Новости но я чувствую себя разбитым и грязным

Наверняка у вас было такое, что после плохих новостей вы чувствовали себя больным. В течение последующих дней я ощущала себя совершенно разбитой морально и физически: будто треснул какой-то каркас, удерживающий меня в более-менее нормальном состоянии. Поговорили с клиническим психологом и создательницей канала «Море волнуется, а ты — нет» Галиной Петраковой о том, как не загнать себя в депрессию, читая новости, что делать с чувством беспомощности и какие практики могут помочь в борьбе со стрессом.

«Все мои таланты и навыки ничего не стоят»: как справиться с апатией

60 Твое разбитое. 57 ее родинка на попе такая аррр. Сейчас я чувствую себя лучше благодаря обнадеживающим новостям (к примеру, сегодня я услышала отчет, в котором говорилось о том, что социальное дистанцирование может замедлить распространение вируса в Нью-Йорке). —но я чувствую себя, разбитым и грязным. // заииии, ещё чуть и вас 6k. Самый мощный обстрел Белгорода за всю войну / Новости России. Чувствую себя тоскливо. Певица Бритни Спирс разбила каблуком лобовое стекло. Фотографии опубликованы на сайте Daily Mail.

Первый признак шизофрении: распознать и остановить

Это может быть то, что вы давно откладывали: убрать комнату, разобрать шкаф, ответить на письмо. Причем необязательно сразу доводить дело до конца, вы можете потратить на это пять-десять минут. Можно также заняться физической активностью — это еще и дает ощущение контроля над собственным телом. Это тот случай, когда маленькие действия играют большую роль , — если не для разрешения конкретной ситуации, то для улучшения эмоционального состояния человека. Особенно важно хвалить себя каждый раз даже за небольшие дела. Тут просто надо подумать, какие именно занятия могут дать вам чувство удовлетворения, гордость за себя и ощущение контроля над собственной жизнью. Мы каждый день видим новости в разных форматах: видео, фото, личные посты в соцсетях. Они нас пугают, шокируют, возмущают, вызывают злость, ненависть или тревогу. Мы видим людей на фотографиях в определенной стрессовой ситуации и не просто понимаем, что они чувствуют в данный момент, а сами начинаем чувствовать то же самое.

Тут срабатывает наша потребность сопереживать, радоваться и страдать вместе с другими. Эту возможность нам обеспечивают на физиологическом уровне зеркальные нейроны эмпатии. Они так называются, потому что как бы эмоционально отзеркаливают тех, за кем мы наблюдаем. У этого механизма есть абсолютно конкретная биологическая целесообразность. Такой вот единый эмоциональный заряд позволяет стае или группе сообща спасаться от опасности, противостоять этой опасности, отмечать победу и так далее. Но когда мы наблюдаем, мы непосредственно не участвуем в событиях, про которые читаем. Но при этом те сильные эмоции, которые мы испытываем, активизируют симпатический отдел нервной системы и запускают целый каскад физиологических процессов, заточенных под реакцию бегства или борьбы. Но при этом нам не от кого бежать и не с кем сражаться, поэтому наше возбуждение не находит выхода.

В таком состоянии очень тяжело сосредоточиться, заснуть, работать, учиться. Если просто: нужно успокоиться.

Первая авария случилась в 21:05 на улице Гагарина. Мотоцикл «Ямаха» на высокой скорости врезался в «Ладу Весту», которая не пропустила его при повороте. С травмами 32-летнего мотоциклиста увезли в больницу и госпитализировали. Следующее ДТП произошло глубокой ночью в Ельце.

Я нашёл любовь но потерял в неё веру Она жива и она ещё дышит и Я чувствую она меня тоже ищет Болит голова но нет аспирина Так зачем же я пью эти таблетки от кашля Не нужны заменители этого мира Есть болезнь от которой нет лекарства Мне нужен свежий воздух и мне не страшно Билет на поезд куда Не важно Я не боюсь потерять всё Начать заново оттуда куда занесёт Мне нужен свежий воздух и мне не страшно Билет на поезд куда Не важно Я не боюсь потерять всё Начать заново оттуда куда занесёт С. Я не сдамся этой тоске!

Следующее ДТП произошло глубокой ночью в Ельце. На улице Коммунаров 25-летний водитель ВАЗ-2107 врезался в автобусную остановку. К счастью, обошлось без пострадавших. Молодой владелец «семерки» отказался от медосвидетельствования на опьянение.

Собчак купается в роскоши и ест мясо по 14 тысяч за килограмм

Теперь я нередко не спала и до двух-трех, а то и четырех часов ночи — до того была увлечена, и при этом, как ни странно, по утрам без всяких проблем вскакивала с постели, тело было полно энергии, а голова — идей. В этот период я пила много кофе, а ела мало — просто не хотелось, а иногда даже и забывала перекусить. Со временем заметила, что не могу долго сидеть на одном месте, постоянно возникает потребность куда-то бежать, хотя у меня была чисто сидячая работа. У меня стало тянуть ноги, движения сделались какими-то дергаными. Я не выносила громких и резких звуков. Постепенно я стала плохо засыпать после домашних «ночных смен», зато несколько раз ловила себя на том, что незаметно и внезапно отключаюсь на работе, буквально сидя за монитором. Однажды, очнувшись, с удивлением осознала, что я в офисе, а не дома.

Я всегда очень четко, кратко и понятно докладывала начальнице о проделанной работе; в последнее время она неоднократно ставила меня в пример коллегам, и у некоторых из них вытягивались лица. Мне это было неприятно, а однажды, пораньше вернувшись с обеденного перерыва и подойдя к дверям, я услышала, как одна из сотрудниц говорит остальным: «Да что вы паритесь? Пусть пашет — нам меньше заботы. Мы и так свою зарплату получим. Лично я не хочу, чтобы меня вынесли с работы вперед ногами». Я была очень задета, сильно обиделась, но правильных выводов, как теперь считаю, не сделала.

Просто еще больше ограничила общение с коллегами, а они, казалось, этого даже не замечали. Как-то подруга позвала меня в кафе, заметив, что мы давным-давно никуда не выбирались вместе и не говорили по душам. Увидев меня, она встревоженно произнесла: «Инна, что с тобой? Прости, но ты выглядишь, как после долгой болезни. Ты отдыхаешь хотя бы в выходные? Нет, я не отдыхала.

Придя домой, я посмотрела на себя в зеркало и увидела то, чего почему-то долго не замечала: потухшие глаза, припухшие веки, тусклые волосы, серую кожу.

Я спросил: — О, нет. Она подумала несколько секунд, рассматривая кольцо на своей руке. Может быть — это плата, да? На ее глазах явились слезинки. Вы должны спасти меня, я молода, я так люблю жизнь, людей, книги... Я смотрел на эту женщину, и весеннее солнце казалось мне лишним для нее, для меня.

Хмурый день, туман за окнами, слякоть и грязь на улицах, молчаливые, пришибленные люди — это было бы в большей гармонии с ее рассказом, чем весенний блеск неба и добрые голоса людей. Что можно сказать такому человеку? Я не находил ничего, что дошло бы до сердца и ума женщины в светлой кофточке и глубоким вырезом на груди. Золотое кольцо с кровавым рубином туго обтягивает ее палец, она любуется игрой солнца в гранях камня и небрежно нанизывает слово за словом на капризную нить своих ощущений. Потом она наклоняется ко мне, ее глаза смотрят так странно. Она ласково говорит слова о доброте человека, о его чутком сердце, о том, что Христос и еще кто-то учили прощать грешных людей, — всё удивительно неуместные и противные слова. В разрезе кофточки я вижу ее груди и невольно закрываю глаза: подлец, развративший это существо, торгаш честными людьми, ласкал эти груди, испытывая такой же восторг, какой испытывает честный человек, лаская любимую женщину.

Глупо, но хочется спросить кого-то — разве это справедливо? Всем весело, все радуются, а я не могу. За что же? Ее вопрос звучит искренно. Она сжимается, упираясь руками в колена, закусив губы, ее лицо бледнеет, и блеск глаз слинял. Она точно цветок, раздавленный чьей-то тяжелой подошвой. Но я рассказывала ему только о тех, которые особенно не нравились мне.

Конечно, я слышала, что некоторых сажали в тюрьму, высылали куда-то, но политика не занимала меня... Она говорит об этом равнодушно, как о далеком неинтересном прошлом. Она — спокойна; ни одного истерического выкрика, ни вопля измученной совести, ничего, что говорило бы о страдании. Вероятно, после легкой ссоры со своим возлюбленным она чувствовала себя гораздо хуже, более взволнованной. Поговорив еще две-три минуты, она встает, милостиво кивнув мне головою, и легкой походкой женщины, любящей танцы, идет к двери, бросая на ходу: — Как жестоки люди, если подумать. Мне хочется сказать ей: — Вы несколько опоздали подумать об этом. Но я молчу, огромным напряжением воли скрывая тоскливое бешенство.

Остановясь в двери, красиво повернув шею, она говорит через плечо: — Но, что же будет с моими родными, близкими, когда мое имя опубликуют? Вы подумайте! Я говорю негромко: — Для вас — ничего. Я знал Гуровича, Азефа, Серебрякову и еще множество предателей: из списков их, опубликованных недавно, более десятка они были моими знакомыми, они звали меня "товарищ", я верил им, разумеется. Когда одно за другим вскрывались их имена, я чувствовал, как кто-то безжалостно-злой иронически плюет в сердце мне. Это — одна из самых гнусных насмешек над моей верой в человека. Но самое страшное преступление — преступление ребенка.

Когда эта женщина ушла, я подумал с тупым спокойствием отчаяния: — А не пора ли мне застрелиться? Через два или три дня она снова явилась, одетая в черное, еще более элегантно. В траурном она взрослее. Она, видимо, любит цветные камни, ее кофточка заколота брошью из алмандинов, на шее, на золотой цепочке, висит крупный плавленый рубин. Я привыкла верить вам, мне казалось, что вы любите людей, даже грешных, но вы — такой сухой, черствый... И чувствую себя виноватым в чем-то пред этой женщиной. В чем?

Не понимаю. Она рассказывает, что есть человек, готовый обвенчаться с нею. Ведь, если я переменю фамилию, меня уже не будет. И, улыбаясь, почти весело она повторяет: — Меня не будет такой, какова я сейчас, да? Хочется сказать: — Сударыня. Даже если земля начнет разрушаться, пылью разлетаясь в пространстве, и все люди обезумеют от ужаса, я полагаю, что все-таки останетесь такой, какова есть. И если на земле чудом воли нашей снизойдут мир, любовь, неизведанное нами счастье, — я думаю, вы тоже останетесь сама собою.

Но говорить с нею — бесполезно, — она слишком крепко уверена в том, что красивой женщине все прощается. Я говорю: — Если вы думаете, что это поможет вам... Я просто — боюсь. Она говорит капризно, все тем же тоном ребенка, который нашалил и хочет, чтоб о его шалости забыли. Я молчу. Тогда она говорит: — Вы можете быть посаженым отцом на моей свадьбе? У меня нет отца, то есть он разошелся с мамочкой.

Я его не люблю, не вижу. Будьте, пожалуйста! Я отрицательно качаю головой. Тогда она становится на колени и говорит: — Но, послушайте же, послушайте. В ее жестах есть нечто театральное, и она явно стремится напомнить о себе как о женщине, хочет, чтоб я почувствовал себя мужчиной. Красиво закинув голову, выгнув грудь, она, точно ядовитый цветок, ее красивенькая головка подобна пестику в черных лепестках кружев кофты. Я отхожу от нее.

Гибко встав на ноги, она говорит: — Ваши речи о любви, о сострадании — ложь. Все — ложь. Вы так писали о женщинах... Потом, уходя, она говорит уверенно и зло: — Вы погубили меня. Исчезла, приклеив к душе моей черную тень. Может быть, это неуместные, красивенькие слова, но — она бросила меня в колючий терновник мучительных дум о ней, о себе. Я не умею сказать иначе того, что чувствую.

К душе моей пристала тяжелая черная тень. Вероятно, это — глупые слова. Как все слова. Разве не я отвечаю за всю ту мерзость жизни, которая кипит вокруг меня, не я отвечаю за эту жизнь, на рассвете подло испачканную грязью предательства? На улице шумит освобожденная народная стихия, сквозь стекла окон доносится пчелиное жужжание сотен голосов. Город, как улей весной, когда проснулись пчелы, мне кажется, что я слышу свежий острый запах новых слов, чувствую, как всюду творится мед и воск новых мыслей. Меня это радует, да.

