Повесть Бориса Львовича Васильева «А зори здесь тихие» основана на реальных событиях и является одним из самых проникновенных и трагических произведений о Великой Отечественной войне. Повесть «А зори здесь тихие» Бориса Васильева – одно из самых проникновенных и трагических произведений о Великой Отечественной войне.
Автор повести «А зори здесь тихие…» Борис Васильев умер в Москве
Повесть «А зори здесь тихие» принесла известность и популярность еву как писателю, в 1969 году за эту повесть ему даже была присуждена Государственная премия. Здесь есть возможность читать онлайн «Борис Васильев: А зори здесь тихие. Борис Васильев, автор повести «А зори здесь тихие» и режиссер Станислав Ростоцкий — сами фронтовики. Читать бесплатно книгу А зори здесь тихие. Романы и повести (Васильев Б. Л.) и другие произведения в разделе Каталог. Кратко пересказываем «А зори здесь тихие» – историю о старшине и пяти храбрых зенитчицах, которые вступили в неравный бой с врагом. История создания «А зори здесь тихие» — пронзительно-грустное и вместе с тем побуждающее жить повествование о войне.
Выходные с книгой. "А зори здесь тихие..."
«А зори здесь тихие» — произведение, написанное Борисом Васильевым, повествующее о судьбах пяти девушек-зенитчиц и их командира в годы Второй мировой войны. Кем были прототипы героев повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие»? Книга ева "А зори здесь тихие рассказывает, о старшине Васкове и пяти девушках, которые обнаружили и остановили немецких диверсантов. 10 $a А зори здесь тихие $b Повесть $c Борис Васильев.
Скончался автор повести «А зори здесь тихие...»
Впервые повесть «А зори здесь тихие» Бориса Васильева была напечатана в 1969 году в журнале «Юность» и сразу сделала автора известным. Писать Борис Васильев начал на пенсии. В 1972 году режиссёром Станиславом Ростоцким был поставлен одноимённый фильм. Через год, в 1973 году, фильм стал одним из лидеров кинопроката, его посмотрели 66 миллионов человек. В 2021 году повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие» была названа самой важной книгой о Великой Отечественной войне. В Карелии, на месте съёмок фильма «А зори здесь тихие», планируют установить памятник женщинам, участницам Великой Отечественной войны. Дорогие читатели, повесть «А зори здесь тихие» и другие произведения Бориса Львовича Васильева ждут вас на книжных полках нашей библиотеки.
Читать онлайн «А зори здесь тихие...
В последнюю бомбежку рухнула водонапорная башня, и поезда перестали здесь останавливаться. Немцы прекратили налеты, но кружили над разъездом ежедневно, и командование на всякий случай держало там две зенитные счетверенки. Шел май 1942 года. На западе в сырые ночи оттуда доносило тяжкий гул артиллерии обе стороны, на два метра врывшись в землю, окончательно завязли в позиционной войне; на востоке немцы день и ночь бомбили канал и мурманскую дорогу; на севере шла ожесточенная борьба за морские пути; на юге продолжал упорную борьбу блокированный Ленинград. А здесь был курорт.
Над их случайным романом подшучивают зенитчицы.
Девушки еще не понимают, что на войне нужно ценить каждый прожитый день, ведь смерть ходит совсем рядом. Выросшая в глуши Лиза живет одной надеждой на встречу с сильным и мужественным человеком. Первая настоящая любовь к ней приходит в лице строгого Васкова. К сожалению, окрыленная мечтами о близком счастье девушка забывает об осторожности на болоте. Галя до сих пор относится к любви, как к детской игре. Девушке вообще не суждено познать самое главное человеческое чувство.
В жизни красавицы Жени было множество любовных романов. С поклонниками девушка очень легко сходилась и так же легко расставалась. Символом вечной любви в повести является Рита, для которой после гибели мужа вообще не существует мужчин. Она не просто хранит верность лейтенанту Осянину, но и с презрением относится к случайным связям остальных девушек. Любовь к погибшему мужу Рита целиком перенесла на сына. Только это чувство мешает вдове превратиться в безжалостную машину для убийства.
Проблематика Центральная проблема повести — противоестественность участия женщин в войне. Васильев, пожалуй, впервые из русских писателей обратил особое внимание на эту проблему. Повесть «А зори здесь тихие» принесла известность и популярность Б. Васильеву как писателю, в 1969 году за эту повесть ему даже была присуждена Государственная премия. Новаторство этого произведения было в тематике: Б. Васильев поднял тему «женщина на войне».
