Выступление «Глупость или измена» в Государственной Думе в 01.11.1916 году Павла Милюкова послужила катализатором для февральской революции.

Между тем в цитате Милюкова очень недвусмысленно намекалось, что в назначении Штюрмера принимала участие императрица Александра ФедоровнаРоссийская императрица, жена Николая II. Автор ставил вопрос ребром: что это – глупость или измена? Первым на трибуну вышел лидер кадетов Павел Милюков, выступивший с речью, в которой рефреном, в ходе перечисления действий правительства, звучало: «Что это, глупость или измена?».

Глупость или измена: что творят российские чиновники

Народную молву о «мужике», добравшемся «до царских хором — говорить царям правду» и убитом «дворянами», было нетрудно предугадать, равно как и желание «коллективного русского мужика» отомстить всем без разбора «дворянам» за «гибель своего брата».

Менделеев, произвела впечатление на всю страну. Я сам вернулся в этот день из Думы совершенно удрученный. В ушах звучала постоянно повторяемая в речи Милюкова трагическая присказка: "Что это - глупость или измена? Значит, он располагал действительно бесспорными данными, дававшими ему право с трибуны Государственной думы бросать обвинения, или хотя бы подозрения, в измене, да еще, против кого? Против Русской Царицы! От такого обвинения кружилась голова.

Страшно становилось за родину». Ведь с трибуны Парламента императрица объявлена изменницей народу, предательницей России, а Дума? Между тем, речь эта была откровенно демагогической, а брошенные Милюковым обвинения абсолютно бездоказательными. Даже соратник Милюкова по Прогрессивному блоку правда, более правых взглядов националист В. Шульгин счел их неубедительными. А социалист В. Бурцев, при полном сочувствии к речи Милюкова, дал ей еще более определенную оценку: «Историческая речь, но она вся построена на лжи».

Впоследствии мы узнали, что оно выступление Милюкова - А. Какое преступное легкомыслие», - вспоминал П. Сам же Милюков, давая впоследствии объяснения, признал, что у него не было никаких данных в пользу тех обвинений, которые он озвучивал, и на деле он сказал не меньше, как тогда казалось слушателем, а много больше, чем знал на самом деле. Но дело было не в частностях.

Увы, но все на самом деле шло к событиям февраля 1917-го.

Можно ли все это остановить? Но для этого у руля должны были оказаться другие люди. Их не оказалось. Кстати, Милюков потом окажется в составе Временного правительства и окажется, что критиковать с трибуны — это одно. А вот пытаться остановить катящийся в пропасть поезд, да еще и в условиях двоевластия — это совсем другое.

Но это будет уже совсем другая история.

Из сведений русской печати. В московских газетах была напечатана заметка по поводу записки крайне правых Замысловский с места: «И всякий раз это оказывается ложью! В этой записке заявляется, что, хотя и нужно бороться до окончательной победы, но нужно кончить войну своевременно, а иначе плоды победы будут потеряны вследствие революции Замысловский с места: «Подписи, подписи! Это - старая для наших германофилов тема, но она развивается в ряде новых нападок. Замысловский с места : Подписи! Пускай скажет подписи!

Председательствующий: Член Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места. Милюков: Я цитирую московские газеты. Замысловский с места : Клеветник! Скажите подписи. Не клевещите! Председательствующий: Член Государственной Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места. Замысловский: Подписи, клеветник! Председательствующий : Член Государственной Думы Замысловский.

Вишневский с места : Мы требуем подписи. Пусть не клевещет. Председательствующий: Член Государственной Думы Вишневский, призываю вас к порядку. Милюков : Я сказал свой источник - это московские газеты, из которых есть перепечатка в иностранных газетах. Я передаю те впечатления, которые за границею определили мнение печати о назначении Штюрмера. Замысловский с места : Клеветник, вот ты кто! Марков 2-й с места : Он только сообщил заведомую неправду. Голоса слева: «Допустимы ли эти выражения с места, господин председательствующий?

Милюков : Я не чувствителен к выражениям господина Замысловского. Голоса слева: «Браво, браво! Кто делает революцию? Вот кто: оказывается, ее делают городской и земский союзы, военно-промышленные комитеты, съезды либеральных организаций. Это самое несомненное проявление грядущей революции. Господа, вы знаете, что, кроме подобной записки, существует целый ряд отдельных записок, которые развивают ту же мысль. Есть обвинительный акт против городской и земской организации, есть и другие обвинительные акты, которые вам известны. Так вот господа, та идефикс революции, грядущей со стороны левых, та идефикс, помешательство на которой обязательно для каждого вступившего члена кабинета голоса: «Правильно!

Я спрашивал тогда себя, по какому рецепту это делается? Я поехал дальше в Швейцарию отдохнуть, а не заниматься политикой, и тут за мной тянулись те же темные тени. На берегах Женевского озера, в Берне я не мог уйти от прежнего ведомства Штюрмера - от министерства внутренних дел и департамента полиции. Конечно, Швейцария есть место, где скрещиваются всевозможные пропаганды, где особенно удобно можно следить за махинациями наших врагов. И понятно, что здесь особенно должна быть развита система «особых поручений», но среди них развита система особого рода, которая привлекает к себе наше особое внимание. Ко мне приходили и говорили: «Скажите пожалуйста, там, в Петрограде, чем занимается известный Ратаев? Спросили, зачем эти чиновники департамента полиции оказываются постоянными посетителями салонов русских дам, известных своим германофильством. Оказывается, что Васильчикова имеет преемниц и продолжательниц.

Чтобы открыть пути и способы той пропаганды, о которой недавно еще откровенно говорил нам сэр Джордж Бьюкэнэн. Нам нужно судебное следствие, вроде того, какое было произведено над Сухомлиновым, Когда мы обвиняли Сухомлинова, мы ведь тоже не имели тех данных, которые следствие открыло. Мы имели то, что имеем теперь: инстинктивный голос всей страны и ее субъективную уверенность аплодисменты. Господа, я может быть не решился бы говорить о каждом из моих отдельных впечатлений, если бы не было совокупных, и в особенности, если бы не было того подтверждения, которое я получил, переехав из Парижа в Лондон. В Лондоне я наткнулся на прямое заявление, мне сделанное, что с некоторых пор наши враги узнают наши сокровеннейшие секреты и что этого не было во время Сазонова возгласы слева: «Ага! Если в Швейцарии и в Париже я задавал себе вопрос, нет ли за спиной нашей официальной дипломатии какой-нибудь другой, то здесь уже приходилось спрашивать об иного рода вещах. Прошу извинения, что, сообщая о столь важном факте, я не могу назвать его источника, но если это мое сообщение верно, то Штюрмер быть может найдет следы его в своих архивах. Родичев с места: «Он уничтожит их!

Я миную Стокгольмскую историю, как известно, предшествовавшую назначению теперешнего министра и произведшую тяжелое впечатление на наших союзников. Я могу говорить об этом впечатлении, как свидетель; я хотел бы думать, что тут было проявление того качества, которое хорошо известно старым знакомым А. Протопопова - его неумение считаться с последствиями своих собственных поступков смех, голоса слева: «Хорош ценз для министра». По счастью, в Стокгольме он был уже не представителем депутации, так как депутации в то время уже не существовало, она частями возвращалась в Россию. То, что Протопопов сделал в Стокгольме, он сделал в наше отсутствие Марков 2-й с места: «Вы делали то же самое в Италии». Но все же, господа, я не могу сказать, какую именно роль эта история сыграла в той уже известной нам прихожей, через которую, вслед за другими, прошел А. Протопопов на пути к министерскому креслу голоса справа: «Какая прихожая? Это та придворная партия, победою которой, по словам «Нейе Фрейе Прессе», было назначение Штюрмера: «Победа придворной партии, которая группируется вокруг молодой Царицы».

Во всяком случае, я имею некоторое основание думать, что предложения, сделанные германским советником Варбургом Протопопову, были повторены более прямым путем и из более высокого источника. Я нисколько не был удивлен, когда из уст британского посла выслушал тяжеловесное обвинение против того же круга лиц в желании подготовить путь сепаратному миру. Может быть, слишком долго остановился на Штюрмере? Возгласы: «Нет, нет! Я думаю, что эти чувства и настроения не позволили ему занимать это кресло. Он слышал те возгласы, которыми вы встретили его выход. Будем надеяться вместе с вами, что он сюда больше не вернется. Аплодисменты слева.

Возгласы слева: «Браво! Говорят, что один член совета министров, услышав, что на этот раз Государственная Дума собирается говорить об измене, взволнованно вскрикнул: «Я, быть может, дурак, но я не изменник». Господа, предшественник этого министра был несомненно умным министром, так же как предшественник министра иностранных дел был честным человеком. Но их теперь ведь нет в составе кабинета. Так разве же не все равно для практического результата, имеем ли мы в данном случае дело с глупостью или с изменою? Когда вы целый год ждете выступления Румынии, настаиваете на этом выступлении, а в решительную минуту у вас не оказывается ни войск, ни возможности быстро подвозить их по единственной узкоколейной дороге, и, таким образом, вы еще раз упускаете благоприятный момент нанести решительный удар на Балканах, - как вы назовете это: глупостью или изменой? Голоса слева: «Измена! Последствия те же.

