Фактически книга состоит из трех частей: дневника Михаила Булгакова, который он вел с 1923 по 1925, а затем был изъят сотрудниками ОГПУ во время обыска на квартире.

Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: Альтернативное прочтение.[1]. По словам Дмитрия Быкова, роман «Мастер и Маргарита» может быть обращением к Сталину – недаром книга была запрещенной. Особое место в книге занимает история любви Мастера и Маргариты. Роман Булгакова «Мастер и Маргарита» остается на протяжение многих десятилетий одной из самых читаемых книг в мире. Имя «Воланд» Михаил Булгаков в известном романе «Мастер и Маргарита» взял из пьесы «Фауст», где так один раз представляется Мефистофель, то есть дьявол.

Представляем книжную новинку — «Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита. С комментариями»

Михаил Булгаков не успел закончить работу над своим последним романом «Мастер и Маргарита» из-за ранней смерти. Прекрасное издание великолепного романа Михаила Булгакова " Мастер и Маргарита " от издательства "Детская литература" в новой серии "Живая Классика". «Мастер и Маргарита» — роман Михаила Афанасьевича Булгакова, работа над которым началась, по одним данным, в 1928 году, по другим — в 1929-м. У «Мастера и Маргариты» был настоящий соавтор — жена Булгакова Елена Сергеевна. Узнать историю недописанного романа «Мастер и Маргарита»: как Михаил Булгаков сжигал рукописи, какое название и герои были у романа первоначально и кто закончил написание после смерти автора.

Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной. Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной?

Этого никогда не было… сердце шалит… я переутомился… Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск…» И тут знойный воздух сгустился над ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок… Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая. Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: «Этого не может быть!.. Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза.

Между ними вспыхнули чувства, и Маргарита стала помогать писателю как редактор.

Мастер оказался прав: донос на него написал приятель-сценарист Алоизий Александр Яценко — в книге Булгакова он журналист. Мастера отправили в дом для душевнобольных — он твердил о демоническом Воланде, которого никто знать не знает. В романе же Мастер сам ушел в лечебницу. Там, по фильму, Мастер дописал книгу, передал ее Маргарите через фельдшера Прасковью Федоровну Яна Сексте и покончил с собой. Маргарита от горя выпила яд, прочитала рукопись и умерла — в таком порядке. Кадр из фильма «Мастер и Маргарита» 2024 В конце книги Мастера Маргарита согласилась стать Королевой на балу Сатаны, поэтому Воланд позже исполнил ее желание — вернуть ей Мастера.

В романе Булгакова перед балом Маргарита умерла — в фильме акцент на этом не был сделан. Как в экранизации, так и в романе Мастер назвал встречу с Маргаритой накануне бала последней — это говорит о том, что воссоединение произошло после их смерти. Пилат приговорил мудрого и человеколюбивого философа к казни, о чем пожалел. Га-Ноцри прочитал роман Мастера и решил пообщаться с Пилатом. Мастер сказал Пилату, что тот может быть свободен — и прокуратор наконец-то покинул трон и ушел с Га-Ноцри. Воланд позволил Мастеру и Маргарите зажить счастливой жизнью в прекрасном месте, которое можно принять чуть ли не за рай.

Пока Воланд сидит на сцене и размышляет о жителях города, его спутники показывают чудеса. Одаривают присутствующих червонцами, предлагают женщинам обменять наряды на новые прямо на сцене. Конферансье Бенгальскому, который мешал представлению, отрывают голову и ставят на место. Он попадает в лечебницу. Сеанс заканчивается скандалом. Вначале на требование разоблачить трюки Фагот из свиты Воланда обвиняет требовавшего в неверности жене, а затем деньги, полученные зрителями, превращаются в бумагу, а наряды дам исчезают.

Несчастные вынуждены возвращаться домой в нижнем белье. В частности, сцена после представления напомнила критикам гоголевского «Вия». Несчастного финдиректора Римского в кабинете преследует Варенуха, ставший вампиром. Лишь с первыми петухами нечисть исчезает, а поседевший от страха Римский уезжает из города. Следует вспомнить сцену знакомства Бездомного и Мастера в произведении «Мастер и Маргарита». Пересказ продолжает представление главного героя.

Бездомный рассказывает новому знакомому, как стал пациентом. Мастер поясняет, что поэт и редактор встретили самого сатану. Далее герой рассказывает свою историю. Ему повезло выиграть большую сумму денег в лотерею, и он оставил работу в музее, посвятив себя написанию книги. Она была посвящена Понтию Пилату. Однажды во время прогулки герой встретил женщину по имени Маргарита.

Они полюбили друг друга. Именно Маргарита назвала его Мастером. Она была несчастна в браке и навещала Мастера. Период работы над романом был самым счастливым в его жизни. Произведение опубликовали лишь отрывками, но этого хватило, чтобы на автора обрушились критики. Расстроенный Мастер попытался сжечь роман.

Его возлюбленная успела спасти несколько листов. Она ушла, чтобы расстаться с мужем. Пока она отсутствовала, Мастер лишился жилья и попал в клинику. История Маргариты. Женщина встретила его в Александровском парке. Азазелло рассказал, что ей стоит прийти на встречу с неким иностранцем.

В надежде узнать хоть какую-то информацию о возлюбленном, Маргарита согласилась. Вечером, использовав волшебную мазь, она стала ведьмой и полетела на встречу. По дороге разгромила квартиру одного из критиков, который плохо написал о романе. Ее задача состояла в том, чтобы встречать гостей, которые целовали ей колено. После бала героиня попросила вернуть ее и Мастера в их квартиру.

После автор всё же продолжил работу над романом, которую прервала его смерть в 1940-м. Публикация «Мастера и Маргариты» состоялась лишь в 1960-е, в чём немалую роль сыграла вдова писателя Елена Булгакова. Прокляты ли экранизации книги? После выхода романа в свет стали появляться его первые театральные постановки.

Тут-то и началась чертовщина! Сообщалось, что во время репетиций нередко случались странные вещи. Актёры, будучи людьми впечатлительными, даже отказывались от ролей в спектаклях по книге. В кино дела обстояли так. В 1970-е за рубежом вышло сразу несколько экранизаций «Мастера и Маргариты». В СССР — ни одной. Советским режиссёрам всё время что-то мешало. Эльдару Рязанову снимать запретили партийные деятели, а к Владимиру Наумову пришла во сне вдова писателя, сказавшая, что фильму не бывать.

Булгаков М. Мастер и Маргарита. Записки покойника (ОФСЕТ!)

Берлиоз и Бездомный начинают свой разговор с того, что их главный враг Христос, поэтому Его не должно быть даже в памяти народа и якобы теперь уже нет. Подробнее Кроме того, все действия романа согласованы со Страстной седмицей. Всё, что было со Христом на Страстной, имеет свою противоположность в ершалаимских главах и в бесчинствах Воланда на всяких представлениях перед аборигенами. Сопоставления эти непосредственны. А главное для меня — в романе есть рука, которой человек наносит на себя крестное знамение. Не написано прямо, что это случилось в Великую Субботу, но написано, что перед тем было праздничное новолуние, а что такое праздничное новолуние? Все новолуния как явления природы одинаковы, но для нас, христиан, праздничное новолуние — день, после которого наступает Пасха. Воланд и его свита уносятся из Москвы в Великую Субботу, они на Пасху не остаются, не могут остаться, бегут. И когда они начинают свой побег, Азазелло с Мастером и Маргаритой выходят из подвала на улицу, и там какой-то человек начинает креститься. Азазелло кричит: руку отрежу! Есть то, чего он боится, над чем не имеет власти.

Людьми, которые во тьме, они могут распоряжаться, мучить их, убивать, а есть Тот, против Кого их зло бессильно. Это Христос и те, кто с Ним. А когда мы с верой осеняем себя крестным знамением, мы обращаемся ко Христу, и от такого крестного знамения демоны бегут и исчезают как дым. Меня не устраивало то, что я слышал о «Мастере и Маргарите» — В своей книге вы пишете, что многие, называющие себя христианами, на самом деле верят не во Христа, а в Иешуа. Это основная идея романа Булгакова? Булгаков старался помочь тем, кто ошибочно думает, что мы вынуждены исповедоваться, должны причащаться. Можно сказать человеку, что он обязан говорить тому, кого считает своим другом, какие-то настоящие слова? Это просто суть дружбы, ее душа. И покаяние, если дружба предана. Какая тут может быть обязанность?

Разве к дружбе надо принуждать? Люди тысячи лет ждали, когда придет Спаситель, и понимали, какое счастье видеть Того, Кто может тебя простить. Нужно было кающихся грешников палкой гнать ко Христу и уговаривать принять дар вечной взаимности с Ним? Эти постоянные призывы — кайся, кайся, кайся — напоминают мне настойчивое требование отдать деньги, которые ты задолжал, а не предложение принять прощение долга. Вот что у нас повсеместно бывает вместо живых отношений с Богом! Двойник, который, используя наши слабости и особенно подслеповатую совесть, подделывается и всегда будет притворяться подлинником. Аналогично и у каждого из нас есть свой двойник. Мы же не всегда бываем истинными, чаще прикидываемся настоящими. То же самое вносится нами в Церковь, когда вместо веры как искренних отношений с Богом, диалога с Ним, ограничиваемся обрядоверием, а часто скатываемся к бытовой вере вперемешку с суевериями. Пока человек считает себя неверующим, есть надежда, что раньше или позже он найдет Бога, встретится с Ним.

А вот если человек считает свою веру непогрешимой, то на самом деле он изгнал из души настоящего Бога, а посадил на Его место идола собственного изготовления, подделку. Мне кажется, положение обманувшегося хуже, чем у невежественного, но чистого, ему будет гораздо труднее найти истину. Думаю, роман и об этом. Вместо Христа сажают Иешуа, который говорит: добрый человек, делай добрые дела. Попробуйте разбойнику на кресте это сказать! На самом деле единственное слово веры, которое мы можем сказать: меня выручил Спаситель, Он пришел и тебя выручить. В Евангелии вся любовь связана с тем, что человеку нужна милость. Он становится милостивым, когда приносит покаяние и Господь прощает ему грехи. Например, в школьных учебниках написано, что в таких-то главах говорится о борьбе добра со злом, а в таких-то о любви. Ну скажите мне, что такое любовь!

В том-то и дело, что не понимают, называют любовью отношения Мастера и Маргариты. А в церковной литературе… Попалась мне как-то книжка о Каноне Андрея Критского. Кажется, «Кладезь покаяния» называется. Автора не помню. Там цитируются и толкуются отрывки из Канона, а также добавляются рассуждения о нашей жизни. Упоминает автор и Булгакова, и пишет о нем так уничижительно… Были попытки православных людей не ругать роман, а показать его духовный смысл, но там я тоже не увидел ничего, с чем мог бы согласиться. Например, слушал лекции отца Андрея Кураева. Мне показалось, что говорит он о вещах второстепенных. И уж совсем никуда не годится его рассуждение о том, что в романе все лгут, а если кто и говорит правду, то Воланд. В романе действительно все лгут, но как может верующий человек увидеть правду в словах сатаны?

