Хомяков федор сергеевич, на многом пути в Португалию он должен был сопровождать памятники, груженные синтезом, вдоль доказательств Баии. Павел Сергеевич Аллилуев. 1955) family tree on Geni, with over 250 million profiles of ancestors and living relatives. Дети: Павел Сергеевич Аллилуев Анна Сергеевна Аллилуева (Реденс) Федор Сергеевич Аллилуев Надежда Сергеевна Аллилуева (Сталина). Детские и юношеские годы биографии Рады Русских, работа в Китае.
Второкурсник из СПбГУ погиб в зоне СВО
Беру ее, читаю по строкам и сквозь строки. Как будто не к чему придраться. И все-таки… Анна Сергеевна пишет: «Для армии Сталина забраковали в 1916 году. Левая рука Сталина плохо сгибалась в локте. Он повредил ее в детстве.
От ушиба на руке началось нагноение, а так как лечить мальчика было некому, то оно перешло в заражение крови. Сталин был при смерти. Но след от ушиба на руке остался на всю жизнь«. Легко представить, насколько Сталину, отцу народов, победителю, генералиссимусу в полном расцвете славы, неприятно было в 1946 году читать эти строки, напоминавшие также о том, что рука уже почти не действует.
Ну, не действует, ладно, можно скрыть, но зачем многомиллионному народу, восхваляющему вождя, знать о нем такие малоприятные, унизительные подробности?! Подлый бабий язык! А вот другие страницы из воспоминаний Анны Сергеевны: «В Петербурге мы объяснили Сталину, что переезжаем на новую квартиру. Лицо Сталина проясняется от улыбки: — Оставьте, обязательно оставьте… комнату считайте моей«.
Почему-то при чтении этого отрывка из воспоминаний Анны Сергеевны мне вспомнились Савельич и Пугачев в пушкинской «Капитанской дочке»: слуга Савельич упрямо напоминает Пугачеву о тулупчике, подаренном ему в те времена, когда Пугачев был еще бродягой, а новый Пугачев, в роли царя Петра Третьего, злится, не желая вспомнить тулупчик как свое унизительное прошлое. Анна Сергеевна была обречена. Но сначала взяли мать Киры, Евгению Александровну. Через девять лет после смерти мужа в конце 1947 года ее обвинили в его отравлении.
Была эксгумация, ничего не доказала, но мать Киры продолжали держать в заключении. Звонок в дверь. Я открыла. Стоят двое мужчин.
Спрашивают маму. Я впустила, покричала маму и опять пошла репетировать. Выбегаю, бросаюсь к маме, она на ходу прощается со мной, быстро выходит. Много лет спустя она мне рассказала, что хотела выброситься с восьмого этажа.
Почти через месяц, в два часа ночи, взяли меня. Потом взяли Анну Сергеевну». Он любил ее? Вы ведь хотите знать, какая я была — кремлевская счастливица?
Камера — семь метров. Я совершенно не могу жить без ощущения времени, не знать, что на дворе, какой день, — рассказывает Кира Павловна. Я это гнездо так заслонила разными предметами, что его никто не мог заметить. И знала, какой когда день.
Меня посадили в январе. А сами ушли праздновать. Восьмого марта было то же. Но как бы мне ни хотелось есть, я не съедала гнезда — это был календарь.
Двадцать пять рублей было у меня с собой. Попросила охранников купить мне в тюремном ларьке луку, чтобы избежать цинги, шоколаду и, по-моему , печенья. Пять месяцев там просидела. По ночам свет не выключали… днем разрешалось лежать только с открытыми глазами.
Не поворачиваться спиной — а вдруг я, отвернувшись, себя душу, давлю, раба из себя выдавливаю. Только закроешь глаза — окрик: «Встать! Утром давали полбуханки черного на целый день. Непонятную жидкость: то ли кофе, то ли чай.
В шесть утра завтрак. В шесть вечера — обед. В обед — рыбная похлебка и, как солдатам, каша-шрапнель, перловка. Жевать ее было невозможно.
Овсянку давали. Я все ела. Пожаловалась следователю: «У меня желудок больной, не могу черный хлеб». Он мне говорит: «А я тебе сухарики».
Я осмелела, говорю: «Два куска сахару мало! Видимо, они опасались, что Сталин кого-нибудь вызовет, спросит: «Чем племянницу кормите? Иногда мне разрешали после допроса не в шесть, а в восемь утра вставать.
Судя по публикациям в соцсетях, Соломонов поддерживал отношения с университетом и после отбытия в зону боевых действий. Так, специалист по учебно-методической работе Анна Владимирова опубликовала видео с новогодними поздравлениями для студента от сотрудников СПбГУ. Одно из них записал Абдулла Даудов, директор Института истории.
В студсовете факультета сообщили , что в холле первого этажа Института истории собираются организовать уголок памяти. Студентам предложили принести цветы, записки или любые вещи, связанные с Соломоновым.
Федор had 4 siblings: Иван Аллилуев and 3 other siblings. Федор married first name Аллилуев. They had 2 children. Федор had 2 brothers: Петр Степанович Аллилуев and one other sibling. Федор married Анастасия Алексеевна Аллилуева born Караулова.
Вплоть до 1953 года был секретарём у мужа своей рано умершей сестры Н. После смерти Сталина выходит на пенсию и больше нигде не работает. В эти года он часто болел и страдал тифом, которым переболел в 1920-е. Спустя несколько лет в 1955 году на 58-ом году жизни умирает. Похоронен на Новодевичьем кладбище рядом с родителями и другими родственниками. Литература Зенькович Н.
Рассылка новостей
- Вы помогли
- "...не осталось никого, кто знал настоящего Кобу...". Владимирский централ. 1952г.
- Что еще почитать
- Аллилуев, Фёдор Сергеевич
- Рассылка новостей
Новодевичье кладбище. Родственники Иосифа Виссарионовича Сталина, похороненные на участке №1
Фёдор Сергеевич Аллилуев 1898—1955 98 Поздних фотографий нет, потому-что в 1920 году "получил психическую травму и на всю жизнь остался инвалидом". Фёдор Сергеевич Аллилуев (1898 — 1955) — секретарь И. В. Сталина в 1918-м году. Родился в Хашури (Шида-Картли, Грузинская ССР) (ныне — Грузия). В ролях: Гела Месхи, Василий Прокопьев, Анатолий Дзиваев и др. Племянник Генерального секретаря СССР Иосифа Сталина, ветеран Великой Отечественной войны Леонид Аллилуев скончался в своей квартире в Москве.