Когда со все большею настойчивостью Дума напоминает, что, надо организовать тыл для успешной борьбы, а власть продолжает твердить, что организовать, - значит организовать революцию, и сознательно предпочитает хаос и дезорганизацию - что это, глупость или измена? Голос слева: «Измена! Мало того. Когда на почве общего недовольства и раздражения власть намеренно занимается вызыванием народных вспышек - потому что участие департамента полиции в последних волнениях на заводах доказано, - так вот, когда намеренно вызываются волнения и беспорядки путем провокации и при том знают, что это может служить мотивом для прекращения войны, - что это делается, сознательно или бессознательно? Когда в разгар войны «придворная партия» подкапывается под единственного человека, создавшего себе репутацию честного у союзников шум и когда он заменяется лицом, о котором можно сказать все, что я сказал раньше, то это… Марков 2-й: «А ваша речь - глупость или измена? Нет господа, воля ваша, уж слишком много глупости. Замысловский: «Вот это верно! Нельзя поэтому и население обвинять, если оно приходит к такому выводу, который я прочитал в заявлении председателей губернских управ.

Вы должны понимать и то, почему у нас сегодня не раздается никакой другой речи, кроме той, которую я уже сказал: добивайтесь ухода этого правительства. Вы спрашиваете, как же мы начнем бороться во время войны? Да ведь, господа, только во время войны они и опасны. Они для войны опасны: именно потому-то во время войны и во имя войны, во имя того самого, что нас заставило объединиться, мы с ними теперь боремся. Голоса слева: «Браво! Мы имеем много, очень много отдельных причин быть недовольными правительством. Если у нас будет время, мы их скажем. И все частные причины сводятся к одной этой: неспособность и злонамеренность данного состава правительства.

Голоса слева: «Правильно! Голоса слева: «Верно! Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной Думы и должен уйти. Шумные аплодисменты. Печатается по книге: Резанов А. Штурмовой сигнал П. Париж, 1924. Из письма лидера кадетской партии, бывшего министра первого Временного правительства П.

Милюкова бывшему члену Совета монархических съездов И. Ревенко Конец декабря 1917 - начало января 1918 года Вответ на поставленный Вами вопрос, как я смотрю теперь на совершенный нами переворот, чего я жду от будущего и как оцениваю роль и влияние существующих партий и организаций, пишу Вам это письмо, признаюсь, с тяжелым сердцем. Того, что случилось, мы не хотели. Вы знаете, что цель наша ограничивалась достижением республики или же монархии с императором, имеющим лишь номинальную власть; преобладающего в стране влияния интеллигенции и равные права евреев.

Милюков П. Н. Глупость или измена? Выдержки из речи П. Н. Милюкова на заседании Государственной

«Глупость или измена?» Павел Милюков во время выступления в Государственной Думе, 1915. ХХ века историк и член кадетской партии Павел Милюков по поводу патриотических решений и нелепостей власть предержащих: "Что это, глупость или измена? Глупость или измена?» Описывая предысторию революции 1917 года, редкий автор не упомянет речь, которую произнес в Государственной Думе. Павел Милюков: Революционером сделала травля — Мир новостей.

Почему люди теряют веру в себя?

Глупость или измена: что творят российские чиновники
В чем значимость думской речи П. Н. Милюкова «Глупость или измена»?
Как не потерять веру в себя?
Поиск по сайту

Выбор между глупостью и изменой. К годовщине знаменитой речи Милюкова

Протопопов на пути к министерскому креслу голоса справа: «Какая прихожая? Это та придворная партия, победою которой, по словам «Нейе Фрейе Прессе», было назначение Штюрмера: «Победа придворной партии, которая группируется вокруг молодой Царицы». Во всяком случае, я имею некоторое основание думать, что предложения, сделанные германским советником Варбургом Протопопову, были повторены более прямым путем и из более высокого источника. Я нисколько не был удивлен, когда из уст британского посла выслушал тяжеловесное обвинение против того же круга лиц в желании подготовить путь сепаратному миру. Может быть, слишком долго остановился на Штюрмере? Возгласы: «Нет, нет! Я думаю, что эти чувства и настроения не позволили ему занимать это кресло. Он слышал те возгласы, которыми вы встретили его выход.

Будем надеяться вместе с вами, что он сюда больше не вернется. Аплодисменты слева. Возгласы слева: «Браво! Говорят, что один член совета министров, услышав, что на этот раз Государственная Дума собирается говорить об измене, взволнованно вскрикнул: «Я, быть может, дурак, но я не изменник». Господа, предшественник этого министра был несомненно умным министром, так же как предшественник министра иностранных дел был честным человеком. Но их теперь ведь нет в составе кабинета. Так разве же не все равно для практического результата, имеем ли мы в данном случае дело с глупостью или с изменою?

Когда вы целый год ждете выступления Румынии, настаиваете на этом выступлении, а в решительную минуту у вас не оказывается ни войск, ни возможности быстро подвозить их по единственной узкоколейной дороге, и, таким образом, вы еще раз упускаете благоприятный момент нанести решительный удар на Балканах, — как вы назовете это: глупостью или изменой? Голоса слева: «Измена! Последствия те же. Когда со все большею настойчивостью Дума напоминает, что, надо организовать тыл для успешной борьбы, а власть продолжает твердить, что организовать, — значит организовать революцию, и сознательно предпочитает хаос и дезорганизацию — что это, глупость или измена? Голос слева: «Измена! Мало того. Когда на почве общего недовольства и раздражения власть намеренно занимается вызыванием народных вспышек — потому что участие департамента полиции в последних волнениях на заводах доказано, — так вот, когда намеренно вызываются волнения и беспорядки путем провокации и при том знают, что это может служить мотивом для прекращения войны, — что это делается, сознательно или бессознательно?

Когда в разгар войны «придворная партия» подкапывается под единственного человека, создавшего себе репутацию честного у союзников шум и когда он заменяется лицом, о котором можно сказать все, что я сказал раньше, то это… Марков 2-й: «А ваша речь — глупость или измена? Нет господа, воля ваша, уж слишком много глупости. Замысловский: «Вот это верно! Нельзя поэтому и население обвинять, если оно приходит к такому выводу, который я прочитал в заявлении председателей губернских управ. Вы должны понимать и то, почему у нас сегодня не раздается никакой другой речи, кроме той, которую я уже сказал: добивайтесь ухода этого правительства. Вы спрашиваете, как же мы начнем бороться во время войны? Да ведь, господа, только во время войны они и опасны.

Они для войны опасны: именно потому-то во время войны и во имя войны, во имя того самого, что нас заставило объединиться, мы с ними теперь боремся. Голоса слева: «Браво! Мы имеем много, очень много отдельных причин быть недовольными правительством. Если у нас будет время, мы их скажем. И все частные причины сводятся к одной этой: неспособность и злонамеренность данного состава правительства. Голоса слева: «Правильно! Голоса слева: «Верно!

Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной Думы и должен уйти. Шумные аплодисменты. Печатается по книге: Резанов А. Штурмовой сигнал П. Париж, 1924. Из письма лидера кадетской партии, бывшего министра первого Временного правительства П. Милюкова бывшему члену Совета монархических съездов И.

Ревенко Конец декабря 1917 — начало января 1918 года В ответ на поставленный Вами вопрос, как я смотрю теперь на совершенный нами переворот, чего я жду от будущего и как оцениваю роль и влияние существующих партий и организаций, пишу Вам это письмо, признаюсь, с тяжелым сердцем. Того, что случилось, мы не хотели. Вы знаете, что цель наша ограничивалась достижением республики или же монархии с императором, имеющим лишь номинальную власть; преобладающего в стране влияния интеллигенции и равные права евреев. Полной разрухи мы не хотели, хотя и знали, что на войне переворот во всяком случае отразится неблагоприятно. Мы полагали, что власть сосредоточится и останется в руках первого кабинета министров, что временную разруху в армии и стране мы остановим быстро и если не своими руками, то руками союзников добьемся победы над Германией, заплатив за свержение царя некоторой отсрочкой этой победы. Надо признаться, что некоторые даже из нашей партии указывали нам на возможность того, что и произошло потом. Да мы и сами не без некоторой тревоги следили за ходом организации рабочих масс и пропаганды в армии.

Что же делать: ошиблись в 1905 году в одну сторону — теперь ошиблись опять, но в другую. Тогда недооценили сил крайне правых, теперь не предусмотрели ловкости и бессовестности социалистов. Результаты Вы видите сами. Само собою разумеется, что вожаки Совета рабочих депутатов ведут нас к поражению и финансовому экономическому краху вполне сознательно. Возмутительная постановка вопроса о мире без аннексий и контрибуций помимо полной своей бессмысленности уже теперь в корне испортила отношения наши с союзниками и подорвала наш кредит. Конечно, это не было сюрпризом для изобретателей. Не буду излагать Вам, зачем все это было им нужно, кратко скажу, что здесь играла роль частью сознательная измена, частью желание половить рыбу в мутной воде, частью страсть к популярности.

Но, конечно, мы должны признать, что нравственная ответственность за совершившееся лежит на нас, то есть на блоке партий Государственной Думы. Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войною для производства переворота было принято нами вскоре после начала этой войны. Заметьте также, что ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования.