Сатана всегда лжет, просто иногда подделывает свою речь под правду, как подделывает Иешуа под Христа. А мне всегда по сердцу было творчество Булгакова. Сначала «Белая гвардия» мне открылась, а потом «Мастер и Маргарита». Мне хотелось защитить Булгакова, вернуть людям его доброе имя. И его, и Гоголя — к Николаю Васильевичу тоже ведь относятся с непонятным высокомерием: дескать, писатель великий, но человек глупый и вообще сумасшедший. Для меня оба эти писателя глубоко связаны между собой, и хотелось, чтобы к ним относились не уничижительно, а уважительно. Они-то в моей защите не нуждаются, но мне кажется, что людям, которые вдумчиво, по-христиански перечитают их произведения и поймут их мысли, цели, ценности, это принесет пользу. К этой книге многие православные тоже относятся критически. Критикуют ее с иных позиций, чем Белинский, но критикуют. Вы, как я понял, любите эту книгу и видите в ней духовную ценность?

Некоторые увидели в «Выбранных местах» дидактизм, желание всех учить, навязать свою веру. Я этого не увидел. Как мне рассказать вам о том, что для меня важно, дорого? Я с вами делюсь. Хотите — берите, не хотите — не берите. Книгу Гоголя я понимаю только так. Для него это было свято, это была его драгоценная реальность, и он захотел поделиться сокровенным. Некоторые люди, прочитавшие мою книгу, говорят, что стали теперь иначе относиться к «Выбранным местам». Прозвучали для них слова Гоголя по-новому, легли им на душу!

Михаил Булгаков жил в 1891—1940 годах. Родился и вырос в Киеве. Получив медицинское образование, работал прифронтовым врачом, затем уездным врачом в Смоленской губернии, успел поработать в Красном Кресте.

Ей посвящали стихи и здравицы. Она происходила из весьма богатой и знатной семьи и, несмотря на блестящую карьеру в Художественном театре, стала выполнять ответственные задания большевиков. Добывала бланки паспортов, значительные средства на нужды партии, организовывала выпуск газеты «Новая жизнь», редактируемой Горьким, предоставляла Н. Бауману убежище, когда за его выдачу была обещана награда в пять тысяч рублей. В романе Булгакова Марго имеет огромное влияние на мастера. Андреева имела огромный авторитет у Ленина и вообще в партии. Этот было в 1907 году в Лондоне, причем она приняла на себя роль хозяйки съезда, как Марго была предоставлена роль хозяйки бала нечистой силы у Воланда. Андреева вернулась в 1912 году в Россию и Владимир Ильич лично возложил обязательства по возвращению Андреевой и обеспечению её безопасности в России на самого надежного партийного товарища — Романа Малиновского, успешно совмещавшего обязанности руководителя фракции социал-демократов в Государственной Думе с ролью платного провокатора охранки. В результате изучения списка адресов мест совместного проживания Горького и Андреевой [2, стр. Как оказалось, это была квартира 20 в доме номер 4 на углу Воздвиженки и Моховой. В этой квартире на третьем этаже они прожили ровно три месяца — в самый кульминационный момент подготовки Декабрьского вооруженного восстания 1905 года. Именно тогда эта квартира выполняла роль центра по обучению боевиков Л. Красина, включая изготовление бомб-«македонок». Там же находилась большая клетка с птицами, которых любил разводить Горький. В романе: «Ай! В эту квартиру доставлялась взрывчатка, находились кавказцы боевой дружины, охранявших Горького от боевиков-черносотенцев. В этой квартире бывали В. Серов и Ф. Шаляпин… Действительно, «ведьмина квартира», да и сама ведьма налицо. Конец квартиры 20 наступил 13 декабря 1905 года, когда в театр пришел «Чорт». Он вызвал Андрееву и Горького и увёз к Николаевскому вокзалу, а через полчаса в квартиру явились с обыском. Фактически это один в один эпизод из романа, когда черт Азазелло при приближении грозы увез из Москвы Маргариту и мастера. Причем «Чорт» в жизни, являющийся инструктором по обучению стрельбе из револьвера «Чорт» — это подпольная кличка боевика В. Богомолова в романе соответствует настоящему чёрту Азазелло, который не целясь, попадает в помеченную Маргаритой карту, находящуюся под подушкой. Возникает вопрос — не является ли боевик В. Богомолов прообразом «демона-убийцы» Азазелло? А прообразом кота Бегемота — другой красинский боевик — Н. Буренин партийная кличка Герман и мн. Ситуация, в которой явственно проявляется прототип Воланда и ведущая подавляющая роль Маргариты Другая история из романа, в которой Маргарита выступила в роли движущей силы, заставившей мастера подчиниться обстоятельствам, полностью соответствует событиям, когда Андреева уговорила Горького уехать из России, после того, как Ленин в течение более года неоднократно, под предлогом заботы о здоровье, предлагал Горькому уехать из России и подлечиться за границей. Внешне этот отъезд был обставлен следующим образом: 28 августа 1921 года Ленин в очередной раз советует Горькому поехать за границу, чтобы он мог рассказать европейскому обществе правду о советской России, организовать сбор средств в пользу голодающих. А уже 6 декабря Ленин пишет письмо Горькому с просьбой связаться с Б. Шоу и Г. Уэллсом, чтобы они помогли в сборе средств для помощи голодающим. Горький явно понимал, что эмиграция 1921 года ему навязана. Теперь аналогия из романа Булгакова, когда Маргарита уговаривает мастера, с подачи инфернальных сил, подчиниться обстоятельствам. Сон укрепит тебя, ты будешь рассуждать мудро… Беречь твой сон буду я». Покой, которым «награжден» мастер, — это забвение совести, духовная смерть. И вот наконец черная шапочка с желтой буквой «М» самой Маргаритой названа тем, чем она является в действительности, — «засаленный и вечный колпак». Что ж, создательнице «колпака» … лучше знать смысл чёрно-желтой символики. Поистине шутовской колпак. Здесь наиболее явственно проступают аналогии, проявляющиеся в ходе развития действия и в последовательности совпадения событий, как героев романа, так и их реальных прототипов. И везде третьим выступает главное действующее лицо — не Сталин, как думают и долго думали и считают сейчас некоторые маститые булгаковеды. Понятно, что в силу отсутствия объективной информации из-за закрытых в течение долгого времени архивных материалов по переписке Ленина с Андреевой, Ленина с Горьким, так и материалов, попавших в архив и оказавшихся засекреченными, после смерти М. Булгакова никто не мог предположить, что настоящий Воланд в течение десятилетий являлся крестным отцом королевы Марго. После публикации переписки о роли Ленина и Андреевой в организации отъезда выдворения Горького, который своей правдой, опубликованной в «Несвоевременных мыслях», дискредитировал правительство Ленина и его самого, можно судить о том, что в 1921 г. Горький ещё пытался сохранить своё лицо, пытаясь действовать по совести. Однако после этого, как можно судить из монолога Маргариты, на него надели «засаленный колпак» и маску лицемерия. И здесь отчетливо видно, что главным действующим лицом в романе выступает Воланд, а в жизни — Ленин. Ленин является вершителем судеб, а в нашем случае актрисы театра МХАТ, — ни в чем не нуждающейся жены действительного статского советника Желябужского Марии Федоровны Андреевой. Она после знакомства с Горьким вступила в 1904 году по рекомендации Ленина в партию большевиков и бросилась в авантюру с поддержкой неудавшегося большевицкого переворота 1905 года. Ленин же круто изменил её судьбу и судьбу Горького, направив их в длительную, на несколько лет поездку в Америку, а потом на Капри под охраной боевиков центра РСДРП для организации сбора средств для нужд партии. Именно в этой деятельности она проявила выдающуюся изобретательность и такую же моральную нечистоплотность, позволившую ей стать прототипом ведьмы не только в романе, но и в жизни. Возьмите хотя бы один эпизод в её длительной череде мерзких поступков, постоянно сопровождающих её по жизни, в частности, именно она морочила голову и тянула средства со своего «возлюбленного» Саввы. Морозова, пока его, не без её молчаливого участия, застрелил выстрелом в голову другой её любовник — большевик Красин, а она через суд получила 100 тысяч рублей страховой премии. Наконец, можно привести выдержку из текста из более ранней редакции романа [3] «Великий канцлер». В сцене на «шабаше» поэт, которому Булгаков даже не дал имени, а только указал его призвание «мастер», спросил Воланда: «Что с нами будет? Мы погибнем? Он вынул из под подушки два кольца, надел на палец Маргариты, а Маргарита взяла второе кольцо и надела его на палец безмолвного поэта. Отсюда видно, что женил их все-таки Воланд. На дьявольском шабаше. И причем здесь типичный горьковский «гражданский брак». А роль мастера здесь просматривается особенно отчетливо, как вторичная по отношению к роли Маргариты, которая «притянула» его за руку, являясь исполнительницей воли Воланда в совращении оподлении мастера. Ещё был какой-то отзвук от полета над скалами, ещё вспоминалась луна, но уже не терзали сомнения И угасал казненный на Лысом Черепе и бледнел, и уходил навеки, навеки шестой прокуратор Понтийский Пилат». В России главой правительства канцлером был глава совнаркома — Ленин.

В итоге в историю Мастер вписал Маргариту и затем, с ее подачи, себя. Вскоре власти узнали, что Мастер вновь пишет истории сомнительного содержания. К писателю прибыли с обыском, поэтому он был вынужден сжечь рукопись «Мастера и Маргариты». Впрочем, и без нее оказалось достаточно доказательств его «неблагонадежности». На допросе Мастеру намекнули, мол, его сдала Маргарита. Однако он знал, что та не могла так поступить. Мастер оказался прав: донос на него написал приятель-сценарист Алоизий Александр Яценко — в книге Булгакова он журналист. Мастера отправили в дом для душевнобольных — он твердил о демоническом Воланде, которого никто знать не знает. В романе же Мастер сам ушел в лечебницу. Там, по фильму, Мастер дописал книгу, передал ее Маргарите через фельдшера Прасковью Федоровну Яна Сексте и покончил с собой. Маргарита от горя выпила яд, прочитала рукопись и умерла — в таком порядке. Кадр из фильма «Мастер и Маргарита» 2024 В конце книги Мастера Маргарита согласилась стать Королевой на балу Сатаны, поэтому Воланд позже исполнил ее желание — вернуть ей Мастера. В романе Булгакова перед балом Маргарита умерла — в фильме акцент на этом не был сделан. Как в экранизации, так и в романе Мастер назвал встречу с Маргаритой накануне бала последней — это говорит о том, что воссоединение произошло после их смерти. Пилат приговорил мудрого и человеколюбивого философа к казни, о чем пожалел. Га-Ноцри прочитал роман Мастера и решил пообщаться с Пилатом. Мастер сказал Пилату, что тот может быть свободен — и прокуратор наконец-то покинул трон и ушел с Га-Ноцри. Воланд позволил Мастеру и Маргарите зажить счастливой жизнью в прекрасном месте, которое можно принять чуть ли не за рай. Он говорит, что света, то есть рая, они не заслужили, но и в аду возлюбленным не место.

Мастер и Маргарита

Представляем книжную новинку — «Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита. С комментариями» Дорогие друзья!

Как так произошло? Напомним, что роман Булгакова рассказывает о проделках Воланда и его свиты в Москве и историю Мастера, который писал книгу о Понтии Пилате, окружённый заботой своей «тайной жены» Маргариты. Кадр из фильма «Мастер и Маргарита» В фильме отношениям Мастера и Маргариты уделено больше времени, чем в самой книге. В истории Мастера и Маргариты стало гораздо больше деталей из жизни самого Булгакова и подробностей о написании романа — так, в фильме говорится, что сначала писатель хотел дать произведению название «Князь тьмы». В чём состоит основной сюжет фильма. Некогда успешный писатель становится персоной нон грата из-за своей работы про Пилата.

