«Ма́стер и Маргари́та» — роман Михаила Афанасьевича Булгакова, работа над которым началась, по одним данным, в 1928 году, по другим — в 1929-м.
Значение эпиграфа в романе «Мастер и Маргарита»
Получается, «покой» в романе «Мастер и Маргарита» является областью, куда души грешных людей, которые не заслужили Света, могут попасть после смерти в качестве награды за свои страдания, будучи в какой-то мере уже очищенными этими страданиями. В финале романа по дороге к своему будущему жилищу Мастер и Маргарита переходят «каменистый мшистый мостик» — и именно этим словом обозначена важная деталь её давнего тревожного сна. Сочинение по произведению Мастер и Маргарита Булгаков: Смысл эпиграфа в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита». «Мастер и Маргарита» — пожалуй, самый известный роман Михаила Булгакова.
Мастер и Маргарита Михаил Булгаков Эпиграф
«Мастер и Маргарита» – блистательный шедевр, созданный Михаилом Булгаковым, завораживающая мистическая дьяволиада, обнажающая вечные темы любви, борьбы добра со злом, смерти и бессмертия. Роман Булгакова «Мастер и Маргарита» рассматривает добро и зло в их взаимосвязи и взаимозависимости. Литературное направление: в силу самобытности роман «Мастер и Маргарита» сложно отнести к какому-либо определённому литературному направлению. Мастер и Маргарита Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» можно назвать самым прелестным сочинением в русской литературе XX века. Сочинение по произведению Мастер и Маргарита Булгаков: Смысл эпиграфа в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита».
Значение эпиграфа в романе «Мастер и Маргарита»
Да и сам эпиграф, призванный отражать суть произведения, свидетельствует, что это роман о диаволе: «так кто ж ты, наконец? На нашем сайте представлены цитаты из романа «Мастер и Маргарита» Булгакова, а также афоризмы, крылатые выражения, знаменитые мудрые фразы из произведения. одного из персонажей драмы И. Гете «Фауст». Мастер и Маргарита Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» можно назвать самым прелестным сочинением в русской литературе XX века. Михаил Булгаков работал над романом «Мастер и Маргарита» двенадцать лет: с 1928 года и до февраля 1940-го, в несколько этапов, с перерывами и параллельно с другими текстами.
Значение эпиграфа в романе «Мастер и Маргарита»
В своем известном всем романе «Мастер и Маргарита» М.А. Булгаков использовал строфу из драматической поэмы «Фауст», написанной его любимым Гете. О еврейском понимании романа «Мастер и Маргарита» Булгаковым устами евреев в данном видео, правда тут образ самого Иешуа как всегда упущен(талмуд не велит его имя произносить, тем более обсуждать среди евреев). Роман Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита» был впервые опубликован в журнале «Москва» в 1966 году, спустя двадцать шесть лет после смерти автора. О еврейском понимании романа «Мастер и Маргарита» Булгаковым устами евреев в данном видео, правда тут образ самого Иешуа как всегда упущен(талмуд не велит его имя произносить, тем более обсуждать среди евреев). Об эпиграфе к роману “Мастер и Маргарита”. В «Мастере и Маргарите» червонцы были, конечно, волшебные — они сыпались с потолка Варьете, и только при использовании по назначению оказывалось, что их не существует.
«Мастер и Маргарита» (М. Булгаков)
Примус — это, конечно, не что-то для хранения наличности, а бытовой нагревательный прибор для приготовления пищи и кипячения воды. Он состоит из резервуара с керосином, насоса, трубки и горелки. Насос создает давление внутри резервуара, керосин поступает по трубке в горелку. Примус периодически носил с собой или просто упоминал кот Бегемот. А еще он выразил один из принципов советского общежития фразой «Не шалю, никого не трогаю, починяю примус». Значит это примерно «Я здесь ни при чем, моя хата с краю». Просто знаковой приметой быта в описываемое время была не хата, а как раз индивидуальный примус. На сцене эстрадно-циркового театра Варьете Воланд и его свита проводили сеанс черной магии. На момент написания романа театр с таким названием был только в Париже, а его московский вариант Булгаков, как и многое другое, выдумал. Но само слово «варьете» — вполне реальное несклоняемое существительное, заимствованное из французского языка.
Означает оно эстрадный театр легкого жанра. Обычно в репертуар варьете входят танцевальные, музыкальные и цирковые номера, комические и пародийные сценки. Ну или разоблачения черной магии.
