Глава СК взял на контроль дело врачей, удалившей роженице органы в Кемерове. Врач Клищенко рассказала, какие анализы нужно регулярно сдавать женщинам после 40. Председатель Следственного комитета России (СК РФ) Александр Бастрыкин поручил возбудить уголовное дело после избиения ветерана специальной военной операции (СВО) и его супруги в Ростове-на-Дону. Такое хорошее дело, а его разваливают врачи, которые защищают своих коллег».
Укол жизни или смерти
Здоровье - 23 июня 2023 - Новости Омска - Аргументы и Факты — самые актуальные и последние новости России и мира сегодня. Будьте в курсе главных свежих событий дня и последнего часа, происшествий, обзоров, аналитики, инфографики, фото и видеорепортажей. Discover videos related to Доктор Такое Дело Песня Полностью on TikTok. Мосгорсуд освободил врачей Тараса Ашиткова, Юлиану Иванову, Лилию Панаиоти и Владислава Мельникова, которые проходят по делу о суррогатном материнстве.
Marine Manasian - Доктор
По его итогам фонд «Не напрасно» подготовит руководство по эффективному общению и взаимодействию — отмечается, что на данный момент на русском языке таких гайдов для пациентов нет.
Кстати, кандидатскую диссертацию Александра Алексеевича удается найти практически сразу на сайте Российской Государственной Библиотеки. Тема этой работы: «Значение иммунологического обследования в оценке состояния больных раком легкого». Но, понятно, что с эпидемиологией эти изыскания «не бьются» примерно никак. Ну, и далее, в биографии доктора говорится о том, что он «автор более 200 научных работ». И там имеются данные о четырех публикациях в изданиях ВАК. База Scopus вообще «не знает» про существование научных работ господина Редько. Важна эта статистика по статьям, хотя бы на уровне РИНЦ, тем, что на 2020-2021 год для того чтобы получить допуск к защите докторской, «для гуманитарных наук необходимо 15 и более статей; для остальных — от 10 и более».
В 2003-2004 это количество было не сильно меньше. То есть тоже в пределах десяти публикаций. Но, допустим, и они были «засекречены». Логичным образом встает вопрос, а где 200 научных робот, о которых говорится в биографии Редько? Или и их он публиковал в научном сборнике «Вестник секретной науки»? Самая обширная электронная база научных публикаций в России на сегодня, это «КиберЛенинка». Поиск по этому изданию выдает в разделе «Биологические науки» четыре совпадения, но везде они неполные. Иными словами, искомый доктор там не фигурирует вообще никак.
Это всё его тезки.
Нужны не подобные меры, а введение для врачей такой обязательной дисциплины, как «общение с пациентом». Ольга Селиверстова, 26 лет, онколог-химиотерапевт, ординатор, резидент Высшей школы онкологии Иногда мне говорят: «Эх, какая молодая! Говорю: «Хорошо, но давайте обсудим не мой возраст, а то, с чем вы ко мне пришли, потому что мне интересно в этом разобраться и помочь». И начинаю подробно рассказывать пациенту о ходе лечения, задачах, которые перед нами стоят, — и людям становится легче. В конце приема могут сказать: «Как хорошо, что мы к вам обратились! Мне всегда хочется переубедить скептически настроенного пациента — молодой специалист не равно отсутствие опыта и знаний.
Слева: Ольга Селиверстова. Справа: значок Российского общества клинической онкологии Фото: Светлана Булатова для ТД Например, у одной из моих первых пациенток, которую я вела самостоятельно, было ярко выраженное чувство тошноты на фоне химиотерапии. Мы вместе с ней подробно расписали, как с этим можно справиться. На следующий прием пациентка пришла со словами «Мне так хорошо! Смотрите, я даже накрасила глаза! Я почувствовала радость от такого доверия и взаимопонимания. Иногда пациенты говорят, что не хотят общаться с лечащим врачом при студентах или ординаторах, а только наедине.
Из-за этого я иногда переживаю. Но когда врач представляет меня как клинического онколога, то пациенты воспринимают иначе. Я никогда не обсуждала с коллегами, как именно меня нужно представлять. Я понимаю: когда посторонний человек вторгается в отношения врача и пациента, то лучше сразу внести ясность, что рядом коллега, который тоже может помочь и которому тоже можно задать вопрос. Лиза, 33 года, рак молочной железы. В ремиссии В конце июля прошлого года я лежала вечером перед телевизором и вдруг в левой груди почувствовала какой-то комочек, в правой — ничего. Сначала я не придала этому значения, но постоянно трогала эту шишку и чувствовала, что у нее неровные края.
Осенью сделала маммографию, она показала — в левой груди уже два новообразования. Меня направили на биопсию. Пока я ждала результаты, появился третий комочек. Когда я пришла за результатами биопсии в онкоцентр, там была большая очередь из женщин. Вызывали по фамилии, и каждая выходила из кабинета со слезами на глазах. Я до последнего надеялась, что меня это не коснется: я молода, полна энергии, у меня ничего не болит, нет генетической предрасположенности. Я зашла в кабинет, где было пять врачей, они крутили меня по очереди, как манекен, трогали и обсуждали на своем медицинском языке.
