15 марта 2012 года протоиерей Максим Козлов, назначен первым заместителем председателя Учебного комитета Русской Православной Церкви в ходе заседания Священного Синода. Сегодня гостем программы «Антонимы» стал протоиерей Максим Козлов — богослов, педагог, председатель учебного комитета Русской Православной Церкви и ректор об. Новости компаний. уроженец села Удобное Горшеченского района. 27 сентября 2022 года он отправился в зону СВО в качестве добровольца. 10 августа в Липецком районе простились с гвардии младшим сержантом Максимом Козловым, погибшим в ходе специальной военной операции на Украине.
Протоиерей Максим Козлов: В Церкви не может быть сегрегации на привитых и непривитых
Став священником, о. Максим Козлов справедливо заслужил известность, как проповедник, богослов и автор духовных книг, педагог. В ходе специальной военной операции погиб уроженец села Удобное Горшеченского района Максим Козлов. Вертолет Ми-8, в котором летел лейтенант ВКС Максим Козлов и еще пять членов экипажа, был сбит националистами, никто не выжил.
РПЦ раскрыла уровень заболеваемости ковидом среди священников
Последние новости о персоне Максим Козлов новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое. Протоиерей Максим Козлов о том, почему один герой фильма создавал трудности другим. На эти и многие другие вопросы ответил Председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви протоиерей Максим Козлов в интервью порталу«Пастырь». 23 ноября 2022 года протоиерей Максим Козлов, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, в пещерах Богом зданных Свято-Успенского.
Преподавательская и просветительская деятельность
- Комментарии
- Sine ira et studio (журнал не для слабонервных)
- О том, почему в бюджете нет места для популизма, рассуждает Максим Козлов в программе «Политликбез»
- Лента новостей
- Максим Козлов | GNC NEWS — Христианские новости
Рыбные новости – новости рыбной индустрии на Fish25.Ru
Протоиерей Максим Козлов: «Я готов признать собственное бессилие в отношении распространения коронавируса и динамики развития инфекции. В разные годы протоиерей Максим Козлов принимал участие в работе различных церковных учреждений, прежде всего, связанных с образовательной деятельностью. 23 ноября 2022 года протоиерей Максим Козлов, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, в пещерах Богом зданных Свято-Успенского. Для развития промысла сардины-иваси предприятия предлагали и другие стимулы, например, топливные субсидии, обратил внимание Максим Козлов.
Уроженец Брянска Максим Козлов погиб на территории Украины при выполнении воинского долга
Священник призвал всех стараться избегать абсолютизации собственной точки зрения и не реагировать на кажущуюся привлекательность крайних, а значит, маргинальных позиций. По его мнению, в подобных ситуациях следует придерживаться следующего принципа: не отталкиваться от того, кто со мной не согласен, не навязывать как безусловно верную именно свою точку зрения.
Мацан — Протоиерей Максим Козлов, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, настоятель храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной в Москве, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Борисова — Мне кажется, разделение поколенческое, на него можно взглянуть немножко с другой стороны. По крайней мере мне довелось столкнуться — я в Церковь пришла в самом начале 80-х, и так сложилось в те 80-е годы, церковная жизнь, которая уходила в параллельную реальность, то есть была нормальная как бы светская жизнь у нас у всех, как вы сказали, все мы работали, а в Церкви мы служили просто, ну как бы сейчас сказали, как волонтеры. И было много времени, пока с нами занимались. С нами занимались те более старшие люди из церковной общины, с нами занимались священники. Ну каждый находил себе просто собеседников, которые больше соответствовали его запросам, и это длилось долго, это, знаете, как у классиков: «В начале жизни школу помню я». И когда я столкнулась уже с православными христианами 90-х годов, я рассказывала не потому, что тогда было лучше, а просто меня спрашивали, как было — я рассказывала. А они говорили, что они завидуют, потому что им сразу пришлось, вот они вошли в Церковь — и сразу очень много дел.
А у нас было очень много времени на книги, на размышления, на вопросы, на бесконечные поездки к людям, которые были для нас авторитетами — то есть было время прорасти внутрь. И мне кажется, что поколение вот двухтысячных к нам ближе, потому что у них тоже нет вот этой необходимости амбразуру закрывать своей грудью, потому что все сыпется, вот отдали там всем храмы, которые разваливаются, и надо быстро-быстро что-то делать, чтобы они не развалились окончательно. Мне кажется, что поколенчески разрыва нет, но есть просто мостики между разными поколениями. Протоиерей Максим — Нет, ну мостики-то есть. Хотя я, так скажем, по отношению к той, скажем, дороссийской действительности церковной или даже к 90-м годам сейчас вижу разницы, может быть, даже больше. Знаете, тогда, конечно, мы читали. Но там каждую книжку, ее нужно было, тебе либо на ночь, на две давали, чтобы ты ее прочитал, либо это был какой-то ксерокс, который нужно было раздобыть. И у всех нас все время потом меняла это занимавшее колоссальное место библиотека ксероксов дома, просто потому что они это же расползались там, одна страничка, и прочие были компактные издания книг. Тогда, конечно, тебе давали «Диалоги» Свенцицкого на две ночи, и ты там первый читал, второй что-то выписывал, еще неизвестно, когда у тебя эта книжка второй раз окажется.
