and second-degree connections within listed and unlisted companies on MarketScreener. Цзянь Чен/Лань Хуань Jiang Cheng/ Lan Huan. Однако Цзян Чэн также обладал глубоким комплексом неполноценности по вине своего отца, Цзян Фэнмяня. На прошлой неделе начались съемки новой современной городской дорамы с элементами фэнтези «Фильтр», в которой главные роли сыграют Тань Цзянь Цы и Ли Лань Ди. Манга Магистр дьявольского культа Лань Хуань и Цзян Чен.
Фф лань сичень и цзян чен
After glancing at Xiao Huang who had slowly lifted up the meteorite fragments, Wang Chong glanced at Xiao Mu. Alex Huang. melodic Chinese folk ballad, drum rhythm, guzheng, bamboo flute, cello, slow, ethereal, mellow, remorse, heartfelt love. На прошлой неделе начались съемки новой современной городской дорамы с элементами фэнтези «Фильтр», в которой главные роли сыграют Тань Цзянь Цы и Ли Лань Ди. After glancing at Xiao Huang who had slowly lifted up the meteorite fragments, Wang Chong glanced at Xiao Mu.
Лань хуань и цзян чен
Примирение Цзян Чэна и Вэй Вусянь, часть 1, автор Нитнитнитья. Лань Хуань/Цзянь Чэн. Лань Хуань/Цзянь Чэн 18. Когда Се Лянь был советником Фан Синь в Юнъане, почти все его боялись, потому что тот всегда был холодным, словно лед. Ему нравилось участвовать в сверхъестественных, но бессмысленных ритуалах, просто для того, чтобы больше походить на эксперта, в результате. Цзян Чен (Цзян Вань Инь) – нынешний глава ордена Юнь Мэн Цзян, бывший шиди (братец-наставник) Вэй У Сяня.
Chapter 22 Lang Huan Blessed Land [1]
- ДОПОЛНЕНИЕ В НОВЕЛЛЕ / Советник Фан Синь и Лан Цяньцю – Telegraph
- Темный Лань Чжань (фанфик) (Новелла) - 21 Глава - Ranobe One Love
- Ланьчжань Истории
- Report Page
фанфик лань хуань и цзян чен (120) фото
Оставаться более в пещере Цзян Чэн не пожелал и быстрым шагом ее покинул. Вэй Усянь тоже поспешил к выходу, насколько позволяли ослабевшие ноги. А потом на пути встало огромное чудовище, с пастью, усеянной тысячей острых клыков, истекающих ядом, с горящими ненавистью лично к нему, Вэю Усяню, глазами, парализующими волю. Оно хищно взглянуло на свой будущий обед и разразилось торжествующим воем, в эхе которого звучали крики сотни тысяч душ, поглощенных им. Вэй Усянь рухнул на пол пещеры, не в силах даже позвать на помощь. Чудовище медленно приблизилось, затем торжествующе оскалилось. Но в пещеру ворвался спаситель, который подхватил убийственную тварь за шиворот. И унес прочь, что-то причитая на ходу про молодого господина. Затем Вэй Усянь ощутил на плечах стальную хватку — кто-то его поднял, неласково встряхнул, словно пытаясь привести в чувство. Однако даже придя в себя после встречи с чудовищем, Вэй Усянь не пожелал отпускать Цзян Чэна, словно опасаясь, что стоит надежной опоре исчезнуть, как на поляну примчится разом с десяток собак. Верни себе умение мыслить!
Цзян Чэн вздрогнул и отвел взгляд, хотя в том не было никакой нужды. Тот случай в памяти не забылся. Когда они вдвоем выбрались на рынок, набродились там до вечера, а потом обратный путь им преградили три собаки. Даже не преградили — они просто лежали возле стены одного из домов, то ли разморенные жарой, то ли наевшиеся объедков. Глаза Вэй Усянь зажмурил крепко, вцепился в руку Цзян Чэна. Так и проковылял мимо собак, которые даже внимания на них не обратили. Цзян Чэн посмотрел на него и внезапно улыбнулся. Ты закроешь глаза, и я проведу тебя мимо очередной нечисти, даже если она будет маленькой, пушистой и толком не умеющей кусаться. Обещание сгинуло, затерялось как один-единственный листок в громадной библиотеке — и не вспомнить, где он, да и был ли вообще. А Цзян Чэн помнил.