Но я чувствую себя пригвожденным к какой-то гнилой стене, распятым на ней острыми мыслями о изнасилованном человеке, которому я не могу, не могу помочь, ничем, никогда... Но, вообще говоря, героев у нас всегда было маловато, если не считать тех, которых мы сами неудачно выдумывали — Сусанина, купца Иголкина, солдата — спасителя Петра Великого. Кузьмы Крючкова и прочих героев физического действия, так сказать. Полемизируя, можно, разумеется, забыть о героях духа, о людях, которые великим и упорным подвигом всей жизни вывели, наконец, Россию из заколдованного царства бесправия и насилия. Но я думаю, что романтизм, все-таки, не иссяк и романтики живы, если именем романтика мы можем почтить — или обидеть? На днях именно такой романтик, — крестьянин Пермской губернии, — прислал мне письмо, в котором меня очень тронули вот эти строки: "Да, правда не каждому под силу, порой она бывает настолько тяжела, что страшно оставаться с ней с глазу на глаз. Разве не страшно становится, когда видишь, как великое, святое знамя социализма захватывают грязные руки, карманные интересы?..

Крестьянство, жадное до собственности, получит землю и отвернется, изорвав на онучи знамя Желябова, Брешковской. Партийный работник, студент с. Сто рублей он, пожалуй, уступил бы ради "прежнего" идеализма... Солдаты охотно становятся под знамя "мир всего мира", но они тянутся к миру не во имя идеи интернациональной демократии, а во имя своих шкурных интересов: сохранения жизни, ожидаемого личного благополучия. Я отлично помню свое настроение, когда я семнадцатилетним юношей шел за сохой под жарким солнцем; если я видел идущего мимо писаря, священника, учителя, то непременно ставил себе вопрос: "Почему я работаю, а эти люди блаженствуют? Это же самое теперь я вижу у многих, охотно примыкающих к социалистическим партиям. Когда я вижу этих "социалистов", мне хочется заплакать, ибо я хочу быть социалистом не на словах, а на деле.

Нужны вожди, которые не боятся говорить правду в глаза. И если бы социалистическая пресса обличала не только буржуазию, но и ведомых ею, она от этого выиграла бы в дальнейшем. Надо быть суровым и беспощадным не только с противником, но и с друзьями. В Библии сказано: "обличай премудра, и возлюбит тя". Вот голос несомненного романтика, голос человека, который чувствует организующую силу правды и любит ее очищающий душу огонь. Я почтительно кланяюсь этому человеку. Людям его типа трудно живется, но их жизнь оставляет прекрасный след.

Однако было бы ошибочно думать, что анархию создает политическая свобода, нет, на мой взгляд, свобода только превратила внутреннюю болезнь — болезнь духа — в накожную. Анархия привита нам монархическим строем, это от него унаследовали мы заразу. И не надо забывать, что погромы в Юрьеве, Минске, Самаре, при всем их безобразии, не сопровождались убийствами, тогда как погромы царских времен, вплоть до "немецкого" погрома в Москве, были зверски кровавыми. Вспомните Кишинев, Одессу, Киев. Белосток, Баку, Тифлис и бесчисленное количество отвратительных убийств в десятках мелких городов. Я никого не утешаю, а всего менее — самого себя, но я все-таки не могу не обратить внимания читателя на то, что хоть в малой степени смягчает подлые и грязные преступления людей. Не забудем также, что те люди, которые всех громче кричат "отечество в опасности", имели все основания крикнуть эти тревожные слова еще три года тому назад — в июле 914 г.

По соображениям партийной и классовой эгоистической тактики они этого не сделали, и на протяжении трех лет русский народ был свидетелем гнуснейшей анархии, развиваемой сверху. Нисходя еще глубже в прошлое, мы встречаем у руля русской государственности и Столыпина, несомненного анархиста, — его поддерживали аплодисментами как раз те самые благомыслящие республиканцы, которые ныне громко вопят об анархии и необходимости борьбы с нею. Конечно, "кто ничего не делает — не ошибается", но у нас ужасно много людей, которые что ни сделают — ошибаются. Да, да, — с анархией всегда надобно бороться, но иногда надо уметь побеждать и свой собственный страх пред народом. Отечество чувствовало бы себя в меньшей опасности, если бы в отечестве было больше культуры. К сожалению, по вопросу о необходимости культуры и о типе ее, потребном для нас, мы, кажется, все еще не договорились до определенных решений, — по крайней мере в начале войны, когда московские философы остроумно и вполне искренно сравнивали Канта с Круппом, — эти решения были неясны для нас. Можно думать, что проповедь "самобытной" культуры именно потому возникает у нас обязательно в эпохи наиболее крутой реакции, что мы — люди издревле приученные думать и действовать "по линии наименьшего сопротивления".

Как бы там ни было, но всего меньше мы заботились именно о развитии культуры европейской — опытной науки, свободного искусства, технически мощной промышленности. И вполне естественно, что нашей народной массе непонятно значение этих трех оснований культуры. Одной из первых задач момента должно бы явиться возбуждение в народе — рядом с возбужденными в нем эмоциями политическими — эмоций этических и эстетических. Наши художники должны бы немедля вторгнуться всей силой своих талантов в хаос настроений улицы, и я уверен, что победоносное вторжение красоты в душу несколько ошалевшего россиянина умиротворило бы его тревоги, усмирило буйство некоторых не очень похвальных чувств, — вроде, например, жадности, — и вообще помогло бы ему сделаться человечнее. Но — ему дали множество — извините! Науки — и гуманитарные, и положительные — могли бы сыграть великую роль в деле облагорожения инстинктов, но участие людей науки в жизни данного момента заметно еще менее, чем прежде. Я не знаю в популярной литературе ни одной толково и убедительно написанной книжки, которая рассказала бы, как велика положительная роль промышленности в процессе развития культуры.

А такая книжка для русского народа давно необходима. Можно и еще много сказать на тему о необходимости немедленной и упорной культурной работы в нашей стране. Мне кажется, что возглас "Отечество в опасности! Культура в опасности! Я не стану рассказывать вам, как попал в эту яму: это неинтересно. Скажу лишь, что голод и совет человека близкого мне тогда, состоявшего под судом и думавшего, что я смогу облегчить его участь, толкнули меня на этот ужасный шаг. Но, — знаете, что больно?

То, что даже чуткий человек, как вы, не понял, очевидно, что надо было, наверное, каждому из нас, охранников, сжечь многое в душе своей. Что страдали мы не в то время, когда служили, а — раньше, тогда, когда не было уже выхода. Что общество, которое сейчас бросает в нас грязью, не поддержало нас, не протянуло нам руку помощи и тогда. Ведь, не все так сильны, что могут отдавать все, не получая взамен ничего! Если бы еще не было веры в социализм, в партию, — а то, знаете, в своей подлой голове я так рассуждал: слишком мал тот вред, который я могу причинить движению, слишком: я верю в идею, чтобы не суметь работать так, что пользы будет больше, чем вреда. Я не оправдываюсь, но мне хотелось бы, чтоб психология, даже такого жалкого существа, как провокатор, все же была бы уяснена вами. Ведь, нас — много!

Это не единоличное уродливое явление, а, очевидно, какая-то более глубокая общая причина загнала нас в этот тупик. Я прошу вас: преодолейте отвращение, подойдите ближе к душе предателя и скажите нам всем: какие именно мотивы руководили нами, когда мы, веря всей душой в партию, в социализм, во все святое и чистое, могли "честно" служить в охранке и, презирая себя, все же находили возможным жить? Грешат в ней — скверно, каются в грехах — того хуже. Изумительна логика подчеркнутых слов о вере в социализм. Мог ли бы человек, рассуждающий так странно и страшно, откусить ухо или палец любимой женщине на том основании, что он любит всю ее, все тело и душу, а палец, ухо — такие маленькие, сравнительно с ней. Вероятно, — не мог бы. Но, — веруя в дело социализма, любя партию, он отрывает один за другим ее живые члены и думает — искренно?

Я повторяю вопрос: искренно думает он так? И боюсь, — что да, искренно, что это соображение явилось не после факта, а родилось в одну минуту с фактом предательства. Оригинальнейшая черта русского человека, — в каждый данный момент он искренен. Именно эта оригинальность и является, как я думаю, источником моральной сумятицы, среди которой мы привыкли жить. Вы посмотрите: ведь, нигде не занимаются так много и упорно вопросами и спорами, заботами о личном "самосовершенствовании", как занимаются этим, очевидно бесплодным, делом у нас. Мне всегда казалось, что именно этот род занятий создает особенно густую и удушливую атмосферу лицемерия, лжи, ханжества. Особенно тяжелой и подавляющей эта атмосфера была в кружках "толстовцев", людей, которые чрезвычайно яростно занимались "самоугрызением".

Морали, как чувства органической брезгливости ко всему грязному и дурному, как инстинктивного тяготения к чистоте душевной и красивому поступку, — такой морали нет в нашем обиходе. Ее место издавна занято холодными, "от ума", рассуждениями о правилах поведения, и рассуждения эти, не говоря об их отвратительной схоластике, создают ледяную атмосферу какого-то бесконечного, нудного бесстыдного взаимоосуждения, подсиживания друг друга, заглядывания в душу вам косым и зорким взглядом врага. И — скверного врага, он не заставляет вас напрягать все ваши силы, изощрять весь разум, всю волю для борьбы с ним. Он — словесник. Единственно, чего он добивается, — доказать вам, что он умнее, честнее, искреннее и вообще — всячески лучше вас. Позвольте ему доказать это, — он обрадуется, на минуту, а затем опустеет, выдохнется, обмякнет, и станет ему скучно. Но ему не позволяют этого, к сожалению, а вступая с ним в спор, сами развращаются, растрачивая пафос на пустяки.

И так словесник плодит словесников, так небогатые наши чувства размениваются на звенящую медь пустых слов. Посмотрите, насколько ничтожно количество симпатии у каждого и вокруг каждого из вас. Мы относимся к нему пламенно только тогда, когда он, нарушив установленные нами правила поведения, дает нам сладостную возможность судить его "судом неправедным". Крестьянские дети зимою, по вечерам, когда скучно, а спать еще не хочется, ловят тараканов и отрывают им ножки, одну за другой. Эта милая забава весьма напоминает общий смысл нашего отношения к ближнему, характер наших суждений о нем. Автор письма, товарищ-провокатор, говорит о таинственной "общей причине", загоняющей многих и загнавшей его "в тупик". Я думаю, что такая "общая причина" существует и что это очень сложная причина.

Вероятно, одной из ее составных частей служит и тот факт, что мы относимся друг к другу совершенно безразлично, это при условии, если мы настроены хорошо... Мы не умеем любить, не уважаем друг друга, у нас не развито внимание к человеку, о нас давно уже и совершенно правильно сказано, что мы: "К добру и злу постыдно равнодушны". Товарищ-провокатор очень искренно написал письмо, но я думаю, что причина его несчастья — именно вот это равнодушие к добру и злу. Неловко и не хочется говорить о себе, но — кома, года полтора тому назад, я напечатал "Две души", статью, в которой говорил, что русский народ органически склонен к анархизму; что он пассивен, но — жесток, когда в его руки попадает власть; что прославленная доброта его души — Карамазовский сентиментализм, что он ужасающе невосприимчив к внушениям гуманизма и культуры, — за эти мысли, — не новые, не мои, а только резко выраженные мною, — за эти мысли меня обвинили во всех прегрешениях против народа. Даже недавно, совсем на днях, кто-то в "Речи" — газете прежде всего грамотной, — заявил, что мое "пораженчество" как нельзя лучше объясняется моим отношением к народу. Кстати, — в "пораженчестве" я совершенно неповинен и никогда оному не сочувствовал. Порицать кулачную расправу, дуэль, войну как мерзости, позорнейшие для всех людей, как действия, неспособные разрешить спор и углубляющие вражду, — порицать все это еще не значит быть "пораженцем" и "непротивленцем".

