Главная» Новости» 50 пенсов хроники нарнии.
Всё, что нужно знать о «Хрониках Нарнии»
3617" и прочитать книги именно так, а не в том порядке, который установило с 1994 года издательство HarperCollins! «Хроники Нарнии» (написаны в 1950–1956 гг.) — цикл из семи сказок, которые получили неофициальное название «евангелие для детей». Благодаря отцу Александру в нашей стране стали активно переводиться "Хроники Нарнии". В первой книге «Хроник Нарнии» война также упоминается мимоходом — буквально в нескольких первых строчках.
Хроники Нарнии книги
«Хроники Нарнии» знакомят читателя как с миром Нарнии, так и с реалиями Англии. Отчасти неувядающую популярность "Хроник Нарнии" объясняет то, что этот цикл лежит на стыке двух взаимоисключающих культурных традиций. Хроники Нарнии — цикл из семи детских фэнтезийных книг, написанных Клайвом Стэйплзом Льюисом, в основе которых лежит христианская аллегория.
Клайв Льюис: Хроники Нарнии. Вся история Нарнии в 7 повестях
В 1958 году Льюис проводит существенное разграничение между «допущением» и аллегорией. Допущение приглашает нас по-новому увидеть мир, вообразить, как все существовало и действовало при таких-то условиях. Чтобы понять эту мысль Льюиса, нужно всмотреться в его формулировку: Если бы Аслан был репрезентацией нематериального божества в том смысле, в каком Великан Отчаяние представляет Отчаяние, он был бы аллегорической фигурой. Но на самом деле он — плод воображения, дающий ответ на вопрос: «Каким был бы Христос, если бы действительно существовал мир, подобный Нарнии, и Он бы пожелал воплотиться, умереть и воскреснуть в том мире — так, как это произошло в реальности нашего мира? Это вовсе не аллегория.
Итак, Льюис зазывает читателей в мир допущений. Нарния как раз и исследует в форме художественного повествования такую богословскую гипотезу. Собственные объяснения Льюисом того, как надо понимать фигуру Аслана, однозначно указывают, что «Лев, колдунья и платяной шкаф» — именно допущение, исследование интересной возможности средствами воображения. В «Племяннике чародея» Льюис описывает лес, полный входов в разные миры.
Один из этих путей ведет в Нарнию, новый мир, который вскоре будет населен разумными существами, животными и людьми. При этом Льюис ясно дает понять, что помимо Нарнии существуют и другие миры. Нарния — это, так сказать, богословский «образец», «кейс», помогающий нам лучше осмыслить собственное положение. Этот образ скорее пробуждает и провоцирует мысль, чем отвечает на вопрос.
Он требует от нас самостоятельного поиска ответов, мы не должны рассчитывать на то, что нам все заранее разжуют. Льюис использует Нарнию для того, чтобы показать нам нечто, не доказывая, полагаясь на мощь своего воображения и на стиль повествования — они оставят нашему воображению возможность добавить то, что разум может лишь предположить. Нарния и пересказ великого рассказа Невозможно постичь великую привлекательность Нарнии, если не учесть, какое место занимают сюжеты в формировании наших отношений с реальностью и нашего места внутри реальности. Хроники Нарнии удачно соответствуют базовому человеческому инстинкту, который подсказывает, что наша история — лишь часть чего-то большего, и это большее нам необходимо узреть для того, чтобы и наше положение приобрело новый, более значительный смысл.
Поднимется вуаль, откроется дверь, сдвинется в сторону завеса — и мы войдем в новые земли. Наша собственная история станет частью гораздо большей истории, и это поможет нам понять свое место в общем порядке вещей — и обнаружить, что в нашей власти изменить, и научиться ценить такую возможность. Как и Толкин, Льюис остро сознавал ту власть, которую имеют над воображением «мифы» — истории, объясняющие нам, кто мы есть, где находимся, что пошло не так и что нам делать. Толкин с помощью мифов наполнил «Властелина колец» таинственной «инаковостью», ощущением тайны и магии, которые намекают на реальность за пределами всего, что постижимо для человеческого разума.
Льюис понимал, что добро и зло, опасность, страдание, радость — все воспринимается более отчетливо, если «окунуть их в сюжет». При всем своем «презентационном реализме» эти рассказы обеспечивают возможность постичь глубинные структуры нашего мира, причем не только на уровне воображения, но и на рациональном уровне. Мысль о могуществе мифа Льюис мог также почерпнуть из чтения «Вечного человека» Честертона, где проводится классическое различение между «вымыслом» и «выдумкой» и точный анализ того, как воображение раздвигает границы разума. Опираясь на сокровища средневековой и ренессансной литературы, на глубокое понимание мифа и его воздействия, Льюис обрел подлинный голос, правильные слова, которые позволили ему избежать подозрений, будто он работает «только рациональным умом, полностью бодрствующим, дневным воображением».
Нарния каким-то образом даровала нам более глубокий, ясный, дивный и значимый мир, чем тот, что знаком нам по опыту.
В «Бракосочетании Филологии и Меркурия», сочинении латинского писателя и философа V века Марциана Капеллы, рассказывается, как дева Филология приплывает к краю света на корабле вместе с львом, кошкой, крокодилом и командой из семи матросов; готовясь пить из чаши Бессмертия, Филология извергает из себя книги точно так же, как Рипичип, воплощение рыцарства, в «Покорителе зари» отшвыривает шпагу на пороге страны Аслана. А пробуждение природы в сцене творения Асланом Нарнии из «Племянника чародея» напоминает сцену явления девы Природы из «Плача Природы» — латинского аллегорического сочинения Алана Лилльского, поэта и богослова XII века.
Английская литература Основной специальностью Льюиса была история английской литературы, и он не мог отказать себе в удовольствии поиграть с любимым предметом. Главные источники «Нарний» — два лучше всего изученных им произведения: «Королева фей» Эдмунда Спенсера и «Потерянный рай» Джона Мильтона. Белая колдунья очень похожа на Дуэссу Спенсера.
Она пытается соблазнить Эдмунда восточными сладостями, а Дигори — яблоком жизни точно так же, как Дуэсса соблазняла Рыцаря Алого креста рыцарским щитом совпадают даже детали — бубенцы на экипаже Белой колдуньи достались ей от Дуэссы, а Зеленая колдунья из «Серебряного кресла», как и Ложь, оказывается обезглавлена своим пленником. Обезьян, наряжающий ослика Лопуха Асланом, — отсылка к колдуну Архимагу из книги Спенсера, создающему ложную Флоримеллу; тархистанцы — к спенсеровским «сарацинам», нападающим на главного героя, Рыцаря Алого креста, и его даму Уну; а падение и искупление Эдмунда и Юстеса — к падению и искуплению Рыцаря Алого креста; Люси сопровождают Аслан и фавн Тумнус, как Уну у Спенсера — лев, единорог, фавны и сатиры. Уна и лев.
Картина Брайтона Ривьера. Иллюстрация к поэме Эдмунда Спенсера «Королева фей». Там на серебряном троне в подземном царстве восседает Прозерпина.
Особенно интересно сходство сцен творения мира песней в «Потерянном рае» и «Племяннике чародея» — тем более что этот сюжет не имеет библейских параллелей, но близок соответствующему сюжету из «Сильмариллиона» Толкина. В них видят соответствие семи католическим таинствам, семи степеням посвящения в англиканстве, семи добродетелям или семи смертным грехам. Дальше всех пошел по этому пути английский ученый и священник Майкл Уорд, предположивший, что семь «Нарний» соответствуют семи планетам средневековой космологии.
Вот как: «Лев, колдунья и платяной шкаф» — Юпитер Его атрибуты — царственность, поворот от зимы к лету, от смерти к жизни. Важный мотив книги — борьба с узурпатором местных божеств и пробуждение природы. Одно из имен Марса — Mars Silvanus, «лесной»; «это не только бог войны, но также покровитель лесов и полей, а потому идущий войной на врага лес мотив кельтской мифологии, использованный Шекспиром в «Макбете» — вдвойне по части Марса.
Главные антагонисты книги — змеи и драконы их в книге целых пять , а ведь бог солнца Аполлон — победитель дракона Тифона. Бледность, отраженный свет и вода, болота, подземные моря — основная стихия книги. Обитель Зеленой колдуньи — это призрачное царство, населенное потерявшими ориентацию в пространстве большого мира «лунатиками».
Меркурий — покровитель риторики, а речь и ее обретение — также одна из важнейших тем книги. Меркурий — покровитель воров и обманщиков, а главные герои книги — конь, которого похитил мальчик, или мальчик, которого похитил конь. Она соблазняет дядюшку Эндрю и пытается соблазнить Дигори.