Как оказалось, Вэй Усянь тоже не забыл. Но сейчас это не было важным. Цзян Чэн стряхнул с плеча руку Вэй Усяня и направился прочь, не оборачиваясь и не говоря ни слова. Цзян Чэн стиснул на миг зубы: разумеется, мертвый пес опять прыгает вокруг хозяина и преданно заглядывает в глаза. И продолжил путь. Изловить Цзинь Лина было делом легким, он особенно и не пытался скрыться, сидел на земле и что-то говорил…. Лань Сычжую. С одной стороны, подслушивать было неучтиво, но с другой стороны сами щенки тут из ниоткуда точно не возникли, как и эти двое. Так что Цзян Чэн избрал местом своего приюта ближайшую ветку, так удобно нараставшую прямо над беседующими, и обратился в слух. Ветка возмущенно шелестнула листвой.
Однако Цзинь Лин был слишком расстроен, а Лань Сычжуй — занят его утешением. Но я больше не потеряю из-за раздоров никого из своей семьи. Ветка снова шелестнула так, словно с нее кто-то спрыгнул. Но эти двое и сейчас не заметили ничего. Наверное, даже если бы Цзян Чэн упал прямо на их пустые головы, они бы продолжили болтать всякий вздор. Но звучало это все не особенно убедительно даже для самого себя. И мысль, мимолетно забравшаяся в голову и тут же уничтоженная, успела задеть разум воробьиным коготком.
Услышав, Лань Чжань резко вышел и перевернул его на спину. Вэй Ин тоненько всхлипнул и тут же свернулся калачиком, будто хотел принять позу младенца и тем самым ощутить себя в безопасности. Его член, не до конца затвердевший, не желал ни стоять, ни извергаться. У основания бёдер всё так и блестело от влаги, представляя собой непередаваемое зрелище. Потайное отверстие, которым Лань Чжань насильно владел столько времени, уже невыносимо опухло и сделалось тёмно-красным, но при этом без какой-либо на то причины то сжималось, то раскрывалось, выплёвывая порции белой с оттенком красного жидкости, будто изнывало от жажды и не желало, чтобы корень Ян 2 , только что вскрывший нетронутую целину, покинул её. Тем временем взрослый Лань Ванцзи обхватил Вэй Усяня за талию и поддерживал за бёдра, пока тот произвольно поднимался и опускался. Даже в такой момент выражение лица Лань Ванцзи оставалось прохладным и неотразимо прекрасным — кроме слегка сбившегося дыхания, ничто в его облике не давало повода разглядеть, чем они занимаются, и тем более невозможно было разгадать, что его руки прямо в эту секунду обхватили бёдра Вэй Усяня и с силой сдавили, не контролируя силу пальцев и оставляя на округлых налитых формах фиолетово-синие следы. Затем он опустил голову и обхватил зубами ярко-красный бугорок на левой груди Вэй Усяня, мягко прикусывая. Промежность Вэй Усяня то заглатывала, то извергала его член, влажная пурпурно-красная плоть то появлялась, то исчезала в сокровенной ложбинке между ягодиц, доставляя наслаждение, от которого немела кожа на голове. Закрыть Как отключить рекламу? На противоположной стороне комнаты Лань Чжань неотрывно глядел на полуживого Вэй Ина. Затем внезапно разорвал одежду на его груди и с силой скрутил пальцами розоватый сосок, вновь яростно проникая в него. Вэй Ин, которому с огромным трудом удалось немного перевести дух, в эту секунду пребывал на грани чувствительности, разве он мог спокойно стерпеть подобное обращение? Он громко всхлипнул, слёзы ручьями хлынули из глаз, а потайное отверстие и всё внутри него сжалось ещё сильнее. Лань Чжань будто намеревался сорвать злость на его сосках — то выкручивая, то сжимая, он довёл их до такого состояния, что заалевшие, почти кровавые соски опухли и явственно затвердели. И после каждого такого действия внутренние стенки заднего прохода Вэй Ина с силой сжимались, будто мягкое горячее нутро с силой стискивало жестокое орудие внутри себя, обхватывая его так плотно, что отчётливо ощущался каждый изгиб. Вэй Ин в слезах заговорил: — Лань Чжань… я был неправ… я виноват… я не должен был говорить, что ты неискушённый… что ты не разбираешься в подобном… не мне учить тебя таким вещам… Лань Чжань… Лань Чжань, услышь же меня наконец… второй молодой господин Лань… Лань-гэгэ… Услышав то последнее обращение, произнесённое чуть гнусаво, Лань Чжань замедлился. И действительно сжалился над ним — его затуманенный взгляд оказался совсем близко от лица Вэй Ина, и он осторожно накрыл тонкие губы, щебечущие мольбы о пощаде, своими.
