Термин «документальный» (англ. documentary) впервые предложен Джоном Грирсоном в 1926 году в публикации The New York Sun. «Документальное кино – это форма социальной деятельности, с помощью которой складывается представление о нашей жизни, о проблемах людей».
Лекция по истории кино №16: Экспериментальное и документальное кино
Документальный фильм — это жанр в кинопроизводстве, в котором рассказывается о реальных событиях, людях, местах или проблемах. Документальное кино — это не просто "зрелище"; это мощный инструмент образования и социального влияния. «Финансирование Минкультом документального российского кино — это большая коррупционная схема, в которой есть маленький процент приличных фильмов, приличных режиссеров и приличных студий и большой процент неизвестно кого при полной непрозрачности.
Новое документальное кино: границы жанра
Владимир Русинов, генеральный директор Яндекс 360 Бытовое развитие технологий за последние 25 лет полностью изменило мир. Гаджеты, сервисы и приложения заняли прочное место в жизни каждого человека. Вместе с тем поменялись темп жизни, потребление информации и услуг, способы и скорость коммуникации. Этот фильм — размышления на тему персонального использования технологий и того, какие принципы помогают их создавать. Если человек будет лучше понимать, чего он хочет от цифрового мира, что его мотивирует, то и сервисы от этого понимания станут только лучше, удобнее и полезнее.
Кино на полке Есть кинодокументалисты, которые прямо заявляют о недоверии системе государственного финансирования.
Режиссер, сценарист, член Академии российского телевидения, художественный руководитель студии «Партизанец» Елена Погребижская снимает фильмы на народные деньги. Это большая коррупционная машина, и до сих пор Минкульт устраивало, что какие-то фильмы так и не доходят до зрителя. Хотя я знаю много великолепных документальных фильмов, снятых на деньги государства», — говорит режиссер. По ее мнению, выделять государственные деньги на съемки нужно только путем честного экспертного отбора и только в случае, если фильм дойдет до зрителя, а не ляжет на полку. Но это не кино — кино должен смотреть зритель.
Тем более документальные фильмы требуют практически ручного привлечения зрителей», — рассказывает Погребижская. Продюсеры фильма должны использовать все средства, чтобы фильм увидели максимум людей. Я предпочитаю вывешивать свои фильмы на YouTube и вовлекать людей в просмотр у себя на канале. Цель одна — чтобы люди посмотрели фильм», — говорит Погребижская. Количество глаз как показатель эффективности Но как раз количество зрителей Минкульт не волнует.
Никита Тихонов-Рау, генеральный продюсер лаборатории социальных коммуникаций «Третий сектор», объясняет, что сейчас логика Минкульта в финансировании кинематографа связана с двумя ключевыми показателями эффективности. Первый — это сборы фильма: кино, в которое министерство вложило деньги, должно собирать кассу существует механика отслеживания, сколько денег собирает фильм — например, система ЕАИС. Второй показатель — фестивальное признание: фильм должен получать призы на российских и международных фестивалях. Никакие другие показатели Минкульт не интересуют, говорит Тихонов-Рау.
Владимир Русинов, генеральный директор Яндекс 360 Бытовое развитие технологий за последние 25 лет полностью изменило мир. Гаджеты, сервисы и приложения заняли прочное место в жизни каждого человека. Вместе с тем поменялись темп жизни, потребление информации и услуг, способы и скорость коммуникации.
Этот фильм — размышления на тему персонального использования технологий и того, какие принципы помогают их создавать. Если человек будет лучше понимать, чего он хочет от цифрового мира, что его мотивирует, то и сервисы от этого понимания станут только лучше, удобнее и полезнее.
В социальных сетях и на сайте издания фильм появится 26 апреля. Это было первое подобное заведение в нашей стране, и всего лишь третье в мире — немногим раньше хосписы появились лишь в Англии с Канадой. Сегодня хоспис объединяет три организации, одна из которых занимается медициной, вторая отвечает за досуг и психологическую помощь, а третья — благотворительный фонд «Бумажная птица» — решает финансовые вопросы, поддерживает стационары в разных регионах нашей страны и помогает другим подобным учреждениям. Снять фильм мы решили потому, что именно там создается база для развития всей паллиативной помощи в нашей стране и не только.
Содержание
- Документальный фильм «За гранью изведанного» — Новости — РТУ МИРЭА
- Документальное кино
- Что такое документальное кино?
- Документальное кино | Всё о кинопроизводстве
- Документальное кино
ДРУГИЕ ЛЕКЦИИ КУРСА «ВАШЕГО ДОСУГА» ПО ИСТОРИИ КИНО:
- Разделы знаний
- «В поисках Шугармена» Малика Бенджеллуля (18+)
- Документальная журналистика: истории, меняющие мир
- Документальное кино как инструмент образования и социального влияния — Maxim Ishchenko на
- Документальный спецпроект - смотреть онлайн все выпуски подряд на РЕН ТВ
- Continue Reading
«Кино делается ради кино»
- Истоки многогранности: классификация документальных фильмов от Билла Николса - KinoSklad.ru
- Поэтическая документалистика
- Другие новости
- Рекомендуем
Документальное кино - о чем такие фильмы и какова их суть
В этих трех случаях метод наблюдения помогает понять всю трагедию персонажей, словно нас впустили в их души. Расследование Очень популярный в последнее время жанр, перешедший из журналистики на большой экран. По своему характеру он немного напоминает тру-крайм : зритель пытается угадать злодея и узнать, будет ли он наказан. Авторы таких фильмов тоже ищут ключ к некой тайне.
Режиссер Симус Хейли в своей работе «В погоне за Бэнкси» старается ответить на вопросы, которые волнуют любителей искусства уже не одно десятилетие: кто же такой Бэнкси и почему он скрывает свою личность?
Всем, кому интересно документальное кино Первые документальные съёмки совпали с зарождением кинематографа. Начало было положено съемкой и публичной демонстрацией первых короткометражных документальных фильмов. Публике на платном кинопроказе были представлены небольшие кино-сюжеты длительностью от 30 до 50 сек. Например, «Выход рабочих с фабрики», «Кормление ребёнка», «Ловля рыбы», «Политый поливальщик», и др.
Для участия в фестивале принимаются работы, которые ранее не транслировались на телевидении и онлайн, не размещались в свободном доступе в Интернете и не номинировались на других конкурсах. Работы следует присылать до 20 июля включительно на электронный адрес elena midexpo. И такая тенденция не может не радовать.
Поэтому, рассматривая комплексно хроникально-документальный и научно-познавательный фильм целесообразней использовать термин «неигровой фильм». Целью курса является ознакомление студентов с основными видами и жанрами документальных фильмов и кинохроники, а также изучение разнообразной продукции научно-познавательного характера этот вид кино- и телефильма также, по сути, является документальным кинематографом ; подготовка студентов к анализу документальных фильмов различных видов и жанров; обучение практике создания и редактуре сценариев собственно документальных и научно-познавательных фильмов. Студенты познакомятся с кинохроникой и различными жанрами хроникально-документальных фильмов зарисовка, эссе, фильм-портрет, путевой очерк, проблемный фильм, фильм-исследование , с различными способами сочетания художественного и документального и современными формами докудрамы и мокьюментери.
Документальный фильм «За гранью изведанного»
Резиденты и руководители региональных студий продюсерского центра «Инсайт Люди» сняли документальный фильм о событиях в зоне специальной военной операции и приграничных регионах. Документальный фильм призван быть правдивым: он показывает реальность, делится знаниями со своим зрителем. Документальный фильм к 85-летию ректора МГУ Виктора Садовничего. «Финансирование Минкультом документального российского кино — это большая коррупционная схема, в которой есть маленький процент приличных фильмов, приличных режиссеров и приличных студий и большой процент неизвестно кого при полной непрозрачности. такое документальное киноДокументальный фильм — это фильм, основанный на съёмках реальных людей и событий.
Документальная журналистика: истории, меняющие мир
Наконец, в то же время по другую сторону океана будущий основатель американского андеграунда Йонас Мекас начинает практиковать то, что позднее назовут «дневниковым кино» — не фигурально, а буквально он снимает на маленький Bolex фрагменты собственной жизни, не представляя потенциальному зрителю никакого другого содержания, кроме возможности услышать о личных переживаниях, событиях, воспоминаниях автора фильма. Хотя послевоенный американский андеграунд был внутренне разнообразным явлением, тяга к личному оказалась одним из главных его качеств. Характеризуя подобное кино, теоретик Шелдон Ренан писал, что андеграундный фильм одновременно следует за документальной тенденцией — часто фиксируя реально происходящие события — но нарушает нейтральность этой фиксации предельно субъективной перспективой [3]. Хотя уже в тексте Джона Грирсона «Основные принципы документального кино» кинематографисту, занятому этой практикой, предписывалось не просто фиксировать предкамерные события, но исследовать их, толковать и даже драматизировать [4], — сохранение дистанции между режиссером и материалом долгое время оставалось принципиальным для документального кино. Присутствие камеры вводит фундаментальное различие между предкамерным пространством — тем, где происходят события, которые она должна зафиксировать для будущего фильма, — и пространством закамерным, где располагается режиссер со своими замыслами, идеями, взглядами. Безусловной оставалась вера в первичный факт — что-то происходит перед камерой без интенции кинематографиста, а не в связи с его деятельностью. Затем — при монтаже кадров или привлечении повествования закадрового голоса — пониманию этого факта может быть задана авторская перспектива, но изначально акт документальной съемки должен оставаться принципиально экстериорным. На протяжении 1960-1970х годов к опытам Мекаса, от которых классическое понимание документалистики еще могло отмахнуться как от экспериментального явления, не способного трансформировать канон, приобщались другие авторы, также стремившиеся размыть строгую демаркационную линию и сделать себя героями своих собственных фильмов: Жан-Люк Годар, Шанталь Акерман, Кадзуо Хара, Аньес Варда, Эд Пинкус, Джойс Чопра. Теория кино, по-видимому, дожидалась, когда из таких работ сформируется список, размер которого уже нельзя будет проигнорировать, и постепенно наиболее авторитетные исследователи документалистики начали включать подобные — экспериментальные, с точки зрения классических подходов, — явления в фокус.
Значительный сдвиг в сторону личного был зафиксирован постфактум и ретроспективно атрибутирован 1980-м годам. Именно к этому десятилетию исследователь Билл Николс относит распространение «перформативной модальности» документального кино — она характеризует такой тип фильмов, где авторитетным источником информации о событиях является личный эмоциональный опыт снявшего его режиссера [5]. Майкл Ренов, периодически писавший о личной документалистике в 1990-е годы, в 2004 году посвящает отдельную монографию проблеме субъектности и субъективности режиссера-документалиста [6]. К революционному смешению за- и предкамерного пространства прибавляются другие проблемы. Прежде всего, такие работы невозможно четко разместить по одной стороне традиционного деления кино на игровое и документальное, так как оно и соблюдает, и подрывает канон обоих.
И в этой документальной ленте режиссер сумел уловить и передать самые важные моменты. Как отметил главный редактор киностудии «Казахфильм» Дидар Амантай, «данные документальные фильмы посвящены научным, а также другим подвигам великих людей Казахстана. Фильмы в основном состоят из их биографий, а также их жизненного пути. Документальный телефильм может быть многосерийным, другое название такого фильма -документальный сериал, который стал в последние годы распространенной формой существования документального фильма на телевидении. Хотела бы привести в пример казахстанский документальный сериал «Казахстанский путь: хроника независимости», снятый к 20-летию независимости Республики Казахстан.
В апреле 2011 года по казахстанским каналам показали фильм из 8 серий, в которых рассказывается история становления независимой страны, как по кирпичику строилось суверенное государство Казахстан. Мы долго работали над этим фильмом, снимали в тех местах, где проходили исторические события, ездили по всей стране. Этот фильм снимался трудно, даже физически. Мы спрашивали себя: «Если нам трудно снимать просто фильм, то каково было Президенту 20 лет строить страну? Фильм снят при поддержке и содействии пресс-службы Президента РК. Говоря о разовых программах на телевидении, следует вернуться к вопросу об отличии телевизионной программы от фильма. Чтобы в сложившейся на сегодняшний день ситуации на телевидении, когда практикуется подмена понятий в обозначении формы документальной продукции, отличить программу от фильма, следует учитывать важное сравнение, сделанное С. Муратовым: «программа и телефильмы - не что иное, как две стадии одного процесса, они находятся в таком же постоянном взаимодействии, в каком пребывают между собой руда и сталь» [6]. Если для зрителя в большинстве случаев не принципиально, смотрит он в данный момент программу или фильм, то для профессионалов это становится важным вопросом. Так, ведущая радио «Эхо Москвы» Ксения Ларина в одной из дискуссий отметила, что «документалисты старшего поколения пребывают в оскорбленном состоянии, потому что сейчас все, что по телевизору показывают, подписывают «документальный фильм».
По справедливому утверждению Юрия Хащеватского, «настоящий фильм всегда уникален», а, следовательно, вряд ли может быть поставлен на поток. Однако на многих телеканалах в специально отведенное время регулярно появляются биографии, именуемые фильмами: «Муслим Магомаев. Страсти по королю», или, к примеру «Этот пылкий влюбленный. Владислав Стржельчик». Цикл программ традиционно стал самой востребованной формой теледокументалистики. Главная причина большей успешности циклов в сравнении с документальными телефильмами в том, что «документальный фильм не формирует своей аудитории, как цикловая телепередача. Каждый раз необходимы расчет и реклама. Если этого нет, значит, фильм смотрят случайные зрители. В отличие от фильма, у каждой программы цикла, как правило, одно и то же время выхода в эфир, что способствует формированию собственной аудитории. Среди наиболее масштабных документальных циклов на современном телевидении можно отметить такие, как «Лубянка» и «Кремль-9» Первый канал.
Несмотря на то, что каждая из программ цикла, как правило, имеет собственное название и нередко состоит из нескольких частей, данные циклы, исходя из приведенных выше аргументов, все же разумнее именовать циклами программ, нежели циклами фильмов. Надо заметить, что цикл фильмов - достаточно редкое явление на телевидении. Однако на казахстанском ТВ такие примеры есть. Один из них -документальный цикл «Линия судьбы» режиссера Игоря Гонопольского. Натальи Сац и другие объединяет публицистическое начало. Оно заключается в том, что казахстанцам, особенно молодым, нужно знать свою историю, помнить о замечательных людях, которые внесли свой вклад в культуру, науку, экономику нашей страны. От фильмов-портретов цикл «Линия судьбы» отличается тем, что в нем присутствует так называемый «сквозной образ», объединяющий все фильмы - это образ человеческой судьбы, каждая из которых в итоге становится судьбой целой страны. Среди документальных циклов на современном телевидении нельзя не отметить также особый пласт репортажной документалистики.
Новый мир предложил другой предметный сценарий. Это все безумно интересные вещи. И вот… режиссеры снимали в деревне, кто-то — ощущая, что снимает последние дни исчезающего мира, кто-то просто действительно был обременен православными идеями, или почвенническими, или еще чем-то. Вот там в конце бабушка или дедушка умирали. Сценарий был ясен. А что делать, если ты снимаешь молодого человека, который, слава богу, вовсе не собирается умирать, и вообще надо поставить точку? Что может быть точкой, концом истории? Вот это самое сложное в документальном кино. Потому что завершить практически невозможно. Очень часто «приходишь» в историю конкретного человека, попадаешь в жизнь, где нет никакого интригующего сюжета, никаких острых конфликтов. Тебе почему-то интересна эта история. Я сейчас прошу студентов не сценарии писать, потому что понимаю, что сценарий написать невозможно. Когда мы начинаем собирать, допустим, темы на курсовые, я прошу принести трейлер, хотя бы не сюжетный: пусть герой просто ходит, идет туда, потом сюда, смотрит и так далее… Потому что в документальном кино лицо человека само по себе сюжет. В игровом кино лицо актера не сюжет, потому что оно всегда вставлено в предлагаемые обстоятельства. У документального героя и лицо, и обстоятельства всегда уникальны. Иногда лицо — все-таки сюжет. Но мы так далеко, исторически далеко, от этого фильма, от того кинематографа, и только специалисты знают, сколько еще ролей сыграла или не сыграла эта актриса. Лицо же известного нам актера всегда вызывает интерес как лицо известного актера. Но лицо человека, которого ты выбрал в герои — если он действительно герой, потому что не каждый человек может быть героем, — это, несомненно, отдельный сюжет. Помню, Паша Костомаров рассказывал, как они с Каттеном нашли героев своего фильма «Мирная жизнь» , где чеченцы, отец и сын, живут в русской деревне. Очень хорошая картина получилась. Они снимали с Лозницей какой-то фильм, снимали на автовокзале, и в толпе, когда Паша вел панораму, он увидел лицо чеченского старика. И оно его так задело, что он пошел за стариком. И дальше началось это кино. Потому что уже было лицо-сюжет. Но что здесь важно? Люди, которые правильно выбраны как персонажи, они все равно исполнители жизненных ролей, мы считываем и в то же время предлагаем им роль. В документальном кино есть вот эта сложность, даже двусмысленность: мы одновременно принимаем его существование в пространстве и предлагаем ему наше, авторское, которое похоже на его существование, но стопроцентно, конечно, им не является. Герой может не узнать себя в этой роли, хотя мы снимаем реально, максимально честно. Допустим, в нашей стилистике я не разрешаю хоть как-то руководить героем, не разрешаю говорить: пройдите слева направо, сядьте на стул... Ты предлагаешь человеку некую историю, которую вдруг увидел, разглядел в нем. Конечно, ты не говоришь: «Дядя Коля, давайте мы сделаем вот такое кино». Но ты все равно его так снимаешь, в таком ракурсе, ты выбираешь такие куски его жизни, ты их так складываешь, в такой сюжет, что это будет немножко не его, дяди Коли, жизнь. И все-таки одновременно это его жизнь, потому что он же ее прожил все равно — перед камерой. Вот это лицо как сюжет тоже часть драматургии документального фильма. Я, например, могу бесконечно смотреть даже плохое документальное кино, испытывая сильные эмоции оттого, что смотрю на человеческие лица, на уникальность движения, походки, мимики. Такого крутого замеса уникальности актер нам не может дать никогда. Он предлагает некоего среднего себя внутри заданных ему обстоятельств. В документальном кино человек предлагает себя всего целиком, и ты только выбираешь нечто важное, ты предлагаешь… Допустим, видишь, что тебя возбуждает его фас, а не профиль. И ты предполагаешь, что будешь снимать его все время в фас, потому что у него совершенно невероятное выражение лица, когда смотришь на этот полный рот, глаза и так далее. Эти лица как сюжет — очень здорово. Но мы отвлеклись. Так как у меня глаз поопытнее, чем у них, я могу сказать, что вот это — герой, а это — не герой. Что с этим человеком вы пройдете какую-то жизнь, а с этим не пройдете. Приметы героя — это довольно сложно. Допустим, ты имеешь дело с несомненно благородным человеком, который посадил тяжелый «Боинг» на Гудзон и спас людей. Но его можно было снимать только в тот момент — в момент героического поступка. Ни до того, ни после он не был никаким героем — не в смысле совершения поступка, а в смысле существования в кадре. Поэтому у Клинта Иствуда не очень получился фильм «Чудо на Гудзоне». Не понятно, на что там дальше смотреть, все самое интересное произошло за сто десять секунд. На мастер-классах я рассказываю такую историю о выборе героя. Когда были взрывы в метро на «Автозаводской», я оказалась у телевизора, а телевидение очень быстро туда приехало, и почти в прямом эфире все видели, как перекрывают входы в метро, как выносят людей. И это, в общем, было — кино… так же как взрывы башен-близнецов в Америке. Я это тоже помню: включила телевизор — и вижу падающие башни. Я думала, что это игровое кино, и только спустя время вдруг поняла, что на экране какой-то невероятный, невозможный документ. Так произошло и с «Автозаводской». Я увидела, что на поверхность вышел машинист поезда, в котором произошел взрыв. Его звали Володей, до сих пор помню, лет сорок ему. Совершенно неинтересное, нецепляющее лицо, на улице не обратишь на него внимания. Вокруг было много журналистов, и они стали спрашивать его, что случилось, пытались сделать из него героя — в том самом классическом смысле, что герой — это поступок. Благородный поступок, естественно. А история была такая: машинист не открыл двери сразу же после взрыва и этим спас очень многих людей, потому что открыть дверь можно было только после того, как был отключен от электропитания высоковольтный провод, контактный рельс. Иначе бы погибли люди, выпрыгнувшие из вагонов, в которых взрыва не было. Все посчитали, что для принятия такого трудного решения машинист должен обладать невероятным мужеством, способностью мгновенно находить выход из опасной ситуации. Потому что все происходит в тоннеле, отовсюду крики, вокруг дым, сзади огонь. Ему говорят: «Владимир, вы герой». Он спокойно: «Почему? А он говорит: «Не открыл, я не мог их открыть». Его драматургия такая: у него существует инструкция, а в инструкции написано, что в подобных случаях машинист прежде всего должен сообщить в диспетчерскую, чтобы отключили этот провод, и только потом открывать двери вагонов. А он говорит: «Я не мог нарушить инструкцию». Скучный человек, да? Человек инструкции. Вероятно, в жизни такого хочется убить, потому что существовать рядом с ним невозможно. Но в ситуации для него профессиональной он абсолютно встроен в свою драматургию — в драматургию инструкции. Я прямо помню лицо этого Владимира и то, как он бубнит: «Я не герой, у меня инструкция, я не мог ее нарушить, я ее хорошо знаю». Дальше началась журналистская вакханалия с поиском героя, то есть с попыткой переписать сценарий жизни этого Володи. Они пошли к нему домой, выяснилось, что он разведен, живет со старенькой мамой. Они вломились в квартиру — бедная такая хрущевка, бедная, но чистенькая, с достоинством. Мама, похожая на бывшую учительницу младших классов. Ее спрашивают, как Володя рос, как она его такого воспитала, замечательного героя. Мама — точь-в-точь Володя. Хорошо учился, мыл руки перед едой…» И так далее. В общем, нигде не перепало журналистам. Куда ни ткни — ну не герой, и всё тут. А я смотрю на это и думаю: вот вдруг бы мы, документалисты, оказались с камерой в метро в этот момент. И попытались снять кино. Потому что ситуация на самом деле неординарная. В такой ситуации ты все время ищешь экшн, в котором человек проявляется. А этот проявляется в уже прописанной драматургии, и ты должен это учесть. И думаешь: ну а что, он не человек? Не герой фильма? Что дальше? Ведь прописано его поведение под землей. А потом, на земле, драматургия не прописана. Но что-то же произошло? И я студентам задаю такую загадку: что могло с этим Владимиром произойти, допустим, после того, как он стал героем, совершил подвиг? Что могло нарушить инструкцию жизни, которая, видимо, была создана еще и мамой когда-то: он был послушен, все делал правильно, как положено. И я подумала, что самое сильное — это если все сорок лет он, приходя домой, снимал башмаки и ставил их справа от двери, то после взрыва он поставил бы их слева. Это и есть вот тот сильный драматургический момент, который мы должны увидеть, если бы мы снимали документальный фильм. Не знаю, это уже слишком, перебор, мы прямо в лицо ткнули бы своей драматургической находкой. А вот то, что рука вдруг дрогнула и он поставил ботинки туда, куда раньше никогда не ставил...
Малунцева состоялся показ документального спектакля «Нефты. Вход был бесплатным. В спектакль включили документальные фото и видеоролики 1965 года, клип группы «Кино» и видеоопрос жителей современных Нефтяников. Людей на улице спрашивали, за что они любят свой район, и что им не нравится. Драматурги Светлана Сологуб и Серафима Орлова. Режиссер: Анна Козловская. Пятый театр Омский государственный драматический «Пятый театр» представил премьеру, приуроченную ко Дню Победы в Великой Отечественной войне. За два месяца артисты и режиссер Никита Гриншпун изучили несколько сотен писем русских и немецких солдат. Именно их пронзительные послания самым близким людям легли в основу будущего спектакля. Режиссер: Никита Гриншпун. Постановка до сих пор в репертуаре. Омский ТЮЗ Сценарист Наталья Рыбась и режиссер Тимофей Греков решили рассказать современным ребятам, как жили их ровесники три четверти века назад, какие читали книжки, в какие игры играли, какие фильмы смотрели, о чем мечтали, во что верили, с кем дружили, в кого влюблялись.
Русский дом в Коломбо презентовал собственный документальный фильм о визите Юрия Гагарина на Цейлон
Напоминаем, 26 мая пройдет благотворительный забег «Бегом с Дневником». Средства, собранные от продажи слотов, пойдут на приобретение медицинского оборудования для подопечных хосписа. Ранее «Петербургский дневник» сообщал , что Александр Бельский рассказал о фильме «Умножающие время».
Сити-симфония Город-симфония жанр фильма был авангардным фильмом в течение 1920-х годов. На эти фильмы особенно повлияло современное искусство ; а именно кубизм , конструктивизм и импрессионизм. Согласно искусствоведу и писателю Скотту Макдональду, фильмы о городском симфонии можно охарактеризовать как «пересечение документального и авангардного кино: авангард»; Однако А. Рис предлагает рассматривать их как авангардные фильмы.
Ранние фильмы, снятые в этом жанре, включают: Манхэтта Нью-Йорк; реж. Альберто Кавальканти , 1926 ; Остров Двадцать Четыре доллара реж. Роберт Дж. Флаэрти , 1927 ; реж. Вальтер Руттманн , 1927 ; и Человек с киноаппаратом реж. Дзига Вертов , 1929.
На этом кадре из «Берлинской симфонии большого города» Вальтера Руттмана 1927 велосипедисты мчатся в закрытом помещении. Фильм снят и смонтирован как визуальная поэма. Фильм о городе-симфонии, как следует из названия, чаще всего основан на районе крупного столичного города и стремится запечатлеть жизнь, события и деятельность города. Это может быть абстрактная кинематография Берлин Вальтера Руттмана или может быть Дзига Вертов, Человек с киноаппаратом ; но, что наиболее важно, фильм о городе-симфонии - это форма кинопоэзии , снятой и смонтированной в стиле « симфонии ». На этом кадре из фильма Человек с кинокамерой , Михаил Кауфман играет роль оператора, рискующего жизнью в поисках лучшего кадра Континентальная традиция см. В этих фильмах люди обычно изображаются как продукты своего окружения и склоняются к авангарду.
Кино-Правде Дзига Вертов занимал центральное место в Советском Кино-Правде буквально «кинематографическая правда» сериале кинохроники 1920-х годов.. Вертов считал, что камера - с ее разнообразными объективами, редактированием кадров с счетчиком кадров, таймлапс, способностью замедлять, стоп-и ускоренное движение может ускоренное движение - может движение реальность более, чем человеческий глаз, и сделал из этого философию движения.. Традиция кинохроники Традиция кинохроники важна в документальном кино; кинохроника также иногда была постановкой, но обычно представляла собой реконструкцию уже произошедших событий, а не запускать событиями, поскольку они происходили. Например, большая часть боевых сцен начала 20 века была постановкой; Операторы обычно приезжали на место после крупных сражений и инсценировали сцены, чтобы снять их. Один из самых знаменитых и противоречивых пропагандистских фильмов - это фильм Лени Рифеншталь Триумф воли 1935 , в котором рассказывается о нацистской партии 1934 года. Конгресс и был заказан Адольфом Гитлером.
Луис Бунюэль снял документальный фильм " сюрреалист " Лас Хердс 1933. Сериал Фрэнка Капры Почему мы сражаемся 1942—1944 был сериалом кинохроники в других Штатах, созданным по заказу правительства, чтобы убедить американскую общественность в том, что пришло время война. В Канаде Совет по кинематографии , основанный Джоном Грирсоном, был создан по тем же пропагандистским причинам.
Они могут активизировать зрителя, сподвигнуть на действие, и даже служить катализатором для социального движения. Усиление эмпатии и культурного понимания Фильмы о жизни в различных культурных и социальных контекстах расширяют горизонты зрителя, формируя эмпатию и понимание. Они демонстрируют, что люди в других частях мира не просто "инородцы", но и полноценные личности с собственными радостями, проблемами и аспирациями.
Заключение Документальное кино — это не просто "зрелище"; это мощный инструмент образования и социального влияния. Оно способно демократизировать знание, стимулировать активизм, и формировать эмпатию. В идеальном случае, документальный фильм становится не просто источником информации, но и катализатором для изменений, смещая фокус с пассивного восприятия к активному действию.
Сам принцип их рифмовки сообщает его ощущение от современного мира, превратившегося в глобальную деревню. Поджанр true crime то есть основанный на реальных событиях повествования о преступлении вырос из работы Морриса едва ли не полностью. Фильм, ставший «Тонкой голубой линией», начинался как история зловещего персонажа — психиатра по прозвищу Доктор Смерть, который в качестве судебного эксперта посодействовал десяткам смертных казней.
Привет, док! Почему неигровое кино — это не скучно
В общем, я рада, что прожила какой-то почвеннический период, чрезвычайно интересный, потому что я увидела других, не похожих на мое окружение людей, я застала их в ситуации, в которой сегодня их не застать, их просто уже нет. Ушло целое поколение — и его не сменило новое. У нас же история несменяемой культуры, она очень серьезная. И это проблема не социальная, скорее это выбор самой истории, мы не можем ею руководить. Ушел пласт людей, допустим, представителей северных народов. Их не много осталось, и они знают, что они раритеты, поэтому живут уже по сценарию как бы последних, удивительных и удивляющих — как любой раритет — людей. Это интересно, потому что я ровно то же самое чувствую в Москве — не надо далеко уезжать.
Для меня Москва всегда была городом прогрессирующей амнезии, у нее это просто в корневой системе. В Петербурге почти ничего нельзя трогать. Если было построено, так и будет стоять вечно. А в Москве нельзя ничего не трогать, не разрушать. Она — для того чтобы разрушать и строить что-то взамен. Поэтому здесь, наоборот, странно говорить о каких-то культурных ценностях.
Есть люди, которые говорят, что старую, истинную Москву разгромили. Но это происходило так часто и так систематически, что, по-моему, уже превратилось в потребность, в правило жизни. В ее драматургию. Я же, наоборот, застала людей, которые, условно говоря, в середине ХХ века «помнили», что происходило в XIV, у них была некая… не знаю, как это называется… генетическая память, историческая, память ноги, руки. Если женщина, допустим, стирала белье в тазу, сделанном из бересты ее прапрапрадедом в XVII веке, то у нее возникали свои особые отношения с историей через этот бытовой предмет. Ложка, которая была выпилена дедом.
Простые вещи, не великие. Не песнопения, ничего такого. Достаточно сложные отношения с религией, допустим, на Севере, очень сложные. Не такие, что прямо вся Русь на коленях и в молитве. Вовсе нет. А вот эти отношения через предметный мир, они очень интересные.
Когда они кончились, закончилась вся эта культура. Когда тебе предложили ложку из магазина, когда предложили пластиковый таз. Опять же я никак не оцениваю, просто сменилась эпоха, сменился предметный мир. Но вместе с тем предметным миром ушли люди. Это был сценарий того мира. Новый мир предложил другой предметный сценарий.
Это все безумно интересные вещи. И вот… режиссеры снимали в деревне, кто-то — ощущая, что снимает последние дни исчезающего мира, кто-то просто действительно был обременен православными идеями, или почвенническими, или еще чем-то. Вот там в конце бабушка или дедушка умирали. Сценарий был ясен. А что делать, если ты снимаешь молодого человека, который, слава богу, вовсе не собирается умирать, и вообще надо поставить точку? Что может быть точкой, концом истории?
Вот это самое сложное в документальном кино. Потому что завершить практически невозможно. Очень часто «приходишь» в историю конкретного человека, попадаешь в жизнь, где нет никакого интригующего сюжета, никаких острых конфликтов. Тебе почему-то интересна эта история. Я сейчас прошу студентов не сценарии писать, потому что понимаю, что сценарий написать невозможно. Когда мы начинаем собирать, допустим, темы на курсовые, я прошу принести трейлер, хотя бы не сюжетный: пусть герой просто ходит, идет туда, потом сюда, смотрит и так далее… Потому что в документальном кино лицо человека само по себе сюжет.
В игровом кино лицо актера не сюжет, потому что оно всегда вставлено в предлагаемые обстоятельства. У документального героя и лицо, и обстоятельства всегда уникальны. Иногда лицо — все-таки сюжет. Но мы так далеко, исторически далеко, от этого фильма, от того кинематографа, и только специалисты знают, сколько еще ролей сыграла или не сыграла эта актриса. Лицо же известного нам актера всегда вызывает интерес как лицо известного актера. Но лицо человека, которого ты выбрал в герои — если он действительно герой, потому что не каждый человек может быть героем, — это, несомненно, отдельный сюжет.
Помню, Паша Костомаров рассказывал, как они с Каттеном нашли героев своего фильма «Мирная жизнь» , где чеченцы, отец и сын, живут в русской деревне. Очень хорошая картина получилась. Они снимали с Лозницей какой-то фильм, снимали на автовокзале, и в толпе, когда Паша вел панораму, он увидел лицо чеченского старика. И оно его так задело, что он пошел за стариком. И дальше началось это кино. Потому что уже было лицо-сюжет.
Но что здесь важно? Люди, которые правильно выбраны как персонажи, они все равно исполнители жизненных ролей, мы считываем и в то же время предлагаем им роль. В документальном кино есть вот эта сложность, даже двусмысленность: мы одновременно принимаем его существование в пространстве и предлагаем ему наше, авторское, которое похоже на его существование, но стопроцентно, конечно, им не является. Герой может не узнать себя в этой роли, хотя мы снимаем реально, максимально честно. Допустим, в нашей стилистике я не разрешаю хоть как-то руководить героем, не разрешаю говорить: пройдите слева направо, сядьте на стул... Ты предлагаешь человеку некую историю, которую вдруг увидел, разглядел в нем.
Конечно, ты не говоришь: «Дядя Коля, давайте мы сделаем вот такое кино». Но ты все равно его так снимаешь, в таком ракурсе, ты выбираешь такие куски его жизни, ты их так складываешь, в такой сюжет, что это будет немножко не его, дяди Коли, жизнь. И все-таки одновременно это его жизнь, потому что он же ее прожил все равно — перед камерой. Вот это лицо как сюжет тоже часть драматургии документального фильма. Я, например, могу бесконечно смотреть даже плохое документальное кино, испытывая сильные эмоции оттого, что смотрю на человеческие лица, на уникальность движения, походки, мимики. Такого крутого замеса уникальности актер нам не может дать никогда.
Он предлагает некоего среднего себя внутри заданных ему обстоятельств. В документальном кино человек предлагает себя всего целиком, и ты только выбираешь нечто важное, ты предлагаешь… Допустим, видишь, что тебя возбуждает его фас, а не профиль. И ты предполагаешь, что будешь снимать его все время в фас, потому что у него совершенно невероятное выражение лица, когда смотришь на этот полный рот, глаза и так далее. Эти лица как сюжет — очень здорово. Но мы отвлеклись. Так как у меня глаз поопытнее, чем у них, я могу сказать, что вот это — герой, а это — не герой.
Что с этим человеком вы пройдете какую-то жизнь, а с этим не пройдете. Приметы героя — это довольно сложно. Допустим, ты имеешь дело с несомненно благородным человеком, который посадил тяжелый «Боинг» на Гудзон и спас людей. Но его можно было снимать только в тот момент — в момент героического поступка. Ни до того, ни после он не был никаким героем — не в смысле совершения поступка, а в смысле существования в кадре. Поэтому у Клинта Иствуда не очень получился фильм «Чудо на Гудзоне».
Не понятно, на что там дальше смотреть, все самое интересное произошло за сто десять секунд. На мастер-классах я рассказываю такую историю о выборе героя. Когда были взрывы в метро на «Автозаводской», я оказалась у телевизора, а телевидение очень быстро туда приехало, и почти в прямом эфире все видели, как перекрывают входы в метро, как выносят людей. И это, в общем, было — кино… так же как взрывы башен-близнецов в Америке. Я это тоже помню: включила телевизор — и вижу падающие башни. Я думала, что это игровое кино, и только спустя время вдруг поняла, что на экране какой-то невероятный, невозможный документ.
Так произошло и с «Автозаводской». Я увидела, что на поверхность вышел машинист поезда, в котором произошел взрыв. Его звали Володей, до сих пор помню, лет сорок ему. Совершенно неинтересное, нецепляющее лицо, на улице не обратишь на него внимания. Вокруг было много журналистов, и они стали спрашивать его, что случилось, пытались сделать из него героя — в том самом классическом смысле, что герой — это поступок. Благородный поступок, естественно.
А история была такая: машинист не открыл двери сразу же после взрыва и этим спас очень многих людей, потому что открыть дверь можно было только после того, как был отключен от электропитания высоковольтный провод, контактный рельс. Иначе бы погибли люди, выпрыгнувшие из вагонов, в которых взрыва не было. Все посчитали, что для принятия такого трудного решения машинист должен обладать невероятным мужеством, способностью мгновенно находить выход из опасной ситуации. Потому что все происходит в тоннеле, отовсюду крики, вокруг дым, сзади огонь. Ему говорят: «Владимир, вы герой». Он спокойно: «Почему?
А он говорит: «Не открыл, я не мог их открыть». Его драматургия такая: у него существует инструкция, а в инструкции написано, что в подобных случаях машинист прежде всего должен сообщить в диспетчерскую, чтобы отключили этот провод, и только потом открывать двери вагонов. А он говорит: «Я не мог нарушить инструкцию». Скучный человек, да?
Задача кино этого жанра — показать факты, имеющие место быть на самом деле, и сделать по ним выводы. Каким бывает документальное кино? Неигровое кино, как и игровое, классифицируется по жанрам: 1.
Жанр официально не признан, но является самым распространенным. К нему относится множество видеозаписей, выкладываемых пользователями в сеть; 7. Это - съемки с рабочих камер наблюдения, видеорегистраторов.
Была на то санкция государственных органов или это веяние времени? Всё вместе — и государство способствовало, и время.
Отсутствие корочки, о которой я упомянул, конечно, затрудняло съёмки. Различные частные предприятия, например, кафе, нас не пускали уже к себе по разным причинам: начиная с сохранения тайны жизни своих посетителей, заканчивая тем, что съёмки уникального творческого дизайна кафе могут потом распространиться, и дизайн этот начнут копировать. Раньше киношники, и игровые, и документалисты, были элитой, их уважали — бывало, приезжают снимать, все встают на уши, создаются сразу условия, только чтобы у них была возможность съёмки провести. Сейчас же упрашивать будешь, ничего не сделают. В чем специфика работы продюсера в неигровом кино в сравнении с кино игровым?
Прежде всего, специфика в том, что это документальное кино. Игровое кино в своей классической форме должно покрыть затраты на производство с помощью театрального и телевизионного проката. Документальное кино не имеет такого широкого проката по определению, поэтому вернуть деньги, затраченные на производство, с помощью проката просто невозможно и, более того, никто в мире этим и не заморачивается. Возьмем, например, крупные фильмы известных документалистов, допустим, Годфри Реджио, у него на производство обычно уходит 4,5 миллионов евро. По всему миру возврат с проката бывает около 2,5 миллионов евро.
Зачем тогда продюсеры занимаются документальным кино? Есть такой Тюи Стин Мюллер, директор, организатор и идеолог Европейской ассоциации продюсеров документального кино, он свои семинары начинает с такой фразы: «Если кто-то из вас планирует разбогатеть, то вы занимаетесь не тем делом и можете покинуть аудиторию». Производство документального кино финансируется теми, кому такое кино нужно. И тут мы возвращаемся к тому, о чем уже с вами говорили: документальное кино — это средство формирования социума, именно поэтому, кстати, очень много фильмов об экологии финансируются экологическими фондами, структурами, так или иначе занимающимися экологией. Я бы не сказал, что моральными.
Фильм «Триумф воли», снятый Лени Рифеншталь в 1937 году, — это тоже уникальное и великое документальное кино, но какая в нём мораль фильм о съезде НСДАП, снятый по заказу Гитлера — прим. Документалистикой занимаются люди, которым она нравится. И, разумеется, у всей команды, которая делает тот или иной фильм, есть цель — донести свои мысли и идеи до зрителя. О Гильдии неигрового кино и телевидения По какой причине в своё время пришла идея у документалистов и телевизионщиков объединиться в одну Гильдию? В чём была необходимость?
Мы знаем, что Гильдии игрового кино, например, нет. Это история с глубокими корнями. Вообще Гильдия была организована в начале 90-х годов, когда студии разваливались; государственное финансирование снижалось, снижалось и исчезло окончательно; телевидение, тогда старое, советское, тоже постепенно разваливалось. Возникло понимание, что документальное кино, научно-популярное, в первую очередь, остаётся брошенным ребенком, сиротой, им Союз кинематографистов не занимается, акцентируя внимание на кино игровом. И родилась такая идея — объединиться документалистам и телевизионщикам, прежде всего, новостийным, в одну организацию, чтобы совместно документальный формат сберегать и развивать.
Планировалось, что документальное кино будет показываться на ТВ, но время расставило фигуры по-другому. Телевидение, как известно, стало коммерциализироваться и семимильными шагами выходить вперед.
Нужно дать молодым документалистам возможность высказать свое мнение, а нам нужно поддержать их. Не навязывать что-то, а быть полезными»». Гавриил Гордеев, генеральный продюсер по оригинальному контенту Okko «У документального кино есть своя аудитория, с ней нужно разговаривать, искать формы для этой коммуникации, это сложный трудоемкий процесс. Люди часто путают телевизионный репортажный и документальный фильм. Но между ними есть ощутимая разница. Документальное кино — это кино, которое находится в прямых отношениях с реальностью.
Это кино про людей, живых, разных, ярких и скучных. Некоторые продюсеры и платформы заблуждаются, рассчитывая, что документальное кино — это дешево и быстро. Но нет, это ошибка: док — это дорого и тяжело, и должно быть так, потому что это сложный процесс наблюдения за жизнью и людьми. Документальное кино нельзя заказать и получить на выходе созданный в рамках концепции продукт, ведь документалистика исследует жизнь и движется скорее с ее течением, нежели по сценарию. Документальным фильмам нужна поддержка, не нужно сразу требовать дивидендов, это работа вдолгую. Это кино, которое требует самостоятельного к себе отношения. Для того чтобы продвинуть авторское кино заинтересованной аудитории, нужно произвести несколько больше телодвижений, чем для кино с готовым маркетинговым комплектом». Анна Гудкова, креативный продюсер «1-2-3 Production» «Для выпуска документальных фильмов, как и для любого другого оригинального контента, необходим маркетинг.
В этом плане у нас есть громкие успешные кейсы, которые доказывают, что документальное кино может привлекать массового зрителя при правильном промо. Мы экспериментируем с документальными проектами — не так давно выложили документально-музыкальный сериал для молодежной аудитории и на фоне этого привели на платформу зрителей, которых ранее с нами не было. Следующая задача — удержать их и предложить им другой контент, который выбирается с помощью нашей рекомендательной системы. В каталоге KION есть не только развлекательные документальные фильмы, но и авторский и познавательный контент».
Формы организации документальных материалов на ТВ
Документальное кино – это жанр, который подразумевает рассказ о реальных событиях и достоверность излагаемых фактов. Документальное кино: виды, особенности, характеристики. Ценность документального кино. Как сделать документальный фильм, которому поверит зритель? Словарь Уэбстера определяет документальный фильм как «фильм или телевизионная программа, которая рассказывает факты о реальных людях и событиях». Документальный фильм призван быть правдивым: он показывает реальность, делится знаниями со своим зрителем.