Смотреть видео про яндекс дзен тамара мещерякова навигация по рассказам. Главные новости. 26.04.2024 Татьяна Голикова: Число многодетных семей в России достигло 2,4 миллиона. Смотрите фильмы на КиноПоиске, слушайте треки на Музыке, получайте и тратьте кешбэк баллами на сервисах Яндекса.
История любви и преданности
Публикации канала «Легкое чтение: рассказы» и другие книги. Страница автора канала Тамара Мещерякова на Яндекс Дзен. О жизни, о людях, природе и моем месте среди этого. Татьяна Мещерякова. Врач-диетолог и эксперт в области здорового питания сервиса Level Kitchen Татьяна Мещерякова дала рекомендации по приготовлению шашлыка. Автор: Тамара Мещерякова. Дзен Telegram. Канал автора «Тамара Мещерякова» в Дзен: О жизни, о людях, природе и моем месте среди этого.
Опубликовано на Дзене
Канал автора «Тамара Мещерякова» в Дзен: О жизни, о людях, природе и моем месте среди этого. "Дзен" обновил главную страницу и представил контент на ней в виде динамичной витрины. Течёт река рассказ Тамары Мещерякова. Страница канала Тамара Мещерякова на дзене. Статья автора «Тамара Мещерякова» в Дзене: Зинаида Федоровна ехала в трамвае домой. Не верьте, люди, в лотереи) Лотерея, Яндекс Дзен, Истории из жизни, Длиннопост, Скриншот.
25 лет низких цен
Т—Ж. ипотека. кредитная история. тесты. дневник трат. В Татьяну он влюбился сразу, когда они были на сборе винограда в сентябре, когда студентов отправляли на уборку урожая. Диетолог Татьяна Мещерякова призвала не есть шашлык с белым хлебом.
Жизнь на кончике пера
Страница автора канала Тамара Мещерякова на Яндекс Дзен. О жизни, о людях, природе и моем месте среди этого. Сегодня доступно 48 шт, фото и картинки бесплатно по теме тамара мещерякова яндекс дзен навигация по каналу. — Папа, познакомьтесь, это моя будущая жена, и твоя сноха, Варвара! — сиял от счастья Боря. — Кто?! — с удивлением спросил профессор, доктор наук Роман Филимонович. — Если это шутка, то не очень смешная! Мужчина с брезгливостью рассматривал ногти на грубых пальцах. Автор: Тамара Мещерякова. Дзен Telegram. Смотрите 19 фото онлайн по теме тамара мещерякова дзен.
Яндекс Дзен Рассказы
Камиллери а. Мещеряков Александр о Японии. Мещеряков лекции Япония. Сергей Елисеев японовед. Юлия дзен Ставрополь. Мещерякова вальс под дождём. Глюкофон 11 нот. Глюкофон 11 лепестков Ноты. Глюкофон 39 см 14 лепестков.
Игра на глюкофоне по нотам. Госпожа Бовари Издательство речь. Госпожа Бовари сколько страниц.
Очень уж злился на дочь, которая так поступила, бросив ребёнка на деда и не прислав никакой весточки, не интересуясь ни ним ни дочкой.. А внучка росла образцово — показательной девочкой, училась хорошо, с плохими компаниями дружбу не водила.
Всё стараниями дедушки. Вот уже на втором курсе учится. Яна возвращалась домой в начале октября из университета, и вдруг возле подъезда встретилась с большой черной собакой, которая как бы поджидала Яну. Увидев Яну, собака завиляла хвостом, показывая своё дружелюбие и радость. Яна погладила собаку по голове и впустила в подъезд.
Собака вошла в лифт, без страха, а когда дедушка открыл дверь, завиляла и ему хвостом. Ты что поступаешь, как непутёвая? Куда нам такая большая собака? Собака преданно уставилась деду в глаза и заскулила. Ну ладно бы маленькая.
Откуда узнала, где я? Вы же знаете, он ни в какую не хочет общаться с сыном. А мальчик постоянно просится, то к папе, то к дедушке… Ваня ведь не виноват, что вы не признаёте его.
Ребёнку не хватает общения с родными. Мы ведь одни с ним остались…, — произнесла женщина дрожащим голосом. Помню, последний раз ты прислала фото, где ему всего три годика было.
В холл вошёл рыженький мальчик, полная, уменьшенная копия Бориса. Ванечка неуверенно подошёл к деду, которого никогда не видел. Какой же ты уже большой…, — прослезился старик, обнимая внука.
Они долго разговаривали, гуляя осенними аллеями парка, который прилегал к территории дома престарелых. Варя рассказывала о своей нелёгкой жизни, о том, как рано умерла её мать, и молодой женщине пришлось одной подымать на ноги сына и хозяйство. Я очень виноват перед тобой.
Хоть и считал себя всю жизнь умным, образованным человеком, но только недавно понял, что людей нужно ценить не за ум и воспитание, а за искренность и душевность, — произнес старик. У нас к вам предложение, — улыбнулась Варя, нервничая и запинаясь. Вы одиноки, и мы с сыном одни… А так хочется, чтобы рядом был родной человек.
Будем на рыбалку вместе ходить, в лес за грибами… У нас очень красиво в деревне, и места в доме много! Тем более, я никогда не был в деревне.
Медик посоветовала отказаться от употребления красного мяса с белым хлебом, газировками или соками — это усложнит процесс пищеварения. Мещерякова также не рекомендует употреблять горячий шашлык с алкогольными напитками.
25 лет низких цен
Мой муж, посчитал это ненужной растратой денег. Долгие годы, я жила как рабыня. Сыновья моего мужа, открыто ненавидели меня, да и Владимир, относился ко мне как к прислуге. Я родила дочь, Олечку, и надеялась, что мой муж поменяет ко мне отношение, но чуда не произошло, он по прежнему обижал меня. Я работала с утра до поздней ночи. Всё держалось на мне: огород, большое хозяйство, дом и кухня. Мой муж, не жалел меня и никогда не помогал. Через 15 лет, я стала вдовой. Мои пасынки, продолжали эксплуатировать меня и издевались над Ольгой.
Через полгода, я заболела и слегла на долго. Моим пасынкам это не понравилось. Думаешь, если отца нет, то можно не работать теперь? Чего пристал к ней? Притворяется она! И вообще, проваливайте из нашего дома, достали вы нас уже! Вот поправится мама немного, и сразу уйдем от вас, — кричала Оля. Проваливайте прямо сейчас!
Еле поднявшись с кровати, мы с дочкой собрали свои нехитрые пожитки и ушли. Я еле передвигалась, но всё равно была рада, что избавилась от этого ярма. Отца моего уже не было, и дома нас встретила моя старенькая и больная мать. Давно нужно было это сделать. Нечего вам батрачить на этих лодырей, — сказала моя мать. У него наверное семья, дети? Слышала, что он уехал на заработки лет 10 назад. Виктор подслушал ваш разговор, и не дал Андрею забрать тебя.
Отец твой раскаялся на старости, он понял, что сломал тебе жизнь, хотел даже прощение попросить, да не успел, — заплакала мать.
При выборе соусов отдавайте предпочтение легким вариантам: на греческом йогурте, с добавлением специй, зелени, чеснока, либо на томатной основе», — приводит слова эксперта «Лента. Кроме того, Мещерякова рассказала, что жарить шашлык лучше в фольге, а не на открытом огне, в этом случае мясо будет более нежным и сочным, и без горелой корочки.
Она любила повторять, что все соседи и знакомые говорили, что сын красавец, а жена ему совсем не пара. В конце концов обе жены от него ушли, вернее, вторая выгнала его на старости лет, на шестидесятом году. Дети — а их у него было трое — с ним не знались, впрочем, он ни одного из них не вырастил, даже с сыновьями не было связи, никакой мужской солидарности.