Он прижимаеться и ластиться о него. Так видел себя Ваньинь, каждый раз тая в этих сильных руках.. Так они бы и страдали оба... Каждый раз при подобной встречи, мужчина старался выжить из себя и возлюбленного все соки, заполнив каждую щель друг другом. Вздрагивая вот уже от боли, что приносили даже лёгкие касания. Этот молодой господин, что в списке самых красивых господ четвёртым, был давно изуродован внутри коробя ненасытное не в чем тело и душу, он болен, неизлечимо болен и даже не подозревает об этом. Сжимай меня сильнее... Ели как смог проговорить Ваньинь, подняв мутный взгляд на любимого. И ты люби меня!... Люби, не смей бросать... Вновь лихорадочно сжался, сжимая пальцы на чужой спине, проливая слезы и дрожа то ли от страсти, то ли от страха. Вообще, если кто то дочитак до этого момента... Скажу, что этот образ "таксичных" отношей всплыл у меня из за старенький песни...
Цзян Чэн Магистр дьявольского культа дорама. Лань сичень и Цзян Чен мемы. Лань Хуань дорама Магистр дьявольского. Магистр дьявольского культа Лань си Чэнь. Лань си Чэнь и Лань Ван Цзи. Цзян Чэнь Магистр дьявольского культа. Сичень и Цзян Чэн омегаверс. Цзян Чен и си Чэнь 18. Mo dao zu Shi Лань си Чэнь. Лань Хуань. Лань си Чэнь арт. Лань сичень и Цзян Чен яой. Магистр дьявольского культа Дьян Чен. Магистр дьявольского культа Маньхуа Цзян Чен. Си Чэнь и Цзян Чэн. Лань Хуань арт. Вэй ин и Лань Чжань ревность фанфики NC-17. Лань си Чэнь. Цзян Чэн и Лань Ванцзи. Вэнь жо Хань и Лань Цижэнь. Вэнь Хань Магистр дьявольского. Цзян Чэн и Вэнь Жохань. Вэй жо Хань. Цзян Чен и Вэй ин. Вэнь жо Хань. Вэнь жо Хань и Цзян Фэнмянь. Магистр дьявольского культа Вэнь жо Хань. Mo dao zu Shi Вэнь Жохань. Лань Чжань и Лань сичень. Лань сичень и Лань Ванцзи. Си Чэнь Магистр дьявольского культа. Магистр дьявольского культа Лань Сичэнь. Магистр дьявольского культа Дзян Чен. Магистр дьявольского культа Дунхуа. Цзян Чэн и не Минцзюэ. Фф Лань сичень и Цзян Чен.
Фанфики лань
Цзян Чэн и Цзинь Лин арт. Магистр дьявольского культа Цзян Чэн яой. Цзян Чэн и Лань сичень яой. Магистр дьявольского культа Лань сичень и Цзян Чен 18. Шип Лань сичень и Цзян Чен. Лань сичень и Цзян Чэн 18 арт. Лань Хуань и Цзян Чэн Манга. Лань сичень и Цзян Чен комиксы. Магистр дьявольского культа мини комиксы. Лань си и Цзян Чэн.
Магистр дьявольского культа Маньхуа Цзян Чен. Лань Сичэнь. Лань сичень и Цзян Чен дорама. Цзян Чэн Вэй ин Лань Чжань. Лань сичень и Цзян Чен додзинси. Цзян Чэн и Лань си Чэнь 18 комиксы. Цзян Чэн и Лань сичень комиксы. Цзинь Гуанъяо. Цзян Чэн и Цзинь Гуанъяо.
