Поэтому, мой отзыв о книге Достоевского Белые ночи – самый положительный, это именно то, что должны читать современные люди. Рецензии на книгу «Белые ночи» Федор Достоевский. Мне показалось, что Достоевский сам проецирует себя на этого персонажа. Книга "Белые ночи", Фёдор Достоевский. Пользователь "Север" писал(а): Приветствую, уважаемые читатели! Автор: Федор Достоевский.
Достоевский Ф.М. “Белые ночи” Читательский дневник, краткое содержание
Да всё как обычно. Написано классно. И живо, и реалистично, и трогательно. Книга в эпистолярном жанре переписка между двумя героями. Каждый эпизод - новое письмо, в котором мы и знакомимся с историей героев, с их прошлым, настоящим, и понимаем, что будущего они не видят.
Главный герой повести — мечтатель, одинокий и робкий человек. Белой ночью мечтатель случайно знакомится с девушкой Настенькой и влюбляется в неё, а она видит в нём родную душу, брата. Настенька рассказывает ему свою историю. Все свои ранние годы она прожила вместе со своей слепой бабушкой, попав к ней после смерти родителей.
Бабушка не отпускала надолго от себя Настеньку и пришпиливала её за платье булавкой к своему платью.
Автор 20 книг, в том числе: ""Бесы": роман-предупреждение" 1990 , "Возлюбленная Достоевского" 1994 , "Федор Достоевский. Одоление демонов" 1996 , "Ф. Антология русской критики" 1996 , "Достоевский в созвучиях и притяжениях" 2006 , "Испытание будущим.
Достоевский как участник современной культуры" 2010 , "Достоевский" "ЖЗЛ": 2011, 2013.
И только мечтаю каждый день, что наконец-то когда-нибудь я встречу кого-нибудь". Так и не будет дописана история талантливой и не слишком счастливой Неточки но она предвосхитит тему страдающего ребенка, которая станет постоянной в творчестве Достоевского.
В 1849 году, вскоре после публикации "Белых ночей", за участие в революционном кружке петрашевцев писатель будет арестован и заключен в Петропавловскую крепость. К незавершенной книге о Неточке он сможет вернуться лишь спустя десятилетие, после того как отбудет каторгу и ссылку - но он просто оборвет роман, превратив его в повесть, потому что это будет уже совсем другой писатель.
Видео обзор Книга "Белые ночи" - Федор Достоевский
- Белые ночи
- Подарочное издание книги Фёдор Достоевский Белые ночи в кожаном переплете
- Отзывы о Книга «Белые ночи» Ф.М. Достоевский - отзывов: 0
- Повесть «Белые ночи», Ф.М. Достоевский - отзывы
- Достоевский Ф.М. “Белые ночи” Читательский дневник, краткое содержание
- Отзывы: Книга "Белые ночи", Фёдор Достоевский
Сочинение-отзыв на произведение Достоевского «Белые ночи»
Твоя рука холодная, моя горячая как огонь. Какая слепая ты, Настенька!.. Но я не мог на тебя рассердиться!.. Что ж вы до сих пор все молчали!
Не знаю, что было со мною. Я шел, чтоб вам это все рассказать, как будто время для меня остановилось, как будто одно ощущение, одно чувство должно было остаться с этого времени во мне навечно, как будто одна минута должна была продолжаться целую вечность и словно вся жизнь остановилась для меня… Когда я проснулся, мне казалось, что какой-то музыкальный мотив, давно знакомый, где-то прежде слышанный, забытый и сладостный, теперь вспоминался мне. Мне казалось, что он всю жизнь просился из души моей, и только теперь… — Ах, боже мой, боже мой!
Я не понимаю ни слова. Вдруг она сделалась как-то необыкновенно говорлива, весела, шаловлива. Она взяла меня под руку, смеялась, хотела, чтоб и я тоже смеялся, и каждое смущенное слово мое отзывалось в ней таким звонким, таким долгим смехом… Я начинал сердиться, она вдруг пустилась кокетничать.
Разберите-ка после этого человека! Но все-таки, господин непреклонный, вы не можете не похвалить меня за то, что я такая простая. Я вам все говорю, все говорю, какая бы глупость ни промелькнула у меня в голове.
Это одиннадцать часов, кажется? Она вдруг остановилась, перестала смеяться и начала считать. Я тотчас же раскаялся, что напугал ее, заставил считать часы, и проклял себя за припадок злости.
Мне стало за нее грустно, и я не знал, как искупить свое прегрешение. Я начал ее утешать, выискивать причины его отсутствия, подводить разные доводы, доказательства. Никого нельзя было легче обмануть, как ее в эту минуту, да и всякий в эту минуту как-то радостно выслушивает хоть какое бы то ни было утешение и рад-рад, коли есть хоть тень оправдания.
Я за ним завтра чем свет схожу и тотчас же дам знать. Предположите, наконец, тысячу вероятностей: ну, его не было дома, когда пришло письмо, и он, может быть, его и до сих пор не читал? Ведь все может случиться.
Вы ведь знаете, где я живу? Потом она вдруг стала так нежна, так робка со мною… Она, казалось, слушала внимательно, что я ей говорил; но когда я обратился к ней с каким-то вопросом, она смолчала, смешалась и отворотила от меня головку. Я заглянул ей в глаза — так и есть: она плакала.
Ах, какое вы дитя! Какое ребячество!.. Она попробовала улыбнуться, успокоиться, но подбородок ее дрожал и грудь все еще колыхалась.
Знаете ли, что мне пришло теперь в голову? Я вас обоих сравнила. Зачем он — не вы?
Зачем он не такой, как вы? Он хуже вас, хоть я и люблю его больше вас. Я не отвечал ничего.
Она, казалось, ждала, чтоб я сказал что-нибудь. Знаете, я как будто всегда боялась его; он всегда был такой серьезный, такой как будто гордый. Конечно, я знаю, что это он только смотрит так, что в сердце его больше, чем в моем, нежности… Я помню, как он посмотрел на меня тогда, как я, помните, пришла к нему с узелком; но все-таки я его как-то слишком уважаю, а ведь это как будто бы мы и неровня?
Только я теперь не про него буду говорить, а так, вообще; мне уже давно все это приходило в голову. Послушайте, зачем мы все не так, как бы братья с братьями? Зачем самый лучший человек всегда как будто что-то таит от другого и молчит от него?
Зачем прямо, сейчас, не сказать, что есть на сердце, коли знаешь, что не на ветер свое слово скажешь? А то всякий так смотрит, как будто он суровее, чем он есть на самом деле, как будто все боятся оскорбить свои чувства, коли очень скоро выкажут их… — Ах, Настенька! Я, право, не знаю, как бы вам это рассказать, что я чувствую; но мне кажется, вы вот, например… хоть бы теперь… мне кажется, вы чем-то для меня жертвуете, — прибавила она робко, мельком взглянув на меня.
Вот то, что вы мне насказали тогда о вашем мечтателе, совершенно неправда, то есть, я хочу сказать, совсем до вас не касается. Вы выздоравливаете, вы, право, совсем другой человек, чем как сами себя описали. Если вы когда-нибудь полюбите, то дай вам Бог счастия с нею!
А ей я ничего не желаю, потому что она будет счастлива с вами. Я знаю, я сама женщина, и вы должны мне верить, если я вам так говорю… Она замолкла и крепко пожала руку мне. Я тоже не мог ничего говорить от волнения.