Теперь он жил с родителями, вёл себя как капризный ребёнок, требовал денег, демонстративно плакал, если ему отказывали, грозил уехать «куда глаза глядят», жаловался на то, что он никому не нужен. То ли сон, то ли воспоминания — она едет на телеге, в душистом сене, по деревенской улице. Отец управляет конём — вороным красавцем Мишкой. На всю деревню славился конь — на свадьбы приходили к отцу и просили: «Григорий Михайлович, уважь, сделай одолжение, дай коня — молодых везти в церковь на венчание». Конь слушался только хозяина, поэтому в назначенный день отец степенно, не спеша шёл в конюшню, выводил всегда ухоженного коня, любовно похлопывал по холке, приговаривая: - Ну что, Мишка, прокатим народ? Конь, словно понимая слова хозяина, кивал головой.
Вскоре под украшенной бумажными цветами дугой, с вплетёнными в гриву цветными лентами, Мишка, подняв голову, твёрдо ступая, высоко поднимая голени, гордо вёз по улице молодожёнов, дружек и близких гостей. А Манька, стоя в толпе детей, гордо говорит всем: - Это наш Мишка! И все ребятишки с завистью смотрели на неё. Манька смутно помнила, как бабушка рассказывала ей, что вроде бы отец был офицером, а после революции вернулся в деревню с этим конем. Конь долго не мог привыкнуть к хомуту и упряжи рабочего, крестьянского коня, а под седлом ему не было равных. Отец пропал в начале тридцатых — ушел в город на заработки и не вернулся.
Говорили разное: умер от воспаления легких, арестовали за прошлую службу… Одним словом, дома он больше не появился. Мать получила какую-то бумагу о его смерти, и в семье об этом не говорили. У крыльца — роскошная рябина с уже созревающими ягодами. На крыльцо вышла мать, в длинной юбке, кофточке, сшитой по фигуре, с баской, с рюшами на груди. Стройная, статная, несмотря на то, что уже родила пятерых детей. Отец начинает распрягать Мишку, Манька нехотя выползает из душистого тёплого сена.
Родители не проявляют внешне своих чувств, но в глазах, в голосе, в словах — бесконечная нежность и уважение друг к другу. Мария помнит, что никогда не было между родителями ссор, никогда отец не повышал голос на жену, а она если и ворчала когда, то это скорее было для порядка, нежели от души. Время было послевоенное, женихи с войны вернулись далеко не все, а невесты подросли уже те, кому в сорок первом было по 12-13 лет. Вот и выходило, что им, восемнадцатилетним в сорок первом, в сорок пятом было уже 22-23 — по деревенским меркам уже «перестарки». И когда в сорок шестом стали восстанавливать уничтоженные во время войны метрики, подруги решили записаться на год, а то и на два моложе. Мария не рискнула убавить два года, как другие, и «помолодела» только на один год.
Поэтому, когда в деревне в сорок седьмом появился молодой зоотехник, бывший фронтовик, орденоносец, и обратил внимание на неё, подружки завидовали: ну и что ж, что не красавец, и ростом невелик, и правая рука не поднимается из-за ранения, а всё ж мужичок молодой и холостой. Однажды в клубе он подошел к ней, приглашая на краковяк. На нем была синяя шелковая рубашка с белыми пуговицами и галифе. Другие ребята были одеты уже в пиджаки, брюки, заправленные в сапоги. Она, втайне радуясь, что из всех девчат выбрали её, пошла танцевать с нарочито равнодушным лицом. Танцор из зоотехника был, прямо сказать, никудышный — Мария, слывшая одной из лучших плясуний в деревне, поняла это с первых движений.
Однако оттанцевала она с ним как положено и после танца снова встала в круг девчат, завидовавших ей, с делано безразличным выражением лица. Иван, так звали зоотехника, стоял в кругу парней, дымивших изо всех сил папиросами, поглядывая на свою недавнюю партнёршу по танцу. Он не курил, что было тут же замечено Марииными товарками: не курит, стало быть, или совсем положительный, или больной. Наконец он берёт ложку, все дружно за ним начинают есть щи, откусывая от выданного каждому ломтя хлеба. Как вкусно пахнет хлеб! Так часто вспоминался этот запах потом: в голодный тридцать третий, когда мать, уже овдовевшая, продав за бесценок дом, увезла свою семью на Кубань.
В хлебный край. И ещё в военные годы, уже на Кубани, когда каждый кусок был на счету, а есть хотелось всегда… За окном кричат гуси, блеют овцы, в доме тихо и уютно; брат Андрей сидит у окна, читает книжку, сестры Александра и Пелагея крючками вяжут кружева — их потом мать пришьёт к льняным простыням, чтобы из-под покрывала выглядывали, к рубашкам, воротничками на нарядные платья. На окнах белые занавесочки-форточки, сшитые из девчачьих изношенных рубах, выбеленных, вышитых по краю. На полу - тканые дорожки, в углу — кросна, печь выбелена, никогда не видна на ней сажа — мать на всю деревню славилась чистюлей… В доме Марии тоже всегда было чисто, независимо от достатка. Помнится, пришла она на квартиру к Ивановне, одинокой пожилой женщине, и она предложила ей вначале выбелить комнату, где ей предстояло жить, и с пристрастием наблюдала за тем, как Мария справлялась с этим. Клавдия Ивановна осталась довольна, и Мария с мужем и двухгодовалым сынишкой стали жить у неё.
Мужчин не было в селе, разве что хромой дед Илья, который был и объездчиком, и заведующим током в страду, и сборщиком продналога в деревне, да малолетки, которым ещё не пришла пора идти в армию. После танцев Иван предложил проводить Марию домой. Она согласилась. Так они стали вместе приходить на танцы и уходить с них. Однажды он пригласил ее посмотреть его холостяцкое жилище — комнату в общежитии при МТФ… Именно там она впервые увидела его страшный шрам на правом плече — лиловые рубцы, расходящиеся в разные стороны от выступавшей на месте бывшего плеча кости. Тогда ей подумалось, что ведь было ему тогда всего двадцать лет, совсем мальчишка, а какую боль он перенес!
В конце февраля сорок восьмого председатель колхоза, придя в правление, громко сказал: - Ну что, Маруся, завтра приду сватом к тебе, готовься! Мария зарделась, она знала, что Иван засылает к ней сватов, правда, разобраться в своих чувствах не могла: с одной стороны, был у неё кавалер другой, в городе, куда она ездила к подруге и познакомилась там с ним, но он перестал писать ей, писем не было уже давно. И хоть не очень нравился ей молодой зоотехник, который был моложе нее на год по метрикам , но ведь годы шли, женихов не было, а «отношения» с Иваном уже были. Да и мать, которой она сказала, что не любит Ивана, сказала: - Меня выдали за вашего отца против моей воли — я и знать-то его не знала, когда меня просватали. А вот прожили мы с ним душа в душу столько годов, детей нажили и худого слова друг другу не сказали. А помер — мне опосля него другого не надо было никого.
Так и вышла Мария замуж — скорее потому, что надо было выходить, а оттого и не было у неё к мужу ни любви, ни нежности, а потом даже уважения. И вскоре это стало проявляться в её отношении к нему, хотя он любил её, старался угодить, чем мог. Но ничего не смогло смягчить её отношения, а к старости вылилось в привычку сетовать на то, что жизнь сложилась не так, как хотела, что могло быть всё по-другому: вот ведь девчата-подружки уехали в город, устроились там, а она всю жизнь в деревне работала не покладая рук. Да и у мужа всё время выискивала недостатки: и пил, дескать, он, и переезжал из села в село, не давая ей работать, и, когда был председателем сельсовета, не мог устроить её на приличную работу, и каждое лето бросал её с детьми и хозяйством, уезжая на сессии он заочно учился в пединституте. Здесь она, конечно, слегка лукавила. Когда после окончания пединститута его назначили сначала завучем, а затем директором школы, он устроил её заведующей сельской библиотекой — работавший много лет пожилой библиотекарь ушёл на пенсию — место по деревенским меркам престижное.
