«Бе́дные лю́ди» — дебютный роман русского писателя Фёдора Достоевского, его первое оригинальное произведение. Написан в 1844—1845 годах, был впервые опубликован. Новости. О нас. Федор Достоевский бесплатные аудиокниги слушать онлайн. Главная 10 класс Федор Достоевский Бедные люди. Читать роман «Бедные люди» краткий сюжет и подробное содержание по главам.
Достоевский Федор - Бедные люди
Достоевский Ф.М. Бедные люди:: Роман Ф.М. Достоевского. Санкт-Петербург: Ф. Стелловский, 1865. Читать бесплатно книгу Бедные люди (Достоевский Ф. М.) и другие произведения в разделе Каталог. О «Бедных людях» давно уже пишут так, что редкий читателя захочет перечитать первый роман Достоевского. В герое «Бедных людей» — мелком чиновнике Макаре Девушкине — Достоевский открыл тайный душевный мир приниженного и больного человека, и это произведение предвосхищает все последующие произведения, написанные им.
Неизвестный Достоевский
Та редакция «Бедных людей», которую изучают в школе, совсем не похожа на текст, опубликованный в «Петербургском сборнике» в 1846 году. В этой статье читайте критику о романе "Бедные люди" Достоевского, отзывы современников о произведении. Роман Ф.М. Достоевского "Бедные люди" написан в эпистолярном жанре. В книжном интернет-магазине «Читай-город» вы можете заказать книгу Бедные люди. В библиотеке читайте бесплатно онлайн Бедные люди Федор Михайлович Достоевский полностью (целиком) и скачивайте в формате FB2, EPUB, PDF, DOCX, MOBI, TXT, HTML.
Краткое содержание романа Ф.М. Достоевского «Бедные люди»
Написанный вским в 1845 году, этот роман стал первым произведением писателя, принесшим ему широкую известность. Нет чтобы написать что-нибудь полезное, приятное, усладительное, а то всю подноготную в земле вырывают. Бедные люди – роман Федора Михайловича Достоевского, в котором автор, повествуя о нищете, несправедливости и одиночестве, поднимает тему «маленького человека». 175 лет назад закончено создание романа «Бедные люди» русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского. "Бедных людей" написал Федор Михайлович Достоевский, и однозначно не Лев Николаевич Толстой. Повесть «Бедные люди» (см. на нашем сайте её полный текст и краткое содержание) была впервые опубликована в «Петербургском сборнике, изданном Н. Некрасовым», (СПб., 1846) с подписью: Ф. Достоевский.
Бедные люди - Федор Достоевский
первый роман Федора Достоевского, написанный в течение девяти месяцев между 1844 и 1845 годами. Федор Достоевский бесплатные аудиокниги слушать онлайн. Достоевский Федор Михайлович Бедные люди. «Бедные люди» (1845) — дебютный роман Ф. М. Достоевского, сделавший писателя известным в литературных кругах еще до публикации. Прочитав рукопись романа «Бедные люди», Некрасов передал ее Белинскому со словами: «Новый Гоголь явился!».
Федор Достоевский Бедные люди Аудиокнига Онлайн Русская литература книга чтение школа
Не утихают они и сейчас. Роман имеют интересную форму, так как написан в виде 54-х писем. Их написали друг другу главные герои произведения. Это мелкий пожилой чиновник, писарь Макар Девушкин и сирота Варенька Доброселова. Макар беден и слаб здоровьем, повышения по службе у него совсем не предвидится. Единственное утешение в его жизни — это Варенька, которая живёт напротив и с которой он очень дружен.
В этих европейских произведениях переписку ведут интеллектуальные, утонченные герои. Жанровая форма «Бедных людей» очевидно вызвана не подражанием западным образцам и не полемикой с ними. Эта форма вылилась из личного опыта писателя прежде всего: она была подготовлена напряженной перепиской Достоевского с братом Михаилом и отцом, М. В письмах к отцу постоянно звучат сетования на бедность, причем знаками «неприличной» бедности оказывается отказ от чаепития и новых сапог как и у Девушкина. Письма к брату Михаилу свидетельствуют о муках самоопределения Достоевского как человека и писателя. Но эпистолярного жанра требовал и сам душевный склад избранного Достоевским главного героя — Макара Девушкина, мечтателя с позывами к сочинительству. Любовный сюжет неразрывно связан с литературным. Уже в первом письме к Вареньке Макар Алексеевич пытается овладеть литературным слогом, используя пока штампы сентиментально-романтической литературы: «Сравнил я вас с птичкой небесной, на утеху людям и для украшения природы созданной. Тут же подумал я, Варенька, что и мы, люди, живущие в заботе и треволнении, должны тоже завидовать беззаботному и невинному счастию небесных птиц, — ну, и остальное всё такое же, сему же подобное; то есть я всё такие сравнения отдаленные делал. У меня там книжка есть одна, Варенька, так в ней то же самое, все такое же весьма подробно описано». В следующем письме он экспериментирует с другим стилем: пытается дать в духе модных «физиологий» описание своего жилища — уголка, отгороженного в общей кухне. Здесь, правда, он нарушает объективность натуралистической картины, то и дело прибегая к словечкам с «оглядкой» и «лазейкой», пытаясь опередить чужое, нелестное для него мнение. Девушкин увлечен литературой. Глубокая вещь! Сердце людей укрепляющая, поучающая, и — разное там еще обо всем об этом в книжке у них написано. Очень хорошо написано! Литература — это картина, то есть в некотором роде картина и зеркало; страсти выраженье, критика такая тонкая, поучение к назидательности и документ». Любовь Девушкина к Вареньке — чувство высокое и мучительное. Но ему эти отношения необходимы, мечтательная любовь преображает его: «Узнав вас, я стал, во-первых, и самого себя лучше знать и вас стал любить; а до вас, ангельчик мой, я был одинок и как будто спал, а не жил на свете. Они, злодеи-то мои, говорили, что даже и фигура моя неприличная, и гнушались мною, ну, и я стал гнушаться собою; говорили, что я туп, я и в самом деле думал, что я туп, а как вы мне явились, то вы всю мою жизнь осветили темную, так что и сердце и душа моя осветились, и я обрел душевный покой и узнал, что и я не хуже других; что только так, не блещу ничем, лоску нет, тону нет, но все-таки я человек, что сердцем и мыслями я человек». Для Девушкина фиксировать сам процесс своих любовных страданий становится первейшей необходимостью. Возлюбленная, живущая в том же дворе, приглашает его заходить к ней в гости без стеснения, но он предпочитает отношения посредством писем, потому что это дает полную возможность мечтательному «выражению страсти». Как истинный мечтатель, он живет воображением, для него собственная фантазия дороже действительности. Сочинительство в его жизни играет ту же роль, что и любовь, — это средство, «укрепляющее сердце». Но и духовный надлом, пережитый Девушкиным, тоже совершается от встречи с литературой — большой литературой, сочинениями Пушкина и Гоголя, посланными ему Варенькой. Макар Алексеевич, читающий подряд «Станционного смотрителя» и «Шинель», восторженно воспринимает пушкинскую повесть, видя в судьбе Самсона Вырина отражение общечеловеческой участи, а на «Шинель» реагирует как на личный враждебный выпад против него, Девушкина отождествляя себя с Акакием Акакиевичем , как на насмешку и издевательство над бедным человеком. В повести Гоголя он, по словам С. Бочарова, увидел себя раздетым догола как библейский Адам увидел свою наготу и стыд — во всей неприглядной «истине» — и отверг такое изображение человека как «пасквиль». Разумеется, замечает С. Бочаров, оценка примитивного и «гениального читателя» как назвал Достоевского А. Бем разнится. Достоевский реакцией Девушкина на «Шинель» обнажает недостаточность гоголевского гуманизма, выражающегося в самом способе изображения человека. У Гоголя человек сведен к типу — функции социальной среды, превращен в вещь, а мечта Акакия Акакиевича — «шинель замещает другое