Да, русские войска занимали Париж не единожды, а дважды: многие знают и помнят взятие Парижа русскими и союзными войсками в 1814 году, но мало кто знает, что уже в следующем 1815 году российские войска вновь вошли в столицу побеждённой Франции. Сам он Париж не брал, хотя его повесть «Русский в Париже 1814 года» и написана, что называется, «по реальным событиям».
210 лет назад русские войска вошли в Париж
Само слово «Париж» наполнено магией и очарованием. Перечислить все красоты невозможно. Все это вертится в ярком калейдоскопе, погружая в радостную атмосферу бесконечного праздника «праздник который всегда с тобой» , и забываешь обо всем на свете, даже о доме. Но Париж напоминает о доме сам. Точнее, о Доне. На вершине холма церковь Сакре-Кёр, белоснежная на фоне яркого осеннего неба. А у подножия холма в лёгкой дымке раскинулся Париж, город, который казался несбыточной мечтой. Хоть картину пиши. Недалеко от парижской базилики Сакре-Кёр находится небольшая, но при этом очень известная площадь под названием Тертр. Горожане давно окрестили её «художественной мастерской под открытым небом». С начала 20 века и по сегодняшний день площадь ассоциируется у местных жителей и туристов в первую очередь с многочисленными уличными художниками, которые с самого утра заполняют Тертр, рисуют и прямо на месте продают свои работы, в первую очередь туристам.
На одном из кафе привлекает внимание яркая табличка перед входом. Знаменитое кафе «У матушки Катрин». Не надо знать французский, чтобы понять, о чем идет речь — 30 марта 1814 года донские казаки направляясь из Монмартра, бывшего тогда предместьем Парижа, в столицу как победители в войне с Наполеоном заглянули в это кафе. Поскольку разрешения от командования на употребление алкогольных напитков они не получали, заказывать и выпивать им приходилось в ускоренном темпе. Словом, которое официанты чаще всего слышали от русских гостей, стало наречие «быстро! Со временем оно закрепилось во французском языке, но уже с другим значением. Легенда эта возможно и недостоверна, но хозяева ресторанчика так гордятся этой историей, что повесили на стену заведения памятную табличку с надписью: «Здесь 30 марта 1814 года казаки дали жизнь своему прославленному «бистро», которое стало достойнейшим прародителем всех наших бистро». И в наши дни многочисленных туристов привлекает в бистро «А ля мер Катрин» не только его историческое прошлое, но и кулинарное настоящее. Ведь здесь за вполне приемлемые для французской столицы цены можно попробовать немало традиционных блюд французской национальной кухни. И теперь эти «бистро» — на каждом шагу, и не только в Париже… Вот такой вечный подарок французам от донцов.
Труайя описывает вхождение войск в Париж: «По мере того, как войска продвигаются по бульварам, ликование парижан возрастает. Можно подумать, что французы обрели вторую родину и эта родина - Россия». Подобные картины дал Филипп Эриа в романе «Семья Буссардель»: «Всем в столице русские были ближе, чем другие союзники…На Елисейских полях царила приятная атмосфера дружеской близости, какой не было на других бивуаках». Кстати, Эриа описывает и палатки казаков на аллеях бульваров, у подножия мраморных коней Марли, куда стекались праздные парижане без страха. Ибо там, где лихая вольница была под надзором офицеров, бесчинств не наблюдалось. Французы, да не те Разумеется, в глазах победителей это были уже не те французы, которые прогулялись от Немана к Москве и обратно. Но «не те» по внешним признакам и вынужденному поведению. Их глубинную суть в конце концов понял император Александр, покидая Париж, город, который по «Семье Буссардель» Ф. Эриа «был всем ему обязан». Царь бросил с горечью: «На этой земле живет тридцать миллионов двуногих животных, обладающих даром речи, но не имеющих ни правил, ни чести…».
Эти слова были сказаны под воздействием открытия заговора вчерашних союзников. Ведь ещё кровь дымилась на полях сражений, а Вена и Лондон, и «примкнувший к ним» Париж заключили тайный союз, направленный против России и Пруссии. Документ попадёт в руки царю. Но он отправит его в огонь камина со словами: «Забудем об этом». Великолепный жест. Но что осталось на душе! Можно понять Александра. Париж действительно «был всем ему обязан» ещё раз заглянем в роман Эриа. Благодаря энергичному заступничеству Александра, Франция освобождалась от выплаты контрибуций и возмещения ущербов, на чём настаивали союзники. Царь не согласился передать Пруссии Эльзас и крепости на Рейне.
Были и другие уступки. Он объяснял их тем, что мир в Европе того стоит. Не надо разочаровывать тех, кто принял как должное падение Наполеона. Но и неразумно раздражать бонапартистов. Царь решительно против ссылки Бонапарта на Азорские острова, на чём настаивают австрийцы и англичане. Александр проявляет сострадание к судьбе побеждённого императора и предлагает ему в пожизненное владение о. Эльбу и два миллиона франков содержания правда, из кармана «реставрированного» Бурбона, которого Романов едва терпит за его спесь. Приближённые царя, бывало, давали понять ему, что находят его благожелательность к Франции чрезмерной. Критикам казались ничтожными территориальные приобретения России в обмен на страдания народа и пролитую кровь. Александр и сам видел: страна разорена, города в развалинах, финансы расстроены.
Предстоит трудная восстановительная работа. И всё-таки, в этом православном человеке, наделённом высшей земной властью, представляющим всю Россию, берёт верх христианин. Он прощает поверженного, который недавно явился русскому народу в образе Антихриста.. По моему мнению, была еще одна побудительная причина у русского человека, к какому бы сословию он не принадлежал, жалеть врага, сделавшего Отечеству так много зла, сравнимого разве с Батыевым разорением и Смутой. Муравьев свидетельствует: «Русские офицеры с недоумением взирали на страну своих детских грез. Жители были бедны, необходительны, ленивы и в особенности неприятны. Француз в состоянии просидеть сутки у окна без всякого занятия. Едят они весьма дурно. Скряжничество их доходит до крайней степени; нечистота их отвратительна, как у богатых, так и у бедных людей. Народ вообще мало образован, немногие знают грамоте, даже городские жители.
Кроме своего селения ничего не знают и не знают местности и дорог далее пяти верст от своего жилища. Дома поселян выстроены мазанками и без полов». Конечно, центр Парижа с его бульварами и площадями, храмами и дворцами знати, особняками богатых буржуа произвел хорошее впечатление, но «вначале вид Парижа внушал победителям только отвращение: тянулось Сен-Мартенское предместье - один из грязнейших кварталов … Дома здесь были старинные, закоптелые, с облупившейся штукатуркой, улицы тесные и вонючие, под ногами чавкала грязь, перемешанная с помоями и падалью. В глазах толпившихся здесь людей читалось враждебное отчуждение, несколько смягченное любопытством». Вы скажете, это мнение офицера. Да ведь и солдаты видели то же самое, а наблюдательность простого человека многого стоит. Больше всего солдаты были поражены тем, как встречали их, победителей, побежденные французы. Из окон свешивались белые простыни - под цвет знамен Бурбонов, улицы заполнила нарядная ликующая публика, французы рвались к Александру, целовали его коня, ботфорты; пытались, дабы выразить свою лойяльность, сбросить медного Наполеона с Вандомской колонны, и только вмешательство лейб-гвардейцев Семеновского полка помешало этому. Торопились переименовать Аустерлицкий мост, на что царь заметил: «Достаточно, что я по нему иду». Какой-то буржуа, оттеснив национальных гвардейцев, поставленных вдоль дороги для порядка, протиснулся вперёд: «Мы уже давно ждём Ваше Величество!
