С произведением «Мост через вечность», занимающим объем 310 печатных страниц, вы наверняка проведете не один увлекательный вечер. Лао-цзы, Михаил Булгаков, Ричард Бах, Урсула Ле Гуин, Поль Брегг, Отто Вейнингер.
Стены не защищают. Они изолируют.Ричард Бах, "Мост через вечность
Разработка и поддержка Novgorod Developers Продолжая использовать наш сайт, вы даете свое согласие на обработку файлов cookie, пользовательских данных сведения о местоположении; тип и версия Браузера; тип устройства и разрешение его экрана; источник откуда пришел на сайт пользователь; с какого сайта или по какой рекламе; язык ОС и Браузера; какие страницы открывает и на какие кнопки нажимает пользователь; ip-адрес в целях функционирования сайта. Если вы не хотите, чтобы ваши данные обрабатывались, просим завершить работу с сайтом.
Все оборачиваются: Лила, кузина невесты, вскрикнула и, вся дрожа, вцепилась в подставку для молитвенника; но вот, смертельно бледная, стыдясь обмоченной юбки, она уже спешит по центральному проходу, оборачивается, торопливо приседает перед алтарем и на цыпочках покидает церковь. Мария вздрагивает и, вернувшись с небес на землю, кладет ладонь на руку Мануэля, который машинально тоже ухватился за подставку для молитвенника. Если б только он знал, если бы не лег в полночь, если бы не проснулся так поздно, если бы заранее не освободил себе этот день, если бы не жил один, если бы послушал радио, он не пришел бы сюда и не находился бы сейчас в церкви — впервые с тех пор, как он вышел из сиротского приюта, — и не торчал бы как чучело на этой дурацкой свадьбе, в то время как там, за стенами, неожиданно развязалась игра, в которой решается его участь.
Позвольте себе перенестись в мир очарования - исследуйте то, что находится за горизонтом, с помощью моста через вечность! Прежде чем скачать книгу Мост через вечность бесплатно, мы рекомендуем ознакомится с описанием выше, приятного чтения. Автор: Ричард Бах.
И, конечно же, Ричард Бах отвечает на эти вопросы в свойственной ему манере, предлагая читателю самому выбрать тот вариант, который ему ближе. Цитаты: «Если ты хочешь, чтобы кто-то остался в твоей жизни, — никогда не относись к нему равнодушно! Но достаточно пройти хоть одной секунде, и выбор буду делать уже не я, а тот другой». Но в то же время судьба не высасывается из пальца, а складывается из наших решений, которые мы принимаем каждую минуту. По сюжету главный герой Джейми Форбе помогает женщине по имени Мария самостоятельно посадить самолёт — её муж, пилот, потерял сознание прямо во время полёта. Так бы история и осталась для Джейми будничной, ведь это его работа — помогать людям во время внештатных ситуаций. Но в интервью Мария вдруг заявила, что рядом с ней в кабине из ниоткуда появился человек, загипнотизировал её и управлял её руками. Вскоре и сам Джеймс встретил такого «гипнотизёра», открывшего ему глаза на многие вещи, которые он долгие годы не замечал, хотя они были у него под носом. Цитата: «У нас нет тела, мы постоянно его придумываем. Мы становимся тем человеком, какого постоянно себе внушаем, больным или здоровым, счастливым или отчаявшимся, бездумным или гениальным». Она отличается от всех предыдущих, но авторского очарования и уникального стиля не теряет. Это всё тот же мудрый, любимый, старый Ричард Бах, говорящий о духовности, любви и выборе. Здесь он акцентирует внимание на том, что каждая прожитая нами история — важна и нужна для того жизненного опыта, который мы накапливаем. Книга очень личная и автобиографичная, ведь все истории, о которых Ричард Бах здесь рассказывает — это его истории, взятые из жизни. Цитата: «Успешным можно назвать человека, который знает, кто он таков, чего хочет, где находится и куда хочет попасть. Это тот, кто ведёт незапятнанную жизнь и не бежит от проблем». Это всего лишь 8 книг, выбранных из его творчества по тем или иным причинам. Каждая из них уникальна и в то же время словно дополняет одна другую. Всего же писатель написал 24 произведения и начать знакомство с Ричардом Бахом можно с любой из них. Скрытые смыслы романа «Мастер и Маргарита» Булгакова: почему вдова писателя считала роман пророческим, откуда взялся Воланд и причем тут Данте 15 мая 2021 года Россия будет отмечать 130-летие со дня рождения Михаила Афанасьевича Булгакова.
Мост Через Вечность Ричард Бах
| Мост через вечность Ричард Бах | На небесах играет Бах, Впадают реки в бирюзу. |
| Мост через вечность скачать epub, fb2 книгу Баха Ричарда Дэвиса, читать онлайн | Главная» Умные статьи» Ричард Бах» «Мост через вечность» Ричард Бах. |
| Цитаты из книги “Мост через вечность”, Ричард Бах | Читать полную книгу «Мост через вечность» автора Ричард Бах онлайн бесплатно и без регистрации в электронной библиотеке. |
| Бах Р.: Мост через вечность | На данной странице представлены цитаты из книги " Мост через вечность " (Бах Ричард): афоризмы, крылатые выражения, знаменитые мудрые фразы из произведения. |
| Стены не защищают. Они изолируют.Ричард Бах, "Мост через вечность | «Мост через вечность». Ричарда Баха хорошо читать в самолете. Этого "летящего" автора желательно читать, когда сам находишься в воздухе. |
Мост Через Вечность Ричард Бах
Ричард Бах Мост через вечность. Закажите книгу «Мост через вечность» от автора Бах Ричард ISBN: 978-5-906686-46-6, с доставкой и по низкой цене. история встречи двух родных душ, нашедших друг друга через века и миры. На небесах играет Бах, Впадают реки в бирюзу. Скачать книгу Мост через вечность, автор Ричард Бах бесплатно в fb2 формате.
"Мост через Вечность" Ричард Бах
Все оборачиваются: Лила, кузина невесты, вскрикнула и, вся дрожа, вцепилась в подставку для молитвенника; но вот, смертельно бледная, стыдясь обмоченной юбки, она уже спешит по центральному проходу, оборачивается, торопливо приседает перед алтарем и на цыпочках покидает церковь. Мария вздрагивает и, вернувшись с небес на землю, кладет ладонь на руку Мануэля, который машинально тоже ухватился за подставку для молитвенника. Если б только он знал, если бы не лег в полночь, если бы не проснулся так поздно, если бы заранее не освободил себе этот день, если бы не жил один, если бы послушал радио, он не пришел бы сюда и не находился бы сейчас в церкви — впервые с тех пор, как он вышел из сиротского приюта, — и не торчал бы как чучело на этой дурацкой свадьбе, в то время как там, за стенами, неожиданно развязалась игра, в которой решается его участь.