Это — старая для наших германофилов тема, но она на этот раз развивается с новыми подробностями... Кто делает революцию? Вот кто: оказывается ее делают городские и земские союзы, военно-промышленные комитеты, съезды либеральных организаций... Господа, вы знаете, что кроме подобной записки существует целый ряд отдельных записок, которые развивают ту же мысль... Так вот, господа, та idee fixe революции, грядущей со стороны левых, та idee fixe помешательства, но которая обязательна для каждого вступившего члена кабинета, и этой idee fixe приносится в жертву все: и высокий национальный порыв на помощь войне, и зачатки русской свободы, и даже прочность отношений к союзникам». Переходя к характеристике впечатления за границей от отставки Сазонова, Милюков нащупывал тех агентов, которые по «рецепту» Штюрмера производили разрушение «деликатнейших фибр междусоюзной ткани». Все это были «те же темные тени» из «прежнего ведомства Штюрмера — министерства вн. Милюков нащупал их в дни пребывания в Швейцарии, где в узле скрещивания всевозможных махинаций немецкой пропаганды могли найти себе наибольшее применение «особые поручения», и где Милюков узнал, что департаментские чиновники являлись постоянными «посетителями салонов русских дам, известных своим германофильством»: «оказывается, что Васильчикова имеет преемниц и продолжательниц. Я не буду называть вам имя той дамы, перешедшей от симпатии к австрийскому князю к симпатии к германскому барону, салон которой на Виа-Курва во Флоренции, а затем в Монтрэ в Швейцарии был известен открытым германофильством хозяйки... Теперь эта дама приблизительно в это самое время переселилась из Монтре в Петроград. Газеты в особо торжественных случаях упоминают ее имя. Проездом через Париж обратно, я застал еще свежие следы ее пребывания. Парижане были скандализированы германскими симпатиями этой дамы, и должен прибавить, ее отношениями к русскому посольству, в которых, впрочем, наш посол не виноват. Кстати сказать, это та самая дама, которая начала делать и политическую карьеру г. Но это одно из звеньев той однородной ткани, которая очень плотно облегает известные общественные круги. Чтобы открыть пути и способы той пропаганды, о которой еще недавно откровенно говорил нам сэр Дж. Бьюкенен, нам нужно судебное следствие, вроде того, какое было произведено над Сухомлиновым. Когда мы обвиняли Сухомлинова, мы ведь тоже не имели тех данных, которые следствие открыло. Мы имели то, что имеем теперь: инстинктивный голос всей страны и ее субъективную уверенность». Обращаться к современному правительству со словами убеждения, по мнению лидера оппозиции бесполезно, «когда страх перед народом, перед всей страной слепит глаза и когда основной задачей является поскорее окончить войну, хотя бы в ничью, чтобы только отделаться поскорее от необходимости искать народной поддержки» 350. Дума собирается говорить об измене, взволнованно воскликнул: «Я, может быть, дурак, но не изменник»... В подтверждение оратор дал несколько иллюстраций: выступление Румынии о чем уже говорилось , польский вопрос — его тормозят и помогают тем самым осуществлению надежд Вильгельма, «получить полумиллионную армию», дезорганизация продовольствия — власть «сознательно предпочитает хаос», провокация беспорядков — это может служить мотивом для прекращения войны. В заключение несколько неожиданно Милюков свел все дело к «неспособности и злонамеренности данного состава правительства», победа над которым «будет равносильна выигрышу всей кампании» и заявлял, что Дума будет бороться, пока не добьется ответственного правительства, готового «выполнить программу большинства». Этой утопической — при половинчатой парламентской тактике прогрессивного блока — мечтой и была закончена речь об «измене» той придворной партии, которая готовилась захватить власть и реализовать проект сепаратного мира. В изображении оратора эта могущественная партия свелась к «кучке авантюристов», заседавших в «Царской прихожей», через которую должны были проходить кандидаты на министерские посты. Тем самым было засвидетельствовано, что трагический вопрос об «измене» лишь демагогический постамент, которому сам обличитель фактически серьезного значения не придавал. Недаром речи об «измене» предшествовало шумное традиционное «ура» императорской власти после речи председателя Думы. Для настроения момента, конечно, показательно, что «грубоватая, но сильная», по выражению Шульгина, речь Милюкова, «совершенно соответствовавшая настроению России, была встречена почти без критики за исключением «крайне правых» — даже в таких кругах, где этого ожидать нельзя было. Своеобразную теорию развил в показаниях Чр. Игнатьев, если только он был в это уже революционное время вполне искренен в своих словах. Игнатьев сообщал, что еще до заседания Думы в Совете министров обсуждался предлагаемый блоком проект резолюции правительство имело своего информатора в лице примыкавшего к блоку депутата Крупенского. Резолюция «всех возмутила»; «меня она не возмутила, а смутило по отношению к Гос. Думе то, что выдвинуто в резолюции выражение «измена», «нельзя слово «измена» формулировать на всю Европу. Дума может это делать в речах в пылу красноречия, но в резолюции, заготовленной заранее, должны быть выражения ответственные, которые могут иметь доказательства, если же доказательств нет, то таких выражений не должно быть... Могли быть предположения, но данных не было, и мне казалось, что Думе рискованно выступать для ее авторитета». Следовательно, по мнению быв. В своих, чрезвычайно стилизованных воспоминаниях 352 Шульгин рассказывает, что в бюро прогрессивного блока под председательством весьма умеренного депутата Шидловского подверглась предварительному обсуждению резолюция Думы к «переходу к очередным делам». В проекте имелось «ужасное» «роковое слово» — «измена». При обсуждении «резко обозначились два мнения», столкновение которых привело к тому, что «едва не треснул блок». Но для этого нужно быть убежденным в наличности измены» 353. Слово «измена» «повторяет вся страна». Если этого слова не скажет Гос. Дума и «хотя бы в смягченном виде» не выскажет того, чем «кипит вся Россия» — «тогда это настроение найдет себе другой выход». Сообщите нам факты измены». Блок «зловеще скрипнул». Слово «измена» было включено в резолюцию, но «без приписывания измены правительству». Говорилось лишь, что действия правительства привели к тому, что «роковое слово измена ходит из уст в уста». Беглые карандашные заметки Милюкова вновь помогают вставить в надлежащие рамки мемуаров воспроизведение прошлого, несколько конкретизируя то, что происходило на заседаниях бюро блока, — контуры изложения не всегда совпадут. Прения о тактике в связи с выработкой резолюции к предстоящей сессии Гос. Думы заняли целый месяц. Начал Милюков, поставивший в категорической форме 1 октября вопрос: «Мы должны перестать длить обман, то есть снять те «декорации» в виде Гос. Думы, которыми прикрывалась в той или иной степени власть». Милюкова очень решительно и образно поддержал Шульгин, высказавшись «за ломку шеи правительства». И по мнению Шингарева пришло время поставить вопрос «ребром — или правительство или Дума». Должен начаться общий «штурм власти», как тогда же охарактеризовал подобные предложения националист Крупенский. Он не сочувствовал столь решительной постановке проблемы: «если все заденем, ничего не достигнем «главное уничтожить Штюрмера». Маклаков заявлял, что вообще «блок провалился», то есть оказалась мертворожденной идея возможного соглашения думского большинства с правительством — и на программе и в тактике; дискредитирована сама концепция «министерства доверия», — признавал Шингарев. Единичные голоса, предлагавшие испробовать путь непосредственного обращения к короне Стемпковский , поддержки не встречали. Только Родзянко продолжал настаивать на необходимости воздействовать непосредственно на Императора, у которого «большое чутье и никакой воли». В воспоминаниях Родзянко говорит, что он предлагал коллективное выступление в частном порядке ответственных думских кругов в целях выяснить монарху серьезность положения в стране, но Милюков протестовал против такого неконституционного действия. Мы видим, что игра в «парламент», мало соответствовавшая существовавшим взаимоотношениям верховной власти и народного представительства, была свойственна не одному только Милюкову 355. Но не конституционные соображения, не воспоминания о неудачных обращениях к монарху, набивших «оскомину», сыграли решающую роль в признании в данном случае метода обращения к короне «в основе порочным», как выразился Шингарев. Сама «корона» уже ставилась под подозрение с момента, когда, — говорил Капнист, — «нас готовят к сепаратному миру, показывая разными путями, что дальше так нельзя». Непосредственное обращение к короне становилось психологически невозможным. Но что следовало дальше? Тут мысль лидеров блока упиралась в обычный тупик, из которого выхода она не могла найти. Логически вытекал «путь революционный». Представитель прогрессистов боялся, однако, сделать революционный «вывод» и сказать: «братцы, свергайте правительство». Боялся, очевидно, не только потому, что знал неспособность к такому шагу блоковского объединения: «на революционное действие не пойду» — ультимативно заявил Родзянко, не веровавший в «свержение» и не представлявший себе «будущего царя, нет другого человека». Не только в этой плоскости лежало сомнение, что отчетливо подчеркнул Шингарев — большой «скептик на счет революции» — полагавший, что «революционный взрыв даст возможность свалить на нас ответственность» — это будет «услугой врагу и режиму». Капнист считает, что «революционным путем» можно пойти только «в случае сепаратного мира». Шингарев не верил, что «сепаратный мир вызовет революцию». Он «уверен, что удар по национальному самолюбию бесследно не пройдет» и предвидел полосу «террора», революции в будущем, но не «непосредственно после войны». Реальный страх был не в том, что «в случае роспуска волна нас захлестнет», а в том, что активный призыв думской оппозиции может натолкнуться прежде всего на апатию в стране — надо еще «готовность бороться до конца». Слово об «измене» было самым агитационным средством — гораздо более действенным, нежели «булавочные уколы» обычных нападок на своекорыстную и неумелую политику власти. Неизбежная при таких условиях коллизия между «правдой» и тактикой весьма определенно сказалась в последние дни обсуждения блоком своей последующей ориентации. То, что держалось в «тайне», стало явным. В Совет министров была доставлена одна из шести копий, размноженного по числу блоковых фракций, проекта декларации — она была передана националистом Крупенским. Со стороны Совета министров была сделана попытка воздействовать на лидеров блока об этом ниже и побудить устранить из резолюции слово «измена», в котором видели выпад против короны: Шидловский докладывал в блоке, что правительство считает, что подобное слово, произнесенное с кафедры, будет иметь характер «удостоверения для народа». С этим вполне солидаризировались некоторые ораторы блокового совещания. Например, Гурко. Он считал «представление об измене правительства ложным» — «я первый буду протестовать против обвинения в измене», «пускать мысль об измене есть увеличение смуты в стране... Масса схватывает общий тон. Впечатление получится: во главе России предатели и поэтому будем их изгонять». Гурко предлагал усилить в декларации положение, что «правительство столь глупо, что приводит к ложным слухам об измене». Если Дума вычеркнет об измене, «правительство одержит победу», — доказывал другой член Гос. Совета Шебеко. Отсюда и родился компромисс закамуфлированного удара: «предупреждение есть умелая попытка попугать», — определил смысл этого компромисса Стахович. В проекте Милюкова утверждалось, что «уверенность в измене родине... Но общая резолюция является «блюдом», а не «соусом», — обосновал в одном из заседаний бюро блока Шидловский свободу творчества депутатского слова: фракционные ораторы вольны подносить приготовленное блоком «блюдо» под соответствующим индивидуальным «соусом». Это и сделал Милюков, по его собственным словам, получивший от своей фракции carte blanche. Сама форма «предупреждения», сделанного лидером оппозиции с трибуны Гос. Думы была подсказана одним из выступавших в блоке представителей Гос. Совета кн. Голицыным , предложившим такую формулировку: «факты приводят к убеждению: либо круглые идиоты, либо изменники — выбирайте». Блок, действительно, дал трещину — в обе стороны: на правом фланге, и на левом. Значительная часть «националистов» не пожелала присоединиться к «штурмованию» власти «во время войны», отказались присоединиться к декларации и прогрессисты, усомнившиеся в готовности думского большинства к дальнейшей реальной борьбе с правительством. Но не только земцы-октябристы, о которых говорил Ефремов в своем объяснительном слове в бюро по поводу воздержания прогрессистов, склонны были, переходя от слов к действиям, до времени не сходить с пути, который Капнист назвал, «булавочными уколами». Для того, чтобы уничтожить фикцию хотя бы некоей согласованности правительства и народного представительства, на собрании, где говорились горячие речи о подготовке сепаратного мира и пр. Гора рождала мышь. Post factum Шульгину они не казались «очень убедительными» — «чувствовалось, что Штюрмер окружен какими-то подозрительными личностями, но не более». В действительности «историческая» речь со стороны конкретного материала, легшего в ее основу, в значительной своей части, особенно в той, что касается «измены», абсолютно не выдерживает критики. Милюков считал себя вправе бросать тяжелые обвинения на основании, более чем зыбком, что и побуждало эти обвинения на крайне правом фланге Думы рассматривать, как инсинуацию и клевету. Когда, напр. Милюков, заявив, что он «не чувствителен к выражениям Замысловского «клеветник»! Я передаю те впечатления, которые за границей определяли мнение печати о назначении Штюрмера». По существу в формулировке, сделанной в речи с чужих слов, ничего криминального не было; криминальное являлось лишь по связи с общим контекстом речи. Но дело в том, что, конечно, ни в каких московских газетах не могло появиться сообщение о секретном заседании в Ставке по поводу сепаратного мира. Никакого заседания в Ставке с обсуждением условий возможного мира не было, и никакой записки в Ставку от имени крайне правых в то время не представлялось. Ни в одной из дошедших до нас записок правых, доведенных до сведения монарха, такой формулировки, какую придала немецкая печать на основании сообщения «русских газет», не встречается. Нет ее и в записке, приписываемой правому кружку Римского-Корсакова, и, по утверждению Белецкого, в свое время не представленной Штюрмером Царю 357 в виду того, что она не отвечала либеральному курсу, которого после февральского посещения Царем Думы собиралось держаться правительство. Быть может, нечто похожее можно найти лишь в анонимной записке, процитированной в марте в Гос. Думе одним из тогдашних политических «перелетов» Савенко см. Однако, это мифическое заседание в Ставке о сепаратном мире со слов Милюкова 1-го ноября настолько прочно утвердилось в общественном мнении, что в нему не раз возвращалась Чр. Временного Правительства. Стараясь выявить штюрмеровскую агентуру за границей, Милюков нашел в германофильствующей болтовне в дамском салоне один из «каналов» преступного общения с врагом во время войны. Не называя имени «преемницы и продолжательницы» Васильчиковой, он более чем прозрачно намекал на родственницу жены русского посла в Париже Извольского. Смысл этого намека заключался в заявлении, что упомянутая дама переселилась в Петербург, и что «газеты в особо торжественных случаях упоминают ее имя». Непосвященные поняли, что речь идет о близкой царской семье гофмейстерине Ел. Нарышкиной — в царском семейном кругу именовавшейся «М-м Зизи». Дело в том, что оратор спутал разных Нарышкиных — за границей проживала Е. Нарышкина Лили Нарышкина , имевшая связь с б. Это появится в «Речи», и теперь она опять успокоилась. Они задевают всех окружающих меня. Лили Н. Появилось ли опровержение в «Речи», я не наводил справок, но в Чр. Но тогда, когда Милюков был за границей, сведения о ней казались подозрительными. Получил эти сведения Милюков от эмигрантов в Швейцарии, которые были убеждены, что «русское правительство через своих агентов ведет переговоры с Германией. Это считалось общепризнанным» 359. Когда дело коснулось Штюрмера, Милюков без колебания поверил. Несколько по-иному политик сумел отнестись к сведениям, позорившим Извольского. Ему в Париже была передана записка некоего Рея, натурализованного француза, о том, что русский посол в Париже принимает участие в переговорах с немцами через банки. Милюков передал заявление Рея Извольскому, тот снесся с Брианом, причем выяснилось, что архитектор Рей — человек подозрительный, «наблюдавший интересы Германии» и числившийся на полицейской фишке, как «агент особого типа, квалифицированный, не платный»... Было уже говорено, как использовал Милюков лично против Штюрмера свою частную беседу с Бенкендорфом... Невозможность подтвердить никакими конкретными данными и следовательно риск быть вновь квалифицированным «клеветником» не остановили настойчивого дуэлянта от публичного нанесения тяжелого удара противнику. Гораздо важнее этого блефа было заявление Милюкова, что он имеет «некоторые основания думать», что стокгольмское предложение Варбурга «было повторено более прямым путем и из более высокого источника». До некоторой степени этот туман Милюков рассеял в показаниях перед Чр. Мне как-то прислали американский журнал, в котором была статья: мирные предложения, которые были сделаны России. С одной стороны портрет фон Ягова, с другой Штюрмера, а в тексте излагаются мирные предложения, которые были предложены Штюрмеру. При внимательном чтении статьи, дело представляется несколько иначе, чем говорится в заголовке. Статья излагает содержание статьи швейцарского журнала «Bern. Этот журнал очень русофобский, который, действительно, излагает пункты, якобы, предложенные России, который излагает мирные переговоры, предложенные Штюрмеру и довольно правдоподобные. Как они попали в «Bern. Tagewacht», какие сведения у них есть, я так и не добрался и официальных следов в мин. Добавим, что «Bern. Tagewacht» был органом швейцарских интернационалистов циммервальд-кинтальского направления, которым руководил известный Р. Гримм, стоявший близко к Ленину.