Помню, приехал в Печоры в паломничество в 86-м или в 87-м году — у меня был ксерокс «Лествицы» с собой. Ну не то что я все прочитал, все понял и всему следовал, да, но это была книга, которую все в той большой паломнической келье приехавшие хотели взять на почитать, на сколько-то. А теперь другое. Теперь пойдете в любой книжный — там та же «Лествица» стоит ну рядом с эзотерикой там или чем-нибудь, если говорить о светских магазинах, ну или в церковном с правильным рядом с книжками и спросите продавца, кто когда последний раз купил экземпляр. Немножко другое. Да, сейчас времени в этом смысле больше: читай — не хочу. А много читают? Сейчас видов церковной активности предлагается — мы поем и пляшем для прихожан, ну в переносном смысле, а иногда не в переносном. Вот вам и поездки, и кружки, и вам детская воскресная школа, и беседы священника, и вот вам и радио, и телевидение, и в интернете — вам неохота читать, так вам прочитают и даже истолкуют сегодняшнее Евангелие и Апостол.
И что, значительная часть наших прихожан читает и слушает? Вот скорее сегодняшняя, нерешенная до конца в церковной жизни главная проблема. Мне это видится как раз не отношения там с государством, не какие-то высказывания людей, занимающих те или иные посты, а вот эта внутренняя пассивность. Вот все ж таки выросшее какое-то отношение, что ну так это у меня не отнять. Вот характерный, на мой взгляд, пример. Вот был ковид. Храмы в Москве ненадолго, но были зарыты для посещения прихожан. Ну сколько у нас там было? Пара месяцев, да, там три месяца, когда храмы для решительного большинства людей были недоступны.
Начался ну в значительной мере плач: как без богослужения вот тяжело. Что мы только ни делали — во всех храмах создались чаты прихожан, мы как-то старались объединять, транслировать богослужение, там вот дистанционно, да, это было хорошо. Дистанционно я там «Винни-Пуха» детям читал, там для прихода два раза в неделю, там для себя тоже перечитал — хорошая книжка, еще раз бы с огромным удовольствием. А что-нибудь поменялось потом? Ну это ладно, допустим, отпали те, кому, вот условно говоря, страшно, и которые, значит, не очень понятно, зачем ходили, если им по-прежнему страшно ходить, которым болезнь страшнее, чем оказаться вне ограды церковной. Ну и даже те, которые вот тогда так рвались, за месяц насытились и вернулись к тому же графику — я уже не говорю, церковных активностей, но главного — посещения богослужений. Вот и я вам честно говорю: я не знаю, что вот с этим сейчас можно сделать. Вот как? Ну вроде бы уж такое было напоминание: вот вы можете всего этого лишиться, вот к чему вы за эти годы, десятилетия, можете лишиться.
Даже не в силу внешних гонений, а вот такого рода как бы, мало ли чего может случиться еще в нашей жизни. И не побудило. И этим, конечно, мне кажется, мы отличаемся сейчас от того, что было там лет 25, 30, 40 назад. Не знаю, что с этим делать, делюсь просто со скорбью. Мацан — А та пассивность, о которой вы сказали? Вот, с одной стороны, вы говорите, что не знаете, что с этим делать. А она не часть вообще просто общей пассивности общества? Не читают же не только православные свою литературу, люди в целом, как говорят, меньше читают книжек. Протоиерей Максим — Ну что же нам, так сказать, сериалы что ли снимать про православную жизнь?
Ну у нас и так уже есть, ну по аналогии с некоторыми ранее возникшими передачами, в каком-то смысле трансляция богослужений. Ну что же, еще транслировать из трапезной что ли, что разговоры клириков и церковного актива для тех, кому неохота дойти, а хочется как-то подпитаться около церковными обстоятельствами? Ну там Телеграм-каналов для этого хватает всякого рода, из которых можно таким образом подпитаться. Ну да, тут есть, конечно, определенная вот эта проблема виртуализации жизни, когда люди переходят из реальной действительности в виртуальную. Когда в целом неадекватно большое место в жизни огромного количества наших современников занимает пребывание в смартфоне, а не в реальной жизни. Вот эти всем известные картинки там, не знаю, ну про себя же знаем, когда семья сидит там, завтракает или ужинает, люди не общаются, прости, Господи, а только что не переписываются еще между собой, вместо того чтобы сказать по-человечески. Не нашлось пока и в церковной, и вообще в нормальной жизни адекватного ответа на это: как вытащить нас всех вместе из смартфона. Я думаю, это огромная победа врага рода человеческого на сегодня — увод людей из коммуникации с теми, кто в твоей жизни фактически присутствует, на умозрительную коммуникацию с теми, таким образом, которые одним нажатием кнопки может быть отключен и перестанет быть, и станет фикцией — этого нет, вот нет и все. Я бы вообще собирал на всякий случай, даже тем, кому сейчас трудно читать, какую-то библиотеку из необходимых книг на всякий случай дома.
