Существуют и другие гипотезы о том, кто был истинным прототипом Робинзона Крузо.

Ровно 300 лет назад в Британии из печати вышел роман «Робинзон Крузо». Продолжение первое – «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо». Характеристика Робинзона Крузо показывает, как трудности сделали легкомысленного и трусливого юношу мудрым, мужественным человеком.

Краткое содержание: «Робинзон Крузо»

главный герой романа "Робинзон Крузо" Даниэля Дефо, является прототипом идеального авантюриста и человека, выживающего при любых условиях. Выясним, кто послужил прототипом для образа Робинзона Крузо. Попытаемся выяснить, о чём написан роман «Робинзон Крузо». это гораздо больше, чем путеводитель, он разделяет многие темы и теологические и моральные точки зрения. Мало кто знает, что во второй части книги о Робинзоне («Дальнейшие приключения Робинзона Крузо») герой Даниэля Дэфо, пресытившись тихой, мирной жизнью на родине, отправляется в новое путешествие (горбатого могила исправит, ага) и, в частности. Сюжет «Приключений Робинзона Крузо» основан на реальной истории боцмана Александра Селькира, который четыре года прожил на необитаемом острове. Дефо Д. Робинзон Крузо после долгих и опасных приключений оказался на необитаемом острове и пробыл там 28 лет.

Кем был реальный Робинзон Крузо?

Реальная жизнь Робинзона Крузо показывает 20 лет на одиноком острове на необитаемом острове, потеряв свое состояние, имеет удивительный потенциал 73-летний Дэвид Глашин живет счастливо на острове Реставрации, северо-восточной Австралии, со своей собакой Полли. Краткое содержание романа Даниэля Дефо «Робинзон Крузо» по главам является своего рода вымышленной автобиографией главного героя, но тем не менее основанной на вполне реальном персонаже коим являлся Александр Селкирк. Робинзон Крузо родился в семье среднего достатка и отец всегда говорил ему, что это лучше, чем быть богатым или бедным. Робинзон Крузо — протагонист книги Даниэля Дефо "Жизнь и приключения Робинзона Крузо", моряк-плантатор, который был выброшен на необитаемый остров во время кораблекрушения, где ему пришлось выживать на протяжении 28 лет. Краткое содержание романа Даниэля Дефо «Робинзон Крузо» по главам является своего рода вымышленной автобиографией главного героя, но тем не менее основанной на вполне реальном персонаже коим являлся Александр Селкирк.

"Робинзон Крузо" - краткое содержание романа Д. Дефо

На лодке Эштон отправился исследовать свой остров и нарвался на группу испанцев, которые его чуть не застрелили. Неожиданное спасение пришло спустя полтора года пребывания на Роатане, к острову пристали сразу две шлюпки с англичанами. Эштон радостно принял их, а им очень понравилось его жилище, которое они любезно называли «Замок Комфорта». Моряки рассказали, что их судно захватили испанцы, а им чудом удалось спастись на вёсельных лодках. Прошло несколько месяцев и некоторые решили отправиться на лодке искать другое пристанище. Двое человек осталось с Филипом в надежде, что тут вероятнее дождаться какого-нибудь корабля. Теперь спасения ожидали трое. Некоторое время спустя, в гавани действительно появился, даже не один корабль, а целый флот! Это были купцы из Англии, которые направлялись на Ямайку. Счастью невольных отшельников не было предела!

Им разрешили подняться на борт и отплыть с опостылевшего острова. Капитаном судна оказался соотечественник Эштона. Он и помог ему добраться в итоге домой. В июне 1725 года Филип Эштон прибыл в свой родной город Марблхед. В том же году он опубликовал мемуары о своём печальном опыте «робинзона» под названием «Мемориал Филипа Эштона: История странных приключений и чудесного спасения». Книгу поначалу приняли за художественное произведение, подобное «Робинзону Крузо», но потом оказалось, что история была настоящей. Филип Эштон скончался в 1746 году в возрасте 44 лет и был похоронен на кладбище Old Burial Hill в Марблхеде. К самому повествованию «Робинзон Крузо» есть очень много вопросов. Прочтите в другой нашей статье о том, какие важные детали многие читатели упускают из внимания.

Я был уверен, что рано или поздно его настигнет какой-нибудь испанский или португальский корабль, и тогда мне будет возвращена свобода. Но надежда моя скоро рассеялась, ибо, выйдя в море, он оставил меня присматривать за его садиком и исполнять всю чёрную работу, возлагаемую на рабов; по возвращении же из похода он приказал мне жить в каюте и присматривать за судном. С того дня я ни о чём не думал, кроме побега, но какие бы способы я ни измышлял, ни один из них не сулил даже малейшей надежды на успех.

Да и трудно было предположить вероятность успеха в подобном мероприятии, ибо мне некому было довериться, не у кого искать помощи — здесь не было ни одного невольника англичанина, ирландца или шотландца, я был совершенно одинок; так что целых два года хоть в течение этого времени я часто тешился мечтами о свободе у меня не было и тени надежды на осуществление моего плана. Но по прошествии двух лет представился один необыкновенный случай, ожививший в моей душе давнишнюю мысль о побеге, и я вновь решил сделать попытку вырваться на волю. Как-то мой хозяин дольше обыкновенного находился дома и не готовил свой корабль к отплытию у него, как я слышал, не хватало денег.

Постоянно, раз или два в неделю, а в хорошую погоду и чаще, он выходил на корабельном полубаркасе на взморье ловить рыбу. В каждую такую поездку он брал гребцами меня и молоденького мавра, и мы увеселяли его по мере сил. А так как я к тому же оказался весьма искусным рыболовом, то иногда он посылал за рыбой меня с мальчиком — Мареско, как они называли его, — под присмотром одного взрослого мавра, своего родственника.

Однажды мы вышли на ловлю в тихое, ясное утро, но, проплыв мили полторы, мы очутились в таком густом тумане, что потеряли из виду берег и стали грести наугад; проработав вёслами весь день и всю ночь, мы с наступлением утра увидели кругом открытое море, ибо вместо того, чтобы держаться ближе к берегу, мы отошли от него по меньшей мере на шесть миль. В конце концов мы с огромным трудом и не без риска добрались домой, так как с утра задул довольно крепкий ветер, и к тому же мы изнемогали от голода. Наученный этим приключением, мой хозяин решил впредь быть осмотрительнее и объявил, что больше никогда не выедет на рыбную ловлю без компаса и без запаса провизии.

