На казнь «первомартовцев» посмотреть собралось огромное количество народа, кто-то надеялся, что смерть Александра II — начало новой эпохи, а. ОписаниеКазнь Italiano: L'esecuzione dei pervomartoccy il 15 aprile 1881.
День в истории. Суд и казнь первомартовцев
Веревка не оборвалась, и тело повисло над помостом на натянувшейся, как струна, веревке». В дневнике Александры Викторовны Богданович приведена другая версия, еще более страшная: по ее словам, Михайлова фактически вешали четырежды. Доктора его в таком положении держали 10 минут». И еще из ее же дневника: «Желябову и Рысакову пришлось довольно долго промучиться, так как палач Фролов один-единственный во всей России палач так был потрясен неудачей с Михайловым, что этим обоим дурно надел петлю, слишком высоко, близко к подбородку, что и замедлило наступление агонии. Пришлось их вторично спустить и повернуть узлы прямо к спинной кости и, завязав их крепче, снова их предоставить их ужасной участи». Не писать же было обо всем этом в официальном отчете, призванном продемонстрировать безукоризненное исполнение монаршей воли!
Все завершилось в 9 часов 30 минут. Прекратился барабанный бой, на эшафот внесли пять черных гробов, в которые были положены снятые тела казненных; процедуру эту начали с тела Кибальчича. После освидетельствования тел гробы отправили на Преображенское кладбище: вначале подводами, затем по железной дороге до близлежащей станции «Обухово». Бывший смотритель кладбища Валериан Григорьевич Саговский вспоминал про то, как ранним утром 3 апреля на станцию прибыл паровоз с прицепленным к нему товарным вагоном, как прибыла охранять похороны казачья сотня, как проходило само погребение: «Привезли ящики с телами казненных к могиле и стали спускать. Ящики до того были плохи, так наскоро сбиты, что некоторые из них тут же поломались.
Разломался ящик, в котором лежало тело Софьи Перовской. Одета она была в тиковое платье, в то самое, в котором ее вешали, в ватную кофту. Во время опускания гробов в могилу была какая-то жуткая тишина. Никто не проронил ни одного слова... Тут же пристав отдал распоряжение засыпать могилу, сравнять ее с общим уровнем земли».
В советские годы практически на месте захоронения выросли постройки домостроительного комбината. А на плацу уже в 10 часов утра градоначальник дал приказ разбирать эшафот, что и было исполнено специально нанятыми плотниками. Тем временем палачи — по свидетельству очевидцев — открыли торговлю кусками снятых с виселицы веревок, и было много желающих купить их «на счастье». Постфактум: Гесю Гельфман миновала судьба ее товарищей, но жизнь ее тоже завершилась трагически. Она родила в тюрьме, и хотя под давлением европейской общественности император заменил ей смертный приговор на бессрочную каторгу, уже вскоре Гельфман умерла: сказались как тяжелые роды, проходившие без медицинской помощи, так и потеря ребенка — тот был забран у матери вскоре после родов.
И еще деталь, не всем известная: в середине 1880-х годов знаменитый русский баталист Василий Васильевич Верещагин написал «Трилогию казней»; в первой картине изображалось распятие на кресте в древнеримские времена, во второй «взрывание из пушек в британской Индии», а третья называлась просто: «Казнь через повешение в России». Эту картину еще именуют « Казнь народовольцев» или даже конкретнее — « Казнь первомартовцев ». Третьего апреля 1881 года на Семеновском плацу Верещагин не присутствовал; по всей видимости, он побывал на месте экзекуции позже. Работе над триптихом помогло то, что за казнями Верещагин все-таки наблюдал воочию, это известно достоверно. Знаменитый дореволюционный журналист Александр Амфитеатров так пересказывал один монолог баталиста: «Спокойно, без дрожи, по-львиному зорко, все схватывая, наблюдая, присутствовал он при таких сценах, от которых охватывает ужас.
Он рассказывал о казни политических: — Когда выдернут скамейку, — человек закрутится. Начнет быстро-быстро перебирать ногами, словно бежит. И локтями связанных рук делает движения кверху, — словно зарезанная птица бьется. Веревка крутится. Закручивается, останавливается и начинает раскручиваться.
Сначала медленно, потом быстрее, потом опять медленно. Опять остановка. И снова начинает крутиться в другую сторону. И так то в одну, то в другую сторону, все медленнее, короче, и наконец тело повисает. Под ним образуется лужица.
Рвут друг у друга. Он рассказывал, как писал свои картины. Во всех жестоких подробностях». Пять виселиц на картине Верещагина. Запруженная народом площадь.
Снежная зима. Не совсем точное изображение обстоятельств, что и говорить. Верещагин "Казнь первомартовцев" Ян Нейман. Перовская и А. Лет сорока пяти, с седою всклокоченной шевелюрой и умным сухим лицом, он с удобством расположился в маленьком полутемном кабинете: окна там были завешены тяжелыми бордовыми портьерами и светили, несмотря на полдень, слабо шипящие угольные лампы.
Перед столом помещалось два кресла, но на обоих лежали все те же бумаги, и Иван Иваныч не без труда освободил потребное себе место. Со скуки Рязанов принялся разглядывать книги, в совершенном беспорядке лежавшие на краю стола, в большинстве своем знакомые хотя бы названиями: первый том «Трудов Этнографической статистической экспедиции в западный русский край», Уложение о наказаниях 1846 года, Сборник Харьковского Историко-филологического Общества, разрозненные нумера «Недели» и «Киевлянина», а также на немецком и английском: «История немецкого народа» Янсена, переиздание «Глоссографии» Блаунта, «Об истине, заключенной в народных суевериях» Майо, «Очерки Элии» Лэма, «О преступлениях и наказаниях» Людовико Синистрари — впрочем, эта уже на итальянском. Довольно дико смотрелись здесь «Листок "Земли и воли"» и двадцатилетней давности «Полярная звезда» лондонского издания, запачканная то ли вином, то ли кровью. Еще здесь была разнообразная литература по спиритизму — весьма толковая и полная подборка, в которой Иван Иванович приметил хорошо ему известные менделеевские «Материалы для суждений о спиритизме», петербургское издание Вильяма Крукса «Спиритизм и наука. Опытное исследование над психической силой», книги «Месмеризм, одилизм, столоверчение и спиритизм» Карпентера и «Спиритизм» Гартмана, а также журналы: аксаковский «Psychische Studien», издающийся в Лейпциге, и русский «Ребус».
Он взял небольшой лист бумаги, который тут же тщательно изорвал и бросил в корзину под стол. Интересный подбор книг, ваше высокоблагородие. Не ожидал увидеть таковых в Комиссии Михаила Тариеловича, — смело заметил Рязанов. В Комиссии Михаила Тариеловича многое можно увидеть, хотя почти все эти книги — моя личная собственность. Прошу прощения, что заставил вас ждать, господин Рязанов.
Не удивляйтесь сумбуру на моем рабочем столе, ибо это не сумбур, но одному мне известный порядок. Так гораздо удобнее, уверяю… Что ж, приступим к делу. Не обижайтесь, если задаваемые мною вопросы напомнят вам пусть опять же сумбурный, но допрос: таковой у меня стиль, что поделать, таковая система. Неужели вы полагаете, что граф пригласил вас, не потрудившись навести всевозможные справки? Комиссия чересчур приметное учреждение для некоторых дел… Но вернемся к вопросам, которые я приготовил для вас.
Прошу отвечать подробно и без утайки, господин Рязанов. Скажите для начала, какими языками и в какой степени вы владеете? И оставьте, прошу, титулование. Мы одни, не станем же чиниться… Что заставило вас порвать отношения с вашей невестою, госпожой Мамаевой? Вы можете тотчас выйти, если не хотите отвечать.
Полагаю, карьера правоведа вас полностью устраивает, и я не хотел бы… — Нет-нет, продолжим! В самом деле, кто ему теперь Аглая? Что дурного в том, что Миллерс хочет знать об их отношениях и причинах разрыва — учитывая, что Аглая явно числится в тайных надзорных списках жандармского отделения, к коим у Миллерса есть несомненный допуск. Могу уверить вас, что уже более трех месяцев я не поддерживаю с госпожой Мамаевой никаких отношений. В то же время и причин для ее ареста я не вижу: интерес госпожи Мамаевой к известным личностям таков же, как у большинства представителей российского студенчества и интеллигенции, сиречь созерцательно-восторженный.
Никакой опасности госпожа Мамаева… — …Отрадно, отрадно. Мне не нужно выслушивать защитительную речь, господин Рязанов, я просил всего-то ответить на мой вопрос, что вы и сделали. А знакомы ли вы с господином Вагнером, спиритом? Неоднократно посещал его салон. Видел его не далее чем позавчера, если вас это интересует.
Хотя я могу аргументированно доказать вам с равным успехом как реальность общения с миром духов, так и то, что это — мистификация. Однако я знавал некоторые случаи, после которых не могу запросто отмахиваться от спиритизма. Кстати, у вас на столе лежат книги и журналы, из которых можно сделать на сей счет и полярно противоположные выводы. Я атеист. Простите, что перебил вас, но если это является препятствием… — Ничего страшного, господин Рязанов, ничего страшного.
Теперь я хотел бы, господин Рязанов, более подробно услышать от вас о поездке в Румынское княжество. Пожалуйста, не торопитесь, это очень важный фрагмент вашей биографии, о котором я хотел бы знать практически все. Я ожидал, что вас интересует практика в Сюртэ. Каждое в отдельности это место вроде бы и не представляет интереса — для стороннего человека, но в подобном сочетании… Сюртэ меня также интересует, вне всяких сомнений, но вначале я хочу услышать о румынском вояже. Его «лефоше» был нацелен генералу прямо в бок, и лишь чудом Млодецкий не попал.
По крайней мере, так рассказывали Ивану Ивановичу. Сам же он с недоумением узнал, что покушение на Лорис-Меликова не было санкционировано «Народной волей». Произошло оно в присутствии двух стоявших у подъезда часовых, двух верховых казаков, конвоировавших экипаж, и, само собой, в виду торчавших тут же городовых. Двумя днями позднее с самого раннего часа народ собирался на Семеновском плацу. Рязанов после интересовался полицейскими подсчетами — ему сказали, что собралось чуть менее полста тысяч, газеты же писали, что и все шестьдесят, во что нетрудно было поверить: на самом плацу, достаточно обширном, все не поместились, хотя и натащили бочек, ящиков и прочих возвышений, потому черны от людей были и крыши окрестных домов, и большие станины мишеней стрельбища, и даже вагоны Царскосельской дороги, вереницами стоявшие поодаль.
Рязанов видел, как с одного вагона упала в толпу, на мягкое, любопытная баба и то ли родственники, то ли просто добрые люди принялись с руганью вздымать ее обратно. Простая виселица, сколоченная их трех балок, была выкрашена черной краскою, как и позорный столб, врытый подле нее. На специальной деревянной платформе, также свежевыстроенной, уже собрались представители власти, среди которых Рязанов разглядел градоначальника Зурова и двух знакомых чиновников из военно-окружного суда. Вокруг виселицы были выстроены в каре четыре батальона гвардейской пехоты с отрядом барабанщиков впереди, а с внешней стороны каре расположился жандармский эскадрон. Мог ли думать злосчастный еврей-мещанин из богом забытого Слуцка, что в честь его — пускай даже и предсмертную — соберется такое великолепие?!
Мог ли надеяться, что кончину его увидят десятки тысяч людей и еще сотни тысяч, если не миллионы, прочтут о ней в газетах?! Степан Михайлович Кузьминский был также правовед, тремя годами старше Рязанова, и занимался адвокатурою; и пусть лавров Кони или Спасовича не снискал, жил небедно. Встретились они случайно, уже подъехав с разных сторон к Семеновскому плацу. Не угодно ли купить? Говорил он вполголоса, почти шепотом, но, несомненно, на публику.
Рязанов внимательно оглядел соседа. Невысокий, худощавый, но довольно широкоплечий при этом, с лицом землистым и болезненным, с небольшой русой бородою, он был довольно стар — и особенно старыми выглядели его впалые притухшие глаза. Кажется, где-то Иван Иванович видел уже этого человека, но никак не мог отрыть в памяти, кто же это такой.
Для большинства оседлых крестьян реформа 1861 года свелась к тому, что они перестали официально называться «крепостными» и назывались теперь «обязанными». Формально они считались свободными, но на практике в их положении в первые годы после реформы ничего не изменилось, если не ухудшилось. И пороть их меньше не стали.