Долгая дорога домой Федоры Эпштейн и ее сыновей Москва – Кипр – Ноф ха-Галиль
Проведя не один час над «делами» Калининой, Жемчужиной, Руслановой, Окуневской, Егоровой, Буденной и других, могу не только подтвердить слова Киры Павловны, но и кое-что добавить. Прежде всего, «дела» тридцатых годов и «дела» конца сороковых — это разные «дела». Первые меньше, проще. Много в папках тридцатых собственноручных показаний, как правило, написанных так, что даже почерк кажется испуганным. В собственноручных показаниях видны личность, характер, состояние духа на тот час, когда они писались. Эффект присутствия персонажа. В сороковых распухшие папки «дел» полнились показаниями, напечатанными на машинке, далеко не всегда подписанными допрашиваемым, и тон, и стиль разных показаний выглядели как бы на одно лицо. Словно один и тот же человек снимал их с одного человека и сам же записывал. Стиль тюремных держиморд целиком поглощал индивидуальность той или иной личности, сидевшей перед ним. Следователей сороковых всегда интересовала одна и та же тема — интимная жизнь допрашиваемых, ее подробности, не имеющие никакого отношения к «делам шпионок».
Что это было? Извращенность следователей или, наоборот, скованность их? Они определенно фантазировали на страницах «дел», безнаказанно изливая свои тайные неудовлетворенности и комплексы. Думаю, зря Владимир Аллилуев обвиняет Киру Павловну: ее показания наверняка были сочинены следователем, а она ничего не подписывала и даже не знала, что его мать, Анна Сергеевна, тоже в тюрьме. На ней КГБ. Сидит такой опрятный, вроде интеллигентный, хорошенький, а я ему говорю: «Мне надо работать в театре, у меня никакой другой специальности нет». Он снимает трубку: «Театр Горького? Это оттуда-то. Тут приехала ссыльная, она должна работать в театре».
Ему отвечают, и он мне передает, что «местов нет», но можно там работать на разных работах. А мне что? Я там стала и актрисой, и аккомпаниатором, и реквизитором. Парень этот послал меня в гостиницу, устроиться на несколько дней. Сидит в платке, ну, баба-яга. Даю ей бумагу: «Аллилуева-Политковская выслана на 5 лет в Ивановскую область». Она молчит, смотрит и вдруг как заревет в три ручья: «Миленькая ты моя, у меня муж тоже сидит, я тебе лучший номер дам! Стала играть в театре. Паспорт мне выдали на фамилию мужа.
Я всего-то два года была замужем, когда меня забрали. Муж приехал ко мне, ну что ему было делать в Шуе? Он в Малом театре работал помрежем, когда мы познакомились, а перед тем, как мне сесть, поступил в дипломатическую школу. Побыл у меня, посмотрел: играю я спектакль — в зале восемь человек. Мы играем, наслаждаемся, можно сказать, для себя, а потом нам по рублю дают зарплаты. Паек получаю: черный хлеб. Родители его прислали мне письмо: «Спасите нашего сына, если вы не дадите ему развод, он погибнет». Я на него нисколько не в обиде — раз партийный, значит, все будет делать, как им надо. Любовь кончилась — вот что было обидно.
И должна сказать, эти умственно отсталые бывали часто умнее умных. Я подружилась с ними, они меня провожали до дома, другие учителя взревновали, стали говорить: «Вот вы их любите, а они вам прозвище дали — Гиря Павловна Поллитровская-Полбутылкина», а я отвечаю: «Какие же они умственно отсталые — очень остроумные». Ссылка моя кончилась в январе 1953 года. Я поехала в Москву, но, как выяснилось, у меня не было права проживания во всех столицах. Вахтер Дома на набережной, когда я вошла в подъезд, желая повидать братьев, сказал: «Пропущу, но после 23 часов я вас выведу. Нет права оставаться в доме». Я поехала к маминой сестре, тете Кате, побыла у нее и вернулась в Шую. После смерти Сталина мой брат Сережа вызвал меня в Москву. Встретил на вокзале, везет.
Проезжаем Лубянку, я отвернулась, а он говорит: «Ты разве не знаешь? Берия арестовали и расстреляли». Второго апреля 1954 года мне позвонили с Лубянки: «Здравствуйте, мы вам сейчас пришлем машину, вы можете забирать маму и тетю». Я в шоке. Спрашиваю: «А это не первоапрельская шутка? Она сильно изменилась, румянец на лице лиловый. Мы обнялись, мама немного отстранилась, оглядела меня и говорит: «А более безвкусно ты не могла одеться? И когда, спускаясь по лестнице, я ей сказала: «Берия посадили», она закричала на всю лестницу, чтобы ее могла услышать Анна Сергеевна, моя тетя: «Нюрочка, ты слышишь, Берия-то посадили! Михаил Иванович Царев не имел права не восстановить ее в театре, но нашел повод: «Вы в Шуе работали, у вас другой почерк».
И отказал.
Видимо, они опасались, что Сталин кого-нибудь вызовет, спросит: «Чем племянницу кормите? Иногда мне разрешали после допроса не в шесть, а в восемь утра вставать. Слушаю Киру Павловну — веселую, ловкую, артистичную, и думаю: в чем же обвинял Сталин свою племянницу, знакомую ему с пеленок? На следствии говорили, без всяких примеров, что я враг народа, что против Сталина. А маме говорили, что она отравила папу нарочно, желая выйти замуж за Молочникова, которого тоже посадили. Его в тюрьме сильно били, на голове остались шрамы. Когда маму брали и впервые привели на допрос, один сидел перед ней с палкой, другой кричал на нее матом.
Она и говорит: «Я в гестапо попала, что ли? Вот я вас научу настоящему мату». Пятиэтажным покрыла, они онемели и больше при ней не матерились. Киру Политковскую вызывает «тройка». У всех троих огромные носы — я всегда обращаю внимание на внешность, такая у меня мания. Говорят: «Гражданка Политковская, мы вам сейчас прочитаем приговор». Душа моя куда-то убежала, и я еле слышу: «Пять лет ссылки в Ивановскую область». Один из них говорит: «Вы хотите что-то спросить?
А яблоки в Ивановской области есть? Я думаю: сколько же дней туда ехать? Говорят — полдня. Меня с собаками под конвоем — в поезд. Там решетка, солдатик смотрит на меня и говорит: «Зоя Федорова, а, Зоя Федорова, и чего тебе не хватало? Приезжаю в Ивановскую тюрьму, начальник, похожий на Фернанделя, говорит: «Ну ясно, вы там в семье поругались, он вас и посадил, ничего, время пройдет, помиритесь. Мы тебя в розовую камеру посадим. Баньку тебе затопим».
И правда, помещает в розовую камеру, говорит: «Ты тут свободненькая, можешь ходить куда хочешь». Я написала и все горевала, что не сообразила позвонить им. Фернандель учит: «Ходи по Иванову, где хочешь, но на ночь возвращайся сюда». Я слышу вдали вроде музыка. Можешь туда сходить». Иду в парк. Смотрю — гаст роли Камерного театра. А у меня там подружка, Марианна Подгурская, красотка, племянница Ромена Роллана.
Вижу, она идет, вся в голубом, кричу ей: «Марьяшечка! Из трех предложенных мне городов: Иваново, Кинешма, Шуя я выбрала последний, потому что там в театре не было людей, знавших меня, НКВД хотел, чтобы Аллилуевы были инкогнито — нашу фамилию скрывали ото всех. Пошла на вокзал ехать в Шую, а там неразбериха, как во время войны, все лезут, с мешками, не протолкнешься. Я обратно в Ивановскую тюрьму, а меня не пускают: «Пишите заявление, что хотите переночевать в тюрьме». Написала, и начальник с мордой Фернанделя опять отвел меня в розовую камеру. Утром он сам отвез меня на вокзал и усадил в поезд. Симпатичный человек. Она любит людей и легко прощает даже подлости.
Но не прощает огульных обвинений в свой адрес. Ему в сорок восьмом было двенадцать лет, что он мог тогда понимать? Ведь следователи сами писали за заключенных протоколы и могли наворотить что угодно. Вполне согласна с Кирой Павловной. Проведя не один час над «делами» Калининой, Жемчужиной, Руслановой, Окуневской, Егоровой, Буденной и других, могу не только подтвердить слова Киры Павловны, но и кое-что добавить. Прежде всего, «дела» тридцатых годов и «дела» конца сороковых — это разные «дела». Первые меньше, проще. Много в папках тридцатых собственноручных показаний, как правило, написанных так, что даже почерк кажется испуганным.
В собственноручных показаниях видны личность, характер, состояние духа на тот час, когда они писались. Эффект присутствия персонажа. В сороковых распухшие папки «дел» полнились показаниями, напечатанными на машинке, далеко не всегда подписанными допрашиваемым, и тон, и стиль разных показаний выглядели как бы на одно лицо. Словно один и тот же человек снимал их с одного человека и сам же записывал. Стиль тюремных держиморд целиком поглощал индивидуальность той или иной личности, сидевшей перед ним. Следователей сороковых всегда интересовала одна и та же тема — интимная жизнь допрашиваемых, ее подробности, не имеющие никакого отношения к «делам шпионок». Что это было? Извращенность следователей или, наоборот, скованность их?
Они определенно фантазировали на страницах «дел», безнаказанно изливая свои тайные неудовлетворенности и комплексы.
Автор идеи проведения Книжкиных именин, трансформировавшихся со временем в Неделю детской книги. Скончался в Москве на 65-м году жизни от инфаркта, случившегося, когда он смотрел телетрансляцию финального матча на чемпионате мира по футболу. Евгений Вучетич Евгений Викторович Вучетич 28 декабря 1908 — 12 апреля 1974 — советский, российский скульптор-монументалист. Герой Социалистического Труда 1967. Народный художник СССР 1959. Лауреат Ленинской премии 1970 и пяти Сталинских премий 1946, 1947, 1948, 1949, 1950. Автор мемориального ансамбля «Родина-мать зовёт» в Волгограде.
Родился в Екатеринославе Российская империя ныне — Днепр, Украина. С самого раннего детства отчётливо проявилось художественное дарование и в 1926-м году поступил в Ростовскую художественную школу, где проучился до 1930-го года. В 1931—1933-х годах обучался в Ленинградском институте пролетарских изобразительных искусств с 1932-го — Институт живописи, скульптуры и архитектуры. С 1937-го года участвовал в художественных выставках, получил Золотую медаль Всемирной художественно-промышленной выставки в Париже 1937 за скульптурную группу «Климент Ворошилов верхом» работа 1936-го года. По совету архитектора В. Щуко, с которым скульптор совместно работал в Ростове-на-Дону проект Драматического театра имени М. Горького, 1930—1936 , в 1935-м году переехал в Москву, участвовал в строительстве гостиницы «Москва» и Государственной библиотеки имени В. В 1940-м году был назначен руководителем художественно-экспериментальных мастерских Управления строительства Дворца Советов в Москве.
Воевал командиром взвода в составе 5-й Московской стрелковой дивизии народного ополчения, в сентябре 1941-го года преобразованной в 113-ю стрелковую дивизию. Участник битвы за Москву. Весной 1942-го года вместе с частями армии оказался в Любанском котле. После выхода из окружения был направлен в отпуск по болезни. В марте 1943-го года был зачислен военным художником в Студию военных художников имени М. Грекова в Москве, где работал до декабря 1960-го года. Подполковник 1951. С мая 1961-го года занимал должность старшего военного скульптора Центрального дома Советской армии имени М.
В 1943-м году выполнил четыре портретных бюста полководцев прошлого: А. Суворова, М. Кутузова, знаменитого партизана Отечественной войны 1812-го года Дениса Давыдова и генерала П. В октябре 1948-го года был назначен главным скульптором Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Работая в соавторстве с архитекторами, стал одним из создателей стиля «сталинского классицизма». Изваял целую галерею скульптурных портретов В. Ленина и И. Сталина, политических деятелей, советских военачальников, героев труда.
Член ВКП б с 1943-го года. Скончался в Москве на 66-м году жизни от остановки сердца. На могиле скульптора установлена уменьшенная копия созданного им монумента «Скорбящая мать», являющегося частью памятника-ансамбля на Мамаевом кургане в Волгограде. Черняховского 1945 ; Сталинская премия первой степени 1947 — за памятник генерал-лейтенанту М. Ефремову в Вязьме Смоленской области 1946 ; Сталинская премия второй степени 1948 — за скульптурный портрет гвардии генерал-полковника В. Чуйкова 1947 ; Сталинская премия второй степени 1949 — за создание скульптурных портретов дважды Героя Советского Союза Т. Хрюкина и Героя Социалистического Труда Н. Ниязова; Сталинская премия первой степени 1950 — за памятник воинам Советской Армии в Берлине и горельеф «Клянёмся тебе, товарищ Ленин!
Грекова 1973. Евгений Абалаков Евгений Михайлович Абалаков 17 февраля 1907 — 24 марта 1948 — советский скульптор и альпинист, заслуженный мастер спорта СССР по альпинизму 1934. Родной брат Виталия Михайловича Абалакова. Совершил первовосхождение на пик Сталина с 1962-го по 1998-е годы — пик Коммунизма, ныне — пик Исмоила Сомони Памир, 1933 , ему одному из многочисленного состава штурмового отряда памирско-таджикской экспедиции 1933-го года удалось достичь вершины 7. Совершил восхождение не менее, чем на 50 вершин, проводил научные исследования, изучал и наносил на карты горные хребты и ледники Памира и Тянь-Шаня. Родился в Красноярске. В 1932-м году окончил Московский государственный академический художественный институт имени В. Сурикова, был членом Союза художников СССР, создал ряд картин и скульптур, среди которых — наиболее известна скульптурная группа «Альпинист и альпинистка».
Памятник В. Ленину в Керчи работы Е. Абалакова уничтожен фашистами в 1941-м году. В самом начале войны добровольцем ушёл в армию. С августа 1942-го вместе с другими альпинистами принимал участие в обороне Кавказа. Преподавал в школе военного альпинизма и горнолыжного дела Закавказского фронта и совершал восхождения. В 1944-м руководил восхождением воинских подразделений на Казбек, а затем с офицерами-альпинистами Михаилом Ануфриковым и Валентином Коломенским совершил сложное первопрохождение — траверс пяти вершин Джугутурлючата. Патхор 6080 м по западному гребню и п.
Маркса 6723 м. В течение ряда лет был членом президиума Всесоюзной секции Федерации альпинизма СССР, выступал с докладами и публикациями в печати. Трагически погиб на 42-м году жизни вместе с Юрием Арцишевским в московской квартире от отравления угарным газом от неисправной газовой колонки. Данная версия гибели Евгения Абалакова является официальной, и она подвергалась критике уже в те годы. Летавет заявил: «Газ не выбирает: или все жильцы квартиры должны были погибнуть, или все остаться живы! Алексей Абрикосов Алексей Иванович Абрикосов 18 января 1875 — 09 апреля 1955 — русский и советский врач-патологоанатом, профессор Московского университета. Лауреат Сталинской премии первой степени 1942. Родился в Москве.
Окончил частную гимназию Креймана.
Тер-Петросяна , известного как Камо. Во время службы получил психическую травму и на всю жизнь остался инвалидом. По словам А. Микояна , это произошло в результате устроенной Камо жёсткой проверки лояльности личного состава части. Получил персональную пенсию , в дальнейшем жил в Москве в однокомнатной квартире. Умер в 1955 году, похоронен на Новодевичьем кладбище [1] рядом с родителями, братом и сестрой. Аллилуев Владимир Федорович.
Фотопортрет — 2800048
Аллилуев, Фёдор Сергеевич — статья из свободной большой энциклопедии. Фёдор сергеевич шапошников имя — Андрей) — Ревнитель и Хранитель, Шагающий во Тьму, 13-й моллюск Меча Без Имени. В доме Евгении Александровны Ада встречала маршала Кулика и Федора Сергеевича Аллилуева. Интервью" рассказывает Александр Аллилуев, заместитель главного врача Томского физиопульмонологического медицинского центра. Им оказался Дубравский Фёдор Сергеевич.
"...не осталось никого, кто знал настоящего Кобу...". Владимирский централ. 1952г.
Слишком много было еще старых, непреодоленных догм, которые гирями висели на неокрепших плечах идеологического организма, слишком тонок еще был слой той советской интеллигенции, которая была бы способна грамотно решать эти задачи, не впадая в примитивизм, новый мифологизм и паникерство. Отсюда и грубые огрехи, кампанейщина, крайности и просто благоглупости. Мои размышления на эту тему привели меня к одному суждению, которое, быть может, расходится с мнением некоторых наших современных патриотически настроенных политологов и публицистов. Считается, что именно в войну и сразу после войны произошел коренной перелом в сознании Сталина и в нашей идеологии. Внешне это действительно так. Более того, именно в эти годы — 1944—1953-й — было больше всего сделано в идеологической сфере. Но я бы сказал, что эта линия у Сталина обозначилась гораздо раньше, еще на XIV съезде партии 1925 год , когда была преодолена троцкистская линия на разжигание мирового революционного пожара, во имя которого наша страна и наш народ должны лечь жертвенными костьми.
Надо было идейно и организационно разгромить оппозицию, чтобы уберечь и нашу страну, и нашу историю от гибели. Сегодня это видно особенно четко. И первые ласточки того патриотического курса, который сформировался и обозначился явственно в годы войны и после нее, полетели еще до войны. Вспомним прекрасные довоенные фильмы «Александр Невский», «Петр Первый», довоенный репертуар наших лучших театров, опиравшийся на вечную русскую классику — «Три сестры», «Вишневый сад», «Чайка» А. Чехова, «Таланты и поклонники», «Горячее сердце», «Гроза» А. Островского, «Анна Каренина» Л.
Толстого, «Царь Федор Иоаннович» А. Русская классика превалировала на оперной сцене, в балете, в залах консерваторий и филармоний. Конечно, это были подступы к той картине, которая на широком полотне сложилась в годы войны и после нее, и тем не менее я хотел бы говорить уже об определенной преемственности в этом курсе. В очерке российской геополитики «Подвиг Руси» Г. Зюганов пишет: «Главной стратегической проблемой для долговременного выживания России, облекшейся в новое государственное тело Советского Союза, стала проблема обретения конструктивного мировоззрения, восстановления духовного здоровья нации. Именно в этой области дела обстояли наиболее сложно: тоталитарные тенденции государственной власти обрели уродливый, гипертрофированный вид, омертвев в идеологических догматах, беспощадно душивших малейший всплеск свободной, ищущей мысли.
Положение это, однако, начало быстро меняться в годы Великой Отечественной войны, ставшей переломным моментом советского периода российской истории. Не вдаваясь в оценки личности Сталина, надо признать, что он, как никто другой, понимал необходимость мировоззренческого обновления в рамках геополитической формы СССР. Понимал он и насущную потребность согласования новых реальностей с многовековой российской традицией. Результатом такого понимания и стало резкое изменение государственной идеологии Советского союза в 1944—1953 годах. В основе нового курса лежало стремление создать эффективную и соответствующую требованиям современности «идеологию патриотизма», которая могла бы стать надежным мировоззренческим основанием для функционирования государственных механизмов огромной советской державы и ее союзников. С этой целью первым делом были восстановлены многие страницы подлинной российской истории, решительно прекращены всякие гонения на Церковь».
В этом очерке меня поразило одно интереснейшее высказывание, которое полностью совпало с моими мучительнейшими раздумьями на эту тему. Тело вождя еще не успело остыть в Мавзолее, как его преемники круто развернули вспять идеологический курс». Я думаю, что кое-кто позаботился о том, чтобы этих пяти-семи лет у него не было! И тут мы подходим к одному событию 1952 года, которое вошло в историю как «дело врачей». Вовси, Б. Коган, А.
Фельдман, А. Гринштейн, В. Виноградов, М. Коган, П. Егоров, Я. Раппопорт, В.
Василенко, Г. Майоров, В. Шимелиович, М. Серейский, Я. Темкин, Б. Гольдштейн, М.
Певзнер, В. Збарский, И. Фейгин, В. Незлин, Н. Вильк и еще несколько человек. По сути дела, была обезглавлена вся верхушка кремлевских врачей и других крупных медицинских учреждений.
Дело это до конца не разгаданное, вокруг него напущено столько тумана, версий, что нужен хороший специалист-криминалист с подготовкой психолога и социолога, чтобы более или менее объективно разобраться в запутанной картине. Здесь пересеклось столько линий, тайных большей частью, скрестилось столько шпаг в нашем отечестве и за ее рубежами! Очень непростое дело… Как известно из печати, поводом для ареста послужили добровольные показания доктора Тимашук, обвинившей врачей в заговоре, в том, что медицинскими средствами они вредили здоровью руководящих лиц в государстве и партии. Сейчас, по прошествии многих лет, когда тема медицины и власти так или иначе всплыла на поверхность, порождая новые версии и новые факты, я думаю, что нельзя просто отмахиваться от «дела врачей» и утверждать, что все в нем сфабриковано. Чазова «Здоровье и власть». Он касается событий нашего времени, в частности, неожиданной и «нелепой», как пишет Чазов, смерти Д.
Устинова: «Осенью 1984 года состоялись совместные учения советских и чехословацких войск на территории Чехословакии. В них принимали участие Устинов и министр обороны Чехословакии генерал Дзур. После возвращения с маневров Устинов почувствовал общее недомогание, появились небольшая лихорадка и изменения в легких… Удивительное совпадение — приблизительно в то же время, с такой же клинической картиной заболевает и генерал Дзур». И также умирает.
Аллилуева 1898-1974. С октября 1917 года по август 1918 года Анна Аллилуева работала в секретариате первого Совнаркома в Петрограде, в мандатных комиссиях съездов, а потом в военном отделе ВСНХ.
С августа 1918 года вновь в Совнаркоме, являясь техническим секретарем, но в феврале 1919 года уезжает на Украину. На Украине она трудится в Малом Совнаркоме и по рекомендации М. Ульяновой вступает в члены ВКП б. Затем ее направляют в штаб 14-й армии, где она до августа 1919 года работает шифровальщицей Секретного отдела. В августе 1919 года возвращается в Москву. В 1920г.
В 1920 - 1921 годах С. Реденс становится председателем Харьковской ЧК. Один из организаторов раскулачивания на Украине, позднее организовывал также процесс над Зиновьевым и Каменевым, в 1937 — 1938г. В ноябре 1938 года снят с поста наркома внутренних дел Казахской ССР. Станислав Реденс был расстрелян в 1940 году. В 1946 году в издательстве «Советский писатель» вышла в свет книга А.
Аллилуевой Реденс «Воспоминания». По словам Светланы Аллилуевой, эти «Воспоминания» вызвали у её отца страшный гнев, что обернулось для Анны Сергеевны тюремным заключением. В 1948 году была арестована и осуждена «за шпионаж». Просидев несколько лет в одиночке, вышла на свободу с явными признаками психического расстройства, не узнавала своих взрослых сыновей, была безразлична ко всему. Реабилитирована в 1954 г. Умерла в 1964г.
Похоронена на Новодевичьем кладбище. Аллилуев Федор Сергеевич[ править ] 1898 - 1955 Федор родился в 1898 году на станции Михайлове, где Сергей Яковлевич Аллилуев работал помощником машиниста в депо. В молодости он был одаренным человеком, знания схватывал на лету. С золотой медалью окончил гимназию и поступил в гардемарины. Судьба Федора сложилась трагично. С 1917 года вступил в партию, доброволец Красной Армии.
С апреля 1918 года работал у Сталина секретарем. Во время немецкого наступления на Петроград воевал на Псковском фронте, потом попал на Царицынский фронт, а в 1919 году во время наступления на Питер Юденича снова защищал Петроград. В 1920 году его свалил тяжелый сыпной тиф. Еще не оправившись, он попадает в часть особого назначения под начало С. Тер-Петросяна, легендарного Камо. Камо был человек изобретательный, смелый и решительный.
Однажды он задумал учинить своим бойцам смертельную проверку: ночью инсценировал налет "белых" и захватил часть красноармейцев в "плен". Чтобы все было как в действительности, пленных избили и поволокли на "расстрел" ко рву, где уже стояли наготове пулеметы. Половина бойцов знала о "комедии", они-то больше всех кричали и корчились "от боли", падая в ров. Впечатлительный Федор получил сильнейшую психическую травму и на всю жизнь остался инвалидом. Ему дали персональную пенсию, и он жил в Москве в однокомнатной маленькой квартирке. Умер Ф.
Аллилуев в 1955 году. Похоронен на Новодевичьем, рядом с родителями, братом и сестрой. Аллилуевой "Воспоминания" [ править ] Книга эта написана по воспоминаниям нашей семьи Аллилуевых. Труд моего отца С. Аллилуева - его воспоминания о революционной борьбе рабочего класса России, о борьбе большевистской партии - натолкнул меня на мысль дополнить его работу. Ведь многое из событий, из деятельности людей, вошедших в историю, происходило на моих глазах, на глазах остальных членов семьи.
Рассказы моей матери О. Аллилуевой и брата Ф. Аллилуева дополняли мои воспоминания. Большинство глав книги созданы нами сообща, и светлые образы брата Павла и сестры Надежды неизменно сопутствовали мне в моей работе. Не найти теперь 1901г. Отца направили в Баку, где Леонид Борисович Красин помог ему поступить на электростанцию, строящуюся на мысе Баилове.
Глава пятая Мыс Баилов уходит далеко в море. Гористая улица тянется вдоль мыса, соединяя его с бакинской набережной. В конце улицы начинаются нефтяные промысла Биби-Эйбата. Из наших окон в доме на электростанции. Море пенится внизу, у двора подернутая нефтью вода отливает радугой. Азербайджан недаром назвал свою столицу Баку Бакуэ - "город ветров".
Ранней весной и осенью норд сотрясал стены дома. Песок забивался в щели закрытых окон и покрывал толстым слоем подоконники и пол. Когда на промыслах горела нефть, черная туча заволакивала небо, и сажа тяжелыми, жирными хлопьями падала на город. Деревья не выживали в отравленном воздухе. Зелени в Баку не было. Как поразило это нас, выросших в зеленом цветущем Дидубе!
Мы приехали в Баку летом. Осенью в этом году родилась Надя. Мама вернулась из родильного дома, и мы с любопытством смотрели, как она осторожно пеленает девочку. Потом Надю купали. Для нас было новым развлечением наблюдать, как она барахтается в воде, розовая и улыбающаяся. Отец работал старшим кочегаром на электростанции.
Он с вечера уходил в ночную смену, и мы оставались одни с мамой. Спать не хотелось. Мы не могли привыкнуть к завыванию ветра, к зареву нефтяных пожаров. Чтобы отогнать страх, мы просили читать нам вслух. Помню, на промыслах горела нефть. В окнах прыгали отблески пламени.
На море ревел шторм. Мы сидели вокруг стола и слушали стихи о кавказском пленнике. Все было так необычно вокруг... Мама захлопнула книжку, - пора спать... Я не спала. В углах двигались тени, и ветер завывал человеческим голосом.
Рядом ворочался Павлуша. Я понимала, что и ему страшно. И вдруг он закричал. Успокоить его было невозможно... Врачи нашли, что у Павлуши нервное потрясение. Хорошо, было бы - советовали они, - увезти его к садам и зелени.
В прокопченном, пропитанном нефтяной и мазутной, гарью Баку не было для нас, ни зелени, ни свежего воздуха. Отец вспомнил о наших друзьях Родзевячах, живших в Кутаисе. Он написал им, и Павлушу отвезли в Кутаис. Там он скоро поправился. Совсем недавно, пришлось мне побывать и нынешнем Баку. Нарядная набережная, цветы и тропические растения чистые асфальтированные улицы, ровно тянущиеся от центра до промыслового района, новый красивый и благоустроенный город.
Сорок лет понадобилось США, чтобы план этот реализовался… Конечно, правящие круги Америки рассчитывали на более короткие сроки. Но в момент зарождения всех этих планов перед ними стояла непреодолимая тогда для них преграда — великая держава, не склоняющая своей головы ни перед кем, и ее руководитель Сталин. Его опасались более всего. Генерал Валентин Иванович Варенников, Герой Советского Союза, прошедший со своей 35-й гвардейской стрелковой дивизией весь путь от Сталинграда до Берлина, участник Парада Победы в одном из своих майских интервью в 1994 году рассказывал, что после войны авторитет СССР был столь велик, что «без его голоса ничто серьезное в мире не могло решаться». И хотя нас пытались изолировать, «опустился «железный занавес», а в 1949 году было создано НАТО… пока жив был Сталин, агрессивные силы, в том числе у американцев, вели себя весьма скромно, а с 1954 года осмелели и начали разнузданную политику, провокационные действия». В соответствии с решением Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций от 29 ноября 1947 года на части территории Палестины было провозглашено 14 мая 1948 года государство Израиль. Я не собираюсь касаться различных аспектов проблемы государства Израиль. Коснусь лишь одной грани, которая так или иначе связана с темой моей книги.
Бен-Гурион, первый премьер-министр и министр обороны нового государства, был одним из организаторов и лидеров сионистской правой социал-демократической партии Израиля МА-ПАИ. Приведу одно его высказывание: «Я не постесняюсь признаться, что, если бы у меня было бы столько же власти, сколько желаний, я бы подобрал способных, развитых, порядочных, преданных нашему делу молодых людей, горящих желанием переделать евреев, и послал бы их в страны, где евреи погрязли в греховном самодовольстве. Этим молодым людям я бы приказал замаскироваться под неевреев и преследовать евреев грубыми методами антисемитизма под такими лозунгами: «грязные евреи! Я уверяю вас, что результаты эмиграции… превысили бы в десять тысяч раз результаты, которых добиваются наши вояжеры-эмиссары, вот уже десятилетия расточающие свои проповеди глухим». Полагаю, что сионистская пропаганда в послевоенной России весьма активно работала на раздувание антисемитизма, чтобы понуждать еврейское население эмигрировать в Израиль. Предметом ее особого внимания и «заботы» была интеллигенция еврейского происхождения, ее старались обласкать и затянуть в свои сети часто обманным путем. Некоторые наши деятели культуры и науки становились орудием сионистского влияния, не подозревая об этом. И громкие кампании тех времен — «дело врачей», борьба с «безродным космополитизмом», история с Крымской еврейской автономией — были не результатом мифического «зоологического антисемитизма» Сталина, о чем столь широко вещали наши «демократы», а плодами целенаправленной политики лидеров и идеологов сионизма, за каждым из них прячется тайная, тщательно скрываемая ниточка, ведущая за пределы нашей страны, в молодое развивающееся государство… Эти кампании были спровоцированы мировым и внутренним сионизмом.
И такие люди, как, например, С. Михоэлс, стали его прямыми жертвами. В конце июня 1948 года в Румынии состоялось совещание Информбюро коммунистических и рабочих партий, обсудившее положение дел, сложившееся в Коммунистической партии Югославии. В принятой резолюции отмечалось, что руководство КПЮ «за последнее время проводит в основных вопросах внешней и внутренней политики неправильную линию, представляющую отход от марксизма-ленинизма, противопоставило себя ВКП б и другим компартиям, входящим в Информбюро, встало на путь отхода от единого социалистического фронта против империализма, на путь измены делу международной солидарности трудящихся и перехода на позиции национализма». Отход Югославской компартии от принципов, принятых в международном коммунистическом движении, был тяжелой потерей в общем деле, но никаких крутых мер вокруг Югославии не предпринималось, танков и десантников туда не направляли, ограничившись методами идеологического воздействия на отступников. Многие события, только завязавшиеся в 1948 году, принесли свои отравленные плоды лишь в наше время. И та же Югославия, благодаря своим амбициозным вождям и американской «помощи», первой отправившись в свободное плавание по «свободному» рынку, ныне уже называется бывшей Югославией, и наша, прежде могучая и несокрушимая, держава с гордым именем СССР в тяжелом раздумье стоит у последней черты, за которой маячит ее неприглядное колониальное будущее, но нет державы и нет СССР. Зато есть киви, легальные масонские ложи, легальный сионизм, бейтаровские молодчики, полудохлый СНГ и полное обнищание народа, угнетенного нуждой и бесправием.