Он знакомится с Маргаритой, замужней женщиной с суицидальными мыслями, с которой у него закручивается роман. Роман длится год. Столько же Мастер пишет книгу, на которую его вдохновляют происходящие вокруг события — знакомство с иностранцем Воландом, театральная постановка «Вперёд в будущее», вечеринка у Лиходеева, сама Маргарита. Затем на Мастера доносят, и он оказывается на принудительном лечении в психиатрии, где, предположительно, совершает суицид. И никакой чертовщины но так ли это? Все фэнтезийные события — смерть Берлиоза, бал у Сатаны, выступление Воланда в образе профессора чёрной магии — происходят в романе Мастера, который вдохновляется окружающими его событиями. Реальность и мир фантазии тесно переплетаются в полотне картины. Кажется, у Локшина получилось не только дать свежий взгляд на бессмертный роман Булгакова, но и сделать метамодернистское высказывание о процессе творчества.

Кто такой Воланд?

Напомним, что роман Булгакова рассказывает о проделках Воланда и его свиты в Москве и историю Мастера, который писал книгу о Понтии Пилате, окружённый заботой своей «тайной жены» Маргариты. Кадр из фильма «Мастер и Маргарита» В фильме отношениям Мастера и Маргариты уделено больше времени, чем в самой книге. В истории Мастера и Маргариты стало гораздо больше деталей из жизни самого Булгакова и подробностей о написании романа — так, в фильме говорится, что сначала писатель хотел дать произведению название «Князь тьмы». В чём состоит основной сюжет фильма. Некогда успешный писатель становится персоной нон грата из-за своей работы про Пилата. Он знакомится с Маргаритой, замужней женщиной с суицидальными мыслями, с которой у него закручивается роман. Роман длится год.

Столько же Мастер пишет книгу, на которую его вдохновляют происходящие вокруг события — знакомство с иностранцем Воландом, театральная постановка «Вперёд в будущее», вечеринка у Лиходеева, сама Маргарита. Затем на Мастера доносят, и он оказывается на принудительном лечении в психиатрии, где, предположительно, совершает суицид. И никакой чертовщины но так ли это? Все фэнтезийные события — смерть Берлиоза, бал у Сатаны, выступление Воланда в образе профессора чёрной магии — происходят в романе Мастера, который вдохновляется окружающими его событиями. Реальность и мир фантазии тесно переплетаются в полотне картины. Кажется, у Локшина получилось не только дать свежий взгляд на бессмертный роман Булгакова, но и сделать метамодернистское высказывание о процессе творчества. Кто такой Воланд? Роль Сатаны исполнил немецкий актёр Аугуст Диль.

Шихов, Н. Сахаров, А. Колокольников, А. Серенко, А. Крыченков, Б. Галкин, И. Ильин, О.

Казанчеев, В. Абрамов, С. Подколзин, А. Фурсенко, В. Рыжий, А. Карпов, Л. Трегуб, Ю.

Ковеленов, В. Егиянц, Н. Дупак, А. Артисты: П. Райгородский, С. Савченко, О. Лысак, М.

Кангелари, Т. Бадалбейли, В. Хлынов, В. Оладушкин, Ю. Авшарова, М.

Книга «Великий блеф под названием «Мастер и Маргарита» выходит в издательстве «Аргументы недели»

Смотри любимые видео сразу на русском через Яндекс Браузер. Переводят и озвучивают нейросети: Сегодня говорим о культовом рома. Юбилей Михаила Афанасьевича Булгакова актеры московских театров, а также студенты театральных училищ столицы и журналисты радио "Маяк" решили отметить чтением всего романа великого писателя "Мастер и Маргарита". Продам книгу Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», стоимость — 300 р. Состояние новое, мягкая обложка. Михаила Булгакова слушайте онлайн в прекрасной озвучке.

"Сами предложат и сами все дадут!"

Борис Бабочкин, актер: «Прочитал первую книгу «Мастер и Маргарита» Булгакова. роман русского писателя Михаила Булгакова, написанный в Советском Союзе между 1928 и 1940 годами во времена сталинского режима. Мастер и Маргарита. Прекрасное издание великолепного романа Михаила Булгакова " Мастер и Маргарита " от издательства "Детская литература" в новой серии "Живая Классика". Прекрасное издание великолепного романа Михаила Булгакова " Мастер и Маргарита " от издательства "Детская литература" в новой серии "Живая Классика". Однако никто и никогда не пытался настолько обширно и детально изучить все черновики и редакции «Мастера и Маргариты», как это сделала исследователь творчества Михаила Булгакова, кандидат филологических наук Елена Юрьевна Колышева.

Мастер и Маргарита

Аудиостудия "Ардис" предлагает вам своё прочтение знаменитого романа Михаила Афанасьевича Булгакова "Мастер и Маргарита", работа над которым началась в конце 1920-х годов и продолжалась вплоть до смерти писателя. Почему знаменитый роман Булгакова называется «Мастер и Маргарита», и о чем, на самом деле, эта книга? Михаил Булгаков; Булгаков М.; Булгаков. Языки. Михаил Булгаков читать онлайн бесплатно полную версию книги. Публикация «Мастера и Маргариты» состоялась лишь в 1960-е, в чём немалую роль сыграла вдова писателя Елена Булгакова. Михаил Булгаков унес из этого мира тайну творческого замысла своего последнего и, наверное, главного произведения "Мастер и Маргарита".

Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»

Несколько раз он пытался подняться, но ноги его не слушались — с Бездомным приключилось что-то вроде паралича. Поэт бросился бежать к турникету, как только услыхал первый вопль, и видел, как голова подскакивала на мостовой. От этого он до того обезумел, что, упавши на скамью, укусил себя за руку до крови. Про сумасшедшего немца он, конечно, забыл и старался понять только одно, как это может быть, что вот только что он говорил с Берлиозом, а через минуту — голова... Взволнованные люди пробегали мимо поэта по аллее, что-то восклицая, но Иван Николаевич их слов не воспринимал. Однако неожиданно возле него столкнулись две женщины, и одна из них, востроносая и простоволосая, закричала над самым ухом поэта другой женщине так: — Аннушка, наша Аннушка! С садовой! Это ее работа! Взяла она в бакалее подсолнечного масла, да литровку-то о вертушку и разбей!

Всю юбку изгадила... Уж она ругалась, ругалась! А он-то, бедный, стало быть, поскользнулся да и поехал на рельсы... Из всего выкрикнутого женщиной в расстроенный мозг Ивана Николевича вцепилось одно слово: «Аннушка»... К слову «Аннушка» привязались слова «подсолнечное масло», а затем почему-то «Понтий Пилат». Пилата поэт отринул и стал вязать цепочку, начиная со слова «Аннушка». И цепочка эта связалась очень быстро и тотчас привела к сумасшедшему профессору. Да ведь он же сказал, что заседание не состоится, потому что Аннушка разлила масло.

И, будьте любезны, оно не состоится! Этого мало: он прямо сказал, что Берлиозу отрежет голову женщина?! Да, да, да! Ведь вожатая была женщина?! Что же это такое? Не оставалось даже зерна сомнения в том, что таинственный консультант точно знал заранее всю картину ужасной смерти Берлиоза. Тут две мысли пронизали мозг поэта. Первая: «Он отнюдь не сумасшедший!

Все это глупости! Это мы узнаем! Сделав над собой великое усилие, Иван Николаевич поднялся со скамьи и бросился назад, туда, где разговаривал с профессором. И оказалось, что тот, к счастью, еще не ушел. На Бронной уже зажглись фонари, а над Патриаршими светила золотая луна, и в лунном, всегда обманчивом, свете Ивану Николаевичу показалось, что тот стоит, держа под мышкою не трость, а шпагу. Отставной втируша-регент сидел на том самом месте, где сидел еще недавно сам Иван Николаевич. Теперь регент нацепил себе на нос явно не нужное пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло. От этого клетчатый гражданин стал еще гаже, чем был тогда, когда указывал Берлиозу путь на рельсы.

С холодеющим сердцем Иван приблизился к профессору и, взглянув ему в лицо, убедился в том, что никаких признаков сумасшествия нет и не было. Иностранец насупился, глянул так, как будто впервые видит поэта, и ответил неприязненно: — Не понимай... Вы не немец и не профессор! Вы — убийца и шпион! Загадочный профессор брезгливо скривил и без того кривой рот и пожал плечами. За это с вас строжайше спросится! Иван почувствовал, что теряется. Задыхаясь, он обратился к регенту: — Эй, гражданин, помогите задержать преступника!

Вы обязаны это сделать! Регент чрезвычайно оживился, вскочил и заорал: — Где твой преступник? Где он? Иностранный преступник? Ежели он преступник, то первым долгом следует кричать: «Караул! А ну, давайте вместе! Растерявшийся Иван послушался шуткаря-регента и крикнул «караул! Одинокий, хриплый крик Ивана хороших результатов не принес.

Две каких-то девицы шарахнулись от него в сторону, и он услышал слово «пьяный». Иван кинулся вправо, и регент — тоже вправо! Иван — влево, и тот мерзавец туда же. Иван сделал попытку ухватить негодяя за рукав, но промахнулся и ровно ничего не поймал. Регент как сквозь землю провалился. Иван ахнул, глянул вдаль и увидел ненавистного неизвестного. Тот был уже у выхода в Патриарший переулок, и притом не один. Более чем сомнительный регент успел присоединиться к нему.

Но это еще не все: третьим в этой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный, как боров, черный, как сажа или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами. Тройка двинулась в Патриарший, причем кот тронулся на задних лапах. Иван устремился за злодеями вслед и тотчас убедился, что догнать их будет очень трудно. Тройка мигом проскочила по переулку и оказалась на Cпиридоновке. Сколько Иван не прибавлял шагу, расстояние между преследуемыми и им ничуть не сокращалось. И не успел поэт опомниться, как после тихой Cпиридоновки очутился у Никитских ворот, где положение его ухудшилось. Тут уж была толчея, Иван налетел на кой-кого из прохожих, был обруган. Злодейская же шайка к тому же здесь решила применить излюбленный бандитский прием — уходить врассыпную.

Регент с великой ловкостью на ходу ввинтился в автобус, летящий к Арбатской площади, и ускользнул. Потеряв одного из преследуемых, Иван сосредоточил свое внимание на коте и видел, как этот странный кот подошел к подножке моторного вагона «А», стоящего на остановке, нагло отсадил взвизгнувшую женщину, уцепился за поручень и даже сделал попытку всучить кондукторше гривенник через открытое по случаю духоты окно. Поведение кота настолько поразило Ивана, что он в неподвижности застыл у бакалейного магазина на углу и тут вторично, но гораздо сильнее, был поражен поведением кондукторши. Та, лишь только увидела кота, лезущего в трамвай, со злобой, от которой даже тряслась, закричала: — Котам нельзя! С котами нельзя! Слезай, а то милицию позову! Ни кондукторшу, ни пассажиров не поразила самая суть дела: не то, что кот лезет в трамвай, в чем было бы еще полбеды, а то, что он собирается платить! Кот оказался не только платежеспособным, но и дисциплинированным зверем.

