«Дон Жуан» Чернякова из этого ряда, понятно, выпадает, но не на волне позитива, а явного негатива!
Режиссер Семен Спивак: «Наш «Дон Жуан» — не о соблазнителе и проходимце, а о молодости и энергии».
Но я хотел не банального соблазнителя, а более сложного персонажа. И вспомнил эту пьесу, которую видел в детстве, когда мне было шесть лет. За этим последовал долгий поиск команды. Продюсером шоу выступил Сергей Сорокин. Либретто мюзикла написал Борис Комаров, музыку - Андрей Пурчинский, который взял за основу французскую школу мюзикла и Бродвей, создав в итоге рок-мюзикл.
Зрителю предстоит разгадать загадку этого знаменитого персонажа и выяснить, кем же он был на самом деле.
Великим соблазнителем? Циником, бросившим вызов общественной морали? Или романтиком в поисках истинной любви? Читайте также Кукольная феерия весны: афиша крымского театра кукол на апрель Как рассказали в пресс-службе театра, жанр спектакля определён как «мистическое дефиле», в основе — вольная версия режиссёра и художественного руководителя Владимира Магара по мотивам произведений Жана-Батиста Мольера, Алексея Толстого, Шарля Бодлера, Бернарда Шоу. В своих постановках Магар, как правило, ломает сложившиеся стереотипы, вот и Дон Жуан у него не столько соблазнитель, сколько человек, потерявший себя в окружающем мире.
Образ Дон Жуана сквозь века воспринимается зрителем как знакомый и понятный. Однако в спектакле Малого театра герой предстает в несколько ином свете. По словам режиссера-постановщика, Дон Жуан - в первую очередь, свободный человек, а потому в лицемерном обществе он всегда становится изгоем.
Спектакль лишен чрезмерного режиссерского апломба, когда постановщик постоянно пытается полемизировать с композитором, претендуя на роль равноправного соавтора и назойливо предлагая свои вымышленные добавочные смыслы. Отсюда — достаточный минимализм сценографии Адомас Яцовскис и вневременная условность обстановки, усиливаемая соответствующими костюмными решениями Мария Данилова. При этом концепция, заключенная в смысловой и визуальной символике художественного оформления и мизансцен, безусловно, необходимая для содержательности и цельности представления и без которой невозможно зрительское восприятие синтетического оперного жанра, имеет место быть!
Только вытекает она из самих свойств моцартовского искусства, не требует напряженной работы сознания для своей расшифровки и своим общим художественным строем апеллирует не к разуму, а к чувству, отчего «прочитывается» интуитивно. В самом деле — как не прочесть! Пред нами на сцене два основных мотива, ярко и наглядно выраженных в первую очередь сценографически. Один из них весьма сумрачный, если не зловещий, другой светлый и жизнеутверждающий. Причем, как станет видно по ходу развития действия, это не банальное противопоставление противоборствующих миров и, тем более, персонально Дон Жуана и его жертв, а некая единая жизненная сила в ее различных, но сосуществующих вместе ипостасях. Можно сказать и иначе — это не что иное, как сама музыка, способная подвигнуть как на возвышенные чувства, так и на необузданные низменные страсти и агрессию.
Нагромождение многочисленных черных гробоподобных пианино — блистательный в своей прозрачной многозначности образ инфернального и демонического в музыке. С него начинается представление, что с неумолимостью вытекает из характера первой части увертюры. Здесь также просматривается и мотив кладбища, предвосхищающий финальную судьбу Дон Жуана. В ней есть своеобразная, пускай и угловатая, гармония — каким бы не выглядело фортепиано, но оно существует для извлечения музыкальных звуков и тем самым уже несет в себе ощущение гармонического начала. В то же время каждое пианино приобретает благодаря полуразрушенному внешнему виду и местами обнаженной внутренней механике какую-то почти сюрреалистическую человеческую природу. И тогда кажется, что все эти инструменты — словно люди.