Она была восхитительна — гибкое загорелое тело, прикрытое махровой тканью. Потом полотенце упало, она скользнула под одеяло и прильнула ко мне в поцелуе. Но это не был поцелуй, говоривший: Я-знаю-кто-ты-и-я-тебя-люблю. Он означал: давай займемся любовью сегодня, а там будет видно. Как приятно было просто наслаждаться, а не желать кого-то, кого невозможно отыскать!
Семь — Ты бы лучше не курила в доме, Кэти. Она удивленно взглянула на меня, зажигалка замерла в дюйме от сигареты. Я поставил тарелки в мойку, прошелся губкой по кухонной стойке. Снаружи было уже тепло, только немного белых пушистых клочьев в утренней вышине. Редкие облака на высоте шесть тысяч футов, видимость — пятнадцать, миль в легкой дымке. Никакого ветра… Она была так же притягательна, как и день назад. Мне хотелось бы узнать ее получше.
Неужели из-за сигарет мне придется прогнать женщину, к которой я могу прикасаться и с которой я могу разговаривать больше минуты? Времени у меня было предостаточно, и я объяснил. Умирай, если хочешь, а я буду курить! Это не то, что нужно делать для людей, которые тебе нравятся. Вместо того, чтобы в раздражении гордо хлопнуть дверью, она еще и добавила: — Ужасная привычка. Я знаю. Мне нужно подумать, как с ней разделаться.
Она бросила сигареты и зажигалку в сумочку. Потом пение. У нее был прелестный голос, подобный зову сирен из туманного моря. Но каким-то образом проходя мимо своих желаний, она стала делать карьеру, ее стремление посвятить себя чему-то было утрачено, и она уцепилась за новую мечту. В результате это обратилось уже в мою сторону — не помогу ли я ей открыть маленький модный магазинчик? Кэти была беззаботной и сообразительной, ей нравилась амфибия, она тут же выучилась ею управлять, — и была непоправимо чужой. Как бы ни была она хороша, она была чужеродным телом в моей системе, и система быстренько заработала на то, чтоб вытеснить ее как можно мягче.
Мы никогда не смогли бы быть родственными душами. Мы были двумя кораблями, которые встретились посреди океана. Каждый из них изменил на какое-то время курс и мы пошли в одном направлении по пустынному морю. Различные суда на своем пути в разные порты, — и мы это знали. У меня было странное чувство, что я толкусь на месте, что я жду, чтобы случилось нечто, после чего моя жизнь сможет снова обрести свой странный и прекрасный путь, свою цель и направление. Пока я — половинка пары, отделенная от своей любви, — думал я, — я должен надеяться, что она пытается делать все, что может без меня, чтобы мы каким-то образом обнаружили друг друга. В то же время, мой ненайденный близнец, ждешь ли от меня того же?
Насколько мы можем быть близки, отдавая тепло чужим? Дружба с Кати приятна как нечто временное, но это не должно стать ловушкой, вмешаться, стать на дороге моей любви, когда бы она ни пришла. Это был чувственный, вечно новый поиск замечательной женщины. Почему так угнетающе это чувство, что зима пришла слишком рано? Не имеет значения, с какой скоростью река времени перекатила через свои скалы и омуты, — мой плот налетел на оснеженные пороги. Это не смертельно — быть остановленным на какое-то время. Несмотря на грохот, я надеюсь, что это не смертельно.
Но я выбрал эту планету и это время, чтоб выучить какой-то трансцендентный урок, не знаю какой, встретить женщину, не такую, как все. Вопреки этой надежде внутренний голос предостерегает, что зима может превратить меня в лед еще до того, как я вырвусь на свободу и найду ее. Девять Я тонул в деньгах. Люди в окружающем мире читали книги, покупали экземпляры книг, которые я написал. Деньги от продажи каждой книги приходили ко мне из издательств. Может ли быть с деньгами авария? В этом нет проблем.
Я могу это сделать, если ты очень хочешь. Он возвышался на дюйм над пятью футами; его волосы и борода переливались от рыжего к седине вокруг глаз, меняющихся от эльфийской озаренности до всезнания Святого. Он был другом из дней моей журналистской работы, возглавлял консалтинговое бюро по вкладам. Мне он понравился сразу после первой же истории с передачей имущества, в которой он мне помог, продемонстрировав спокойное знание бизнеса с первых дней нашей встречи. Я полностью ему доверял, и ничто из того, что он говорил сегодня, этого доверия не поколебало. И еще бумажная возня, и тарифные налоги. Я в этом ничего не понимаю, мне все это не нравится.
Сейчас все в порядке. Финансовый менеджер, — это полностью твои дела, — и я свободен. Я снова посмотрел на графики инвестиций, которые он контролировал. Все линии шли резко вверх. Но все это от меня так далеко… — Мне бы не хотелось, чтобы ты так говорил, — сказал он. Большинство людей теряют прибыль по той причине, что у них нет капитала, чтобы покрыть дополнительные расходы, когда рынок двинется на них. Ты — такие как ты — не имеют проблем.
Мы начинаем инвестиционную деятельность осторожно, с большим капиталом в резерве. Если мы начнем зарабатывать деньги по такой системе, то больше выиграем потом. Когда мы пройдемся по тому, что и является основным в получении прибыли, мы сможем пустить в оборот большие деньги и сделать состояние. Но мы не должны нигде задерживаться, множество людей об этом забывают. И поэтому так много денег, количество которых уменьшилось! Он прикоснулся к графику. Справа ты видишь начальное вложение, выигрыш в том, что настоящая цена завышена вдвое, это прошедший апрель.
Мы начинаем продавать фанеру, продавать много фанеры. Прежде, чем цена опустится, мы сможем много купить. Продавать по высоким и покупать по низким — это то же, что покупать по низким и продавать по высоким… Понимаешь? Как мы сможем продавать… — Как это возможно — продавать до того, как купим? Мы разве не покупаем перед тем, как продавать? Мы обещаем продать позже по этой цене, зная, что до того, как настанет момент, когда мы должны продавать, мы уже купим фанеру, — или сахар, или медь, или зерно — по гораздо меньшей цене! И вложим деньги.
