Актер Максим Аверин в интервью «Каравану историй» предположил, что секрет успеха сериала «Склифосовский» заключается в диалоге со зрителем.
Максим Аверин: Я ведь очень хитрый человек!
Это незыблемо. И уважение к родителям. И я по-другому не знаю. Я родился в огромной любви этих двух людей. Они просто долго не могли существовать вместе. Они были слишком разные. А отец, он всю жизнь один. Но я сейчас слышу истории про детей: этот чего-то там, этот, этот бросил институт, этот… Я не помню, чтобы я доставлял сложности своим родителям.
У меня особая история про него. Мне с ним довелось работать. Я делал концерты с Катей Рождественской, посвященные отцу. И Иосиф Давыдович любезно согласился, несмотря на усталость, на нездоровье. Он всегда приходил, всегда... Я сначала сделал сценарий: Иосиф Кобзон напоследок, чтобы «уа»! Иосиф Давыдович приезжает, идет еле-еле.
Недолго, очень плохо себя чувствую». И — часа полтора без остановки! А его отношение к публике — это тоже такая сейчас редкость. Это вообще исчезает. Все начинают вспоминать — что он где-то кому-то сказал. Человек заходил к террористам! Столько людей спас.
Каждый артист скажет, что он в его судьбе сыграл какую-то роль. Это было лестно или, наоборот, обидно? Я никогда не стремился никому подражать. Конечно, Джим Керри потрясающий артист. Но вставать и делать вторым чего-то мне неинтересно. Дурацкая русская черта — все кого-то напоминают. Я снялся у Абдрашитова.
Ну, елки-палки, да нет, я — Максим Аверин. Вот и все. И глупо быть вторым. Но сложно быть первым. По крайней мере, меня сложности страшно заводят. Вы играете профессионалов: следователей, медиков; бывают какие-то упреки? А вот то, что «Склифосовский» смотрят врачи, это круто.
И когда мама лежала в Склифе, я заходил с черного входа. И ни у кого не возникало желания остановить и спросить: «Товарищ, вы куда? Поразительная вещь, я никогда не звоню, я не жалуюсь никогда. Не надо ничего просить у друзей, они сами знают, когда тебе плохо, когда тебе хорошо. Они будут и в радости, и горе со мной рядом. Это то, что объединяет вас с Иосифом Давыдовичем Кобзоном, который тоже раздавал всегда и никогда не просил вернуть. Вы стесняетесь напомнить человеку?
Мне кажется, это странно — не возвращать. Вы не допускаете, что это без злого умысла? Я с ума сойду, если я что-то забуду. Если я дал слово, я его сдержу.
Одно время, в 90-х годах на «Мосфильме» была разруха, но потом, когда уже что-то там начиналось новое, он не смог уже в это вписаться. Отец мне сказал тогда: «Мое время уже ушло». Но вы знаете, он такой самодостаточный человек!
Ему почти 80 лет, а он занимается спортом каждый день — бегает, ходит по 20 километров. И читает. Он всегда читает. И он в своем мире, в своей жизни счастлив, по-моему. Он оставил всех своих женщин уже, конечно, которых было изрядное количество. И я иногда звоню: «Пап, ты где? Ты почему телефон не берешь?
Ну ты мне позвонишь, я же услышу или увижу: оп, смотрю, — ты». А я ему: а почему ты две недели телефон не брал? А он: а вот я там ушел в поход с ребятами, мы по реке сплавлялись. А вот тут недавно отец в горы пошел! Я ему: ты с ума сошел? А что, говорит, нормально. У меня все хорошо вообще.
Ну подумаешь связь не брала, но у меня все хорошо. Я: «А-а-а-а! Папа, я же волнуюсь! Да я достаточно рано уже взрослым человеком стал, я видел, что они, родители, не совпадают. Я это ясно видел. То есть, понимаете… папы же часто не было дома. Тогда, в те времена, экспедиции были по пять лет!
Глеб Панфилов, с которым работал отец, снимал свой фильм «Запрещенные люди», который еще известен под названием «Мать» пять лет! И отец тогда строил в Нижнем Новгороде целый город. И эти отцовские экспедиции, конечно, мне счастья особого не приносили. И я понимал, что они — мама и папа — они уже не та пара, какими были раньше.
И если сначала знаменитый актер, по его признанию, немного нервничал, то в конце разговора он с облегчением и радостью заявил, что получил огромный заряд от общения с детьми. Голос за кадром — телеведущий и шоумен Сергей Шубенков.
Повтор выпуска от 17.
Актер не мыслит жизни вне улиц российских городов и отечественной культуры. Не знаю, что еще сказать…» — заявил артист. Максим Аверин также процитировал Михаила Булгакова, говоря о Родине.
Как известно, с началом спецоперации по защите Донбасса некоторые артисты публично осудили действие руководства страны, а некоторые уехали жить за границу. Однако большинство представителей творческой среды позицию РФ полностью разделяют.