живое существо». Персонажи «Бедных людей» не типы, а реальные, живые люди. Гоголь признается, что в произведениях своих «ставил» человека «противувольно». В «Бедных людях» человек чувствует, мыслит, говорит по своей воле и своим словом. В письме к брату Михаилу Достоевский сетовал: «В публике нашей есть инстинкт, как во всякой толпе, но нет образованности. Не понимают, как можно писать таким слогом. Во всем они привыкли видеть рожу сочинителя; я же моей не показывал. А им и невдогад, что говорит Девушкин, а не я, и что Девушкин иначе и говорить не может». Встреча Макара Девушкина с гоголевской «Шинелью» — кульминационный пункт его любовно-литературного романа и важнейший момент в раскрытии авторского замысла. Литературный «пасквиль» так подействовал на бедняка, что у него случился духовный срыв: он запил, опустился до скандалов, даже до отрицания всей литературы, вплоть до Шекспира. В конечном счете пережитый кризис обострил его глаз и расширил горизонты мысли. Прежде он довольствовался сознанием пользы своей как переписчика бумаг — «канцелярской крысы» «... Теперь, блуждая по Гороховой, он болезненно реагирует на социальные контрасты столицы и приходит к значительному философскому выводу о пагубности для человека разобщенности, безответственности людей, о том, что каждый, богач и бедняк, занят лишь собой, заботится лишь о «своих сапогах» в переносном, обобщающем смысле: «... Девушкин формулирует другой принцип сообщества людей: «... Эти слова, кстати, объясняют, почему Достоевский взял эпиграфом к роману слова из рассказа В. Одоевского «Живой мертвец»: автор «Бедных людей» отсылал читателя к сочинению, в котором ставилась проблема «круговой поруки» людей — вопрос о нерасторжимой связи всей жизни и отдельных поступков человека с судьбами других людей. Роман Девушкина с Варенькой, говоря языком героев, «не имеет будущности»: его целиком удовлетворяет переписка с ней «точно домком и семейством меня благословил Господь! Варенька и раскрывается в романе иначе, чем Макар Алексеевич: не столько в письмах, сколько в дневниковых «записках» — воспоминания о прошлом, о горьком детстве и нескольких счастливых днях в юности. Разница установок определяет сложный характер их взаимоотношений: возвышенная, бескорыстная любовь их, любовь «не для себя», временами осложняется эгоистической «глухотой»: он не воспринимает ее просьб о помощи, когда она собирается переехать на другую квартиру, тем более когда появляется Быков; она, готовясь к свадьбе, не хочет слышать его жалоб и стенаний, нагружая его всевозможными поручениями по поводу ее нарядов, «фальбалы» и проч. Девушкин хотел бы «переписать» окончание повести «Шинель», сделать все благополучным, лишить трагизма. Но история самого бедного Макара завершается весьма печально: брошенный Варенькой, уезжающей с мужем, Быковым, в его поместье, в глухую, «голую» степь, он сознает свое одиночество как трагедию: потеряно все, что утешало его, скрашивало его жизнь: «Да! Кого же я маточкой называть буду; именем-то любезным таким кого называть буду? Разом оборвалось счастье любви и счастье сочинительства — и, по-видимому, навсегда. Белинский писал о «Бедных людях»: «Вообще трагический элемент проникает собою весь роман». В романе кроме Девушкина и Вареньки представлен еще целый ряд бедных мечтателей: первый возлюбленный Вареньки студент Покровский примечательно, что роман с ним развивается «под знаком Пушкина» , его жалкий отец, горемыка Горшков с женой. Все это мечтатели альтруистического типа. Судьбы их — и судьба Покровского, и судьба Горшкова только что оправданного по суду — завершаются внезапной смертью, рушащей надежды любящих их. Бедные люди романа воспринимают все несчастья, выпавшие на их долю, как гонения судьбы. Даже когда Девушкина возмущают контрасты роскоши и нищеты, его «вольнодумство» не идет дальше обиды на «ворону-судьбу». Они не ропщут против Бога. Более того, во всем добром, что им досталось, видится им «промысел Божий». Критика 1840-х гг. Принципиально важны оценки В. Белинского и В. Майкова, уловивших важнейшие и перспективные черты творческого метода Достоевского. Была бы большая ошибка думать так. Мысль автора гораздо глубже и гуманнее; он, в лице Макара Алексеевича, показал нам, как много прекрасного, благородного и святого лежит в самой ограниченной человеческой натуре». Критик отметил оригинальное сочетание трагического и комического в произведении Достоевского. Майков поставил вопрос о принципиальном различии художественного видения Достоевского и Гоголя: «...
В 1968 году классик итальянского кино, дважды оскароносец Бернардо Бертолуччи снял по мотивам «Двойника» драму «Партнер». Главную роль в картине исполнил Пьер Клементе. После его прочтения В. Белинский писал, что Достоевский "имя совершенно неизвестное и новое, но которому, кажется, суждено играть значительную роль в нашей литературе". Трогательная история любви мелкого чиновника Макара Девушкина и Вареньки Доброселовой раскрывает вечную тему "маленького человека".
Комната Покровского была весьма бедно убрана; порядка было мало. На стенах прибито было пять длинных полок с книгами. На столе и на стульях лежали бумаги. Книги да бумаги! Меня посетила странная мысль, и вместе с тем какое-то неприятное чувство досады овладело мною. Мне казалось, что моей дружбы, моего любящего сердца было мало ему. Он был учен, а я пыла глупа и ничего не знала, ничего не читала, ни одной книги... Тут я завистливо поглядела на длинные полки, которые ломились под книгами. Мною овладела досада, тоска, какое-то бешенство. Мне захотелось, и я тут же решилась прочесть его книги, все до одной, и как можно скорее. Не знаю, может быть, я думала, что, научившись всему, что он знал, буду достойнее его дружбы. Я бросилась к первой полке; не думая, не останавливаясь, схватила в руки первый попавшийся запыленный, старый том и, краснея, бледнея, дрожа от волнения и страха, утащила к себе краденую книгу, решившись прочесть ее ночью, у ночника, когда заснет матушка. Но как же мне стало досадно, когда я, придя в нашу комнату, торопливо развернула книгу и увидала какое-то старое, полусгнившее, всё изъеденное червями латинское сочинение. Я воротилась, не теряя времени. Только что я хотела поставить книгу на полку, послышался шум в коридоре и чьи-то близкие шаги. Я заспешила, заторопилась, но несносная книга была так плотно поставлена в ряд, что, когда я вынула одну, все остальные раздались сами собою и силотнились так, что теперь для прежнего их товарища не оставалось более места. Втиснуть книгу у меня недоставало сил. Однако ж я толкнула книги как только могла сильнее. Полка полетела одним концом вниз. Книги с шумом посыпались на пол. Дверь отворилась, и Покровский вошел в комнату. Нужно заметить, что он терпеть не мог, когда кто-нибудь хозяйничал в его владениях. Беда тому, кто дотрогивался до книг его! Судите же о моем ужасе, когда книги, маленькие, большие, всевозможных форматов, всевозможной величины и толщины, ринулись с полки, полетели, запрыгали под столом, под стульями, по всей комнате. Я было хотела бежать, но было поздно. Я пропала, погибла! Я балую, резвлюсь, как десятилетний ребенок; я глупая девчонка! Я большая дура!! Уйметесь ли вы когда-нибудь? Я было нагнулась помогать ему. Но, впрочем, немного смягченный моим покорным движением, он продолжал уже тише, в недавнем наставническом тоне, пользуясь недавним правом учителя: «Ну, когда вы остепенитесь, когда вы одумаетесь? Ведь вы на себя посмотрите, ведь уж вы не ребенок, не маленькая девочка, ведь вам уже пятнадцать лет! Я не понимала; я стояла перед ним и смотрела на него во все глаза в изумлении. Он привстал, подошел с смущенным видом ко мне, смешался