Оффшорные инвестиции. Неплохая идея — открыть оффшорную компанию. Но Чикагская Биржа это только место старта. Я бы предложил купить брокерское место на Восточной Финансовой, чтобы не платить за участие в торгах. Позже, мудрым поступком было бы получить контрольный пакет в какой-нибудь, небольшой компании. Я проведу анализ. Но с той суммой денег, которой мы располагаем, и при осторожной стратегии на рынке, провал практически исключен.
Я возвращался успокоенный. Какая картина! И никоим образом мое финансовое будущее не может не раскрыться, как парашют. Я никогда не сумею так обращаться с деньгами, как Стэн. Столько терпения, столько мудрости — и у меня не будет никаких финансовых потрясений. Какая мудрость — осознавая собственную слабость в этом вопросе, найти старого надежного друга и отдать свои деньги под его контроль. Восемь Я чувствовал себя в самолете на высоте двух миль так, как будто меня распластали на кухонном столе и затем вышвырнули за дверь.
Одно мгновение самолет во всей красе в дюймах от моих пальцев… я падал, но я мог бы ухватиться и вернуться на борт, если бы в этом была отчаянная необходимость. В следующее мгновение уже поздно, ближайшая вещь, за которую я мог бы ухватиться, — на высоте пятидесяти футов надо мной, улетает со скоростью сто футов в секунду. Я беспрерывно падаю, падаю вниз. Только стремительный полет вниз. О, Бог мой, — думаю я. Если вы в нем одно мгновение, то свободное падение дает много впечатлений. Но если вы начинаете заботиться о следующем мгновении, они сильно тускнеют.
Я падаю в широком вихре, наблюдая за землей, — какая она большая, какая тяжелая и плоская, и ощущая себя ужасно маленьким. Никакой кабины, не за что ухватиться. Не волнуйся так, Ричард, — подумал я. Существует еще одно запасное кольцо, на случай, если основной парашют подведет. Ты можешь потянуть сейчас, если хочешь, но тогда ты должен откатиться испытать радость свободного падения. Я взглянул на высотомер на запястье. Восемь тысяч футов, семь тысяч, пять… Дорога внизу на земле была мишенью из белого гравия, в которую я попаду через несколько минут.
Но посмотри на все это пустое небо между сейчас и тогда! О, мой… Какая-то часть в нас всегда является наблюдателем, и не имеет значения, за чем он наблюдает. Следит за нами. Не заботится, счастливы мы или несчастливы, хорошо нам или плохо, живы Мы или мертвы. Его единственная работа — сидеть у нас на плечах и выносить, приговор: стоящие мы человеческие особи или нет. В данный момент наблюдатель уселся на мои резервные доспехи, одетый в свою собственную куртку для прыжков и парашют, и комментирует мое поведение. Больше нервов, чем следует при такой сцене.
Глаза слишком широко раскрыты; слишком учащенное сердцебиение. Приятное возбуждение смешано со слишком большой дозой испуга. Степень качества весьма далекая от прыжка 29: С-минус. Мой наблюдатель оценивает жестко. Высота пять тысяч двести… четыре тысячи восемьсот. Выброшу руки перед собой в штормовой ветер — и я приземлюсь на ноги: руки назад — и я нырну головой в землю. Именно так, должно быть, и летают, — думал я, — без самолета, только нет безнадежного желания подниматься так же быстро, как и спускаться.
Лететь вверх было бы чудесно даже на третьей скорости. Витание в облаках во время свободною падения. Мысли бесцельно блуждают. Изменение качества: Д- плюс. Высота три тысячи семьсот футов. Еще высоко, но моя рука потянулась к кольцу, я подцепил его правым большим пальцем, резко дернул. Фал свободно выскользнул; я слышал дребезжание за спиной, — и это должно было означать, что вытяжной парашютик открылся.
Рано дернул. Слишком рано лезть под купол. Дребезжание продолжалось. Но сейчас я мог получить шок от рывка при открывании основного купола. Вместо этого я безудержно падал. Без всяких причин мое тело стало вращаться. Что-то…, — думал я, — что-то не так?
Я посмотрел через плечо туда, где дребезжание. Вытяжной парашют бился и распластывался, пойманный стропами. Там, где должен быть основной парашют, был узел спутанного нейлона, красное, и голубое, и желтое шумело радостным водоворотом. Шестнадцать секунд — пятнадцать — фиксировать, пока я не ударил землю. Она, вращаясь, смотрела на меня, а я собирался ударить это сияние оранжевой рощицы. Может, в деревья, но скорее нет. Срезать, — я должен выучиться этому на практике.
Меня осенило, что нужно сейчас срезать основной парашют и развернуть резервный из укладки на груди. Хорошо ли это — неудача с парашютом на моем двадцать девятом прыжке? Не думаю, что это хорошо. Сознание вышло из-под контроля. Никакой дисциплины. Было редкостной удачей, что время шло так медленно. Секунда проходила как минута.
И, вообще, почему это так трудно поднять руки к защелкам и отделаться от развалин купола? Мои руки весили тонны, и я по дюйму, медленно, с невероятными усилиями тянулся к застежкам на плечах. И чего стоит это племя? Они не объяснили мне, как это будет трудно — дотянуться до защелок! В дикой ярости на своих инструкторов я, преодолев последних полдюйма, внезапно ухватился за защелки и, рванув, открыл. Медленно, медленно. Слишком медленный путь.
Я прекратил вращаться, перевернулся спиной вниз, чтобы развернуть резерв, и к своему немалому удивлению обнаружил, что спутанный нейлон остался при мне. Я был стремительно летящей падающей римской свечой, уставшей от яркого горения, падающей материей, горящей ракетой, летящей с неба. Будет что-то вроде вывески парикмахерской, украшенной вымпелами, и это даже не замедлит вашего падения! Но я действительно сбросил, но вот он — спутанный основной продолжает болтаться на стропах. Мой наблюдатель со своего места фыркнул от отвращения. Теряет рациональность под давлением обстоятельств. Это может привести к поражению.
Я почувствовал землю, падающую на меня. Трава могла бы врезаться мне в шею со скоростью 125 миль в час. Быстрый способ умереть. Почему я не вижу свою жизнь, как тряпку перед глазами, почему я не покинул тело перед тем, как брякнусь, так, как об этом сказано в книге? Действие запоздало. Вопросы не имеют отношения к ответам. В общем, — жалкое существо.