Но и это время Мария вспоминала как очень трудное, хотя работала с обеда, не выходила в зной и дождь в поле, как в основном все деревенские женщины; идя на работу, одевалась в платья, которые остальные надевали лишь в праздник. Зарплату получала небольшую, но постоянную, была на окладе - не то, что другие — как наработаешь а зимой и вовсе зарплаты не было — не сезон для сельского хозяйства. Она ездила на семинары, конференции в район, оставляя детей и мужа на хозяйстве, выезжала на повышение квалификации в краевой центр на несколько недель, зная, что всё в доме будет в порядке. Через несколько лет она ушла с этой работы, скорее, потому, что здесь не было причины жаловаться на судьбу, ведь многие завидовали ей и прямо говорили об этом в разговорах с нею: - Конечно, Маруся, мы тебе не ровня — ты всегда в чистеньком да в сухом, не то что мы — куда пошлют, а в поле или в свинарнике чистой не будешь. Ты же жена директора школы, видишь, как он расстарался — нашел для тебя место. Ответить было нечего, и Мария чувствовала себя даже в чём-то ущемлённой — ей и пожаловаться было не на что.
Она родила пятерых детей, что по тогдашним меркам было в порядке вещей — в редкой деревенской семье было меньше 3-5 детишек. Первенец её умер в младенчестве, о причинах его смерти она не любила говорить. Затем двое её детей - сын и дочь — были желанными, а две дочери, рождённые после них, появились, по её словам, случайно — не смогла вовремя съездить в район — не было транспорта, да и дороги были размыты. Дети росли смышлёными, в школе их хвалили, дома они помогали, особенно две средние дочери, на которых было домашнее хозяйство и самая младшая. Правда, их труды не шли в расчёт, замечались лишь заслуги старшего сына, который умел рассказать о них так, что выходило - трудился он не покладая рук. Выросли дети, после восьмилетки старшие ушли в техникумы, но после техникума лишь старшая дочь продолжила учёбу в институте — сын ушёл в армию.
Потом женился, работать стал на заводе, но это показалось ему трудным, и он устроился в милицию. Служба поначалу складывалась удачно, он снискал покровительство начальника это он умел , продвигался в звании, но, почувствовав власть, стал всё чаще «зарываться», обижал жену, менял любовниц, потом стал пить и в конце концов был изгнан из «рядов доблестной советской милиции», как говорится, без выходного пособия. Мария не видела его пороков, как, впрочем, многие матери не видят недостатков любимых детей, винила во всю невестку, которая в конце концов ушла от него, забрав двоих детей, к матери. Так и пошло дальше по жизни — он пил, гулял в своё удовольствие, но критиковать его никто не имел права — виноваты были все, кроме него, это для матери было непреложно! Он не нажил ничего: первый домик, который для семьи купили родители вскоре после его свадьбы, он легко оставил жене; ко второй прибился в «примаки», и она внушила ему, что здесь ему не принадлежит ничего. Так и ушёл он от неё через 30 лет ни с чем — вернулся к родителям, как говорят, в чём стоял.
Со временем всё устоялось именно так: сын и младшая дочь, которая выросла в любви и холе родителей, особенно отца, желавшего видеть её окончившей университет, работавшей переводчиком в престижном месте, были любимыми, не подверженными критике. Мне, например, всё равно, что будет с моей могилой — я этого, слава Богу, не увижу, - зло проговорил сын. Но ведь живым должно быть не всё равно, - проговорила средняя дочь. А помню, бабушка говорила, что продавать землю - грех большой. Она кормит только того, кто её любит,- проговорила старшая. Сказки всё это!
Помнишь, какие поля были вокруг нашей деревни раньше, когда мы ещё в школу ходили? На обочинах даже травы не было! А теперь, куда ни посмотришь, один бурьян везде. И всё жалуются на плохие урожаи. А огороды! Сейчас только у стариков и чистые — земля для них не только средство существования.
Посмотри на наших стариков — огород их, в общем-то, уже не кормит, хватает пенсии, но ведь в каком он порядке! А глянь у соседей — молодые, сильные, здоровые, а амброзия заглушила всё. Не думают даже о том, что их дети дышат этой заразой! Вот если мне этот дом отпишут, я его, конечно, подремонтирую и продам. Деньги всегда нужны будут! Вот у меня трое детей — что я с них имею?
Они хоть по рублю мне прислали когда-нибудь? А что родители от тебя имеют? Наоборот, тебе деньги дают на всё: на ремонт машины, на санаторий, на костюм… Да и просто так… за то, что приехал к ним… - Ну и что? Они много получают, зачем им деньги? Значит, если у неё не станет денег, он не приедет, а когда она уйдёт насовсем, сын, любимый сын, на могилку к ней не придёт, ведь дом завещан всем поровну… Но ведь завещание можно и переделать… Значит, обидеть дочерей… Но у них есть квартиры, а у него нет… Конечно, он сам ничего не добился, а ведь мог… Как быть? Марии трудно было уже притворяться спящей.
Она пошевелилась, и разговор прекратился. Дед, вставай, - обратилась она к задремавшему мужу, - а то совсем разоспался! Дочери быстро стали накрывать стол к чаю, сын вышел во двор курить. Как теперь быть? А сердце все-таки сжималось от жалости к нему, такому непутевому, такому любимому… Правда, есть у него женщина, моложе его на двенадцать лет, вдова. И дом у неё хороший — Мария видела: не дом, а хоромы.
И сад хороший, огород есть. Но ведь опять это все не его, не им нажитое… И опять она его жалела, считала, что эта женщина «держит» его только как работника: огород вскопать, посадить, на работу ее отвезти, хотя и огородом-то нельзя было назвать небольшой участок в четыре сотки, да и на работу она могла ездить автобусом от предприятия, собиравшим работников утром и развозившим их в конце рабочего дня. Но ничего не могла сделать Мария со своим сердцем — самым несчастным казался ей сын, который был достоин, по ее мнению, лучшей доли. Пусть он ощутит себя не бедным примаком, а принесет в дом деньги и немалые — за этот дом можно будет тысяч семьсот взять… А зачем ему такие деньги? Детей у его новой жены нет, своим детям, а их у него трое, он ничего никогда не даст… Ну, положит на книжку. А зачем?
И все-таки так хочется обласкать его, показать, что он самый любимый! Как быть? Не сбылось ничего из того, чего хотелось Марии. И она переключилась на внуков от сына. Ей хотелось хоть как-то почувствовать, что она с ним, что делает для него все, что может. Она перешла на пенсию мужа, но говорить об этом не хотела, даже впадала в ярость, когда речь заходила об этом: ничто не должно напоминать о нем!
А внуки, которые так много стали значить в ее жизни, не стремились к ней, наоборот, всячески избегали, не отвечали на звонки, а если появлялись, то только при условии, что бабка пообещает дать денег. Впрочем, стоит ли их осуждать? Они выросли без отца и без бабушки с его стороны. Более того, когда в детстве они приезжали к ней, она обязательно говорила об их матери что-нибудь плохое. Да и когда выросли, тоже не упускала случая сказать что-то в защиту сына и против бывших невесток. И вот теперь она практически осталась одна.
Дочери приезжали, но близости с ней уже не было, она обязательно находила повод для ссоры, словно стремилась отодвинуть от себя всех, чтобы в сердце был только он, любимый сын, с которым она разговаривала и днем, и ночью, глядя на фотографию, стоящую на комоде. Мария часто плакала, считала, что судьба обошлась с нею слишком жестоко, но никогда не признавала хоть какой-то вины за собой — даже в конце жизни, когда, как говорится, уже следует думать о душе. Завтра суббота, до понедельника не придет никто. У работницы выходной, а младшая дочь... Но она не спросила, боялась, что та совсем перестанет ходить. После дождя ненадолго выглянуло солнце.