Бумажных книг. Конечно, не «451 градус по Фаренгейту», но мало ли что может случиться. В каком-то таком компактном размере лучше бы держать дома и на даче второй комплект на всякий случай. Мацан — У американского фантаста Айзека Азимова был рассказ, который по-английски назывался «The fun they had» — то есть «радость, которую они пережили, испытали» — про двух детей, которые случайно обнаружили бумажные книги в век, когда их давно уже нет, и какую-то дикую радость, щенячью просто, испытали, удивление, восхищение от того, что такое бывает. Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Протоиерей Максим Козлов, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, настоятель храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной, сегодня нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии моя коллега Марина Борисова и я, Константин Мацан. Не переключайтесь. Мацан — «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается.
Еще раз здравствуйте, уважаемые друзья. В гостях у нас сегодня протоиерей Максим Козлов, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, настоятель храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной. Мы продолжаем наш разговор. Борисова — Отец Максим, вот до сих пор мы говорили о каких-то разделениях поколенческих, культурных, в силу изменившейся жизни и образа жизни. Но есть еще последнее время такой не очень приятный момент в нашей православной жизни, когда политические воззрения священников делят паству. Получается так, что вот батюшка в соцсетях высказывает какие-то воззрения, не относящиеся к церковной жизни, мне близкие, и, значит, во всем остальном он тоже прав. Получается разделение не такое, как у Коринфян, а какое-то совершенно иное. Протоиерей Максим — Но я-то вот что по этому поводу думаю. Знаете, к счастью, его в Церкви меньше, чем где бы то ни было.
Это касается все же в основном некоторого неширокого, в каком-то смысле это пленочного по отношению к общей массе духовенства и тем более верующих, слоя медиа-клириков. И даже не всего, безусловно, этого слоя, а тех из них, кто еще как-то активно позиционирует свои общественно-политические взгляды. Именно не церковные, а общественно-политические. Ну и много ли таких людей, по большому счету?
Все время в движении.
Но впечатления самые яркие. Каждая страна имеет свои прелести и ужасы, социальные и прочие проблемы, в каждой стране свои трудности и редкие болезни. Очень непростая и геополитическая ситуация. Как говорил наш президент, так называемые партнеры — американцы, британцы, французы — просто-напросто все вывозили оттуда, оставляя разруху и нищету, используя Африку или как биолабораторию или как источник доходов. Среди всех стран реально помогают Африке только Китай и Россия.
Россия помогает во всех начинаниях, дает возможность развиваться этим странам», — рассказывает Максим. Представителей миссии ООН, тем более медиков, везде встречали как спасителей. Но доктор признается, что в силу возраста и энтузиазма он тогда не особенно задумывался, какую миссию они выполняют. Там есть такие места, где смерть является нормой. К сожалению, местное население не имеет желания бороться за что-либо, в том числе за свое здоровье.
Они активно принимают помощь, но уровень энтузиазма и образованности очень низкий. Есть регионы в очень плачевном состоянии.
Посмотрите видео, повествующее о работе отца Максима в академии. Получение сана Сан священника отец Максим получил в 1992 году. В феврале в 28 лет ректор академии архиепископ Александр рукоположил его в диаконы, а в июле Патриарх Алексий II произвел его в сан иерея и назначил клириком московского храма.
Протоиереем отец Максим стал в 2000 году. В 2012 году церковные деятели и прихожане искренне поздравили его с двадцатилетием рукоположения. Зрелый возраст Сейчас Максим Козлов — священнослужитель, педагог, писатель и мыслитель. Занимает в церкви значительную административную должность. Его высоко оценивают и религиозные деятели, и верующие.
Церковная служба В 1994 году вновь был открыт домовый храм при Московском университете. Отец Максим Козлов был назначен его первым настоятелем. Он стал не только замечательным проповедником, но и отличным организатором. Возглавлял храм с 1995 по 2012 год. Затем священник был направлен служить настоятелем церкви в честь преподобного Серафима Саровского.
Новый храм построили на Краснопресненской набережной. Протоиерей Максим Козлов отслужил в нем первый молебен еще в период строительства 2008 год , когда праздновался день памяти святого батюшки Серафима. Сейчас настоятель является достаточно опытным священнослужителем. Твердо убежден в необходимости разговаривать с людьми вне службы. Беседа со священником помогает тем прихожанам, которые мало знают о церковных правилах.
Просветительская работа В биографии священника значительное место занимает просветительская работа. Его отличают такие черты, как принципиальность, умение ясно формулировать и твердо отстаивать свои взгляды. Протоиерей ведет активную деятельность: Работает над усовершенствованием современного духовного образования. Инспектирует учебные заведения. Читает лекции.