Сотворение Нарнии и благословение зверей населять ее — торжество производительного начала, светлой Венеры. В финале великан Время, который в черновиках прямо именуется Сатурном, восстав ото сна, трубит в рог, открывая путь в новую Нарнию, как круг времен в IV эклоге Вергилия, завершаясь, приближает эсхатологическое Сатурново царство? Что все это значит В такого рода реконструкциях много натяжек особенно с учетом того, что Льюис отрицал наличие единого плана , но популярность книги Уорда — а по ней даже сняли документальный фильм — свидетельствует о том, что искать в «Нарниях» отсылки ко всему, чем Льюис с огромным увлечением занимался как ученый, — занятие крайне благодарное и увлекательное.
Более того, внимательное изучение связей ученых штудий Льюиса с его художественными сочинениями а кроме сказок о Нарнии он написал аллегорию в духе Джона Беньяна, подобие романа в письмах в духе Эразма Роттердамского, три фантастических романа в духе Джона Мильтона и Томаса Мэлори и роман-притчу в духе «Золотого осла» Апулея и апологетикой показывает, что так заметная в Нарниях мешанина — не недоработка, а органичная часть его метода. Льюис не просто использовал образы европейской культуры и литературы в качестве деталей для украшения своих интеллектуальных конструкций, не просто пичкал сказки аллюзиями, чтобы удивить читателей или подмигнуть коллегам. Если Толкин в своих книгах о Средиземье конструирует на основе германских языков «мифологию для Англии», Льюис в «Нарниях» переизобретает заново европейский миф.
Европейская культура и литература были для него живым источником восторга и вдохновения и естественным строительным материалом, из которого он создавал всё им написанное — от лекций и научных книг до проповедей и фантастики. Дверь Хлева.
Книга 1.
Племянник чародея 03:12:14 15:28 Глава 1. О том как дети ошиблись дверью. Дигори и его дядя.
Лес между мирами. Молот и колокол. Волшебное слово.
Начало злоключений дяди Эндрю. Что случилось на улице. Битва у фонаря и что было дальше.
О том как была создана Нарния. Первая шутка и другие события. О злоключениях Дигори и его дяди.
Приключения Землянички. Неожиданная встреча. Дивное дерево.
О том как кончилась эта повесть и начались все остальные. Книга 2. Лев, колдунья и Платяной шкаф 03:59:20 10:07 Глава 1.
Люси заглядывает в платяной шкаф. Что Люси нашла по ту сторону дверцы. Эдмунт и платяной шкаф.
Опять по эту сторону дверцы. В лесу. День с бобрами.
Что было после обеда. В замке колдуньи. Чары начинают рассеиваться.
Эслан все ближе. Первая битва Питера. Тайные предначертания начала времен.
В те дни Шерлок Холмс ещё жил на Бейкер-стрит, а патер Браун не расследовал преступлений. В те дни, если ты был мальчиком, тебе приходилось носить каждый день твёрдый белый воротничок, а школы большей частью были ещё хуже, чем теперь. Но еда была лучше, а что до сластей, я и говорить не стану, как они были дёшевы и вкусны, — зачем тебя зря мучить. И в те самые дни жила в Лондоне девочка Полли Пламмер. Жила она в одном из домов, стоявших тесным рядом. Как-то утром она вышла в крошечный садик позади дома, и мальчик из соседнего садика подошёл к самой изгороди. Полли удивилась: до сих пор в том доме детей не было, там жили мисс и мистер Кеттерли, старая дева и старый холостяк.
Хроники Нарнии
Хроники Нарнии — цикл из семи детских фэнтезийных книг, написанных Клайвом Стэйплзом Льюисом. «Хроники Нарнии» — цикл из семи фэнтезийных повестей, написанных Клайвом Стейплзом Льюисом и опубликованных в 1950-х годах. Повести, составляющие книгу "Хроники Нарнии" написаны довольно давно.
Всё, что нужно знать о «Хрониках Нарнии»
Жаль, что цикл закончен. А вместе с циклом погибла волшебная и сказочная Нарния. Именно за это я благодарен автору. Он придумал сотворение и гибель страны, и не стал тянуть из цикла все соки на протяжении ста книг. Все гармонично.
Все что автор хотел написать, он написал. Начиная от детской повести «Лев, колдунья и платяной шкаф» и заканчивая довольно жестокой «Последняя битва». Единственное что не жаль, так это то, что я обязательно вернусь в Нарнию вместе со своими детьми. И я уверен что мы с ними получим массу приятных эмоций.
Оценка: 8 [ 3 ] drugndrug , 4 апреля 2020 г. Бывает так, что в детстве, читая детские книги, истинную их ценность осознаёшь только потом. В качестве примера я могу назвать себя. В детстве я прочитал «Хроники Нарнии» К.
Льюиса, эти книги тогда мне показались не более чем приключенческими, но настоящий смысл этих произведений мне открылся потом, когда я был в зрелом возрасте. К счастью, снят фильм по этой книге. И очень хороший фильм, надо сказать. Видать, режиссёр был талантливый.
На мой взгляд, в этой книге Льюис сумел детским языком пересказать всю суть евангельской истории — почему Христос дал себя распять на кресте. Эта книга очень нужна, детей она учит доброте и ответственности. Мальчиков учит быть правдивыми и мужественными, а девочек — быть послушными и разумными. Оценка: 10 Black ermine , 6 июля 2018 г.
В моем далеком советском детстве жанр фентези в СССР был представлен ровно одной книгой — «Властелином колец». Влияние, которое сей эпос оказывал на неокрепшие мозги тогдашних октябрят, было колоссальным, но это — тема для отдельной беседы. При всем величии «Властелина» его одного было недостаточно для удовлетворения растущих духовных потребностей юных строителей коммунизма, так что в нашем понимании за фентези этим термином тогда мы еще не пользовались, но само понятие уже смутно формировалось худо-бедно прокатывали легенды и мифы народов мира. Всякие «Скандинавские сказания», «Легенды и мифы Древней Греции», а иногда и даже сказки в более «взрослых» редакциях заменяли нам Говарда, Кука и Джордана.
Но в целом мы понимали, что мифы, при всем их величии, это не совсем фентези. Мы использовали их как своего рода суррогат, хотя сама по себе мифологическая литература, по здравому размышлению, конечно выше фентези. Как бы то ни было, в родин прекрасный день мой друг Алёша объявил об эпохальном открытии — новой книге «которая как Властелин колец». Значимость этого события для нас была сопоставима с высадкой на Луну, прибытием на Землю пришельцев или обнаружением Атлантиды.
Разумеется, мы незамедлительно приступили к ознакомлению с этой исторической книгой. Впечатление было очень необычным. Они во многом напоминали привычные нам сказки, но были гораздо сложнее и взрослее. Но вместе с тем, по уровню серьезности они сильно уступали эпосу Толкина.
Да-да, смейтесь. Сегодня «Властелин» может показаться наивным и пафосным, но в самом начале 90-х для нас, не читавших еще Кука, Сапковского, Мартина и Аберкромби, он был так же серьезен как первые тома ПЛИО. Кстати, книги вышли сперва не все. После долгих поисков и инспекции всех известных мне тогда книжных магазинов, из семи романов мне удалось собрать пять.
Не хватало «Коня и его мальчика» и «Покорителя зари», то есть третьей и пятой части. Почему в магазинах не было именно этих частей, а, скажем, не двух последних — известно лишь руководителям издательства «Советский композитор». Увы, в СССР подобные ситуации складывались нередко. Разумеется, тогда я не смог понять многих тем и посылов книги.
Ни христианских мотивов, ни некоторых политических намеков, ни, конечно, мощного финала эпопеи. Как уже верно отмечали, по мере развития цикла, книги становились мрачнее и даже жестче. Это было заметно даже детям — «Принц Каспиан» и «Серебряное кресло» для нас были чем-то вроде темного фентези, как ни смешно это сейчас прозвучит. Знаете, сейчас читать «Нарнию» так как это делали мы, уже невозможно.
Жанр фентези развился, окреп, сформировались его каноны и классический фонд, а затем и их деконструкция. После знакомства со всем этим «Нарния» вызовет в лучшем случае снисходительную улыбку. Современные подростки, уже впитавшие в себя мрачный реализм «Игры Престолов» хотя бы по сериалу , прогулявшиеся по Кругу Земель в компании циничного Никомо Коски и осознавшие всю нелепость человеческих заблуждений вместе с ведьмаком Геральтом, не увидят того волшебства, которое очаровывало нас. И, возможно, будут правы — сказка на то и сказка, чтобы подменять реальность, а не достоверно изображать ее.
Но все же, «Нарния» дала читателям моего поколения то, что нам нужно было именно тогда. Возможно поэтому лично я всегда буду оценивать этот цикл выше, чем он, наверное, объективно заслуживает. Не знаю, стоит ли сегодня читать «Нарнию», если вы старше 10 лет, но уважать ее нужно. Так же как мы уважаем старого дедушку, уже не способного идти в ногу со временем, а может и помаленьку впадающего в маразм, но без которого нас бы не было.
Оценка: 10 [ 2 ] Nameless00 , 4 июля 2020 г. Прекрасный и душевный цикл детской фантастики, назидательный, воспитывающий, поэтично написанный. Основанный на классической мифологии англосакских народов, он нетривиально и изысканно рассказывает простую историю, понятную даже ребёнку. И, конечно, здесь просто великолепный Аслан.
Более величавой и убедительной метафоры Бога не встретишь, пожалуй, больше нигде в литературе. Оценка: 8 [ 19 ] Deliann , 31 мая 2013 г. С «Хрониками Нарнии» я познакомился еще в детстве, правда, почему-то только со «Львом, Колдуньей и Платяным шкафом». Тогда это была интересная сказка, которая отличалась от прочих только объемом, а содержание казалось обычным и не особо примечательным.
Уже значительно позже, после первой голливудской экранизации, я прочитал все книги цикла. И был приятно удивлен смешением различных мифологий, религиозных мотивов, да и самой концепцией мира Нарнии. Это первая история по хронологии и одна из трех, которые понравились мне больше всего. Возможно это от того, что всегда приятно увидеть рождение известного и приглянувшегося тебе мира.
Забавно, но сейчас я могу эту историю прочитать быстрее, чем кончится ее экранизация. Герои повзрослели, еще чуть чуть и кое-кто больше не сможет вернуться в сказочную страну...
В Агни Йоге прочтёте, что «космос построен на семеричном основании», что «лучшее для круга число — семь», а также о семи кругах ясновидения, семи чувствах астральных, семи главных центрах, отвечающих семи принципам человеческого существа, и о прочей семеричности в самом человеке и вокруг него. То же признание важности, пожалуй, самого сакрального из всех чисел демонстрируют и древнее гностическое Евангелие «Пистис София» 3 , и Апокриф Иоанна, и апокрифическое Евангелие от Марии 4 , и книги гностиков ХХ века Яна ван Рэйкенборга и Катарозы де Петри «Универсальный Гнозис», «Грядущий новый человек», «Китайский Гнозис», «Египетский первоначальный Гнозис».
Льюис вспоминает свою преподавательницу в школе Виверна как теософку-розенкрейцера, воспламенившую его интерес к «тайному знанию» 5. Чтобы не быть голословной в соединении имени Льюиса с гнозисом, эту часть статьи хочу начать такой выразительной цитатой Льюиса из книги «Просто Христианство» Mere Christianity, 1943 : «Ничто живое не рождается на свет с такими желаниями, которые невозможно удовлетворить. Ребёнок испытывает голод, но на то и пища, чтобы насытить его. Утёнок хочет плавать — что ж, в его распоряжении вода.
Людей влечёт к противоположному полу, для этого существует половая близость. И если я нахожу в себе такое желание, которое ничто в мире не способно удовлетворить, это, вероятнее всего, можно объяснить тем, что я был создан для другого мира. Если ни одно из земных удовольствий не приносит мне подлинного ублаготворения, это не значит, что Вселенной присуще некое обманчивое начало. Возможно, земные удовольствия и рассчитаны не на то, чтобы удовлетворить ненасытное желание, а на то, чтобы, возбуждая его, манить меня вдаль, где и таится настоящее.
Если это так, то я должен постараться, с одной стороны, никогда не приходить в отчаяние, проявляя неблагодарность за эти земные благословения, а с другой стороны, мне не следует принимать их за что-то другое, копией или эхом, или несовершенным отражением чего они являются. Я должен хранить в себе этот неясный порыв к моей настоящей стране, которую я не сумею обрести прежде, чем умру. Я не могу допустить, чтобы она скрылась под снегом, или пойти в другую сторону. Желание дойти до этой страны и помочь другим найти туда дорогу должно стать целью моей жизни».
Такие мысли очень близки гностикам, для которых греческое слово «гнозис» означает знание, обретённое в откровении; ведь это знание ответов на извечные вопросы: кто мы; зачем пришли на землю; куда отправимся после смерти; какова истинная цель нашей жизни? Ответы на них содержит так называемое Универсальное Учение, у которого очень древние корни, поскольку оно сопровождает человечество со времён Адама. Это идущее от Бога живое, неискажённое знание. Прикоснувшегося к нему человека неизбежно охватывает некое беспокойство, у него появляется смутное ощущение, что в нашем мире он — не дома, что нужно искать путь в свою страну.
Такое беспокойство гностики и называют зовом предвоспоминания, или, по Платону, анамнезисом. Ведь если в человеке проснулось, пусть неясное, воспоминание о своей истинной Родине, у него, как правило, появляется мечта пробудить это чувство в максимально большом числе ищущих людей. Это воспоминание будоражит его. Подумай об одеянии сверкающем твоём, и тогу твою великолепную вспомни… И голосом его… я был разбужен и встал ото сна моего… и в согласии с тем, что в сердце моём запечатлелось, были слова послания, мне написанного» [ 2 ].
Эти слова о вести из небесной Родины мы читаем в так называемом «Гимне души», или «Легенде о жемчужине», — гностическом фрагменте, сохранившемся в известном раннехристианском апокрифе «Песнь Иуды Фомы апостола в стране индийцев» II в. К этой легенде текст Льюиса отсылает нас в истории о принце Рилиане из книги «Серебряное Кресло». Заколдованный принц Рилиан только по ночам помнит о своём царском происхождении, но тогда он привязан к серебряному креслу и не может вырваться из плена. Не так ли и каждый из нас кто догадался, что мы — пленники в нашем диалектическом мире, где всё прекрасное неизбежно превращается в тлен, а жизнь всегда заканчивается смертью мечтает об освобождении, но не в состоянии его осуществить, ибо не знает, как разорвать верёвки, привязывающие его к его собственному «серебряному креслу»?
Будучи талантливым писателем, Клайв Льюис создал мир, который трудно не полюбить. Нарния — это набросок, образ того Чуда, которое ждёт людей впереди. Как уже сказано, воспоминание о Царстве, бывшем когда-то нашим домом, из которого мы пали в незапамятные времена, запрятано в нас так глубоко, что мы почти забыли о своём божественном происхождении. Между тем, уже тысячи лет из этого Царства летит обращённый к людям зов: «Вернитесь, вернитесь, дети Отца!
А гностики точно знают: путь Домой есть! Он открыт для каждого! И человек, если захочет, может пройти его в течение одной жизни! Это — дорога в бессмертие, в мир Божественного Света, где нет болезней, горя, потерь.
Там — Родина нашего человечества, наша Нарния. И большинство людей вернётся туда. Обязательно вернётся, ибо Бог не оставляет дела рук Своих. Дети из мира людей, попадающие в придуманную Льюисом страну и встречающиеся с её творцом — могучим Львом Асланом, не являются нравственно зрелыми, а некоторые из них просто порочны.
Но в Нарнии они становятся по-настоящему храбрыми, добрыми и правдивыми, все избавляются от главного зла — собственного эгоизма. И лекарство от нравственных недостатков — их встречи с Асланом. Он появляется вновь только в ключевые для этой страны моменты. И мы видим, что происходит при исчезновении Бога из сотворённого им мира, из душ его обитателей: жизнь начинает цениться дёшево, люди и другие разумные существа выдумывают собственных божков и провозглашают свои собственные «добродетели» и ценности.
Своей божественной безусловной любовью Аслан творит чудеса исцеления, избавляет героев от их старой сути. Но некоторые вещи неподвластны даже Богу. Например, невозможно заставить людей быть совершенными, просто дав им свободную волю. По этой причине многие нравственные уроки и уроки веры мы должны постигать только через боль.
Насколько точна эта теория, видно на примере Юстеса. Сила собственных нравственных пороков превратила мальчика в дракона, и он испытал ужасную боль, когда Аслан сдирал с него эту шкуру. Многим в нашем взрослом мире, давно ставшим «драконами» и часто даже не подозревающим об этом, тоже придётся мучительно сдирать с себя драконьи шкуры, если они захотят снова быть Людьми. Бог причиняет нам боль, чтобы сделать нас лучше.
Он хочет сделать нас лучше, потому что нас любит. Более того, они ведут читателей к Христу. В них нет повторения истории Иисуса: Аслан — не Иисус; а Нарния — не христианский мир. Но есть некоторые намеренные параллели с библейскими сюжетами.
Те, кто читал сказку «Лев, Колдунья и платяной шкаф» англ. The Lion, the Witch and the Wardrobe, 1950 , знают, что Аслан, подобно Иисусу, умер и затем вернулся к жизни. Позже он рассказывает детям, как помешал планам Колдуньи: «Колдунья знает Тайную Магию, уходящую в глубь времён. Но если бы она могла заглянуть ещё глубже, в тишину и мрак, которые были до того, как началась история Нарнии, она прочитала бы другие Магические Знаки.
Она бы узнала, что, когда, вместо предателя, на жертвенный Стол по доброй воле взойдёт тот, кто ни в чём не повинен, кто не совершал никакого предательства, Стол сломается, и сама Смерть отступит перед ним. С первым лучом солнца». В сказке «Покоритель зари, или плавание на край света» англ.
Это описание было процитировано как явное аллегорическое сравнение с традиционным одеянием Ислама и сикхизма. Тюрбаны носятся мусульманскими священнослужителями и большинством взрослых сикскхих мужчин. Ятаганы созданы на Ближнем Востоке , и очень символичны для Ислама.
Колормены поклоняются «ложному богу» изображаемому в виде стереотипного образа Сатаны, который требует злых дел и жертв от своих последователей Ваал. Колормены Льюиса контекстуально и исторически похожи на Османскую империю поэтому были сделаны сравнения, в которых колормены изображались как сарацины , а нарнийцы как средневековые крестоносцы. Несмотря на то, что Льюис из Ирландии, очевидно, что он отчетливо британский автор, как и его современники Толкиен , Чарльз Вильямс и др. Поэтому, его стиль изложения может иметь британский привкус Викторианской эпохи , что может показаться некоторым, старомодным или консервативным. Но популярность этих авторов говорит о том, что люди вполне могут распознать любые отклонения в текстах этих авторов, вызванные тем, что они жили в другую эпоху и не возлагать на них ответственность за те вещи, которые, для современного читателя, могут быть похожи на нетерпимость. Телевидение[ edit edit source ] В 1967 «Лев, Ведьма и Платяной шкаф» впервые была представлена на экранах телесериалом.
На мой взгляд, в этой книге Льюис сумел детским языком пересказать всю суть евангельской истории — почему Христос дал себя распять на кресте. Эта книга очень нужна, детей она учит доброте и ответственности. Мальчиков учит быть правдивыми и мужественными, а девочек — быть послушными и разумными. Оценка: 10 Black ermine , 6 июля 2018 г. В моем далеком советском детстве жанр фентези в СССР был представлен ровно одной книгой — «Властелином колец». Влияние, которое сей эпос оказывал на неокрепшие мозги тогдашних октябрят, было колоссальным, но это — тема для отдельной беседы. При всем величии «Властелина» его одного было недостаточно для удовлетворения растущих духовных потребностей юных строителей коммунизма, так что в нашем понимании за фентези этим термином тогда мы еще не пользовались, но само понятие уже смутно формировалось худо-бедно прокатывали легенды и мифы народов мира. Всякие «Скандинавские сказания», «Легенды и мифы Древней Греции», а иногда и даже сказки в более «взрослых» редакциях заменяли нам Говарда, Кука и Джордана. Но в целом мы понимали, что мифы, при всем их величии, это не совсем фентези. Мы использовали их как своего рода суррогат, хотя сама по себе мифологическая литература, по здравому размышлению, конечно выше фентези.
Как бы то ни было, в родин прекрасный день мой друг Алёша объявил об эпохальном открытии — новой книге «которая как Властелин колец». Значимость этого события для нас была сопоставима с высадкой на Луну, прибытием на Землю пришельцев или обнаружением Атлантиды. Разумеется, мы незамедлительно приступили к ознакомлению с этой исторической книгой. Впечатление было очень необычным. Они во многом напоминали привычные нам сказки, но были гораздо сложнее и взрослее. Но вместе с тем, по уровню серьезности они сильно уступали эпосу Толкина. Да-да, смейтесь. Сегодня «Властелин» может показаться наивным и пафосным, но в самом начале 90-х для нас, не читавших еще Кука, Сапковского, Мартина и Аберкромби, он был так же серьезен как первые тома ПЛИО. Кстати, книги вышли сперва не все. После долгих поисков и инспекции всех известных мне тогда книжных магазинов, из семи романов мне удалось собрать пять.
Не хватало «Коня и его мальчика» и «Покорителя зари», то есть третьей и пятой части. Почему в магазинах не было именно этих частей, а, скажем, не двух последних — известно лишь руководителям издательства «Советский композитор». Увы, в СССР подобные ситуации складывались нередко. Разумеется, тогда я не смог понять многих тем и посылов книги. Ни христианских мотивов, ни некоторых политических намеков, ни, конечно, мощного финала эпопеи. Как уже верно отмечали, по мере развития цикла, книги становились мрачнее и даже жестче. Это было заметно даже детям — «Принц Каспиан» и «Серебряное кресло» для нас были чем-то вроде темного фентези, как ни смешно это сейчас прозвучит. Знаете, сейчас читать «Нарнию» так как это делали мы, уже невозможно. Жанр фентези развился, окреп, сформировались его каноны и классический фонд, а затем и их деконструкция. После знакомства со всем этим «Нарния» вызовет в лучшем случае снисходительную улыбку.
Современные подростки, уже впитавшие в себя мрачный реализм «Игры Престолов» хотя бы по сериалу , прогулявшиеся по Кругу Земель в компании циничного Никомо Коски и осознавшие всю нелепость человеческих заблуждений вместе с ведьмаком Геральтом, не увидят того волшебства, которое очаровывало нас. И, возможно, будут правы — сказка на то и сказка, чтобы подменять реальность, а не достоверно изображать ее. Но все же, «Нарния» дала читателям моего поколения то, что нам нужно было именно тогда. Возможно поэтому лично я всегда буду оценивать этот цикл выше, чем он, наверное, объективно заслуживает. Не знаю, стоит ли сегодня читать «Нарнию», если вы старше 10 лет, но уважать ее нужно. Так же как мы уважаем старого дедушку, уже не способного идти в ногу со временем, а может и помаленьку впадающего в маразм, но без которого нас бы не было. Оценка: 10 [ 2 ] Nameless00 , 4 июля 2020 г. Прекрасный и душевный цикл детской фантастики, назидательный, воспитывающий, поэтично написанный. Основанный на классической мифологии англосакских народов, он нетривиально и изысканно рассказывает простую историю, понятную даже ребёнку. И, конечно, здесь просто великолепный Аслан.
Более величавой и убедительной метафоры Бога не встретишь, пожалуй, больше нигде в литературе. Оценка: 8 [ 19 ] Deliann , 31 мая 2013 г. С «Хрониками Нарнии» я познакомился еще в детстве, правда, почему-то только со «Львом, Колдуньей и Платяным шкафом». Тогда это была интересная сказка, которая отличалась от прочих только объемом, а содержание казалось обычным и не особо примечательным. Уже значительно позже, после первой голливудской экранизации, я прочитал все книги цикла. И был приятно удивлен смешением различных мифологий, религиозных мотивов, да и самой концепцией мира Нарнии. Это первая история по хронологии и одна из трех, которые понравились мне больше всего. Возможно это от того, что всегда приятно увидеть рождение известного и приглянувшегося тебе мира. Забавно, но сейчас я могу эту историю прочитать быстрее, чем кончится ее экранизация. Герои повзрослели, еще чуть чуть и кое-кто больше не сможет вернуться в сказочную страну...
Но а пока, вся прежняя четверка детей вновь призывается в Нарнию, чтоб разрешить очередные проблемы, а именно: помочь принцу Каспиану занять свой по праву престол. На этот раз в Нарнию смогли перенестись лишь самые младшие из героев вместе со своим кузеном. События отходят от сказочности все дальше, перед нами уже полноценный фэнтезийно-приключенческий роман, наполненный чудесами, неведомыми землями и поразительными открытиями. На этот раз в Нарнию переносятся только кузен главных героев из первых частей и его одноклассница. Концепция схожа с «Покорителем Зари... Именно в ней нам показан конец этого замечательного мира, именно здесь все персонажи собираются вместе, и именно здесь читатель впервые задается вопросом, а точно ли сказку он читал? Седьмая часть «Хроник... Однако же, если кто-то захочет в эту страну вернуться, то никаких проблем: в данном случае, дверь и обложка книги суть одно. Оценка: 7 [ 28 ] iRbos , 18 сентября 2009 г. Лев, Колдунья и Платяной шкаф была одной из первых фэнтезийных книг, которую я прочитал сам.
И сколько бы не слагали хвалебные оды дедушке Толкину, произведение его друга, дедушки Льюиса, мне понравилось больше. Признаюсь, в том же возрасте мне давали и Властелина Колец, но не пошел он у меня, по каким-то своим мистическим причинам, коих я уже и не помню, так не идет и до сих пор. Не скажу, что у Нас с Нарнией была любовь с первого взгляда. Очень уж чужды были для меня тогда эти фавны, гномы и чудесные волшебные миры, что поджидают вас за любой закрытой дверью, в том числе и дверью шкафа. Но потом все пошло как-то само собой. Я целый день просидел уткнувшись носом в книжку, с трепетом ожидая финала этой истории. С тех пор у меня какое-то особое отношение...
Хроники Нарнии
Позже все четверо детей попадают в Нарнию и обнаруживают, что Тумнуса забрали слуги Белой Колдуньи как выяснилось, Эдмунд повторил колдунье рассказ Люси и тем самым выдал фавна. Детей встречает мистер Бобр и рассказывает о том, что Аслан уже в пути, а значит, начинает сбываться древнее пророчество о том, что придёт Аслан, кончится Долгая зима и четыре человека станут правителями Нарнии. Во время рассказа Эдмунд сбегает и направляется к замку Белой Колдуньи. Колдунья злится на Эдмунда, так как тот не привел ей всех детей Пэвэнси, и заковывает его. По дороге они встречают Отца Рождество, который вручает им подарки: Питеру — меч и щит, Сьюзен — лук, стрелы и рог, Люси — кинжал и волшебный сок огнецвета, одна капля которого излечивает любые раны. Встретившись с Великим Львом, дети просят его помочь спасти Эдмунда. Что и происходит. Эдмунд же понимает, насколько он был не прав.
Несмотря на ограниченный бюджет, соответствующие спецэффекты, трудности в изображении говорящих животных, сериал пользовался большой популярностью, был номинирован на премию BAFTA и победил в одной из номинаций. Сериал отличает мягкий юмор и внимание к пейзажам Шотландии и Уэльса, что отвечает духу книги. В 2000-е гг. Адамсон , «Принц Каспиан» 2008, режиссёр Э. Адамсон , «Покоритель зари» 2010, режиссёр М. Аптед , права на которые в настоящий момент принадлежат компании Уолта Диснея. В этих фильмах были увеличены батальные и экшен сцены, добавлена романтическая линия между Сьюзен Пэвенси и принцем Каспианом, значительно изменён сюжет повести «Покоритель зари, или Плавание на край света». В серии экранизации 2000-х гг. Также в фильмах сыграли известны актёры: роль Белой колдуньи исполнила Тильда Суинтон, мистера Тумнуса — Дж. В дополнение были выпущены видеоигры по 1-му и 2-му фильму. Фильмы, в первую очередь «Лев, колдунья и волшебный шкаф», пользовались большой популярностью и привели к новому витку интереса к повестям. По повестям «Хроники Нарнии» было сделано несколько англоязычных радиопостановок — в 1988—1997, 1991 и 1999—2002 гг. В театральных постановках наибольшей популярностью также пользуется повесть «Лев, колдунья и волшебный шкаф». Из-за философской подоплёки, аллегоричности и образной эклектичности «Хроники Нарнии» трудны в адаптации. Соответственно, из-за вынужденного упрощения в адаптациях они часто попадают в поле «рождественской» продукции для младших школьников. Контекст и символика К. Льюис в «Хрониках Нарнии» создал оригинальный визуальный и сюжетный канон , например фонарный столб в зимнем лесу, путешествие через платяной шкаф, и одновременно использовал многочисленные образы и сюжеты из мифологии и религии. У Льюиса, помимо говорящих животных, действуют персонажи европейской мифологии — ведьмы, гномы, великаны и персонажи античной мифологии — кентавры, фавны, Вакх, менады, дриады и наяды. Сюжеты почти всех повестей содержат отсылки к поэмам «Королева фей» Э. Спенсера и «Потерянный рай» Дж. В повести «Лев, колдунья и волшебный шкаф» выясняется, что Белая колдунья, в своём взаимодействии с Эдмундом похожая на Снежную королеву Х. Андерсена , является дочерью демоницы Лилит из каббалистической традиции, а подарки детям в Нарнии приносит английский фольклорный персонаж Отец Рождество. Старый профессор Керк объясняет события Нарнии идеями Платона , а автор, обращаясь к читателям, вспоминает короля Артура и Шерлока Холмса. При этом ключевой для «Хроник Нарнии» является христианская символика и христианские сюжеты, которые используются прямо только в обращении к гостям Нарнии как к сыновьям и дочерям Адама и Евы. В остальном богослов Льюис работает с парафразами и аллегориями, где бегство Шасты, найденного в младенчестве в лодке, отсылает к истории Моисея , яблоневый сад в повести «Племянник чародея» — к грехопадению в райском саду, добровольная жертва Аслана на каменном столе и предательство Эдмунда — к последним дням Иисуса Христа, а лже-Аслан и конец Нарнии — к антихристу и Апокалипсису. Прямо указывают на связь с христианством и образы Аслана: лев — один из символов Иисуса Христа, в конце повести «"Покоритель зари", или Плавание на край света» предстаёт в образе ягнёнка и кормит героев которые также являются образами Христа рыбой.
Она думает, что любит - называя эту строгую любовь родительской, что она заботится и делает все самое хорошее для других. На самом деле со стороны мы видим эгоизм, потребность распоряжаться чужими жизнями. Эта женщина не умеет чувствовать других. Будучи одной для всех и другой для себя, она не была настоящей - она не хотела знать своих настоящих чувств. Вед это тяжело - принять себя таким, какой ты есть - признаться себе в чем-то низменном, узнать себя таким. Героиня задает на протяжении всей книги вопрос: почему боги не показывают нам свои лица, почему не являются лицом к лицу? Ответ - название книги.. Когда наш внутренний голос станет правдивым, станет настоящим и наше лицо. Не плохо иметь что-то дурное в своём характере, плохо - не знать, не видеть, не признавать этого в себе - ведь тогда нет способа исправится. Пока мы не будем истинны перед самими собой, мы не обретём лица. Героиня поняла это уже в конце жизни, когда ей было за 80.
Ребята не знали, что и подумать, но Люси была в таком возбуждении, что они вернулись вместе с ней в пустую комнату. Она подбежала к шкафу, распахнула дверцу и крикнула: — Скорей залезайте сюда и посмотрите своими глазами! Погляди, вот его задняя стенка. И тут все остальные заглянули внутрь, и раздвинули шубы, и увидели — да Люси и сама ничего другого сейчас не видела — обыкновенный платяной шкаф. За шубами не было ни леса, ни снега — только задняя стенка и крючки на ней. Питер влез в шкаф, постучал по стене костяшками пальцев, чтобы убедиться, что она сплошная, и проговорил, вылезая: — Хорошо ты нас разыграла, Люси. Выдумка что надо, ничего не скажешь. Мы чуть было не поверили тебе. Минуту назад здесь всё было по-другому. Правда было, на самом деле. Ты хорошо над нами подшутила, и хватит. Люси вспыхнула, попыталась было что-то сказать, хотя толком не знала что, и разревелась. Следующие несколько дней были печальными для Люси. Ей ничего не стоило помириться с остальными: надо было только согласиться, что она выдумала всё для смеха, — но Люси была очень правдивая девочка, а сейчас твёрдо знала, что права, поэтому никак не могла заставить себя отказаться от своих слов. А её сестра и братья считали, что это ложь, причём глупая ложь, и Люси было очень обидно. Двое старших хотя бы не трогали её, но Эдмунд иногда бывал порядочным злюкой, и на этот раз показал себя во всей красе. Он дразнил Люси и приставал к ней, без конца спрашивая, не открыла ли она каких-нибудь стран в других платяных шкафах. И что обиднее — если бы не ссора, она могла бы чудесно провести эти дни. Стояла прекрасная погода, ребята весь день были на воздухе: купались, ловили рыбу, лазали по деревьям и валялись на траве, — но Люси всё было не мило. Так продолжалось до первого дождливого дня. Когда после обеда увидели, что погода вряд ли изменится к лучшему, ребята решили играть в прятки. Водила Сьюзен, и как только все разбежались в разные стороны, Люси пошла в пустую комнату, где стоял платяной шкаф. Она не собиралась там прятаться: знала, что, если её найдут, остальные снова станут вспоминать эту злосчастную историю, — но ей очень хотелось ещё разок заглянуть в шкаф, потому что к этому времени она и сама стала думать, уж не приснилось ли ей всё это: и фавн, и Нарния. Дом был такой большой и запутанный, в нём было столько укромных уголков, что она вполне могла глянуть одним глазком в шкаф, а потом спрятаться в другом месте. Но не успела Люси войти в комнату, как снаружи послышались шаги. Ей оставалось лишь быстренько забраться в шкаф и притворить за собой дверцу. Однако она оставила небольшую щёлочку, поскольку знала, что запереть себя в шкафу очень глупо, даже если он простой, а не волшебный. Так вот, шаги, которые она слышала, принадлежали Эдмунду. Войдя в комнату, он успел заметить, что Люси скрылась в шкафу, и тоже решил туда залезть. Не потому, что там так уж удобно прятаться, а потому, что ему хотелось ещё раз подразнить Люси её выдуманной страной. Он распахнул дверцу. Перед ним висели меховые шубы, пахло нафталином, внутри было тихо и тепло. Где же Люси? Он прыгнул в шкаф и захлопнул за собой дверцу, забыв, что делать так очень глупо, затем принялся шарить между шубами. Он ждал, что сразу же схватит Люси, и очень удивился, не найдя её. Он решил открыть дверцу шкафа, чтобы было светлей, но и дверцу найти тоже не смог. Это ему не понравилось, да ещё как! Он заметался в разные стороны и закричал: — Люси, Лу! Где ты? Я знаю, что ты здесь! Но никто не ответил, и Эдмунду показалось, что голос его звучит очень странно — как на открытом воздухе, а не в шкафу. Он заметил также, что ему почему-то стало очень холодно, и тут увидел светлое пятно. Он забыл про Люси и двинулся по направлению к свету, думая, что это открытая дверца шкафа, но вместо того, чтобы выйти из шкафа и оказаться в пустой комнате, он, к своему удивлению, обнаружил, что выходит из-под густых елей на поляну среди дремучего леса. Под ногами поскрипывал сухой снег, снег лежал и на еловых лапах. Над головой у него было светло-голубое небо — так занимается ясный зимний день. Прямо перед ним между стволами деревьев, красное и огромное, вставало солнце. Было тихо-тихо, словно он единственное здесь живое существо. На деревьях не видно было ни птиц, ни белок, во все стороны, на сколько доставал глаз, уходил тёмный лес. Эдмунда стала бить дрожь. Тут только он вспомнил, что искал Люси. Он вспомнил также, как дразнил её «выдуманной» страной, а страна оказалась настоящей. Он подумал, что сестра где-нибудь неподалеку, и крикнул: — Люси! Я тоже здесь. Это Эдмунд. И пусть ему не очень-то хотелось признаваться, что был не прав, находиться одному в этом холодном, безмолвном лесу было страшновато, поэтому он снова закричал: — Лу! Послушай, Лу… Прости, что я тебе не верил. Я вижу, что ты говорила правду. Ну выходи же. Давай мириться. По-прежнему никакого ответа. Он ещё раз огляделся, и ему совсем тут не понравилось. Он уже почти решил возвращаться домой, как вдруг услышал далёкий перезвон бубенчиков и прислушался. Звук приближался, и скоро на поляну выбежали два северных оленя, запряжённых в сани. Олени были величиной с шотландских пони, с белой-пребелой, белее снега, шерстью и ветвистыми позолоченными рогами, и когда на рога попадал луч солнца, они вспыхивали, словно охваченные пламенем. На упряжи из ярко-красной кожи висело множество колокольчиков. На санях, с вожжами в руках, сидел толстый гном ростом чуть больше трёх футов. На нём была шуба из шкуры белого медведя, на голове — красный колпак с золотой кисточкой, свисавшей на длинном шнурке. Огромная борода ковром укутывала гному колени. А за ним, на высоком сиденье, восседала фигура, ничем не похожая на него. Это была важная дама, выше всех женщин, которых знал Эдмунд, тоже закутанная в белый мех, на голове у неё сверкала золотая корона, в руке — длинная золотая палочка. Лицо у неё тоже было белое — не просто бледное, а белое как снег, как бумага, как сахарная глазурь на пироге, а рот — ярко-красный. Красивое лицо, но надменное, холодное и суровое. Великолепное это было зрелище, когда сани во весь опор неслись по направлению к Эдмунду: звенели колокольчики, гном щёлкал хлыстом, по обеим сторонам взлетал сверкающий снег. Гном так натянул вожжи, что олени чуть не присели на задние ноги, а затем стали как вкопанные, грызя удила и тяжело дыша. В морозном воздухе пар вырывался у них из ноздрей словно клубы дыма. Ему не понравилось, как она на него смотрит. Дама нахмурилась и сурово вопросила, сверля Эдмунда взглядом: — Кто так обращается к королеве? Ещё раз спрашиваю: что ты такое? Не «что», а «кто» — школьник… учусь в школе, а сейчас у нас каникулы. Глава четвёртая. Рахат-лукум — Какой ты породы? У меня ещё нет бороды. Я мальчик. Эдмунд стоял не двигаясь и молчал. К этому времени в голове у него был такой ералаш, что он не понял вопроса. Ты человек? Что ты имеешь в виду? Дверь из мира людей! Я слышала о подобных вещах. Это может всё погубить. Но он всего один и с ним не трудно управиться. С этими словами колдунья привстала с сиденья и взглянула Эдмунду прямо в лицо. Глаза её сверкали. Она подняла волшебную палочку. Эдмунд был уверен, что она собирается сделать с ним что-то ужасное, но не мог и шевельнуться. И тут, когда мальчик окончательно решил, что пропал, она, видимо, передумала и проговорила совсем другим тоном: — Бедное моё дитя! Ты, наверное, замёрз. Иди сюда, садись рядом со мной в сани. Я закутаю тебя в плащ, и мы потолкуем. Эдмунду это решение пришлось не совсем по вкусу, но возражать он не решился, поэтому взобрался в сани и сел у её ног, а колдунья накинула на него полу плаща и, хорошенько подоткнув мех со всех сторон, спросила: — Не хочешь ли выпить чего-нибудь горяченького? Откуда-то из складок плаща колдунья вынула небольшую бутылочку, сделанную из жёлтого металла, похожего на медь. Вытянув руку, она капнула из бутылочки одну каплю на снег возле саней. Эдмунд видел, как капля сверкнула в воздухе, подобно бриллианту, а в следующую секунду коснулась снега, послышалось шипение, и перед ним откуда ни возьмись возник покрытый драгоценными камнями кубок с неведомой жидкостью, от которой шёл пар. Карлик тут же схватил его и подал Эдмунду с поклоном и улыбочкой — не очень-то приятной, по правде говоря. Как только Эдмунд принялся отхлёбывать это сладкое, пенящееся, густое питьё, ему стало гораздо лучше: он никогда не пробовал ничего похожего, — сразу же согрелся с ног до головы. Королева вновь капнула на снег одну каплю из медного флакона — и в тот же миг капля превратилась в круглую коробку, перевязанную зелёной шёлковой лентой. Когда Эдмунд её открыл, она оказалась полна великолепного рахат-лукума. Каждый кусочек был насквозь прозрачный и очень сладкий. Эдмунду в жизни ещё не доводилось отведывать такого вкусного рахат-лукума. Он уже совсем согрелся и чувствовал себя превосходно. Пока он лакомился, колдунья задавала ему вопрос за вопросом. Сперва Эдмунд старался не забывать, что невежливо говорить с полным ртом, но скоро думал только об одном: как бы запихать в рот побольше рахат-лукума, — и чем больше ел, тем больше ему хотелось, и ни разу не пришло в голову задуматься, почему колдунья расспрашивает его с таким любопытством. Она заставила его рассказать, что у него есть брат и две сестры, и что одна из сестёр уже побывала в Нарнии и встретила тут фавна, и что никто, кроме его самого, его брата и сестёр, ничего о Нарнии не знает. Особенно заинтересовало её то, что их четверо, и она снова и снова к этому возвращалась: — Ты уверен, что вас четверо? Два сына Адама и две дочери Евы — не больше и не меньше? И Эдмунд, набив рот рахат-лукумом, снова и снова отвечал: — Да, я уже вам говорил. Он забывал добавлять «ваше величество», но она, судя по всему, уже не обращала на это внимания. Когда с рахат-лукумом было покончено, Эдмунд во все глаза уставился на пустую коробку — вдруг колдунья спросит, не хочет ли он ещё. Возможно, она догадывалась, о чём он думает, поскольку знала — а он-то нет, — что это волшебный рахат-лукум и тому, кто хоть раз его попробует, хочется ещё и ещё, и если ему позволить, будет есть до тех пор, пока не лопнет. Но она больше не предложила, а вместо этого сказала: — Сын Адама! Мне было бы очень приятно повидать твоего брата и сестёр. Не приведёшь ли ты их ко мне в гости? Сейчас я не могу этого сделать, магия больше не подействует. Другое дело — у меня в замке. Когда колдунья предлагала сесть к ней на колени, он испугался, как бы не увезла куда-нибудь далеко, в неизвестное место, откуда он не сумеет найти дорогу назад, но теперь позабыл всякий страх. Там есть комнаты, с пола до потолка заваленные рахат-лукумом. И вот что ещё: у меня нет своих детей. Я хочу усыновить славного мальчика и сделать принцем. Когда я умру, он станет королём Нарнии. Принц будет носить золотую корону и целый день есть рахат-лукум, а ты — самый умный и самый красивый мальчик из всех, кто мне встречался, поэтому я не прочь сделать тебя принцем… потом, когда приведёшь ко мне остальных. Лицо его раскраснелось, рот и руки были липкие от рахат-лукума, и он не выглядел ни красивым, ни умным, что бы там ни говорила королева. А мне бы очень хотелось познакомиться с ними. Ты будешь принцем, а позже — королём, это решено, но ведь тебе нужны придворные, которым ты мог бы доверять, люди благородной крови. Я сделаю твоего брата герцогом, а сестёр — герцогинями. Тебе там так понравится, что ты не захочешь уходить ради того, чтобы привести их. Нет, сейчас ты должен вернуться к себе в страну и прийти ко мне в другой раз вместе с ними, понимаешь? Приходить одному нет толку. А теперь посмотри сюда. Когда ты придёшь сюда в следующий раз, подойди к фонарю и поищи оттуда эти два холма, а потом иди по лесу, пока не дойдёшь до моего замка. Но помни: ты должен привести всех остальных. Если явишься один, я могу сильно рассердиться. Пусть это останется нашей тайной. Так будет куда интереснее, правда? Устроим им сюрприз. Просто приведи к двум холмам… Такой умный мальчик, как ты, придумает способ, как это сделать. А когда вы подойдёте к моему замку, скажи: «Давайте посмотрим, кто тут живёт», — или что-нибудь другое в этом же роде. Я уверена, что так будет лучше всего. Если твоя сестра повстречалась здесь с фавном, то, возможно, наслушалась обо мне всяких небылиц… и побоится прийти ко мне в гости. Фавны способны наговорить что угодно. Ну а теперь… — Простите меня, — прервал её вдруг Эдмунд, — но нельзя ли получить ещё один-единственный кусочек рахат-лукума на дорогу? Когда сани были уже далеко, королева помахала Эдмунду рукой и прокричала: — В следующий раз! В следующий раз! Не забудь! Скорей возвращайся! Эдмунд все ещё стоял, уставившись на то место, где скрылись сани, когда услышал, что кто-то зовёт его по имени. Оглянувшись, он увидел, что с противоположной стороны из лесу к нему спешит Люси. Значит, ты тоже сюда попал. Ну не удивительно ли? Теперь… — Да-да, — прервал её брат. Могу извиниться перед тобой, если хочешь.
Закон Божий и «Хроники Нарнии»
Надо читать Нарнию так, как Льюис призывал читать другие произведения литературы — как то, что с одной стороны должно доставлять нам удовольствие, а с другой — обладает способностью расширять наши представления о реальности. То, что Льюис говорил в 1939 году о «Хоббите», столь же верно и по отношению к его сказкам: они впускают нас в «свой собственный мир», который, стоит в него войти, «становится неотменимым». О семи сказках Нарнии часто отзываются хотя сам Льюис никогда этого не делал , как о религиозной аллегории. Религиозной аллегорией было раннее произведение Льюиса — «Кружной путь». Там каждый элемент обладал репрезентативностью, то есть все элементы — замаскированные и вместе с тем конкретные отсылки к чему-то иному. Но к следующему десятилетию Льюис отошел от такой манеры писать. Нарнию можно прочесть как аллегорию, однако следует держать в уме предупреждение Льюиса: «Тот факт, что вы можете истолковать некое произведение аллегорически, еще не доказывает, что перед вами действительно аллегория». В 1958 году Льюис проводит существенное разграничение между «допущением» и аллегорией. Допущение приглашает нас по-новому увидеть мир, вообразить, как все существовало и действовало при таких-то условиях. Чтобы понять эту мысль Льюиса, нужно всмотреться в его формулировку: Если бы Аслан был репрезентацией нематериального божества в том смысле, в каком Великан Отчаяние представляет Отчаяние, он был бы аллегорической фигурой. Но на самом деле он — плод воображения, дающий ответ на вопрос: «Каким был бы Христос, если бы действительно существовал мир, подобный Нарнии, и Он бы пожелал воплотиться, умереть и воскреснуть в том мире — так, как это произошло в реальности нашего мира?
Это вовсе не аллегория. Итак, Льюис зазывает читателей в мир допущений. Нарния как раз и исследует в форме художественного повествования такую богословскую гипотезу. Собственные объяснения Льюисом того, как надо понимать фигуру Аслана, однозначно указывают, что «Лев, колдунья и платяной шкаф» — именно допущение, исследование интересной возможности средствами воображения. В «Племяннике чародея» Льюис описывает лес, полный входов в разные миры. Один из этих путей ведет в Нарнию, новый мир, который вскоре будет населен разумными существами, животными и людьми. При этом Льюис ясно дает понять, что помимо Нарнии существуют и другие миры. Нарния — это, так сказать, богословский «образец», «кейс», помогающий нам лучше осмыслить собственное положение. Этот образ скорее пробуждает и провоцирует мысль, чем отвечает на вопрос. Он требует от нас самостоятельного поиска ответов, мы не должны рассчитывать на то, что нам все заранее разжуют.
Льюис использует Нарнию для того, чтобы показать нам нечто, не доказывая, полагаясь на мощь своего воображения и на стиль повествования — они оставят нашему воображению возможность добавить то, что разум может лишь предположить. Нарния и пересказ великого рассказа Невозможно постичь великую привлекательность Нарнии, если не учесть, какое место занимают сюжеты в формировании наших отношений с реальностью и нашего места внутри реальности. Хроники Нарнии удачно соответствуют базовому человеческому инстинкту, который подсказывает, что наша история — лишь часть чего-то большего, и это большее нам необходимо узреть для того, чтобы и наше положение приобрело новый, более значительный смысл. Поднимется вуаль, откроется дверь, сдвинется в сторону завеса — и мы войдем в новые земли. Наша собственная история станет частью гораздо большей истории, и это поможет нам понять свое место в общем порядке вещей — и обнаружить, что в нашей власти изменить, и научиться ценить такую возможность.
Только оказавшись в самой Нарнии главные герои понимают, что их жизнь теперь изменится навсегда… Четверо друзей знакомятся с великим львом Асланом, которому нужна помощь в борьбе с Белой колдуньей, наславшей на страну вечную зиму.. Конь и его мальчик 1954 В удивительной стране под названием Нарния есть множество вещей, которых нет в обычном мире. Здесь лошади могут вести с вами беседы, а злые люди превращаться в ослов… В период Золотого века Нарнии, когда ею руководил Верховный король Питер, мальчику по имени Шаста становится известно, что он не родной сын рыбака, с которым он прожил всю жизнь. Мальчик задумал сбежать далеко на север — в Нарнию. Преодолев столь долгий и тяжелый путь, Шаста выясняет, кем является на самом деле и даже знакомится с настоящим отцом… Принц Каспиан 1951 Проходит год с того момента, как Питер, Сьюзен, Эдмунд и Люси обнаруживают в платяном шкафу дверь в волшебный мир Нарнии, где они переживут самые удивительные приключения в своей жизни.
Но теперь дети Пэвэнси — учащиеся школы, у которых совершенно другие хлопоты и проблемы. Однако во время поездки в метро, когда поезд заезжает в тоннель, они снова вдруг оказываются в Нарнии, где время шло совсем другим чередом. Выясняется, что с их последнего визита прошло уже 1300 лет и всё выглядит иначе. Нарния теперь представляет собой ужасное зрелище. Власть в стране захватил диктатор — лорд-регент Мираз. Настоящие нарнийцы погибли или находятся в бегах.
Зигзаг с Миразом: у нарнийцев он имел именно нулевой рейтинг, но среди тельмарцев был достаточно популярен. Оздоровительная порка — много таких.
Если не исправились, то хотя бы вредить перестали. Эдмунд — поначалу служил Белой Колдунье из чувства признательности, но, добившись своего, она перевела его на хлеб и воду и вообще собиралась казнить во исполнение пророчества. А вернувшись к братьям и сестрам, в битве искупил предательство кровью. Юстас Вред — был занудой, врединой и ябедой, пока сперва Рипичип не урезал ему гонор, а потом превращение в огромного бессловесного дракона, которому суждено остаться после отплытия корабля в одиночестве на острове, значительно меняет его. Хотя его родители и недовольны этим, считая, что он слишком много глупостей и ребячества набрался от Люси с Эдмундом. Хулиганы, третировавшие его и Джилл, в финале «Серебряного кресла» с воплями разбежались от одного вида Аслана и одетых в доспехи и при мечах героев. А тут как раз мимо проходил инспектор образования…в общем, поощрявшее буллинг руководство тоже ушло. Рабадаш — самоуверенный мерзавчик , наследник Тисрока Тархистана, после провала вторжения в Орландию и Нарнию волей Аслана был обращен в осла и вернул облик только в главном храме Ташбаана на большой праздник.
Само собой, нрава царевича не улучшило, но условие не выходить далее 5 миль от храма под угрозой нового превращения уже навечно сделало его самым большим домоседом и миротворцем из всех правителей Тархистана. Персонаж-призрак : Император-за-Морем, отец Аслана. Поджог, убийство и переход на красный свет : «Лев, колдунья и платяной шкаф» — собственно, название. В финале все, кроме Сьюзен, встречаются преображёнными и получают королевские венцы. Приспособить под язык — здесь пример не с именами. Переводчики Афиногенов-Воседой-Волковский, которые отличились жутким переводом «Властелина Колец», с «Нарнией» успешно справились и даже сумели приспособить под русский язык заголовки рецептов в кулинарной книге великанов-людоедов: в оригинале на одной странице Mallard дикая утка , Man человек и Marsh-wiggle болотный человек-лягушка. Они сделали это, сменив птицу и поменяв число на множественное Ласточки, Люди, Лягвы-мокроступы. А у других переводчиков игра слов не сохранена, названия не на одну букву классический вариант — Дикая утка, Человек, Квакль-бродякль , и чтобы их прочитать, персонажам детям приходится переворачивать множество страниц огромной великаньей книги.
Сами бы попробовали… Проблема с хищниками решена довольно изящно: здесь есть звери разумные и говорящие, а есть неразумные. Есть первых — для разумных очень сильное табу, и этим занимаются только самые злые существа : автор, описывая реакцию жителя Нарнии на поедание великанами разумного оленя, сравнивает её с реакцией человека на людоеда, поедающего детей. Неразумных же могут вполне легально употреблять в пищу как люди, так и говорящие хищники. Проблема, однако, решена не до конца: как в условиях охоты оперативно отличать неговорящую дичь от говорящих товарищей? Если мелкие животные, обретя разум, сильно подросли говорящая мышь ростом с неговорящего барсука, говорящий барсук — примерно с гнома , то о копытных и крупных хищниках такого уже не скажешь. Окликать каждого оленя, замеченного на охоте? Останешься голодным, дичь просто убежит. Знать, конечно, может позволить себе охотиться с разумными собаками или волками, которые способны по запаху отличить, пахнет ли от того же оленя какой-то цивилизацией или только диким лесом — но то знать, а остальным сынам Адама, видимо, на зуб остаётся только домашняя, гарантированно неговорящая скотина.
И ещё одна проблема: спариваются ли говорящие звери с неговорящими, или это будет сродни зоофилии? А если спариваются, то будет ли потомство, и если будет — то будет оно разумным или нет? Рождество — в Нарнии празднуют Рождество, не задумываясь, кто в этот день родился. Характерно для Англии и бывшей английской колонии США. Главное на Рождество — не само событие, а рождественские подарки. Питер, Сьюзен и Люси Пэвенси именно в качестве таких подарков получают вещи, которые в дальнейшем будут необходимы по сюжету. Для чего Сьюзен был необходим боевой лук, а Люси — кинжал, в книгах не раскрывается. Но ведь пригодились как-то.
Это, наконец, ответило на множество вопросов, в основном показав, что адаптация была новыми фильмами, а не смесью фильмов и потоковых сериалов, которую планировали оригинальные продюсеры. Главные новости Netflix о Хрониках Нарнии показали, что Грета Гервиг Барби подписалась на снял первые два фильма новой франшизы. Это не первая адаптация рассказов. Тем не менее, в сериале семь романов, и нет ни слова о том, сколько фильмов собирается снять Netflix, и будет ли он ждать, чтобы увидеть, как Фильм Гервига стоит дорого, когда он попадает в потоковый сервис. Гервиг известна своими небольшими фильмами с нюансами. Она получила широкое признание благодаря работе над фильмами Леди Берд и Маленькие женщины.
Даже последний фильм этого дуэта, Барби, основан на главной собственности, но все еще, кажется, сохраняет причудливую чувствительность и способность Гервиг господствовать в зрелище для истории. Это делает ее уникальным кандидатом на пост режиссера Netflix Хроники Нарнии, поэтому будет интересно посмотреть, что она сделает с собственностью. Марк Гордон является основным продюсером проекта и первоначально заявил, что есть потенциал адаптировать книги как для телесериала, так и, возможно, для нескольких художественных фильмов для потокового сервиса.
Читайте также:
- Порядок чтения серии книг «Хроники Нарнии»
- Откуда что взялось
- Порядок чтения книг
- Льюис Клайв Стейплз. Хроники Нарнии (Цикл)
- Всё, что нужно знать о «Хрониках Нарнии» — ПолитехЛИБ
КОНТАКТЫ ПОРТАЛА
Люди осознали, что произошло в «Хрониках Нарнии» на самом деле. И не могут думать о героях без содрогания 27 января 2020 21:50 Анна Луганская Пользователи твиттера осознали, что произошло с детьми из «Хроник Нарнии», и некоторым для этого понадобилось около десяти лет. Финал книжной серии и раньше пугал людей до дрожи, но всю глубину трагедии читатели прочувствовали только сейчас. Теперь они уверены: вот она — причина детских травм. В них дети из Англии времён Второй мировой войны отправляются в волшебную страну Нарнию, помогают говорящим животным и борются со злом, принимающим самые разные формы. Книги Льюиса неоднократно экранизировали, но самыми известными стали, пожалуй, фильмы «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф» и «Хроники Нарнии: Принц Каспиан», вышедшие в 2005 и 2008 годах. Кадр из фильма 2008 года: Люси, Питер, принц Каспиан, Сьюзен и Эдмунд Кроме того, в октябре 2018 года стало известно , что права на экранизацию всего цикла приобрёл Netflix, а значит, в его онлайн-кинотеатре вполне может появиться масштабный и зрелищный сериал по «Хроникам Нарнии».
Ятаганы созданы на Ближнем Востоке , и очень символичны для Ислама. Колормены поклоняются «ложному богу» изображаемому в виде стереотипного образа Сатаны, который требует злых дел и жертв от своих последователей Ваал. Колормены Льюиса контекстуально и исторически похожи на Османскую империю поэтому были сделаны сравнения, в которых колормены изображались как сарацины , а нарнийцы как средневековые крестоносцы. Несмотря на то, что Льюис из Ирландии, очевидно, что он отчетливо британский автор, как и его современники Толкиен , Чарльз Вильямс и др.
Поэтому, его стиль изложения может иметь британский привкус Викторианской эпохи , что может показаться некоторым, старомодным или консервативным. Но популярность этих авторов говорит о том, что люди вполне могут распознать любые отклонения в текстах этих авторов, вызванные тем, что они жили в другую эпоху и не возлагать на них ответственность за те вещи, которые, для современного читателя, могут быть похожи на нетерпимость. Телевидение[ edit edit source ] В 1967 «Лев, Ведьма и Платяной шкаф» впервые была представлена на экранах телесериалом. В отличие от последующих экранизаций, в настоящее время трудно достать его для домашнего просмотра. В 1979 «Лев, Колдунья и платяной шкаф» была выпущена в виде мультфильма.
Географический прототип, вдохновивший Льюиса, вероятнее всего, находится в Ирландии. Льюис с детства любил северное графство Даун и не раз ездил туда с матерью. По некоторым данным , Льюис даже называл брату точное место, ставшее для него образом Нарнии, — это деревенька Ростревор на юге графства Даун, точнее склоны Моурнских гор, откуда открывается вид на ледниковый фьорд Карлингфорд-Лох. Дигори Керк.
Творец и правитель Нарнии, «сын Императора-за-морем», изображен в виде льва не только потому, что это естественный образ для царя страны говорящих зверей. Аслан появляется в Нарнии в Рождество, отдает свою жизнь, чтобы спасти «сына Адама» из плена Белой колдуньи. Аслан на Каменном столе. Иллюстрация Паулины Бейнс к книге «Лев, колдунья и платяной шкаф». Шаста и Моисей Сюжет книги «Конь и его мальчик», рассказывающей о бегстве мальчика Шасты и говорящего коня из страны Тархистан, которой правит тиран и где почитаются ложные и жестокие боги, в свободную Нарнию, — аллюзия на историю Моисея и исхода евреев из Египта. Его обратное превращение в человека — одна из ярчайших в мировой литературе аллегорий крещения. Последняя битва и Апокалипсис «Последняя битва», заключительная книга серии, рассказывающая о конце старой и начале новой Нарнии, представляет собой аллюзию на Откровение Иоанна Богослова, или Апокалипсис. Источники «Хроник Нарнии» Античная мифология Хроники Нарнии не просто наполнены персонажами античной мифологии — фавнами, кентаврами, дриадами и сильванами. Иллюстрация Паулины Бейнс к ниге «Принц Каспиан».
Неудивительно, что в «Нарниях» множество отсылок к средневековой литературе. Вот только два примера.
Причем как достаточно старых, так и в очередной раз начали переиздавать с новым актерским составом, все больше увлекаясь размахами событий и графикой. Детство мы тратим впустую, желая стать взрослыми, а когда вырастем, тратим всю жизнь на то, чтоб не состариться. История действительно красивая. И совсем не детская. Ее можно читать практически всем - и маленьким детям, которые будут переживать за персонажей, и милых зверушек. Бояться ведьмы, и всячески болеть за своих любимчиков, которые у них обязательно появятся. Книга будет интересна подросткам, ведь в ней достаточно много интересных мыслей про предательство, дружбу и выбор каждого перед таким явлением, как совесть. А для взрослых книга может оказаться бальзамом для измученного сердца.
И возможностью снова хотя бы на несколько вечеров поверить в сказки и почувствовать себя маленьким ребенком. Только очень глупые взрослые всегда ведут себя как положено взрослым, и только очень глупые дети всегда похожи на детей.