Сначала долгое, оскорбительное для императора ожидание на Поклонной горе «бояр с ключами». Потом солдаты Великой Армии, опасливо озираясь по сторонам, делают последний бросок к Кремлю по пустынным улицам покинутого населением города из 250000 населения осталось, от силы, 15000. И сразу, в первую ночь оккупации, мщение огнем, народная безжалостная война. Нет, в глазах завоевателей Парижа «французишки» не заслуживали ни уважения, ни… мщения. Один случай еще больше уронил побежденных в глазах победителей. Тогда к Александру, повсюду передвигавшемуся с малым эскортом или вообще пешком без охраны, ринулся сквозь толпу, с воплем ужаса, молодой буржуа с ружьем наперевес. Свитский штабс-капитан перехватил «мстителя», накостылял ему шею и, отняв ружьё, отправил восвояси. Что с него возьмешь!? И так оконфузился, точнее, офранцузился. А вот пожалеть можно.
Единичный пример Низкопоклонство французов, замешанное на страхе перед победителями, сменяясь постепенно на искреннее уважение.
Сбило пронаполеоновские настроения в обществе и более чем достойное поведение в Париже русских войск. Ни о каких «даю вам три дня на разграбление города» и речи не шло! Конечно, имели место отдельные инциденты, но они не превращались в систему: так, как-то раз французские городские власти пожаловались на ряд соответствующих эпизодов русскому военному губернатору генералу Фабиану ОСТЕН-САКЕНУ, и тот пресёк и без того немногочисленные безобразия на корню. Забавно, что при окончательном оставлении русскими Парижа генералу презентовали золотую шпагу, осыпанную бриллиантами, на которой честь честью красовалась надпись: «Город Париж — генералу Сакену». Всё это чрезвычайно далеко от тех ужасов, что рисовались в головах парижан при приближении союзнических армий к столице.
В павшей французской столице «царь царей» Александр, император Всероссийский, повёл себя милосердно. Хотя у участников взятия Москвы в 1812-м, воочию видевших, как вели себя в первопрестольной иные солдаты и офицеры «Великой армии», были подозрения, что русский самодержец снимет все запреты. Покажет, так сказать, французам кузькину мать: ну, например, подожжёт Лувр, в Нотр-Дам-де-Пари устроит конюшню или отхожее место, снесёт Вандомскую колонну или отменит орден Почётного легиона к последним двум пунктам его, к слову, прямо призывали роялисты — сторонники свергнутой династии БУРБОНОВ. Ничуть не бывало. Александр оказался, пользуясь популярной ныне лексикой, вежливым и терпимым человеком. Часто без охраны он выходил погулять в центр Парижа, разговаривал с простыми людьми, чем очень расположил их к себе.
Ещё больше Александра зауважали после того, как он приказал восстановить зелёные насаждения на Елисейских полях, случайно уничтоженные расположившимися здесь частями русской армии. Собственно, в режиме военного времени, в режиме комендантского часа Париж не жил практически ни дня: уже к началу апреля заработали банки, почта, все присутственные места, из города можно было спокойно выехать, в город можно было спокойно и безопасно въехать. Общую гладкую картину подпортили пруссаки: они разграбили винные погреба в одном из парижских предместий и напились. В русской армии такие штуки не проходили, и «вежливые» солдаты вполголоса жаловались на чересчур строгую дисциплину, мешавшую им пользоваться всеми благами «тура по Европе»: дескать, в Москве «лягушатники» не шибко-то блюли нравы… Информационные войны XIX века Как известно, пребывание русских войск в Париже обогатило и русскую, и французскую культуру, в том числе и бытовую. Навскидку сразу вспоминается «бистро». К слову — о кухне: есть бытовые привычки, которые считаются чисто русскими, но на самом деле имеют парижское происхождение.
Штурм города продолжался до 5 часов вечера, когда возможности обороняющихся были исчерпаны, маршал Мармон отправил парламентёра к русскому императору. Александр I предъявил жёсткий ультиматум о сдаче города под угрозой его уничтожения: «Он прикажет остановить сражение, если Париж будет сдан: иначе к вечеру не узнают места, где была столица». На закате раненый Мармон прибыл в ставку наблюдавшего за штурмом императора Александра I и вручил ему ключи от города со словами: «Сир, умоляю вас пощадить Париж! План сражения за Париж в 1814. Дата 18 марта указана по ст. По условию соглашения, французская регулярная армия должна была покинуть Париж. В полдень русская и прусская гвардия во главе с императором Александром I торжественно вступила в столицу Франции. Следует отметить, что когда русские войска ещё только вступили на территорию Франции, государь Александр I издал приказ, обязывающий солдат щадить безоружных врагов, не допускать мародерства и жестокого отношения к населению. По воспоминанию одного из русских офицеров, «тысяча вопросов: Где Российский Император? Смиренномудрие и привлекательная кротость были отличительными оттенками величества нашего Монарха.
Все с жадностью устремляли глаза на Государя и пожирали взорами умиленность его взглядов, бросали вверх шляпы, шапки, преграждали улицы, хватались за Его коня, который, видимо, гордился столь священным бременем, и высокомерными шагами подавляя камни, озирался на все стороны, не причиняя окружающей тесноте ни малейшего вреда! Дома были наполнены, а кровли усеяны зрителями! Из окон, украшенных наибогатейшими коврами, усыпали цветами улицы, плескали руками, развевали платки и с восторгом восклицали: «Да здравствует император Александр, воскреситель Бурбонов! Они поздравляли Его Величество со вступлением в Париж и с приобретением победоносных лавров, с уверением, что все жители столицы давно уже с нетерпением ожидали Его прибытия. Французы были в изумлении, видя необыкновенную свежесть и совершенное устройство в нашем войске, которое, по уверению Наполеона, было разбито, рассеяно, и одни остатки русской армии скитались по Франции!
Русский в Париже 1814 года
По новому стилю — 31-е марта! По-старому — 19-го. После напряжённых боёв на подступах к французской столице, после того, как русские артиллеристы заняли господствующие высоты — вопреки воле Наполеона, Французская империя капитулировала. Капитуляция Парижа была подписана в 2 часа утра 31 марта в селении Лавилет на условиях, которые составил лихой полковник Михаил Орлов, оставленный заложником у французов на время перемирия.
Формально победу одержала союзническая армия, в реальности — на три четверти она была российской. А ведь подобных побед даже в блистательной Российской истории немного. Трудно было вообразить себе нечто подобное всего лишь полтора года назад, осенью 1812-го, когда Наполеон разорял Москву, а самые впечатлительные патриоты России готовились к «концу света».
Конечно, русские должны были войти в Париж ещё в 1799-м, если не раньше. Тогда и Москва бы уцелела, и Смоленск. Не из пустого честолюбия Суворов стремился уничтожить гиену в её колыбели!
Но всё-таки русский царь сохранил империю и даже укрепил её влияние, показав Европе русское сбойство! Придворный и административный опыт уничтожает иллюзии: Александр не обольщался улыбками союзников. Он прекрасно понимал, что сейчас начнётся борьба между победителями, война за наполеоново наследство — хорошо, если только дипломатическая.