При первом же окрике кондукторши он прекратил наступление, снялся с подножки и сел на остановке, потирая гривенником усы. Но лишь кондукторша рванула веревку и трамвай тронулся, кот поступил как всякий, кого изгоняют из трамвая, но которому все-таки ехать-то надо. Пропустив мимо себя все три вагона, кот вскочил на заднюю дугу последнего, лапой вцепился в какую-то кишку, выходящую из стенки, и укатил, сэкономив, таким образом, гривенник. Занявшись паскудным котом, Иван едва не потерял самого главного из трех — профессора. Но, по счастью, тот не успел улизнуть. Иван увидел серый берет в гуще в начале Большой Никитской, или Герцена. В мгновение ока Иван и сам оказался там. Однако удачи не было.

Поэт и шагу прибавлял, и рысцой начинал бежать, толкая прохожих, и ни на сантиметр не приблизился к профессору. Как ни был расстроен Иван, все же его поражала та сверхъестественная скорость, с которой происходила погоня. И двадцати секунд не прошло, как после Никитских ворот Иван Николаевич был уже ослеплен огнями на Арбатской площади. Еще несколько секунд, и вот какой-то темный переулок с покосившимися тротуарами, где Иван Николаевич грохнулся и разбил колено. Опять освещенная магистраль — улица Кропоткина, потом переулок, потом Остоженка и еще переулок, унылый, гадкий и скупо освещенный. И вот здесь-то Иван Николаевич окончательно потерял того, кто был ему так нужен. Профессор исчез. Иван Николаевич смутился, но ненадолго, потому что вдруг сообразил, что профессор непременно должен оказаться в доме N 13 и обязательно в квартире 47.

Ворвавшись в подъезд, Иван Николаевич взлетел на второй этаж, немедленно нашел эту квартиру и позвонил нетерпеливо. Ждать пришлось недолго: открыла Ивану дверь какая-то девочка лет пяти и, ни о чем не справляясь у пришедшего, немедленно ушла куда-то. В громадной, до крайности запущенной передней, слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой под высоким, черным от грязи потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, а на полке над вешалкой лежала зимняя шапка, и длинные ее уши свешивались вниз. За одной из дверей гулкий мужской голос в радиоаппарате сердито кричал что-то стихами. Иван Николаевич ничуть не растерялся в незнакомой обстановке и прямо устремился в коридор, рассуждая так: «Он, конечно, спрятался в ванной». В коридоре было темно. Потыкавшись в стены, Иван увидел слабенькую полоску света внизу под дверью, нашарил ручку и несильно рванул ее. Крючок отскочил, и Иван оказался именно в ванной и подумал о том, что ему повезло.

Однако повезло не так уж, как бы нужно было! На Ивана пахнуло влажным, теплом и, при свете углей, тлеющих в колонке, он разглядел большие корыта, висящие на стене, и ванну, всю в черных страшных пятнах от сбитой эмали. Так вот, в этой ванне стояла голая гражданка, вся в мыле и с мочалкой в руках. Она близоруко прищурилась на ворвавшегося Ивана и, очевидно, обознавшись в адском освещении, сказала тихо и весело: — Кирюшка! Бросьте трепаться! Что вы, с ума сошли?.. Федор Иваныч сейчас вернется. Вон отсюда сейчас же!

Недоразумение было налицо, и повинен в нем был, конечно, Иван Николаевич. Но признаться в этом он не пожелал и, воскликнув укоризненно: «Ах, развратница!.. В ней никого не оказалось, и на плите в полумраке стояло безмолвно около десятка потухших примусов. Один лунный луч, просочившись сквозь пыльное, годами не вытираемое окно, скупо освещал тот угол, где в пыли и паутине висела забытая икона, из-за киота которой высовывались концы двух венчальных свечей. Под большой иконой висела пришпиленная маленькая — бумажная. Никому не известно, какая тут мысль овладела Иваном, но только, прежде чем выбежать на черный ход, он присвоил одну из этих свечей, а также и бумажную иконку. Вместе с этими предметами он покинул неизвестную квартиру, что-то бормоча, конфузясь при мысли о том, что он только что пережил в ванной, невольно стараясь угадать, кто бы был этот наглый Кирюшка и не ему ли принадлежит противная шапка с ушами. В пустынном безотрадном переулке поэт оглянулся, ища беглеца, но того нигде не было.

Тогда Иван твердо сказал самому себе: — Ну конечно, он на Москве-реке! Следовало бы, пожалуй, спросить Ивана Николаевича, почему он полагает, что профессор именно на Москве-реке, а не где-нибудь в другом месте. Да горе в том, что спросить-то было некому. Омерзительный переулок был совершенно пуст. Через самое короткое время можно было увидеть Ивана Николаевича на гранитных ступенях амфитеатра Москвы-реки. Сняв с себя одежду, Иван поручил ее какому-то приятному бородачу, курящему самокрутку возле рваной белой толстовки и расшнурованных стоптанных ботинок. Помахав руками, чтобы остыть, Иван ласточкой кинулся в воду. Дух перехватило у него, до того была холодна вода, и мелькнула даже мысль, что не удастся, пожалуй, выскочить на поверхность.

Однако выскочить удалось, и, отдуваясь и фыркая, с круглыми от ужаса глазами, Иван Николаевич начал плавать в пахнущей нефтью черной воде меж изломанных зигзагов береговых фонарей. Когда мокрый Иван приплясал по ступеням к тому месту, где осталось под охраной бородача его платье, выяснилось, что похищено не только второе, но и первый, то есть сам бородач. Точно на том месте, где была груда платья, остались полосатые кальсоны, рваная толстовка, свеча, иконка и коробка спичек. Погрозив в бессильной злобе кому-то вдаль кулаком, Иван облачился в то, что было оставлено. Тут его стали беспокоить два соображения: первое, это то, что исчезло удостоверение МАССОЛИТа, с которым он никогда не расставался, и, второе, удастся ли ему в таком виде беспрепятственно пройти по Москве? Все-таки в кальсонах... Правда, кому какое дело, а все же не случилось бы какой-нибудь придирки или задержки. Иван оборвал пуговицы с кальсон там, где те застегивались у щиколотки, в расчете на то, что, может быть, в таком виде они сойдут за летние брюки, забрал иконку, свечу и спички и тронулся, сказав самому себе: — К Грибоедову!

Вне всяких сомнений, он там. Город уже жил вечерней жизнью. В пыли пролетали, бряцая цепями, грузовики, на платформах коих, на мешках, раскинувшись животами кверху, лежали какие-то мужчины. Все окна были открыты. В каждом из этих окон горел огонь под оранжевым абажуром, и из всех окон, из всех дверей, из всех подворотен, с крыш и чердаков, из подвалов и дворов вырывался хриплый рев полонеза из оперы «Евгений Онегин». Опасения Ивана Николаевича полностью оправдались: прохожие обращали на него внимание и оборачивались. Вследствие этого он решил покинуть большие улицы и пробираться переулочками, где не так назойливы люди, где меньше шансов, что пристанут к босому человеку, изводя его расспросами о кальсонах, которые упорно не пожелали стать похожими на брюки. Иван так и сделал и углубился в таинственную сеть Арбатских переулков и начал пробираться под стенками, пугливо косясь, ежеминутно оглядываясь, по временам прячась в подъездах и избегая перекрестков со светофорами, шикарных дверей посольских особняков.

И на всем его трудном пути невыразимо почему-то мучил вездесущий оркестр, под аккомпанемент которого тяжелый бас пел о своей любви к Татьяне. Глава 5. Было дело в Грибоедове Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом была заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в великолепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом. Дом назывался «домом Грибоедова» на том основании, что будто бы некогда им владела тетка писателя — Александра Сергеевича Грибоедова. Ну владела или не владела — мы того не знаем. Помнится даже, что, кажется, никакой тетки-домовладелицы у Грибоедова не было... Однако дом так называли.

Более того, один московский врун рассказывал, что якобы вот во втором этаже, в круглом зале с колоннами, знаменитый писатель читал отрывки из «Горя от ума» этой самой тетке, раскинувшейся на софе, а впрочем, черт его знает, может быть, и читал, не важно это! Или: «Пойди к Берлиозу, он сегодня от четырех до пяти принимает в Грибоедове... Всякий, входящий в Грибоедова, прежде всего знакомился невольно с извещениями разных спортивных кружков и с групповыми, а также индивидуальными фотографиями членов МАССОЛИТа, которыми фотографиями были увешаны стены лестницы, ведущей во второй этаж. На дверях первой же комнаты в этом верхнем этаже виднелась крупная надпись «Рыбно-дачная секция», и тут же был изображен карась, попавшийся на уду. На дверях комнаты N 2 было написано что-то не совсем понятное: «Однодневная творческая путевка. Обращаться к М. Следующая дверь несла на себе краткую, но уже вовсе непонятную надпись: «Перелыгино». Потом у случайного посетителя Грибоедова начинали разбегаться глаза от надписей, пестревших на ореховых теткиных дверях: «Запись в очередь на бумагу у Поклевкиной», «Касса», «Личные расчеты скетчистов»...

Прорезав длиннейшую очередь, начинавшуюся уже внизу в швейцарской, можно было видеть надпись на двери, в которую ежесекундно ломился народ: «Квартирный вопрос». За квартирным вопросом открывался роскошный плакат, на котором изображена была скала, а по гребню ее ехал всадник в бурке и с винтовкой за плечами. Пониже — пальмы и балкон, на балконе — сидящий молодой человек с хохолком, глядящий куда-то ввысь очень-очень бойкими глазами и держащий в руке самопишущее перо. Подпись: «Полнообъемные творческие отпуска от двух недель рассказ-новелла до одного года роман, трилогия. У этой двери также была очередь, но не чрезмерная, человек в полтораста. Всякий посетитель, если он, конечно, был не вовсе тупицей, попав в Грибоедова, сразу же соображал, насколько хорошо живется счастливцам — членам МАССОЛИТа, и черная зависть начинала немедленно терзать его. И немедленно же он обращал к небу горькие укоризны за то, что оно не наградило его при рождении литературным талантом, без чего, естественно, нечего было и мечтать овладеть членским МАССОЛИТским билетом, коричневым, пахнущим дорогой кожей, с золотой широкой каймой, — известным всей Москве билетом. Кто скажет что-нибудь в защиту зависти?

Это чувство дрянной категории, но все же надо войти и в положение посетителя. Ведь то, что он видел в верхнем этаже, было не все и далеко еще не все. Весь нижний этаж теткиного дома был занят рестораном, и каким рестораном! По справедливости он считался самым лучшим в Москве. И не только потому, что размещался он в двух больших залах со сводчатыми потолками, расписанными лиловыми лошадьми с ассирийскими гривами, не только потому, что на каждом столике помещалась лампа, накрытая шалью, не только потому, что туда не мог проникнуть первый попавшийся человек с улицы, а еще и потому, что качеством своей провизии Грибоедов бил любой ресторан в Москве, как хотел, и что эту провизию отпускали по самой сходной, отнюдь не обременительной цене. Поэтому нет ничего удивительного в таком хотя бы разговоре, который однажды слышал автор этих правдивейших строк у чугунной решетки Грибоедова: — Ты где сегодня ужинаешь, Амвросий? Арчибальд Арчибальдович шепнул мне сегодня, что будут порционные судачки а натюрель. Виртуозная штука!