И еще полный разгул «демократии»… Между тем хроника жизни нашей семьи 1948 года зафиксировала еще одно событие — из тюрьмы была выпущена Кира, дочь Павла Аллилуева, по мужу Полипковская. Эту фамилию она носит до сих пор, хотя с ним развелась давным-давно, а второй муж скончался несколько лет назад. Сегодня Кира — пенсионерка и живет в Москве в своей маленькой однокомнатной квартирке. И хотя ей уже много лет, она по-прежнему веселая и жизнерадостная женщина. Тогда она просидела в тюрьме месяцев шесть или семь, а потом была выслана на пять лет в Шую. Когда ее выпустили из тюрьмы, а это было во Владимире, она не смогла достать билет в Москву и не смогла устроиться на ночь в гостинице. Знакомых во Владимире у нее не было, и она под вечер вернулась в тюрьму и попросила разрешения у ее начальника переночевать там еще одну ночь. Начальник тюрьмы был поражен таким оборотом дела, но нашел для племянницы Сталина свободную камеру «со всеми удобствами».
В Москву Кира приехала на пару дней, чтобы взять с собой в Шую необходимые вещи и повидаться с нами. Тогда же она рассказала нам, что второй муж тети Жени Николай Владимирович Молочников оказался «чьим-то там шпионом» и что именно в этом и была причина ареста Евгении Александровны и ее самой. А от нас она узнала, что вскоре после ее ареста была арестована моя мать. В Шуе Кира пробыла до лета 1953 года. Ее муж и брат, Сергей, несколько раз за это время ездили к ней в Шую, что помогло ей выстоять в этой ссылке и не чувствовать себя одинокой. Мы с Леонидом привыкали к самостоятельной жизни, бабушка по состоянию здоровья большей частью проводила время в «Соснах», и мы втроем — Леонид, Саша и я — навещали ее постоянно, а летом я иногда и какое-то время жил с ней в этом санатории. Там же подолгу жили Гулька со своей «Дюнюней». В их квартире жили и оставшиеся после ареста Угеров, соседей семьи Павла Аллилуева, их дети: Володя и Леночка.
В беде мы как-то все вместе теснее сдружились, помогали друг другу чем могли. Кстати, в квартире напротив нас, в семье И. Тевосяна, женатого на сестре Л. Мирзояна, также нашли свой приют сын и дочь арестованного в 1938 году Мирзояна и его жены. Закон был один — дети за родителей не отвечают. Не могу покривить душою и сказать, что нас в чем-то притесняли, ограничивали. Все мы были комсомольцами, поступили в институты, которые выбрали сами. Сын того же Мирзояна был избран в 1952 году секретарем партийной организации крупного предприятия.
Сергей учился в МГУ, а Леонид после маминого ареста сам бросил МЭИ, хотя в некоторых публикациях сердобольные дяди изображают его пострадавшим, пишут, будто его выгнали из института. Мы сами долго не знали о том, что он бросил учебу, пока к нам домой не пришел то ли начальник курса, то ли декан факультета и уговаривал Леонида вернуться в институт. Но Леонид возвращаться в МЭИ не стал. Позднее он поступил в МИСИ на гидротехнический факультет. Жили мы в те годы на бабушкину пенсию, на стипендии, которые Сергей и Леонид получали в институтах, и на два обеда — обед деда, который был оставлен за нами, и обед бабушки. Ежемесячное получение обеденных книжек составляло тогда целый ритуал. Бабуся писала соответствующую доверенность «на получение обеденных книжек двух», и Сергей шел с той доверенностью в столовую к ее начальнику — маленькому, очень грустному человеку с сильно косящими глазами — и получал эти самые книжки. Этими обедами еще кормился младший брат мамы — Федор Сергеевич Аллилуев, живший в семнадцатом подъезде нашего дома.
Вскоре закончил школу и Саша, поступил он в Первый Московский медицинский институт на санитарно-гигиенический факультет. Василий продолжал куролесить, его вторая жена, Екатерина Тимошенко, была выставлена за дверь. С двумя детьми, Василием и Светланой, она некоторое время жила с бабусей в «Соснах».
Утром 2 марта он, как обычно, вёз Фёдора и двух девочек на занятия, но по дороге в селе Любечане увидел террористов с автоматами, которые открыли по машине огонь.
Водитель погиб, но прежде, рассказала его вдова Татьяна, скомандовал детям ложиться на пол, а сам попытался развернуться, чтобы увезти их из-под обстрела. Вот только подвигом это считают лишь родные и друзья самого Леонида. Шальная пуля тогда и попала в Фёдора, но он вывел первоклашек Злату и Лену из салона и спрятал в лесу, а когда всё утихло, довёз на попутке до знакомых. За этот поступок губернатор Брянской области Александр Богомаз подарил мальчику новый большой дом со всеми удобствами.
Выбирала его мама Феди, но не в своём селе Брахлов, что на самой границе, а ближе к райцентру - посёлку Климово - в том самом селе Сачковичи, куда приходилось возить Федю на уроки вместе с девочками. Они после случившегося боятся той злополучной дороги - единственной, что ведёт в школу. Мама одной из первоклассниц просила тоже помочь им с переездом. По этому поводу глава региона высказался на заседании областной думы: «Я показал пример имея в виду новый дом, который он купил за свои деньги для Фёдора - Прим.
Но предложение это так и повисло в воздухе. Маме Златы пришлось снять квартиру в Брянске, чтобы увезти ребёнка от страшных воспоминаний. А Лена так и живёт в Брахлове, всего в трёх километрах от границы. Комментировать психологическое состояние первоклассниц директор Новоропской школы Светлана Слывакова отказалась, но пояснила нам, что обе девочки до сих пор учатся дистанционно.
К слову, Лену и Злату лишь однажды видели вместе с Фёдором после инцидента - 17 марта они втроём были особыми гостями на концерте в Брянске. А вот в Москву на тот же парад Победы мальчик ездил один.
«Звезду» не словил». Как изменилась жизнь Фёдора и девочек, которых он спас
Этими обедами еще кормился младший брат мамы – Федор Сергеевич Аллилуев, живший в семнадцатом подъезде нашего дома. Им оказался Дубравский Фёдор Сергеевич. Архивный шифр: ЦГА СПб ф.Р-7240 оп.1 д.43. Личные дела студентов Ленинградского Государственного университета. Крайние даты документов: 1917-1917. Количество листов: 10. Аллилуев Федор Сергеевич. Полный/Краткий заголовок. сын Аллилуева С.М. Н (1898-1955), брат Надежды Сергеевны - жены И.В. Сталина. Родился на станции Михайлово, где его отец Сергей Яковлевич Аллилуев работал помощником машиниста в депо.
Федор Сергеевич Аллилуев р. 1898
Аллилуев А.С., Филинюк О.В., Шнайдер Е.Е., Голубчиков П.Н., Амичба Д.Э. Факторы риска рецидива туберкулеза с множественной лекарственной устойчивостью. Архивный шифр: ЦГА СПб ф.Р-7240 оп.1 д.43. Личные дела студентов Ленинградского Государственного университета. Крайние даты документов: 1917-1917. Количество листов: 10. Владимир Аллилуев, сын Анны Сергеевны, сестры Надежды, в своей книге «Хроника одной семьи» пишет: «Раскол в нашу семью внесла и Евгения Александровна, вступившая после смерти Павла в брак с Молочниковым. Родился на станции Михайлово (ныне Хашури), где его отец Сергей Яковлевич Аллилуев работал помощником машиниста в депо. Аллилуев Федор Сергеевич. Полный/Краткий заголовок.
Федор Лукашев. У Феди осталась целой только нижняя челюсть. Лобной кости нет, и нужен имплант
Как тут все изменилось с памятного 1943 года! Там, где раньше были "гигантские шаги", а потом волейбольная площадка, сооруженная Василием, теперь зеленела березовая рощица, к даче была пристроена большая солнечная веранда. Из Зубалова мы заехали за другими братьями и отправились на стадион. Праздник был красочный, многолюдный, завершился он любимым в народе футбольным матчем. Со стадиона Светлана повезла нас с Леонидом в "Сосны", для нас праздник еще продолжался: Светлана заехала к Москве-реке, туда, где в нее впадает Черная речка и где располагалась лодочная станция, обслуживающая окрестные дачи, и мы еще часа полтора покатались на моторке. В конце 1950 года Сергей с отличием закончил МГУ, его рекомендовали в аспирантуру. Началось оформление документов, и тут выяснилось, что мать его репрессирована как враг народа, начальство струхнуло и стало волынить дело с приемом. Юлия Исааковна, узнав от бабуси о случившемся, безапелляционно заявила: "Клянусь это было ее любимое словечко , о какой аспирантуре может помышлять сын врага народа? Должен заметить, что некоторые наши родственники после маминого ареста стали шарахаться от нас и избегать любых контактов, а вот простые люди, наши Друзья, соседи по дому отношений к нам не меняли и за карьеру свою не боялись, опекали нас как могли и помогали нам вырасти.
Светлана и Василий относились к нам, конечно, по-прежнему ласково и заботливо. А между тем наша главная опора, бабушка, стала заметно сдавать. Трудная жизнь, семейные горести совсем ее скрутили, ей было семьдесят четыре года, и ее часто мучили сердечные приступы. Умерла она внезапно. Приехала навестить нас в дом на набережной, собралась уже уезжать к себе, но почувствовала себя плохо. Дома был один Леонид, он вызвал "скорую", и бабушку отвезли в "кремлевку". Прошло совсем немного времени — час или два, нам позвонили из больницы и сообщили о смерти бабуси. Похоронили ее рядом с младшей дочерью.
Закрыть Как отключить рекламу? На следующий после похорон день Василий пригласил к себе Леонида, как самого старшего.
Она до сих пор не отошла от происшествия: «Стоит только потерять Фёдора из вида, сразу начинаю нервничать, звонить. Он уже знает и первой фразой успокаивает, говорит, что всё в порядке». Тем более переживать многодетной матери приходится и за старших сыновей, которые служат в зоне СВО на Украине.
А тут и младший решил пойти по их стопам и в начале мая даже вступил в ряды Юнармии. Фёдор вступил в ряды Юнармии. Фото: Музей Победы Хотя график у Фёдора и без того плотный. Расслабиться мальчику не давали ещё во время лечения - навещали в палате то телевизионщики, то высокопоставленные гости. Тогда его мама даже обратилась через нас к общественности: «Сделайте, пожалуйста, так, чтобы у ребёнка было спокойствие.
Пусть он почувствует, что он как будто заболел, как обычный ребёнок, а не лежит раненый… Я как мать не могу поговорить с ним, узнать, что у него на душе, что в голове. Я прошу поберечь ребёнка - пусть он выздоровеет, встанет на ноги». Новая жизнь А встав на ноги, мальчик-герой стал постоянным гостем городских, областных и федеральных патриотических проектов, ведь он пример для школьников. Успел Фёдор сняться в клипе «Мы» певца Ярослава Дронова, выступающего под псевдонимом Shaman - компанию мальчику из брянского села составили другие выдающиеся дети, за которыми, как подразумевает сценарий, будущее. Фёдора у нового дома встречали военнослужащие.
Они поблагодарили его за героический поступок. Плюс с 17 апреля ребёнок перешёл с дистанционного обучения на очное, то есть должен посещать школу.
Ответственность за содержание любых рекламных материалов, размещенных на портале, несет рекламодатель.
Новости, аналитика, прогнозы и другие материалы, представленные на данном сайте, не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов. Зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций.
Да за одно такое предложение, я уж не говорю о решении, любого чина самого бы пустили в расход. Присоединяюсь к комментарию! К тому же со всеми своими делами Василий Сталин в сериале пытается справляться по-честному...
Балашова Ариадна Львовна
Интервью" рассказывает Александр Аллилуев, заместитель главного врача Томского физиопульмонологического медицинского центра. Родился на станции Михайлово, где его отец Сергей Яковлевич Аллилуев работал помощником машиниста в депо. Этими обедами еще кормился младший брат мамы – Федор Сергеевич Аллилуев, живший в семнадцатом подъезде нашего дома.