очерк российского писателя и художника Николая Александровича Бестужева (1791-1855). Париж охвачен войсками и вот-вот окажет сопротивление врагу. Русские войска пробыли в Париже три месяца, но город от русского присутствия нисколько не пострадал, что подтверждают французские историки и писатели.
Содержание
- Взятие Парижа: как русские войска захватили столицу Франции
- "Уже до Парижа не далеко!"
- Информационные войны XIX века
- Русские в Париже в 1814 году
- От Березины до Парижа: зарубежный поход русской армии
Как русские Париж брали в марте 1814-го
Все они относились к французам с уважением, как к носителям великой культуры, на которую в России многие равнялись. По приказу императора в Париже были расквартированы лишь гвардейские части — элита российской армии. Кроме того, Александр I отпустил с миром всех пленных — 1,5 тысячи человек, а еще русский царь гарантировал французам неприкосновенность имущества и личную безопасность. Поскольку у русских военных не было проблем с деньгами, как раз накануне они получили жалование за всю кампанию 1814 года аж в тройном размере, щедрых молодых красавцев Париж встретил с распростертыми объятиями. А покинула гостеприимную столицу Франции армия Александра I уже через два месяца, в конце мая 1814 года, оставив после себя не только благоприятное впечатление, но и многочисленное потомство.
Дела амурные Капитан-лейтенант Николай Бестужев, будущий декабрист, в своих воспоминаниях о Париже называл его городом, где «…надобно молодому человеку всего более сохранять кошелек и нравственность». Француженки поразили русских военных манерой одеваться и свободно держать себя в обществе. Многие офицеры удивлялись длине их юбок: если в России и дворянки, и крестьянки носили платье почти до пола, то парижанки были менее скромны, мужчины могли увидеть ножки прелестниц. Разумеется, только лодыжки и часть икры, но горячим казакам и статным гренадерам этого было более чем достаточно, чтобы закипела молодецкая кровь.
На ухаживания и заигрывания русских военных парижанки часто смотрели благосклонно. Так, в книге «Поход во Францию 1814 года», основанной на воспоминаниях прапорщика лейб-гвардии Семеновского полка Ивана Казакова, говорится о предпочтении, которое местные женщины отдавали русским военным, тогда как о французских офицерах презрительно говорили, что от них несет казармой. То есть, галантность и манеры гвардейцев армии Александра I были выше всяких похвал. Интересна гравюра, на которой немецкий художник Георг Эмануэль Опиц, посетивший Париж в 1814 году, запечатлел уличную торговку, предлагающую казакам купить презервативы прямо перед дворцом Пале-Рояль.
На пакетике с прообразом современного резинового изделия написано: rob antisifilitique, что можно перевести с французского как «одежда против сифилиса».
Парижские мальчишки целыми толпами бегали за «завоевателями», выпрашивали на память сувениры. Казаки являлись главной достопримечательностью Парижа в течение двух месяцев. Накануне взятия Парижа по всему городу были расклеены лубочные карикатуры-страшилки: казаков изображали в виде чудовищных тварей в мохнатых шапках, они были увешаны кошмарными ожерельями из человеческих ушей. Пьяные мерзавцы жгли дома, а сотворив своё чёрное дело, валились в скотском беспамятстве в лужу, et cetera. Реальные казаки разительным образом не соотносились с карикатурными. Хотя первоначально их боялись: бородачи разводили костры на берегу Сены и жарили мясо, и кто знает, чьё мясо подрумянивалось на огне?.. Генерал Платов долгое время не мог понять, что кричит ему обезумевшая женщина, и только немного погодя разобрал, что та просит его «не есть её дочь»!
С одной стороны, это комично, с другой — печально особенно если учесть, что наши в Париже никогда не позволяли себе таких штучек, как союзники по 6-й антинаполеоновской коалиции. И однако нелепые ходульные страшилки о русских пережили века и перекочевали в наше время… Тем не менее пребывание русских в Париже обросло легендами куда более благодарного толка, и взятие французской столицы окончательно закрепило за Россией статус сверхдержавы. Понятие «русские в Париже» приобрело архетипическое звучание, и на нём строились иные исторические шутки типа знаменитой императорской: так, в 1844-м в Париже готовились к постановке откровенно антироссийской пьесы «Павел I», и узнавший об этом Николай I, сын «главного героя» пьесы, направил в Париж письмо. В нём он указал, что если пьесу всё-таки обнародуют, он пришлёт во французскую столицу «миллион зрителей в серых шинелях, которые освищут это представление»... Хрестоматийное поведение После окончательного вывода русских войск из Парижа нашим ещё было суждено вернуться во Францию. Правда, для этого Наполеону потребовалось триумфально вернуть себе власть и вызвать на себя огонь всей оскорблённой в лучших чувствах Европы. Чтобы прочувствовать динамику этого поистине величайшего камбэка, приведу заголовки, появлявшиеся в одних и тех же французских СМИ по мере приближения Наполеона к Парижу: «Корсиканское чудовище высадилось в бухте Жуан» неподалеку от Канн на средиземноморском побережье Франции. Что было дальше, всем известно.
Наполеон проиграл Ватерлоо, и войска союзников снова расквартировались во Франции. Следует заметить, что и первая, и вторая «оккупация» Франции мало напоминала захват страны гитлеровцами в 1940-м и последующие четыре года: в 1814-м и 1815-м вся гражданская власть на местах принадлежала самим французам, союзники старались не вмешиваться во внутренние дела страны, и терпимее остальных вели себя именно русские.
Вступление союзных войск в Париж Командование вновь принял Барклай-де-Толли, и именно ему довелось принимать капитуляцию французской столицы. Во главе полков на белом коне подаренном Наполеоном ехал император Александр I. Его сопровождали прусский король и генералы союзных армий. Толпы французов, уставших от войны, приветствовали русского царя как освободителя.
В беседе с депутатами Парижа царь заверил их, что союзные армии будут вести себя безупречно по отношению к жителям, любое проявление насилия будет жестоко караться. В Париже росс! Поникни, Галлия, главой! Но что я вижу? Росс с улыбкой примиренья Грядет с оливою златой. Ещё военный гром грохочет в отдаленье, Москва в унынии, как степь в полнощной мгле, А он — несёт врагу не гибель, но спасенье И благотворный мир земле.
Воспоминания в Царском Селе. Парижские аристократы и простолюдины были поражены добротой русских солдат и казаков, которые разбили палатки на Елисейских полях, в центре Парижа. Добродушные казаки позволяли парижским ребятишкам влезать себе на плечи. Царский двор и генералитет посещали балы, которые давала в их честь французская знать. Впоследствии Александр Павлович рассказывал князю А. Голицыну: «Наше вхождение в Париж было великолепное.
Всё спешило обнимать мои колена, всё стремилось прикасаться ко мне, народ бросался целовать мои руки, ноги. Хватались даже за стремена, оглашали воздух радостными криками, поздравлениями.
Имелось поперечное ушко с продетым в него колечком для подвески награды на ленте.
Подобная медаль, принадлежащая знаменитому партизану 1812 года Денису Давыдову, хранится в Ленинградском военно-историческом музее. Существует также множество разновидностей этой медали уменьшенных размеров - 12, 15, 18 мм. Это фрачные медали для ношения на гражданской одежде.
Носили медаль на груди на впервые введенной комбинированной Андреевско-Георгиевской ленте. Она была обычной ширины, но состояла как бы из двух узких ленточек: Андреевской - голубой и Георгиевской - оранжевой с тремя черными полосами. Кузнецов А.
Наградная медаль. Сама злословная, скрежещущая зависть окаменела при звуках бессмертной славы Русских, совершивших с неувядаемыми лаврами важнейшую эпоху в Истории. Они доказали вселенной могущество твердости народного духа и возвысили цену мужества древних Славян.
Великолепнейший вход наших войск в Париж озарялся чистейшим сиянием солнца, - изображения правоты Россиян! Оный сопровождаем был бесчисленным стечением народа. Все были упоены живейшим восторгом: одни старались перекрикивать других, толпились под лошадей, - как будто считали за счастье быть попранными конями победоносного войска!
Тысяча вопросов: Где Российский Император? Смиренномудрие и привлекательная кротость были отличительными оттенками величества нашего Монарха. Все с жадностью устремляли глаза на Государя и пожирали взорами умиленность его взглядов; бросали вверх шляпы, шапки; преграждали улицы; хватались за Его коня, который, видимо, гордился столь священным бременем и, высокомерными шагами подавляя камни, озирался на все стороны, не причиняя окружающей тесноте ни малейшего вреда!
Дома были наполнены, а кровли усеяны зрителями! Многие отважные Француженки с неотступностью выпрашивали себе лошадей, - взлетали на оных и мчались вслед за Государем! Сие неограниченное исступление едва ли свойственно великому народу.
Давно ли Буонапарте, чтимый ими за Бога, подобными восклицаниями был встречаем во время наглого побега своего из России? Необдуманные переходы из одной чрезвычайности в другую означают ветреность характера. Все были в изумлении, видя необыкновенную свежесть и совершенное устройство в нашем войске, которое, по уверению Наполеона, было все разбито, рассеяно, и одни остатки оного скитались по Франции!
Чистота оружия, амуниции, одежды и порядок в рядах поражали всех до безумия. Никто не мог верить, чтобы сия самая чудесная армия из пределов Российских, сражаясь на каждом шагу, проходя по трупам дерзких врагов форсированными маршами, промчалась орлиным полетом чрез все пространство от Москвы до Парижа без всякого изнурения! Можно сказать, что природа сама была участницей в наших победах… На зачинающаго Бог!
Не спасается Царь многою силою, и исполин не спасется множеством крепости своея. С изумленными взорами все возглашали: «Храброе сие воинство подобно Ангелам, ниспосланным от Бога для освобождения нас от ига самовластного тирана! Кровавый кипарис превратился в смиренную Лилею!
Кумир Наполеона, воздвигнутый в честь алчного его славолюбия на обелиске вышиною в 133, а в поперечнике в 12 фунтов на площади Вандомской Place Vendome — был в одно мгновение ока опутан веревками! Белое знамя заступило место колоссального Гиганта! Музыка везде гремела!
Вымышляемые увеселения по всем улицам взволновались! Всех желания обратились к дружественному союзу. Сам Бог осенял чистейшей радостью счастливые успехи всеобщего благоденствия!
Примерное благочестие Православного нашего Царя нимало не поколебалось от блестящей Его славы. Мечтательность одним безбожникам свойственна.
31 марта 1814 года. Взятие Парижа.
- Взятие Парижа. 31 марта 1814 года
- При взятии Парижа в 1814 году погибли более 6 тысяч русских солдат - Парламентская газета
- Официальные сетевые ресурсы
- Взятие Парижа
- Как русские Париж брали: Чем отличилась армия Александра I во французской столице
- Русская весна 1814 года в Париже
РУССКИЕ В ПАРИЖЕ. ТАК БЫЛО
«Вступление российских войск в Париж. 31 марта 1814», неизвестный художник с оригинала И. Ф. Югеля по рисунку У.-Л. Вольфа, Парад русских войск, прошедший 10 сентября 1815 года в столице Франции, привел в восхищение и трепет всю Европу В июне 1812 года Великая армия. В этот день в 1814 году русские войска во главе с императором Александром I триумфально вступили в Париж. В марте 1814 года русская армия вошла в Париж. Но в 1814 — русская армия в Париже. Примечателен тот факт, что побеждённой вражеской столице коалиционными силами не было причинено ни малейшего вреда.
Взятие Парижа. 31 марта 1814 года
| Взятие Парижа: как русские войска захватили столицу Франции - Российская газета | Русские в Париже, или Описание происшествий, бывших во время вступления и пребывания в Париже Российских войск с Союзными под предводительством Его Величества Императора Александра I 1814 года. |
| Русские в Париже в 1814 году: освобождение или оккупация? | Похищение в Париже 25 января 1930 года один проживавший в Париже русский эмигрант получил короткую записку с предложением о встрече. |
| Что высмеивали обычные парижане в русских офицерах в 1814 году | Русские в Париже, или Описание происшествий, бывших во время вступления и пребывания в Париже Российских войск с Союзными под предводительством Его Величества Императора Александра I 1814 года. |
| Вступление русской армии в Париж в 1814 глазами очевидца - Родина | англичан, попутно защищая от уничтожения чахлые европейские монархии. |
210 лет назад союзные войска взяли столицу Франции
Сражение за Париж в кампании 1814 года было одним из самых кровопролитных в завершающем сражениии зарубежного похода русской армии. На исходе марта 1814-го в результате решающего обманного манёвра русские в составе армии союзников войска проникли в тыл Наполеона и вошли в Париж. Декабрист Николай Александрович Бестужев так описывает в своей хотя и художественной, но основанной на реальных событиях повести «Русский в Париже 1814 года» начало входа российских войск в Париж.
РУССКИЕ В ПАРИЖЕ. ТАК БЫЛО
Однако Александр I предъявил жесткий ультиматум о сдаче города под угрозой его уничтожения. В полдень русская гвардия во главе с императором Александром I торжественно вступила в столицу Франции. Битва при Шато-Тьери 12 февраля кончилась новой большой победой Наполеона. Если бы не ошибочное движение и опоздание маршала Макдональда, дело кончилось бы полным истреблением сражавшихся у Шато-Тьери союзных сил. Но 14 февраля подоспевший на помощь Мармону Наполеон разбил снова Блюхера в битве при Вошане. Блюхер потерял около 9 тысяч человек. К Наполеону подходили подкрепления, а союзники потерпели ряд поражений, и все-таки положение императора оставалось критическим; у союзников в наличии сил было гораздо больше, чем у него. Но эти неожиданные, ежедневно следующие одна за другой победы Наполеона так смутили союзников, что числившийся главнокомандующим Шварценберг послал в лагерь Наполеона адъютанта с просьбой о перемирии.
Новые две битвы - при Мормане и при Вильневе, тоже окончившиеся победой французов, - побудили союзников к этому неожиданному шагу - просьбе о перемирии. Наполеон отказал посланцу Шварценберга графу Парру в личном свидании, а письмо Шварценберга принял, но отложил свой ответ. На перемирие он не согласился. Наполеон, по отзывам даже неприятельских наблюдателей и мемуаристов, превзошел самого себя в этой, казалось, совсем безнадежной кампании 1814 г. Но солдат было мало, а маршалы Виктор, Ожеро были утомлены до последней степени и делали ряд ошибок, поэтому Наполеон не мог использовать полностью свои неожиданные в тот момент и блестящие победы. Наполеон гневно и нетерпеливо выговаривал маршалам и торопил их. Я уничтожил 80 тысяч врагов с помощью новобранцев, которые были еле одеты...
Если ваши 60 лет вас тяготят, сдайте командование!.. Хотя Наполеон считал себя победителем и действительно отбросил неприятеля на нескольких пунктах, но на самом деле битву должно считать не решенной по ее результатам: преследовать Шварценберга с его армией после сражения Наполеон не мог, он перешел обратно через реку Об и взорвал мосты. Наполеон потерял в сражении при Арси-сюр-Об 3 тысячи человек, союзники до 9 тысяч, но достигнуть разгрома союзных армий Наполеону, конечно, на этот раз не удалось. Союзники боялись народной войны, всеобщего ополчения, вроде того, которое в героические времена Французской революции спасло Францию от интервентов и от реставрации Бурбонов... Александр, Фридрих-Вильгельм, Франц, Шварценберг и Меттерних успокоились бы, если бы подслушали, о чем разговаривали вечером после битвы при Арси-сюр-Об Наполеон с генералом Себастьяни. Химеры, позаимствованные из воспоминаний об Испании и о Французской революции. Поднять нацию в стране, где революция уничтожила дворян и духовенство и где я сам уничтожил революцию!
Из случайно перехваченных русскими казаками писем императрицы Марии-Луизы и министра полиции Савари к Наполеону Александр убедился, что настроение в Париже такое, что народного сопротивления ждать нельзя и что приход союзной армии в Париж сразу решит всю войну и кончит ее низвержением Наполеона. Наполеон с главными силами был далеко в тылу союзников. Битва при Фер-Шампенуазе 25 марта кончилась победой союзников над маршалами. Они были отброшены к Парижу, 100-тысячная армия союзников подошла к столице. Уже 29 марта императрица Мария-Луиза с маленьким наследником, римским королем, выехала из Парижа в Блуа. У французов для защиты Парижа было около 40 тысяч человек. Настроение в Париже было паническое, в войсках тоже наблюдался упадок.
Александр не желал кровопролития под Парижем и вообще разыгрывал великодушного победителя. Орлову, уполномочивая его прекращать бой всякий раз, когда явится надежда на мирную капитуляцию столицы. Ожесточенный бой длился несколько часов; союзники потеряли в эти часы 9 тысяч человек, из них около 6 тысяч русских, но, угнетенные страхом поражения, под влиянием Талейрана, маршал Мармон 30 марта в 5 часов вечера капитулировал. Наролеон узнал о неожиданном движении союзников на Париж в разгаре боев, которые он вел между Сен-Дизье и Бар-сюр-Об. Вот, никогда бы я не поверил, что какой-нибудь генерал у союзников способен это сделать», - похвалил Наполеон, когда 27 марта узнал о происходящем. Специалист-стратег сказался в нем прежде всего в этой похвале. Он сейчас же бросился с армией к Парижу.
Наролеон узнал о неожиданном движении союзников на Париж в разгаре боев, которые он вел между Сен-Дизье и Бар-сюр-Об. Вот, никогда бы я не поверил, что какой-нибудь генерал у союзников способен это сделать», - похвалил Наполеон, когда 27 марта узнал о происходящем. Специалист-стратег сказался в нем прежде всего в этой похвале. Он сейчас же бросился с армией к Парижу. Он был полон всегдашней энергии и решимости. Узнав о случившемся, он молчал с четверть часа и затем изложил Коленкуру и генералам, бывшим около него, новый план. Коленкур поедет в Париж и предложит от имени Наполеона Александру и союзникам мир на тех условиях, какие они ставили в Шатильоне.
Затем Коленкур под разными предлогами проведет в поездках из Парижа в Фонтенебло и обратно три дня, за эти три дня подойдут все силы, какие еще есть от Сен-Дизье , с которыми Наполеон только что оперировал в тылу союзников, и тогда союзники будут выброшены из Парижа. Коленкур заикнулся: а может быть, не в виде военной хитрости, но на самом деле предложить мир союзникам на шатильонских условиях? Нет, шпага все покончит. Перестаньте меня унижать! Батюшков, которому суждено было с войсками дойти до Парижа, 27 марта 1814 года писал Н. Гнедичу: «... Мы дрались между Нан-жинсом и Провинс...
Он пошел отрезывать нам дорогу от Швейцарии, а мы, пожелав ему доброго пути, двинулись на Париж всеми силами от города Витри. На пути мы встретили несколько корпусов, прикрывающих столицу и... Зрелище чудесное! Вообрази себе тучу кавалерии, которая с обеих сторон на чистом поле врезывается в пехоту, а пехота густой колонной, скорыми шагами отступает без выстрелов, пуская изредка батальонный огонь. Под вечер сделалась травля французов. Пушки, знамена, генералы, все досталось победителям, но и здесь французы дрались как львы». Французы были немало удивлены гуманным обращением пришедших с востока россиян.
Они ожидали мщения русских за Москву, за пролитую в этой войне кровь разорением французской столицы. А вместо этого встретили русское великодушие. Жизнь Парижа продолжалась в том же размеренном ритме, как и до прихода русских войск - торговали лавки, шли театральные представления; толпы нарядных горожан заполнили улицы, они разглядывали бородатых русских солдат и пытались с ними объясняться. Совсем по-иному вели себя союзные войска. Яркий тому пример приводит будущий декабрист К. Рылеев, сообщая о своем разговоре с французским офицером в Париже: «... Мы покойны, сколько можем, но союзники ваши скоро нас выведут из терпения...
Я говорю другу, ваши-то офицеры, ваши солдаты так обходятся с нами... Но союзники - кровопийцы! Но как бы там ни было, а война закончилась. Наполеон был сослан на остров Эльба в Средиземном море, и свергнутая французской революцией власть Бурбонов была снова восстановлена. Наступало лето. Русские войска походным маршем возвращались в Россию. А 30 августа того же 1814 года манифестом императора Александра I была учреждена наградная серебряная медаль, на лицевой стороне которой помещено погрудное, вправо обращенное, изображение Александра I в лавровом венке и в сиянии расположенного над ним лучезарного «всевидящего ока».
Медаль предназначалась для награждения всех участников взятия французской столицы - от солдата до генерала.
Меж тем победители, вступив во французскую столицу, естественно, желали отпраздновать победу обильными возлияниями, а это было чревато большими беспорядками. Поэтому в пределах города союзники решили разместить только самые дисциплинированные части гвардию , остальных же удалить за заставы, то есть за окружавшую тогдашний Париж крепостную стену. Более того, русское командование в отличие от прусского, которое больше доверяло своим подчиненным решило временно не выплачивать солдатам жалованье и таким образом уберечь их от парижских соблазнов.
Офицеров отправляли на постой в частные дома, и это порой тоже вызывало напряжение: так, одна хозяйка слезно просила атамана Платова не есть ее дочку, потому что она еще маленькая и совсем невкусная. Проблемы возникали в самых неожиданных местах: например, казаки, располагавшиеся в Булонском лесу, мыли лошадей в Сене, а это зрелище привлекало зевак и создавало, так сказать, нездоровый ажиотаж. Еще большее внимание парижской публики привлекли «русские бани», которые казаки построили из деревьев, сруб-ленных в том же Булонском лесу. Народ был рад поглазеть на диковины, но французские власти это шокировало, и потому бани пришлось перенести в глубь Булонского леса, где они не так бросались в глаза.
Парижане оценили деятельность Остен-Сакена в их городе очень высоко и при его отъезде в июне 1814 года подарили ему золотую шпагу, осыпанную брильянтами. Быту русских во Франции, но на сей раз не победителей, а пленников, был посвящен доклад Жака-Оливье Будона Университет Париж-Сорбонна «Русские военнопленные в последние годы Империи». Французские власти опасались, как бы русские, находящиеся во Франции в плену а их общее количество исчислялось несколькими тысячами , не оказались «пятой колонной», и потому старались распределять их по разным, порой очень маленьким городам. Впрочем, сами условия, в которых жили русские пленники, были на редкость комфортными.
С офицеров брали честное слово, что они не убегут, и позволяли им жить в нанятых за их собственные деньги квартирах; более того, им платили жалованье, а они роптали на его незначительность. Тех, кто данное слово нарушал и все-таки пускался в бега, сажали в тюрьму; туда же попадали уличенные в неуплате долгов, в ссорах с товарищами под действием горячительных напитков и в разврате, прежде всего в покушении на невинность хозяйских дочек. Впрочем, до начала «французской кампании» эти конфликтные случаи были скорее исключениями. Ситуация обострилась, когда в 1814 году русские войска вступили на французскую землю.
Русских военнопленных заподозрили в том, что они создают в тылу свое ополчение; французские власти обязали пленников трижды в день являться на поверку чтобы таким образом прекратить поездки русских военнопленных в Париж на «экскурсии» , а 17 февраля устроили в Париже парад пленных их провели по бульварам, с тем чтобы парижане смогли «насладиться» их плачевным видом. После капитуляции Парижа и отречения Наполеона сменившее его временное правительство приняло решение вернуть всех русских военнопленных на родину — в ответ на аналогичное решение Александра I касательно военнопленных французских. Однако покинули Францию не все: остались, во-первых, раненые и больные, а во-вторых, те, кто просто не хотел возвращаться так, в одном небольшом городке Юзесе нашлось целых четыре десятка дезертиров. Французы очень боялись разграбления дворцов, архивов и библиотек, однако можно сказать, что по большому счету эти страхи не оправдались.
Что касается библиотек, в них «оккупантов» интересовали только карты; в Лувр который уже два десятилетия как был музеем русские офицеры ходили любоваться экспонатами особенно их привлекали скульптуры , но оттуда ничего не пропало. Недосчитались французы нескольких тысяч мелких предметов в том числе с шифром Наполеона : они пропали из некоторых дворцов, располагавшихся в парижских пригородах хранители потом лаконично обозначали причину пропажи в документах: «казаки». Однако в общем русские вели себя очень сдержанно, и их пребывание во Франции, и прежде всего в Париже, докладчик назвал «военным туризмом»; русские военные получали удовольствие от прогулок по Парижу и, в частности, по «наполеоновским местам». Кстати, интерес к этим местам испытывал и сам император Александр: он побывал во дворце Тюильри, но жить там не захотел, а велел лишь показать ему кабинет Наполеона; Александр, по его словам, желал взглянуть на то место, где было задумано столько великих свершений.
В благостную картину всеобщего братания победителей и побежденных в Париже 1814 года внесла новые, диссонирующие оттенки Дельфина Диаз Реймсский университет , выступившая с докладом «Русские и французы во время ок-купации, 1814—1818. Контакты и столкновения, отразившиеся в юридических источниках». Докладчица остроумно назвала оккупацию специфической, хотя и далеко не всегда удачной формой встречи разных народов. Юридические документы — один из источников, позволяющих судить о том, как именно происходила эта встреча.
Разумеется, юридические документы представляют ситуацию не вполне объективно, потому что в них отражены только конфликтные ситуации. Однако они дают возможность уравновесить описания французских мемуаристов, согласно которым русские вели себя в Париже исключительно дружественно, любезно и вдобавок более дисциплинированно, чем представители всех остальных наций. Юридические документы существенно корректируют эту картину. Из них явствует, что русские во Франции не чуждались воровства и грабежа причем воровали не только вишни во французских имениях, но и вещи куда более значительные.
Впрочем, не лучше вели себя и французы одно из рассмотренных докладчицей дел было заведено по поводу убийства французами русского солдата. А бывали и такие случаи, когда француз использовал оккупантов для сведения старых счетов с соотечественниками и занимался грабежом совместно с русскими «партнерами». Имели место и взаимные оскорбления «на почве личной неприязни»: так, например, в марте 1815 года француз увидел на улице русского, который шел с саблей наголо и с таким наглым видом, что француз, по его собственному признанию, не мог этого вынести и высказался весьма нелицеприятно, русский ответил тем же, затем собеседники перешли от слов к делу, русский взялся за саблю, а француз обезоружил его ударом трости. Порой русские доходили до того, что оскорбляли парижанок в присутствии их мужей и в их собственных домах.
Правда, случаев изнасилований в юридических документах зафиксировано довольно мало. Тем не менее бесспорно, что изученные докладчицей документы демонстрируют изнанку той радужной картины оккупации, которую вдохновенно рисуют многие мемуаристы. Более того, докладчица оспорила расхожее мнение, гласящее, что столкновения французов с русскими оккупационными войсками начались только при второй оккупации то есть уже после Ста дней и сражения при Ватерлоо ; по мнению Дельфины Диаз, при первой оккупации дело обстояло точно так же, как и при второй. Если в одном из предыдущих докладов упоминался «военный туризм», то Плюмозиль говорила о «туризме» сексуальном.
Казалось бы, при вступлении армии победителей в столицу побежденной страны логично ожидать многочисленных случаев насилия, однако изучение документов эти ожидания опровергло. Докладчица поделила свое выступление на две части. Первая была призвана ответить на вопрос, что нового изучение проституции 1814 года вносит в наши представления о характере тогдашней оккупации, а вторая — что изменилось в 1814 году в характере самой проституции докладчица, написавшая диссертацию о проституции в Париже во время революции 1789—1794 годов, могла рассуждать об этих изменениях с фактами в руках. Ответ на первый вопрос докладчица дала преимущественно на основании весьма обильной иконографии этого периода.
Плюмозиль выделила во взаимоотношениях русских офицеров с парижскими девицами три главные линии: почтение, соблазн и соучастие.
Русские военные составляли основу армий союзников, действовавших против французов. Причём Александр I, руководствуясь дипломатическими соображениями, согласился, чтобы командующими большинством армий были назначены представители союзников.
Почти во всех сражениях российские военные играли главную роль. И потери среди них, соответственно, были самые большие. Британцы больше вкладывались деньгами, а Россия — кровью и героизмом своих солдат.
Какое впечатление оставили русские военные? К полудню стало ясно, что французы проигрывают. Ближе к вечеру маршал Огюст де Мармон отправил парламентёра к руководителям Антифранцузской коалиции с просьбой о перемирии.
Но Александр I потребовал только капитуляции Парижа, разрешив при этом французским войскам уйти, иначе от столицы камня на камне бы не осталось. Местные жители сначала смотрели на происходящее настороженно. В их город иностранные войска не вступали ни разу за несколько сотен лет.
Французы знали, что Москва в результате их похода сгорела, и ожидали мести. Думали, что к ним пришли дикие орды из глубины Азии, которые будут заниматься мародёрством, грабежами, насилием, поджогами. Но Александр I отобрал для вступления в Париж лучшие части, гвардейцев.
Поэтому малейшие попытки нарушить дисциплину пресекались моментально. Кстати, многие из них ожидали от Парижа большего. В их представлениях этот город был лучше, чем оказался на самом деле.
Когда пришло время выводить русский корпус из Франции, командовавший им граф Михаил Воронцов из личных средств оплатил французам все долги российских военных — за проживание, столование, уход за лошадьми — около 1,5 млн рублей. А вот французы с жителями России в 1812 году обходились как с варварами. Хотя больше, чем сами французы, в этом смысле отличились пришедшие в составе их армии поляки.
Но Александр I питал какую-то особую привязанность к Польше и простил им всё это. Бьёмся с врагом до последней капли крови, а как он меч уронит — относимся к нему по-другому. Кормить его начинаем, жалеем, проявляем христианское милосердие, прощаем преступления.
Александр Михайловский-Данилевский: "Жители останавливали на каждом шагу лошадей наших..."
Наступление армии Блюхера. Армия Блюхера смогла начать наступление только в 11 часов, когда русские войска уже несколько часов вели жестокие бои. Русский корпус Ланжерона около 17 тыс. Прусские корпуса Йорка и Клейста 18 тыс. Пехота корпуса Винцингероде 12 тыс. Корпус Ланжерона ближе всего располагался у города, в районе Ле-Бурже.
Как только Ланжерон услышал артиллерийский бой в районе Пантена, он, не дожидаясь приказа, повел войска к Парижу. В 10 часов командир авангарда генерал Эммануэль завязал бой за Обервиль, который защищала бригада Робера 2 тыс. В 1 час дня бригада Робера была выбита и отступила к Лашапелю. Граф Ланжерон направил к Сен-Дени 9-й и 10-й пехотные корпуса под началом Капцевича. Тот, обнаружив, что укрепленный город нельзя взять с ходу, оставил с Сен-Дени три полка под началом Корнилова.
Французский гарнизон начал бой с отрядом Корнилова, который продолжался до вечера. Прусские корпуса начали движение в 11 часов от Гран-Дранси Дранси. Они двигались медленно, поэтому русские войска должны были двигаться «черепашьим шагом» и несколько раз останавливаться, ожидая соседей. В ходе сражения штаб короля Иосифа Жозефа Бонапарта находился на Монмартре. С этой господствующей высоты можно было видеть всё поле боя.
Формальный командующий французской обороной смог убедиться, что против Парижа стоят главные силы союзных армий, под личным началом монархов. Король Иосиф созвал совещания для того чтобы принять решение об отступлении войск. Во время него прибыло донесение Мармона о невозможности продолжать бой более нескольких часов и спасти столицу от бедствий, которые могли сопровождать сражение в самом городе. В это же время завершила развертывание Силезская армия. Опасаясь, что союзники перережут пути к отступлению, и он попадет в плен, бывший король Испании, внезапно принял решение оставить Париж.
Он также приказал ехать в Блуа, куда уже уехали императрица с сыном, всем министрам и главным сановникам. Маршалы Мармон и Мортье получили все полномочия по переговорам с союзным командованием и отступлению из Парижа. Таким образом, главный штаб армии «испарился». Оборона заставы Клиши в Париже в 1814 г. Картина О.
Верне Наступление корпуса кронпринца Вюртембергского. Около 3 часов дня приблизилась к столице и колонна кронпринца Вюртембергского. Войска кронпринца оттеснили небольшой отряд противника из Ножана. Затем войска двигались двумя колоннами. Правая колонна двигалась по дороге через лес к Венсену, а левая — к Сен-Мору.
Командир правой колонны генерал Штокмайер взял завал, который оборонял небольшой отряд регулярных войск и национальной гвардии и выслал один батальон для наблюдения за Венсенским замком. Остальные силы направил на помощь левой колонне. Левая колонна под началом принца Гогенлоэ довольно легко захватила Сен-Мор, который обороняли 400 новобранцев с 8 орудиями. Французы были рассеяны, их орудия захвачены. Остатки французского отряда с одним орудие отступили к Шарантону.
Затем кронпринц Вюртембергский послал часть сил, чтобы обложить Венсенский замок, а остальные силы были направлены к Шарантону. Селение обороняло до 500 человек с 8 орудиями. Союзная артиллерия подавила французские орудия, и принц Гогенлоэ с двумя вюртембергскими батальонами опрокинул противника к мосту. Австрийские гренадеры, приданные вюртембергскому корпусу, захватили 5 орудий и не дали взорвать мост на другой берег Марны. Французов выбили из предмостного укрепления и захватили ещё 3 орудия.
Наследный принц направил отряд на правый берег Марны, он должен был следовать по другому берегу до слияния реки с Сеной. Австрийский корпус Гиулая, который следовал за вюртембергским корпусом, прибыл к месту сражения только около 4 часов. Когда исход битвы за Париж был уже решён русскими войсками в центре вражеской позиции. Поэтому всё участие австрийской армии во взятии Парижа ограничилось обложение Венсенского замка вместе с вюртембергскими войсками. План сражения за Париж в 1814 году Продолжение наступления войск Барклая де Толли.
До трёх часов в районе Роменвиля была оперативная пауза. Противники вели перестрелку, перегруппировку сил расстроенных боем. Подтягивали подкрепления. В три часа, когда Силезская армия уже штурмовала позиции сил Мортье, а на левом фланге подтянулись вюртембергские войска, Барклай де Толли решил продолжить наступление в центре. Генерал Ламберт получил приказ с гренадерским корпусом поддержать войска, сражавшиеся на роменвильском плато, а генерал Ермолов с лейб-гренадерским и Павловским полком двинулся к Пантену.
За ними шла вся оставшаяся гвардия под началом Милорадовича. Французы отступили к Шаронну. Мармон, опасаясь, что дивизию Арриги отрежут от остальных сил, приказал ей податься левее. Князь Горчаков занял Шаронн. Русские войска вышли к заставе Фонтарабия, которую защищал батальон Национальной гвардии при 4 орудиях.
Одновременно часть кавалерии Палена вышла к Венсену и внезапной атакой захватила 25 орудий из состава артиллерийской колонны 28 орудий , которая шла от Тронной заставы. Слабое прикрытие орудий было перебито или захвачено в плен. Однако все орудия удержать не удалось. На выручку орудиям пришел полковник Орденер с 30-м драгунским полком и сильный отряд Национальной гвардии. Пален не мог бросить в бой все силы, и отступил, уведя 9 орудий.
Наступали и другие русские войска. Дивизия Компана была опрокинута. В результате их всех войск Мармона только малочисленная дивизия Рикара осталась в колоннах у бриерского парка, остальные войска были расстроены и рассыпаны стрелковыми цепями. Мармон, пытаясь приостановить наступление русских войск, с одной из бригад дивизии Рикара, пытался контратаковать. Однако когда его войска вышли из парка, они были расстроены картечным огнем.
Под маршалом убило лошадь. Генерал Пеллепорт был ранен. Кирасирская атака завершила разгром. Генерал Клавель и до батальона пехоты попали в плен. Маршала Мармона спасла храбрость полковника Генезера.
Тот с 200 солдатами вышел из парка и нанес внезапный удар по русским войскам. Это спасло маршала, он отвел остатки войск к Бельвилю. На последней французской позиции у Бельвиля у Мармона осталось около 5 тыс. Надо отметить, что французская кавалерия в ходе этого сражения на правом фланге практически бездействовала. Местность была пересеченной с обилием леса и парков.
Видимо, в долине Сен-Дени французскую кавалерию можно было использовать с большим успехом. Барклай де Толли, после захвата бриерского парка, подготовил последний решительный удар, который должен был сбить оставшиеся французские войска и выйти непосредственного к городу. Дивизия Мезенцева, несмотря на сильный артиллерийский огонь противника, ворвалась в селение Менильмонтань. Гренадеры Паскевича вели наступление со стороны парка Фаржо и захватили 7 орудий. Французская кавалерия была вынуждена отойти в город.
Граф Пален отбросил французов занимавших Малый Шаронн. Принц Евгений Вюртембергский с дивизией Шаховского и бригадой Властова занял кладбище Мон-Луи и захватил 8 орудий, которые там располагались. Французская дивизия Бойе, оборонявшая Пре-Сен-Жерве, стала отступать. Её атаковали с фронта и с тыла. Атака польских улан позволила французом отступить к Бельвилю.
Однако 17 орудий достались 4-й дивизии. Русские войска вышли к Бельвилю и стали обходить фланги Мармона. Ермолов установил батарею и стал громить парижские кварталы. Мармон, видя, что его окружают, собрал оставшиеся войска и в голове ударной колонны вместе с генералами Рикаром, Буденом и Мейнадье двинулся на прорыв. Рикар был ранен, одежды маршала в нескольких местах пронизали пули, но он уцелел.
Французы смогли прорваться сквозь цепь стрелков и отступили на плато позади Бельвиля. Русские на высотах непосредственно у города устанавливали батареи и поражали гранатами ближайшие предместья. Прусско-баденская бригада Альвенслебена также успешно наступала. Пруссаки захватили 10 орудий и вышли к Пантенской заставе. Это был тяжелый день для бригады, она потеряла до половины личного состава.
Сражение при Париже в 1814 г. Виллевальде 1834 Действия армии Блюхера. На левом фланге положение французов также было безнадежным.
В битве за Париж действия обеих сторон не отличались особой организованностью. Характерной чертой главного командования французских войск являлась его полная децентрализация и отсутствие налаженного снабжения питанием и боеприпасами, несмотря на то, что на складах имелось достаточное количество того и другого.
Тем не менее французы проявили высокий боевой дух и стойкость в сражении. Союзники также допустили просчеты в планировании боевых действий: войска армий были распределена по фронту весьма неравномерно, действовали неорганизованно и разобщено — так, части русских 6-го корпуса и 2-й кирасирской дивизии в первой половине дня оказались практически один на один с основными силами французских войск. По легенде и по непроверенным данным, на холме Монмартр жил мельник Добрей с 4 сыновьями, которые пытались защитить свою мельницу. Три его сына погибли в бою, при этом четвертый сын убил русского офицера. За это казаки якобы четвертовали его и распяли его останки на крыльях мельницы.
В память об этом мать поставила на могиле статуэтку в виде красной мельницы, которую можно видеть на маленьком церковном кладбище Распятия. Позже, в 1889 г. Лейб-гвардии Казачий полк , являвшийся конвоем Императора Александра I, вступил в город одним из первы. В 11 часов показался сам Император во главе огромной свиты, за которой следовали длинные колонны прусских, русских и австрийских полков. Военным губернатором Парижа до июня в этот день был назначен генерал от инфантерии барон Ф.
Солдаты различных частей были размещены не по квартирам, а в казармах и на бульварах, офицеры же были определены на обывательские квартиры. Это было сделано не столько для облегчения повседневной жизни горожан, сколько для предохранения своих собственных солдат и унтер-офицеров от разлагающего революционного «духа», характерного для парижан. Казаки в Париже в 1814 году В состав Лейб-гвардии Казачьего полка входила Черноморская сотня, сформированная из лучших казаков Черноморского будущего Кубанского казачьего войска. Она расположилась бивуаком на Елисейских полях. Из Донских казачьих полков в Париже находились строевые — И.
Андриянова 2-го, И. Грекова 21-го, В. Золотарева 8-го, И. Иловайского 4-го, В. Иловайского 12-го, И.
Исаева-2, А. Карпова-2, П. Киреева-2, Ф. Кутейникова, С. Пантелеева 2-го возможно , П.
Рябинина-1, И. Селиванова- 2, С. Семенченкова, В. Жолтоножкина 1-го, Г. Иловайского 9-го, Д.
Ребреева 2-го прибыл к 8 апреля , Т. Ребреева 3-го и С. Кроме того, в городе был 3-й Оренбургский казачий полк и один из Уральских казачьих полков, а также 1 ,3 и 4-й Черниговские казачьи полки. Донской атаман ген. Платов в приказе своим казакам особо подчеркивал с сохранением орфографии : «Обывателям города Парижу никакой обиды не чинить, наипаче не обижать ихних мадамов и мамзель, кроме если по взаимному согласию… Помнить, что мы присяжные казаки русского императора, войско благородное и цибулизованное …» 23 марта 4 апреля 1814 г.
Сразу после этого русская армия покинула территорию Франции. Во время пребывания оккупационных частей в столице и ее окрестностях наибольшее внимание своей экзотичностью привлекали казаки, калмыки, башкиры и другие инородцы. Наполеоновская пропаганда изображала их степными варварами, дикой азиатской ордой. Им было посвящено множество лубочных картинок союзников, рисунков профессиональных художников в том числе австрийца Г. Мода на все казачье распространилась и на степных, низкорослых и очень выносливых лошадей.
Те из состоятельных парижан, которые имели свои собственные конюшни, старались обзавестись такими лошадьми, чем не преминули воспользоваться мошенники. Лошадей на всех не хватало, а так как. На Новом мосту казаки устроили что-то вроде «блошиного» рынка, торговали украденными во время фуражировок у местных крестьян вещами. Узнав об этом, крестьяне стали приезжать в Париж и пытались их отнять. Как следствие этого возникали стычки и драки.
Городская администрация пожаловалась генералу Остен-Сакену и торговля краденным сразу прекратилась. Забавным фактом являлось то, что казаков стригли на том же мосту цирюльники, которые обычно делали прически собакам, кошкам и другим животным. Огромный интерес представляют воспоминания современников о казаках и связанных с ними событиях. Миркович: «На лейб-казаков женщины смотрели с любопытством, но сначала издали. Они боялись их, полагая, как им натолковали, что мы северные варвары, а казаки совершенно дикие, полунагие, с пленных сдирают кожу, а по деревням, где им попадаются малые дети, они их жарят и едят.
Однако удостоверившись, что они ничуть не звери, а напротив, кротки и обходительны, они стали поближе их рассматривать и, видимо, любовались красотою и костюмами наших донских молодцов. Глинка: «Женщины в пленительных одеяниях и истощают все искусства к оживлению важности своего лица! С томными глазами бросают они сладострастные взгляды на мимо ходящих, мнимой невинностью обвораживают неопытность, и буйственная молодость с пламенными чувствами покоряется власти соблазнительных прелестниц! Трудно и старикам оставаться здесь равнодушными«. В квартале Пале-Рояль, в который превратился бывший дворец последнего его владельца Филиппа Эгалитэ, с апреля 1814 его практически ежедневно посещали офицеры союзников , в т.
Это было одновременно и веселое, и пагубное место по мнению К. Батюшкова — «средоточие шума, бегания, девок, новостей, роскоши, нищеты, разврата«. Батюшков писал Н. Гнедичу о том, что в Пале-Рояле было «множество барышень, которых бесстыдство превышает все. Не офицеры за ними бегали, а они за офицерами.
Это продолжалось до полуночи при шуме народной толпы, при звуке рюмок в ближних кофейных домах и при звуке арф и скрыпок …» Краснокутский А. Они расхаживают с подпрыжками, затрагивают всех мимоходящих, припевая неблагопристойные песни, и толпятся между множеством мужчин, собирающихся в сие время кучами на поприще беззаконных распутств! Все наглые способы употребляются, дабы пленять зрителей, все дышат нахальством, нравственность заглушается сладострастием, и источник заразительных болезней брызжет как водопад на обвороженную прелестями неосторожность! Не только молодые, но часто и старые вязнут в сей тине смертоносной гнилости! Казаки немало поразили жителей города — особенно парижанок, сбежавшихся посмотреть на доселе невиданное действо, — тем, что будучи в исподнем или в совсем обнаженном виде, купали своих лошадей в Сене.
Глинка тогда же напечатал перевод некоего французского произведения, якобы купленного им на улице и написанного от имени русского офицера, отбывающего на Родину: «Прощайте, поля Елисейские, прощай и ты, Марсово поле! Мы расположили на вас биваки свои, застроили вас хижинами, шалашами, будками и жили в них как в палатках. Нередко милые городские красавицы навещали кочующих соседей своих. Они не пугались ратного шуму и прыгали зефирами по грудам оружия… Мы никогда не забудем ваших чудесных трактирщиков, купцов и конфетчиков…Актеры и актрисы, певцы и певицы, прыгуны и прыгуньи, прощайте!
Освобождение Германии и последующее отступление наполеоновских войск усилили в лагере союзников противоречия. Австрийское правительство, желая сохранить Францию в качестве противовеса России, настаивало на переговорах с Наполеоном, угрожая в противном случае выйти из коалиции. Самые спорные вопросы польский и саксонский в трактате не излагались, чтобы не усугублять и без того глубокие разногласия в лагере союзников.
Государства договорились предоставить Франции территорию в пределах 1792 года и тем самым восстановить европейское равновесие. Условия этого договора во многом подготовили решение Венского конгресса. Непрерывные войны, которые вёл Наполеон, вызвали недовольство не только в завоеванных государствах, но и в его собственной стране. Это, в частности, проявилось при появлении союзных войск на территории Франции. Жители Парижа и даже наполеоновская гвардия без особого рвения защищали город и самого императора, которого в этот момент в столице не было. Узнав о её сдаче, Наполеон попытался собрать войска и отбросить противника, но, прибыв в Фонтенбло, под давлением маршалов был вынужден подписать акт отречения. Союзные армии во главе с Александром I на следующий день вошли в столицу Франции и были встречены манифестацией приверженцев старого порядка.
Обычно всё подогнано один к одному, но… часто определить, что и как подгонял Булгаков довольно сложно. Таков, например, конный портрет Александра I из «Белой гвардии», с атрибутацией которого есть определённые проблемы Император России пытался не задеть национальное самолюбие французов. Он отдал распоряжение установить контроль за поведением солдат и офицеров союзных армий, упразднил обидный обряд приёма ключей от города, как бы противопоставляя своё поведение достойное победителя действиям французского императора в российской столице. Бонапарт в конце апреля 1814 года был отправлен на остров Эльба. В Париже было образовано временное правительство во главе с Талейраном. Созванный им Сенат объявил о низложении Наполеона и восстановлении династии Бурбонов. На этом славный Заграничный поход русской армии закончился.
Легко заметить, что успех первого и последнего зарубежных походов был обусловлен тем, что Россия выступала в составе широкой коалиции. Это стоило бы помнить "горячим головам", которые уже сейчас делят Польшу….
Русская армия начинает знаменитый Заграничный поход 1813-1814 гг. Вдохновлённые победой, Русские войска прошли всю Европу и очистив от французов Варшаву, Берлин, Дрезден, Гамбург и другие европейские города, 31 марта 1814 года вступили в Париж. Среди парижан царил ужас. Во время производства документального фильма « 1812. Первая Отечественная », авторская группа из «Студии «Третий Рим» соучредитель кинофестиваля «Евразия.
DOC , пытаясь воссоздать атмосферу момента, пригласила в качестве эксперта князя Александра Трубецкого, проживающего во Франции и в силу своей общественной деятельности на должности председателя ассоциации «Франко-российский диалог» хорошо разбирающегося в вопросе. Трубецкой во второй серии фильма. Русские солдаты и офицеры повели себя достойно.
От Березины до Парижа: зарубежный поход русской армии
Начавшись для французов успехом, оно закончилось тяжелейшим поражением наполеоновской армии. В ходе боёв Наполеону изменила саксонская армия — она перешла на сторону коалиции, но главную роль в Лейпцигском сражении сыграли всё же русские и прусские войска. Они первыми вошли в Лейпциг, заставив противника бежать. Эта битва стала кульминацией компании 1813 года — Наполеон потерял более трети своей армии — не менее 65 000 человек, союзники — порядка 55 000. Резервы Франции были истощены: мобилизованы все призывные возраста, французская армия с боями отступала к Рейну. Наполеону удалось прорваться через выставленные у этой белорусской реки заслоны и уйти в Литву во главе 9 тыс. Но одних лишь боеспособных солдат было потеряно 21 тыс. Лейпцигское поражение не вынудило его прекратить борьбу и запросить мира. Потребовалась новая военная компания, уже на территории Франции, на которую союзники вступили в январе 1814 года. Освобождение Германии и последующее отступление наполеоновских войск усилили в лагере союзников противоречия.
Австрийское правительство, желая сохранить Францию в качестве противовеса России, настаивало на переговорах с Наполеоном, угрожая в противном случае выйти из коалиции. Самые спорные вопросы польский и саксонский в трактате не излагались, чтобы не усугублять и без того глубокие разногласия в лагере союзников. Государства договорились предоставить Франции территорию в пределах 1792 года и тем самым восстановить европейское равновесие. Условия этого договора во многом подготовили решение Венского конгресса. Непрерывные войны, которые вёл Наполеон, вызвали недовольство не только в завоеванных государствах, но и в его собственной стране. Это, в частности, проявилось при появлении союзных войск на территории Франции. Жители Парижа и даже наполеоновская гвардия без особого рвения защищали город и самого императора, которого в этот момент в столице не было. Узнав о её сдаче, Наполеон попытался собрать войска и отбросить противника, но, прибыв в Фонтенбло, под давлением маршалов был вынужден подписать акт отречения. Союзные армии во главе с Александром I на следующий день вошли в столицу Франции и были встречены манифестацией приверженцев старого порядка.
Документ попадёт в руки царю. Но он отправит его в огонь камина со словами: «Забудем об этом». Великолепный жест. Но что осталось на душе! Можно понять Александра.
Париж действительно «был всем ему обязан» ещё раз заглянем в роман Эриа. Благодаря энергичному заступничеству Александра, Франция освобождалась от выплаты контрибуций и возмещения ущербов, на чём настаивали союзники. Царь не согласился передать Пруссии Эльзас и крепости на Рейне. Были и другие уступки. Он объяснял их тем, что мир в Европе того стоит.
Не надо разочаровывать тех, кто принял как должное падение Наполеона. Но и неразумно раздражать бонапартистов. Царь решительно против ссылки Бонапарта на Азорские острова, на чём настаивают австрийцы и англичане. Александр проявляет сострадание к судьбе побеждённого императора и предлагает ему в пожизненное владение о. Эльбу и два миллиона франков содержания правда, из кармана «реставрированного» Бурбона, которого Романов едва терпит за его спесь.
Приближённые царя, бывало, давали понять ему, что находят его благожелательность к Франции чрезмерной. Критикам казались ничтожными территориальные приобретения России в обмен на страдания народа и пролитую кровь. Александр и сам видел: страна разорена, города в развалинах, финансы расстроены. Предстоит трудная восстановительная работа. И всё-таки, в этом православном человеке, наделённом высшей земной властью, представляющим всю Россию, берёт верх христианин.
Он прощает поверженного, который недавно явился русскому народу в образе Антихриста.. По моему мнению, была еще одна побудительная причина у русского человека, к какому бы сословию он не принадлежал, жалеть врага, сделавшего Отечеству так много зла, сравнимого разве с Батыевым разорением и Смутой. Муравьев свидетельствует: «Русские офицеры с недоумением взирали на страну своих детских грез. Жители были бедны, необходительны, ленивы и в особенности неприятны. Француз в состоянии просидеть сутки у окна без всякого занятия.
Едят они весьма дурно. Скряжничество их доходит до крайней степени; нечистота их отвратительна, как у богатых, так и у бедных людей. Народ вообще мало образован, немногие знают грамоте, даже городские жители. Кроме своего селения ничего не знают и не знают местности и дорог далее пяти верст от своего жилища. Дома поселян выстроены мазанками и без полов».
Конечно, центр Парижа с его бульварами и площадями, храмами и дворцами знати, особняками богатых буржуа произвел хорошее впечатление, но «вначале вид Парижа внушал победителям только отвращение: тянулось Сен-Мартенское предместье - один из грязнейших кварталов … Дома здесь были старинные, закоптелые, с облупившейся штукатуркой, улицы тесные и вонючие, под ногами чавкала грязь, перемешанная с помоями и падалью. В глазах толпившихся здесь людей читалось враждебное отчуждение, несколько смягченное любопытством». Вы скажете, это мнение офицера. Да ведь и солдаты видели то же самое, а наблюдательность простого человека многого стоит. Больше всего солдаты были поражены тем, как встречали их, победителей, побежденные французы.
Из окон свешивались белые простыни - под цвет знамен Бурбонов, улицы заполнила нарядная ликующая публика, французы рвались к Александру, целовали его коня, ботфорты; пытались, дабы выразить свою лойяльность, сбросить медного Наполеона с Вандомской колонны, и только вмешательство лейб-гвардейцев Семеновского полка помешало этому. Торопились переименовать Аустерлицкий мост, на что царь заметил: «Достаточно, что я по нему иду». Какой-то буржуа, оттеснив национальных гвардейцев, поставленных вдоль дороги для порядка, протиснулся вперёд: «Мы уже давно ждём Ваше Величество! Сначала долгое, оскорбительное для императора ожидание на Поклонной горе «бояр с ключами». Потом солдаты Великой Армии, опасливо озираясь по сторонам, делают последний бросок к Кремлю по пустынным улицам покинутого населением города из 250000 населения осталось, от силы, 15000.
И сразу, в первую ночь оккупации, мщение огнем, народная безжалостная война. Нет, в глазах завоевателей Парижа «французишки» не заслуживали ни уважения, ни… мщения. Один случай еще больше уронил побежденных в глазах победителей. Тогда к Александру, повсюду передвигавшемуся с малым эскортом или вообще пешком без охраны, ринулся сквозь толпу, с воплем ужаса, молодой буржуа с ружьем наперевес. Свитский штабс-капитан перехватил «мстителя», накостылял ему шею и, отняв ружьё, отправил восвояси.
Что с него возьмешь!? И так оконфузился, точнее, офранцузился. А вот пожалеть можно. Единичный пример Низкопоклонство французов, замешанное на страхе перед победителями, сменяясь постепенно на искреннее уважение. К сожалению, недолговечное.
Даже немыслимый поступок генерала Воронцова был со временем предан забвению. Граф М. Воронцов тот самый «лорд и меценат», незаслуженно обиженный Пушкиным после Ватерлоо возглавил во Франции русский оккупационный корпус. Командир был озабочен прежде всего бесконфликтным сосуществованием войск и мирного населения. Когда русские вновь вошли в Париж, покинутый ими летом 1814 года, там уже хозяйничали в «прусском стиле» вояки Блюхера, который не без оснований считал, что последнее сражение с «императором 100 дней» выиграл он, а не англичанин Веллингтон.
Поэтому фельдмаршал-солдафон, спесивый и злобный, способный заколоть безоружного неприятеля, был переполнен чувством мести за фатерлянд, многажды униженный Бонапартом. Париж стонал от его распоряжений и самоуправства, пока в город не вошёл с малой командой генерал Воронцов. Он был боевым военачальником, но «холодные баталии» с союзниками-пруссаками по защите мирного населения потребовали от него не меньше стойкости, чем при обороне Багратионовых флешей в 12-м году. И отстаивать территорию чести и справедливости пришлось с 1815 до 1818 года, пока русские полки не двинулись в обратный путь, на родину. Однако прославился русский генерал в Париже решением иной «проблемы».
Как пишет в статье «Невольник чести» Л.
Историки отмечают, что французский маршал Мармон, желая спасти город от губительного огня артиллерии, выслал к российскому императору Александру парламентёра с просьбой прекратить бомбардировку. Но Александр хорошо помнил, что сделали французы с Москвой. И пообещал остановить сражение, только если город будет сдан - в итоге французские войска покинули Париж.
Непосредственным участником этого события был командовавший 10-м корпусом Пётр Капцевич - российский военачальник, сыгравший впоследствии важную роль в строительстве и укреплении внутренней стражи сегодня её историю продолжает Росгвардия. Человек исключительной храбрости и обладатель многих орденов только Георгиевскими крестами он был отмечен дважды , Пётр Михайлович Капцевич вполне заслужил прозвище «Неистовый», которым его величали как боевые товарищи, так и недруги. Военную карьеру Капцевич, родившийся в дворянской семье на территории сегодняшней Белоруссии, начал с кадетского корпуса. Поучаствовав во многих военных кампаниях, включая оборону Смоленска, Бородинскую битву, бои под Тарутиным и Малоярославцем, он снискал себе славу подлинного героя.
Его портрет украшает знаменитую Военную галерею героев Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813-1814 гг.
Оставшиеся французские части должны были немедленно покинуть город. Сражение под Парижем стало одним из самых кровопролитных за всю кампанию 1814 года. Союзники потеряли убитыми и ранеными более восьми тысяч солдат и офицеров, шесть тысяч из которых были русскими. Потери французов составили более четырёх тысяч человек.
Так что ни о какой «мирной» сдаче Парижа говорить не приходится. Триумф Ровно в полдень 31 марта союзные войска под предводительством императора Александра I и короля Пруссии Фридриха Вильгельма через ворота Сен-Мартен вошли в Париж. Парижане, боясь мести русских, затаились. Генерал-майор Михаил Фёдорович Орлов, один из тех, кто подписал капитуляцию, вспоминал о первой поездке по взятой столице: «Мы ехали верхом и медленно, в глубочайшей тишине. Слышен был только раздававшийся стук копыт лошадей, и изредка несколько лиц с тревожным любопытством являлись в окнах, которые быстро открывались и быстро закрывались».
Битва за Париж стала одним из самых кровопролитных сражений кампании 1814 года Правда, участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов русской армии полковник Александр Краснокутский описывает события совершенно иначе. Якобы все улицы и даже крыши домов вдоль следования победоносной армии были заполнены ликующими парижанами, будто не было кровавой битвы под стенами столицы, завершившейся лишь сутки назад. Есть много свидетельств того, что парижане весьма тепло относились к русским воинам, которые, в отличие от пруссаков и австрийцев, вели себя достойно и не притесняли жителей французской столицы. Все были упоены живейшим восторгом: одни старались перекрикивать других, толпились под лошадей, — как будто считали за счастье быть попранными конями победоносного войска! По всей видимости, Краснокутский, вспоминая о вступлении в Париж, не стал вдаваться в детали.
Действительно, атмосфера в Париже изменилась после того, как на улицах домов появилась прокламация русского царя, обещавшая жителям особое покровительство и защиту, и многие жители бросились к северо-восточным границам города, чтобы хоть одним глазком взглянуть на русского императора. Так или иначе, Париж, как ветреная женщина, слегка поколебавшись, бросился на шею победителя. Русские во французской столице Запрет Александра I запрет «чинить обиды» местному населению в целом соблюдался. Тем более, что по приказу императора солдатам и офицерам русской армии было выплачено годовое жалованье в тройном размере. Если русских солдат и офицеров нельзя было отличить от пруссаков и австрийцев только по форме , то бородатые казаки, в шароварах с лампасами, словно сошли с карикатур французских газет.
Однако реальные казаки, в отличие от карикатурных, вели себя очень добродушно, восхищая парижских детей, которые бегали за ними целыми стайками. А парижские мужчины вскоре стали носить бороды «под казаков», и ножи на широких ремнях, как у казаков.
Шахматный ход
- Александр I совершил роковую ошибку, войдя в Париж - Экспресс газета
- 31 марта 1814 года. Взятие Парижа.
- 31 марта в 1814 году русские войска и их союзники вступили в Париж
- Русская армия вошла в Париж -
- Памятная дата военной истории России: 31 марта 1814 года русские триумфально вступили в Париж
- Популярное в разделе
31 марта в 1814 году русские войска и их союзники вступили в Париж
Русская армия начинает знаменитый Заграничный поход 1813-1814 гг., в результате которого весь Европейский континент был полностью освобождён от господства самопровозглашенного императора Наполеона. Похищение в Париже 25 января 1930 года один проживавший в Париже русский эмигрант получил короткую записку с предложением о встрече. Но в 1814 — русская армия в Париже. Примечателен тот факт, что побеждённой вражеской столице коалиционными силами не было причинено ни малейшего вреда.
«Вежливые люди» 1814-го: русские в Париже
Россия впервые получила зону оккупации на французской территории в 1814 году: это была вытянутая полоса земли с центром в Нанси, доходившая до Парижа. Концепция новой оккупации была иной. Иностранные войска размещались на меньшей площади, зато на их пребывание отводились годы. Предполагалось, что за это время французы отыщут средства на выплаты контрибуции путем займов, а новый режим Людовика XVIII получит возможность окрепнуть перед лицом внутренних врагов. С ноября 1815 года 36 тыс. В оккупационный корпус вошли: 9-я, 12-я пехотные дивизии, 3-я дивизия драгунов, два полка донских казаков, конно-батарейная рота. Французские военные Франции позволили сохранить армию эвакуировались отовсюду, где разместились русские. На местных жителей накладывалась обязанность обеспечивать продовольствием, одеждой и фуражом русский контингент. Русские давали честное слово не чинить обиды местным жителям.
Они носили бытовой и часто анекдотический характер. Русских не устраивало качество провизии. Французов, вынужденных экономить, — нежелание русских поступать так же. В сводках послевоенного времени зафиксированы жалобы местных жителей на то, что оккупационный контингент выбрасывает в отходы то, что местные считают пригодной к употреблению пищей. Русские ставили на вид поставки плохого сукна. Одна из историй, случившихся с оккупационным контингентом, достойна Гоголя. Командир пехотного полка продал французам лошадь, не списав ее со счетов. На "мертвую душу" лошади продолжал полагаться бесплатный фураж, который предприимчивый офицер так и забирал себе, пока не был схвачен за руку.
Поблизости от русской оккупационной зоны располагались австрийская и британская. Конфликтов на них разворачивалось не меньше, но их обостряла межнациональная рознь. У живущих на разных краях Европы русских и французов давних, исторических претензий друг к другу не было. В 1818 году оккупационный контингент во Франции посетил император Александр I. После чего русские войска досрочно вывели в Россию. Свидетель событий артиллерист А. Карпов писал об этом так: "Между нашими солдатами не было за границею вовсе пьянства, также и воровства.
Дюбуа удержал вздох — и опустил голову на грудь.
Кто бы подумал, что самая несбыточная мечта готова сбыться на самом деле? Глинский поднял рюмку; как русский, как юноша, упоенный славою оружия победительных войск, он был здесь представителем освободителей Европы и восстановителей трона Бурбонов. Дюбуа взглянул сурово на него, поднял также рюмку и произнес медленно: — Желаю, чтобы юности слава не казалась тяжелою; пью за память храбрых и в честь великих. Дай бог! Счастью и несчастью есть конец: судьба показала тому разительный пример, проведши одного по всем степеням величия, чтобы низвергнуть с высоты — и сохранивши посреди бедствий и нищеты другого, чтобы отдать ему престол Франции, ожидающей с нетерпением своих любимых государей. Он пал, он в несчастии и потому-то именно Франции должно любить и помнить его. Но мы его забываем слишком скоро и простираем руки к тому, кто, может быть, возобновит все ужасы прежней монархии и будет стоить дороже Франции, нежели все войны Наполеона. Тогда меня почли бы льстецом: а теперь мне нечего выиграть моею похвалою.
Дюбуа улыбнулся и не отвечал ни слова. За здоровье русского гостя, — прибавил Шабань, наливая снова рюмки. Все выпили, кроме Дюбуа, который, остановив свой взор на Глинском, сказал, указывая на голову: «Г-да русские гости сделали то, что эта рюмка может быть для меня ядом», но потом, как будто стыдясь обоюдности своих слов, он с живостию прибавил: «Нет, г. Глинский, не могу поступать против своего сердца и пить за русского! Все встали. Шабань подошел к Дюбуа. Что с вами сделалось? Не сердитесь на этого ворчуна, — сказал Шабань, обращаясь к Глинскому, — я предупредил вас о его страсти к Наполеону.
Не знаю, поступал ли он как должно, вошедши в Россию, но, конечно, русские сделали свое дело, пришед за ним во Францию. Глинскому неприятна была такая встреча для первого раза. Он начал говорить с Шабанем о посторонних предметах; маркиз призвал повара и рассуждал о плане обеда; Дюбуа с каким-то внутренним движением ходил по комнате в задумчивости. Глинский следил взорами этого человека. Ему хотелось найти в нем какую-нибудь странность, какой-нибудь недостаток; мы ищем этого против нашей воли, когда сердиты. В другое время Глинский не замечал бы Дюбуа, но теперь он нехотя видел, что каждое движение его тела было прилично, и когда он останавливался против какой-нибудь картины, переходил к другой, или отходил снова — во всех его поворотах и приемах была какая-то приятная ловкость. Глинский признавался сам себе, что этот человек ему правился, несмотря на угрюмый характер — и в этом случае он оправдывал его собственными своими чувствованиями: если гений Наполеона заставлял неприятеля удивляться ему, то что же должны были ощущать люди, бывшие под его непосредственным влиянием? Наконец русский, оживляемый приятною беседою дяди и племянника, развеселился, был любезен и обворожил их обоих.
В самом деле, молодой человек заслуживал любовь во всех отношениях. Прекрасный собою, воспитанный со всем вниманием нежно любящего отца, взросший в лучшем обществе столицы русской, он был уже не только 20-летний юноша, но молодой человек, проведший в кровавой войне два года, где горькая опытность развила в нем все то, чем природа награждает своих любимцев, как в отношении сил телесных, так и душевных. Старик маркиз вызвался показать ему все достопамятности Парижа, а племянник познакомить со всеми удовольствиями этого Вавилона. Так они расстались после первого свидания. Мартен на бульвары Маделень и Итальянский, когда прочие улицы были почти пусты — у других застав происходило позорище другого рода. Жители всех оставленных и разоренных предместий и деревень толпились около застав без всякого пристанища. Старые и молодые люди и животные были вместе, и когда эхо доносило восклицания народные и радость парижан, встречавших войска, до сборища этих несчастных, то здесь слышались одни только вздохи и жалобы; видно было одно бедствие и слезы. С той стороны входили торжествующие — с этой несли раненых в госпитали; их стенания и плач разоренных обличали, как дорого досталось это торжество.
Толпы поселян и жителей предместий стояли подле сваленных на мостовую в кучу имуществ; на них сидели плачущие жены их с грудными младенцами; одни наскоро сделали себе кой-какие шалаши из досок или из простынь; другие с целыми семействами помещались на телегах. Лошади, коровы, овцы, домашние птицы, — все были перемешаны и увеличивали хаос суматохи своими разнородными криками. Первый день все эти толпы оставались почти без всякой помощи. Любопытство парижан заставило их оставить дома почти пустыми, но к вечеру, когда жители возвращались с нового для них позорища, многие брали к себе этих несчастных; отовсюду носили им пищу, вино и прикрывали тех, которых недостаток или этот случай подвергал суровости весенней ночи. Многие из жителей отправились за город, помогали носить раненых и прибирать мертвых. Заставы были уже свободны, и сострадательные и любопытные беспрестанно ходили в ворота и из ворот. Наутро стечение, народа увеличилось из других частей города. Парижанам необходимо нужны зрелища — и скопление у застав было невероятное.
Глинский после завтрака должен был отправиться к воротам С. Дени, чтобы выполнить некоторые поручения по службе. Он поехал туда верхом; казак, ординарец его генерала, следовал за ним, и тут они встретили волнующиеся толпы жителей, которые, вопреки обычаю шумных парижских сборищ, безмолвно смотрели на несчастных, разоренных и лишенных имущества. Во всех дверях, во всех окошках видны были слезливые лица; только изредка, ежели носилки или телеги с ранеными заставляли расхлынуться толпу, она отвечала слезами и восклицаниями на стенания страждущих воинов, или с молчанием давала место патрулям соединенных войск, или потом с участием оглядывала партии военнопленных французов, которые были отпущены императором Александром тотчас по вступлении и проходили мимо пестрого сборища с мрачным видом и потупленными глазами. В этой тесноте Глинскому надобно было посторониться у одного дома, чтобы дать проехать огромной полковой фуре; в то же время носилки с тяжелораненым французским солдатом, следовавшие за фурою, поровнялись с ним. Окровавленная человеческая фигура, покрытая плащом, лежала на них. Страдания были написаны на мертвенном лице, обожженном порохом и обезображенном запекшеюся кровью. Фура, задержанная толпою, остановилась, а за нею и носилки.
Раненый не произносил никакого стона, однако боль выражалась качаниями головы направо и налево: «Пить! Молоденькая хорошенькая мещанка, хозяйка дома, стоявшая на ступенях крыльца, против которого остановился Глинский, отерла передником слезы и побежала наверх, чтобы исполнить просьбу воина. Оба носильщика пожали вместо ответа плечами. Хозяйка выбежала с бутылкою вина и стаканом. Глинский попросил у нее позволения напоить солдата. Больной остановил движения головы, открыл глаза и дал знак согласия; хозяйка поддерживала голову, Глинский дал ему выпить несколько глотков; толпа зрителей стеснилась около носилок. Молодая женщина, потупив глаза, играла концом своего передника. Зрители восклицали со всех сторон похвалы русскому и уговаривали хозяйку, Глинский вынул кошелек, хотел положить ей на руку, но она, отдернув ее со слезами на глазах, дала знак рукою, чтоб носильщики следовали за нею.
Радостные клики и хлопанье в ладоши долго не переставали. Раненый был положен в небольшой чистой комнате. Глинский уговорил хозяйку взять деньги, купить и исправить все нужное. Он отправился по своему поручению и менее чем через час возвратился с полковым лекарем, который, перевязав опасные раны, дал надежду, что раненый может остаться еще жив при хорошем присмотре. Это уверение обрадовало Глинского; весело отправился он домой, где дожидались его Шабань с маркизом, и остаток дня посвящен был любопытству. Шумные происшествия нескольких дней, худо проведенные ночи, и наконец роскошная постель усыпила Глинского в эту ночь богатырским сном. Было уже поздно, когда он проснулся — и открыв глаза, совершенно потерял память прошедшего. Богатство комнат, убранство постели, тонкость белья, чириканье птиц в саду, говор народа на улице казались ему продолжением сновидений, которые сменялись одни другими в его юном воображении.
Наконец он собрал рассеянные мысли, припомнил вступление в Париж, маркиза, портрет его дочери, Дюбуа и Шабаня и наконец раненого гренадера, который теперь составлял всю его заботу. Он оделся и поскакал снова к нему. Печальные сцены вчерашнего дня еще продолжались между разоренными жителями предместий, но число их уменьшилось; многие возвратились уже в свои домы; любопытных было не столько и Глинский беспрепятственно доехал до известного ему дома. Он с нетерпением постучался у дверей. Слова: «Жив ли? Когда Глинский подошел к постели, он увидел, что вчерашнее безобразие от запекшейся крови и пыли исчезло с лица больного; чистое белье, мягкая подушка, теплое одеяло, столик с прибором показывали попечительность присмотра. Глинский, окинув все это взглядом, оборотился к хозяйке и сделал ей знак одобрения. Удовольствие было написано на хорошеньком ее личике.
Раненый, услышав шорох, открыл глаза и устремил их на Глинского. Брови его сдвинулись, как будто он хотел что-нибудь припомнить, и потом медленная улыбка привела в движение страждущее лицо. Он силился вытащить руку из-под одеяла, ему хотелось подать ее Глинскому, но силы изменили; он закрыл глаза и отворотил голову, чтоб скрыть выступившие слезы. Этот солдат был человек лет около сорока; наружности довольно красивой; густые бакенбарды и усы оттеняли его правильную физиономию. Бледность лица отнимала несколько суровости выражения, столь свойственному загорелому солдатскому лицу. Не беспокоя более больного, Глинский уехал; но не проходило дня, чтоб он не побывал бы у него и часто по два раза, ежели позволяло время, и при каждом посещении с удовольствием замечал, как силы раненого прибавлялись. Наконец лекарь позволил ему говорить; первые слова были выражением благодарности, но Глинский лучше хотел говорить о другом: он знал, что нельзя более доставить удовольствия воину, как заставив его рассказывать про свою службу. Помертвевшие губы оживлялись и на бледных щеках являлся отблеск жизни, пока сраженья и слава французских войск были пред его глазами; но когда дело дошло до несчастий, претерпенных великою армиею, глаза потухали, голос изменялся, энтузиазм слабел, картины поражений сменяли одна другую, рассказ сделался отрывист.
Наконец, больной не мог продолжать своего похода далее Дрездена, — силы его оставили, когда он дошел до того места рассказа, где упал любимый их полковник, убитый ядром. В рассказе простых людей есть особенное красноречие, ежели они говорят о том, чему сами были свидетели. Раненый, не могши воздерживать своих чувств, лежал отворотясь к стене. Помолчав немного, солдат продолжал: «Извините меня, г. Граф де Серваль…» — Был твой полковник? Он незадолго перед русскою кампаниею женился здесь на прекрасной девушке. Я видал ее, когда бывал на посылках: она была удивительно хороша, г. Он столько же боялся огласки своего доброго поступка, сколько другой мог бы опасаться, чтоб не вышло наружу какое-нибудь непохвальное действие.
Он прошелся в задумчивости несколько раз по комнате и, остановясь подле больного, взял его за руки и сказал: — Графиню ожидают в Париж, может быть, я увижу ее. Я скажу, что здесь есть человек, служивший с ее мужем; она, конечно, будет стараться, чтобы сделать все зависящее от нее для твоего успокоения. Как твое имя, храбрый товарищ? Я рад, что вы спросили мое имя, г. Глинский покраснел. Одна и та же мысль наполняла его голову. Сказать свое имя — значило то же, что признаться в преступлении. Однако, — продолжал первый, — я выучу его во что бы то ни стало, и буду помнить всю свою жизнь.
Хозяйка хохотала, радуясь случаю показать свои ровные жемчужные зубы. Сам Глинский смеялся. Он заставлял повторять свою выдуманную фамилию, на конце которой беспрестанно слышалось или Coffre или Cor, ежели выговаривал солдат, или coeur [29] , когда поправляла его хозяйка, и оставил их в заботе — твердить наизусть бог знает какие звуки, которые с каждою попыткою выходили смешнее и страннее. Забота о больном не мешала Глинскому пользоваться любезным вниманием его хозяев, которые хотели доставить ему все способы провести время приятно и полезно. Любезные качества русского офицера обворожили старого маркиза. Он не видел в нем души; Шабань не знал, как угодить новому своему другу, и таким образом протекли семь дней для русского гостя между любопытства и веселости. На осьмое утро Глинский, возвращаясь домой от своего полковника, увидел на дворе несколько дорожных экипажей. Придверник сказал ему, что это приехала старая маркиза с дочерью.
Молодой человек затрепетал при последнем имени и торопливо вбежал в свои комнаты. Есть, сударь, лет 3-х малютка, миленькая девочка! Я принял ее на руки из кареты. Двое слуг повели под руки старую, двое молодую барыню на лестницу. В эту минуту вошел Шабань: «Приехали наши хозяйки, — сказал он. Мне надобно быть верхом, и как я желал бы показаться необыкновенным образом, то не хочу ехать на своей лошади, а желал бы купить казацкую. Это необыкновенно, а ты можешь мне в этом помочь. Помоги, Глинский!..
Как же ты будешь на ней во фронте? Надобно блеснуть, любезный друг, — а чтобы блеснуть, надобно отличиться. Глинский засмеялся: «Помилуй, Шабань, казацкая лошадь хороша в походе, а не в параде: нашему брату нельзя показаться на твоей лошади». Ты не знаешь французов. Каждый порядочный человек заведет непременно казацкую, а если не достанет, то, по крайней мере, будет привязывать хвост к своей лошади, и вообрази, что я сделаю эту революцию. Он отправился с ним к своему полковнику, у которого было несколько казацких лошадей. Глинский объяснил цель посещения и причину желания Шабаня.
В кавалькаде коронованных особ со свитами и генералитетом каждый монарх или его титулованный представитель тайно считал себя центром внимания, но взоры парижан были направлены на одну фигуру - на молодого, красивого, рослого царя. Он восседал на белом коне в белом мундире кавалергардского полка, с пышным белым султаном на треуголке, как торжествующий призрак заснеженной равнины, на которой осталась шестисоттысячная армия непобедимого, казалось, Бонапарта. Честь первыми войти в этот «новый Вавилон» выпала не всем, лишь избранным воинским частям держав-победительниц. Даже лейб-казаки и гвардейцы Императора Всероссийского выглядели непрезентабельно: за спиной остались тысячи верст отечественных и европейских дорог - полуторалетний, через кровавые сражения, марш от Москвы до Парижа, с горами трупов товарищей и незваных «гостей». Расплачиваться жизнью за свободу русским было не внове. Горечь в сердце вызывало зрелище опустошенных селений и городов вдоль Старой Смоленской дороги. Но нельзя было забыть, простить поругание национальных святынь и первейшую из них - Москву. Такого не было двести лет, с хозяйничанья поляков в Кремле. Просвещенные подданные Наполеона оказались не благороднее «гоноровой» шляхты. Мало того, что дома опустевшей столицы за 36 дней оккупации были ограблены, а оставшиеся жители обобраны, унижены, искалечены, убиты мародерствующими солдатами. Разграбленными оказались гробницы великих князей и царей, их останки выброшены на поверхность. Лишенные окладов, превратились в щепу иконы. Православные храмы использовались под конюшни. Этот список бесконечен. Перед отступлением император французов отдает приказ заминировать все дворцы и храмы Кремля, снять крест с колокольни Ивана Великого, принимая позолоту за золото, взорвать «эту мечеть», как он выразился о храме Василия Блаженного. Если бы не самоотверженность москвичей, центр Первопрестольной превратился бы в пустыню пепла и битого кирпича. В записках повелителя Европы бросаются в глаза такие слова, будто пером современника Эпохи Просвещения водил дух дикого номада Аттилы: «Кремль, Арсенал, военные склады, казармы — все разрушено. Старая крепость, построенная при основании самой монархии, первые дворцы царей — все это в прошлом. В будущем Москва станет грудой обломков, грязной нездоровой клоакой, без политического и военного значения. Я оставляю город русским бродягам и мародерам». К счастью, корсиканский гений смерти и разрушения принял желаемое за действительное. Взорвалась только часть заложенных его подданными зарядов. Но несколько башен дали трещины, дворец Екатерины рухнул полностью, сильно пострадал Арсенал. Преступления… Как объяснить такое поведение представителей, считалось, «самой просвещённой нации в мире» и их иноязычных подельников, которых они завели в глубь «Татарии» для просвещения «азиатов», надо полагать? На первый взгляд, ими двигали досада и раздражение на действительность. Она оказалась прямо противоположной обещаниям императора французов и ожиданиям безгранично веривших ему вооружённых людей. Вот и стали обманутые срывать зло на всём, что под руку попадалось, на всех, кто оказывался на их пути. Отступающим это свойственно. Только нам известна и хроника движения Великой армии к Москве и пребывания её в древней столице. Сразу после перехода через Неман, ещё переполненные самомнением, сытые, не уставшие, прекрасно экипированные солдаты Наполеона отличились в грабежах и насилиях над обывателями западных губерний, особенно в Вильно. А ведь там преобладали католики, ждавшие восстановления Польши и приветствовавшие «освободителей» более того, Литва пополнила Великую армию 20-ю тысячами волонтёров. От французов и прочих «языков» в разбое не отставали поляки Домбровского, которые до того добывали свободу своему народу в составе французских армий, лишая её испанцев и других жертв ненасытного корсиканца. За Минском, где повторились виленские события, «города и деревни подверглись неслыханному разорению, - вспоминала графиня Шуазель-Гуффье. Мародёрство приняло массовый характер, исчез страх перед наказанием. В июне под корм лошадям отдавали невызревший хлеб на полях. Трупы павших животных сбрасывали в реки, что вызвало эпизоотию, косившую, в основном, кавалерийских и ездовых лошадей наступающих. Грандиозным грабежом и повальным пьянством захватчиков отмечен первая ночь оккупации Москвы. Труайя, Александр I. Картина Великой армии ещё великой, 100-тысячной, боеспособной на выходе из города не менее пестра. Ещё тепло, дороги раскисли; по ним движутся колонны пеших и конных, экипажи, телеги, гружённые добром. Солдаты тащат на себе награбленные пожитки. Офицеры в женских салопах и меховых шапках — маскарадные персонажи. Кажется, каждой твари по паре со всей Европы — смесь наречий подтверждает. Анри Труайя верно назвал этот сброд кочевниками с добычей, сплочёнными страхом, который гонит их в неизвестность. Так что превращение армии великого завоевателя в армию мародёров надо искать отнюдь не в настроениях толпы, вызванных бегством. Естественно было ожидать, что при переходе войск Коалиции через Рейн французов ждёт возмездие со стороны русских во всей полноте. Оказалось, не меньшее чувство мщения испытывали «новообращённые союзники» русских. Хотя их страны и не подверглись такому опустошению, как полоса военных действий от Немана до Москвы, да в отличие от подданных царя, гордых изгнанием захватчиков, вчерашние невольники «узурпатора» в полной мере вкусили унижений от его тяжёлой руки. Те, кто вынужден пресмыкаться перед сильным на виду у всего мира, более мстительны, чем ограбленные и потерявшие близких, но не покорённые. Немецкий генерал Йорк с раздражением говорил: «Я думал, что имею честь командовать отрядом прусской армии, теперь вижу шайку разбойников». Однако король Пруссии оправдывал своих солдат. Перед штурмом столицы Франции Фридрих-Вильгельм проговорился «брату» Александру, опасавшемуся за жизнь и имущество парижан, что «никак не берётся воспретить такого удобного и долгожданного случая для прусских войск» - отмстить за все несчастья их родины. Предводитель «татарских полчищ», как нередко назывались русские полки в прессе врагов и «друзей», был шокирован. Он не позволил себе из чувства мести расправиться с изменниками-поляками, когда перешёл Неман. Более того, ещё в Вильно Александр подписал акт амнистии тем полякам и литовцам, из своих подданных, которые прогулялись к Москве и обратно под наполеоновскими знамёнами, пользуясь при этом доходами с имений в Малороссии и Белоруссии. Теперь русский царь больше всего желал, чтобы Париж не постигла участь Москвы. В этом была его своеобразная месть. Он не упускал случая напомнить солдатам о их освободительной миссии, угодной Богу. Даже под стенами Лейпцига, где уже полегло в знаменитой Битве народов, около 20000 его соотечественников, царь объехал войска, призывая: «Будьте великодушны к побеждённому неприятелю и к несчастным жителям! В другом сражении рисковал жизнью, когда союзная конница рубила в куски наполеоновских новобранцев, которые, став в каре, отчаянно отбивались штыками. Царь с эскортом каким-то чудом, не вынимая шпаги, въехал в середину каре и остановил истребление этих ещё мальчиков, храбрых, но безумно.
В бою французские корпуса маршалов Мармона и Мортье были разбиты и откатились к Парижу. Наполеон находился с армией в Сен-Дизье , в 180 км от Парижа, когда 27 марта узнал о наступлении союзников на столицу Франции. Он высоко оценил решение противника: «Это превосходный шахматный ход. Вот никогда бы не поверил, что какой-нибудь генерал у союзников способен это сделать». На следующий день он поспешил со своей небольшой армией на спасение Парижа, однако прибыл слишком поздно. Оборона Парижа и диспозиция сторон[ править править код ] План сражения за Париж в 1814. Дата 18 марта указана по старому стилю Париж был крупнейшим городом Европы с населением 714 600 человек 1809 [1] , большая часть его находилась на правом берегу Сены. Излучины Сены и её правый приток Марна ограждали город с трех сторон, на северо-восточном направлении от Сены до Марны протянулась цепь возвышенностей из которых наиболее значимой был Монмартр , замыкая кольцо природных укреплений. Канал Урк с северо-востока проходил между этими высотами, впадая в Сену в самом Париже. Оборонительная линия столицы Франции располагалась примерно вдоль частично укреплённых высот: от Монмартра на левом фланге через селения Лавилет и Пантен в центре и до возвышенности Роменвиль на правом фланге. Места, примыкающие к Сене на левом фланге и Марне на правом, прикрывались отдельными отрядами и кавалерией. В некоторых местах были возведены палисады для препятствия действиям конницы союзников. Расстояние от передовой линии обороны до центра Парижа составляло 5—10 км. Левый фланг от Сены до канала Урк включая Монмартр и Лавилет защищали войска под командованием маршалов Мортье и Монсея. Верховное командование формально сохранял наместник Наполеона в Париже его брат Жозеф. Число защитников города оценивается историками с широким разбросом от 28 [2] до 45 [3] тысяч, наиболее часто фигурирует цифра в 40 тысяч солдат. По разным данным у французов было 22—26 тысяч регулярных войск, 6—12 тысяч ополченцев Национальная Гвардия под командованием маршала Монсея , из которых далеко не все появились на боевых позициях, и около 150 орудий. Нехватка войск частично компенсировалась высоким боевым духом защитников столицы и их надеждой на скорое прибытие Наполеона с армией. Союзники подошли к Парижу с северо-востока тремя основными колоннами общей численностью до 100 [4] тысяч солдат из них 63 тысячи русских : правую русско-прусскую Силезскую армию вёл прусский фельдмаршал Блюхер , центральную возглавлял российский генерал от инфантерии Барклай-де-Толли , левая колонна под командованием кронпринца Вюртембергского двигалась вдоль правого берега Сены. Боевые действия в центре и на левом фланге союзников возглавил главнокомандующий русскими войсками в Главной армии генерал от инфантерии Барклай-де-Толли. Оборона заставы Клиши в Париже в 1814 году Картина О. Верне , который был участником обороны Парижа. Союзники спешили овладеть Парижем до подхода армии Наполеона, поэтому не стали дожидаться сосредоточения всех сил для одновременного штурма со всех направлений. В 6 часов утра 30 марта наступление на Париж началось с атаки селения Пантен в центре русским 2-м пехотным корпусом принца Евгения Вюртембергского. Одновременно генерал Раевский с 1-м пехотным корпусом и кавалерией Палена 1-го пошёл на штурм высот Роменвиля. Гвардия оставалась в резерве. Французы предприняли настолько сильную контратаку на Пантен, что Евгений Вюртембергский , потеряв только убитыми до 1500 солдат, запросил подкреплений. Барклай-де-Толли послал две дивизии 3-го гренадерского корпуса, которые помогли переломить ход боя. Французы отступили от Пантена и Роменвиля к селению и возвышенности Бельвилю, где могли рассчитывать на прикрытие своих сильных артиллерийских батарей. Барклай-де-Толли приостановил продвижение, ожидая вступления в дело запоздавших Силезской армии Блюхера и войск кронпринца Вюртембергского. В 11 часов утра Блюхер атаковал левый фланг французской обороны. По воспоминаниям генерала Мюффлинга , силезская армия запоздала с началом штурма из-за канала Урк , который не был нанесён на карты и который пришлось с трудом форсировать.