Приказано стрелять На всякую несправедливость российский крестьянин отвечал бунтом — бессмысленным и беспощадным. Мужики взялись за вилы и выпустили на волю красных петухов — по всей России запылали барские усадьбы. Только в одном 1861 году было зафиксировано 1176 крестьянских восстаний, в три раза больше, чем за шесть дореформенных лет вместе взятых. Успокаивать разволновавшееся сельское население власти отправили войска. Уже в марте 1861 года, согласно документам из фондов Департамента генерального штаба и Инспекторского департамента, а также рапортам командиров воинских соединений, войска усмиряли крестьян в девяти губерниях. В апреле армия понадобилась уже в 29 губерниях, в мае — в 38.
Наиболее крупные крестьянские волнения происходили в Пензенской, Казанской, Тамбовской, Витебской, Смоленской, Подольской, Пермской, Виленской губерниях. Пролилась первая кровь. На другой день 500 крестьян из Черногая и соседней деревни Починок окружили избу, где находились арестованные, и освободили их. Днем позднее в деревню съехались до двух тысяч крестьян из других селений. Вооружившись вилами и кольями, они напали на 10-ю роту. Солдаты открыли стрельбу, убив троих и ранив четверых крестьян.
После этого центр мятежа переместился в Кандеевку. Майор Локс телеграфировал шефу жандармов: Волнение принимает огромные размеры. Главного бунтовщика крестьянина села Высокого Егорцева называют великим князем Константином Павловичем, у него везде свои подручники Для усмирения опасного самозванца и его подручных в Кандеевку были посланы три роты солдат Казанского пехотного полка. В результате столкновения убиты 8 крестьян, ранены 27, арестованы 360 бунтовщиков. Дивизионный квартирмейстер резервной дивизии 6-го армейского корпуса капитан Липинский написал в рапорте: «Крестьяне толпой около шести тысяч собрались вокруг избы крестьянина Антона Петрова для слушания его толкования манифеста. Их увещевали разойтись и выдать Петрова.
Но когда все увещевания оказались тщетными, сделаны были четыре залпа взводными шеренгами. После четвертого залпа толпа крестьян бросилась со двора Петрова, и тогда приказано было стрелять по крестьянам целыми ротами последовательно залпами. Убитых 51 и раненых 77 крестьян». Антон Петров был арестован и 19 апреля расстрелян. В Гжатском уезде Смоленской губернии крестьяне отказались выходить на работу. В ходе мирных переговоров были избиты несколько солдат и отняты их ружья.
Пришедшие на помощь две роты Колыванского пехотного полка под командованием флигель-адъютанта полковника Слепцова произвели для усмирения несколько залпов в толпу. И так по всей Российской империи. В 1861 году войсковые команды вводились в 591 имение. Однако, несмотря на массовость, крестьянские восстания были плохо организованы и быстро выдыхались — нужно же было кому-то пахать и сеять. В крестьянскую революцию, как ожидал этого Карл Маркс , волнения не перешли и основ самодержавия не пошатнули. Декабристы, как известно, разбудили Герцена.
А тот, в свою очередь, «развернул революционную агитацию, которую подхватили, расширили, укрепили и закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями "Народной воли". Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом…» Выстрел студента Дмитрия Каракозова Изображение из собрания П. Каменченко Расширению круга борцов с самодержавием очень поспособствовала еще одна реформа Александра II — реформа народного просвещения, а также принятие в 1863 году самого либерального в дореволюционной России университетского устава. По всей стране открывались новые университеты, академии, реальные гимназии и народные училища. В 1869 году в Москве открылись первые высшие женские курсы с общеобразовательной программой. Раньше, когда высшее образование было привилегией правящих классов, выпускник университета должен был в обязательном порядке поступить на государственную службу.
Теперь же высшее образование стало доступным для широких слоев населения, у учащихся появился выбор и, как следствие, развелось множество вечных студентов, перебиравшихся из одного учебного заведения в другое и постоянно менявших свои интересы и увлечения.
Посредине общей платформы была необходимая в этих случаях подставка для казненных. По бокам платформы возвышались два высоких столба, на которых положена была перекладина с шестью на ней железными кольцами для веревок. На боковых столбах также были ввинчены по три железные кольца. Это и была общая виселица для пяти цареубийц. Позади эшафота находились пять черных деревянных гробов со стружками в них и парусинными саванами для преступников, приговоренных к смерти.
Там же лежала деревянная простая подставная лестница. У эшафота, еще задолго до прибытия палача, находились четыре арестанта в нагольных тулупах — помощники Фролова. За эшафотом стояли два арестантских фургона, в которых были привезены из тюремного замка палач и его помощники, а также две ломовые телеги с пятью черными гробами. Вскоре после прибытия на плац градоначальника палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашеной лестнице, стал прикреплять к пяти крюкам веревки с петлями. Палач был одет в синюю поддевку, так же и два его помощника. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырех солдат арестантских рот, одетых в серые арестантские фуражки и нагольные тулупы».
Синий наряд, а не красный, как в былые разы. Неизвестно, отчего это Фролов решил переменить облик: возможно, красный цвет уже обретал тогда устойчивое значение революционного. Как бы то ни было, широко известная и хранящаяся ныне в Третьяковской галерее картина советской художницы Татьяны Назаренко, посвященная казни первомартовцев, неточна в деталях: на ней палач в красной рубахе прикрепляет веревку, стоя на эшафоте из неокрашенной древесины на деле, как мы знаем, он был окрашен в традиционный черный цвет. И снова отчет, страшная процедура во всех деталях: «К трем позорным столбам были поставлены Желябов, Перовская и Михайлов; Рысаков и Кибальчич остались стоять крайними близ перил эшафота, рядом с другими цареубийцами. Осужденные преступники казались довольно спокойными, особенно Перовская, Кибальчич и Желябов, менее Рысаков и Михайлов: они были смертельно бледны. Особенно выделялась апатичная и безжизненная, точно окаменелая, физиономия Михайлова.
Невозмутимое спокойствие и душевная покорность отражались на лице Кибальчича. Желябов казался нервным, шевелил руками и часто поворачивал голову в сторону Перовской, стоя рядом с нею, и раза два к Рысакову, находясь между первой и вторым. На спокойном, желтовато-бледном лице Перовской блуждал легкий румянец; когда она подъехала к эшафоту, глаза ее блуждали, лихорадочно скользя по толпе и тогда, когда она, не шевеля ни одним мускулом лица, пристально глядела на платформу, стоя у позорного столба. Когда Рысакова подвели ближе к эшафоту, он обернулся лицом к виселице и сделал неприятную гримасу, которая искривила на мгновенье его широкий рот. Светло-рыжеватые длинные волосы преступника развевались по его широкому полному лицу, выбиваясь из-под плоской черной арестантской шапки. Все преступники были одеты в длинные арестантские черные халаты.
Во время восхождения на эшафот преступников толпа безмолвствовала, ожидая с напряжением совершения казни». После того как приговоренных поставили к позорным столбам, прозвучала команда «на караул» и началось чтение приговора. Присутствующие обнажили головы. Потом мелкая дробь барабанов — и начались уже самые последние приготовления к неизбежному: «Осужденные почти одновременно подошли к священникам и поцеловали крест, после чего они были отведены палачами каждый к своей веревке. Священники, осенив осужденных крестным знамением, сошли с эшафота. Когда один из священников дал Желябову поцеловать крест и осенил его крестным знамением, Желябов что-то шепнул священнику, поцеловав горячо крест, тряхнул головою и улыбнулся.
Бодрость не покидала Желябова, Перовской, а особенно Кибальчича, до минуты надевания белого савана с башлыком. До этой процедуры Желябов и Михайлов, приблизившись на шаг к Перовской, поцелуем простились с нею. Рысаков стоял неподвижно и смотрел на Желябова все время, пока палач надевал на его сотоварищей ужасного преступления роковой длинный саван висельников. Надев на него саван и наложив вокруг шеи петлю, он притянул ее крепко веревкою, завязав конец веревки к правому столбу виселицы. Потом он приступил к Михайлову, Перовской и Желябову. Желябов и Перовская, стоя в саване, потряхивали неоднократно головами.
Последний по очереди был Рысаков, который, увидав других облаченными вполне в саваны и готовыми к казни, заметно пошатнулся; у него подкосились колени, когда палач быстрым движением накинул на него саван и башлык. Во время этой процедуры барабаны, не переставая, били мелкую, но громкую дробь». И финал: «В 9 часов 20 минут палач Фролов, окончив все приготовления к казни, подошел к Кибальчичу и подвел его на высокую черную скамью, помогая войти на две ступеньки. Палач отдернул скамейку, и преступник повис на воздухе. Смерть постигла Кибальчича мгновенно; по крайней мере его тело, сделав несколько слабых кружков в воздухе, вскоре повисло без всяких движений и конвульсий. Преступники, стоя в один ряд, в белых саванах, производили тяжелое впечатление.
Выше всех ростом оказался Михайлов. После казни Кибальчича вторым был казнен Михайлов, за ним следовала Перовская, которая, сильно упав на воздухе со скамьи, вскоре повисла без движения, как трупы Михайлова и Кибальчича. Четвертым был казнен Желябов, последним — Рысаков, который, будучи сталкиваем палачом со скамьи, несколько минут старался ногами придержаться к скамье. Помощники палача, видя отчаянные движения Рысакова, быстро стали отдергивать из-под его ног скамью, а палач Фролов дал телу преступника сильный толчок вперед. Тело Рысакова, сделав несколько медленных оборотов, повисло также спокойно, рядом с трупом Желябова и другими казненными». Сколь подробен официальный отчет в описании приготовлений к казни, столь же скуп он на слова, когда речь зашла о самой экзекуции.
О причинах можно догадаться: повешение первомартовцев сопровождалось драматическими обстоятельствами, дотоле в истории петербургских казней не случавшимися. Тимофея Михайловича Михайлова вешали трижды! Когда впервые палачи выбили из-под его ног скамейку, веревка оборвалась, и Михайлов рухнул на помост; при второй попытке повешения, когда Михайлов сам снова взобрался на скамейку, веревка оборвалась вновь. Лев Антонович Плансон вспоминал: «Невозможно описать того взрыва негодования, криков протеста и возмущения, брани и проклятий, которыми разразилась заливавшая площадь толпа. Не будь помост с виселицей окружен внушительным сравнительно нарядом войск, вооруженных заряженными винтовками, то, вероятно, и от виселицы с помостом, и от палачей и других исполнителей приговора суда в один миг не осталось бы ничего... Но возбуждение толпы достигло своего апогея, когда с площади заметили, что Михайлова собираются вздернуть на виселицу еще раз...
Прошло с того момента более тридцати лет, а я до сих пор слышу грохот падения грузного тела Михайлова и вижу мертвую массу его, бесформенною кучей лежащую на высоком помосте!.. Однако откуда-то была принесена новая, третья по счету, веревка совершенно растерявшимися палачами ведь они тоже люди!.. На этот раз она оказалась более прочной... Веревка не оборвалась, и тело повисло над помостом на натянувшейся, как струна, веревке». В дневнике Александры Викторовны Богданович приведена другая версия, еще более страшная: по ее словам, Михайлова фактически вешали четырежды. Доктора его в таком положении держали 10 минут».
И еще из ее же дневника: «Желябову и Рысакову пришлось довольно долго промучиться, так как палач Фролов один-единственный во всей России палач так был потрясен неудачей с Михайловым, что этим обоим дурно надел петлю, слишком высоко, близко к подбородку, что и замедлило наступление агонии. Пришлось их вторично спустить и повернуть узлы прямо к спинной кости и, завязав их крепче, снова их предоставить их ужасной участи». Не писать же было обо всем этом в официальном отчете, призванном продемонстрировать безукоризненное исполнение монаршей воли! Все завершилось в 9 часов 30 минут. Прекратился барабанный бой, на эшафот внесли пять черных гробов, в которые были положены снятые тела казненных; процедуру эту начали с тела Кибальчича. После освидетельствования тел гробы отправили на Преображенское кладбище: вначале подводами, затем по железной дороге до близлежащей станции «Обухово».
Бывший смотритель кладбища Валериан Григорьевич Саговский вспоминал про то, как ранним утром 3 апреля на станцию прибыл паровоз с прицепленным к нему товарным вагоном, как прибыла охранять похороны казачья сотня, как проходило само погребение: «Привезли ящики с телами казненных к могиле и стали спускать. Ящики до того были плохи, так наскоро сбиты, что некоторые из них тут же поломались. Разломался ящик, в котором лежало тело Софьи Перовской. Одета она была в тиковое платье, в то самое, в котором ее вешали, в ватную кофту. Во время опускания гробов в могилу была какая-то жуткая тишина. Никто не проронил ни одного слова...