Булгакова: "Здесь выражена и зависть, и ненависть, все его христоборство, но все это, под своим отрицательным коэффициентом, имеет положительное содержание: отвергнутую, поруганную, но глубоко затаенную, непобедимую любовь к Нему, которая ждет своего урочного часа, вернее века, последнего в веке веков... Тогда покорится и "князь мира сего" не внешним насилием, но внутренним покорением. Это может свершиться через раскаяние сатаны в своем сатанизме"2. Сложный и многозначный образ булгаковского Воланда, если говорить о христианской эсхатологии, вполне допускает такую возможность, поскольку за внешним противостоянием его Иешуа ясно ощущается загадка, недоговоренность, нечто внутренне близкое той божественной силе, которой он на поверхности антагонистичен. Воланд в романе — и традиционный дьявол-искуситель, и в то же время символ возмездия, справедливости. Это образ и трагический, и пародийный, "игровой", как и весь роман в целом. Образу булгаковского Воланда — элегантного европейского джентльмена — свойственны обаяние и шарм, и это дало основание М. Дунаеву написать: "Воланд здесь — безусловный гарант справедливости, творец добра, праведный судия для людей, чем и привлекает к себе горячее сочувствие читателя. Воланд — самый обаятельный персонаж романа, гораздо более симпатичный, нежели малохольный Иешуа"3.
Меркурий во втором доме... Бездомный дико и злобно вытаращил глаза на развязного неизвестного, а Берлиоз спросил, криво усмехнувшись: — А кто именно? Да, мне хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это не секрет? Так что заседание не состоится. Тут, как вполне понятно, под липами наступило молчание. Но иностранец ничуть не обиделся и превесело рассмеялся. Жаль только, что я не удосужился спросить у профессора, что такое шизофрения. Так что вы уж сами узнайте это у него, Иван Николаевич! Но вчера еще радовавшее доказательство славы и популярности на этот раз ничуть не обрадовало поэта. Я хочу товарищу пару слов сказать. Это русский эмигрант, перебравшийся к нам. Спрашивай у него документы, а то уйдет... Ты слышишь, как он по-русски говорит, — поэт говорил и косился, следя, чтобы неизвестный не удрал, — идем, задержим его, а то уйдет... И поэт за руку потянул Берлиоза к скамейке. Незнакомец не сидел, а стоял возле нее, держа в руках какую-то книжечку в темно-сером переплете, плотный конверт хорошей бумаги и визитную карточку. Вот моя карточка, паспорт и приглашение приехать в Москву для консультации, — веско проговорил неизвестный, проницательно глядя на обоих литераторов. Те сконфузились. Пока иностранец совал их редактору, поэт успел разглядеть на карточке напечатанное иностранными буквами слово «профессор» и начальную букву фамилии — двойное «В». Отношения таким образом были восстановлены, и все трое снова сели на скамью. Я единственный в мире специалист. Вы историк? И опять крайне удивились и редактор и поэт, а профессор поманил обоих к себе и, когда они наклонились к нему, прошептал: — Имейте в виду, что Иисус существовал. Глава 2. Понтий Пилат В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат. Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать прокуратора с рассвета. Прокуратору казалось, что розовый запах источают кипарисы и пальмы в саду, что к запаху кожи и конвоя примешивается проклятая розовая струя. От флигелей в тылу дворца, где расположилась пришедшая с прокуратором в Ершалаим первая когорта двенадцатого молниеносного легиона, заносило дымком в колоннаду через верхнюю площадку сада, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что кашевары в кентуриях начали готовить обед, примешивался все тот же жирный розовый дух. О боги, боги, за что вы наказываете меня? Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь гемикрания, при которой болит полголовы. От нее нет средств, нет никакого спасения. Попробую не двигать головой». На мозаичном полу у фонтана уже было приготовлено кресло, и прокуратор, не глядя ни на кого, сел в него и протянул руку в сторону. Секретарь почтительно вложил в эту руку кусок пергамента. Не удержавшись от болезненной гримасы, прокуратор искоса, бегло проглядел написанное, вернул пергамент секретарю и с трудом проговорил: — Подследственный из Галилеи? К тетрарху дело посылали? Прокуратор дернул щекой и сказал тихо: — Приведите обвиняемого. И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта — ссадина с запекшейся кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора. Тот помолчал, потом тихо спросил по-арамейски: — Так это ты подговаривал народ разрушить Ершалаимский храм? Прокуратор при этом сидел как каменный, и только губы его шевелились чуть-чуть при произнесении слов. Прокуратор был как каменный, потому что боялся качнуть пылающей адской болью головой. Человек со связанными руками несколько подался вперед и начал говорить: — Добрый человек! Поверь мне... Но прокуратор, по-прежнему не шевелясь и ничуть не повышая голоса, тут же перебил его: — Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно, — и так же монотонно прибавил: — Кентуриона Крысобоя ко мне. Всем показалось, что на балконе потемнело, когда кентурион, командующий особой кентурией, Марк, прозванный Крысобоем, предстал перед прокуратором. Крысобой был на голову выше самого высокого из солдат легиона и настолько широк в плечах, что совершенно заслонил еще невысокое солнце. Прокуратор обратился к кентуриону по-латыни: — Преступник называет меня «добрый человек». Выведите его отсюда на минуту, объясните ему, как надо разговаривать со мной. Но не калечить. И все, кроме неподвижного прокуратора, проводили взглядом Марка Крысобоя, который махнул рукою арестованному, показывая, что тот должен следовать за ним. Крысобоя вообще все провожали взглядами, где бы он ни появлялся, из-за его роста, а те, кто видел его впервые, из-за того еще, что лицо кентуриона было изуродовано: нос его некогда был разбит ударом германской палицы. Простучали тяжелые сапоги Марка по мозаике, связанный пошел за ним бесшумно, полное молчание настало в колоннаде, и слышно было, как ворковали голуби на площадке сада у балкона, да еще вода пела замысловатую приятную песню в фонтане. Прокуратору захотелось подняться, подставить висок под струю и так замереть. Но он знал, что и это ему не поможет. Выведя арестованного из-под колонн в сад. Крысобой вынул из рук у легионера, стоявшего у подножия бронзовой статуи, бич и, несильно размахнувшись, ударил арестованного по плечам. Движение кентуриона было небрежно и легко, но связанный мгновенно рухнул наземь, как будто ему подрубили ноги, захлебнулся воздухом, краска сбежала с его лица и глаза обессмыслились. Марк одною левою рукой, легко, как пустой мешок, вздернул на воздух упавшего, поставил его на ноги и заговорил гнусаво, плохо выговаривая арамейские слова: — Римского прокуратора называть — игемон. Других слов не говорить. Смирно стоять. Ты понял меня или ударить тебя? Арестованный пошатнулся, но совладал с собою, краска вернулась, он перевел дыхание и ответил хрипло: — Я понял тебя. Не бей меня. Через минуту он вновь стоял перед прокуратором. Прозвучал тусклый больной голос: — Мое? Прокуратор сказал негромко: — Мое — мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Мне говорили, что мой отец был сириец... Я один в мире. Вспухшее веко приподнялось, подернутый дымкой страдания глаз уставился на арестованного. Другой глаз остался закрытым. Пилат заговорил по-гречески: — Так ты собирался разрушить здание храма и призывал к этому народ? Тут арестант опять оживился, глаза его перестали выражать испуг, и он заговорил по-гречески: — Я, доб... Удивление выразилось на лице секретаря, сгорбившегося над низеньким столом и записывающего показания. Он поднял голову, но тотчас же опять склонил ее к пергаменту. Бывают среди них маги, астрологи, предсказатели и убийцы, — говорил монотонно прокуратор, — а попадаются и лгуны. Ты, например, лгун. Записано ясно: подговаривал разрушить храм. Так свидетельствуют люди. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной. Наступило молчание. Теперь уже оба больных глаза тяжело глядели на арестанта. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал. Первоначально он отнесся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, — тут арестант усмехнулся, — я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово... Секретарь перестал записывать и исподтишка бросил удивленный взгляд, но не на арестованного, а на прокуратора. Пилат усмехнулся одною щекой, оскалив желтые зубы, и промолвил, повернувшись всем туловищем к секретарю: — О, город Ершалаим! Чего только не услышишь в нем. Сборщик податей, вы слышите, бросил деньги на дорогу! Не зная, как ответить на это, секретарь счел нужным повторить улыбку Пилата. Все еще скалясь, прокуратор поглядел на арестованного, затем на солнце, неуклонно подымающееся вверх над конными статуями гипподрома, лежащего далеко внизу направо, и вдруг в какой-то тошной муке подумал о том, что проще всего было бы изгнать с балкона этого странного разбойника, произнеся только два слова: «Повесить его». Изгнать и конвой, уйти из колоннады внутрь дворца, велеть затемнить комнату, повалиться на ложе, потребовать холодной воды, жалобным голосом позвать собаку Банга, пожаловаться ей на гемикранию. И мысль об яде вдруг соблазнительно мелькнула в больной голове прокуратора. Он смотрел мутными глазами на арестованного и некоторое время молчал, мучительно вспоминая, зачем на утреннем безжалостном Ершалаимском солнцепеке стоит перед ним арестант с обезображенным побоями лицом, и какие еще никому не нужные вопросы ему придется задавать. Голос отвечавшего, казалось, колол Пилату в висок, был невыразимо мучителен, и этот голос говорил: — Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее. Что такое истина? И тут прокуратор подумал: «О, боги мои! Я спрашиваю его о чем-то ненужном на суде... Мой ум не служит мне больше... Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет. Секретарь вытаращил глаза на арестанта и не дописал слова. Пилат поднял мученические глаза на арестанта и увидел, что солнце уже довольно высоко стоит над гипподромом, что луч пробрался в колоннаду и подползает к стоптанным сандалиям Иешуа, что тот сторонится от солнца. Тут прокуратор поднялся с кресла, сжал голову руками, и на желтоватом его бритом лице выразился ужас. Но он тотчас же подавил его своею волею и вновь опустился в кресло. Арестант же тем временем продолжал свою речь, но секретарь ничего более не записывал, а только, вытянув шею, как гусь, старался не проронить ни одного слова. Я советовал бы тебе, игемон, оставить на время дворец и погулять пешком где-нибудь в окрестностях, ну хотя бы в садах на Елеонской горе. Гроза начнется, — арестант повернулся, прищурился на солнце, — позже, к вечеру. Прогулка принесла бы тебе большую пользу, а я с удовольствием сопровождал бы тебя. Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, полагаю, показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека. Секретарь смертельно побледнел и уронил свиток на пол. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку. Твоя жизнь скудна, игемон, — и тут говорящий позволил себе улыбнуться. Секретарь думал теперь только об одном, верить ли ему ушам своим или не верить. Приходилось верить. Тогда он постарался представить себе, в какую именно причудливую форму выльется гнев вспыльчивого прокуратора при этой неслыханной дерзости арестованного. И этого секретарь представить себе не мог, хотя и хорошо знал прокуратора. Тогда раздался сорванный, хрипловатый голос прокуратора, по-латыни сказавшего: — Развяжите ему руки. Один из конвойных легионеров стукнул копьем, передал его другому, подошел и снял веревки с арестанта. Секретарь поднял свиток, решил пока что ничего не записывать и ничему не удивляться. Круто, исподлобья Пилат буравил глазами арестанта, и в этих глазах уже не было мути, в них появились всем знакомые искры. Краска выступила на желтоватых щеках Пилата, и он спросил по-латыни: — Как ты узнал, что я хотел позвать собаку? Помолчали, потом Пилат задал вопрос по-гречески: — Итак, ты врач? Если хочешь это держать в тайне, держи. К делу это прямого отношения не имеет. Так ты утверждаешь, что не призывал разрушить... Разве я похож на слабоумного? Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы: — Я могу перерезать этот волосок. Не знаю, кто подвесил твой язык, но подвешен он хорошо. Кстати, скажи: верно ли, что ты явился в Ершалаим через Сузские ворота верхом на осле, сопровождаемый толпою черни, кричавшей тебе приветствия как бы некоему пророку? Арестант недоуменно поглядел на прокуратора. Ты всех, что ли, так называешь? Можете дальнейшее не записывать, — обратился он к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить арестанту: — В какой-нибудь из греческих книг ты прочел об этом? С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил. Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги. Пехотный манипул попал в мешок, и если бы не врубилась с фланга кавалерийская турма, а командовал ею я, — тебе, философ, не пришлось бы разговаривать с Крысобоем. Это было в бою при Идиставизо, в долине Дев. Впрочем, этого и не случится, к общему счастью, и первый, кто об этом позаботится, буду я. В это время в колоннаду стремительно влетела ласточка, сделала под золотым потолком круг, снизилась, чуть не задела острым крылом лица медной статуи в нише и скрылась за капителью колонны. Быть может, ей пришла мысль, вить там гнездо. В течение ее полета в светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Она была такова: игемон разобрал дело бродячего философа Иешуа по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нем не нашел. В частности, не нашел ни малейшей связи между действиями Иешуа и беспорядками, происшедшими в Ершалаиме недавно. Бродячий философ оказался душевнобольным. Вследствие этого смертный приговор Га-Ноцри, вынесенный Малым Синедрионом, прокуратор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопические речи Га-Ноцри могут быть причиною волнений в Ершалаиме, прокуратор удаляет Иешуа из Ершалаима и подвергает его заключению в Кесарии Стратоновой на Средиземном море, то есть именно там, где резиденция прокуратора. Оставалось это продиктовать секретарю. Крылья ласточки фыркнули над самой головой игемона, птица метнулась к чаше фонтана и вылетела на волю. Прокуратор поднял глаза на арестанта и увидел, что возле того столбом загорелась пыль. Прочитав поданное, он еще более изменился в лице. Темная ли кровь прилила к шее и лицу или случилось что-либо другое, но только кожа его утратила желтизну, побурела, а глаза как будто провалились. Опять-таки виновата была, вероятно, кровь, прилившая к вискам и застучавшая в них, только у прокуратора что-то случилось со зрением. Так, померещилось ему, что голова арестанта уплыла куда-то, а вместо нее появилась другая. На этой плешивой голове сидел редкозубый золотой венец; на лбу была круглая язва, разъедающая кожу и смазанная мазью; запавший беззубый рот с отвисшей нижней капризною губой. Пилату показалось, что исчезли розовые колонны балкона и кровли Ершалаима вдали, внизу за садом, и все утонуло вокруг в густейшей зелени Капрейских садов. И со слухом совершилось что-то странное, как будто вдали проиграли негромко и грозно трубы и очень явственно послышался носовой голос, надменно тянущий слова: «Закон об оскорблении величества... Пилат напрягся, изгнал видение, вернулся взором на балкон, и опять перед ним оказались глаза арестанта. Но тебе придется ее говорить. Но, говоря, взвешивай каждое слово, если не хочешь не только неизбежной, но и мучительной смерти. Никто не знает, что случилось с прокуратором Иудеи, но он позволил себе поднять руку, как бы заслоняясь от солнечного луча, и за этой рукой, как за щитом, послать арестанту какой-то намекающий взор. Он пригласил меня к себе в дом в Нижнем Городе и угостил... Его этот вопрос чрезвычайно интересовал. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть. Секретарь, стараясь не проронить ни слова, быстро чертил на пергаменте слова. Прокуратор с ненавистью почему-то глядел на секретаря и конвой. Конвой поднял копья и, мерно стуча подкованными калигами, вышел с балкона в сад, а за конвоем вышел и секретарь. Молчание на балконе некоторое время нарушала только песня воды в фонтане. Пилат видел, как вздувалась над трубочкой водяная тарелка, как отламывались ее края, как падали струйками. Первым заговорил арестант: — Я вижу, что совершается какая-то беда из-за того, что я говорил с этим юношей из Кириафа. У меня, игемон, есть предчувствие, что с ним случится несчастье, и мне его очень жаль. Итак, Марк Крысобой, холодный и убежденный палач, люди, которые, как я вижу, — прокуратор указал на изуродованное лицо Иешуа, — тебя били за твои проповеди, разбойники Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырех солдат, и, наконец, грязный предатель Иуда — все они добрые люди? Так много лет тому назад в долине дев кричал Пилат своим всадникам слова: «Руби их! Руби их! Великан Крысобой попался! А затем, понизив голос, он спросил: — Иешуа Га-Ноцри, веришь ли ты в каких-нибудь богов? Покрепче помолись! Впрочем, — тут голос Пилата сел, — это не поможет. Жены нет? Лицо Пилата исказилось судорогой, он обратил к Иешуа воспаленные, в красных жилках белки глаз и сказал: — Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? О, боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю! И слушай меня: если с этой минуты ты произнесешь хотя бы одно слово, заговоришь с кем-нибудь, берегись меня! Повторяю тебе: берегись. И когда секретарь и конвой вернулись на свои места, Пилат объявил, что утверждает смертный приговор, вынесенный в собрании Малого Синедриона преступнику Иешуа Га-Ноцри, и секретарь записал сказанное Пилатом. Через минуту перед прокуратором стоял Марк Крысобой. Ему прокуратор приказал сдать преступника начальнику тайной службы и при этом передать ему распоряжение прокуратора о том, чтобы Иешуа Га-Ноцри был отделен от других осужденных, а также о том, чтобы команде тайной службы было под страхом тяжкой кары запрещено о чем бы то ни было разговаривать с Иешуа или отвечать на какие-либо его вопросы. По знаку Марка вокруг Иешуа сомкнулся конвой и вывел его с балкона. Затем перед прокуратором предстал стройный, светлобородый красавец со сверкающими на груди львиными мордами, с орлиными перьями на гребне шлема, с золотыми бляшками на портупее меча, в зашнурованной до колен обуви на тройной подошве, в наброшенном на левое плечо багряном плаще. Это был командующий легионом легат. Его прокуратор спросил о том, где сейчас находится себастийская когорта. Легат сообщил, что себастийцы держат оцепление на площади перед гипподромом, где будет объявлен народу приговор над преступниками. Тогда прокуратор распорядился, чтобы легат выделил из римской когорты две кентурии. Одна из них, под командою Крысобоя, должна будет конвоировать преступников, повозки с приспособлениями для казни и палачей при отправлении на Лысую Гору, а при прибытии на нее войти в верхнее оцепление. Другая же должна быть сейчас же отправлена на Лысую Гору и начинать оцепление немедленно. Для этой же цели, то есть для охраны Горы, прокуратор попросил легата отправить вспомогательный кавалерийский полк — сирийскую алу. Когда легат покинул балкон, прокуратор приказал секретарю пригласить президента Синедриона, двух членов его и начальника храмовой стражи Ершалаима во дворец, но при этом добавил, что просит устроить так, чтобы до совещания со всеми этими людьми он мог говорить с президентом раньше и наедине. Приказания прокуратора были исполнены быстро и точно, и солнце, с какой-то необыкновенною яростью сжигавшее в эти дни Ершалаим, не успело еще приблизиться к своей наивысшей точке, когда на верхней террасе сада у двух мраморных белых львов, стороживших лестницу, встретились прокуратор и исполняющий обязанности президента Синедриона первосвященник иудейский Иосиф Каифа. В саду было тихо. Но, выйдя из-под колоннады на заливаемую солнцем верхнюю площадь сада с пальмами на чудовищных слоновых ногах, площадь, с которой перед прокуратором развернулся весь ненавистный ему Ершалаим с висячими мостами, крепостями и — самое главное — с не поддающейся никакому описанию глыбой мрамора с золотою драконовой чешуею вместо крыши — храмом Ершалаимским, — острым слухом уловил прокуратор далеко и внизу, там, где каменная стена отделяла нижние террасы дворцового сада от городской площади, низкое ворчание, над которым взмывали по временам слабенькие, тонкие не то стоны, не то крики. Прокуратор понял, что там на площади уже собралась несметная толпа взволнованных