Так оно и случилось: если бы Наполеон не бежал с Эльбы, если бы не потряс Европу стодневным пожаром — недавние союзники объединились бы с Францией, чтобы противостоять России. Талейран и Меттерних уже подготовили тайный антироссийский пакт. Атаман Платов напишет тогда Державину из Европы: «Запертая хищная птица из Эльбы улетела в стадо, подобное себе, которое, встретив её с радостью, снова является послушным злобным велениям её.
Результатом Отечественной войны 1812 года стало почти полное уничтожение армии Наполеона, где служила почти вся Европа.
Император Александр I послал парламентёров и предложил французам капитулировать, написав в ультиматуме «волею или неволею, на штыках или церемониальным маршем, на развалинах или в чертогах, но сегодня же Европа должна ночевать в Париже». Однако русских парламентеров атаковали, и они едва уцелели.
Французы отчаянно оборонялись и переходили в контратаки, чтобы продержаться до подхода Наполеона или получить помощь от 700-тысячного Парижа. Однако численное преимущество русской армии и союзников давало о себе знать. К 11 часам 30 марта русские и прусские корпуса приблизились к высотам Монмарта. По свидетельству барона Мюффлинга, увидев превосходство вражеских сил, командующий французской обороной Жозеф Бонапарт трусливо бежал с поля и защитники Парижа оказались без штаба.
Сражение за Париж стало в военной кампании 1814 года одним из самых кровопролитных для союзной армии. Союзники Россия, Пруссия, Австрия, Англия, Швеция и за один день 30 марта боёв с наполеоновской армией потеряли более 8 тысяч солдат, из них более 6 тысяч были русскими солдатами. Это было самое кровопролитное сражение Французской кампании 1814 года, определившее судьбу французской столицы и всей империи Наполеона. После напряжённых боёв к полудню 30 марта русские артиллеристы заняли господствующие высоты на подступах к французской столице.
На высотах стали разворачиваться артиллерийские батареи для обстрела кварталов Парижа. Французский маршал Огюст Фредерик Луи Мармон не питал иллюзий и предложил русским переговоры, но император Александр I, был непреклонен и требовал капитуляции, он сказал, что «прикажет остановить сражение, если Париж будет сдан: иначе к вечеру не узнают места, где была столица». Маршал Огюст Фредерик Луи Мармон 1774—1852 , герцог Рагузский по итальянски Рагуза — название города Дубровник, ныне в составе Хорватии ,управлял до 1811 года Рагузской Дубровницкой республикой, а после её присоединения к Иллирии, управлял Иллирийскими провинциями. В 1813—1814 годах маршал Огюст Мармон командовал шестым корпусом французской армии, участник Саксонского похода.
В Париж вошла не вся армия коалиции. Во главе торжественной процессии был император Александр I. За военачальниками и офицерами — самые достойные, то есть опрятные. Солдаты шли с белыми повязками на левых рукавах и зелеными ветками на киверах. Это был знак парижанам "идем с миром", приводит novayagazeta. Он давно так задумал. СС0 Войска коалиции говорили по-французски, у них были деньги. Дисциплину поддерживало не только уважение к городу, но и приказы императора.
За воровство жестко карали.
Русские войска в Париже в 1814 году: как это было
Конференция, посвященная пребыванию русских во Франции в 1814 году, была организована Центром изучения славянской истории Университета Париж-I Пантеон-Сорбонна. Сражение за Париж в кампании 1814 года было одним из самых кровопролитных в завершающем сражениии зарубежного похода русской армии. К довершению двухлетних побед, недоставало Русским только быть в Париже; до сей желанной минуты нельзя еще было насладиться плодами столь многих кровопролитных битв, завоеванных крепостей и ниспроверженных Царств. «Вступление российских войск в Париж. 31 марта 1814», неизвестный художник с оригинала И. Ф. Югеля по рисунку У.-Л. Вольфа, Парад русских войск, прошедший 10 сентября 1815 года в столице Франции, привел в восхищение и трепет всю Европу В июне 1812 года Великая армия.
Вежливые казаки в Париже. К 210-й годовщине взятия столицы Франции на «русский штык»
А в полдень победители торжественно вступили в город. СС0 Русские в Париже в 1814 году 31 марта 1814 столица Франции была охвачена страхом. Парижане боялись прусаков и русских, а особенно — казаков, уточняет gazeta. Страшные слухи о нраве победителей распространяли солдаты, выжившие в походе на Москву. В Париж вошла не вся армия коалиции. Во главе торжественной процессии был император Александр I. За военачальниками и офицерами — самые достойные, то есть опрятные. Солдаты шли с белыми повязками на левых рукавах и зелеными ветками на киверах. Это был знак парижанам "идем с миром", приводит novayagazeta.
Пришлось опять их обламывать! Потом французы ещё не раз воевали против России, демонстрируя, что они не только манкурты, но ещё в историческом плане и глухонемые — забыли всё, петушатся, и об уроках истории слышать не хотят… О некоторых страницах российско-французских отношений в связи с 210-летней годовщиной взятия Парижа армией Александра Первого в программе «Что происходит? Программу ведет обозреватель журнала Сергей Филатов.
Глинский уговорил хозяйку взять деньги, купить и исправить все нужное. Он отправился по своему поручению и менее чем через час возвратился с полковым лекарем, который, перевязав опасные раны, дал надежду, что раненый может остаться еще жив при хорошем присмотре. Это уверение обрадовало Глинского; весело отправился он домой, где дожидались его Шабань с маркизом, и остаток дня посвящен был любопытству. Шумные происшествия нескольких дней, худо проведенные ночи, и наконец роскошная постель усыпила Глинского в эту ночь богатырским сном. Было уже поздно, когда он проснулся — и открыв глаза, совершенно потерял память прошедшего. Богатство комнат, убранство постели, тонкость белья, чириканье птиц в саду, говор народа на улице казались ему продолжением сновидений, которые сменялись одни другими в его юном воображении. Наконец он собрал рассеянные мысли, припомнил вступление в Париж, маркиза, портрет его дочери, Дюбуа и Шабаня и наконец раненого гренадера, который теперь составлял всю его заботу. Он оделся и поскакал снова к нему. Печальные сцены вчерашнего дня еще продолжались между разоренными жителями предместий, но число их уменьшилось; многие возвратились уже в свои домы; любопытных было не столько и Глинский беспрепятственно доехал до известного ему дома. Он с нетерпением постучался у дверей. Слова: «Жив ли? Когда Глинский подошел к постели, он увидел, что вчерашнее безобразие от запекшейся крови и пыли исчезло с лица больного; чистое белье, мягкая подушка, теплое одеяло, столик с прибором показывали попечительность присмотра. Глинский, окинув все это взглядом, оборотился к хозяйке и сделал ей знак одобрения. Удовольствие было написано на хорошеньком ее личике. Раненый, услышав шорох, открыл глаза и устремил их на Глинского. Брови его сдвинулись, как будто он хотел что-нибудь припомнить, и потом медленная улыбка привела в движение страждущее лицо. Он силился вытащить руку из-под одеяла, ему хотелось подать ее Глинскому, но силы изменили; он закрыл глаза и отворотил голову, чтоб скрыть выступившие слезы. Этот солдат был человек лет около сорока; наружности довольно