Последние его лучи прошлись по верхушкам деревьев в саду, упали в темную тучу, поднимавшуюся над огородом. Мария приготовила воду на ночь — она просыпалась и пила — измерила давление — к этому приучил ее муж. Нижний показатель был низким, Мария выпила таблетку, легла на диван. Внезапно сильно закружилась голова, перехватило дыхание, она хотела крикнуть, но крика не получилось, да и кому кричать — младшая дочь не ночевала у нее никогда. Мелькнула мысль: «Не так, неправильно я прожила! Прости, Ваня!
Она вспомнила, как он говорил, что Иван да Марья — это не случайно, это судьба. Она вдруг увидела его, идущего по деревне, в сапогах, в его солдатских галифе, в синей шелковой рубахе с белыми пуговицами. Он улыбался ей навстречу. Последний ее вздох не услышал никто. Ее нашли в понедельник утром. Социальная помощница пришла, как обычно, к десяти часам.
Дверь в дом была закрыта. Громко постучав в дверь, а потом в окно, она обошла дом с другой стороны и, постучав в окно, у которого стоял диван, где спала Мария, поняла, что надо звать людей. Она позвонила дочери Марии. Та прибежала растерянная, бормотала, что совсем недавно звонила, что, может, мать крепко уснула... Мария лежала посреди комнаты лицом вниз. Сколько она так лежала, никто сказать не мог.
Когда ее перевернули, увидели, что на полу остался портрет Ивана, парадный, с орденами и медалями, который всегда висел на стене. Стекло на портрете треснуло, и когда портрет подняли, высыпалось. Участковый, пришедший по звонку и вскрывший квартиру, вызвал из района милицию, катафалк. Марию увезли. Дочь осталась в доме, опустевшем совершенно. Ей стало жутко.
Где-то шевельнулось запоздалое чувство вины: она не была у матери уже неделю, даже не звонила. Но тут же она оправдала себя: мать сама виновата, всегда напоминала о том, что дочь не очень внимательна к ней, что редко ходит. Поэтому приходила она к матери раза два-три в неделю, хотя жила почти рядом. Еду готовила социальная работница, по субботам мать мылась сама, как получалось... Пришли соседи, стали спрашивать, как умерла Мария, кто был рядом с нею в ту минуту. Весть о том, что с нею не было никого и что пришлось ломать дверь, быстро разнеслась по селу.
Люди громко говорили о том, что дочь только брала у родителей, не давая им ничего взамен. Вспоминали о том, что, когда приезжали старшие дочери, Мария чувствовала себя как у Христа за пазухой — накормленная, вымытая, ухоженная. Она сама говорила об этом всем, кто приходил к ней. О младшей старалась не говорить, оправдывая ее тем, что та часто болеет, устает. Она не говорила о том, как младшая требовала от отца буквально до конца его жизни переписать завещание в ее пользу, потому что она младшая, потому что старшие живут в городе, а ей пришлось всю жизнь жить в деревне... Она слышала эти разговоры, да говорившие и не скрывались, говорили вслух, и ей стало страшно: мать была последним человеком, кто беспокоился о ней, ведь даже дочь не звонила ей и не приходила.
С дочерью отношения не ладились с того времени, как та перешла в десятый класс. Она видела, что мать не работает, что любую работу воспринимает как оскорбление: она достойна другого, гораздо лучшего. Дочери было стыдно за нее, в деревне не стеснялись спрашивать, не устроилась ли мать на работу. Она даже ходила к деду с требованием, чтобы тот не давал матери деньги, ведь она потому и не спешит находить работу. Ушла дочь жить к мужчине, как только ей исполнилось восемнадцать. Ее выбор мать не одобрила — он был женат, хотя с женой давно уже не жил.
Расписались они за неделю до рождения первого ребенка. Зятя мать так и не приняла. С тех пор отношения не складывались, тем более что ни одна из сторон не делала попыток что-либо изменить. Теперь не было матери. Она с ужасом вдруг вспомнила, что надо готовиться к похоронам, а сестры смогут приехать самое малое через сутки. И снова раздражение в сторону матери — не могла дождаться, когда приедут старшие!
Просить кого-либо она не умела, привыкла получать все без просьб. Но что делать теперь? Она позвонила невестке, в надежде, что та возьмет все на себя. Но невестка сказала, что ей некогда, чтобы ей сообщили, когда похороны, она приедет. Дочь сидела в доме, пустом и холодном, совершенно чужом, который даже по завещанию не принадлежал ей. Что же осталось в наследство?
Что она оставит своей дочери? Она так и не поняла, что лучшее наследство — это любовь, которая продолжается в детях и внуках, которая остается в памяти. Дом Похороны прошли как положено. Марию привезли после обеда. К этому времени приехали старшие дочери. Они подготовили все, что было необходимо: купили платье, как хотела того Мария, заказали отпевание.
В гроб положили тапочки, которые, как она считала, купил ей сын, умерший три года назад. Деньги, которые должны были быть у матери, не нашли. Младшая дочь, бывшая в день, когда Марию нашли мертвой, в доме, говорила, что не знает, где мать их держала. Старшие взяли все расходы на себя, хотя прекрасно понимали, где деньги. На следующий день пришли соседи, двое из ветеранской организации. Шел дождь, земля разбухла, в вырытую могилу стекала вода.
Работники ритуальной службы быстро опустили гроб в яму, засыпали землей. Создать холм было непросто: земля налипала на лопату, не укладывалась должным образом. Казалось, что Мария сопротивляется, не хочет быть засыпанной, как она говорила, в такой глубокой яме. У могилы стояли только дочери. Не пришли ни внучка, которую она старалась убедить в том, что она самая любимая, потому что дочь сына, ни правнук, которого Мария тоже старалась приблизить, приглашая его, чтобы дать денег. Если бы Мария все это выдела, она была бы не просто удивлена и обижена...
Поминальный обед прошел тихо, людей было немного. Оставшись после их ухода, дочери сидели молча. Вот и пришел тот день, когда они остались без родителей. Конечно, это было неизбежно, но за долгие годы появилась привычка, что они есть, им много лет, но они живут, потихоньку подбираясь к девяноста годам, потом перешагнув в десятый десяток. После ухода отца оставалась мать, и все продолжалось. И вот теперь их нет.
Образовалась пустота, которую не заполнишь ничем. Пока живы родители, мы дети, сколько бы ни было нам лет. Но после них приходит наш черед.
Обязательно нужны им дети! А каким тоном он произносит: мой!
Через некоторое время вызвали их. Процедура была недолгой, они поставили свои подписи и вышли из кабинета. Можешь считать это свадебным подарком! Источник 37. Осенняя радуга Новость о беременности Надежды распространилась по школе мгновенно — такое в женском коллективе долго не держится в секрете!
Коллеги не спрашивали ни о чем, но внимательные взгляды окидывали ее фигуру систематически. Но не это волновало Надежду. В детском саду ей сказали, что к Жене приходил отец, принес ей конфеты, но воспитатель не взяла их. Но дочка не сказала ей об этом. Или отец потребовал не говорить ей?
Чего он хочет? Ведь давно, кажется, уже все сказано, и, как говорится, «все узлы развязаны». Почему на их пути с Сашей возникают преграды — то Елена, то снова Андрей? Забрав дочку из садика, Надежда решила спросить ее об Андрее, только не знала, как начать, чтобы не напугать ее. Женя взглянула на мать снизу вверх, увидела спокойные и ласковые ее глаза и кивнула головой.
Женя остановилась, посмотрела на мать. Я скажу тебе. Надежда выдела, что дочке это дается непросто, она не хотела настаивать на том, чтобы та рассказала о разговоре с отцов, поэтому, решив прекратить беседу, перевела на другую тему: — Какие занятия были у вас сегодня? Но настроение у девочки оставалось прежним. Она долго молчала, семеня рядом с матерью, потом дернула ее за руку и сказала: — Он сказал, что дядя Саша плохой, он нас с Юлей не любит.
А когда народится у тебя ребеночек, вы нас прогоните. Надежда от негодования остановилась. Несколько секунд молчала, пытаясь вдохнуть воздух. Так мучить собственного ребенка! Она присела перед дочкой, заглянула ей в глаза: — Доченька, он просто пошутил.