Участвует в богословских конференциях. Объяснил, в чем отличие православия от протестантизма и католицизма. В Межсоборном присутствии органе Московского патриархата Максим Козлов не раз избирался секретарем различных комиссий.
«Свои под абажуром». Пасечник Максим Козлов - о жизни за гранью возможного
И человеку с очевидно иными взглядами трудно будет к тебе ходить, да, потому что а вдруг ты с амвона будешь что-нибудь такое озвучивать, а это, конечно, не радует. И здесь — да, я убежден, священник не должен позиционировать себя в общественно-политическом пространстве как побудитель прихожан или побудитель людей к тому, чтобы держаться тех или иных политических воззрений, поддерживать ту или иную силу. Это дело мирян. Безусловно, вот все мы граждане тех государств, в которых живем, и эти активности всегда имели место, и что же им сейчас не иметь места. Но вот, наверное же, неслучайно вот все попытки даже на этом уровне создать какую-то «православную» партию всегда имели какое-то такое ну минималистическое значение для церковной жизни, никогда не привели ни к созданию никакой церковной серьезной организации, в этом смысле не нашли отклика в полноте Церкви. Ну вот нет внутри Церкви запроса на создание общественно-политической силы, которая бы вот позиционировала себя как — ну в кавычках, «православная» партия. И, наверное, это правильно. Церковь вне вот в этом смысле партийной жизни. Она не вне общества, она не вне государства, естественно, находится, но вне вот политической жизни в этом смысле слова. Другое дело, что многие хотели бы видеть, прямо или косвенно, какие-то подходы Церкви, которые бы их порадовали с их точки зрения совпадения с их собственными взглядами.
И вот какая-то доля критики, которую мы сейчас слышим по отношению к церковным иерархам и официальной церковной позиции, она — не знаю, от многих или не многих, но от части церковной полноты исходит, оттого что у них иные политические взгляды, и они это чувствуют. Но в этом смысле, мне кажется, мы должны видеть ту очень ответственную срединную позицию, которую занимает священноначалие и Святейший Патриарх. Да, конечно, вполне понимая, что сотрудничество с теми или иными ответственными государственными институциями просто необходимо — мы бы огромного количества вопросов не решили, если бы почему-либо дистанцировались от такого рода сотрудничества и соработничества — у нас были бы другие законы, у нас в области образования, налогообложения, чего угодно, если бы этого сотрудничества не было. Но при всем при том там, где речь заходит о каких-то именно политически выраженных взглядах, эта позиция умеренная, средняя и не отталкивающая других людей. И я думаю, что мы за это должны быть очень благодарны Святейшему Патриарху. Борисова — Да, но бывают же вот печальные примеры, когда приходится священноначалию долго бороться с очагами раскола, которые возникали, ну вот как с Сергием Романовым, которые возникали много лет: формировалась какая-то община, какие-то люди туда притекали, какая-то была жизнь. А случилось то, что случилось. В общем, все церковные люди более-менее в курсе этих событий. Но вот люди-то остались.
Эти люди, они как-то себя позиционируют в Церкви. Протоиерей Максим — Нет, ну погодите, с Сергием Романовым — начать с того, что там другая ситуация. Сергия Романова просто нельзя было рукополагать. Это было элементарное нарушение церковной дисциплины. Вот человека с его прошлым просто нельзя было как бы — а рукополагать, и уж тем более — б ставить во главе приметной церковной институции. Это моя, не близкая географически и административно, точка зрения на произошедшую ситуацию. Борисова — Но беда-то в том, что ну как, с людьми, которые инициируют это все, священноначалие может разобраться, но остается очень много людей, которые поверили этим людям, вот они внутри Церкви остаются. И ну даже не берем такие громкие одиозные случаи, все равно есть какие-то священники, может быть, они ошибаются, вокруг них формируется какая-то группа людей, они потом остаются в Церкви, и остаются уверенными, что вот их батюшка — мученик, и он был прав. С ними нужно общаться, с ними нужно восстанавливать внутри Церкви общение?
Протоиерей Максим — Главное, чтобы они сами оставались в Церкви и склонны были с ней общаться. Проблема-то в том, что они, возникает такая ситуация, когда, ну ладно Сергий Романов, когда, вот, помните, был такой архимандрит Сиверс, вот такой известный тоже в таком, ну не прямо в гонениях, но в такой полуоппозиционной ситуации. Я вот общался с потом с некоторыми людьми, которые у него окормлялисьн, они говорили: ну нет, больше нет духовников, больше нет священника, у которого я мог бы окормляться. Ну вот что в значительной мере опаснее. Вот это такого рода привлечение к личности пастыря, который в этом не прав, если он допускает такое привлечение, которое потом в людях рождает разочарование вообще во всем остальном священстве. В том, что если не он — дорогой, любимый, духовный и единственный святой, — то уж и никто вовсе. И это вовсе, кстати, не зависит от политических взглядов, это может быть по отношению к священнику, может быть, вовсе политически себя никак не позиционирующему, но вот так к себе тащащему. Ну что тут сделаешь? Ну вот скажем, вот, простите, частично отвечая ваш вопрос, и частично возвращаясь к тому, о чем мы говорили сейчас: вот нынешняя ситуация с ковидом.