А Хуань Магистр дьявольского. Лань сичень и Цзян Чен яой. Лань Синчень и Цзян Чэн. Цзян Чэн с длинными волосами. Магистр дьявольского культа Лань Ван Цзи. Магистр дьявольского культа дорама Лань сичень. Магистр дьявольского культа Лань Ци Жэнь. Магистр Лань Хуань. Цзинь Лин и Лань сы Чжуй.
Цзян Чэн и Лань Цзинъи. Цзян Чэн и Лань Сычжуй. Магистр дьявольского культа Манга Цзян Чен. Лань Чжань Кинни.
Магистр дьявольского культа Цзян Чэн и Лань си. Цзян Чэн Магистр дьявольского.
Цзян Чэн небожители. Лань Сичэнь Дунхуа. Цзян Чэн и Лань. Лань Хуань Цзян Чен яой. Цзян Чэн и Лань сичень дорама. Лань Чжань и Цзян Чэн.
Си Чэнь и Цзян Чэн. Цзян Чэн и Лань си Чэнь арт. Лань сичень и Цзян Чен арт. Лань си Чэнь и Цзян Чэн комиксы. Цзянь Чэн Магистр дьявольского. Магистр дьявольского культа Лань Хуань.
Лань Хуан Цзян Чэн. Цзян Чэн арт. Лань Чжань и Цзинь Лин. Магистр дьявольского культа Цзинь Лин. А-юань Магистр дьявольского культа. Сычжуй Магистр дьявольского культа.
Цзян Чэн и Лань Сичэнь Чиби. Цзян Чэн и Лань си Чэнь 18. Цзян Чэн Modern au. Цзян Чэн и Лань сичень омегаверс. Хуа Чэн и Вэй ин. Цзян Чен Модерн ау.
Лань сичень и Цзян Чен арты. Цзян Чэн и Лань си Чэнь дорама. Цзянь Чэн и Лань Хуань. Лань Хуань и Цзян. Лань Хуань и Цзян Чэн комиксы. Лань Сичэнь и Цзян Чен.
И еще подумал, прикрыв за собою дверь: надо было отказаться. Не могу и не умею. Передернул плечами. Еще и сам насмотрелся, вот уж без чего бы нормально жил — так это без подобных картинок. Раньше это были картинки чужого зла, чужой вины, которая оправдывала меня.
Я даже чувствовал облегчение. Теперь это зло какое-то свое, и мне от него ничуть не веселее. Одним глазом поглядывая через шпиона на комнату и на спину Лань Сиченя, спустился вниз. Поскребся в комнату к хозяевам: чего-нибудь бы выпить и закусить. Нет, господин не будет, я буду.
Закусить горячего. И чай. Чай вот как раз на двоих. Но чай попозже. Пристроился в углу, за столом для тех, кто не хочет ночевать, а только перекусить в долгой дороге.
Оттащил скамеечку к стене, привалился спиной, сложил руки на груди. Хозяйка принесла выпивку. Вэй Усянь снова зевнул и подтянул к себе кувшин. Забрал его на колено. Белая в мертвенном свете круга спина согнулась вдруг.
Вэй Усянь дернул пальцами: иди, иди, посмотри, что там. Шпион тихонько зашуршал по полу, обошел комнату, прижимаясь к стене. Лань Сичень уперся лбом в пол, словно в поклоне мудрейшему учителю, и раскрывал безмолвный рот. Жилы на шее вздулись, пальцы скребли пол, а потом вцепились в него, и Лань Сичень приподнялся, подышал, и снова подался вперед, будто боялся, что стошнит на сапоги, и снова распахнул рот, и воздух словно дрогнул от крика. Только было тихо.
Не надо бы мне этого видеть, подумал Вэй Усянь. Сказал шпиону оставаться на месте, развязал горлышко кувшина. Лань Сичень обхватил себя за живот и весь сотрясался, и снова сгибался весь, падал грудью на колени, а потом распрямлялся, и запрокидывал голову, и волосы успели растрепаться, липли к лицу, а он их не убирал. Брал на груди ханьфу и тянул, словно хотел вырвать кусок. Раз и два стукнул кулаком в колено.
