Во время казни верёвка дважды не выдерживала веса Михайлова и обрывалась; его поднимали и вешали повторно, что вызвало бурю негодования в толпе свидетелей казни. Казнь организаторов покушения на императора Александра II. Л. Н. ТОЛСТОЙ И КАЗНЬ ПЕРВОМАРТОВЦЕВ Л. Н. Толстой — Александру IIIИмператору Александру III. Главная» Новости» 3 апреля 1881 года в петербурге состоялась публичная казнь. Желябов и С. Перовская на процессе первомартовцев Приговор привели в исполнение 3 апреля 1881 года на Семеновском плацу нынешняя Пионерская площадь Петербурга.
Судебный процесс "первомартовцев". Соблюдение законов или произвол власти?
| СЕМЕЙНЫЙ АРХИВ | А через шесть дней состоялась казнь «первомартовцев». |
| Суд и казнь народовольцев, участников событий 1 марта 1881 года. | 26 мая 1879 года в Киеве был повешен Валериан Андреевич Осинский, которого знаменитый раскаявшийся революционер Лев Тихомиров назвал первым русским террористом. |
Казнь первомартовцев картина - 80 фото
На Семёновском плацу. Наследник престола Александр III остался недоволен тем, как прошёл процесс. Общество, безусловно, возмущённое злодеянием социалистов-революционеров, услышало и их голос. Идеалисты-радикалы использовали суд как трибуну, с которой заявили, что они не исчадия ада, а члены партии «Народная воля», готовые на всё ради своих убеждений. Сдался только юный Рысаков это он бросил первую бомбу 1 марта, которая, однако, не причинила вреда императору , он же дал следствию исчерпывающие показания о «Народной воле» и её членах, так что перед казнью товарищи даже не стали с ним прощаться.
Остальные, как говорил первый присутствующий Фукс, «вели себя независимо и стойко». Примечание: Второй метальщик, Игнатий Гриневицкий, на суде уже не мог оказаться: это его бомба убила Александра II, но и сам он 1 марта скончался от ран в госпитале. ФОТО 3. Обвиняемые в суде.
Кибальчича тот же Фукс назвал человеком «замечательного ума, необыкновенной выдержки, адской энергии и поразительного спокойствия». Человек с инженерным образованием, он конструировал бомбы и гордился своими изобретательскими находками; в тюрьме перед казнью не прекращал работать и даже успел спроектировать пороховой ракетный двигатель. Перовская гражданская жена Желябова руководила последним покушением и после ареста товарищей хотела их освободить, из Петербурга не бежала. Спокойно держался и Михайлов.
Желябов, которого полиция арестовала за два дня до убийства императора, вообще мог избежать смерти, но потребовал судить и его; он заявил прокурору: «…было бы вопиющею несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения». ФОТО 4. Гибель Александра II.
Михайлов оказался еще живым и даже в сознании, так как сам начал переставлять ноги и по помосту, и даже по ступенькам лестницы!.. Вновь ему накинули па шею петлю, несмотря на ропот волновавшейся толпы, и снова из-под его ног была вырвана лестница... Но тут случилось нечто необычайное, никогда еще не бывшее в летописях смертных казней, нечто такое, что заставило раз навсегда отказаться от «публичных» казней...
Не успел еще один из палачей отдернуть в сторону из-под ног Михайлова лестницу, как... Невозможно описать того взрыва негодования, криков протеста и возмущения, брани и проклятий, которыми разразилась заливавшая площадь толпа. Не будь помост с виселицей окружен внушительным сравнительно нарядом войск, вооруженных заряженными винтовками, то, вероятно, и от виселицы с помостом, и от палачей и других исполнителей приговора суда в один миг не осталось бы ничего...
Но возбуждение толпы достигло своего апогея, когда с площади заметили, что Михайлова собираются вздернуть на виселице в третий раз... Тут положительно поднялось целое море возбужденных голосов, требовавших помилования Михайлова. Многие поворачивали головы в сторону Загородного проспекта, как бы ожидая появления царского гонца с вестью о помиловании.
Многие грозили кулаками в сторону виселицы, кричали что-то угрожающее, и по поднявшемуся в толпе движению можно было думать, что с минуты па минуту она бросится на нас и разнесет всех и все... Однако ничего подобного не случилось. Энергичными мерами казаков и полиции несколько десятков бросившихся вперед горлодеров были моментально оттеснены назад, а толпа, видя решительные действия начальства и суровые, сосредоточенные лица солдат, взявшихся за оружие, больше не решалась наступать, а ограничилась лишь пассивным выражением своего недовольства.
По материалам: Тырков А. К событию 1 марта 1881 г. Шебеко Н.
Хроника социалистического движения в России. Официальный отчет. Глинский Б.
Как свидетельствуют очевидцы, осуждённые преступники казались довольно спокойными, особенно Перовская, Кибальчич и Желябов. Корреспондент лондонского "Times" сообщал своим читателям: Поднимаясь на эшафот, приговорённые пытались обратиться к народу, но их голос заглушила барабанная дробь. Заметим, что народная воля была ничтожной, по своему численному составу партий и не имела широкой поддержки в массах. Казнь первомартовцев. Главными организаторами всех покушений, были Андрей Желябов и Софья Перовская.
Софья Перовская и Андрей Желябов.
Вскоре после прибытия на плац градоначальника, палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашенной лестнице, стал прикреплять к 5 крюкам веревки с петлями. Палач был одет в синюю поддевку, так же и 2 его помощника… …Палач Фролов… У Гейне в "Мемуарах" есть романтический рассказ о палачах. Отверженные обществом, они держат крепкую связь между собой, время от времени собираясь на съезды. У них есть свои старинные, вековые обычаи. После 100 казней меч торжественно зарывается в могилу: по поверью он приобретает от крови магическую и страшную силу.
О царских "заплечных мастерах", и в частности о палаче Иване Фролове, ничего романтичного не расскажешь. Надо, однако, признать: "поработал" Фролов не мало. Свою "карьеру" палача Фролов начал с Владимира Дубровина, офицера-землевольца. Утружденный "работой" Фролов пытался однажды отказаться от должности палача, но его быстро "вразумили". Иногда Фролова выписывали еще до суда "предвидя исполнение". Рослый, русобородый, с красными, вывороченными веками и глубоко запавшими глазами, Фролов был в прошлом осужден за грабежи.
Еще до казни первомартовцев он получил "прощение", жил под Москвой. Такав был обычай. Винным перегаром они отравляли последние вздохи осужденным. При появлении на плац преступников под сильным конвоем казаков и жандармов, густая толпа народу заметно заколыхалась. Послышался глухой и продолжительный гул, который прекратился лишь тогда, когда 2 позорные колесницы подъехали к самому эшафоту и остановились, одна за другой, между подмостками, где была сооружена виселица и платформа, на которой находились власти. Несколько ранее прибытия преступников, подъехали к эшафоту кареты с 5 священниками.
Когда колесница остановилась, палач Фролов влез на первую колесницу, где сидели вместе рядом связанными Желябов и Рысаков. Отвязав сперва Желябова, потом Рысакова, помощники палача вели их под руки оставив их по-прежнему скрученными А. Тем же порядком были сняты со второй колесницы Кибальчич, Перовская и Михайлов, я введены на эшафот. К 3 позорным столбам были поставлены: Желябов, Перовская и Михайлов; Рысаков и Кибальчич остались стоять крайними близ перил эшафота, рядом с другими цареубийцами. Осужденные преступники казались довольно спокойными, особенно Перовская, Кибальчич и Желябов, менее Рысаков и Михайлов: они были смертельно бледны. Особенно выделялась апатичная и безжизненная, точно окаменелая физиономия Михайлова.
Невозмутимое спокойствие и душевная покорность отражалась на лице Кибальчича. Желябов казался нервным, шевелил руками и часто поворачивал голову в сторону Перовской, стоя рядом с нею, и раза два к Рысакову, находясь между первой и вторым. На спокойном желтовато-бледном лице Перовской блуждал легкий румянец; когда они подъехали к эшафоту, глаза ее блуждали, лихорадочно скользя по толпе, и тогда, когда она, не шевеля ни одним мускулом лица, пристально глядела на платформу, стоя у позорного столба. Когда Рысакова подвели ближе к эшафоту, он обернулся лицом к виселице и сделал неприятную гримасу, которая искривила на мгновение его широкий рот. Светло-рыжеватые, длинные волосы преступника развевались по его широкому полному лицу, выбиваясь из-под плоской черной арестантской шапки. Все преступники были одеты в длинные арестантские черные халаты.
Вскоре после того, как преступники были привязаны к позорным столбам, раздалась военная команда "на караул", после чего градоначальник известил прокурора судебной палаты, г. Плеве, что все готово к совершению последнего акта земного правосудия. Палач и его 2 помощника остались на эшафоте, стоя у перил, пока обер-секретарь Попов читал приговор. Чтение краткого приговора продолжалось несколько минут. Все присутствующие обнажили головы. По прочтении приговора забили мелкой дробью барабаны: барабанщики разместились в 2 линии перед эшафотом — и платформою, на которой стоял прокурор, градоначальник и другие должностные лица.
Во время чтения приговора, взоры всех преступников были обращены на г. Попова, ясно прочитавшего приговор… …Когда читали приговор, Желябов неоднократно обращался к товарищам и что-то им говорил… …Легкая улыбка отразилась на лице Желябова, когда по окончании чтения приговора, палач подошел к Кибальчичу, давая дорогу священникам, которые в полном облачении, с крестами в руках, взошли на эшафот. Осужденные почти одновременно подошли к священникам и поцеловали крест, после чего они были отведены палачами, каждый к своей веревке. Священники, осенив осужденных крестным знамением, сошли с эшафота. Когда один из священников дал Желябову поцеловать крест и осенил его крестным знамением, Желябов что-то шепнул священнику, поцеловав горячо крест, тряхнул головою и улыбнулся… Неизвестно, насколько верно утверждение, что первомартовцы целовали крест. Фигнер в личной со мной беседе сказала: она считает это возможным по отношению к Желябову и неправдоподобным в отношении к Перовской.
Желябов и Перовская накануне не приняли священников, Кибальчич, после спора с духовником попросил его удалиться; возможно, что они приложились к кресту, уступая религиозным предрассудкам собравшегося народа: пусть не считают их выродками. Надо только представить себе царскую Россию начала 80-х годов!.. А может быть, они почтили крест, как символ страдания и самопожертвования. Из отчета: — Бодрость не покидала Желябова, Перовскую и особенно Кибальчича до минуты надевания белого савана с башлыком. До этой процедуры Желябов и Михайлов, приблизившись на шаг к Перовской, поцелуем простились с нею. Рысаков стоял неподвижна и смотрел на Желябова все время, пока палач надевал на его сотоварищей ужасного преступления роковой длинный саван висельников.
Фон Пфейль со своей стороны прибавляет: — Началась ужасная деятельность палача, который в это время снял уже одежду и стоял в красной рубахе. Со своими помощниками он надел на головы осужденных капюшоны, которые были сшиты так, что шея оставалась открытой. Затем он взял грубо каждого за шею, чтобы убедиться, можно ли как следует положить петлю. Когда он подошел к Перовской, она в ужасе отступила от него, как бы защищая свою женскую честь… В. Из отчета: — Палач Фролов, сняв поддевку и оставшись в красной рубашке, "начал" с Кибальчича. Надев на него саван и наложив вокруг шеи петлю, он притянул ее крепко веревкой, завязав конец веревки к правому столбу виселицы.
Потом он приступил к Михайлову, Перовской и Желябову. Желябов и Перовская, стоя в саване, потряхивали неоднократно головами… Последний по очереди был Рысаков, который, увидав других облаченными вполне в саваны и готовыми к казни, заметно пошатнулся; у него подкосились колени, когда палач быстрым движением накинул на него саван и башлык. Во время этой процедуры барабаны, не переставая, били мелкую, но громкую дробь. В 9 час. Палач отдернул скамейку и преступник повис в воздухе. Смерть постигла Кибальчича мгновенно; по крайней мере, его тело, сделав несколько слабых кружков в воздухе, вскоре повисло без всяких движений и конвульсий.
Преступники, стоя в один ряд, в белых саванах, производили тяжелое впечатление. Выше всех ростом казался Михайлов. После казни Кибальчича вторым был казнен Михайлов, за ним следовала Перовская, которая, сильно упав на воздухе со скамьи вскоре повисла без движения, как трупы Михайлова и Кибальчича. Четвертым был казнен Желябов, последним Рысаков, который, будучи сталкиваем палачом со скамьи несколько минут старался ногами придержаться к скамье. Помощники палача, видя отчаянные движения Рыбакова, быстро стали отдергивать из-под его ног скамью, а палач Фролов дал телу преступника сильный толчок вперед. Тело Рысакова, сделав несколько медленных оборотов, повисло также спокойно, рядом с трупом Желябова и другими казненными… Автор казенного отчета, зорко подмечавший мелочи, — и как развевались волосы Рысакова и как глядела на толпу Перовская, неожиданно теряет память.
Военный В. Вот тут-то и произошел крайне тяжелый эпизод, вовсе не упомянутый в отчете: не более, как через 1—2 сек. Гул, точно прибой морской волны, пронесся по толпе; как мне пришлось слышать потом, многие полагали, что даже по закону факт срыва с виселицы рассматривается как указание свыше, от бога, что приговоренный к смерти подлежит помилованию; этого ожидали почти все. Несмотря на связанные руки, на саван, стеснявший его движения, и на башлык, мешавший видеть, Михайлов поднялся сам и лишь направляемый, но не поддерживаемый помощниками палача, взошел на ступеньки скамейки, подставленной под петлю палачом Фроловым. Последний быстро сделал новую петлю на укрепленной веревке и через 2—3 мин. Михайлов висел уже вторично.
Секунда, две… и Михайлов вновь срывается, падая на помост! Больше прежнего зашумело море людское! Однако палач не растерялся и, повторив уже раз проделанную манипуляцию с веревкой, в третий раз повесил Михайлова. Но заметно было, что нравственные и физические силы последнего истощились: ни встать, ни подняться на ступеньки без помощи сотрудников Фролова он уже не мог. Медленно завертелось тело на веревке. И вдруг как раз на кольце под перекладиной, через которое была пропущена веревка, она стала перетираться, и два стершиеся конца ее начали быстро-быстро и заметно для глаза раскручиваться.
У самого эшафота раздались восклицания: — "Веревка перетирается!
Откройте свой Мир!
| Кем были первомартовцы казнившие царя? | Рабочий университет им. И.Б. Хлебникова | Пятеро первомартовцев были казнены на плацу Семёновского полка 3 апреля 1881 года. |
| Казнь первомартовцев. Бурносов Юрий Николаевич. Чудовищ нет | 36 фото. советские 12 фото. советские открытки 60-х годов. 168 фото. |
| Дело первомартовцев и последняя публичная казнь в России | Сразу после вынесения приговора в обществе поднялась дискуссия о смертной казни вообще и казни первомартовцев в частности. |
| День в истории. Суд и казнь первомартовцев: maysuryan — LiveJournal | htt Казнь первомартовцев 3 апреля 1881 года Александр НАСВЕТЕВИЧ Казнь состоялась 15 марта (3 марта по старому стилю) на Семёновском плацу в. |
День в истории. 26 мая: в Киеве казнен первый террорист империи
36 фото. советские 12 фото. советские открытки 60-х годов. 168 фото. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырёх солдат арестантских рот, одетых в серые фуражки и нагольные тулупы. «Несмотря на очень яркие фигуры первомартовцев, процесс, если не вышел бледен, то все-таки остался народу по-прежнему непонятен. Итак, судьба всех шестерых первомартовцев была окончательно предопределена. Главная» Новости» 3 апреля 1881 года в петербурге состоялась публичная казнь.
135 лет назад. Казнь первомартовцев
ЧВК Вагнер казнь кувалдой. Вагнеровцы кувалдой убили. Убитые русские нацисты. Скинхеды отрезали голову.
Украинский солдат застрелился из автомата. Солдат ВСУ застрелился. Обкуренные украинские солдаты.
Джамбо ЧВК Вагнер. Захра Везирова. Иранские девушки казнь.
Ильназ Галиев Казань. Ильдар Галявиев. Ильназ Галявиев Казанский стрелок.
Убийство Нужина кувалдой. Пытка скафизм средневековье. Приговоренные к смертной казни.
Марокканский осужденный. О помиловании осужденных к смертной казни. Казнь первомартовцев на Семеновском плацу.
Казнь народовольцев 1881. Казнь народовольцев 1887. Казнь первомартовцев 3 апреля 1881.
Казнь 2021 Ладо Кватания. Казнь сирийского военного. Сирийские боевики казнят.
Казни сирийских военнослужащих. ЧВК Вагнер собачья смерть. Пригожин ЧВК Вагнера.
Издевательства над военнослужащими.
На боковых столбах также были ввинчены по три железных кольца. Два боковые столба и перекладина на них изображали букву П. Эти и была общая виселица для пяти цареубийц. Позади эшафота находились пять чёрных деревянных гробов со стружками в них и парусиновыми саванами для преступников, приговоренных к смерти. Там же лежала деревянная, простая подставная лестница. У эшафота, ещё за долго до прибытия палача, находились четыре арестанта, в нагольных тулупах - помощники Фролова… …Вскоре после прибытия на плац градоначальника палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашеной лестнице, стал прикреплять к её пяти крюкам верёвки с петлями.
Палач был одет в синюю поддевку, также и два его помощника. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырёх солдат арестантских рот, одетых в серые фуражки и нагольные тулупы. На этой платформа находились во время совершения казни представители высшего военного и судебного мира, а также представители русских и иностранных газет, военный агент итальянского посольства и некоторые младшие чины посольских миссий. К эшафоту подъехали кареты со священниками. Следом за ними въехали «позорные колесницы», вставшие между виселицей и специальной платформой, на которой восседали официальные лица. Когда «позорные колесницы» остановились, палач Фролов спустился с эшафота и влез на первую колесницу, на которой восседали Желябов и Рысаков. Не спеша, словно растягивая удовольствие, он сперва отвязал Желябова, затем, Рысакова.
После этого помощники палача взяли под руки Желябова и Рысакова и по ступенькам взвели на эшафот. Затем, тем же порядком, на эшафот подняли Кибальчича, Перовскую и Михайлова. Перовскую, Желябова и Михайлова приковали цепями к позорным столбам. Кибальчича и Рысакова оставили стоять возле перил, в один ряд с другими приговорёнными к смертной казни цареубийцами. Когда все преступники поднялись на эшафот, гул толпы сразу же прекратился. Два ряда барабанщиков встали между эшафотом и платформою, обернувшись лицом к осуждённым, образовав живую стену. Затем барабанщики забили мелкую дробь, и обер-секретарь Попов стал зачитывать приговор, оглашение которого заняло несколько минут.
Во время оглашения приговора все присутствовавшие, кроме осуждённых преступников оголили головы. Проявляя полную невозмутимость, они стояли прямо, устремив свои взоры на обер-секретаря. Наибольшее спокойствие проявили Перовская, Желябов и Кибальчич. Михайлов и Рысаков были смертельно бледны. Можно было подумать, что их лица высечены из белого мрамора. Желябов был несколько возбуждён, стоя между Кибальчичем и Перовской он, то и дело, поворачивал голову, словно прощаясь с товарищами в последнюю минуту. Перовская, стоя у позорного столба, блуждала взглядом по застывшей толпе.
На её лице, даже выступил лёгкий румянец. В какой-то момент она едва заметно улыбнулась, показывая всем окружающим своё пренебрежение к скорой смерти. Лицо Кибальчича отражалась полная душевная покорность судьбе. По окончании оглашения приговора, пятеро священников, в полном облачении, с крестами в руках поднялись на эшафот, и подошли к осуждённым на казнь. Все приговорённые поцеловали крест. Андрей Желябов, прикоснувшись губами к кресту, что-то сказал на ухо священнику, после чего, встав на колени, ещё раз горячо поцеловал крест. После этого, священники спустились с эшафота, осенив приговорённым крестным знамением, уступив место палачам.
Фролов с помощниками поочерёдно надел на смертников длинные белые саваны висельников. До этой минуты Желябов, Перовская, Кибальчич и Михайлов старались не терять присутствие духа. За несколько секунд до того, как их облачили в саваны, Желябов и Михайлов подошли к Перовской и простились с ней поцелуем. Последним белый саван был накинут на Рысакова. Наблюдая, как его товарищи облачаются в саваны висельников, он окончательно утратил последние силы. Его колени подкосились и, если бы не Фролов, Рысаков наверняка повалился бы на деревянный помост. Затем на всех осуждённых были накинуты особые мешки-балахоны, скрывавшие головы преступников, но имевшие в области шеи горизонтальные порезы, которые позволяли свободно накинуть на шею петлю и, затем, крепко её затянуть.
После этой последней процедуры началось самое страшное. То, что происходило позже, не даётся никакому описанию. Преступники, стоя в один ряд в белых саванах, с мешками-балахонами на головах, производили тяжкое зрелище. Приблизительно 9:20 Фролов окончил последние приготовления и приступил к самой казни. Первым был казнён Николай Кибальчич. Фролов подошёл к нему и подвёл к невысокой чёрной скамье. Помощники палача, взяв Николая Кибальчича под руки, помогли ему взобраться по ступенькам.
Палач накинул ему на шею верёвку и затянул на шее петлю, после чего, одним ударом выбил скамейку из-под его ног. Его тело повисло в воздухе, без каких бы то ни было движений и конвульсий. Николая Кибальчича постигла мгновенная смерть. Не было ни агонии, ни мучений. Затем Фролов подошёл к Тимофею Михайлову. Его казнь, скорее, походила на длительную, мучительную пытку, нежели приведение в исполнение приговора, вынесенного высшей судебной инстанцией одной из самых могущественных и передовых европейских держав. Он обладал высоким ростом и довольно крупным телосложением.
Ещё до начала казни офицеры, стоявшие возле эшафота, выразили сомнение в том, что слишком тонкие верёвки, приготовленные для казни, врядли смогут выдержать вес его огромного тела. Когда Фролов со своими помощниками подошёл Тимофею Михайлову, он брезгливо оттолкнул их. Затем, несмотря на то, что его голова была покрыта мешком-балахоном, самостоятельно взошёл на верхнюю площадку, направляемый за локоть одним из палачей. Казалось, в его решительном поступке выражался последний вызов властям. Как только на его шее затянулась петля, Фролов выбил из-под его ног ступенчатую скамейку. В этот момент и начались его мучения. Спустя пару секунд, после того, как скамейка была выбита из-под его ног, верёвка разорвалась, не выдержав тяжести тела.
Огромный, грузный Михайлов с шумом рухнул на эшафотный помост. По толпе, до сих пор сохранявшей полное безмолвие, словно морская волна, пронёсся гул, переросший в крики ужаса. Из воспоминаний Л. Нет такого закона, чтобы вешать сорвавшегося!.. Пришлёт своего флигель-адъютанта!.. Обескураженные таким поворотом событий, палачи быстро пришли в себя. Помощники Фролова достали новую верёвку, быстро перекинули её, через кольцо на верхней балке и соорудили новую петлю, на что ушло не более 3 минут.
Всё это время Тимофей Михайлов беспомощно лежал на помосте. Окончив приготовления, палачи подошли к Михайлову, но каково же было их потрясение, когда выяснилось, что он не только жив, но и пребывает в полном сознании. Несмотря на связанные за спиной руки, мешок-балахон на голове и саван висельника, который сковывал движения, Тимофей Михайлов нашёл в себе физические и моральные силы самостоятельно подняться с помоста. Он, как и предыдущий раз, оттолкнул палачей и самостоятельно, без посторонней помощи, лишь слегка поддерживаемый одним из помощников Фролова, взошёл по ступенькам на лавку. После того, как петля очередной раз затянулась на его шее, Фролов вновь выбил из под ног скамейку. Верёвка натянулась, как струна и… вторично разорвалась. Тело Тимофея Михайлова вновь рухнуло на помост, от чего весь эшафот содрогнулся, отдаваясь глухим грохотом по всему Семёновскому плацу.
Невозможно описать взрыв негодования толпы, которая ещё несколько минут 10 назад сама была готова растерзать цареубийцу. Сейчас же волна возмущения, проклятий, криков протеста была направлена в сторону его палачей, в том числе, представителей властей. Если бы не внушительное количество войск, собранное на плацу, готовое по первому же приказу открыть огонь из винтовок, разъярённая толпа прорвала бы оцепление и сама разорвала бы его палачей и других исполнителей приговора. Стоит отметить, что смятение и негодование царило и среди военнослужащих, находившихся на Семёновском плацу. Тем временем, Фролов невесть откуда достал третью, более прочную верёвку и наскоро соорудил очередную петлю. Второй раз Тимофей Михайлов, уже не смог встать с помоста. Помощники Фролова с трудом подняли тяжёлое тело Тимофея Михайлова, и главный палач наскоро просунул его голову в петлю.
На этот раз верёвка не оборвалась. Тело медленно закачалось и завертелось вокруг своей оси. И в этот момент произошло то, чего больше всего опасались палачи. Верёвка стала перетираться у самого кольца и быстро раскручиваться. Стоявшие поблизости от эшафота люди стали кричать, что верёвка вот-вот разорвётся в третий раз. Услышав крики, Фролов быстро сориентировался в ситуации, и подтянул соседнюю петлю, которая изначально предназначалась для Геси Гельфман. Он встал на скамейку и накинул, ещё одну петлю на шею висевшего Тимофея Михайлова, которого помощникам палача пришлось приподнять на руках.
На этот раз было всё кончено, его мучения прекратились. Тимофей Михайлов так и остался висеть на двух верёвках. Таким образом, можно считать, что Михайлова вешали четыре раза. Третьей на очереди была Софья Перовская. Её, как и двух её товарищей, под руки возвели на ступенчатую скамейку. Фролов затянул у неё на шее петлю и попытался выбить у неё из-под ног скамью. Однако Софья Перовская с такой силой ухватилась ногами за выступавшую часть, что помощникам Фролова с большим трудом удалось её оторвать.
После этого её тело рывком сорвалось со скамейки, и ещё долгое время, словно маятник раскачивалось на виселице. Она не билась в конвульсиях, только её тоненькие ножки, выглядывавшие из-под савана, несколько секунд, ещё вздрагивали. Спустя полминуты она полностью замерла. Четвёртым казнили Андрея Желябова. К нему Фролов испытывал особую ненависть. Возможно, по этой причине, он, насколько мог, продлил мучения Желябова. Петля была затянута слишком высоко, узлом на подбородке, что существенно проливало агонию.
Этот факт настолько возмутил, присутствовавшего на казни врача, что тот, не выдержав, набросился на Фролова грубой бранью, на что последний злобно ответил: - Когда я тебя буду вешать, то стяну, как следует. Андрей Желябов долго бился в конвульсиях, описывая вольты в воздухе. В толпе вновь послышался недовольный ропот. Фролову пришлось спустить Желябова и вновь, на этот раз как следует, стянуть петлю, повернув узел к шейным позвонкам. Только поле этого тело Андрея Желябова неподвижно замерло. Последним казнили Николая Рысакова. От всего пережитого он пребывал в шоковом состоянии и без посторонней помощи не мог не только взойти по ступенькам, но и вообще передвигаться.
Сам Фролов был настолько потрясён неудачей с Тимофеем Михайловым, что и Рысакову ошибочно накинул петлю, слишком высоко, узлом к подбородку. Рысаков попытался в последний момент оказать сопротивление и, настолько сильно вцепился ногами в скамью, что помощникам палача, в буквальном смысле пришлось её вырывать из-под ног его. Одновременно с этим, палач Фролов дал сильный толчок Рысакову в грудь, после чего его тело повисло на верёвке, извиваясь в страшной агонии. В 9:30 всё было кончено. Фролов со своими подручными спустился с эшафота, став рядом с помостом в ожидании последующих распоряжений. Трупы оставили висеть, ещё 20 минут.
Он пытался по дороге на эшафот обратиться к толпе, но барабаны заглушали его слова. Во время казни верёвка дважды не выдерживала веса Михайлова и обрывалась; его поднимали и вешали повторно, что вызвало бурю негодования в толпе свидетелей казни. По старой русской традиции, такого сорвавшегося с виселицы следовало помиловать декабристов, впрочем, тоже вешали неоднократно. Андрей Желябов. Был арестован за два дня до подготовленного им удавшегося покушения на Александра II. Сам потребовал приобщить себя к делу цареубийц. На суде произнёс яркую речь, попытавшись изложить историю и идеи "Народной воли". Последний из казнённых в этот день первомартовцев — Николай Рысаков. Это именно он в ответ на слова царя, уцелевшего от первого взрыва — "слава Богу, я уцелел, но вот... И точно — прогремел второй взрыв, и император был смертельно ранен. На следствии и суде Рысаков проявил малодушие, давал показания против товарищей, но это его не спасло от виселицы. А Софья Перовская даже на эшафоте отказалась подойти попрощаться к Рысакову: не простила ему проявленной слабости и предательства.
В его распоряжении входило 11 полицейских чиновников, несколько околоточных надзирателей и городовых, а так же местных полицейских из 1-го, 2-го, 3-го и 4-го участков Линейной части и 1-го и 2-го участков Московской части. В дополнение к этому, конвой был усилен двумя эскадронами кавалерии и двумя пехотными ротами. Кортеж должен был проследовать от Дома предварительного заключения на Шпалерной улице по Литейному проспекту, Кирочной, Надеждинской и Николаевской улицам до самого Семёновского плаца, где был установлен эшафот с пятью виселицами. На протяжении всего пути следования "позорных колесниц" были установлены усиленные жандармские конные разъезды. Исходя из чрезвычайных мер предосторожности, в помощь конвою на Шпалерной улице была выставлена рота солдат, ещё одна рота на Литейном со стороны арсенала, рота на углу Невского проспекта и Николаевской улицы, а так же рота солдат у мясного рынка, что на Николаевской улице. Таким образом, не было ни единого шанса отбить приговорённых к смерти. Улицы, по которым везли приговорённых к казни, были переполнены любопытствующим людом, жадным на подобного рода зрелища. Чтобы пробиться к обочине дороги, по которой проследуют "позорные колесницы", многие петербуржцы занимали место за несколько часов. Люди взбирались на лавки, телеги и, даже фонарные столбы. Все хотели взглянуть на членов таинственного Исполнительного Комитета, долгое время державшего в страхе всю империю. Высокие колесницы тяжело громыхали на каждом ухабе, производя тяжкое впечатление. Особенно удручающее действовали на нервы барабанный бой и флейты. Уличные зеваки рассчитывали увидеть законченных злодеев со звериными, налитыми кровью глазами, перекошенные ненавистью и злобой дегенеративными физиономиями. Вместо этого пред ними предстали молодые люди с чистыми лицами и ясными глазами. Никто не мог поверить, что прикованные к "позорным колесницам" молодые люди смогли совершить столь немыслимое преступление. Толпа пребывала в полнейшем недоумении. Тем не менее, толпа уличных зевак не испытывала к приговорённым ни малейшего чувства жалости. Напротив, петербуржцы, стоявшие вдоль дороги, словно пребывали во всеобщем кровавом экстазе и с нетерпимой жадностью ожидали жестокой расплаты над цареубийцами. Только вмешательство солдат спасло их от неминуемого линчевания разъярённой толпы. Все, кроме Михайлова и Рысакова, держались уверенно. Желябов гордо восседал, с высоты позорной колесницы, смотрел поверх толпы, желая показать полное равнодушие ожидавшей его участи. Софья Перовская, казалось, была несколько смущена назойливых взглядов, но в целом вела себя мужественно. Кибальчич был погружён в свои мысли, словно в эту минуту он решал какую-то сложную задачу. Под оглушительный барабанный бой процессия миновала Литейный проспект, Кирочную и Надеждинскую улицы, пересекла Невский проспект и вышла на Николаевскую улицу, упиравшуюся в Семёновский плац. От Николаевской улицы, через весь Семёновский плац, плоть до эшафота были выставлены в две шпалеры казаков, образовывавшие коридор, по которому к месту казни проследовали две "позорные колесницы". Ровно в 8:50 осуждённых на смертную казнь доставили на Семёновский плац. Появление "позорных колесниц" было встречено громким гулом толпы, который стих лишь после того, как колесницы подъехали к самому эшафоту. Наблюдение на плацу и прилегающим к нему улицам было поручено полковнику Есипову. В его распоряжение были переданы шесть полицейских чиновников, а так же местная полиция из числа Московской и Александровской частей. В дополнение к этому, у входа на плац были выставлены четыре роты солдат и две сотни казаков. Армейскими ротами так же были перекрыты Николаевская и Гороховая улицы, а так же выставлены заслоны у Обводного канала и Старосельской железной дороги. Сам Семёновский плац частично был оцеплен цепью казаков и кавалерии. У эшафота квадратом выстроились конные жандармы и казаки, а так же пехота лейб-гвардии Измайловского полка. Всеми войсками на Семёновском плацу командовал начальник 2-го армейского корпуса генерал-лейтенант барон Дризен Александр Фёдорович. В начале девятого на плац приехал столичный градоначальник генерал-лейтенант Баранов Николай Михайлович. Чуть позже стали прибывать представители судебных властей: прокурор Санкт-Петербургской судебной палаты Плеве Вячеслав Константинович, исполняющий обязанности прокурора окружного суда Плющик-Плющевский, а так же заместители прокурора и обер-секретарь Семякин.
15 апреля в истории Петербурга. Казнь первомартовцев
Сразу после вынесения приговора в обществе поднялась дискуссия о смертной казни вообще и казни первомартовцев в частности. О причинах можно догадаться: повешение первомартовцев сопровождалось драматическими обстоятельствами, дотоле в истории петербургских казней не случавшимися. Допрос Перовской Суд над первомартовцами в Особом присутствии сената Софья Перовская на суде: «Занималась революционными делами». Сразу после вынесения приговора в обществе поднялась дискуссия о смертной казни вообще и казни первомартовцев в частности. Казнь первомартовцев на Семеновском плацу.
Событие дня, казнь первомартовцев.
"Процесс первомартовцев", — суд. дело в Особом присутствии Правительствующего сената (Петербург) 26-29 марта 1881. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырёх солдат арестантских рот, одетых в серые фуражки и нагольные тулупы. Казнь организаторов покушения на императора Александра II. Казнь в Макеевке над 12-ю военнопленными стала настоящей трагедией для российской стороны. Статья рассказывает о деле первомартовцев и последней публичной казни в России, в которой речь Желябова стала знаковым событием.
File:Казнь первомартовцев2.jpg
По старой русской традиции, такого сорвавшегося с виселицы следовало помиловать декабристов, впрочем, тоже вешали неоднократно. Андрей Желябов. Был арестован за два дня до подготовленного им удавшегося покушения на Александра II. Сам потребовал приобщить себя к делу цареубийц. На суде произнёс яркую речь, попытавшись изложить историю и идеи "Народной воли". Последний из казнённых в этот день первомартовцев — Николай Рысаков. Это именно он в ответ на слова царя, уцелевшего от первого взрыва — "слава Богу, я уцелел, но вот... И точно — прогремел второй взрыв, и император был смертельно ранен. На следствии и суде Рысаков проявил малодушие, давал показания против товарищей, но это его не спасло от виселицы.
А Софья Перовская даже на эшафоте отказалась подойти попрощаться к Рысакову: не простила ему проявленной слабости и предательства. В своё время Фёдор Тютчев написал о декабристах: О жертвы мысли безрассудной, Что станет вашей крови скудной, Чтоб вечный полюс растопить!
Это была последняя публичная казнь в истории России. До и после этого, исполнение приговоров осуществлялось в Петропавловской крепости, либо в Шлиссельбургской крепости. Казнь "первомартовцев". Лишь исключительный характер совершенного преступления, потребовал от властей предания казни характера массового действа. Подготовкой и осуществлением покушения на императора, занималась группа из 8 террористов народовольцев.
Эту группу ещё называют первомартовцы, так как именно 1 марта и произошло убийство императора.
При этом крестьянин не имел права в течение девяти лет отказаться от предоставленного помещиком надела. За пользование землей до ее окончательного выкупа крестьяне были обязаны отрабатывать барщину — 40 мужских и 30 женских рабочих дней в год.
Бездненское восстание 1861 года Советская открытка. Каменченко Выкупные платежи были прекращены лишь в 1906 году, после первой русской революции. К этому времени крестьяне уже заплатили 1 миллиард 570 миллионов рублей выкупа за земли, стоившие 544 миллиона рублей, фактически уплатив тройную сумму.
Еще тяжелее складывалась судьба слуг и дворовых людей, которые составляли в то время 6,5 процента всех крепостных крестьян. Таким образом, огромное количество крестьян, оказавшись практически без средств к существованию, вынуждено было уходить в города и искать заработок там. Из их же среды пополнялись ряды разночинцев, народовольцев, разбойников и лиц без определенных занятий.
Для большинства оседлых крестьян реформа 1861 года свелась к тому, что они перестали официально называться «крепостными» и назывались теперь «обязанными». Формально они считались свободными, но на практике в их положении в первые годы после реформы ничего не изменилось, если не ухудшилось. И пороть их меньше не стали.
Приказано стрелять На всякую несправедливость российский крестьянин отвечал бунтом — бессмысленным и беспощадным. Мужики взялись за вилы и выпустили на волю красных петухов — по всей России запылали барские усадьбы. Только в одном 1861 году было зафиксировано 1176 крестьянских восстаний, в три раза больше, чем за шесть дореформенных лет вместе взятых.
Успокаивать разволновавшееся сельское население власти отправили войска. Уже в марте 1861 года, согласно документам из фондов Департамента генерального штаба и Инспекторского департамента, а также рапортам командиров воинских соединений, войска усмиряли крестьян в девяти губерниях. В апреле армия понадобилась уже в 29 губерниях, в мае — в 38.
Наиболее крупные крестьянские волнения происходили в Пензенской, Казанской, Тамбовской, Витебской, Смоленской, Подольской, Пермской, Виленской губерниях. Пролилась первая кровь. На другой день 500 крестьян из Черногая и соседней деревни Починок окружили избу, где находились арестованные, и освободили их.
Днем позднее в деревню съехались до двух тысяч крестьян из других селений. Вооружившись вилами и кольями, они напали на 10-ю роту. Солдаты открыли стрельбу, убив троих и ранив четверых крестьян.
После этого центр мятежа переместился в Кандеевку. Майор Локс телеграфировал шефу жандармов: Волнение принимает огромные размеры. Главного бунтовщика крестьянина села Высокого Егорцева называют великим князем Константином Павловичем, у него везде свои подручники Для усмирения опасного самозванца и его подручных в Кандеевку были посланы три роты солдат Казанского пехотного полка.
В результате столкновения убиты 8 крестьян, ранены 27, арестованы 360 бунтовщиков. Дивизионный квартирмейстер резервной дивизии 6-го армейского корпуса капитан Липинский написал в рапорте: «Крестьяне толпой около шести тысяч собрались вокруг избы крестьянина Антона Петрова для слушания его толкования манифеста. Их увещевали разойтись и выдать Петрова.
Но когда все увещевания оказались тщетными, сделаны были четыре залпа взводными шеренгами. После четвертого залпа толпа крестьян бросилась со двора Петрова, и тогда приказано было стрелять по крестьянам целыми ротами последовательно залпами. Убитых 51 и раненых 77 крестьян».
Антон Петров был арестован и 19 апреля расстрелян. В Гжатском уезде Смоленской губернии крестьяне отказались выходить на работу. В ходе мирных переговоров были избиты несколько солдат и отняты их ружья.
Пришедшие на помощь две роты Колыванского пехотного полка под командованием флигель-адъютанта полковника Слепцова произвели для усмирения несколько залпов в толпу. И так по всей Российской империи. В 1861 году войсковые команды вводились в 591 имение.
Однако, несмотря на массовость, крестьянские восстания были плохо организованы и быстро выдыхались — нужно же было кому-то пахать и сеять. В крестьянскую революцию, как ожидал этого Карл Маркс , волнения не перешли и основ самодержавия не пошатнули.
Следствие по делу военной организации не утруждалось даже сбором улик и полностью опиралось на доносы провокатора Дегаева. Обвинительный акт тоже был почти целиком составлен из его показаний. Как суд «Нового величия» в наши дни, опиравшийся на показания подстрекателя из карательных органов. Хотя обвиняемые на процессе 14-и всё-таки имели реальные «прегрешения» перед режимом.
Вера Фигнер действительно участвовала в подготовке покушений на царя. Людмила Волкенштейн на самом деле была причастна к убийству харьковского генерал-губернатора. Дмитрий Суровцев реально создал нелегальную типографию. Однако приговор был несоизмеримо жесток. Разбирательства политических дел в царской России всегда, были, мягко говоря, сомнительны с точки зрения права и закона. Но этот процесс вышел за все рамки: судьи не стали выслушать даже специально подготовленных свидетелей и экспертов, всё заменили доносы Дегаева.
Фигнер, Волкенштейн и все шесть офицеров были приговорены к смертной казни. Но казнили только двоих - Александра Штромберга и Николая Рогачёва. Их повесили в день оглашения приговора в Шлиссельбургской крепости. Офицеров Михаила Ашенбреннера, Александра Тихоновича, Николая Похитонова героя русско-турецкой войны, кавалера шести орденов «помиловали» вечной каторгой. Как и Василия Иванова с Верой Фигнер.
Дело первомартовцев и последняя публичная казнь в России
Осуждённые поцеловали крест, после чего были отведены каждый к своей верёвке. Бодрость не покидала Желябова, Перовскую, а особенно Кибальчича, до минуты надевания белого савана с башлыком. Надев на него саван и наложив вокруг шеи петлю, он притянул её крепко веревкой, завязав конец веревки к столбу виселицы. В 9 часов 30 минут казнь окончилась; Барабаны перестали бить.
В России дело террора потребует целого ряда политических убийств и цареубийств На своем учредительном съезде в июне 1879 года в Липецке народовольцы определились с главной задачей — физическим устранением императора Александра II. Что за этим последует и что им следует делать дальше, они как-то не задумывались, полагая, что после смерти тирана все наладится само собою и непременно наступит светлое будущее. Ведь по-другому и быть не может. От кинжалов и револьверов решили отказаться.
Это доказали три первых покушения на царя. В 1866 году отчисленный из университета студент Дмитрий Каракозов в первый раз пытался застрелить царя, но его не вовремя толкнул под руку картузных дел мастер Осип Комиссаров. Когда Каракозова вязали прохожие, он кричал: «Дурачье, ведь я же за вас! Каракозова повесили. А шляпника Комиссарова наградили орденом Святого Владимира и возвели в дворянство, пожаловав имение в Полтавской губернии. Там кавалер ордена занимался пчеловодством и умер в 54 года от белой горячки. Через год в Париже неудачно стрелял в царя поляк Антон Березовский.
Как следует прицелиться из толпы он не смог. Его поймали и отправили на пожизненную каторгу в Новую Каледонию. Выстрелил пять раз — не попал. Был судим и повешен в присутствии 70 тысяч зрителей. Славному долгие дни…» Тем временем XIX век уже вступил в свою последнюю треть. Век просвещения и научных открытий предлагал человечеству смелые технические решения и новые возможности. Динамит, нитроглицерин и другие взрывчатые вещества уже активно использовались в горнорудной промышленности и могли стать полезным подспорьем в деле скорейшего установления социальной справедливости.
Царя решили взорвать. Случайные жертвы не имели значения. Великая цель и самопожертвование оправдывали все средства. Именно тогда русские революционеры на долгие годы вперед сделали взрывчатку основным оружием мирового террора. Вот бы хорошо! Вот бы прелестно! Ведь знаете, такое дело вполне выполнимо!
Почему же не займутся им серьезно?.. Вот не пойди я на каторгу, я непременно занялся бы изучением свойств нитроглицерина из письма Николая Кибальчича А. Квятковскому Разработкой адских машин и метательных бомб с «гремучим студнем» занимался изобретатель-самоучка народоволец Николай Кибальчич. Согласно советской мифологии, находясь в тюрьме, за несколько дней до казни Кибальчич изобрел пороховой ракетный двигатель для будущих пилотируемых полетов в космос. Просьбу заключенного передать чертежи придуманного им аппарата в Академию наук следственная комиссия игнорировала. Уже в 1970-е годы читатели популярного журнала «Техника молодежи», изучив проект Кибальчича, пришли к выводу, что его ракета в космос полететь никаким образом бы не смогла, а пилоты наверняка бы погибли, так как ни адекватной защиты, ни парашюта для их возвращения на землю изобретатель не предусматривал. Летом 1879 года Исполнительным комитетом «Народной воли» решено было подорвать поезд, на котором император с семьей возвращался из Крыма в столицу.
В 14 километрах от Одессы под железнодорожный путь была заложена мина, но царский поезд изменил маршрут. В следующий раз народоволец Андрей Желябов заложил мину недалеко от Александровска ныне Запорожье. Для осуществления своей цели он купил земельный участок у железной дороги якобы с целью строить там кожевенный завод. Похоже, что в средствах народовольцы стеснены не были. Царский поезд прошел, но мина не взорвалась. В третий раз народовольцы спрятали взрывчатку в подкопе под железнодорожной насыпью у Рогожско-Симоновой заставы под Москвой. На этот раз оперативной группой руководила 26-летняя дочь экс-губернатора Санкт-Петербурга, потомственная дворянка Софья Перовская.
Сначала должен был пройти состав с багажом, а через полчаса уже царский состав.
На козлах этих карет помещались церковнослужители. Эти пять православных священников для напутствования осужденных прибыли в Дом предварительного заключения еще накануне вечером, в начале восьмого часа. Рысаков охотно принял священника, долго беседовал с ним, исповедался и приобщился св[ятых] тайн. Михайлов также принял священника, довольно продолжительно говорил с ним, исповедался, но не причащался св[ятых] тайн.
Кибальчич два раза диспутировал со священником, от исповеди и причастия отказался: в конце концов, он попросил священника оставить его. Желябов и Софья Перовская категорически отказались принять духовника. Ночь со 2 на 3 апреля, для них последнюю, преступники провели разно. Перовская легла в постель в исходе одиннадцатого часа вечера. Кибальчич несколько позже — он был занят письмом к своему брату, который в настоящее время, говорят, находится в Петербурге.
Михайлов тоже написал письмо к своим родителям, в Смоленскую губернию. Письмо это написано совершенно безграмотно и ничем не отличается от писем русских простолюдинов к своим родным. Перовская еще несколько дней назад отправила письмо к своей матери. Желябов написал письмо к своим родным, потом разделся и лег спать в исходе одиннадцатого часа ночи. По некоторым признакам, Рысаков провел ночь тревожно.
Спокойнее всех казались Перовская и Кибальчич… В 6 часов утра всех преступников, за исключением Геси Гельфман, разбудили. Им предложили чай. После чая их поодиночке призывали в управление Дома предварительного заключения, где в особой комнате переодевали в казенную одежду: белье, серые штаны, полушубки, поверх которых арестантский черный армяк, сапоги и фуражку с наушниками. На Перовскую надели платье тиковое с мелкими полосками, полушубок и также черную арестантскую шинель. Как только оканчивалось переодеванье, их выводили на двор.
На дворе стояли уже две позорные колесницы. Палач Фролов со своим помощником из тюремного замка усаживал их на колесницу. Руки, ноги и туловище преступника прикреплялись ремнями к сиденью. Палач Фролов еще накануне вечером, около 10-ти часов, прибыл в Дом предварительного заключения, где и провел ночь. Покончив операцию усаживания преступников на колесницы, Фролов со своим помощником отправился в карете в сопровождении полицейских к месту казни, а вслед за ним две позорные колесницы выехали за ворота Дома предварительного заключения на Шпалерную улицу.
Позорный кортеж следовал по улицам, перечисленным выше. Высокие колесницы, тяжело громыхая по мостовым, производили тяжелое впечатление своим видом. Преступники сидели сажени две над мостовою, тяжело покачиваясь на каждом ухабе. Позорные колесницы были окружены войсками. Улицы, по которым везли преступников, были полны народом.
Этому отчасти способствовали как поздний час казни, так и теплая весенняя погода. Начиная с восьми часов утра солнце ярко обливало своими лучами громадный Семеновский плац, покрытый еще снегом с большими тающими местами и лужами. Несметное число зрителей обоего иола и всех сословий наполняло обширное место казни, толпясь тесною, непроницаемою стеною за шпалерами войска. На плацу господствовала замечательная тишина. Плац был местами окружен цепью казаков и кавалерии.
Ближе к эшафоту были расположены в квадрате сперва конные жандармы и казаки, а ближе к эшафоту, на расстоянии двух-трех сажен от виселицы, — пехота лейб-гвардии Измайловского полка. В начале девятого часа приехал на плац градоначальник, генерал-майор Баранов, а вскоре после него судебные власти и лица прокуратуры: прокурор судебной палаты Плеве, исполняющий должность прокурора окружного суда Плющик-Плющевский и товарищи прокурора Постовский и Мясоедов, обер-секретарь Семякин. Вот описание эшафота: черный, почти квадратный помост, двух аршин вышины, обнесен небольшими, выкрашенными черною краскою, перилами. Длина помоста 12 аршин, ширина 9?. На этот помост вели шесть ступеней.
Против единственного входа, в углублении, возвышались три позорные столба с цепями на них и наручниками. У этих столбов было небольшое возвышение, на которое вели две ступени.
Предатель, правда, к концу жизни раскаялся. Сейчас он, смертельно больной, живет в берлинском доме для престарелых, и ни с кем из журналистов, особенно советских, уже не идет на контакты. То же и Иван Фролов, знаменитый в России палач. Осужденный в 1869 году за неосторожное убийство, а далее два раза бегавший и даже участвовавший в грабеже, он, в конце концов, добился для себя 30 лет и 10 месяцев тюремного заключения.
Казалось, на свободу выйти уже не осталось почти никакой надежды: к моменту приговора ему исполнилось 30 лет. Но вдруг подвернулась оказия - случилось так, что в Петербурге надо было казнить политического преступника Дубровина, а штатного палача не нашлось. А дело не ждет. Ивану и предложили исполнить казнь, а в награду пообещали 10 рублей серебром и скостить полгода отсидки. Фролов согласился, тем более вскоре ему начали платить уже 15 рублей за каждую казнь, да к тому же они приближали час освобождения. Таким образом он трудился вплоть до того дня, когда ему пришлось повесить Александра Ульянова, старого друга, еще с детства.
После этой казни Иван покончил жизнь самоубийством. Американский военнослужащий Джон Вуд, наоборот, никогда не испытывал раскаяния за совершенную казнь. Вызвался он на эту роль добровольно. К тому же Дж. Вуд - этот невысокий массивный парень, с длинным, мясистым, с горбинкой носом и тройным подбородком - пройдя т. Еще задолго до казни он начал активно раздавать интервью и автографы, а после исполнения приговора распродал по кускам веревки, на которых повесили преступников.
Иногда виселица использовалась как дополнительный аргумент к требованию закона. Так, во время установки в Риме египетского обелиска, привезенного в Италию еще легионерами Калигулы, в момент последней фазы подъема следивший за работами папа римский под страхом смертной казни запретил рабочим шуметь, чтобы резкие звуки не нарушили равновесия осторожно поднимаемой 440-тонной махины. Слишком велика была цена работы - ведь обелиск поднимали около тысячи рабочих в течение четырех месяцев. Было строжайше запрещено даже кашлять и чихать. Для подкрепления угрозы рядом со строительной площадкой поставили виселицу с палачом. Однако инцидент все же произошел.
В последний момент веревки сильно натянулись, и стало ясно, что они вот-вот лопнут. Однако Бреска за ослушание приказа был приговорен к смертной казни, и только впоследствии папа отменил это распоряжение. Удушение, в отличии от повешения исполнялось только в темнице. Поэтому до нас не дошли описа-ния очевидцев такой казни и нам из-вестны лишь об-щие черты техноло-гии. Помимо Древней Греции, в античном мире оно довольно часто применялось при императоре Ти-бе-рии, но уже во вре-мена Нерона об этом виде казни го-ворится как о давно вышедшем из употребления. В те времена, да и позже, при инквизиции, приговоренного душили следующим образом: его сажали на скамейку, накидывали ему на шею веревку с петлей и двое человек тянули ее в противоположные стороны.
Видимо, именно так были казнены участники заговора Катилины - Лентул и четверо его сподвижников. В заключительной части ауто-да-фе, когда преступникам против веры уже были вынесены приговоры и какая-то часть их отправлялась на костер, также иногда имело место удушение. Это происходило в двух случаях: либо еретик успевал отречься от своих взглядов, но тяжесть совершенного им преступления все же не освобождала его от смерти, либо при недобросовестных отношениях палачей к своим обязанностям он мог, уплатив исполнителю определенную плату, купить себе право быть задушенным перед ожидающим его костром. Тогда приговоренного душили тем же способом, двое за одну веревку, либо, если палач значительно превосходил того по силе и комплекции, то он накидывал осужденному бечеву на горло и, взвалив его на спину, не спеша обходил вокруг приготовленного костра. Гаррота - типично испанское изобретение, состояло из небольшой палочки с прикрепленной к ней мертвой незатягивающейся петлей, которую набрасывали на шею осужденного, и, вращая палочку, удавливали его. Более точного описания до нас, к сожалению, не дошло.
Ее активно использовали в завоевательных войнах в Латинской Америке. Посредством гарроты был, в частности, казнен индейский вождь Атауальпа, после того, как он не смог уплатить за себя полную сумму выкупа, назначенную им же самим. Наконец, гражданскими судами средневековой Европы для удушения использовалось специальное кресло. Приговоренного сажали на него, надевали зажим на горло, который соединялся с винтом за спинкой кресла. При этом часто даже не связывали руки, так как он не мог помешать ходу казни. Палач, стоя за спинкой кресла, медленно, в течение получаса, вращал винт, постепенно перекрывая преступнику доступ кислорода.
Этот способ казни справедливо считается одним из самых мучительных, так как на свете существует достаточное количество людей, могущих стойко переносить физическую боль, но нет ни одного человека, легко переносящего муки удушья. Думается, нет нужды обвинять средневековую цивилизацию в варварстве и жестокости, потому что многие американские индейские племена уже в Новое время практиковали подобный медленный способ удушения: жертву до восхода солнца привязывали к дереву, накинув на его шею тонкую полоску сырой кожи. Под лучами всходящего солнца кожа высыхала, укорачивалась, постепенно удавливая обреченного. Повешение в нарушение установленных правил, как-то: подвешивание за ноги, усы, груди, половые органы, ребро, челюсть, женские груди, равно как и, например, повешение на одной перекладине дворянина Овцына и настоящей овцы, совершенное по приказу Ивана Грозного, должно быть отнесено, скорее, к экзотическим видам смертной казни, не закрепленных в законодательствах стран мира, и рассматриваться в соответствующей статье. Рязанов внимательно оглядел соседа. Невысокий, худощавый, но довольно широкоплечий при этом, с лицом землистым и болезненным, с небольшой русой бородою, он был довольно стар - и особенно старыми выглядели его впалые притухшие глаза.
Кажется, где-то Иван Иванович видел уже этого человека, но никак не мог отрыть в памяти, кто же это такой. Старик уже хотел что-то ответить, вроде бы утвердительно кивая, но тут толпа загомонила: - Везут! Вешать Млодецкого должен был знаменитый палач Иван Фролов, человек большой силы и - вопреки бытующему мнению о палачах - не лишенный внешней приятности. Отвязав несчастного, но не освободив ему рук, Фролов буквально придвинул Млодецкого к позорному столбу, где тот покорно - вместе с людскою толпою - выслушал приговор. У злодеев наших подпольных есть хоть какой-то гнусный жар, а в отцах - те же чувства, но цинизм и индифферентизм, что еще подлее, - бормотал старик, словно молитву. Убивать за убийство несоразмерно большее наказание, чем самое преступление, - сказал тот, глядя перед собою, словно бы и не слыхал предложения.
Он и не пьет, скорее всего, по болезненности, а кушает один габер-суп. Отчего-то ваше лицо кажется мне очень знакомым. Не нужно. Хотя и печально, печально. И, махнув рукою, он пошел прочь. Рязанов растерянно посмотрел ему вслед и повернулся к Кузьминскому: - Степан Михайлович, кто это был?
Вам не показалось знакомым его лицо? Может быть, даже кто-то из руководителей кружка - Момбелли, Кашкин. Да пусть его, Иван Иванович; идемте, уж больно здесь холодно, да и на душе нехорошо. И они в самом деле отправились в ресторан, где под звуки французского оркестриона отогрелись мясным и горячительным. Зала блистала великолепием - портреты ныне здравствующего государя, Александра Первого и Екатерины Второй буквально утопали в цветах, гирляндах и зелени, как утопал в них и огромный бюст Пушкина. Московская городская Дума проводила прием депутаций, и Иван Иванович Рязанов прибыл на него, прямо говоря, совсем незаслуженно, ибо ни в одну депутацию не входил да и не мог входить.
Он прибыл служебною надобностию, постольку имел таковое задание. Задание было весьма странное: пойти на прием и поучаствовать в нем, наблюдая и ни во что не вмешиваясь, буде даже что-либо непредвиденное произойдет. На вопрос, за кем или за чем необходимо наблюдать, Миллерс ответил загадочно: «Да за кем угодно, случись что, поймете сами. И не пренебрегайте случайными беседами». Меж тем зала наполнена была множеством знакомых и полузнакомых лиц. Чуть поодаль в белоснежном платье - без какого-либо траура, долженствующего присутствовать в знак скорби по императрице Марии Александровне, что скончалась, едва вернувшись с Лазурного берега, - стояла госпожа Евреинова - доктор права из Лейпцигского университета, знакомая Рязанову по его германскому вояжу.
Кажется, сейчас она его не признала, что и к лучшему. Рязанова принимали за какого-нибудь депутата от газет или журналов, а то и зарубежного гостя - разумеется, те, кто Рязанова вовсе не знал. Зато с охотою подошел к нему Александр Александрович Пушкин, сын поэта, командир Нарвского гусарского полка. Он чрезвычайно вежливо раскланялся, задал несколько обычных, ничего не значащих вопросов, как и положено воспитанному человеку, встретившему такого же случайным порядком, и с извинениями удалился, сказав, что ему пристало находиться подле своих сестер и брата. Григория Пушкина Рязанов, однако, так и не приметил, а вот Наталья Александровна, графиня Меренберг, и Мария Александровна Гартунг в самом деле стояли у колонны, о чем-то еле слышно беседуя. Наталью Александровну Рязанов видел впервые и нашел ее совершенной красавицей, а вот ее сестрица выглядела печальной и подурневшей.
Припомнилась история с ее покойным мужем, генерал-майором Гартунгом, что застрелился три года назад после того, как суд присяжных признал его виновным в подлогах и мошенничестве. Верно ли оно так было или на Гартунга возвели поклеп, теперь уже не представлялось возможным узнать, но его вдова и по сей день пребывала в грусти. Два господина в черных фраках с белыми бутоньерками, на которых, как и полагалось, стояли золотые инициалы «А. Тем более в отличие от православных священников. С кем имею… - Нет в ваших рассуждениях никакой логики, - прервал его Иван Иванович и поспешил отойти. Зачем он ввязался в чужой разговор, он и сам не мог понять, но задание не пренебрегать случайными беседами выполнял исправно.
Сопровождаемый неприязненными взглядами двух давешних фрачников, Рязанов принялся бродить без особенного дела меж сочувствующих и приглашенных, пока, уступая дорогу особенно толстому и важному генералу с пышными бакенбардами, не толкнул нечаянно какого-то человека. Повернувшись, чтобы извиниться, Рязанов с удивлением отметил, что перед ним стоит старик, который встретился им с Кузьминским в феврале на Семеновском плацу, во время казни Млодецкого. И тут как громом ударило Ивана Ивановича: ба! Иван Иванович тут же укорил себя за то, что не признал его еще на Семеновском плацу и не пригласил-таки в ресторан. Какая незадача: прошу меня извинить за неуклюжесть! Чтобы мучить, как все?!
Иван Иванович Рязанов, правовед, ничем не примечательный гражданин нашего государства, - с улыбкой представился Рязанов. Однако кажется мне, что я где-то вас видел… - На Семеновском плацу. Мы с приятелем стояли подле вас, но я, прошу прощения, тогда вас не признал. Я еще пригласил вас в ресторан, согреться, но вы не соизволили… - Меня теперь трудно признать… Что же вас сюда привело? Писатель смотрел уже с добротою и интересом. Полагаю, завтра, при открытии памятника, будет интереснее.
Я приехал, хотел жить скромно, в «Лоскутной» на Тверской, ан меня уже тащат туда-сюда… В «Эрмитаже» обед в мою честь - не поверите, осетровые балыки в полтора аршина, суп из черепах, перепела, спаржа, шампанское и вино в количествах немыслимых… Вынужден признать, не по-петербургски устраивают, совсем другой размах в Москве, совсем. А я, знаете ли, давненько уже не уезжал от семьи; если не ошибаюсь, последний раз - в Эмс, на воды, «Кренхен» и «Кессельбрунен» пить. Тамошнее лечение меня всегда воскресает… Да, а на обеде сказано было в честь мою шесть речей, со вставанием с места. Приятно, уважаемый Иван Иванович, приятно! Похоже, Федор Михайлович был действительно тяжело болен, и не нужно было иметь медицинских знаний, чтобы это утверждать. Все меня принимают как чудо, я не могу даже рта раскрыть, чтобы во всех углах не повторяли потом, что Достоевский то-то сказал, Достоевский то-то хочет сделать… Внезапно Федор Михайлович замялся, заморгал и застыл, болезненно скривив рот, будто вспомнил страшное и неминуемое, что гораздо важнее славословий от молодых литераторов.
И содержание мое тоже Дума оплачивает, а я вовсе этого не хочу! А не принять нельзя - разнесется, войдет в анекдот, в скандал, что не захотел, дескать, принять гостеприимство всего города Москвы… Это же меня так стесняет, уважаемый мой Иван Иванович… Но я придумал, я славно придумал: теперь буду нарочно ходить обедать в ресторан, чтобы по возможности убавить счет, который будет представлен Думе гостиницей. А я-то, я! Два раза был кофием недоволен и отсылал переварить его погуще! Скажут теперь обо мне люди в ресторане: ишь, на дармовом хлебе важничает! Но я славно придумал с рестораном, оно и забудется, правда ведь, Иван Иванович?!
Мелочь такая, право слово. Потом помолчал и промолвил прежним, добрым и радостным тоном: - А вы навестите меня в «Лоскутной». Навестите, Иван Иванович. Буду рад чрезвычайно. Чем-то вы мне приятны. О лучшем Рязанов не мог и мечтать.
Первомартовское
Надо, однако, признать: "поработал" Фролов не мало. Свою "карьеру" палача Фролов начал с Владимира Дубровина, офицера-землевольца. Утружденный "работой" Фролов пытался однажды отказаться от должности палача, но его быстро "вразумили". Иногда Фролова выписывали еще до суда "предвидя исполнение". Рослый, русобородый, с красными, вывороченными веками и глубоко запавшими глазами, Фролов был в прошлом осужден за грабежи. Еще до казни первомартовцев он получил "прощение", жил под Москвой. Палач и его помощники "работали", "заправившись" "водкой. Такав был обычай.
Винным перегаром они отравляли последние вздохи осужденным. При появлении на плац преступников под сильным конвоем казаков и жандармов, густая толпа народу заметно заколыхалась. Послышался глухой и продолжительный гул, который прекратился лишь тогда, когда 2 позорные колесницы подъехали к самому эшафоту и остановились, одна за другой, между подмостками, где была сооружена виселица и платформа, на которой находились власти. Несколько ранее прибытия преступников, подъехали к эшафоту кареты с 5 священниками. По прибытии колесниц, власти и члены прокуратуры заняли свои места на платформе. Когда колесница остановилась, палач Фролов влез на первую колесницу, где сидели вместе рядом связанными Желябов и Рысаков. Отвязав сперва Желябова, потом Рысакова, помощники палача вели их под руки оставив их попрежнему скрученными А.
Тем же порядком были сняты со второй колесницы Кибальчич, Перовская и Михайлов, я введены на эшафот. К позорным столбам были поставлены: Желябов, Перовская и Михайлов; Рысаков и Кибальчич остались стоять крайними близ перил эшафота, рядом с другими цареубийцами. Особенно выделялась апатичная и безжизненная, точно окаменелая физиономия Михайлова. Невозмутимое спокойствие и душевная покорность отражалась на лице Кибальчича. На спокойном желтовато-бледном лице Перовской блуждал легкий румянец; когда они подъехали к эшафоту, глаза ее блуждали, лихорадочно скользя по толпе, и тогда, когда она, не шевеля ни одним мускулом лица, пристально глядела на платформу, стоя у позорного столба. Когда Рысакова подвели ближе к эшафоту, он обернулся лицом к виселице и сделал неприятную гримасу, которая искривила на мгновение его широкий рот. Светлорыжеватые, длинные волосы преступника развевались по его широкому полному лицу, выбиваясь из-под плоской черной арестантской шапки.
Вскоре после того, как преступники были привязаны к позорным столбам, раздалась военная команда "на караул", после чего градоначальник известил прокурора судебной палаты, г. Плеве, что все готово к совершению последнего акта земного правосудия. Против единственного входа, в углублении, возвышались три позорных столба с цепями на них и наручниками. Посредине общей платформы была необходимая в этих случаях подставка для казнённых. По бокам платформы возвышались два высоких столба, на которых была перекладина с шестью на ней железными кольцами для верёвок. На боковых столбах также были ввинчены по три железных кольца. Два боковые столба и перекладина на них изображали букву П.
Эти и была общая виселица для пяти цареубийц. Позади эшафота находились пять чёрных деревянных гробов со стружками в них и парусиновыми саванами для преступников, приговоренных к смерти. Там же лежала деревянная, простая подставная лестница. У эшафота, ещё за долго до прибытия палача, находились четыре арестанта, в нагольных тулупах - помощники Фролова… …Вскоре после прибытия на плац градоначальника палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашеной лестнице, стал прикреплять к её пяти крюкам верёвки с петлями. Палач был одет в синюю поддевку, также и два его помощника. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырёх солдат арестантских рот, одетых в серые фуражки и нагольные тулупы. На этой платформа находились во время совершения казни представители высшего военного и судебного мира, а также представители русских и иностранных газет, военный агент итальянского посольства и некоторые младшие чины посольских миссий.
К эшафоту подъехали кареты со священниками. Следом за ними въехали «позорные колесницы», вставшие между виселицей и специальной платформой, на которой восседали официальные лица. Когда «позорные колесницы» остановились, палач Фролов спустился с эшафота и влез на первую колесницу, на которой восседали Желябов и Рысаков. Не спеша, словно растягивая удовольствие, он сперва отвязал Желябова, затем, Рысакова. После этого помощники палача взяли под руки Желябова и Рысакова и по ступенькам взвели на эшафот. Затем, тем же порядком, на эшафот подняли Кибальчича, Перовскую и Михайлова. Перовскую, Желябова и Михайлова приковали цепями к позорным столбам.
Кибальчича и Рысакова оставили стоять возле перил, в один ряд с другими приговорёнными к смертной казни цареубийцами. Когда все преступники поднялись на эшафот, гул толпы сразу же прекратился. Два ряда барабанщиков встали между эшафотом и платформою, обернувшись лицом к осуждённым, образовав живую стену. Затем барабанщики забили мелкую дробь, и обер-секретарь Попов стал зачитывать приговор, оглашение которого заняло несколько минут. Во время оглашения приговора все присутствовавшие, кроме осуждённых преступников оголили головы. Проявляя полную невозмутимость, они стояли прямо, устремив свои взоры на обер-секретаря. Наибольшее спокойствие проявили Перовская, Желябов и Кибальчич.
Михайлов и Рысаков были смертельно бледны. Можно было подумать, что их лица высечены из белого мрамора. Желябов был несколько возбуждён, стоя между Кибальчичем и Перовской он, то и дело, поворачивал голову, словно прощаясь с товарищами в последнюю минуту. Перовская, стоя у позорного столба, блуждала взглядом по застывшей толпе. На её лице, даже выступил лёгкий румянец. В какой-то момент она едва заметно улыбнулась, показывая всем окружающим своё пренебрежение к скорой смерти. Лицо Кибальчича отражалась полная душевная покорность судьбе.
По окончании оглашения приговора, пятеро священников, в полном облачении, с крестами в руках поднялись на эшафот, и подошли к осуждённым на казнь. Все приговорённые поцеловали крест. Андрей Желябов, прикоснувшись губами к кресту, что-то сказал на ухо священнику, после чего, встав на колени, ещё раз горячо поцеловал крест. После этого, священники спустились с эшафота, осенив приговорённым крестным знамением, уступив место палачам. Фролов с помощниками поочерёдно надел на смертников длинные белые саваны висельников. До этой минуты Желябов, Перовская, Кибальчич и Михайлов старались не терять присутствие духа. За несколько секунд до того, как их облачили в саваны, Желябов и Михайлов подошли к Перовской и простились с ней поцелуем.
Последним белый саван был накинут на Рысакова. Наблюдая, как его товарищи облачаются в саваны висельников, он окончательно утратил последние силы. Его колени подкосились и, если бы не Фролов, Рысаков наверняка повалился бы на деревянный помост. Затем на всех осуждённых были накинуты особые мешки-балахоны, скрывавшие головы преступников, но имевшие в области шеи горизонтальные порезы, которые позволяли свободно накинуть на шею петлю и, затем, крепко её затянуть. После этой последней процедуры началось самое страшное. То, что происходило позже, не даётся никакому описанию. Преступники, стоя в один ряд в белых саванах, с мешками-балахонами на головах, производили тяжкое зрелище.
Приблизительно 9:20 Фролов окончил последние приготовления и приступил к самой казни. Первым был казнён Николай Кибальчич. Фролов подошёл к нему и подвёл к невысокой чёрной скамье. Помощники палача, взяв Николая Кибальчича под руки, помогли ему взобраться по ступенькам. Палач накинул ему на шею верёвку и затянул на шее петлю, после чего, одним ударом выбил скамейку из-под его ног. Его тело повисло в воздухе, без каких бы то ни было движений и конвульсий. Николая Кибальчича постигла мгновенная смерть.
Не было ни агонии, ни мучений. Затем Фролов подошёл к Тимофею Михайлову. Его казнь, скорее, походила на длительную, мучительную пытку, нежели приведение в исполнение приговора, вынесенного высшей судебной инстанцией одной из самых могущественных и передовых европейских держав. Он обладал высоким ростом и довольно крупным телосложением. Ещё до начала казни офицеры, стоявшие возле эшафота, выразили сомнение в том, что слишком тонкие верёвки, приготовленные для казни, врядли смогут выдержать вес его огромного тела. Когда Фролов со своими помощниками подошёл Тимофею Михайлову, он брезгливо оттолкнул их. Затем, несмотря на то, что его голова была покрыта мешком-балахоном, самостоятельно взошёл на верхнюю площадку, направляемый за локоть одним из палачей.
Казалось, в его решительном поступке выражался последний вызов властям. Как только на его шее затянулась петля, Фролов выбил из-под его ног ступенчатую скамейку. В этот момент и начались его мучения. Спустя пару секунд, после того, как скамейка была выбита из-под его ног, верёвка разорвалась, не выдержав тяжести тела. Огромный, грузный Михайлов с шумом рухнул на эшафотный помост. По толпе, до сих пор сохранявшей полное безмолвие, словно морская волна, пронёсся гул, переросший в крики ужаса. Из воспоминаний Л.
Нет такого закона, чтобы вешать сорвавшегося!.. Пришлёт своего флигель-адъютанта!.. Обескураженные таким поворотом событий, палачи быстро пришли в себя. Помощники Фролова достали новую верёвку, быстро перекинули её, через кольцо на верхней балке и соорудили новую петлю, на что ушло не более 3 минут. Всё это время Тимофей Михайлов беспомощно лежал на помосте. Окончив приготовления, палачи подошли к Михайлову, но каково же было их потрясение, когда выяснилось, что он не только жив, но и пребывает в полном сознании. Несмотря на связанные за спиной руки, мешок-балахон на голове и саван висельника, который сковывал движения, Тимофей Михайлов нашёл в себе физические и моральные силы самостоятельно подняться с помоста.
Он, как и предыдущий раз, оттолкнул палачей и самостоятельно, без посторонней помощи, лишь слегка поддерживаемый одним из помощников Фролова, взошёл по ступенькам на лавку. После того, как петля очередной раз затянулась на его шее, Фролов вновь выбил из под ног скамейку. Верёвка натянулась, как струна и… вторично разорвалась. Тело Тимофея Михайлова вновь рухнуло на помост, от чего весь эшафот содрогнулся, отдаваясь глухим грохотом по всему Семёновскому плацу. Невозможно описать взрыв негодования толпы, которая ещё несколько минут 10 назад сама была готова растерзать цареубийцу. Сейчас же волна возмущения, проклятий, криков протеста была направлена в сторону его палачей, в том числе, представителей властей. Если бы не внушительное количество войск, собранное на плацу, готовое по первому же приказу открыть огонь из винтовок, разъярённая толпа прорвала бы оцепление и сама разорвала бы его палачей и других исполнителей приговора.
Стоит отметить, что смятение и негодование царило и среди военнослужащих, находившихся на Семёновском плацу. Тем временем, Фролов невесть откуда достал третью, более прочную верёвку и наскоро соорудил очередную петлю. Второй раз Тимофей Михайлов, уже не смог встать с помоста. Помощники Фролова с трудом подняли тяжёлое тело Тимофея Михайлова, и главный палач наскоро просунул его голову в петлю. На этот раз верёвка не оборвалась. Тело медленно закачалось и завертелось вокруг своей оси. И в этот момент произошло то, чего больше всего опасались палачи.
Верёвка стала перетираться у самого кольца и быстро раскручиваться. Стоявшие поблизости от эшафота люди стали кричать, что верёвка вот-вот разорвётся в третий раз. Услышав крики, Фролов быстро сориентировался в ситуации, и подтянул соседнюю петлю, которая изначально предназначалась для Геси Гельфман. Он встал на скамейку и накинул, ещё одну петлю на шею висевшего Тимофея Михайлова, которого помощникам палача пришлось приподнять на руках.
Рассрочка составляла 49 лет, что с учетом 6 процентов годовых в итоге в три-пять раз превышало рыночную стоимость выкупаемой ими земли. При этом крестьянин не имел права в течение девяти лет отказаться от предоставленного помещиком надела. За пользование землей до ее окончательного выкупа крестьяне были обязаны отрабатывать барщину — 40 мужских и 30 женских рабочих дней в год. Бездненское восстание 1861 года Советская открытка.
Каменченко Выкупные платежи были прекращены лишь в 1906 году, после первой русской революции. К этому времени крестьяне уже заплатили 1 миллиард 570 миллионов рублей выкупа за земли, стоившие 544 миллиона рублей, фактически уплатив тройную сумму. Еще тяжелее складывалась судьба слуг и дворовых людей, которые составляли в то время 6,5 процента всех крепостных крестьян. Таким образом, огромное количество крестьян, оказавшись практически без средств к существованию, вынуждено было уходить в города и искать заработок там. Из их же среды пополнялись ряды разночинцев, народовольцев, разбойников и лиц без определенных занятий. Для большинства оседлых крестьян реформа 1861 года свелась к тому, что они перестали официально называться «крепостными» и назывались теперь «обязанными». Формально они считались свободными, но на практике в их положении в первые годы после реформы ничего не изменилось, если не ухудшилось. И пороть их меньше не стали.
Приказано стрелять На всякую несправедливость российский крестьянин отвечал бунтом — бессмысленным и беспощадным. Мужики взялись за вилы и выпустили на волю красных петухов — по всей России запылали барские усадьбы. Только в одном 1861 году было зафиксировано 1176 крестьянских восстаний, в три раза больше, чем за шесть дореформенных лет вместе взятых. Успокаивать разволновавшееся сельское население власти отправили войска. Уже в марте 1861 года, согласно документам из фондов Департамента генерального штаба и Инспекторского департамента, а также рапортам командиров воинских соединений, войска усмиряли крестьян в девяти губерниях. В апреле армия понадобилась уже в 29 губерниях, в мае — в 38. Наиболее крупные крестьянские волнения происходили в Пензенской, Казанской, Тамбовской, Витебской, Смоленской, Подольской, Пермской, Виленской губерниях. Пролилась первая кровь.
На другой день 500 крестьян из Черногая и соседней деревни Починок окружили избу, где находились арестованные, и освободили их. Днем позднее в деревню съехались до двух тысяч крестьян из других селений. Вооружившись вилами и кольями, они напали на 10-ю роту. Солдаты открыли стрельбу, убив троих и ранив четверых крестьян. После этого центр мятежа переместился в Кандеевку. Майор Локс телеграфировал шефу жандармов: Волнение принимает огромные размеры. Главного бунтовщика крестьянина села Высокого Егорцева называют великим князем Константином Павловичем, у него везде свои подручники Для усмирения опасного самозванца и его подручных в Кандеевку были посланы три роты солдат Казанского пехотного полка. В результате столкновения убиты 8 крестьян, ранены 27, арестованы 360 бунтовщиков.
Дивизионный квартирмейстер резервной дивизии 6-го армейского корпуса капитан Липинский написал в рапорте: «Крестьяне толпой около шести тысяч собрались вокруг избы крестьянина Антона Петрова для слушания его толкования манифеста. Их увещевали разойтись и выдать Петрова. Но когда все увещевания оказались тщетными, сделаны были четыре залпа взводными шеренгами. После четвертого залпа толпа крестьян бросилась со двора Петрова, и тогда приказано было стрелять по крестьянам целыми ротами последовательно залпами. Убитых 51 и раненых 77 крестьян». Антон Петров был арестован и 19 апреля расстрелян. В Гжатском уезде Смоленской губернии крестьяне отказались выходить на работу. В ходе мирных переговоров были избиты несколько солдат и отняты их ружья.
Пришедшие на помощь две роты Колыванского пехотного полка под командованием флигель-адъютанта полковника Слепцова произвели для усмирения несколько залпов в толпу. И так по всей Российской империи. В 1861 году войсковые команды вводились в 591 имение. Однако, несмотря на массовость, крестьянские восстания были плохо организованы и быстро выдыхались — нужно же было кому-то пахать и сеять.
Вот, как процесс казни описан в книге «Процесс 1-го марта 1881-го года»: Во время восхождения на эшафот преступников Желябова, Перовской, Михайлова, Кибальчич и Рысакова, толпа безмолвствовала. Палач и его два помощника остались на эшафоте, стоя у перил, пока обер-секретарь Попов читал приговор. Чтение краткого приговора продолжалось несколько минут. Все присутствующие обнажили головы.
Палач Фролов со своим помощником из тюремного замка усаживал их на колесницу. Руки, ноги и туловище преступника прикреплялись ремнями к сиденью. Палач Фролов еще накануне вечером, около 10-ти часов, прибыл в Дом предварительного заключения, где и провел ночь. Покончив операцию усаживания преступников на колесницы, Фролов со своим помощником отправился в карете в сопровождении полицейских к месту казни, а вслед за ним две позорные колесницы выехали за ворота Дома предварительного заключения на Шпалерную улицу. Позорный кортеж следовал по улицам, перечисленным выше. Высокие колесницы, тяжело громыхая по мостовым, производили тяжелое впечатление своим видом. Преступники сидели сажени две над мостовою, тяжело покачиваясь на каждом ухабе. Позорные колесницы были окружены войсками. Улицы, по которым везли преступников, были полны народом. Этому отчасти способствовали как поздний час казни, так и теплая весенняя погода. Начиная с восьми часов утра солнце ярко обливало своими лучами громадный Семеновский плац, покрытый еще снегом с большими тающими местами и лужами. Несметное число зрителей обоего иола и всех сословий наполняло обширное место казни, толпясь тесною, непроницаемою стеною за шпалерами войска. На плацу господствовала замечательная тишина. Плац был местами окружен цепью казаков и кавалерии. Ближе к эшафоту были расположены в квадрате сперва конные жандармы и казаки, а ближе к эшафоту, на расстоянии двух-трех сажен от виселицы, — пехота лейб-гвардии Измайловского полка. В начале девятого часа приехал на плац градоначальник, генерал-майор Баранов, а вскоре после него судебные власти и лица прокуратуры: прокурор судебной палаты Плеве, исполняющий должность прокурора окружного суда Плющик-Плющевский и товарищи прокурора Постовский и Мясоедов, обер-секретарь Семякин. Вот описание эшафота: черный, почти квадратный помост, двух аршин вышины, обнесен небольшими, выкрашенными черною краскою, перилами. Длина помоста 12 аршин, ширина 9?. На этот помост вели шесть ступеней. Против единственного входа, в углублении, возвышались три позорные столба с цепями на них и наручниками. У этих столбов было небольшое возвышение, на которое вели две ступени. Посредине общей платформы была необходимая в этих случаях подставка для казненных. По бокам платформы возвышались два высоких столба, на которых положена была перекладина с шестью на ней железными кольцами для веревок. На боковых столбах также были ввинчены по три железные кольца. Два боковые столба и перекладина на них изображали букву П. Это и была общая виселица для пяти цареубийц. Позади эшафота находились пять черных деревянных гробов со стружками в них и парусинными саванами для преступников, приговоренных к смерти. Там же лежала деревянная простая подставная лестница. У эшафота, еще задолго до прибытия палача, находились четыре арестанта,[73] в нагольных тулупах — помощники Фролова. За эшафотом стояли два арестантских фургона, в которых были привезены из тюремного замка палач и его помощники, а также две ломовые телеги с пятью черными гробами. Вскоре после прибытия на плац градоначальника палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашеной лестнице, стал прикреплять к пяти крюкам веревки с петлями. Палач был одет в синюю поддевку, так же и два его помощника. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырех солдат арестантских рот, одетых в серые арестантские фуражки и нагольные тулупы. Небольшая платформа для лиц судебного и полицейского ведомств была расположена на 1—1? На этой платформе находились во время совершения казни представители высшего военного и судебного мира, а также представители русских и иностранных газет, военный агент итальянского посольства и некоторые младшие члены посольских миссий. За платформою, по левую сторону эшафота, расположился кружок военных разных оружий. Начиная с того места, где оканчивается Николаевская улица, на плацу, вплоть до самого эшафота, были расположены в две шпалеры казаки, между которыми следовали через плац к эшафоту позорные колесницы на место казни. Колесницы с осужденными прибыли на плац в 8 часов 50 минут. При появлении на плацу преступников под сильным конвоем казаков и жандармов густая толпа народу заметно заколыхалась. Послышался глухой и продолжительный гул, который прекратился лишь тогда, когда две позорные колесницы подъехали к самому эшафоту и остановились, одна за другой, между подмостками, где была сооружена виселица и платформа, на которой находились власти. Несколько ранее прибытия преступников подъехали к эшафоту кареты с пятью священниками.
Суд и казнь народовольцев, участников событий 1 марта 1881 года.
К процессу, проходившему с 26 по 29 марта 1881 г., были привлечены, так называемые первомартовцы, члены «Народной воли». биография, новости, личная жизнь. На казнь «первомартовцев» посмотреть собралось огромное количество народа, кто-то надеялся, что смерть Александра II — начало. htt Казнь первомартовцев 3 апреля 1881 года Александр НАСВЕТЕВИЧ Казнь состоялась 15 марта (3 марта по старому стилю) на Семёновском плацу в. А 3 (15 апреля) 1881 года состоялась казнь народовольцев.
Судебный процесс "первомартовцев". Соблюдение законов или произвол власти?
Л. Н. ТОЛСТОЙ И КАЗНЬ ПЕРВОМАРТОВЦЕВ Л. Н. Толстой — Александру IIIИмператору Александру III. Казнь организаторов покушения на императора Александра II. Сразу после вынесения приговора в обществе поднялась дискуссия о смертной казни вообще и казни первомартовцев в частности. Первомартовцы — группа восьми народовольцев, участвовавших в подготовке и осуществлении казни императора Александра II 1 марта (13 марта) 1881 года. ОписаниеКазнь Italiano: L'esecuzione dei pervomartoccy il 15 aprile 1881. единственный из первомартовцев, кто избежал суда и казни.