Особенно несвойственно это мне, человеку, который проповедует активное отношение к жизни. Может быть я — в некоторых случаях — не стану защищать себя, но на защиту любимого мною у меня хватит сил. И сейчас я вспомнил об отношении к мыслям, изложенным мною в статье "Две души", вовсе не в целях самозащиты, самооправдания. Я понимаю, что в этой словесной драке, которую мы для приличия именуем "полемикой", — драчунам нет дела до правды, они взаимно ищут друг у друга словесных ошибок, обмолвок, слабых мест и бьют друг друга не столько для доказательства истинности веровании своих, сколько для публичной демонстрации своей ловкости. Нет, я вспомнил о "Двух душах" для того, чтоб спросить бумажных врагов моих: когда они были более искренни, — когда ругали меня за мое нелестное мнение о русском народе, или теперь, когда они ругают русский народ моими же словами? Я никогда не был демагогом и не буду таковым. Порицая наш народ за его склонность к анархизму, нелюбовь к труду, за всяческую его дикость и невежество, я помню: иным он не мог быть.

Условия, среди которых он жил, не могли воспитать в нем ни уважения к личности, ни сознания прав гражданина, ни чувства справедливости, — это были условия полного бесправия, угнетения человека, бесстыднейшей лжи и зверской жестокости. И надо удивляться, что при всех этих условиях народ все-таки сохранил в себе немало человеческих чувств и некоторое количество здорового разума. Вы жалуетесь: народ разрушает промышленность! А кто же и когда внушал ему, что промышленность есть основа культуры, фундамент социального и государственного благополучия? В его глазах промышленность — хитрый механизм, ловко приспособленный для того, чтоб сдирать с потребителя семь шкур. Он не прав? Но ведь три, пять месяцев тому назад, вы же сами изо дня в день, во всех газетах и журналах разоблачали пред ним бесстыдный и фантастический рост доходов русской промышленности, и взгляд народа, это ваш взгляд.

Разумеется, вы должны были "разоблачать", — таков долг каждого глашатая истины, мужественного защитника справедливости. Но — полемика обязывает к односторонности, поэтому, говоря о грабеже, забывали о культурной, о творческой роли промышленности, о ее государственном значении. Источник наживы для одних, промышленность для других только источник физического и духовного угнетения, — вот взгляд, принятый у нас без оговорок огромным большинством даже и грамотных людей. Этот взгляд сложился давно и крепко, — вспомните, как была принята в России книга Г. Плеханова "Наши разногласия" и какую бурю поднял "Иоанн Креститель всех наших возрождений" П. Струве "Критическими заметками". Кричать об анархии также бесполезно, как бесполезно и постыдно кричать "пожар!

Полемика — премилое занятие для любителей схоластических упражнений в словесности и для тех людей. Но — будет значительно полезнее, если мы — предоставив суд над нами истории — немедля же начнем культурную работу, в самом широком смысле слова, если мы отдадим таланты, умы и сердца наши российскому народу для воодушевления его к разумному творчеству новых форм жизни. Эти почтенные люди предлагают устроить в России "Научный институт в память 27 февраля", — в память дня рождения нашей политической свободы. Цель института — расширение и углубление работы ученых по всем линиям интересов человека, общества — народа, человечества. Первейший из этих интересов — борьба за жизнь против тех болезнетворных начал, которые разрушают наше здоровье. Явление жизни изучает биология, бактериология исследует источники заразных болезней, медицина стремится уничтожить их, гигиена изучает и указывает те условия, при которых человек становится более стойким в сопротивлении болезням. Биолог, медик, гигиенист должны знать химию, пользоваться услугами физики, точно так же как должен знать эти науки ботаник, изучающий жизнь растений, и агроном, который, опираясь на работу ботаника и геолога-почвоведа, заботится о том, чтобы усилить плодородие земли, увеличить ее урожайность.

Все науки тесно связаны одна с другой, и все они — стремление человеческого разума и воли к победе над горем, несчастьем, страданиями нашей жизни. Наше крестьянство живет в ужасных условиях, не имея правильно организованной медицинской помощи.

Но ладно опустим. Разрядим эту массу, а там сами посмотрите. И так вы очень четко описали свои эмоции поэтому задача упрощается - вы испытали ощущение униженности и использованности, грязности. При этом вы описали что ваша оценка всего это потеря целостности, чистоты и защиты - если нужно уточнить - уточните что еще вы потеряли или отсутвовало в этой ситуации и чего вам там не хватало помимо чистоты, целостности, защиты.

Поэтому первое, будучи в ситуации поцелуя нужно настроится на не приятное чувствовать и начать говорить: я принимаю связь между этим чувством униженности, использованности, грязности и отсутствием чистоты, отсутствием защиты, отсутствием целостности. Вам нужно эти связи растворить когда на них настраиваешься и говоришь они растворяются. То есть ваше подсозание это так оценило. Когда проговариваешь будучи там в той ситуации - заряд разряжается. И там может быть что-то еще оставаться обида и обесценненость и может быть что-то еще и этот кусок раствориться и тогда вы будите спокойно воспринимать ту ситуацию.

Конечно причины есть они хотят чтобы я чаще гулял, но мне ничего не хочется. Хочется запереться и не выходит из комнаты. Ещё материальные проблемы давящий действует на меня. Не мало важную роль в этом всем играет моя тайна, которую я так трепетно скрываю от близких. Я гей. Одна лишь мысль что меня не примут просто загоняет меня в грусть. Я начал общаться с одним парнем, он предлагает встретиться.

Нервы - Вороны текст песни

Высадка. Стужа (СИ) [Винд Таро] (fb2) читать онлайн | КЛиб - Электронная библиотека! Много книг	все о компьютерном железе, гаджетах, ноутбуках и других цифровых устройствах. А также обзоры новых игр, достижения современной науки и самые любопытные онлайн-проекты.
Lenta.Ru в соцсетях	лучший сайт для удобного чтения манги (manga), маньхвы (manhwa), маньхуа (manhua), OEL-манги и додзинси онлайн. Большой каталог, удобный поиск, самые свежие переводы онлайн бесплатно на русском языке от лучших команд переводчиков.
Нервы - Вороны текст песни | Слушать Нервы - Вороны онлайн	Я тоже, как женщина, чувствовала себя в безопасности днем и ночью в обоих городах.
Как найти взаимопонимание с МЧ? Чувствую себя грязной и сломанной. - Психология счастливой жизни	«Всё честно, мы друг другу не обязаны, но я чувствую себя разбитым и грязным».

Бараш-я чувствую я себя разбитым и грязным💔🥺 (Смешарики 2D)

Я нашел любовь, но потерял в нее веру. Она жива и она еще дышит. И я, чувствую, она меня тоже ищет. Болит голова, но нет аспирина. Так зачем, же я пью эти таблетки от кашля? Не нужны заменители этого мира — Есть болезнь, от которой нет лекарства. Мне нужен свежий воздух, и мне не страшно. Билет на поезд, куда не важно.

Я не боюсь потерять все. Начать заново, оттуда куда занесет. Секс расслабляет, но не дает покоя.

Меня зовут Алихан, мне 20 лет. Начиная с осени я чувствую себя разбитым, ущербным и бесполезным. Я чувствую всю поглощающую боль, дипрессию, усталость, раздражение. Когда берусь за какое-либо дело чувствую обреченость и безвыходность. Учёба стала не интересной и скучной. Поругался с друзьями, которых у меня итак по пальцем посчитать можно.

Отношение с родителями стали натянутыми, часто без причины начал ругаться с ними.

Не важно Я не боюсь потерять всё Начать заново оттуда, куда занесёт Мне нужен свежий воздух — и мне не страшно Билет на поезд, куда? Не важно Я не боюсь потерять всё Начать заново оттуда, куда занесёт Слушайте еще.

Я потерял мотивацию не хочу стремиться ни к чему. Я учусь на психолога , выбрал эту профессию для того чтобы помогать потерянным и опустошенным людям. А теперь сам такой.

Как я буду помогать людям, если я сам опустошен и потерян. Заранее спасибо, Вам! Консультации, которые помогли людям:.

Быть вольным, но чувствовать себя

Облагораживающее человека значение науки должны понять все классы общества. Борьба между людьми за хлеб и за власть друг над другом — явление позорное и ненормальное, хотя оно и естественно, как естественны болезни нашего тела. Люди должны дружно бороться с природой, дабы отвоевать на пользу себе ее богатства, подчинить своим интересам ее силы. В то время как общественные науки — история, право, политическая экономия — не свободны от влияния времени, страны, класса и легко подчиняются тем или иным внушениям политической жизни — науки положительные неподкупно и нераздельно служат интересам всего человечества. Химик, биолог может принимать живейшее участие в политической борьбе за свои общественные идеи, но химия, биология, механика не может быть ни либеральной, ни консервативной. Наука социальна в самом широком смысле этого слова, наука воистину интернациональна, всечеловечна. Для того, чтобы это важное всенародное дело увенчалось успехом, потребны огромные средства, и они будут, их легко создать, если все люди, способные усвоить величие цели, которую ставит пред собой Свободная Ассоциация ученых, все грамотные люди дадут на это дело хотя бы по рублю.

Этот призыв — проверка степени русской культурности, это экзамен нашей гражданской зрелости, испытание искренности нашего стремления ко благу родины. Пред вами — возможность совершить величайшее народное дело, совершив его, вы организуете лучший мол страны, вы приставите на ее широкие плечи разумную, талантливую голову. Немного усилий требуется от вас. Есть чувство, именуемое — любовь к родине. Это чувство повелительно требует от каждого человека работы в тех целях, чтобы родной ему народ стал разумным, добрым, здоровым и справедливым народом, чтобы его талантливость не погибла, а развивалась и горела на благо всего мира, всех людей. Все, кто искренно любит народ, кто мучительно страдает за него, — поймут, как велико значение организации научных сил страны, как величественны цели, которые ставит пред собой Свободная Ассоциация наших ученых.

Нам необходимо немедля приступить к созданию новой России, — начнем же эту работу дружно и спокойно, начнем ее с фундамента, будем развивать и распространять спасительную силу знания. За работу, граждане. Почему исчезла, — об этом в другой раз. Нет толковой, объективно-поучающей книги, и расплодилось множество газет, которые изо дня в день поучают людей вражде и ненависти друг ко другу, клевещут, возятся в пошлейшей грязи, ревут и скрежещут зубами, якобы работая над решением вопроса о том — кто виноват в разрухе России? Разумеется, каждый из спорщиков искреннейше убежден, что виноваты все его противники, а прав только он, им поймана, в его руках трепещет та чудесная птица, которую зовут истиной. Сцепившись друг с другом, газеты катаются по улицам клубком ядовитых змей, отравляя и пугая обывателя злобным шипением своим, обучая его "свободе слова" — точнее говоря, свободе искажения правды, свободе клеветы.

Конечно, — "в борьбе каждый имеет право бить чем попало и куда попало"; конечно, — "политика — дело бесстыдное" и "наилучший политик — наиболее бессовестный человек", — но, признавая гнусную правду этой зулусской морали, — какую, все-таки, чувствуешь тоску, как мучительна тревога за молодую Русь, только что причастившуюся даров свободы! Какая отрава течет и брызжет со страниц той скверной бумаги, на которой печатают газеты! Долго молился русский человек Богу своему: "Отверзи уста моя! Хоть бы страсть кипела в этом, страсть и любовь, но — не чувствуется ни любви, ни страсти. Чувствуется только одно — упорное и — надо сказать — успешное стремление цензовых классов изолировать демократию, свалить на ее голову все ошибки прошлого, все грехи, поставить ее в условия, которые неизбежно заставили бы демократию еще более увеличить ошибки и грехи. Это ловко задумано и не плохо выполняется.

Уже вполне ясно, что когда пишут "большевик", то подразумевают — демократ, и не менее ясно то, если сегодня травят большевиков за их теоретический максимализм, завтра будут травить меньшевиков, потому что они социалисты, а послезавтра начнут грызть "Единство" за то, что оно все-таки не достаточно "лояльно" относится к священным интересам "здравомыслящих людей". Демократия не является святыней неприкосновенной, — право критики, право порицания должно быть распространяемо и на нее, это — вне спора. Но, хотя критика и клевета начинаются с одной буквы, — между этими двумя понятиями есть существенное различие, — как странно, что это различие для многих грамотных людей совершенно неуловимо! О, конечно, некоторые вожди демократии "бухают в колокол, не посмотрев в святцы", — но не забудем, что вожди цензовых классов отвечают на эти ошибки пагубной для страны "итальянской" забастовкой бездействия и запугиванием обывателя, запугиванием, которое уже дает такие результаты, как, напр. Правительству", полученное мною: "Революция погубила Россию, потому что всем волю дали; у нас везде анархия. Радуются евреи, которые получили равноправие; они погубили и погубят русский народ.

Надо для спасения страны самодержавие". Не первое письмо такого тона получаю я, и надо ожидать, что количество людей, обезумевших со страха, будет расти все быстрей, — пресса усердно заботится об этом. Но, именно теперь, в эти трагически запутанные дни, ей следовало бы помнить о том, как слабо развито в русском народе чувство личной ответственности и как привыкли мы карать за свои грехи наших соседей. Свободное слово! Казалось, что именно оно-то и послужит развитию у нас, на Руси, чувства уважения к личности ближнего, к его человеческим правам. Но, переживая эпидемию политического импрессионизма, подчиняясь впечатлениям "злобы дня", мы употребляем "свободное слово" только в бешеном споре на тему о том, кто виноват в разрухе России.

А тут и спора нет, ибо — все виноваты. И все — более или менее лицемерно — обвиняют друг друга, и никто ничего не делает, чтоб противопоставить буре эмоции силу разума, силу доброй воли. Организаторы этого начинания, видимо, учли смысл таких явлений, как разгром ворами дворца герцога Лейхтенбергского, возможность погромов крестьянством старинных дворянских усадеб и все прочее в этом духе. Учли они также и общую некультурность всех слоев населения страны, общую всем нам низкую оценку значения искусства, и дешевизну русских денег, и всю силу тех трагических условий, в которых мы живем. Лавина американских денег, несомненно, вызовет великие соблазны не только у темных людей Александровского рынка, но и у людей более грамотных, более культурных. Не будет ничего удивительного в том, если разные авантюристы сорганизуют шайки воров специально для разгрома частных и государственных коллекций художественных предметов.

Еще менее можно будет удивляться и негодовать, если напуганные "паникой", усиленно развиваемой ловкими политиками из соображений "тактических", обладатели художественных коллекций начнут сами сбывать в Америку национальные сокровища России, прекрасные цветы ее художественного творчества. При всей силе наших криков о любви к родине, эта любовь редко возвышается над себялюбием, над очень подленьким эгоизмом. Американское предприятие, — его, конечно, поведут с американской энергией, — это предприятие грозит нашей стране великим опустошением, оно выкосит из России массу прекрасных вещей, историческая и художественная ценность которых выше всяких миллионов. Оно вызовет к жизни темный инстинкт жадности, и, возможно, что мы будем свидетелями историй, пред которыми потускнеет фантастическая история похищения из Лувра бессмертной картины Леонардо да Винчи. Мне кажется, что во избежание разврата, который обязательно будет внесен в русскую жизнь потоком долларов, во избежание расхищения национальных сокровищ страны и панической распродажи их собственниками, правительство должно немедля опубликовать акт о временном запрещении вывоза из России предметов искусства и о запрещении распродажи частных коллекций прежде, чем лица, уполномоченные Правительством, не оценят национального значения подобных коллекций. Я знаю, что политическая борьба — необходимое дело, но принимаю это дело, как неизбежное зло.

Ибо не могу не видеть, что в условиях данного момента и при наличии некоторых особенностей русской психики, — политическая борьба делает строительство культуры почти совершенно невозможным. Подумайте, что творится вокруг вас: каждая газета, имея свой район влияния, ежедневно вводит в души читателей самые позорные чувства — злость, ложь, лицемерие, цинизм и все прочее этого порядка. У одних возбуждают страх пред человеком и ненависть к нему, у других — презрение и месть, утомляя третьих однообразием клеветы, заражая их равнодушием отчаяния. Эта деятельность людей, которые заболели воспалением темных инстинктов, не только не имеет ничего общего с проповедью культуры, но резко враждебна ее целям. А, ведь, революция совершена в интересах культуры, и вызвал ее к жизни именно рост культурных сил, культурных запросов. Вот, например, группа солдат "Кавказской армии" пишет: "Учащаются случаи зверской расправы солдат с изменившими им женами.

Хлопочите, пожалуйста, чтоб сознательные люди и социальная печать выступили на борьбу с эпидемическим явлением и разъяснили, что бабы не виноваты. Мы, пишущие, знаем, кто виноват, и женщин не обвиняем, потому что всякий человек обязан своей природе и хочет назначенного природой ему". Вот еще сообщение на эту тему: "Пишу в поезде, выслушав рассказ солдата, который со злобными слезами поведал, что он дезертир с фронта и убежал для устройства двух детишек, брошенных стервой женой. Клянется, что расправится с ней. Из-за женщин дезертиров сотни и тысячи. Как тут быть?

В Ростове-на-Дону солдаты водили по улицам голую распутницу с распущенными волосами, с выкриками о ее похабстве и били за ней по разбитому ведру. Организаторы безобразия — муж ее и ее же любовник, фельдфебель. Позвольте заметить, что страх перед позором не укротит инстинкта, а, между прочим, эти гадости лицезреют дети. Что же молчит пресса? Нижеподписанные крестьяне встревожены законом, от которого может усилиться беззаконие, а теперь деревня держится бабой. Семья отменяется из-за этого и пойдет разрушение хозяйства".

Воротятся с войны мужья их, так из этого будет драка, сделайте одолжение. Надобно разъяснить мужикам, чтобы делали по правде". И снова: "Пришлите книжку о правах женских". Не все письма на эту тему использованы мною, но есть тема, еще более часто повторяемая в письмах, — это требование книг по разным вопросам. Пишут об отношении к попам, спрашивают, "будут ли изменены переселенческие законы", просят рассказать "об американском государстве", о том, как надо лечить сифилис, и нет ли закона "о свозке увечных в одно место", присылают "прошения" о том, чтобы солдатам в окопы отправлять лук, — он "очень хорош против цинги". Все эти "прошения", "сообщения", "запросы" не находят места на страницах газет, занятых желчной и злобной грызней.

Руководители газет как будто забывают, что за кругом их влияния остаются десятки миллионов людей, у которых инстинкт борьбы за власть еще дремлет, но уже проснулось стремление к строительству новых форм быта. И, видя, каким целям служит "свободное слово", эти миллионы легко могут почувствовать пагубное презрение к нему, а это будет ошибка роковая и надолго непоправимая. Нельзя ли уделять поменьше места языкоблудию и побольше живым интересам демократии? Не заинтересованы ли все мы в том, чтоб люди почувствовали объективную ценность культуры и обаятельную прелесть ее? Полное обнищание, дикое озверение грозит нам, если не начать сейчас же работать во имя будущего. Если всем странам трудно будет оправиться от этой тяжелой, затяжной и опустошительной катастрофы, это будет особенно трудно России.

Если сейчас немедленно не приложить всех сил для спасения будущего России, ее детей — великая страна погибла, погиб великий народ. Союз рабочих табачных и гильзовых фабрик сделал первую слабую попытку в области общественной заботы о детях — свыше 1000 детей отправлены на воздух, к природе, к солнцу. Но, несмотря на призывы к педагогам, к лиге социального воспитания, к интеллигенции, отклика нет и культурное руководство нашим рабочим начинанием никто не хочет брать. Педагоги, фребелички, интеллигенция, отзовитесь, придите на помощь! Промедление — смерти подобно. Председатель союза А.

Весь мир, мы все тоскуем о честном, здоровом человеке, мы любим его в мечтах наших, — разве это только литературная тоска, платоническая, бескровная любовь? Казалось бы, что опыт "Союза рабочих табачных и гильзовых фабрик" должен привлечь деятельное внимание интеллигенции. Я уверен, что это знакомство изменило бы строи чувств и мнений, сложившихся за последние месяцы среди интеллигенции, — поколебало бы тот скептицизм, те тяжелые сомнения, которые вызваны и возбуждаются газетной травлей, которую развивают высокоумные политики, руководствуясь только тактикой борьбы. Но — это дело второй степени, а прежде всего мы все должны бы озаботиться тем, чтобы — по-моему, это возможно — извлечь детей из атмосферы города, развращающей их. Об этом много говорилось, но вот теперь, когда сами рабочие стали делать это, они не встречают помощи. Что же, — опять: Суждены нам благие порывы, Но свершить ничего не дано.

Признав еврея равноправным русскому, мы сняли с нашей совести позорное кровавое и грязное пятно. Уже только потому, что еврейство боролось за политическую свободу России гораздо более честно и энергично, чем делали это многие русские люди, потому, что евреи давали гораздо меньше ренегатов и провокаторов — мы не должны и не можем считаться "благодетелями евреев", как называют себя в письмах ко мне некоторые "добродушные" "мягкосердечные" русские люди. Кстати: изумительно бесстыдно лаются эти добродушные, мягкосердечные люди! Освободив еврейство от "черты оседлости", из постыдного для нас "плена ограничений", мы дали нашей родине возможность использовать энергию людей, которые умеют работать лучше нас, а всем известно, что мы очень нуждаемся в людях, любящих труд. Гордиться нам нечем, но — мы могли бы радоваться тому, что наконец догадались сделать дело хорошее и морально и практически. Однако радости по этому поводу — не чувствуется: вероятно, потому, что нам некогда радоваться — все мы страшно заняты "высокой политикой", смысл которой всего лучше изложен в песенке каких-то антропофагов: Тигры любят мармелад, Ах, какая благодать Кости ближнего глодать!

Радости — не чувствуется, но антисемитизм жив и понемножку, осторожно снова поднимает свою гнусную голову, шипит, клевещет, брызжет ядовитой слюной ненависти. В чем дело? А в том, видите ли, что среди анархически настроенных большевиков оказалось два еврея. Кажется, даже три. Некоторые насчитывают семерых и убеждены, что эти семеро Самсонов разрушат вдребезги 170-миллионную храмину России. Это было бы очень смешно и глупо, если б не было подло.

Грозный еврейский Бог спасал целый город грешников за то, что среди них оказался один праведник; люди, верующие в кроткого Христа, полагают, что за грехи двух или семерых большевиков должен страдать весь еврейский народ. Рассуждая так, следует признать, что за Ленина, чистокровного русского грешника, должны отвечать все уроженцы Симбирской губернии, а также и смежных с нею. Евреев значительно больше среди меньшевиков, но мои корреспонденты, притворяясь людьми невежественными, утверждают, что все евреи — анархисты. Это очень дрянное обобщение. Я убежден, я знаю, что в массе своей евреи — к изумлению моему — обнаруживают более разумной любви к России, чем многие русские. Этого не замечают, хотя это очень резко бросается в глаза, если взять статьи евреев-журналистов.

В "Речи", газете, которую можно не любить, но тем не менее очень почтенной газете, работает немало евреев. Сотрудники "Речи" совершенно лишены даже и тени симпатии к большевикам. Я, разумеется, не стану приводить эти доказательства — честным людям они не нужны, для бесчестных — не убедительны. Идиотизм — болезнь, которую нельзя излечить внушением. Для больного этой неизлечимой болезнью ясно: так как среди евреев оказалось семь с половиной большевиков, значит — во всем виноват еврейский народ. А посему...

А посему честный и здоровый русский человек снова начинает чувствовать тревогу и мучительный стыд за Русь, за русского головотяпа, который в трудный день жизни непременно ищет врага своего где-то вне себя, а не в бездне своей глупости. Надеюсь, что мои многочисленные корреспонденты удовлетворены этим ответом по "еврейскому вопросу". И добавлю — для меня нет больше такого вопроса. Я не верю в успех клеветнической пропаганды антисемитизма. И я верю в разум русского народа, в его совесть, в искренность его стремления к свободе, исключающей всякое насилие над человеком. Верю, что "все минется, одна правда останется".

Он ответил: — Мы народ необразованный, не наше солдатское дело разбираться в таких мудреных вопросах". Другая корреспондентка сообщает: "Когда я сказала кондуктору трамвая, что социалисты борются за равенство всех народов, он возразил: — Плевать нам на социалистов, социализм — это господская выдумка, а мы рабочие — большевики". У цирка "Модерн" группа солдат и рабочих ведет беседу с молоденьким нервным студентом. Знаем мы вас, — студенты всегда бунтовали. Теперь — наше время, а вас пора долой всех буржуазию! Часть публики смеется, но какой-то щеголь, похожий на парикмахера, горячо говорит: — Это верно, товарищи!

Довольно командовала нами интеллигенция, теперь, при свободе прав, мы и без нее обойдемся. Великие и грозные опасности скрыты в этом возбужденном невежестве! Не однажды приходилось мне на ночных митингах Петроградской стороны слышать и противопоставления большевизма социализму, и нападки на интеллигенцию, и много других, столь же нелепых и вредных мнений. Это — в центре революции, где идеи заостряются до последней возможности, откуда они текут по всей темной, малограмотной стране. Развивается ли в стране процесс единения разумных революционных сил. Есть признаки, как будто, подсказывающие отрицательный ответ.

Один из этих признаков — все более заметное уклонение интеллигенции от работы в массах и возникающие среди ее — то тут, то там, — попытки создать самостоятельные, чисто интеллигентские организации. Очевидно, что есть причины, которые отталкивают интеллигента от массы, и очень вероятно, что одной из этих причин является то скептическое, а часто и враждебное отношение темных людей к интеллигенту, которое изо дня в день внушается массе различными демагогами. Этот раскол может быть очень полезен трудовой интеллигенции — она объединится в организацию весьма внушительную и способную соверщить много культурной работы. Но, отходя постепенно от массы, увлекаясь собственными интересами, задачами и настроениями, она еще более углубит и расширит разрыв между инстинктом и интеллектом, а этот разрыв — наше несчастье, в нем источник нашей неработоспособности, наших неудач в творчестве новых условий жизни. Оставаясь без руководителей, в атмосфере буйной демагогии, масса еще более нелепо начнет искать различия между рабочими и социализмом и общности между "буржуазией" и трудовой интеллигенцией. А среди последней раздаются призывы, диктуемые, несомненно, благими намерениями и порывами, но отводящие интеллектуальную энергию в сторону от интересов массы, от запросов текущего дня.

В "Известиях Юга", органе Харьковского и областного Комитетов Советов Рабочих и Солдатских Депутатов, некто Иван Станков пишет: "Есть огромной важности задание всего социализма: это — поднятие уровня культуры, сознание личности, повышение личности и повышение всенародной интеллигентности. Есть лозунг: широко и сразу открыть двери Солнца, Красоты и Знания для всего народа, дабы не было неинтеллигентных, дабы наше деление на интеллигентных и неинтеллигентных возможно скорее стало диким пережитком старого строя, старых школ и систем. Пропаганда и ближайшее осуществление идеи "всенародной интеллигентности" и есть, по моему убеждению, одна из тех неразрывных, неотложных и важнейших задач социализма, которую честная объединенная интеллигенция, сознавая это как долг перед народом, обязана поставить исходным основанием своих домогании и провести их в строительстве новом, наряду и совместно с общей платформой социалистических требований всех партий. Только интеллигентность, очищенная от язв буржуазного строя, станет солнечной народной правдой. Станет солнцем Разума и Красоты". Слова хорошие.

По злой иронии судьбы российская интеллигенция, усеявшая костьми своих мучеников крестный путь народного освобождения и на всем протяжении своей истории выполнявшая великую просветительную и организационную работу, оказалась в настоящий момент, когда организовано все, неорганизованной сама. Организуя других, интеллигенция, как класс, забыла, или не успела организовать себя. При ее непосредственном участии организовались рабочие, солдаты и крестьянство, справа от нее усиленно организуется буржуазия, и лишь она одна, трудовая интеллигенция, богатая знанием, опытом и общественными навыками, остается необъединенной и рассыпанной в пыль. Класс, лучше всех вооруженный для общественной работы и борьбы, класс активных традиций и светлых социальных идеалов вынужден плестись в самом хвосте событий, бессильный их направлять. Не место выяснять причины, но несомненный факт, что класс интеллигентного труда, как класс в его целом, в настоящий момент не входит и не может войти ни в одну из существующих общественных группировок. Отсюда необходимость его самостоятельного строительства.

Но все данные для такого строительства налицо. Великий экономический признак, признак наемного труда, признак возмездного отчуждения своей интеллигентской работы капиталу во всех его разновидностях — вот та база, на которой зиждется класс трудовой интеллигенции в огромном его большинстве, вот та железная цепь, которая призвана сковать его в одно неразрывное целое. В этом смысле трудовая интеллигенция есть один из отрядов великого класса современного пролетариата, один из членов великой рабочей семьи. Но определив трудовую интеллигенцию, как отряд рабочего класса, мы тем самым определили и ее социальную сущность. Класс трудовой интеллигенции, сознавший самого себя, может быть только социалистическим. Великая российская революция не закончилась, она продолжается.

Огромные общественные задачи — завершение войны, государственное устроение, решение земельной проблемы и организация народного хозяйства, переживающего тягчайший кризис, стоят перед страной во всем своем грозном величии и властно требуют разрешения. Товарищи, интеллигентные работники г. Харькова и Харьковской губернии. По примеру сердца России, Москвы, где интеллигентный пролетариат организовался в мощный Совет депутатов трудовой интеллигенции, по образцу других демократических советов депутатов рабочих, крестьянских и солдатских, объединяйтесь в свой Харьковский Совет Депутатов Трудовой Интеллигенции. Только в единении сила, только в солидарности мощь". Стремление трудовой интеллигенции к созданию самостоятельных организаций возникает не только в Москве и Харькове.

Может быть, это стремление необходимо и всячески оправдано, но не осталась бы народная масса без головы. Но, все-таки, встает тревожный вопрос: что это — процесс единения сил или распада их? И, вероятно, никто не станет возражать против того, что для всех нас обязательно крайне осторожное отношение к человеку, очень внимательное к факту. Мы никогда еще не нуждались столь жестоко в точных и мужественно-правдивых оценках явлений жизни, возмущенной до последней глубины, — явлениях, которые грозят всем нам в стране нашей бесконечной китайской разрухой. Но никогда еще наши оценки, умозаключения, прожекты не отличались столь печальной поспешностью, как в эти трагические дни. Я, конечно, вполне согласен с ироническими словами Вл.

Каренина, автора превосходнейшей книги о Жорж Занд: "Политики, — консерваторы или либералы, — люди, убежденные в своем знании истины и в праве преследования других за заблуждения... Увлечение политикой как бы совершенно исключает здравый интерес к делу культуры, — едва ли это полезно для больной страны и ее жителей, в головах большинства которых "черт палкой помешал". Я позволю себе указать на такой факт: "Свободная ассоциация для развития и распространения положительных наук" вызывает в демократических массах чрезвычайно внимательное отношение к ее задачам. Вот, напр. Союз служащих Полтавы называет Институт "всенародным делом" и т. Можно привести десятки отзывов солдат, рабочих, крестьян, и все эти отзывы свидетельствуют о жажде просвещения, о глубоком понимании немедленности культурного строительства.

Иначе относится к этому делу столичная пресса: когда "Ассоциация" послала воззвания о целях и нуждах своих в главнейшие газеты Петрограда. Организуется "Дом-Музей памяти борцов за свободу", нечто подобное институту социальных наук и гражданского воспитания. Устраивается "Лига социального воспитания", в задачи ее входит и забота о дошкольном воспитании детей улицы, — и это лучший способ борьбы с хулиганством, это даст возможность посеять в душе ребенка зерна гражданственности. Молчит оно и о "Внепартийном Союзе молодежи", объединяющим уже тысячи подростков и юношей, в возрасте от 13 до 20 лет. В провинции развивается культурное строительство, — не преувеличивая, можно сказать, что в десятках сел и уездных городов организуются "Народные дома", наблюдается живейшее стремление к науке, знанию. Столичная печать молчит об этом спасительном явлении, она занимается тем, что с какой-то странной, бесстрастной яростью пугает обывателя анархией — и тем усиливает ее.

Газеты Петрограда вызывают впечатление бестолкового "страшного суда", в котором все участвующие — судьи и, в то же время, все они — беспощадно обвиняемые. Если верить влиятельным газетам нашим, то необходимо признать, что на "Святой Руси" совершенно нет честных и умных людей. Если согласиться с показаниями журналистов, то революция величайшее несчастье наше, она и развратила всех нас, и свела с ума. Это было бы страшно, если б не было глупо, не вызывалось "запальчивостью и раздражением". Говорят: на улице установилось отвратительно грубое отношение к человеку. Нет, это не верно!

На ночных митингах улицы пламенно обсуждаются самые острые вопросы момента, но почти не слышно личных оскорблений, резких слов, ругательств. В газетах — хуже. Слова — вор, мошенник, дурак, — стали вполне цензурными словами: слово "предатель" раздается столь же часто, как в трактирах старого времени раздавался возглас "человек! Эта разнузданность, это языкоблудие внушает грустное и тревожное сомнение в искренности газетных воплей о гибели культуры, о необходимости спасать ее. Это не крики сердца, а возгласы тактики. Способны ли мы на это?

В один и тот же день в двух газетах рассказали: Одна: "В воскресенье вечером на Богословском кладбище казачий хорунжий Федоров шашкой изрубил на могиле анархиста Ленина футляр с венком и несколько знамен. Находившиеся на кладбище милиционеры 3-го Выборгского подрайона задержали хорунжего и препроводили в комиссариат, где и был составлен протокол о нарушении Федоровым порядка в общественном месте. Спустя час, в комиссариат явилась группа анархистов в количестве человек 16, которая и предъявила требование выдать им задержанного. Комиссар отказал анархистам в выдаче и препроводил Федорова к военному коменданту Полюстровского подрайона, откуда под охраной казачьего разъезда хорунжий был доставлен домой".

И я, чувствую, она меня тоже ищет. Болит голова, но нет аспирина. Так зачем, же я пью эти таблетки от кашля? Не нужны заменители этого мира — Есть болезнь, от которой нет лекарства.

Мне нужен свежий воздух, и мне не страшно. Билет на поезд, куда не важно. Я не боюсь потерять все. Начать заново, оттуда куда занесет. Секс расслабляет, но не дает покоя. Раньше я был хороший. Теперь, скажи, какой я?