Тут же пристав отдал распоряжение засыпать могилу, сравнять ее с общим уровнем земли». В советские годы практически на месте захоронения выросли постройки домостроительного комбината. А на плацу уже в 10 часов утра градоначальник дал приказ разбирать эшафот, что и было исполнено специально нанятыми плотниками. Тем временем палачи — по свидетельству очевидцев — открыли торговлю кусками снятых с виселицы веревок, и было много желающих купить их «на счастье». Постфактум: Гесю Гельфман миновала судьба ее товарищей, но жизнь ее тоже завершилась трагически. Она родила в тюрьме, и хотя под давлением европейской общественности император заменил ей смертный приговор на бессрочную каторгу, уже вскоре Гельфман умерла: сказались как тяжелые роды, проходившие без медицинской помощи, так и потеря ребенка — тот был забран у матери вскоре после родов.
И еще деталь, не всем известная: в середине 1880-х годов знаменитый русский баталист Василий Васильевич Верещагин написал «Трилогию казней»; в первой картине изображалось распятие на кресте в древнеримские времена, во второй «взрывание из пушек в британской Индии», а третья называлась просто: «Казнь через повешение в России». Эту картину еще именуют « Казнь народовольцев» или даже конкретнее — « Казнь первомартовцев ». Третьего апреля 1881 года на Семеновском плацу Верещагин не присутствовал; по всей видимости, он побывал на месте экзекуции позже. Работе над триптихом помогло то, что за казнями Верещагин все-таки наблюдал воочию, это известно достоверно. Знаменитый дореволюционный журналист Александр Амфитеатров так пересказывал один монолог баталиста: «Спокойно, без дрожи, по-львиному зорко, все схватывая, наблюдая, присутствовал он при таких сценах, от которых охватывает ужас. Он рассказывал о казни политических: — Когда выдернут скамейку, — человек закрутится.
Начнет быстро-быстро перебирать ногами, словно бежит. И локтями связанных рук делает движения кверху, — словно зарезанная птица бьется. Веревка крутится. Закручивается, останавливается и начинает раскручиваться. Сначала медленно, потом быстрее, потом опять медленно. Опять остановка.
И снова начинает крутиться в другую сторону. И так то в одну, то в другую сторону, все медленнее, короче, и наконец тело повисает. Под ним образуется лужица. Рвут друг у друга. Он рассказывал, как писал свои картины. Во всех жестоких подробностях».
Пять виселиц на картине Верещагина. Запруженная народом площадь. Снежная зима. Не совсем точное изображение обстоятельств, что и говорить. Верещагин "Казнь первомартовцев" Ян Нейман. Перовская и А.
Желябов Плансон считает, что толпа была настроена к осужденным враждебно. Он между прочим, рассказывает: Подойдя к углу Надеждинской и Спасской, мы заметили стоявшую на тумбе возле фонаря какую-то уже немолодую женщину, но в шляпе и интеллигентного вида. Когда платформы с цареубийцами поравнялись с тем местом, где она стояла, и даже миновали его, так что преступники могли видеть эту женщину, она вынула белый платок и два раза успела махнуть им в воздухе. Нужно было видеть, с каким диким остервенением толпа сорвала моментально несчастную женщину с ее возвышения, сразу смяла ее шляпу, разорвала пальто и даже, кажется, раскровянила ей лицо. Второй, совершенно аналогичный случай, произошел уже недалеко от места казни… Точно так же какая-то молоденькая на этот раз женщина, стоя на тумбе и держась одной рукой о столб у подъезда, вздумала одной рукой замахать в виде приветствия проезжавшим цареубийцам. Так же в мгновение ока она очутилась в руках толпы… Так же не без труда удалось вырвать ее из рук толпы-зверя… 1 1 "Исторический Вестник", 1913 г.
Удалось ли увидеть смертникам последние, прощальные приветы друзей, не побоявшихся разъяренных дворников, молодцов с Сенного рынка, лабазников и окуровских патриотов? Толпы народа все прибывали. Всего на казни собралось до 100 тыс, человек и 10-:12 тыс. Из отчета: Начиная с 8 час. Несметное число зрителей обоего пола и всех сословий наполняло обширное место казни, толпясь тесною, непроницаемою стеною за шпалерами войска. Ближе к эшафоту, на расстоянии 2-3 саж.
В начале 9 часа приехал на плац градоначальник, генерал-майор Баранов, а вскоре после него судебные власти и лица прокуратуры; прокурор судебной палаты Плеве, исполняющий должность прокурора окружного суда Плющик-Плющевский и товарищи прокурора Поставский и Мясоедов, обер-секретарь Семякин. Вот описание эшафота: черный почти квадратный, помост, 2 арш. Длина помоста 12 арш. На этот помост вели 6 ступеней.
Непосредственный участник покушения Игнатий Гриневицкий, погиб на месте. Николай Саблин застрелился при попытке ареста. A Геся Гельфман была помилована из-за беременности. Николай Саблин и Геся Гельфман.
Как свидетельствуют очевидцы, осуждённые преступники казались довольно спокойными, особенно Перовская, Кибальчич и Желябов. Корреспондент лондонского "Times" сообщал своим читателям: Поднимаясь на эшафот, приговорённые пытались обратиться к народу, но их голос заглушила барабанная дробь.
Событие дня, казнь первомартовцев.
| История цареубийцы Игнатия Гриневицкого, скромного террориста из-под Бобруйска | Часто первомартовцами называют лишь пятерых повешенных 3 апреля [15 апреля] 1881 по этому делу (Желябов, Перовская, Кибальчич, Михайлов, Рысаков), но большинство историков к. |
| Исторические заметки: Дело первомартовцев и последняя публичная казнь в России | А 3 (15 апреля) 1881 года состоялась казнь народовольцев. |
| Последняя публичная казнь в истории России | Казнь первомартовцев произвела такое отвратительное впечатление, что самодержавие больше уже не решалось казнить публично. |
| История криминальных событий. 3 апреля | | На казнь «первомартовцев» посмотреть собралось огромное количество народа, кто-то надеялся, что смерть Александра II – начало новой эпохи, а кто-то искренне скорбел по потере. |
История цареубийцы Игнатия Гриневицкого, скромного террориста из-под Бобруйска
Заметим, что народная воля была ничтожной, по своему численному составу партий и не имела широкой поддержки в массах. Казнь первомартовцев. Главными организаторами всех покушений, были Андрей Желябов и Софья Перовская. Софья Перовская и Андрей Желябов. Убийство императора Александра II, не прибавило им сторонников, хотя и раздавались голоса против смертной казни. В Советском Союзе именами этих революционеров, были названы улицы во многих городах России и Украины и они были признаны героями.
Из отчета: — Следом за преступниками ехали 3 кареты с 5 православными священниками, облаченными в траурные ризы, с крестами в руках. На козлах этих карет помещались церковнослужители.
Эти 5 православных священников, для напутствования осужденных, прибыли в Дом предварительного заключения еще накануне вечером, в начале 8 часа. Рысаков охотно принял священника, долго беседовал с ним, исповедался и приобщился св. Михайлов тоже принял священника, довольно продолжительно говорил с ним, исповедался, но не причастился св. Кибальчич два раза диспутировал со священником, от исповеди и причастия отказался; в конце концов, он попросил священника оставить его. Желябов и Софья Перовская категорически отказались принять духовника. Ночь со 2 на 3 апреля, для них последнюю, преступники провели разно. Перовская легла в постель в исходе 11 часа вечера, Кибальчич несколько позже — он был занят письмом к своему брату… Михайлов тоже написал письмо к своим родителям, в Смоленскую губернию.
Письмо это написано безграмотно и ничем не отличается от писем русских простолюдинов к своим родным. Перовская еще несколько дней назад отправила письмо к своей матери. Желябов написал письмо к своим родным, потом разделся и лег спать в исходе 11 часа ночи. По некоторым признакам, Рысаков провел ночь тревожно. Спокойнее всех казались Перовская и Кибальчич… В 6 час. Им предложили чай. После чая их поодиночке призывали в управление Дома предварительного заключения, где в особой комнате переодевали в казенную одежду: белье, серые штаны, полушубки, поверх которых арестантский черный армяк, сапоги и фуражку с наушниками.
На Перовскую надели платье тиковое с мелкими полосками, полушубок и также черную арестантскую шинель. Как только окончилось переодевание, их выводили во двор. На дворе стояли уже две позорные колесницы. Палач Фролов, со своим помощником из тюремного замка, усаживал их на колесницу. Руки, ноги и туловище преступника прикреплялись ремнями к сиденью. Усаживали осужденных "задом наперед"… Из отчета: — Палач Фролов еще накануне вечером, около 10 час. Покончив операцию усаживания преступников на колесницы, Фролов с своим помощником отправился в карете, в сопровождении полицейских, к месту казни, а вслед за ним 2 позорные колесницы выехали за ворота Дома предварительного заключения на Шпалерную улицу.
Позорный кортеж следовал по улицам… Высокие колесницы, тяжело громыхая по мостовой, производили тяжелое впечатление своим видом. Преступники сидели сажени две над мостовой, тяжело покачиваясь на каждом ухабе. Позорные колесницы были окружены войсками. Улицы, по которым везли преступников, были полны народом. Отвратительный барабанный грохот целого взвода барабанщиков сопровождал первомартовцев на всем их пути. В секретной инструкции по комендантского управления по удушению говорится: Барабанщики должны бить дробь только в таком случае, когда преступники будут кричать. И действительно, Михайлов не прекращал что-то выкрикивать до самого Семеновского плаца.
Из-за барабанного грохота слов Михайлова не было слышно, но видели, как он шевелил губами. Кстати: некоторые дикие племена в Африке, находившиеся на низшей ступени развития, некогда тоже сопровождали человеческие убийства барабанным боем. Самодержавие только повторило этот обычай. Телеги, выкрашенные в черный цвет, на огромных колесах, по мостовым и в особенности на ухабах сильно тряслись и тряска причиняла мучения смертникам, крепко прикрученным к сиденьям. Плансон заметил, что Рысаков стал ерзать, наклонять голову, лицо его выражало страдание. К нему приблизился один из помощников палача. Рысаков сказал ему, что у него сильно зябнут уши.
Палач, очевидно следуя примеру жандармского офицера, ответил: — Потерпи, голубчик! Скоро и не то еще придется вытерпеть! Андрей Брейтфус утверждает: в толпе слышались оханья и восклицания: — Какие молодые! Плансон считает, что толпа была настроена к осужденным враждебно. Он между прочим, рассказывает: — Подойдя к углу Надеждинской и Спасской, мы заметили стоявшую на тумбе возле фонаря какую-то уже немолодую женщину, но в шляпе и интеллигентного вида. Когда платформы с цареубийцами поравнялись с тем местом, где она стояла, и даже миновали его, так что преступники могли видеть эту женщину, она вынула белый платок и два раза успела махнуть им в воздухе. Нужно было видеть, с каким диким остервенением толпа сорвала моментально несчастную женщину с ее возвышения, сразу смяла ее шляпу, разорвала пальто и даже, кажется, раскровянила ей лицо.
Второй, совершенно аналогичный случай, произошел уже недалеко от места казни… Точно так же какая-то молоденькая на этот раз женщина, стоя на тумбе и держась одной рукой о столб у подъезда, вздумала одной рукой замахать в виде приветствия проезжавшим цареубийцам. Так же в мгновение ока она очутилась в руках толпы… Так же не без труда удалось вырвать ее из рук толпы-зверя… [114]. Удалось ли увидеть смертникам последние, прощальные приветы друзей, не побоявшихся разъяренных дворников, молодцов с Сенного рынка, лабазников и окуровских патриотов?.. Писательница Дмитриева тоже видела мельком первомартовцев. Толпы народа все прибывали. Всего на казни собралось до 100 тыс, человек и 10—12 тыс. Из отчета: Начиная с 8 час.
Несметное число зрителей обоего пола и всех сословий наполняло обширное место казни, толпясь тесною, непроницаемою стеною за шпалерами войска. На плацу господствовала замечательная тишина. Плац был местами окружен цепью казаков и кавалерии. Ближе к эшафоту, на расстоянии 2—3 саж. В начале 9 часа приехал на плац градоначальник, генерал-майор Баранов, а вскоре после него судебные власти и лица прокуратуры; прокурор судебной палаты Плеве, исполняющий должность прокурора окружного суда Плющик-Плющевский и товарищи прокурора Поетавский и Мясоедов, обер-секретарь Семякин. Вот описание эшафота: черный почти квадратный, помост, 2 арш. Длина помоста 12 арш.