После захвата нашего английского корабля он оставил себе баркас и теперь приказал своему корабельному плотнику, тоже невольнику-англичанину, построить на этом баркасе в средней его части небольшую рубку, или каютку, как на барже. Позади рубки хозяин велел оставить место для одного человека, который будет править рулём и управлять гротом, а впереди — для двоих, чтобы крепить и убирать остальные паруса, из коих кливер находился над крышей каютки. Каютка получилась низенькая, очень уютная и настолько просторная, что в ней можно было спать троим и поместить стол и шкафчики для хранения хлеба, риса, кофе и бутылок с теми напитками, какие он считал наиболее подходящими для морских путешествий.

Мы часто ходили за рыбой на этом баркасе, и так как я стал искуснейшим рыболовом, то хозяин никогда не выезжал без меня. Однажды он задумал выйти в море за рыбой или просто прокатиться, уж не могу сказать с двумя-тремя маврами, надо полагать, важными персонами, для которых он особенно постарался, заготовив провизии больше обычного и ещё с вечера отослав её на баркас. Кроме того, он приказал мне взять у него на судне три ружья с необходимым количеством пороха и зарядов, так как, помимо ловли рыбы, им хотелось ещё поохотиться на птиц.

Я сделал всё, как он велел, и на другой день с утра ждал его на баркасе, чисто вымытом и совершенно готовом к приёму гостей, с поднятыми вымпелами и флагом. Однако хозяин пришёл один и сказал, что его гости отложили поездку из-за какого-то непредвиденного дела. Затем он приказал нам троим — мне, мальчику и мавру — идти, как всегда, на взморье за рыбой, так как его друзья будут у него ужинать, и потому, как только мы наловим рыбы, я должен принести её к нему домой.

Я повиновался. Вот тут-то у меня блеснула опять моя давнишняя мысль о побеге. Теперь в моём распоряжении было маленькое судно, и, как только хозяин ушёл, я стал готовиться, но не для рыбной ловли, а в дальнюю дорогу, хотя не только не знал, но даже и не думал о том, куда я направлю свой путь: всякая дорога была для меня хороша, лишь бы уйти из неволи.

Первым моим ухищрением было внушить мавру, что нам необходимо запастись едой, так как нам не пристало пользоваться припасами для хозяйских гостей. Он ответил, что это справедливо, и притащил на баркас большую корзину с сухарями и три кувшина пресной воды. Я знал, где стоит у хозяина ящик с винами судя по ярлычкам на бутылках — добыча с какого-нибудь английского корабля , и покуда мавр был на берегу, я переправил все бутылки на баркас и поставил в шкафчик, как будто они были ещё раньше приготовлены для хозяина.

Кроме того, я принёс большой кусок воску, фунтов в пятьдесят весом, да прихватил моток бечёвки, топор, пилу и молоток. Всё это очень нам пригодилось впоследствии, особенно воск, из которого мы делали свечи. Я пустил в ход ещё и другую хитрость, на которую мавр тоже попался по простоте своей души.

Его имя было Измаил, но все его звали Мали или Мули. Вот я и сказал ему: — Мали, у нас на баркасе есть хозяйские ружья. Что, если б ты добыл немножко пороху и дроби?

Может быть, нам удалось бы подстрелить себе на обед несколько альками птица вроде нашего кулика. Хозяин держит порох и дробь на корабле, я знаю. Он захватил также и пули.

Всё это мы сложили в баркас. Кроме того, в хозяйской каюте нашлось ещё немного пороху, который я пересыпал в одну из стоявших в ящике почти пустую бутылку, перелив из неё остатки вина в другую. Таким образом, мы запаслись всем необходимым для путешествия и вышли из гавани на рыбную ловлю.

В сторожевой башне, что стоит у входа в гавань, знали, кто мы такие, и наше судно не привлекло внимания. Отойдя от берега не больше как на милю, мы убрали парус и стали готовиться к ловле. Ветер был северо-северо-восточный, что не отвечало моим планам, потому что, дуй он с юга, я мог бы наверняка доплыть до испанских берегов, по крайней мере до Кадикса; но откуда бы он ни дул, я твёрдо решил одно: убраться подальше от этого ужасного места, а потом будь что будет.

Поудив некоторое время и ничего не поймав — я нарочно не вытаскивал удочки, когда у меня рыба клевала, чтобы мавр ничего не видел, — я сказал: — Тут у нас дело не пойдёт; хозяин не поблагодарит нас за такой улов. Надо отойти подальше. Не подозревая подвоха, мавр согласился и поставил паруса, так как он был на носу баркаса.

Я сел на руль и, когда баркас отошёл ещё мили на три в открытое море, лёг в дрейф как будто затем, чтобы приступить к рыбной ловле. Затем, передав мальчику руль, я подошёл к мавру сзади, нагнулся, словно рассматривая что-то под ногами, вдруг обхватил его, поднял и швырнул за борт. Мавр мгновенно вынырнул, ибо плавал как пробка, и стал умолять, чтобы я взял его на баркас, клянясь, что поедет со мной хоть на край света.

Он плыл так быстро, что догнал бы лодку очень скоро, тем более что ветра почти не было. Тогда я бросился в каюту, схватил охотничье ружьё и, направив на него дуло, крикнул, что не желаю ему зла и не сделаю ему ничего дурного, если он оставит меня в покое. Тогда он повернул к берегу и, несомненно, доплыл до него без особого труда — пловец он был отличный.

Конечно, я мог бы бросить в море мальчика, а мавра взять с собою, но довериться ему было бы опасно. Когда он отплыл достаточно далеко, я повернулся к мальчику — его звали Ксури — и сказал: — Ксури! Если ты будешь мне верен, я сделаю тебя большим человеком, но если ты не погладишь своего лица в знак того, что не изменишь мне, то есть не поклянёшься бородой Магомета и его отца, я и тебя брошу в море.

Мальчик улыбнулся, глядя мне прямо в глаза, и отвечал так чистосердечно, что я не мог не поверить ему. Он поклялся, что будет мне верен и поедет со мной на край света. Пока плывущий мавр не скрылся из виду, я держал прямо в открытое море, лавируя против ветра.