Каждый со своей судьбой, но играющие вместе они составляют многоголосный ансамбль спектакля. А в финале это черное нагромождение выполняет свое главное предназначение. Именно сюда в бездну его чрева Командор увлекает Дон Жуана. Но что это за бездна? Об этом чуть позже… Контрастен к первому и столь же многозначен другой мотив. Недаром Дон Жуан в сцене ужина так смачно поедает спелые ягоды.
В этом виноградном царстве, впервые предстающем пред зрителем в сцене деревенской свадьбы Мазетто и Церлины, ощущается и некая природная безыскусность. Надо подчеркнуть, что описанные выше зрительские ощущения — не плод мучительных размышлений по разгадыванию постановочных ребусов. Они естественным образом проникают зрительское сознание, рождая атмосферу, а не вымученную философскую концепцию. По сути эти два мотива самодостаточны и могли бы исчерпать собой визуальную образность спектакля. Есть, однако, еще кое-что, неожиданно возникающее в начале 2-го акта после переодевания Дон Жуана и Лепорелло и сопровождающее сцену избиения Мазетто. И это кое-что — замечательная находка постановщиков.
Вся сценическая конструкция вдруг поворачивается наполовину и становится торцом к зрительному залу — и мы видим, что этот контраст черного мрака и красного света отнюдь не плоский. Между ними есть наполненное переходами и лестницами пространство, загадочное междумирие, в глубине которого происходит что-то, не всегда отчетливо видимое зрителю. Таким художественным жестом нам лаконично дают понять, что не все в мире расставлено по полочкам, что любые человеческие устремления и желания перемешаны внутри каждого из нас в гремучую дон-жуановскую смесь. А дальше домысливайте сами… если хотите, если вам мало гениальной бездны моцартовского музыкально-драматического высказывания. Если попытаться сформулировать режиссерский принцип этого спектакля обобщенно, то я бы назвал его искусством музыкально-театрального намёка. Титель не навязывает нам какой-то новой одиозной концепции, зацикленной на самой себе и перелопачивающей всю музыкальную ткань, но, в то же время, и не остается самоустранившимся иллюстратором в духе традиционного консерватизма.
Он ищет золотую середину между индивидуальным вкладом в интерпретацию опуса и следованием за музыкальной мыслью композитора, рискуя при этом получить упреки с обоих флангов — от адептов режиссерской оперы и традиционалистов. Путь сложный и неблагодарный, но, на мой взгляд, — самый плодотворный в оперном искусстве, особенно в нынешнее постмодернистское безвременье. Далеко не всегда на этом пути можно одержать победу, но в данном случае она налицо — «я так думаю»! В итоге у спектакля, не отягощенного философскими мудрствованиями, появляется моцартовская легкость но не легковесность! В нём есть простор для зрительской фантазии и юмора, пускай, подчас, и двусмысленного, который был присущ композитору. Постановка абсолютно театральна в самом лучшем, самом оперном смысле этого слова.
Здесь живые жизненные черты персонажей уравновешены лицедейством, иронией и условностью. Главный принцип — никаких крайностей и выворачиваний наизнанку. А ведь нынче модно всё переиначивать и представлять, например, Дон Жуана не агрессором, а жертвой, или наоборот — демонизировать главного героя, превращая в монструозного садиста. Ничего этого нет в спектакле у Тителя, также как нет ни в одной ноте у Моцарта. Образ Дон Жуана здесь, я бы сказал, элегантен и даже в чем-то обаятелен. Он самоуверен и циничен, но не брутален.
Он смел, но смелостью не безоглядно отчаянной и глупой!