На этот помост вели 6 ступеней. Против единственного входа, в углублении, возвышались 3 позорные столба с цепями на них и наручниками. У этих столбов было небольшое возвышение, на которое вели 2 ступени. Посредине общей платформы была необходимая в этих случаях подставка для казненных. По бокам платформы возвышались 2 высокие столба, на которых положена была перекладина, с 6 на ней железными кольцами для веревок. На боковых столбах также были ввинчены по 3 железных кольца. Два боковые столба и перекладина для 5 цареубийц.
Позади эшафота находились 5 черных деревянных гробов, со стружками в них и парусиновыми саванами для преступников, приговоренных к смерти. Там же лежала деревянная простая подставная лестница. У эшафота еще задолго до прибытия палача, находились 4 арестанта, в нагольных тулупах — помощники Фролова… За эшафотом стояли 2 арестантских фургона, в которых были привезены из тюремного замка палач и его помощники, а также 2 ломовые телеги с 5 черными гробами. Вскоре после прибытия на плац градоначальника, палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашенной лестнице, стал прикреплять к 5 крюкам веревки с петлями. Палач был одет в синюю поддевку, так же и 2 его помощника… …Палач Фролов… У Гейне в "Мемуарах" есть романтический рассказ о палачах. Отверженные обществом, они держат крепкую связь между собой, время от времени собираясь на съезды. У них есть свои старинные, вековые обычаи.
После 100 казней меч торжественно зарывается в могилу: по поверью он приобретает от крови магическую и страшную силу. О царских "заплечных мастерах", и в частности о палаче Иване Фролове, ничего романтичного не расскажешь. Надо, однако, признать: "поработал" Фролов не мало. Свою "карьеру" палача Фролов начал с Владимира Дубровина, офицера-землевольца. Утружденный "работой" Фролов пытался однажды отказаться от должности палача, но его быстро "вразумили". Иногда Фролова выписывали еще до суда "предвидя исполнение".
Симпатии художницы, как нетрудно догадаться по обширным крупам жандармских коней, отнюдь не на стороне жандармов : И вот, наконец, успех задуманного. И — казнь... На эшафоте — Софья Перовская, первая в России женщина, осуждённая на смерть за революционную деятельность. Дочь бывшего губернатора Петербурга, порвала со своим кругом, участвовала в "хождении в народ", потом аресты, суд, ссылка... Это она взмахом белого платка подала метальщику Игнатию Гриневицкому погибшему при взрыве сигнал бросить бомбу, оборвавшую жизнь царя. Прокурор Муравьёв, выступавший обвинителем на процессе, был другом её детства и, по легенде, она даже как-то в юные годы спасла ему жизнь... Теперь он потребовал её казни. Взрыв второй бомбы, унёсший жизнь императора Рядом с Перовской — Николай Кибальчич. Именно он изобрел и изготовил применённые при покушении метательные снаряды с «гремучим студнем». Накануне казни он поразил тюремщиков и жандармов, когда подал записку для Академии наук о другом своём изобретении — оригинальном проекте реактивного летательного аппарата, способного совершать космические перелёты. Жандармы ожидали, что человек в его положении может интересоваться только одной бумагой — прошением о помиловании. Но Кибальчича занимало другое...
Posted on 03. На Семёновском плацу в Петербурге повешены пятеро народовольцев-«первомартовцев»: крестьянин Андрей Желябов, дворянка Софья Перовская, сын священника Николай Кибальчич, рабочий Тимофей Михайлов и мещанин Николай Рысаков. Шестой участнице покушения на Александра II см. Гельфман умерла в тюрьме в феврале 1882 года после тяжёлой болезни, вызванной неудачными родами. Игорь Джохадзе. Криминальная хроника человечества 3 апреля 1881 года казнены убийцы и организаторы убийства Александра II. На казнь «первомартовцев» посмотреть собралось огромное количество народа, кто-то надеялся, что смерть Александра II — начало новой эпохи, а кто-то искренне скорбел по потере царя-батюшки… Народовольцы, организовавшие покушение на царя Александра II были публично казнены через повешение. Александр III в своем письме Победоносцеву выразил твердость своего намерения не выказывать ни малейшей жалости к преступникам и поручился лично, что все виновные будут повешены. Исключение сделали только для беременной на тот момент заговорщицы Геси Гельфман, которая позже умерла в тюрьме. Он был губернатором Петербурга, а потом членом совета министерства внутренних дел.
Файл:Казнь первомартовцев.jpg
К концу года он — один из членов центрального кружка пропагандистов вместе с Андреем Желябовым и Софьей Перовской. Мало того — он входит вместе с революционерами Т. Михайловым и Н. Рысаковым в состав «боевой рабочей дружины», продумывающей террористические акции. Главная из них — подготовка убийства императора Александра II: исполнительный комитет приговорил его к смерти. Но Гриневицкий — христианин, как же такие планы сочетались в нем, истинно верующем человеке, с заповедью «не убий»? Все дело в том, что Игнатий был глубоко убежден: самодержавие — великое зло. Ради его уничтожения он был готов к полному самопожертвованию, в том числе — отправиться в ад после смерти.
В феврале 1881 года, незадолго до покушения, он написал завещание. Дни его сочтены… Это необходимо для дела свободы, так как тем самым значительно пошатнется то, что хитрые люди зовут правлением — монархическим, неограниченным, а мы — деспотизмом… Мне не придется участвовать в последней борьбе. Судьба обрекла меня на раннюю гибель, и я не увижу победы, не буду жить ни одного дня, ни часа в светлое время торжества, но считаю, что своей смертью сделаю все, что должен был сделать, и большего от меня никто, никто на свете требовать не может». С ноября 1880 года Игнатий входит в наблюдательный отряд, следящий за выездами царя, на его квартире обсуждают детали операции. Внезапно Желябова арестовывают, руководство операцией по подготовке убийства берет на себя Софья Перовская. Утром каждому вручают по бомбе. Обычно император по воскресеньям выезжал на торжественный развод караула.
На его пути по Малой Садовой улице террористы, включая Игнатия, заранее подготовили подкоп к сырной лавке и заложили там мину. На случай неудачи далее по пути кареты жертву будут ждать «бомбисты». Убийство Александра II. XIX век. Неизвестный художник И вот роковой день настал. Император выехал из Михайловского дворца в карете в сопровождении обычного конвоя. Позади него ехал в санях полицмейстер полковник Дворжицкий, следом — капитан Кох и ротмистр Кулебякин.
Первый этап плана не сработал — государь, сменив маршрут, не проехал по Малой Садовой. По приказу Перовской террористы побежали на набережную Екатерининского канала. Сюда карета и выехала. На углу Инженерной улицы и канала она шла совсем медленно. Внезапно под каретой раздался страшный взрыв. Солдаты тут же схватили какого-то человека на панели со стороны канала. Это был Николай Рысаков, бросивший первую бомбу.
Набежала толпа народу, все кричали, спрашивали, что с государем. Дворжицкий бросился к царской карете — из нее уже выходил целый и невредимый Александр II. Дворжицкий доложил, что преступник схвачен. Это было седьмое по счету покушение на императора, и разумно было бы предположить, что «бомбист» не один. Но и Александр II, и его охрана проявили непростительную беспечность. Перекрестив подростка, он пошел к Рысакову. Охрана растерялась.
Перовская, поняв, что покушение не удалось, в панике металась по набережной.
Чак Вагнер. Чук Вагнер жосткоя расправа.
Казнь вагнеровцев в Сирии. Ролик солдата ВСУ застрелился. Военнослужащий ВСУ застрелился.
Русский солдат. Рязань колония 1. Гильотинирование Хамида Джандуби.
Казнь на гильотине Франция 1977. Гильотина 1977 Хамида Джандуби.. ЧВК Вагнер джамбо кувалдинг.
Святая инквизиция 15 век. Святая инквизиция Инквизитор. Инквизиция средневековья пытки.
ЧВК Вагнер казнили предателя. Казнь перебежчика ЧВК Вагнера. Эльназ Галявиев.
Ильназ Галявиев стрелок школа 175. Казань школа 175 Ильназ Галявиев. Ильназ Галявиев стрельба Казань 175 школа.
Рамзан Кадыров чеченский боевик. Рамзан Кадыров 1995 год. Рамзан Кадыров боевик 1996.
Банда Бютукаева Аслана. СИЗО исправительная колония 1 Ярославль. Избиение заключенного в колонии.
Российский летчик которого расстреляли в воздухе в Сирии. Судьба экипажа сбитого в Сирии Су-24. Погиб Латыпов летчик Су-35 видео.
Разбирательства политических дел в царской России всегда, были, мягко говоря, сомнительны с точки зрения права и закона. Но этот процесс вышел за все рамки: судьи не стали выслушать даже специально подготовленных свидетелей и экспертов, всё заменили доносы Дегаева. Фигнер, Волкенштейн и все шесть офицеров были приговорены к смертной казни.
Но казнили только двоих - Александра Штромберга и Николая Рогачёва. Их повесили в день оглашения приговора в Шлиссельбургской крепости. Офицеров Михаила Ашенбреннера, Александра Тихоновича, Николая Похитонова героя русско-турецкой войны, кавалера шести орденов «помиловали» вечной каторгой.
Как и Василия Иванова с Верой Фигнер. Аполлон Немоловский, Владимир Чуйко получили по 20 лет каторги. Лариса Чемоданова отправилась в сибирскую ссылку.
В последнем слове Вера Фигнер брала всю вину на себя: «В программе, по которой я действовала, было уничтожение абсолютистского образа правления. Моя предыдущая жизнь привела меня к убеждению, что единственный путь, которым данный порядок может быть изменён, есть путь насильственный. Если бы какой-нибудь орган общества указал мне другой путь, кроме насилия, быть может, я бы его выбрала, по крайней мере, испробовала бы».
Впрочем, все подсудимые вели себя достойно. Когда адвокат Похитонова, дабы спасти подзащитного, стал чернить «Народную волю», Похитонов потребовал, чтобы тот «прекратил свою защиту». И сам выступил с яркой обличительной речью.
Что именно разобрать было довольно трудно, так как в это самое время забили барабаны По слухам он крикнул толпе: «Нас пытали. Согласно другой тогдашней версии крик о пытке приписывался Желябову. Михайлов делал подобные возгласы и по пути следования, зачастую кланяясь на ту и другую сторону собравшейся по всему пути сплошной массе народа» На эшафоте Перовская была тверда своей стальной твердостью. Она обняла на прощание Желябова, обняла Кибальчича, обняла Михайлова. Но не обняла Рысакова, который на следствии стал предателем. Михайлов два раза срывался с виселицы. Его повесили лишь с третьей попытки, не обращая внимания на бурное возмущение народа.
Когда к Михайлову подошли палачи, то он не дал им взвести себя на поставленную лестницу, как бы брезгуя их услугами, и, несмотря на закрытое балахоном лицо, слегка лишь поддерживаемый одним из палачей под локоть, сам решительно и быстро взошел по ступеням лестницы на верхнюю ее площадку, где позволил одеть на свою шею петлю. И вот в момент, когда из-под ног была выдернута лесенка и Михайлов должен был повиснуть на веревке, последняя не выдержала его тяжести, оборвалась... Из нескольких тысяч грудей одновременно вырвался крик ужаса. Толпа заволновалась, послышались возгласы: — Надобно его помиловать! Нет такого закона, чтобы вешать сорвавшегося!.. Пришлет своего флигель-адъютанта!.. И за минуту враждебно настроенная, готовая собственными руками растерзать всякого, кто посмел бы проявить свои симпатии к цареубийцам, изменчивая, как женщина, толпа преисполнилась горячими симпатиями к одному из самых ужасных преступников только за то, что под его тяжестью оборвалась веревка вследствие преступного недосмотра или злоупотребления палача или других приставленных к этому делу лиц!
Тем временем, ошеломленные вначале неожиданностью, палачи, придя в себя, принесли откуда-то новую веревку, не без труда наскоро перекинули ее через освободившийся крючок, сделали новую петлю, а затем, подойдя к беспомощно лежавшему на помосте Михаилову, подхватили его под руки и потащили снова к лестнице. И, о ужас! Михайлов оказался еще живым и даже в сознании, так как сам начал переставлять ноги и по помосту, и даже по ступенькам лестницы!.. Вновь ему накинули па шею петлю, несмотря на ропот волновавшейся толпы, и снова из-под его ног была вырвана лестница...
Кем были первомартовцы казнившие царя?
За что и как казнили в Петербурге" События 1 марта 1881 года известны хрестоматийно: в этот день народовольцам удалось успешно завершить свою многолетнюю охоту на Александра II, у Екатерининского канала император был смертельно ранен, после чего скончался. Затем были следствие, аресты, суд и — смертный приговор. К казни через повешение судом были приговорены шестеро: Геся Гельфман, Андрей Желябов, Николай Кибальчич, Тимофей Михайлов, Софья Перовская, Николай Рысаков; поскольку Гельфман на момент вынесения приговора была беременна, ей по закону предоставили отсрочку. Сразу после вынесения приговора в обществе поднялась дискуссия о смертной казни вообще и казни первомартовцев в частности. С ответным призывом обратился к монарху обер-прокурор Синода Константин Победоносцев: «Уже распространяется между русскими людьми страх, что могут представить Вашему величеству извращенные мысли и убедить Вас в помиловании преступников... Может ли это случиться? Нет, нет и тысячу раз нет — этого быть не может, чтобы Вы перед лицом всего народа русского простили убийц отца Вашего, русского государя, за кровь которого вся земля кроме немногих, ослабевших умом и сердцем требует мщения и громко ропщет, что оно замедляется».
На этом письме император своей рукой написал: «Будьте спокойны, с подобными предложениями ко мне не посмеет прийти никто, и что все шестеро будут повешены, я за это ручаюсь». Но вот утро казни, 3 апреля 1881 года: позорная колесница под усиленным конвоем и в сопровождении множества зевак движется по петербургским улицам к Семеновскому плацу. В мемуарах петербургского литератора Петра Гнедича, жившего тогда на Николаевской улице, есть связанный с этим утром эпизод: «Процессия двигалась не медленным шагом, — она шла на рысях. Впереди ехало несколько рядов солдат, точно очищая путь для кортежа. А затем следовали две колесницы. Люди, со связанными назад руками и с черными досками на груди, сидели высоко наверху.
Я помню полное, бескровное лицо Перовской, ее широкий лоб. Помню желтоватое, обросшее бородой лицо Желябова. Остальные промелькнули передо мною незаметно, как тени. Но ужасны были не они, не тот конвой, что следовал за колесницами, а самый хвост процессии. Я не знаю, откуда набран он был, какие отрепья его составляли. В обычное время в городе подобных выродков нет.
Это были простоволосые, иногда босые люди, оборванные, пьяные, несмотря на ранний час, радостные, оживленные, с воплями несущиеся вперед. Они несли с собой, — в руках, на плечах, на спинах — лестницы, табуретки, скамьи. Все это, должно быть, было краденое, стянутое где-нибудь. И я понял, что люди эти были оживлены потому, что ожидали богатых барышей от антрепризы мест на такое высоко интересное зрелище». Ничего принципиального нового, как знает уже читатель, но для Гнедича эта картина оказалась впечатлением сильнейшим: «Сорок слишком лет прошло с той поры, а я процессию эту точно вижу сейчас перед собою. Это самое ужасное зрелище, какое я видел в жизни».
Разумеется, нашлись в то утро и люди, выражавшие сочувствие приговоренным, иногда с риском для собственного благополучия. Два эпизода описывает мемуарист Лев Антонович Плансон, тогда корнет лейб-гвардии Казачьего полка, призванного охранять порядок с текстом его воспоминаний читатель может познакомиться в конце книги , некоторые подробности есть и в дневнике генеральши Богданович, прилежного летописца петербургских казней того времени: «Одна женщина за приветствование Перовской была схвачена. Она влетела от толпы в дом по Николаевской; швейцар запер за ней дверь, чтобы спасти ее, но толпа, выломав дверь, избила швейцара, а также эту даму»; «только один человек сказал, что видел людей, им выражавших сочувствие; все в один голос говорят, что толпа жаждала их казни». Итак, процессия, две колесницы, пять человек с повешенными на груди табличками «Цареубийца». В 8 часов 50 минут они уже на Семеновском плацу; официальный отчет сообщает, что «при появлении на плацу преступников под сильным конвоем казаков и жандармов густая толпа народу заметно заколыхалась». С балкона своей квартиры на Николаевской, 84, за происходящим наблюдает актриса Александринского театра Мария Гавриловна Савина о чем рассказывает в своих мемуарах адвокат Карабчевский : «Знаменитая артистка М.
Савина, жившая в то время в конце Николаевской улицы, видела со своего балкона весь печальный кортеж. Она утверждала, что кроме одного из приговоренных, Рысакова, лица остальных, влекомых на казнь, были светлее и радостнее лиц, их окружавших. Софья Перовская своим кругловатым, детским в веснушках лицом зарделась и просто сияла на темном фоне мрачной процессии». Известно, что в то утро Семеновский плац был еще покрыт снегом «с большими тающими местами и лужами». В официальном отчете картина происходящего описана со всей полнотой: «Несметное число зрителей обоего пола и всех сословий наполняло обширное место казни, толпясь тесною, непроницаемою стеною за шпалерами войска. На плацу господствовала замечательная тишина.
Плац был местами окружен цепью казаков и кавалерии. Ближе к эшафоту были расположены в квадрате сперва конные жандармы и казаки, а ближе к эшафоту, на расстоянии двух-трех сажен от виселицы, — пехота лейб-гвардии Измайловского полка. В начале девятого часа приехал на плац градоначальник, генерал-майор Баранов, а вскоре после него судебные власти и лица прокуратуры: прокурор судебной палаты Плеве, исполняющий должность прокурора окружного суда Плющик-Плющевский и товарищи прокурора Постовский и Мясоедов... В 1904 году он тоже станет жертвой политического террора: неподалеку от Обводного канала в его карету кинет бомбу эсер Егор Созонов. И дальше: «Вот описание эшафота: черный, почти квадратный помост, двух аршин вышины, обнесен небольшими, выкрашенными черною краскою, перилами. Длина помоста 12 аршин, ширина 9.
На этот помост вели шесть ступеней. Против единственного входа, в углублении, возвышались три позорные столба с цепями на них и наручниками. У этих столбов было небольшое возвышение, на которое вели две ступени. Посредине общей платформы была необходимая в этих случаях подставка для казненных. По бокам платформы возвышались два высоких столба, на которых положена была перекладина с шестью на ней железными кольцами для веревок. На боковых столбах также были ввинчены по три железные кольца.
Это и была общая виселица для пяти цареубийц. Позади эшафота находились пять черных деревянных гробов со стружками в них и парусинными саванами для преступников, приговоренных к смерти. Там же лежала деревянная простая подставная лестница. У эшафота, еще задолго до прибытия палача, находились четыре арестанта в нагольных тулупах — помощники Фролова. За эшафотом стояли два арестантских фургона, в которых были привезены из тюремного замка палач и его помощники, а также две ломовые телеги с пятью черными гробами. Вскоре после прибытия на плац градоначальника палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашеной лестнице, стал прикреплять к пяти крюкам веревки с петлями.
Палач был одет в синюю поддевку, так же и два его помощника. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырех солдат арестантских рот, одетых в серые арестантские фуражки и нагольные тулупы». Синий наряд, а не красный, как в былые разы. Неизвестно, отчего это Фролов решил переменить облик: возможно, красный цвет уже обретал тогда устойчивое значение революционного. Как бы то ни было, широко известная и хранящаяся ныне в Третьяковской галерее картина советской художницы Татьяны Назаренко, посвященная казни первомартовцев, неточна в деталях: на ней палач в красной рубахе прикрепляет веревку, стоя на эшафоте из неокрашенной древесины на деле, как мы знаем, он был окрашен в традиционный черный цвет. И снова отчет, страшная процедура во всех деталях: «К трем позорным столбам были поставлены Желябов, Перовская и Михайлов; Рысаков и Кибальчич остались стоять крайними близ перил эшафота, рядом с другими цареубийцами.
Осужденные преступники казались довольно спокойными, особенно Перовская, Кибальчич и Желябов, менее Рысаков и Михайлов: они были смертельно бледны. Особенно выделялась апатичная и безжизненная, точно окаменелая, физиономия Михайлова. Невозмутимое спокойствие и душевная покорность отражались на лице Кибальчича. Желябов казался нервным, шевелил руками и часто поворачивал голову в сторону Перовской, стоя рядом с нею, и раза два к Рысакову, находясь между первой и вторым. На спокойном, желтовато-бледном лице Перовской блуждал легкий румянец; когда она подъехала к эшафоту, глаза ее блуждали, лихорадочно скользя по толпе и тогда, когда она, не шевеля ни одним мускулом лица, пристально глядела на платформу, стоя у позорного столба. Когда Рысакова подвели ближе к эшафоту, он обернулся лицом к виселице и сделал неприятную гримасу, которая искривила на мгновенье его широкий рот.
Светло-рыжеватые длинные волосы преступника развевались по его широкому полному лицу, выбиваясь из-под плоской черной арестантской шапки. Все преступники были одеты в длинные арестантские черные халаты. Во время восхождения на эшафот преступников толпа безмолвствовала, ожидая с напряжением совершения казни». После того как приговоренных поставили к позорным столбам, прозвучала команда «на караул» и началось чтение приговора. Присутствующие обнажили головы. Потом мелкая дробь барабанов — и начались уже самые последние приготовления к неизбежному: «Осужденные почти одновременно подошли к священникам и поцеловали крест, после чего они были отведены палачами каждый к своей веревке.
Священники, осенив осужденных крестным знамением, сошли с эшафота. Когда один из священников дал Желябову поцеловать крест и осенил его крестным знамением, Желябов что-то шепнул священнику, поцеловав горячо крест, тряхнул головою и улыбнулся. Бодрость не покидала Желябова, Перовской, а особенно Кибальчича, до минуты надевания белого савана с башлыком. До этой процедуры Желябов и Михайлов, приблизившись на шаг к Перовской, поцелуем простились с нею. Рысаков стоял неподвижно и смотрел на Желябова все время, пока палач надевал на его сотоварищей ужасного преступления роковой длинный саван висельников. Надев на него саван и наложив вокруг шеи петлю, он притянул ее крепко веревкою, завязав конец веревки к правому столбу виселицы.
Потом он приступил к Михайлову, Перовской и Желябову. Желябов и Перовская, стоя в саване, потряхивали неоднократно головами. Последний по очереди был Рысаков, который, увидав других облаченными вполне в саваны и готовыми к казни, заметно пошатнулся; у него подкосились колени, когда палач быстрым движением накинул на него саван и башлык. Во время этой процедуры барабаны, не переставая, били мелкую, но громкую дробь». И финал: «В 9 часов 20 минут палач Фролов, окончив все приготовления к казни, подошел к Кибальчичу и подвел его на высокую черную скамью, помогая войти на две ступеньки. Палач отдернул скамейку, и преступник повис на воздухе.
Смерть постигла Кибальчича мгновенно; по крайней мере его тело, сделав несколько слабых кружков в воздухе, вскоре повисло без всяких движений и конвульсий. Преступники, стоя в один ряд, в белых саванах, производили тяжелое впечатление. Выше всех ростом оказался Михайлов. После казни Кибальчича вторым был казнен Михайлов, за ним следовала Перовская, которая, сильно упав на воздухе со скамьи, вскоре повисла без движения, как трупы Михайлова и Кибальчича. Четвертым был казнен Желябов, последним — Рысаков, который, будучи сталкиваем палачом со скамьи, несколько минут старался ногами придержаться к скамье. Помощники палача, видя отчаянные движения Рысакова, быстро стали отдергивать из-под его ног скамью, а палач Фролов дал телу преступника сильный толчок вперед.
Тело Рысакова, сделав несколько медленных оборотов, повисло также спокойно, рядом с трупом Желябова и другими казненными». Сколь подробен официальный отчет в описании приготовлений к казни, столь же скуп он на слова, когда речь зашла о самой экзекуции. О причинах можно догадаться: повешение первомартовцев сопровождалось драматическими обстоятельствами, дотоле в истории петербургских казней не случавшимися. Тимофея Михайловича Михайлова вешали трижды! Когда впервые палачи выбили из-под его ног скамейку, веревка оборвалась, и Михайлов рухнул на помост; при второй попытке повешения, когда Михайлов сам снова взобрался на скамейку, веревка оборвалась вновь. Лев Антонович Плансон вспоминал: «Невозможно описать того взрыва негодования, криков протеста и возмущения, брани и проклятий, которыми разразилась заливавшая площадь толпа.