Впрочем, облажаться можно и помочь — да так, что пациент этого даже не поймёт. И с каждым просёром и лажовкой его неуверенность в себе и страх перед тем, что он делает, будут расти. Но это с одной стороны. С другой, не нужно допускать, чтобы дурачок всерьёз захандрил и потерял вкус к своему месту. Поэтому нужно внушать ему, что, несмотря на постоянное лажанье и дурь, он на самом деле зачем-то нужен и имеет историческую значимость. В частности, за САМЫЕ выдающиеся глупости и промахи дурачка надо хвалить и подробно объяснять ему, насколько это было тонко и дальновидно. Это способствует одновременно и росту неуверенности «я ж сам не понял, что сделал» и самодовольства «но сделал-то это Я… у меня, небось, государственническая интуиция? К тому же это просто забавно: смотреть, как обосравшийся человек гордо вышагивает в замаранных штанах, и снисходительно аплодировать. Нельзя допустить, чтобы властный дурак и в самом деле чему-то научился. Поэтому его нужно не учить, а запутывать. Давать ему, например, всякие книжки про управление, от которых у него последний умишко отъедет. Хорошо ещё помогает психоанализ — и неуверенность развивает, и чувство собственной значимости кормит. Далее, из тех же соображений дурака нужно всячески изолировать от «управляемой» им реальности. Лучше всего держать в какой-нибудь золотой клетке с подогреваемым ватерклозетом, информацию ему на стол поставлять препарированную до несъедобности, и так далее. Полезно также запугивать его той тёмной реальностью, которая лежит под ним — «там дремучая страна и дремучие люди». Впрочем, житель золотой клетки всегда стремится к побегу. Умный тюремщик сам устраивает побеги своим пленникам. Можно отпустить дурачка покататься в парке на велосипеде — или там сплавать на кораблике, или «с видимой неохотой» отпустить его полазить по скалам. Пусть думает, что прикоснулся к «живой жизни», хе-хе. Хорошо также обеспечить дураку «плотный график», на девяноста процентов состоящий из ерунды: пусть крутится как белка в колесе, быстрее, ещё быстрее, чтобы подумать было просто некогда. Пусть все важные решения подготовленные манипулятором заранее подписываются им в промежутках между ерундистикой. Отдельная проблема — как держать за поводок. Лучше, если он будет привязан не к шее дурака, а к яйцам или ещё чему-то нутряному. Очень хорошо, например, если один из каналов контроля идёт через жену или какую-нибудь «умницу-гейшу»: и классично, и эффективно. С другой стороны, бабой тут не отделаешься: нужен и поводочек к шейке дурака. Хорошо работает система, напоминающая «доброго — злого следователя» - например, любовница которая жалеет и даёт советы и какой-нибудь «секретарь» который презирает и кладёт бумаги на подпись. Но обычно каналов больше. Поскольку дурак не понимает, что им, собственно, делают, можно устраивать настоящие представления, в том числе создавать у него впечатление, что он «проявил какую-то волю» или там «восстал против контроля». Теперь вопрос. Можно ли назвать такого дурака у власти изменником? С одной стороны, да, можно: как правило, те, кто его ведут, работают отнюдь не на благо организации, сообщества или страны, которой такой дурак управляет. Впрочем, и не всегда на зло, если под злом понимается немедленный кирдык.

Не будь марта, не было бы октября. Большевики ваши идеи довели до абсурда. Я не один, за мной тысячи офицеров. От нашей мести вы не уйдете. Ты, светлая голубка государыня, и ты, государь, просили за себя не мстить. Простите, что я не послушал вашего завета». Пытаясь понять мотивы преступления, немецкий суд вынужден был разбираться в российских политических событиях накануне 1917 года. Считалось, что Милюков громко сказал то, о чем вполголоса говорилось в народе. Военные неудачи России, ведомственная коррупция, прогерманские настроения в высших кругах и преследование чиновниками личных низменных интересов провоцировали недоверие к власти и побуждали Милюкова неоднократно задавать вопрос: «Что это — глупость или измена? Это та придворная партия, победой которой, по словам «Нейе Фрейе Прессе», было назначение Штюрмера: «Победа придворной партии, которая группируется вокруг молодой царицы». Подчеркивая бессилие и злонамеренность правительства, Милюков заявлял, что оно должно уйти. Последовавшие вскоре отставка председателя Совета министров Штюрмера, убийство Распутина и Февральская революция воспринимались обществом как последствия выступления Милюкова. Так считал и Шабельский. В суде он называл Милюкова виновником русской революции, который «постоянно нападал на правительство». Видя в Милюкове врага, он заявлял, что во время русско-японской войны тот разъезжал за границей и убеждал иностранцев не давать России займов, опасаясь, что если Россия победит, то в стране не наступит революция. Но думская речь депутата и февраль 1917-го вызвали величайшую ненависть, в которой сплелись и губительная сущность революции, и личные потери, и желание отомстить за царскую семью и лично за оскорбленную Милюковым царицу. Видел ее только один раз, но она оставила неизгладимое впечатление. Я привык заступаться за честь женщин», — ответил Шабельский. Свою вину в покушении на Милюкова он признал, но почему-то заявил, что принял решение об убийстве уже на лекции. По словам подсудимого, он специально приехал, чтобы понять, остался ли Милюков «политическим злодеем»: если бы Милюков изменил свои взгляды, он бы остался жив, но тот, как и прежде, резко критиковал монархистов и прославлял произошедшую в России революцию. Шабельский, сначала заставивший суд и свидетелей препарировать политическую деятельность Милюкова накануне революции, теперь настаивал, что покушение не входило в его планы и револьвер он взял с собой на всякий случай. При этом он продолжал твердить об оскорблении государыни и долго вынашиваемой мести. Противоречия были во всем: в отказе от сказанного ранее, в воспоминаниях Шабельского, которые не соответствовали исторической действительности, наконец в словах о «гессенской мухе», которые он пытался приписать Милюкову, но которые тот не говорил. Суд потрудился даже вызвать свидетелей, которые присутствовали на заседании Думы 1 ноября 1916 года, и они подтвердили, что «гессенская муха» — выдумка подсудимого. С одной стороны, такие противоречия были объяснимы: Шабельский легко мог совместить в памяти речь Милюкова с прозвищами императрицы, ходившими в народе, и от него сложно было ожидать объективной оценки политических событий. С другой — противоречий было так много, что наблюдатели начинали задумываться, не были ли подсудимые просто исполнителями, которые произносили заученную легенду и постоянно путались в ней. Противоречий было так много, что наблюдатели начинали задумываться, не были ли подсудимые просто исполнителями, которые произносили заученную легенду и постоянно путались в ней. Ниточкой, ведущей к возможным организаторам покушения, был сборник «10 заповедей монархиста», составленный неким полковником Винбергом и содержащий на титульном листе надпись: «Заповеди даны 8 ноября 1920 года от нашего вождя». Содержание сборника было изучено в судебном заседании. Благодарственные посвящения Шабельскому были обнаружены и на книге Винберга «Крестный путь». Не отрицая знакомства с полковником, оба подсудимых говорили, что они просто жили с ним в одном пансионе и он давал им работу. Потом показания менялись, и Шабельский заявлял, что гордится дружбой с Винбергом.

Поиск по сайту

«Для меня назначались эти пули, но я жив, а ты лежишь без дыханья»
Речь, произнесённая 1 ноября 1916 в Государственной Думе — Викитека
КОММЕНТАРИИ
Павел Милюков: Революционером сделала травля
100 лет назад произошло покушение на Милюкова, в результате которого погиб Набоков

И глупость, и измена

«За царскую семью и за Россию!»: покушение на Милюкова, убийство юриста Набокова и суд в Берлине	Автор ставил вопрос ребром: что это – глупость или измена?
И глупость, и измена: pereklichka — LiveJournal	На этой молве, приписывавшей указанную фразу военному министру ген. Шуваеву, Милюков и построил свою антитезу: глупость или измена.
Глупость или измена милюков дата	глупость или измена?".

«За царскую семью и за Россию!»: покушение на Милюкова, убийство юриста Набокова и суд в Берлине

В то время обвинения в германофильстве, измене, тайных переговорах с немцами выдвигались против многих царских чиновников. Сначала было арестовано несколько человек из окружения бывшего военного министра В. Сухомлинова, а затем и он сам оказался за решеткой в Петропавловской крепости. Вскоре кто-то распустил слух, что и новый военный министр Д. Шугаев — немецкий шпион. Разговоры на этот счет дошли до самого министра.

Но он, что для нас интереснее, есть также исполнитель особых секретных поручений. Одно из этих поручений вас может заинтересовать сейчас. Несколько лет тому назад Манасевич-Мануйлов попробовал было исполнить поручение германского посла Пурталеса, назначившего крупную сумму, говорят около 800 000 руб. Я очень рад сказать, что сотрудник «Нового Времени» вышвырнул Манасевича-Мануйлова из своей квартиры и Пурталесу стоило немало труда затушевать эту неприятную историю. Вот, личного секретаря министра иностранных дел Штюрмера, господа, на какого рода поручения употребляли не так давно голоса слева: «Верно», продолжительный шум. Председательствующий — Покорнейше прошу прекратить шум. Милюков — Почему этот господин был арестован? Это давно известно и я не скажу ничего нового, если вам повторю, то, что вы знаете. Он был арестован за то, что взял взятку. А почему он был отпущен? Это, господа, также не секрет. Он заявил следователю, что поделился взяткой с председателем совета министров шум. Родичев с места: «Это все знают». Голоса: «Дайте слушать, тише». Председательствующий — Прошу господ членов Думы соблюдать спокойствие П. Милюков — Манасевич, Распутин, Штюрмер. В статье называются ещё два имени — князя Андронникова и митрополита Питирима, как участников назначения Штюрмера вместе с Распутиным шум. Позвольте мне остановиться на этом назначении подробнее. Я разумею Штюрмера министром иностранных дел. Я пережил это назначение за границей. Оно у меня сплетается с впечатлением моей заграничной поездки. Я просто буду рассказывать вам по порядку то, что я узнал по дороге туда и обратно, а выводы вы уже сделаете сами. Итак, едва я переехал границу, несколько дней после отставки Сазонова, как сперва шведские, а затем германские и австрийские газеты принесли ряд известий о том, как встретила Германия назначение Штюрмера. Вот что говорили газеты. Я прочту выдержки без комментариев. Особенно интересна была передовая статья в «Нейе Фрейе Пресс» от 25 июня. Вот что говорится в этой статье: «Как бы не обрусел старик Штюрмер смех , всё же довольно странно, что иностранной политикой в войне, которая вышла из панславистских идей, будет руководить немец смех. Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал, — господа, заметьте, — что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие, которое можно употреблять по желанию. Благодаря политике ослабления Думы, Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Он не будет утверждать, как Сазонов, что нужно обезвредить прусскую военную каску». Откуда же берут германские и австрийские газеты эту уверенность, что Штюрмер, исполняя желание правых, будет действовать против Англии и против продолжения войны? Из сведений русской печати. В московских газетах была напечатана заметка по поводу записки крайне правых Замысловский с места: «И всякий раз это оказывается ложью» , доставленная в Ставку в июле перед второй поездкой Штюрмера. В этой записке заявляется, что, хотя и нужно бороться до окончательной победы, но нужно кончить войну своевременно, а иначе плоды победы будут потеряны вследствие революции Замысловский с места: «Подписи, подписи». Это — старая для наших германофилов тема, но она развивается в ряде новых нападок. Замысловский с места — Подписи. Пускай скажет подписи. Председательствующий — Член Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места. Милюков — Я цитирую московские газеты. Замысловский с места — Клеветник. Скажите подписи. Не клевещите. Председательствующий — Член Государственной Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места. Замысловский — Подписи, клеветник. Председательствующий — Член Государственной Думы Замысловский, призываю вас к порядку. Вишневский с места — Мы требуем подписи.

Но в скором времени эсеры и кадеты вступили в сговор. Надо полагать, Милюков был непосредственным участником заговора. Оставалось лишь подготовить благодатную почву для свержения царя. Милюков Глупость, или измена? В это время в стране уже бушевал продовольственный кризис. Неурожай и инфляция, помноженные на общественное напряжение, создавали взрывоопасную обстановку. И в это же самое время Милюков произносит свою знаковую речь, где красной нитью проходит вопрос: «Это глупость, или измена»? Эту фразу все повторяли впоследствии, как мантру, но, к сожалению, редко кто вдавался в подробное рассмотрение её содержания. О чём же говорил Милюков в своей речи? Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе, ибо по отношению к этой власти и попытки исправления, и попытки улучшения, которые мы тут предпринимали, не оказались удачными. С самого начала лидер кадетов настраивает слушателей на определённый лад, т. Как можно судить из дальнейшего содержания речи, получилось у него это хорошо. Во французской желтой книге был опубликован германский документ, в котором преподавались правила, как дезорганизовать неприятельскую страну, как создать в ней брожение и беспорядки. Господа, если бы наше правительство хотело намеренно поставить перед собой эту задачу, или если бы германцы захотели употребить на это свои средства, средства влияния или средства подкупа, то ничего лучшего они не могли сделать, как поступать так, как поступало русское правительство. Действительно, дыма без огня не бывает. Нужен был лишь критический минимум слухов для разжигания паники и народного недовольства. Тем более, при дворе был человек, раздражавший всех и вся: Распутин, про которого давно ходили самые невероятные слухи вплоть до того, что Николай — лишь марионетка в руках старца. О недовольстве Распутиным говорил также Колчак во время допросов: никто из офицеров не хотел присутствовать на смотрах, куда царь приходил с Распутиным. Распутин и Николай II. Карикатура Не щадили слухи и императрицу: слухи, что она — немецкая шпионка, давно ходили в политических кругах и общественности. Однако Милюков обошёл стороной императрицу, а остановился на фигуре, менее известной — Штюрмере. В Лондоне я наткнулся на прямое заявление, мне сделанное, что с некоторых пор наши враги узнают наши сокровеннейшие секреты и что этого не было во время Сазонова. Прошу извинения, что, сообщая о столь важном факте, я не могу назвать его источника Как видим, здесь никакой конкретики. Милюков в своей речи ссылался также на публикации немецких газет, что тоже можно считать крайне сомнительным источником. Германия проигрывала войну на истощение, и потому была готова схватиться за любую соломинку, в том числе, и за слухи о том, что министр Борис Штюрмер непременно вспомнит свои немецкие корни и поможет раскачать ситуацию в России изнутри. Борис Штюрмер Что же делает Милюков?

Глупость или предательство ?

Прогрессивный блок, одним из лидеров которого стал Милюков, требовал формирования правительства народного доверия, которое работало бы на победу вместе с обществом. Это был тот путь, по которому пошли в Первую Мировую Великобритания и Франция. Они сформировали кабинеты министров, в которых соединились представители почти всех партий, чтобы в тяжелый час действовать не порознь, а сообща. Император Николай не пожелал пойти по этому пути. Ситуация, когда личная преданность министра монарху была важнее профессионализма и репутации, чехарда правительств с января по декабрь 1916 года сменились четыре председателя Совета министров — Горемыкин, Штюрмер, Трепов, Голицын , громкие коррупционные скандалы вроде дела Манасевича-Мануйлова , недоверие властей к общественным усилиям , крайне сомнительные персоны возле трона, такие как Григорий Распутин — всё это стремительно породило пропасть между самодержавием и народом, которая обернулась революцией в разгар войны. Об этом предупреждал в своей речи Павел Милюков. Сам он в 1917 году остался верен себе. В марте Павел Николаевич убеждал брата отрекшегося императора, великого князя Михаила не отрекаться вслед за ним от престола, чтобы создать в России конституционную монархию. В марте — мае 1917 года на посту министра иностранных дел России Милюков твердо придерживался курса на сохранение фронта и союза с Великобританией и Францией вплоть до победы России в войне. За это он после 2 месяцев работы поплатился своей должностью — его коллеги по правительству поддались на давление левых партий и демонстраций, требовавших скорейшего одностороннего выхода России из войны. Милюков ушел в отставку из Временного правительства, не согласившись занять пост министра просвещения.

В дальнейшем, его деятельность в годы войны и революции оценивалась очень по-разному. Помимо одобрения и критики, имела место и прямая клевета, вроде известного поддельного письма, якобы написанного Милюковым в 1918 году. В нем автор от имени лидера кадетов признавался в давно существовавшем замысле использовать войну для свержения власти — чему противоречит вся политическая линия Милюкова 1914 — 1917 годов. Адресатом фальшивки объявлялся то коллега Павла Николаевича по кадетской партии Павел Долгоруков, то монархист Ревенко здесь авторы сами запутались в своей лжи. Повторяется эта клевета и сейчас, хотя и была разоблачена вскоре после первой публикации в правой печати. Причина этого повторения в том, что и по сей день немало тех сил в политике, которые склонны оправдывать любую власть, приведшую страну и государство к развалу. Это относится и к 1917, и к 1991 году. Эти авторы всегда ищут заговоры и тайные силы, вместо того, чтобы здраво оценить качество государственного управления и прочность связи между властью и обществом. Такая слепота в отношении прошлого всегда с радостью принимается безответственными людьми во власти нынешнего дня, создавая у них чувство собственной непогрешимости. А оно порождает риск повторения прежних ошибок сегодня — с тем же опасным итогом.

Анализируя причины революции, необходимо обращаться к подлинным историческим документам 1915 и 1916 годов. В том числе — и к настойчивым, но тщетным попыткам ответственных депутатов Государственной Думы навести мосты, установить то взаимопонимание и сотрудничество между народом и элитой, без которого всегда существует угроза стремительного распада не только для государственного строя, но и для всей страны. С тяжелым чувством я вхожу сегодня на эту трибуну. Вы помните те обстоятельства, при которых Дума собралась больше года тому назад, 10 июля 1915 года Дума была под впечатлением наших военных неудач. Она нашла причину этих неудач в недостатках военных припасов и указала причину недостатка в поведении военного министра Сухомлинова. Вы помните, что страна в тот момент под впечатлением грозной опасности, ставшей для всех очевидной, требовала объединения народных сил и создания министерства из лиц, к которым страна могла бы относиться с доверием. И вы помните, что тогда с этой кафедры даже министр Горемыкин признал, что «ход войны требует огромного, чрезвычайного подъема духа и сил». Вы помните, что власть пошла тогда на уступки. Ненавистные обществу министры были тогда удалены до созыва Думы. Был удален Сухомлинов, которого страна считала изменником голос слева: «Он и есть».

И в ответ на требования народных представителей в заседании 28 июля Поливанов объявил нам, при общих рукоплесканиях, как вы помните, что создана следственная комиссия и положено начало отдаче под суд бывшего военного министра. И, господа, общественный подъем тогда не прошел даром: наша армия получила то, что ей было нужно, и во второй год войны страна перешла с тем же подъемом, как и в первый. Какая, господа, разница, теперь, на 27-м месяце войны, разница, которую особенно замечаю я, проведший несколько месяцев этого времени за границей. Мы теперь перед новыми трудностями, и трудности эти не менее сложны и серьезны, не менее глубоки, чем те, перед которыми мы стояли весной прошлого года. Правительству понадобились героические средства для того, чтобы бороться с общим расстройством народного хозяйства. Мы сами те же, что прежде. Мы те же на 27-м месяце войны, какими были на 10-м и какими были на первом. Мы по-прежнему стремимся к полной победе, по-прежнему готовы нести необходимые жертвы и по-прежнему хотим поддерживать национальное единение. Но я скажу открыто: есть разница в положении. Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе...

Все союзные государства призвали в ряды власти самых лучших людей из всех партий. Они собрали кругом глав своих правительств все то доверие, все те элементы организации, которые были налицо в их странах, более организованных, чем наша. Что сделало наше правительство? Наша декларация это сказала. С тех пор, как выявилось в Четвертой Государственной Думе то большинство, которого ей раньше не доставало, большинство, готовое дать доверие кабинету, достойному этого доверия, с этих самых пор все почти члены кабинета, которые сколько-нибудь могли рассчитывать на доверие, все они один за другим систематически должны были покинуть кабинет. Не обращаясь к уму и знаниям власти, мы обращались тогда к ее патриотизму и к ее добросовестности. Можем ли мы это сделать теперь.? Во французской желтой книге был опубликован германский документ, в котором преподавались правила, как дезорганизовать неприятельскую страну, как создать в ней брожение и беспорядки. И вы, господа, имеете теперь последствия. Я цитирую свои тогдашние слова. Увы, господа, это предупреждение, как все другие, не было принято во внимание. Естественно, что на этой почве возникают слухи о признании в правительственных кругах бесцельности дальнейшей борьбы, своевременности окончания войны и необходимости заключения сепаратного мира. Господа, я не хотел бы идти навстречу излишней, быть может, болезненной подозрительности, с которой реагирует на все происходящее взволнованное чувство русского патриота. Но как вы будете опровергать возможность подобных подозрений, когда кучка темных личностей руководит в личных и низменных интересах важнейшими государственными делами? Так немецкий автор имеет наивность думать, что Штюрмер арестовал Манасевича-Мануйлова, своего личного секретаря. Господа, вы все знаете, что это не так и что люди, арестовавшие Манасевича-Мануйлова и не спросившие Штюрмера, были за это удалены из кабинета. Нет, господа, Манасевич-Мануйлов слишком много знает, чтобы его можно было арестовать. Вы можете спросить: кто такой Манасевич-Мануйлов? Почему он нам интересен: Я вам скажу, господа. Но он, что для нас интереснее, есть также исполнитель особых секретных поручений. Одно из этих поручений вас может заинтересовать сейчас. Несколько лет тому назад Манасевич-Мануйлов попробовал было исполнить поручение германского посла Пурталеса , назначившего крупную сумму, говорят около 800 000 руб. Это давно известно и я не скажу ничего нового, если вам повторю, то, что вы знаете. Он был арестован за то, что взял взятку. А почему он был отпущен? Это, господа, также не секрет. Он заявил следователю, что поделился взяткой с председателем совета министров. В статье называются еще два имени — князя Андронникова и митрополита Питирима , как участников назначения Штюрмера вместе с Распутиным шум. Позвольте мне остановиться на этом назначении подробнее. Я разумею Штюрмера министром иностранных дел. Я пережил это назначение за границей. Оно у меня сплетается с впечатлением моей заграничной поездки. Я просто буду рассказывать вам по порядку то, что я узнал по дороге туда и обратно, а выводы вы уже сделаете сами. Итак, едва я переехал границу, несколько дней после отставки Сазонова , как сперва шведские, а затем германские и австрийские газеты принесли ряд известий о том, как встретила Германия назначение Штюрмера.

Впрочем, и в жизни такие персонажи встречаются — вспомним «прогрессора» Гайдара с его брутальным пафосом разрушительства. В чём проблемы системы изменнического дураководства? Во-первых, поводок от дурака можно и перехватить. Долго двигаемый наверх идиот, на которого «люди работали» годами, получив место, может оказаться игрушкой отнюдь не в руках тех, кто его проращивал сквозь слои бюрократического торфа. Причём обрыв поводка может случиться в самом неожиданном месте. Например, соблазнит его рыжая секретарша — вовремя подложенная конкурентами манипулятора — и аюшки. К тому же дурак и сам может проявить инициативу в смене хозяина: уж до этого-то додуматься проще, чем научиться что-то делать самому. Во-вторых, дурак и в самом деле может чему-то научиться и в чём-то разобраться, несмотря на все усилия манипуляторов. Увы, совсем изолировать дурака от его же работы нельзя. Он видит, как его руками «делаются дела», и может запомнить эти движения рук[1]. Наконец, есть средний вариант: когда группа людей — допустим, непосредственных подчинённых дурака, или какое-то более обширное «благонамеренное общество» - способно предложить дураку услуги по вождению руками, а дурак не прочь сорваться с поводка, потому что ему не нравится то, что его руками делается повторимся, дурак не обязательно «полный изменник». Впрочем, благонамеренное сообщество само может быть вполне дурацким — тут всяко случается. Но это уже тонкости, который каждый может додумать сам. Или увидеть. Итак, вывод. Глупость то есть бездарность и некомпетентность и измена созданы друг для друга. Если мы видим явного дурака у власти — значит, он, скорее всего, изменник. И наоборот: если мы видим у власти явного изменника — он, вполне вероятно, дурак. Чтобы было понятно. Представьте себе, что у нас на крючке медик, который умеет только ставить диагноз, да и то в простейших случаях, а его держат за «лечащего врача». Однако, когда через него пройдёт несколько сотен больных, он может что-то и запомнить. Например, если приходит человек с насморком, помогает аспирин. Что делать? Вот приходит больной с насморком. Врач хватается за телефон, звонит куда следует: «Мужик с насморком, что ему назначить? Если давление меньше ста - два раза подпрыгни на левой ноге, три раза на правой… не перепутай, козёл, угробишь пациента! Это если он мужик. Если женщина, тут всё по-другому…» - «Мужик, мужик пришёл» - лепечет запуганный сложностью доктор и выполняет наказ. При такой постановке дела он ни в жизнь не догадается, что всё дело в аспирине. Примерно на таком же уровне понимания можно держать и управленца, это даже легче. Кстати сказать. Именно так следует относиться и ко всей "литературе", посвящённой сколько-нибудь важным вопросам, особенно если литература - "про деньги".

Манасевич-Мануйлов — это бывший чиновник тайной полиции в Париже, известная «Маска» «Нового времени», сообщавшая этой газете пикантные вещи из жизни революционного подполья. Но он, что для нас интереснее, есть также исполнитель особых секретных поручений. Одно из этих поручений вас может заинтересовать сейчас. Несколько лет тому назад Манасевич-Мануйлов попробовал было исполнить поручение германского посла Пурталеса, назначившего крупную сумму, говорят около 800 000 рублей, на подкуп «Нового времени». Я очень рад сказать, что сотрудник «Нового Времени» вышвырнул Манасевича-Мануйлова из своей квартиры и Пурталесу стоило немало труда затушевать эту неприятную историю. Вот, личного секретаря министра иностранных дел Штюрмера, господа, на какого рода поручения употребляли не так давно голоса слева: «Верно», продолжительный шум. Председательствующий: Покорнейше прошу прекратить шум. Милюков: Почему этот господин был арестован? Это давно известно и я не скажу ничего нового, если вам повторю, то, что вы знаете. Он был арестован за то, что взял взятку. А почему он был отпущен? Это, господа, также не секрет. Он заявил следователю, что поделился взяткою с председателем совета министров. Родичев с места: «Это все знают». Голоса: «Дайте слушать, тише! Милюков: Манасевич, Распутин, Штюрмер. В статье называются еще два имени — князя Андронникова и митрополита Питирима, как участников назначения Штюрмера вместе с Распутиным шум. Позвольте мне остановиться на этом назначении подробнее. Я разумею Штюрмера министром иностранных дел. Я пережил это назначение за границей. Оно у меня сплетается с впечатлением моей заграничной поездки. Я просто буду рассказывать вам по порядку то, что я узнал по дороге туда и обратно, а выводы вы уже сделаете сами. Итак, едва я переехал границу, несколько дней после отставки Сазонова, как сперва шведские, а затем германские и австрийские газеты принесли ряд известий о том, как встретила Германия назначение Штюрмера. Вот что говорили газеты. Я прочту выдержки без комментариев. Особенно интересна была передовая статья в «Нейе Фрейе Пресс» от 25 июня. Вот что говорится в этой статье: «Как бы не обрусел старик Штюрмер смех , все же довольно странно, что иностранной политикой в войне, которая вышла из панславистских идей, будет руководить немец смех. Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал, — господа, заметьте, — что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие, которое можно употреблять по желанию. Благодаря политике ослабления Думы, Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Он не будет утверждать, как Сазонов, что нужно обезвредить прусскую военную каску». Откуда же берут германские и австрийские газеты эту уверенность, что Штюрмер, исполняя желание правых, будет действовать против Англии и против продолжения войны? Из сведений русской печати. В московских газетах была напечатана заметка по поводу записки крайне правых Замысловский с места: «И всякий раз это оказывается ложью! В этой записке заявляется, что, хотя и нужно бороться до окончательной победы, но нужно кончить войну своевременно, а иначе плоды победы будут потеряны вследствие революции Замысловский с места: «Подписи, подписи! Это — старая для наших германофилов тема, но она развивается в ряде новых нападок. Замысловский с места : Подписи! Пускай скажет подписи! Председательствующий: Член Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места. Милюков: Я цитирую московские газеты. Замысловский с места : Клеветник! Скажите подписи. Не клевещите! Председательствующий: Член Государственной Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места. Замысловский: Подписи, клеветник! Председательствующий: Член Государственной Думы Замысловский. Вишневский с места : Мы требуем подписи. Пусть не клевещет. Председательствующий: Член Государственной Думы Вишневский, призываю вас к порядку. Милюков: Я сказал свой источник — это московские газеты, из которых есть перепечатка в иностранных газетах. Я передаю те впечатления, которые за границею определили мнение печати о назначении Штюрмера. Замысловский с места : Клеветник, вот ты кто! Марков 2-й с места : Он только сообщил заведомую неправду. Голоса слева: «Допустимы ли эти выражения с места, господин председательствующий? Милюков: Я не чувствителен к выражениям господина Замысловского. Голоса слева: «Браво, браво! Кто делает революцию? Вот кто: оказывается, ее делают городской и земский союзы, военно-промышленные комитеты, съезды либеральных организаций. Это самое несомненное проявление грядущей революции.

Глупость или измена?

14 ноября 1916 года депутат Павел Милюков произнес в Государственной Думе свою знаменитую антиправительственную речь: «Глупость или измена?», где он обвинил в предательстве Николая II и его супругу Александру Федоровну. глупость или измена?". На этой молве, приписывавшей указанную фразу военному министру ген. Шуваеву, Милюков и построил свою антитезу: глупость или измена. Что это — глупость или измена? Из речи (1 ноября 1916 г.) председателя Государственной думы Павла Николаевича Милюкова (1859—1943), который говорил о том, что правительство находится во власти «темных сил», не способно управлять страною. 14 ноября 1916 года депутат Павел Милюков произнес в Таврическом дворце Санкт-Петербурга на заседании Государственной Думы свою знаменитую антиправительственную речь «Глупость или измена?». «Глупость или измена?» Скандальная речь Милюкова в Думе 1 ноября 1916 года, в которой он подверг резкой критике действия правительства на фронте и в тылу, была сразу же запрещена к печати, что совершенно не мешало ее широкому обсуждению.

Павел Николаевич Милюков. Глупость или измена?

Одна из самых знаменитых речей Милюкова «Что это, глупость или измена?» и ее последствия. 1(14) ноября 1916 года депутат и лидер кадетской партии Павел Милюков произнес в Государственной думе свою знаменитую антиправительственную речь: «Глупость или измена?», которую многие потом расценили, как пролог к Февральской революции. Потому можно смело сказать: речь Милюкова – и глупость, и измена, хотя в контексте истории это уже не так важно: последствия были одинаково драматичны. Милюков часто повторял – что это глупость или измена. Его речь была глупостью, хотя бы потому, что ставила крест на политических планах и амбициях самого лидера кадетов. 14 ноября 1916 года депутат Павел Милюков произнес в Государственной Думе свою знаменитую антиправительственную речь: «Глупость или измена?», где он обвинил в предательстве Николая II и его супругу Александру Федоровну.

Одна из самых знаменитых речей Милюкова «Что это, глупость или измена?» и ее последствия

Глупость или предательство ?	Также Андрей Турчак в своем блоге напомнил об известной фразе политического деятеля времен Российской империи Павла Милюкова «Что это — глупость или предательство?».
Telegram: Contact @nstarikovru	Что это — глупость или измена? Из речи (1 ноября 1916 г.) председателя Государственной думы Павла Николаевича Милюкова (1859—1943), который говорил о том, что правительство находится во власти «темных сил», не способно управлять страною.
Что это глупость или измена? Милюков	Автор ставил вопрос ребром: что это – глупость или измена?

Что это — глупость или измена?

Исторические слова Милюкова «глупость или измена», произнесенные с думской трибуны по адресу двора, потрясли страну. Но это не всё: Перед революцией Милюков, которому особо покровительствовал английский посол Бьюкенен, часто проводил вечера в английском посольстве. В России новости о поражениях и упущенных победах подогревали антинемецкие настроения. На этой молве, приписывавшей указанную фразу военному министру ген. Шуваеву, Милюков и построил свою антитезу: глупость или измена. Милюков показал очевидность того, что политика правительства была продиктована "либо глупостью, либо изменою".

«Глупость или измена?»

Он думает, что предатели существуют, что прогерманская партия работает, что члены правительства не могут быть просто идиотами — должен быть какой-то злой умысел. Ну или просто какой-то замысел. К сожалению, теперь, сто лет спустя, точно известно, что правильный ответ на вопрос Милюкова — «глупость». Никто из разоблачаемых им чиновников не был шпионом. Они просто были бесчестными бездарностями. Речь производит фурор — впервые то, о чем все шепчутся, сказано публично. Цензура запрещает ее публиковать — газеты выходят с пустыми местами на полосах. Однако текст речи Милюкова иногда значительно приукрашенный распространяется по всей стране: им зачитываются и в тылу, и в армии.

Речь эта была услышана далеко за пределами того круга, что считался «общественным мнением». Можно сказать, всё было готово к революции. Примирение царя с Думой было уже в принципе невозможным. Попытки Родзянко сгладить конфликт закончились полным провалом. Всего через полтора месяца свершилась демонстративная расправа над Распутиным, якобы «для спасения России». Народ истолковал эти события по-своему: либо что слухи об измене верны, либо, что наверху правды не сыщешь. Оставалось лишь поднести спичку. Забастовка на Путиловском заводе «А ваша речь — глупость, или измена»? В сохранившейся стенограмме заседания есть одна любопытная вещь: депутат Марков осмелился перебить оратора и задал прямой вопрос: - А ваша речь — глупость, или измена? Милюков без ложной скромности сказал, что его речь — заслуга перед Отечеством. А что же мы сейчас можем сказать о его речи? Что это было: глупость, или измена? Ответ можно найти в мемуарах политика: «Не мы кадеты на этот путь вступили, и не от нашего согласия это вступление зависело конкретно. Переворот случился не тогда и не так, как мы бы того хотели. Цель его была не достучаться до умов высших чинов, а подогреть недовольство действующим режимом. Из его письма И. Ревенко становится ясно: кадеты всё сделали сознательно. В этом отрывке Милюков открыто признаёт свою причастность к перевороту:... Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войною для производства переворота было принято нами вскоре после начала этой войны. Заметьте также, что ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть в настоящее время мое внутреннее состояние. История проклянет вождей наших, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю... Таким образом мы имеем возможность ответить на вопрос Маркова: речь Милюкова была глупостью, или изменой? Однозначно изменой: он сознательно ради карьерного роста присоединился к тем, кто желал раскачать ситуацию внутри России в самый разгар войны. Но, одновременно, это было и глупостью, поскольку такая речь ставила крест на его перспективах дальнейшего продвижения на политическом Олимпе в случае провала переворота. Да и воспользоваться плодами революции он толком не смог: став министром иностранных дел, он на какое-то время решил, что добился своего, но в очень скором времени был просто «подсижен» своими более прозорливыми и решительными соперниками.

Милюков доказывал, что вся политика царского правительства 1914-1916 гг. Глупость или измена? Выдержки из речи П. Милюкова на заседании Государственной Думы 1 ноября 1916 г. Господа, если бы наше правительство хотело намеренно поставить перед собой эту задачу, или если бы германцы захотели употребить на это свои средства, средства влияния или средства подкупа, то ничего лучшего они не могли сделать, как поступать так, как поступало русское правительство Родичев с места: «К сожалению, это так». И вы, господа, имеете теперь последствия, Еще 13 июня 1916 г. Я цитирую свои тогдашние слова. Я указывал тогда, — привожу опять мои слова, — что «слухи эти забираются высоко и никого не щадят». Увы, господа, это предупреждение, как все другие, не было принято во внимание. В результате, в заявлении 28-ми председателей губернских управ, собравшихся в Москве 29 октября этого года, вы имеете следующие указания: «мучительное, страшное подозрение, зловещие слухи о предательстве и измене, о темных силах, борющихся в пользу Германии и стремящихся путем разрушения народного единства и сеяния розни подготовить почву для позорного мира, перешли ныне в ясное сознание, что вражеская рука тайно влияет на направление хода наших государственных дел». Естественно, что на этой почве возникают слухи о признании в правительственных кругах бесцельности дальнейшей борьбы, своевременности окончания войны и необходимости заключения сепаратного мира. Господа, я не хотел бы идти навстречу излишней, быть может, болезненной подозрительности, с которой реагирует на все происходящее взволнованное чувство русского патриота. Но как вы будете опровергать возможность подобных подозрений, когда кучка темных личностей руководит в личных и низменных интересах важнейшими государственными делами? У меня в руках номер «Берлинер Тагеблатт» от 16 октября 1916 г. Штюрмер в 1916 г. Манасевич-Мануйлов был при нем чиновником по особым поручениям и попался на вымогательстве. Сведения этой статьи отчасти запоздали, отчасти эти сведения неверны. Так немецкий автор имеет наивность думать, что Штюрмер арестовал Манасевича-Мануйлова, своего личного секретаря. Господа, вы все знаете, что это не так и что люди, арестовавшие Манасевича-Мануйлова и не спросившие Штюрмера, были за это удалены из кабинета. Нет, господа, Манасевич-Мануйлов слишком много знает, чтобы его можно было арестовать. Штюрмер не арестовал Манасевича-Мануйлова аплодисменты слева, голоса «Верно». Родичев с места: «К несчастью, это правда». Вы можете спросить: кто такой Манасевич-Мануйлов? Почему он нам интересен? Я вам скажу, господа. Манасевич-Мануйлов — это бывший чиновник тайной полиции в Париже, известная «Маска» «Нового Времени», сообщавшая этой газете пикантные вещи из жизни революционного подполья.

«глупость или измена?» ((с) Милюков П.Н. 1916)

770. Агент влияния П.Н. Милюков "Глупость или измена?": leonid_vlad — LiveJournal	Сообщая о том или ином бестолковом распоряжении правительства, Милюков риторически вопрошал: «Что это — глупость или измена?».
"Глупость или измена?"	Первым на трибуну вышел лидер кадетов Павел Милюков, выступивший с речью, в которой рефреном, в ходе перечисления действий правительства, звучало: «Что это, глупость или измена?».
«Глупость или измена?»: ноябрьские параллели. Дмитрий Солонников	Речь Павла Николаевича Милюкова 1 ноября 1916 года в Государственной Думе Российской империи.

Новости милюков глупость или измена