Царапал ханьфу на бедрах. Не знал, куда деть руки, и они цеплялись за пол, одежду и лицо, а иногда он подбирал их к груди и раскачивался, весь напрягался и что-то говорил. Сунуться в круг — заметит. И так-то не заметил только потому, что уже нет сил. Вэй Усянь сказал шпиону обойти с другой стороны.
Со спины, тихонько. Под скамеечку и под стол, к ширме. Лань Сичень сгреб ханьфу со стороны раненого плеча. Под плацами расцветилось красным и стало быстро расползаться. Лань Сичень дернул, должно быть, вместе с бинтами, рука проволоклась по полу.
Он снова согнулся. Плечи вздрагивали, перепутанные с лентами волосы ссыпались на сторону. Не надо бы мне этого видеть, думал Вэй Усянь. Хозяйка принесла жидкого, оставшегося с ужина, но зато горячего супу. Вэй Усянь повернулся к столу и принялся за дело.
Хозяйка спросила, желает ли господин чего-нибудь еще, и ушла обратно спать. В свете двух свечей едва было видно, куда опускать ложку. Вокруг стояла тихая ночь. Из чего мы состоим, думал Вэй Усянь, покачивая кувшин на столе, если нас становится совсем не узнать, когда бедность, горе или безумие обдирают с нас приличия, манеры, достоинство. Оставляют незнакомого никому, до самого голого нутра обглоданного человека.
Раздетого от одежд положения и даже нрава, обнаженного до животной некрасивой правды. Вэй Усянь растягивал вино. Потом заслал шпиона в самый угол, за сундук, и оставил там, где не видно и не слышно. Вывел в комнату, когда вино накрепко кончилось, зад устал от сидения, а шея — от дремы на сложенных на столе руках. Лань Сичень лежал виском на краю кровати.
Ханьфу сползло с бинтов и вылезло из-за пояса. Из-под подола показывались штаны. Руки лежали как попало, словно не принадлежали этому телу. Волосы так и пристали к мокрому лицу. И все колени были мокрые.
Дышал он через раз и припухшим ртом. Одна из свечей догорела. Вэй Усянь взял вторую, поднялся по лестнице. Сказал: — Цзэу-цзюнь, я пойду прогуляюсь, такая живописная ночь, знаете, прямо тянет после чашечки… на самом деле, проветрюсь, не хочу ничего тут измарать. Я скоро.
Не переживайте, куда я пропал. Положил руку на створку, понаблюдал через шпиона, как Лань Сичень поднимает голову, и прикрывает плечо ханьфу, и как подбирает ноги, и медленно встает, и отлепляет, наконец, от лица прядки. Промакивается рукавом. Тщательно оправляет пояс. Идет к умывальному тазу.
Шпион скользнул в щель под дверью, Вэй Усянь поймал его на ладонь и шепнул: пойдем пока походим. Я полагаю, никто не думает о себе даже как о дурном человеке, — сказал Лань Сичень, — и о человеке, который совершил непростительное. Мы всегда находим силы простить себя. Даже не так, — продолжал он рассеянно, глядя мимо Вэй Усяня на стену. Лучше уважаемый Лань Цижень будет меня стыдить, чем вы!
От него я и не ожидаю ничего веселого, а с вами есть шанс, но вы его выбрасываете, как щепку в костер. Да если хотите знать, если начинать себя винить во всем подряд, то не хватит сил жить, и кому это сделает лучше? Вы возразите сейчас, что это тогда несправедливо, а я на это скажу, что делать по справедливости — и темнота тебя возьмет. А я бывал в темноте. И мне тоже не понравилось.
Это не делает нас лучшими людьми. А наш долг перед другими — быть лучшими людьми, верно? Я нашел путем наблюдений и самонаблюдений, что у человека, даже у того, кто считает себя совестливым, довольно ограниченная способность понимать зло, которое он сотворил, и о нем сожалеть. Если мы будем совершенно честны с собою, то нам не жаль жертв наших ошибок, если мы не знали их хорошо, и если вместе с ними мы не теряем что-то важного. Другое дело, когда мы навредили близкими людям.