Я дернул аварийное кольцо, и немедленно перед лицом взорвался запасной, вверх из укладки в виде шелковой снежной раковины, выгнутой в небо. Он устремился вверх, мимо тряпки основного; не сомневайтесь, — усталости во мне было на две сгоревшие римские свечки. Потом, как белый оглушительный выстрел, — эта штука открылась, раскрылась полностью, я дернулся, остановившись в воздухе на высоте всего четырехсот футов над оранжевой рощей, поломанная марионетка, в последнюю секунду подхваченная на свою нитку. Время снова сжалось, переключившись на высокую передачу; отхлестанный деревьями, я ударил землю ботинками и оказался на траве не мертвым, а только тяжело дышащим. Может быть, я уже упал вниз головой и разбился насмерть, думал я, а затем запасной парашют смог оттащить меня во времени на две секунды назад и таким образом спас меня? Мне едва удалось избежать выбора такого альтернативного будущего, где меня ожидала смерть, от удара о землю. И теперь, когда это будущее удалялось от меня, мне захотелось, помахать ему на прощанье.
Помахать почти с грустью. В том будущем, которое уже стало для меня альтернативным прошлым, я внезапно получил ответ на давно интересовавший меня вопрос об умирании. Пережил прыжок. Кое-как справился благодаря удаче и действиям ангелов-хранителей. Ангелы-хранители: А. Ричард: F. Я подтащил к себе резервный парашют, собрал его в аккуратную пышную груду, с признательностью обнял его и положил рядом с основным.
Потом я сидел на земле возле деревьев, снова переживал последние минуты, записывая в карманную записную книжку все, что случилось, все, что я увидел и подумал, все, что сказал маленький наблюдатель, грустное прощание со сменною, все, что я помнил. Когда я писал, рука не дрожала. Или я не получил шока от прыжка, или беспощадно подавил его. И вот я снова дома. Кэти ушла куда-то с кем-то, чтобы провести свободный вечер. У детей Бриджит в школе спектакль. Джилл устала после работы.
Лучшее, до чего я смог додуматься, — это междугородний звонок Рейчел в Южлую Каролину. Ей было приятно поговорить со мной, сказала она, и я могу приехать к ней погостить, как только смогу. Я не упомянул прыжок, нераскрывшийся парашют и другое будущее — свою смерть в оранжевой роще. Чтобы отпраздновать этот вечер, я приготовил себе картофельную запеканку точно в соответствии с рецептом своей бабушки: картофель и пахта, яйца и мускатный орех, ваниль — все это потом охлаждают до заиндевения и покрывают шоколадной глазурью. В одиночестве я съел третью часть еще теплой запеканки. Я подумал о прыжке и в конце концов пришел в выводу, что я не должен им рассказывать о случившемся, не должен рассказывать о нем вообще никому. Боюсь, это было бы с моей стороны просто хвастовством, — рассказывать, что я избежал смерти.
И что бы они сказали мне в ответ? Я скосил глаза и наблюдал. Он изменяется. С каждым днем он все сильнее. Он выдумывает испытания для родственной души, которую еще не нашел, строит стены, лабиринты и огромные крепости на пути той, что отважится искать его и центре всей этой путаницы. Он получает оценку «А» по самозащите от той единственной в мире, которую мог бы любить и которая однажды могла бы полюбить его. Он не находит себе места сейчас… Найдет ли она его до того, как он покончит с собой?
Убить себя? Даже наши наблюдатели не знают нас. Нераскрывшийся парашют не был моим недосмотром. Случайная неудача, которая больше не повторится! Тогда я не потрудился вспомнить, что парашют укладывал я сам. Неделю спустя я приземлялся для заправки во второй половине дня. На этот раз большие неприятности случились с моим большим скоростным Мустангом Р-51.
Отказала радиосвязь, не сработал левый тормоз, сгорел генератор, датчики температуры непонятно почему зашкалили до красной черты, а затем неожиданно снова заработали нормально. Определенно это был не лучший день, и было ясно, что это худший самолет из всех тех, на которых я когда-либо летал. Мне правятся почти все самолеты, но с некоторыми я просто никогда не смогу ужиться. Посадка и заправка, подтягивание тормозов и снова как можно скорее на взлет. Длительный полет, и вот я замечаю по датчикам состояния двигателя, что сразу же за этом огромным пропеллером творится что-то не то. Многие детали самолета стоят не меньше ста долларов, а если учесть, что они ломаются как спички, — они стоят тысячи. Шасси большого военного самолета плыли в футе над посадочной полосой в Мидленде, Техас; потом они коснулись земли.
В то же мгновение левая покрышка лопнула, и самолет отбросило в направлении бровки, которая в один миг превратилась в пыль. Время остановилось. Самолет продолжал двигаться достаточно быстро, чтобы оторваться от земли, и я выжал газ до отказа, стараясь поднять машину в воздух. Неправильный выбор. Скорости не достаточно для взлета. Самолет на секунду или что-то около этого задрал нос, но это было последнее, что он смог сделать. Под нами волновалась полынь; самолет ударился о землю и левая стойка шасси немедленно сломалась.
Огромный винт взрыхлил землю, и, как только он согнулся, двигатель внутри заклинило, он заревел и разорвался внутри своего кожуха. Это было так знакомо — вялотекущее время. И смотри-кa кто здесь! Мой наблюдатель, с бортовым журналом и карандашом. Как поживаешь, приятель, давно не виделись. Болтает с наблюдателем в то время, как самолет разваливается на куски среди полыни. Похоже, что хуже тебя пилота я не видел.
Я хорошо знал, что аварии Мустангов — это вам не обычная будничная авария самолета. Эти машины так велики, быстроходны и опасны. Они сметают все на своем пути и взрываются красочными фейерверками желтого и оранжевого пламени, как динамит, превращаясь, в роковой черный дым и разлетающиеся в радиусе полмили от эпицентра болты и обломки. Пилот при этом ничего не успевает почувствовать. Взрыв приближался ко мне со скоростью восемьдесят миль в час… Оранжево-белый клетчатый корпус дизель-генератора, находящегося в самом центре всего этого хаоса, подумал, что он сможет уцелеть во время аварии сверхскоростного самолета. И был не прав. Еще несколько ударов о землю, и другое шасси тоже было потеряно, половина правого крыла и кожух развеялись без следа.
Почему я не покидаю свою тело? Во всех книгах говорится… Меня бросило вперед на ремнях безопасности, когда мы врезались, и мир потемнел в моих глазах. Несколько секунд я ничего не видел. Полное отсутствие боли. Очень спокойно здесь на небесах, думал я, тряся головой, распрямляясь. Совсем не больно. Спокойное, тихое шипение… Что там может на небесах шипеть, Ричард?