Не будь помост с виселицей окружен внушительным сравнительно нарядом войск, вооруженных заряженными винтовками, то, вероятно, и от виселицы с помостом, и от палачей и других исполнителей приговора суда в один миг не осталось бы ничего... Но возбуждение толпы достигло своего апогея, когда с площади заметили, что Михайлова собираются вздернуть на виселицу еще раз... Прошло с того момента более тридцати лет, а я до сих пор слышу грохот падения грузного тела Михайлова и вижу мертвую массу его, бесформенною кучей лежащую на высоком помосте!.. Однако откуда-то была принесена новая, третья по счету, веревка совершенно растерявшимися палачами ведь они тоже люди!.. На этот раз она оказалась более прочной... Веревка не оборвалась, и тело повисло над помостом на натянувшейся, как струна, веревке».
В дневнике Александры Викторовны Богданович приведена другая версия, еще более страшная: по ее словам, Михайлова фактически вешали четырежды.
Казнь 2021 Ладо Кватания. Казнь сирийского военного. Сирийские боевики казнят. Казни сирийских военнослужащих. ЧВК Вагнер собачья смерть. Пригожин ЧВК Вагнера.
Издевательства над военнослужащими. Издевательства над русскими. Американские солдаты издеваются. Американские солдаты тело. Пермский стрелок Бекмансуров. Приговоренный к казни наемник из Великобритании Шон Пиннер. Шон Пиннер наёмник.
Шон Пиннер и Эйден Эслин. Расстреляли российских солдат. Расстреляли российских военных. Казанский стрелок Галявиев. Казанский стрелок Ильназ. Ильназ 2021. ЧВК Вагнера боец с кувалдой.
Избиение заключенного в Ярославской ИК-1. Сотрудники ФСИН пытают заключенного.. Пытки заключенных в Ярославской колонии 1. Жесткое убийство семьи. Убийство в Солнечногорске. Ккартина"казнь Степана Разина".. Четвертование казнь Степана Разина.
Шон пинеер наёмник. Смертная казнь наемникам.
Казнь первомартовцев. Главными организаторами всех покушений, были Андрей Желябов и Софья Перовская. Софья Перовская и Андрей Желябов. Убийство императора Александра II, не прибавило им сторонников, хотя и раздавались голоса против смертной казни.
В Советском Союзе именами этих революционеров, были названы улицы во многих городах России и Украины и они были признаны героями.
Процесс начался 26 марта, а к 29-му суд вынес вердикт. Дело было ясное, своей вины в организации покушений подсудимые не отрицали. Особое присутствие помиловало только беременную Гесю Гельфман, казнь ей заменили пожизненной каторгой Гельфман умерла в тюрьме в 1882 г. ФОТО 2. На Семёновском плацу.
Наследник престола Александр III остался недоволен тем, как прошёл процесс. Общество, безусловно, возмущённое злодеянием социалистов-революционеров, услышало и их голос. Идеалисты-радикалы использовали суд как трибуну, с которой заявили, что они не исчадия ада, а члены партии «Народная воля», готовые на всё ради своих убеждений. Сдался только юный Рысаков это он бросил первую бомбу 1 марта, которая, однако, не причинила вреда императору , он же дал следствию исчерпывающие показания о «Народной воле» и её членах, так что перед казнью товарищи даже не стали с ним прощаться. Остальные, как говорил первый присутствующий Фукс, «вели себя независимо и стойко». Примечание: Второй метальщик, Игнатий Гриневицкий, на суде уже не мог оказаться: это его бомба убила Александра II, но и сам он 1 марта скончался от ран в госпитале. ФОТО 3.
Обвиняемые в суде. Кибальчича тот же Фукс назвал человеком «замечательного ума, необыкновенной выдержки, адской энергии и поразительного спокойствия». Человек с инженерным образованием, он конструировал бомбы и гордился своими изобретательскими находками; в тюрьме перед казнью не прекращал работать и даже успел спроектировать пороховой ракетный двигатель. Перовская гражданская жена Желябова руководила последним покушением и после ареста товарищей хотела их освободить, из Петербурга не бежала. Спокойно держался и Михайлов.
«Казнь первомартовцев. Автор: Верещагин В.»
Между тем Иван Пулихов — тоже революционер-террорист, член подпольной партии эсеров. В 1906 году он участвовал в покушении на минского губернатора П. Курлова, а в районе рабочей слободы Ляховка, где нынче улица Пулихова, проходили конспиративные встречи эсеров. Гриневицкому повезло еще меньше — ни одно памятное место в Беларуси с ним не связано. Пулихов не убил никого, да и сама история покушения неоднозначна. Игнатий загубил не кого-нибудь, а самого императора. Впрочем, стоит ли называть улицу в его честь? И кто он для истории — герой или преступник? Игнатий Иоахимович Гриневицкий Известно о Гриневицком немного. Похоже, что эта фигура вызывала противоречивые ассоциации и у царских, и у советских историков.
Между тем Достоевский, называвший революционеров-террористов бесами, предугадал его личность в незавершенном романе «Братья Карамазовы». Алешу Карамазова, чистого душой, почти святого, он собирался сделать террористом и завершить его жизнь на эшафоте. Да, Гриневицкий был именно таким — не брутальным несгибаемым борцом, а кротким, скромным, очень религиозным юношей. Но вот беда — обостренное чувство справедливости толкало его не молиться, а искать пути создания такого мира, где бы эта справедливость восторжествовала. Родился Игнатий в фольварке Басин Бобруйского уезда Минской губернии сейчас Кличевский район Могилевской области в обедневшей шляхетской семье родового герба Przeginia. Когда-то его отец владел усадьбой в Гродненской губернии, теперь же служил экономом. Игнатий учился в сельском уездном училище, затем поступил в Белостокскую реальную гимназию. Средств не хватало, и он давал уроки, чтобы содержать себя. Но, несмотря на занятость, был одним из лучших учеников.
За дружелюбие, приветливость и мягкий характер получил прозвище «Котик» — потом оно будет его партийным псевдонимом. Окончив гимназию в 1875 году, он стал студентом механического отделения Петербургского технологического института. Круглоголовый, кудрявый, с высоким лбом мыслителя, Игнатий был добродушен, сдержан, не склонен к конфликтам. Он нравился девушкам, но идеи социализма интересовали его больше. Это было время подвижничества молодежи, которое потом назвали «хождение в народ». Многие бросали семьи и учебу, селились в селах или среди рабочих, становились писарями, учителями, лекарями. Они считали, что нужно «быть полезными народу», «жить народной жизнью». Кое-кто пошел дальше — вел пропаганду социалистических идей. Игнатий тоже пытался «ходить в народ» — просвещать.
Он участвовал в работе революционного кружка студентов-технологов, в 1879 году вступил в «Народную волю» — первую в мире нелегальную террористическую организацию. Был одним из организаторов «Рабочей газеты» и наборщиком в подпольной типографии, агитировал студентов и рабочих. Распространял нелегальную литературу, собирал деньги на поддержку арестованных, делал фальшивые документы. В то время среди революционеров было много поляков. Они считали Гриневицкого своим, однако сам он, прекрасно зная польский язык и будучи католиком по вероисповеданию, называл себя литвином. А на упреки польских земляков о неучастии в движении за свободу своей родины отвечал: «Когда вы в лес отправитесь, я буду тогда с вами. А теперь, когда вы ничего не делаете, я буду работать для дела освобождения России». Революционная деятельность занимала все больше времени. К концу года он — один из членов центрального кружка пропагандистов вместе с Андреем Желябовым и Софьей Перовской.
Два эпизода описывает мемуарист Лев Антонович Плансон, тогда корнет лейб-гвардии Казачьего полка, призванного охранять порядок с текстом его воспоминаний читатель может познакомиться в конце книги , некоторые подробности есть и в дневнике генеральши Богданович, прилежного летописца петербургских казней того времени: «Одна женщина за приветствование Перовской была схвачена. Она влетела от толпы в дом по Николаевской; швейцар запер за ней дверь, чтобы спасти ее, но толпа, выломав дверь, избила швейцара, а также эту даму»; «только один человек сказал, что видел людей, им выражавших сочувствие; все в один голос говорят, что толпа жаждала их казни». Итак, процессия, две колесницы, пять человек с повешенными на груди табличками «Цареубийца». В 8 часов 50 минут они уже на Семеновском плацу; официальный отчет сообщает, что «при появлении на плацу преступников под сильным конвоем казаков и жандармов густая толпа народу заметно заколыхалась». С балкона своей квартиры на Николаевской, 84, за происходящим наблюдает актриса Александринского театра Мария Гавриловна Савина о чем рассказывает в своих мемуарах адвокат Карабчевский : «Знаменитая артистка М. Савина, жившая в то время в конце Николаевской улицы, видела со своего балкона весь печальный кортеж. Она утверждала, что кроме одного из приговоренных, Рысакова, лица остальных, влекомых на казнь, были светлее и радостнее лиц, их окружавших. Софья Перовская своим кругловатым, детским в веснушках лицом зарделась и просто сияла на темном фоне мрачной процессии». Известно, что в то утро Семеновский плац был еще покрыт снегом «с большими тающими местами и лужами».
В официальном отчете картина происходящего описана со всей полнотой: «Несметное число зрителей обоего пола и всех сословий наполняло обширное место казни, толпясь тесною, непроницаемою стеною за шпалерами войска. На плацу господствовала замечательная тишина. Плац был местами окружен цепью казаков и кавалерии. Ближе к эшафоту были расположены в квадрате сперва конные жандармы и казаки, а ближе к эшафоту, на расстоянии двух-трех сажен от виселицы, — пехота лейб-гвардии Измайловского полка. В начале девятого часа приехал на плац градоначальник, генерал-майор Баранов, а вскоре после него судебные власти и лица прокуратуры: прокурор судебной палаты Плеве, исполняющий должность прокурора окружного суда Плющик-Плющевский и товарищи прокурора Постовский и Мясоедов... В 1904 году он тоже станет жертвой политического террора: неподалеку от Обводного канала в его карету кинет бомбу эсер Егор Созонов. И дальше: «Вот описание эшафота: черный, почти квадратный помост, двух аршин вышины, обнесен небольшими, выкрашенными черною краскою, перилами. Длина помоста 12 аршин, ширина 9. На этот помост вели шесть ступеней.
Против единственного входа, в углублении, возвышались три позорные столба с цепями на них и наручниками. У этих столбов было небольшое возвышение, на которое вели две ступени. Посредине общей платформы была необходимая в этих случаях подставка для казненных. По бокам платформы возвышались два высоких столба, на которых положена была перекладина с шестью на ней железными кольцами для веревок. На боковых столбах также были ввинчены по три железные кольца. Это и была общая виселица для пяти цареубийц. Позади эшафота находились пять черных деревянных гробов со стружками в них и парусинными саванами для преступников, приговоренных к смерти. Там же лежала деревянная простая подставная лестница. У эшафота, еще задолго до прибытия палача, находились четыре арестанта в нагольных тулупах — помощники Фролова.
За эшафотом стояли два арестантских фургона, в которых были привезены из тюремного замка палач и его помощники, а также две ломовые телеги с пятью черными гробами. Вскоре после прибытия на плац градоначальника палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашеной лестнице, стал прикреплять к пяти крюкам веревки с петлями. Палач был одет в синюю поддевку, так же и два его помощника. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырех солдат арестантских рот, одетых в серые арестантские фуражки и нагольные тулупы». Синий наряд, а не красный, как в былые разы. Неизвестно, отчего это Фролов решил переменить облик: возможно, красный цвет уже обретал тогда устойчивое значение революционного. Как бы то ни было, широко известная и хранящаяся ныне в Третьяковской галерее картина советской художницы Татьяны Назаренко, посвященная казни первомартовцев, неточна в деталях: на ней палач в красной рубахе прикрепляет веревку, стоя на эшафоте из неокрашенной древесины на деле, как мы знаем, он был окрашен в традиционный черный цвет. И снова отчет, страшная процедура во всех деталях: «К трем позорным столбам были поставлены Желябов, Перовская и Михайлов; Рысаков и Кибальчич остались стоять крайними близ перил эшафота, рядом с другими цареубийцами. Осужденные преступники казались довольно спокойными, особенно Перовская, Кибальчич и Желябов, менее Рысаков и Михайлов: они были смертельно бледны.