Понятно, что по отношению к официальной церковной позиции были как бы разные давления с разных сторон. С одной стороны — ну ясно, у нас государство за вакцинацию людей, ну и прочее, да, не будем всю пересказывать аргументацию. С другой стороны — есть, ну не знаю, достаточно громкое, не знаю, насколько массовое движение антивакцинаторов, что это все — ну вот в жесткой форме, что это как бы чипирование, осуществляемое мировой закулисой, до там каких-то там более реалистических, что это заговор, так сказать, коммерческий, вполне себе фармацевтических компаний, грандиозный, которые просто вот проворачивают грандиозную финансовую аферу вот во всем мире на фоне нынешней как бы глобализации. Если первое видится вовсе не имеющим никакой рациональной основы, то второе не видится не имеющим рациональной основы, по крайней мере как сопутствующее обстоятельство к последним годам нашей жизни. И тем не менее вот ни первых, разочарованных часто вот такой жесткой позицией — все должны вакцинироваться, если ты не вакцинирован, тебя не пустим; ни вторых — о том, что Церковь не возвысила свой глас против там государственной вакцинации и прочее — нужно не оттолкнуть. Ну они, да, они — ни первые, ни вторые — не будут рады средней позиций. Вообще среднему царскому пути люди крайних точек зрения никогда не радуются, им хотелось, чем они отличаются — им хочется, чтоб все были как они. Вот идущие средним путем, они понимают, что все разные и что не обязательно все должны быть со мной согласны — повторю, не в том, что отделяет суть нашей веры, а во всем остальном. А людям крайних взглядов: нет, все должны думать, как я, только в этом правда.
И они никогда не удовлетворятся, если ты не запоешь песню, даже не просто не запоешь, а с тем же энтузиазмом, который должен быть в твоих глазах. Ну с этим ничего не поделаешь. Нужно просто держать врата открытыми и терпеливо, гладить по головке, говорить: ну да, ну вот такая жизнь, вот есть другие люди, невозможно думать всем, как ты думаешь. И делать то, что считаешь правильным делать. Ну что тут, я не вижу — это не звучит оптимистически и не решает проблем за год, за два, но я не вижу другого пути. Мацан — Протоиерей Максим Козлов, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, настоятель храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Вот мы говорим, начали с этого разговора, о поколенческих разделениях в Церкви, но даже если это разделения, и понимать не как ссоры или противостояния, а как просто как разные какие-то умонастроения в людях разных поколений. Я бы хотел вот к этой теме вернуться, но с точки зрения именно веры и проживания своей церковности людьми церковными. Я помню, что в одном интервью один очень опытный митрополит, который воцерковлялся в те же годы, что и вы примерно, сказал такую фразу.
Я его спросил: а чего вот вы сейчас ждете от верующих, какими бы вы хотели их видеть? Он сказал фразу, которая меня поразила: я хотел бы, чтобы верующие перестали носиться со своей верой. Вот он сказал, что ему бы хотелось, чтобы вера ну я уже своими словами пересказываю мысль стала как воздух, естественной и простой. Вот как бабушки верили, он говорит, они не размышляли о смысле жизни, о новом свежем воздухе, который им открылся в Церкви — то что было в какой-то степени свойственно людям, вот приходящим в советские годы к этой действительно новой жизни, ничего похожего не было вокруг. А вот хочется, говорил этот пастырь, чтобы просто пойти в храм было естественней, чем не пойти для человека. И мы понимаем, что с одной стороны, это очень здорово звучит, с другой стороны, а как тут не перепутать эту спокойность веры с теплохладностью, с привычностью, как бы с отсутствием горения. Вот что вы об этом думаете? Ведь современному поколению верующих, которые вот в Церкви, уже когда храмов много и все можно, скорее вот эта проблема, если эта проблема стоит. Те горели — из 70—80-х, а вот здесь люди просто живут.
Хорошо это или плохо? Протоиерей Максим — Ну я отчасти, мне кажется, может быть, понимаю, о чем помянутый вами владыка говорил. Ну вот не натужности хочется, не вот такого какого-то педалирования: вот ты должен так, ты должен сяк, вот православному христианину полагается это кино не смотреть, эти книжки не читать, туда-то не ходить, а наоборот, делать так. Хорошо, когда это естественно происходит. Ну хорошо, когда не нужно, ну правда, оно же вырабатывается нормально, когда человеку в воскресенье ну как-то дико не пойти на литургию. Ну в жизни каждого случается, но, в общем, какое-то неправильное воскресенье, если оно не началось с Божественной литургии. Я вот по нынешней жизни не скажу, что там сильно чаще обычному человеку можно и нужно ходить. Но воскресные там, и двунадесятого праздника, и других ключевых дней литургия — ну этот же день, если ты начнешь по-другому, как-то не так сложится. Это как воздух, да.