Я открыл глаза и обнаружил, что небеса выглядят как списанный правительством Соединенных Штатов корпус дизель-генератора, сокрушенный обломками крушения очень большого самолета. Происходящее доходит до него, как до жирафа. Одну минуту! Может… это не Тот Свет? Я не мертв! Я сижу внутри того, что осталось от этой кабины, а самолет все еще не взорвался! Спустя десять, секунд бежал со скоростью чемпиона по спринту на двести ярдов от дымящихся обломков, которые когда-то были если не надежным, дешевым и удобным, то по крайней мере красивым самолетом.
Я споткнулся и бросился лицом вниз в песок, как это делают пилоты в кино перед тем, как на экране произойдет взрыв.
Здесь же вокруг него лишь удрученные лица да кривые усмешки. Всех этих Гарсиа и Пачеко — от силы человек десять из них Мануэль знает по имени — он тысячами видел на митингах, где они, пылая праведным гневом, выступали «за» или «против» него… Страницы.
Она смотрела на меня, когда я задавал свой вопрос. Потом отвела глаза влево-вверх — направление, в котором мы обычно смотрим, когда стараемся вспомнить, что-то, что знали раньше. Вправо-вверх я где-то читал — туда мы бросаем взгляд, когда подыскиваем что-нибудь новое.
У нас масса книг о Кеннеди, книга о Рокфеллере, я знаю. Еще у нас есть Богатые и сверх-богатые. Не думаю. Мне бы что-нибудь типа Как справиться со внезапно возникшим богатством. Она покачала головой, с серьезным видом, задумчиво. Интересно, все задумчивые люди красивы? Она нажала кнопку селектора на столе и мягко проговорила в микрофон: — Сара-Джин?
Как справиться со внезапно возникшим богатством. У нас есть экземпляр? Есть Как я сделал миллионы на торговле недвижимость, три экземпляра… Неудача. Трудно поверить. Должна же где-то быть такая книга. Она взглянула на мой сверток, на который в этот миг падал грязновачо-пятнистый свет, потом опять — на меня. У нас, знаете, везде новые чехлы на стульях и креслах… — Да, мэм.
Это было единственным, что я знал доподлинно без каких бы то ни было книг. Мало кто способен посадить Флита на скошенном поле так, как это делаю я. Но в тот миг в библиотеке имени Глэдис Хатчинсон я подумал, что с точки зрения обуздания фортуны я, возможно — единственный в своем роде несравненный заведомый неудачник. Бумажная работа всегда была для моего ума неподъемным грузом, и у меня были весьма серьезные сомнения относительно того, что все произойдет так гладко, когда нужно будет распорядиться деньгами. Еще минут десять я изучал каталог, в итоге меня привлекли карточки, обозначенные словами Везение и Невезение. Потом я оставил эту затею. Такой книги, как та, которая была мне нужна, не существовало!
В растерянности и сомнений я вышел на солнышко, ощутив фотоны, бета-частицы и космические лучи, которые роились и отскакивали от всего, в тишине со скоростью света вжикая сквозь утро и сквозь меня. Я уже почти дошел до той части городка, где находилось мое утреннее кафе, когда обнаружил исчезновение своего злополучного свертка. Вздохнув, я развернулся и отправился обратно в библиотеку по солнышку, ставшему еще теплее, за своей постелью, оставшейся лежать возле шкафа с каталогами. Сколько у нас книг, и сколь, многим еще предстоит быть написанными! Как свежие темные сливы на самой верхушке. Не слишком большое удовольствие — карабкаться по хлипкой лесенке, извиваться среди ветвей, превосходя самого себя в попытках до них дотянуться. Но сколь восхитительны они, когда работа закончена!
А телевидение, это — восхитительно!? Или работа по рекламе моей книги усилит мою боязнь толпы? Как мне удастся ускользнуть, если у меня не будет биплана, в который можно вскочить, и улететь на нем над деревьями прочь? Я направился в аэропорт — единственное место в любом незнакомом городе, где летчик чувствует себя в своей тарелке. Я определил, где он находится по посадочной сетке — незаметным следам, которые большие самолеты оставляют, заходя на посадку. Я находился практически под участком между третьим и четвертым поворотами перед посадкой, так что до аэропорта было совсем недалеко. Деньги — это одно, а вот толпы, и когда тебя узнают, а ты хочешь тишины и одиночества — это совсем другое.
Честь и слава? В малых дозах — может быть, даже приятно, ну а если ты уже не в состоянии все это пресечь? Если после всех этих телевизионных штучек повсюду, куда только ни пойдешь кто-нибудь, обязательно говорит: «Я знаю вас! Ничего не говорите… а-а, вы тот самый парень, который написал эту книгу! Я был практически невидим. Они не знали меня, я был всего лишь, прохожим, направляющимся в сторону аэропорта с аккуратно свернутой подстилкой в руках, некто, имеющий право свободно ходить по улицам, не привлекая к себе всеобщего внимания. Приняв решение сделаться знаменитостью, мы лишаемся этой привилегии.
Но писателю это вовсе не обязательно. Писатель может оставаться неузнаваемым где угодно, даже когда множество людей читает его книги и знает его имя. Актеры так не могут. И ведущие телепередач не могут. А писатели — могут! Если мне предстоит стать, Личностью — буду ли я об этом сожалеть? Я всегда знал — да.
Вероятно, в каком-то прошлом воплощении я старался приобрести известность. Это — не захватывающе, не привлекательно, — предупреждало то воплощение, — иди на телевидение — и ты об этом пожалеешь. Мигалка с зелено-белым вращающимся стеклянным колпаком — ночная отметка аэропорта. Задрав нос, на посадку заходил «Аэронка-Чемпион» — двухместный тренировочный самолет с тканно-лаковой обшивкой и задним колесом под килем вместо носового спереди. Мне заочно понравился аэропорт, — только по «Чемпиону», зaxoдящему на посадку. А как некоторая известность отразиться на моем поиске любви? Первый ответ возник мгновенно, без малейшей тени колебания: это смертельно!
Ты никогда не узнаешь, Ричард, любит она тебя или твои деньги. Послушай, если ты вообще намерен ее отыскать, — ни в коем случае никогда не становись знаменитостью. Ни в каком виде. Все это — на одном дыхании. И тут же забылось. Второй ответ был настолько толковым, что стал единственным, к которому я прислушался. Родная душа — светлая и милая — она ведь не путешествует из города в город в поисках некоего парня, который катает пассажиров над пастбищами.
