Биография Подкасты. Марат Хайруллин, журналист. Марат Хайруллин, журналист, военный корреспондент: В информационной политике я особо ничего не вижу.
Как судят журналиста Марата Хайруллина
| Военкор здорового человека | Лента новостей Запорожья. Видео. Военкор Марат Хайруллин с запорожского направления. |
| «Некоторые болеют войной, я это проходил»: военкор Хайруллин о фронте и летописцах СВО | Корреспондент Марат Хайруллин. военный журналист, который работает в Донецке с 14 года. |
Военкор здорового человека
Марат хайруллин последние новости Марат Хайруллин: «Ездил в 2014 году на обмены пленными, и несколько раз. Марат Хайруллин, журналист, военный корреспондент: В информационной политике я особо ничего не вижу. Марат Хайруллин — известный русский журналист и телеведущий, который оставил неизгладимый след в мире журналистики. Военный корреспондент Марат Хайруллин: перемирие Киева с Москвой сейчас нереально 30.
Марат Хайруллин: биография военкора
| Военкор Марат Хайруллин с авдеевского направления: - Лента новостей ДНР | Некто, подписывающийся как военкор Марат Хайруллин (*1). |
| Все новости из зоны СВО от первого лица. Журналист Марат Хайруллин | Журналист, военкор, блогер Марат Хайруллин, его биография и деятельность. |
| Cаморазоблачение | В эфире Марат Хайруллин(журналист,ДНР) Марат Хайруллин подает на Соловьева в суд и прокуратуру Марат Хайруллин объективно о переменах на украинско-российском фронте. |
| Как судят журналиста Марата Хайруллина | Военный корреспондент Марат Хайруллин: перемирие Киева с Москвой сейчас нереально "Сейчас на фронте такой период, что после длительной подготовки наши войска плавно переходят в наступление. |
Журналист Хайруллин Марат — востребованное имя, известный эксперт и общественный деятель
Марат Хайруллин, журналист, военный корреспондент: В информационной политике я особо ничего не вижу. Марат Хайруллин, журналист, военный корреспондент: В информационной политике я особо ничего не вижу. Марат Хайруллин. Журналист. Военный корреспондент Марат Хайруллин в эфире своего блога проинформировал, что Вооруженные силы (ВС) РФ начали Авдеевскую освободительную операцию. Самые актуальные новости сейчас об Marat Khayrullin (Марат Хайруллин): слухи, трансферы, карьера, события из жизни на 11 ноября в Доме журналиста состоялась творческая встреча журналиста — расследователя, военного корреспондента Марата Хайруллина с. Следующим утром я с местным журналистом Андреем возвращаюсь в Снежное, снимать военный госпиталь.
Военкора марата хайруллина
Марат Хайруллин, журналист, военный корреспондент: В информационной политике я особо ничего не вижу. представьте себе некое количество крыс, загнанных в замкнутое пространство. Марат Хайруллин.
Cаморазоблачение
Военкор Марат Хайруллин биография. Донецкий военный корреспондент Марат Хайруллин заявил, что Вооруженные силы Украиын (ВСУ) вряд ли сдадут Авдеевку в ближайшее время. Марат Хайруллин: биография военкора. Следующим утром я с местным журналистом Андреем возвращаюсь в Снежное, снимать военный госпиталь. В эфире Марат Хайруллин(журналист,ДНР) Марат Хайруллин подает на Соловьева в суд и прокуратуру Марат Хайруллин объективно о переменах на украинско-российском фронте.