Прошло несколько минут. Ну, так до свиданья! Если будет дождь, я, может быть, не приду.
Но послезавтра я приду, непременно приду, что бы со мной ни было; будьте здесь непременно; я хочу вас видеть, я вам все расскажу. И потом, когда мы прощались, она подала мне руку и сказала, ясно взглянув на меня: — Ведь мы теперь навсегда вместе, не правда ли? Настенька, Настенька!
Если б ты знала, в каком я теперь одиночестве! Когда пробило девять часов, я не мог усидеть в комнате, оделся и вышел, несмотря на ненастное время. Я был там, сидел на нашей скамейке.
Я было пошел в их переулок, но мне стало стыдно, и я воротился, не взглянув на их окна, не дойдя двух шагов до их дома. Я пришел домой в такой тоске, в какой никогда не бывал. Какое сырое, скучное время!
Если б была хорошая погода, я бы прогулял там всю ночь… Но до завтра, до завтра! Завтра она мне все расскажет. Однако письма сегодня не было.
Но, впрочем, так и должно было быть. Они уже вместе… Ночь четвертая Боже, как все это кончилось! Чем все это кончилось!
Я пришел в девять часов. Она была уже там. Я еще издали заметил ее; она стояла, как тогда, в первый раз, облокотясь на перила набережной, и не слыхала, как я подошел к ней.
Она быстро обернулась ко мне. Я смотрел на нее в недоумении. Вы принесли письмо?
Она страшно побледнела и долгое время смотрела на меня неподвижно. Я разбил последнюю ее надежду. Она опустила глаза, потом хотела взглянуть на меня, но не могла.
Еще несколько минут она пересиливала свое волнение, но вдруг отворотилась, облокотясь на балюстраду набережной, и залилась слезами. За что, за что? Неужели что-нибудь было в моем письме, в этом несчастном письме?..
Тут рыдания пресекли ее голос; у меня сердце разрывалось, на нее глядя. Хоть бы отвечал, что я не нужна ему, что он отвергает меня; а то ни одной строчки в целые три дня! Как легко ему оскорбить, обидеть бедную, беззащитную девушку, которая тем и виновата, что любит его!
О, сколько я вытерпела в эти три дня! Как вспомню, что я пришла к нему в первый раз сама, что я перед ним унижалась, плакала, что я вымаливала у него хоть каплю любви… И после этого!.. Послушайте, — заговорила она, обращаясь ко мне, и черные глазки ее засверкали, — да это не так!
Это не может быть так; это ненатурально! Или вы, или я обманулись; может быть, он письма не получал? Может быть, он до сих пор ничего не знает?
Как же можно, судите сами, скажите мне, ради Бога, объясните мне, — я этого не могу понять, — как можно так варварски-грубо поступить, как он поступил со мною! Ни одного слова! Но к последнему человеку на свете бывают сострадательнее.
Может быть, он что-нибудь слышал, может быть, кто-нибудь ему насказал обо мне? Не говорите нет, Настенька, не говорите нет! Я заставлю его уважать ваш поступок, он все узнает и если… — Нет, мой друг, нет, — перебила она.
Больше ни слова, ни одного слова от меня, ни строчки — довольно! Я его не знаю, я не люблю его больше, я его по…за…буду… Она не договорила. Сядьте здесь, Настенька, — сказал я, усаживая ее на скамейку.
Это так! Это слезы, это просохнет! Что вы думаете, что я сгублю себя, что я утоплюсь?..
Сердце мое было полно; я хотел было заговорить, но не мог. Вы поберегли бы ее? Вы бы представили себе, что она была одна, что она не умела усмотреть за собой, что она не умела себя уберечь от любви к вам, что она не виновата, что она, наконец, не виновата… что она ничего не сделала!..
О, боже мой, боже мой!.. Вы язвите сердце мое, вы убиваете меня, Настенька! Я не могу молчать!
Я должен наконец говорить, высказать, что у меня накипело тут, в сердце… Говоря это, я привстал со скамейки. Она взяла меня за руку и смотрела на меня в удивлении. Что я буду теперь говорить, все вздор, все несбыточно, все глупо!
Я знаю, что этого никогда не может случиться, но не могу же я молчать. Именем того, чем вы теперь страдаете, заранее молю вас, простите меня!.. Ну, теперь все сказано!
Ну, я давно знала, что вы меня любите, но только мне все казалось, что вы меня так, просто, как-нибудь любите… Ах, боже мой, боже мой! Хуже, чем как вы, Настенька, потому что он тогда никого не любил, а вы любите. Я, наконец, вас совсем не понимаю.
Но послушайте, зачем же это, то есть не зачем, а почему же это вы так, и так вдруг… Боже! Но вы… И Настенька совершенно смешалась. Щеки ее вспыхнули; она опустила глаза.
Я был друг ваш; ну, вот я и теперь друг; я ничему не изменял. Вот у меня теперь слезы текут, Настенька. Пусть их текут, пусть текут — они никому не мешают.
Они высохнут, Настенька… — Да сядьте же, сядьте, — сказала она, сажая меня на скамейку, — ох, боже мой! Настенька, я не сяду; я уже более не могу быть здесь, вы уже меня более не можете видеть; я все скажу и уйду. Я только хочу сказать, что вы бы никогда не узнали, что я вас люблю.
Я бы сохранил свою тайну. Я бы не стал вас терзать теперь, в эту минуту, моим эгоизмом. Вы не можете прогнать меня от себя… — Да нет же, нет, я не отгоняю вас, нет!
Я и уйду, только я все скажу сначала, потому что, когда вы здесь говорили, я не мог усидеть, когда вы здесь плакали, когда вы терзались оттого, ну, оттого уж я назову это, Настенька , оттого, что вас отвергают, оттого, что оттолкнули вашу любовь, я почувствовал, я услышал, что в моем сердце столько любви для вас, Настенька, столько любви!.. И мне стало так горько, что я не могу помочь вам этой любовью… что сердце разорвалось, и я, я — не мог молчать, я должен был говорить, Настенька, я должен был говорить!.. Уж что пропало, то пропало!
Не так ли? Ну, так вы теперь знаете все. Ну, вот это точка отправления.
Ну, хорошо! Когда вы сидели и плакали, я про себя думал ох, дайте мне сказать, что я думал! Тогда, — я это и вчера и третьего дня уже думал, Настенька, — тогда я бы сделал так, я бы непременно сделал так, что вы бы меня полюбили: ведь вы сказали, ведь вы сами говорили, Настенька, что вы меня уже почти совсем полюбили.
Ну, что ж дальше? Ну, вот почти и все, что я хотел сказать; остается только сказать, что бы тогда было, если б вы меня полюбили, только это, больше ничего! Послушайте же, друг мой, — потому что вы все-таки мой друг, — я, конечно, человек простой, бедный, такой незначительный, только не в том дело я как-то все не про то говорю, это от смущения, Настенька , а только я бы вас так любил, так любил, что если б вы еще и любили его и продолжали любить того, которого я не знаю, то все-таки не заметили бы, что моя любовь как-нибудь там для вас тяжела.
Вы бы только слышали, вы бы только чувствовали каждую минуту, что подле вас бьется благодарное, благодарное сердце, горячее сердце, которое за вас… Ох, Настенька, Настенька! Если б я, например, вас полюбила, то есть если б я только… Ох, друг мой, друг мой! О, боже!