Вдруг она решит меня взорвать, чтобы получить побольше консервов при делёжке? Женщины довольно рациональны, тем более если ищут выгоду. Вдруг Кассандра ещё с кем-то говорила на эту тему? Предлагала гранату, но этот кто-то отказался, чтобы не поддаться соблазну? Как определить границы доверия? Я что-то очень напрягся. Достаточно какому-нибудь Стрелочнику предположить, что у меня маленький секрет от окружающих в кармане, я сразу сделаюсь опасным изгоем. Мужчины Города вдесятером соберутся и убьют меня, чтобы получить в своё распоряжение милый продолговатый предмет. Растерянно достав гранату из кармана, я рассмотрел её повнимательнее. Овальный корпус из тонкой стали оливково-серого цвета. Отверстие для запала закрыто пластмассовой пробкой. С содроганием я строил в голове чудовищное развитие событий, которое мог спровоцировать этот невзрачный артефакт. Наш маленький замёрзший мир, покрытый белым покрывалом из нескончаемого снега, содрогнётся от волны убийств. Ледяной ландшафт уютно покроют трупы, оставляя Город укоризненно взирать на деяния рук его жителей. Ведь тот, у кого граната, может себе позволить угрожать. У него есть власть, а значит, он чуть главнее других в Городе. Наше упрямство обеспечивает выживание в столь неблагоприятном климате. У людей нет врожденной устойчивости к постоянному холоду. Тут и так остались самые жизнестойкие. Те, кто приспособился к суровому окружению, занявшись вырубкой лесов, чисткой снега, поддержанием костра. Зачем уменьшать их количество? Глава вторая Мы радуемся тушенке Глава вторая, в которой мы радуемся тушёнке Даже я, с моим изнеженным характером, довольно быстро привык к плотному распорядку дня. По утрам нас будил тот, кто нёс очередную вахту. После — быстрый завтрак. Затем — топор в руки и рубить лес или заниматься другими общественно полезными делами. Перерыв на обед — полчаса. И так до самого вечера. Как-то Лида мне начала задвигать о важности поддержания экологического баланса. Что существуют устойчивые методы лесовосстановления, что сажать деревья взамен вырубленных — это обязательно, дабы восполнять потребляемые нами ресурсы. Я в тот день съел её паёк, чтобы больше не открывала свой рот. В Городе нет места влажным фантазиям о природе и её значимости. Кассандра кинула в меня драгоценной банкой тушёнки. Стоит тут, задумался он. Достал гранату и разглядывает. Ты бы ещё яйца наружу выкатил, придурок! Я поспешно спрятал опасный предмет обратно и побрёл за Кассандрой в её избу, слушая указания. Ох, теперь жизнь Города станет совсем другой. Выставить наряд. Минимум двоих мужчин, причём чтобы один приглядывал за другим. Иначе консервы своруют, закопают, и придётся снова рассматривать поедание друг друга как основной способ выжить. Тебя, Гривер, я есть не очень хочу. Ты невкусный. Она улыбалась уголками губ. Откуда столько самообладания? Я улыбнулся в ответ. На сердце как-то полегчало. Кассандра мне доверяет. От Лиды гранату я спрячу. Выставим пост у контейнера, начнём всем Городом есть тушёнку. Питаться огнебелками и псевдобарбарисом уже поднадоело. Мне вдруг пришла в голову замечательная идея. Зачем держать на виду. Вдруг я не догляжу, её кто найдёт и решит выпендриться. Вы же знаете наш контингент. Кассандра прищурилась. А если начнётся ожесточённый бой за контейнер? У кого-то вдруг крыша съедет. Ты что сделаешь? Подождите, крикнешь, я сейчас выкопаю гранату, вот тогда вы у меня попляшете? Так ты поступишь? Нам нужен действенный способ резко остановить массовую драку. Даже если закончится ошмётками тел. Лучше так, чем позволить начаться анархии. Я вообще подозреваю, что для этого нам пришельцы гранату и положили вместе с тушёнкой. Иначе как мотивировать такое соседство? Я сконфуженно вышел из избы мэра, вернулся к себе, лёг на кровать и закрыл глаза. По распорядку дня мне следовало отправляться на рубку леса, но я ощущал острую необходимость вновь погрузиться в мысли. Мы находимся посреди обширной заснеженной земли, где раскинулось наше небольшое поселение, фактически состоящее из двенадцати изб Костыль и Кассандра живут отдельно. Каждая из них — это скромное, но защищающее от неумолимой зимы убежище. Кассандра сказала, что, когда она высадилась здесь, большинство изб уже были в наличии. Кто их основал, нам неизвестно. Новые, которые получились поменьше, построили уже жители Города, в том числе под руководством Костыля. Деревянная изба не нуждалась в фундаменте, сруб клали прямо на землю, иногда только подтыкали под углы дома пни крупных деревьев. Избы расположены полукругом. Входы обращены к центру, образуя собой общее пространство, где горит негаснущий костёр и где обитатели Города собираются, чтобы поделиться мнением по тому или иному поводу. Функция костра вовсе не в обогреве, ведь в каждой избе в центре есть обустроенное из камней место для маленького огня, отапливающего помещение. В крышах предусмотрено небольшое отверстие, волоковое оконце, выпускающее дым. У жильцов, конечно, болят глаза, но зато если под потолком повесить мясо огнебелок, оно подвергнется холодному копчению. Кстати, как философ, я не мог не заметить, что разжигать большущий костёр в опасной близости от деревянных изб — как минимум опрометчиво. Удивительно, что до сих пор не случился пожар. Город фаталистов. Назначение большого огня — приманить огнебелок. Эти четырёхногие лакомства обожают греть в нём свою меняющую цвет шкурку. Приятно, когда добыча сама идёт в руки к охотникам. Вокруг этого же костра мы обмениваемся предложениями по улучшению быта. Именно в таком формате, на так называемом вече, мы и обсудим найденный контейнер. Тушёнка обеспечит Город достаточным количеством средств к существованию, как минимум для того, чтобы роскошно прожить несколько месяцев. Это позволит нам запастись мясом огнебелок впрок. Так или иначе, как-то же Город продержался три года без всяких консервов? Пускай свирепый ветер воет в долине, неся с собой обещание еще одной холодной ночи, наше поселение стоит всё так же непоколебимо. Ушлый затирал, что он очнулся на космическом корабле, который, снизившись над планетой, выкинул трап, по которому рассказчик торжественно спустился. Я не верил в фантазии Ушлого, пока своими глазами не увидел невесть откуда взявшийся в Городе контейнер. Хотя то, что он приврать любит, неоспоримо. К примеру, взахлёб под коньяк нам заливал, что у него остался мобильник, и ему даже удалось позвонить с Карфагена на Землю. Всем известно, что инопланетяне не оставляют высаженным телефоны. Вообще, вся история с высадкой попахивает теорией заговора. Вдруг учёные усыпляют нас и отвозят в какую-нибудь глушь, чтобы понаблюдать через скрытые камеры за поведением в сложных условиях? А синий спутник не более, чем декорация. Наверняка тут проходит что-то вроде тестирования модели колонии строгого режима для самых опасных преступников! Только вот над настоящими бандитами нельзя проводить эксперименты, они начнут жаловаться, подадут в суд. Сейчас криминальные элементы хуже любой бабки в поликлинике. Зато мы — отребье, ничтожества, у нас нет права голоса. Поэтому для опытов отбирают тружеников сферы общественного питания, несостоявшихся бизнесменов и прочую шваль, которую совсем не жалко. Ушлый, кстати, очень вписывался в этот формат, потому что нигде не работал, кормясь гоп-стопом, и не слишком боялся марать руки. Чего только стоит тот случай с убийством Шалопая! Меня до сих пор трясёт от вечера, когда мы, организовав отдельный костёр, чтобы почтить умершего, сожгли его тело. Могилу рыть при таком холоде не слишком рационально. Хотя скелет с остатками обуглившегося мяса при любом раскладе приходится выбрасывать за пределы Города. Ушлый заслуживает того, чтобы его посадили в тюрьму к таким же ублюдкам, как и он сам. Но теперь я вынужден каждое утро жать ему руку и рубить лес бок о бок. Жердь, приятель Ушлого, вёл себя совсем иначе. Тощий, ростом почти два метра, шутник. Но юмор его, плоский и неискренний, мне не нравился. Жердь до высадки работал консультантом в магазине техники. Регулярно рассказывает о своей жене, которая осталась в Москве. Мне почему-то кажется, он без умолку о ней трещит только для того, чтобы заставить нас поверить в выбранное им амплуа. Не похож Жердь на примерного семьянина. К тому же, вряд ли бы кто-то адекватный подружился с Ушлым. Каждый из нас очень бережёт ту одежду, в которой находился на момент высадки. Не знаю, совпадение это или нет, но нас сюда, в основном, пуляли из России зимнего периода, поэтому большинство имело при себе тёплую одежду. Толяныч, например, вообще бомж. Он как лёг спать в двух грязных, но тёплых куртках, найденных на помойках, так в них и проснулся в Городе. Поэтому ему многие завидуют, но Толяныч не отдаёт свою одежду даже за обильные порции еды. Чая у нас не имелось, поэтому по вечерам мы пили кипяток. Пайки раньше выступали основной валютой, но теперь, когда есть целый контейнер с тушёнкой, приоритеты наверняка поменяются. Меня иногда посещала мысль, что среди нас, здесь, в Городе, завёлся пришелец. Который наблюдает за всеми и делает какие-то выводы. Поначалу я думал на Кассандру, но отмёл эти подозрения. Слишком уж она живая. Инопланетянин не сможет вести себя так убедительно. Хотя откуда мне знать, как поступают ксеносы? Лидии я не очень верил, но, вполне вероятно, она мой единственный кандидат в жёны. Поэтому я старался преодолевать возникающие между нами барьеры, пусть и не исключал, что она сама инопланетоска. Слишком барахтается в постели. Жердь тоже склонялся к версии со слежкой, но у него имелась своя теория. Он предположил, что пришельцам необходимо очистить участок местности от лесных насаждений, но трогать деревья им не позволяют какие-нибудь инопланетянские моральные запреты. Как только мы срубим нужную часть леса, они нас тут же убьют за ненадобностью. Большинству эта идея казалось глупой, но даже сама Кассандра как-то высказалась, что вполне допускает подобное. Рубить лес, как и прочая деятельность в Стуже, не самая лёгкая задача. Нам ещё повезло, что в поселении есть металлические топоры, двуручные пилы, долото. Мэр рассказывала, как в первых избах нашла такие инструменты. Кассандра при этом считает, что, несмотря на наличие построек, Город всё же основала она. С одной стороны, конечно, рояль в кустах, с другой — если версия Жердя имеет право на существование, то инопланетяне вполне могли подкинуть полезных ништяков, чтобы ускорить процесс очистки территории. Вообще, в Городе остро ощущался дефицит буквально всего. Но я привык к этому сложному и жестокому быту. Меня снова огрели каким-то предметом. Что же такое-то! Не изба, а проходной двор. Я что, мальчик для битья? Вскочив, я сделал выпад рукой вперёд, но промахнулся. Передо мной стоял Валдай. Мужчина в чёрной дублёнке, тонкой портупее, с сумкой через плечо, в свитере и примятой шапке-ушанке, из-под которой выбивались седые волосы. Разрез глаз намекал на азиатское происхождение, но в целом Валдай больше смахивал на славянина. Он носил усы и жёсткую белую щетину, которую подонок регулярно поглаживал. Жёсткий взгляд Валдая выдержать довольно трудно. Из всего Города его я больше всех не мог терпеть. Беспринципный садист и эгоист — это самые ласковые слова, которые можно сказать об этом человеке. Как-то раз Валдай сломал правую руку Плошке — нашему самому молодому и слабому жителю Города. Плошке всего девятнадцать лет. Щуплый невысокий парень, который отчаянно пытался выглядеть смелым, хотя всем вокруг очевидно, что он трясётся, как огнебелка. Валдаю в тот день не понравилось, как мальчуган на него посмотрел. Со сломанной правой рукой в Городе ты, как водится, живой труп. Такую пользу, как Костыль, Плошка не приносил, зато ел ежедневно. Я не дал в обиду паренька и вступился за него на вечернем вече, когда сторонники Валдая начали гнобить Плошку. С тех пор Валдай точит на меня зуб. Я напрягся. Если этот мерзавец найдёт гранату, то определённо сделает с ней какую-то гадость. Быстро на рубку, гнида, — рявкнул подлец. Физически он меня крупнее, в драке один на один мне определённо не сдюжить. Но я и впрямь залежался без дела, он в чём-то прав. Я встал и направился к выходу. Ничего, уже вечером всё поменяется. Мы распределим тушёнку, и тогда прощай, барбарис! Поясницу пронзило болью. Это Валдай с размаху ударил меня ногой сзади. Я грохнулся и застонал, услышав, как граната выкатилась из моего кармана и весело застучала, кувыркаясь на полу. В мою избу ворвалась Кассандра. Как удачно она проходила мимо! Почему не работаете? Кассандра пнула меня, после чего отвесила пощёчину Валдаю. Тот хрустнул пальцами, но не стал комментировать поступок мэра. Он бросил в мою сторону недобрый взгляд и побрёл работать. Неужели Валдай не заметил гранату? Я поспешно вскочил, но Кассандра, подобрав её и ничего не сказав, выскочила из моей избы. Ну вот. Недолго музыка играла. Мимо, что-то бормоча, пробежала Колючка. Похоже, она сдвинулась на почве холода и безысходности. Я ни разу не видел её в слезах или хотя бы в миноре. Колючка регулярно смеётся, иногда валяется в снегу, катаясь туда-сюда. Нос свой суёт во все щели! Главный кандидат разнюхать сплетни. Ладно, пора косплеить лесоруба. Мужчины в Городе, кстати, не брились. Во-первых, нечем, во-вторых, хотя бы немножко, но с бородой потеплее. При этом тот же Валдай как-то умудрился оставлять себе только щетину, игнорируя веяния моды. Избы, в силу своей несовершенности, зачастую пропускали холодный ветер. Хотя в центре нашей единственной площади непрерывно горел крупный костёр, в который регулярно подкидывались дрова, он мало содействовал обогреву помещений. За поддержанием огня бдительно следил тот, чья выпадала вахта. После того как Валдай сломал Плошке руку, последний целый месяц просидел по ночам на дежурстве у костра, отсыпаясь днём. В каком-то смысле ему даже повезло. Поначалу мне было жаль огнебелок, они казались довольно милыми, пока одна не укусила меня за палец, который распух и болел целых два дня. Я даже топор еле удерживал в руке. Несмотря на красивый внешний вид, серо-голубую шерсть периодически и милую мордочку, в первую очередь огнебелки — хищники, которые с радостью откусят тебе жопу, пока ты спишь. Обычно у животных имеется правило: не нападать на тех, кто крупнее тебя. Кроме случая, если им прям совсем некуда деться. Но огнебелкам, похоже, пофиг на повадки других животных. На Карфагене я заметно похудел, даже пропал жир с боков. Но постоянное чувство голода — не самое приятное, что можно испытывать. Толстых в Городе не было. Вертушка, сожительница Валдая, раньше, по слухам, очень даже не стыдилась своего веса и размера. Сейчас у неё в теле вряд ли больше шестидесяти килограммов. Хотя Кассандра, конечно, ещё тоньше. Ох, Кассандра. Увидев, что она подобрала гранату, почувствовал себя безответственным. Получается, я настолько бесполезен, что практически сразу же не справился с довольно лёгким заданием? Наверное, разочаровал мэра. Но эмоции и межличностные отношения в Городе ценятся не так, как пайка и тепло костра. Чтобы отвлечься от своего провала, я с нетерпением повторял в голове те фразы, которые скажу вечером на вече по поводу окончания голодных дней. Но это вечером. Сейчас, пока официальных изменений в наш быт не ввели, нужно не отвлекаться и направиться рубить лес. Объявление о внеочередном вече взволновало Город. Наверняка многие решили, что речь пойдёт о том, что нам больше нечего есть. Ко мне даже подошла пошушукаться Камуфля. Она сказала, что гуманнее выгонять из Города, чем убивать слабых. Дать шанс выжить самому где-то за пределами. Как у нас это называли, «по следам Банкира». Очередные философские вопросы. Как поступить умнее? Оставаться здесь, рискуя оказаться съеденным, или сбежать? Мне кажется, все вокруг сбрендили со своим каннибализмом. Я с ней согласился, но заранее раскрывать тайну контейнера с тушёнкой не рискнул. С Камуфлёй мы сдружились и довольно часто общались в перерывах между работой. Она жила в избе с Толянычем, видимо, впечатлилась наличием у него сразу двух тёплых курток. Прозвали её так за одежду, в которой женщина высадилась. На Земле она работала охранницей на каком-то оборонном предприятии, поэтому носила камуфляж. Форма у ЧОПа такая. На вид ей лет тридцать, довольно симпатичная. Даже, наверное, красивее Лиды. Как её звали в той жизни, я не спрашивал. Здесь, в Стуже, такое выяснять не принято. Я, кстати, немного стеснялся этого названия, поэтому Стужей именовал Город только в собственных размышлениях. Не оценят. Уже есть название для поселения, вполне сносное, так что если нечем заняться, иди руби деревья. Вечером все без исключения жители Города собрались на вече. Кассандра, безрассудно рискуя, эпатажно начала своё выступление. Она достала из кармана банку тушёнки и подняла над головой. Насколько отчётливо она понимает, что в этот момент любой мог попытаться её убить, невзирая на уважение к должности? Но на то рядом и стоял я. Мэр, пожурив за безалаберность, дала мне возможность реабилитироваться после позорного промаха с гранатой. Теперь моя задача — отразить возможное нападение на Кассандру.

Дата релиза: 23 июль 2023 Текст песни Всё честно, мы друг другу не обязаны Но я чувствую себя разбитым и грязным Мои руки связаны моими же руками Стоя на краю я вспоминаю о маме… Думаю, я бы её огорчил Если б покинул этот мир, у неё не спросив Но воля в кулаке, воля в кулаке, воля в кулаке! Я не сдамся этой тоске! Мои мысли, идите на четыре стороны Но не трогайте, не трогайте меня, вороны!

Тест: какую душевную рану вы скрываете даже от себя?

Портал предоставляет авторам возможность свободной публикации и обсуждения произведений современной поэзии. Я чувствовала себя ребёнком на корте. Чувствовала, что меня убивают и мне нужно что-то менять. Ксения Собчак с жиру бесится, уверены ее коллеги по шоу-бизнесу. Телеведущая заявила, что ест мясо по 14 тысяч рублей за килограмм. Она жива, и она ещё дышит И я чувствую, она меня тоже ищет Болит голова, но нет аспирина Так зачем же я пью эти таблетки от кашля? Разбитые чувства. LINNA. 2024 русская поп-музыка. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам.

Новости прошедшей недели: 19-26 апреля

Когда чувствуешь себя разбитым. Однажды я разбила красивую золочёную чашку, да ещё не у себя дома, да ещё из старинного сервиза. Настоящие антифашисты носят грязную одежду, под различными предлогами редко моются. Некоторые девушки даже выкладывали видео со словами: «Я крашусь в блонд и выпрямляю волосы, но чувствую себя еще грязнее. все о компьютерном железе, гаджетах, ноутбуках и других цифровых устройствах. А также обзоры новых игр, достижения современной науки и самые любопытные онлайн-проекты. Я чувствую себя грязной. Ксения Собчак с жиру бесится, уверены ее коллеги по шоу-бизнесу. Телеведущая заявила, что ест мясо по 14 тысяч рублей за килограмм.

Как перестать читать плохие новости и вернуться в рабочий режим. Советы психологов

Все честно мы друг другу не обязаны, Но я чувствую себя разбитым и грязным. Все честно, мы друг другу не обязаны, Но, я чувствую себя разбитым и грязным. Чувствую себя дебилом!. Это и по маске ясно. Грязная "литература" особенно вредна, особенно прилипчива именно теперь, когда в людях возбуждены все темные инстинкты и еще не изжиты чувства негодования, обиды, — чувства, возбуждающие месть. MAXIM Online – путеводитель по миру мужских фантазий, идей и героев | MAXIM. 60 Твое разбитое. 57 ее родинка на попе такая аррр.

Я ощущаю себя отвратительно каждый день

Жёсткий взгляд Валдая выдержать довольно трудно. Из всего Города его я больше всех не мог терпеть. Беспринципный садист и эгоист — это самые ласковые слова, которые можно сказать об этом человеке. Как-то раз Валдай сломал правую руку Плошке — нашему самому молодому и слабому жителю Города. Плошке всего девятнадцать лет. Щуплый невысокий парень, который отчаянно пытался выглядеть смелым, хотя всем вокруг очевидно, что он трясётся, как огнебелка. Валдаю в тот день не понравилось, как мальчуган на него посмотрел. Со сломанной правой рукой в Городе ты, как водится, живой труп. Такую пользу, как Костыль, Плошка не приносил, зато ел ежедневно. Я не дал в обиду паренька и вступился за него на вечернем вече, когда сторонники Валдая начали гнобить Плошку. С тех пор Валдай точит на меня зуб.

Я напрягся. Если этот мерзавец найдёт гранату, то определённо сделает с ней какую-то гадость. Быстро на рубку, гнида, — рявкнул подлец. Физически он меня крупнее, в драке один на один мне определённо не сдюжить. Но я и впрямь залежался без дела, он в чём-то прав. Я встал и направился к выходу. Ничего, уже вечером всё поменяется. Мы распределим тушёнку, и тогда прощай, барбарис! Поясницу пронзило болью. Это Валдай с размаху ударил меня ногой сзади.

Я грохнулся и застонал, услышав, как граната выкатилась из моего кармана и весело застучала, кувыркаясь на полу. В мою избу ворвалась Кассандра. Как удачно она проходила мимо! Почему не работаете? Кассандра пнула меня, после чего отвесила пощёчину Валдаю. Тот хрустнул пальцами, но не стал комментировать поступок мэра. Он бросил в мою сторону недобрый взгляд и побрёл работать. Неужели Валдай не заметил гранату? Я поспешно вскочил, но Кассандра, подобрав её и ничего не сказав, выскочила из моей избы. Ну вот.

Недолго музыка играла. Мимо, что-то бормоча, пробежала Колючка. Похоже, она сдвинулась на почве холода и безысходности. Я ни разу не видел её в слезах или хотя бы в миноре. Колючка регулярно смеётся, иногда валяется в снегу, катаясь туда-сюда. Нос свой суёт во все щели! Главный кандидат разнюхать сплетни. Ладно, пора косплеить лесоруба. Мужчины в Городе, кстати, не брились. Во-первых, нечем, во-вторых, хотя бы немножко, но с бородой потеплее.

При этом тот же Валдай как-то умудрился оставлять себе только щетину, игнорируя веяния моды. Избы, в силу своей несовершенности, зачастую пропускали холодный ветер. Хотя в центре нашей единственной площади непрерывно горел крупный костёр, в который регулярно подкидывались дрова, он мало содействовал обогреву помещений. За поддержанием огня бдительно следил тот, чья выпадала вахта. После того как Валдай сломал Плошке руку, последний целый месяц просидел по ночам на дежурстве у костра, отсыпаясь днём. В каком-то смысле ему даже повезло. Поначалу мне было жаль огнебелок, они казались довольно милыми, пока одна не укусила меня за палец, который распух и болел целых два дня. Я даже топор еле удерживал в руке. Несмотря на красивый внешний вид, серо-голубую шерсть периодически и милую мордочку, в первую очередь огнебелки — хищники, которые с радостью откусят тебе жопу, пока ты спишь. Обычно у животных имеется правило: не нападать на тех, кто крупнее тебя.

Кроме случая, если им прям совсем некуда деться. Но огнебелкам, похоже, пофиг на повадки других животных. На Карфагене я заметно похудел, даже пропал жир с боков. Но постоянное чувство голода — не самое приятное, что можно испытывать. Толстых в Городе не было. Вертушка, сожительница Валдая, раньше, по слухам, очень даже не стыдилась своего веса и размера. Сейчас у неё в теле вряд ли больше шестидесяти килограммов. Хотя Кассандра, конечно, ещё тоньше. Ох, Кассандра. Увидев, что она подобрала гранату, почувствовал себя безответственным.

Получается, я настолько бесполезен, что практически сразу же не справился с довольно лёгким заданием? Наверное, разочаровал мэра. Но эмоции и межличностные отношения в Городе ценятся не так, как пайка и тепло костра. Чтобы отвлечься от своего провала, я с нетерпением повторял в голове те фразы, которые скажу вечером на вече по поводу окончания голодных дней. Но это вечером. Сейчас, пока официальных изменений в наш быт не ввели, нужно не отвлекаться и направиться рубить лес. Объявление о внеочередном вече взволновало Город. Наверняка многие решили, что речь пойдёт о том, что нам больше нечего есть. Ко мне даже подошла пошушукаться Камуфля. Она сказала, что гуманнее выгонять из Города, чем убивать слабых.

Дать шанс выжить самому где-то за пределами. Как у нас это называли, «по следам Банкира». Очередные философские вопросы. Как поступить умнее? Оставаться здесь, рискуя оказаться съеденным, или сбежать? Мне кажется, все вокруг сбрендили со своим каннибализмом. Я с ней согласился, но заранее раскрывать тайну контейнера с тушёнкой не рискнул. С Камуфлёй мы сдружились и довольно часто общались в перерывах между работой. Она жила в избе с Толянычем, видимо, впечатлилась наличием у него сразу двух тёплых курток. Прозвали её так за одежду, в которой женщина высадилась.

На Земле она работала охранницей на каком-то оборонном предприятии, поэтому носила камуфляж. Форма у ЧОПа такая. На вид ей лет тридцать, довольно симпатичная. Даже, наверное, красивее Лиды. Как её звали в той жизни, я не спрашивал. Здесь, в Стуже, такое выяснять не принято. Я, кстати, немного стеснялся этого названия, поэтому Стужей именовал Город только в собственных размышлениях. Не оценят. Уже есть название для поселения, вполне сносное, так что если нечем заняться, иди руби деревья. Вечером все без исключения жители Города собрались на вече.

Кассандра, безрассудно рискуя, эпатажно начала своё выступление. Она достала из кармана банку тушёнки и подняла над головой. Насколько отчётливо она понимает, что в этот момент любой мог попытаться её убить, невзирая на уважение к должности? Но на то рядом и стоял я. Мэр, пожурив за безалаберность, дала мне возможность реабилитироваться после позорного промаха с гранатой. Теперь моя задача — отразить возможное нападение на Кассандру. Ей нужно успеть объяснить Городу принципы новой, сытой жизни. Мне льстило выдвижение в телохранители. Пусть и на один вечер. Я отдавал себе отчёт, что, если начнётся настоящая драка, хрен что получится сделать одному.

Но тут ставка скорее на психологию. Все понимали, что без дисциплины Город в одночасье погибнет. Кассандра буквально живое воплощение порядка, которое мне требуется не дать в обиду. Мэр торжественно рассказала всем жителям о найденном контейнере, о необходимости дежурств возле него, о почти бесчисленных запасах тушёнки и о том, как нам теперь станет классно. Вопрос о том, чтобы сразу поделить консервы поровну, на вече не подняли. Слишком велик авторитет Кассандры в Городе. Раз она не озвучила такой очевидный вариант — значит, против него. Всеобщего ажиотажа я ещё не видел за время пребывания на Карфагене. Горожане обнимались, плакали. Находка действительно воспринималась как спасение.