«Дон Жуан» взорвал представления тамбовчан о классическом спектакле. Фотообзор
«Дон Жуан». Генеральная репетиция» не подтвердили: «Видимо, у журнала «Театр» больше информации, чем у театра. Спектакль стоит в репертуаре», — сообщили РБК в пресс-службе «Мастерской Петра Фоменко». В спектакле Дмитрия Крымова Дон Жуаном назначен режиссер, которому кроме разнообразных черт режиссеров-классиков даны сутулость и «бормотательность» Волкова. В неистовом музыкальном сопровождении и световом сценическом решении Дон Жуан бросает небесам вызов за вызовом, неутомимо исследуя пределы дозволенного. Спектакль для взрослых «Дон Жуан» (16+) хоть и не взорвал театральный мир города, но заставил говорить о себе. «Дон Жуана» Моцарта Большой театр полюбил без малого два столетия назад, когда дерзкий повеса впервые ступил на прославленную сцену. «Дон Жуан» Чернякова из этого ряда, понятно, выпадает, но не на волне позитива, а явного негатива!
Фестивальный «Дон Жуан» возвращается на сцену Красноярского оперного театра
Нагромождение многочисленных черных гробоподобных пианино — блистательный в своей прозрачной многозначности образ инфернального и демонического в музыке. С него начинается представление, что с неумолимостью вытекает из характера первой части увертюры. Здесь также просматривается и мотив кладбища, предвосхищающий финальную судьбу Дон Жуана. В ней есть своеобразная, пускай и угловатая, гармония — каким бы не выглядело фортепиано, но оно существует для извлечения музыкальных звуков и тем самым уже несет в себе ощущение гармонического начала. В то же время каждое пианино приобретает благодаря полуразрушенному внешнему виду и местами обнаженной внутренней механике какую-то почти сюрреалистическую человеческую природу.
И тогда кажется, что все эти инструменты — словно люди. Каждый со своей судьбой, но играющие вместе они составляют многоголосный ансамбль спектакля. А в финале это черное нагромождение выполняет свое главное предназначение. Именно сюда в бездну его чрева Командор увлекает Дон Жуана.
Но что это за бездна? Об этом чуть позже… Контрастен к первому и столь же многозначен другой мотив. Недаром Дон Жуан в сцене ужина так смачно поедает спелые ягоды. В этом виноградном царстве, впервые предстающем пред зрителем в сцене деревенской свадьбы Мазетто и Церлины, ощущается и некая природная безыскусность.
Надо подчеркнуть, что описанные выше зрительские ощущения — не плод мучительных размышлений по разгадыванию постановочных ребусов. Они естественным образом проникают зрительское сознание, рождая атмосферу, а не вымученную философскую концепцию. По сути эти два мотива самодостаточны и могли бы исчерпать собой визуальную образность спектакля. Есть, однако, еще кое-что, неожиданно возникающее в начале 2-го акта после переодевания Дон Жуана и Лепорелло и сопровождающее сцену избиения Мазетто.
И это кое-что — замечательная находка постановщиков. Вся сценическая конструкция вдруг поворачивается наполовину и становится торцом к зрительному залу — и мы видим, что этот контраст черного мрака и красного света отнюдь не плоский. Между ними есть наполненное переходами и лестницами пространство, загадочное междумирие, в глубине которого происходит что-то, не всегда отчетливо видимое зрителю. Таким художественным жестом нам лаконично дают понять, что не все в мире расставлено по полочкам, что любые человеческие устремления и желания перемешаны внутри каждого из нас в гремучую дон-жуановскую смесь.
А дальше домысливайте сами… если хотите, если вам мало гениальной бездны моцартовского музыкально-драматического высказывания. Если попытаться сформулировать режиссерский принцип этого спектакля обобщенно, то я бы назвал его искусством музыкально-театрального намёка. Титель не навязывает нам какой-то новой одиозной концепции, зацикленной на самой себе и перелопачивающей всю музыкальную ткань, но, в то же время, и не остается самоустранившимся иллюстратором в духе традиционного консерватизма. Он ищет золотую середину между индивидуальным вкладом в интерпретацию опуса и следованием за музыкальной мыслью композитора, рискуя при этом получить упреки с обоих флангов — от адептов режиссерской оперы и традиционалистов.
Путь сложный и неблагодарный, но, на мой взгляд, — самый плодотворный в оперном искусстве, особенно в нынешнее постмодернистское безвременье. Далеко не всегда на этом пути можно одержать победу, но в данном случае она налицо — «я так думаю»! В итоге у спектакля, не отягощенного философскими мудрствованиями, появляется моцартовская легкость но не легковесность! В нём есть простор для зрительской фантазии и юмора, пускай, подчас, и двусмысленного, который был присущ композитору.
Постановка абсолютно театральна в самом лучшем, самом оперном смысле этого слова. Здесь живые жизненные черты персонажей уравновешены лицедейством, иронией и условностью. Главный принцип — никаких крайностей и выворачиваний наизнанку. А ведь нынче модно всё переиначивать и представлять, например, Дон Жуана не агрессором, а жертвой, или наоборот — демонизировать главного героя, превращая в монструозного садиста.
Ничего этого нет в спектакле у Тителя, также как нет ни в одной ноте у Моцарта. Образ Дон Жуана здесь, я бы сказал, элегантен и даже в чем-то обаятелен. Он самоуверен и циничен, но не брутален. Он смел, но смелостью не безоглядно отчаянной и глупой!
На самом деле он умен, уверен в своих силах перед лицом Командора и как бы играет с судьбой. Хотелось бы остановиться на одной метафоре Тителя, которую он дал в руки Дон Жуану в буквальном смысле этого слова. Таких достаточно конкретных и определенных символов в нашем спектакле-намёке не так уж и много, поэтому стоит о нём сказать. Это… лопата в руках героя в «кладбищенской» сцене.
Здесь через прямую цепочку ассоциаций — кладбище, могильщики, призрак, смерть — вырисовывается литературная метафора: Дон Жуан — Гамлет. Это может показаться неожиданным, но, тем не менее, ничего парадоксального в этом нет. За этим стоит нечто более глубинное — гамлетовский мотив противопоставления героя и окружающей действительности. Гамлетовское одиночество — вот что ощущается в образе Дон Жуана и визуализируется в сцене ужина, где герой трапезничает один… Вернемся теперь к разговору о бездне, уготованной Дон Жуану.
Быть может это отнюдь не преисподняя, а… некий высший музыкальный универсум?
Все второе действие — это ностальгия мэтра по прошлым работам и прошедшей жизни, тоска по тем спектаклям, которые остались только в памяти, и тем, которые так никогда и не случатся. Режиссер и вся его команда бродят по сцене, пытаясь нащупать образы для будущего спектакля, но вместо этого оказываются в лабиринте прошлого. Вместо кладбища, где захоронен Командор, — огромное кладбище реквизита, рождающее воспоминания о детстве и юности вот заводик в Кривом Роге, вот камушки из Коктебеля , об ощущении всесилия и полета, когда ружье не требовалось, артисты попадали в ноты, а результат превосходил ожидания. Крымов создал один из самых горьких своих спектаклей: за вязкой иронией прячется покаяние в беспомощности его героя, великого режиссера, за жесткостью мэтра — ощущение бессилия. Оплакивая великое прошлое от имени брюзжащего гения, Дмитрий Крымов оплакивает уходящую эпоху, в то время как надвигающаяся страшит своей непредсказуемостью, подобно бездне, разверзшейся под ногами Дон Жуана.
Эта новая эпоха не только перекраивает всю привычную структуру коммуникации, но еще и требует нового театрального языка. Подробнее на Афише.
Сюжет осложняется тем, что иногда ты сам не знаешь, чего ты хочешь и даже что и кого ты любишь. А завтра у тебя премьера Моцарта. И тогда можно убить кого-то не того. В этой сказке будет и металлургический завод в Кривом Роге, и коктебельские камушки, и попытка объяснить, чем отличаются свои художественные штампы от своих же художественных приемов, и воздушный шарик, который должен лежать в левом кармане пиджака как талисман — на удачу.
Настоящий снег, настоящая земля и настоящее пение. А кончится все хорошо, хотя вначале ничто не будет этого предвещать.
А потом в зале появляются те артисты, с которыми по сюжету Евгений Эдуардович ставил эту же оперу 30 лет назад. Вот что рассказывает о спектакле Дмитрий Крымов: — И посмеяться, и поплакать там есть повод. Театр как, в общем-то, такое криминальное отражение жизни — это не зеркало, а увеличительное стекло, причем сильно увеличивающее все, что есть в жизни. Нужно доискаться до каких-то разных разностей, чем они контрастнее — сильнее результат. Мне хотелось, чтобы он кого-то застрелил на сцене. Застрелить лучше в опере Моцарта, чем просто принести револьвер и стрелять в актеров. Эффектнее это сделать, когда он костюм наденет и начнет петь. Тут кишки на сцене будут очень кстати.
Там с расстрелами обошлось. Я делаю только про себя, я жуткий эгоист. Я бы не делил: прошлое-настоящее. Здесь же тоже он рекрутирует из своего прошлого актеров.
Спектакль "Моцарт. Дон Жуан" переносится с 13 марта на 20 апреля
На данный момент новые даты показа «Дон Жуана» в ГКД не определены. Дон Жуан трагичен прежде всего тем, что в своей свободе теряет веру в справедливость, основу основ. Я стал думать об интересной роли для него и нашел роль Дона Жуана.
Спектакль "Дон Жуан, или каменный пир" в Малом театре
Александр Моровов, интервью к премьере спектакля «Моцарт "Дон Жуан". Дон Жуан трагичен прежде всего тем, что в своей свободе теряет веру в справедливость, основу основ. Дон Жуан устал от своей славы: известность тяготит знаменитого повесу. Театр, в который для постановки оперы Моцарта «Дон Жуан» возвращается некогда известный, великий и могучий Режиссёр, населяют люди-шаржи. Спектакль-лауреат «Золотой Маски» этого года — постановку Дмитрия Крымова «Моцарт Дон Жуан». Билеты на «Дон Жуан» на сумму 8 тыс. руб., приобретены через ИП Татынская.
Режиссер Семен Спивак: «Наш «Дон Жуан» — не о соблазнителе и проходимце, а о молодости и энергии».
Вместо «Дон Жуана» здесь могло быть любое название из мирового репертуара. В неистовом музыкальном сопровождении и световом сценическом решении Дон Жуан бросает небесам вызов за вызовом, неутомимо исследуя пределы дозволенного. Артисты представят три спектакля классического репертуара: «Спящую красавицу», «Дон Кихот» и «Лебединое озеро», а также покажут столичной публике свою недавнюю премьеру — спектакль «Вне времени.
Неоднозначный Дон Жуан. В «Галёрке» состоялась премьера комедии Мольера
Сам Моцарт назвал жанр своего "Дон Жуана" как dramma giocoso, это "веселая драма". Зал действительно хохотал. В классическом и современном произведении перемешались вымышленный мир и реальность, маски и настоящие лица, нежность и ненависть. В основе оперы — легенда о дерзком и отважном искусителе, который с легкостью покоряет женские сердца. Сыктывкарский "Дон Жуан" показал современному зрителю сегодняшний день, погрязший в информационных потоках и соцсетях. Герои оперы сидели в телефонах и ноутбуках, выясняли отношения в онлайн-игре, сам Дон Жуан заказывал еду в интернете и заходил в гаджеты по отпечатку пальца.
Только гении способны раскалиться до такого непререкаемого рыка и знают письма Станиславского наизусть. Только гении так уверены в себе и том, что окружающие разберут их барское шамканье. Завтра гению лететь в Грецию, а сегодня надо прогнать оперу Моцарта в Москве — но всё, конечно, идёт не по плану; как, по байкам коллег, говорил Пётр Фоменко, «вы ставите, ставите спектакль, а он не стоит». Артисты так просто провоцируют на расстрельные меры — со срочными вводами выручает старая гвардия. То зашедший в театр за пенсией Александр Михайлович Александр Моровов : пел Лепорелло 30 лет назад, в спектакле, который Министерство культуры зарубило — «какой-то дурной перформанс».
То, вроде бы, подходящая для Донны Анны Полина Полина Айрапетова , вернувшаяся в Россию на несколько дней оформить рабочую визу мужу-итальянцу; с детской коляской, где почивает относительно взрослый мальчуган. И Игорь Вячеславович Игорь Войнаровский «уже не тот», заведует поворотным кругом; а трио призванных для скорой помощи некогда верных актрис и, чего уж, бывших любовниц разражается уничижительными репликами: ты не мэтр, а сантиметр. Этот текст идёт в спектакле субтитрами, нагло перевирающими итальянское либретто Лоренцо Да Понте.
Потом драматург работал с разными композиторами и в разных странах. Последнюю треть жизни провел в США, став первым католическим священником на кафедре Колумбийского университета в Нью-Йорке.
В 79 лет Лоренцо да Понте получил американское гражданство, а через десять лет на его похороны в Бруклине собралось множество народа. Но в историю да Понте вошел прежде всего как соавтор опер Моцарта. И вот в Большом поставили третий по счету шедевр этого творческого тандема. На премьере в 1878 году опера имела оглушительный успех. Через полгода «Дон Жуана» показали в Вене для этой постановки композитор убрал «морализующий» финал, где все персонажи поют нравоучения по поводу разгульной жизни только что погибшего главного героя — теперь опера заканчивалась трагической встречей Дон Жуана и Командора.
Театр хотел привезти гораздо больше названий. Пришлось подсократиться. Это означает не только масштаб постановок и их финансирование, но еще зрительский интерес и, как следствие, — коммерческий успех.
В столице сибиряков тоже ждал успех — аншлаг в первый же вечер. На оперу Моцарта «Дон Жуан, или Наказанный распутник» билеты не могли достать даже «свои». В кассах они пропали еще за неделю до начала гастролей.
Балет Пуни «Катарина, или Дочь разбойника» продолжительностью четыре часа буквально потряс предвзятого и строго московского театрала. Роскошные солисты и очень профессиональный кордебалет, а исполнительница главной партии Елена Свинко месяц назад на этой же Исторической сцене Большого театра получила вторую премию на XIV Московском международном конкурсе артистов балета. О чем говорили поклонники прекрасного на этой неделе — Я выходил на сцену самого великого театра мира еще во времена СССР и всегда испытывал невероятную гордость и восторг от сопричастности к чему-то историческому.
Помню эти огромные охапки цветов, которыми заваливали Майю Михайловну Плисецкую. И сейчас, находясь рядом со сценой Большого театра, я рад, что увижу из зала то, что создал в Красноярске. Для режиссера-постановщика балета Сергея Новикова — дипломанта II Международного конкурса молодых оперных режиссеров «Нано-опера» — это уже не первый опыт на классической сцене.
Питерский гость 31 июля гастроли в Большом театре начал Санкт-Петербургский государственный академический театр балета имени Леонида Якобсона. Коллектив под руководством заслуженного артиста России Андриана Фадеева, так же как их коллеги из Красноярска, впервые выступит на Исторической сцене.
Неоднозначный Дон Жуан. В «Галёрке» состоялась премьера комедии Мольера
Дорогие друзья! Спектакль «Дон Жуан. Нерассказанная история» переносится с 21. Блестящий мюзикл на новый неожиданный сюжет о знаменитом искателе любовных приключений захватывает с первых секунд. Звездная плеяда актеров, нешуточные испанские страсти, великолепный вокал, стилистика хард-рок фламенко поражают воображение и дают мощный заряд энергии. Пресыщенный жизнью Дон Жуан устал от славы.
По словам режиссера-постановщика, Дон Жуан - в первую очередь, свободный человек, а потому в лицемерном обществе он всегда становится изгоем. А если ее нет, его одолевает бескрайняя уничтожающая пустота, - подчеркивает Владимир Драгунов. То же и в отношениях с женщинами.
Их связывает память о совместном чуде театра — так что им не хочется исцеляться. В неизменном шарфике, создающий иллюзию собственной востребованности бесконечными телефонными разговорами на том конце провода некто важный по имени Диметрис , Режиссёр бравирует знанием Станиславского и отказывается репетировать, если не снять в партере первые три ряда кресел. То самое, которое, не дожидаясь четвёртого акта, отстреливает неугодных солистов, как птичек из Angry Birds. Режиссёр он столь невыносимый, тираничный и харизматичный, что подчиняет себе даже Евгения Цыганова. Эта роль — беспрецедентная работа артиста. Цыганов в кино и театре всегда узнаваем и равен себе, всегда плюс-минус циник и социопат. В спектакле Крымова же актёр неузнаваем — полностью подчинён образу и телу, в которое закован. Скрытое под маской лицо передоверяет эмоции пластике рук, походке, голосу — тяжёлый мешок старости в подтяжках, сутулый, неряшливый, потный — крупный театральный план удерживается всем телом. У него отдышка, проплешина, заплывший глаз, но — «бывших Дон Жуанов не бывает». Вызов воскресить былую славу принят, и всё вокруг должно завертеться в режиссёрской мясорубке. Митя Черняков? Вы не мэтр — вы санти-мэтр! Текст спектакля можно растаскивать на цитаты. Всегда умеренный Крымов здесь позволяет себе драматургию на грани графомании. Так смеяться можно только над собой. И только со своими. Потому даже чёрный юмор у Крымова не превращается в желчную сатиру. Он не разоблачает, а жалеет и ласкает своих героев, облюбовывает штампы театра, собирая их в антологию собственной жизни. Как будто впервые спектакль Крымова звучит так мощно и свободно, так болезненно и откровенно лично. Как будто впервые у режиссёра и интерес к большой сцене, которую он делает отдельным действующим лицом спектакля, дышащим, таинственным, засасывающим.
Спустя год здесь же играет Бернардо в «Вестсайдской истории». Рок-опера», «Гамлет», «Отелло», «Присцилла, королева пустыни» премия «Хрустальный глобус» за лучшую роль в музыкальной комедии, номинация на премию «Мольер» , «Шанс» премия «Мольер» за лучшее музыкальное шоу 2019 года. В биографии актера роли в телевизионных и кинофильмах «Выжить», «Призрак Оперы». А осенью 2019-го исполняет роль господина де Вально в азиатском турне мюзикла «Красное и Чёрное». В драматическом театре Робер Марьен сыграл более сорока ролей, написал музыку к двадцати театральным постановкам. Однако, центром многогранной артистической деятельности Марьена является музыкальный театр. Всемирную известность ему принесла блестяще исполненная роль Жана Вальжана в культовом мюзикле «Отверженные», который шел в Монреале, Париже, Лондоне и Нью-Йорке. Большой успех имела роль Наполеона в одноименном мюзикле, где актер сыграл со знаменитым Сержем Лама. В 2010-м он исполнил роль капитана Фон Траппа в «Мелодии счастья». Оставив юридическо-финансовый университет, он поступает в Консерваторию Мирей, где обучается вокалу, актерскому мастерству, танцу и театральному искусству. А после Клоду выпадает невероятная удача — встреча с Мишелем Шонбергом и Аланом Бубилем, которые приглашают его исполнить роль Талейрана в мюзикле «Французская Революция» на сцене парижского театра Магадор. С 1980 по 2005 гг. В то же время артист пишет песни, поёт в группе «Made in France» и уже четыре года гастролирует по всему миру со спектаклем «Пиаф навсегда». Ланселот состоялся и как драматический актёр. В свое время ему посчастливилось встретить театрального мэтра Робера Оссейна. Увидев Клода в мюзикле и фильме «Отверженные», Оссейн приглашает актёра в свои постановки, в том числе, в тур с Жан-Полем Бельмондо. Наконец, Клод много снимается в телевизионных сериалах и уже долгие годы ведёт передачу «Париж для двоих», которая выходит во Франции и франкоговорящих странах.