Просто я вас только мучаю. Вот у вас теперь угрызения совести за то, что вы насмехались, а я не хочу, да, не хочу, чтоб вы, кроме вашего горя… я, конечно, виноват, Настенька, но прощайте! Я утешал, уговаривал ее, но она не могла перестать; она все жала мне руку и говорила между рыданьями: «Подождите, подождите; вот я сейчас перестану!
Я вам хочу сказать… вы не думайте, чтоб эти слезы, — это так, от слабости, подождите, пока пройдет…» Наконец она перестала, отерла слезы, и мы снова пошли. Я было хотел говорить, но она долго еще все просила меня подождать. Мы замолчали… Наконец она собралась с духом и начала говорить… — Вот что, — начала она слабым и дрожащим голосом, но в котором вдруг зазвенело что-то такое, что вонзилось мне прямо в сердце и сладко заныло в нем, — не думайте, что я так непостоянна и ветрена, не думайте, что я могу так легко и скоро позабыть и изменить… Я целый год его любила и богом клянусь, что никогда, никогда даже мыслью не была ему неверна.
Он презрел это; он насмеялся надо мною, — бог с ним! Но он уязвил меня и оскорбил мое сердце. Я — я не люблю его, потому что я могу любить только то, что великодушно, что понимает меня, что благородно; потому что я сама такова, и он недостоин меня, — ну, бог с ним!
Он лучше сделал, чем когда бы я потом обманулась в своих ожиданиях и узнала, кто он таков… Ну, кончено! Но почем знать, добрый друг мой, — продолжала она, пожимая мне руку, — почем знать, может быть, и вся любовь моя была обман чувств, воображения, может быть, началась она шалостью, пустяками, оттого, что я была под надзором у бабушки? Может быть, я должна любить другого, а не его, не такого человека, другого, который пожалел бы меня и, и… Ну, оставим, оставим это, — перебила Настенька, задыхаясь от волнения, — я вам только хотела сказать… я вам хотела сказать, что если, несмотря на то что я люблю его нет, любила его , если, несмотря на то, вы еще скажете… если вы чувствуете, что ваша любовь так велика, что может, наконец, вытеснить из моего сердца прежнюю… если вы захотите сжалиться надо мною, если вы не захотите меня оставить одну в моей судьбе, без утешения, без надежды, если вы захотите любить меня всегда, как теперь меня любите, то клянусь, что благодарность… что любовь моя будет наконец достойна вашей любви… Возьмете ли вы теперь мою руку?
О Настенька! Ну, и вы счастливы, и я счастлива; ни слова же об этом больше; подождите; пощадите меня… Говорите о чем-нибудь другом, ради Бога!.. Нужно взять бабушку.
Хорошо, я готов… — Да, вы наймите у нас. У нас там, наверху, мезонин; он пустой; жилица была, старушка, дворянка, она съехала, и бабушка, я знаю, хочет молодого человека пустить; я говорю: «Зачем же молодого человека? Я и догадалась, что это для того… — Ах, Настенька!..
А где же вы живете? То останавливались и долго разговаривали на одном месте, то опять пускались ходить и заходили бог знает куда, и опять смех, опять слезы… То Настенька вдруг захочет домой, я не смею удерживать и захочу проводить ее до самого дома; мы пускаемся в путь и вдруг через четверть часа находим себя на набережной у нашей скамейки. То она вздохнет, и снова слезинка набежит на глаза; я оробею, похолодею… Но она тут же жмет мою руку и тащит меня снова ходить, болтать, говорить… — Пора теперь, пора мне домой; я думаю, очень поздно, — сказала наконец Настенька, — полно нам так ребячиться!
Завтра будет чудесный день; какое голубое небо, какая луна! Посмотрите: вот это желтое облако теперь застилает ее, смотрите, смотрите!.. Нет, оно прошло мимо.
Смотрите же, смотрите!.. Но Настенька не смотрела на облако, она стояла молча, как вкопанная; через минуту она стала как-то робко, тесно прижиматься ко мне. Рука ее задрожала в моей руке; я поглядел на нее…Она оперлась на меня еще сильнее.
Среди почти трех десятков постановок выделяются итальянская драма Лукино Висконти и советская лента Ивана Пырьева, которая наиболее близка к оригиналу. Это лирическая исповедь героя-мечтателя, одинокого и робкого человека, в жизни которого на какое-то время появляется девушка, а вместе с ней и надежда на более светлое будущее. Неточка — тоже персонаж-мечтатель, она грезит о жизни в большом красивом особняке, который видит из окна каморки на чердаке. Но, очутившись в нем, Неточка сталкивается с действительностью, которая оказалась вовсе не так прекрасна….
Но вместе с тем мечтателя удивляет и сила этой девушки, когда она наконец берет себя в руки и принимает решение жить, оставив прежние мечты. Они даже позволяют себе строить совместные планы: поехать, например, на «Севильского цирюльника»… Разумеется, мечтатель остается со своими мечтами, Настенька воссоединяется со своим долгожданным рыцарем, и в некотором роде это и есть счастливый конец, обычно романам Достоевского несвойственный. Возможно, именно за эту нетипичность его и не включают в обязательные списки, а ведь это как раз достоинство, а не недостаток. Анализ книги Достаточно трудно произвести анализ повести Белые ночи Достоевского.
Сложность заключается в том, что эта книга нетипична для автора. В книге автор практически не дает оценочных суждений, поэтому трудно понять на чьей он стороне. Но все же, гениальный писатель не мог не оставить нам ценную пищу для размышления. При внимательном изучении книги становится понятно, что автор с подозрением относится к излишней мечтательности главного героя. Подобная мечтательность выглядит красиво, но не переходит в какие-то реальные отношения. А наличие отношений, определяет социальную значимость человека. Если вы очень хороший человек, но у вас нет хороших отношений с людьми, то вы не сможете поделиться свой хорошестью. Не сможете обогатить этот мир своей личностью.
Отзыв о книге Поэтому, мой отзыв о книге Достоевского Белые ночи — самый положительный, это именно то, что должны читать современные люди.
Герой чувствует, что мир вокруг него меркнет, становится серым и тусклым, и внезапно видит себя спустя 15 лет в той же комнате и столь же одиноким. Но он бесконечно благодарен Настеньке за подаренные минуты счастья. Главная мысль повести «Белые ночи» Одинокий, погруженный в свои мечтания человек не всегда нуждается в воплощении своих мечтаний в реальность. Он скорее готов вечно жить в мире иллюзий, чем бороться за свое счастье. Отзыв о повести «Белые ночи» Это романтическая и сентиментальная повесть, кажущаяся нехарактерной для творчества Достоевского. Не поднимая глобальных вопросов, она рассказывает о встрече двух несчастных молодых людей, страдающих от отсутствия реальной жизни и заменяющих ее мечтаниями.
Они оба практически не умеют взаимодействовать с окружающим миром, не понимают и не чувствуют другого человека, зато много размышляют, анализируют, прекрасно формулируют свои мысли и образы. История развивается на фоне весеннего Петербурга, он тоже словно становится ее участником. Проблема одиночества была актуальной для молодых петербуржцев этой эпохи, тем более, что и общественно-политическая жизнь была нестабильной. Отсутствие перспектив и смысла жизни, постоянная бедность без надежды что-то изменить могли толкнуть молодого человека на преступление, а могли сделать из него вот такого мечтателя, проживающего в своих фантазиях другую жизнь. Какой отрывок из книги понравился или запомнился тебе больше всего? О чем он? Почему он оставил тебя неравнодушным?