последними беспорядками жителей Ершалаима, что эта толпа в нетерпении ожидает вынесения приговора и что в ней кричат беспокойные продавцы воды. Прокуратор начал с того, что пригласил первосвященника на балкон, с тем чтобы укрыться от безжалостного зноя, но Каифа вежливо извинился и объяснил, что сделать этого не может. Пилат накинул капюшон на свою чуть лысеющую голову и начал разговор. Разговор этот шел по-гречески. Пилат сказал, что он разобрал дело Иешуа Га-Ноцри и утвердил смертный приговор. Таким образом, к смертной казни, которая должна совершиться сегодня, приговорены трое разбойников: Дисмас, Гестас, Вар-равван и, кроме того, этот Иешуа Га-Ноцри. Первые двое, вздумавшие подбивать народ на бунт против кесаря, взяты с боем римскою властью, числятся за прокуратором, и, следовательно, о них здесь речь идти не будет. Последние же, Вар-равван и Га-Ноцри, схвачены местной властью и осуждены Синедрионом. Согласно закону, согласно обычаю, одного из этих двух преступников нужно будет отпустить на свободу в честь наступающего сегодня великого праздника пасхи. Итак, прокуратор желает знать, кого из двух преступников намерен освободить Синедрион: Вар-раввана или Га-Ноцри? Каифа склонил голову в знак того, что вопрос ему ясен, и ответил: — Синедрион просит отпустить Вар-раввана. Прокуратор хорошо знал, что именно так ему ответит первосвященник, но задача его заключалась в том, чтобы показать, что такой ответ вызывает его изумление. Пилат это и сделал с большим искусством. Брови на надменном лице поднялись, прокуратор прямо в глаза поглядел первосвященнику с изумлением. Пилат объяснился. Римская власть ничуть не покушается на права духовной местной власти, первосвященнику это хорошо известно, но в данном случае налицо явная ошибка. И в исправлении этой ошибки римская власть, конечно, заинтересована. В самом деле: преступления Вар-раввана и Га-Ноцри совершенно не сравнимы по тяжести. Если второй, явно сумасшедший человек, повинен в произнесении нелепых речей, смущавших народ в Ершалаиме и других некоторых местах, то первый отягощен гораздо значительнее. Мало того, что он позволил себе прямые призывы к мятежу, но он еще убил стража при попытках брать его. Вар-равван гораздо опаснее, нежели Га-Ноцри. В силу всего изложенного прокуратор просит первосвященника пересмотреть решение и оставить на свободе того из двух осужденных, кто менее вреден, а таким, без сомнения, является Га-Ноцри. Каифа прямо в глаза посмотрел Пилату и сказал тихим, но твердым голосом, что Синедрион внимательно ознакомился с делом и вторично сообщает, что намерен освободить Вар-раввана. Даже после моего ходатайства? Ходатайства того, в лице которого говорит римская власть? Первосвященник, повтори в третий раз. Все было кончено, и говорить более было не о чем. Га-Ноцри уходил навсегда, и страшные, злые боли прокуратора некому излечить; от них нет средства, кроме смерти. Но не эта мысль поразила сейчас Пилата. Все та же непонятная тоска, что уже приходила на балконе, пронизала все его существо. Он тотчас постарался ее объяснить, и объяснение было странное: показалось смутно прокуратору, что он чего-то не договорил с осужденным, а может быть, чего-то не дослушал. Пилат прогнал эту мысль, и она улетела в одно мгновение, как и прилетела. Она улетела, а тоска осталась необъясненной, ибо не могла же ее объяснить мелькнувшая как молния и тут же погасшая какая-то короткая другая мысль: «Бессмертие... Этого не понял прокуратор, но мысль об этом загадочном бессмертии заставила его похолодеть на солнцепеке. Тут он оглянулся, окинул взором видимый ему мир и удивился происшедшей перемене. Пропал отягощенный розами куст, пропали кипарисы, окаймляющие верхнюю террасу, и гранатовое дерево, и белая статуя в зелени, да и сама зелень. Поплыла вместо этого всего какая-то багровая гуща, в ней закачались водоросли и двинулись куда-то, а вместе с ними двинулся и сам Пилат. Теперь его уносил, удушая и обжигая, самый страшный гнев, гнев бессилия.
Ну, легкомысленны… ну, что ж… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их… 11. Факт — самая упрямая в мире вещь. Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта. Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит. Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится. Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь вы мыслите, как же вы можете быть мертвы. Всякая власть есть насилие над людьми. Иногда лучший способ погубить человека — это предоставить ему самому выбрать судьбу.
«Чтобы знали, чтобы знали…»: предсмертные слова Булгакова о «Мастере и Маргарите»
Анна Ковальчук — Маргарита Воланд Сатана, посетивший Москву под видом иностранного профессора чёрной магии, «историка». При первом же появлении в романе «Мастер и Маргарита» повествует первую главу из Романа об Иешуа и Пилате. Основной чертой внешности являются дефекты глаз. Внешний вид: росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой — золотые. Носил дорогой серый костюм, дорогие заграничные туфли под цвет костюма, всегда при себе имел трость, с черным набалдашником в виде головы пуделя; правый глаз черный, левый почему-то зеленый; рот какой-то кривой.