Наше неподобающее к ним поведение ведет к тому, что они прекратят с нами общаться, и мы потеряем их, и это — болезненно. Болезненно — это, а не сам по себе дурной поступок или честная трагическая ошибка. Наши боли о том, что мы теряем — их мудрость, их улыбки, их присутствие. Именно об этом мы будем горевать, а не о том, что наше дурное обращение с ними делает нас дурными людьми. Всякий знает про себя, что он — не дурной человек.
Никто так про себя не думает. Пустые слова. Называют себя — да, чтобы обозначить раскаяние и попросить прощения, чтобы заработать любовь назад. Эдакое ложное самоуничижение. По-настоящему нас тяготит не моральный статус, а то, что мы отвергнуты обществом за свои проступки, и так становится намного сложнее жить.
Или каких-то вещей и людей теперь не станет в нашей жизни из-за того, что мы натворили. Ничто нас не трогает, кроме того, что касается нас непосредственно. Поэтому наше понятие о совершенном поведении изгибается ровно настолько, насколько позволяет нам выйти из наших дел без личных потерь. То есть, вы хорошо говорите, но еще не доказано, что вы правы. Не надо!
Хватит и этого, не надо ничего больше! Вэй Усянь отклонился, и камень пролетел мимо. Второй он уже видел, и поймал, чтобы он не ударил по Яблочку. Маски он давно уже не носил, а маска бы пригодилась. Хотя они с Лань Чжанем очистили его имя, и всем теперь известно, что Старейшина Илина старался как мог, и не совершил ничего… то есть, совершил далеко не все, что ему приписывают.
Даже в большинстве злодейств он невиновен. Женщина со спутанными седыми волосами наклонилась и зашарила по земле, переваливаясь, дошла до камня, подняла и бросила. Камень упал, не долетев. Люди расступались и глядели. Вэй Усянь дернул Яблочко.
Лучше уйти, она и успокоится. Ведь путешествую спокойно уже, так нет, найдется кто-нибудь памятливый! Она мамаша какого-нибудь неудачника, который мне попался, а я не хотел, и что, мне всем это объяснять теперь? Рожу ей нового сына? Или отращу ей новую ногу, если она сама там вляпалась?
Собралась толпа, и толпа уже пялилась. Усянь потянул повод, старательно отворачиваясь. Подумал: мне здесь еще хуже всех. Эта сумасшедшая на стороне правды, если так посмотреть, обиженные любят занимать сторону правды. А я как бы злодей.
Лань Сичень протянул ему руку. О, подумал Вэй Усянь. Сунул флейту за пояс и подал ладонь. Лань Сичень взял его крепко и развернул, и они пошли совсем не туда, куда надо было идти. На них смотрели.
Женщина уже не кричала, но говорила: убийца! Трясла рукой, словно больная. В толпе шептались, тоже показывая на Вэй Усяня: если он тот самый, то не надо его злить, триста людей положил, и ее сыновей двоих, старшего-то убили Вэни, а этих — он, а может, и не правда, может, кто знает, что там произошло, но темные искусства, нашлет на нас проклятье… В глаза старались не смотреть, прикрывались кто чем, отворачивались, когда Вэй Усянь на них зыркал. Вырывал и выкручивал руку, но из хватки музыканта не вдруг и вырвешься. Наконец, Лань Сичень разжал пальцы.
Подведя Вэй Усяня к самой сумасшедшей женщине в грязном фартуке и разных на вид башмаках. И что вы хотите, подумал Вэй Усянь сердито. Что я сделаю теперь? Кому станет лучше? На плечо легла Лебин, и вдруг Лебин стала тяжела, словно стальная, а потом чугунная, а потом словно целая гора, и ударило вдруг под колени, и Вэй Усяня перекосило, согнуло, грохнуло на колени и растерло по земле.
Он распластался у разных башмаков. Улица замолчала. Женщина что-то бормотала. Усянь поднял голову. Она махала рукой у лица.
Из прозрачных глаз катились слезы. Цзэу-цзюню нравится мучить себя, и нравится мучить других. Если хотите. Это для вас, дорогой деверь. Ничего не изменится, но вам понравится.
Поглядел вверх. Женщина не смотрела на Вэй Усяня, а смотрела куда-то в толпу или поверх нее, а потом развернулась и пошла в проем между оградами, тряся едва чесаной головой. Мне перечислить их или что, подумал Вэй Усянь. Но цзэу-цзюнь сказал, что лучше не спорить и слушать больше, чем говорить, что, конечно, никогда не помогает быть понятым, зато нравится тем, кто считает себя умнее. Ладно, стерплю, подумал он, вытягивая ноги поперек лестницы.
Заклинатель прежде всего познает природу и ее законы, и общество и его законы, и познает себя, и воспитывает добродетели в себе, и затем через свое искусство привносит их в мир для достижения гармонии. Темные же искусства, — он посмотрел вниз, на растянувшегося на ступенях Вэй Усяня, — позволяют позаимствовать силу, обойдя самовоспитание коротким путем. И порождают поэтому разлад и дисгармонию, как и всякое действие без понимания. Адепт темных искусств получает могущество без мудрости, чтобы им управляться. Что-то так много развелось заклинателей, подумал Вэй Усянь, и так мало среди них по-настоящему добродетельных, хотя учились они традиционным путем.
Что же случилось с мудростью, куда она девалась? Он сжал зубы, чтобы не сказать этого, потому что он пришел не спорить. Проговорил вместо: — Я хочу пойти длинным путем, учитель. Лань Цижень хмыкнул, подобрал ханьфу и перешагнул через него. Вэй Усянь сел на ступеньках и открыл рот крикнуть ему вслед, но снова удержался: цзэу-цзюнь говорил быть терпеливым.
Что ж, побуду терпеливым, хотя это и скучно и унизительно, и младшие подглядывают из кустов и наверняка смеются над ним. Вэй Усянь разлегся на ступеньках, словно пришел сюда греться на солнце, и показал кустам язык на всякий случай. Вэй Усянь вздрогнул всем телом. Развернулся, расплылся в улыбке. Разве это вежливо?
Лань Сичень тоже улыбнулся. Сказал: — Вы прекрасно знаете, что я бываю здесь ночами. Да, подумал Вэй Усянь, это я неудачно выбрал место и время, чтобы выбраться из Юньшеня. Подбросил на плече котомку. Подумал: дурак, надо было дождаться предрассветного тумана, к этому времени цзэу-цзюнь кончает любоваться звездами и играть свои крайне печальные мелодии, и возвращается в свое жилище.
То есть он не знает, но я его догоню, будет сюрприз! Вдвоем гораздо веселее, тем более, в таком длинном путешествии и в таком сложном деле. Путешествия, ветер в лицо! Помогать людям! Так я принесу гораздо больше пользы, чем сидя над книгами.
Вообще, если кто то дочитак до этого момента... Скажу, что этот образ "таксичных" отношей всплыл у меня из за старенький песни... Опять же в глубокий смысл песни не уходил. Однако понятно что есть пара где таксичных отношения и "любовь" столь сильна что они просто убивают друг друга... Простите, что в общем-то засоряю ленту...
Но мне интересно мнение о таком Ваньине и думаю, то довольно интересно... Не зависимо от оригиналов раскрывать персонажей, как тебе нравиться.. Ведь по сути... Все мы тут кто ролим по пейрингам просто крадя персонажей... Давайте хотя бы открывать их так как видим сами...
А почему так? Почему не иначе? Я ролевик со стажем пять лед и хочется видеть соролов, что не просто берут готовую куклу...
Former connections
- Messie Huang – Shenhe /mitaku.net/
- Чэнь Чжэ Юань (Chen Zhe Yuan) 1996 - биография, список дорам и фильмов
- Mo Dao Zu Shi dj - Xianglu 香炉
- Лан Сичень и какой-то мужик
- Лань Чжань и Цзян Чэн одобряется
- Active connections
Вторая молодая госпожа Лань собственной персоной
Оставаться более в пещере Цзян Чэн не пожелал и быстрым шагом ее покинул. Huang Yi. Marco Chen. Читать онлайн Созерцание тысячи фонарей — Додзинси по новелле. Манга Магистр дьявольского культа Лань Хуань и Цзян Чен.