Произведения Б. Васильева о Великой Отечественной войне имеют занимательные сюжеты, за развитием которых читатель следит с огромным интересом. Например, читая повесть «А зори здесь тихие», мы все надеемся, что девушки и старшина Васков справятся с превосходящим по численности противником, победят его и останутся живы. Следя за сюжетом повести «В списках не значился» мы переживаем за главного героя, который, теряя друзей и силы, оставшись в одиночестве, продолжает вести борьбу с врагом, и мы вместе с ним очень хотим, чтобы он уничтожил как можно больше фашистов и остался жить. Однако не только увлекательность сюжета является достоинством произведений Б. Главным для писателя всегда было стремление вести разговор на нравственную тематику: о трусости и предательстве, о самопожертвовании и героизме, о порядочности и благородстве.
Повесть «А зори здесь тихие» привлекает необычностью сюжета: на жестокой, бесчеловечной войне, где и мужчине трудно с эмоциями совладать и физические лишения претерпеть, такими же солдатами войны становятся девушки, добровольно ушедшие на фронт. Им по 18-19-20 лет. Они имеют разное образование: некоторые из них учились в вузах, некоторые имеют лишь начальное образование. У них разный социальный статус: кто-то из интеллигентской семьи, кто-то из глухой деревни. У них разный жизненный опыт: кто-то уже и замужем побывал и мужа на войне потерял, а кто-то лишь жил мечтами о любви. Их командир, наблюдающий за ними, старшина Васков, тактичный и чуткий, жалеет своих бойцов, понимает, как тяжело им дается армейская наука.
Ему бесконечно жаль этих девчонок, выполнявших вместе с ним невыполнимую боевую задачу и погибших при столкновении с превосходящим по силе и мощи противником. Эти девчонки погибли на заре своих лет, в самом расцвете красоты и молодости. Центральными героями повести «А зори здесь тихие» являются пять девушек-зенитчиц и ста Васильев, пожалуй, впервые из русских писателей обратил особое внимание на эту проблему. Центральными героями повести «А зори здесь тихие» являются пять девушек-зенитчиц и старшина, 32-летний Федот Евграфович Васков. Федот Васков — человек деревенский, с четырьмя классами образования. Однако он окончил полковую школу и уже 10 лет на военной службе, дослужился до старшины.
Еще до Великой Отечественной войны он участвовал в военных кампаниях. С женой ему не повезло: попалась легкомысленная, гулящая да пьющая. Сына у Федота Евграфовича воспитывала мать, но не уберегла однажды: мальчик умер. Федот Евграфович ранен жизнью и судьбой. Но не очерствился, не стал равнодушным, за все болеет душой. На первый взгляд, он дремучий увалень, не знающий ничего, кроме положений Устава.
Пять девушек-зенитчиц как пять типажей женщин. Рита Осянина. Жена кадрового офицера, вышедшая замуж по большой сознательной любви, настоящая офицерская жена. Она, в отличие от бывшей жены старшины Васкова, посвятила всю свою жизнь мужу и на фронт пошла, чтобы продолжать его дело защитника Отечества. Рита наверняка красивая девушка, но для нее главное в жизни — долг, каким бы он ни был. Рита — человек долга.
Женя Комелькова. Девушка божественной красоты. Такие девушки созданы для того, чтобы любоваться ими. Высокая, длинноногая, рыжеволосая, белокожая. Женя тоже пережила личную трагедию — на ее глазах фашисты расстреляли всю ее семью. Но Женя никому не показывает свою душевную рану.
Женя — девушка-украшение жизни, но она стала бойцом, мстителем. Соня Гурвич. Девушка из еврейской семьи, в которой ценилось образование. Соня тоже мечтала получить университетское образование. Жизнь Сони — это театр, библиотека, поэзия. Соня — девушка духовная, но и ее война заставила стать бойцом.
Лиза Бричкина. Девушка из глухой деревни может быть, самый полезный боец из всех пятерых, ведь не зря ей Васков дает самое трудное задание. Живя в лесу с отцом-егерем, Лиза обучилась многим премудростям жизни вне цивилизации. Лиза — девушка земная, народная. Галя Четвертак.
Взял топорик эх, лопатки не захватил на случай такой! Поискал, потыкался — скалы одни, не подступишься.
Правда, яму нашел. Веток нарубил, устелил дно, вернулся. А про себя подумал: не это главное. А главное, что могла нарожать Соня детишек, а те бы — внуков и правнуков, а теперь не будет этой ниточки. Маленькой ниточки в бесконечной пряже человечества, перерезанной ножом… — Берите, — сказал. Комелькова с Осяниной за плечи взяли, а Четвертак — за ноги. Понесли, оступаясь и раскачиваясь, и Четвертак все ногой загребала.
Неуклюжей ногой, обутой в заново сотворенную чуню. А Федот Евграфыч с Сониной шинелью шел следом. Положили у края: голова плохо легла, все набок заваливалась, и Комелькова подсунула сбоку пилотку. А Федот Евграфыч, подумав и похмурившись ох, не хотел он делать этого, не хотел! Да не здесь — за коленки! Держи, Осянина. Приказываю, держи.
Сдернул второй сапог, кинул Гале Четвертак: — Обувайся. И без переживаний давай: немцы ждать не будут. Спустился в яму, принял Соню, в шинель обернул, уложил. Стал камнями закладывать, что девчата подавали. Работали молча, споро. Вырос бугорок: поверх старшина пилотку положил, камнем ее придавив. А Комелькова — веточку зеленую.
Сориентировал карту, крестик нанес. Глянул: а Четвертак по-прежнему в чуне стоит. Почему не обута? Затряслась Четвертак: — Нет! Нельзя так! У меня мама — медицинский работник… — Хватит врать! Нет у тебя мамы!
И не было! Подкидыш ты, и нечего тут выдумывать! Горько, обиженно — словно игрушку у ребенка сломали… 10 — Ну зачем же так, ну зачем? Как немцы, остервенеем… Смолчала Осянина… А Галя действительно была подкидышем, и даже фамилию ей в детском доме дали: Четвертак. Потому что меньше всех ростом вышла, в четверть меньше. Детдом размещался в бывшем монастыре; с гулких сводов сыпались жирные пепельные мокрицы. Плохо замазанные бородатые лица глядели со стен многочисленных церквей, спешно переделанных под бытовые помещения, а в братских кельях было холодно, как в погребах.
В десять лет Галя стала знаменитой, устроив скандал, которого монастырь не знал со дня основания. Отправившись ночью по своим детским делам, она подняла весь дом отчаянным визгом. Выдернутые из постелей воспитатели нашли ее на полу в полутемном коридоре, и Галя очень толково объяснила, что бородатый старик хотел утащить ее в подземелье. Создалось «Дело о нападении…», осложненное тем, что в округе не было ни одного бородача. Галю терпеливо расспрашивали приезжие следователи и доморощенные Шерлоки Холмсы, и случай от разговора к разговору обрастал все новыми подробностями. И только старый завхоз, с которым Галя очень дружила, потому что именно он придумал ей такую звучную фамилию, сумел докопаться, что все это выдумка. Галю долго дразнили и презирали, а она взяла и сочиняла сказку.
Правда, сказка была очень похожа на мальчика с пальчика, но, во-первых, вместо мальчика оказалась девочка, а во-вторых, там участвовали бородатые старики и мрачные подземелья. Слава прошла, как только сказка всем надоела. Галя не стала сочинять новую, но по детдому поползли слухи о зарытых монахами сокровищах. Кладоискательство с эпидемической силой охватило воспитанников, и в короткий срок монастырский двор превратился в песчаный карьер. Не успело руководство справиться с этой напастью, как из подвалов стали появляться призраки в развевающихся белых одеждах. Призраков видели многие, и малыши категорически отказались выходить по ночам со всеми вытекающими отсюда последствиями. Дело приняло размеры бедствия, и воспитатели вынуждены были объявить тайную охоту за ведьмами.
И первой же ведьмой, схваченной с поличным в казенной простыне, оказалась Галя Четвертак. После этого Галя примолкла. Прилежно занималась, возилась с октябрятами и даже согласилась петь в хоре, хотя всю жизнь мечтала о сольных партиях, длинных платьях и всеобщем поклонении. Тут ее настигла первая любовь, а так как она привыкла все окружать таинственностью, то вскоре весь дом был наводнен записками, письмами, слезами и свиданиями. Зачинщице опять дали нагоняй и постарались тут же от нее избавиться, спровадив в библиотечный техникум на повышенную стипендию. Война застала Галю на третьем курсе, и в первый же понедельник вся их группа в полном составе явилась в военкомат. Группу взяли, а Галю нет, потому что она не подходила под армейские стандарты ни ростом, ни возрастом.
Но Галя, не сдаваясь, упорно штурмовала военкома и так беззастенчиво врала, что ошалевший от бессонницы подполковник окончательно запутался и в порядке исключения направил Галю в зенитчицы. Осуществленная мечта всегда лишена романтики. Реальный мир оказался суровым и жестоким и требовал не героического порыва, а неукоснительного исполнения воинских уставов. Праздничная новизна улетучилась быстро, а будни были совсем непохожи на Галины представления о фронте. Галя растерялась, скисла и тайком плакала по ночам. Но тут появилась Женька, и мир снова завертелся быстро и радостно. А не врать Галя просто не могла.
Собственно, это была не ложь, а желания, выдаваемые за действительность И появилась на свет мама — медицинский работник, в существование которой Галя почти поверила сама. Времени потеряли много, и Васков сильно нервничал. Важно было поскорее уйти отсюда, нащупать немцев, сесть им на хвост, а потом пусть дозорных находят. Тогда уже старшина над ними висеть будет, а не наоборот. Висеть, дергать, направлять, куда надо, и… ждать. Ждать, когда наши подойдут, когда облава начнется. Но… провозились: Соню хоронили, Четвертак уговаривали, — время шло.
Федот Евграфыч пока автоматы проверил, винтовки лишние — Бричкиной и Гурвич — в укромное место упрятал, патроны поровну поделил. Спросил у Осяниной: — Из автомата стреляла когда? Освоишь, мыслю я. Коротко жаль. Тронулись, слава тебе… Он впереди шел, Четвертак с Комельковой — основным ядром, а Осянина замыкала. Сторожко шли, без шума, да опять, видно, к себе больше прислушивались, потому что чудом на немцев не нарвались. Чудом, как в сказке.
Счастье, что старшина первым их увидел. Как из-за валуна сунулся, так и увидел: двое в упор на него, а следом остальные. И опоздай Федот Евграфыч ровно на семь шагов — кончилась бы на этом вся их служба. В две бы хороших очереди кончилась. Но семь этих шагов были с его стороны, сделаны, и потому все наоборот получилось. И отпрянуть успел, и девчатам махнуть, чтоб рассыпались, и гранату из кармана выхватить. Хорошо, с запалом граната была: шарахнул ею из-за валуна, а когда рвануло, ударил из автомата.
В уставе бой такой встречным называется. А характерно для него то, что противник сил твоих не знает: разведка ты или головной дозор — им это непонятно. И поэтому главное тут — не дать ему опомниться. Федот Евграфыч, понятное дело, об этом не думал. Это врублено в него было, на всю жизнь врублено, и думал он только, что надо стрелять. А еще думал, где бойцы его: попрятались, залегли или разбежались? Треск стоял оглушительный, потому что били фрицы в его валун из всех активных автоматов.
Лицо ему крошкой каменной иссекло, глаза пылью запорошило, и он почти что не видел ничего: слезы ручьем текли. И утереться времени не было. Лязгнул затвор его автомата, назад отскочив: патроны кончились. Боялся Васков этого мгновения: на перезарядку секунды шли, а сейчас секунды эти жизнью измерялись. Рванутся немцы на замолчавший автомат, проскочат десяток метров, что разделяли их, и — все тогда. Но не сунулись диверсанты. Голов даже не подняли, потому что прижал их второй автомат — Осяниной.
Коротко била, прицельно, в упор и дала секундочку старшине. Ту секундочку, за которую потом до гробовой доски положено водкой поить. Сколько тот бой продолжался, никто не помнил. Если обычным временем считать, — скоротечный был бой, как и положено встречному бою по уставу. А если прожитым мерить — силой затраченной, напряжением, — на добрый пласт жизни тянуло, а кому и на всю жизнь. Галя Четвертак настолько испугалась, что и выстрелить-то ни разу не смогла. Лежала, спрятав лицо за камнем и уши руками зажав; винтовка в стороне валялась.
А Женька быстро опомнилась: била в белый свет, как в копейку. Попала — не попала: это ведь не на стрельбище, целиться некогда. Два автомата да одна трехлинеечка — всего-то огня было, а немцы не выдержали. Не потому, конечно, что испугались, — неясность была. И, постреляв маленько, откатились. Без огневого прикрытия, без заслона, просто откатились. В леса, как потом выяснилось.
Враз смолк огонь, только Комелвкова еще стреляла, телом вздрагивая при отдаче. Добила обойму, остановилась. Глянула на Васкова, будто вынырнув. Тишина могильная стояла, аж звон в ушах. Порохом воняло, пылью каменной, гарью. Старшина лицо отер — ладони в крови стали: посекло осколками. Сунулся из-за камня: не стреляли.
Вгляделся: в дальнем березняке, что с лесом смыкался, верхушки подрагивали. Осторожно скользнул вперед, наган в руке зажав. Перебежал, за другим валуном укрылся, снова выглянул: на разбросанном взрывом мху кровь темнела. Много крови, а тел не было: унесли. Полазав по камням да кусточкам и убедившись, что диверсанты никого в заслоне не оставили, Федот Евграфыч уже спокойно, в рост вернулся к своим. Лицо саднило, а усталость была, будто чугуном прижали. Даже курить не хотелось.
Полежать бы, хоть бы десять минут полежать, а подойти не успел — Осянина с вопросом: — Вы коммунист, товарищ старшина? Обалдел Васков: Увидел: Четвертак ревет в три ручья. А Комелькова — в копоти пороховой, что цыган, — глазищами сверкает: — Трусость! Мероприятие, значит, проведем, осудим товарища Четвертак за проявленную растерянность, протокол напишем. Даже Галя реветь перестала: слушала, носом шмыгая. Поэтому как старшина и как коммунист тоже отменяю на данное время все собрания. И докладываю обстановку: немцы в леса ушли.
В месте взрыва гранаты крови много: значит, кого-то мы прищучили. Значит, тринадцать их, так надо считать. Это первый вопрос. А второй вопрос — у меня при автомате одна обойма осталась непочатая. А у тебя, Осянина? А что до трусости, так ее не было. Трусость, девчата, во втором бою только видно.
А это растерянность просто. От неопытности. Верно, боец Четвертак? Осяниной — вперед выдвинуться и за лесом следить. Остальным бойцам — принимать пищу и отдыхать по мере возможности. Нет вопросов? Молча поели.
Федот Евграфыч совсем есть не хотел, а только сидел, ноги вытянув, но жевал усердно: силы были нужны. Бойцы его, друг на друга не глядя, ели по-молодому — аж хруст стоял. И то ладно: не раскисли, держатся пока. Солнце уж низко было, край леса темнеть стал, и старшина беспокоился. Подмога что-то запаздывала, а немцы тем сумерком белесым могли либо опять на него выскочить, либо с боков просочиться в горловине между озерами, либо в леса утечь: ищи их тогда. Следовало опять поиск начинать, опять на хвост им садиться, чтобы знать положение. Следовало, а сил не было.
Да, неладно все пока складывалось, очень неладно. И бойца загубил, и себя обнаружил, и отдых требовался. А подмога все не шла и не шла… Однако отдыху Васков себе отпустил, пока Осянина не поела. Потом встал, засупонился потуже, сказал хмуро: — В поиск со мной идет боец Четвертак. Здесь — Осянина старшая. Задача: следом двигаться на большой дистанции. Ежели выстрелы услышите — затаиться приказываю.
Затаиться и ждать, покуда мы не подойдем. Ну, а коли не подойдем — отходите. Скрытно отходите через наши прежние позиции на запад. До первых людей; там доложите. Конечно, шевельнулась мысль, что не надо бы с Четвертак в такое дело идти, не надо. Тут с Комельковой в самый раз: товарищ проверенный, дважды за один день проверенный — редкий мужик этим похвастать может. Но командир — он ведь не просто военачальник, он еще и воспитателем подчиненных быть обязан.
Так в уставе сказано. А устав старшина Васков уважал. Уважал, знал назубок и выполнял неукоснительно. И поэтому сказал Гале: — Вещмешок и шинельку здесь оставишь. За мной идти след в след и глядеть, что делаю. И, что б ни случилось, молчать. Молчать и про слезы забыть.
Слушая его, Четвертак кивала поспешно и испуганно… 11 Почему немцы уклонились от боя? Уклонились, опытным ухом наверняка оценив огневую мощь точнее сказать, немощь противника? Непраздные это были вопросы, и не из любопытства Васков голову над ними ломал. Врага понимать надо. Всякое действие его, всякое передвижение для тебя яснее ясного быть должно. Только тогда ты за него думать начнешь, когда сообразишь, как сам он думает. Война — это ведь не просто кто кого перестреляет.
Война — это кто кого передумает. Устав для этого и создан, чтобы голову тебе освободить, чтоб ты вдаль думать мог, на ту сторону, за противника. Но как ни вертел события Федот Евграфыч, как ни перекладывал, одно выходило: немцы о них ничего не знали. Не знали: значит, те двое, которых порешил он, не дозором были, а разведкой, и фрицы, не ведая о судьбе их, спокойно подтягивались следом. Так выходило, а какую выгоду он из всего этого извлечь мог, пока было непонятно. Думал старшина, ворочал мозгами, тасовал факты, как карточную колоду, а от дела не отвлекался. Чутко скользил, беззвучно и только что ушами не прядал по неспособности к этому.
Но ни звука, ни запаха не дарил ему ветерок, и Васков шел пока что без задержек. И девка эта непутевая сзади плелась. Федот Евграфыч часто поглядывал на нее, но замечаний делать не приходилось. Нормально шла, как приказано. Только без легкости, вяло — так это от пережитого, от свинца над головой. А Галя уж и не помнила об этом свинце. Другое стояло перед глазами: серое, заострившееся лицо Сони, полузакрытые, мертвые глаза ее и затвердевшая от крови гимнастерка.
И… две дырочки на груди. Узкие, как лезвие. Она не думала ни о Соне, ни о смерти — она физически, до дурноты ощущала проникающий в ткани нож, слышала хруст разорванной плоти, чувствовала тяжелый запах крови. Она всегда жила в воображаемом мире активнее, чем в действительном, и сейчас хотела бы забыть это, вычеркнуть — и не могла. И это рождало тупой, чугунный ужас, и она шла под гнетом этого ужаса, ничего уже не соображая. Федот Евграфыч об этом, конечно, не знал. Не знал, что боец его, с кем он жизнь и смерть одинаковыми гирями сейчас взвешивал, уже был убит.
Убит, до немцев не дойдя, ни разу по врагу не выстрелив… Васков поднял руку: вправо уходил след. Легкий, чуть заметный на каменных осыпях, тут, на мшанике, он чернел затянутыми водой провалами. Словно оступились вдруг фрицы, тяжесть неся, и расписались перед ним всей разлапистой ступней. Прошел вправо, след в стороне оставляя. Пригнул кусты: в ложбинке из-под наспех наваленного хвороста чуть проглядывали тела. Васков осторожно сдвинул сушняк: в яме лицами вниз лежали двое. Федот Евграфыч присел на корточки, всматриваясь: у верхнего в затылке чернело аккуратное, почти без крови отверстие; волосы коротко стриженного затылка курчавились, подпаленные огнем.
Раненого добивали: такой, значит, закон…» Плюнул Васков. На мертвых плюнул, хоть и грех этот — самый великий из всех. Но ничего к ним не чувствовал, кроме презрения: вне закона они для него были. По ту сторону черты, что человека определяет. Человека ведь одно от животных отделяет: понимание, что человек он. А коли нет понимания этого — зверь. О двух ногах, о двух руках, и — зверь.
Лютый зверь, страшнее страшного. И тогда ничего по отношению к нему не существует: ни человечности, ни жалости, ни пощады. Бить надо. Бить, пока в логово не уползет. И там бить, покуда не вспомнит, что человеком был, покуда не поймет этого. Еще днем, несколько часов назад, ярость его вела. Простая, как жажда: кровь за кровь.
А теперь вдруг отодвинулось все, улеглось, успокоилось даже и… вызрело. В ненависть вызрело, холодную и расчетливую ненависть. Без злобы уже. И спокойно еще двух вычел: двенадцать осталось. Вернулся, где Четвертак ждала. Поймал взгляд ее — и словно оборвалось в нем что-то: боится. По-плохому боится, изнутри, а это — хорошо, если не на всю жизнь.
Поэтому старшина вмиг всю бодрость свою собрал, заулыбался ей, как дролюшке дорогой, и подмигнул: — Двоих мы там прищучили, Галя! Двоих — стало быть, двенадцать осталось.
«А зори здесь тихие...»: краткое содержание повести Бориса Васильева
Первой книгой писателя стал сборник сценариев «Клуб весёлых и находчивых», вышедший в 1968 году. Самое известное произведение Васильева «А зори здесь тихие». Из-под пера Васильева также вышли такие известные повести и романы, как «Завтра была война», «Не стреляйте в белых лебедей», «В списках не значился» и многие другие. Сахарова «Апрель» и ряда других премий. Повесть «А зори здесь тихие» написал Борис Васильев в 1969 году. Произведение повествует о событиях Великой Отечественной войны, и показывается жизнь шестерых солдат. В центре сюжета пять отчаянных девушек-зенитчиц и их командир.
Повесть впервые была напечатана в журнале «Юность». Борис Васильев пояснил, что в основу сюжета повести "А зори здесь тихие" лег реальный военный случай. Только в той истории солдаты были мужчинами. Начав писать произведение, автор застопорился, боясь банального описания частного случая на войне. Однако, поменяв героев на молодых девушек, дело сдвинулось с мертвой точки. События повести «А зори здесь тихие...
Чтобы знали и помнили потомки о героях, заплативших высокую цену за Великую Победу. Представляем вашему вниманию аудиофрагмент из книги Бориса Васильева «А зори здесь тихие... Данная книга имеется в печатном формате в секторе абонемента, где вы можете взять её для домашнего чтения. Васильев, Б. А зори здесь тихие...
Летом 1941-го , через две недели после начала войны, 17-летним подростком он ушел добровольцем на фронт, три раза попадал в окружение, передает НТВ. Борис Васильев создал много книг, главной темой которых стал поиск истины и смысла жизни. Всенародную любовь и славу Васильеву принесли пронзительные «Завтра была война», «Иванов катер», «Самый последний день», «Не стреляйте в белых лебедей», «Жила была Клавочка», а также роман «В списках не значился», который воскрешает первые дни войны и посвящен героическим защитникам Брестской крепости. Борис Васильев — лауреат многих премий: Государственной премии СССР, премии президента России в области литературы и искусства, Независимой премии движения имени академика Сахарова «За гражданское мужество», литературной премии «Большая книга», премии Российской академии кинематографических искусств «Ника» — «За Честь и Достоинство».
Именно во время похода происходит познание характеров героев друг другом, проявляется героизм и любовные чувства. Действующие лица Федот Васков Федот Васков уже был на Финской войне , а теперь защищает тыл советских войск. Он — старшина взвода зенитных войск , к которому после длительных просьб прислать непьющих и негуляющих бойцов прислали совсем юных девушек, едва переступивших школьный порог. Васков — единственный выживший из всего своего отряда, однако он потерял руку , занеся инфекцию в полученную рану. В книге нет прямых указаний на то, что Васков служит в ПВО.
Зенитчиц на объект прислали для защиты от авианалётов. Во время Зимней войны Васков был разведчиком. Женя Комелькова Когда немцы захватили деревню Жени, саму Женю успела спрятать эстонка.
"Весна, которой не было", или история одной книги
Васильева о войне. Повесть «А зори здесь тихие…» 1969 посвящена великому, но не попавшему в сводки военных событий подвигу пятерых юных девушек-зенитчиц, под руководством старшины Васкова в мае 1942 года вступивших в неравный бой с отрядом немецких диверсантов. Действие повести «Завтра была война» 1984 происходит накануне войны. Это история о выпускниках, которым совсем скоро предстояло взять в руки оружие и отправиться на фронт — защищать Родину.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден. Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе. Это позволяет управлять булевой логикой запроса. Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. Чем выше уровень, тем более релевантно данное выражение.
Воевал под Смоленском и под Вязьмой. Более тридцати книг, созданных Васильевым, по праву стали классикой отечественной литературы. В сборник вошли наиболее известные произведения Б. Васильева о войне.
У каждой — своя история и свои причины ненавидеть фашистов. Обнаружив диверсантов, они решают помешать их планам. На протяжении повести все девушки погибают. Соню Гурвич, вызвавшуюся принести Васкову забытый кисет, убивают немцы. Галя Четвертак, потрясенная гибелью Сони, не сдерживает напряжения и выдает себя, диверсанты расстреливают девушку. Лиза Бричкина, отправленная старшиной доложить обстановку на разъезд, тонет, пытаясь перейти через болото. Вступив в неравный бой, Васков и две оставшиеся девушки убивают четверых фашистов, но Рита получает смертельное ранение. Пока Васков пытается отнести ее в безопасное место, погибает Женя Комелькова. Рита просит старшину позаботиться о ее сыне и убивает себя. Васков, потрясенный произошедшим, выходит на спящих немцев, убивает одного и берет в плен четверых. Ценой жизни четырех женщин диверсанты не сумели пройти.
CodyCross Автор повести А зори здесь тихие ответ
Майор увез не выдержавших искуса зенитчиков, на прощанье еще раз пообещав Васкову, что пришлет таких, которые нос будут воротить от юбок и самогонки живее, чем сам старшина. Однако выполнить это обещание оказалось не просто, поскольку за три дня не прибыло ни одного человека. Фронт перетряси — и то сомневаюсь… Опасения его, однако, оказались необоснованными, так как уже утром хозяйка сообщила, что зенитчики прибыли. В тоне ее звучало что-то вредное, но старшина со сна не разобрался, а спросил о том, что тревожило: — С командиром прибыли? И оторопел: перед домом стояли две шеренги сонных девчат.
Старшина было решил, что спросонок ему померещилось, поморгал, но гимнастерки на бойцах по-прежнему бойко торчали в местах, солдатским уставом не предусмотренных, а из-под пилоток нахально лезли кудри всех цветов и фасонов. Девушки таскали доски, держали, где велел, и трещали как сороки. Старшина хмуро отмалчивался: боялся за авторитет. Васков давно уже приметил ее.
Федот Евграфыч с сомнением повел глазом по туго натянутым гимнастеркам, но разрешил: — Не дальше речки. Аккурат в пойме прорва его. На разъезде наступила благодать, но коменданту от этого легче не стало. Зенитчицы оказались девахами шумными и задиристыми, и старшина ежесекундно чувствовал, что попал в гости в собственный дом: боялся ляпнуть не то, сделать не так, а уж о том, чтобы войти куда без стука, не могло теперь быть и речи, и, если он забывал когда об этом, сигнальный визг немедленно отбрасывал его на прежние позиции.
Пуще же всего Федот Евграфыч страшился намеков и шуточек насчет возможных ухаживаний и поэтому всегда ходил, уставясь в землю, словно потерял денежное довольствие за последний месяц. Федоту Евграфычу этой весной исполнилось тридцать два, и стариком он себя считать не согласился. Поразмыслив, он пришел к выводу, что все это есть меры, предпринятые хозяйкой для упрочения собственных позиций: она-таки растопила лед комендантского сердца в одну из весенних ночей и теперь, естественно, стремилась укрепиться на завоеванных рубежах.
Получался скорее очерк о частном героизме. Ничего нового, по сути, не было, после войны подобными случаями было, к сожалению, не удивить. Повести не хватало драматизма, остроты ситуации. А потом вдруг придумалось, что в подчинении у командира будут не мужчины, а молодые девчонки. После этого сразу все встало на свои места, работа пошла. Сюжет Действие книги разворачивается в карельских лесах в мае 1942 года.
Коменданту 171-го разъезда Федоту в подчинение отправляют молоденьких девушек-зенитчиц, только закончивших обучение. Одна из девушек ночью замечает в лесу диверсантов. Васков отправляется на боевое задание, взяв с собой группу из 5 человек. В ходе слежки выясняется, что врагов намного больше, силы неравны. В итоге Федоту удается захватить немцев в плен, но в живых остается он один, все девушки погибли. Проблематика В сознании любого человека сражения ассоциируется, прежде всего, с мужчинами.
Девушки таскали доски, держали, где велел, и трещали как сороки. Старшина хмуро отмалчивался: боялся за авторитет. Васков давно уже приметил ее. Федот Евграфыч с сомнением повел глазом по туго натянутым гимнастеркам, но разрешил: — Не дальше речки. Аккурат в пойме прорва его. На разъезде наступила благодать, но коменданту от этого легче не стало. Зенитчицы оказались девахами шумными и задиристыми, и старшина ежесекундно чувствовал, что попал в гости в собственный дом: боялся ляпнуть не то, сделать не так, а уж о том, чтобы войти куда без стука, не могло теперь быть и речи, и, если он забывал когда об этом, сигнальный визг немедленно отбрасывал его на прежние позиции. Пуще же всего Федот Евграфыч страшился намеков и шуточек насчет возможных ухаживаний и поэтому всегда ходил, уставясь в землю, словно потерял денежное довольствие за последний месяц. Федоту Евграфычу этой весной исполнилось тридцать два, и стариком он себя считать не согласился. Поразмыслив, он пришел к выводу, что все это есть меры, предпринятые хозяйкой для упрочения собственных позиций: она-таки растопила лед комендантского сердца в одну из весенних ночей и теперь, естественно, стремилась укрепиться на завоеванных рубежах. Ночами зенитчицы азартно лупили из всех восьми стволов по пролетающим немецким самолетам, а днем разводили бесконечные постирушки: вокруг пожарного сарая вечно сушились какие-то их тряпочки. Подобные украшения старшина считал неуместными и кратко информировал об этом сержанта Кирьянову: — Демаскирует. В нем сказано, что военнослужащим женского пола разрешается сушить белье на всех фронтах. Комендант промолчал: ну их, этих девок, к ляду! Только свяжись: хихикать будут до осени… Дни стояли теплые, безветренные, и комара народилось такое количество, что без веточки и шагу не ступишь. Но веточка — это еще ничего, это еще вполне допустимо для военного человека, а вот то, что вскоре комендант начал на каждом углу хрипеть да кхекать, словно и вправду был стариком, — вот это было совсем уж никуда не годно.
К этому времени он был полностью духовно состоявшимся человеком, прошедшим ад войны. Борис Васильев много писал о войне, о судьбах поколения, для которого война стала главным событием в жизни: «А зори здесь тихие», «В списках не значился», «Великолепная шестерка», «Вы чье, старичье? Этот перечень можно продолжить. Скупыми и лаконичными средствами добивался потрясающего художественного эффекта. Избегая монументальных сцен и панорамных обобщений, он сумел показать будничную, «не парадную» сторону войны — такую, какую, собственно, и видели фронтовики. Рассказы Васильева о послевоенных судьбах фронтовиков неизменно проникнуты горечью — слишком многие из недавних солдат оказались потерянными в мирной жизни — и чувством вины перед ними за равнодушие и бессердечие общества. Васильев больше был известен, как военный писатель, а между тем писать он хотел о современности — просто эта самая современность не хотела, чтобы он о ней писал. Его первая повесть «Иванов катер» пролежала в портфели А. Твардовского три года, фильм, снятый по этой повести, пролежал на полке двадцать лет. В последние годы интерес Бориса Васильева сместился во времена, о которых известно чрезвычайно мало, — к началу русской государственности. В написанных им исторических романах разворачивается история целой вереницы русских правителей: жестокий, безнравственный и честолюбивый Рюрик, мудрый и расчетливый Олег, несгибаемая и властная Ольга, неумный и слабодушный Игорь, отважный Святослав с его мечтой об идеальном княжестве.
«А зори здесь тихие...»: краткое содержание повести Бориса Васильева
Сегодня, 11 марта, не стало писателя-фронтовика Бориса Васильева, пишет «Российская газета».Автор повести «А зори здесь тихие» скончался на 89-м году жизни, об этом сообщили в Союзе писат |. Читает Александр Аравушкин Здесь вы можете слушать онлайн mp3 бесплатно и без регистрации. В 1969 году Борис Васильев опубликовал пьесу «А зори здесь тихие» в журнале «Юность». Повесть «А зори здесь тихие» Бориса Львовича Васильева впервые была напечатана в 1969 году в журнале «Юность» и сразу сделала автора известным. Кем были прототипы героев повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие»?