекательной и интересной. После прочтения первых страниц не должно возникать желания поставить её на полку. Речь идёт о книгах, заставляющих нас задуматься, выразить эмоции. Во-вторых, книга должна быть написана богатым языком.
Они выходят в любой шторм. Швартуются с полного хода в самых тесных гаванях. На полном ходу проходят самые узкие и извилистые фарватеры. Посещают пиратские районы...
Популярно: Русский язык
- верно подмечено! | форум Babyblog
- "Вредные советы" от Минздрава
- 5 Comments
- Литературные дневники / Стихи.ру
- ВПР8 2021: вариант 39
Фидель верно подметил
Многие, особенно женщины, не получают достаточного количества этого вещества. Рекомендуется потреблять не менее 30 граммов белка на каждый прием пищи или около 100 граммов в день. Белок помогает сжигать жир, уменьшает чувство голода, поддерживает энергию и мышечный рост, а также нормализует уровень сахара в крови. Ежедневная активность также важна для поддержания здоровья.
Я, кaк нacтoящaя жeнщинa, дoлжнa вceми cpeдcтвaми зaщищaть cвoй oчaг. И я eгo буду зaщищaть. Кaждый мecяц. Eй тaм будeт лучшe, пoйми этo. Зa нeй будeт cлeдить нecкoлькo пap глaз, eё будут кopмить тeм, чтo нужнo пoжилым людям.
Oнa eщё и cпacибo нaм cкaжeт. Вoт увидишь, cкaжeт. Тут я нa нeё opу кaк дуpнaя, a тaм paбoтaют cпeциaльныe люди, у кoтopых нe нepвы, a cтaльныe кaнaты. A мoи нepвы ужe нa пpeдeлe. Хвaтит угoвapивaть мeня. Я нe peбёнoк. Я ужe нaвoдилa кoe-кaкиe cпpaвки, и знaю, c чeгo нaдo нaчинaть - Хopoшo - oпять кивнул Cтeпaн. Тoгдa я тoжe уйду.
Пpямo ceгoдня. Нaвepнoe, пoкa к бpaту. У нeгo кaк paз Тaнькa уeхaлa к дoчкe в дpугoй гopoд, пoмoгaть вoдитьcя c внучкoй. К кaкoму eщё бpaту ты coбpaлcя? C чeгo этo ты к нeму нaмылилcя?
Если вы сможете справиться со всеми пятью вопросами и не ошибиться — можете быть уверены: у вас феноменальная память. Попробуйте сосчитать все треугольники на картинке или выберите породу собаки, а мы расскажем, какой вы друг. Автор текста:Редакция.