ужасно, что-то заговорил, кажется, в чем-то извинялся, может быть, в том, что только теперь заметил, что я такая большая девушка. Наконец я поняла. Я не помню, что со мной тогда сталось; я смешалась, потерялась, покраснела еще больше Покровского, закрыла лицо руками и выбежала из комнаты. Я не знала, что мне оставалось делать, куда было деваться от стыда. Одно то, что он застал меня в своей комнате! Целых три дня я на него взглянуть не могла. Я краснела до слез. Мысли самые странные, мысли смешные вертелись в голове моей. Одна из них, самая сумасбродная, была та, что я хотела идти к нему, объясниться с ним, признаться ему во всем, откровенно рассказать ему всё и уверить его, что я поступила не как глупая девочка, но с добрым намерением. Я было и совсем решилась идти, но, слава богу, смелости недостало. Воображаю, что бы я наделала! Мне и теперь обо всем этом вспоминать совестно. Несколько дней спустя матушка вдруг сделалась опасно больна. Она уже два дня не вставала с постели и на третью ночь была в жару и в бреду. Я уже не спала одну ночь, ухаживая за матушкой, сидела у ее кровати, подносила ей питье и давала в определенные часы лекарства. На вторую ночь я измучилась совершенно. По временам меня клонил сон, в глазах зеленело, голова шла кругом, и я каждую минуту готова была упасть от утомления, но слабые стоны матери пробуждали меня, я вздрагивала, просыпалась на мгновение, а потом дремота опять одолевала меня. Я мучилась. Я проснулась в ужасе. В комнате было темно, ночник погасал, полосы света то вдруг обливали всю комнату, то чуть-чуть мелькали по стене, то исчезали совсем. Мне стало отчего-то страшно, какой-то ужас напал на меня; воображение мое взволновано было ужасным сном; тоска сдавила мое сердце... Я вскочила со стула и невольно вскрикнула от какого-то мучительного, страшно тягостного чувства. В это время отворилась дверь, и Покровский вошел к нам в комнату. Я помню только то, что я очнулась на его руках. Он бережно посадил меня в кресла, подал мне стакан воды и засыпал вопросами. Не помню, что я ему отвечала. Я вас разбужу через два часа, успокойтесь немного... Ложитесь же, ложитесь! Усталость отняла у меня последние силы; глаза мои закрывались от слабости. Я прилегла в кресла, решившись заснуть только на полчаса, и проспала до утра. Покровский разбудил меня только тогда, когда пришло время давать матушке лекарство. На другой день, когда я, отдохнув немного днем, приготовилась опять сидеть в креслах у постели матушки, твердо решившись в этот раз не засыпать, Покровский часов в одиннадцать постучался в нашу комнату. Я отворила. Я взяла; я не помню, какая эта была книга; вряд ли я тогда в нее заглянула, хоть всю ночь не спала. Странное внутреннее волнение не давало мне спать; я не могла оставаться на одном месте; несколько раз вставала с кресел и начинала ходить по комнате. Какое-то внутреннее довольство разливалось по всему существу моему. Я так была рада вниманию Покровского. Я гордилась беспокойством и заботами его обо мне. Я продумала и промечтала всю ночь. Покровский не заходил более; и я знала, что он не придет, и загадывала о будущем вечере. В следующий вечер, когда в доме уж все улеглись, Покровский отворил свою дверь и начал со мной разговаривать, стоя у порога своей комнаты. Я не помню теперь ни одного слова из того, что мы сказали тогда друг другу; помню только, что я робела, мешалась, досадовала на себя и с нетерпением ожидала окончания разговора, хотя сама всеми силами желала его, целый день мечтала о нем и сочиняла мои вопросы и ответы... С этого вечера началась первая завязка нашей дружбы. Во всё продолжение болезни матушки мы каждую ночь по нескольку часов проводили вместе. Я мало-помалу победила свою застенчивость, хотя, после каждого разговора нашего, всё еще было за что на себя подосадовать. Впрочем, я с тайною радостию и с гордым удовольствием видела, что он из-за меня забывал свои несносные книги. Случайно, в шутку, разговор зашел раз о падении их с полки. Минута была странная, я как-то слишком была откровенна и чистосердечна; горячность, странная восторженность увлекли меня, и я призналась ему во всем... Он посмотрел на меня как-то странно, с замешательством, с изумлением и не сказал мне ни слова. Мне стало вдруг ужасно больно, грустно. Мне показалось, что он меня не понимает, что он, может быть, надо мною смеется. Я заплакала вдруг, как дитя, зарыдала, сама себя удержать не могла; точно я была в каком-то припадке. Он схватил мои руки, целовал их, прижимал к груди своей, уговаривал, утешал меня; он был сильно тронут; не помню, что он мне говорил, но только я и плакала, и смеялась, и опять плакала, краснела, не могла слова вымолвить от радости. Впрочем, несмотря на волнение мое, я заметила, что в Покровском все-таки оставалось какое-то смущение и принуждение. Кажется, он не мог надивиться моему увлечению, моему восторгу, такой внезапной, горячей, пламенной дружбе. Может быть, ему было только любопытно сначала; впоследствии нерешительность его исчезла, и он, с таким же простым, прямым чувством, как и я, принимал мою привязанность к нему, мои приветливые слова, мое внимание и отвечал на всё это тем же вниманием, так же дружелюбно и приветливо, как искренний друг мой, как родной брат мой. Моему сердцу было так тепло, так хорошо!.. Я не скрывалась, не таилась ни в чем; он всё это видел и с каждым днем всё более и более привязывался ко мне. И право, не помню, о чем мы не переговорили с ним в эти мучительные и вместе сладкие часы наших свиданий, ночью, при дрожащем свете лампадки и почти у самой постели моей бедной больной матушки?.. Воспоминания, радостные ли, горькие ли, всегда мучительны; по крайней мере так у меня; но и мучение это сладостно. И когда сердцу становится тяжело, больно, томительно, грустно, тогда воспоминания свежат и живят его, как капли росы в влажный вечер, после жаркого дня, свежат и живят бедный, чахлый цветок, сгоревший от зноя дневного. Матушка выздоравливала, но я еще продолжала сидеть по ночам у ее постели. Часто Покровский давал мне книги; я читала, сначала чтоб не заснуть, потом внимательнее, потом с жадностию; передо мной внезапно открылось много нового, доселе неведомого, незнакомого мне. Новые мысли, новые впечатления разом, обильным потоком прихлынули к моему сердцу. И чем более волнения, чем более смущения и труда стоил мне прием новых впечатлений, тем милее они были мне, тем сладостнее потрясали всю душу. Разом, вдруг, втолпились они в мое сердце, не давая ему отдохнуть. Какой-то странный хаос стал возмущать всё существо мое. Но это духовное насилие не могло и не в силах было расстроить меня совершенно. Я была слишком мечтательна, и это спасло меня. Когда кончилась болезнь матушки, наши вечерние свидания и длинные разговоры прекратились; нам удавалось иногда меняться словами, часто пустыми и малозначащими, но мне любо было давать всему свое значение, свою цену особую, подразумеваемую. Жизнь моя была полна, я была счастлива, покойно, тихо счастлива. Так прошло несколько недель... Как-то раз зашел к нам старик Покровский. Он долго с нами болтал, был не по-обыкновенному весел, бодр, разговорчив; смеялся, острил по-своему и наконец разрешил загадку своего восторга и объявил нам, что ровно через неделю будет день рождения Петеньки и что по сему случаю он непременно придет к сыну; что он наденет новую жилетку и что жена обещалась купить ему новые сапоги. Одним словом, старик был счастлив вполне и болтал обо всем, что ему на ум попадалось. День его рождения! Этот день рождения не давал мне покоя ни днем, ни ночью. Я непременно решилась напомнить о своей дружбе Покровскому и что-нибудь подарить ему. Но что? Наконец я выдумала подарить ему книг. Я знала, что ему хотелось иметь полное собрание сочинений Пушкина, в последнем издании, и я решила купить Пушкина. У меня своих собственных денег было рублей тридцать, заработанных рукодельем. Эти деньги были отложены у меня на новое платье. Тотчас я послала нашу кухарку, старуху Матрену, узнать, что стоит весь Пушкин. Цена всех одиннадцати книг, присовокупив сюда издержки на переплет, была по крайней мере рублей шестьдесят. Где взять денег? Я думала-думала и не знала, на что решиться. У матушки просить не хотелось. Конечно, матушка мне непременно бы помогла; но тогда все бы в доме узнали о нашем подарке; да к тому же этот подарок обратился бы в благодарность, в плату за целый год трудов Покровского. Мне хотелось подарить одной, тихонько от всех. А за труды его со мною я хотела быть ему навсегда одолженною без какой бы то ни было уплаты, кроме дружбы моей. Наконец я выдумала, как выйти из затруднения. Я знала, что у букинистов в Гостином дворе можно купить книгу иногда в полцены дешевле, если только поторговаться, часто малоподержанную и почти совершенно новую. Я положила непременно отправиться в Гостиный двор. Так и случилось; назавтра же встретилась какая-то надобность и у нас и у Анны Федоровны. Матушке понездоровилось, Анна Федоровна очень кстати поленилась, так что пришлось все поручения возложить на меня, и я отправилась вместе с Матреной. К моему счастию, я нашла весьма скоро Пушкина, и в весьма красивом переплете. Я начала торговаться. Сначала запросили дороже, чем в лавках; но потом, впрочем не без труда, уходя несколько раз, я довела купца до того, что он сбавил цену и ограничил свои требования только десятью рублями серебром. Как мне весело было торговаться!.. Бедная Матрена не понимала, что со мной делается и зачем я вздумала покупать столько книг. Но ужас! Весь мой капитал был в тридцать рублей ассигнациями, а купец никак не соглашался уступить дешевле. Наконец я начала упрашивать, просила-просила его, наконец упросила. Он уступил, но только два с полтиною, и побожился, что и эту уступку он только ради меня делает, что я такая барышня хорошая, а что для другого кого он ни за что бы не уступил. Двух с половиною рублей недоставало! Я готова была заплакать с досады. Но самое неожиданное обстоятельство помогло мне в моем горе. Недалеко от меня, у другого стола с книгами, я увидала старика Покровского. Вокруг него столпились четверо или пятеро букинистов; они его сбили с последнего толку, затормошили совсем. Всякий из них предлагал ему свой товар, и чего-чего не предлагали они ему, и чего-чего не хотел он купить! Бедный старик стоял посреди их, как будто забитый какой-нибудь, и не знал, за что взяться из того, что ему предлагали. Старик мне очень обрадовался; он любил меня без памяти, может быть, не менее Петеньки. Вот его день рождения скоро будет, а он любит книжки, так вот я и покупаю их для него... К чему ни приценится, всё рубль серебром, два рубля, три рубля серебром; уж он к большим книгам и не приценивался, а так только завистливо на них посматривал, перебирал пальцами листочки, вертел в руках и опять их ставил на место. Я спросила, много ли у него денег? Я его тотчас потащила к моему букинисту. Старик обезумел от радости, высыпал все свои деньги, и букинист навьючил на него всю нашу общую библиотеку. Мой старичок наложил книг во все карманы, набрал в обе руки, под мышки и унес всё к себе, дав мне слово принести все книги на другой день тихонько ко мне. На другой день старик пришел к сыну, с часочек посидел у него по обыкновению, потом зашел к нам и подсел ко мне с прекомическим таинственным видом. Сначала с улыбкой, потирая руки от гордого удовольствия владеть какой-нибудь тайной, он объявил мне, что книжки все пренезаметно перенесены к нам и стоят в уголку, в кухне, под покровительством Матрены. Потом разговор естественно перешел на ожидаемый праздник; потом старик распространился о том, как мы будем дарить, и чем далее углублялся он в свой предмет, чем более о нем говорил, тем приметнее мне становилось, что у него есть что-то на душе, о чем он не может, не смеет, даже боится выразиться. Я всё ждала и молчала. Тайная радость, тайное удовольствие, что я легко читала доселе в его странных ухватках, гримасничанье, подмигиванье левым глазком, исчезли. Он делался поминутно всё беспокойнее и тоскливее; наконец он не выдержал. Я взглянула на него; он с робким ожиданием ожидал моего приговора. Петруше это очень неприятно. Он вот, видите ли, Варвара Алексеевна, сердится, бранит меня и мне морали разные читает. Так вот бы мне и хотелось теперь самому доказать ему подарком моим, что я исправляюсь и начинаю вести себя хорошо. Что вот я копил, чтобы книжку купить, долго копил, потому что у меня и денег-то почти никогда не бывает, разве, случится, Петруша кое-когда даст. Он это знает. Следовательно, вот он увидит употребление денег моих и узнает, что всё это я для него одного делаю. Мне стало ужасно жаль старика. Я думала недолго. Старик смотрел на меня с беспокойством. Добряк был этот старик! Я уверила его, что я бы рада была подарить что-нибудь, да только у него не хочу отнимать удовольствия. Этим старик совершенно успокоился. Он пробыл у нас еще два часа, но всё это время на месте не мог усидеть, вставал, возился, шумел, шалил с Сашей, целовал меня украдкой, щипал меня за руку и делал тихонько гримасы Анне Федоровне. Анна Федоровна прогнала его наконец из дома. Одним словом, старик от восторга так расходился, как, может быть, никогда еще не бывало с ним. В торжественный день он явился ровно в одиннадцать часов, прямо от обедни, во фраке, прилично заштопанном, и действительно в новом жилете и в новых сапогах. В обеих руках было у него по связке книг. Мы все сидели тогда в зале у Анны Федоровны и пили кофе было воскресенье. Старик начал, кажется, с того, что Пушкин был весьма хороший стихотворец; потом, сбиваясь и мешаясь, перешел вдруг на то, что нужно вести себя хорошо и что если человек не ведет себя хорошо, то значит, что он балуется; что дурные наклонности губят и уничтожают человека; исчислил даже несколько пагубных примеров невоздержания и заключил тем, что он с некоторого времени совершенно исправился и что теперь ведет себя примерно хорошо. Что он и прежде чувствовал справедливость сыновних наставлений, что он всё это давно чувствовал и всё на сердце слагал, но теперь и на деле стал удерживаться. В доказательство чего дарит книги на скопленные им, в продолжение долгого времени, деньги. Я не могла удержаться от слез и смеха, слушая бедного старика; ведь умел же налгать, когда нужда пришла! Книги были перенесены в комнату Покровского и поставлены на полку. Покровский тотчас угадал истину. Старика пригласили обедать. Этот день мы все были так веселы. После обеда играли в фанты, в карты; Саша резвилась, я от нее не отставала. Покровский был ко мне внимателен и всё искал случая поговорить со мною наедине, но я не давалась. Это был лучший день в целые четыре года моей жизни. А теперь всё пойдут грустные, тяжелые воспоминания; начнется повесть о моих черных днях. Вот отчего, может быть, перо мое начинает двигаться медленнее и как будто отказывается писать далее. Вот отчего, может быть, я с таким увлечением и с такою любовью переходила в памяти моей малейшие подробности моего маленького житья-бытья в счастливые дни мои. Эти дни были так недолги; их сменило горе, черное горе, которое бог один знает когда кончится. Несчастия мои начались болезнию и смертию Покровского. Он заболел два месяца спустя после последних происшествий, мною здесь описанных. В эти два месяца он неутомимо хлопотал о способах жизни, ибо до сих пор он еще не имел определенного положения. Как и все чахоточные, он не расставался до последней минуты своей с надеждою жить очень долго. Ему выходило куда-то место в учителя; но к этому ремеслу он имел отвращение. Служить где-нибудь в казенном месте он не мог за нездоровьем. К тому же долго бы нужно было ждать первого оклада жалованья. Короче, Покровский видел везде только одни неудачи; характер его портился. Здоровье его расстраивалось; он этого не примечал. Подступила осень. Он умер в глубокую осень, в конце октября месяца. Я почти не оставляла его комнаты во всё продолжение его болезни, ухаживала за ним и прислуживала ему. Часто не спала целые ночи. Он редко был в памяти; часто был в бреду; говорил бог знает о чем: о своем месте, о своих книгах, обо мне, об отце... В первое время болезни его все наши смотрели на меня как-то странно; Анна Федоровна качала головою. Иногда Покровский узнавал меня, но это было редко. Он был почти всё время в беспамятстве. Иногда по целым ночам он говорил с кем-то долго-долго, неясными темными словами, и хриплый голос его глухо отдавался в тесной его комнате, словно в гробу; мне тогда становилось страшно. Особенно в последнюю ночь он был как исступленный; он ужасно страдал, тосковал; стоны его терзали мою душу. Все в доме были в каком-то испуге. Анна Федоровна всё молилась, чтоб бог его прибрал поскорее. Призвали доктора. Доктор сказал, что больной умрет к утру непременно. Старик Покровский целую ночь провел в коридоре, у самой двери в комнату сына; тут ему постлали какую-то рогожку. Он поминутно входил в комнату; на него страшно было смотреть. Он был так убит горем, что казался совершенно бесчувственным и бессмысленным. Голова его тряслась от страха. Он сам весь дрожал и всё что-то шептал про себя, о чем-то рассуждал сам с собою. Мне казалось, что он с ума сойдет с горя. Перед рассветом старик, усталый от душевной боли, заснул на своей рогожке как убитый. В восьмом часу сын стал умирать; я разбудила отца. Покровский был в полной памяти и простился со всеми нами. Я не могла плакать; но душа моя разрывалась на части. Но всего более истерзали и измучили меня его последние мгновения. Он чего-то всё просил долго-долго коснеющим языком своим, а я ничего не могла разобрать из слов его. Сердце мое надрывалось от боли! Целый час он был беспокоен, об чем-то всё тосковал, силился сделать какой-то знак охолоделыми руками своими и потом опять начинал просить жалобно, хриплым, глухим голосом; но слова его были одни бессвязные звуки, и я опять ничего понять не могла. Я подводила ему всех наших, давала ему пить; но он всё грустно качал головою. Наконец я поняла, чего он хотел. Он просил поднять занавес у окна и открыть ставни. Ему, верно, хотелось взглянуть в последний раз на день, на свет божий, на солнце. Я отдернула занавес; но начинающийся день был печальный и грустный, как угасающая бедная жизнь умирающего. Солнца не было. Облака застилали небо туманною пеленою; оно было такое дождливое, хмурое, грустное. Мелкий дождь дробил в стекла и омывал их струями холодной, грязной воды; было тускло и темно. В комнату чуть-чуть проходили лучи бледного дня и едва оспаривали дрожащий свет лампадки, затепленной перед образом. Умирающий взглянул на меня грустно-грустно и покачал головою. Через минуту он умер. Похоронами распорядилась сама Анна Федоровна. Купили гроб простой-простой и наняли ломового извозчика. В обеспечение издержек Анна Федоровна захватила все книги и все вещи покойного. Старик с ней спорил, шумел, отнял у ней книг сколько мог, набил ими все свои карманы, наложил их в шляпу, куда мог, носился с ними все три дни и даже не расстался с ними и тогда, когда нужно было идти в церковь. Все эти дни он был как беспамятный, как одурелый и с какою-то странною заботливостию всё хлопотал около гроба: то оправлял венчик на покойнике, то зажигал и снимал свечи. Видно было, что мысли его ни на чем не могли остановиться порядком. Ни матушка, ни Анна Федоровна не были в церкви на отпевании. Матушка была больна, а Анна Федоровна совсем было уж собралась, да поссорилась со стариком Покровским и осталась. Была только одна я да старик. Я едва могла выстоять в церкви. Наконец гроб закрыли, заколотили, поставили на телегу и повезли.
Достоевский Федор - Бедные люди
Я вздрогнул, и сердце мое как будто облилось в это мгновение горячим ключом крови, вдруг вскипевшей от прилива могущественного, но доселе незнакомого мне ощущения. Я как будто что-то понял в эту минуту, до сих пор только шевелившееся во мне, но еще не осмысленное; как будто прозрел во что-то новое, совершенно в новый мир, мир мне незнакомый и известный только по каким-то темным слухам, по каким-то таинственным знакам. Я полагаю, что с той именно минуты началось мое существование». Это «видение на Неве» кладет конец романтической юности Достоевского, рыцарским замкам в романах Вальтера Скотта, слезам восторга над стихами Ф. Шиллера, таинственным и фантастическим сказкам Э. Гофмана, мечтательной дружбе с поэтом И. Достоевский жил в мечтах, «в воспаленных грезах», чуждый действительности. И вдруг озарение: «Стал я разглядывать и вдруг увидел какие-то странные лица.
Все это были странные, чудные, вполне прозаические, вовсе не дон Карлосы и Позы, а вполне титулярные советники и в то же время как будто какие-то фантастические титулярные советники. Романтическая пелена спала: Достоевский понял, что ничего нет фантастичнее русской действительности. Это «видение на Неве» он считает своим писательским рождением. И не случайно рождение произошло в самом фантастическом городе на свете — Петербурге, как и не случайно, что у истоков этого рождения стоял Н. Гоголь с его «Шинелью». Поиски своего «видения на Неве» и были, по всей вероятности, связаны с трехкратной переделкой «Бедных людей». В «Бедных людях» он развивает излюбленную тему русской литературы 40-х гг.
XIX в. Пушкиным в его «Станционном смотрителе» и достигшую своей вершины в знаменитой «Шинели» Н. В повести «Шинель» Н. Гоголь изображает бедного чиновника Акакия Акакиевича, тупого, забитого и бессловесного. Ценой нечеловеческих лишений он собирает деньги на покупку новой шинели. Но ее у него крадут, и он умирает от отчаяния и горя. Герой «Бедных людей» Макар Девушкин тоже бедный и жалкий чиновник, также всю жизнь переписывает бумаги, над ним издеваются сослуживцы, его распекает начальство.
Достоевский оказался внимательным читателем гоголевской повести, но вместе с тем ученик бунтует против своего учителя. Толстой любил повторять слова художника К. Брюллова: «Искусство только там и начинается, где начинается "чуть-чуть"». Казалось бы, молодой Достоевский лишь «чуть-чуть» изменил «Шинель» Н. Гоголя: вместо вещи шинели у Достоевского живое лицо Варенька ; тупое существо, высший идеал которого — теплая шинель, Акакий Акакиевич заменен в «Бедных людях» трогательной своей привязанностью, бекорыстной любовью к Вареньке Макаром Алексеевичем, но это-то и было простое и гениальное изменение. Процесс пробуждения личности в маленьком человеке, глубокое проникновение во внутренний мир этого человека, так поразившее В. Белинского, — вот то новое, что внес Достоевский в первый роман.
Он проследил, как униженное и оскорбленное существо начинает сознавать в себе человека и даже делает робкую попытку бунтовать против разделения людей на бедных и богатых. Встреча с Варенькой и явилась для Макара Девушкина решающим толчком для проявления социального протеста. Именно на это обратил внимание Н. Добролюбов в статье о творчестве Достоевского «Забитые люди». Достоевского, в отличие от Н. Гоголя, интересует не только «бедность» бедного человека, но и искаженное под влиянием нищеты сознание «забитого» человека. Достоевский анализирует бедность как особое душевное состояние человека.
Гоголь же берет прямо целое и оттого не так глубок, как я... Макар Девушкин читает «Шинель» и принимает все на свой счет. Он глубоко оскорблен этим «пашквилем» и жалуется на него Вареньке: «И для чего же такое писать? И для чего оно нужно?.. Да ведь это злонамеренная книжка, Варенька; это просто неправдоподобно, потому что и случиться не может, чтобы был такой чиновник». Макар Девушкин с негодованием возвращает Вареньке «Шинель» и с восторгом отзывается о «Станционном смотрителе»: «Читаешь — словно сам написал, точно это, примерно говоря, мое собственное сердце, какое уж оно там ни есть, взял его, людям выворотил изнанкой, да и описал все подробно — вот как! Нет, это натурально!
Начинающий писатель вступает в полемику с Н. Гоголем по вопросу о гуманизме. Гуманизм, считает Достоевский, заключается не только, а возможно, и не столько в том, чтобы пожалеть бедного человека, а в том, чтобы наделить его голосом, сделать судьей. Достоевский не признает Акакия Акакиевича как героя, лишенного самосознания, душевного мира. Он подходит к человеку не извне — это оскорбительно, а изнутри. Не отупение героя под влиянием бедности интересует Достоевского, а его изощренное сознание. Макар Девушкин страдает не от бедности, как Акакий Акакиевич, а от сознания, что другие видят его нищету.
Герой «Бедных людей» пьет чай, потому что пьют другие, он стесняется своих рваных сапог не потому, что ему неудобно в них ходить, — его больше беспокоит, что подумают другие, увидев такие сапоги. Но физические страдания ничто по сравнению с душевными терзаниями, на которые обрекает бедность. Девушкин переживет ее не только как социальное явление, но и анализирует как особый склад души, особое психологическое состояние человека. Нищета означает беззащитность, запуганность, униженность, она лишает человека достоинства, превращает в «ветошку», бедняк замыкается в своем стыде и гордости, ожесточается сердцем, делается подозрительным и «взыскательным». Макар Девушкин — тот же Акакий Акакиевич, наделенный самосознанием. Слово героя о себе — вот с чего начал будущий создатель полифонического романа , а «Бедные люди» уже зародыш полифонии. Вот почему это роман в письмах — герой получил возможность говорить о себе.
И здесь тоже полемика с Н. Гоголем, видевшим трагизм Акакия Акакиевича в отсутствии самосознания героя, а у Макара Девушкина, наоборот, гипертрофированное сознание. И в герое «Шинели», и в герое «Станционного смотрителя» Девушкин узнает самого себя. Но если второго он полностью принимает, то первого полностью отвергает: бедному человеку совсем не нужно сожаления и сочувствия, наоборот, он боится сожаления и сочувствия. В «Шинели» Акакий Акакиевич встречается с полным равнодушием и умирает. Достоевский меняет ситуацию: «их превосходительство», увидев оторванную пуговицу, дает герою 100 рублей и пожимает ему руку. Эта сцена, которая привела в такой восторг В.
Белинского, имеет двойной смысл. Достоевский пытается смягчить остроту социальных противоречий и в духе утопического социализма мечтает о мире и согласии между «их превосходительством» и Макаром Девушкиным. Но есть и второй, более глубокий подтекст в этой сцене. Значит, Девушкин перестал быть бедным человеком, однако положение не изменилось: сословная иерархия сохранилась и герой остался таким же несчастным. Здесь Достоевский снова полемизирует с Н. Гоголем: дело не в доброжелательных и недоброжелательных людях — общественный строй от этого не изменится. Макар Девушкин в отличие от Акакия Акакиевича не только униженная, забитая, но и протестующая личность.
Петр же рос отдельно, под покровительством Быкова, который и поместил оставившего по состоянию здоровья университет юношу «на хлебы» к своей «короткой знакомой» Анне Федоровне. Реклама Совместные бдения у постели больной Вариной матери сблизили молодых людей. Образованный друг приучил девушку к чтению, развил её вкус. Однако вскоре Покровский слёг и умер от чахотки. Хозяйка в счёт похорон забрала все вещи покойного. Старик отец отнял у неё книг, сколько мог, и набил их в карманы, шляпу и т.
Пошёл дождь. Старик бежал, плача, за телегой с гробом, а книги падали у него из карманов в грязь. Он поднимал их и снова бежал вдогонку... Варя в тоске вернулась домой, к матери, которую тоже вскоре унесла смерть... Девушкин отвечает рассказом о собственной жизни. Служит он уже тридцать лет.
Герой возмущается: «Ну что ж тут такого, что переписываю! Что, грех переписывать, что ли? Та счастлива. Наивный Макар в восторге от сочинений Ратазяева. Варенька же отмечает безвкусицу и выспренность «Итальянских страстей», «Ермака и Зюлейки» и др. Понимая всю непосильность для Девушкина материальных забот о себе он обносился настолько, что вызывает презрение даже у слуг и вахтёров , больная Варенька хочет устроиться в гувернантки.
Макар против: её «полезность» — в «благотворном» влиянии на его жизнь. За Ратазяева он заступается, но после прочтения присланного Варей «Станционного смотрителя» Пушкина — потрясён: «я то же самое чувствую, вот совершенно так, как и в книжке». Судьбу Вырина примеряет на себя и просит свою «родную» не уезжать, не «губить» его. Если пушкинская повесть возвысила Девушкина в собственных глазах, то гоголевская — обижает. Отождествляя себя с Башмачкиным, он считает, что автор подсмотрел все мелочи его жизни и бесцеремонно обнародовал. Достоинство героя задето: «после такого надо жаловаться...
Страшнее безденежья только насмешки жильцов над ним и Варенькой.
После его прочтения В. Белинский писал, что Достоевский «имя совершенно неизвестное и новое, но которому, кажется, суждено играть значительную роль в нашей литературе». Трогательная история любви мелкого чиновника Макара Девушкина и Вареньки Доброселовой раскрывает вечную тему «маленького человека».
Более того — это пронзительный рассказ романтической страсти, которая подверженна различным ударам со случайностями, но эта страсть побеждает, несмотря на все происходящее.
Достоевский «Бедные люди»
Некрасов передал рукопись Белинскому со словами: "Новый Гоголь явился! Описание добавлено пользователем: Алина «Бедные люди» - сюжет Роман представляет собой переписку между Макаром Девушкиным и Варварой Добросёловой. Форма романа в письмах позволила автору передать тонкие нюансы психологии самораскрывающихся героев. Сюжет добавлен пользователем: Алина История Работа над романом началась в январе 1844 года, вскоре после окончания перевода «Евгении Гранде» Бальзака.
Работа продолжалась всю весну и лето 1844 года. Всё это время в свой замысел автор никого не посвящал. Наконец, в письме брату от 30 сентября Достоевский решается рассказать, над чем работал, и высказывает намерение в ближайшее время сдать чистовую версию критику и, получив к 14 октября ответ, опубликовать роман в «Отечественных записках».
Однако завершить роман к октябрю не получается. Первая черновая редакция была готова к ноябрю, но уже в декабре была коренным образом переработана. В феврале — марте 1845 года писатель опять вносит изменения, переписывает этот вариант начисто и снова решает исправить редакцию.
Лишь 4 мая 1845 года роман был наконец закончен. Он слова не говорил о том, что пишет; на мои вопросы он отвечал неохотно и лаконически; зная его замкнутость, я перестал спрашивать».
Здесь вы можете читать весь текст онлайн без регистрации и SMS на сайте Litboom. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, ноутбуке, планшете но и на андроид Android , айфон iPhone и айпад iPad. Приятного чтения!
Именно это произведение открыло ему путь в литературу. Насколько роман был важен для Достоевского, говорят три редакции произведения. Две он сделал, когда уже вернулся из Ада 11 лет каторги. Многое в жизни пришлось пересмотреть. Но горькая участь бедных людей не изменилась. Лучше всего человек изливает душу в письмах и дневниках. Поэтому для своего романа Достоевский выбрал эпистолярный жанр. Это переписка бедного чиновника Макара Девушкина фамилии у Достоевского имеют особое значение и барышни без определённых занятий не сочтите за пошлость — смысл буквальный Вареньки Добросёловой. Нежная, бережная забота этих двоих друг о друге трогает до слёз. Они готовы пожертвовать всем ради счастья ближнего. Только вот жертвовать нечем! Они бедные люди. У них ничего нет. Немолодому, робкому чиновнику с грошовым жалованием явно не по карману содержать «племянницу» — барышню благородного происхождения. Он очень старается, нанимает ей приличную, по его понятиям, квартиру, сам снимает угол возле кухни, пытается добыть денег, чтоб порадовать Вареньку подарками и поддержать после болезни. Выход из безвыходного положения находит такой же, как большинство русских людей: продать последнее — и в запой!
Через полтора месяца после второй переделки, в апреле 1845 г. Достоевский пишет брату: «Я до сей самой поры был чертовски занят. Этот мой роман, от которого я никак не могу отвязаться, задал мне такой работы, что если бы знал, так не начинал бы его совсем. Я вздумал его еще раз переправлять, и ей-Богу к лучшему; он чуть ли не вдвое выиграл. Но уже теперь он кончен, и эта переправка была последняя. Я слово дал до него не дотрагиваться... Однако три переделки «Бедных людей» — это не только поиски адекватной художественной формы, но и свидетельство напряженной духовной работы автора, серьезного изменения в его мироощущении, о чем Достоевский доверительно дает понять брату: «Я страшно читаю, и чтение странно действует на меня. Что-нибудь, давно перечитанное, прочитаю вновь и как будто напрягусь новыми силами, вникаю во все, отчетливо понимаю и сам извлекаю умение создавать. Тогда было ребячество, вздор. Два года изучения много принесли и много унесли... Итак, сам Достоевский сообщает, что в течение 1843—1845 гг. Но был ли этот духовный перелом связан непосредственно с историей создания «Бедных людей», с творческой работой над первым произведением или в его основе лежал какой-то факт из биографии самого писателя? Через шестнадцать лет Достоевский в фельетоне «Петербургские сновидения в стихах и прозе» соединил работу над «Бедными людьми» с недостающим фактом из своей биографии: «Помню, раз, в зимний январский вечер, я спешил с Выборгской стороны к себе домой. Был я тогда еще очень молод. Подойдя к Неве, я остановился на минутку и бросил пронзительный взгляд вдоль реки в дымную, морозно-мутную даль, вдруг заалевшую последним пурпуром зари, догоравшей в мглистом небосклоне. Какая-то странная мысль вдруг зашевелилась во мне. Я вздрогнул, и сердце мое как будто облилось в это мгновение горячим ключом крови, вдруг вскипевшей от прилива могущественного, но доселе незнакомого мне ощущения. Я как будто что-то понял в эту минуту, до сих пор только шевелившееся во мне, но еще не осмысленное; как будто прозрел во что-то новое, совершенно в новый мир, мир мне незнакомый и известный только по каким-то темным слухам, по каким-то таинственным знакам. Я полагаю, что с той именно минуты началось мое существование». Это «видение на Неве» кладет конец романтической юности Достоевского, рыцарским замкам в романах Вальтера Скотта, слезам восторга над стихами Ф. Шиллера, таинственным и фантастическим сказкам Э. Гофмана, мечтательной дружбе с поэтом И. Достоевский жил в мечтах, «в воспаленных грезах», чуждый действительности. И вдруг озарение: «Стал я разглядывать и вдруг увидел какие-то странные лица. Все это были странные, чудные, вполне прозаические, вовсе не дон Карлосы и Позы, а вполне титулярные советники и в то же время как будто какие-то фантастические титулярные советники. Романтическая пелена спала: Достоевский понял, что ничего нет фантастичнее русской действительности. Это «видение на Неве» он считает своим писательским рождением. И не случайно рождение произошло в самом фантастическом городе на свете — Петербурге, как и не случайно, что у истоков этого рождения стоял Н. Гоголь с его «Шинелью». Поиски своего «видения на Неве» и были, по всей вероятности, связаны с трехкратной переделкой «Бедных людей». В «Бедных людях» он развивает излюбленную тему русской литературы 40-х гг. XIX в. Пушкиным в его «Станционном смотрителе» и достигшую своей вершины в знаменитой «Шинели» Н. В повести «Шинель» Н. Гоголь изображает бедного чиновника Акакия Акакиевича, тупого, забитого и бессловесного. Ценой нечеловеческих лишений он собирает деньги на покупку новой шинели. Но ее у него крадут, и он умирает от отчаяния и горя. Герой «Бедных людей» Макар Девушкин тоже бедный и жалкий чиновник, также всю жизнь переписывает бумаги, над ним издеваются сослуживцы, его распекает начальство. Достоевский оказался внимательным читателем гоголевской повести, но вместе с тем ученик бунтует против своего учителя. Толстой любил повторять слова художника К. Брюллова: «Искусство только там и начинается, где начинается "чуть-чуть"». Казалось бы, молодой Достоевский лишь «чуть-чуть» изменил «Шинель» Н. Гоголя: вместо вещи шинели у Достоевского живое лицо Варенька ; тупое существо, высший идеал которого — теплая шинель, Акакий Акакиевич заменен в «Бедных людях» трогательной своей привязанностью, бекорыстной любовью к Вареньке Макаром Алексеевичем, но это-то и было простое и гениальное изменение. Процесс пробуждения личности в маленьком человеке, глубокое проникновение во внутренний мир этого человека, так поразившее В. Белинского, — вот то новое, что внес Достоевский в первый роман. Он проследил, как униженное и оскорбленное существо начинает сознавать в себе человека и даже делает робкую попытку бунтовать против разделения людей на бедных и богатых. Встреча с Варенькой и явилась для Макара Девушкина решающим толчком для проявления социального протеста. Именно на это обратил внимание Н. Добролюбов в статье о творчестве Достоевского «Забитые люди». Достоевского, в отличие от Н. Гоголя, интересует не только «бедность» бедного человека, но и искаженное под влиянием нищеты сознание «забитого» человека. Достоевский анализирует бедность как особое душевное состояние человека. Гоголь же берет прямо целое и оттого не так глубок, как я... Макар Девушкин читает «Шинель» и принимает все на свой счет. Он глубоко оскорблен этим «пашквилем» и жалуется на него Вареньке: «И для чего же такое писать? И для чего оно нужно?.. Да ведь это злонамеренная книжка, Варенька; это просто неправдоподобно, потому что и случиться не может, чтобы был такой чиновник». Макар Девушкин с негодованием возвращает Вареньке «Шинель» и с восторгом отзывается о «Станционном смотрителе»: «Читаешь — словно сам написал, точно это, примерно говоря, мое собственное сердце, какое уж оно там ни есть, взял его, людям выворотил изнанкой, да и описал все подробно — вот как! Нет, это натурально! Начинающий писатель вступает в полемику с Н. Гоголем по вопросу о гуманизме. Гуманизм, считает Достоевский, заключается не только, а возможно, и не столько в том, чтобы пожалеть бедного человека, а в том, чтобы наделить его голосом, сделать судьей. Достоевский не признает Акакия Акакиевича как героя, лишенного самосознания, душевного мира. Он подходит к человеку не извне — это оскорбительно, а изнутри. Не отупение героя под влиянием бедности интересует Достоевского, а его изощренное сознание. Макар Девушкин страдает не от бедности, как Акакий Акакиевич, а от сознания, что другие видят его нищету. Герой «Бедных людей» пьет чай, потому что пьют другие, он стесняется своих рваных сапог не потому, что ему неудобно в них ходить, — его больше беспокоит, что подумают другие, увидев такие сапоги. Но физические страдания ничто по сравнению с душевными терзаниями, на которые обрекает бедность. Девушкин переживет ее не только как социальное явление, но и анализирует как особый склад души, особое психологическое состояние человека. Нищета означает беззащитность, запуганность, униженность, она лишает человека достоинства, превращает в «ветошку», бедняк замыкается в своем стыде и гордости, ожесточается сердцем, делается подозрительным и «взыскательным». Макар Девушкин — тот же Акакий Акакиевич, наделенный самосознанием.