Ты хочешь сказать, Фока, что судачки можно встретить и в «Колизее». Но в «Колизее» порция судачков стоит тринадцать рублей пятнадцать копеек, а у нас — пять пятьдесят! Кроме того, в «Колизее» судачки третьедневочные, и, кроме того, еще у тебя нет гарантии, что ты не получишь в «Колизее» виноградной кистью по морде от первого попавшего молодого человека, ворвавшегося с театрального проезда. Нет, я категорически против «Колизея», — гремел на весь бульвар гастроном Амвросий. Оревуар, Фока! Да, было, было!.. Помнят московские старожилы знаменитого Грибоедова! Что отварные порционные судачки!

Дешевка это, милый Амвросий! А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой? А яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках? А филейчики из дроздов вам не нравились? С трюфелями? Перепела по-генуэзски? Десять с полтиной! Да джаз, да вежливая услуга!

А в июле, когда вся семья на даче, а вас неотложные литературные дела держат в городе, — на веранде, в тени вьющегося винограда, в золотом пятне на чистейшей скатерти тарелочка супа-прентаньер? Помните, Амвросий? Ну что же спрашивать! По губам вашим вижу, что помните. Что ваши сижки, судачки! А дупеля, гаршнепы, бекасы, вальдшнепы по сезону, перепела, кулики? Шипящий в горле нарзан?! Но довольно, ты отвлекаешься, читатель!

За мной!.. В половине одиннадцатого часа того вечера, когда Берлиоз погиб на Патриарших, в Грибоедове наверху была освещена только одна комната, и в ней томились двенадцать литераторов, собравшихся на заседание и ожидавших Михаила Александровича. Ни одна свежая струя не проникала в открытые окна. Москва отдавала накопленный за день в асфальте жар, и ясно было, что ночь не принесет облегчения. Пахло луком из подвала теткиного дома, где работала ресторанная кухня, и всем хотелось пить, все нервничали и сердились. Беллетрист Бескудников — тихий, прилично одетый человек с внимательными и в то же время неуловимыми глазами — вынул часы. Стрелка ползла к одиннадцати. Бескудников стукнул пальцем по циферблату, показал его соседу, поэту Двубратскому, сидящему на столе и от тоски болтающему ногами, обутыми в желтые туфли на резиновом ходу.

Ведь заседание-то назначено в десять? Мне всегда как-то лучше работается за городом, в особенности весной. Радость загорелась в маленьких глазках Штурман Жоржа, и она сказала, смягчая свое контральто: — Не надо, товарищи, завидовать. Естественно, что дачи получили наиболее талантливые из нас... Бескудников, искусственно зевнув, вышел из комнаты. Начался шум, назревало что-то вроде бунта. Стали звонить в ненавистное Перелыгино, попали не в ту дачу, к Лавровичу, узнали, что Лаврович ушел на реку, и совершенно от этого расстроились. Наобум позвонили в комиссию изящной словесности по добавочному N 930 и, конечно, никого там не нашли.

Ах, кричали они напрасно: не мог Михаил Александрович позвонить никуда. Далеко, далеко от Грибоедова, в громадном зале, освещенном тысячесвечовыми лампами, на трех цинковых столах лежало то, что еще недавно было Михаилом Александровичем. На первом — обнаженное, в засохшей крови, тело с перебитой рукой и раздавленной грудной клеткой, на другом — голова с выбитыми передними зубами, с помутневшими открытыми глазами, которые не пугал резчайший свет, а на третьем — груда заскорузлых тряпок. Возле обезглавленного стояли: профессор судебной медицины, патологоанатом и его прозектор, представители следствия и вызванный по телефону от больной жены заместитель Михаила Александровича Берлиоза по МАССОЛИТу — литератор Желдыбин. Машина заехала за Желдыбиным и, первым долгом, вместе со следствием, отвезла его около полуночи это было на квартиру убитого, где было произведено опечатание его бумаг, а затем уж все поехали в морг. Вот теперь стоящие у останков покойного совещались, как лучше сделать: пришить ли отрезанную голову к шее или выставить тело в Грибоедовском зале, просто закрыв погибшего наглухо до подбородка черным платком? Да, Михаил Александрович никуда не мог позвонить, и совершенно напрасно возмущались и кричали Денискин, Глухарев и Квант с Бескудниковым. Ровно в полночь все двенадцать литераторов покинули верхний этаж и спустились в ресторан.

Тут опять про себя недобрым словом помянули Михаила Александровича: все столики на веранде, натурально, оказались уже занятыми, и пришлось оставаться ужинать в этих красивых, но душных залах. И ровно в полночь в первом из них что-то грохнуло, зазвенело, посыпалось, запрыгало. И тотчас тоненький мужской голос отчаянно закричал под музыку: «Аллилуйя!! Покрытые испариной лица как будто засветились, показалось, что ожили на потолке нарисованные лошади, в лампах как будто прибавили свету, и вдруг, как бы сорвавшись с цепи, заплясали оба зала, а за ними заплясала и веранда. Заплясал Глухарев с поэтессой Тамарой Полумесяц, заплясал Квант, заплясал Жуколов-романист с какой-то киноактрисой в желтом платье. Плясали: Драгунский, Чердакчи, маленький Денискин с гигантской Штурман Джоржем, плясала красавица архитектор Семейкина-Галл, крепко схваченная неизвестным в белых рогожных брюках. Плясали свои и приглашенные гости, московские и приезжие, писатель Иоганн из Кронштадта, какой-то Витя Куфтик из Ростова, кажется, режиссер, с лиловым лишаем во всю щеку, плясали виднейшие представители поэтического подраздела МАССОЛИТа, то есть Павианов, Богохульский, Сладкий, Шпичкин и Адельфина Буздяк, плясали неизвестной профессии молодые люди в стрижке боксом, с подбитыми ватой плечами, плясал какой-то очень пожилой с бородой, в которой застряло перышко зеленого лука, плясала с ним пожилая, доедаемая малокровием девушка в оранжевом шелковом измятом платьице. Оплывая потом, официанты несли над головами запотевшие кружки с пивом, хрипло и с ненавистью кричали: «Виноват, гражданин!

Зубрик два! Фляки господарские!! Грохот золотых тарелок в джазе иногда покрывал грохот посуды, которую судомойки по наклонной плоскости спускали в кухню. Словом, ад. И было в полночь видение в аду. Вышел на веранду черноглазый красавец с кинжальной бородой, во фраке и царственным взором окинул свои владения. Говорили, говорили мистики, что было время, когда красавец не носил фрака, а был опоясан широким кожаным поясом, из-за которого торчали рукояти пистолетов, а его волосы воронова крыла были повязаны алым шелком, и плыл в Караибском море под его командой бриг под черным гробовым флагом с адамовой головой. Но нет, нет!

Лгут обольстители-мистики, никаких Караибских морей нет на свете, и не плывут в них отчаянные флибустьеры, и не гонится за ними корвет, не стелется над волною пушечный дым. Нет ничего, и ничего и не было! Вон чахлая липа есть, есть чугунная решетка и за ней бульвар... И плавится лед в вазочке, и видны за соседним столиком налитые кровью чьи-то бычьи глаза, и страшно, страшно... О боги, боги мои, яду мне, яду!.. И вдруг за столиком вспорхнуло слово: «Берлиоз!! И пошли вскакивать, пошли вскакивать. Да, взметнулась волна горя при страшном известии о Михаиле Александровиче.

Кто-то суетился, кричал, что необходимо сейчас же, тут же, не сходя с места, составить какую-то коллективную телеграмму и немедленно послать ее. Но какую телеграмму, спросим мы, и куда? И зачем ее посылать? В самом деле, куда? И на что нужна какая бы то ни было телеграмма тому, чей расплющенный затылок сдавлен сейчас в резиновых руках прозектора, чью шею сейчас колет кривыми иглами профессор? Погиб он, и не нужна ему никакая телеграмма. Все кончено, не будем больше загружать телеграф. Да, погиб, погиб...

Но мы то ведь живы! Да, взметнулась волна горя, но подержалась, подержалась и стала спадать, и кой-кто уже вернулся к своему столику и — сперва украдкой, а потом и в открытую — выпил водочки и закусил.

Тут ему показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем уши. В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот и свист. Пилат повернулся и пошел по мосту назад к ступеням, не глядя ни на что, кроме разноцветных шашек настила под ногами, чтобы не оступиться. Он знал, что теперь у него за спиною на помост градом летят бронзовые монеты, финики, что в воющей толпе люди, давя друг друга, лезут на плечи, чтобы увидеть своими глазами чудо — как человек, который уже был в руках смерти, вырвался из этих рук! Как легионеры снимают с него веревки, невольно причиняя ему жгучую боль в вывихнутых на допросе руках, как он, морщась и охая, все же улыбается бессмысленной сумасшедшей улыбкой. Он знал, что в это же время конвой ведет к боковым ступеням троих со связанными руками, чтобы выводить их на дорогу, ведущую на запад, за город, к Лысой Горе.

Лишь оказавшись за помостом, в тылу его, Пилат открыл глаза, зная, что он теперь в безопасности — осужденных он видеть уже не мог. К стону начинавшей утихать толпы примешивались теперь и были различимы пронзительные выкрики глашатаев, повторявших одни на арамейском, другие на греческом языках все то, что прокричал с помоста прокуратор. Кроме того, до слуха долетел дробный, стрекочущий и приближающийся конский топот и труба, что-то коротко и весело прокричавшая. Этим звукам ответил сверлящий свист мальчишек с кровель домов улицы, выводящей с базара на гипподромскую площадь, и крики «берегись! Солдат, одиноко стоявший в очищенном пространстве площади со значком в руке, тревожно взмахнул им, и тогда прокуратор, легат легиона, секретарь и конвой остановились. Кавалерийская ала, забирая все шире рыси, вылетела на площадь, чтобы пересечь ее в сторонке, минуя скопище народа, и по переулку под каменной стеной, по которой стлался виноград, кратчайшей дорогой проскакать к Лысой Горе. Летящий рысью маленький, как мальчик, темный, как мулат, командир алы — сириец, равняясь с Пилатом, что-то тонко выкрикнул и выхватил из ножен меч. Злая вороная взмокшая лошадь шарахнулась, поднялась на дыбы.

Вбросив меч в ножны, командир ударил плетью лошадь по шее, выровнял ее и поскакал в переулок, переходя в галоп. За ним по три в ряд полетели всадники в туче пыли, запрыгали кончики легких бамбуковых пик, мимо прокуратора понеслись казавшиеся особо смуглыми под белыми тюрбанами лица с весело оскаленными, сверкающими зубами. Поднимая до неба пыль, ала ворвалась в переулок, и мимо Пилата последним проскакал солдат с пылающей на солнце трубою за спиной. Закрываясь от пыли рукой и недовольно морща лицо, Пилат двинулся дальше, устремляясь к воротам дворцового сада, а за ним двинулся легат, секретарь и конвой. Было около десяти часов утра. Глава 3. Седьмое доказательство — Да, было около десяти часов утра, досточтимый Иван Николаевич, — сказал профессор. Поэт провел рукою по лицу, как человек, только что очнувшийся, и увидел, что на Патриарших вечер.

Вода в пруде почернела, и легкая лодочка уже скользила по ней, и слышался плеск весла и смешки какой-то гражданки в лодочке. В аллеях на скамейках появилась публика, но опять-таки на всех трех сторонах квадрата, кроме той, где были наши собеседники. Небо над Москвой как бы выцвело, и совершенно отчетливо была видна в высоте полная луна, но еще не золотая, а белая. Дышать стало гораздо легче, и голоса под липами звучали мягче, по-вечернему. А может, это и не он рассказывал, а просто я заснул и все это мне приснилось? Это может кто подтвердить! Те наклонились к нему с обеих сторон, и он сказал, но уже без всякого акцента, который у него, черт знает почему, то пропадал, то появлялся: — Дело в том... И на балконе был у Понтия Пилата, и в саду, когда он с Каифой разговаривал, и на помосте, но только тайно, инкогнито, так сказать, так что прошу вас — никому ни слова и полный секрет!..

Наступило молчание, и Берлиоз побледнел. Вот так история! Берлиоз тотчас сообразил, что следует делать. Откинувшись на спинку скамьи, он за спиною профессора замигал Бездомному, — не противоречь, мол, ему, — но растерявшийся поэт этих сигналов не понял. Даже очень возможно, и Понтий Пилат, и балкон, и тому подобное... А вы одни приехали или с супругой? Вы где остановились? Нигде, — ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуждая зеленым глазом по Патриаршим прудам.

А в «Метрополе» чудесные номера, это первоклассная гостиница... Перестаньте вы психовать. Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей. Ведь вы не знаете города... План Берлиоза следует признать правильным: нужно было добежать до ближайшего телефона-автомата и сообщить в бюро иностранцев о том, что вот, мол, приезжий из-за границы консультант сидит на Патриарших прудах в состоянии явно ненормальном. Так вот, необходимо принять меры, а то получается какая-то неприятная чепуха. Ну что же, позвоните, — печально согласился больной и вдруг страстно попросил: — Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу.

Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено. А профессор тотчас же как будто выздоровел и посветлел. Тот вздрогнул, обернулся, но успокоил себя мыслью, что его имя и отчество известны профессору также из каких-нибудь газет. А профессор прокричал, сложив руки рупором: — Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев? И опять передернуло Берлиоза. Откуда же сумасшедший знает о существовании Киевского дяди? Ведь об этом ни в каких газетах, уж наверно, ничего не сказано.

Эге-ге, уж не прав ли Бездомный? А ну как документы эти липовые? Ах, до чего странный субъект. Звонить, звонить! Сейчас же звонить! Его быстро разъяснят! И, ничего не слушая более, Берлиоз побежал дальше. Тут у самого выхода на Бронную со скамейки навстречу редактору поднялся в точности тот самый гражданин, что тогда при свете солнца вылепился из жирного зноя.

Только сейчас он был уже не воздушный, а обыкновенный, плотский, и в начинающихся сумерках Берлиоз отчетливо разглядел, что усишки у него, как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки. Михаил Александрович так и попятился, но утешил себя тем соображением, что это глупое совпадение и что вообще сейчас об этом некогда размышлять. Прямо, и выйдете куда надо. С вас бы за указание на четверть литра... Берлиоз не стал слушать попрошайку и ломаку регента, подбежал к турникету и взялся за него рукой. Повернув его, он уже собирался шагнуть на рельсы, как в лицо ему брызнул красный и белый свет: загорелась в стеклянном ящике надпись «Берегись трамвая! Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную. Повернув и выйдя на прямую, он внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал.

Осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, решил вернуться за рогатку, переложил руку на вертушке, сделал шаг назад. И тотчас рука его скользнула и сорвалась, нога неудержимо, как по льду, поехала по булыжнику, откосом сходящему к рельсам, другую ногу подбросило, и Берлиоза выбросило на рельсы. Стараясь за что-нибудь ухватиться, Берлиоз упал навзничь, несильно ударившись затылком о булыжник, и успел увидеть в высоте, но справа или слева — он уже не сообразил, — позлащенную луну. Он успел повернуться на бок, бешеным движением в тот же миг подтянув ноги к животу, и, повернувшись, разглядел несущееся на него с неудержимой силой совершенно белое от ужаса лицо женщины-вагоновожатой и ее алую повязку. Берлиоз не вскрикнул, но вокруг него отчаянными женскими голосами завизжала вся улица. Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мгновенно подпрыгнул, и с грохотом и звоном из окон полетели стекла. Тут в мозгу Берлиоза кто-то отчаянно крикнул — «Неужели?.. Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет.

Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной. Это была отрезанная голова Берлиоза. Глава 4. Погоня Утихли истерические женские крики, отсверлили свистки милиции, две санитарные машины увезли: одна — обезглавленное тело и отрезанную голову в морг, другая — раненную осколками стекла красавицу вожатую, дворники в белых фартуках убрали осколки стекол и засыпали песком кровавые лужи, а Иван Николаевич как упал на скамейку, не добежав до турникета, так и остался на ней. Несколько раз он пытался подняться, но ноги его не слушались — с Бездомным приключилось что-то вроде паралича. Поэт бросился бежать к турникету, как только услыхал первый вопль, и видел, как голова подскакивала на мостовой. От этого он до того обезумел, что, упавши на скамью, укусил себя за руку до крови. Про сумасшедшего немца он, конечно, забыл и старался понять только одно, как это может быть, что вот только что он говорил с Берлиозом, а через минуту — голова...

Взволнованные люди пробегали мимо поэта по аллее, что-то восклицая, но Иван Николаевич их слов не воспринимал. Однако неожиданно возле него столкнулись две женщины, и одна из них, востроносая и простоволосая, закричала над самым ухом поэта другой женщине так: — Аннушка, наша Аннушка! С садовой! Это ее работа! Взяла она в бакалее подсолнечного масла, да литровку-то о вертушку и разбей! Всю юбку изгадила... Уж она ругалась, ругалась! А он-то, бедный, стало быть, поскользнулся да и поехал на рельсы...

Из всего выкрикнутого женщиной в расстроенный мозг Ивана Николевича вцепилось одно слово: «Аннушка»... К слову «Аннушка» привязались слова «подсолнечное масло», а затем почему-то «Понтий Пилат». Пилата поэт отринул и стал вязать цепочку, начиная со слова «Аннушка». И цепочка эта связалась очень быстро и тотчас привела к сумасшедшему профессору. Да ведь он же сказал, что заседание не состоится, потому что Аннушка разлила масло. И, будьте любезны, оно не состоится! Этого мало: он прямо сказал, что Берлиозу отрежет голову женщина?! Да, да, да!

Ведь вожатая была женщина?! Что же это такое? Не оставалось даже зерна сомнения в том, что таинственный консультант точно знал заранее всю картину ужасной смерти Берлиоза. Тут две мысли пронизали мозг поэта. Первая: «Он отнюдь не сумасшедший! Все это глупости! Это мы узнаем! Сделав над собой великое усилие, Иван Николаевич поднялся со скамьи и бросился назад, туда, где разговаривал с профессором.

И оказалось, что тот, к счастью, еще не ушел. На Бронной уже зажглись фонари, а над Патриаршими светила золотая луна, и в лунном, всегда обманчивом, свете Ивану Николаевичу показалось, что тот стоит, держа под мышкою не трость, а шпагу. Отставной втируша-регент сидел на том самом месте, где сидел еще недавно сам Иван Николаевич. Теперь регент нацепил себе на нос явно не нужное пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло. От этого клетчатый гражданин стал еще гаже, чем был тогда, когда указывал Берлиозу путь на рельсы. С холодеющим сердцем Иван приблизился к профессору и, взглянув ему в лицо, убедился в том, что никаких признаков сумасшествия нет и не было. Иностранец насупился, глянул так, как будто впервые видит поэта, и ответил неприязненно: — Не понимай... Вы не немец и не профессор!

Вы — убийца и шпион! Загадочный профессор брезгливо скривил и без того кривой рот и пожал плечами. За это с вас строжайше спросится! Иван почувствовал, что теряется. Задыхаясь, он обратился к регенту: — Эй, гражданин, помогите задержать преступника! Вы обязаны это сделать! Регент чрезвычайно оживился, вскочил и заорал: — Где твой преступник? Где он?

Иностранный преступник? Ежели он преступник, то первым долгом следует кричать: «Караул! А ну, давайте вместе! Растерявшийся Иван послушался шуткаря-регента и крикнул «караул! Одинокий, хриплый крик Ивана хороших результатов не принес. Две каких-то девицы шарахнулись от него в сторону, и он услышал слово «пьяный». Иван кинулся вправо, и регент — тоже вправо! Иван — влево, и тот мерзавец туда же.

Иван сделал попытку ухватить негодяя за рукав, но промахнулся и ровно ничего не поймал. Регент как сквозь землю провалился. Иван ахнул, глянул вдаль и увидел ненавистного неизвестного. Тот был уже у выхода в Патриарший переулок, и притом не один. Более чем сомнительный регент успел присоединиться к нему. Но это еще не все: третьим в этой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный, как боров, черный, как сажа или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами. Тройка двинулась в Патриарший, причем кот тронулся на задних лапах. Иван устремился за злодеями вслед и тотчас убедился, что догнать их будет очень трудно.

Тройка мигом проскочила по переулку и оказалась на Cпиридоновке. Сколько Иван не прибавлял шагу, расстояние между преследуемыми и им ничуть не сокращалось. И не успел поэт опомниться, как после тихой Cпиридоновки очутился у Никитских ворот, где положение его ухудшилось. Тут уж была толчея, Иван налетел на кой-кого из прохожих, был обруган. Злодейская же шайка к тому же здесь решила применить излюбленный бандитский прием — уходить врассыпную. Регент с великой ловкостью на ходу ввинтился в автобус, летящий к Арбатской площади, и ускользнул. Потеряв одного из преследуемых, Иван сосредоточил свое внимание на коте и видел, как этот странный кот подошел к подножке моторного вагона «А», стоящего на остановке, нагло отсадил взвизгнувшую женщину, уцепился за поручень и даже сделал попытку всучить кондукторше гривенник через открытое по случаю духоты окно. Поведение кота настолько поразило Ивана, что он в неподвижности застыл у бакалейного магазина на углу и тут вторично, но гораздо сильнее, был поражен поведением кондукторши.

Та, лишь только увидела кота, лезущего в трамвай, со злобой, от которой даже тряслась, закричала: — Котам нельзя! С котами нельзя! Слезай, а то милицию позову! Ни кондукторшу, ни пассажиров не поразила самая суть дела: не то, что кот лезет в трамвай, в чем было бы еще полбеды, а то, что он собирается платить! Кот оказался не только платежеспособным, но и дисциплинированным зверем. При первом же окрике кондукторши он прекратил наступление, снялся с подножки и сел на остановке, потирая гривенником усы. Но лишь кондукторша рванула веревку и трамвай тронулся, кот поступил как всякий, кого изгоняют из трамвая, но которому все-таки ехать-то надо. Пропустив мимо себя все три вагона, кот вскочил на заднюю дугу последнего, лапой вцепился в какую-то кишку, выходящую из стенки, и укатил, сэкономив, таким образом, гривенник.

Занявшись паскудным котом, Иван едва не потерял самого главного из трех — профессора. Но, по счастью, тот не успел улизнуть. Иван увидел серый берет в гуще в начале Большой Никитской, или Герцена. В мгновение ока Иван и сам оказался там. Однако удачи не было. Поэт и шагу прибавлял, и рысцой начинал бежать, толкая прохожих, и ни на сантиметр не приблизился к профессору. Как ни был расстроен Иван, все же его поражала та сверхъестественная скорость, с которой происходила погоня. И двадцати секунд не прошло, как после Никитских ворот Иван Николаевич был уже ослеплен огнями на Арбатской площади.

Еще несколько секунд, и вот какой-то темный переулок с покосившимися тротуарами, где Иван Николаевич грохнулся и разбил колено. Опять освещенная магистраль — улица Кропоткина, потом переулок, потом Остоженка и еще переулок, унылый, гадкий и скупо освещенный. И вот здесь-то Иван Николаевич окончательно потерял того, кто был ему так нужен. Профессор исчез. Иван Николаевич смутился, но ненадолго, потому что вдруг сообразил, что профессор непременно должен оказаться в доме N 13 и обязательно в квартире 47. Ворвавшись в подъезд, Иван Николаевич взлетел на второй этаж, немедленно нашел эту квартиру и позвонил нетерпеливо. Ждать пришлось недолго: открыла Ивану дверь какая-то девочка лет пяти и, ни о чем не справляясь у пришедшего, немедленно ушла куда-то. В громадной, до крайности запущенной передней, слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой под высоким, черным от грязи потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, а на полке над вешалкой лежала зимняя шапка, и длинные ее уши свешивались вниз.

За одной из дверей гулкий мужской голос в радиоаппарате сердито кричал что-то стихами. Иван Николаевич ничуть не растерялся в незнакомой обстановке и прямо устремился в коридор, рассуждая так: «Он, конечно, спрятался в ванной». В коридоре было темно. Потыкавшись в стены, Иван увидел слабенькую полоску света внизу под дверью, нашарил ручку и несильно рванул ее. Крючок отскочил, и Иван оказался именно в ванной и подумал о том, что ему повезло. Однако повезло не так уж, как бы нужно было! На Ивана пахнуло влажным, теплом и, при свете углей, тлеющих в колонке, он разглядел большие корыта, висящие на стене, и ванну, всю в черных страшных пятнах от сбитой эмали. Так вот, в этой ванне стояла голая гражданка, вся в мыле и с мочалкой в руках.

Она близоруко прищурилась на ворвавшегося Ивана и, очевидно, обознавшись в адском освещении, сказала тихо и весело: — Кирюшка! Бросьте трепаться! Что вы, с ума сошли?.. Федор Иваныч сейчас вернется. Вон отсюда сейчас же! Недоразумение было налицо, и повинен в нем был, конечно, Иван Николаевич. Но признаться в этом он не пожелал и, воскликнув укоризненно: «Ах, развратница!.. В ней никого не оказалось, и на плите в полумраке стояло безмолвно около десятка потухших примусов.

Один лунный луч, просочившись сквозь пыльное, годами не вытираемое окно, скупо освещал тот угол, где в пыли и паутине висела забытая икона, из-за киота которой высовывались концы двух венчальных свечей. Под большой иконой висела пришпиленная маленькая — бумажная. Никому не известно, какая тут мысль овладела Иваном, но только, прежде чем выбежать на черный ход, он присвоил одну из этих свечей, а также и бумажную иконку. Вместе с этими предметами он покинул неизвестную квартиру, что-то бормоча, конфузясь при мысли о том, что он только что пережил в ванной, невольно стараясь угадать, кто бы был этот наглый Кирюшка и не ему ли принадлежит противная шапка с ушами. В пустынном безотрадном переулке поэт оглянулся, ища беглеца, но того нигде не было. Тогда Иван твердо сказал самому себе: — Ну конечно, он на Москве-реке! Следовало бы, пожалуй, спросить Ивана Николаевича, почему он полагает, что профессор именно на Москве-реке, а не где-нибудь в другом месте. Да горе в том, что спросить-то было некому.

Омерзительный переулок был совершенно пуст. Через самое короткое время можно было увидеть Ивана Николаевича на гранитных ступенях амфитеатра Москвы-реки. Сняв с себя одежду, Иван поручил ее какому-то приятному бородачу, курящему самокрутку возле рваной белой толстовки и расшнурованных стоптанных ботинок. Помахав руками, чтобы остыть, Иван ласточкой кинулся в воду. Дух перехватило у него, до того была холодна вода, и мелькнула даже мысль, что не удастся, пожалуй, выскочить на поверхность. Однако выскочить удалось, и, отдуваясь и фыркая, с круглыми от ужаса глазами, Иван Николаевич начал плавать в пахнущей нефтью черной воде меж изломанных зигзагов береговых фонарей. Когда мокрый Иван приплясал по ступеням к тому месту, где осталось под охраной бородача его платье, выяснилось, что похищено не только второе, но и первый, то есть сам бородач. Точно на том месте, где была груда платья, остались полосатые кальсоны, рваная толстовка, свеча, иконка и коробка спичек.

Погрозив в бессильной злобе кому-то вдаль кулаком, Иван облачился в то, что было оставлено. Тут его стали беспокоить два соображения: первое, это то, что исчезло удостоверение МАССОЛИТа, с которым он никогда не расставался, и, второе, удастся ли ему в таком виде беспрепятственно пройти по Москве? Все-таки в кальсонах... Правда, кому какое дело, а все же не случилось бы какой-нибудь придирки или задержки. Иван оборвал пуговицы с кальсон там, где те застегивались у щиколотки, в расчете на то, что, может быть, в таком виде они сойдут за летние брюки, забрал иконку, свечу и спички и тронулся, сказав самому себе: — К Грибоедову! Вне всяких сомнений, он там. Город уже жил вечерней жизнью. В пыли пролетали, бряцая цепями, грузовики, на платформах коих, на мешках, раскинувшись животами кверху, лежали какие-то мужчины.

Все окна были открыты. В каждом из этих окон горел огонь под оранжевым абажуром, и из всех окон, из всех дверей, из всех подворотен, с крыш и чердаков, из подвалов и дворов вырывался хриплый рев полонеза из оперы «Евгений Онегин». Опасения Ивана Николаевича полностью оправдались: прохожие обращали на него внимание и оборачивались. Вследствие этого он решил покинуть большие улицы и пробираться переулочками, где не так назойливы люди, где меньше шансов, что пристанут к босому человеку, изводя его расспросами о кальсонах, которые упорно не пожелали стать похожими на брюки. Иван так и сделал и углубился в таинственную сеть Арбатских переулков и начал пробираться под стенками, пугливо косясь, ежеминутно оглядываясь, по временам прячась в подъездах и избегая перекрестков со светофорами, шикарных дверей посольских особняков. И на всем его трудном пути невыразимо почему-то мучил вездесущий оркестр, под аккомпанемент которого тяжелый бас пел о своей любви к Татьяне. Глава 5. Было дело в Грибоедове Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой.

Небольшая площадка перед домом была заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в великолепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом. Дом назывался «домом Грибоедова» на том основании, что будто бы некогда им владела тетка писателя — Александра Сергеевича Грибоедова. Ну владела или не владела — мы того не знаем. Помнится даже, что, кажется, никакой тетки-домовладелицы у Грибоедова не было... Однако дом так называли. Более того, один московский врун рассказывал, что якобы вот во втором этаже, в круглом зале с колоннами, знаменитый писатель читал отрывки из «Горя от ума» этой самой тетке, раскинувшейся на софе, а впрочем, черт его знает, может быть, и читал, не важно это! Или: «Пойди к Берлиозу, он сегодня от четырех до пяти принимает в Грибоедове... Всякий, входящий в Грибоедова, прежде всего знакомился невольно с извещениями разных спортивных кружков и с групповыми, а также индивидуальными фотографиями членов МАССОЛИТа, которыми фотографиями были увешаны стены лестницы, ведущей во второй этаж.

На дверях первой же комнаты в этом верхнем этаже виднелась крупная надпись «Рыбно-дачная секция», и тут же был изображен карась, попавшийся на уду. На дверях комнаты N 2 было написано что-то не совсем понятное: «Однодневная творческая путевка. Обращаться к М. Следующая дверь несла на себе краткую, но уже вовсе непонятную надпись: «Перелыгино». Потом у случайного посетителя Грибоедова начинали разбегаться глаза от надписей, пестревших на ореховых теткиных дверях: «Запись в очередь на бумагу у Поклевкиной», «Касса», «Личные расчеты скетчистов»... Прорезав длиннейшую очередь, начинавшуюся уже внизу в швейцарской, можно было видеть надпись на двери, в которую ежесекундно ломился народ: «Квартирный вопрос». За квартирным вопросом открывался роскошный плакат, на котором изображена была скала, а по гребню ее ехал всадник в бурке и с винтовкой за плечами. Пониже — пальмы и балкон, на балконе — сидящий молодой человек с хохолком, глядящий куда-то ввысь очень-очень бойкими глазами и держащий в руке самопишущее перо.

Подпись: «Полнообъемные творческие отпуска от двух недель рассказ-новелла до одного года роман, трилогия. У этой двери также была очередь, но не чрезмерная, человек в полтораста. Всякий посетитель, если он, конечно, был не вовсе тупицей, попав в Грибоедова, сразу же соображал, насколько хорошо живется счастливцам — членам МАССОЛИТа, и черная зависть начинала немедленно терзать его. И немедленно же он обращал к небу горькие укоризны за то, что оно не наградило его при рождении литературным талантом, без чего, естественно, нечего было и мечтать овладеть членским МАССОЛИТским билетом, коричневым, пахнущим дорогой кожей, с золотой широкой каймой, — известным всей Москве билетом. Кто скажет что-нибудь в защиту зависти? Это чувство дрянной категории, но все же надо войти и в положение посетителя. Ведь то, что он видел в верхнем этаже, было не все и далеко еще не все. Весь нижний этаж теткиного дома был занят рестораном, и каким рестораном!

По справедливости он считался самым лучшим в Москве. И не только потому, что размещался он в двух больших залах со сводчатыми потолками, расписанными лиловыми лошадьми с ассирийскими гривами, не только потому, что на каждом столике помещалась лампа, накрытая шалью, не только потому, что туда не мог проникнуть первый попавшийся человек с улицы, а еще и потому, что качеством своей провизии Грибоедов бил любой ресторан в Москве, как хотел, и что эту провизию отпускали по самой сходной, отнюдь не обременительной цене. Поэтому нет ничего удивительного в таком хотя бы разговоре, который однажды слышал автор этих правдивейших строк у чугунной решетки Грибоедова: — Ты где сегодня ужинаешь, Амвросий? Арчибальд Арчибальдович шепнул мне сегодня, что будут порционные судачки а натюрель. Виртуозная штука!

Погоня Пораженный трагедией, поэт слышит, что масло, на котором поскользнулся Берлиоз, разлила некая Аннушка с Садовой. Иван сопоставляет эти слова со сказанными загадочным иностранцем и решает призвать его к ответу. Однако консультант, до того прекрасно говоривший на русском, делает вид, что не понимает поэта. В его защиту выступает развязный субъект в клетчатом пиджаке, а чуть позже Иван видит их вдали вдвоем и к тому же в сопровождении огромного черного кота. Несмотря на все старания поэта догнать их, они скрываются. Дальнейшие действия Ивана выглядят странными. Он вторгается в незнакомую квартиру, будучи уверен, что злокозненный профессор скрывается именно там. Похитив оттуда образок и свечку, Бездомный продолжает погоню и перемещается к Москве-реке. Там он решает искупаться, после чего обнаруживает, что его одежда украдена. Глава 5. Быть литератором, членом профсоюза весьма выгодно: можно претендовать на жилье в Москве и дачи в престижном поселке, ездить в «творческие отпуска» , вкусно и дешево есть в роскошном ресторане «для своих». Узнав о трагической гибели Берлиоза, они скорбят, но недолго: «Да, погиб, погиб… Но мы то ведь живы! В ресторане появляется Иван Бездомный — босой, в кальсонах, с иконкой и свечой — и начинает искать под столами консультанта, которого обвиняет в смерти Берлиоза. Коллеги пытаются его успокоить, но Иван приходит в бешенство, устраивает драку, официанты связывают его полотенцами, и поэта везут в психиатрическую лечебницу. Глава 6. Шизофрения, как и было сказано С Иваном Бездомным беседует доктор. Поэт очень рад, что его наконец-то готовы выслушать, и излагает ему свою фантастическую историю о консультанте, который знаком с нечистой силой, «пристроил» Берлиоза под трамвай и лично знаком с Понтием Пилатом. Посреди рассказа Бездомный вспоминает, что необходимо позвонить в милицию, но там не слушают поэта из сумасшедшего дома. Иван пытается бежать из лечебницы, выбив окно, но специальное стекло выдерживает, и Бездомного помещают в палату с диагнозом «шизофрения». Глава 7. Нехорошая квартирка Директор московского театра Варьете Степа Лиходеев просыпается с похмелья в своей квартире, которую делит с покойным Берлиозом. У квартиры дурная слава: ходят слухи, что прежние жильцы ее бесследно исчезли и к этому якобы причастна нечистая сила. Степа видит незнакомца в черном, который утверждает, что Лиходеев назначил ему встречу. Он называет себя профессором черной магии Воландом и желает уточнить детали по заключенному и уже оплаченному контракту на выступления в Варьете, о котором Степа ничего не помнит. Позвонив в театр и подтвердив слова гостя, Лиходеев обнаруживает его уже не одного, а с клетчатым типом в пенсне и огромным говорящим черным котом, который пьет водку. Воланд объявляет Степе, что он в квартире лишний, и вышедший из зеркала низенький рыжеволосый клыкастый субъект по имени Азазелло предлагает «выкинуть его ко всем чертям из Москвы». Степа оказывается на берегу моря в незнакомом городе и узнает у прохожего, что это Ялта. Глава 8. Поединок между профессором и поэтом К Ивану Бездомному в лечебнице приходят медики во главе с доктором Стравинским. Тот просит Ивана еще раз повторить свою историю и интересуется, что он будет делать, если его отпустят сейчас из лечебницы. Бездомный отвечает, что отправится прямо в милицию докладывать о проклятом консультанте. Стравинский убеждает поэта, что тот слишком расстроен смертью Берлиоза, чтобы вести себя адекватно, и поэтому ему не поверят и сразу вернут в лечебницу. Доктор предлагает Ивану отдохнуть в комфортной палате, а заявление в милицию сформулировать письменно. Поэт соглашается. Глава 9. Коровьевские штуки Никанора Ивановича Босого, председателя жилтоварищества в доме на Садовой, где жил Берлиоз, осаждают претенденты на освободившуюся площадь покойного. Босой наведывается в квартиру сам. В запечатанном кабинете Берлиоза сидит субъект, который представляется Коровьевым, переводчиком иностранного артиста Воланда, живущего у Лиходеева по разрешению уехавшего в Ялту хозяина. Он предлагает Босому сдать артисту апартаменты Берлиоза и тут же вручает ему квартплату и взятку. Никанор Иванович уходит, и Воланд высказывает пожелание, чтобы он больше не появлялся. Коровьев звонит по телефону и сообщает, что председатель жилтоварищества незаконно хранит дома валюту. К Босому приходят с обыском и вместо рублей, которые дал ему Коровьев, находят доллары. Босой арестован. Глава 10. Вести из Ялты В кабинете финансового директора Варьете Римского сидят он сам и администратор Варенуха. Они недоумевают, куда пропал Лиходеев. В это время на имя Варенухи приходит срочная телеграмма из Ялты: в угрозыск Ялты явился некто, утверждающий, что он Степан Лиходеев, и нужно подтверждение его личности. Администратор и финдиректор решают, что это розыгрыш: Лиходеев звонил четыре часа назад из своей квартиры, обещая вскоре приехать в театр, и с тех пор никак не мог из Москвы переместиться в Крым. Варенуха дозванивается до квартиры Степы, где ему сообщают, что тот уехал за город кататься на машине. Новая версия: «Ялта» — чебуречная, где Лиходеев напился вместе с местным телеграфистом и развлекается, посылая на работу телеграммы. Римский велит Варенухе отнести телеграммы в милицию. Незнакомый гнусавый голос по телефону приказывает администратору телеграмм никуда не носить, но тот все же отправляется в отделение. По пути на него нападают толстяк, похожий на кота, и низенький клыкастый субъект. Они доставляют свою жертву в квартиру Лиходеева. Последнее, что видит Варенуха — нагая рыжая девица с горящими глазами, которая приближается к нему. Глава 11. Раздвоение Ивана Иван Бездомный в лечебнице пытается составить заявление в милицию, но ему никак не удается внятно изложить случившееся. Вдобавок к этому его беспокоит гроза за окном. После успокаивающего укола поэт лежит и разговаривает «в уме» сам с собой. Один из внутренних «собеседников» продолжает волноваться по поводу трагедии с Берлиозом, другой уверен, что вместо паники и погони нужно было вежливо расспросить консультанта подробнее о Пилате и узнать продолжение истории. Внезапно на балконе за окном палаты Бездомного появляется незнакомый человек. Глава 12. Черная магия и ее разоблачение Финдиректор Варьете Римский гадает, куда пропал Варенуха. Он хочет позвонить насчет этого в милицию, но все телефоны в театре оказываются сломаны. В Варьете прибывает Воланд в сопровождении Коровьева и кота. Конферансье Бенгальский представляет Воланда публике, заявляя, что никакой черной магии, конечно же, не существует, а артист — лишь фокусник-виртуоз. Бенгальский объясняет залу, что иностранный артист восхищен Москвой и москвичами, но артисты тут же возражают, что ничего такого не говорили. Коровьев-Фагот показывает фокус с колодой карт, которая обнаруживается в бумажнике одного из зрителей. Скептик, решивший, что этот зритель в сговоре с фокусником, находит в собственном кармане пачку денег. После этого червонцы начинают падать с потолка, и люди ловят их. Конферансье называет происходящее «массовым гипнозом» и уверяет зал, что бумажки ненастоящие, но артисты снова опровергают его слова. Фагот заявляет, что Бенгальский ему надоел, и спрашивает у зрителей, что бы сделать с этим лжецом. Из зала слышно предложение: «Голову ему оторвать! Зрители жалеют конферансье, Воланд рассуждает вслух, что люди в общем остаются прежними, «квартирный вопрос только испортил их» , и велит приставить голову обратно. Бенгальский покидает сцену, и его увозит скорая помощь. На сцене появляются витрины, зеркала и ряды одежды, и начинается обмен старых платьев зрительниц на новые. Когда магазин исчезает, голос из зала требует обещанного разоблачения. В ответ Фагот разоблачает его обладателя, что вчера он был вовсе не на работе, а у любовницы. Сеанс завершается скандалом. Глава 13. Явление героя Незнакомец с балкона входит в палату Ивана. Это тоже пациент. При себе у него связка ключей, украденных у фельдшера, но на вопрос, почему он, имея их, не сбежит из лечебницы, гость отвечает, что удирать ему некуда.

Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, жеваных белых брюках и черных тапочках. Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз,[5] Берлиоз. Авербах, редактор журн. Раскольников, проф. Рейснер, редактор театральных журналов В. Блюм, Д. Бедный и др. Перечень этот можно дополнить фигурой «наркомпроса» А. Луначарского ср. Недаром, подобно Иисусу Христу, Берлиоз имеет двенадцать апостолов-заместителей, членов правления Массолита, которые ожидают его появления к своего рода «вечере» у «Грибоедова». Тема Христа и дьявола вводится также и фамилией, напоминающей о французском композиторе-романтике Гекторе Берлиозе, авторе «Фантастической симфонии» 1830 , с ее «Шествием на казнь» и «Адским шабашем» названия второй и третьей частей симфонии см. Из наблюдений над мотивной структурой романа М. Вместе с тем в образе Берлиоза подчеркивается духовная пустота и поверхностная образованность присяжного казенного атеиста, даже не имевшего времени и не умевшего задуматься над «необыкновенными» т. В нем видят черты многих лиц: Д. Бедного, Безыменского, Ив. Старцева и др. Но духовная эволюция этого героя совсем необычна и напоминает судьбу другого булгаковского персонажа — поэта Ивана Русакова из «Белой гвардии». Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды». Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея. Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной. Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого никогда не было… сердце шалит… я переутомился… Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск…» И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок… Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая. Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: «Этого не может быть!.. Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А когда он их открыл, увидел, что все кончилось, марево растворилось, клетчатый исчез, а заодно и тупая игла выскочила из сердца. Даже что-то вроде галлюцинации было… — он попытался усмехнуться, но в глазах его еще прыгала тревога, и руки дрожали. Однако постепенно он успокоился, обмахнулся платком и, произнеся довольно бодро: «Ну-с, итак…» — повел речь, прерванную питьем абрикосовой. Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том, что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму. Видное место в литературе этого рода занимала продукция Д. Бедного, опубликовавшего в 1925 г. Такое приурочение подобных вещей к религиозным праздникам было обычным приемом антирелигиозной пропаганды. Именно к наступающей Пасхе и заказал Берлиоз поэму Бездомному. Бездомный дал в поэме отрицательный портрет Иисуса Христа, как и Д. Бедный: «лгун, пьяница, бабник» Б е д н ы й Д. Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича — изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он писал, — но Иисус у него получился, ну, совершенно живой, некогда существовавший Иисус, только, правда, снабженный всеми отрицательными чертами Иисус.

Булгаков Михаил Афанасьевич: Мастер и Маргарита (2024)

«Мастер и Маргарита» – блистательный шедевр, созданный Михаилом Булгаковым, завораживающая мистическая дьяволиада, обнажающая вечные темы любви, борьбы добра со злом, смерти и бессмертия. Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита» Информация о книге: описание, содержание, в каких магазинах можно купить, скачать, читать. Аудиостудия "Ардис" предлагает вам своё прочтение знаменитого романа Михаила Афанасьевича Булгакова "Мастер и Маргарита", работа над которым началась в конце 1920-х годов и продолжалась вплоть до смерти писателя.

Новости мастер и маргарита михаил булгаков книга

Представляем книжную новинку — «Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита. С комментариями»

Оглавление:

Рекомендуем

Рекомендуем

Булгаков М. Мастер и Маргарита. Записки покойника (ОФСЕТ!)

Мастер и Маргарита

Книга «Великий блеф под названием «Мастер и Маргарита» выходит в издательстве «Аргументы недели»

"Сами предложат и сами все дадут!"

Мастер и Маргарита

Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»

Булгаков Михаил Афанасьевич: Мастер и Маргарита (2024)

Похожие новости: