Ученые-записки_Выпуск-XVII_XVIII_2020_2021.
Региональный фестиваль «Читай, Колыма!» завершился
Магия предков В прошлом нашего народа существовала традиция общения с умершими предками. Так в каждой семье присутствовала фигурка вырезанная, как правило, из дерева. Взрывчатое вещество колымчанин оставил у себя для использования в сезон охоты. В отношении мужчины возбуждено уголовное дело. Взрывчатое вещество колымчанин оставил у себя для использования в сезон охоты. В отношении мужчины возбуждено уголовное дело. Записки императрицы екатерины II. the new blog in LiveJournal. There should be new interesting records soon.
Войти на сайт
Один из пустырей в Усть-Омчуге по выбору колымчан превратят в благоустроенный сквер. Прогрессирующая литофобия или кому мешают русские пирамиды. «Правда – не такая уж важная вещь, чтоб её скрывать». Записки колымчанина. Previous 10. Пенсия терана. Blog grant promo. Recommend this entry Has been recommended Send news.
Колымчане намерены защитить ледниковое озеро в Тенькинском округе
Озеро имеет протяженность с севера на юг - 590 метров, наибольшая - 860 метров, с запада на восток - 560 метров. Памятник природы сохранился в первозданном виде, хотя в результате полевого обследования в 2018 году было установлено, что его посещают люди, на северном побережье в 50 метрах от уреза воды находился кунг, оборудованный для временного проживания. Вдоль восточного берега отмечена тропа, несколько брошенных банок, бутылок и старый эмалированный чайник. С научной точки зрения, представляет собой межгорную ледниковую озерную котловину.
Через некоторое время они их бросили и вернулись в чумы, а если верить рассказам о тех временах, то в некоторых квартирах даже пытались развести костры. Поэтому, когда мы говорим о коренных народах, то прежде всего надо исходить из их ментальности, из их образа мира, из их экзокультурной идентичности. Жить без промыслов для них также немыслимо, как нам сегодня без интернета. Лишение этих народов того, что стало культурной нормой их жизни, их поведения я расцениваю как жёсткий культурный геноцид коренных народов. Многие другие предлагаемые сегодня нормы ограничивают и убивают культуру, а эта норма является ударом по правам личности, ударом по образу жизни коренных народов», — сказал Александр Асмолов в беседе с журналистом «Московской газеты». По мнению ученого, права этих народов являются их культурной идентичностью и выражением того культурного целого, которое отнимать нельзя. По сути, у нас коренные народы оказываются на той же грани и из-за таких законодательных инициатив их существование мы как бы заносим в Красную книгу.
Стоял жаркий летний день, когда в обед нарядчик принес в забой пачку давно ожидаемых писем. Одно оказалось и Годову, радостно его схватившему. Но кто-то крикнул: «Танцуй! Сел на опрокинутую тачку и закрыл глаза руками: из дома сообщили, что самый младший, самый любимый сын умер от истощения. Вечером в бараке мы собрали — кто сколько мог — 30 рублей, немалую для нас сумму, и передали Годову для отправки домой. Удалось ли это ему — не помню. Случайно я разговорился с бутырским сокамерником сына редактора «Известий» Ю. Он рассказал, что в 1937 году в одной из газет появилась заметка, критиковавшая Стеклова и упоминавшая о его дореволюционном меньшевистском прошлом. Это было плохим признаком, обычно предшествовавшим аресту. Стеклов позвонил по вертушке Сталину и пожаловался, что его критикуют за давнее прошлое, хотя он многие годы является большевиком. В ответ Стеклов услышал: «Да что вы беспокоитесь, мы же вас знаем и доверяем. Работайте спокойно! Будьте здоровы! А ночью его арестовали вместе с сыном. Однажды по забою проходил начальник МЧХ Можайский, тот, что брал меня на строительство ларька. Я кинулся к нему проситься на любую работу. Он внимательно посмотрел на меня, видимо, припомнил и сказал: «А что? Возьму не перевалку сторожем. Вижу, воровать не будешь». Как он добился моего расконвоирования, не знаю, но через три дня я уже оказался на перевалочной базе прииска «Скрытый» в фанерной будке размером 3 на 2 метра. Дверь была укорочена сантиметров на 30, чтобы в этот просвет можно было наблюдать за местностью, охраняя штабеля муки, круп, горы ящиков с обмундированием, техникой и инструментами. Все это доставляли из Магадана, сгружали и по мере потребности перевозили на лошадях в лагерь или на место работ. Главное мое сокровище — большую сварную печь топил я непрерывно. Кругом тайга, полно сухостоя, топор и пила при мне, словом, счастливейший человек в мире, если б приходили вести из дома. Питание получал сухим пайком и кашеварил сам. Как-то, разгружая ящик со стеклом, взглянул на свое отражение и поразился: на меня смотрел мой 60-летний отец. Понял, почему меня часто называли стариком, хотя мне минуло только 29 лет. За время заключения я постарел вдвое. Стояли жесточайшие морозы, когда к будке подъехал грузовик. Шофер зашел погреться и сказал, что везет в Сусуман особый груз — 29 «мертвяков», как он выразился. Какая-то бригада отказалась от работы. Их не уводили из забоя, и они, все до единого, замерзли. Командование Заплага приказало доставить трупы в управление, для чего, шофер на знал. Я не поверил, подошел посмотреть: чуть прикрытые рваным брезентом лежали полураздетые мертвецы — кости, обтянутые синей кожей. На второй день другой шофер, ехавший навстречу из Сусумана, также зашел погреться и сказал, что на трассе, километрах в 10 от базы, стоит полузанесенная снегом машина, наполненная трупами. Потом выяснилось, что первый шофер не справился с pаглохшим мотором, обморозил пальцы и уехал на попутной машине. А «катафалк» еще долго стоял на трассе. Смерть косила людей беспрерывно. Однажды, когда я шел ночью в зону помыться в бане, встретил четыре подводы, груженные трупами. Спросил, почему возят ночью? Один из возчиков ответил, что начали еще с вечера, делают третью ходку. Днем возить не велели, на неделю еще хватит. Куда отвозили, хоронили или где-то сбрасывали — не знаю. Конец моей райской жизни пришел месяца через три. Начальник режима забыл его фамилию, он был недолго на прииске потребовал у меня заменить кирзовые сапоги на новые. Я сказал, что не имею права вскрывать ящики, я только охраняю и отвечаю за сохранность. Он рассвирепел: «Ты, мразь, будешь меня учить? Меня товарищи Сталин и Берия прислали сюда наводить порядок! Через два дня я снова был в забое. Вскоре у меня началась цинга. Появились безбелковые отеки — ткнешь пальцем в ногу или руку, вмятина остается и не проходит. На работу ходить не мог, лежал в бараке. Было в нем человек 80 цинготников, лечили нас настойкой кедрового стланика. На вкус — мерзость страшная, но помогала. В один из дней в барак пришел нарядчик набирать из больных рабочих для стройцеха. Я, понимая, что в бараке меня ожидает неминуемая гибель, взбодрился из последних сил, размахивал руками, уверял, что потомственный плотник отец действительно знал это ремесло , умею строгать и даже фальцевать, буду выполнять любую работу. В числе шести доходяг взяли и меня. В стройцехе произошло чудо. Стал постепенно избавляться от своих хворей, приходить в норму, появился душевный подъем. Начальником стройцеха был Виктор Павлович Меженинов, вольнонаемный инженер, некогда закончивший МВТУ, гуманный интеллигентный человек, не терпевший лжи, махинаций, обмана. Не знаю, как судьба забросила его на Колыму, но меня он спас, и благодарность к нему я буду испытывать до конца своей жизни. Приглядевшись, Меженинов назначил меня нормировщиком взамен прежнего, обнаружив, что тот — бытовик, осужденный за растрату, — замешан в грязных делах и поборах с заключенных. Потом сделал меня и десятником, и я добился разрешения ночевать в столярке, находившейся за зоной. Там велись работы и ночью, и я должен был наблюдать за циркуляркой и всем порядком. Весной 1940 года к нам привезли «тюрзаков» так называли осужденных к тюремному заключению на большие сроки. От лагерного начальства мы узнали, что их доставили на Колыму после трех- или четырехлетнего заключения во Владимирском, Орловском и других централах так назывались они еще с царских времен , чтобы разгрузить эти переполненные тюрьмы. Режим для «тюрзаков» создали крайне жестокий, даже для ко всему привычной Колымы, исключавший всякое общение не только с другими заключенными, но и с вольнонаемными. Нормы выработки установили очень тяжелые: чтобы заработать пайку хлеба в 800 граммов а приварок был весьма скудным , надо было, например, на вскрыше торфов средней тяжести разрыхлить кайлом от 8 до 11 кубометров, погрузить их на тачку и отвезти на 15—20 метров в отвал или на транспортерную ленту. Непосильный труд, каторжные бытовые условия, острый недостаток питания быстро выводили их из строя. На нашем прииске из привезенных 500 «тюрзаков» через два года осталось в живых лишь две бригады — около 50—60 человек. Однажды я рискнул подойти к колючей проволоке, отделявшей бараки «тюрзаков» от общей зоны, и не поверил своим глазам, увидев плечистого высокого мужчину — секретаря Подмосковного бюро МК партии Постоловского. Как ты жив остался? Он ничего не ответил, отвернулся и пошел прочь от изгороди. А другой «тюрзак» тихо сказал: «Это близнец, он отрекся от брата, вот и остался живой, чтобы помереть здесь». Подходить к изгороди строго запрещалось, и мне пришлось быстро уйти, так как вдали показался надзиратель и попасть в изолятор мне не хотелось. Вольнонаемный молодой горный инженер Колчин, назначенный начальником участка, не считал «тюрзаков» людьми. Как-то я увидел, что, командуя бригадой полускелетов, он требовал перенести метров на двадцать толстую цельнометаллическую трубу длиной около 10 метров и диаметром 50—60 сантиметров. Это весом около 2 тонн. Вручную, без всяких приспособлений. Бригада толкалась у трубы, кое-как приподнимали один конец, дальше дело не шло. Возвращаясь часа через два, я увидел ту же картину, лишь двое лежали на земле с поврежденными ногами. Колчину я не был подчинен и крикнул ему: «На базе трактор стоит, зачем людей мучить? Когда началась война, вести с фронтов до нас доходили отрывочно и скудно. Многие заключенные подавали заявления об отправке их на фронт, но ответа никто не получил. У нашего начальства наблюдалась какая-то растерянность. Оно явно ожидало распоряжений об ужесточении режима, а быть может, и об уничтожении какой-то части «фашистов» и проявило инициативу. В один из самых первых дней войны охрана застрелила бесконвойного механика, когда он шел на работу. Вольнонаемный главный электрик Магалин сообщил мне по секрету, что в этот же день на прииске «Стахановец» охрана застрелила маркшейдера и механика, также имевших право выхода из зоны. Стало ясно, что была чья-то команда. Видимо, она коснулась и меня. Спасло предупреждение солдата. В тот день я, как обычно, направился в обход по участкам и встретил знавшего меня вохровца. Оглянувшись по сторонам, он тихо проговорил: «Алексахин, ты сегодня в лес не ходи». Вохровец опять беспокойно оглянулся: «Сказал, не ходи... Вестовой с лесозаготовок Мамедов рассказал, что вохровцы спрашивали у него, в лесу ли я. Встретив через несколько дней солдата, предупредившего меня об опасности, я поблагодарил его и спросил, что называется, в лоб: «У тебя кто арестован? Только ты молчи». Той же осенью на нашем прииске срывался план добычи золота. Геологи просчитались, и пошли очень бедные грунты. С трудом они открыли неподалеку новый участок с более богатыми песками, но для его подготовки требовалось время. Меженинова уже не было, он уехал. Новый начальник оказался пьянчугой и бездельником, в работу не вникал, и практически вся тяжесть стройцеха лежала на мне. Приехавший начальник прииска И. Шуринок повел меня на новый участок: «Вот здесь, где мы стоим,— сказал он,— будет голова промывочной колоды, а на 68-м пикете, вон там,— он пока. Даю пять суток на постройку нового промприбора. За неисполнение пойдешь под трибунал по законам военного времени. За саботаж». Вряд ли мы смогли справиться с таким заданием, если бы бригадир плотников Феоктистов не припомнил, что не очень далеко от лагеря находится законсервированный промприбор. Он предложил разобрать его и перевезти на новое место, а недостающие доски напилить в стройцехе. Механик Лаврентьев и столяр Маслов придумали способ ускорения изготовления вайм — рам для водовода. Шуринок разрешил мне отобрать добровольцев из осужденных по 58-й статье для работы с правом ночевки в стройцехе, дал команду кузнице и конбазе выполнять наши заказы вне очереди, а кухне доставлять нам питание. Трудились все с огромным подъемом, видели в этом прямую помощь стране, фронту. И промприбор был готов в срок. Обычно для такой работы требовалось не менее четырех-пяти недель. В последний день пришло сообщение об успехе Красной Армии под Ельней. Это очень воодушевило всех нас. До этого сводки с фронта угнетали. Плотник Адамович, находясь на десятиметровой высоте промприбора, даже запел «Катюшу», и мы неожиданно узнали, что у него красивый голос. За выполнение задания начальство премировало нескольких лагерников. Мне досталось 20 рублей и новое обмундирование. План добычи снова стал выполняться. Примерно раз в месяц в стройцех приводили бригаду «тюрзаков» за коробами для тачек. Бригадира, бывшего комдива Петрова, и полковника Рылова, работавшего в Наркомате обороны, впустили в конторку, и первым делом они спросили, что мне известно о ходе войны. Заключенным запрещалось читать газеты, но мне иногда удавалось получить от вольнонаемных «Советскую Колыму», и я рассказал товарищам, что знал из последних сводок. Тревожных, заставлявших теряться в поисках причин наших поражений. Рылов сокрушенно сказал, что, если немцы захватят Брянск, это будет огромной потерей для армии и страны. Там резервы снаряжения для всего Западного фронта, и, чтобы их вывезти, понадобятся десятки поездов ежедневно и непрерывно в течение многих дней. Его угнетала угроза потери этих огромных запасов. В его словах звучала огромная боль из-за невозможности самому сражаться на фронте. Я спросил, что он думает о Москве. Он твердо ответил, что здесь Гитлер споткнется, тем более что впереди зима, и добавил, что если там будет Жуков, то наши шансы станут куда лучше. Он успел высказать еще несколько соображений о возможных операциях, о рубежах, где, по его мнению, удастся остановить продвижение вражеских армий.
Ждем снова в нашем клубе! В благодарность 1 час эксклюзив в подарок! Наткнулся на этот ролик лазя по сайту, теперь захотел себе тебе такую, буду копить денежку.
А.Кадыкчанский о битве за Петербург.
Но она вела себя как настоящий мужчина: сама выстроила себе ярангу, ставила петли на куропаток, била острогой рыбу в мелких протоках, вялила её и коптила над очагом. У главных строителей Петербурга нет ни могил. С Рождеством, православные! Записки колымчанина ТЫ КАК ЗДЕСЬ, САИД? У главных строителей Петербурга нет ни могил. С Рождеством, православные! Записки колымчанина ТЫ КАК ЗДЕСЬ, САИД? События и происшествия в Сыктывкара, бизнес новости Коми, политическая, экономическая, общественная жизнь региона. У главных строителей Петербурга нет ни могил. С Рождеством, православные! Записки колымчанина ТЫ КАК ЗДЕСЬ, САИД? Здесь, на пыльной полке, он обнаружил карту, валявшуюся Бог весть с каких времен, сделанную на коже газели и свернутую в трубку.
Кадыкчанский жж
Записки Колымчанина. Что осталось от ББЗ. Водосброс на Колымской ГЭС. почётный гражданин Якутска. Записки колымчанина, Кадыкчанский. |. Предлагаем вашему вниманию ознакомиться с Записки Колымчанина. 05.01.2024. Вечерняя прогулка по Синегорью. Как это справедливо отмечает известный российский писатель, путешественник, исследователь тайн древних цивилизаций анский, учебники нашей истории, рассказывающие о т.н. Будешь Ио царя! Беглый просмотр новостей за последние два дня позволил сделать вывод о том, что, возможно, стартовала новая рекламная компания.
Записки колымчанина.
В результате «специалист» завладел учетной записью пенсионерки на Портале «Госуслуг» и ограничил ей доступ. Аналогичным способом попался на уловку мошенников 67-летний магаданец. Возбуждены уголовные дела по признакам преступления, предусмотренного ч.
По словам председателя общественной Ассоциации коренных малочисленных народов и этнических групп Севера Станислава Митиги, по документам в области пять национальностей, на деле — их 15. Причем живут люди не только на территориях, перечисленных в распоряжении 631-р.
Теперь те, кого нет в официальных списках, не смогут рыбачить на льготных условиях. Около 2 тысяч человек лишились работы. Жители составили петицию с просьбой разрешить им добывать водные ресурсы. К вопросу подключились и региональные власти.
По мнению правозащитников, такие решения ущемляют конституционные права коренных народностей.
Житель Оротукана находится под подпиской о невыезде. Другие новости.
Диктант Победы. Для этого им нужно было правильно ответить за 45 минут на все 25 вопросов, сообщал ранее координатор проекта "Историческая память", первый заместитель секретаря регионального отделения партии "Единая Россия" Эдуард Козлов. Он также добавил, что в день проведения диктанта в Магадане впервые состоялась акция "Письмо Герою". Сделать это можно было в Северо— Восточном государственном университете и военного спортивно-техническом центре "Подвиг".