Выбрит гладко. Курил трубку и постоянно носил с собой портсигар. Олег Басилашвили - Воланд Фагот Один из персонажей свиты Сатаны, всё время ходящий в нелепой клетчатой одежде и в пенсне с одним треснутым и одним отсутствующим стеклом. В своём истинном облике оказывается рыцарем, вынужденным расплачиваться постоянным пребыванием в свите Сатаны за один когда-то сказанный неудачный каламбур о свете и тьме. У Коровьева-Фагота есть некоторое сходство с фаготом — длинной тонкой трубкой, сложенной втрое.
Более того, фагот — это инструмент, который может играть то в высокой, то в низкой тональности. То бас, то дискант. Если вспомнить поведение Коровьева, а точнее изменения его голоса, то четко проглядывается ещё один символ в имени. Булгаковский персонаж худ, высок и в мнимом подобострастии, кажется, готов сложиться перед собеседником втрое чтобы потом спокойно ему напакостить. В образе Коровьева и его неизменного спутника Бегемота сильны традиции народной смеховой культуры, эти же персонажи сохраняют тесную генетическую связь с героями — пикаро плутами мировой литературы.
Так, например, Коровьев на иврите каров — близкий, то есть приближённый , Бегемот на иврите бегема — скотина , Азазелло на иврите азазель — демон Фагот- Александр Абдулов Азазелло Участник свиты Сатаны, демон-убийца с отталкивающей внешностью. Прототипом этого персонажа являлся падший ангел. Азазель в еврейских верованиях — ставший впоследствии демоном пустыни , упоминаемый в апокрифической книге Еноха — один из ангелов, чьи действия на земле спровоцировали гнев Бога и Всемирный потоп. Кстати, Азазель — это демон, давший мужчинам оружие, а женщинам — косметику, зеркала. Не случайно именно он отправляется к Маргарите, чтобы передать ей крем Александр Филиппенко Кот бегемот Персонаж свиты Сатаны, шутливый и беспокойный дух, предстающий то в образе гигантского кота, ходящего на задних лапах, то в виде полного гражданина, физиономией смахивающего на кота.
Прототипом этого персонажа является одноимённый демон. Бегемот, демон чревоугодия и распутства, умевший принимать формы многих крупных животных. В своём истинном облике Бегемот оказывается худеньким юношей, демоном-пажом. Белозерская писала о собаке Бутон, названной в честь слуги Мольера. Это квартира на Большой Пироговской.
Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Человек без сюрприза внутри, в своём ящике, неинтересен. Все будет правильно, на этом построен мир.
Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза — никогда! Встревоженная вопросом истина со дна души на мгновение прыгает в глаза, и она замечена, а вы пойманы. Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.
Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится. Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!
В русском оно закономерно связано с деньгами — но есть нюансы. В допетровскую эпоху червонцами были любые иностранные монеты, в начале XVIII века — монеты номиналом три рубля, а в описываемое в романе время — банковские билеты номиналом 10 рублей. Возможно, над этим и поиронизировал Булгаков с его «волшебными червонцами».
В понимании современного человека «червонец» — это синоним «десяти рублей». А также название духового музыкального инструмента. Булгаков — не первый писатель, который сравнил с фаготом своего персонажа.
Вспомните характеристику Скалозуба из «Горя от ума» Грибоедова: «Хрипун, удавленник, фагот». Все три метафоры работают на образ военного с сильно затянутой талией. В блогах на «Меле» можно почитать о других смыслах этого слова: на итальянским fagotto — это «связка веток, согнутая пополам», на французском fagotin — «шут», fagot — тоже «вязанка дров», а выражение sentir le fagot означает «отдавать ересью» буквально — связками веток для костра, на которых в Средние века сжигали еретиков.
Коровьев — идеальное сочетание демонического и шутовского. Прямо и выйдете куда надо. С вас бы за указание на четверть литра… поправиться… бывшему регенту!
Так называют дирижера хора певчих или человека, который управляет государством, если законный наследник — несовершеннолетний.
Такому человеку с большей вероятностью предложат повышение, помощь или какие-либо ресурсы. О необходимости наслаждаться жизнью Цитаты Булгакова о самом важном. Недовольные жизнью люди были во все времена. Даже когда в стране всё было хорошо. Но писатель считает, что не нужно впадать в уныние и пессимизм ни при каких обстоятельствах. В любой ситуации, даже совсем уж плачевной, необходимо искать плюсы.
Радоваться как минимум тому, что живёте в настолько красивом и неповторимом мире. О том, что нужно принять любые обстоятельства и жить с ними Цитаты "Мастера и Маргариты" Булгакова до сих пор проходят в школах. По мнению писателя, не нужно вспоминать, как хорошо было когда-то. Жить необходимо сегодняшним днём. Если ситуация изменилась в худшую сторону, то нельзя отчаиваться и грустить из-за этого.