Наибольшее впечатление на меня произвела развязка повести, когда Мечтатель получает письмо от Настеньки. Он остро понимает, что в его жизни уже ничего не изменится, он будет жить в той же нужде и одиночестве, с той же состарившейся квартирной хозяйкой. И, вероятно, эта короткая любовная история останется самым ярким событием в его жизни, поэтому он ничуть не обижен на Настеньку, а искренне желает ей счастья и благодарит за все. Не случайно эта глава называется «Утро» — как символ прозрения, отрезвления, прощания с таинствами ночи. Рекомендации от сайта Пушкин сделал, подписывайтесь на наши каналы: Родителям в помощь — наш канал для родителей Английский в IT — базовый технический английский, термины и определения, тесты, викторины — для детей и родителей Какой сегодня праздник — не забудь поздравить знакомых с их профессиональными праздниками, православный и народный календарь, приметы и традиции Приглашение в закрытый канал Копилка полезностей - книги, бесплатные онлайн-курсы и другие полезные ресурсы для обучения и развития. Толкование непонятных слов новые слова и выражения Застава — место выезда и въезда в город Извозчик — кучер наёмного экипажа Набалдашник — оправа на верхнем конце трости Мантилька — лёгкая короткая накидка, пелерина, обычно с удлинёнными концами. Тривиальный — обычный, банальный Резон — убедительный довод Пословицы и поговорки из произведения, авторские афоризмы, выписки понравившихся фраз, выражений Есть что-то неизъяснимо трогательное в нашей петербургской природе, когда она, с наступлением весны, вдруг выкажет всю мощь свою, все дарованные ей небом силы опушится, разрядится, упестрится цветами… Новый сон — новое счастие!
Новый прием утонченного, сладострастного яда!
Книга "Белые ночи" Ф.М. Достоевский - отзывы
Будет ли начислен кэшбэк за покупку? Вам будет начислено 4 бонуса. Да, в нашем интернет-магазине возможно купить данный товар в рассрочку. Для этого выберите оплату Долями при оформлении заказа.
За четыре ночи прогулок по Петербургу Мечтатель узнаёт, что Настенька любит и ждёт другого человека. Интересно читать о том, как Настенька рассказывает историю своей жизни, как Мечтатель сочувствует и поддерживает девушку. На протяжении романа ожидаешь, что девушка останется с Мечтателем, но этого не происходит.
Настенька встречает своего любимого и уходит с ним. Мечтатель, «человек простой, бедный, такой незначительный», остается один.
Все в порядке, короче. Результат -- одни сплошные огорчения и расстройства. Расскажу подробнее. Ужасно плохо сделали теплый пол, один из радиаторов вообще потек. Наливной пол и конструкции из гипсокартона пришлось демонтировать.
И вот почему.
Более того, парень настойчиво просит её не перебивать и глаголит об именах, о которых она не слышала ранее. Девушка тоже поступала порой не благоразумно и не рассудительно, вот они и нашли друг друга. По крайней мере, поступки дамы были понятны. Радует из всех этой пессимистичной истории только оптимистичный финал, ибо безрассудному человеку для счастья нужно, как оказалось, немного.
Белые ночи. Федор Достоевский 2020 слушать онлайн
Прототипом главного героя стал известный поэт Плещеев. Он — мечтатель, живущий бесконечными иллюзиями, робкий, ранимый, искренний, принимающий удары судьбы как некую закономерность. Его любимое занятие — наблюдать за прохожими в Петербурге, в городе, в котором он живет вот уже восемь лет, знает многих и многое, а его — никто.
И персонажи все в ту же обойму. Со знаменем только не всё просто....
Лазарь Сергей - Noblesse Oblige Nure Sardarian 5 часов назад По вашему комментарию видно, что вы слушали не так внимательно или просто упустили важный момент: герои...
Я мечтатель; у меня так мало действительной жизни, что я такие минуты, как эту, как теперь, считаю так редко, что не могу не повторять этих минут в мечтаньях. Я промечтаю об вас целую ночь, целую неделю, весь год. Я непременно приду сюда завтра, именно сюда, на это же место, именно в этот час, и буду счастлив, припоминая вчерашнее. Уж это место мне мило. У меня уже есть такие два-три места в Петербурге. Я даже один раз заплакал от воспоминанья, как вы… Почем знать, может быть, и вы, тому назад десять минут, плакали от воспоминанья… Но простите меня, я опять забылся; вы, может быть, когда-нибудь были здесь особенно счастливы… — Хорошо, — сказала девушка, — я, пожалуй, приду сюда завтра, тоже в десять часов. Вижу, что я уже не могу вам запретить… Вот в чем дело, мне нужно быть здесь; не подумайте, чтоб я вам назначала свидание; я предупреждаю вас, мне нужно быть здесь для себя.
Но вот… ну, уж я вам прямо скажу: это будет ничего, если и вы придете; во-первых, могут быть опять неприятности, как сегодня, но это в сторону… одним словом, мне просто хотелось бы вас видеть… чтоб сказать вам два слова. Только, видите ли, вы не осудите меня теперь? Только вперед уговор… — Уговор! Но, смотрите, приходите с условием; во-первых только будьте добры, исполните, что я попрошу, — видите ли, я говорю откровенно , не влюбляйтесь в меня… Это нельзя, уверяю вас. На дружбу я готова, вот вам рука моя… А влюбиться нельзя, прошу вас! Не осуждайте меня, если я так говорю. Если б вы знали… У меня тоже никого нет, с кем бы мне можно было слово сказать, у кого бы совета спросить. Конечно, не на улице же искать советников, да вы исключение.
Я вас так знаю, как будто уже мы двадцать лет были друзьями… Не правда ли, вы не измените? Но вы так хорошо воскликнули давеча: неужели ж давать отчет в каждом чувстве, даже в братском сочувствии! Знаете ли, это было так хорошо сказано, что у меня тотчас же мелькнула мысль довериться вам… — Ради Бога, но в чем? Пусть это будет покамест тайной. Тем лучше для вас; хоть издали будет на роман похоже. Может быть, я вам завтра же скажу, а может быть, нет… Я еще с вами наперед поговорю мы познакомимся лучше… — О, да я вам завтра же все расскажу про себя! Но что это? Ну, скажите, неужели вы недовольны тем, что не рассердились, как бы сделала другая, не отогнали меня в самом начале?
Две минуты, и вы сделали меня навсегда счастливым. И мы расстались. Я ходил всю ночь; я не мог решиться воротиться домой. Я был так счастлив… до завтра! Ночь вторая — Ну, вот и дожили! Знаете, зачем я пришла? Ведь не вздор болтать, как вчера. Вот что: нам нужно вперед умней поступать.
Я обо всем этом вчера долго думала. С моей стороны, я готов; но, право, в жизнь не случалось со мною ничего умнее, как теперь. Во-первых, прошу вас, не жмите так моих рук; во-вторых, объявляю вам, что я об вас сегодня долго раздумывала. Кончилось тем, что нужно все снова начать, потому что в заключение всего я решила сегодня, что вы еще мне совсем неизвестны, что я вчера поступила как ребенок, как девочка, и, разумеется, вышло так, что всему виновато мое доброе сердце, то есть я похвалила себя, как и всегда кончается, когда мы начнем свое разбирать. И потому, чтоб поправить ошибку, я решила разузнать об вас самым подробнейшим образом. Но так как разузнавать о вас не у кого, то вы и должны мне сами все рассказать, всю подноготную. Ну, что вы за человек? Поскорее — начинайте же, рассказывайте свою историю.
Но кто вам сказал, что у меня есть моя история? То есть вы никого никогда не видали? Постойте, я догадываюсь: у вас, верно, есть бабушка, как и у меня. Она слепая и вот уже целую жизнь меня никуда не пускает, так что я почти разучилась совсем говорить. А когда я нашалила тому назад года два, так она видит, что меня не удержишь, взяла призвала меня, да и пришпилила булавкой мое платье к своему — и так мы с тех пор и сидим по целым дням; она чулок вяжет, хоть и слепая; а я подле нее сиди, шей или книжку вслух ей читай — такой странный обычай, что вот уже два года пришпиленная… — Ах, боже мой, какое несчастье! Да нет же, у меня нет такой бабушки. Смотрите: вот здесь есть скамейка; сядем! Здесь никто не ходит, нас никто не услышит, и — начинайте же вашу историю!
Во-первых, что это такое тип? Слушайте: знаете вы, что такое мечтатель? Иной раз сидишь подле бабушки и чего-чего в голову не войдет. Ну, вот и начнешь мечтать, да так раздумаешься — ну, просто за китайского принца выхожу… А ведь это в другой раз и хорошо — мечтать! Нет, впрочем, бог знает! Особенно если есть и без этого о чем думать, — прибавила девушка на этот раз довольно серьезно. Уж коли раз вы выходили за богдыхана китайского, так, стало быть, совершенно поймете меня. Ну, слушайте … Но позвольте: ведь я еще не знаю, как вас зовут?
Много, много, напротив, очень много, Настенька, добренькая вы девушка, коли с первого разу вы для меня стали Настенькой! Я уселся подле нее, принял педантски-серьезную позу и начал словно по-писаному: — Есть, Настенька, если вы того не знаете, есть в Петербурге довольно странные уголки. В эти места как будто не заглядывает то же солнце, которое светит для всех петербургских людей, а заглядывает какое-то другое, новое, как будто нарочно заказанное для этих углов, и светит на все иным, особенным светом. В этих углах, милая Настенька, выживается как будто совсем другая жизнь, не похожая на ту, которая возле нас кипит, а такая, которая может быть в тридесятом неведомом царстве, а не у нас, в наше серьезное-пресерьезное время. Вот эта-то жизнь и есть смесь чего-то чисто фантастического, горячо-идеального и вместе с тем увы, Настенька! Что же это я такое услышу? Мечтатель — если нужно его подробное определение — не человек, а, знаете, какое-то существо среднего рода. Селится он большею частию где-нибудь в неприступном углу, как будто таится в нем даже от дневного света, и уж если заберется к себе, то так и прирастет к своему углу, как улитка, или, по крайней мере, он очень похож в этом отношении на то занимательное животное, которое и животное и дом вместе, которое называется черепахой.
Как вы думаете, отчего он так любит свои четыре стены, выкрашенные непременно зеленою краскою, закоптелые, унылые и непозволительно обкуренные? Зачем этот смешной господин, когда его приходит навестить кто-нибудь из его редких знакомых а кончает он тем, что знакомые у него все переводятся , зачем этот смешной человек встречает его, так сконфузившись, так изменившись в лице и в таком замешательстве, как будто он только что сделал в своих четырех стенах преступление, как будто он фабриковал фальшивые бумажки или какие-нибудь стишки для отсылки в журнал при анонимном письме, в котором обозначается, что настоящий поэт уже умер и что друг его считает священным долгом опубликовать его вирши? Отчего, скажите мне, Настенька, разговор так не вяжется у этих двух собеседников? Отчего же, наконец, этот приятель, вероятно недавний знакомый, и при первом визите, — потому что второго в таком случае уже не будет и приятель другой раз не придет, — отчего сам приятель так конфузится, так костенеет, при всем своем остроумии если только оно есть у него , глядя на опрокинутое лицо хозяина, который в свою очередь уже совсем успел потеряться и сбиться с последнего толка после исполинских, но тщетных усилий разгладить и упестрить разговор, показать и с своей стороны знание светскости, тоже заговорить о прекрасном поле и хоть такою покорностию понравится бедному, не туда попавшему человеку, который ошибкою пришел к нему в гости? Отчего, наконец, гость вдруг хватается за шляпу и быстро уходит, внезапно вспомнив о самонужнейшем деле, которого никогда не бывало, и кое-как высвобождает свою руку из жарких пожатий хозяина, всячески старающегося показать свое раскаяние и поправить потерянное? Отчего уходящий приятель хохочет, выйдя за дверь, тут же дает самому себе слово никогда не приходить к этому чудаку, хотя этот чудак в сущности и превосходнейший малый, и в то же время никак не может отказать своему воображению в маленькой прихоти: сравнить, хоть отдаленным образом, физиономию своего недавнего собеседника во все время свидания с видом того несчастного котеночка, которого измяли, застращали и всячески обидели дети, вероломно захватив его в плен, сконфузили в прах, который забился наконец от них под стул, в темноту, и там целый час на досуге принужден ощетиниваться, отфыркиваться и мыть свое обиженное рыльце обеими лапами и долго еще после того враждебно взирать на природу и жизнь и даже на подачку с господского обеда, припасенную для него сострадательною ключницею? Вы хотите знать, отчего я так вспорхнулся, так покраснел, когда отворили дверь в мою комнату, почему я не умел принять гостя и так постыдно погиб под тяжестью собственного гостеприимства? Послушайте: вы прекрасно рассказываете, но нельзя ли рассказывать как-нибудь не так прекрасно?
А то вы говорите, точно книгу читаете. Теперь, милая Настенька, теперь я похож на дух царя Соломона, который был тысячу лет в кубышке, под семью печатями, и с которого наконец сняли все эти семь печатей. Теперь, милая Настенька, когда мы сошлись опять после такой долгой разлуки, — потому что я вас давно уже знал, Настенька, потому что я уже давно кого-то искал, а это знак, что я искал именно вас и что нам было суждено теперь свидеться, — теперь в моей голове открылись тысячи клапанов, и я должен пролиться рекою слов, не то я задохнусь. Итак, прошу не перебивать меня, Настенька, а слушать покорно и послушно; иначе — я замолчу. Теперь я не скажу ни слова. Это тот самый час, когда кончаются почти всякие дела, должности и обязательства и все спешат по домам пообедать, прилечь отдохнуть и тут же, в дороге, изобретают и другие веселые темы, касающиеся вечера, ночи и всего остающегося свободного времени. В этот час и наш герой, — потому что уж позвольте мне, Настенька, рассказывать в третьем лице, затем что в первом лице все это ужасно стыдно рассказывать, — итак, в этот час и наш герой, который тоже был не без дела, шагает за прочими. Но странное чувство удовольствия играет на его бледном, как будто несколько измятом лице.