Особенно выделялась апатичная и безжизненная, точно окаменелая, физиономия Михайлова. Невозмутимое спокойствие и душевная покорность отражались на лице Кибальчича. Желябов казался нервным, шевелил руками и часто поворачивал голову в сторону Перовской, стоя рядом с нею, и раза два к Рысакову, находясь между первой и вторым. На спокойном, желтовато-бледном лице Перовской блуждал легкий румянец; когда она подъехала к эшафоту, глаза ее блуждали, лихорадочно скользя по толпе и тогда, когда она, не шевеля ни одним мускулом лица, пристально глядела на платформу, стоя у позорного столба. Когда Рысакова подвели ближе к эшафоту, он обернулся лицом к виселице и сделал неприятную гримасу, которая искривила на мгновенье его широкий рот. Светло-рыжеватые длинные волосы преступника развевались по его широкому полному лицу, выбиваясь из-под плоской черной арестантской шапки. Все преступники были одеты в длинные арестантские черные халаты. Во время восхождения на эшафот преступников толпа безмолвствовала, ожидая с напряжением совершения казни». После того как приговоренных поставили к позорным столбам, прозвучала команда «на караул» и началось чтение приговора.
Присутствующие обнажили головы. Потом мелкая дробь барабанов — и начались уже самые последние приготовления к неизбежному: «Осужденные почти одновременно подошли к священникам и поцеловали крест, после чего они были отведены палачами каждый к своей веревке. Священники, осенив осужденных крестным знамением, сошли с эшафота. Когда один из священников дал Желябову поцеловать крест и осенил его крестным знамением, Желябов что-то шепнул священнику, поцеловав горячо крест, тряхнул головою и улыбнулся. Бодрость не покидала Желябова, Перовской, а особенно Кибальчича, до минуты надевания белого савана с башлыком. До этой процедуры Желябов и Михайлов, приблизившись на шаг к Перовской, поцелуем простились с нею. Рысаков стоял неподвижно и смотрел на Желябова все время, пока палач надевал на его сотоварищей ужасного преступления роковой длинный саван висельников. Надев на него саван и наложив вокруг шеи петлю, он притянул ее крепко веревкою, завязав конец веревки к правому столбу виселицы. Потом он приступил к Михайлову, Перовской и Желябову.
Желябов и Перовская, стоя в саване, потряхивали неоднократно головами. Последний по очереди был Рысаков, который, увидав других облаченными вполне в саваны и готовыми к казни, заметно пошатнулся; у него подкосились колени, когда палач быстрым движением накинул на него саван и башлык. Во время этой процедуры барабаны, не переставая, били мелкую, но громкую дробь». И финал: «В 9 часов 20 минут палач Фролов, окончив все приготовления к казни, подошел к Кибальчичу и подвел его на высокую черную скамью, помогая войти на две ступеньки. Палач отдернул скамейку, и преступник повис на воздухе. Смерть постигла Кибальчича мгновенно; по крайней мере его тело, сделав несколько слабых кружков в воздухе, вскоре повисло без всяких движений и конвульсий. Преступники, стоя в один ряд, в белых саванах, производили тяжелое впечатление. Выше всех ростом оказался Михайлов. После казни Кибальчича вторым был казнен Михайлов, за ним следовала Перовская, которая, сильно упав на воздухе со скамьи, вскоре повисла без движения, как трупы Михайлова и Кибальчича.
Четвертым был казнен Желябов, последним — Рысаков, который, будучи сталкиваем палачом со скамьи, несколько минут старался ногами придержаться к скамье. Помощники палача, видя отчаянные движения Рысакова, быстро стали отдергивать из-под его ног скамью, а палач Фролов дал телу преступника сильный толчок вперед. Тело Рысакова, сделав несколько медленных оборотов, повисло также спокойно, рядом с трупом Желябова и другими казненными». Сколь подробен официальный отчет в описании приготовлений к казни, столь же скуп он на слова, когда речь зашла о самой экзекуции. О причинах можно догадаться: повешение первомартовцев сопровождалось драматическими обстоятельствами, дотоле в истории петербургских казней не случавшимися. Тимофея Михайловича Михайлова вешали трижды! Когда впервые палачи выбили из-под его ног скамейку, веревка оборвалась, и Михайлов рухнул на помост; при второй попытке повешения, когда Михайлов сам снова взобрался на скамейку, веревка оборвалась вновь. Лев Антонович Плансон вспоминал: «Невозможно описать того взрыва негодования, криков протеста и возмущения, брани и проклятий, которыми разразилась заливавшая площадь толпа. Не будь помост с виселицей окружен внушительным сравнительно нарядом войск, вооруженных заряженными винтовками, то, вероятно, и от виселицы с помостом, и от палачей и других исполнителей приговора суда в один миг не осталось бы ничего...
Но возбуждение толпы достигло своего апогея, когда с площади заметили, что Михайлова собираются вздернуть на виселицу еще раз... Прошло с того момента более тридцати лет, а я до сих пор слышу грохот падения грузного тела Михайлова и вижу мертвую массу его, бесформенною кучей лежащую на высоком помосте!.. Однако откуда-то была принесена новая, третья по счету, веревка совершенно растерявшимися палачами ведь они тоже люди!.. На этот раз она оказалась более прочной... Веревка не оборвалась, и тело повисло над помостом на натянувшейся, как струна, веревке». В дневнике Александры Викторовны Богданович приведена другая версия, еще более страшная: по ее словам, Михайлова фактически вешали четырежды. Доктора его в таком положении держали 10 минут». И еще из ее же дневника: «Желябову и Рысакову пришлось довольно долго промучиться, так как палач Фролов один-единственный во всей России палач так был потрясен неудачей с Михайловым, что этим обоим дурно надел петлю, слишком высоко, близко к подбородку, что и замедлило наступление агонии. Пришлось их вторично спустить и повернуть узлы прямо к спинной кости и, завязав их крепче, снова их предоставить их ужасной участи».
Не писать же было обо всем этом в официальном отчете, призванном продемонстрировать безукоризненное исполнение монаршей воли! Все завершилось в 9 часов 30 минут. Прекратился барабанный бой, на эшафот внесли пять черных гробов, в которые были положены снятые тела казненных; процедуру эту начали с тела Кибальчича. После освидетельствования тел гробы отправили на Преображенское кладбище: вначале подводами, затем по железной дороге до близлежащей станции «Обухово». Бывший смотритель кладбища Валериан Григорьевич Саговский вспоминал про то, как ранним утром 3 апреля на станцию прибыл паровоз с прицепленным к нему товарным вагоном, как прибыла охранять похороны казачья сотня, как проходило само погребение: «Привезли ящики с телами казненных к могиле и стали спускать. Ящики до того были плохи, так наскоро сбиты, что некоторые из них тут же поломались. Разломался ящик, в котором лежало тело Софьи Перовской. Одета она была в тиковое платье, в то самое, в котором ее вешали, в ватную кофту. Во время опускания гробов в могилу была какая-то жуткая тишина.
Никто не проронил ни одного слова... Тут же пристав отдал распоряжение засыпать могилу, сравнять ее с общим уровнем земли». В советские годы практически на месте захоронения выросли постройки домостроительного комбината. А на плацу уже в 10 часов утра градоначальник дал приказ разбирать эшафот, что и было исполнено специально нанятыми плотниками. Тем временем палачи — по свидетельству очевидцев — открыли торговлю кусками снятых с виселицы веревок, и было много желающих купить их «на счастье». Постфактум: Гесю Гельфман миновала судьба ее товарищей, но жизнь ее тоже завершилась трагически. Она родила в тюрьме, и хотя под давлением европейской общественности император заменил ей смертный приговор на бессрочную каторгу, уже вскоре Гельфман умерла: сказались как тяжелые роды, проходившие без медицинской помощи, так и потеря ребенка — тот был забран у матери вскоре после родов. И еще деталь, не всем известная: в середине 1880-х годов знаменитый русский баталист Василий Васильевич Верещагин написал «Трилогию казней»; в первой картине изображалось распятие на кресте в древнеримские времена, во второй «взрывание из пушек в британской Индии», а третья называлась просто: «Казнь через повешение в России». Эту картину еще именуют « Казнь народовольцев» или даже конкретнее — « Казнь первомартовцев ».
Третьего апреля 1881 года на Семеновском плацу Верещагин не присутствовал; по всей видимости, он побывал на месте экзекуции позже. Работе над триптихом помогло то, что за казнями Верещагин все-таки наблюдал воочию, это известно достоверно. Знаменитый дореволюционный журналист Александр Амфитеатров так пересказывал один монолог баталиста: «Спокойно, без дрожи, по-львиному зорко, все схватывая, наблюдая, присутствовал он при таких сценах, от которых охватывает ужас. Он рассказывал о казни политических: — Когда выдернут скамейку, — человек закрутится. Начнет быстро-быстро перебирать ногами, словно бежит.
Работе над триптихом помогло то, что за казнями Верещагин все-таки наблюдал воочию, это известно достоверно. Знаменитый дореволюционный журналист Александр Амфитеатров так пересказывал один монолог баталиста: «Спокойно, без дрожи, по-львиному зорко, все схватывая, наблюдая, присутствовал он при таких сценах, от которых охватывает ужас. Он рассказывал о казни политических: — Когда выдернут скамейку, — человек закрутится. Начнет быстро-быстро перебирать ногами, словно бежит. И локтями связанных рук делает движения кверху, — словно зарезанная птица бьется. Веревка крутится. Закручивается, останавливается и начинает раскручиваться. Сначала медленно, потом быстрее, потом опять медленно. Опять остановка. И снова начинает крутиться в другую сторону. И так то в одну, то в другую сторону, все медленнее, короче, и наконец тело повисает. Под ним образуется лужица. Рвут друг у друга. Он рассказывал, как писал свои картины. Во всех жестоких подробностях». Пять виселиц на картине Верещагина. Запруженная народом площадь. Снежная зима. Не совсем точное изображение обстоятельств, что и говорить. Верещагин "Казнь первомартовцев" Ян Нейман. Перовская и А. Желябов Плансон считает, что толпа была настроена к осужденным враждебно. Он между прочим, рассказывает: Подойдя к углу Надеждинской и Спасской, мы заметили стоявшую на тумбе возле фонаря какую-то уже немолодую женщину, но в шляпе и интеллигентного вида. Когда платформы с цареубийцами поравнялись с тем местом, где она стояла, и даже миновали его, так что преступники могли видеть эту женщину, она вынула белый платок и два раза успела махнуть им в воздухе. Нужно было видеть, с каким диким остервенением толпа сорвала моментально несчастную женщину с ее возвышения, сразу смяла ее шляпу, разорвала пальто и даже, кажется, раскровянила ей лицо. Второй, совершенно аналогичный случай, произошел уже недалеко от места казни… Точно так же какая-то молоденькая на этот раз женщина, стоя на тумбе и держась одной рукой о столб у подъезда, вздумала одной рукой замахать в виде приветствия проезжавшим цареубийцам. Так же в мгновение ока она очутилась в руках толпы… Так же не без труда удалось вырвать ее из рук толпы-зверя… 1 1 "Исторический Вестник", 1913 г. Удалось ли увидеть смертникам последние, прощальные приветы друзей, не побоявшихся разъяренных дворников, молодцов с Сенного рынка, лабазников и окуровских патриотов? Толпы народа все прибывали. Всего на казни собралось до 100 тыс, человек и 10-:12 тыс. Из отчета: Начиная с 8 час. Несметное число зрителей обоего пола и всех сословий наполняло обширное место казни, толпясь тесною, непроницаемою стеною за шпалерами войска. Ближе к эшафоту, на расстоянии 2-3 саж. В начале 9 часа приехал на плац градоначальник, генерал-майор Баранов, а вскоре после него судебные власти и лица прокуратуры; прокурор судебной палаты Плеве, исполняющий должность прокурора окружного суда Плющик-Плющевский и товарищи прокурора Поставский и Мясоедов, обер-секретарь Семякин. Вот описание эшафота: черный почти квадратный, помост, 2 арш. Длина помоста 12 арш. На этот помост вели 6 ступеней. Против единственного входа, в углублении, возвышались 3 позорные столба с цепями на них и наручниками. У этих столбов было небольшое возвышение, на которое вели 2 ступени. По бокам платформы возвышались 2 высокие столба, на которых положена была перекладина, с 6 на ней железными кольцами для веревок. На боковых столбах также были ввинчены по 3 железных кольца. Два боковые столба и перекладина для 5 цареубийц. Позади эшафота находились 5 черных деревянных гробов, со стружками в них и парусиновыми саванами для преступников, приговоренных к смерти. У эшафота еще задолго до прибытия палача, находились 4 арестанта, в нагольных тулупах - помощники Фролова… За эшафотом стояли 2 арестантских фургона, в которых были привезены из тюремного замка палач и его помощники, а также 2 ломовые телеги с 5 черными гробами. Вскоре после прибытия на плац градоначальника, палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашенной лестнице, стал прикреплять к 5 крюкам веревки с петлями. Палач был одет в синюю поддевку, так же и 2 его помощника… …Палач Фролов… У Гейне в "Мемуарах" есть романтический рассказ о палачах. Отверженные обществом, они держат крепкую связь между собой, время от времени собираясь на съезды. У них есть свои старинные, вековые обычаи. После 100 казней меч торжественно зарывается в могилу: по поверью он приобретает от крови магическую и страшную силу. О царских "заплечных мастерах", и в частности о палаче Иване Фролове, ничего романтичного не расскажешь. Надо, однако, признать: "поработал" Фролов не мало. Свою "карьеру" палача Фролов начал с Владимира Дубровина, офицера-землевольца. Утружденный "работой" Фролов пытался однажды отказаться от должности палача, но его быстро "вразумили". Иногда Фролова выписывали еще до суда "предвидя исполнение". Рослый, русобородый, с красными, вывороченными веками и глубоко запавшими глазами, Фролов был в прошлом осужден за грабежи. Еще до казни первомартовцев он получил "прощение", жил под Москвой. Палач и его помощники "работали", "заправившись" "водкой. Такав был обычай. Винным перегаром они отравляли последние вздохи осужденным. При появлении на плац преступников под сильным конвоем казаков и жандармов, густая толпа народу заметно заколыхалась. Послышался глухой и продолжительный гул, который прекратился лишь тогда, когда 2 позорные колесницы подъехали к самому эшафоту и остановились, одна за другой, между подмостками, где была сооружена виселица и платформа, на которой находились власти. Несколько ранее прибытия преступников, подъехали к эшафоту кареты с 5 священниками. По прибытии колесниц, власти и члены прокуратуры заняли свои места на платформе. Когда колесница остановилась, палач Фролов влез на первую колесницу, где сидели вместе рядом связанными Желябов и Рысаков. Отвязав сперва Желябова, потом Рысакова, помощники палача вели их под руки оставив их попрежнему скрученными А. Тем же порядком были сняты со второй колесницы Кибальчич, Перовская и Михайлов, я введены на эшафот. К позорным столбам были поставлены: Желябов, Перовская и Михайлов; Рысаков и Кибальчич остались стоять крайними близ перил эшафота, рядом с другими цареубийцами. Особенно выделялась апатичная и безжизненная, точно окаменелая физиономия Михайлова. Невозмутимое спокойствие и душевная покорность отражалась на лице Кибальчича. На спокойном желтовато-бледном лице Перовской блуждал легкий румянец; когда они подъехали к эшафоту, глаза ее блуждали, лихорадочно скользя по толпе, и тогда, когда она, не шевеля ни одним мускулом лица, пристально глядела на платформу, стоя у позорного столба. Когда Рысакова подвели ближе к эшафоту, он обернулся лицом к виселице и сделал неприятную гримасу, которая искривила на мгновение его широкий рот. Светлорыжеватые, длинные волосы преступника развевались по его широкому полному лицу, выбиваясь из-под плоской черной арестантской шапки. Вскоре после того, как преступники были привязаны к позорным столбам, раздалась военная команда "на караул", после чего градоначальник известил прокурора судебной палаты, г. Плеве, что все готово к совершению последнего акта земного правосудия. Против единственного входа, в углублении, возвышались три позорных столба с цепями на них и наручниками. Посредине общей платформы была необходимая в этих случаях подставка для казнённых. По бокам платформы возвышались два высоких столба, на которых была перекладина с шестью на ней железными кольцами для верёвок. На боковых столбах также были ввинчены по три железных кольца. Два боковые столба и перекладина на них изображали букву П. Эти и была общая виселица для пяти цареубийц. Позади эшафота находились пять чёрных деревянных гробов со стружками в них и парусиновыми саванами для преступников, приговоренных к смерти. Там же лежала деревянная, простая подставная лестница. У эшафота, ещё за долго до прибытия палача, находились четыре арестанта, в нагольных тулупах - помощники Фролова… …Вскоре после прибытия на плац градоначальника палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашеной лестнице, стал прикреплять к её пяти крюкам верёвки с петлями. Палач был одет в синюю поддевку, также и два его помощника. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырёх солдат арестантских рот, одетых в серые фуражки и нагольные тулупы. На этой платформа находились во время совершения казни представители высшего военного и судебного мира, а также представители русских и иностранных газет, военный агент итальянского посольства и некоторые младшие чины посольских миссий. К эшафоту подъехали кареты со священниками. Следом за ними въехали «позорные колесницы», вставшие между виселицей и специальной платформой, на которой восседали официальные лица. Когда «позорные колесницы» остановились, палач Фролов спустился с эшафота и влез на первую колесницу, на которой восседали Желябов и Рысаков. Не спеша, словно растягивая удовольствие, он сперва отвязал Желябова, затем, Рысакова. После этого помощники палача взяли под руки Желябова и Рысакова и по ступенькам взвели на эшафот. Затем, тем же порядком, на эшафот подняли Кибальчича, Перовскую и Михайлова. Перовскую, Желябова и Михайлова приковали цепями к позорным столбам. Кибальчича и Рысакова оставили стоять возле перил, в один ряд с другими приговорёнными к смертной казни цареубийцами. Когда все преступники поднялись на эшафот, гул толпы сразу же прекратился. Два ряда барабанщиков встали между эшафотом и платформою, обернувшись лицом к осуждённым, образовав живую стену. Затем барабанщики забили мелкую дробь, и обер-секретарь Попов стал зачитывать приговор, оглашение которого заняло несколько минут. Во время оглашения приговора все присутствовавшие, кроме осуждённых преступников оголили головы. Проявляя полную невозмутимость, они стояли прямо, устремив свои взоры на обер-секретаря. Наибольшее спокойствие проявили Перовская, Желябов и Кибальчич. Михайлов и Рысаков были смертельно бледны. Можно было подумать, что их лица высечены из белого мрамора. Желябов был несколько возбуждён, стоя между Кибальчичем и Перовской он, то и дело, поворачивал голову, словно прощаясь с товарищами в последнюю минуту. Перовская, стоя у позорного столба, блуждала взглядом по застывшей толпе. На её лице, даже выступил лёгкий румянец. В какой-то момент она едва заметно улыбнулась, показывая всем окружающим своё пренебрежение к скорой смерти. Лицо Кибальчича отражалась полная душевная покорность судьбе. По окончании оглашения приговора, пятеро священников, в полном облачении, с крестами в руках поднялись на эшафот, и подошли к осуждённым на казнь. Все приговорённые поцеловали крест. Андрей Желябов, прикоснувшись губами к кресту, что-то сказал на ухо священнику, после чего, встав на колени, ещё раз горячо поцеловал крест. После этого, священники спустились с эшафота, осенив приговорённым крестным знамением, уступив место палачам. Фролов с помощниками поочерёдно надел на смертников длинные белые саваны висельников. До этой минуты Желябов, Перовская, Кибальчич и Михайлов старались не терять присутствие духа. За несколько секунд до того, как их облачили в саваны, Желябов и Михайлов подошли к Перовской и простились с ней поцелуем. Последним белый саван был накинут на Рысакова. Наблюдая, как его товарищи облачаются в саваны висельников, он окончательно утратил последние силы. Его колени подкосились и, если бы не Фролов, Рысаков наверняка повалился бы на деревянный помост.
А теперь, когда вы ничего не делаете, я буду работать для дела освобождения России». Революционная деятельность занимала все больше времени. К концу года он — один из членов центрального кружка пропагандистов вместе с Андреем Желябовым и Софьей Перовской. Мало того — он входит вместе с революционерами Т. Михайловым и Н. Рысаковым в состав «боевой рабочей дружины», продумывающей террористические акции. Главная из них — подготовка убийства императора Александра II: исполнительный комитет приговорил его к смерти. Но Гриневицкий — христианин, как же такие планы сочетались в нем, истинно верующем человеке, с заповедью «не убий»? Все дело в том, что Игнатий был глубоко убежден: самодержавие — великое зло. Ради его уничтожения он был готов к полному самопожертвованию, в том числе — отправиться в ад после смерти. В феврале 1881 года, незадолго до покушения, он написал завещание. Дни его сочтены… Это необходимо для дела свободы, так как тем самым значительно пошатнется то, что хитрые люди зовут правлением — монархическим, неограниченным, а мы — деспотизмом… Мне не придется участвовать в последней борьбе. Судьба обрекла меня на раннюю гибель, и я не увижу победы, не буду жить ни одного дня, ни часа в светлое время торжества, но считаю, что своей смертью сделаю все, что должен был сделать, и большего от меня никто, никто на свете требовать не может». С ноября 1880 года Игнатий входит в наблюдательный отряд, следящий за выездами царя, на его квартире обсуждают детали операции. Внезапно Желябова арестовывают, руководство операцией по подготовке убийства берет на себя Софья Перовская. Утром каждому вручают по бомбе. Обычно император по воскресеньям выезжал на торжественный развод караула. На его пути по Малой Садовой улице террористы, включая Игнатия, заранее подготовили подкоп к сырной лавке и заложили там мину. На случай неудачи далее по пути кареты жертву будут ждать «бомбисты». Убийство Александра II. XIX век. Неизвестный художник И вот роковой день настал. Император выехал из Михайловского дворца в карете в сопровождении обычного конвоя. Позади него ехал в санях полицмейстер полковник Дворжицкий, следом — капитан Кох и ротмистр Кулебякин. Первый этап плана не сработал — государь, сменив маршрут, не проехал по Малой Садовой. По приказу Перовской террористы побежали на набережную Екатерининского канала. Сюда карета и выехала. На углу Инженерной улицы и канала она шла совсем медленно. Внезапно под каретой раздался страшный взрыв. Солдаты тут же схватили какого-то человека на панели со стороны канала. Это был Николай Рысаков, бросивший первую бомбу. Набежала толпа народу, все кричали, спрашивали, что с государем. Дворжицкий бросился к царской карете — из нее уже выходил целый и невредимый Александр II. Дворжицкий доложил, что преступник схвачен. Это было седьмое по счету покушение на императора, и разумно было бы предположить, что «бомбист» не один. Но и Александр II, и его охрана проявили непростительную беспечность. Перекрестив подростка, он пошел к Рысакову.
3 апреля 1881 года — казнь "народовольцев", убийц Александра II
народовольцы, покушавшиеся 1 (13) марта 1881 года Александра II. Журнал «Свет и тени» за рисунок, связанный с казнью первомартовцев приостановлен на полгода. 80 фото | Фото и картинки - сборники. Все они впоследствии вошли в историю как первомартовцы, их казнь оказалась последним публичным исполнением смертного приговора в дореволюционной России.
Дело первомартовцев и последняя публичная казнь в России
На суде и казни первомартовцев присутствовал флигель-адъютант императора Александра II Александр Насветевич (1836—1909), которому было. Казнь в Макеевке над 12-ю военнопленными стала настоящей трагедией для российской стороны. Особое присутствие помиловало только беременную Гесю Гельфман, казнь ей заменили пожизненной каторгой (Гельфман умерла в тюрьме в 1882 г. от послеродового воспаления. Толпа стала расходиться с последней публичной казни в истории России. Казнь первомартовцев 3 15 апреля 1881 года состоялась казнь народовольцев.
Событие дня, казнь первомартовцев.
| Казнь «первомартовцев» | Avalia perubique | Л. Н. ТОЛСТОЙ И КАЗНЬ ПЕРВОМАРТОВЦЕВ Л. Н. Толстой — Александру IIIИмператору Александру III. |
| Памяти первомартовцев: Софья Перовская : marjinalis — LiveJournal | Казнь первомартовцев. Опубликовано в журнале Нева, номер 4, 2016. |
| Казнь первомартовцев картина - 80 фото | Первомартовцы — группа восьми народовольцев, участвовавших в подготовке и осуществлении казни императора Александра II 1 марта (13 марта) 1881 года. |
| Судебный процесс "первомартовцев". Соблюдение законов или произвол власти? | Все они впоследствии вошли в историю как первомартовцы, их казнь оказалась последним публичным исполнением смертного приговора в дореволюционной России. |
| Первомартовское | На казнь «первомартовцев» посмотреть собралось огромное количество народа, кто-то надеялся, что смерть Александра II – начало новой эпохи, а кто-то искренне скорбел по потере. |
«Казнь первомартовцев. Автор: Верещагин В.»
На суде и казни первомартовцев присутствовал флигель-адъютант императора Александра II Александр Насветевич (1836—1909), которому было. Толпа стала расходиться с последней публичной казни в истории России. 80 фото | Фото и картинки - сборники. Довольно много пишут о деле «Сети». Мол, посадили невиновных мальчиков на жуткие сроки, а они ничего плохого не делали, просто иногда играли в пейнтбол. Специально подсаженные к.