Я спросила, что со мной. У вас рак. Вам позвонят». Так мне диагностировали рак молочной железы. После первого курса химии мне было нелегко: я спала по 13 часов в день, утром требовалось около часа, чтобы стащить себя с кровати, дойти до ванны, помыться сидя и не упасть в обморок. Если я могла дойти до машины, то считала себя героем. Подняться на третий этаж было практически невозможно.
Я все время боялась потерять сознание от усталости. Второй и третий курсы химии уже переносились легче. Я привыкла к болезни и стала относиться к ней как к пути, который надо пройти. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы принять этот факт. Выпадут волосы от лечения? Ну и ладно. Брови и ресницы?
Нарисую и приклею. Но грудь… Когда мне сообщили, что выбора нет, я пришла домой, легла и не вставала сутки. На полном серьезе собралась помирать и ждать, когда эта плесень сожрет меня. Потом стала искать таких же девушек, которые столкнулись с подобной проблемой: мне посоветовали одного хирурга-онколога. Именно он сказал — в моем случае можно сохранить кожу и соски, а затем вставить импланты. И пришло принятие. Появилась надежда.
Ирина Безъязычная, 30 лет, детский онколог Когда я впервые пришла в детское отделение, мне было не по себе: все дети без волос, а у меня — длинная коса. Я чувствовала себя виноватой и прятала косу под одежду, но кончик косы все равно виднелся из-под халата, и дети шутливо называли меня «доктор-зайчик». Особенность работы детского онколога — в необходимости найти общий язык не только с ребенком, но и со взрослым. Просто с каждым ты разговариваешь на его уровне. Для маленького человека у тебя есть «сундук храбрости», в котором лежат игрушки. Вы вместе смотрите мультики, и тут нужно быть в теме, знать всех мультяшных персонажей. Если тебе удалось войти с ребенком в контакт, он доверится, будет все рассказывать, пойдет с тобой за руку на любые процедуры.
Подростки — самые трудные пациенты: им хочется свободы, у них на все свое мнение, а тут химиотерапия, строгие правила режима, питания, гигиены. Для многих трагедией становится потеря волос и появление лишнего веса. Из-за таких изменений внешности подросток может отказаться от лечения, и надо суметь убедить его принять данность и продолжить лечение. Однажды мне заявили, что я не могу лечить детей, потому что у меня нет своих. Особенно трудно сообщать о диагнозе и говорить о прогнозах. Даже если действуешь по протоколу, реакция непредсказуема: кто-то плачет, кто-то ругается, кто-то даже дерется. И нужно уметь справляться с ситуацией.
Здесь вы отыщете наиболее значимые происшествия, новости Санкт-Петербурга, последние новости бизнеса, а также события в обществе, культуре, искусстве. Политика и власть, бизнес и недвижимость, дороги и автомобили, финансы и работа, город и развлечения — вот только некоторые из тем, которые освещает ведущее петербургское сетевое общественно-политическое издание.
Арбитражный суд Москвы приостановил деятельность клиники доктора Хайдарова
| Случилось страшное дело! | Долгожданная публикация уважаемых докторов Александра Редько и Дениса Иванова вышла в журнале. |
| Дело врачей- рвачей | Главный врач – справочная система для главных врачей, начмедов, заместителей по медицинской части, лечебной работе, клинико-экспертной работеи. |
| Доктор виноват, но он не виноват — неожиданный приговор в деле главврача, обвиняемого в коррупции | Здоровье - 23 июня 2023 - Новости Омска - |
| Исцеление памяти | Последние громкие дела в отношении врачей — это дела против Элины Сушкевич и Александра Шишлова. |
| Какой приговор вынесли руководству "Доброго доктора" в Барнауле - Толк 22.05.2023 | Последние и главные новости Санкт-Петербурга, Ленобласти, России и мира на 78. |
Собаки-поводыри в Московском метро
- Глава СК взял на контроль дело врачей, удалившей роженице органы в Кемерове
- «А вы вообще врач?» | Такие дела
- Исцеление памяти - Новости - Российский еврейский конгресс
- Другие истории из суда
Marine Manasian - Доктор
| К лидеру «врачей-антивакцинаторов» Александру Редько возникает все больше вопросов | Сенсаций.Нет | Мосгорсуд освободил врачей Тараса Ашиткова, Юлиану Иванову, Лилию Панаиоти и Владислава Мельникова, которые проходят по делу о суррогатном материнстве. |
| Полезное утро 12+ | Надеемся им займутся соответствующие службы, такое количество фейк новостей как Редько вряд ли кто вкидывал в массы. |
| Руководители клиники "Добрый доктор" в Барнауле отделались условными сроками | Свежие новости. 27.04Приставам могут разрешить стрелять в людей. |
14. "Добрый доктор": дело Гарольда Шипмана
А это, увы, чревато самыми печальными последствиями для пациентов», — говорит Соколов. По его словам, влияет и нехватка оборудования в клиниках. Из-за этого часто врачам не удается поставить стопроцентно верный диагноз, замечает Соколов. Нужно ли менять законодательство Одной из причин «обвинительного уклона» следствия и суда в делах о врачебных ошибках юрист Никита Багмет называет отставание законодательства от современных медицинских практик. И часто возникает противоречие — действовать в конкретном случае по инструкции или так, как доктор считает нужным, согласно своему опыту и новым знаниям», — рассуждает Багмет. Его коллега Марина Агапочкина настаивает — сильно менять законодательство не нужно. Однако она указывает, что сейчас в законе нет четкого разделения на надлежащее и противоправное поведение врача.
Главное, по ее мнению — следует допускать к оценке спорных случаев профессионалов, которые знают, что такое врачебный риск и как с ним работать. Про это нельзя забывать», — подчеркивает Агапочкина. Юрист Алексей Чеченин замечает, что врач — все же творческая профессия, предполагающая умение действовать нестандартно. А без регламентов на каждый случай принимать решение о правильности действий должно профессиональное сообщество, действуя при этом максимально открыто и гласно», — считает юрист.
Для судмедэкспертизы тоже нет стандартов. Насколько образован эксперт, насколько он вообще разбирается в вопросе?
Я сама несколько раз участвовала в судмедэкспертизах и видела, что писали другие врачи. Очень часто пишут глупости, потому что, опять же, плохо образованы. Всё скатывается к этому. Планы, показатели и статистика тоже не на последнем месте. Для врачей они совершенно не важны, эта проблема начинается сверху. Подчиненные хотят, чтобы начальник был доволен.
На бумаге всё должно быть хорошо. В медицине, как это не смешно, есть план выездов скорой помощи и план по операциям пересадки костного мозга онкобольным детям. Но как это возможно? Врачи тут ни при чем, они и рады бы были, если бы эту систему упразднили. История с Элиной Сушкевич под это подходит. Главный врач сказала: сделай — она сделала.
С другой стороны, мы знаем, что ребенок бы скорее всего не выжил. Но если младенец умер в роддоме — одна статистика, а если родился мертвым — другая. Врачи — заложники этой системы и часто попадают впросак. Мне кажется, люди, читающие прессу и осведомленные об уголовных делах, конечно, боятся и лишний раз рисковать не будут. Но есть такие врачи, как Баскаков акушер-гинеколог Олег Баскаков обвинен в сбыте наркотиков за то, что поделился с пациенткой лекарством, оставшимся от матери. Живет в Новой Ляле, богом забытом месте.
Он вообще ничего не знал, думать не думал, что такое может случиться. Думаю, в нашей стране у врачей ментальность такая — работать в ущерб себе. Они могут рисковать, стараться по возможности спасти жизнь, сделать лучше, даже не думая о том, что за какие-то вещи могут наказывать. У многих врачей на первом месте пациент. Доктор по определению не халтурщик. Докторов-халтурщиков не бывает, они не работают.
Может, где-то они и есть, но я таких не знаю. Врач вообще умышленно причинить вред здоровью не может. Ну не может. Умышленно взять шприц и ввести не то лекарство, например. Отсюда и профессиональная солидарность. Все понимают, что специально убить ребенка, сделать неправильный разрез, выписать неправильную таблетку доктор не может.
Это не его желание. Лечить непросто. Это сложно и опасно. Энергетические затраты никак не идут в сравнение с той зарплатой, которую он получает. Нужно много мужества и смелости, чтобы спасать людей. Поэтому медики, конечно, проявляют солидарность по отношению к осужденным докторам.
Это связано, в первую очередь, с возросшим количеством жалоб пациентов на врачебные ошибки, в том числе в Следственный комитет. Но опять же — что такое врачебная ошибка? Сегодня это скорее литературное понятие, потому что в юридической практике такого термина нет не только в нашей стране, но и в других. В законодательстве вообще много пробелов. Например, не обозначается, что такое надлежащее качество медицинской помощи. Безусловно, их надо устранять.
Пока над доктором будет довлеть груз уголовного преследования, у нас никогда не будет открытой и внятной статистики по врачебным ошибкам. Во всем мире на ошибках учатся, их используют в образовательном процессе, чтобы впредь не допускать. В некоторых странах доктор может анонимно рассказать о том или ином происшествии, чтобы этот опыт использовали коллеги. У нас такого нет. Но жалобы поступают не из-за того, что лечить стали хуже. Наоборот, сейчас лечат лучше, технологии значительно отличаются от тех, что были 20 лет назад.
Качество не ухудшилось, но появилось больше возможностей быстро куда-то обратиться и плюс попытаться получить денежную компенсацию за материальный и моральный вред. Это может привести к уходу людей и из профессии, и из определенных специальностей. Не так давно в Госдуме проходил круглый стол, на котором врачи заметили, что существенно уменьшилось количество желающих идти в ординатуру по хирургии и хирургическим специальностям.
По наручникам на запястьях и двум сопровождающим пациенты поняли: приема сегодня больше не будет. Единственный шанс на спасение для тяжело больных, по версии следствия, стал для доктора средством дополнительного заработка. Так что на черном рынке он мог много заработать", — считает онколог Дмитрий Шабанов. На допросе онколог признал свою вину, но лишь частично. Утверждал, что дорогостоящее лекарство он не крал, а оставлял для тех, кому оно действительно может помочь. А вот безнадежно больным медсестры вкалывали физраствор. Что за неестественный отбор — вопрос, на который не может ответить даже заместитель главного врача поликлиники.
В Тамбове родные погибшей пациентки отсудили более 1 млн рублей у больницы В Росздравнадзоре «Известиям» сообщили, что по заявлениям физических и юридических лиц в 2021 году ведомство провело 1056 проверок в медорганизациях, в 2022 году — более 1100. Так, из более 6,2 тыс. А до суда из них дошло лишь 178. Ситуация за 2020 год аналогична. Есть несколько причин того, почему лишь небольшой процент возбужденных уголовных дел на врачей доходит до суда, рассказал «Известиям» медицинский юрист Алексей Старченко. Видеопособие должно помочь врачам проводить операции по четырем специализациям — Уголовное дело возбуждается не специалистом в сфере здравоохранения, следователь не знает особенностей оказания медицинской помощи, не может установить причинно-следственную связь, но он задает вопросы судмедэкспертам, — пояснил он. И если дело не было передано в суд, значит, в ходе расследования вину врача не установили. Кроме того, подобные дела сложные и расследуются долго. Пока проводится экспертиза, сроки давности привлечения к уголовной ответственности по некоторым статьям успевают пройти, в итоге дела закрываются, пояснил эксперт.
"Дела врачей" последних лет придуманы для оправдания преступной политики Минздрава России
Такие головоломки не снились даже доктору Хаусу. Среди лекторов и модераторов — ведущие ученые и врачи России, доктора медицинских наук, профессора. Такое хорошее дело, а его разваливают врачи, которые защищают своих коллег». Врач Клищенко рассказала, какие анализы нужно регулярно сдавать женщинам после 40. Фонд медицинских решений «Не напрасно» и фотограф медиа «Такие дела» Светлана Булатова представили документальный проект «Врача позовите» о стереотипах, которые могут мешать в коммуникации между врачом и пациентом и лечении, сообщается в пресс-релизе организации. Есть несколько причин того, почему лишь небольшой процент возбужденных уголовных дел на врачей доходит до суда, рассказал «Известиям» медицинский юрист Алексей Старченко.
Онколог в больнице подменял дорогие лекарства на физраствор и продавал их
Безусловно, их надо устранять. Пока над доктором будет довлеть груз уголовного преследования, у нас никогда не будет открытой и внятной статистики по врачебным ошибкам. Во всем мире на ошибках учатся, их используют в образовательном процессе, чтобы впредь не допускать. В некоторых странах доктор может анонимно рассказать о том или ином происшествии, чтобы этот опыт использовали коллеги. У нас такого нет. Но жалобы поступают не из-за того, что лечить стали хуже. Наоборот, сейчас лечат лучше, технологии значительно отличаются от тех, что были 20 лет назад. Качество не ухудшилось, но появилось больше возможностей быстро куда-то обратиться и плюс попытаться получить денежную компенсацию за материальный и моральный вред. Это может привести к уходу людей и из профессии, и из определенных специальностей. Не так давно в Госдуме проходил круглый стол, на котором врачи заметили, что существенно уменьшилось количество желающих идти в ординатуру по хирургии и хирургическим специальностям. Есть так называемые рисковые специальности.
Это в основном акушерство-гинекология, хирургия и смежные с хирургией специальности, анестезиология и реаниматология. В медицине существует понятие обоснованного риска, без него нельзя. В экстремальной ситуации врач вынужден иногда принять рискованное решение и спасти жизнь человека. Представьте, если доктор будет думать: а стоит ли мне это делать, если за этим последует уголовное преследование? Но никто не говорит, что вообще не должно быть уголовной ответственности для врачей. Вполне, если возникают ситуации, которые регулируются уголовным кодексом. Но мы говорим о врачебных ошибках, которые не связаны ни с халатностью, ни с небрежностью, ни с квалификацией, а с определенными объективными факторами. Больше платим — выше требования. Врачебному сообществу указывают, что нужно лучше следить за качеством медицинской помощи, хотя все и так активно этим занимаются. Страховые компании регулярно проверяют докторов, сами доктора проводят внутренние аудиты, на которых разбирают сложные и смертельные случаи.
Но далеко не все решения в последних уголовных делах справедливы. Например, психиатр Шишлов. Выписывать людей из стационара — нормальная практика. Другой вопрос — что послужило причиной обострения психоза? Это может быть нежелательная лекарственная реакция. Такие вещи должны быть урегулированы в законодательстве, потому что это как минимум выглядит несправедливо. Другой пример: пластический хирург, нежелательная реакция на лекарство, анафилактический шок, который тяжело контролировать и предупредить. Его штрафуют и лишают лицензии. Предсказать развитие нежелательной реакции почти невозможно при наших текущих знаниях и условиях. Ситуация с Сушкевич выглядит своеобразно, потому что мы не знаем, что и как произошло в тот день.
Была интересная публикация в СМИ, где описывался акт преднамеренного введения сульфата магния в пуповину ребенка, но это могут быть слухи, которые распространяют завистники или недовольные. Ситуация скользкая. Все эти хэштеги в соцсетях и реакция сообщества были, возможно, преждевременными. Когда появлялись обстоятельства дела, вопросов становилось всё больше. Что касается статистики и показателей, которые мелькали в этом деле, то это нормальная вещь. Есть планы, которые нужно выполнять, и статьи расходов, которые нежелательны. Оптимизировать доходы и расходы — адекватное желание любого учреждения. Для каждой больницы важно получать прибыль со своей деятельности: где-то снижать затраты, где-то повышать доходы. Стандартная практика. Если в отделении мало пациентов, то оно мало зарабатывает.
Значит, нужно привлекать людей, устанавливать сроки и требования. Но нет такого, что вас сильно накажут за невыполнение плана. Врачи боятся ответственности и стараются следовать клиническим рекомендациям, чтобы обезопасить себя и пациента. Все начинают замечать тренд уголовного преследования и более детально прорабатывают свои рекомендации, внимательнее проводят осмотры и следят за тем, что пишут. Некоторые информационно-медицинские системы даже умеют контролировать соответствие назначенного лечения клиническим рекомендациям. Но на психологическое состояние врача уголовные дела оказывают негативный эффект. Давление возрастает. Я не говорю о свободе действий, потому что всё жестко регламентировано. Каждое заболевание, на которое есть клинические рекомендации, врач должен лечить соответствующим образом. Но когда доктора слышат, что того привлекли к ответственности, этого привлекли к ответственности, они начинают бояться.
Существует и пациентский экстремизм, когда на врача давят, чтобы быстрее получить консультацию или лекарство. Доктор боится ответственности и начинает чувствовать себя как минимум неуютно.
Средство массовой информации сетевое издание «Городской информационный канал m24. Учредитель и редакция - АО «Москва Медиа». Главный редактор сетевого издания И. Адрес редакции: 125124, РФ, г.
Друзья и близкие Демчука напрямую связали его смерть с судебным разбирательством. В мае прошлого года коллегия присяжных уже оправдывала Демчука и Каташева, однако в сентябре Верховный суд России счел, что при формировании коллегии присяжных были допущены нарушения и вернул дело на новое рассмотрение в новом составе суда. Анатолий Демчук.
Демчуку следствие вменяло организацию убийства малолетнего и превышение должностных полномочий с причинением тяжких последствий, а 31-летнего Каташева обвиняли в убийстве малолетнего. Следствие утверждало, 8 марта 2015 года Анатолий Демчук отдал приказ заведующему отделением реанимации новорожденных Алексею Каташеву не оказывать медицинскую помощь своей недоношенной внучке, родившейся в учреждении. Роды состоялись на 23-й неделе беременности. В ходе расследования дела врачей взяли под стражу, однако через несколько недель Демчуку меру пресечения изменили на домашний арест, поскольку в СИЗО у него случился инфаркт.
После этого глава Следственного комитета Александр Бастрыкин поручил возбудить уголовное дело против врача. Когда скандал стал общественным достоянием, Надежду Буянову уволили из поликлиники. Неделю назад следствие ужесточило обвинение. Действия Буяновой квалифицировали по п. Если по изначальному обвинению ей грозило до 5 лет в колонии, то теперь — до 10.
В квартиру к Надежде приезжали с обыском. Адвоката на следственные действия тогда не пустили. Квартиру после обыска оставили в ужасном состоянии: на фото видно, что мебель сломана и перевернута, ковры и фрагменты обоев содраны со стен. На заседании суда по мере пресечения, которое состоялось 3 февраля, Буянова заявила, что не говорила слов, которые ей ставят в вину. По ее словам, ничего подобного она вдове военнослужащего не говорила. Защита педиатра предполагает, что врач во время осмотра ребенка «лишь установила подозрение на "расстройство поведения", а мать, возможно, пришла в ярость, подумав, что из ее сына хотят сделать больного. В итоге и появилось это обвинение». Мы нашли в Интернете отзывы о работе педиатра Надежде Буяновой.
Всё о звёздах
Судом апелляционной инстанции не было учтено, что решение суда первой инстанции было вынесено вопреки выводам судебной экспертизы. С выводами судов нижестоящих инстанций согласиться нельзя, поскольку они основаны на неправильном определении обстоятельств, имеющих значение для дела, при неправильном применении норм процессуального и материального права. В соответствии со статьей 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и статьей 29 Конституции Российской Федерации, гарантирующими каждому право на свободу мысли и слова, а также на свободу массовой информации, позицией Европейского Суда по правам человека при рассмотрении дел о защите чести, достоинства и деловой репутации судам следует различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения, которые не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности». Всё заново В 2022 году дело поступает на новое рассмотрение в Первомайский районный суд Краснодара. Мордовина Светлана Николаевна назначает новую судебную лингвистическую экспертизу. Установлено, что все негативные сведения в отношении врача предположительно Демидова С. Но в итоге суд решает по принципу «ни вам, ни нам»: «Решением Первомайского районного суда г. Краснодара от 31 октября 2022 г.
Сведения, содержащиеся в отзыве от 07 сентября 2018 г. На ООО «МедРейтинг» возложена обязанность в течение 7 дней с момента вступления в законную силу данного решения разместить в информационно-телекоммуникационной сети Интернет на сайте prodoctorov. В удовлетворении остальной части исковых требований отказано». Краснодарский краевой суд поддерживает при подаче апелляции доводы суда первой инстанции, а сейчас Елена и «МедРейтинг» ждут рассмотрения кассационной жалобы в Четвёртом кассационном суде в Краснодаре, которое состоится 22 июня. И в итоге, мы ни к чему не придём», - делится мнением Елена. Столько было потрачено времени, сил и эмоций. Но хочется верить в лучшее, что отзыв оставят.
И люди будут понимать, что нужно смотреть на то, как ведёт себя врач, не держать всё в себе, говорить и выражать своё мнение, и тогда, в дальнейшем, такие ситуации в принципе прекратятся». А журналисты намерены судиться до последнего за право на мнение, свободу слова и возможность людям говорить открыто в России о проблемах.
Анатолий Демчук не дожил до второго оправдательного приговора. Его не стало в начале этого года — 4 января 2017 года. Друзья и близкие Демчука напрямую связали его смерть с судебным разбирательством. В мае прошлого года коллегия присяжных уже оправдывала Демчука и Каташева, однако в сентябре Верховный суд России счел, что при формировании коллегии присяжных были допущены нарушения и вернул дело на новое рассмотрение в новом составе суда. Анатолий Демчук. Демчуку следствие вменяло организацию убийства малолетнего и превышение должностных полномочий с причинением тяжких последствий, а 31-летнего Каташева обвиняли в убийстве малолетнего. Следствие утверждало, 8 марта 2015 года Анатолий Демчук отдал приказ заведующему отделением реанимации новорожденных Алексею Каташеву не оказывать медицинскую помощь своей недоношенной внучке, родившейся в учреждении.
Есть такое понятие, как АППГ аналогичный период прошлого года — прим. И нужно, чтобы, например, уровень раскрытия преступлений в этом году был не ниже, чем в прошлом. Допустим, за первый квартал 2017 года следственным отделом в суд направлено 3 уголовных дела, значит за первый квартал 2018 года должно быть направлено 3, либо 4 уголовных дела, то есть не менее чем за АППГ. Если будет меньше, значит в списке ранжирования следственных отделов по региону этот отдел займет одну из нижних строчек. Критериев, влияющих на место следственного отдела в списке ранжирования очень много, но один из основных — это направленные за АППГ дела прокурору и, в дальнейшем, в суд. Итак, если следственный отдел занимает нижние строчки ранжирования, то соответственно руководству отдела грозят выговоры, вышестоящие руководители в нелицеприятной форме все время высказывают им свое недовольство и требуют поднять показатели, улучшив свою работу. Соответственно, тоже самое с врачами: если вы в этом году направили 1 дело в суд по ст. Это может для вас секрет, но для всех правоохранителей это привычно.
Правоохранительные органы сегодня, например, должны раскрыть одно убийство, а через год в этот же день должны раскрыть еще одно, а лучше два пока не наступит обвал. Например, берем районный следственный отдел, который провалил свои показатели за год по сравнению с АППГ. Руководителя отдела либо отчитывают как маленького ребенка, либо переводят куда-нибудь на нижестоящую должность, либо вообще заставляют уволиться, на его место приходит новый руководитель и начинает все сначала, то есть начинает поднимать показатели следственного отдела с нижней точки, до которой опустил прежний. Чтобы врач попал в поле зрения Следственного комитета РФ — нужна жалоба. Например, по телевизору показали случай «жесткой несправедливости», какие-то.
Мы слишком спокойно говорим об этой ситуации. Две тысячи наказаны… Юрий Алексеев: Более двух тысяч. Руслан Хальфин: Более, менее.
Я не знаю, бывал ли кто-то из вас в тех местах, где находятся наказанные. Я там работал достаточно долгое время. Это ужасно, потому что это касается врачей. И вопрос, о котором вы сейчас сказали: будет ли он рисковать в следующий раз или его коллега? Вот о чем мы должны говорить. Они и не рискуют. Абсолютно правильно вы говорите, хирурги не пойдут на ампутацию второй конечности, они будут осторожничать, они будут бояться. Одно дело, когда он нагрубил кому-то в связи с тем, что заполнял документы. За это, я думаю, никого садить не будут.
А вот за то, о чем мы сейчас говорим, врачебная ошибка… Павел Андреевич абсолютно прав, нет такого термина, неправильный перевод. И быть не может. Есть преступная деятельность? Ну все, отправляйте его. Есть халатность? Административное наказание. Что еще? Врач идет заведомо на сложное, труднорешаемое, не понятное ему самому какое-то деяние, поступок, операционные действия. Сколько раз мы встречали: обыкновенная лапароскопия, но что-то случится.
Лапаротомия — тут вообще они иногда встречаются с тем, что даже и не ожидали увидеть. Это не ошибка. Юрий Алексеев: А как в таком случае разбирать эти ситуации? И кто их должен разбирать? Руслан Хальфин: Разбирать нужно… Юрий Алексеев: Ведь бывают случаи, когда медики виноваты, где-то недосмотрели. Руслан Хальфин: Бывают, бывают. Павел Воробьев: Есть профессиональное сообщество. Антон Беляков: Абсолютно. Руслан Хальфин: Есть нормальная практика, в том числе и за рубежом, в страховании профессиональной ответственности врачей, именно профессиональной ответственности врачей.
Он работает, этот доктор, и дай бог ему здоровья. Он не думает о том, что он сделает. Он думает о том, что он должен сделать. Юрий Алексеев: То есть за его ошибки будет расплачиваться страховая компания? И выплаты будут очень солидными? Руслан Хальфин: Будет расплачиваться страховая компания. Будут и с ним разбираться, и с той организацией, где он работает. Но он не боится работать. Мы же подвергаем очень серьезному потрясению медицинское сообщество.
Я вам это говорю как председатель Общества руководителей здравоохранения. Врачи боятся! Ладно они боятся так называемых взяток в виде конфет и бутылки чего-то. Юрий Алексеев: Не все боятся. Руслан Хальфин: Ну, не все. И слава богу, что не боятся. А если они будут бояться оперировать, работать, рисковать, исследовать, изучать… Медицина — это наукоемкий предмет, все время что-то новое, непонятное. Это надо понимать. Юрий Алексеев: Ну, справедливости ради, некоторые хирурги и анестезиологи перед операцией не боятся называть суммы, сколько их услуги стоят.
Такое тоже бывает. Павел Андреевич, вот мы заговорили об опыте иностранном — страхование профессиональной ответственности. А насколько эта методика практикуется у нас? Потому что я знаю, что сейчас некоторые доктора и некоторые медицинские учреждения приглядываются к подобного рода страховкам. Павел Воробьев: Ни на сколько. На ноль. У нас этого не существует. Юрий Алексеев: И что мешает в таком случае? А у нас нет законодательства… Антон Беляков: Законодательство мешает.
Павел Воробьев: Для начала — нет законодательства. Андрей Хромов: А позвольте возразить? Смотрите, первое… Юрий Алексеев: Давайте по порядку — вы, а потом вы. Павел Воробьев: Подождите. Значит, первое. У нас лечит больного кто? Юрий Алексеев: Организация. Павел Воробьев: Организация. Юрий Алексеев: В лице врача.
Павел Воробьев: Нет, не в лице врача. Руслан Хальфин: Он никакого отношения не имеет. Павел Воробьев: Он не имеет отношения к лечению. Юрий Алексеев: Но если совершит ошибку, то он окажется крайним? Павел Воробьев: Да. А вообще-то, главный врач у нас за все отвечает. Ну, такое законодательство. У нас нет определения «врач», нет определения «медицинская сестра», просто не существует. Есть понятие «лечащий врач», который назначается приказом главного врача.
Вы много знаете лечащих врачей, назначенных приказом главного врача? Я не слышал. Полина Габай: Нормы такой нет. Павел Воробьев: В законе прямо написано, прямо написано об этом. Полина Габай: Не написано. Павел Воробьев: Поэтому вообще непонятно, кому мы предъявляем претензии. Кроме того, вот то, о чем была речь — 15 минут, еще какие-то ограничения, которые исходят из Минздрава. Никогда в жизни таких ограничений не было. Никогда врача не ограничивали во времени, которое он должен потратить на больного.
На одного он может потратить и две минуты, просто от двери диагноз, что называется. Руслан Хальфин: Норматив, не более того. Павел Воробьев: Норматив — это другое. Юрий Алексеев: А что такое «норматив»? Главврач правильно требует: «Дружок, ты что-то долго с ними сидел, у тебя там очередь пациентов»? Павел Воробьев: Нет, это средняя температура по больнице. Врач должен в среднем работать восемь часов в день, и за это время он должен принять какое-то количество больных. Но это не значит, что я должен каждые 15 минут, как сейчас это происходит: «Пошел вон! Пошел вон!
А если следующий не пришел, то… Юрий Алексеев: То есть некая рекомендация есть, но тем не менее происходит вот так — по 15 минут на пациента? Павел Воробьев: Это общая статистическая рекомендация. Она никакого отношения к деятельности конкретного врача не имеет. Руслан Хальфин: Врач боится не выполнить план сегодня. Вот о чем разговор. Павел Воробьев: Понимаете? Вот Руслан Альбертович наверняка помнит историю, когда при советской власти что творилось, если умирала женщина в роддоме. Башку же отворачивали! Руслан Хальфин: Комиссия, разбор.
Павел Воробьев: Но никто не боялся этого, потому что это был профессиональный разбор. Вы отвечали перед коллегами, а не перед правоохранительными органами. Руслан Хальфин: А сейчас прячут. Павел Воробьев: А сейчас прячут, потому что на другом конце… Раньше вас просто осуждали, вас могли снять или еще что-то, а сейчас-то у вас, извините, тюрьма, лагерь. Юрий Алексеев: Андрей Игоревич, возвращаюсь к истории со страхованием профессиональных докторов. Андрей Некрасов: Да, конечно, это не ноль процентов, но я говорю о частной медицине, с которой нередко сталкиваются мои доверители. Во всяком случае, в крупных городах и в столичном округе довольно немало таких организаций с широкой филиальной сетью, кто действительно заключает соответствующие договоры со страховщиками. Разумеется, совершенно верно, субъект иной — это сама медицинская организация. Но это и работник… Юрий Алексеев: Договор именно организация заключает, не доктора?
Антон Беляков: Не врачи, конечно. Андрей Некрасов: Конечно, конечно. Потому что сам врач — он наемный работник. Юрий Алексеев: Но добровольное страхование как-то тем, кто под этим подписался, помогает? Как это работает? Андрей Некрасов: Помогает. А вот противной стороне, пациенту с его адвокатами, здорово мешает, потому что в таком случае, представляя и защищая пациента, потребителя услуги, потерпевшего, как мы заявляем, мы боремся не только с юристами медицинской организации и с великолепными специалистами, которые работают в этой организации, но еще и с юристами и экспертами страховщика. Юрий Алексеев: Подкованными юристами, которые знают, как отстаивать интересы. Андрей Некрасов: Весьма.
Цель которых — не заплатить деньги, взяв их у вас. Это смысл страховщиков. Руслан Хальфин: Ну, это неплохо. Идет борьба, идет выяснение истины. Андрей Некрасов: Идет нормальная борьба. Руслан Хальфин: В Штатах приходит пациент, и слева у него юрист или адвокат семейный, а справа — медицинский. Я вот Марине говорил. Развелось их очень много. Они борются за права пациентов.
И то же самое в ответ делают медицинские организации и врачи, которые застрахованы. Юрий Алексеев: Андрей Викторович, в такой ситуации как тогда быть? Вот не совсем нам подходит история со страхованием обязательным и добровольным. Андрей Хромов: Честно говоря, это общемировая практика. И на самом деле все развитие медицины показывает, что это неизбежный путь, когда будет персональная ответственность каждого врача, не медицинской организации, а персональная ответственность врача, когда врачи, по крайней мере в частном здравоохранении, выйдут, скажем так, из-под крыши больницы, как это во всем мире происходит. Врач имеет кабинет свой где-то. Там не нужна медицинская лицензия. Там он принимает, разговаривает, беседует с пациентом. Дальше он может заключать договор аренды с медицинским учреждением, где он оказывает медицинскую помощь.
И он уже сам выбирает, что отвечает его условиям, что отвечает интересам пациента, чтобы он оказал максимально качественно. Я говорю про частное здравоохранение. Юрий Алексеев: Но к государственному здравоохранению такая история никакого отношения не имеет? В мире имеет, а у нас не имеет. Павел Воробьев: В мире-то какая разница? Что частная, что государственная. Андрей Хромов: Абсолютно. Павел Воробьев: Врач — он и есть врач. Андрей Хромов: Конечно.
Павел Воробьев: Лицензия у врача. А у нас лицензия у медицинского учреждения. Юрий Алексеев: А что в таком случае делать нам — и пациентам, и российским докторам? Руслан Хальфин: Мы двигаемся — медленно, но двигаемся. Идет аккредитация специалистов, уже закончивших медицинский вуз какой-то. Идет аккредитация тех, кто уже поработал. Это аккредитация. Следующий этап — получение лицензий. Но идет все очень медленно.
И вот то, что сейчас происходит со Следственным комитетом, не с врачами, а что-то с ними там — это ужасно! Это влияет отрицательное на любое развитие, на любое. Юрий Алексеев: Четыре. Андрей Некрасов: Четыре. Проблема в этих процессах — в уголовных делах — еще и в том, что совсем с недавних пор, как раз до летнего периода, Следственный комитет объявил о завершении создания своих экспертных учреждений. То есть даже за экспертизой будут обращаться не в великолепную и высококвалифицированную Российскую национальную медицинскую палату, к профессиональному сообществу, а обращаться к своим экспертам. Понимаете, что это значит? Полина Габай: У них же нет лицензии. Андрей Некрасов: Были запросы неоднократные.
Руслан Хальфин: Они создают свою службу экспертную. Всю жизнь мечтали ее создать. Андрей Некрасов: Кто эти люди? Как они будут работать? Юрий Алексеев: Антон Владимирович, возвращаюсь к врачебным ошибкам. Что делать? Какие выходы есть? Антон Беляков: Вы знаете, в нашей дискуссии есть нечто шизофриничное. Я поясню свою мысль.
"Доктор 24": врач рассказал, как образуются камни в желчном пузыре
| Доктор, такое дело... | Актуальные новости, экспертные статьи и аналитика в деловом издании «Ведомости». |
| БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ — LiveJournal | Аргументы и Факты — самые актуальные и последние новости России и мира сегодня. Будьте в курсе главных свежих событий дня и последнего часа, происшествий, обзоров, аналитики, инфографики, фото и видеорепортажей. |
"Доктор 24": врач рассказал, как образуются камни в желчном пузыре
Я знаю, как неосторожно брошенная доктором фраза может ранить человека со сложным заболеванием, а пренебрежительное отношение со стороны пациентов задевает врачей-онкологов. К лидеру «врачей-антивакцинаторов» Александру Редько возникает все больше вопросов. Суд приговорил журналиста Ивана Сафронова к 22 годам колонии строгого режима по делу о госизмене.