Ну как воздух, наверное, должно быть — ну там много, мало, каждому в свою меру — ну как-то утром, вечером помолился. Ну нехорошо, если встал и вовсе не помолился. Я не говорю там, прочитал все правило по книжке там или еще как-то — у каждого своя мера. Но Бога-то вспомнил — это же должно быть естественным, а не таким вот натужным побуждением. Ну еще какие-то вещи. Вот там ну такие же вещи в этике должны быть, я думаю. Ну идешь там, лежит там человек на улице — ну наверное, пьяный. Но все идут мимо, а холодно. Ну естественно должно быть для православного христианина — не пройти мимо.
Ну не героическое что-то — ну там полицейского привести, ну «911» набрать, ну что-то. Ну скорее всего даже он там не то, что сердечный приступ, но не надо мимо пройти.
В течение полутора-двух лет к работе с этим сервисом планируется привлечь 150-200 тысяч разработчиков. В настоящее время "РеСолют" создает на базе GitFlic инфраструктуру для разработчиков, которые публикуют свои продукты в российском магазине приложений RuStore. В платформу будут интегрированы механизмы, позволяющие использовать этот сервис для хранения, распространения кода и сборки бинарных пакетов. При этом после сборки приложения будут автоматически публиковаться в магазине RuStore, используя уже существующие решения для авторизации через предлагаемый компанией API.
Да, мне тоже дорого средневековое общество, которое было моноконфессиональным и моноидеологичным в значительной мере, но я понимаю, что абсолютной иллюзией было бы попыткой загнать сейчас мир и страну в подобного рода мировоззрение, что уже пример 20-го века показывает нам, что попытка создания моноидеологического общества оборачивается тоталитаризмом, мы должны учиться жить, будучи разными, но при этом в этой разности не ненавидящими друг друга. Аркалова — Вот пример Беларуссии, например, опять же, когда священнослужители и призывали к миру, и выходили на баррикады, и, в том числе, просто молились в храмах, то есть было некое такое расстроение даже внутри Церкви. Вот на ваш взгляд сегодня Церковь должна как себя поставить?
Понятно, что открыть двери для каждого, но должна ли она заявлять позицию свою? Максим — Я не уверен, что сейчас, я не уверен лично и тем более не правомочен заявлять что-то по этому вопросу более, чем свою личную точку зрения, ни к учебному комитету, ни к официальной позиции Русской Церкви в этом смысле не имеющей никакого непосредственного отношения, что что-то могут сейчас определить официальные заявления Церкви, скорее, важно засвидетельствовать это на уровне тех десятков тысяч приходов, которые у нас есть по всей стране, что мы действительно Церковь, как единство верующего народа, а в свою среду не допустить этого разделения, что мы не будем делить на своих и чужих по принципу идеологии и это главное, я повторю, не только с точки зрения, что вот скажут архиереи или будет ли какое-то заявление Синода, а как каждая конкретная община, не только клирики, но и миряне в ней будут себя вести. Аркалова — По примеру соседних стран можно наблюдать, как политический раскол трещинами проходит даже по внутрисемейным отношениям, поскольку одни за одних, другие за других, иногда это происходит и внутри Церкви, так вот что вы скажете тем семьям, которые сейчас находятся в подобной ситуации и что можете сказать о том, если случаются такие моменты внутри Церкви, как быть?
Максим — Я попросил бы и детей, и родителей смотреть друг на друга, как на мать и отца, сына и дочь, брата и сестру, пусть не согласных с тобой, но родных людей. Это ощущение родного человека, за которого ты, может быть, болезнуешь и с которым не соглашаешься, но который родной очень важно сохранить и начать жить не только в противопоставлении ему, это уж какая-то зарница гражданской войны, но и в равнодушии: «ну мне и все равно, если он так думает, то он для меня как бы не существует, с этими его взглядами и поступками». Взрослых, старших людей, с одной стороны делиться опытом, накопленным за жизнь, а с другой стороны, избегать авторитаризма и попытки вот прямо экстраполировать свой опыт на молодое поколение — это никогда не получалось, не получится и теперь.
Рассказать о том, что я накопил и постараться предупредить — одно, попытаться заставить — это другое и почти всегда тупик. Молодых людей — помнить о том, что родители — это не застаревшие «предки», которые всего боятся и не видят действительность такой, какая она есть, люди, накопившие за жизнь много опыта и даже если не обладающие вашими навыками работы в социальных сетях и владением компьютерной техникой, то от этого не ставшие глупее вас, а, может быть, даже вовсе наоборот. В Церкви, мне кажется, то же самое, каждому из нас, священнослужителей, важно, начиная с себя, а потом, если мы видим это и в приходе, стараться преодолевать вот эти тенденции к обособлению от кого-то, кто рядом с тобой.
Сейчас же все приходы общаются часто не только в храме, но и в социальных сетях, есть какие-то чаты, приходские варианты общения, все это сформировалось, в особенности, в ковидную среду очень интенсивно. Известно последствие социальных сетей, что там люди часто действуют и поступают с пониженным барьером ответственности, одно дело — мы так сидим с вами, разговариваем и внутренне понимаем, что нельзя обидеть человека, который рядом со мной, а написать буковки, нажать кнопочку «отправлено сообщение» значительно проще, а пожинать обиды при разделении придется, может быть, потом очень долго. Вот следить, в том числе, и за тем, что и как мы говорим и делаем в социальных сетях, в средствах массовой информации, на тех или иных ресурсах православных, тем более общественно-политических, помнить, что христианин по заповеди Спасителя прежде всего — миротворец, «блаженны миротворцы», а не блаженны разжигатели конфликтов и искатели разделений, Евангелие-то мы должны помнить.
Ну что тут, я не вижу — это не звучит оптимистически и не решает проблем за год, за два, но я не вижу другого пути. Мацан — Протоиерей Максим Козлов, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, настоятель храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Вот мы говорим, начали с этого разговора, о поколенческих разделениях в Церкви, но даже если это разделения, и понимать не как ссоры или противостояния, а как просто как разные какие-то умонастроения в людях разных поколений. Я бы хотел вот к этой теме вернуться, но с точки зрения именно веры и проживания своей церковности людьми церковными. Я помню, что в одном интервью один очень опытный митрополит, который воцерковлялся в те же годы, что и вы примерно, сказал такую фразу. Я его спросил: а чего вот вы сейчас ждете от верующих, какими бы вы хотели их видеть? Он сказал фразу, которая меня поразила: я хотел бы, чтобы верующие перестали носиться со своей верой.
Вот он сказал, что ему бы хотелось, чтобы вера ну я уже своими словами пересказываю мысль стала как воздух, естественной и простой. Вот как бабушки верили, он говорит, они не размышляли о смысле жизни, о новом свежем воздухе, который им открылся в Церкви — то что было в какой-то степени свойственно людям, вот приходящим в советские годы к этой действительно новой жизни, ничего похожего не было вокруг. А вот хочется, говорил этот пастырь, чтобы просто пойти в храм было естественней, чем не пойти для человека. И мы понимаем, что с одной стороны, это очень здорово звучит, с другой стороны, а как тут не перепутать эту спокойность веры с теплохладностью, с привычностью, как бы с отсутствием горения. Вот что вы об этом думаете? Ведь современному поколению верующих, которые вот в Церкви, уже когда храмов много и все можно, скорее вот эта проблема, если эта проблема стоит. Те горели — из 70—80-х, а вот здесь люди просто живут.
Хорошо это или плохо? Протоиерей Максим — Ну я отчасти, мне кажется, может быть, понимаю, о чем помянутый вами владыка говорил. Ну вот не натужности хочется, не вот такого какого-то педалирования: вот ты должен так, ты должен сяк, вот православному христианину полагается это кино не смотреть, эти книжки не читать, туда-то не ходить, а наоборот, делать так. Хорошо, когда это естественно происходит. Ну хорошо, когда не нужно, ну правда, оно же вырабатывается нормально, когда человеку в воскресенье ну как-то дико не пойти на литургию. Ну в жизни каждого случается, но, в общем, какое-то неправильное воскресенье, если оно не началось с Божественной литургии. Я вот по нынешней жизни не скажу, что там сильно чаще обычному человеку можно и нужно ходить.
Но воскресные там, и двунадесятого праздника, и других ключевых дней литургия — ну этот же день, если ты начнешь по-другому, как-то не так сложится. Это как воздух, да. Ну как воздух, наверное, должно быть — ну там много, мало, каждому в свою меру — ну как-то утром, вечером помолился. Ну нехорошо, если встал и вовсе не помолился. Я не говорю там, прочитал все правило по книжке там или еще как-то — у каждого своя мера. Но Бога-то вспомнил — это же должно быть естественным, а не таким вот натужным побуждением. Ну еще какие-то вещи.
Вот там ну такие же вещи в этике должны быть, я думаю. Ну идешь там, лежит там человек на улице — ну наверное, пьяный. Но все идут мимо, а холодно. Ну естественно должно быть для православного христианина — не пройти мимо. Ну не героическое что-то — ну там полицейского привести, ну «911» набрать, ну что-то. Ну скорее всего даже он там не то, что сердечный приступ, но не надо мимо пройти. Ну вот такие вещи, они, правда, должны становиться естественными.
Для меня сейчас другое главное такое опасение и тревога за то, что это происходит. Я вижу, что нет устойчивости в передаче поколенческой веры от родителей к детям. Вот не то чтобы, вот оказалось не совсем так, как мы думали в те же 90-е годы. Нам казалось, что вот мы, пришедши, детей-то своих научим, и они естественно, у них будет то, чего мы были лишены — радость церковного детства. И им-то, конечно, захочется тут остаться, и они вырастут без каких-то глупостей, которые как бы мы сделали. Оказалось, что все не так просто. Ну у нас не было опыта и родительского часто, растить своих детей.
И мы же знаем, что отнюдь не у всех хороших — я не говорю сейчас про какие-то другие ситуации, — хороших православных родителей дети остались в Церкви, ну в смысле какой-то меры активности участия в церковной жизни. Для меня величайшая милость в моей жизни, что вот мои как бы дети церковной жизни там и внуки причастны. Вопреки всем ошибкам, которые я там, как отец, по отношению к ним допускал. И это вот если за что Бога благодарю сейчас уже, к старости, больше всего за это, что вот это дар какой-то. Потому что я знаю очень многих хороших людей, у которых так не получилось, дети уходят. И опять же ну вот, наверное, на радио нужно давать ответы, как сделать, чтобы это не получалось. А я сейчас только могу сказать, что у меня нет однозначного ответа, как сделать так, чтобы это не получалось.
Я только хочу сказать, что это главное, по чему проверяется вот наша... Ну и, конечно, искать, вот находить добрые примеры и свидетельства. Потому что здесь все очень индивидуально. Один пример в одном человеке отзовется, другой пример — в другом. Один поймет, что вот исходя из этой семьи или этого человека я смогу сделать для своей семьи и своих близких, а другой — из других И вот это трансляция реального — не надуманного, не фальшивого опыта, не этих всех звезд, которые пришли в церкви — ах! Да ладно с ним, да пришел — может быть, спасется, вот да. А вот те, кто жизнь прожил и передал.
Помню, в свое время для меня, уже в очень взрослом возрасте, уже давно священником я был, очень большое впечатление произвела книга матушки Натальи Соколовой «Под кровом Всевышнего». Это вот известная московская священническая семья, она дочка Николая Евграфовича Пестова, тоже такого церковного человека и крупного ученого своего времени. О том, как удалось ему вырастить их в вере, и как вот эта традиция в вере жить, вот удалось им с отцом Владимиром Соколовым передать своим детям и вырастить их по-настоящему верующими людьми. При этом без всякой идеализации — и себя она не идеализировала, и отца Владимира не идеализировала, и уж церковную действительность никак. Но вот получилось. Вот таких примеров нам бы побольше. Мацан — У нас на радио «Вера» отец Николай Соколов тоже на эту тему размышлял, я помню, мы его спрашивали.
И у меня в голове остался его ответ, его реплика, что вот секрет воспитания родителей был слово «свобода». Вот как ни парадоксально. Причем даже если это понимать максимально практически, то есть не заставляли никуда идти, даже, как я помню, как я это понял, там ни на службу, ни на молитву. Вот так мне его ответ запомнился, что вот не было той самой натужности, о которой вы говорите. Протоиерей Максим — Ох, свобода — хорошая вещь. Но, знаете, я тоже сразу вот оговорюсь. И надо, сейчас многие говорят, что нужно не передавить детей там и все.
А с другой стороны, свобода может означать, с одной стороны, равнодушие, а с другой стороны, вот такую пораженческую позицию: я сделать ничего не могу. А свобода, которую мы даем нашим детям, хороша, если при этом сердце наше болит, когда там он уходит на страну далече — ну может быть, не в глобальном смысле, но в тех или иных выборах или поступках. Или когда я не соглашаюсь: ну а что я могу сделать? Вот такое время, опять же, так сказать, смартфоны, развлечения, школа, вот совершенно другой дух времени — ну и все, ну понятно, мы же знаем, что большинство подростков куда-то расточается, ну а почему мои другими должны быть. Вот только чтобы это такая была свобода. Мы же в той же книжке читаем, как они переживали за детей, как каждый выбор, который они там делали — спутника жизни, священства, монашества — какое это было внутреннее интенсивное переживание родителями. Вот такая свобода-то может принести результат.
А свобода в том, что: ну да, у них своя жизнь, а кто ее... Мацан — Спасибо вам за этот комментарий. Но как примечательно, что со стороны родителей мы читаем вот про это переживание и вот такую любовь — не давящую, но очень живую, деятельную. А в поколении детей, в их воспоминаниях, это отпечаталось вот как свобода была у нас. Вот с двух сторон, в общем-то, об одном и том же, получается. Протоиерей Максим — Ну наверное, да. Вот давайте транслировать эти примеры.
Протоиерей Максим Козлов
Протоиерей Максим Козлов о том, почему один герой фильма создавал трудности другим. изображение для темы kozlov_m. Максим Козлов. руководитель лаборатории виртуальной и дополненной реальности (Sber AR/VR Lab). Председатель Учебного комитета РПЦ протоиерей Максим Козлов дал интервью порталу «Пастырь», в котором рассказал о современной ситуации с духовным образованием. В ходе спецоперации на территории Украины погиб уроженец Брянска Максим Козлов. изображение для темы kozlov_m. Максим Козлов. руководитель лаборатории виртуальной и дополненной реальности (Sber AR/VR Lab).