Одно дело услышать, другое — убедиться воочию. Каждый испытывал счастье. Вечерние грустные разговоры о голоде можно оставить позади. Такая радость, когда не обязательно есть ближнего своего! После того, как я оказался здесь, в Стуже, многое из того, что казалось мне само собой разумеющимся, приобрело решительно другой оттенок. Нормальный туалет, наличие продуктовых магазинов, тёплые батареи, сменная одежда. Десятки вещей, о которых в Городе можно только мечтать. И то тайком, чтобы не пришибли. Кому охота ворошить незажившие раны? Когда холод пронизывает до костей, излишне много переживать вредно для здоровья.

На вечернем вече каждый слышит голоса тех, с кем вынужден ежедневно сосуществовать бок о бок. Каждая сказанная фраза отзывается в коллективном бессознательном агрессией и нетерпением. Мы мёрзнем, каждый день, без какого-либо намёка на шанс выбраться. Я пью растопленный снег вместо сока. Вместо бизнес-ланча из трёх блюд я ем мясо огнебелок и ягоды. Та одежда, в которой я высадился, уже через год потеряет форму и покроется заплатками. В прошлой жизни мне нравились условно бескрайние снежные пейзажи, они успокаивали, выглядели такими далёкими. Я же не какой-то полярник, по экспедициям не шастаю. Но когда я оказался здесь, в снегах, со сбитым температурным режимом и постоянным чувством голода, вот тогда я почувствовал настоящее отчаяние. Хотя всё не так уж и хреново.

По крайней мере, волков или других хищников, кроме огнебелок, тут не водилось. Самые страшные хищники в Стуже — это жители Города. Вопросы по ЛОРу или порядку выкладки глав жду в комментариях. Глава третья Мы получаем письмо из прошлого Глава третья, в которой мы получаем письмо из прошлого Я почувствовал взгляд Валдая, который сверлил меня своими маленькими глазками из-под шапки-ушанки. Он мне не нравился так же, как и я ему. Жердь и Ушлый начали танцевать у костра со своими женщинами, весело напевая какой-то шансон. Впрочем, я в них не сомневался. Конечно, несмотря на эйфорию, сразу возникли вопросы по поводу дежурств. Получается, их количество удвоится, вахту у костра же никто не отменял. С другой стороны, на фоне всеобщего счастья Города это не казалось такой уж большой проблемой.

Модница, Вертушка и Шпатель затеяли спор на тему природы возникновения контейнера. Быстро сошлись на мысли, что его, конечно же, подкинули инопланетяне, которые нас сюда и притаранили. Если мы тут подохнем в одночасье, социальный эксперимент загнётся. Надо это пришельцам? Вряд ли. Я поймал себя на мысли, что сам факт существования инопланетян, никем, кстати, не доказанный, воспринимается каждым жителем Города как данность. Но не об этом сейчас надо размышлять. Какое же счастье, что мы нашли эти консервы! Я упорно налегал на то, что именно нашли, а не нам их подсунули в качестве подачки. Хотя кого я обманываю?

Раньше в Городе тушёнкой и не пахло. Как же мне надоел терпкий, с лёгкой ноткой горчинки, вкус баланды из инопланетных ягод и каких-то корешков, которую мы ежедневно поедали, чтобы компенсировать недостаток витаминов и хоть как-то утолить голод. Когда рубишь лес или убираешь снег, почти не ощущаешь мороза. Скорее наоборот, тебе тепло, почти жарко. Когда впятером хрен пойми откуда тащишь тяжелое дерево, пыхтишь, порой даже хочется снять шапку. Делать это категорически нельзя, потому что переохлаждение сразу даст о себе знать. Таблеток в Городе практически ни у кого нет. Говорят, кто-то из женщин высадился с сумкой, в которой была карманная аптечка, но разве ж таким сокровищем делятся? Я даже не знал, к кому обращаться, если заболею. Кассандра утверждала, что у неё лекарств никаких нет.

Хотя ещё мы регулярно пьём отвары. Из коры белой ивы, используя его как противовоспалительное. И хвойный, чтобы не допустить авитаминоза аскорбиновой кислоты. Вообще, правильному обращению с топором нужно обучать в школе, на уроках ОБЖ. Всяко полезнее, чем методика использования данного инструмента Раскольниковым. Не нужно рубить на мелкие дрова уже готовые брёвна, лучше поглубже подсовывать в костёр по мере сгорания поленья среднего размера. Это полезнее для поддержания огня. Оказавшись в Городе, довольно быстро учишься таким вещам. Периодически возникали скандалы на пустом месте. Некоторые пытались вечерами подобраться ближе к огню, не оставляя достаточно места другим.

Не осуждаю. Каждый выживает как может. А если кто-то на ночной вахте уснёт у костра, такого дармоеда могли даже побить. И Кассандра не вступится. К сожалению, не все, кто дежурил у огня, выполняли свои обязанности должным образом. Некоторые забывали подкидывать поленья, другие допускали, чтобы пламя угасало. Погасший костёр считался не самой лучшей приметой. Это тоже провоцировало недовольство и раздражение. Очень способствовали поддержанию огня горючие грибы, растущие чуть дальше мест, куда женщины ходят обычно за ягодами. Местный аналог трутовиков, адаптированных под условия тайги.

Короче, много с костром нюансов. Но у контейнера дежурить гораздо легче. Тут смотри в оба, больше ничего не требуется. На первую вахту выставили тех, кто не пил этой ночью шнапс. Трезвенниками оказались Марио и Стрелочник. У костра дежурил Плошка. Остальные в замечательном настроении разошлись по избам. Подозреваю, что этой ночью сон в Городе будет крепкий. Я даже на миг почувствовал, будто очутился в нормальной жизни. Любая изба в Стуже обставлена функционально, без излишеств и украшений.

Главная цель заключалась в том, чтобы создать максимально надёжное убежище от холода. Импровизированные полки установлены на высоте, чтобы предотвратить попадание снега и влаги на важные предметы. Избы утеплялись подножным материалом, например еловым лапником. За заменяющим печь внутренним костром в помещении пристально следили. Тяжело ощущалось отсутствие электричества и других современных удобств. Однако благодаря Лиде я привык и к таким условиям. Мы, как и другие жители Города, нашли способы справиться с жёсткой зимой: спали, естественно, в обнимку, чтобы хоть как-то обогреться. Помимо прочего, постельные принадлежности сделаны из прочной парашютной ткани. У Модницы талант. Внутреннее убранство избушек могло показаться скромным и минималистичным, но для жителей это был целый мир, они называли их своим домом.

Ещё мы построили баню. Ссор и склок пережили уйму. Костыль устал нас разнимать. Напряжение даже хуже, чем когда влюблённые клеят вместе обои. Но ведь получилось! Стирались тоже в бане. Не люкс, конечно. Но кто теперь посмеет назвать Город захолустьем? Около трёх ночи у Шпателя были при себе механические наручные часы Город проснулся от криков. Что ж, мой прогноз не сбылся.

Конечно же, наши привычные ублюдки — Валдай, Жердь и Ушлый — попытались обойти охрану и прикарманить себе побольше тушёнки. В принципе, их логика понятна. Пока никто не знает точное количество банок в контейнере, можно нажиться и сныкать где-то похищенное, поди потом разбери, кто сколько взял. Только вот они не учли, что с Марио и Стрелочником так просто не договориться. Вахтёры подняли крик, все сбежались. Кассандра, заспанная, но, как и обычно, величественная, подошла к контейнеру. Марио торопливо объяснил ей ситуацию. Жердь демонстративно плюнул ему прямо в лицо, но тот не стал бурно реагировать, только с досадой вытер слюну. Сдерживая возмущение, Кассандра сказала: — Ситуация понятна. Во избежание соблазна повторить подвиг наших уважаемых товарищей прямо сейчас всем Городом считаем количество банок тушёнки в контейнере.

Надо будет — значит, делаем это до самого утра. Сами виноваты. Себе ничего не берём. Я никуда не ухожу, лично контролирую. Выдавать пайки буду тоже я. Валдай, Ушлый и Жердь при последующей делёжке получат на семь банок меньше. Это очень и очень крутое решение. Кассандра нарывается на очередное покушение. С другой стороны, как иначе с этими тварями? Если не макнуть их в дерьмо перед всеми жителями, они почувствуют безнаказанность.

Ушлый нервно хихикнул и буркнул: — Ну и что. Жрите свою тушёнку, подавитесь. Зато мы топор держим правильно, не как девчонки. К чему он это сказал, я не понял, но прозвучало как-то противно. Пересчитывали мы банки действительно до утра. При минусовой температуре не слишком весело, хотя поначалу после избы и кажется, что не холодно. Двести одна банка! Вполне прилично, хотя на фоне размеров контейнера смотрится скромно. Если учесть, что трио несостоявшихся рэкетиров получат ограниченный паёк, картина вырисовывалась совсем замечательная! А там уж Кассандра разберётся.

Тем более, никто не знает, что мы с мэром тайком заранее перетащили и сныкали у неё в избе ещё сто банок. Так, на всякий случай. Накрыли грудой тряпья, которую позаимствовали у Модницы. Обрывки какой-то ткани. Всё равно шариться по избе мэра в здравом уме никто не будет. Хотя это противоречит тезису Кассандры о невозможности спрятать в её избе РГД-5. Не мне рассуждать: я вообще искомую гранату потерял в первый же час хранения. Зато у жителей в голове складывается картина, что они знают точное количество дополнительной провизии. Владеют, так сказать, обстановкой. Обожаю манипуляции.

Огромное количество людей живет в страхе. И хотя жизнь, к которой мы привыкли, стала круто меняться, мы все же нашли в себе силы радоваться простым вещам. Я слышал, как многие люди говорят о том, какое удовольствие им доставляет обычная каждодневная прогулка по улице на достаточном расстоянии от прохожих.

Мы радуемся современным возможностям общения друг с другом и как только мне или моему мужу раньше не приходило в голову устраивать «видеоужины на расстоянии» с близкими родственниками? У нас стало больше времени на содержательные разговоры с людьми, на которых мы годами не находили свободной минутки. Многие люди пишут, что этот опыт подобен пощечине, которая открыла нам глаза на то, что действительно важно.

Теперь мы сильно ценим то, что еще недавно считали само собой разумеющимся. Вне сомнения, все эти вещи несут добро. Однако новая жизнь становилась все привычнее, а вдохновляющих примеров других людей становилось все больше, и начало казаться, что упущенные возможности стали давить на наши плечи.

Теперь, когда многие из нас ограничены стенами дома, пришло время заниматься действительно важными, веселыми или творческими делами. Мы можем использовать появившееся время для прохождения курсов! Творите искусство!

Пишите книги! Делайте ремонт! Мы не должны тратить впустую ни секунду времени нашего домашнего заключения.

Мы должны выжать из него все возможное!

Учёба стала не интересной и скучной. Поругался с друзьями, которых у меня итак по пальцем посчитать можно. Отношение с родителями стали натянутыми, часто без причины начал ругаться с ними. Конечно причины есть они хотят чтобы я чаще гулял, но мне ничего не хочется. Хочется запереться и не выходит из комнаты.

Ещё материальные проблемы давящий действует на меня. Не мало важную роль в этом всем играет моя тайна, которую я так трепетно скрываю от близких.

Текст песни Я видела ты улыбаешься нежно коснувшись рукой с ней мило общаешься но мы уже за чертой Так много у нас с тобой связано мысли сбиты с пути терпеть я это не обязана но нас уже не найти Забыть эту боль другой дорогой вернуться домой разбитые чувства ааа зачем мне так грустно Я видела ку улыбаешься нежно коснувшись рукой с ней мило общаешься но мы уже за чертой Так много у нас с тобой связано мысли сбиты с пути терпеть я это не обязана но нас уже не найти Забыть эту боль другой дорогой вернуться домой разбитые чувства ааа зачем мне так грустно Рекомендации.

Гигиена или токс. Странный тренд в TikTok, который делит людей на чистых и грязных

Так как мы чувствовали выполненный свой долг 20 апреля, мы ведь вышли, город отстояли, мы не думали и даже мысли не было о таком коварстве киевской власти, которая все-таки додавит выполнение той спецоперации, которую им не удалось реализовать 20 апреля". Впервые за долгие годы чувствую какой то хороший эффект, но я теперь как будто зависим от помощи психолога. Ноль эмоций на лице, как из под ареста Я молча выхожу из её подъезда Всё честно, мы друг другу не обязаны Но я чувствую себя разбитым и грязным Мои руки связаны моими же руками Стоя на краю я вспоминаю о маме. чувствуешь себя креслом на котором сидит инопланетянин? Все выпуски новостей за день.

Похожие новости: