Книга о приключениях Робинзона Крузо по праву может считаться одним из наиболее знаменитых произведений в европейской литературе. Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо — роман английского писателя Даниэля Дефо, написанный как вымышленная автобиография, тем не менее. Книга «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» хотя и стоила очень приличные деньги, но в короткое время стала бестселлером. Но вот «Робинзоном Крузо» Дефо положил начало английскому роману вообще, породив в частности моду на псевдодокументальные хроники: повышенной мужественности.
Очень краткое содержание
- Неприглядная история человека, ставшего потом Робинзоном Крузо - Экспресс газета
- Робинзон Крузо: история создания романа Д. Дефо | Какой Смысл
- Книга "Робинзон Крузо" - Данниель Дефо скачать бесплатно, читать онлайн
- «Робинзон Крузо» Дефо Даниель - описание книги | Лучшие сказки мира | Издательство АСТ
Робинзону Крузо исполнилось 300 лет
Идея создания этого произведения возникла у Дефо после реального события - гибели южноамериканского мореплавателя Александра Селькирка, который был вынужден провести более 4 лет на необитаемом острове из-за крушения корабля. Дефо проводил свой жизненный путь в эпоху, когда многие европейцы начали искать новые земли и возможности в колонизации других территорий. Он также был заинтересован возможностью изучать природу и жизнь на неизведанных территориях. Роман "Робинзон Крузо" стал первым фикциональным произведением Дефо. В своей книге он изложил идею о том, как человек может выжить и адаптироваться на необитаемом острове - через тяжелую работу, изобретательность в создании инструментов и приспособлений, а также через укрепление своих нравственных качеств. Роман стал очень популярным у читателей и был переведен на множество языков.
Что касается возвращения в родительский дом, то стыд заглушал самые веские доводы моего разума: мне представлялось, как надо мной будут смеяться все наши соседи и как мне будет стыдно взглянуть не только на отца и на мать, но и на всех наших знакомых. С тех пор я часто замечал, до чего нелогична и непоследовательна человеческая природа, особенно в молодости; отвергая соображения, которыми следовало бы руководствоваться в подобных случаях, люди стыдятся не греха, а раскаяния, стыдятся не поступков, за которые их можно по справедливости назвать безумцами, а исправления, за которое только и можно почитать их разумными. В таком состоянии я пребывал довольно долго, не зная, что предпринять и какое избрать поприще жизни. Я не мог побороть нежелания вернуться домой, а пока я откладывал, воспоминание о перенесенных бедствиях мало по малу изглаживалось, вместе с ним ослабевал и без того слабый голос рассудка, побуждавший меня вернуться к отцу, и кончилось тем, что я отложил всякую мысль о возвращении и стал мечтать о новом путешествии. Та самая злая сила, которая побудила меня бежать из родительского дома, которая вовлекла меня в нелепую и необдуманную затею составить себе состояние, рыская по свету, и так крепко забила мне в голову эти бредни, что я остался глух ко всем добрым советам, к увещаниям и даже к запрету отца, — эта самая сила, говорю я, какого бы ни была она рода, толкнула меня на самое несчастное предприятие, какое только можно вообразить: я сел на корабль, отправлявшийся к берегам Африки или, как выражаются наши моряки на своем языке, — в Гвинею, и вновь пустился странствовать. Большим моим несчастьем было то, что во всех этих приключениях я не нанялся простым матросом; хотя мне пришлось бы работать немного больше, чем я привык, но зато я научился бы обязанностям и работе моряка и мог бы со временем сделаться штурманом или помощником капитана, если не самим капитаном. Но уж такая была моя судьба-из всех путей выбрал самый худший. Так поступил я и в этом случае: в кошельке у меня водились деньги, на плечах было приличное платье, и я всегда являлся на судно заправским барином, поэтому я ничего там не делал и ничему не научился. В Лондоне мне посчастливилось попасть с первых же шагов в хорошую компанию, что не часто случается с такими распущенными, сбившимися с пути юнцами, каким я был тогда, ибо дьявол не зевает и немедленно расставляет им какую-нибудь ловушку. Но не так было со мной. Я познакомился с одним капитаном, который незадолго перед тем ходил к берегам Гвинеи, и так как этот рейс был для него очень удачен, то он решил еще раз отправиться туда. Он полюбил мое общество — я мог быть в то время приятным собеседником — и, узнав от меня, что я мечтаю повидать свет, предложил мне ехать с ним, говоря, что мне это ничего не будет стоить, что я буду его сотрапезником и другом. Если же у меня есть возможность набрать с собой товаров, то мне, может быть, повезет, и я получу целиком всю вырученную от торговли прибыль. Я принял предложение; завязав самые дружеские отношения с этим капитаном, человеком честным и прямодушным, я отправился с ним в путь, захватив с собой небольшой груз, на котором, благодаря полной бескорыстности моего друга капитана, сделал весьма выгодный оборот: по его указаниям я закупил на сорок фунтов стерлингов различных побрякушек и безделушек. Эти сорок фунтов я насбирал с помощью моих родственников, с которыми был в переписке и которые, как я предполагаю, убедили моего отца или, вернее, мать помочь мне хоть небольшой суммой в этом первом моем предприятии. Это путешествие было, можно сказать, единственным удачным из всех моих похождений, чем я обязан бескорыстию и честности моего друга капитана, под руководством которого я, кроме того, приобрел изрядные сведения в математике и навигации, научился вести корабельный журнал, делать наблюдения и вообще узнал много такого, что необходимо знать моряку. Ему доставляло удовольствие заниматься со мной, а мне — учиться. Одним словом, в это путешествие я сделался моряком и купцом: я выручил за свой товар пять фунтов девять унций золотого песку, за который, по возвращении в Лондон, получил без малого триста фунтов стерлингов. Эта удача преисполнила меня честолюбивыми мечтами, которые впоследствии довершили мою гибель. Но даже и в это путешествие на мою долю выпало немало невзгод, и главное я все время прохворал, схватив сильнейшую тропическую лихорадку вследствие чересчур жаркого климата, ибо побережье, где мы больше всего торговали, лежит между пятнадцатым градусом северной широты и экватором. Итак, я сделался купцом, ведущим торговлю с Гвинеей. Так как, на мое несчастье, мой друг капитан вскоре по прибытии своем на родину умер, то я решил снова съездить, в Гвинею самостоятельно. Я отплыл из Англии на том же самом корабле, командование которым перешло теперь к помощнику умершего капитана. Это было самое злополучное путешествие, какое когда либо предпринимал человек. Правда, я не взял с собой и ста фунтов из нажитого капитала, а остальные двести фунтов отдал на хранение вдове моего покойного друга, которая распорядилась ими весьма добросовестно; но зато меня постигли во время пути страшные беды. Началось с того, что однажды на рассвете наше судно, державшее курс на Канарские острова или, вернее, между Канарскими островами и Африканским материком, было застигнуто врасплох турецким корсаром из Салеха, который погнался за нами на всех парусах. Мы тоже подняли паруса, какие могли выдержать наши реи и мачты, но, видя, что пират нас настигает и неминуемо догонит через несколько часов, мы приготовились к бою у нас было двенадцать пушек, а у него восемнадцать. Около трех часов пополудни он нас нагнал, но по ошибке, вместо того, чтобы подойти к нам с кормы, как он намеревался, подошел с борта. Мы навели на него восемь пушек и дали по нем залп, после чего он отошел немного подальше, ответив предварительно на наш огонь не только пушечным, но и ружейным залпом из двух сотен ружей, так как на нем было до двухсот человек. Впрочем, у нас никого не задело: ряды наши остались сомкнутыми. Затем пират приготовился к новому нападению, а мы — к новой обороне. Подойдя к нам на этот раз с другого борта, он взял нас на абордаж: человек шестьдесят ворвалось к нам на палубу, и все первым делом бросились рубить снасти. Мы встретили их ружейной пальбой, копьями и ручными гранатами и дважды очищали от них нашу палубу. Тем не менее, так как корабль наш был приведен в негодность и трое наших людей было убито, а восемь ранено, то в заключение я сокращаю эту печальную часть моего рассказа мы принуждены были сдаться, и нас отвезли в качестве пленников в Салех, морской порт, принадлежащий маврам. Участь моя оказалась менее ужасной, чем я опасался в первый момент. Меня не увели, как остальных наших людей, в глубь страны ко двору султана; капитан разбойничьего корабля удержал меня в качестве невольника, так как я был молод, ловок и подходил для него. Эта разительная перемена судьбы, превратившей меня из купца в жалкого раба, буквально раздавила меня, и тут-то мне вспомнились пророческие слова моего отца о том, что придет время, когда некому будет выручить меня из беды и утешить, — слова, которые, думалось мне, так точно сбывались теперь, когда десница Божия покарала меня и я погиб безвозвратно. Так как мой новый хозяин или точнее, господин взял меня к себе в дом, то я надеялся, что, отправляясь в следующее плавание, он захватит с собой меня. Я был уверен, что рано или поздно его изловит какой-нибудь испанский или португальский корабль, и тогда мне будет возвращена свобода. Но надежда моя скоро рассеялась, ибо, выйдя в море, он оставил меня присматривать за его садиком и вообще исполнять по хозяйству черную работу, возлагаемую на рабов; по возвращении же с крейсировки он приказал мне расположиться на судне, в каюте, чтобы присматривать за ним. С того дня я ни о чем не думал, кроме побега, измышляя способы осуществить мою мечту, но не находил ни одного, который давал бы хоть малейшую надежду на успех. Да и трудно было предположить вероятность успеха в подобном предприятии, ибо мне некому было довериться, не у кого искать помощи — не было ни одного подобного мне невольника. Но по прошествии двух лет представился один необыкновенный случай, ожививший в моей душе давнишнюю мою мысль о побеге, и я вновь решил сделать попытку вырваться на волю. Как-то мой хозяин сидел дома дольше обыкновенного и не снаряжал свой корабль по случаю нужды в деньгах, как я слышал. В этот период он постоянно, раз или два в неделю, а в хорошую погоду и чаще, выходил в корабельном катере на взморье ловить рыбу. В каждую такую поездку он брал гребцами меня и молоденького мавра, и мы развлекали его по мере сил. А так как я, кроме того, оказался весьма искусным рыболовом, то иногда он посылал за рыбой меня с мальчиком — Мареско, как они называли его — под присмотром одного взрослого мавра, своего родственника. И вот как-то тихим утром мы вышли на взморье. Когда мы отплыли, поднялся такой густой туман, что мы потеряли берег из вида, хотя до него от нас не было и полуторы мили. Мы стали грести наобум; поработав веслами весь день и всю ночь, мы с наступлением утра увидели кругом открытое море, так как вместо того, чтобы взять к берегу, мы отплыли от него по меньшей мере на шесть миль. В конце концов мы добрались до дому, хотя не без труда и с некоторой опасностью, так как с утра задул довольно свежий ветер; все мы сильно проголодались. Наученный этим приключением, мой хозяин решил быть осмотрительнее на будущее время и объявил, что больше никогда не выедет на рыбную ловлю без компаса и без запаса провизии. После захвата нашего корабля он оставил себе наш баркас и теперь приказал своему корабельному плотнику, тоже невольнику-англичанину, построить на этом баркасе в средней его части небольшую рубку или каюту, как на барже, позади которой оставить место для одного человека, который будет править рулем и управлять гротом, а впереди — для двоих, чтобы крепить и убирать остальные паруса, из коих кливер приходился над крышей каютки. Каютка была низенькая и очень уютная, настолько просторная, что в ней было можно спать троим и поместить стол и шкапчики для провизии, в которых мой хозяин держал для себя хлеб, рис, кофе и бутылки с теми напитками, какие он предполагал распивать в пути. Мы часто ходили за рыбой на этом баркасе, и так как я был наиболее искусный рыболов, то хозяин никогда не выезжал без меня. Однажды он собрался в путь за рыбой или просто прокатиться — уж не могу сказать с двумя-тремя важными маврами, заготовив для этой поездки провизии больше обыкновенного и еще с вечера отослав ее на баркас. Кроме того, он приказал мне взять у него на судне три ружья с необходимым количеством пороху и зарядов, так как, помимо ловли рыбы, им хотелось еще поохотиться. Я сделал все, как он велел, и на другой день с утра ждал на баркасе, начисто вымытом и совершенно готовом к приему гостей, с поднятыми вымпелами и флагом. Однако хозяин пришел один и сказал, что его гости отложили поездку из-за какого-то неожиданно повернувшегося дела. Затем он приказал нам троим — мне, мальчику и мавру — идти, как всегда, на взморье за рыбой, так как его друзья будут у него ужинать, и потому, как только мы наловим рыбы, я должен принести ее к нему домой. Я повиновался. Вот тут-то у меня блеснула опять моя давнишняя мысль об освобождении. Теперь в моем распоряжении было маленькое судно, и, как только хозяин ушел, я стал готовиться — но не для рыбной ловли, а в дальнюю дорогу, хотя не только не знал, но даже и не думал о том, куда я направлю свой путь: всякая дорога была мне хороша, лишь бы уйти из неволи. Первым моим ухищрением было внушить мавру, что нам необходимо запастись едой, так как мы не в праве рассчитывать на угощение с хозяйского стола. Он отвечал, что это правда, и притащил на баркас большую корзину с сухарями и три кувшина пресной воды. Я знал, где стоят у хозяина ящик с винами захваченными, как это показывали ярлычки на бутылках, с какого-нибудь английского корабля , и, покуда мавр был на берегу, я переправил их все на баркас и поставил в шкапчик, как будто они были еще раньше приготовлены для хозяина. Кроме того, я принес большой кусок воску, фунтов в пятьдесят весом, да прихватил моток пряжи, топор, пилу и молоток. Все это очень нам пригодилось впоследствии, особенно воск, из которого мы делали свечи. Я пустил в ход еще и другую хитрость, на которую мавр тоже попался по простоте своей души. Его имя было Измаил, а все звали его Моли или Мули. Вот я и сказал ему: «Моли, у нас на баркасе есть хозяйские ружья. Что, кабы ты добыл немножко пороху и зарядов? Может быть, нам удалось бы подстрелить себе на обед штуки две-три альками птица в роде нашего кулика. Хозяин держит порох и дробь на корабле, я знаю». Он захватил также и пуль. Все это мы сложили в баркас. Кроме того, в хозяйской каюте нашлось еще немного пороху, который я пересыпал в одну из бывших в ящике больших бутылок, перелив из нее предварительно остатки вина. Запасшись таким образом всем необходимым для дороги, мы вышли из гавани на рыбную ловлю. В сторожевой башне, что стоит у входа в гавань, знали, кто мы такие, и наше судно не привлекло внимания. Отойдя от берега не больше как на милю, мы убрали парус и стали готовиться к ловле. Ветер был северо-северо-восточный, что не отвечало моим планам, потому что, дуй он с юга, я мог бы наверняка доплыть до испанских берегов, по крайней мере до Кадикса; но откуда бы ни дул теперь ветер, одно я твердо решил: убраться подальше от этого ужасного места, а остальное предоставить судьбе. Поудив некоторое время и ничего не поймав, — я нарочно не вытаскивал удочки, когда у меня рыба клевала, чтобы мавр ничего не видел, — я сказал ему: «Тут, у нас дело не пойдет; хозяин не поблагодарит нас за такой улов. Надо отойти подальше». Не подозревая подвоха с моей стороны, мавр согласился, и так как он был на носу баркаса, — поставил паруса. Я сел на руль, и когда баркас отошел еще миля на три в открытое море, я лег в дрейф как будто затем, чтобы приступить к рыбной ловле. Затем, передав мальчику руль, я подошел к мавру сзади, нагнулся, словно рассматривая что-то, и вдруг схватил его за туловище и бросил за борт. Он сейчас же вынырнул, потому что плавал, как пробка, и криками стал умолять, чтобы я взял его на баркас, обещая, что поедет со мной хоть на край света. Он так быстро плыл, что догнал бы меня очень скоро, так как ветра почти не было. Тогда я пошел в каюту, взял там ружье и прицелился в него, говоря, что не желаю ему зла и не сделаю ему ничего дурного, если он оставит меня в покое. Тогда он поворотил к берегу и, я уверен, доплыл до него без всякого затруднения, так как был отличным пловцом. Конечно, я мог бы бросить в море мальчика и взять с собою этого мавра, но на последнего нельзя было положиться. Когда он отплыл достаточно далеко, я повернулся к мальчику его звали Ксури и сказал ему: «Ксури! Если ты будешь мне верен, я сделаю тебя большим человеком, но если ты не погладишь своего лица в знак того, что не изменишь мне то есть не поклянешься бородой Магомета и его отца , я и тебя брошу в море». Мальчик улыбнулся, глядя мне прямо в глаза, и отвечал так чистосердечно, что я не мог не поверить ему. Он поклялся, что будет мне верен и поедет со мной на край света. Покуда плывущий мавр не скрылся из вида, я держал прямо в открытое море, лавируя против ветра. Я делал это нарочно, чтобы показать, будто мы идем к Гибралтарскому проливу как, очевидно, и подумал бы каждый здравомыслящий человек. В самом деле: можно ли было предположить, что мы намерены направиться на юг, к тем поистине варварским берегам, где целые полчища негров со своими челноками окружили бы и убили бы нас, где стоило нам ступить на землю, и нас растерзали бы хищные звери или еще более безжалостные дикие существа в человеческом образе? Но как только стало смеркаться, я изменил курс и стал править на юг, уклоняясь слегка к востоку, чтобы не слишком удаляться от берегов. Благодаря довольно свежему ветерку а отсутствию волнения на море, мы шли таким хорошим ходом, что на другой день в три часа пополудни, когда впереди в первый раз показалась земля, мы были не менее как на полтораста миль южнее Салеха, далеко за пределами владений марокканского султана, да и всякого другого из тамошних владык; по крайней мере, мы не видели ни одного человека. Но я набрался такого страху у мавров и так боялся снова попасться им в руки, что, пользуясь благоприятным ветром, целых пять дней плыл, не останавливаясь, не приставая к берегу и не бросая якоря. Через пять дней ветер переменился на южный, и так как, по моим соображениям, если за нами и была погоня, то, не догнав нас до сих пор, наши преследователи должны уже были от нее отказаться, — я решился подойти к берегу и стал на якорь в устье какой-то маленькой речки. Какая это была речка и где она протекает, в какой стране, у какого народа и под какой широтой — я не имею понятия. Я не видал людей на берегу, да и не желал увидеть; мне нужно было только запастись пресной водой. Мы вошли в эту бухточку под вечер и решили, когда смеркнется, добраться вплавь до берега и осмотреть местность. Но как только стемнело, мы услыхали с берега такие ужасные звуки — такой неистовый рев, лай и вой неведомых диких зверей, что бедный мальчик чуть не умер со страху и стал упрашивать меня не сходить на берег до наступления дня. От невольников-англичан Ксури научился говорить на ломаном английском языке. Я был рад, что мальчик так весел, и, чтобы поддержать в нем эту бодрость духа, дал ему стакан вина из хозяйских запасов. Совет его, в сущности, был недурен, и я последовал ему. Мы бросили якорь и простояли всю ночь притаившись. Я говорю: притаившись, потому что мы ей минуты не спали. Часа через два-три после того, как мы бросили якорь, мы увидали на берегу огромных животных каких мы и сами не знали : они подходили к самому берегу, бросались в воду, плескались и барахтались, желая, очевидно, освежиться, и при этом так отвратительно визжали, ревели и выли, как я в жизни никогда не слыхал. Ксури был страшно напуган, да, правду сказать, и я тоже. Но еще больше испугались мы оба, когда услыхали, что одно из этих страшилищ плывет к нашему баркасу; мы не видели его, но по тому, как оно отдувалось и фыркало, могли заключить, что это было свирепое животное чудовищных размеров. Ксури утверждал, что это лев быть может, так оно и было, — по крайней мере, я не уверен в противном , и кричал, чтобы мы подняли якорь и удалились отсюда. Но не успел я это сказать, как увидал неизвестного зверя на расстоянии каких-нибудь двух весел от баркаса. Признаюсь, я немного оторопел, однако сейчас же схватил в каюте ружье, и как только я выстрелил, животное повернуло назад и поплыло к берегу. Невозможно описать, что за адский рев и вой поднялись на берегу и дальше, в глубине материка, когда раздался мой выстрел. Это давало мне некоторое основание предположить, что здешние звери никогда не слыхали этого звука. Я окончательно убедился, что нам и думать нечего о высадке в этих местах в течение ночи, но можно ли будет рискнуть высадиться днем — был тоже вопрос: попасть в руки какого-нибудь дикаря не лучше, чем попасться в когти льву или тигру; по крайней мере, эта опасность пугала нас нисколько не меньше. Но так или иначе, здесь или в другом месте, а нам необходимо было сойти на берег, так как у нас не оставалось ни пинты воды. Но опять таки вопрос: где и как высадиться? Ксури объявил, что если я его пущу на берег с кувшином, то он постарается раздобыть пресной воды и принесет ее мне. А когда я спросил его, отчего же идти ему, а не мне, и отчего ему не остаться в лодке, в ответе мальчика было столько глубокого чувства, что он подкупил меня навеки. Я дал мальчику поесть сухарей и выпить глоток вина из хозяйского запаса, о котором я уже говорил; затем мы подтянулись поближе к земле и, соскочив в воду, направились к берегу в брод, не взяв с собой ничего, кроме оружия да двух кувшинов для воды. Я не хотел удаляться от берега, чтобы не терять из виду баркаса, опасаясь, как бы вниз по реке к нам не спустились дикари в своих пирогах; но Ксури, заметив низинку на расстоянии приблизительно одной мили от берега, побрел туда с кувшином. Вдруг я увидел, что он бежит назад ко мне. Подумав, не погнались ли за ним дикари или не испугался ли он хищного зверя, я бросился к нему на помощь, но, подбежав ближе, увидел, что через плечо у него висит что-то большое. Оказалось, что он убил какого-то зверька в роде нашего зайца, но другого цвета и с более длинными ногами. Мы оба были рады этой удаче, и мясо убитого животного оказалось очень вкусным; но главная радость, с которою бежал ко мне Ксури, была та, что он нашел хорошую пресную воду и не видел диких людей. Потом оказалось, что нам не нужно было так хлопотать, чтобы достать пресной воды: в той самой речке, где мы стояли, только немного повыше, вода была совершенно пресная, так как прилив заходил в речку не особенно далеко. Итак, наполнив наши кувшины, мы устроили пиршество из убитого зайца и приготовились продолжать путь, не открыв в этой местности никаких следов человека. Так как я уже побывал однажды в этих местах, то мне было хорошо известно, что Канарские острова и острова Зеленого мыса отстоят недалеко от материка. Но теперь у меня не было с собой приборов для наблюдений, и я не мог, следовательно, определить, на какой широте мы находимся; с другой стороны, я не знал в точности или, во всяком случае, не помнил, на какой широте лежат эти острова; таким образом, мне неизвестно было, где их искать и когда именно следует свернуть в открытое море, чтобы направиться к ним; знай я это, мне было бы нетрудно добраться до какого-нибудь из них. Но я надеялся, что, если я буду держать вдоль берега, покамест не дойду до той части страны, где англичане ведут береговую торговлю, то я, по всей вероятности, встречу какое-нибудь английское купеческое судно, совершающее свой обычный рейс, которое нас подберет. По всем моим расчетам мы находились теперь против той береговой полосы, что тянется между владениями марокканского султана и землями негров. Это пустынная, безлюдная область, населенная одними дикими зверьми: негры, боясь мавров, покинули ее и ушли дальше на юг, а мавры нашли невыгодным селиться здесь по причине бесплодия почвы; вернее же, что тех и других распугали тигры, львы, леопарды и прочие хищники, которые водятся здесь в несметном количестве. Таким образом, для мавров эта область служит только местом охоты, на которую они отправляются целыми армиями, по две, по три тысячи человек. Неудивительно поэтому, что на протяжении чуть ли не ста миль мы видели днем лишь пустынную, безлюдную местность, а ночью не слыхали ничего, кроме воя и рева диких зверей. Два раза в дневную пору мне показалось, что я вижу вдали пик Тенерифа — высочайшую вершину горы Тенериф, что на Канарских островах. Я даже пробовал сворачивать в море в надежде добраться туда, но оба раза противный ветер и сильное волнение, опасное для моего утлого суденышка, принуждали меня повернуть назад, так что, в конце концов, я решил не отступать более от моего первоначального плана и держаться вдоль берегов. После того, как мы вышли из устья речки, я еще несколько раз принужден был приставать к берегу для пополнения запасов пресной воды. Однажды ранним утром мы стали на якорь под защитой довольно высокого мыска и ждали полного прилива, который уже начинался, чтобы подойти ближе к берегу. Вдруг Ксури, у которого глаза были, видно, зорче моих, тихонько окликнул меня и на мой вопрос сказал, что нам лучше отойти подальше от берега: «Вы взгляните, какой страшный зверь лежит вон там на пригорке и крепко спит». Я взглянул, куда он показывал, и действительно увидел страшилище. Это был огромный лев, лежавший на скате берега в тени нависшего холма. Мальчик испуганно взглянул на меня и проговорил: «Мне — убить его! Да он меня в один раз заглотает» проглотит целиком — хотел он сказать. Я ничего ему не возразил, велел только не шевелиться, взяв самое большое ружье, почти равнявшееся мушкету по калибру, я зарядил его двумя кусками свинца и порядочным количеством пороху; в другое я вкатил две большие пули, а в третье у нас было три ружья — пять пуль поменьше. Взяв первое ружье и хорошенько» прицелившись зверю в голову, я выстрелил; но он лежал в такой позе прикрыв морду лапой , что заряд попал ему в ногу и перебил кость выше колена. Зверь с рычанием вскочил, но, почувствовав боль в перебитой ноге, сейчас же свалился; потом опять поднялся на трех лапах и испустил такой ужасный рев, какого я в жизнь свою не слыхал. Я был немного удивлен тем, что не попал ему в голову; однако, не медля ни минуты, взял второе ружье и выстрелил зверю вдогонку, так как он заковылял было прочь от берега; на этот раз заряд попал прямо в цель. Я с удовольствием увидел, как лев упал и, едва издавая какие-то слабые звуки, стал корчиться в борьбе со смертью. Тут Ксури набрался храбрости и стал проситься на берег. Мальчик спрыгнул в воду и поплыл к берегу, работая одной рукой и держа в другой ружье. Подойдя вплотную к распростертому зверю, он приставил дуло ружья к его уху и еще раз выстрелил, прикончив его таким образом. Дичь была знатная, но несъедобная, и я очень жалел, что мы истратили даром три заряда. Но Ксури объявил, что он поживится кое чем от убитого льва, и, когда мы вернулись на баркас, попросил у меня топор. Однако, головы отрубить он не мог, а отрубил только лапу, которую и притащил с собой. Она была чудовищных размеров. Тут мне пришло в голову, что, может быть, нам пригодится шкура льва, и решил попытаться снять ее. Мы отправились с Ксури на работу, но я не знал, как за нее приняться. Ксури оказался гораздо ловчее меня. Эта работа заняла у нас целый день. Наконец, шкура была снята; мы растянули ее на крыше нашей каютки; дня через два солнце просушило ее, и впоследствии она служила мне постелью. После этой остановки мы еще дней десять-двенадцать продолжали держать курс на юг, стараясь как можно экономнее расходовать наш запас провизии, начинавший быстро истощаться, и сходя на берег только за пресной водой. Я хотел дойти до устья Гамбии или Сенегала, или вообще до какой-нибудь стоянки, невдалеке от Зеленого мыса, так как надеялся встретить здесь какое-нибудь европейское судно: я знал, что, если я его не встречу, мне останется только или пуститься на поиски островов, или погибнуть здесь среди негров.
Чуковский назвал свой перевод "Приключения Робинзона Крузо" пересказом, т. Шишмарёва урезала заключительную часть главы 20. Кроме этих книг на русском я читал книгу в оригинале. Перевод, предложеном на этом сайте полный. Меня интересовало именно окончание главы 20, которого у М. Шишмарёвой нет. И что же я вижу - полный несостыковок бред.
Книга получила называние "Серьезные размышления о жизни и удивительных приключениях Робинзона Крузо". Об этом сообщает ТАСС. Полный текст третьей части романа Дефо о Робинзоне Крузо, увидевшей свет в 1720 году, мало известен публике, в то время как только все три части романа, взятые вместе, дают целостную картину авторского замысла", - отметили издатели.
О чем «Робинзон Крузо»
- Дефо Даниель
- Характеристики
- Робинзон Крузо — Википедия с видео // WIKI 2
- Кем был реальный Робинзон Крузо?
- «Робинзона Крузо» история создания -
Третий том книги про Робинзона Крузо издан в Екатеринбурге
Как судьба реального Робинзона Крузо стала основой нового литературного жанра. Смысл книги «Робинзон Крузо» заключается в учении, которое было популярно во времена Дефо — tabula rasa. Книга получила называние "Серьезные размышления о жизни и удивительных приключениях Робинзона Крузо". Здесь вы можете слушать аудиокнигу Робинзон Крузо онлайн бесплатно в хорошем качестве. Сюжет «Приключений Робинзона Крузо» основан на реальной истории боцмана Александра Селькирка, который четыре года прожил на необитаемом острове.
«Робинзона Крузо» история создания
| Даниэль Дефо. Робинзон Крузо – Telegram | Книга «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» хотя и стоила очень приличные деньги, но в короткое время стала бестселлером. |
| Неприглядная история человека, ставшего потом Робинзоном Крузо - Экспресс газета | Сюжет «Приключений Робинзона Крузо» основан на реальной истории боцмана Александра Селькирка, который четыре года прожил на необитаемом острове. |
Робинзон Крузо, Шикотан и Пятница с грузинским акцентом
Робинзон Крузо — человек, который способен преодолеть неблагоприятные внешние обстоятельства благодаря личным качествам. Читать «Робинзон Крузо» дети любят благодаря захватывающему стилю изложения, яркому описанию приключений. В книгу вошла жизнеутверждающая история об отважном мореплавателе, Робинзоне Крузо, который день за днем, год за годом превозмогает невероятные трудности, выпавшие на его долю. Полное название книги Даниэля Дефо — «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо моряка из Йорка прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве, на необитаемом острове у берегов Америки, близ устьев реки Ориноко. Читать онлайн книгу «Робинзон Крузо» автора Даниэля Дефо. Простая регистрация на сайте. Популярный роман английского писателя Даниэля Дефо об удивительных приключениях Робинзона Крузо, прожившего двадцать восемь лет в полном. «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» — это произведение английского автора Даниэля Дефо, представляющее собой выдуманную автобиографию.
Как создавался легендарный роман «Робинзон Крузо»
одна из самых знаменитых книг во всей европейской литературе. Ровно 300 лет назад в Британии из печати вышел роман «Робинзон Крузо». Книга написана как вымышленная автобиография Робинзона Крузо, жителя Йорка, одержимого мечтой о неизведанных землях. Робинзон Крузо с детства мечтал о морских путешествиях. иллюстрация из книги "Робинзон Крузо.
Неприглядная история человека, ставшего потом Робинзоном Крузо
| Робинзон Крузо, Шикотан и Пятница с грузинским акцентом | Serious Reflections of Robinson Crusoe) и представляет собой сборник эссе на нравственные темы; имя Робинзона Крузо употреблено автором для того, чтобы привлечь интерес публики. |
| 300 лет назад был впервые напечатан «Робинзон Крузо» | Полное название книги такое: «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко. |
| «Робинзон Крузо» Дефо Даниель - описание книги | Лучшие сказки мира | Издательство АСТ | Я, несчастный Робинзон Крузо, потерпев кораблекрушение во время страшной бури, был выброшен на берег этого ужасного, злополучного острова, который я назвал Островом отчаяния. |
| История создания Робинзона Крузо | Куча фактов | Дзен | Герой Даниэля Дефо Робинзон Крузо — человек совершенно экстраординарный. |
«Робинзона Крузо» история создания
Он думал создавать краткое содержание своего романа, чтобы подготовить и подогреть аудиторию, однако придумал более эффективный вариант. Главная концепция и смысл произведения — это особая характеристики личности, то есть это разумные действия в природных условиях. Только такой подход позволяет сберечь в человеке силу духа. Робинзон Крузо привлекал современников своим желанием выжить, силой духа. Впоследствии автор еще выпускал продолжение приключений, рассказ о поездке Робинзона Крузо в Россию.
По своей сути это авантюрный морской роман, он был востребованным в английской литературе XVIII века. Прообраз главного героя Источники, которые помогли стать сюжетом произведения, можно поделить на фактическую, реальную и литературную. Фото: rewizor. Также влияние на сюжет романа произвело громкое событие, произошедшее с путешественником Александром Селькирком.
Он был моряком, прожившем на необитаемом острове более четырех лет в полном одиночестве.
Второй роман — « Дальнейшие приключения Робинзона Крузо » — менее известен; в России он полностью не издавался с 1935 по 1992 годы только в пересказе, а последняя часть, «Робинзон в Сибири», в сокращении [2]. В нём престарелый Робинзон, посетив свой остров и потеряв Пятницу, доплыл по торговым делам до берегов Юго-Восточной Азии и вынужден добираться в Европу через всю Россию. В частности, он в течение 8 месяцев пережидает зиму в Тобольске.
Летом того же года Крузо доезжает до Архангельска и отплывает в Англию. Существует и третья книга Дефо о Робинзоне Крузо, до сих пор не переведённая на русский язык.
Его побег из родительского дома 00:05:47 Глава 2: Первые приключения на море 00:19:13 Глава 3: Робинзон попадает в плен. Болезнь 02:44:34 Глава 11: Робинзон продолжает исследовать остров 02:52:18 Глава 12: Робинзон возвращается в пещеру. Робинзон укрепляет своё жилище Показать больше.
Книги, диафильмы, экранизации В 2020 году исполняется 360 лет со дня рождения Даниэля Дефо — великого английского писателя и публициста, классика мировой литературы, известного, главным образом, как автора романа «Робинзон Крузо». К сожалению, история не донесла до нас точную дату его рождения. Известно лишь, что он появился на свет в 1660 году. Даниэль Дефо Впервые книга о приключениях Робинзона была опубликована в 1719 году, и спустя некоторое время это имя стало нарицательным. Сам Дефо был человеком весьма оригинальным — политик, журналист, предприниматель, он в шестидесятилетнем возрасте сохранил и передал литературному детищу свою жизненную энергию.
Попав на необитаемый остров, Робинзон создаёт настоящую утопию.
Автор «Робинзона Крузо» – шеф английской разведки
| Два совершенно разных Робинзона (Даниэль Дефо. Робинзон Крузо) | Даниэль Дефо, английский писатель, самым знаменитым произведением которого является «Робинзон Крузо» – эта книга увидела свет в 1719 году – не написал ни слова о шпионаже в своих книгах. |
| Приключения Робинзона Крузо в России. Правда, полуправда, ложь и пропаганда | Философ Армен Тыугу, автор книги “Жизненные задачи”, обращает внимание на аспект полной свободы Робинзона Крузо, в том числе — от Бога. |
Робинзон Крузо. Главы 1-17
Здесь вы можете слушать аудиокнигу Робинзон Крузо онлайн бесплатно в хорошем качестве. Робинзон Крузо — человек, который способен преодолеть неблагоприятные внешние обстоятельства благодаря личным качествам. 1731) – английский писатель и публицист, создатель первого классического приключенческий романа «Робинзон Крузо». После «Робинзона Крузо» Дефо написал ещё несколько романов, но первый стал самым известным и оказался наиболее достоверным. Впервые книга Робинзон Крузо появилась в 1719 году.
Дефо Даниэль - Робинзон Крузо
Попытки автора восстановить репутацию в памфлете «Призыв к чести и справедливости» «An Appeal to Honour and Justice», 1715; русский перевод 1987 результатов не дали, и на этом его политическая и журналистская карьера завершилась. Среди других публицистических сочинений: очерк «Шторм» «The Storm», 1704; русский перевод 2009 , в котором на основе свидетельств очевидцев описан крупнейший в истории Англии шторм 1703 г. Литография по рисунку Густава Барча из книги: Даниель Дефо. Робинзон Крузо. Робинзон Крузо плетёт корзину.
Обращение Дефо к литературному творчеству обусловлено главным образом стремлением поправить своё материальное положение. Материалом романа послужило реальное происшествие с шотландским моряком Александром Селкирком 1676—1721 , который после ссоры с капитаном высадился на необитаемом о-ве Мас-а-Тьерра в 1966 переименован в о. Робинзона Крузо, входит в архипелаг Хуан-Фернандес и провёл там в одиночестве 4 года и 4 месяца с сентября 1704 до февраля 1709 , пока его не забрало проходящее мимо судно. История Селкирка, получившая широкую огласку в прессе, очевидно, и вдохновила Дефо на создание романа о жизни человека вдали от цивилизации.
В начале произведения Робинзон предстаёт самонадеянным и эгоистичным юношей, который в 18 лет вопреки воле родителей ушёл из дома и отправился в своё первое плавание. Героем движет не только жажда странствий, но и жажда наживы. Перед читателем — типичный английский коммерсант того времени, который, не брезгуя ни плантаторством, ни работорговлей, готов на всё ради скорейшего обогащения. После нескольких лет приключений он отправляется в очередное плавание в Африку, которое на полпути заканчивается кораблекрушением.
Так Робинзон, единственный спасшийся из экипажа, оказывается на необитаемом острове, где пытается выжить и найти способ вернуться обратно. Робинзон Крузо возвращается домой. За 28 лет жизни на острове герой овладевает навыками многих профессий, в том числе пекаря, портного, гончара. Изолированный от привычной социальной среды, он закаляется физически и нравственно, познаёт истинную ценность труда и человеческого общества, проникается религией.
Радость обретения друга в лице индейца Пятницы, а затем появление корабля, принёсшего спасение, счастливо завершают приключения Робинзона. В цивилизованный мир он возвращается иным, чем прежде, — умудрённым и нравственным человеком. Духовное преображение героя, вернувшегося в отчий дом, отсылает к евангельской притче о блудном сыне. Произведение сочетает черты как биографического, приключенческого и воспитательного романов, так и просветительского философско-этического трактата.
Идейная сторона произведения проявляется в утверждении неограниченных возможностей человеческого разума и труда. Помимо приключений, живописных картин экзотической флоры и фауны и природных явлений, повествование включает немало практических советов по выживанию в экстремальных условиях, детальное и увлекательное описание ремёсел и промыслов. На примере жизни Робинзона схематично показаны первые стадии развития цивилизации: от собирательства и охоты, выращивания зерна и разведения скота до строительства жилища и лодки. В дальнейшем с появлением на острове других людей герой устраивает колонию по принципам общественного договора в духе Ж.
В отличие от своего прототипа известно, что Селкирк на острове одичал и почти разучился говорить Робинзон не только не опустился, но и духовно вырос, он сумел «подчинить» природу при помощи знаний и умений цивилизованного человека. Рациональное мышление, изобретательность и готовность всему научиться, сила духа и оптимизм — всё это отличает вечный образ Робинзона, привлекательный для многих поколений читателей. Новизна романа «Робинзон Крузо» заключалась в создании эффекта документальности. С первого издания писатель скрывал своё имя, ссылаясь на правдивое изложение истории самим героем.
Документальная, «репортёрская» манера повествования, при этом простота и непринуждённость слога, упоминание точных дат, исторических фактов, использование морской терминологии призваны подчеркнуть дневниковый характер произведения, заставить читателя поверить в правдивость описываемого. Приём стилизации авторского вымысла под исторический источник, реализованный Дефо в «Робинзоне Крузо» и следующих романах, во многом предвосхитил реалистические тенденции в английской литературе 18—19 вв. Влияние «Робинзона Крузо» на литературу и кинематограф Начиная с первого издания роман о приключениях Робинзона пользовался огромным успехом. В 1720 г.
Первый русский сокращённый перевод Я. Трусова с французского источника датируется 1762—1764 гг.
Было это в 1694 году. В этот рейс я навестил свою новую колонию на острове, повидался с моими последователями испанцами, получил полный отчёт о жизни их и тех негодяев, которых тогда бросил, о том, как поначалу те оскорбляли бедолаг испанцев, как потом они соглашались, расходились во мнении, объединялись, обособлялись, и как, в конце концов, испанцы были вынуждены применить к ним силу, как те были испанцам подчинены, и с каким чистосердечием испанцы с ними обходились. История, окажись она представлена, такая полная разнообразных удивительных происшествий, как со мной, о них была б ещё и чрезвычайной из-за стычек с дикарями, которые неоднократно высаживались на самый остров, и оттого, как пятеро из них совершили вылазку вглубь острова и привели одиннадцать мужчин и пять женщин взятыми в плен, при которых я, по приезде, обнаружил около двадцати малых ребятишек.
Я задержался здесь дней на двадцать, снабдив их запасом всего необходимого, в особенности оружия, пороху, зарядов, одежды и инструментов. Ещё я оставил двух работников, которых привёз с собой из Англии, а именно: плотника и кузнеца. Кроме того я поделил меж ними остров на части, закрепив за собой полное право собственности, но предоставил им такие участки, на которые они соответственно согласились, а, закончив с ними все дела, обязав их не покидать этого места, тут я с ними и расстался. Тогда же я наладил отношения с Бразилией, откуда на корабле, который там купил, отправил на остров ещё людей, на нём, кроме прочего, я послал семь женщин, которых счёл подходящими для прислуги или жён, коль таковыми примут.
Тем не менее Селькирк всё же смог поведать экипажу «Дюка» свою удивительную историю. Неизвестно, поверили бы они Александру, если бы не Уильям Дампир, всё тот же капитан, под началом которого когда-то ходил моряк. Дампир был одним из предводителей этой экспедиции и членом экипажа корабля Роджерса — он-то и узнал в заросшем дикаре своего старого подчинённого. Селькирк помогал морякам в ловле коз, варил для них похлёбку и кормил местными овощами и фруктами, за что Роджерс был очень признателен: его команда страдала от цинги. Александру выдали одежду, его побрили и отмыли. Когда же «Робинзону» предложили корабельную еду, оказалось, что желудок Селькирка совсем отвык от засоленных припасов и не мог их переварить. Впечатлённый историей Александра, Роджерс предложил ему должность второго помощника на «Дюке», которую тот с радостью принял. Прежде чем вернуться в Англию, экспедиция ещё 2 года колесила возле побережья Перу и Эквадора, грабя испанские суда. В октябре 1711 года они наконец причалили в Лондоне. Команда «Дюка» встречает Селькирка. За время последнего плавания под командованием Роджерса Александр разбогател, что позволило ему несколько лет жить на широкую ногу. В любом пабе моряка приветствовали, а местные с радостью покупали ему пиво и обед, чтобы только послушать невероятный рассказ о жизни на необитаемом острове. Впрочем, довольно скоро такая жизнь утомила Селькирка: он жаждал вернуться к тем примитивным условиям и быту, которые были на Мас-а-Тьерра. Насладившись славой в столице, он отправился в свой родной город в Шотландии, где вёл фактически отшельническое существование, периодически попадая в неприятности из-за выпивки и скверного характера. Другие вероятные «Робинзоны» Скорее всего, Даниэль Дефо был знаком с историей Селькирка, однако его свидетельства были не единственной базой для написания романа. Другим вероятным прототипом называют капитана Роберта Нокса, попавшего в плен на Цейлоне в 1659 году.
В описаниях Крузо Сибирь - населенная страна, в городах и крепостях которой русские гарнизоны охраняют дороги и караваны от хищнических набегов татар. На западноевропейских картах той эпохи эти территории и их жители назывались именно так, сообщает газета " Молодежь Севера ". В романе подробно описана зимовка в Тобольске, где проживали ссыльные московские дворяне, князья, военные. Особенно близко сходится путешественником с опальным министром князем Голицыным. Он предлагает содействовать его бегству из Сибири, но старый вельможа отказывается, и путешественник увозит из России его сына. Третья часть эпопеи "Серьезные размышления в течение жизни и удивительные приключения Робинзона Крузо, включающие его видения ангельского мира" - не художественное произведение, а скорее эссе на социально-философские и религиозные темы. Кстати, второй роман о приключениях Робинзона Крузо, изданный в Англии также в 1719 году, в России не издавался с 1935 года более 60 лет - до 1996 года. Прогулки по Новодевичьему". Необычную фамилию получил крестьянин Николай Фокин, сбежавший из родной деревни, добравшийся до Архангельска и поступивший там юнгой на торговое судно. В одном из плаваний в Индийском океане капитан заметил остров, не обозначенный на карте. Приказал спустить на воду шлюпку и разведать, что же там. На полпути до берега штормовые волны перевернули шлюпку, и гребцы оказались в воде.