В ролях: Анастасия Вертинская, Василий Лановой, Елена Черемшанова и др. За четыре года петербургские «Алые паруса» стали уникальным событием международного уровня, визитной карточкой города.
Отец и дитя
- История и традиции праздника "Алые паруса"
- Посвящено любимой…
- Настоящее счастье: артистка рассказала об участии в "Алых парусах"
- Какой была судьба настоящей Ассоль из «Алых парусов»
- Политика публикации отзывов
- Катя Гуменюк (Ассоль) – биография, фото, личная жизнь, муж и дети, рост и вес 2024 | Узнай Всё
Мы в сказке — актриса рассказала о роли Ассоль в «Алых парусах»
И Нина Грин решилась. Появилась работа, а вместе с ней хлебный паек и два обеда в общественной столовой. Летом 1942 года в типографии стал печататься бюллетень со сводками и хроникой. Грин, - определяет его содержание - военные сводки за неделю, различные объявления и перепечатки из центральной крымской газеты «Голос Крыма»... Самостоятельных статей в течение короткого времени, что я печатала бюллетень не было. Сама я не писала ни одной строчки, выполняя только строго техническую часть работы.
И от жителей не принимала никаких статей, объясняя им, что в бюллетене статьи не помещаются, «В связи с наступлением советский войск бежала из Крыма в Германию», - сказано обо мне в отказе от реабилитации. Я не «бежала» в Германию. В 1944 году умерла моя мать. После ее смерти я уехала не в Германию, а в Одессу, где жили мои друзья, а в Германию я была насильно увезена немцами, так же, как и несколько сот советских граждан вместе со мною. Я приехала в Одессу на пароходе, и прямо с парохода меня и других снял отряд немецких солдат и привел в большой дом, где помещалось около 800 человек.
Все выходы из дома строго охраняли немецкие солдаты и в город не выпускали. Через несколько дней всех нас отправили на машинах на вокзал, погрузили по 36 человек в товарный вагон и в каждый вагон поместили по 2 солдата с оружием, которые провожали нас группами даже в уборную. Через Румынию нас перевезли в Германию, где распределили по рабочим лагерям». Нина Грин находилась в лагере под Бреслау. Уже в 1945 году, когда очевидным стал конец войны, лагерь сожгли, а пленных погнали на Запад.
По дороге, во время бомбежки, воспользовавшись паникой, Грин спряталась в груде мусора, а затем добралась до наших. Встретили ее, разумеется, настороженно. Долго шла проверка в репатриационном лагере. Наконец разрешили вернуться на родину. В октябре 1945 года Грин вернулась в Старый Крым и через месяц была арестована.
В ее судьбе долго не разбирались. Следователь, который вел дело, заявил напрямую: «Государству важны не причины, заставившие совершить преступление, а важно само преступление». Главное обвинение - работа на немцев в Крыму и в Германии. В расчет ничего не принималось. Даже тот факт, что во время войны Нина Грин спасла тринадцать человек от расстрела.
У Кати есть старшая сестра Алена и младший брат Олег. Правда, они совсем не публичные, в то время как Катя всегда стремилась к покорению музыкального Олимпа. В три года она начала заниматься вокалом, а уже в пять лет вышла на сцену. Ее хиты "Алые паруса", "Моя мама - лучшая на свете" звучали практически из всех динамиков.
Публику умиляла белокурая малышка, исполняющая столь трогательные композиции.
В 1960-м году ей удалось открыть дом-музей Александра Грина в Старом Крыму. Остаток своих лет она жила на мизерную пенсию в 21 рубль, не получала никаких гонораров за издававшиеся и любимые народом книги мужа, сама поддерживала экспозицию, созданного ей музея.
Только в 1997 году, после распада Советского Союза, Нина Грин была полностью реабилитирована. Было подтверждено, что вдова Александра Грина не была предательницей и не пособничала захватчикам. Такой была реальная судьба женщины, ставшей прототипом романтичной Ассоль, которая продолжает радовать и давать надежду уже не одному поколению читателей повести «Алые паруса» и зрителям фильма, снятого по этому произведению писателя.
Однажды восьмилетняя Ассоль увидела в корзине красивую белую яхту, а паруса ее были из алого шелка. Девочка не смогла устоять перед искушением поиграть необычной лодочкой, и пустила ее поплавать в лесном ручейке. Но было сильное течение, оно быстро понесло кораблик вниз. Побежав за игрушкой. Ассоль оказалась в чаще леса и увидела Эгля — старого собирателя песен и сказок. Не знаю, сколько пройдет лет, — только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе… ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки.
Он, не желая разочаровывать дочку, поддержал ее. Рядом проходил нищий, который услышал все и рассказал в таверне. После этого случая дети стали еще больше дразнить Ассоль, называя ее принцессой и крича, что за ней приехали «ее красные паруса». Девушку стали считать безумной. Через три дня, возвращаясь из городской лавки, Ассоль услышала в первый раз: — Эй, висельница! Посмотри-ка сюда! Красные паруса плывут! Девочка, вздрогнув, невольно взглянула из-под руки на разлив моря. Затем обернулась в сторону восклицаний; там, в двадцати шагах от нее, стояла кучка ребят; они гримасничали, высовывая языки.
Вздохнув, девочка побежала домой. Глава 2. Грэй Артур Грэй был потомком уважаемой семьи и жил в богатом родовом поместье. Мальчику было неуютно в рамках семейного этикета и скучного дома. Как-то мальчик зарисовал краской руки распятого Христа на картине, объяснив свой поступок нежеланием того, «что в его доме течет кровь». В восемь лет он начал изучать закоулки замка и зашел в винный погреб, где хранилось вино, со зловещей надписью «Меня выпьет Грэй, когда будет в Раю». Юный Артур возмутился нелогичности надписи и сказал, что выпьет его когда-нибудь. Я этого не хочу. Артур рос необычным ребенком.
В замке больше не было детей, и он играл один, часто на задних дворах замка, в зарослях бурьяна и старых оборонных рвах. Когда мальчику было двенадцать, он забрел в пыльную библиотеку и увидел картину, что изображала корабль в бурю с капитаном, стоящим на носу. Картина, а особенно фигура капитана, поразила Грэя. С того момента море стало для него смыслом жизни, мечтой, которую он мог пока всего лишь изучать по книгам. Но Артур за время плаванья превратился из маленького принца в настоящего крепкого моряка, из прошлой жизни он сберег только свою свободную, парящую душу. Капитан, видя, как изменился мальчик, как-то сказал ему: «Победа на твоей стороне, плут». С этого момента Гоп начал учить Грэя всему, что знал сам. Осенью, на пятнадцатом году жизни, Артур Грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря. Этот юнга был Грэй, обладатель изящного саквояжа, тонких, как перчатка, лакированных сапожков и батистового белья с вытканными коронами.
В Ванкувере Грэй получил письмо от матери, она просила его вернуться домой, но Артур ответил, что и ей нужно понять его: он не представляет свою жизнь без моря. Через пять лет плаванья Грэй приехал навестить замок.
трейлер >>
- Яркие моменты и фото "Алых парусов-2020": необычная Ассоль, фейерверк и выпускники у воды. Metro
- Алые паруса — Википедия
- Ассоль и Грей на сцене Музыкального. Каким в Ростове показали мюзикл «Алые паруса»
- Упомянутые авторы
- Картинки алые паруса ассоль - 73 фото
- В Мариуполе сотни выпускников увидели яхту "Ассоль" под алыми парусами / РЕН Новости
Ассоль и Грей на сцене Музыкального. Каким в Ростове показали мюзикл «Алые паруса»
На роль маленькой Ассоль было прислано около 100 заявок. Ассоль мечтала о человеке, который придет к ней под алыми парусами и полюбит ее. Прощаясь, я все-таки не удерживаюсь и спрашиваю: Послушайте, «Ассоль» — вроде бы не украинское имя. Читать онлайн книгу «Алые паруса» автора Александра Грина полностью, на сайте или через приложение Литрес: Читай и Слушай. Кроме того Ассоль высмеивали за ее веру в принца, все знали эту историю, называли ее сумашедшей, обзывали корабельная Ассоль, приводили аналогии парусов и висельницы. Характеристика Ассоль из произведения «Алые паруса» невозможна без упоминания некоторых моментов ее жизни в Каперне.
"Алые паруса" - краткое содержание, 3 варианта
| Алые паруса - краткое содержание | Смотрите онлайн видео «В Мариуполе сотни выпускников увидели яхту "Ассоль" под алыми парусами / РЕН Новости» на канале «РЕН ТВ. |
| Ассоль и Грей: и жили они долго и счастливо. Или нет? | PSYCHOLOGIES | Праздник назвали «Алые паруса» в честь одноименной повести-феерии Александра Грина, в которой такой корабль стал символом сбывшейся мечты главной героини Ассоль. |
Ассоль под триколором
Среди главных претенденток на роль Ассоль была Людмила Гурченко, но после раздумий режиссёр утвердил малоизвестную молдавскую актрису по фамилии Маркач. Характеристика Ассоль из произведения «Алые паруса» невозможна без упоминания некоторых моментов ее жизни в Каперне. Лишь сейчас, уже во взрослом возрасте, перечитав «Алые паруса», начинаешь понимать, что эта книга вовсе не о том, как бедная девушка, которую травили земляки, дождалась своего принца на белом бриге.
Ассоль актриса Алые: жизнь, карьера, личная жизнь
6. Ассоль остается одна - аудиорассказ Грина, которую вы можете слушать онлайн или скачать. Ассоль спела песню Save It и продемонстрировала эффектный номер, однако занять первое место не смогла. Когда Александр Птушко стал искать актрису на роль Ассоль в фильм "Алые паруса", основной претенденткой сначала была Людмила Людмила Гурченко.
В Мариуполе сотни выпускников увидели яхту "Ассоль" под алыми парусами / РЕН Новости
И неслучайно в Священном Писании Христа множество раз именуют женихом, зовущим всех людей на свой свадебный пир. Ещё один интересный момент. Действие феерии начинается с убийства: отец Ассоль, моряк Лонгрен, равнодушно смотрит с причала, как во время жестокого шторма уносит от берега местного лавочника, по вине которого умерла мать Ассоль. Об этом случае становится известно горожанам, и они начинают бояться и ненавидеть моряка, а потом переносят презрение и на его ни в чём не повинную дочь. Но Господь всё равно находит Ассоль, показывая, что дети не отвечают за грехи отцов. А затем оставляет жестоких жителей Каперны один на один со своей злобой и ненавистью.
Кажется, Александр Гриневский так просил прощения у народов России за революцию. Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
Их разговор случайно услышал проходящий мимо нищий и рассказал об этом местным жителям, которые начали высмеивать девочку. Глава 2. Чтобы сын не общался с нижестоящими, отец удалил из замка детей служащих, и мальчик рос один. Как-то играя в замке, юный Грэй забрёл в библиотеку, заполненную пыльным светом и шкафами, заваленными грудами книг. Над дверью он увидел картину, на которой был изображён корабль во время шторма. Мальчик решил стать моряком, в 15 лет сбежал из дома и поступил юнгой на корабль. Капитан, суровый, но добрый человек, опекал юношу. Преодолевая трудности, изнеженный Грэй добился своего. Через 5 лет Грэй навестил родителей. Отец к тому времени умер. Грэй получил от матери крупную сумму и купил корабль, галиот «Секрет». Глава 3. Рассвет Спустя ещё 4 года Грэй прибыл в Лисс. Непреодолимое желание потянуло его на берег. Взяв с собой одного из матросов, он на шлюпке приплыл в Каперну, чтобы порыбачить. В лесу Грэй увидел спящую Ассоль. Реклама Девушка запала Грэю в душу, и он надел ей на палец кольцо. В местном трактире Грэй решил выяснить, кто она. Сын покойного Меннерса, теперь хозяин трактира, сообщил, что отец девушки — убийца его отца, а сама Ассоль — помешанная: ждёт принца на корабле с алыми парусами. Их разговор услышал пьяный угольщик и сказал Грэю, что Меннерс врёт: Ассоль совершенно здорова. Глава 4. Накануне Накануне того дня, когда Грэй приехал в Каперну, Ассоль вернулась из Лисса с печальным известием: игрушки Лонгрена больше не нужны. Лонгрен решил снова наняться матросом. Ассоль мечтала о принце, который приедет за ней на корабле с алыми парусами, и ждала его. Не раз, волнуясь и робея, она уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьёзно высматривала корабль с Алыми Парусами.
Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет всё, что только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слёз и печали». Он посадит тебя в лодку, привезёт на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звёзды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом». Местные ребята, узнав о мечте Ассоль, долгие годы будут называть её сумасшедшей. То-то же они удивятся, когда эта мечта воплотится в жизнь!.. Но где же, спросит читатель, в этой повести-феерии «двойное дно» и почему главная героиня — не лучший пример для подражания? Мужские разборки Во-первых, дело в том, что у жителей Каперны была вполне простая и понятная причина остерегаться Лонгрена. Этот положительный персонаж, тем не менее, обрёк на гибель другого человека — того самого Меннерса, который не дал денег покойной Мери. Вот как это произошло: «Шторм начался недавно; Меннерс забыл вывести лодку на песок. Он немедленно отправился к воде, где увидел на конце мола, спиной к нему стоявшего, куря, Лонгрена. На берегу, кроме их двух, никого более не было. Меннерс прошёл по мосткам до середины, спустился в бешено-плещущую воду и отвязал шкот; стоя в лодке, он стал пробираться к берегу, хватаясь руками за сваи. Весла он не взял, и в тот момент, когда, пошатнувшись, упустил схватиться за очередную сваю, сильный удар ветра швырнул нос лодки от мостков в сторону океана. Теперь даже всей длиной тела Меннерс не мог бы достичь самой ближайшей сваи. Ветер и волны, раскачивая, несли лодку в гибельный простор. Канат этот висел на случай причала в бурную погоду и бросался с мостков. Видишь, меня уносит; брось причал! Лонгрен молчал, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул её из рта, чтобы лучше видеть происходящее. Но Лонгрен не сказал ему ни одного слова; казалось, он не слышал отчаянного вопля. Пока не отнесло лодку так далеко, что еле долетали слова-крики Меннерса, он не переступил даже с ноги на ногу. Думай об этом, пока ещё жив, Меннерс, и не забудь!
После этого Катя сделала небольшую паузу в своей песенной карьере и отправилась на обучение в Англию. Обложка альбома «О тебе» 2008 год Родители посчитали, что дочери необходимо в совершенстве овладеть английским языком и на год определили ее в общеобразовательную британскую школу. Из иностранцев в классе присутствовали лишь несколько китайцев, поэтому девочке поначалу пришлось довольно сложно, особенно с точными предметами. Параллельно девочка обучалась академическому оперному вокалу и пела в школьном хоре. Через год Катя вернулась в Украину и продолжила свою творческую деятельность. На этот раз ее продюсером стал известный певец и композитор Дима Климашенко, который разработал новый стиль для повзрослевшей Ассоль. Он организовал для Кати масштабную фотосессию, где она предстала перед публикой в совершенно неожиданном образе. Маленькая принцесса с белокурыми локонами превратилась в яркую дерзкую соблазнительницу, затянутую в кожу и винил. Ассоль - Я не предам В новом образе Катя появилась на официальной презентации песни «Я не предам», на которую был снят клип с участием самого Дмитрия Климашенко. Зрители оценили перевоплощение маленькой девочки в роковую красавицу, и фан-клуб певицы стал стремительно пополняться новыми поклонниками. Екатерина Гуменюк Образование В 2012 году Катя окончила в Донецке среднюю школу и снова отправилась в Англию, на этот раз получать высшее образование. Сначала она училась на юридическом факультете лондонского Coventry University, где осваивала азы гражданского правоведения. Повзрослевшая Ассоль В 2016 девушка получила диплом юриста с отличием и через год поступила в магистратуру по специальности «Гостиничный и туристический менеджмент».
Самая юная "Ассоль" рассказала о своей роли в "Алых парусах"
А сколько стихотворений и песен написано о главных героях феерии! Так, советский поэт С. Наровчатов решил заглянуть в будущее главной героини и представить, как могла бы жить дочка Ассоль. Сюжет получился не очень-то радостный — но, как и повесть Грина, трогательный, щемящий. Поэт предположил, что Ассоль повторит судьбу своей матери и умрёт молодой, — зато её дочка сохранит чистоту души и веру в лучшее.
Вот какой диалог происходит между отцом и дочерью, потерявшими самого близкого человека: Так я дочку развлекаю к ночи… Пусть про нас с усмешкой говорят, Что от парусов остались клочья И на камни наскочил фрегат. А на этих клочьях только дыры, Да и те, мол, выточила моль, Что половиками для квартиры Бросила их под ноги Ассоль. Мы рассеем их за полчаса. Я сама сумею без иголки, Снова сшить такие паруса, Что корабль сорвётся сразу с мели, Полетит в морскую синеву… Только бы мы вместе захотели Эту сказку вспомнить наяву!
Однако, прежде чем «зарываться» в психологию, вспомним сюжет произведения. Отец и дитя Действие «Алых парусов» разворачивается в вымышленной стране, где на морском берегу живут двое: бывший матрос Лонгрен и его дочурка по имени Ассоль. Покойная мама девочки — Мери — долго не могла прийти в себя после трудных родов. На лечение ушло много денег, и когда Лонгрен в очередной раз отправился в море, Мери решила попросить в долг у местного богача Меннерса, — однако тот «соглашался дать денег, но требовал за это любви».
Молодой матери оставалось только одно: попросить соседку присмотреть за дочкой, а самой отправиться пешком в город и заложить обручальное кольцо. В день, когда Мери отправилась в ломбард, шёл дождь; женщина заболела воспалением лёгких и умерла, так и не попрощавшись с супругом. Вернувшись домой, Лонгрен взял все заботы о дочке на себя. Он уволился со службы, а чтобы заработать на хлеб, стал изготавливать замечательные игрушки — миниатюрные корабли и лодочки — и продавать их в местной лавке.
Бедный матрос жил нелюдимо, друзей у него не завелось; единственным его близким человеком была Ассоль. Однажды, когда девочка подросла, Лонгрен доверил ей самой отнести игрушки в лавку. Малышка решила сначала немного поиграть, пустила маленький кораблик с красными парусами в ручей — но течение оказалось настолько сильным, что Ассоль пришлось бежать за парусником целый час. Кораблик «привёл» малышку в лес, где она встретила необычного человека, который ходил по свету и собирал сказки.
Увидев девочку, странник тут же сочинил и рассказал вот такую историю: «...
Марина Бойцова 21:30-23:00 - сбор выпускников и их гостей на Дворцовой площади. Сбор зрителей на Стрелке Васильевского острова; 23:00 - начало театрализованного пролога праздника на Дворцовой площади; 23:20 - старт концертных программ на Дворцовой площади и Стрелке Васильевского острова; 1:40 - начало мультимедийного пиротехнического шоу на Неве между Троицким, Дворцовым и Биржевым мостами концертная программа на Стрелке Васильевского острова будет приостановлена ; 1:40—2:10 - на Дворцовой площади концерт продолжится, шоу в акватории Невы будет транслироваться на экраны у сцены. По окончании мультимедийного шоу на Неве и до 5:00 концертная программа на сценах Дворцовой площади и Стрелки Васильевского острова продолжится выступлениями молодежных музыкальных коллективов. Общественный транспорт в день праздника будет работать по особому графику, чтобы обеспечить горожанам и гостям города удобную логистику передвижений до и после мероприятия. С 20:00 20 июня до 5:00 21 июня закрывается движение всех видов транспорта по Дворцовой площади, Дворцовому проезду, Дворцовой набережной, Дворцовому мосту, Биржевой пл. Мойки до Дворцовой пл.
Костюшко» по действующей трассе до пл. Кораблестроителей» по действующей трассе до Университетской наб. Стасовой — ул. Жуковского — разворот автобусов по ул. Восстания, ул. Жуковского, ул. Маяковского, ул.
Некрасова, ул. Восстания; Двинская ул. Труда, пл. Белоостровской по действующей трассе до ст. Александра Невского по действующей трассе до Гагаринской ул. Дыбенко» по действующей трассе до пл.
И неслучайно в Священном Писании Христа множество раз именуют женихом, зовущим всех людей на свой свадебный пир.
Ещё один интересный момент. Действие феерии начинается с убийства: отец Ассоль, моряк Лонгрен, равнодушно смотрит с причала, как во время жестокого шторма уносит от берега местного лавочника, по вине которого умерла мать Ассоль. Об этом случае становится известно горожанам, и они начинают бояться и ненавидеть моряка, а потом переносят презрение и на его ни в чём не повинную дочь. Но Господь всё равно находит Ассоль, показывая, что дети не отвечают за грехи отцов. А затем оставляет жестоких жителей Каперны один на один со своей злобой и ненавистью. Кажется, Александр Гриневский так просил прощения у народов России за революцию. Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
Грэй разбил каминными щипцами свою фарфоровую копилку и вытряхнул оттуда все, что составляло около ста фунтов. Встав рано. Предводитель шайки разбойников Робин Гуд». Переполох, вызванный на кухне этой историей, принял такие размеры, что Грэй должен был сознаться в подлоге.
Он не взял денег назад и не хотел более говорить об этом. Его мать была одною из тех натур, которые жизнь отливает в готовой форме. Она жила в полусне обеспеченности, предусматривающей всякое желание заурядной души, поэтому ей не оставалось ничего делать, как советоваться с портнихами, доктором и дворецким. Но страстная, почти религиозная привязанность к своему странному ребенку была, надо полагать, единственным клапаном тех ее склонностей, захлороформированных воспитанием и судьбой, которые уже не живут, но смутно бродят, оставляя волю бездейственной. Знатная дама напоминала паву, высидевшую яйцо лебедя.
Она болезненно чувствовала прекрасную обособленность сына; грусть, любовь и стеснение наполняли ее, когда она прижимала мальчика к груди, где сердце говорило другое, чем язык, привычно отражающий условные формы отношений и помышлений. Так облачный эффект, причудливо построенный солнечными лучами, проникает в симметрическую обстановку казенного здания, лишая ее банальных достоинств; глаз видит и не узнает помещения: таинственные оттенки света среди убожества творят ослепительную гармонию. Знатная дама, чье лицо и фигура, казалось, могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, — эта Лилиан Грэй, оставаясь наедине с мальчиком, делалась простой мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие не передашь на бумаге — их сила в чувстве, не в самих них. Она решительно не могла в чем бы то ни было отказать сыну. Она прощала ему все: пребывание в кухне, отвращение к урокам, непослушание и многочисленные причуды.
Если он не хотел, чтобы подстригали деревья, деревья оставались нетронутыми, если он просил простить или наградить кого-либо, заинтересованное лицо знало, что так и будет; он мог ездить на любой лошади, брать в замок любую собаку; рыться в библиотеке, бегать босиком и есть, что ему вздумается. Его отец некоторое время боролся с этим, но уступил — не принципу, а желанию жены. Он ограничился удалением из замка всех детей служащих, опасаясь, что благодаря низкому обществу прихоти мальчика превратятся в склонности, трудно-искоренимые. В общем, он был всепоглощенно занят бесчисленными фамильными процессами, начало которых терялось в эпохе возникновения бумажных фабрик, а конец — в смерти всех кляузников. Кроме того, государственные дела, дела поместий, диктант мемуаров, выезды парадных охот, чтение газет и сложная переписка держали его в некотором внутреннем отдалении от семьи; сына он видел так редко, что иногда забывал, сколько ему лет.
Таким образом, Грэй жил в своем мире. Он играл один — обыкновенно на задних дворах замка, имевших в старину боевое значение. Эти обширные пустыри, с остатками высоких рвов, с заросшими мхом каменными погребами, были полны бурьяна, крапивы, репейника, терна и скромнопестрых диких цветов. Грэй часами оставался здесь, исследуя норы кротов, сражаясь с бурьяном, подстерегая бабочек и строя из кирпичного лома крепости, которые бомбардировал палками и булыжником. Ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном сильном моменте и тем получив стройное выражение стали неукротимым желанием.
До этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии. Это случилось в библиотеке. Ее высокая дверь с мутным стеклом вверху была обыкновенно заперта, но защелка замка слабо держалась в гнезде створок; надавленная рукой, дверь отходила, натуживалась и раскрывалась. Когда дух исследования заставил Грэя проникнуть в библиотеку, его поразил пыльный свет, вся сила и особенность которого заключалась в цветном узоре верхней части оконных стекол. Тишина покинутости стояла здесь, как прудовая вода.
Темные ряды книжных шкапов местами примыкали к окнам, заслонив их наполовину, между шкапов были проходы, заваленные грудами книг. Там — раскрытый альбом с выскользнувшими внутренними листами, там — свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь — чертежи и таблицы, ряды новых изданий, карты; разнообразие переплетов, грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых и гладких. Шкапы были плотно набиты книгами. Они казались стенами, заключившими жизнь в самой толще своей. В отражениях шкапных стекол виднелись другие шкапы, покрытые бесцветно блестящими пятнами.
Огромный глобус, заключенный в медный сферический крест экватора и меридиана, стоял на круглом столе. Обернувшись к выходу, Грэй увидел над дверью огромную картину, сразу содержанием своим наполнившую душное оцепенение библиотеки. Картина изображала корабль, вздымающийся на гребень морского вала. Струи пены стекали по его склону. Он был изображен в последнем моменте взлета.
Корабль шел прямо на зрителя. Высоко поднявшийся бугшприт заслонял основание мачт. Гребень вала, распластанный корабельным килем, напоминал крылья гигантской птицы. Пена неслась в воздух. Паруса, туманно видимые из-за бакборта и выше бугшприта, полные неистовой силы шторма, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем, склоняясь над бездной, мчать судно к новым лавинам.
Разорванные облака низко трепетали над океаном. Тусклый свет обреченно боролся с надвигающейся тьмой ночи. Но всего замечательнее была в этой картине фигура человека, стоящего на баке спиной к зрителю. Она выражала все положение, даже характер момента. Поза человека он расставил ноги, взмахнув руками ничего собственно не говорила о том, чем он занят, но заставляла предполагать крайнюю напряженность внимания, обращенного к чему-то на палубе, невидимой зрителю.
Завернутые полы его кафтана трепались ветром; белая коса и черная шпага вытянуто рвались в воздух; богатство костюма выказывало в нем капитана, танцующее положение тела — взмах вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и кричал — но что? Видел ли он, как валится за борт человек, приказывал ли повернуть на другой галс или, заглушая ветер, звал боцмана? Не мысли, но тени этих мыслей выросли в душе Грэя, пока он смотрел картину. Вдруг показалось ему, что слева подошел, став рядом, неизвестный невидимый; стоило повернуть голову, как причудливое ощущение исчезло бы без следа. Грэй знал это.
Но он не погасил воображения, а прислушался. Беззвучный голос выкрикнул несколько отрывистых фраз, непонятных, как малайский язык; раздался шум как бы долгих обвалов; эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку. Все это Грэй слышал внутри себя. Он осмотрелся: мгновенно вставшая тишина рассеяла звучную паутину фантазии; связь с бурей исчезла. Грэй несколько раз приходил смотреть эту картину.
Она стала для него тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя. В маленьком мальчике постепенно укладывалось огромное море. Он сжился с ним, роясь в библиотеке, выискивая и жадно читая те книги, за золотой дверью которых открывалось синее сияние океана. Там, сея за кормой пену, двигались корабли. Часть их теряла паруса, мачты и, захлебываясь волной, опускалась в тьму пучин, где мелькают фосфорические глаза рыб.
Другие, схваченные бурунами, бились о рифы; утихающее волнение грозно шатало корпус; обезлюдевший корабль с порванными снастями переживал долгую агонию, пока новый шторм не разносил его в щепки. Третьи благополучно грузились в одном порту и выгружались в другом; экипаж, сидя за трактирным столом, воспевал плавание и любовно пил водку. Были там еще корабли-пираты, с черным флагом и страшной, размахивающей ножами командой; корабли-призраки, сияющие мертвенным светом синего озарения; военные корабли с солдатами, пушками и музыкой; корабли научных экспедиций, высматривающие вулканы, растения и животных; корабли с мрачной тайной и бунтами; корабли открытий и корабли приключений. В этом мире, естественно, возвышалась над всем фигура капитана. Он был судьбой, душой и разумом корабля.
Его характер определял досуга и работу команды. Сама команда подбиралась им лично и во многом отвечала его наклонностям. Он знал привычки и семейные дела каждого человека. Он обладал в глазах подчиненных магическим знанием, благодаря которому уверенно шел, скажем, из Лиссабона в Шанхай, по необозримым пространствам. Он отражал бурю противодействием системы сложных усилий, убивая панику короткими приказаниями; плавал и останавливался, где хотел; распоряжался отплытием и нагрузкой, ремонтом и отдыхом; большую и разумнейшую власть в живом деле, полном непрерывного движения, трудно было представить.
Эта власть замкнутостью и полнотой равнялась власти Орфея. Такое представление о капитане, такой образ и такая истинная действительность его положения заняли, по праву душевных событий, главное место в блистающем сознании Грэя. Никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачно сплавить в одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди. Осенью, на пятнадцатом году жизни, Артур Грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря.
Вскорости из порта Дубельт вышла в Марсель шхуна «Ансельм», увозя юнгу с маленькими руками и внешностью переодетой девочки. Этот юнга был Грэй, обладатель изящного саквояжа, тонких, как перчатка, лакированных сапожков и батистового белья с вытканными коронами. В течение года, пока «Ансельм» посещал Францию, Америку и Испанию, Грэй промотал часть своего имущества на пирожном, отдавая этим дань прошлому, а остальную часть — для настоящего и будущего — проиграл в карты. Он хотел быть «дьявольским» моряком. Он, задыхаясь, пил водку, а на купаньи, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты.
По-немногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь. И его речь, утратив неравномерную, надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной, как удар чайки в струю за трепетным серебром рыб. Капитан «Ансельма» был добрый человек, но суровый моряк, взявший мальчика из некоего злорадства. В отчаянном желании Грэя он видел лишь эксцентрическую прихоть и заранее торжествовал, представляя, как месяца через два Грэй скажет ему, избегая смотреть в глаза: — «Капитан Гоп, я ободрал локти, ползая по снастям; у меня болят бока и спина, пальцы не разгибаются, голова трещит, а ноги трясутся. Все эти мокрые канаты в два пуда на весу рук; все эти леера, ванты, брашпили, тросы, стеньги и саллинги созданы на мучение моему нежному телу.
Я хочу к маме». Выслушав мысленно такое заявление, капитан Гоп держал, мысленно же, следующую речь: — «Отправляйтесь куда хотите, мой птенчик. Если к вашим чувствительным крылышкам пристала смола, вы можете отмыть ее дома одеколоном «Роза-Мимоза». Этот выдуманный Гопом одеколон более всего радовал капитана и, закончив воображенную отповедь, он вслух повторял: — Да. Ступайте к «Розе-Мимозе».
Между тем внушительный диалог приходил на ум капитану все реже и реже, так как Грэй шел к цели с стиснутыми зубами и побледневшим лицом. Он выносил беспокойный труд с решительным напряжением воли, чувствуя, что ему становится все легче и легче по мере того, как суровый корабль вламывался в его организм, а неумение заменялось привычкой. Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что непридержанный у кнека канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица. Он молча сносил насмешки, издевательства и неизбежную брань, до тех пор пока не стал в новой сфере «своим», но с этого времени неизменно отвечал боксом на всякое оскорбление. Однажды капитан Гоп, увидев, как он мастерски вяжет на рею парус, сказал себе: «Победа на твоей стороне, плут».
Когда Грэй спустился на палубу, Гоп вызвал его в каюту и, раскрыв истрепанную книгу, сказал: — Слушай внимательно! Брось курить! Начинается отделка щенка под капитана. И он стал читать — вернее, говорить и кричать — по книге древние слова моря. Это был первый урок Грэя.
В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией и бухгалтерией. Капитан Гоп подавал ему руку и говорил: «Мы». В Ванкувере Грэя поймало письмо матери, полное слез и страха. Он ответил: «Я знаю. Но если бы ты видела, как я; посмотри моими глазами.
Если бы ты слышала, как я: приложи к уху раковину: в ней шум вечной волны; если бы ты любила, как я — в твоем письме я нашел бы, кроме любви и чека, — улыбку…» И он продолжал плавать, пока «Ансельм» не прибыл с грузом в Дубельт, откуда, пользуясь остановкой, двадцатилетний Грэй отправился навестить замок. Все было то же кругом; так же нерушимо в подробностях и в общем впечатлении, как пять лет назад, лишь гуще стала листва молодых вязов; ее узор на фасаде здания сдвинулся и разросся. Слуги, сбежавшиеся к нему, обрадовались, встрепенулись и замерли в той же почтительности, с какой, как бы не далее как вчера, встречали этого Грэя. Ему сказали, где мать; он прошел в высокое помещение и, тихо прикрыв дверь, неслышно остановился, смотря на поседевшую женщину в черном платье. Она стояла перед распятием: ее страстный шепот был звучен, как полное биение сердца.
Затем было сказано: — «и мальчику моему…» Тогда он сказал: — «Я …» Но больше не мог ничего выговорить. Мать обернулась. Она похудела: в надменности ее тонкого лица светилось новое выражение, подобное возвращенной юности. Она стремительно подошла к сыну; короткий грудной смех, сдержанное восклицание и слезы в глазах — вот все. Но в эту минуту она жила сильнее и лучше, чем за всю жизнь.
Он выслушал о смерти отца, затем рассказал о себе. Она внимала без упреков и возражений, но про себя — во всем, что он утверждал, как истину своей жизни, — видела лишь игрушки, которыми забавляется ее мальчик. Такими игрушками были материки, океаны и корабли. Грэй пробыл в замке семь дней; на восьмой день, взяв крупную сумму денег, он вернулся в Дубельт и сказал капитану Гопу: «Благодарю. Вы были добрым товарищем.
Прощай же, старший товарищ, — здесь он закрепил истинное значение этого слова жутким, как тиски, рукопожатием, — теперь я буду плавать отдельно, на собственном корабле». Гоп вспыхнул, плюнул, вырвал руку и пошел прочь, но Грэй, догнав, обнял его. И они уселись в гостинице, все вместе, двадцать четыре человека с командой, и пили, и кричали, и пели, и выпили и съели все, что было на буфете и в кухне. Прошло еще мало времени, и в порте Дубельт вечерняя звезда сверкнула над черной линией новой мачты. То был «Секрет», купленный Грэем; трехмачтовый галиот в двести шестьдесят тонн.
Так, капитаном и собственником корабля Артур Грэй плавал еще четыре года, пока судьба не привела его в Лисс. Но он уже навсегда запомнил тот короткий грудной смех, полный сердечной музыки, каким встретили его дома, и раза два в год посещал замок, оставляя женщине с серебряными волосами нетвердую уверенность в том, что такой большой мальчик, пожалуй, справится с своими игрушками. Рассвет Струя пены, отбрасываемая кормой корабля Грэя «Секрет», прошла через океан белой чертой и погасла в блеске вечерних огней Лисса. Корабль встал на рейде недалеко от маяка. Десять дней «Секрет» выгружал чесучу, кофе и чай, одиннадцатый день команда провела на берегу, в отдыхе и винных парах; на двенадцатый день Грэй глухо затосковал, без всякой причины, не понимая тоски.
Еще утром, едва проснувшись, он уже почувствовал, что этот день начался в черных лучах. Он мрачно оделся, неохотно позавтракал, забыл прочитать газету и долго курил, погруженный в невыразимый мир бесцельного напряжения; среди смутно возникающих слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая себя равным усилием. Тогда он занялся делом. В сопровождении боцмана Грэй осмотрел корабль, велел подтянуть ванты, ослабить штуртрос, почистить клюзы, переменить кливер, просмолить палубу, вычистить компас, открыть, проветрить и вымести трюм. Но дело не развлекало Грэя.
Полный тревожного внимания к тоскливости дня, он прожил его раздражительно и печально: его как бы позвал кто-то, но он забыл, кто и куда. Под вечер он уселся в каюте, взял книгу и долго возражал автору, делая на полях заметки парадоксального свойства. Некоторое время его забавляла эта игра, эта беседа с властвующим из гроба мертвым. Затем, взяв трубку, он утонул в синем дыме, живя среди призрачных арабесок, возникающих в его зыбких слоях. Табак страшно могуч; как масло, вылитое в скачущий разрыв волн, смиряет их бешенство, так и табак: смягчая раздражение чувств, он сводит их несколькими тонами ниже; они звучат плавнее и музыкальнее.
Поэтому тоска Грэя, утратив наконец после трех трубок наступательное значение, перешла в задумчивую рассеянность. Такое состояние длилось еще около часа; когда исчез душевный туман, Грэй очнулся, захотел движения и вышел на палубу. Была полная ночь; за бортом в сне черной воды дремали звезды и огни мачтовых фонарей. Теплый, как щека, воздух пахнул морем. Грэй, поднял голову, прищурился на золотой уголь звезды; мгновенно через умопомрачительность миль проникла в его зрачки огненная игла далекой планеты.
Глухой шум вечернего города достигал слуха из глубины залива; иногда с ветром по чуткой воде влетала береговая фраза, сказанная как бы на палубе; ясно прозвучав, она гасла в скрипе снастей; на баке вспыхнула спичка, осветив пальцы, круглые глаза и усы. Грэй свистнул; огонь трубки двинулся и поплыл к нему; скоро капитан увидел во тьме руки и лицо вахтенного. Пусть возьмет удочки. Он спустился в шлюп, где ждал минут десять. Летика, проворный, жуликоватый парень, загремев о борт веслами, подал их Грэю; затем спустился сам, наладил уключины и сунул мешок с провизией в корму шлюпа.
Грэй сел к рулю. Капитан молчал. Матрос знал, что в это молчание нельзя вставлять слова, и поэтому, замолчав сам, стал сильно грести. Грэй взял направление к открытому морю, затем стал держаться левого берега. Ему было все равно, куда плыть.
Руль глухо журчал; звякали и плескали весла, все остальное было морем и тишиной. В течение дня человек внимает такому множеству мыслей, впечатлений, речей и слов, что все это составило бы не одну толстую книгу. Лицо дня приобретает определенное выражение, но Грэй сегодня тщетно вглядывался в это лицо. В его смутных чертах светилось одно из тех чувств, каких много, но которым не дано имени. Как их ни называть, они останутся навсегда вне слов и даже понятий, подобные внушению аромата.
Во власти такого чувства был теперь Грэй; он мог бы, правда, сказать: — «Я жду, я вижу, я скоро узнаю …», — но даже эти слова равнялись не большему, чем отдельные чертежи в отношении архитектурного замысла. В этих веяниях была еще сила светлого возбуждения. Там, где они плыли, слева волнистым сгущением тьмы проступал берег. Над красным стеклом окон носились искры дымовых труб; это была Каперна. Грэй слышал перебранку и лай.
Огни деревни напоминали печную дверцу, прогоревшую дырочками, сквозь которые виден пылающий уголь. Направо был океан, явственный, как присутствие спящего человека. Миновав Каперну, Грэй повернул к берегу. Здесь тихо прибивало водой; засветив фонарь, он увидел ямы обрыва и его верхние, нависшие выступы; это место ему понравилось. Матрос неопределенно хмыкнул.
Загвоздистый капитан. Впрочем, люблю его. Забив весло в ил, он привязал к нему лодку, и оба поднялись вверх, карабкаясь по выскакивающим из-под колен и локтей камням. От обрыва тянулась чаща. Раздался стук топора, ссекающего сухой ствол; повалив дерево, Летика развел костер на обрыве.
Двинулись тени и отраженное водой пламя; в отступившем мраке высветились трава и ветви; над костром, перевитый дымом, сверкая, дрожал воздух. Грэй сел у костра. Кстати, ты взял не хинную, а имбирную. Только было темно, а я торопился. Имбирь, понимаете, ожесточает человека.
Когда мне нужно подраться, я пью имбирную. Пока капитан ел и пил, матрос искоса посматривал на него, затем, не удержавшись, сказал: — Правда ли, капитан, что говорят, будто бы родом вы из знатного семейства? Бери удочку и лови, если хочешь. Не знаю. Может быть.
Но… потом. Летика размотал удочку, приговаривая стихами, на что был мастер, к великому восхищению команды: — Из шнурка и деревяшки я изладил длинный хлыст и, крючок к нему приделав, испустил протяжный свист. Наконец, он ушел с пением: — Ночь тиха, прекрасна водка, трепещите, осетры, хлопнись в обморок, селедка, — удит Летика с горы! Грэй лег у костра, смотря на отражавшую огонь воду. Он думал, но без участия воли; в этом состоянии мысль, рассеянно удерживая окружающее, смутно видит его; она мчится, подобно коню в тесной толпе, давя, расталкивая и останавливая; пустота, смятение и задержка попеременно сопутствуют ей.
Она бродит в душе вещей; от яркого волнения спешит к тайным намекам; кружится по земле и небу, жизненно беседует с воображенными лицами, гасит и украшает воспоминания. В облачном движении этом все живо и выпукло и все бессвязно, как бред. И часто улыбается отдыхающее сознание, видя, например, как в размышление о судьбе вдруг жалует гостем образ совершенно неподходящий: какой-нибудь прутик, сломанный два года назад. Так думал у костра Грэй, но был «где-то» — не здесь. Локоть, которым он опирался, поддерживая рукой голову, просырел и затек.
Бледно светились звезды, мрак усилился напряжением, предшествующим рассвету. Капитан стал засыпать, но не замечал этого. Ему захотелось выпить, и он потянулся к мешку, развязывая его уже во сне. Затем ему перестало сниться; следующие два часа были для Грэя не долее тех секунд, в течение которых он склонился головой на руки. За это время Летика появлялся у костра дважды, курил и засматривал из любопытства в рот пойманным рыбам — что там?
Но там, само собой, ничего не было. Проснувшись, Грэй на мгновение забыл, как попал в эти места. С изумлением видел он счастливый блеск утра, обрыв берега среди этих ветвей и пылающую синюю даль; над горизонтом, но в то же время и над его ногами висели листья орешника. Внизу обрыва — с впечатлением, что под самой спиной Грэя — шипел тихий прибой. Мелькнув с листа, капля росы растеклась по сонному лицу холодным шлепком.
Он встал. Везде торжествовал свет. Остывшие головни костра цеплялись за жизнь тонкой струёй дыма. Его запах придавал удовольствию дышать воздухом лесной зелени дикую прелесть. Летики не было; он увлекся; он, вспотев, удил с увлечением азартного игрока.
Грэй вышел из чащи в кустарник, разбросанный по скату холма. Дымилась и горела трава; влажные цветы выглядели как дети, насильно умытые холодной водой. Зеленый мир дышал бесчисленностью крошечных ртов, мешая проходить Грэю среди своей ликующей тесноты. Капитан выбрался на открытое место, заросшее пестрой травой, и увидел здесь спящую молодую девушку. Он тихо отвел рукой ветку и остановился с чувством опасной находки.
Не далее как в пяти шагах, свернувшись, подобрав одну ножку и вытянув другую, лежала головой на уютно подвернутых руках утомившаяся Ассоль. Ее волосы сдвинулись в беспорядке; у шеи расстегнулась пуговица, открыв белую ямку; раскинувшаяся юбка обнажала колени; ресницы спали на щеке, в тени нежного, выпуклого виска, полузакрытого темной прядью; мизинец правой руки, бывшей под головой, пригибался к затылку. Грэй присел на корточки, заглядывая девушке в лицо снизу и не подозревая, что напоминает собой фавна с картины Арнольда Беклина. Быть может, при других обстоятельствах эта девушка была бы замечена им только глазами, но тут он иначе увидел ее. Все стронулось, все усмехнулось в нем.
Разумеется, он не знал ни ее, ни ее имени, ни, тем более, почему она уснула на берегу, но был этим очень доволен. Он любил картины без объяснений и подписей. Впечатление такой картины несравненно сильнее; ее содержание, не связанное словами, становится безграничным, утверждая все догадки и мысли. Тень листвы подобралась ближе к стволам, а Грэй все еще сидел в той же малоудобной позе. Все спало на девушке: спали темные волосы, спало платье и складки платья; даже трава поблизости ее тела, казалось, задремала в силу сочувствия.
Когда впечатление стало полным, Грэй вошел в его теплую подмывающую волну и уплыл с ней. Давно уже Летика кричал: — «Капитан, где вы? Когда он наконец встал, склонность к необычному застала его врасплох с решимостью и вдохновением раздраженной женщины. Задумчиво уступая ей, он снял с пальца старинное дорогое кольцо, не без основания размышляя, что, может быть, этим подсказывает жизни нечто существенное, подобное орфографии. Он бережно опустил кольцо на малый мизинец, белевший из-под затылка.
Мизинец нетерпеливо двинулся и поник. Взглянув еще раз на это отдыхающее лицо, Грэй повернулся и увидел в кустах высоко поднятые брови матроса. Летика, разинув рот, смотрел на занятия Грэя с таким удивлением, с каким, верно, смотрел Иона на пасть своего меблированного кита. Что, хороша? Я поймал четыре мурены и еще какую-то толстую, как пузырь.
Уберемся отсюда. Они отошли в кусты. Им следовало бы теперь повернуть к лодке, но Грэй медлил, рассматривая даль низкого берега, где над зеленью и песком лился утренний дым труб Каперны. В этом дыме он снова увидел девушку. Тогда он решительно повернул, спускаясь вдоль склона; матрос, не спрашивая, что случилось, шел сзади; он чувствовал, что вновь наступило обязательное молчание.
Уже около первых строений Грэй вдруг сказал: — Не определишь ли ты, Летика, твоим опытным глазом, где здесь трактир?
8 интересных фактов о фильме «Алые паруса»
- Алые паруса Ассоли оказались "кровавыми"? Или...это путь на небо?
- Популярное
- Какой была судьба настоящей Ассоль из «Алых парусов»
- «Алые паруса»: анализ произведения
Любовь под алыми парусами, или Зачем Ассоль заходила в бордель?
Главная Главные новости Ассоль + Грэй = премьера. В оперном театре готовятся к премьере мюзикла «Алые паруса». Именно тогда Ассоль впервые сталкивается с жестокостью окружающей её действительности. И тогда же получает подарок от отца – кораблик с алыми парусами, сделанными из косынки её умершей матери. «А́лые паруса́» — повесть-феерия Александра Грина о непоколебимой вере и всепобеждающей, возвышенной мечте, о том, что каждый может сделать для близкого чудо. Конечно, Ассоль была ни в чём не виновата, и сверстники поступали несправедливо, смеясь над её мечтами и в шутку рассказывая, что корабль с алыми парусами уже прибыл. Алые паруса. Ассоль. 03:20. Слушать. Скачать MP3.
В чём Ассоль: как Александр Грин написал «Алые паруса»
Праздник назвали «Алые паруса» в честь одноименной повести-феерии Александра Грина, в которой такой корабль стал символом сбывшейся мечты главной героини Ассоль. Ассоль в стране Советов: трагическая судьба женщины, которой Александр Грин посвятил «Алые паруса». В этом году знаменитой повести о девушке Ассоль исполняется 100 лет. Программа мероприятий, посвящённых этому юбилею, началась с выставки «100 лет «Алым парусам» Александра Грина». Если Ассоль остается плавать с ним, в команде, которую он тщательно подбирал и которая стала ему новой семьей, назреет кризис: женщина на корабле меняет всю структуру командной «семьи».