Я делал это нарочно, чтобы показать, будто мы идем к Гибралтарскому проливу как, очевидно, и подумал бы каждый здравомыслящий человек. В самом деле, можно ли предположить, что мы намерены направиться на юг, к тем поистине варварским берегам, где целые полчища негров со своими челноками окружили и убили бы нас; где, стоило только ступить на землю, нас растерзали бы хищные звери или ещё более кровожадные дикие существа в человеческом образе? Но как только стало смеркаться, я изменил курс и стал править на юг, уклоняясь слегка к востоку, чтобы не слишком удаляться от берегов.

Благодаря довольно свежему ветерку и спокойствию на море мы шли таким хорошим ходом, что на другой день в три часа пополудни, когда впереди в первый раз показалась земля, мы были не менее чем на полтораста миль южнее Сале, далеко за пределами владений марокканского султана, да и всякого другого из тамошних владык; по крайней мере мы не видели ни одного человека. Но я набрался такого страху у мавров и так боялся снова попасться им в руки, что, пользуясь благоприятным ветром, целых пять дней плыл, не останавливаясь, не приставая к берегу и не бросая якоря. Через пять дней ветер переменился на южный, и, по моим соображениям, если за нами и была погоня, то к этому времени преследователи уже должны были от неё отказаться, поэтому я решился подойти к берегу и стал на якорь в устье какой-то маленькой речки.

Какая это была речка и где она протекала, в какой стране, у какого народа и под какой широтой, я не имел понятия. Я не видал людей на берегу, да и не стремился увидеть; главное для меня было — запастись пресной водой. Мы вошли в эту речку под вечер и решили, когда стемнеет, добраться вплавь до берега и осмотреть местность.

Но как только стемнело, мы услыхали с берега такие ужасные звуки, такой неистовый рёв, лай и вой неведомых диких зверей, что бедный мальчик чуть не умер со страху и молил меня не сходить на берег до наступления дня. От невольников-англичан Ксури научился говорить на ломаном английском языке. Я был рад, что мальчик так весел, и, чтобы поддержать в нём эту бодрость духа, дал ему стакан вина из хозяйских запасов.

Совет его, в сущности, был недурён, и я последовал ему. Мы бросили якорь и простояли всю ночь, притаившись. Я говорю — притаившись, потому что мы ни минуты не спали.

Часа через два-три после того, как мы бросили якорь, мы увидали на берегу огромных животных каких — мы и сами не знали ; они подходили к самому берегу, бросались в воду, плескались и барахтались, очевидно, чтобы освежиться, и при этом отвратительно визжали, ревели и выли; я в жизни не слыхал ничего подобного. Ксури был страшно напуган, да, правду сказать, и я тоже. Но ещё больше испугались мы оба, когда услыхали, что одно из этих страшилищ плывёт к нашему баркасу; мы не видели его, но по тому, как оно отдувалось и фыркало, могли заключить, что это было свирепое животное чудовищных размеров.

Ксури решил, что это лев быть может, так оно и было, по крайней мере я не уверен в противном , и крикнул, что надо поднять якорь и уйти отсюда. Признаюсь, я немного оторопел, однако сейчас же схватил в каюте ружьё, и, как только я выстрелил, животное повернуло назад и поплыло к берегу. Невозможно описать, что за адский рёв, вопли и завывания поднялись на берегу и дальше, в глубине материка, когда раздался мой выстрел.

Это давало мне некоторое основание предположить, что здешние звери никогда не слыхали такого звука. Я окончательно убедился, что нам и думать нечего о высадке на берег ночью, но вряд ли возможно будет высадиться и днём: попасть в руки какого-нибудь дикаря не лучше, чем попасться в когти льву или тигру; по крайней мере эта опасность пугала нас нисколько не меньше. Тем не менее здесь или в другом месте, но нам необходимо было сойти на берег, ибо у нас не оставалось ни пинты воды.

Но опять загвоздка была в том, где и как высадиться. Ксури объявил, что, если я его пущу на берег с кувшином, он постарается разыскать и принести пресную воду. А когда я спросил его, отчего же идти ему, а не мне и отчего ему не остаться в лодке, в ответе мальчика было столько глубокого чувства, что он подкупил меня навеки.

Я дал мальчику поесть сухарей и выпить глоток вина из хозяйского запаса, о котором я уже говорил; затем мы подтянулись поближе к земле и, соскочив в воду, направились к берегу вброд, не взяв с собой ничего, кроме оружия да двух кувшинов для воды. Я не хотел удаляться от берега, чтоб не терять из виду баркаса, опасаясь, как бы вниз по реке к нам не спустились дикари в своих пирогах; но Ксури, заметив низинку на расстоянии приблизительно одной мили от берега, зашагал туда с кувшином. Вскоре я увидел, что он бежит назад.

Подумав, что за ним гонятся дикари либо он испугался хищного зверя, я бросился к нему на помощь, но, подбежав ближе, увидел, что на плечах у него что-то лежит. Оказалось, он убил какого-то зверька вроде нашего зайца, но иной окраски и с более длинными ногами. Мы оба радовались такой удаче, и мясо убитого животного оказалось очень вкусным; но ещё больше я обрадовался, услышав от Ксури, что он нашёл хорошую пресную воду и не встретил диких людей.

Верх человеческой мудрости - уменье приспособляться к обстоятельствам и сохранять внутреннее спокойствие, какая бы буря ни свирепствовала кругом нас. В первое время по прибытии сюда он рвал на себе волосы - одежду, как делали это перед ним другие ссыльные. Но через некоторое время, пристальнее заглянув в глубь себя и внимательнее осмотревшись кругом, он пришел к убеждению, что, если взглянуть на жизнь с некоторой высоты и понять, как мало подлинного счастья в этом мире, то можно быть вполне счастливым и удовлетворять свои лучшие желания при самой ничтожной помощи от себе подобных. Дышать чистым воздухом, иметь одежду для защиты от холода, пищу для утоления голода, совершать физические упражнения для поддержания здоровья - вот, по его мнению, все, что нужно нам от внешнего мира. И, хотя высокое положение, власть, богатство и удовольствия, которые выпадают на долю иных, не лишены известной приятности, но они служат обыкновенно самым низменным нашим страстям, вроде честолюбия, гордости, корыстолюбия, тщеславия и чувственности, - страстям, являющимся источником всяческих преступлений.