Марат Хайруллин — последние новости
И только с годами, совсем недавно пришло понимание, что поколение Мироныча еще тогда совсем не старое, полное сил и помнящее Великую Войну было просто бесценным, а мы, тогдашний народ, променявший в тот момент свое величие на дешевое пиво и джинсы, не сберегли его, не дали достойно дожить, а просто дали убить… Для меня эта история закончилась совсем не хорошо. Статью я даже не стал писать — мой редактор отдела устало махнул рукой: Забудь, все равно ничего не докажешь, документов-то нет, засудят… А через какое-то время мой хороший знакомый, американский журналист Пол Хлебников в своей книге предьявил счет за сотни тысяч убитых пенсионеров лично Борису Ельцину. Он несколько раз встречался со мной, и мы долго разговаривали на эту тему, я ему передал часть своего архива и во хмелю, как мне тогда казалось, удачно пошутил: -Смотри, убьют тебя за это…- Паша только усмехнулся. А после выхода книги его и убили… И я почему-то сразу подумал, что именно за эти слова, — что он никогда не простит Бориса Ельцина за смерть этих сотен тысяч брошенных на произвол судьбы стариков… Так вот, дорогие мои матери, отцы, сестры и братья, ваши родные погибли не просто за то, чтобы наших одиноких стариков больше не убивали тысячами ради их несчастных квартир. Нет, дорогие мои, если укры и стоящий за ними запад победят и придут снова в нашу страну, убивать будут уже нас с вами… А не только стариков. Поверьте, все вернется, весь этот ужас, который мы, погрузившись в свой комфорт, посмели забыть… Что конкретно еще? Давайте вспоминать… Так получалось, что моя юность и молодость прошли в бесконечных командировках по некогда великой стране, в которой победила демократия и Ельцин. И я могу бесконечно вспоминать этот кошмар, по которому годы и годы ходил своими ногами. Например, о том, что в среднем в России 90-х погибало от опоя и причин, напрямую связанных с алкоголем, около миллиона человеков. В основном мужиков, тоже чьих-то сыновей, отцов и братьев. О том, что каждый год от ДТП в стране погибало от 30 до 50 тысяч человек.
И большая часть водителей — убийц даже уголовной ответственности не подвергалась или не доходила до суда. А начиная, кажется, с 97 года при ООН ежегодно выходил специальный доклад, посвященный пыткам в милиции — это, конечно, был недружественный нам шаг США, но, тем не менее, это говорило о состоянии правоохранительной системы в стране, в столице которой в иной год от пуль киллеров на улице погибало больше тысячи человек. А в год, когда Путин стал премьер-министром, было выпущено в свет еще одно жуткое исследование, которое констатировало, что каждая третья девочка в России до 18 лет имела опыт коммерческого секса. Так толерантно называли западные исследователи проституцию в нашей стране. Кроме того, на излете века рынок черной траспантологии в нашей стране оценивался в чудовищную по тем временам цифру — миллиард долларов. Около 20 тысяч россиян ежегодно разбирали на запчасти… В ход шло все, даже лимфатическая жидкость, ее очень хорошо покупали западные парфюмерные гиганты… И вновь вежливая и чудовищная формулировка — «без согласия доноров». А еще в России был рынок рабов около 15 тысяч россиян ежегодно продавалось без их согласия и рынок сексуального рабства — в заграничных борделях , по разным оценкам, удерживалось «против их воли» до полумиллиона наших девочек… А еще была чеченская война, о которой я тоже могу бесконечно писать…И так далее и тому подобное… И, дорогие мои читатели, для вас это просто цифры, а я все эти годы ездил по Великой стране и писал статьи об этих искалеченных судьбах… Смотрел этим цифрам в глаза, улыбался им, пил с ними, иногда даже крутил романы и писал, писал… И знаете — я почему-то был очень черствым тогда человеком, почти никогда не плакал… Помню только один такой случай… Это тоже был какой-то забытый Богом городок, вечный полустанок на одной из бесконечных окраин России.
Это грозное: «Не забудем, не простим…» видишь чаще всего. Глядя на потемневшие лица парней с оружием в руках, стоящих рядом с этими надписями, понимаешь, что они действительно не простят… Везение кончается на выезде из большого города Красный Луч: — Стой, стой, впереди «нацики», прорвались на танках, — тормозят нас на посту ополченцы… Где-то там, в низине, у небольшого поселка Миусинск идет бой — все грохочет и в белое знойное небо поднимаются мрачные клубы черного дыма. Ополченцы раздраженно покрикивают на тех, кто вопреки запрету, пытаются все же проехать: — Разворачивайтесь, жить надоело… Наш конвой прячется за деревьями в придорожной низине. Бойцы устраивают совещание. Я вновь настраиваюсь на долгое ожидание неизвестно чего. Неожиданно со стороны Минусинска прорывается несколько машин с ополченцами: — Ну стреляют конечно, но проехать можно, главное внимательно, — сообщают они нам. Это становится решающим аргументом. На въезде в поселок нам одна за другой попадаются три горящие машины — «Газель» и две легковушки. По характерному запаху артиллерийского пороха я понимаю, что подбили их только что. Но трупов рядом с ними мы, Слава Богу, не увидели. Наша колонна, закладывая немыслимые виражи, но не сбавляя скорости, с диким визгом колес, объезжает горящие автомобили. Дорога неожиданно делает резкий поворот, и мы оказываемся в безлюдном поселке, который колонна пролетает за считанные минуты. Продолжая петлять, мы вдруг выскакиваем к большому блокпосту, охраняющему въезд на мост через речку Миус. Пост сложен из мощных блоков, за которыми стоит несколько больших палаток. Мы выходим из машин и вдруг понимаем, что пост совершенно безлюден — на веревках сушатся солдатские тельники, из печки на кухне курится дымок, и вокруг ни души в застывшем полуденном зное. И, мгновение спустя, мы пролетаем мост и натыкаемся с другой стороны еще на один пост. И с безмерным облегчением я вижу на нем наших бойцов — их легко узнать издалека по георгиевским ленточкам. Причем обстановка здесь более менее мирная — бойцы сидят в теньке, правда, не выпуская оружие из рук. Трояк резко тормозит у кибитки, откуда струится аппетитный дымок. Это уже зона ответственности армии Донецкой республики, до этого была зона Луганской республики. Дорога из заросшей деревьями низины вновь выскакивает на открытую, пустую местность. И вдруг я вижу на обочине пожилую женщину в инвалидном кресле. Эта картина до сих пор стоит перед моими глазами: выжженная степь, дикая жара, неимоверное напряжение — и эта спокойная аккуратная женщина в кресле-каталке, с иконой на коленях и блюдцем для подаяний на земле. Мы проносимся мимо за какие-то секунды, но мне кажется, что я даже разглядел умиротворенное выражение на ее белом лице. От Снежного, форпоста ДНР, до Донецка всего 80 километров, но тем не менее дорога остается пустой до самого Шахтерска, на въезде в который стоит большой блок-пост с огромной надписью: «Дикий пост. Очень страшный! Но для нас этот «страшный» пост означал, что наш конвой почти добрался до дома. Правда, проезжая по Шахтерску, мы убедились, что совсем недавно здесь шли тяжелые бои — часто попадались сгоревшие машины, разрушенные здания. Но это уже была наша земля, находящаяся под контролем ополчения. Еще через полчаса мы въехали в Донецк — красивый, чистый город, в котором даже бегают троллейбусы и о войне напоминает, кажется, только относительное безлюдье. Правда, довольно скоро я понял, что это впечатление было обманчивым. Но это потом, а пока я был счастлив, что добрался до относительно безопасного места. Мы доехали до бывшего здания СБУ Украины, которое теперь стало штабом ополчения. Наш конвой здесь финишировал. Прощаясь с ребятами, я хотел сказать, что только здесь, в Донецке, проехав весь путь от Москвы, я начал понимать цену каждой посылки, доставленной сюда. Хорошо бы ее понимали и у нас в стране. Очарованный доктор Следующим утром я с местным журналистом Андреем возвращаюсь в Снежное, снимать военный госпиталь. Андрей — еще одна небольшая легенда этой войны. Он стрингер телеканала «Звезда» и одновременно военкор, приписанный к местному политотделу. Передвигается на стареньком «Москвиче» с пулевыми пробоинами на лобовом стекле. И позывной у него соответствующий — «Москвич». Машина время от времени перегревается под беспощадным солнцем и не желает заводиться.
Военкор Мурат. Вадим Канделинский. Военкор Александр Коц. Военный корреспондент Александр Коц. Саша Коц журналист. Александр Коц военкор Украина. Военкор Михаил. Военкор Вадим Окулов. Военкор Подлубный. Сергей Шилов военкор. Военкор 2002. Военкор пехотинец. Солдат с красным рюкзаком. Русские журналисты на Украине. Валентин Трушнин. Валентин Трушнин корреспондент. Украинский журналист. Хайруллин Марат Рафаилович. Марат Хайруллин муж Луизы. Салават Хайруллин. Вс РФ фото. Военкор Кашеварова Анастасия. Вс РФ 2022. Корреспондент Настя танк в Украине. Фильм про спецоперацию. Плакаты спецоперация на Украине за наших. Евгений Лисицын военкор. Солодков военкор. Военкор Гладков. Семенюк военкор. Поддубный военкор. Военный корреспондент Поддубный. Евгений Поддубный рост. Евгений Поддубный 1995. Солдат Рамиль Шамсутдинов. Срочник Рамиль Шамсутдинов. Солдат-срочник Рамиль Шамсутдинов. Руслан Мухатов Шамсутдинов. Военкор Фадеев. Максим Фадеев военкор. Максим Фадеев призраки солдаты забытой войны. Ростислав Журавлев военкор. Военкор Филатов. Руденко военкор. Мамсуров Георгий звезда военкор.
В гостях политолог Андрей Лазуткин и журналист, военный корреспондент Марат Хайруллин. Андрей Лазуткин, политолог: Какие настроения у пленных и как они менялись, если брать период, например, мая и сегодня август, как они воспринимают поражения своего наступления и что меняется с информационной политикой украинской? Что вы видите как специалист? Марат Хайруллин, журналист, военный корреспондент: В информационной политике я особо ничего не вижу. Единственное, что мне кажется, они попытались более выглядеть правдоподобно, но все равно у них, с моей точки зрения, плохо получается, потому что если брать первую половину кампании, то Украина реально превратилась в государство-фейк. В принципе, они настолько доверие к своим ресурсам подорвали, что лично я, даже если они правду пишут, их нельзя читать, потому что они в любой момент обманут.
Журналист Хайруллин Марат — востребованное имя, известный эксперт и общественный деятель
А он мне говорит написать что-нибудь с ходу. Я написал, и он меня устроил сразу в «Алые паруса» в «Комсомольскую правду», в штат практически. Это было очень круто, и меня под его протекцию взяли на журфак. Тогда осенью я не должен был идти в армию, но Горбачёв отменил все отсрочки, и я попал сразу на три года.
На флоте отслужил, потом вернулся на журфак и в «Комсомолку». Потом, в 1991-1992 годы, у меня был некий кризис, я поехал в Казань, а до этого в Башкирии поработал год, тянуло к корням. У меня мама из Башкирии, папа — из Татарстана.
Я поработал в газете «Советская Башкирия», на местном телевидении. А потом в Татарстане — в газете «Казанское время». Потом вернулся в Москву, меня с ходу взяли в «Известия».
Потом «Московский комсомолец». Поработал немножко и в Правительстве в качестве пиарщика, но быстро ушел оттуда. В 90-х я был достаточно известным журналистом, а потом меня просто забыли.
Далее случились события на Донбассе, и я поехал туда. Потом СВО. Ну и стал военным корреспондентом.
Год снимал документалку, а потом Ютуб опять начал нас банить, и мы вынуждены были открыть проект в Телеграме. Жили спокойно, а когда открыли телеграм-канал, пришлось писать туда, какая-то известность пришла снова. Я чистый татарин.
Мама татарка из Башкирии, а папа татарин из-под Елабуги. Просто по-татарски не научили говорить. А так я чистый татарин, не башкир даже.
Потом начались эти события на Донбассе, и я поехал туда. Ну и стал военным корреспондентом» Фото: страница Марата Хайруллина в соцсети «ВКонтакте» «Я в Казань и Башкирию поехал, корни искал, но не прижился там» - А какие-то традиции татарские соблюдаете? Вот я в Казань и Башкирию поехал, корни искал, но не прижился там.
Там все сносили и новое строили. Сейчас Казань стала очень красивой, а тогда только зарождалась. А так Казань даже в царское время была одним из интеллектуально-духовных центров.
Как вы внутренне к этому пришли? И с тех пор потянуло. Я всю Чечню отработал практически до Грузинской войны.
И другие горячие точки мира объездил. Весь этот пафос о военкорах и рядом не стоит с подвигом обычного российского солдата» Фото: страница Марата Хайруллина в соцсети «ВКонтакте» Я не считаю, что у нас настолько опасная профессия. Считаю, что наш долг — помогать солдатам, особенно в нынешней ситуации.
Даже чеченская война была очень тяжелой для России, а то, что сейчас происходит, — это действительно очень серьезный конфликт. Вот сколько я видел военных точек, они с СВО и рядом не стояли. Весь этот пафос о военкорах и рядом не стоит с подвигом обычного российского солдата.
Мы должны быть благодарны Богу, что можем быть летописцами. И фиксировать, как СВО меняет пути развития нашей цивилизации. Некоторые заболевают войной.
Я через это проходил.
В гостях политолог Андрей Лазуткин и журналист, военный корреспондент Марат Хайруллин. Андрей Лазуткин, политолог: Какие настроения у пленных и как они менялись, если брать период, например, мая и сегодня август, как они воспринимают поражения своего наступления и что меняется с информационной политикой украинской? Что вы видите как специалист?
Марат Хайруллин, журналист, военный корреспондент: В информационной политике я особо ничего не вижу. Единственное, что мне кажется, они попытались более выглядеть правдоподобно, но все равно у них, с моей точки зрения, плохо получается, потому что если брать первую половину кампании, то Украина реально превратилась в государство-фейк. В принципе, они настолько доверие к своим ресурсам подорвали, что лично я, даже если они правду пишут, их нельзя читать, потому что они в любой момент обманут.
Об этом мне рассказывает командир штурмового отряда спецназа с позывным «Зоркий». Причем польские власти не упускают возможности указать Украине на ее зависимость от них. Причём в домах, где жил «Азов», мы нашли вот такие флаги. Мир заключён, но фактически его нет. Бойцы отряда демонстрируют мне нацистский флаг, захваченный ими в селе. Людей эвакуировать очень трудно. По селу работает артиллерия, танки.
Снайперы простреливают дорогу, не дают мирным жителям выезжать. На двух машинах мы на огромной скорости несёмся на окраину Широкина, петляя по просёлку, чтобы снайперы не успели взять на прицел. На окраине села зияют воронки. Один из бойцов кладёт рядом с ней компас, демонстрируя, что обстрел мирного села шёл со стороны позиций батальона «Азов». Увидев камеру, люди начинают подтягиваться из окрестных домов: — Ой, ребятки, страшно-то как, — рассказывает пожилая женщина. А эти как вошли в село, так в первые дни начали ходить по домам искать родственников ополченцев. Слава богу до меня не дошли. А когда убегали, то бросали гранаты в подвалы, где люди прятались. В дом Кораблёвых, Лонгвиновых бросили, это улица на той стороне через речь, по-над кладбищем. Но Зоркий категорически отказался везти нас туда: — Там идёт боестолкновение, категорически нельзя, мы и так засветились здесь.
Словно в подтверждение его слов, начинает работать «зеушка» — так здесь называют зенитные установки, которые устанавливают на самосвалы. Народ на улице разбегается, мы рассаживаемся по машинам и несёмся в обратную сторону. Уже выехав из-под обстрела, командир спецназовцев на прощанье мне говорит: — Знаешь, никакого перемирия и не было, все бойцы считают, что нам теперь останавливаться нельзя. Тот же Мариуполь мы можем взять буквально сходу. Если почти 600 вояк «Азова» побежало, стоило нам ударить небольшими силами, то что будет, если сюда подтянутся основные силы после Дебальцева.
Еще вчера враги были на подступах к нему, а сегодня вдруг взяли. Для знающих обстановку на фронте людей это в принципе не возможно. Вернее возможно, но только в одном случае — если нашим бойцам дали команду отойти. Причем очень быстро, без положенных по уставу арьергардных боев. И вот здесь мы подходим к пункту три. А он звучит так: публично говорить о таких вещах имеет право только официальный представитель Минобороны. Дело в том, что военную цензуру никто не отменял. Когда журналист получает аккредитацию для работы в зоне боевых действий, ему нудно и долго перечисляют эти правила. Одно из них звучит так: журналист не имеет права озвучивать любые успехи противника. Так как это влияет на боевой дух войск. Я скажу больше, в некоторых случаях, например, меня сопровождает специальный человек от Минобороны, который при каждом удобном случае начинает мне талдычить об этих правилах военной цензуры. И здесь мы выходим на следующий вопрос — а почему, собственно, наш сладенький мальчик чувствует себя так вольготно, что позволяет раз за разом нарушать правила военной цензуры, являясь аккредитованным на войне журналистом. А вот это и есть самое интересное. В отличии от нас, простых корреспондентов и блогеров, честно грызущих свою репортерскую горбушку, эти ребята получили свои места не за какие-то творческие заслуги, а их «пристроили» на эти места.