Неравнодушно смотрит он на вечернюю зарю, которая медленно гаснет на холодном петербургском небе. Когда я говорю — смотрит, так я лгу: он не смотрит, но созерцает как-то безотчетно, как будто усталый или занятый в то же время каким-нибудь другим, более интересным предметом, так что разве только мельком, почти невольно, может уделить время на все окружающее. Он доволен, потому что покончил до завтра с досадными для него делами, и рад, как школьник, которого выпустили с классной скамьи к любимым играм и шалостям. Посмотрите на него сбоку, Настенька: вы тотчас увидите, что радостное чувство уже счастливо подействовало на его слабые нервы и болезненно раздраженную фантазию. Вот он о чем-то задумался… Вы думаете, об обеде? На что он так смотрит? На этого ли господина солидной наружности, который так картинно поклонился даме, прокатившейся мимо него на резвоногих конях в блестящей карете? Нет, Настенька, что ему теперь до всей этой мелочи!
Он теперь уже богат своею особенною жизнью; он как-то вдруг стал богатым, и прощальный луч потухающего солнца не напрасно так весело сверкнул перед ним и вызвал из согретого сердца целый рой впечатлений. Теперь он едва замечает ту дорогу, на которой прежде самая мелкая мелочь могла поразить его. Теперь «богиня фантазия» если вы читали Жуковского, милая Настенька уже заткала прихотливою рукою свою золотую основу и пошла развивать перед ним узоры небывалой, причудливой жизни — и, кто знает, может, перенесла его прихотливой рукою на седьмое хрустальное небо с превосходного гранитного тротуара, по которому он идет восвояси. Попробуйте остановить его теперь, спросите его вдруг: где он теперь стоит, по каким улицам шел? Вот почему он так вздрогнул, чуть не закричал и с испугом огляделся кругом, когда одна очень почтенная старушка учтиво остановила его посреди тротуара и стала расспрашивать его о дороге, которую она потеряла. Нахмурясь с досады, шагает он дальше, едва замечая, что не один прохожий улыбнулся, на него глядя, и обратился ему вслед и что какая-нибудь маленькая девочка, боязливо уступившая ему дорогу, громко засмеялась, посмотрев во все глаза на его широкую созерцательную улыбку и жесты руками. Но все та же фантазия подхватила на своем игривом полете и старушку, и любопытных прохожих, и смеющуюся девочку, и мужичков, которые тут же вечеряют на своих барках, запрудивших Фонтанку положим, в это время по ней проходил наш герой , заткала шаловливо всех и все в свою канву, как мух в паутину, и с новым приобретением чудак уже вошел к себе в отрадную норку, уже сел за обед, уже давно отобедал и очнулся только тогда, когда задумчивая и вечно печальная Матрена, которая ему прислуживает, уже все прибрала со стола и подала ему трубку, очнулся и с удивлением вспомнил, что он уже совсем пообедал, решительно проглядев, как это сделалось. В комнате потемнело; на душе его пусто и грустно; целое царство мечтаний рушилось вокруг него, рушилось без следа, без шума и треска, пронеслось, как сновидение, а он и сам не помнит, что ему грезилось.
Но какое-то темное ощущение, от которого слегка заныла и волнуется грудь его, какое-то новое желание соблазнительно щекочет и раздражает его фантазию и незаметно сзывает целый рой новых призраков. В маленькой комнате царствует тишина; уединение и лень нежат воображение; оно воспламеняется слегка, слегка закипает, как вода в кофейнике старой Матрены, которая безмятежно возится рядом, в кухне, стряпая свой кухарочный кофе. Вот оно уже слегка прорывается вспышками, вот уже и книга, взятая без цели и наудачу, выпадает из рук моего мечтателя, не дошедшего и до третьей страницы. Воображение его снова настроено, возбуждено, и вдруг опять новый мир, новая, очаровательная жизнь блеснула перед ним в блестящей своей перспективе. Новый сон — новое счастие! Новый прием утонченного, сладострастного яда! О, что ему в нашей действительной жизни! На его подкупленный взгляд, мы с вами, Настенька, живем так лениво, медленно, вяло; на его взгляд, мы все так недовольны нашею судьбою, так томимся нашею жизнью!
Да и вправду, смотрите, в самом деле, как на первый взгляд все между нами холодно, угрюмо, точно сердито… «Бедные! Да и не диво, что думает! Посмотрите на эти волшебные призраки, которые так очаровательно, так прихотливо, так безбрежно и широко слагаются перед ним в такой волшебной, одушевленной картине, где на первом плане, первым лицом, уж конечно, он сам, наш мечтатель, своею дорогою особою. Посмотрите, какие разнообразные приключения, какой бесконечный рой восторженных грез. Вы спросите, может быть, о чем он мечтает? К чему это спрашивать! Но покамест еще не настало оно, это грозное время, — он ничего не желает, потому что он выше желаний, потому что с ним все, потому что он пресыщен, потому что он сам художник своей жизни и творит ее себе каждый час по новому произволу. И ведь так легко, так натурально создается этот сказочный, фантастический мир!
Как будто и впрямь все это не призрак! Право, верить готов в иную минуту, что вся эта жизнь не возбуждения чувства, не мираж, не обман воображения, а что это и впрямь действительное, настоящее, сущее! Отчего ж, скажите, Настенька, отчего же в такие минуты стесняется дух? Отчего же целые бессонные ночи проходят как один миг, в неистощимом веселии и счастии, и когда заря блеснет розовым лучом в окна и рассвет осветит угрюмую комнату своим сомнительным фантастическим светом, как у нас, в Петербурге, наш мечтатель, утомленный, измученный, бросается на постель и засыпает в замираниях от восторга своего болезненно-потрясенного духа и с такою томительно-сладкою болью в сердце? Да, Настенька, обманешься и невольно вчуже поверишь, что страсть настоящая, истинная волнует душу его, невольно поверишь, что есть живое, осязаемое в его бесплотных грезах! И ведь какой обман — вот, например, любовь сошла в его грудь со всею неистощимою радостью, со всеми томительными мучениями… Только взгляните на него и убедитесь! Верите ли вы, на него глядя, милая Настенька, что действительно он никогда не знал той, которую он так любил в своем исступленном мечтании? Неужели он только и видел ее в одних обольстительных призраках и только лишь снилась ему эта страсть?
Неужели и впрямь не прошли они рука в руку столько годов своей жизни — одни, вдвоем, отбросив весь мир и соединив каждый свой мир, свою жизнь с жизнью друга? Неужели не она, в поздний час, когда настала разлука, не она лежала, рыдая и тоскуя, на груди его, не слыша бури, разыгравшейся под суровым небом, не слыша ветра, который срывал и уносил слезы с черных ресниц ее? Неужели все это была мечта — и этот сад, унылый, заброшенный и дикий, с дорожками, заросшими мхом, уединенный, угрюмый, где они так часто ходили вдвоем, надеялись, тосковали, любили, любили друг друга так долго, «так долго и нежно»! И этот странный, прадедовский дом, в котором жила она столько времени уединенно и грустно с старым, угрюмым мужем, вечно молчаливым и желчным, пугавшим их, робких, как детей, уныло и боязливо таивших друг от друга любовь свою? Как они мучились, как боялись они, как невинна, чиста была их любовь и как уж разумеется, Настенька злы были люди! И, боже мой, неужели не ее встретил он потом, далеко от берегов своей родины, под чужим небом, полуденным, жарким, в дивном вечном городе, в блеске бала, при громе музыки, в палаццо непременно в палаццо , потонувшем в море огней, на этом балконе, увитом миртом и розами, где она, узнав его, так поспешно сняла свою маску и, прошептав: «Я свободна», задрожав, бросилась в его объятия, и вскрикнув от восторга, прижавшись друг к другу, они в один миг забыли и горе, и разлуку, и все мучения, и угрюмый дом, и старика, и мрачный сад в далекой родине, и скамейку, на которой, с последним страстным поцелуем, она вырывалась из занемевших в отчаянной муке объятий его… О, согласитесь, Настенька, что вспорхнешься, смутишься и покраснеешь, как школьник, только что запихавший в карман украденное из соседнего сада яблоко, когда какой-нибудь длинный, здоровый парень, весельчак и балагур, ваш незваный приятель, отворит вашу дверь и крикнет, как будто ничего не бывало: «А я, брат, сию минуту из Павловска! Я патетически замолчал, кончив мои патетические возгласы. Помню, что мне ужасно хотелось как-нибудь через силу захохотать, потому что я уже чувствовал, что во мне зашевелился какой-то враждебный бесенок, что мне уже начинало захватывать горло, подергивать подбородок и что все более и более влажнели глаза мои… Я ожидал, что Настенька, которая слушала меня, открыв свои умные глазки, захохочет всем своим детским, неудержимо веселым смехом, и уже раскаивался, что зашел далеко, что напрасно рассказал то, что уже давно накипело в моем сердце, о чем я мог говорить как по-писаному, потому что уже давно приготовил я над самим собой приговор, и теперь не удержался, чтоб не прочесть его, признаться, не ожидая, что меня поймут; но, к удивлению моему, она промолчала, погодя немного слегка пожала мне руку и с каким-то робким участием спросила: — Неужели и в самом деле вы так прожили всю свою жизнь?
Послушайте, знаете ли, что это вовсе нехорошо так жить? Теперь это я знаю, и чувствую больнее от такого сознания, потому что Сам Бог послал мне вас, моего доброго ангела, чтоб сказать мне это и доказать. Теперь, когда я сижу подле вас и говорю с вами, мне уж и страшно подумать о будущем, потому что в будущем — опять одиночество, опять эта затхлая, ненужная жизнь; и о чем мечтать будет мне, когда я уже наяву подле вас был так счастлив! О, будьте благословенны, вы, милая девушка, за то, что не отвергли меня с первого раза, за то, что уже я могу сказать, что я жил хоть два вечера в моей жизни! Что такое два вечера! Знаете ли, что уже я, может быть, не буду более тосковать о том, что сделал преступление и грех в моей жизни, потому что такая жизнь есть преступление и грех? И не думайте, чтоб я вам преувеличивал что-нибудь, ради Бога, не думайте этого, Настенька, потому что на меня иногда находят минуты такой тоски, такой тоски… Потому что мне уже начинает казаться в эти минуты, что я никогда не способен начать жить настоящею жизнию; потому что мне уже казалось, что я потерял всякий такт, всякое чутье в настоящем, действительном; потому что, наконец, я проклинал сам себя; потому что после моих фантастических ночей на меня уже находят минуты отрезвления, которые ужасны! Между тем слышишь, как кругом тебя гремит и кружится в жизненном вихре людская толпа, слышишь, видишь, как живут люди, — живут наяву, видишь, что жизнь для них не заказана, что их жизнь не разлетится, как сон, как видение, что их жизнь вечно обновляющаяся, вечно юная и ни один час ее непохож на другой, тогда как уныла и до пошлости однообразна пугливая фантазия, раба тени, идеи, раба первого облака, которое внезапно застелет солнце и сожмет тоскою настоящее петербургское сердце, которое так дорожит своим солнцем, — а уж в тоске какая фантазия!
Чувствуешь, что она наконец устает, истощается в вечном напряжении, эта неистощимая фантазия, потому что ведь мужаешь, выживаешь из прежних своих идеалов: они разбиваются в пыль, в обломки; если ж нет другой жизни, так приходится строить ее из этих же обломков. А между тем чего-то другого просит и хочет душа! И напрасно мечтатель роется, как в золе, в своих старых мечтаниях, ища в этой золе хоть какой-нибудь искорки, чтоб раздуть ее, возобновленным огнем пригреть похолодевшее сердце и воскресить в нем снова все, что было прежде так мило, что трогало душу, что кипятило кровь, что вырывало слезы из глаз и так роскошно обманывало! Знаете ли, Настенька, до чего я дошел? Знаете ли, что я люблю теперь припомнить и посетить в известный срок те места, где был счастлив когда-то по-своему, люблю построить свое настоящее под лад уже безвозвратно прошедшему и часто брожу как тень, без нужды и без цели, уныло и грустно по петербургским закоулкам и улицам. Какие все воспоминания! Припоминается, например, что вот здесь ровно год тому назад, ровно в это же время, в этот же час, по этому же тротуару бродил так же одиноко, так же уныло, как и теперь! И припоминаешь, что и тогда мечты были грустны, и хоть и прежде было не лучше, но все как-то чувствуешь, что как будто и легче, и покойнее было жить, что не было этой черной думы, которая теперь привязалась ко мне; что не было этих угрызений совести, угрызений мрачных, угрюмых, которые ни днем, ни ночью теперь не дают покоя.
И спрашиваешь себя: где же мечты твои? И опять спрашиваешь себя: что же ты сделал с своими годами? Ты жил или нет? Смотри, говоришь себе, смотри, как на свете становится холодно. Еще пройдут годы, и за ними придет угрюмое одиночество, придет с клюкой трясучая старость, а за ними тоска и уныние. Побледнеет твой фантастический мир, замрут, утонут мечты твои и осыплются, как желтые листья с деревьев… О, Настенька! Теперь мы будем вдвоем; теперь, что ни случись со мной, уж мы никогда не расстанемся. Я простая девушка, я мало училась, хотя мне бабушка и нанимала учителя; но, право, я вас понимаю, потому что все, что вы мне пересказали теперь, я уж сама прожила, когда бабушка меня пришпилила к платью.
Конечно, я бы так не рассказала хорошо, как вы рассказали, я не училась, — робко прибавила она, потому что все еще чувствовала какое-то уважение к моей патетической речи и к моему высокому слогу, — но я очень рада, что вы совершенно открылись мне. Теперь я вас знаю, совсем, всего знаю. И знаете что? Вы очень умный человек; обещаетесь ли вы, что вы дадите мне этот совет? Ну, хорошенькая моя Настенька, какой же вам совет? Говорите мне прямо; я теперь так весел, счастлив, смел и умен, что за словом не полезу в карман. Прежде всего уговор: не перебивать меня, а не то я, пожалуй, собьюсь. Ну, слушайте же смирно.
Есть у меня старая бабушка. Я к ней попала еще очень маленькой девочкой, потому что у меня умерли и мать и отец. Надо думать, что бабушка была прежде богаче, потому что и теперь вспоминает о лучших днях. Она же меня выучила по-французски и потом наняла мне учителя. Когда мне было пятнадцать лет а теперь мне семнадцать , учиться мы кончили. Вот в это время я и нашалила; уж что я сделала — я вам не скажу; довольно того, что проступок был небольшой. Только бабушка подозвала меня к себе в одно утро и сказала, что так как она слепа, то за мной не усмотрит, взяла булавку и пришпилила мое платье к своему, да тут и сказала, что так мы будем всю жизнь сидеть, если, разумеется, я не сделаюсь лучше. Одним словом, в первое время отойти никак нельзя было: и работай, и читай, и учись — все подле бабушки.
Я было попробовала схитрить один раз и уговорила сесть на мое место Феклу. Фекла — наша работница, она глуха.
Всё действие описывается с помощью писем пожилого чиновника Макара Девушкина и молодой сироты Вареньки Доброселовой.
Я не большой любитель подобной манеры повествования, но в этом романе он мне понравился. Письма раскрывали основные моменты сюжета, событий и характера персонажей. Была даже динамика, а также воспоминания и объяснение причин того или иного поведения героев.
В этом романе тоже женский персонаж не вызывал во мне симпатию как-то не получилось у меня в этот раз к ним проникнуться, видимо, уже вышла из того легкомысленного возраста.
Белые ночи. Неточка Незванова
Two Lovers , реж. Юнг Сон-иль Южная Корея 2009 — Белые ночи ориг. Нариман Туребаев Франция 2015 - White Nights, реж. Razi Muhammed, Индия 2017 — Белые ночи, реж.
Но вот что: я не могу не прийти сюда завтра. Я мечтатель; у меня так мало действительной жизни, что я такие минуты, как эту, как теперь, считаю так редко, что не могу не повторять этих минут в мечтаньях. Я промечтаю об вас целую ночь, целую неделю, весь год.
Я непременно приду сюда завтра, именно сюда, на это же место, именно в этот час, и буду счастлив, припоминая вчерашнее.
А Николай I сократил ее следом еще в половину. Причем сказано подсудимым об отмене расстрельного решения было в последний момент, когда на Семеновском плацу они приготовились к смерти. Один из участников заговора к тому моменту был настолько сломлен, что сошел с ума.
Многие свидетели вспоминали, что Достоевский и в заключении в Петропавловской крепости, и на каторге в остроге Омска очень часто смиренно читал Евангелие и обращался к Богу. Его сильная набожность сквозила потом и во всех его будущих произведениях. Во время отбывания срока у писателя впервые проявилась наследственная болезнь эпилепсии, которая тем не менее не послужила никаким новым поблажкам со стороны властей. Не имея права вести переписку, Достоевский вкладывал всю душу в тетрадные записи, вылившиеся в скандальные для того времени «Записки из Мертвого дома».
Направленный рядовым в Семипалатинск после долгожданной свободы, Федор Михайлович влюбляется в жену чиновника-выпивохи Исаева. И после смерти последнего женится на вдове, обрекая себя на все же несчастливый брак. Реабилитация Конец 50-х годов XIX-го века знаменуется для него созданием нескольких од царским особам для возможной окончательной реабилитации его в будущем. Петрашевцам и декабристам было даровано помилование — восстановление дворянских титулов и разрешение публикаций.
Так, Достоевский перебирается с супругой и приемным ребенком в Тверь. Но от слежки избавится еще не скоро. Объединившись с братом Михаилом, в начале 60-х Федор создает сначала журнал «Время», а затем — «Эпоха», публикации которых придерживались взглядов почвенничества. Именно на этих страницах впервые появилась на свет легендарная трагедия «Униженные и оскорбленные».
Достоевский за границей С целью поправить здоровье Достоевский отправляется в турне по Европе. Увлекается игрой в рулетку, где проигрывает большие суммы и постоянно испытывает нужду. Заводит роман с молодой суфражисткой Аполлинарией Сусловой, не принимавшей всерьез его ухаживания и отказавшейся от брака с ним после смерти первой супруги. Во многом роман «Игрок» Достоевского автобиографичен, рассказывая об этом его периоде.
Вместо этого пустой город, ведь у белых рыцарей Петербурга запланирован просмотр природы. Когда-то я навсегда удалился от общества и это такое состояние, когда знаешь каждый звук, когда есть определенный звук тишины, и слышишь только собственные мысли-в этом насыщенном, удивительно, все работает. Такой вот ранний, но зрелый автор. Любовная линия также требуется, чтобы заставить его работать. Я думаю. У раннего Достоевского это действительно находка такого рода, тогда его любовь служит только тому, что человек может переживать Бога, людей или понятия. В" белых ночах " тоже майская перспектива была, то есть что есть такая вот романтическая дружба, уметь, но основа ее сложения невинная и легкая. При желании можно найти здесь и вечную тему женского бронирования на подиум, но это будет скучно.
Летите, люди, которых вы хотите на своих крыльях, и вам дали.
Главный герой повести — мечтатель, одинокий и робкий человек. Белой ночью мечтатель случайно знакомится с девушкой Настенькой и влюбляется в неё, а она видит в нём родную душу, брата. Настенька рассказывает ему свою историю. Все свои ранние годы она прожила вместе со своей слепой бабушкой, попав к ней после смерти родителей. Бабушка не отпускала надолго от себя Настеньку и пришпиливала её за платье булавкой к своему платью.
Сочинение-отзыв на произведение Достоевского «Белые ночи»
Автор: Достоевский Фёдор Михайлович, родился в 1821, умер в 1881г гг. Русский писатель, публицист, философ. Отзыв на роман «Белые Ночи» Фёдора Достоевского. Уже легендарный слог Достоевского мне понравился, правда после него нужно разбавлять чтение чем-нибудь легким. Отзывы про Повесть «Белые ночи», Ф.М. Достоевский от клиентов, покупателей и специалистов. "Белые ночи" — повесть Фёдора Михайловича Достоевского (1821-1881), одного из самых значительных и известных в мире русских писателей. Главный герой повести — мечтатель, одинокий и робкий человек.
БЕЛЫЕ НОЧИ. Федор Достоевский
Федор Достоевский» в Doc, Docx, RTF, TXT, ODT, PDF, DjVu, FB2, HTML, JAVA, ePub, LIT, LRF, Mobi, PDB. Узнай все недостатки и достоинства Белые ночи / Достоевский Ф.М. из отзывов наших посетителей. Впечатления и отзывы о книге автора Фёдор Достоевский Белые ночи. Федор Михайлович Достоевский на сайте доступна к чтению онлайн. Оценки и отзывы покупателей, которые заказали Белые ночи | Достоевский Федор Михайлович в интернет-магазине OZON, помогут сделать вам правильный выбор.
Белые ночи. Неточка Незванова
| Достоевский Ф.М. "Бедные люди. Белые ночи" | На сайте CMP24 вы можете почитать отзывы на книгу «Белые ночи (Достоевский Федор Михайлович)» [SKU6995349]; Автор(ы):Достоевский Федор Михайлович; Переплет:Мягкий переплёт; Издатель:ООО Издательство Эксмо; Год издания:2021; Возрастные ограничения:16. |
| Книга “Белые ночи” Ф.М.Достоевский - отзывы | Ранние произведения писателя — сентиментальный роман, по определению самого автора, «Белые ночи» и незавершенный роман о страдающем ребенке «Неточка Незванова». |
Стоит ли читать "Белые ночи" Фёдора Достоевского?
Отзыв на роман «Белые Ночи» Фёдора Достоевского. Уже легендарный слог Достоевского мне понравился, правда после него нужно разбавлять чтение чем-нибудь легким. Книги АСТ "Белые ночи" Достоевский Ф. М. Классика Достоевский Федор Белые ночи. Петербургский мечтатель в произведении «Белые ночи» Ф.М Достоевского – «лишний человек», жалкий, неприспособленный к реалиям, не нужный миру.