Никто и никуда вас с Юлей не отправит. Я ведь люблю вас, очень люблю. Ты мне веришь? Надежда смешалась. Как ей сказать, что, конечно, «народится».
Она почувствовала досаду, что допустила это, поспешили они с Александром. Дочка ждала ответа. Дома она решила поговорить с Юлей, чтобы предупредить такое с нею. Однако она выяснила, что опоздала: Андрей приходил и к Юле, вернее, он ждал ее у школы, а потом проводил до дома. Ситуация совершенно не нравилась ей.
Зачем меня отправлять в интернат? А кто с вашим малышом будет сидеть? С тем самым, что родится. Надежда не нашла, что сказать дочке. И снова подумалось, что если бы они были женаты с Александром, то все можно было бы объяснять просто.
Тебе учиться нужно, а не быть нянькой, — ответила Надежда. Надежда обняла дочку. Как трудно ей понять своим маленьким сердцем, где правда, а где ложь, кому верить — маме или папе, который хоть и не живет с ними, но все-таки он папа. Юля кивнула головой и прижалась к матери. Андрей злился не на шутку: Надежда не только не пропала без него, но, похоже, устраивает свою жизнь получше, чем он.
Он жил с молодой женщиной, которая требовала внимания к себе и в последнее время все чаще заговаривала о женитьбе: — Вчера видела свадьбу — представляешь, никакой куклы, а на крыше машины с женихом — черный цилиндр, ну, шляпа такая, а на невестиной машине — огромная диадема с фатой. И, обнимая Андрея, вкрадчиво проговорила: — А у нас что будет на машине? Это вызвало взрыв негодования: ей напоминают о возрасте, который еще не такой, чтобы о нем напоминать, для нее не готовы ни на что и, вообще, она может и уйти. После следовали слова утешения, поцелуи, заверения в любви, но предложения не было. Андрей не спешил снова обременять себя ответственностью перед кем бы то ни было.
Он не мог сказать, нужна ли ему Надежда, да и о детях он вспоминал нечасто, но его очень задевало то, что у нее может быть кто-то другой. Источник 36. Осенняя радуга Утром Александр ушел рано, дети еще спали. Надежда думала о том, как сказать им, что дядя Саша теперь будет жить с ними. Но утром было не до этого — нужно было быстро собираться в школу, в детский сад, и Надежда решила оставить этот разговор на вечер.
Рассказы мещеряковой дзен - 84 фото
В этом случае понизится ферментная активность, что замедлит процесс пищеварения и спровоцирует чувство тяжести вместе с распиранием в животе, вздутием и метеоризмом. Мещерякова добавила, что правильнее всего употреблять шашлык или мясо с овощами или зеленью, запивать теплыми напитками, хотя бы просто теплой водой. Ранее портал MedikForum. Информация предоставлена в справочных целях.
Течёт река Тамара Мещерякова часть 25.
Мещерякова Тамара не поле 35. Тамара Мещерякова не поле перейти часть 33. Не поле перейти 39 часть Тамара Мещерякова. Течёт река Тамара Мещерякова.
Тамара Мещерякова дзен. Течёт река Тамара Мещерякова последняя глава. Вальс под дождем Тамара Мещерякова. Тамара Мещерякова вальс.
Вальс под дождем Тамара Мещерякова продолжение. Мещерякова дзен Тамара вальс. Одиночество цитаты Чехова.
Однако оттанцевала она с ним как положено и после танца снова встала в круг девчат, завидовавших ей, с делано безразличным выражением лица. Иван, так звали зоотехника, стоял в кругу парней, дымивших изо всех сил папиросами, поглядывая на свою недавнюю партнёршу по танцу.
Он не курил, что было тут же замечено Марииными товарками: не курит, стало быть, или совсем положительный, или больной. Наконец он берёт ложку, все дружно за ним начинают есть щи, откусывая от выданного каждому ломтя хлеба. Как вкусно пахнет хлеб! Так часто вспоминался этот запах потом: в голодный тридцать третий, когда мать, уже овдовевшая, продав за бесценок дом, увезла свою семью на Кубань. В хлебный край.
И ещё в военные годы, уже на Кубани, когда каждый кусок был на счету, а есть хотелось всегда… За окном кричат гуси, блеют овцы, в доме тихо и уютно; брат Андрей сидит у окна, читает книжку, сестры Александра и Пелагея крючками вяжут кружева — их потом мать пришьёт к льняным простыням, чтобы из-под покрывала выглядывали, к рубашкам, воротничками на нарядные платья. На окнах белые занавесочки-форточки, сшитые из девчачьих изношенных рубах, выбеленных, вышитых по краю. На полу - тканые дорожки, в углу — кросна, печь выбелена, никогда не видна на ней сажа — мать на всю деревню славилась чистюлей… В доме Марии тоже всегда было чисто, независимо от достатка. Помнится, пришла она на квартиру к Ивановне, одинокой пожилой женщине, и она предложила ей вначале выбелить комнату, где ей предстояло жить, и с пристрастием наблюдала за тем, как Мария справлялась с этим. Клавдия Ивановна осталась довольна, и Мария с мужем и двухгодовалым сынишкой стали жить у неё.
Мужчин не было в селе, разве что хромой дед Илья, который был и объездчиком, и заведующим током в страду, и сборщиком продналога в деревне, да малолетки, которым ещё не пришла пора идти в армию. После танцев Иван предложил проводить Марию домой. Она согласилась. Так они стали вместе приходить на танцы и уходить с них. Однажды он пригласил ее посмотреть его холостяцкое жилище — комнату в общежитии при МТФ… Именно там она впервые увидела его страшный шрам на правом плече — лиловые рубцы, расходящиеся в разные стороны от выступавшей на месте бывшего плеча кости.
Тогда ей подумалось, что ведь было ему тогда всего двадцать лет, совсем мальчишка, а какую боль он перенес! В конце февраля сорок восьмого председатель колхоза, придя в правление, громко сказал: - Ну что, Маруся, завтра приду сватом к тебе, готовься! Мария зарделась, она знала, что Иван засылает к ней сватов, правда, разобраться в своих чувствах не могла: с одной стороны, был у неё кавалер другой, в городе, куда она ездила к подруге и познакомилась там с ним, но он перестал писать ей, писем не было уже давно. И хоть не очень нравился ей молодой зоотехник, который был моложе нее на год по метрикам , но ведь годы шли, женихов не было, а «отношения» с Иваном уже были. Да и мать, которой она сказала, что не любит Ивана, сказала: - Меня выдали за вашего отца против моей воли — я и знать-то его не знала, когда меня просватали.
А вот прожили мы с ним душа в душу столько годов, детей нажили и худого слова друг другу не сказали. А помер — мне опосля него другого не надо было никого. Так и вышла Мария замуж — скорее потому, что надо было выходить, а оттого и не было у неё к мужу ни любви, ни нежности, а потом даже уважения. И вскоре это стало проявляться в её отношении к нему, хотя он любил её, старался угодить, чем мог. Но ничего не смогло смягчить её отношения, а к старости вылилось в привычку сетовать на то, что жизнь сложилась не так, как хотела, что могло быть всё по-другому: вот ведь девчата-подружки уехали в город, устроились там, а она всю жизнь в деревне работала не покладая рук.
Да и у мужа всё время выискивала недостатки: и пил, дескать, он, и переезжал из села в село, не давая ей работать, и, когда был председателем сельсовета, не мог устроить её на приличную работу, и каждое лето бросал её с детьми и хозяйством, уезжая на сессии он заочно учился в пединституте. Здесь она, конечно, слегка лукавила. Когда после окончания пединститута его назначили сначала завучем, а затем директором школы, он устроил её заведующей сельской библиотекой — работавший много лет пожилой библиотекарь ушёл на пенсию — место по деревенским меркам престижное. Но и это время Мария вспоминала как очень трудное, хотя работала с обеда, не выходила в зной и дождь в поле, как в основном все деревенские женщины; идя на работу, одевалась в платья, которые остальные надевали лишь в праздник. Зарплату получала небольшую, но постоянную, была на окладе - не то, что другие — как наработаешь а зимой и вовсе зарплаты не было — не сезон для сельского хозяйства.
Она ездила на семинары, конференции в район, оставляя детей и мужа на хозяйстве, выезжала на повышение квалификации в краевой центр на несколько недель, зная, что всё в доме будет в порядке. Через несколько лет она ушла с этой работы, скорее, потому, что здесь не было причины жаловаться на судьбу, ведь многие завидовали ей и прямо говорили об этом в разговорах с нею: - Конечно, Маруся, мы тебе не ровня — ты всегда в чистеньком да в сухом, не то что мы — куда пошлют, а в поле или в свинарнике чистой не будешь. Ты же жена директора школы, видишь, как он расстарался — нашел для тебя место. Ответить было нечего, и Мария чувствовала себя даже в чём-то ущемлённой — ей и пожаловаться было не на что. Она родила пятерых детей, что по тогдашним меркам было в порядке вещей — в редкой деревенской семье было меньше 3-5 детишек.
Первенец её умер в младенчестве, о причинах его смерти она не любила говорить. Затем двое её детей - сын и дочь — были желанными, а две дочери, рождённые после них, появились, по её словам, случайно — не смогла вовремя съездить в район — не было транспорта, да и дороги были размыты. Дети росли смышлёными, в школе их хвалили, дома они помогали, особенно две средние дочери, на которых было домашнее хозяйство и самая младшая. Правда, их труды не шли в расчёт, замечались лишь заслуги старшего сына, который умел рассказать о них так, что выходило - трудился он не покладая рук. Выросли дети, после восьмилетки старшие ушли в техникумы, но после техникума лишь старшая дочь продолжила учёбу в институте — сын ушёл в армию.
Потом женился, работать стал на заводе, но это показалось ему трудным, и он устроился в милицию. Служба поначалу складывалась удачно, он снискал покровительство начальника это он умел , продвигался в звании, но, почувствовав власть, стал всё чаще «зарываться», обижал жену, менял любовниц, потом стал пить и в конце концов был изгнан из «рядов доблестной советской милиции», как говорится, без выходного пособия. Мария не видела его пороков, как, впрочем, многие матери не видят недостатков любимых детей, винила во всю невестку, которая в конце концов ушла от него, забрав двоих детей, к матери. Так и пошло дальше по жизни — он пил, гулял в своё удовольствие, но критиковать его никто не имел права — виноваты были все, кроме него, это для матери было непреложно! Он не нажил ничего: первый домик, который для семьи купили родители вскоре после его свадьбы, он легко оставил жене; ко второй прибился в «примаки», и она внушила ему, что здесь ему не принадлежит ничего.
Так и ушёл он от неё через 30 лет ни с чем — вернулся к родителям, как говорят, в чём стоял. Со временем всё устоялось именно так: сын и младшая дочь, которая выросла в любви и холе родителей, особенно отца, желавшего видеть её окончившей университет, работавшей переводчиком в престижном месте, были любимыми, не подверженными критике. Мне, например, всё равно, что будет с моей могилой — я этого, слава Богу, не увижу, - зло проговорил сын. Но ведь живым должно быть не всё равно, - проговорила средняя дочь. А помню, бабушка говорила, что продавать землю - грех большой.
Она кормит только того, кто её любит,- проговорила старшая. Сказки всё это! Помнишь, какие поля были вокруг нашей деревни раньше, когда мы ещё в школу ходили? На обочинах даже травы не было! А теперь, куда ни посмотришь, один бурьян везде.
И всё жалуются на плохие урожаи. А огороды! Сейчас только у стариков и чистые — земля для них не только средство существования. Посмотри на наших стариков — огород их, в общем-то, уже не кормит, хватает пенсии, но ведь в каком он порядке! А глянь у соседей — молодые, сильные, здоровые, а амброзия заглушила всё.
Не думают даже о том, что их дети дышат этой заразой! Вот если мне этот дом отпишут, я его, конечно, подремонтирую и продам. Деньги всегда нужны будут! Вот у меня трое детей — что я с них имею? Они хоть по рублю мне прислали когда-нибудь?
А что родители от тебя имеют? Наоборот, тебе деньги дают на всё: на ремонт машины, на санаторий, на костюм… Да и просто так… за то, что приехал к ним… - Ну и что? Они много получают, зачем им деньги? Значит, если у неё не станет денег, он не приедет, а когда она уйдёт насовсем, сын, любимый сын, на могилку к ней не придёт, ведь дом завещан всем поровну… Но ведь завещание можно и переделать… Значит, обидеть дочерей… Но у них есть квартиры, а у него нет… Конечно, он сам ничего не добился, а ведь мог… Как быть? Марии трудно было уже притворяться спящей.
Она пошевелилась, и разговор прекратился. Дед, вставай, - обратилась она к задремавшему мужу, - а то совсем разоспался! Дочери быстро стали накрывать стол к чаю, сын вышел во двор курить. Как теперь быть? А сердце все-таки сжималось от жалости к нему, такому непутевому, такому любимому… Правда, есть у него женщина, моложе его на двенадцать лет, вдова.
И дом у неё хороший — Мария видела: не дом, а хоромы. И сад хороший, огород есть. Но ведь опять это все не его, не им нажитое… И опять она его жалела, считала, что эта женщина «держит» его только как работника: огород вскопать, посадить, на работу ее отвезти, хотя и огородом-то нельзя было назвать небольшой участок в четыре сотки, да и на работу она могла ездить автобусом от предприятия, собиравшим работников утром и развозившим их в конце рабочего дня. Но ничего не могла сделать Мария со своим сердцем — самым несчастным казался ей сын, который был достоин, по ее мнению, лучшей доли. Пусть он ощутит себя не бедным примаком, а принесет в дом деньги и немалые — за этот дом можно будет тысяч семьсот взять… А зачем ему такие деньги?
Детей у его новой жены нет, своим детям, а их у него трое, он ничего никогда не даст… Ну, положит на книжку. А зачем? И все-таки так хочется обласкать его, показать, что он самый любимый! Как быть? Не сбылось ничего из того, чего хотелось Марии.
И она переключилась на внуков от сына. Ей хотелось хоть как-то почувствовать, что она с ним, что делает для него все, что может. Она перешла на пенсию мужа, но говорить об этом не хотела, даже впадала в ярость, когда речь заходила об этом: ничто не должно напоминать о нем! А внуки, которые так много стали значить в ее жизни, не стремились к ней, наоборот, всячески избегали, не отвечали на звонки, а если появлялись, то только при условии, что бабка пообещает дать денег. Впрочем, стоит ли их осуждать?
Они выросли без отца и без бабушки с его стороны. Более того, когда в детстве они приезжали к ней, она обязательно говорила об их матери что-нибудь плохое. Да и когда выросли, тоже не упускала случая сказать что-то в защиту сына и против бывших невесток. И вот теперь она практически осталась одна. Дочери приезжали, но близости с ней уже не было, она обязательно находила повод для ссоры, словно стремилась отодвинуть от себя всех, чтобы в сердце был только он, любимый сын, с которым она разговаривала и днем, и ночью, глядя на фотографию, стоящую на комоде.
Мария часто плакала, считала, что судьба обошлась с нею слишком жестоко, но никогда не признавала хоть какой-то вины за собой — даже в конце жизни, когда, как говорится, уже следует думать о душе. Завтра суббота, до понедельника не придет никто. У работницы выходной, а младшая дочь... Но она не спросила, боялась, что та совсем перестанет ходить. После дождя ненадолго выглянуло солнце.
Последние его лучи прошлись по верхушкам деревьев в саду, упали в темную тучу, поднимавшуюся над огородом. Мария приготовила воду на ночь — она просыпалась и пила — измерила давление — к этому приучил ее муж. Нижний показатель был низким, Мария выпила таблетку, легла на диван. Внезапно сильно закружилась голова, перехватило дыхание, она хотела крикнуть, но крика не получилось, да и кому кричать — младшая дочь не ночевала у нее никогда. Мелькнула мысль: «Не так, неправильно я прожила!
Прости, Ваня! Она вспомнила, как он говорил, что Иван да Марья — это не случайно, это судьба. Она вдруг увидела его, идущего по деревне, в сапогах, в его солдатских галифе, в синей шелковой рубахе с белыми пуговицами. Он улыбался ей навстречу. Последний ее вздох не услышал никто.
Ее нашли в понедельник утром. Социальная помощница пришла, как обычно, к десяти часам. Дверь в дом была закрыта. Громко постучав в дверь, а потом в окно, она обошла дом с другой стороны и, постучав в окно, у которого стоял диван, где спала Мария, поняла, что надо звать людей. Она позвонила дочери Марии.
Та прибежала растерянная, бормотала, что совсем недавно звонила, что, может, мать крепко уснула... Мария лежала посреди комнаты лицом вниз. Сколько она так лежала, никто сказать не мог. Когда ее перевернули, увидели, что на полу остался портрет Ивана, парадный, с орденами и медалями, который всегда висел на стене. Стекло на портрете треснуло, и когда портрет подняли, высыпалось.
Участковый, пришедший по звонку и вскрывший квартиру, вызвал из района милицию, катафалк. Марию увезли. Дочь осталась в доме, опустевшем совершенно. Ей стало жутко. Где-то шевельнулось запоздалое чувство вины: она не была у матери уже неделю, даже не звонила.
Но тут же она оправдала себя: мать сама виновата, всегда напоминала о том, что дочь не очень внимательна к ней, что редко ходит. Поэтому приходила она к матери раза два-три в неделю, хотя жила почти рядом. Еду готовила социальная работница, по субботам мать мылась сама, как получалось... Пришли соседи, стали спрашивать, как умерла Мария, кто был рядом с нею в ту минуту. Весть о том, что с нею не было никого и что пришлось ломать дверь, быстро разнеслась по селу.
Люди громко говорили о том, что дочь только брала у родителей, не давая им ничего взамен. Вспоминали о том, что, когда приезжали старшие дочери, Мария чувствовала себя как у Христа за пазухой — накормленная, вымытая, ухоженная. Она сама говорила об этом всем, кто приходил к ней. О младшей старалась не говорить, оправдывая ее тем, что та часто болеет, устает. Она не говорила о том, как младшая требовала от отца буквально до конца его жизни переписать завещание в ее пользу, потому что она младшая, потому что старшие живут в городе, а ей пришлось всю жизнь жить в деревне...
Она слышала эти разговоры, да говорившие и не скрывались, говорили вслух, и ей стало страшно: мать была последним человеком, кто беспокоился о ней, ведь даже дочь не звонила ей и не приходила. С дочерью отношения не ладились с того времени, как та перешла в десятый класс. Она видела, что мать не работает, что любую работу воспринимает как оскорбление: она достойна другого, гораздо лучшего. Дочери было стыдно за нее, в деревне не стеснялись спрашивать, не устроилась ли мать на работу. Она даже ходила к деду с требованием, чтобы тот не давал матери деньги, ведь она потому и не спешит находить работу.
Ушла дочь жить к мужчине, как только ей исполнилось восемнадцать. Ее выбор мать не одобрила — он был женат, хотя с женой давно уже не жил. Расписались они за неделю до рождения первого ребенка. Зятя мать так и не приняла. С тех пор отношения не складывались, тем более что ни одна из сторон не делала попыток что-либо изменить.
Теперь не было матери. Она с ужасом вдруг вспомнила, что надо готовиться к похоронам, а сестры смогут приехать самое малое через сутки. И снова раздражение в сторону матери — не могла дождаться, когда приедут старшие! Просить кого-либо она не умела, привыкла получать все без просьб. Но что делать теперь?
Она позвонила невестке, в надежде, что та возьмет все на себя. Но невестка сказала, что ей некогда, чтобы ей сообщили, когда похороны, она приедет. Дочь сидела в доме, пустом и холодном, совершенно чужом, который даже по завещанию не принадлежал ей. Что же осталось в наследство? Что она оставит своей дочери?
Она так и не поняла, что лучшее наследство — это любовь, которая продолжается в детях и внуках, которая остается в памяти. Дом Похороны прошли как положено. Марию привезли после обеда. К этому времени приехали старшие дочери. Они подготовили все, что было необходимо: купили платье, как хотела того Мария, заказали отпевание.
В гроб положили тапочки, которые, как она считала, купил ей сын, умерший три года назад. Деньги, которые должны были быть у матери, не нашли. Младшая дочь, бывшая в день, когда Марию нашли мертвой, в доме, говорила, что не знает, где мать их держала. Старшие взяли все расходы на себя, хотя прекрасно понимали, где деньги. На следующий день пришли соседи, двое из ветеранской организации.
Шел дождь, земля разбухла, в вырытую могилу стекала вода. Работники ритуальной службы быстро опустили гроб в яму, засыпали землей. Создать холм было непросто: земля налипала на лопату, не укладывалась должным образом. Казалось, что Мария сопротивляется, не хочет быть засыпанной, как она говорила, в такой глубокой яме. У могилы стояли только дочери.
Не пришли ни внучка, которую она старалась убедить в том, что она самая любимая, потому что дочь сына, ни правнук, которого Мария тоже старалась приблизить, приглашая его, чтобы дать денег. Если бы Мария все это выдела, она была бы не просто удивлена и обижена... Поминальный обед прошел тихо, людей было немного. Оставшись после их ухода, дочери сидели молча. Вот и пришел тот день, когда они остались без родителей.
Конечно, это было неизбежно, но за долгие годы появилась привычка, что они есть, им много лет, но они живут, потихоньку подбираясь к девяноста годам, потом перешагнув в десятый десяток. После ухода отца оставалась мать, и все продолжалось. И вот теперь их нет. Образовалась пустота, которую не заполнишь ничем. Пока живы родители, мы дети, сколько бы ни было нам лет.
Но после них приходит наш черед. По закону природы одни поколения сменяются другими, после родителей приходит время детей. А пока есть они, вроде бы не наша очередь. Молчание прервала старшая сестра, Анна: -Надо убирать все. И думать, что делать дальше.
Продавать дом надо, ведь жить в нем не будет никто? Ехала бы в город и ты. Ведь работала же в городе, зачем вернулась сюда? Она встала, положила себе в пакет продукты. Она всегда думала только о себе, даже о дочке не беспокоилась, когда та ушла к Николаю.
Татьяна пришла домой, положила в холодильник продукты. Прошла в спальню, достала из комода деньги, которые взяла из кошелька матери, как только ее увезли в морг. Там было много — мать собирала себе на похороны, хотела отдать невестке на памятник сыну, чтобы считалось, что его полностью оплатила она. Но ничего этого она сделать не успела. Татьяна, забирая все из кошелька, считала, что имеет право на это.
Она считала, что жизнь не удалась. Мечта стать переводчицей и жить за границей не состоялась. Поступив на иняз в университет с четвертого раза, она забеременела уже в октябре от студента-юриста, армянина. Он был старше нее на четыре года и учился на втором курсе, отслужив на северном флоте три года. В Татьяну он влюбился сразу, когда они были на сборе винограда в сентябре, когда студентов отправляли на уборку урожая.
Он не очень нравился Татьяне: был невысоким, почти одного с нею роста, не очень хорош собою, специфическая кавказская внешность не всем по вкусу, но был щедрым на подарки, горячим, восторженно говорил ей о своей любви. Она уступила его страсти и почти сразу забеременела. Это повергло ее в панику — она не собиралась замуж за него, но он был настойчив, поэтому ей пришлось согласиться. Георгий — так звали студента — настоял и на том, что нужно просить ее руки у родителей. В качестве свата поехал его друг Самвел.
Родители встретили их сдержанно. Отец не высказал своего несогласия, но мать сразу и бесповоротно сказала: - Нет! Никакого зятя-армянина я не хочу! Был бы ты русским, другое дело. У «сватов» двигались желваки, но вели они себя достойно.
Георгий пытался убедить, что национальность не имеет значения, главное, что они любят друг друга. Наконец, устав от этих убеждений, Самвел сказал, что ее отказ, в общем-то, не имеет значения, ведь Татьяна ждет ребенка. Мать не сдалась и сказала, что можно от него избавиться. А если дочь не послушает ее, то может не звать ее матерью.
В течение одного-единственного дня осень спешит продемонстрировать… 07. Произнес ее популярный юморист. И вроде говорил он… 05. Постоянные встречи, прогулки, смех и ночные разговоры. Я не… Мудрецы-нумерологи с древних времен изучали даты рождения различных людей и пришли к выводу, что в определенные периоды рождаются дети, которым предстоит в дальнейшем помогать другим. Предлагаем вам рассмотреть эти временные промежутки и узнать, не входит ли ваша дата рождения в них. Кармическая группа «Люди высшей цели» Каждый человек рождается с определенной кармой — судьбой. У некоторых жизненные пути довольно схожи, поэтому нумерологами для классификации созданы кармические группы. Одна из них — «Люди высшей цели». Лица, входящие в данную группу, должны выбирать самые значимые жизненные пути. Любой человек, отнесенный к «Людям высшей цели», может поспособствовать искуплению ошибки одного народа или целого государства. Периоды, когда рождались подобные личности: с 18. Кармическая группа «Хранители рода» «Хранители рода» — особые люди, в памяти которых скрыты родовые тайны. Этих лиц можно сравнить со святыми источниками, откуда другие черпают надежду и мудрость. Люди, которые относятся к этой кармической группе, на начальном этапе даже не догадываются о своем предназначении. Однако постепенно родовая память проясняется. Благодаря ей посвященные справляются с различными препятствиями, достигают определенной высоты. Их предназначением становится не только хранение памяти о роде. Этим людям предстоит беречь своих отцов и матерей, дедушек и бабушек, познакомить детей с семейной историей. Периоды, когда рождались представители кармической группы «Хранители рода»: с 18. Кармическая группа «Люди высшей гармонии» Лица из этой группы любят все то, что их окружает. Они положительно относятся к человечеству, растениям, животным, готовы пожертвовать всем ради других. Им судьбой предписано оказание помощи людям, лечение, наставничество. Однако некоторые представители кармической группы могут сойти с предначертанного пути. Временные промежутки, когда появлялись на свет «Люди высшей гармонии»: с 16. Кармическая группа «Небесные воины» Людей из этой группы можно назвать воинами добра. Они сражаются за справедливость, проявляют храбрость, готовы на самопожертвование. Периоды, когда появлялись на свет «Небесные воины»: с 17. Матрица судеб Роберта Кэмпа Роберт Кэмп — эксперт в астрологии. Он считается открывателем интересного метода определения судеб. Специалист составил матрицу, в соответствии с которой можно предугадать свой жизненный путь. С помощью нее Роберт Кэмп определил, в какие дни рождаются люди с самой сложной задачей — помогать другим, служить их интересам и т. Список данных дней: 8 и 21 января; 6 и 19 февраля; 4, 17 и 30 марта; 2, 15 и 28 апреля; 13 и 26 мая; 11 и 24 июня; 9 и 22 июля; 7 и 20 августа; 5 и 18 сентября; 3, 16 и 29 октября; 1, 14 и 27 ноября; 12 и 25 декабря. За помощь другим воздается. Оказание помощи другим людям — довольно непростая задача. Но стоит отметить, что каждому человеку, рожденному в кармическом коридоре чисел, в итоге помогает Вселенная, т. Подтверждением этому служат истории из реальной жизни. Например, есть немало лиц, открывающих возможности для творчества, развития и бизнеса других людей. Они вкладывают свои знания, деньги в развитие проектов, а через некоторое время сами становятся успешными.
Мещерякова дзен
| Мещеряков дзен - 84 фото | Главные новости. 26.04.2024 Татьяна Голикова: Число многодетных семей в России достигло 2,4 миллиона. |
| тамара мещерякова дзен Фильтры поиска | Профайлер вступает в дуэль с маньяком. По мотивам мирового бестселлера Майка Омера. |
| Ты, сынок, больше к нам не приезжай… | Автор Татьяна Мещерякова на сайте Литнет. Читать книги полностью по сериям бесплатно онлайн. |
| Мещеряков дзен - 84 фото | Автор: Тамара Мещерякова. Дзен Telegram. |
татяна__т.м @tatyana__t.m в Инстаграме. Смотреть сторис, фото и видео анонимно без VPN
Информация предоставлена в справочных целях. О противопоказаниях и побочных действиях спрашивайте у специалиста и ни при каких обстоятельствах не занимайтесь самолечением. При первых признаках заболевания обратитесь к врачу. Читать MedikForum.
Канал немецкий язык на Дзене ведущая Мария. Ролик в Дзене девушка тренер. Людмила Токаюк канал на Дзене. Красивые девушки каналы в Дзене. Мои подписки на Яндекс дзен. Как найти подписки в Яндекс дзен. Яндекс дзен подписаться. Как найти Мои подписки в Яндексе дзен. Яндекс дзен. Яндекс дзен публикации. Дзен новости. Яндекс дзен видеоролики. Настя Энгельс. Настя Энгельс фото. Настена 12. Тамара Мещерякова не поле перейти часть 13.. Вальс под дождем Тамара Мещерякова 18. Вальс под дождем Тамара Мещерякова последнее. Т Мещерякова вальс под дождем. Тамара Мещерякова Сасово. Мещерякова Тамара Петровна. Мещерякова Тамара Альтеровна. Тамара Мещерякова Мазюк. Челленджи Яндекс дзен. Девушка в Дзене. Мария Сидельникова дзен. Валерия дзень. Регина Кутимская.
В начале 80-х семья переехала в Монголию, в Улан-Батор, где были очень востребованы советские специалисты. Именно её фамилию Аня выбрала себе в качестве псевдонима. В семье Анны все хорошо рисовали. Это повлияло на выбор будущей профессии. С самого детства, рассматривая рисунки мамы и бабушки, девочка тянулась к краскам и пробовала срисовывать. В 1995 году она поступила в Оренбургское художественное училище специальность художник-педагог, отделение «Живопись» , которое закончила в 2002 году. В 1997 году Аня Доброчасова вышла замуж. Муж — журналист Виктор Дрындин, дочь — Полина, родилась в 1998 году. Вначале семья жила в Оренбурге. Аня работала фриланс в журнале «Все для женщины», пробовала себя в различных сферах. Это и живопись писала маслом, акварелью , разрабатывала логотипы, рисовала для интернет-проектов, выпускала собственный информационный продукт — страничку для детей «Лунапарк» с головоломками, которая выходила одновременно во многих российских региональных газетах и журналах. В 2007 году Анна и Виктор побывали у родственников на Карельском перешейке. Вдохновленные таёжно-морской романтикой, решили перебираться из сухих степей Урала на балтийские берега. Переезд состоялся в 2011 году: семья приобрела участок в поселке с жизнерадостным названием Приветнинское, своими руками построили дом. В 2015 году издатель Вадим Мещеряков увидел работы Анны на сайте Illustrators. В ходе обсуждения появилась идея создания целой истории с авторскими иллюстрациями. Известный издатель разглядел в Доброчасовой не только художника, но и писателя.
Диетолог Владислава Подымникова рассказала, что шашлык на мангале может помочь убрать отеки и похудеть. Однако она порекомендовала брать для шашлыка курицу или говядину. В свою очередь врач Елена Соломатина посоветовала полезный маринад для шашлыка и рассказала, что лучше использовать натуральные продукты, например, лук, кислые фрукты, ягоды и кислый томатный соус.