красивой; густые бакенбарды и усы оттеняли его правильную физиономию. Бледность лица отнимала несколько суровости выражения, столь свойственному загорелому солдатскому лицу. Не беспокоя более больного, Глинский уехал; но не проходило дня, чтоб он не побывал бы у него и часто по два раза, ежели позволяло время, и при каждом посещении с удовольствием замечал, как силы раненого прибавлялись. Наконец лекарь позволил ему говорить; первые слова были выражением благодарности, но Глинский лучше хотел говорить о другом: он знал, что нельзя более доставить удовольствия воину, как заставив его рассказывать про свою службу. Помертвевшие губы оживлялись и на бледных щеках являлся отблеск жизни, пока сраженья и слава французских войск были пред его глазами; но когда дело дошло до несчастий, претерпенных великою армиею, глаза потухали, голос изменялся, энтузиазм слабел, картины поражений сменяли одна другую, рассказ сделался отрывист. Наконец, больной не мог продолжать своего похода далее Дрездена, — силы его оставили, когда он дошел до того места рассказа, где упал любимый их полковник, убитый ядром. В рассказе простых людей есть особенное красноречие, ежели они говорят о том, чему сами были свидетели. Раненый, не могши воздерживать своих чувств, лежал отворотясь к стене. Помолчав немного, солдат продолжал: «Извините меня, г. Граф де Серваль…» — Был твой полковник? Он незадолго перед русскою кампаниею женился здесь на прекрасной девушке. Я видал ее, когда бывал на посылках: она была удивительно хороша, г. Он столько же боялся огласки своего доброго поступка, сколько другой мог бы опасаться, чтоб не вышло наружу какое-нибудь непохвальное действие. Он прошелся в задумчивости несколько раз по комнате и, остановясь подле больного, взял его за руки и сказал: — Графиню ожидают в Париж, может быть, я увижу ее. Я скажу, что здесь есть человек, служивший с ее мужем; она, конечно, будет стараться, чтобы сделать все зависящее от нее для твоего успокоения. Как твое имя, храбрый товарищ? Я рад, что вы спросили мое имя, г. Глинский покраснел. Одна и та же мысль наполняла его голову. Сказать свое имя — значило то же, что признаться в преступлении. Однако, — продолжал первый, — я выучу его во что бы то ни стало, и буду помнить всю свою жизнь. Хозяйка хохотала, радуясь случаю показать свои ровные жемчужные зубы. Сам Глинский смеялся. Он заставлял повторять свою выдуманную фамилию, на конце которой беспрестанно слышалось или Coffre или Cor, ежели выговаривал солдат, или coeur [29] , когда поправляла его хозяйка, и оставил их в заботе — твердить наизусть бог знает какие звуки, которые с каждою попыткою выходили смешнее и страннее. Забота о больном не мешала Глинскому пользоваться любезным вниманием его хозяев, которые хотели доставить ему все способы провести время приятно и полезно. Любезные качества русского офицера обворожили старого маркиза. Он не видел в нем души; Шабань не знал, как угодить новому своему другу, и таким образом протекли семь дней для русского гостя между любопытства и веселости. На осьмое утро Глинский, возвращаясь домой от своего полковника, увидел на дворе несколько дорожных экипажей. Придверник сказал ему, что это приехала старая маркиза с дочерью. Молодой человек затрепетал при последнем имени и торопливо вбежал в свои комнаты. Есть, сударь, лет 3-х малютка, миленькая девочка! Я принял ее на руки из кареты. Двое слуг повели под руки старую, двое молодую барыню на лестницу. В эту минуту вошел Шабань: «Приехали наши хозяйки, — сказал он. Мне надобно быть верхом, и как я желал бы показаться необыкновенным образом, то не хочу ехать на своей лошади, а желал бы купить казацкую. Это необыкновенно, а ты можешь мне в этом помочь. Помоги, Глинский!.. Как же ты будешь на ней во фронте? Надобно блеснуть, любезный друг, — а чтобы блеснуть, надобно отличиться. Глинский засмеялся: «Помилуй, Шабань, казацкая лошадь хороша в походе, а не в параде: нашему брату нельзя показаться на твоей лошади». Ты не знаешь французов. Каждый порядочный человек заведет непременно казацкую, а если не достанет, то, по крайней мере, будет привязывать хвост к своей лошади, и вообрази, что я сделаю эту революцию. Он отправился с ним к своему полковнику, у которого было несколько казацких лошадей. Глинский объяснил цель посещения и причину желания Шабаня. Полковник, смеючись, повел их в свою конюшню. Лошадей вывели. Шабань не мог решиться: он восхищался каждою. Полковник начал рассказывать, каким образом и откуда ему достались лошади; одна из них была подарена ему Платовым [30]. Лишь только услышал Шабань имя Платова, он в ту же минуту побежал к лошади и сказал Глинскому: «Объяви, что выбор сделан, спроси, сколько угодно полковнику за эту? Шабань не знал что отвечать с радости. Он удивлялся, каким образом можно было подарок Платова отдавать за такую безделку. Лошадь попробовали. Казак на попонке, с нагайкою в руке, заставил ее повторить все искусство, которому она выучилась в казацкой школе. Шабань был в восторге от приобретения и отправился с покупкою домой. Ему нетерпеливо хотелось поездить самому, но как он не умел сидеть на казацком седле, то надо было пригонять новое по лошади, а потому, покоряясь необходимости, Шабань отложил свои радости до завтра. Оба приятеля отправились по Парижу; Глинский восхищался чудесами его и кончил вечер в театре; у Шабаня было одно в голове: при каждой хорошей сцене, при каждом прыжке ловкой танцовщицы он восклицал одно: «Ах, какая чудная лошадь!.. Теперь вы увидите наш beau monde [31] , наших красавиц. Я вас прошу только об одной осторожности: муж моей дочери убит под Дрезденом, избегайте случая говорить об этом деле и упоминать даже имя этого города». Он взял за руку Глинского и пошел с ним наверх. В гостиной комнате сидели две дамы: одна лет пятидесяти, еще приятной наружности женщина, другая молодая в черном платье, и когда маркиз представил его, он ловко сказал приветствие матери, извинялся, что военные обстоятельства привели его к необходимости беспокоить их постоем, и уверял, что постарается своим поведением разуверить их в предубеждения, которое вообще все французы имели против русских. Молодой человек обратился к дочери, и когда она подняла на него свои большие глаза, взгляд которых из-под длинных шелковых ресниц, казалось, проникал в самую глубину души, когда он увидел себя перед подлинником портрета, по которому он так хотел узнать ее, краска вступила ему в лицо. Это не могло придать ему ловкости, — однако мужчина, который теряется от глаз прекрасной женщины, не теряет ничего в этих глазах, и потому молодая графиня приветливо выслушала его немногие слова, легкий румянец также пробежал по ее милому лицу — и первое и самое трудное в знакомстве было сделано. Старый маркиз своею веселостью скоро поставил Глинского и свое семейство на такую ногу, что с первого свидания, при котором обыкновенно соблюдается весь этикет, взаимная откровенность установилась. Приветливость маркизы, непринужденное обращение графини, образованность и хороший тон юноши, любопытство с одной стороны, ясный и приятный рассказ с другой, скоро положили основанием доверенности и оправдали похвалы маркиза, которыми он превозносил своего молодого друга. Чтобы ознакомить Глинского со всем семейством, принесли маленькую дочку графини. Это была прелестная двухлетняя девочка, совершенно похожая на свою мать, «Saluez m. Glinsky, Gabrielle» [32] , — сказала бабушка, и милое дитя без застенчивости протянула обе ручонки к гостю, который, услышав ее имя, с ласкою взял ее на руки. Живой Глинский сказал это без размышления, слава Генриха IV [34] неразлучна была в его памяти со славою Габриели, равно как имя сей последней почти всегда приходило в голову с именем Генриха. Графиня покраснела, опустила глаза. Для матери казалось неприятным такое сочетание имен, но маркиз и маркиза имели другие понятия: что для новейшего поколения французов начало казаться предосудительным во всяком человеке, то для снисходительного нрава людей старого века, и по привязанности их к великому государю, не только извинялось в короле, но даже считалось славою в его любовнице. Маркиз не заметил ни краски графини, ни смущения Глинского, который в ту же минуту почувствовал неловкость своих слов и повинным взором просил извинения у графини. Глинский, одобренный взором графини, в котором не осталось даже следа неудовольствия, усмехнулся. После история великой нации сделалась мне столь же известна, как и моего отечества». Любопытство есть сильная пружина, действующая на женское воображение. Маркиза, со всею словоохотливостью старой француженки, ожидавшая увидеть русского как редкость, на которую надо смотреть издали, обманутая совершенно в своих ожиданиях, не переставала спрашивать и не знала меры удивлению. Любопытство ее было пробуждено; оно служило ей, так сказать, микроскопом, в котором видела все неожиданные качества молодого человека в увеличенном виде. Графиня, с своей стороны довольствовалась, слушая расспросы матери и сопровождая улыбкой каждый умный или острый ответ Глинского. Она мало принимала участия в разговоре. Небольшой оттенок задумчивости был виден на ее прекрасном лице. Вскоре начали съезжаться гости к обеду, который давал маркиз для приезда своего семейства. Он рекомендовал всем своего юного постояльца. Энтузиазм, внушаемый императором Александром, необыкновенные события и желания узнать ближе варваров Севера, бывших причиною сих событий, все это доходило до неистовства между французами. Они не могли опомниться от удивления, глядя на русских, которых представляли бородатыми чудовищами и видя их людьми, которые были столь же учтивыми и вежливыми, как и они, часто красивее и молодцеватее их щеголей и большею частию образованнее, нежели сии последние. Толпа в зале волновалась, все добивались поговорить с прекрасным варваром, сделать ему какой-нибудь вопрос и когда один оттеснял другого, этот отступал, чтобы толковать по своему полученный ответ; во всех концах залы раздавалось: «Как он красив! Какие волосы! Одним словом, он был чудом, диковинкою этого дня. Посреди всех восклицаний явился Шабань с сияющим лидом. Раскланявшись на все стороны, подошел к тетке и кузине, сказав по комплименту дамам, он объявил о своем приобретении прекрасной казацкой лошади, принадлежавшей Платову; расхвалил ее фигуру, стать, огонь, и прибавив, что велел привести ее на двор, просил всех посмотреть его покупку. Все мужчины бросились на двор, дамы вышли на балкон, лошадь подвели к крыльцу. Шабань вскочил в седло; все дивились лошади. В самом деле, небольшая, хорошенькая вороная лошадка была очень красива: огнем сверкали глаза, огнем раздувались ноздри и, казалось, огонь же пробегал по всем гибким и проворным членам. Она фыркала, прядала ушами, скребла копытом и, казалось, ожидала только позволения исчезнуть с седоком из глаз; всего более хвост ее удивлял французов, спускаясь густоширокою трубою до самой земли. Глинский заметил Шабаню, что лошадь оседлана дутно: английское седло было так подпружено, что Шабань сидел, поджав ноги, с длинными поводьями почти на самом заду лошади. Я вижу, что седло сейчас свернется; позволь человеку переседлать, а без того не советую ездить на этой горячей скотине». С сими словами он взял заплакавшую Габриель, а Шабань со смехом и уверениями попросил толпу раздаться, дал шпоры и пустился вокруг большого двора. Несколько прыжков было сделано с отменным успехом, но худо помещенное седло сейчас съехало еще более назад, и когда щекотливая лошадь брыкнула раза два, оно повернулось при первом повороте, и Шабань полетел кверху ногами. Все дамы вскрикнули, между мужчинами начался хохот. Глинский прибежал к Шабаню, поднял его и с заботливостью спрашивал: не ушибся ли? Но Шабань смеялся своему приключению. Между тем поймали лошадь; слуга Глинского оседлал ее как надобно и подвел опять к крыльцу; «это бешеная лошадь», — кричали со всех сторон, «на нее нельзя садиться; она не выезжена; это дикая лошадь», сказал Шабань, потирая ушибленную ногу. Обед был готов, толпа потянулась вверх, одобрение Глинскому и насмешки Шабаню слышались во дворе, на лестнице и во всех этажах. Это, однако же, не помешало ему отвечать остротами, смеяться самому, сесть снова на лошадь и скакать как бешеному, в отмщение за первую неудачу. Когда Глинский вошел в залу, он увидел, что испуганная графиня де Серваль держала на руках свою малютку, осыпала ее поцелуями и повторяла слова: «Шабань, Шабань, что ты хотел сделать с моею Габриелью, что ты хотел сделать?
Капитуляцию Парижа подписали в два часа ночи. А в полдень победители торжественно вступили в город. СС0 Русские в Париже в 1814 году 31 марта 1814 столица Франции была охвачена страхом. Парижане боялись прусаков и русских, а особенно — казаков, уточняет gazeta. Страшные слухи о нраве победителей распространяли солдаты, выжившие в походе на Москву. В Париж вошла не вся армия коалиции. Во главе торжественной процессии был император Александр I. За военачальниками и офицерами — самые достойные, то есть опрятные. Солдаты шли с белыми повязками на левых рукавах и зелеными ветками на киверах.
Парижская Пасха
Русские взяли Париж, но французы не выучили урок 1814 года. Но в 1814 — русская армия в Париже. Примечателен тот факт, что побеждённой вражеской столице коалиционными силами не было причинено ни малейшего вреда. Сражение за Париж стало в кампании 1814 года одним из самых кровопролитных для союзной армии. Русские уходили из Парижа в июне 1814-го — ровно двести лет тому назад вслед за основными регулярными частями, выведенными ещё в мае, город оставила гвардия.
«Знаковое событие»: историк Сергей Перелыгин — о вступлении русских войск в Париж в 1814 году
Однако союзные монархи, вопреки ожиданиям Наполеона, 12 24 марта 1814 г. Город на тот момент насчитывал до 500 тыс. Обороной французской столицы руководили маршалы Э. Мортье, Б. Верховным главнокомандующим обороны города был старший брат Наполеона, Жозеф Бонапарт. Войска союзников состояли из трех основных колонн: правую русско-прусскую армию возглавлял фельдмаршал Блюхер, центральную — российский генерал М. Барклай-де-Толли, левой колонной руководил кронпринц Вюртембергский.
Союзники Россия, Пруссия, Австрия, Англия, Швеция и за один день 30 марта боёв с наполеоновской армией потеряли более 8 тысяч солдат, из них более 6 тысяч были русскими солдатами. Это было самое кровопролитное сражение Французской кампании 1814 года, определившее судьбу французской столицы и всей империи Наполеона.
После напряжённых боёв к полудню 30 марта русские артиллеристы заняли господствующие высоты на подступах к французской столице. На высотах стали разворачиваться артиллерийские батареи для обстрела кварталов Парижа. Французский маршал Огюст Фредерик Луи Мармон не питал иллюзий и предложил русским переговоры, но император Александр I, был непреклонен и требовал капитуляции, он сказал, что «прикажет остановить сражение, если Париж будет сдан: иначе к вечеру не узнают места, где была столица». Маршал Огюст Фредерик Луи Мармон 1774—1852 , герцог Рагузский по итальянски Рагуза — название города Дубровник, ныне в составе Хорватии ,управлял до 1811 года Рагузской Дубровницкой республикой, а после её присоединения к Иллирии, управлял Иллирийскими провинциями. В 1813—1814 годах маршал Огюст Мармон командовал шестым корпусом французской армии, участник Саксонского похода. Наступление русской армии продолжилось, но к маршалу Мармону был направлен флигель-адъютант императора Александра, полковник Михаил Орлов, который сообщил, что русский император желает сохранить Париж и предлагает Франции капитулировать. Именно с этих пор слово «Рагуза» raguser стало во Франции синонимом слова «предатель» фр. Капитуляция Парижа была подписана в два часа ночи 31 марта в селении Лавилет на условиях, составленных лихим полковником Михаилом Орловым, оставленным заложником у французов на время перемирия.
Так закончилась двухлетняя война, в которой империя Наполеона не выдержала противостояния с Российской империей. Уже через несколько дней французский император Наполеон Бонапарт под давлением своих маршалов отрекся от престола. В полдень 31 марта кавалерийские эскадроны во главе с императором Александром I триумфально вступили в столицу Франции. Впервые со времён Столетний войны 1337 — 1453 г.
Один француз, вероятно, сторонник Бурбонов смело подошёл к царю и заявил : "Мы долго вас ждали! Александр ответил : " Вините храбрость французских войск в том, что я не пришёл к вам раньше! Париж наводнили наши офицеры, казаки и солдаты. Увидеть как это было можно по работам Георга-Эммануэля Опица 1775-1841. Этот миниатюрист, акварелист, гравер и литограф был очевидцем событий 1814 года. После вывода войск культурные ценности из музеев и дворцов вывозить не стали.
Французы выставили драконовский счет за пребывание оккупантов за съеденное и выпитое, постой войск и т. И наш император все оплатил. Александр наглядно показал всему миру разницу между тем как вошли в Москву французы и что они там оставили и как вошли в Париж русские и что осталось после них...
Поле битвы 30 марта 1814 года войска антинаполеоновской коалиции во главе с русской армией, совершив обманный манёвр, проникли в тыл армии Наполеона и подошли к Парижу. В городе царила паника: гарнизон Парижа составлял 40 тысяч человек, из которых 25 тысяч были кадровыми военными, небольшое число линейных пехотинцев и кавалерии, остальные — национальная гвардия. И пушек было много, порядка 200, но снарядов недостаточно и ружейных пуль было всего на 2 часа боя. Сражение за Париж стало самым жесточайшим сражением Французской кампании 1814 года и одним из самых кровопролитных для союзнической армии, которая за один день сражений - 30 марта - потеряла более восьми тысяч солдат, из них более шести тысяч были русские. И русские, и французы хорошо помнили о мародёрстве наполеоновской армии в 1812 году и московском пожаре.
Парижане ждали адекватного ответа от русских войск и, особенно, от казаков, казавшихся им настоящими варварами. Ещё бы — эти диковинные люди носили густые бороды, шаровары с лампасами и вызывали у парижан приступы первобытного страха. Но с момента вступления на территорию Франции Александр отдал приказ своему войску, в котором призывал не забывать о христианских ценностях, обходиться с жителями как можно дружелюбнее и призвал побеждать французов «кротким поведением своим, в земле неприятельской столь же победите ее великодушием своим, сколько оружием и соединяя в себе храбрость воина против вооруженных с благочестием христианина против безоружных». Струсевич А. Герои Дона. Новочеркасск, 1895. Атаман Донского казачьего войска Платов сообщал в донесении, что во время следования к городу Жуанвиль местные жители не оказывают никакого сопротивления и ведут себя по-приятельски. Действительно, крестьяне приезжали на биваки и предлагали провиант, дрова и фураж для лошадей.
Более того, крестьяне сообщали русским о передвижениях противника! Таков был результат выполнения императорского приказа о сохранении безупречной репутации русской армии. Жалуются все вообще угнетением на своё правительство, бранят Наполеона и желают все мира» Донское казачество в Отечественной войне 1812 г. Ростов-на-Дону, 2012 31 марта 1814 года русские войска под командованием генерала Николая Раевского торжественно вступили в Париж. Император России Александр I лично принимал парад союзных войск. В одном строю вместе с казаками и гренадерами прошли прусские и австрийские части. Взятие столицы Франции стало завершающим сражением наполеоновской кампании 1814 года, после которого французский император Наполеон I Бонапарт отрёкся от трона. Парижане, уставшие от многолетней войны, поборов и практически поголовного призыва здоровых мужчин на военную службу, смотрели с опаской на парад союзнических войск.
Как русские Париж брали в марте 1814-го
Русские войска весной 1814 года разгромили армию Наполеона и взяли Париж. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. Русские в Париже в 1814 году: освобождение или оккупация? Когда русские вновь вошли в Париж, покинутый ими летом 1814 года, там уже хозяйничали в «прусском стиле» вояки Блюхера, который не без оснований считал, что последнее сражение с «императором 100 дней» выиграл он, а не англичанин Веллингтон. Вместе с российской гвардией 31 марта 1814 г. в столицу поверженной наполеоновской империи Париж вступил и не раз прославившийся кровопролитных сражениях Заграничных походов русской армии Гвардейский морской экипаж.
31 марта в 1814 году русские войска и их союзники вступили в Париж
Декабрист Николай Александрович Бестужев так описывает в своей хотя и художественной, но основанной на реальных событиях повести «Русский в Париже 1814 года» начало входа российских войск в Париж. Бивак казаков на Елисейских полях в Париже в 1814г. с гравюры Г.Э. Опица. И одной из самых значимых побед русского оружия стало взятие Парижа в 1814 году. Русские войска пробыли в Париже три месяца, но город от русского присутствия нисколько не пострадал, что подтверждают французские историки и писатели. Сражение за Париж в кампании 1814 года было одним из самых кровопролитных в завершающем сражениии зарубежного похода русской армии.
Вежливые казаки в Париже. К 210-й годовщине взятия столицы Франции на «русский штык»
Австрийское правительство, желая сохранить Францию в качестве противовеса России, настаивало на переговорах с Наполеоном, угрожая в противном случае выйти из коалиции. Самые спорные вопросы польский и саксонский в трактате не излагались, чтобы не усугублять и без того глубокие разногласия в лагере союзников. Государства договорились предоставить Франции территорию в пределах 1792 года и тем самым восстановить европейское равновесие. Условия этого договора во многом подготовили решение Венского конгресса. Непрерывные войны, которые вёл Наполеон, вызвали недовольство не только в завоеванных государствах, но и в его собственной стране. Это, в частности, проявилось при появлении союзных войск на территории Франции. Жители Парижа и даже наполеоновская гвардия без особого рвения защищали город и самого императора, которого в этот момент в столице не было. Узнав о её сдаче, Наполеон попытался собрать войска и отбросить противника, но, прибыв в Фонтенбло, под давлением маршалов был вынужден подписать акт отречения. Союзные армии во главе с Александром I на следующий день вошли в столицу Франции и были встречены манифестацией приверженцев старого порядка. Обычно всё подогнано один к одному, но… часто определить, что и как подгонял Булгаков довольно сложно.
Таков, например, конный портрет Александра I из «Белой гвардии», с атрибутацией которого есть определённые проблемы Император России пытался не задеть национальное самолюбие французов. Он отдал распоряжение установить контроль за поведением солдат и офицеров союзных армий, упразднил обидный обряд приёма ключей от города, как бы противопоставляя своё поведение достойное победителя действиям французского императора в российской столице. Бонапарт в конце апреля 1814 года был отправлен на остров Эльба. В Париже было образовано временное правительство во главе с Талейраном. Созванный им Сенат объявил о низложении Наполеона и восстановлении династии Бурбонов. На этом славный Заграничный поход русской армии закончился. Легко заметить, что успех первого и последнего зарубежных походов был обусловлен тем, что Россия выступала в составе широкой коалиции. Это стоило бы помнить "горячим головам", которые уже сейчас делят Польшу….
Таковые приказы суть исторические памятники, носящие на себе отпечаток образа мыслей верховных вождей... Книга А. Михайловского-Данилевского в журнале "Родина". Фото: Соликамский краеведческий музей Приказ Александра, отданный за несколько дней до вступления нашего во Францию: "Воины! Мужество и храбрость ваша привели вас от Оки на Рейн.
Они ведут нас далее: мы переходим за оный, вступаем в пределы той земли, с которую ведем кровопролитную, жестокую войну. Неприятели, вступая в средину Царства нашего, нанесли нам много зла, но и претерпели за оное страшную казнь. Гнев Божий поразил их. Не уподобимся им: человеколюбивому Богу не может быть угодно бесчеловечие и зверство. Забудем дела их; понесем к ним не месть и злобу, но дружелюбие и простертую для примирения руку".
Следование армии... Погода во все время благоприятствовала, и мы обыкновенно выступали при первых лучах солнца. Громкие и сердечные восклицания "ура! В эту минуту торжествовала Россия; общая радость превратилась в безмолвие; у многих видны были на глазах слезы. Ныне лежащий у ног наших Париж напоминал весь ряд побед от Тарутина до Сены!
Докладчица подчеркнула, что Александра очень волновал вопрос о том, какой образ России сохранится в сознании европейцев; ему хотелось, чтобы Россия предстала перед Европой страной цивилизованной, а между тем наполеоновская пропаганда охотно изображала наступающую российскую армию ордой дикарей, чему немало способствовал непривычный для европейцев облик казаков, калмыков, башкир. Поэтому свое пребывание в Париже Александр использовал для того, чтобы опровергнуть сложившиеся стереотипы. Например, он жил не во дворце, а в доме Талейрана — чтобы противопоставить собственную скромность наполеоновской любви к роскоши. Он не позволил разрушить Вандомскую колонну, хотя она была отлита из русских пушек, захваченных наполеоновской армией у русских и австрийцев дело ограничилось только снятием с ее вершины статуи французского императора , он позировал французскому живописцу Жерару и навещал экс-императрицу Жозефину в Мальмезоне — одним словом, мобилизовал всевозможные ресурсы «стратегии обольщения», чтобы запечатлеть в памяти французов образ России как европейской страны. Оказалось, что не только «французская кампания» в целом не избалована вниманием исследователей, но и внутри этого периода есть зоны почти не изученные. К ним, в частности, принадлежит присутствие русских войск в Эльзасе.
Из докла-да выяснился удивительный факт: в Эльзасе «французской кампании» в собственном смысле слова не было. Русские войска, а равно и войска других участ-ников антинаполеоновской коалиции, разумеется, вошли в Эльзас, поскольку миновать его тем, кто движется в Париж из Москвы или из Вены, невозможно, и окружили имевшиеся там 15 крепостей впрочем, среди осаждающих наиболее активную роль играли не русские, а пруссаки. Однако при известии об отречении Наполеона 6 апреля 1814 года защитники крепостей получили право сдаться и этим правом воспользовались, что существенно облегчило жизнь обеим сторонам. Эльзас был богатым сельскохозяйственным регионом и предоставлял много возможностей для грабежей, однако и в этом отношении у местных жителей не было претензий к русским — возможно, потому, что эльзасцы воспринимали их на фоне австрийцев, своих давних врагов. Благодаря этому в памяти эльзасцев русские сохранились как наименее страшные и наиболее дисциплинированные из членов антинаполеоновской коалиции. Оливье Варлан Университет Париж-Сорбонна в докладе «Шатийонский конгресс: дипломатия на грани невозможного» рассмотрел одно из известных, но не до конца исследованных событий весны 1814 года — конгресс, который проходил с 5 февраля по 19 марта во французском городе Шатийоне или, в другой транскрипции, Шатильоне.
Пожалуй, главной особенностью этого конгресса было то обстоятельство, что ни одна сторона ни французы, ни союзники не хотела достичь никакого определенного результата и все только тянули время. Единственный, кто всерьез надеялся с помощью этого конгресса добиться мира, был французский министр иностранных дел, а в 1807—1811 годах посол Франции в России Арман де Коленкур. Тем не менее этот эпизод стал существенной — пусть и неудавшейся — попыткой повернуть ход истории не военными, а дипломатическими средствами; в определенном смысле для союзных держав этот конгресс оказался своеобразной репетицией другого конгресса — Венского, состоявшегося уже после капитуляции Парижа и отречения Наполеона. Доклад Варлана концентрировался вокруг двух главных фигур — Коленкура и представителя России графа А. Разумовского, причем если первый выступал в роли положительного героя, то второго докладчик довольно сильно демонизировал. Донесение Разумовского с конгресса, которое хранится в московском архиве АВПРИ, так поразило Оливье Варлана своим язвительными тоном и насмешками над Коленкуром, что он не раз возвращался в докладе к этому моменту и даже вызвал у одного из слушателей желание встать на защиту Разумовского, который в бытность российским послом в Вене зарекомендовал себя «вполне приличным человеком».
Дмитрий Гутнов Московский государственный университет прочел доклад «Генерал Ф. Остен-Сакен — генерал-губернатор Парижа в 1814 году». Кратко обрисовав военную карьеру своего героя, от службы в Копорском мушкетерском полку до командира корпуса и генерала от инфантерии во время войны 1812—1814 годов, докладчик особенно подробно и живописно изобразил те многообразные житейские проблемы, которые Остен-Сакен вполне успешно решал в бытность свою парижским генерал-губернатором. Как уже говорилось в докладе М. Рей, одной из задач русского командования было создание у французов благоприятного мнения об оккупантах как галантных европейцах. Меж тем победители, вступив во французскую столицу, естественно, желали отпраздновать победу обильными возлияниями, а это было чревато большими беспорядками.
Поэтому в пределах города союзники решили разместить только самые дисциплинированные части гвардию , остальных же удалить за заставы, то есть за окружавшую тогдашний Париж крепостную стену. Более того, русское командование в отличие от прусского, которое больше доверяло своим подчиненным решило временно не выплачивать солдатам жалованье и таким образом уберечь их от парижских соблазнов. Офицеров отправляли на постой в частные дома, и это порой тоже вызывало напряжение: так, одна хозяйка слезно просила атамана Платова не есть ее дочку, потому что она еще маленькая и совсем невкусная. Проблемы возникали в самых неожиданных местах: например, казаки, располагавшиеся в Булонском лесу, мыли лошадей в Сене, а это зрелище привлекало зевак и создавало, так сказать, нездоровый ажиотаж. Еще большее внимание парижской публики привлекли «русские бани», которые казаки построили из деревьев, сруб-ленных в том же Булонском лесу. Народ был рад поглазеть на диковины, но французские власти это шокировало, и потому бани пришлось перенести в глубь Булонского леса, где они не так бросались в глаза.
Парижане оценили деятельность Остен-Сакена в их городе очень высоко и при его отъезде в июне 1814 года подарили ему золотую шпагу, осыпанную брильянтами. Быту русских во Франции, но на сей раз не победителей, а пленников, был посвящен доклад Жака-Оливье Будона Университет Париж-Сорбонна «Русские военнопленные в последние годы Империи». Французские власти опасались, как бы русские, находящиеся во Франции в плену а их общее количество исчислялось несколькими тысячами , не оказались «пятой колонной», и потому старались распределять их по разным, порой очень маленьким городам. Впрочем, сами условия, в которых жили русские пленники, были на редкость комфортными. С офицеров брали честное слово, что они не убегут, и позволяли им жить в нанятых за их собственные деньги квартирах; более того, им платили жалованье, а они роптали на его незначительность. Тех, кто данное слово нарушал и все-таки пускался в бега, сажали в тюрьму; туда же попадали уличенные в неуплате долгов, в ссорах с товарищами под действием горячительных напитков и в разврате, прежде всего в покушении на невинность хозяйских дочек.
Впрочем, до начала «французской кампании» эти конфликтные случаи были скорее исключениями. Ситуация обострилась, когда в 1814 году русские войска вступили на французскую землю. Русских военнопленных заподозрили в том, что они создают в тылу свое ополчение; французские власти обязали пленников трижды в день являться на поверку чтобы таким образом прекратить поездки русских военнопленных в Париж на «экскурсии» , а 17 февраля устроили в Париже парад пленных их провели по бульварам, с тем чтобы парижане смогли «насладиться» их плачевным видом. После капитуляции Парижа и отречения Наполеона сменившее его временное правительство приняло решение вернуть всех русских военнопленных на родину — в ответ на аналогичное решение Александра I касательно военнопленных французских. Однако покинули Францию не все: остались, во-первых, раненые и больные, а во-вторых, те, кто просто не хотел возвращаться так, в одном небольшом городке Юзесе нашлось целых четыре десятка дезертиров. Французы очень боялись разграбления дворцов, архивов и библиотек, однако можно сказать, что по большому счету эти страхи не оправдались.
Что касается библиотек, в них «оккупантов» интересовали только карты; в Лувр который уже два десятилетия как был музеем русские офицеры ходили любоваться экспонатами особенно их привлекали скульптуры , но оттуда ничего не пропало. Недосчитались французы нескольких тысяч мелких предметов в том числе с шифром Наполеона : они пропали из некоторых дворцов, располагавшихся в парижских пригородах хранители потом лаконично обозначали причину пропажи в документах: «казаки».
Барклай-де-Толли, левой колонной руководил кронпринц Вюртембергский. Сражение за Париж стало одной из самых кровопролитных битв для союзных войск, потерявших за один день более 8 тыс. Наступление началось 18 30 марта в 6 ч. Воронцова, а русский корпус генерала А. Ланжерона начал наступление на Монмартр.
Видя с Монмартра гигантские размеры наступающих войск, командующий французской обороной Жозеф Бонапарт покинул поле боя, оставив Мармону и Мортье полномочия для сдачи Парижа. В течение 18 30 марта все пригороды французской столицы были заняты союзниками. Видя, что падение города неизбежно и стараясь уменьшить потери, маршал Мармон отправил парламентера к русскому императору. Однако Александр I предъявил жесткий ультиматум о сдаче города под угрозой его уничтожения. В полдень русская гвардия во главе с императором Александром I торжественно вступила в столицу Франции. Битва при Шато-Тьери 12 февраля кончилась новой большой победой Наполеона. Если бы не ошибочное движение и опоздание маршала Макдональда, дело кончилось бы полным истреблением сражавшихся у Шато-Тьери союзных сил.
Но 14 февраля подоспевший на помощь Мармону Наполеон разбил снова Блюхера в битве при Вошане. Блюхер потерял около 9 тысяч человек. К Наполеону подходили подкрепления, а союзники потерпели ряд поражений, и все-таки положение императора оставалось критическим; у союзников в наличии сил было гораздо больше, чем у него. Но эти неожиданные, ежедневно следующие одна за другой победы Наполеона так смутили союзников, что числившийся главнокомандующим Шварценберг послал в лагерь Наполеона адъютанта с просьбой о перемирии. Новые две битвы - при Мормане и при Вильневе, тоже окончившиеся победой французов, - побудили союзников к этому неожиданному шагу - просьбе о перемирии. Наполеон отказал посланцу Шварценберга графу Парру в личном свидании, а письмо Шварценберга принял, но отложил свой ответ. На перемирие он не согласился.
Наполеон, по отзывам даже неприятельских наблюдателей и мемуаристов, превзошел самого себя в этой, казалось, совсем безнадежной кампании 1814 г. Но солдат было мало, а маршалы Виктор, Ожеро были утомлены до последней степени и делали ряд ошибок, поэтому Наполеон не мог использовать полностью свои неожиданные в тот момент и блестящие победы. Наполеон гневно и нетерпеливо выговаривал маршалам и торопил их. Я уничтожил 80 тысяч врагов с помощью новобранцев, которые были еле одеты... Если ваши 60 лет вас тяготят, сдайте командование!.. Хотя Наполеон считал себя победителем и действительно отбросил неприятеля на нескольких пунктах, но на самом деле битву должно считать не решенной по ее результатам: преследовать Шварценберга с его армией после сражения Наполеон не мог, он перешел обратно через реку Об и взорвал мосты. Наполеон потерял в сражении при Арси-сюр-Об 3 тысячи человек, союзники до 9 тысяч, но достигнуть разгрома союзных армий Наполеону, конечно, на этот раз не удалось.
Союзники боялись народной войны, всеобщего ополчения, вроде того, которое в героические времена Французской революции спасло Францию от интервентов и от реставрации Бурбонов... Александр, Фридрих-Вильгельм, Франц, Шварценберг и Меттерних успокоились бы, если бы подслушали, о чем разговаривали вечером после битвы при Арси-сюр-Об Наполеон с генералом Себастьяни. Химеры, позаимствованные из воспоминаний об Испании и о Французской революции. Поднять нацию в стране, где революция уничтожила дворян и духовенство и где я сам уничтожил революцию! Из случайно перехваченных русскими казаками писем императрицы Марии-Луизы и министра полиции Савари к Наполеону Александр убедился, что настроение в Париже такое, что народного сопротивления ждать нельзя и что приход союзной армии в Париж сразу решит всю войну и кончит ее низвержением Наполеона. Наполеон с главными силами был далеко в тылу союзников. Битва при Фер-Шампенуазе 25 марта кончилась победой союзников над маршалами.
Они были отброшены к Парижу, 100-тысячная армия союзников подошла к столице. Уже 29 марта императрица Мария-Луиза с маленьким наследником, римским королем, выехала из Парижа в Блуа. У французов для защиты Парижа было около 40 тысяч человек.
Русские казаки в Париже 1814 год
Русский на другой день вступления в Париж, имеющий надобность до маркиза, в ту же минуту был допущен. Вместе с российской гвардией 31 марта 1814 г. в столицу поверженной наполеоновской империи Париж вступил и не раз прославившийся кровопролитных сражениях Заграничных походов русской армии Гвардейский морской экипаж. Похищение в Париже 25 января 1930 года один проживавший в Париже русский эмигрант получил короткую записку с предложением о встрече.