Бедные люди: краткое содержание, описание и аннотация
- Бедные люди. Федор Достоевский 2020 слушать онлайн
- Бедные люди - Федор Достоевский
- Смысл романа "Бедные люди" Достоевского | Какой Смысл
- Бедные люди краткое содержание
Первый роман Достоевского
Понимая, что бедному титулярному советнику приходится несладко, Варя хочет устроиться гувернанткой, чтобы ее благодетель окончательно не погряз в долгах и не опустился на самое дно. Внезапно объявляется Анна Федоровна, некогда желавшая свести сироту с богатым помещиком Быковым. Трагедия Макара Алексеевича Варе не дает прохода настырный ухажер. Макар, узнав об этом, уходит в запой, а затем, набравшись смелости, идет к любвеобильному офицеру, который, не церемонясь, спускает несчастного ревнивца с лестницы. Наблюдая за тем, как Девушкин медленно теряет человеческий облик, Варенька дает ему немного денег, однако потерявший веру в светлое будущее герой сразу же их пропивает, о чем в дальнейшем горько сожалеет. Он созерцает грязную и беспорядочную набережную реки Фонтанки. На соседней улице перед его взором предстает совсем иная картина: шикарные витрины магазинов; дорогие кареты; дамы в роскошном убранстве. Девушкин недоумевает, почему честный труд так низко ценится, а кучка ленивых богачей имеет доступ ко всем благам и кичится толстым кошельком. Допустивший в работе грубую ошибку Макар оказался в кабинете начальника. Пораженный жалким видом своего подчиненного, генерал дает ему сторублевую купюру и жмет руку. Девушкин, до глубины души потрясенный таким благородным жестом со стороны начальника, корит себя за недавнее вольнодумство и избавляется от долгов.
Зажиточный помещик Быков, когда-то надругавшийся над невинной Варенькой, позвал ее в жены, и девушка после мучительных раздумий приняла его предложение.
Причем Григорович вспоминал, что когда они по очереди читали друг другу, то едва сдерживали слезы, особенно в конце. Первый социальный роман Действительно, роман Достоевского «Бедные люди» — роман, переполненный картинами страданий: страдают два главных героя, Варенька Доброселова и Макар Девушкин, страдают и люди вокруг, и эти страдания тоже вписываются в общую картину романа. Это и сосед Горшков, у которого умирает ребенок, и он в полной нищете. Это какой-то мальчик на улице, десятилетний мальчик, который подбегает к Макару Алексеевичу с запиской матери о том, что трое детей, все голодают, и Макар Алексеевич не может помочь. Вот столько, как один из современников Достоевского говорил, вот столько можно набить страданий в одно небольшое произведение. Белинский по поводу романа написал Анненкову: «Роман открывает такие тайны жизни и характеров на Руси, которые до него не снились никому.
Я хочу на этом остановиться: социальный роман, что такое социальный роман. Герои — бедные люди, причем бедность их доходит до края. Варенька после смерти отца произносит такую фразу, которая потом отзовется в другом романе Достоевского: «Нам идти некуда». Я напоминаю, Мармеладов в «Преступлении и наказании» говорит: «Понимаете ли вы, что значит, когда уже некуда больше идти? Это и потом будет один из сюжетов Достоевского, который не оставит его до конца жизни: история соблазненной и брошенной женщины. Варенька — еще 18-летняя девушка, а жизнь ее уже сломана. Макар Алексеевич Девушкин — человек, который живет, как бы сейчас сказали, на одну зарплату, при этом он ухитряется помогать Вареньке и доходит до бедности, которая граничит уже с нищетой.
И вот у этих первых еще героев Достоевского возникает очень достоевский вопрос, который прозвучит и в последнем романе писателя. Чем же вы-то хуже их всех? Отчего вы такая несчастная? И Белинский по-своему, конечно, был прав, когда называл «Бедных людей» социальным романом. Герцен пошел еще дальше, назвав его социалистическим романом. Между тем вопрос о невинных страданиях и дальше не оставит Достоевского. Его великие философские романы всегда сохраняют социальную щемящую ноту.
Это тема многострадального Иова, у которого Бог все отнял и который взывает: «А за что? Почему такая несправедливость на Божьем свете? Почему Бог позволяет несправедливость? Конечно, нужно сказать, что ранний Достоевский — социалист особого рода. Это то, что в Европе называлось христианским социализмом, который предполагает переустройство общества мирным, реформаторским путем, через пересоздание человека прежде всего, а потом уже, как следствие, пересоздание социальной среды. Достоевский не был, даже в раннюю свою пору, — сторонником политического социализма. Политический социализм ведет к переустройству общества через насилие, через революцию.
Героиня призывает не тратиться на нее. По мнению девушки, Макару пора обновить гардероб, так как уважающему себя человеку не подобает ходить таким оборванцем. Понимая, что бедному титулярному советнику приходится несладко, Варя хочет устроиться гувернанткой, чтобы ее благодетель окончательно не погряз в долгах и не опустился на самое дно. Внезапно объявляется Анна Федоровна, некогда желавшая свести сироту с богатым помещиком Быковым. Трагедия Макара Алексеевича Варе не дает прохода настырный ухажер. Макар, узнав об этом, уходит в запой, а затем, набравшись смелости, идет к любвеобильному офицеру, который, не церемонясь, спускает несчастного ревнивца с лестницы. Наблюдая за тем, как Девушкин медленно теряет человеческий облик, Варенька дает ему немного денег, однако потерявший веру в светлое будущее герой сразу же их пропивает, о чем в дальнейшем горько сожалеет. Он созерцает грязную и беспорядочную набережную реки Фонтанки. На соседней улице перед его взором предстает совсем иная картина: шикарные витрины магазинов; дорогие кареты; дамы в роскошном убранстве.
Девушкин недоумевает, почему честный труд так низко ценится, а кучка ленивых богачей имеет доступ ко всем благам и кичится толстым кошельком. Допустивший в работе грубую ошибку Макар оказался в кабинете начальника. Пораженный жалким видом своего подчиненного, генерал дает ему сторублевую купюру и жмет руку.
Прежде молчаливые герои петербургского «дна» у Достоевского обрели собственный голос и начали рассказывать о себе и своей жизни. Бедный пожилой чиновник Макар Девушкин пишет письма бедной девушке-сироте Вареньке Добросёловой. Речь героев, изобилующая уменьшительными формами и отличающаяся сентиментальной чувствительностью, близка тому языку, который использовали в своих письмах родители Достоевского. Девушкин тридцать лет служит в одном месте, переписывает бумаги и мечтает о новых сапогах, Варенька живёт одна с помощницей Федорой, берёт на дом шитьё и тоскует по беззаботным детским временам. Он превращает свои письма в зарисовки быта петербургских наёмных углов и их обитателей.
Она грустит и укоряет его в излишней заботе о ней. Достоевский соединяет сентименталистскую традицию романа в письмах со злободневной тематикой натуральной школы, завершая роман внезапным диссонансом: сентиментальная Варенька принимает решение выйти замуж по расчёту и обрывает переписку, Макар Девушкин оказывается эмоционально не готов к потере.