лучшее за месяц
- Напарницы Эксклюзив Интервью. Максим Аверин смотреть онлайн
- Максим Аверин вспомнил свои самые известные роли
- Максим Аверин вспомнил свои самые известные роли
- Максим Аверин об израильских гастролях: «Для меня это радостное и знаковое событие»
- Психолог высказала свою точку зрения
“Да нечего высказывать!” – Аверин честно о том, почему не высказывается об СВО
Фото: соцсети Российский актёр Максим Аверин рассказал в интервью «Московскому Комсомольцу», что хоть и считает себя истинным москвичом, но все равно временами скучает по Петербургу. Однако переезжать туда он точно не готов. Аверин во время беседы с журналистом вспомнил, что был в его жизни период, когда он действительно думал переезжать в Петербург.
В беседе с изданием актер признался, что практически не читает комментариев. По его словам, каждый человек видит то, что хочет увидеть. Есть те, кто нас любит, а есть те, кто ненавидит. И это нормально. Каждое мнение имеет место быть, но жить этим нельзя, считает артист.
Она не оставила хейтерам не малейшего шанса, сказав, что о романе не может быть и речи, это всего лишь дружеские посиделки, в ходе которых доверяющие друг другу люди делятся не только последними новостями, но и самым сокровенным. Что касается личной жизни Аверина, она давно под запретом, ему легко удается найти контакт с представительницами прекрасного пола, однако дальше поцелуйчиков и обнимашек на камеру, похоже, дело не заходит. Вот и психолог навскидку предположила, что причиной того, что Аверин всегда один, является банальная детская травма. По всей вероятности, где-то глубоко внутри души артист боится повторить неудачный опыт родителей. Однако все поправимо, уверена специалист.
Хотя я наблюдал, когда многие большие и артисты, и режиссеры переставали слышать время, понимать, что происходит. Вдруг начинали уходить в какие-то свои миры… Мне кажется, это… не дай бог. Я всегда говорю, что даже момент успеха — это всегда кризис. Потому что каждый день появляются такие замечательные талантливые люди.
Я сейчас вот выпустил курс в Щукинском училище: я им со второго курса там преподавал, и вот уже четвертый. Просто это так интересно было — наблюдать, как они взрослели. Мне вот говорят: ну они же дети… Да не дети они! Они уже послезавтра будут моими партнерами, моими коллегами, и я с них всегда по-взрослому спрашиваю, я им говорю: «Поймите, те соломки, что стелют вам педагоги, и я в том числе, этого нигде больше не будет. Это не потому, что мир плох и жесток, нет, он просто существует в таком ритме, что мало остается на лирику. А в сегодняшних условиях продюсерского кино, когда вы приходите на съемочную площадку, вами никто не будет заниматься: давайте сядем, обсудим. Это редкий случай. Будут гнать, гнать. И если вы начнете не справляться, если вы будете нелояльными, не слышащими, не видящими — ничего не получится.
Их видно? Видно талантливых? Но иногда бывают ошибки. Вообще нет правил, потому что артист может отучиться, буквально отмучиться 4 года, закончить. Ну не очень он… Но дали ему диплом... Да ладно, пускай идет... А потом вдруг какой-то счастливый случай, и он вдруг выстреливает! А есть наоборот. Ну такой талантливый!
Выпускают, и все — он теряется. Нет его. А для женщины это вообще особая история. Сегодня — ах, какая она нимфеточка! Как она играет Джульетточку! Ну как кукла-бабочка! Потом проходит время... Если актриса с умом, с мозгами, если она понимает, что может перейти в новое качество, тогда — да! Но это профессия, это труд, это надо, чтобы мастер был, большой режиссер рядом с тобой, который тебя бы направлял.
Но сейчас это редкость. Вот, например, Плучек — главный режиссер Театра сатиры. У него вообще был такой график, не график, а такая схема, когда, кто и что получает: какую роль, куда артист двигается... Но это работа большого уже режиссера, художественного руководителя, стратега. Еще жара. Вот мы играли четыре дня назад в Петербурге «Лев зимой», там такая духота стояла, а у нас все эти исторические костюмы тяжелые. И все мокрое насквозь. И три часа еще организм не мог стабилизироваться, по мне просто ручьями текло. А мы сели в поезд, а там кондиционер — все-е-е… Для меня это просто убийство.
Но у меня был такой период, когда я вообще хотел в Петербург переехать жить. Но я бы не смог… — Почему? Москва тянет? Несмотря на то что я много езжу, много путешествую, много гастролирую, но у меня всегда есть такой момент возвращения домой. Я не могу без этого. Петербург чудесный, но… Мне здесь приятно бывать, любоваться им, я скучаю по нему, потому что бывает, что раз в полгода приедешь, а то и не бываешь ни разу, потому что то ли съемок нет здесь, то ли гастролей. А сейчас вот так сложилось, что я буквально через каждую неделю здесь. У меня такие отношения с Питером… С нежностью люблю его, но все-таки мне нужна моя Москва. Москва — это ритм, она диктует такой вот свой танец… Питер более спокойный.
Поскольку все-таки есть такая актерская вера в предлагаемые обстоятельства… Да, я начинаю примерять любые города, страны — мог бы я там жить, не мог бы? Я люблю вообще этот способ существования — путешествия. Я обожаю быть грузином в Грузии, белорусом в Белоруссии, в Петербурге петербуржцем. Для меня как бы география расширяет мировосприятие. Но тем не менее все равно это как по крови — странника, бродяги, а дом — это дом. Потому что там есть определенные места твоей исходной точки, и мне она нравится. То есть у меня никогда не было фантазии покинуть Москву, куда-то уехать — никогда в жизни… Нет. В этой жизни я как-то рад, что совпала эта точка моей исходной дороги. Везде хорошо быть гостем, а дом — дом.
Я привязан к дому. Дело в той точке, откуда ты. Я все-таки из той уже жизни. Мне уже так вот все не бросить… Я могу: сейчас вот рванем! Да, рванем… и покататься, и поездить, но вернуться. Это уже какая-то моя устоявшаяся жизнь. Не, ну бывало пару раз так, когда после спектакля я ехал в Петербург, на самолет мчался, на самый последний. Ну так… обстоятельства складывались моей тонкой души. Но дело в том, что я так связан репертуарным театром и связан работой, что у меня редко получается такое вот спонтанное: а, поехали!
Хотя было и такое... Бывало, что утром надо быть на съемочной площадке, а ты думаешь — нет, полечу самым ранним самолетом… и все. Сегодня вот хочу после спектакля на кораблике покататься. Потому что я люблю Питер с воды, он тогда вообще невероятный. Инженерный замок совершенно величественно смотрится. Очень люблю. Потому что сейчас я был за Полярным кругом — вот там белые ночи, и это кошмар. Такое красивое название города — Полярные Зори. Невероятно, какое красивое название.
И природа потрясающая — сопки.
«Мечтаю стать Карлсоном»: Максим Аверин о творчестве в трудные времена
Потому что когда жара в Петербурге — какое-то появляется несочетание в этой таинственности, этой архитектурности и вдруг какой-то влажности Израиля. Как будто, знаешь, тебя взяли и поместили в другие природные условия. Я, конечно, не житель Петербурга, и мне скажут: пошел ты к черту со своими дождями и осенью! Я уже мало отношусь по возрасту к «Алым парусам», но мне кажется, что это невероятной красоты событие для города.
Великолепный БДТ. Все такое вот невероятное, прекрасное, красивое. Вот ты едешь, и просто невозможно оторваться, любуешься этой красотой, которая создана руками.
Мариинский театр, Вагановская школа, все это архитектора Росси... Хотя к балету я не имею отношения, но я брал интервью у Николая Цискаридзе, и с какой он любовью рассказывал, как он все восстанавливал, как он сердцем болел... И Коля совершенно с другой стороны открывался мне, таким, как ребенок, болеющим за все, что сделал, за своих студентов, за артистов, за педагогов, за этот музей… Все это так тяжело восстанавливалось, все же было утрачено.
Было не до балета в 90-х годах, а сейчас это все равно возвращается и потихонечку-потихонечку уже начинает жить красотой этой чудесной. А вечно закрытый Спас-на-Крови? Вечно закрытый!
Честно говоря, вот Спаса-на-Крови я особенно боялась. Ну, то есть, конечно, не самого Спаса, а идти мимо вместе с Авериным. Думала, сейчас узнают и...
Но этом наше интервью и закончится. Но вычислили Максима у Русского музея... И, конечно, понеслось: селфи, селфи.
Фото: Ольга Пономарёва — Вы по духу театральный артист нам наконец-то удалось сбежать с лавочки из сквера Русского музея , что для вас кино? Очень редко сейчас кто работает как большой художник, сегодня все кино все равно продюсерское. Оно экшеновское.
И уже сегодня мало кто себе может позволить длинную панораму с демонстрацией крупного лица актера, его глаз и переход в закат. Этого уже никто не делает. Если в кадре ничего не происходит, все — это мертво.
Поэтому кино редко меня так пробирает. Хотя есть работы, от которых я испытывал экстаз. Есть они, и слава богу.
Но кино все равно — искусство обмана. Можно изменить ракурс, можно взять фактурой даже не артиста, сейчас это сплошь и рядом. Раньше хотя бы следили, чтобы не было ничего случайного в кадре.
А сейчас смотришь на экран и понимаешь, что там винегрет. Это не монтируется с тем, она играет в жанре Шекспира, он — в жанре бытовой черной комедии. Работа художников в кадре теряется.
Раньше Лебешев выставлял кадры так, что каждый был произведением искусства… «Свой среди чужих…» — это произведение искусства... А сейчас: «Так, давайте, снимаем, этого здесь ставим… Так, нарядились…» Хотя сейчас вышел сериал «Балет», мне очень нравится. Какая Сигалова невероятная!
Там все хорошо, там по кадрам все сделано, снято. Я люблю смотреть и видеть… Я в диком восторге от «Вертинского», но от артиста, фильм мне тоже понравился, но это неважно… А парень работает классно, «Шаляпин» какой изумительный. Но я уже не мог играть молодого Шаляпина.
А там они хорошо сделали, что это один артист. И он хорошо это играет. Но здорово, очень здорово.
А другие есть, это карикатура какая-то… Ведь взять анекдоты про евреев и снять их — это не значит, что ты еврей. Есть старый фильм «Женщина в золоте», там играет Хелен Миррен. Это реальная история, как еврейская женщина пыталась вернуть картину Густава Климта, на которой написана ее тетя.
Картину и многое другое имущество у ее родственников отняли австрийские нацисты перед Второй мировой войной. Там еврейская тема этой семьи, она снята здорово. Очень тонко… Это не сборник анекдотов… — Вы не бросили писать?
После 22-го года я понял, что не до этого ни мне, ни окружающим людям… Вокруг столько горя… Ну что я буду рассказывать про свои сяськи-масяськи… Есть вещи гораздо важнее. Сейчас время единения, Господи. Это такое счастье, что у нас появилась возможность сохранить свою землю, свою культуру, которую мы распродавали в 90-х годах.
Все же оказалось перепродано. И сейчас мы вспомнили про это, хотя и в других обстоятельствах, но все равно слава богу. Не до книги сейчас.
Лежит и лежит, пригодится — пригодится, нет так нет. Видимо, была такая необходимость, такой эмоциональный порыв, чтобы все это зафиксировать. Ну не время!
Мне гораздо важнее сейчас то, что я делаю на сцене. У меня в этом году вышел спектакль «Бег» по Булгакову. Вот это вовремя, сто лет прошло, а как актуально он все это описал.
Там замечательная фраза, когда Серафима говорит Голубкову: «Постарайтесь не тосковать в скитаниях…» Чарнота — это роль абсолютно исчерпывающая… Вот он бежит, бежит... Как собака, которая гонится за поездом. Уже не соображает, но бежит… Потому что если он остановится, он вообще потеряется.
И тут же «Поминальная молитва», в которой мне посчастливилось играть. Тоже все про это. История, она циклична.
Ну, как ни крути, все равно будешь возвращаться к своей земле, к своим истокам. И только на этом ты можешь построить, спасти душу. Зачем занимать чье-то место?
Цель какая-то неправильная — занять чье-то место… Мне кажется, так не бывает, что артист занял чужое место и стал популярным. У каждого свой путь. Боже упаси, не буду перечеркивать то, что мне нравилось в артистах, которые уехали.
И кто-то сорвался… Я не знаю, как это оценить, — из моих близких друзей никто такого шага не совершал. Поэтому мне проще про это говорить, для меня в этом вопросе нет чего-то личного. Но я не буду кого-то поддерживать или кого-то запрещать, боже упаси.
Я не могу… Когда бы мой близкий друг высказывался негативно, наверное, мы бы с ним подрались, может быть, спорили.
Чтобы не подвести организаторов, не нарушить съёмочный процесс. Сам я как укус комара перенес это все — температура не повысилась, никаких симптомов не было. Я никого не призываю прививаться, но уверен, что в результате мы все придем к тому, что начнём вакцинироваться. Я думаю, нашей вакцине и разработчикам можно доверять.
Это уважаемые во всем мире научные деятели. По крайней мере ни у кого нет цели, как пропагандисты уверяют, уничтожить вас. В любом случае я не имею права слечь где-нибудь в Нижнем Тагиле с коронавирусом на три недели, слишком много людей меня ждут на съёмках и концертах. Хотите сказать, что за последние 13 лет ни разу не болели и никого не подводили? Примерно раз в десять лет.
Думаю, это благодаря папе, он в детстве активно меня закалял. Я босиком по снегу ходил, купался в проруби и до сих пор иногда окунаюсь, хотя сейчас делаю это не так часто.
Вот и телевидение достаточно активно вошло в мою жизнь. Мне, например, понравилось мое участие в «Карнавальной ночи с Максимом Авериным».
Так был открыт для меня новый жанр. Это все побочная территория моей профессии, но я думаю, что продолжу и в этом духе тоже. И еще очень много театральных школ. Огромное количество мальчиков и девочек приезжают в столицу учиться.
А кто-нибудь из них возвращается на свою малую Родину поднимать там театральное дело? Все хотят жить в Москве. И причин для этого много. Потому что здесь лучше театры, можно стать известным, сделать карьеру.
Тягу к жизни в столице можно оправдать как угодно. Но на самом-то деле именно в нашей стране все просто хотят жить в Москве. Большая страна, которая хочет жить в одном городе. И это тоже проблема.
Это неправда! Я никогда на это не обращал внимание. Просто обозначил, что есть такая проблема. Вообще-то, смешно, когда артист сидит и рассуждает о политике, об обстановке в стране или о законах.
Это неправильно. Каждому свое. А в жизни? Он располагает к беседе.
Водки махнул — и сразу дурной. А тут сидишь, размышляешь о жизни, пытаешься познать прелесть бытия. Я люблю жизнь такой, какая она есть. Невозможно все время мямлить, то не так и это не эдак.
И чем больше ты открыт миру, тем больше ты получишь от него. Поверьте мне, это так и есть. Я работаю с удовольствием и живу в свое удовольствие. В тот момент, когда все герои уже были утверждены.
В принципе, я никогда не хотел сыграть милиционера, потому что не совсем понимал, как это сделать. А то, что видел на экране, меня не вдохновляло. Какие-то компании, какие-то пробы, а сейчас вот уже три года вместе работаем. Я даже не могу это дружбой назвать, мы стали уже почти родственниками.
У меня нет никаких хобби, я ничем не увлекаюсь, я ничего не собираю: ни марки, ни календарики. Никогда не хотел быть ни танкистом, ни футболистом, ни учителем. Я всегда хотел быть только артистом — это и мое хобби, и жизнь. Могу быть и милиционером, и летчиком.
И на сцене и на экране все равно существует элемент воображения, художественного вымысла. А «Глухарь» в каком-то смысле это пособие для тех, кто хочет знать, как надо выживать. Восемь близких мне людей. Это абсолютно разношерстная компания.
Хотя было и такое... Бывало, что утром надо быть на съемочной площадке, а ты думаешь — нет, полечу самым ранним самолетом… и все. Сегодня вот хочу после спектакля на кораблике покататься. Потому что я люблю Питер с воды, он тогда вообще невероятный. Инженерный замок совершенно величественно смотрится. Очень люблю. Потому что сейчас я был за Полярным кругом — вот там белые ночи, и это кошмар. Такое красивое название города — Полярные Зори. Невероятно, какое красивое название.
И природа потрясающая — сопки. Вот там белые ночи. Вот там отыграешь спектакль — день, ложиться спать — день… — Вам тяжело, что не происходит смены дня и ночи? У меня хороший, здоровый сон — я засыпаю в любом горизонтальном положении. Поезд — я сплю. Меня даже на съемочной площадке называют Штирлицем. Потому что говорят: «Максим, у вас 10 минут перерыв», я тут же где-то ложусь — все, я сплю. Засыпаю моментально. Хотя сегодня вот чего-то плохо спал, ворочался.
А сегодня я еще так боялся на поезд опоздать. Потому что вчера закончили гастроли в городе Краснознаменске — такой интересный военный городок. Пока вернулись, пока то-се. А после спектакля невозможно сразу лечь и уснуть. Потому что тебе это надо все как-то переосмыслить… — Если не белые ночи, тогда что ваше в Питере? Вот сентябрь, когда еще в Петергофе красные, желтые, зеленые листья падают, когда дождик идет. Мне кажется, Питер — он какой-то осенний. Потому что когда жара в Петербурге — какое-то появляется несочетание в этой таинственности, этой архитектурности и вдруг какой-то влажности Израиля. Как будто, знаешь, тебя взяли и поместили в другие природные условия.
Я, конечно, не житель Петербурга, и мне скажут: пошел ты к черту со своими дождями и осенью! Я уже мало отношусь по возрасту к «Алым парусам», но мне кажется, что это невероятной красоты событие для города. Великолепный БДТ. Все такое вот невероятное, прекрасное, красивое. Вот ты едешь, и просто невозможно оторваться, любуешься этой красотой, которая создана руками. Мариинский театр, Вагановская школа, все это архитектора Росси... Хотя к балету я не имею отношения, но я брал интервью у Николая Цискаридзе, и с какой он любовью рассказывал, как он все восстанавливал, как он сердцем болел... И Коля совершенно с другой стороны открывался мне, таким, как ребенок, болеющим за все, что сделал, за своих студентов, за артистов, за педагогов, за этот музей… Все это так тяжело восстанавливалось, все же было утрачено. Было не до балета в 90-х годах, а сейчас это все равно возвращается и потихонечку-потихонечку уже начинает жить красотой этой чудесной.
А вечно закрытый Спас-на-Крови? Вечно закрытый! Честно говоря, вот Спаса-на-Крови я особенно боялась. Ну, то есть, конечно, не самого Спаса, а идти мимо вместе с Авериным. Думала, сейчас узнают и... Но этом наше интервью и закончится. Но вычислили Максима у Русского музея... И, конечно, понеслось: селфи, селфи. Фото: Ольга Пономарёва — Вы по духу театральный артист нам наконец-то удалось сбежать с лавочки из сквера Русского музея , что для вас кино?
Очень редко сейчас кто работает как большой художник, сегодня все кино все равно продюсерское. Оно экшеновское. И уже сегодня мало кто себе может позволить длинную панораму с демонстрацией крупного лица актера, его глаз и переход в закат. Этого уже никто не делает. Если в кадре ничего не происходит, все — это мертво. Поэтому кино редко меня так пробирает. Хотя есть работы, от которых я испытывал экстаз. Есть они, и слава богу. Но кино все равно — искусство обмана.
Можно изменить ракурс, можно взять фактурой даже не артиста, сейчас это сплошь и рядом. Раньше хотя бы следили, чтобы не было ничего случайного в кадре. А сейчас смотришь на экран и понимаешь, что там винегрет. Это не монтируется с тем, она играет в жанре Шекспира, он — в жанре бытовой черной комедии. Работа художников в кадре теряется. Раньше Лебешев выставлял кадры так, что каждый был произведением искусства… «Свой среди чужих…» — это произведение искусства... А сейчас: «Так, давайте, снимаем, этого здесь ставим… Так, нарядились…» Хотя сейчас вышел сериал «Балет», мне очень нравится. Какая Сигалова невероятная! Там все хорошо, там по кадрам все сделано, снято.
Я люблю смотреть и видеть… Я в диком восторге от «Вертинского», но от артиста, фильм мне тоже понравился, но это неважно… А парень работает классно, «Шаляпин» какой изумительный. Но я уже не мог играть молодого Шаляпина. А там они хорошо сделали, что это один артист. И он хорошо это играет. Но здорово, очень здорово. А другие есть, это карикатура какая-то… Ведь взять анекдоты про евреев и снять их — это не значит, что ты еврей. Есть старый фильм «Женщина в золоте», там играет Хелен Миррен. Это реальная история, как еврейская женщина пыталась вернуть картину Густава Климта, на которой написана ее тетя. Картину и многое другое имущество у ее родственников отняли австрийские нацисты перед Второй мировой войной.
Там еврейская тема этой семьи, она снята здорово. Очень тонко… Это не сборник анекдотов… — Вы не бросили писать? После 22-го года я понял, что не до этого ни мне, ни окружающим людям… Вокруг столько горя… Ну что я буду рассказывать про свои сяськи-масяськи… Есть вещи гораздо важнее. Сейчас время единения, Господи. Это такое счастье, что у нас появилась возможность сохранить свою землю, свою культуру, которую мы распродавали в 90-х годах.
Максим Аверин: «Глупость правит миром!»
Тем не менее мне удалось пообщаться с двумя Авериными: ироничным, немного агрессивным и умиротворённым и даже лиричным. Максим Аверин признался, что не хотел сниматься в сериале про правоохранительные органы. На интервью Максим Аверин пришел с женщиной, повергнув меня в шок: разве он не знает, что говорить по душам – это даже больше, чем секс?
Харизма – это не парфюм и не бицепсы. Интервью с Максимом Авериным
Например, Леонид Рошаль — великий врач. И если уж Рошаль сказал вакцинироваться, то что уж мне, человеку несведущему, ему возразить. И потом, понимаете, я хочу работать, хочу выходить на сцену и не бояться общения со зрителями, выходить на съемочную площадку. Вообще, я еще пожить хочу! Тема важная, и дело здесь не в приплате, да я бы и не сделал никогда такого. Просто это прекрасная возможность как-то повлиять на свою аудиторию, подсказать своим зрителям, которым, наверное, интересно мое мнение. Поэтому я всегда стараюсь об этом говорить. Опять-таки, почему я ставлю Израиль в пример.
В моих глазах это государство, в котором здоровье граждан превыше всего. И это прекрасно, ведь израильтяне — это большие семьи, это папы и мамы, которым еще предстоит поднимать на ноги кучу своих детишек, поэтому они никогда в жизни не будут относиться к собственному здоровью халатно. В декабре вы привезете в Израиль необычный спектакль. Точнее сказать, моноспектакль «Научи меня жить». О чем он?
Подошел ко мне и говорит: «Старичок, да не расстраивайся ты!
Все у тебя получится». Я говорю: «Вы понимаете, что вы спасли мою душу…» Потому что в 14 лет все — трагедия. А я настолько хотел заниматься театром — все что угодно мне могло подрезать крылья. А сейчас приходишь на репетицию, еще кофе допиваешь, а он уже готов, в костюме, безупречно знает текст… Вообще Островский, как и Шекспир, — это подарок для артиста. Что ни пьеса, то актуальна всегда. Режиссер Антон Яковлев — брат Алены — мне сказал важную вещь: «Несчастливцев — это такой Мюнхгаузен».
И у меня все стало на свои места. Мы так интересно работали, несмотря на эту чудовищную пандемию, которая очень много вещей открыла… — Как относитесь к онлайн-спектаклям? Ускользают важные акценты, крупные планы. Все быстрей-быстрей. Куча кадров. Мы все время думаем, что зрителю скучно.
Но не надо думать о зрителе плохо. Экран — он как рентген, он все-все отражает. Все, что вы хотите сказать зрителю. И зритель не дурак. Эту замечательную пьесу я играл когда-то в театре «Сатирикон», когда только пришел. Я играл младшего сына короля Генриха.
А сейчас — самого Генриха… Это жутко, но уходят близкие люди, мои партнеры. Недавно ушел из жизни замечательный артист Юрий Лахин, который играл моего отца. Василий Семенович Лановой, который тоже исполнял эту роль… — Как противостоять трагическим переживаниям? Ее надо осовременить. Он меняется из сезона в сезон.
Например «Зум» мобильное приложение для онлайн-конференций. В «Зуме» мы репетировали… Я за осень выпустил две премьеры. И вообще Островского. Он всегда актуален для наших мест. Мы в нашей жизни возводим леса дремучие, где нет места искренности, где есть видимое благополучие, забота о ближних, а на самом деле это ширма, лес… Спектакль задумывался к юбилею, бенефису Елены Яковлевой. Это моя любимая партнерша, которая, кстати, тоже снималась в сериале «Склифосовский». А Счастливцева играет Юрий Борисович Васильев, удивительный артист, он меня однажды спас. Мне было лет 14, я играл в театральной студии. И там была такая сложная пьеса… А я очень любил страдать. Мне казалось, что я так страдаю красиво. У меня слезы текли! Однажды происходит слет театральных студий, и меня там разносят по полной просто. Председатель комиссии говорит: «Что это такое, что это за самолюбование на сцене! Я выбежал из зала, стою плачу на улице. И вдруг выходит Юра. Он торопился — видимо, в театр. Подошел ко мне и говорит: «Старичок, да не расстраивайся ты! Все у тебя получится». Я говорю: «Вы понимаете, что вы спасли мою душу…» Потому что в 14 лет все — трагедия. А я настолько хотел заниматься театром — все что угодно мне могло подрезать крылья. А сейчас приходишь на репетицию, еще кофе допиваешь, а он уже готов, в костюме, безупречно знает текст… Вообще Островский, как и Шекспир, — это подарок для артиста. Что ни пьеса, то актуальна всегда. Режиссер Антон Яковлев — брат Алены — мне сказал важную вещь: «Несчастливцев — это такой Мюнхгаузен». И у меня все стало на свои места.
При этом он отметил, что читать комментарии в соцсетях — пустая трата времени. А сам бы он никогда не писал гадости в соцсетях. В разговоре с изданием Аверин также рассказал об отношении к санитарным правилам, введенным на фоне пандемии. По его словам, людям следовало их придерживаться и «до всяких эпидемий». Очень важно защищать человека на производстве и не подвергать опасности других, когда болеешь.
Максим Аверин высказался о негативе в свой адрес
Глухарь Невеста комдива Максим Аверин Интервью Российские сериалы Россия Новости Комедия. Тем не менее мне удалось пообщаться с двумя Авериными: ироничным, немного агрессивным и умиротворённым и даже лиричным. Максим Аверин, исполнивший роль генерал-майора в армии белых Григория Лукьяновича Чарноты, признался, что не смог бы покинуть родную страну. Российский актер Максим Аверин в интервью РИА Новости призвал участников «голой» вечеринки блогера Насти Ивлеевой думать, «в какую дверь ты входишь и зачем». Актер Максим Аверин, сыгравший главную роль в медицинской драме «Склифосовский», дал эксклюзивное интервью RT, в котором рассказал об отношении к хейтерам в социальных сетях, а также к пандемии. Анна, как изменился Максим Аверин к 40 годам?
Максим Аверин: «Думаю, что я фаталист по жизни»
Интервью с Максимом Авериным. 47-летний актёр Максим Аверин в интервью журналистам рассказал о том, что он закончил роман с возлюбленной после долгих лет отношений из-за чувства привязанности. Почему Максим Аверин не верит в шоу «Маска», какой гламурный рецепт от Михаила Булгакова он порекомендовал воронежским хозяйкам и как он относится к своим заработкам – читайте в «МОЁ! Максим Аверин рос счастливым ребенком, но в 16 лет получил первую серьезную психологическую травму. Безумно обаятельная, немного ироничная, но удивительно притягательная улыбка — визитная карточка Максима Аверина. Безумно обаятельная, немного ироничная, но удивительно притягательная улыбка — визитная карточка Максима Аверина.
Максим Аверин рассказал об отношении к критике в интернете
По его словам, хороший артист будет уделять много времени развитию навыка к трудолюбию. Аверин отметил, что вокруг актёра каждый день появляются сотни новых лиц. В таком случае главное не растеряться и стараться всегда подтянуть себя как актёра. Только ежедневный труд помогает быть успешным.
Аверин признается, что не отказывался от тех или иных ролей из страха не справиться с поставленными режиссером задачами. Напротив, принимать вызовы всегда интересно. По мнению артиста, в этом и заключается цель творчества. Ведь если заниматься одним и тем же, играть однотипные роли, то не будет никакого развития.
Нужно быть смелее и рассматривать неожиданные для себя амплуа, соглашаться на эксперименты. О начинающих артистах Аверин признается, что представители его поколения поступали в театральный по велению сердца, чтобы заниматься любимым делом. Никто не преследовал меркантильные цели: деньги, слава и т.
Я просто считаю, что нужно прислушиваться к людям, которые умнее меня в этом смысле. Например, Леонид Рошаль — великий врач. И если уж Рошаль сказал вакцинироваться, то что уж мне, человеку несведущему, ему возразить. И потом, понимаете, я хочу работать, хочу выходить на сцену и не бояться общения со зрителями, выходить на съемочную площадку. Вообще, я еще пожить хочу! Тема важная, и дело здесь не в приплате, да я бы и не сделал никогда такого. Просто это прекрасная возможность как-то повлиять на свою аудиторию, подсказать своим зрителям, которым, наверное, интересно мое мнение.
Поэтому я всегда стараюсь об этом говорить. Опять-таки, почему я ставлю Израиль в пример. В моих глазах это государство, в котором здоровье граждан превыше всего. И это прекрасно, ведь израильтяне — это большие семьи, это папы и мамы, которым еще предстоит поднимать на ноги кучу своих детишек, поэтому они никогда в жизни не будут относиться к собственному здоровью халатно. В декабре вы привезете в Израиль необычный спектакль. Точнее сказать, моноспектакль «Научи меня жить».
Благодаря этим ролям Аверин приобрел бешеную популярность, но вот уверенности в себе это ему не добавило… — Я бесконечно благодарен врачам: они вернули мне маму. Когда у нее случился инфаркт, я был в театре. Мне позвонил брат. Я тут же помчался в больницу и долго наматывал круги вокруг «Склифа» НИИ им. Мама лежала в реанимации — к ней не пускали… А я молился лишь об одном: чтобы она выжила. Слава Богу, все обошлось. Мама очень сильный, стойкий человек, который любит жизнь, — именно благодаря этому она и выкарабкалась. Не раз ведь была на краю, в пограничном состоянии. Она всегда повторяет, что думала о нас с братом в самые трудные моменты и это давало ей силы, возвращало к жизни. Как страшно, когда твои близкие болеют, когда они находятся между жизнью и смертью… Сам я не раз попадал в руки врачей и не устаю говорить им спасибо. Я же весь перешитый… Театр «Сатирикон». Играю спектакль «Ричард III». Произношу монолог своего героя с бокалом вина в правой руке и в запале сдавливаю его — осколки стекла впиваются в ладонь. Ничего не чувствую, только кровь стекает на костюм. Следующая сцена в кровати. Мой Ричард лежит в длинной ночной рубахе на белоснежных простынях. Через три минуты все белье красное и липкое от крови. Тогда мысли остановить спектакль не было — о боли в такие моменты не думаешь. Помню лишь, как опустили кулисы, а возле театра уже дожидалась скорая помощь. Зашивала руку — стоматологическими нитками — моя подружка Оксана: я к ней уже не раз попадал. О знаменитом черном юморе врачей тоже знаю не понаслышке. Мне было лет десять, наверное в числах я всегда плаваю, спросите у меня, какой год сейчас, — не отвечу. В школе ставили спектакль «Ревизор» — премьера на следующий день. И вот утром прихожу на занятия и понимаю, что не могу дышать — так сильно болит живот. Я к школьной медсестре — та меня разворачивает: «Максим, иди-ка ты лучше на урок». Все же знали, что я артист, думали, разыгрываю их… Кое-как отсидел, прихожу домой — никого нет. А боль не утихает! Несмотря на это, еще раз пошел в школу — на генеральную репетицию спектакля, а уже у порога дома потерял сознание. Мама вызвала скорую. До сих пор помню Тушинскую больницу, куда меня привезли. Белые кафельные стены, все чужое вокруг, а я лежу на носилках, и мне так неловко… Через силу улыбаюсь — не хочу, чтобы мама волновалась. Перед тем как я скроюсь в дверном проеме, приподнимаюсь на каталке и машу маме рукой: «Все будет хорошо! В лифте санитар спрашивает: «Куда его везти? Да как мне не благодарить и не уважать врачей?! В их руках Божий промысел — совершенно точно. Это люди, которые каждый день совершают подвиг. Мне очень хочется подчеркнуть человечность моего Брагина. Не то, что он якобы может вернуть к жизни любого, — Олег не волшебник, у него тоже люди на операционном столе умирают. Но он не строит из себя героя, а занимается своей профессией, так как не может без нее жить. И в этом мы с ним похожи. И еще Брагин человек сомневающийся, переживающий некий жизненный кризис — мне это знакомо. Для меня характерно некое пограничное существование. Как только я прохожу очередной этап, добиваюсь какого-то успеха, начинаю испытывать дискомфорт. Копаюсь в себе, ищу что-то новое. Знаю, что многим кажусь человеком самоуверенным, но на самом деле в списке сомневающихся людей я буду первым. Недавно понял, что ощущение вечного кризиса — это нормально. Надо жить, твердо шагая по своему пути, но с трепетом в сердце. Осознал это в 33 года — тогда все вдруг встало на свои места: принял себя таким, какой есть. Я и раньше делал так, как считал нужным, без оглядки на других, но были сомнения. Это с детства: поскольку сам левша, то когда все строем поворачивали налево, я — направо. И делал это не для того, чтобы выделиться, — просто я такой. Даже с возрастом оно не страшит? Я научился наслаждаться этим состоянием. Люблю сесть за руль ночью и кататься по Москве.
Эксклюзивное интервью с Максимом Авериным для Нвр.Собака.ru 12+
Я знаю, что Максим Аверин вообще производит впечатление человека самоуверенного, но это большая неправда. Актёр театра и кино, режиссёр, телеведущий Максим Аверин признался, что в молодости мечтал прославиться, но потом понял, что всему своё время. Российский актёр Максим Аверин рассказал в интервью «Московскому Комсомольцу», что хоть и считает себя истинным москвичом, но все равно временами скучает по Петербургу. Персональное интервью Аверин Максим Викторович. В интервью Борису Корчевникову Аверин рассказал о том, как в студенческие годы был влюблен в актрису Марию Порошину. Новостной информационно развлекательный портал» Новости» Максим Аверин откровенно высказался об эмиграции.