Эти низменные страсти не имеют ничего общего с добродетелями, образующими истинного мудреца. Лишенный в настоящее время мнимых радостей порочной жизни, он хорошо рассмотрел на досуге темные стороны этих радостей и пришел к убеждению, что одна только добродетель дает человеку истинную мудрость, богатство и величие и обеспечивает ему блаженство в будущей жизни. В этом отношении все они здесь в ссылке гораздо счастливее своих недругов, наслаждающихся полнотой власти и благами богатства. Он сказал это так серьезно и с таким глубоким убеждением, что невозможно было усомниться в его искренности. Я ответил ему, что на своем острове я чувствовал себя как бы монархом, но его я считаю не только монархом, но и великим завоевателем, ибо тот, кто одерживает победу над своими безрассудными желаниями и обладает неограниченной властью над собой, у кого разум властвует над волей, - более велик, чем завоеватель государства.

Ничто в мире не могло бы, мне кажется, побудить меня освободиться из этой ссылки, кроме двух вещей: желания повидаться со своими и жить в более теплом климате. Но я заявляю вам, что придворный блеск, слава, власть, положение министра, богатство, веселье, удовольствия - вернее безумства - придворного меня ничуть не прельщают; - если сию минуту я получу письмо от моего повелителя, что он возвращает мне все отнятые у меня почести, то, заявляю вам - поскольку я знаю себя - я не променяю этой дикой пустыни, этих покрытых льдом озер на дворец в Москве». Я действительно князь; но смотрите на меня только как на человека, нисколько не отличающегося от других людей; при этих условиях мне нечего бояться никаких лишений, разве только я заболею и окажусь инвалидом. Ответом вам пусть послужит наш образ жизни. Здесь нас пятеро высокопоставленных лиц; мы живем очень уединенно, как и подобает ссыльным, и остатки наших состояний, которые нам удалось спасти, избавляют нас от необходимости добывать пропитание охотой.

Однако, бедные солдаты, не имеющие здесь этой подмоги, живут ничуть не хуже нас, охотясь в лесах на соболей и лисиц. Поработав месяц, они могут существовать в течение целого года. Так как жизнь здесь недорога, то для этого нужно немного. Вот вам ответ на ваше замечание». Я лишен возможности изложить здесь подробно все мои интересные беседы с этим замечательным человеком.

Речи его были продиктованы глубоким знанием людей, основанным на долгом опыте и размышлениях. Я прожил в Тобольске восемь месяцев, в течение мрачной и суровой зимы. Морозы были так сильны, что на улицу нельзя было показаться, не закутавшись в шубу и не покрыв лица меховой маской или вернее башлыком с тремя только отверстиями: для глаз и для дыхания. В течение трех месяцев тусклые дни продолжались всего пять или шесть часов, но погода стояла ясная, и снег, устилавший всю землю, был так бел, что ночи никогда не были очень темными. Наши лошади стояли в подземельях, чуть не околевая от голода; слуги же, которых мы наняли здесь для ухода за нами и за лошадьми, то и дело отмораживали себе руки и ноги, так что нам приходилось отогревать их.

Правда, в комнатах было тепло, так как двери в тамошних домах закрываются плотно, стены толстые, окна маленькие с двойными рамами. Пища наша состояла, главным образом, из вяленого оленьего мяса, довольно хорошего хлеба, разной вяленой рыбы и изредка свежей баранины и мяса буйволов, довольно приятного на вкус. Вся провизия для зимы заготовляется летом. Пили мы воду, смешанную с водкой, а в торжественных случаях мед вместо вина - напиток, который там готовят прекрасно. Охотники, выходившие на промысел во всякую погоду, часто приносили нам прекрасную свежую оленину и медвежатину, но последняя нам не очень нравилась; у нас был большой запас чаю, которым мы угощали наших русских друзей.

В общем, жили мы очень весело и хорошо. Наступил март, дни заметно прибавились, и погода стала, наконец, сносной. Мои спутники стали готовиться к отъезду на санях, но сам я решил ехать прямо в Архангельск, а не к Балтийскому морю через Москву, и потому не торопился, зная, что европейские корабли приходят в Архангельск не раньше мая или июня и что, если я буду там в начале августа, корабли эти еще не успеют уйти. Таким образом все, кто собирался предпринять путешествие, выехали раньше меня. Много тобольских купцов ежегодно отправляются в Москву или Архангельск, чтобы распродать меха и накупить необходимые для здешнего края товары; так как им предстоит совершить свыше 800 миль пути, то они выезжают ранней весной.

В конце мая и я стал снаряжаться в дорогу, и во время этих приготовлений много размышлял над положением ссылаемых московским царем в Сибирь; там им предоставлялась свобода передвижения; я недоумевал, почему же они не уезжают в те страны, где им жилось бы удобнее. Мое недоумение, однако, рассеялось, когда я расспросил вышеупомянутого вельможу о причинах, мешающих им делать такие попытки. Мы окружены здесь барьерами более крепкими, чем решетки и замки; с севера Ледовитый океан, куда не заходил ни один корабль, ни одна лодка, да если бы они и были у нас, мы не знали бы, куда уплыть на них. С остальных трех сторон на тысячи миль тянутся владения царя, где единственные проходимые дороги усеяны гарнизонами, так что мы не можем ни проехать по ним незаметно, ни миновать их». Я не нашелся ответить ему и понял, что тюрьма, в которой они находятся, так же крепка, как московская цитадель; однако, мне пришло на ум, не могу ли я стать орудием освобождения этого превосходного человека, и я решил устроить ему бегство, чего бы это мне ни стоило.

Воспользовавшись случаем, я как-то вечером познакомил его со своим планом. Я сказал ему, что мне легко будет увезти его с собой, ибо охраны над ним нет никакой; и так как я направляюсь не в Москву, но в Архангельск, при чем иду в караване, так что могу и не останавливаться в городах, а располагаться лагерем, где мне будет угодно, то мы, вероятно, беспрепятственно доберемся до Архангельска, где я тотчас же посажу его на английское или голландское судно и в безопасности увезу его с собой. Все путевые издержки я возьму на себя, пока он не получит возможности содержать себя сам. Он выслушал меня очень внимательно, не сводя с меня глаз в течение всей моей речи; и я видел по его лицу, что слова мои сильно взволновали его; он то краснел, то бледнел, глаза его блестели, дыхание спиралось; он даже не в состоянии был ответить мне сразу.

Спасение пришло к нему, спустя почти 5 лет — 1 февраля 1709 года. Это было английское судно «Герцог», с капитаном Вудсом Роджерсом, который назвал Селькирка губернатором острова. Когда корабль приплыл на родину, капитан опубликовал книгу «Путешествие вокруг света», в которой описал и чудесную историю спасения Селкирка. Известный английский писатель Даниель Дефо использовал этот сюжет для своей книги, и Селкирк стал прототипом Робинзона Крузо. Жизнь Робинзона Крузо в одноименном романе Дефо была более красочной и насыщенной событиями.

Кратко «Робинзон Крузо» Д. Дефо

Многие с школьных времён помнят приключенческий роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо». Каждый, кто был советским ребенком, знает книгу Даниэля Дефо о Робинзоне Крузо. Долгое время полагалось, что главным прототипом Робинзона Крузо является Александр Селькирк, шотландский мореплаватель и пират, известный своим отчаянным и непокорным характером. В «Робинзоне Крузо» Дефо предложил сюжет не просто нашпигованный приключениями, а держащий читателя в напряжении (вскоре в той же Англии будет предложен термин «саспенс»).

"Робинзон Крузо" под другим углом: детали, которые читатели упустили из виду

Написано им самим» именно таково полное название. Много воды утекло с тех пор, но мы помним смекалку, оптимизм и иронию Робинзона и отмечаем день рождения этой замечательной книги.

В 1743 году во главе с кормчим Алексеем Химковым купеческое судно отправилось на промысел и застряло во льдах. Команда из четырех человек отправилась на берег архипелага Шпицберген, где они нашли хижину. Тут они планировали провести ночь, однако судьба распорядилась иначе: сильный арктический ветер унес льдины вместе с кораблем в открытое море, где судно и затонуло. У охотников был один единственный выход — утеплить хижину и ждать спасения. В итоге так они прожили на острове 6 лет, за это время команда изготовила самодельные копья и луки. Они охотились на медведей и оленей, а также ловили рыбу. Так что суровая арктическая зима оказалась мужчинам по зубам.

Однако в их маленьком лагере была вспышка цинги, и один из путешественников скончался. Через шесть лет мимо острова проплывал корабль, который спас полярных робинзонов. Но не с пустыми руками они поднялись на борт: за это долгое время им удалось добыть около 200 шкур крупного зверя и примерно столько же песца.

Энджелл Робинзон Крузо родился в семье среднего достатка и отец всегда говорил ему, что это лучше, чем быть богатым или бедным. Но сын не хотел работать и особо не любил деньги — ему хотелось путешествовать. И вот, когда Робинзон стал совершеннолетним, он отправился на корабле своего знакомого в путешествие. Попав первый раз в шторм, он поклялся больше не плавать на кораблях, но после шторма забыл о своей клятве. Через некоторое время у африканских берегов на судно напали пираты и всю команду пленили.

А он по-королевски угощает их со своего стола. Атака на дикарей. Иллюстрация: Жан Гранвиль Робинзон проходит путь от собирателя «подножного корма» до колонизатора, просветителя, удачливого бойца Робинзон был выброшен на берег, но не погиб от голода и болезней, не сошел с ума в одиночестве. Он стал настоящим добрым и мудрым правителем своего острова, приумножил его богатства. Не опустился и сохранил человеческое достоинство. Более того: смог многому научить Пятницу, отвратить его от каннибализма, показать совершенно иную жизнь, чем та, которую дикарь считал нормой. За 28 лет на острове Робинзон Крузо освоил ремесло скотовода, земледельца, каменщика, плотника, гончара, портного, кораблестроителя, бойца, учителя, лекаря. Только есть здесь ключевой вопрос: благодаря чему все это случилось? Весной я купила старшей дочке «Робинзона Крузо». Именно так называлась книга — я удивилась, потому что помнила другое, более длинное название. Но решила все же приобрести эту: меня подкупили великолепные акварельные иллюстрации и имя Корнея Чуковского, который пересказал роман Дефо для детей. Одну из любимых книг моего детства лишили чего-то важного. Она стала приглаженной, плоской, потеряла глубину Мы начали читать, и я сразу почувствовала: что-то не так. Было похоже, будто одну из любимых книг моего детства лишили чего-то важного. Она стала словно бы «беззубой» — приглаженной, плоской, потеряла свою глубину. Робинзон в ней стойко преодолевал все трудности, опираясь только на себя самого. Это было похоже на рассказы барона Мюнгхаузена о том, как тот сам вытащил себя за волосы из болота. На даче я нашла потрепанную свою детскую книжечку с редкими черно-белыми картинками и гораздо более объемным текстом. Открыла ее — и провалилась в чудный, живой, богатый текст, плавно текущий правдивый рассказ. И вспомнилось детское ощущение от чтения: жалость к Робинзону, и восхищение островом, и сопереживание. Ты словно бы вместе с ним проходишь путь от злосчастного шторма до встречи с Пятницей, а потом до отплытия с острова — через долгих 28 лет. Так в чем же секрет? Что сделал с великой книгой великий Корней Иванович Чуковский и зачем? Попробуем разобраться. В 1935-м году выходит книга «Робинзон Крузо» в пересказе Корнея Чуковского. Это важно: не в переводе, а в пересказе. Перевела роман Даниэля Дефо Мария Шишмарева в 1929-м году. Работала она добросовестно и со словом обращалась уважительно и аккуратно. Чуковский же в начале 1930-х годов переживает страшные испытания. Его травят, пишут разгромные статьи о сказках, которые вредят советским детям.

Робинзон Крузо, Шикотан и Пятница с грузинским акцентом

А вы знаете, что у этого известного литературного героя был прототип? В 1704 году экспедиция отправилась к берегам Южной Америки. Вспыльчивый и своенравный, он постоянно вступал в конфликты с лейтенантом Томасом Страдлингом. После очередной ссоры, которая произошла возле острова Мас-а-Тьерра, Селькирк потребовал, чтобы его высадили; капитан немедленно удовлетворил его требование. Позже моряк просил капитана отменить своё распоряжение, но тот был неумолим.

Но если последний одичал на острове, то Робинзон нравственно возродился.

Существуют и другие гипотезы о том, кто был истинным прототипом Робинзона Крузо: хирург Генри Питмен, который за участие в мятеже герцога Монмута был отправлен в ссылку на Барбадос и, совершив вместе с товарищами по несчастью побег, в результате кораблекрушения оказался на необитаемом островке Солт-Тортуга; капитан Ричарда Нокс, проживший 20 лет в плену на Цейлоне; некоторые другие реально существовавшие моряки и путешественники. В августе 1719 года Дефо выпустил продолжение — «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», а ещё год спустя — «Серьёзные размышления Робинзона Крузо», но в сокровищницу мировой литературы вошла лишь первая книга и именно с ней связано новое жанровое понятие — «Робинзонада». Роман «Робинзон Крузо» дал начало классическому английскому роману и породил моду на псевдодокументальную художественную прозу; его нередко называют первым «подлинным» романом на английском языке.

После очередной ссоры, которая произошла возле острова Мас-а-Тьерра, Селькирк потребовал, чтобы его высадили; капитан немедленно удовлетворил его требование. Позже моряк просил капитана отменить своё распоряжение, но тот был неумолим. У Александра Селькирка были вещи, необходимые для выживания: ружье, топор, нож, огниво, котел, пара фунтов табака, сундучок, навигационные приборы, Библия, другие книги духовного содержания и трактаты по навигации… Страдая от одиночества, он привыкал к острову и приобретал постепенно необходимые навыки выживания. Спасение пришло к нему, спустя почти 5 лет — 1 февраля 1709 года. Это было английское судно «Герцог», с капитаном Вудсом Роджерсом, который назвал Селькирка губернатором острова. Когда корабль приплыл на родину, капитан опубликовал книгу «Путешествие вокруг света», в которой описал и чудесную историю спасения Селкирка. Известный английский писатель Даниель Дефо использовал этот сюжет для своей книги, и Селкирк стал прототипом Робинзона Крузо.

Это было английское судно «Герцог», с капитаном Вудсом Роджерсом, который назвал Селькирка губернатором острова. Когда корабль приплыл на родину, капитан опубликовал книгу «Путешествие вокруг света», в которой описал и чудесную историю спасения Селкирка. Известный английский писатель Даниель Дефо использовал этот сюжет для своей книги, и Селкирк стал прототипом Робинзона Крузо. Жизнь Робинзона Крузо в одноименном романе Дефо была более красочной и насыщенной событиями. После долгих лет одиночества отшельник сумел завести себе друга, чего не случилось с Селькирком.

Подлинная история Робинзона Крузо. Чьи приключения пересказаны в знаменитом романе?

Один из исследователей его творчества писал: "Робинзон - наивная книга, и в этом значительная доля ее прелести". Попробуем с этим поспорить. Роман Дефо прост по форме, но далеко не наивен по содержанию. Сам автор жаловался на то, что его произведение не поняли. Литературовед Д. Урнов назидательно поясняет: для читателей "Робинзон" в первую очередь был приключенческой книгой, однако задумывался автором как историко-политический роман. Но может быть, дело не только в этом? Уверен - гениальное творение Дефо хранит не одну тайну.

Начнем с рассказа о самых простых. Селькирк и Робинзон Принято считать, что прототипом фигуры Робинзона Крузо послужила фигура шотландского моряка Александра Селькирка. В предисловии к первому изданию Дефо писал: "Еще до сих пор среди нас есть человек, жизнь которого послужила основой для этой книги", - как считают историки, явно имея в виду Селькирка. Вспомним историю, произошедшую с этим шотландским моряком. В 1703 году 27-летний Александр Селкирк состоял в должности квартирмейстера на парусно-гребной галере "Синк портс", входящей в состав эскадры знаменитого корсара того времени Уильяма Дампира. В Тихом океане возле берегов Панамы, разделив добычу с захваченного испанского галеона, суда эскадры разлучились. В октябре 1704 года во время стоянки у острова Мас-а-Тьерра в архипелаге Хуан-Фернандес между Стрейдингом и Селкирком, имевшим независимый и вспыльчивый характер, произошло шумное объяснение.

Ссора была настолько серьезной, что капитан злобно прокричал Селькирку: "Нам двоим на одном судне не ужиться! И когда судно вышло в море, шотландец то ли был высажен, то ли, с учетом сложности создавшейся ситуации, сам предпочел остаться на необитаемом острове; ему дали ружье, топор и подзорную трубу. Так начиналась эпопея, которая легла в основу романа Дефо. Когда галера начала выходить из гавани, Селкирк, внезапно осознавший весь ужас своего положения, бросился вслед с криками: "Не бросайте меня! Я с вами! Но капитан был неумолим. Слышал ли он ругательства и проклятья Селькирка в свой адрес, неизвестно.

Зато хорошо известна дальнейшая судьба его корабля, - и если бы Селькирк во время своего пребывания на острове узнал бы о ней, то не проклинал бы, а благодарил судьбу, как это делал Робинзон Крузо. В скором времени судно наскочило на подводную скалу и затонула. Команде во главе с капитаном удалось спастись и добраться на шлюпках до крохотного островка. Вскоре им удалось привлечь внимание проплывавшего мимо судна, однако на беду англичан оно оказалось испанским, то есть вражеским вспомним, что корабль Селькирка был капером и охотился за испанскими кораблями. Испанцы, которым английские джентльмены удачи давно уже стояли поперек горла, доставили моряков в перуанскую столицу Лиму, где их заковали в кандалы и посадили в тюрьму по обвинению в морском разбое и противодействии испанской короне. Прототип Робинзона прожил на Мас-а-Тьерра 4 года и 4 месяца. Первый год он сильно страдал, но постепенно привык к жизни на острове.

У него было два жилья: хижина, сооруженная из веток, и естественная пещера на склоне холма. Он ловил рыбу, черепах и коз, собирал фрукты, пил воду из ручья. В случае необходимости мог и разжигать огонь. Когда одежда моряка полностью износилась, он облачился в козьи шкуры. Свой досуг островитянин заполнял молитвой и чтением Библии, которая в те времена была в сундуке каждого английского моряка. За время своего пребывания на острове Селькирк выучил эту священную книгу практически наизусть. В феврале 1709 года неподалеку от острова снова появился флот Дампира.

С удивлением англичане увидели поднимающийся из-за деревьев столб дыма. Полагая, что на остров высадились испанцы, несколько вооруженных матросов сели в шлюпку и отправились на разведку. Вскоре они привели странного человека, одетого в звериные шкуры, в котором Дампир с трудом узнал Селькирка. Первое время отвыкший от людей островитянин практически не мог общаться с соотечественниками; постепенно его душевное равновесие стало приходить в норму, и он рассказал о своей жизни на острове капитану Роджерсу. Роджерс был поражен: "Неужели за все это время ни один корабль не заходил на остров? Но Селькирк избегал встреч с людьми. Может быть, ответом на этот вопрос станут строки из "Робинзона Крузо": "Какое игралище судьбы человеческая жизнь!

Я - человек, единственным несчастьем которого было то, что он изгнан из общества людей, что он один среди безбрежного океана, обреченный на вечное безмолвие, отрезанный от мира, как преступник, признанный небом незаслуживающим общения с себе подобными, недостойным числиться среди живых, - я, которому увидеть лицо человеческое казалось, после спасения души, величайшим счастьем, какое только могло быть ниспослано ему провидением, воскресением из мертвых, - я дрожал от страха при одной мысля о том, что могу столкнуться с людьми, готов был лишиться чувств от одной только тени, от одного только следа человека, ступившего на мой остров! Впрочем, фобия Селькирка была вполне объяснима и без обращения к глубинам человеческой психологии. Как-то раз высадившиеся испанцы, увидев одетого в шкуры Селькирка, приняли его за дикого зверя и начали палить по нему из ружей. Островитянину едва удалось спастись от них. Умение быстро бегать - один из немногих полезных навыков, в которых он преуспел за время жизни на острове, тренируясь вместе с козами. Кроме скорости бега поразил он окружающих и своим знанием Библии, цитируя наизусть огромные куски текста из любых названых мест. Дампир, имевший о Селькирке как о профессионале высокое мнение, взял его на один из кораблей в прежней должности.

В октябре 1711 года эскадра вернулась в Англию и встала на якорь в Бристольском порту. Селькирк получил свою долю добычи и уехал в родной городок Ларго, где поселился у родственников. Радость от возвращения домой скоро прошла. Он стал все чаще и чаще мысленно переноситься на свой, как он говорил, "райский остров". И даже построил на прибрежном холме хижину - близкую копию своего жилища на Мас-а-Тьерра. Подолгу сидел возле нее и, покуривая трубку, грустно вглядывался в морские дали. Как писал журналист Р.

Стиль, "он часто оплакивал свое возвращение в свет, который, как говорил он, со всеми наслаждениями не заменит ему утраченного спокойствия его уединения". Однако на суше отставной моряк прожил недолго. Нанявшись квартирмейстером на военный фрегат, он снова отправился в длительный рейс, из которого уже не вернулся. Приключения Селькирка описал капитан Роджерс, который снял горемыку с острова в своей книге "Путешествия вокруг света от 1708 до 1711 г. Позже эту историю изложил другой капитан - Кук, и, спустя некоторое время, - журналист Ричард Стиль. Предание о встрече Александр Селькирка с Даниелем Дефо в портовом кабачке, так же как и слова Селькирка об авторе "Робинзона Крузо": "пускай пользуется за счёт бедного моряка" - скорее всего, досужий вымысел так, по крайней мере, считал Д. Скорее всего, сам Дефо не хотел этой встречи - вряд ли она могла вызвать у писателя другие чувства, кроме разочарования.

Селькирк был обычным человеком, попавшим в необычные обстоятельства. Однако долгие морские путешествия и одиночество на острове сильно повлияли на его характер, судя по всему и до этого не слишком мирный и покладистый. Популярность, которую приобрела личность Селькирка, ставшего "героем дня" тогдашнего английского общества, была вызвана скорее удачным стечением обстоятельств. Его эпопея не была чем-то необыкновенным в ту богатую на приключения эпоху. Литературно-историческим событием ее сделал не кто иной, как мистер Даниэль Дефо. Остров Робинзона "Когда я взобрался на вершину холма, что стоило мне немалых усилий, мне стала ясна моя горькая участь. Я был на острове.

Кругом со всех сторон тянулось море, за которым нигде не было видно земли, если не считать торчавших в отдалении скал, да маленьких островков поменьше моего, лежавших милях в десяти к западу... Робинзон и его прибежище неотделимы друг от друга. Мы говорим Робинзон, подразумеваем необитаемый остров. Мы говорим остров.... Если прототип Робинзона - Александр Селькирк, значит остров, на котором он очутился - это и есть настоящий остров Робинзона! Робинзонада Селькирка происходила, как известно, на Мас-а-Тьерра, самом большом из островов архипелага Хуана Фернандеса. Этот архипелаг расположен Тихом океане, в 600 км от берегов Чили.

Повторение одних и тех же сюжетов, римейк - характерная черта не только ведущего литературного направления современности - постмодернизма, но и самой жизни. История Селькирка повторялась на Мас-а-Тьерра несколько раз - и в форме трагедии, и в виде фарса. Первым из европейских обитателей острова был мореплаватель Хуан Фернандес, чьим именем и назван архипелаг. Он прожил на острове несколько лет, в течение которых активно занимался хозяйственной деятельностью - сажал съедобные корнеплоды, злаки и фрукты, разводил коз, впоследствии одичавших. В начале XVII века на острове очутились голландские моряки. Вслед за ними в течение трёх лет на Мас-а-Тьерра обитал чернокожий Робинзон, моряк с затонувшего торгового судна. Следующим стал индеец, высаженный с корабля на остров английскими пиратами, а в 1687г.

Моряки не слишком расстроились, и поспешили посвятить неожиданно образовавшийся досуг любимому занятию - азартным играм. За неимением денег они разделили остров на части, которые послужили в качестве ставки в игре. Через четырнадцать лет на Мас-а-Тьерра появился его самый знаменитый обитатель - Александр Селькирк. Но и на этом летопись робинзонад острова не закончилась. В 1719 году здесь нашли приют дезертиры с английского военного фрегата, а через год - экипаж очередного затонувшего поблизости судна. Через полстолетия после эпопеи Селькирка испанцы решили всерьез заняться колонизацией острова. Приехавшие сюда поселенцы начали строить крепость под очень знакомым именем "Санта-Барбара", целью которой было держать на расстоянии от острова английские каперы.

Впоследствии архипелаг потерял даже то скромное стратегическое значение, которое ему приписывалось ранее, и колонисты покинули его. В 1935 году остров Мас-а-Тьерра был объявлен Национальным парком. А в 1960 году, когда отмечалось 300-летие Даниэля Дефо, в память о герое романа и его прототипе два острова архипелага Хуан-Фернандес - Мас-а-Тьерра и соседний с ним Мас-а-Фуэро - были переименованы Правительством Чили в "Робинзон" и "Селькирк". Сейчас на острове живут пятьсот человек. Главный источник доходов местного населения - туризм, поэтому вряд стоит удивляться тому, что многие из островитян носят имена Даниеля, Робинзона и Пятницы. Разумеется, никакой удаленный экзотический остров не может обойтись и без местной знаменитости, искателя приключений и эксцентричного чудака. Люди, живущие на маленьком острове, с особым энтузиазмом посвящают свою жизнь осуществлению какой-нибудь несбыточной идеи.

Или, быть может, уединенные острова обладают особой притягательностью для людей именного такого склада? В журнале "Вокруг света" рассказывалось о некоем американце по имени Бернард Кайзер, который вот уже шесть лет ищет на острове Робинзона сокровища. Ищет в основном рядом с главной местной достопримечательностью острова - "пещерой Селькирка". Кладоискатель убежден, что на острове спрятаны несметные богатства. Сохранились свидетельства, что в разгар так называемой "войны за испанское наследство" из Мексики вышли галионы с сокровищами ацтеков на борту, которые так и не пришли к месту назначения. Испания была близка к поражению, и поэтому разумнее было не везти сокровища в метрополию, а на время где-то их спрятать. Сделано это было, как считает Кайзер, именно на Мас-а-Тьерра.

Вряд ли поиски американца увенчаются успехом - на острове одиночества нет места для сокровищ. Одно несомненно - жизнь искателя приключений нравится ему куда больше, чем прежняя жизнь чикагского миллионера. Рискну предположить, что поиск испанского золота - иллюзия, в которой эксцентричный янки пытается найти оправдание своей жизни на острове. Оправдание, без которого не может обойтись цивилизованный человек, желающий на самом деле всего лишь одного - быть самим собой. Сказочный остров в океане - это замечательно. Но ведь в названии книги Дефо недвусмысленно указано другое место действия романа - необитаемый остров у берегов Америки близ устья великой реки Ориноко! Между устьем реки Ориноко и архипелагом - дистанция огромного размера.

Не говоря уже о том, что эти точки расположены в разных океанах: Хуан Фернандес в Тихом, а остров в устье Ориноко - в Атлантическом. Так где же на самом деле находится остров Робинзона? Из всех загадок Робинзона эта - самая простая. Остров Селькирка - это Мас-а-Тьерра, и Дефо прекрасно об этом знал. Почему же его герой оказался в устье Ориноко? Причина проста. Для описания климата, животного мира, растительности и топографии острова Дефо нуждался в информации, однако сведений про Мас-а-Тьерра практически не было.

Поэтому писатель пошел другим путем. Он перенес остров Робинзона в Атлантический океан, в устье реки Ориноко, - на землю, географические координаты которой примерно совпадают с местонахождением острова Тобаго. Сам писатель там никогда не был, но имел под рукой необходимые книги - такие, например, как "Открытие Гвианы" У.

Героя своего он называет Робинзон Крузо, по имени старого школьного товарища. Его цель — заставить читателей поверить в реальность Робинзона Крузо, в подлинность того, что с ним произошло. Издаёт книгу анонимно, выдав повествование за рассказ самого героя. Впервые книга вышла в свет в Лондоне 25 апреля 1719 года. Главный герой романа, Робинзон Крузо, сын торговца из Йорка, в результате кораблекрушения оказывается на необитаемом острове.

Сначала его охватывает отчаяние, но жизнь продолжается. На острове он сумел прожить 28 лет. Ему приходится самостоятельно оборудовать для себя жильё, добывать и поддерживать огонь, делать свечи из козьего жира, посуду из глины, обрабатывать шкуры, добывать себе пищу и спасаться от разных животных. Его подстерегает невероятное количество опасностей: местные аборигены, оказавшиеся каннибалами, пираты, регулярно посещающие этот остров и не желающие оставлять свидетелей, землетрясение. Робинзон Крузо проявил силу духа, мужество. Неутомимый труд и решительность помогли ему выжить в самых трудных условиях. В отличие от реального прототипа, Крузо у Дефо за двадцать восемь лет на необитаемом острове не утратил человечности. В XVII веке этот необитаемый остров был излюбленным местом пиратов.

Конечно, их никто не мог обнаружить в архипелаге Хуана Фернандеса, ведь он находился вдалеке от морских торговых путей, да и военные корабли не заходили в эти места. Кроме пиратов, на острова попадали и «робинзоны». Были это и матросы, которых в 1687 году капитан высадил с корабля за провинность — азартные игры на корабле. Были это и индейцы, которых завезли на острова вместе с козами и курами, желая сделать острова обитаемыми. Именно благодаря отважному шотландскому моряку, архипелаг Хуана Фернандеса известен теперь всему миру!

В шотландской деревне есть памятник Робинзону Крузо. Памятника же автору, Даниэлю Дефо, нигде в Британии нет. Все, что можно наскрести в Лондоне, где родился, мыкался, печатался и умер этот человек-оркестр , — надгробие на кладбище «Банхилл Хиллс». Сейчас роман не входит в английскую школьную программу. Однако он повлиял на многих писателей. В английских школах проходят «Повелителя мух» Голдинга — рассказ о том, как дети на необитаемом острове превращаются в зверей.

Тот вместе с товарищами отобрал у бунтовщиков оружие и вернул капитана на борт его корабля. Робинзон вернулся домой. Бывшему островитянину тогда было больше 60 лет. Это не помешало ему обзавестись на родине семьёй. Несмотря ни на что, необходимо никогда не отчаиваться и всегда оставаться человеком — вот чему учит история Робинзона Крузо. Пересказав роман «Робинзон Крузо» кратко, мы специально опустили ряд деталей, которые, может, не так важны для сюжета. Однако они могут пригодиться на уроке литературы или при прохождении тестирования по произведению. Итак: Крузо стал хозяином плантации в Бразилии, в местах, где выращивали табак и сахарный тростник. Для обработки земли герой и его соседи решили купить рабов. Ради этого Крузо отправился в своё судьбоносное морское путешествие в Гвинею. На острове Робинзон соорудил хижину, научился охотиться и приручил диких коз. После того как одежда героя износилась, он сам шил новую из шкур животных. Благодаря сохранившейся с корабля горстке зерна островитянин смог в будущем собирать урожай пшеницы. Герой пытался сделать лодку самостоятельно, выдолбив её из ствола дерева.

Пират поневоле

Дефо Даниель
Вперед, за золотом!
Рекомендуем
Дефо и Робинзон | Камертон
Гениальный пиар через века: Робинзон Крузо как идеальный господин мира
Реальные Робинзоны: где они жили, что делали и чем прославились

Новости робинзон крузо кто такой