И не повысятся ли мои шансы с ней встретиться, когда она узнает, что я существую? Редкая возможность, специальное стечение обстоятельств в тот самый момент, когда мне так необходимо ее встретить! И, несомненно, стечение обстоятельств приведет мою подругу прямо к телевизору как раз во время демонстрации нужной программы и подскажет, как нам встретиться. А публичное признание постепенно рассеется. Разве это так уж плохо? Я открыл дверь конторы аэропорта. Она заполняла бланки счетов за конторкой, и улыбка ее была ослепительна.
Мой «привет» увяз где-то между ее улыбкой и вопросом. Я не знал, что сказать. Как ей объяснить, что я — свой, что аэропорт, и маячок, и ангар, и «Аэроника», и даже традиция дружески говорить, «привет» тому, кто приземлился — это все часть, моей жизни, что все это было моим так долго, а теперь вот ускользает и меняется из-за того, что я сделал, и что я вовсе не уверен, что хочу перемен, так как знаю: все это — мой единственный дом на земле? И что могла сделать она? Напомнить мне, что дом — это все известное нам и нами любимое и что домом становится все, что мы выбираем в качестве дома? Сказать мне, что она знает ту, которую я ищу? Или что парень на бело-золотистом «Тревл Эйр» приземлялся час назад и оставил для меня записку с именем женщины и адресом?
Или предложить план, сообразно которому я мог бы мудро распорядиться миллионом четырьмястами тысячами долларов? Чем она могла быть мне полезна? А у вас в ангаре есть старые аэропланы? У Морриса Джексона — «Уэко», но он запирает машину в отдельном Т-образном ангаре… Она засмеялась, — «Чемпионы» уже довольно старые. Вы ищете «Чемпион»? Ее глаза сузились: — Нет, я шучу! Не думаю, что мисс Рид когда-нибудь станет продавать свои «Чемпионы».
Наверное, я был похож на покупателя. Как люди чувствуют, что у незнакомца есть миллион? Она вновь занялась счетами, и я заметил обручальное кольцо витого золота. Я прошел через зал и открыл дверь, ведущую в ангар. Я был дома. Кремово-красная «Чессна-172» на техосмотре — колпаки двигателя открыты, свечи сняты, замена масла проведена наполовину. Самые разные легкие самолеты — я знал их все.
В тишине ангара зависла напряженность того же типа, что чувствуется на лесной поляне… незнакомец ощущает на себе взгляды, замершее действие, затаенное дыхание. Там стоял большой гидросамолет «Груммэн Виджен» с двумя трехсотсильными радиальными двигателями, новым отдельным лобовым стеклом, зеркалами на концах крыльев, позволяющими летчику проверить, убраны ли колеса шасси при посадке на воду. Если на такой машине сесть на воду с выпущенными колесами, то от брызг у пилотов в глазах скачут мириады солнечных зайчиков. Я стоял возле «Виджа» и смотрел на его кокпит, почтительно держа руки за спиной. В авиации никому не нравится, когда незнакомый человек без разрешения трогает самолет. Не столько но причине возможных повреждений, сколько потому, что такое действие является неправомерной фамильярностью. Это — примерно то же самое, что, проходя мимо, потрогать жену незнакомого человека, чтобы посмотреть на его реакцию.
Позади меня, у двери ангара, — виднелся «Тигровый мотылек». Его верхнее крыло возвышалось над всеми остальными аэропланами как платок, которым друг машет вам над толпой. Крыло было раскрашено в те же цвета, что и самолет Шимоды — белый и золотистый! Чем ближе я подходил, пробираясь сквозь путаницу крыльев, хвостов, станков и приспособлений, тем в большей степени я был поражен цветом этой машины. Целый пласт живой истории! Для меня всегда были героями мужчины и женщины, совершившие на «Тигровых мотыльках», «Мотыльках» и «Лисах-мотыльках» кругосветный перелет из Англии. Какой милый маленький биплан!
Белый с золотистыми шевронами шириной в десять дюймов, направленными остриями вперед, похожими на наконечники стрел на золотых полосах, протянувшихся до самых концов крыльев и горизонтального стабилизатора. Включатели зажигания снаружи, верно, и если самолет восстановлен точно, то… да, на полу кабины — огромный английский военный компас! Я с трудом удержал руки за спиной, настолько красивой была эта машина. Так, теперь педали руля поворота — на них должны быть… — Нравится самолет, да? Я чуть не вскрикнул от неожиданности. Я закончил ее год назад. Восстановил, начиная с самых колес.
Я присмотрелся к обшивке… Сквозь краску слабо проступала фактура ткани. Это было сказано в качестве необходимого вступления. За один день не научишься отличать хлопок класса А от секонитовой обшивки старых аэропланов. Его ты где нашел? Он улыбнулся, довольный тем, что я заметил: — Ты не поверишь: в комиссионном магазине в Дотхэне, Алабама! Прекрасный компас королевских ВВС выпуска 1942 года. Семь долларов с полтиной.
Как он там оказался? Это я у тебя могу спросить. Но я его оттуда извлек, можешь не сомневаться! Мы обошли вокруг Мотылька. Он говорил, я слушал. И знал, что цепляюсь за свое прошлое, за известную и потому простую жизнь в полете. Может быть, я поступил чересчур импульсивно, продав Флита и обрубив все концы, связывавшие меня со вчерашним днем, чтобы отправиться на поиски неведомой любви?
Там, в ангаре, у меня возникло ощущение, что мой мир как бы превратился в музей или старое фото. Отвязанный плот, который легко уплывает прочь, медленно уходя в историю… Я тряхнул головой, нахмурился и перебил механика: — Чет, Мотылек продается? Он не отнесся к вопросу серьезно: — Любой самолет продается. Как говорится, все дело в цене. Я скорее самолетостроитель, чем летчик, но за Мотылька запрошу уйму денег, это уж точно. Я присел на корточки и заглянул под самолет. Ни единого следа масла на обтекателе двигателя.
Год назад восстановлена авиамехаником и с тех нор так и стоит в ангаре. Этот Мотылек — действительно особая находка. Я никогда ни на минуту не допускал и мысли, что перестану летать. На Мотыльке я могу пересечь, страну. Летая на телевизионные интервью и всюду, куда потребуется, я, может быть, найду родную душу! Я положил на пол свою сложенную подстилку и сел на нее. Она хрустнула.
Чет Дзвидсон ушел обедать с полуторачасовым опозданием. С формулярами и техническими инструкциями на Мотылька я направился в контору. Местный звонок? У вас замечательная улыбка. Хороший обычай — обручальные кольца. Я позвонил в Нью-Йорк Элеоноре и сообщил ей, что согласен появиться на телевидении. Шесть Сон под крылом в полях порождает безмятежность познания.
Звезды и дождь, и ветер раскрашивают сны в реальность. В гостиницах же, как я обнаружил, нет ни познания, ни безмятежности. Наилучшим образом сбалансированное питание — блинная мука, замешенная на воде из ручья среди цивилизованной дикой природы фермерской Америки. Запихивание в себя жареного арахиса в такси, галопирующем в направлении телецентра, — не столь сбалансировано. Гордое «ура» пассажира, целым и невредимым сошедшего на землю со старого биплана, страх высоты, сменившийся чувством победы. Вымученное телеинтервью в промежутке между коммерческой рекламой и тиканьем секундной стрелки — ему не хватает этого духа совместного триумфа. Но она стоит гостиниц, арахиса, интервью в жестком режиме текущего времени, она — моя иллюзорная родственная душа, и встретить ее мне доведется, если я буду продолжать-движение, наблюдение, поиск в телестудиях по городам и весям.
Я ни на мгновение не усомнился в ее существовании, потому что почти-ее я встречал повсюду. Немало постранствовав, я знал, что Америку осваивали удивительно привлекательные женщины, ведь миллионы их дочерей населяют эту страну сегодня. Проходящий мимо бродяга, я знал их лишь в роли клиентов, наблюдать за которыми в перерывах между полетами — такое наслаждение. Мои беседы с ними имели практический характер. Аэроплан гораздо более надежен, чем кажется на первый взгляд. Если вы завяжете волосы, мэм, прежде, чем мы поднимемся в воздух, то после приземления вам гораздо легче будет их расчесать. Да, там очень ветрено — как-никак десять минут в открытой кабине на скорости в восемьдесят миль в час.
С вас три доллара, пожалуйста. К вашим услугам! Мне тоже полет доставил удовольствие. Телепередачи, успех книги, новый счет в банке, или просто я перестал безостановочно летать? Я вдруг начал относиться к встречам с привлекательными женщинами совсем не так, как раньше. Намеренный поиск — я смотрел на каждую из них теперь сквозь призму надежды. Каждая была той самой единственной до тех пор, пока не доказывала мне обратное.
Шарлен — телеведущая — могла бы быть родственной мне душой, если бы не была слишком хорошенькой. Невидимые недостатки, которые видела лишь она, глядя на себя в зеркало, напоминали ей, что Бизнес жесток, что у нее осталось всего несколько лет на то, чтобы заработать пенсию и скопить кое-какие деньги. С ней можно было беседовать и о других вещах, но недолго. Она неизменно возвращалась к Бизнесу. Контакты, переезды, деньги, агенты. Это было ее способом говорить, что она испугана и не может придумать, как ей выбраться из-под убийственного зеркального колпака. У Джейни страх отсутствовал.
Джейни любила вечеринки, ей нравилось пить. Очаровательная, как восходящее солнце, она хмурилась, и вздыхала, когда обнаруживала, что я не знаю, где будет какое-нибудь, мероприятие подобного рода. Жаклин не пила и не увлекалась, вечеринками. Быстрая и смышленая, она не могла поверить в собственный ум. Исключили, — говорила она, — не нашлось на мое имя диплома. Без диплома человек не может быть образованным. Ведь правда, не может.
И без научной степени. Вот и приходится болтаться, полагаясь на надежность, ремесла официантки коктейль-холла. И не важно, насколько это задевает за живое. Деньги хорошие. Нет образования. Из школы пришлось уйти, понимаешь. Лиэнн ни капельки не беспокоили ни степень, ни работа.
Она хотела выйти замуж, и лучший способ выйти замуж видела в том, чтобы почаще появляться со мной на людях. Ее экс-муж, видя это, должен был, по ее замыслу, захотеть, чтобы она к нему вернулась. Из ревности возникает счастье. Тамара любила деньги. В своем роде она была просто ослепительна — женщина вполне достойная высокой цены. Лицо натурщицы, ум, просчитывавший все даже тогда, когда она смеялась. Хорошо начитанная, много путешествовавшая, владеющая множеством языков.
Ее бывший муж был биржевым брокером, и Тамара теперь хотела открыть собственную брокерскую контору. На то, чтобы поднять свой бизнес, ей хватило бы ста тысяч долларов. Всего сто тысяч, Ричард, ты мне не поможешь? Но дело в том, что лицо Шарлен было неотделимо от ее страхов, а тело Лиэнн — от проблем Лиэн. Каждая новая встреча была интригующей, но проходили дни, и цвета тускнели, загадочность, заблудившись, исчезала в лесу идей, которые мы не разделяли. Мы все были друг для друга ломтями пирога, неполными и незавершенными. Неужели не существует женщины, — подумал я наконец, — которая не способна в первый же день доказать, что она — не та, кого я ищу?
У большинства тех, кого я встречал, было трудное прошлое, большинству нужно было больше денег, чем у них было. Мы были готовы принять уловки и недостатки друг друга, и, едва познакомившись, тут же начинали называть себя друзьями. Это был бесцветный калейдоскоп, и в нем каждый был настолько же изменчивым и серым, насколько шумным. К тому времени, когда на телевидении от меня устали, я купил короткокрылый биплан с мощным двигателем, который составил компанию Мотыльку. Я очень много тренировался и через некоторое время начал за плату давать шоу по высшему пилотажу. На летных авиационных представлениях собираются многотысячные толпы, и если я не могу найти ее на телевидении, я, наверное, найду ее на летном празднике. С Кэтрин я познакомился после своего третьего выступления.
Это было в Лэйк Уэльс, Флорида. Она возникла из толпы, собравшейся вокруг самолета, словно была старой знакомой. Улыбнувшись нежной интимной улыбкой, прохладной и одновременно близкой, насколько это было возможно. Неизменно спокойный взгляд, даже в сиянии яркого полудня. Длинные темные волосы, темно-зеленые глаза. Чем темнее глаза, тем, говорят, легче переносить яркое солнце. Вы катаете пассажиров или только выступаете?
Немного катаю. Если поверишь, что не вывалишься из самолета, то даже приятно так носиться. Она невинно улыбнулась. Оставшуюся часть дня она постоянно крутилась поблизости, время от времени исчезала в толпе, опять появлялась, улыбаясь и делая заговорщицкие знаки. Когда солнце уже почти зашло, возле аэроплана не осталось никого, кроме нее. Я помог ей забраться в передний кокпит маленькой машины. Я рассказал ей, как пользоваться парашютом, если придется прыгать, подтянул мягкие ремни, чтобы они плотно облегали ее плечи и пристегнул их внизу замком, укрепленным на втором ремне безопасности.
У вас красивая грудь. Я чуть было не сказал это в качестве комплимента. Но вместо этого произнес: — Нужно всегда проверять — все должно быть, затянуто как можно туже. Когда аэроплан перевернется вверх колесами, вам покажется, что все ремни держат намного слабее, чем сейчас. Она усмехнулась мне с таким видом, будто я остановил свой выбор на комплименте. Гул двигателя — кособокое солнце пылает на краю мира, вверх колесами над облаками — невесомость тройной петли между небом и землей. Она была прирожденным летчиком, она была в восхищении от полета.
Я привязал аэроплан к кабелям, протянувшимся в траве. Она настояла на том, чтобы мы поужинали за ее счет в уплату за полет. Она рассказала мне, что разведена и работает старшей официанткой в ресторане неподалеку от домика на сваях, который я купил. Заработок и алименты — денег ей вполне хватало. Она теперь подумывала о том, чтобы вернуться в институт изучать, физику… — Физику?! А что привело вас к физике, расскажите… Такая притягательная личность — положительная, прямая, с «царем в голове». Она открыла сумочку.
Ее вопрос меня ошарашил. Но мой собственный ответ — вообще лишил дара речи: — Что вы, конечно не возражаю. Она закурила и принялась рассуждать о физике, не замечая, какой кавардак творился по ее милости в моем уме. ТЫ ЧТО? Ты знаешь, о чем это говорит? Каковы ее ценности и ее будущее в твоей жизни? Это говорит о том, что путь закрыт, о том… — Заткнитесь!
Яркая личность, не похожа на других, прекрасна, как зеленоглазая молния, ее приятно слушать, она прелестна, тепла, возбуждает, а я так устал думать, в одиночестве и спать с хорошенькими чужими. Потом когда-нибудь, я поговорю с ней насчет курения. Но не сегодня.
Ричард Бах. «Мост через вечность»
Бах Ричард Дэвис. Описание: «Мост через вечность» — история встречи родных душ, нашедших друг друга через века и миры. Ричард -пилот, в небе он свободен словно земле он также ревностно охраняет свою независимость, ярый противник брака и прочих оков. Мост через вечность» (Ричард Бах) от издательства София, ее ISBN: 978-5-906791-15-3. Все книги в наличии, доставка по Москве и всей России в короткие сроки.
«Мост через вечность». Ричард Бах
Но иногда, когда свет лучится точно как сейчас, писатель тоже может заглянуть за маску читателя. Может быть, в лучах этого света мы с вами встретимся где-нибудь на страницах этой книги, — я и моя любовь, вы — и ваша. Говорят, что когда закрывается одна дверь, другая — отворяется. Я огляделся во тьме. С небом всё было в порядке. Что может быть, не так в небе, испещрённом сверканием взрывающихся алмазами удалённых на тысячи световых лет звёзд? А во мне — разглядывающем этот фейерверк из вполне безопасного места?
А самолёт — надежный и верный Флит, готовый нести меня, куда бы я не пожелал?
Все это и многое другое. Это повесть о рыцаре, который умирал, и о принцессе, спасшей ему жизнь. Это история о красавице и чудовищах, о волшебных заклинаниях и крепостных стенах, о силах смерти, которые нам только кажутся, и силах жизни, которые есть. Это рассказ об одном приключении, которое является самым важным в любом возрасте. В одном из них Ричард и Лесли не встретились, в другом они - единое целое, волшебная и всемогущая женщина Пай, в третьем Лесли гибнет и Ричард ищет смерти, в четвертом Ричард - военный летчик, который должен сбросить атомную бомбу на Киев, в пятом.
Ветвятся и множатся под их гидропланом световые дорожки, ведущие в новые пространства, - как им вернуться домой?
Если мы вдвоем подобно воздушным шарикам движемся вверх, очень велика вероятность того, что мы нашли друг в друге нужного человека. Родная душа - это тот, благодаря кому вы начинаете жить подлинной жизнью.
Звуки Вселенной 4 подписчика Подписаться "Чтения для души" - культурологический социальный проект, который учит, поднимает настроение, мотивирует задуматься, мыслить позитивно, действовать, любить и прощать, становиться счастливым. Отрывки из литературной классики и спектаклей читают Мария Макарова и дети Творческой мастерской благотворительного фонда "Право на любовь".
Ричард Бах.
Читать онлайн Мост через вечность бесплатно
до примитивизма и полного отсутствия фантазии. культурологический социальный проект, который учит, поднимает настроение, мотивирует задуматься, мыслить позитивно, действовать, любить и прощать, становиться счастливым. Отрывки и Смотрите видео онлайн «Ричард Бах "Мост через. Ричард Бах бесплатно на сайте. Книга однозначно хороша и рекомендована искателям. Особенно мужчинам.
Мост через вечность Ричард Бах
Мост через вечность (пер. Инна Лазаревна Старых) 1154K (читать) - Ричард Бах. Бах Ричард Дэвис. Вторая жена Ричарда была описана в нескольких книгах: «Мост через вечность» (1984), «Единственная» (1988, написана в соавторстве), «Бегство от безопасности» (1994). Книги Ричарда Баха "Мост через вечность" Знакомство с творчеством Ричарда Баха началось для меня с его повести "Чайка по имени Джонатан Ливингстон". первое мое знакомство с Ричардом Бахом.
Мост через вечность. Бах Ричард
| Литературные дневники / Проза.ру | Я — Нэнси Ведущая‑программу‑новостей. |
| Ричард Бах «Мост через вечность». Мысли и цитаты из книги | Скачать книгу «Мост через вечность» Баха Ричарда Дэвиса в форматах fb2, epub, pdf, txt, rtf или читать онлайн. |
Ричард Бах. Мост через вечность
до примитивизма и полного отсутствия фантазии. Книга однозначно хороша и рекомендована искателям. Особенно мужчинам. до примитивизма и полного отсутствия фантазии. Книга «Мост через вечность» автора Ричард Бах оценена посетителями КнигоГид, и её читательский рейтинг составил 8.00 из 10.