9 непонятных слов из «Мастера и Маргариты»: что такое «примус», кто такой «регент» и не только
И выделим для себя основные тезисы выделены жирным шрифтом. Учащийся 1: 30- годы XX века — это эпоха глобальных экономических преобразований в Советской стране. Вместе с тем это время жестокой политической диктатуры, расцвет культа личности И. Приметами того времени стали "черные воронки", лозунги, песни, славящие Сталина, Родину, доносительство, постоянный страх. Через все это пришлось пройти и самому Булгакову. Но именно тогда М. Булгаков начал работать над главным произведением своей жизни. Учащийся 2: Булгаков в феврале 1928-го впервые увидел Е. Роман Булгаков писал с 1928 по 1940 год, до самой смерти, сделал 8! Вначале писатель задумал создать роман о дьяволе, скорее сатирический роман, в первых двух редакциях не было Мастера и Маргариты, не было параллельного развития действия двух романов — античного и современного.
Да и сам Воланд выступал в привычном облике искусителя и провокатора. Первую редакцию романа в 1930 году писатель в отчаянии сжег. Спустя некоторое время Булгаков вернулся к работе над романом.
Первая цитата "Москва, России дочь любима, где равную тебе сыскать" принадлежит И.
Кто является автором эпиграфа к роману Мастер и Маргарита? Булгакова «Мастер и Маргарита» служат строки не менее известного произведения — «Фауст», принадлежащего перу классика немецкой литературы И. Какой русский писатель в качестве эпиграфа для своего романа использовал знаменитые строки из трагедии Фауст?
Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Значит, когда эти баритоны кричат «бей разруху! Клянусь вам, мне смешно! Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку!
И вот, когда он вылупит из себя всякие галлюцинации и займётся чисткой сараев — прямым своим делом, — разруха исчезнет сама собой. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих. Никогда не делайте этого. Вы можете ошибиться, и притом, весьма крупно. Происходит это, надо полагать, от несовершенства нашего социального строя, при котором сплошь и рядом попадают на своё место только к концу жизни. Никогда не сдергивайте абажур с лампы!
Прототипом этого персонажа является одноимённый демон. Бегемот, демон чревоугодия и распутства, умевший принимать формы многих крупных животных.
В своём истинном облике Бегемот оказывается худеньким юношей, демоном-пажом. Белозерская писала о собаке Бутон, названной в честь слуги Мольера. Это квартира на Большой Пироговской. Погиб, не поверив предсказанию Воланда о своей внезапной смерти, сделанному незадолго до неё. На бале Сатаны его дальнешая судьба была определена Воландом по теории, согласно которой каждому будет дано по вере его. Берлиоз предстает перед нами на бале в образе собственной отрезанной головы. В дальнейшем голова была превращена в чашу в виде черепа на золотой ноге, с изумрудными глазами и жемчужными зубами. В этой-то чаше дух Берлиоза и обрел небытие.
Гелла Ведьма и вампир из свиты Сатаны, смущавшая всех его посетителей из числа людей привычкой не носить на себе практически ничего. Красоту её тела портит только шрам на шее. В свите Воланда играет роль горничной. Воланд, рекомендуя Геллу Маргарите, говорит, что нет той услуги, что она не смогла бы оказать. Настоящая фамилия — Понырев. Написал антирелигиозную поэму, один из первых героев наряду с Берлиозом , встретившихся с Коровьевым и Воландом. Попал в клинику для душевнобольных, также первый познакомился с Мастером. Потом излечился, перестал заниматься поэзией и стал профессором Института истории и философии Никанор Иванович Босой Председатель жилтоварищества на Садовой улице, где поселился Воланд на время пребывания в Москве.
Жаден, накануне совершил хищение средств из кассы жилтоварищества. Потом Коровьев по приказу Воланда превратил переданные рубли в долларыи от имени одного из соседей сообщил о спрятанной валюте в НКВД. Пытаясь хоть как-то оправдать себя, Босой признался во взяточничестве и заявил об аналогичных преступлениях со стороны своих помощников, что привело к аресту всех членов жилтоварищества. Из-за дальнейшего поведения на допросе был направлен в психиатрическую больницу, где его преследовали кошмары, связанные с требованиями сдать имеющуюся валюту. Иван Савельевич Варенуха Администратор театра Варьете. После бала был превращён обратно в человека и отпущен. По завершении всех событий, описанных в романе, Варенуха стал более добродушным, вежливым и честным человеком. Жорж Бенгальский Конферансье театра Варьете.
Все будет правильно, на этом построен мир
- «Чтобы знали, чтобы знали…»: предсмертные слова Булгакова о «Мастере и Маргарите»
- Рекомендуем
- Эпиграфы и их предназначение в романе Булгакова "Мастер и Маргарита"
- Мастер и Маргарита Михаил Булгаков Эпиграф
- Тема: - Роль эпиграфа в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»
«В меня вселился бес»
- Эпиграф к произведению мастер и маргарита. Значение эпиграфа в романе «Мастер и Маргарита
- 1. Иоганн Вольфганг фон Гете. «Фауст»
- Мастер и Маргарита. Тайна эпиграфа и Пастернак
- Цитаты из «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова