Смысл названия в том, что главным бесом автор считает духовный упадок всего российского народа. "Бесы" Ф.М. Достоевский от пользователя Ольга Байорене. Слушать бесплатно онлайн на Музыка
Публицист Валентин Симонин: Я роман «Бесы» читал и хочу сказать…
Спектакль Московского драматического театра им. А. С. Пушкина «Бесы» поставлен по пьесе «Одержимые», написанной А. Камю по знаменитому роману Ф. М. Достоевского. «Бесы» — шестой роман Фёдора Михайловича Достоевского, изданный в 1871—1872 годах[1]. В общем, роман Достоевского «Бесы» затягивает, заставляет мыслить и переживать. «Бесы» — шестой роман Фёдора Михайловича Достоевского, изданный в 1871—1872 годах[1]. Культовый роман «Бесы» Федора Достоевского презирали его бывшие товарищи по кружку Петрашевского — он описал их как «скотское сладострастное общество».
Достоевский Федор Михайлович
Но «Бесы» не политический роман «на злобу дня». Достоевский показал, что истоки трагедии общества не только в преступной воле отдельных людей, собравшихся наподобие «наших» в радикальные ячейки, но в тех нравственных шатаниях, страстях, в мелком тщеславии и эгоизме, которые присущи людям. Тема борьбы добра и зла в сердцах людей показана как борьба Бога и дьявола. Эпиграфы из Евангелия от Луки об исцелении гадаринского бесноватого и из стихотворения Пушкина «Бесы» с первой страницы обращают читателя от сиюминутного плана к вечному, религиозному и общечеловеческому. Выставка дает многообразное представление об этом сложном, гениальном произведении Достоевского.
Далее, насчёт «сливания персонажей с окружающими». На аватаре вы вроде простенькая девчонка, которая, по логике, должна б быть обеспокоенной мужецким полом — ан нет, никому ещё не удавалось никого в округе углядеть, хоть издаля похожего — А Вы Смогли. Да вам впору самой книжки писать! А может, вам всё-таки По-ме-ре-щи-лось! Да хотя б от той же Депрессии, которую он же на вас нагнал.
В середине нулевых, когда я был религиозным мракобесом, я видел его как кладезь, вырытый в самое сердце Духовного Абсолюта, Апокалипсис наших дней и предсказание бесовского разгула кровавой русской смуты.
Да, тогда моя головушка была полна подобной дребедени и дряни. Долго потом пришлось выдавливать из себя по капле раба Божьего и буржуйского лакея. В 2012 году я читал «Бесов» в качестве жестокой сатиры на русский либерализм начала 21 века и на «белоленточное» движение, в частности. Сейчас для меня «Бесы» — это прежде всего памфлет против абстрактных измышлений и бессмысленных петель ума, засоряющих сознание и никогда не проходящих проверку практикой. А также это великое сокровище эстетики и целый университетский курс по технике создания романа. Из которого только и черпай методы и приемы, не исчерпаешь. Но это опыт моего личного восприятия, общечеловеческие смыслы и актуальность тоже никуда не делись. Например, сейчас ясно видно, что Шигалев и его теория, «шигалевщина» — это тот самый либеральный цифровой концлагерь, который начал строиться по всему миру, а потом и у нас, начиная с 1975 года. И, возможно, будет таки достроен, и сведет человечество к полному ничтожеству. И тогда мы все увидим, «что стало бы с Россией, не случись революции».
Увидим, да поздно будет. А потом и видеть станет некому. Или произойдет очередная перемена нашей общей участи. Чего я всем от души и желаю. Единственное, чего я никогда не прощу Достоевскому — это злостную и несправедливую карикатуру на Тургенева Кармазинов. Иван Сергеевич был и мудрее Федора Михайловича, и глубже, и художественно, как минимум, ни на гран не слабее. Оценка: 10 [ 23 ] Iricia , 9 мая 2018 г. Достоевскому было 27 лет, когда в конце 1849 года он был арестован вместе с другими членами кружка Петрашевского. Впереди было четыре года ссылки, но перед этим осужденным еще пришлось пережить одну из самых известных инсценировок приготовлений к казни, когда смертельный приговор был отменен в последнюю минуту. Трудно представить, каким испытанием это стало для молодого писателя, особенно если вспомнить, что один из петрашевцев в результате сошел с ума сам Достоевский вложил впечатления от произошедшего в уста князя Мышкина, главного героя романа «Идиот».
Эти события неизбежно оказали влияние на мировоззрение Достоевского, заставили его не только отвернуться от социалистических идей, но и обратиться к христианскому учению. Спустя двадцать лет, в 1869 году прогремело громкое судебное дело об убийстве студента Иванова членами революционного кружка «Народная расправа» под руководством С. Нечаева, которое было затеяно с тем, чтобы сплотить группу с помощью убийства. Роман «Бесы» вышел в 1871-1872 годах и изначально планировался как небольшое произведение, но в процессе создания замысел, как видно, углубился, а событие, послужившее толчком к написанию отодвинулось на второй план. Это, на мой скромный взгляд, минимум из того, что необходимо знать, чтобы воспринимать и понимать роман было легче, но этого отнюдь не достаточно. Есть, в книге, к примеру, некий «великий писатель» Кармазинов, настолько карикатурный, что трудно не заметить, что в нем изображен реальный человек, но чтобы иметь представление о том, что это за персонаж и почему изображен именно таким, полезно ознакомится с историей взаимоотношений И. Тургенева и Достоевского. Как бы лучше охарактеризовать ощущения после прочтения романа. Не совсем. Вот оно.
Во-первых, действительность в ней, как и, похоже, во всем творчестве Достоевского, изображается исключительно в серо-черных тонах. Бедный Степан Трофимович воспринимается как некий островок спокойствия, на котором утомленный читатель может слегка перевести дух, несмотря на то, что сам автор если быть совсем точной, рассказчик, а не сам Достоевский открыто презирает его. И нет, эпизод с рождением ребенка не считается, потому что вставлен исключительно ради того, чтобы потом можно было побольше драмы нагнать. До самой концовки, в которой градус всеобщей «несчастности» доводится до предела и всем персонажем, которым не повезло оказаться в фокусе внимания Достоевского, достается от души. Во-вторых, чтение «Бесов» само по себе литературный мазохизм. Текст не предназначен для того, чтобы им наслаждались, сквозь громоздкие, вязкие конструкции приходиться продираться. Монологи некоторых персонажей порой настолько путанные и лихорадочно-обрывочные, что я выпадала из них прямо во время чтения, приходя в себя под конец речи персонажа и понимая, что текст совершенно не воспринимается. В-третьих, специфичность персонажей. Набоков в своих «Лекциях о русской литературе» приводит весьма занимательную классификацию героев Достоевского, пытаясь разделить их по психическим заболеваниям, от которых те страдают. Не хочу заходить настолько далеко, однако сложно не заметить, что поведение и речь персонажей далеки от естественности.
Не понимаю также, почему такой огромный акцент сделан на Степане Трофимовиче и почему так поверхностно раскрыты главные герои, те самые бесы — и я говорю именно о персонажах как о личностях, потому что на их идеях Достоевский напротив останавливается с дотошным вниманием. До мельчайших подробностей раскрывается биография Верховенского-старшего, а этапы формирования персонажей, о которых больше всего и хотелось бы узнать, подаются как можно более размыто, по кусочкам. Это можно сказать и о сюжете. На первом плане долгое время находится губернская жизнь, с её доходящими до нелепости героями, отчего роман порой напоминает водевильную комедию, а «бесовская» — происходит где-то на фоне, на втором плане, и только после кульминации события начинают разворачиваться во все более трагическом ключе. Может это и отвечает задумке автора, однако у меня складывается впечатление, что я читаю два разных романа. Центральная идея романа, характеры персонажей, затронутые темы тем не менее требуют более глубокого, тщательного разбора, нежели тот, который я могу себе здесь позволить. Со своей стороны могу заметить, что мне уловить настроение, суть книги в большей степени помогли именно личные письма Достоевского, вероятно, во многом потому что они раскрывают убеждения и взгляды писателя; только после них мне стала ясна очевидность многих деталей, в которых я почему-то пыталась увидеть какую-то иносказательность и метафору. И это при том что в названии и эпиграфе к роману Достоевский чуть ли не прямым текстом раскрывает замысел романа: о том, что «все эти гнусные новые идеи нечто заразное, вредное, бесовское — всё это временное, нечто, должное вымереть со временем само собой, а стремиться нужно к почвенничеству, народности и православию» и всё в таком духе. Или словами самого Достоевского: «Точь-в-точь случилось так и у нас. Бесы вышли из русского человека и вошли в стадо свиней, то есть в Нечаевых, в Серно-Соловьевичей и проч.
Те потонули или потонут наверно, а исцелившийся человек, из которого вышли бесы, сидит у ног Иисусовых. Так и должно было быть. Россия выблевала вон эту пакость, которою ее окормили, и, уж конечно, в этих выблеванных мерзавцах не осталось ничего русского. И заметьте себе, дорогой друг: кто теряет свой народ и народность, тот теряет и веру отеческую и Бога. Ну, если хотите знать, — вот эта-то и есть тема моего романа» из письма A. Майкову, 1870 г.
Они никто, поэтому и могут лишь производить встряски и перевороты. Идея революции, по Достоевскому, — это разрушение.
Ортодоксальное христианство беспочвенных людей понимает как бесов. В "Бесах" русский человек утратил свою истинную национальную идентичность неразрывно связанную у Достоевского с православной верой и пытается заполнить пустоту идеями, заимствованными из западных способов мышления—католицизма, атеизма, сциентизма, социализма, идеализма и т. Д В чем смысл книги бесы Достоевского? Роман «Бесы» Достоевского является философским произведением, основным смыслом которого является поиск истины и укоренение в жизненных ценностях. Автор рассматривает проблемы религиозности, морали и этики в контексте политических и социальных изменений. Он показывает, что без четкой мировоззренческой опоры в обществе возникают хаос, беспредел и разрушение. Был ли Достоевский антисемитом Достоевский ходил в публичный дом, так же как Чехов, Толстой и прочие мужчины, потому что это было социально-культурной нормой. Проигрывал огромные суммы, несмотря на все терзания его жены — как другие писатели, ученые и общественные деятели, потому что досуг за карточным столом был нормой.
Прямой эфир
- Поделитесь статьей с друзьями
- 7 секретов «Бесов»
- Историческая основа создания романа
- «Бесы» Богомолова: Сурков, православные нацболы и хруст французской булки
Аудиокниги слушать онлайн
Его дневник "Окаянные дни" стал проверкой на практике того, что автор "Бесов" предвидел, а он, Бунин, увидел и пережил. Появление нового романа Ф. Достоевского «Бесы» вызвало бурю негодования среди либерально настроенных современников писателя. По каким причинам роман «Бесы» не издавался в советское время? «Бесы» входит в ряд русских антинигилистических романов, в книге критически разбираются идеи левого толка, в том числе и атеистические, занимавшие умы молодежи того времени. «Бесы» входит в ряд русских антинигилистических романов, в книге критически разбираются идеи левого толка, в том числе и атеистические, занимавшие умы молодежи того времени. Поэтому спектакль «Бесы Достоевского» рекомендую смотреть два раза, чтобы увидеть оба состава.
О чем книга Бесы — Достоевского
В январе 1873 года вышло из печати первое и единственное при жизни вского отдельное издание романа «Бесы». Это роман о стране, оставленной Богом, где торжествуют бесы. Предпосылкой к написанию романа «Бесы» для Федора Михайловича послужили материалы из уголовного дела Нечаева – организатора тайного общества, целью которого были подрывные политические акции.
Аудиокниги слушать онлайн
Красавец и аристократ. События нарастают как снежный ком. Степана Трофимовича «описывают» — приходят чиновники и забирают бумаги. Рабочие со шпигулинской фабрики присылают просителей к губернатору, что вызывает у фон Лембке приступ ярости и выдаётся чуть ли не за бунт. Попадает под горячую руку градоначальника и Степан Трофимович. Сразу вслед за этим в губернаторском доме происходит также вносящее смуту в умы объявление Ставрогина, что Лебядкина — его жена. Реклама Наступает долгожданный день праздника.
Гвоздь первой части — чтение известным писателем Кармазиновым своего прощального сочинения «Merci», а затем обличительная речь Степана Трофимовича. Он страстно защищает от нигилистов Рафаэля и Шекспира. Его освистывают, и он, проклиная всех, гордо удаляется со сцены. Становится известно, что Лиза Тушина среди бела дня пересела внезапно из своей кареты, оставив там Маврикия Николаевича, в карету Ставрогина и укатила в его имение Скворешники. Гвоздь второй части праздника — «кадриль литературы», уродливо-карикатурное аллегорическое действо. Губернатор и его жена вне себя от возмущения.
Тут-то и сообщают, что горит Заречье, якобы подожжённое шпигулинскими, чуть позже становится известно и об убийстве капитана Лебядкина, его сестры и служанки. Губернатор едет на пожар, где на него падает бревно. В Скворешниках меж тем Ставрогин и Лиза Тушина вместе встречают утро. Лиза намерена уйти и всячески старается уязвить Ставрогина, который, напротив, пребывает в нехарактерном для него сентиментальном настроении. Он спрашивает, зачем Лиза к нему пришла и зачем было «столько счастья». Он предлагает ей вместе уехать, что она воспринимает с насмешкой, хотя в какое-то мгновение глаза её вдруг загораются.
Косвенно в их разговоре всплывает и тема убийства — пока только намёком. В эту минуту и появляется вездесущий Петр Верховенский. Он сообщает Ставрогину подробности убийства и пожара в Заречье. Лизе Ставрогин говорит, что не он убил и был против, но знал о готовящемся убийстве и не остановил. В истерике она покидает ставрогинский дом, неподалёку её ждёт просидевший всю ночь под дождём преданный Маврикий Николаевич. Они направляются к месту убийства и встречают по дороге Степана Трофимовича, бегущего, по его словам, «из бреду, горячечного сна, искать Россию» В толпе возле пожарища Лизу узнают как «ставрогинскую», поскольку уже пронёсся слух, что дело затеяно Ставрогиным, чтобы избавиться от жены и взять другую.
Кто-то из толпы бьёт её, она падает. Отставший Маврикий Николаевич успевает слишком поздно. Лизу уносят ещё живую, но без сознания. Реклама А Петр Верховенский продолжает хлопотать. Он собирает пятёрку и объявляет, что готовится донос. Доносчик — Шатов, его нужно непременно убрать.
После некоторых сомнений сходятся, что общее дело важнее всего. Верховенский в сопровождении Липутина идёт к Кириллову, чтобы напомнить о договорённости, по которой тот должен, прежде чем покончить с собой в соответствии со своей идеей, взять на себя и чужую кровь. У Кириллова на кухне сидит выпивающий и закусывающий Федька Каторжный. В гневе Верховенский выхватывает револьвер: как он мог ослушаться и появиться здесь? Федька неожиданно бьёт Верховенского, тот падает без сознания, Федька убегает. Свидетелю этой сцены Липутину Верховенский заявляет, что Федька в последний раз пил водку.
Утром действительно становится известно, что Федька найден с проломленной головой в семи верстах от города.
Он, например, чрезвычайно любил свое положение «гонимого» и, так сказать, «ссыльного». В этих обоих словечках есть своего рода классический блеск, соблазнивший его раз навсегда, и, возвышая его потом постепенно в собственном мнении, в продолжение столь многих лет, довел его наконец до некоторого весьма высокого и приятного для самолюбия пьедестала. В одном сатирическом английском романе прошлого столетия некто Гулливер, возвратясь из страны лилипутов, где люди были всего в какие-нибудь два вершка росту, до того приучился считать себя между ними великаном, что, и ходя по улицам Лондона, невольно кричал прохожим и экипажам, чтоб они пред ним сворачивали и остерегались, чтоб он как-нибудь их не раздавил, воображая, что он всё еще великан, а они маленькие.
За это смеялись над ним и бранили его, а грубые кучера даже стегали великана кнутьями; но справедливо ли? Чего не может сделать привычка? Привычка привела почти к тому же и Степана Трофимовича, но еще в более невинном и безобидном виде, если можно так выразиться, потому что прекраснейший был человек. Я даже так думаю, что под конец его все и везде позабыли; но уже никак ведь нельзя сказать, что и прежде совсем не знали.
Бесспорно, что и он некоторое время принадлежал к знаменитой плеяде иных прославленных деятелей нашего прошедшего поколения, и одно время, — впрочем, всего только одну самую маленькую минуточку, — его имя многими тогдашними торопившимися людьми произносились чуть не наряду с именами Чаадаева, Белинского, Грановского и только что начинавшего тогда за границей Герцена. Но деятельность Степана Трофимовича окончилась почти в ту же минуту, как и началась, — так сказать от «вихря сошедшихся обстоятельств». И что же? Не только «вихря», но даже и «обстоятельств» совсем потом не оказалось, по крайней мере в этом случае.
Я только теперь, на днях, узнал, к величайшему моему удивлению, но зато уже в совершенной достоверности, что Степан Трофимович проживал между нами, в нашей губернии, не только не в ссылке, как принято было у нас думать, но даже и под присмотром никогда не находился. Какова же после этого сила собственного воображения! Он искренно сам верил всю свою жизнь, что в некоторых сферах его постоянно опасаются, что шаги его беспрерывно известны и сочтены и что каждый из трех сменившихся у нас в последние двадцать лет губернаторов, въезжая править губернией, уже привозил с собою некоторую особую и хлопотливую о нем мысль, внушенную ему свыше и прежде всего, при сдаче губернии. Уверь кто-нибудь тогда честнейшего Степана Трофимовича неопровержимыми доказательствами, что ему вовсе нечего опасаться, и он бы непременно обиделся.
Как написал о нём Николай Александрович Бердяев «солнце, вокруг которого всё вращается. И вокруг Ставрогина поднимается вихрь, который переходит в беснование» [13]. Лизавета Николаевна Дроздова Тушина — одна из центральных женских фигур романа. С ранних лет дружила с Николаем и была влюблена в него. Умная, красивая девушка.
Во-вторых, ненавидели её за то, что она родственница губернаторши; в-третьих, за то, что она ежедневно прогуливается верхом. В конце произведения умирает забитая толпой, обвинённая в смерти семьи Лебядкиных. Иван Шатов — бывший крепостной Варвары Ставрогиной, один из революционеров, разочаровавшийся в идеях Петра Верховенского и попытавшийся выйти из тайной организации. Прообраз убитого Ивана Иванова [15]. Родной брат Марии Тимофеевны, любил выпить [17].
Мария Тимофеевна Лебядкина «Хромоножка» — слабоумная, добрая женщина, на которой тайно женился Ставрогин «…после пьяного обеда, из-за пари на вино…» и помогал её семье финансами [18]. Семен Егорович Кармазинов — писатель-западник, вероятный прообраз Ивана Тургенева [19]. Критика романа Реакция общества на роман «Бесы» была неоднозначна, так как часть критиков высказалась резко негативно, среди них — Николай Константинович Михайловский , Лев Константинович Панютин и Пётр Никитич Ткачев [20] : Фантастические призраки с нечеловеческой подлостью, глупостью и дикостью, им выведенные, ни в каком обществе не могли бы играть такой роли, какая им предоставлена в романе, не могли бы быть выразителями и представителями известного движения, носящего в себе нравственно-политическую подкладку. Высокий спрос на «Бесов» современники отмечали среди молодёжи и читающей публики, а также лестные отзывы оставили: Василий Григорьевич Авсеенко , Николай Николаевич Стахов и другие. Буданова Н.
Достоевский Ф. Роман в трех частях. Москва: Согласие, 1996. Бесы: Роман.
Скажу прямо: Степан Трофимович постоянно играл между нами некоторую особую и, так сказать, гражданскую роль и любил эту роль до страсти, — так даже, что, мне кажется, без нее и прожить не мог. Не то чтоб уж я его приравнивал к актеру на театре: сохрани боже, тем более что сам его уважаю. Тут всё могло быть делом привычки, или, лучше сказать, беспрерывной и благородной склонности, с детских лет, к приятной мечте о красивой гражданской своей постановке. Он, например, чрезвычайно любил свое положение «гонимого» и, так сказать, «ссыльного». В этих обоих словечках есть своего рода классический блеск, соблазнивший его раз навсегда, и, возвышая его потом постепенно в собственном мнении, в продолжение столь многих лет, довел его наконец до некоторого весьма высокого и приятного для самолюбия пьедестала. В одном сатирическом английском романе прошлого столетия некто Гулливер, возвратясь из страны лилипутов, где люди были всего в какие-нибудь два вершка росту, до того приучился считать себя между ними великаном, что, и ходя по улицам Лондона, невольно кричал прохожим и экипажам, чтоб они пред ним сворачивали и остерегались, чтоб он как-нибудь их не раздавил, воображая, что он всё еще великан, а они маленькие. За это смеялись над ним и бранили его, а грубые кучера даже стегали великана кнутьями; но справедливо ли? Чего не может сделать привычка? Привычка привела почти к тому же и Степана Трофимовича, но еще в более невинном и безобидном виде, если можно так выразиться, потому что прекраснейший был человек. Я даже так думаю, что под конец его все и везде позабыли; но уже никак ведь нельзя сказать, что и прежде совсем не знали. Бесспорно, что и он некоторое время принадлежал к знаменитой плеяде иных прославленных деятелей нашего прошедшего поколения, и одно время, — впрочем, всего только одну самую маленькую минуточку, — его имя многими тогдашними торопившимися людьми произносились чуть не наряду с именами Чаадаева, Белинского, Грановского и только что начинавшего тогда за границей Герцена. Но деятельность Степана Трофимовича окончилась почти в ту же минуту, как и началась, — так сказать от «вихря сошедшихся обстоятельств». И что же? Не только «вихря», но даже и «обстоятельств» совсем потом не оказалось, по крайней мере в этом случае. Я только теперь, на днях, узнал, к величайшему моему удивлению, но зато уже в совершенной достоверности, что Степан Трофимович проживал между нами, в нашей губернии, не только не в ссылке, как принято было у нас думать, но даже и под присмотром никогда не находился.