один из лучших фильмов режиссёра Эльдара Рязанова с прекрасными актёрами того времени. История знаменитого фильма Эльдара Рязанова «Жестокий романс». Все, что осталось за кадром, судьбы актеров, печальная история парохода «Ласточка», неизвестные герои эпизодов и певцы-цыгане, которые до этого никогда не давали интервью.
Стали известны веселые истории во время съемок фильма «Жестокий романс»
— Название фильма “Жестокий романс” появилось сразу, как только я принял решение об экранизации, — утверждает режиссер. «Жестокий романс», 1984 г. Фото: Кадр из фильма. Жестокий романс Фильмы, Эльдар Рязанов, Длиннопост, Актеры и актрисы, Андрей Мягков, Лариса Гузеева, Алиса Фрейндлих, Жестокий романс. Тем более когда я принимал решение о постановке «Жестокого романса», прежний фильм помнил слабо.
Милиция приезжала на шум после съемок фильма «Жестокий романс»
«Жесто́кий рома́нс» — советский мелодраматический фильм режиссёра Эльдара Рязанова, снятый в 1984 году по мотивам пьесы Александра Островского «Бесприданница» (1878). Но в данном случает речь пойдет о режиссере, который в этом деле "собаку съел", но и у него были трудности во время съемок фильма "Жестокий романс". одна из лучших экранизаций пьесы Александра Островского «Бесприданница» за всю историю.
Жестокий романс (фильм)
По мотивам пьесы Александра Островского "Бесприданница". По версии журнала "Советский экран" был признан читателями лучшим фильмом 1984 года. В фильме замечательно поют романсы Никита Михалков и Валентина Пономарёва. Правда, имя Пономарёвой не было в титрах. Блестящий актёрский ансамбль, на игру которых можно смотреть бесконечно. Фильм снимали в основном в Костроме, на Волжской набережной и где торговые ряды, а также в Донском монастыре Москвы зимой.
Для Ларисы Гузеевой это была первая главная роль и режиссёр её сначала не собирался брать. Она пришла неформально одетая, в джинсах, хиппи, современно накрашенная, совсем не похожая на героиню пьесы Островского. Но когда актрису одели в старинные наряды, сделали причёску, то она совершенно преобразилась и стала похожа на Ларису Огудалову.
Эта экранизация пьесы А. Островского «Бесприданница» в истории отечественного кино уже третья первая была предпринята в 1912 году режиссером Каем Ганзеном, а вторая — в 1936-м Яковом Протазановым ; примечательно, что в ней Ларису Огудалову сыграла знаменитая актриса Нина Алисова, а ее сын, оператор Вадим Алисов, снимал с Эльдаром Рязановым «Жестокий романс». Фильм сразу стал невероятно популярен, и до сих пор каждый его показ по телевидению имеет высокие рейтинги. А профессиональные критики приняли фильм мэтра в штыки. В частности, из-за того, что тот позволил себе вольно трактовать ключевые коллизии драмы Островского и тем самым сместил смысловые акценты. Например, Рязанов недвусмысленно дает понять, что во время прощальной прогулки на «Ласточке» Лариса и Паратов провели вместе ночь, между тем как в тексте пьесы Островского нет указания на такое развитие событий. Как бы то ни было, «Жестокий романс» остается одним из самых любимых наших фильмов. Прежде всего потому, наверное, что его создатели идеально выдержали дух мелодрамы. Кого оставит равнодушным история искренне любящей и подло преданной в своем чувстве красавицы?
Лариса предпочла Паратова по той единственной причине, по которой женщина вообще предпочитает одного мужчину другому, - ей так захотелось. Худяков так выстраивает историю, что в какой-то момент Паратов кажется даже слабей Карандышева. Эта история еще и о том, что, если ты хочешь ощущать свою силу, - будь своим в стае. В этом, собственно, сила Паратова. Паратов - свой, Карандышев - чужой. Тут разница, а не в том, кто красивей и азартней. Я смотрел этот старый, полувековой давности телеспектакль и думал: нет, не напрасно и Гафта, и Джигарханяна называют великим актерами. Они умеют главное: рисовать живые, подлинные, интересные характеры, в которых хочется разбираться. Это не маски, но люди - противоречивые, а потому - требующие нашего, зрительского внимания. Совершенно замечательно играет Робинзона Лев Дуров , превращая гротесковую роль в живого, интересного человека. Мощные, настоящие. Я далек от нытья: мол, смотрите, как раньше здорово делали телеспектакли, а теперь нет такого. Нет такого - есть другое. Как известно: "что пройдет - то будет мило", но сегодня тоже есть, чем похвастаться. Важно, что этот телеспектакль существует и любой желающий может его в Сети отыскать. Что очень советую сделать. Эта экранизация великой пьесы Островского вышла в разгар новых споров о том, до какой степени вольно можно трактовать классику. Некоторые горячие головы предлагают ввести чуть ли не уголовную ответственность за искажение классики. Ни одному нормальному человеку не нравится, когда классику опошляют.
И при этом непременно поверять каждую свою находку, каждую свою фразу именем, биографией, индивидуальностью писателя. Это кропотливый труд. Он требует уважения и бескорыстной любви к чужому произведению, своеобразного растворения в чужом замысле, в чужой самобытности и при этом сохранения собственного «я», дабы не превратиться в подельщика-копииста. И, конечно же, решающим фактором является, кто именно делает экранизацию. И тут я становлюсь в своих рассуждениях на весьма скользкий путь. Как определить, кто имеет право инсценировать бессмертные ценности нашей культуры? Кому можно разрешить? Кому нельзя давать в руки бесценное духовное наследие? Как угадать, что получится? Не исказит ли, не опошлит, не выпрямит ли тот или иной деятель классический шедевр? Ведь сколько замечательных творений уже погублено, буквально растоптано бездарными экранизаторами! Настоящая удача случается очень редко. Как предусмотреть, какое классическое произведение окажется созвучным нашему времени, а какое, несмотря на его достоинства, не вызовет отклика в душах, останется мертвым костюмным фильмом? Я думаю, все эти проблемы неразрешимы. Конечно, можно вообще перестать делать экранизации. К этому, кстати, взывают «буквоеды от филологии». Они регулярно требуют запрета на экранизацию классики, считая именно себя преемниками и хранителями духовного богатства. Они стремятся навесить большой амбарный замок на все классическое наследие. Тогда проблема решится — не будет ни удач, ни провалов. Попросту ничего не будет... Легко сказать «воссоздать прошлую жизнь персонажей»... Но ведь тогда придется дописывать за Островского, досочинять эпизоды, а это и трудно и порой бестактно, не говоря уж о том, что подобное самоуправство вызовет гнев многих литературоведов. После многократного, очень внимательного прочтения я увидел, что эпизоды, если их умело извлечь из беседы Кнурова и Вожеватова, практически все намечены, излишне проявлять ненужную фантазию. Что же касается диалогов, то тут тоже надо прибегнуть к помощи Александра Николаевича Островского. Каждый большой писатель в своих сочинениях создает собственный мир. Этот мир подчас населен однотипными или родственными по характеру персонажами. Героями произведений управляют законы, созданные властителем этого мира, то есть автором. Недаром говорят «мир Шекспира», «мир Бальзака», «мир Достоевского». Вспомните — таких субъектов, как сухой и недобрый мистер Домби, можно встретить во многих диккенсовских книгах. Так же кочуют по страницам его книг мальчуганы вроде Оливера Твиста или Пипа-Филиппа, которым выпадает угрюмое, полное тяжких ударов судьбы детство. Зловещие старухи, беспечные шарлатаны, добрые бродяги и моряки, сухари-стряпчие населяют «землю» Диккенса. Или возьмем, к примеру, неистовое пространство, которое заселил гениальный Достоевский. При разнообразии сюжетов и огромной плотности населения его романов — если вглядеться попристальнее — можно обнаружить сходство между иными героями. Рогожин и Митя Карамазов очень близки друг другу. Духовное родство, несомненно, связывает Алешу Карамазова и князя Мышкина. А Грушенька и Настасья Филипповна, по сути, разновидности одного женского типа и характера. Можно привести еще немало примеров. Островский тоже создал свою, непохожую на мир других писателей вселенную. Его пристальный, наблюдательный глаз извлек из суеты жизни и поместил в драматургическое зеркало своего времени множество самых разных типов. Тут и купцы-толстосумы с их дремучими женами-купчихами, их наивные или, наоборот, практичные дочки-барышни, предприимчивые приказчики, вздорные барыни-старухи, оборотистые, пронырливые свахи, хитрые карьеристы-чиновники, глупцы-генералы, надутые самодуры-богатеи, пылкие вдовушки, игроки, соблазнители, выпивохи-артисты, воротилы-миллионщики, разорившиеся дворяне... Чтобы только перечислить всю эту персонажную галерею, понадобится очень много бумаги. Представление об Островском как о знатоке купечества, разумеется, верно, но оно справедливо только по отношению к первому периоду его творчества. А потом в «доме Островского» селились и размножались персонажи из других социальных слоев. У драматурга были не только острый глаз и чуткое ухо, он душой улавливал быстротекущие изменения тогдашней российской жизни. Его пьесы, конечно, великая энциклопедия нравов того времени. Менялись нравы — менялись и пьесы Островского. Разумеется, в шестидесяти произведениях драматурга, конечно же, существовали типы, которые попадали в аналогичные ситуации, были близки духовно или социально, говорили похожим языком. Нужно было только найти то, что нужно. То, что требовалось для сценария. А для этого надо хорошо знать все, что написал Александр Николаевич. Я принялся перечитывать огромное драматургическое наследие великого писателя. Но главное свое внимание я уделил поздним его вещам, которые примыкали к «Бесприданнице» по времени с двух сторон — до и после. И мне действительно почти удалось избежать дописывания новых текстов. В основном в новых эпизодах говорятся слова, взятые из других пьес Островского. Существовали для меня еще кое-какие отправные точки, когда я приступил к сценарию. Произведения Островского, как и всякого другого классика, обросли в театральных и кинопостановках немалым количеством привычных представлений, а попросту — штампов. Дно любого большого корабля за долгое время покрывается ракушками, моллюсками, водорослями, которые прилипают очень прочно. Вот так же и штампы. Содрать их бывает тяжело, в первую очередь и потому, что они сидят в тебе самом. Бытующее мнение об Островском как «купеческом» драматурге породило соответствующий стиль интерпретаций. Но тут я сразу решил: это будет не «купеческая» картина, а, скорее, «дворянская» термины, конечно, очень приблизительные. Выдуманный город Бряхимов характеризуется самим автором как большой город на Волге. Значит, для прообраза, прототипа надо брать Ярославль или Нижний Новгород, который был тогда третьим городом Российской империи. Отсюда и масштаб происходящего. Не захудалый уездный городишко с лужами, коровами и курами, а крупный промышленный центр, с фабриками, торговыми рядами, богатыми особняками нуворишей, с портом, с пароходствами. Из одного только перечня действующих лиц ясен социальный срез, общественный фон, на котором разворачиваются события. Среди героев — «крупный делец с громадным состоянием», «блестящий барин из судохозяев», «представитель богатой торговой фирмы». Да и семья Огудаловых тоже дворянская, идущая, правда, на дно, но цепляющаяся за, как говорится, «прежнюю роскошь». Кнуров, Вожеватов, Паратов — хозяева жизни, сильные, несомненно, талантливые финансовые тузы. Им свойственно ощущение, что все можно купить, что с деньгами все дозволено. Это дает возможность и, более того, диктует необходимость вывести пьесу из камерных рамок, развернуть широкую картину жизни России. Действие происходит на Волге. В пьесе много говорится о красоте великой реки, о быстроходном пароходе «Ласточка», который принадлежит Паратову. В кино можно и нужно показать и Волгу, и пароходы. Значение Волги в ту эпоху было огромно. Железных дорог было мало, они еще не покрыли своей сетью страну. Волга оставалась главной транспортной магистралью, как пассажирской, так и грузовой. Плоты, баржи, буксиры, пассажирские пароходы, лодки, парусники, паромы, рыбачьи баркасы, прогулочные вельботы сновали по волжской поверхности. С реки доносились разноголосые гудки, крики бурлаков, рыбаков и грузчиков, шлепанье пароходных колес по воде, судовые команды, звон склянок, на нарядных пассажирских пристанях играли оркестры, а с плотов слышались протяжные, как стон, тягучие песни. Река жила круглосуточно бурной, трудовой, насыщенной жизнью. Река — это всегда особый мир с изменчивым освещением, с водой разного цвета, с криками чаек, вечерними огнями пароходов. Река всегда поэтична, даже тогда, когда она тусклая, серая, угрюмая и живет обычными, прозаичными буднями. Река — это всегда движение воды, которое завораживает и манит. Лариса выросла на берегах великой русской реки, да и все персонажи пьесы пропитаны насквозь волжскими пронзительными ветрами. Значит, Волга должна стать одним из главных действующих лиц нашей картины. Здесь, может, сказалось и то, что я сам родился на Волге, в Самаре. И хотя жизнь провел в Москве, вдали от легендарной реки, какие-то волжские гены все же сказались... Так же как и река, одним из героев нашей будущей ленты стал пароход «Ласточка». Вообще перенос последнего действия пьесы на «Ласточку» дал режиссерское решение финальным сценам. Тут и особенного насилия над пьесой не было. Вместо прогулки за Волгу состоялась прогулка на приобретенный Вожеватовым пароход, где предстояло «обмыть» покупку. А подсказанное нашим художником решение снимать последние эпизоды фильма в тумане усугубило, как мне кажется, трагизм происходящего и придало этим сценам картины некую остраненность. Но «Ласточка» стала у нас не только местом действия, она в некоторых эпизодах, где Паратов отсутствовал, как был подменяла героя... Как же выстраивалась романная структура? Из каких эпизодов складывалась? Временное построение вещи можно обозначить так: первая половина — это год, предшествующий роковому дню; вторая половина — это подробный показ последнего дня жизни Ларисы. Один год и один день. События, которые являлись как бы предысторией, но на самом деле были уже сюжетом, интригой, развитием отношений, протяженных во времени, я, по сути, вынул из экспозиционной беседы Кнурова и Вожеватова, из разговоров Ларисы и Карандышева. Вот, например, откуда взялась сцена ареста кассира в доме Огудаловых: «Потом вдруг появился этот кассир. Вот бросал деньгами-то, — рассказывает Кнурову Вожеватов, — так и засыпал Хариту Игнатьевну. Отбил всех, да недолго покуражился: у них в доме его и арестовали. Скандалище здоровый!.. Сергей Сергеич дает ему пистолет, ставит себе стакан на голову и отходит в другую комнату, шагов на двенадцать. Дает мне держать какую-то монету, равнодушно, с улыбкой стреляет на таком же расстоянии и выбивает ее». Или вспомним неудачную попытку самоубийства Карандышева. И она заложена в текстовой ткани пьесы: «Откуда взялся этот Карандышев? Когда перемешка случалась, никого из богатых женихов в виду не было, так и его придерживали, слегка приглашивали, чтобы не совсем пусто было в доме.
Жестокий романс. Фильм 1
Народный артист России, кинооператор Вадим Алисов, снявший картины "Жестокий романс", "Вокзал для двоих", "Ширли-мырли" и многие другие, скоропостижно скончался РИА Новости, 09.05.2021. «Жестокий романс» — попытка режиссера Эльдара Рязанова выйти за пределы комедийного жанра. Тем более когда я принимал решение о постановке «Жестокого романса», прежний фильм помнил слабо. Смотреть онлайн фильм «Жестокий романс. Фильм 1». В онлайн-кинотеатре PREMIER с оригинальным российским контентом вы можете посмотреть тысячи сериалов, фильмов и шоу в формате Full HD, 1080 и 720 на телевизоре SmartTV в Ultra HD 4K и с любого устройства. Смотрите х/ф «Жестокий романс» 14 января в 21:10 на телеканале «МИР». Прошло уже 36 лет с того момента, когда на экраны вышел фильм Эльдара Рязанова «Жестокий романс».
Почему из «Жестокого романса» исчезли съемки Людмилы Гурченко в Костроме
Известная кинокартина режиссера Эльдара Рязанова «Жестокий романс» заполучила любовь миллионов зрителей. режиссер признается, что всегда питал слабость к романсам: "Я как поклонник старинных романсов поначалу решил использовать только их. Режиссер Михалков нередко устраивал шумные вечеринки со спиртными напитками Культовая картина Эльдара Рязанова «Жестокий романс» стала настоящим хитом советского кинематографа. Жестокий романс советская мелодрама 1984 года, снятая режиссёром Эльдаром Рязановым по мотивам пьесы Александра Островского Бесприданница.
“Жестокий романс” снимали в настоящем тумане
Как определить, кто имеет право инсценировать бессмертные ценности нашей культуры? Кому можно разрешить? Кому нельзя давать в руки бесценное духовное наследие? Как угадать, что получится? Не исказит ли, не опошлит, не выпрямит ли тот или иной деятель классический шедевр? Ведь сколько замечательных творений уже погублено, буквально растоптано бездарными экранизаторами! Настоящая удача случается очень редко. Как предусмотреть, какое классическое произведение окажется созвучным нашему времени, а какое, несмотря на его достоинства, не вызовет отклика в душах, останется мертвым костюмным фильмом? Я думаю, все эти проблемы неразрешимы. Конечно, можно вообще перестать делать экранизации. К этому, кстати, взывают «буквоеды от филологии».
Они регулярно требуют запрета на экранизацию классики, считая именно себя преемниками и хранителями духовного богатства. Они стремятся навесить большой амбарный замок на все классическое наследие. Тогда проблема решится — не будет ни удач, ни провалов. Попросту ничего не будет... Легко сказать «воссоздать прошлую жизнь персонажей»... Но ведь тогда придется дописывать за Островского, досочинять эпизоды, а это и трудно и порой бестактно, не говоря уж о том, что подобное самоуправство вызовет гнев многих литературоведов. После многократного, очень внимательного прочтения я увидел, что эпизоды, если их умело извлечь из беседы Кнурова и Вожеватова, практически все намечены, излишне проявлять ненужную фантазию. Что же касается диалогов, то тут тоже надо прибегнуть к помощи Александра Николаевича Островского. Каждый большой писатель в своих сочинениях создает собственный мир. Этот мир подчас населен однотипными или родственными по характеру персонажами.
Героями произведений управляют законы, созданные властителем этого мира, то есть автором. Недаром говорят «мир Шекспира», «мир Бальзака», «мир Достоевского». Вспомните — таких субъектов, как сухой и недобрый мистер Домби, можно встретить во многих диккенсовских книгах. Так же кочуют по страницам его книг мальчуганы вроде Оливера Твиста или Пипа-Филиппа, которым выпадает угрюмое, полное тяжких ударов судьбы детство. Зловещие старухи, беспечные шарлатаны, добрые бродяги и моряки, сухари-стряпчие населяют «землю» Диккенса. Или возьмем, к примеру, неистовое пространство, которое заселил гениальный Достоевский. При разнообразии сюжетов и огромной плотности населения его романов — если вглядеться попристальнее — можно обнаружить сходство между иными героями. Рогожин и Митя Карамазов очень близки друг другу. Духовное родство, несомненно, связывает Алешу Карамазова и князя Мышкина. А Грушенька и Настасья Филипповна, по сути, разновидности одного женского типа и характера.
Можно привести еще немало примеров. Островский тоже создал свою, непохожую на мир других писателей вселенную. Его пристальный, наблюдательный глаз извлек из суеты жизни и поместил в драматургическое зеркало своего времени множество самых разных типов. Тут и купцы-толстосумы с их дремучими женами-купчихами, их наивные или, наоборот, практичные дочки-барышни, предприимчивые приказчики, вздорные барыни-старухи, оборотистые, пронырливые свахи, хитрые карьеристы-чиновники, глупцы-генералы, надутые самодуры-богатеи, пылкие вдовушки, игроки, соблазнители, выпивохи-артисты, воротилы-миллионщики, разорившиеся дворяне... Чтобы только перечислить всю эту персонажную галерею, понадобится очень много бумаги. Представление об Островском как о знатоке купечества, разумеется, верно, но оно справедливо только по отношению к первому периоду его творчества. А потом в «доме Островского» селились и размножались персонажи из других социальных слоев. У драматурга были не только острый глаз и чуткое ухо, он душой улавливал быстротекущие изменения тогдашней российской жизни. Его пьесы, конечно, великая энциклопедия нравов того времени. Менялись нравы — менялись и пьесы Островского.
Разумеется, в шестидесяти произведениях драматурга, конечно же, существовали типы, которые попадали в аналогичные ситуации, были близки духовно или социально, говорили похожим языком. Нужно было только найти то, что нужно. То, что требовалось для сценария. А для этого надо хорошо знать все, что написал Александр Николаевич. Я принялся перечитывать огромное драматургическое наследие великого писателя. Но главное свое внимание я уделил поздним его вещам, которые примыкали к «Бесприданнице» по времени с двух сторон — до и после. И мне действительно почти удалось избежать дописывания новых текстов. В основном в новых эпизодах говорятся слова, взятые из других пьес Островского. Существовали для меня еще кое-какие отправные точки, когда я приступил к сценарию. Произведения Островского, как и всякого другого классика, обросли в театральных и кинопостановках немалым количеством привычных представлений, а попросту — штампов.
Дно любого большого корабля за долгое время покрывается ракушками, моллюсками, водорослями, которые прилипают очень прочно. Вот так же и штампы. Содрать их бывает тяжело, в первую очередь и потому, что они сидят в тебе самом. Бытующее мнение об Островском как «купеческом» драматурге породило соответствующий стиль интерпретаций. Но тут я сразу решил: это будет не «купеческая» картина, а, скорее, «дворянская» термины, конечно, очень приблизительные. Выдуманный город Бряхимов характеризуется самим автором как большой город на Волге. Значит, для прообраза, прототипа надо брать Ярославль или Нижний Новгород, который был тогда третьим городом Российской империи. Отсюда и масштаб происходящего. Не захудалый уездный городишко с лужами, коровами и курами, а крупный промышленный центр, с фабриками, торговыми рядами, богатыми особняками нуворишей, с портом, с пароходствами. Из одного только перечня действующих лиц ясен социальный срез, общественный фон, на котором разворачиваются события.
Среди героев — «крупный делец с громадным состоянием», «блестящий барин из судохозяев», «представитель богатой торговой фирмы». Да и семья Огудаловых тоже дворянская, идущая, правда, на дно, но цепляющаяся за, как говорится, «прежнюю роскошь». Кнуров, Вожеватов, Паратов — хозяева жизни, сильные, несомненно, талантливые финансовые тузы. Им свойственно ощущение, что все можно купить, что с деньгами все дозволено. Это дает возможность и, более того, диктует необходимость вывести пьесу из камерных рамок, развернуть широкую картину жизни России. Действие происходит на Волге. В пьесе много говорится о красоте великой реки, о быстроходном пароходе «Ласточка», который принадлежит Паратову. В кино можно и нужно показать и Волгу, и пароходы. Значение Волги в ту эпоху было огромно. Железных дорог было мало, они еще не покрыли своей сетью страну.
Волга оставалась главной транспортной магистралью, как пассажирской, так и грузовой. Плоты, баржи, буксиры, пассажирские пароходы, лодки, парусники, паромы, рыбачьи баркасы, прогулочные вельботы сновали по волжской поверхности. С реки доносились разноголосые гудки, крики бурлаков, рыбаков и грузчиков, шлепанье пароходных колес по воде, судовые команды, звон склянок, на нарядных пассажирских пристанях играли оркестры, а с плотов слышались протяжные, как стон, тягучие песни. Река жила круглосуточно бурной, трудовой, насыщенной жизнью. Река — это всегда особый мир с изменчивым освещением, с водой разного цвета, с криками чаек, вечерними огнями пароходов. Река всегда поэтична, даже тогда, когда она тусклая, серая, угрюмая и живет обычными, прозаичными буднями. Река — это всегда движение воды, которое завораживает и манит. Лариса выросла на берегах великой русской реки, да и все персонажи пьесы пропитаны насквозь волжскими пронзительными ветрами. Значит, Волга должна стать одним из главных действующих лиц нашей картины. Здесь, может, сказалось и то, что я сам родился на Волге, в Самаре.
И хотя жизнь провел в Москве, вдали от легендарной реки, какие-то волжские гены все же сказались... Так же как и река, одним из героев нашей будущей ленты стал пароход «Ласточка». Вообще перенос последнего действия пьесы на «Ласточку» дал режиссерское решение финальным сценам. Тут и особенного насилия над пьесой не было. Вместо прогулки за Волгу состоялась прогулка на приобретенный Вожеватовым пароход, где предстояло «обмыть» покупку. А подсказанное нашим художником решение снимать последние эпизоды фильма в тумане усугубило, как мне кажется, трагизм происходящего и придало этим сценам картины некую остраненность. Но «Ласточка» стала у нас не только местом действия, она в некоторых эпизодах, где Паратов отсутствовал, как был подменяла героя... Как же выстраивалась романная структура? Из каких эпизодов складывалась? Временное построение вещи можно обозначить так: первая половина — это год, предшествующий роковому дню; вторая половина — это подробный показ последнего дня жизни Ларисы.
Один год и один день. События, которые являлись как бы предысторией, но на самом деле были уже сюжетом, интригой, развитием отношений, протяженных во времени, я, по сути, вынул из экспозиционной беседы Кнурова и Вожеватова, из разговоров Ларисы и Карандышева. Вот, например, откуда взялась сцена ареста кассира в доме Огудаловых: «Потом вдруг появился этот кассир. Вот бросал деньгами-то, — рассказывает Кнурову Вожеватов, — так и засыпал Хариту Игнатьевну. Отбил всех, да недолго покуражился: у них в доме его и арестовали. Скандалище здоровый!.. Сергей Сергеич дает ему пистолет, ставит себе стакан на голову и отходит в другую комнату, шагов на двенадцать. Дает мне держать какую-то монету, равнодушно, с улыбкой стреляет на таком же расстоянии и выбивает ее». Или вспомним неудачную попытку самоубийства Карандышева. И она заложена в текстовой ткани пьесы: «Откуда взялся этот Карандышев?
Когда перемешка случалась, никого из богатых женихов в виду не было, так и его придерживали, слегка приглашивали, чтобы не совсем пусто было в доме. А как, бывало, набежит какой-нибудь богатенький, так просто жалость было смотреть на Карандышева... Раз застрелиться хотел, да не вышло ничего, только насмешил всех». Или отъезд старшей сестры после венчания с кавказским князем. Предпосылка для этого эпизода, с которого начинается наша лента, тоже была заложена в пьесе: «Старшую увез какой-то горец, кавказский князек. Вот потеха-то была!
В очередной раз Эльдар Рязанов зажег новую звезду: на сей раз ею стала ослепительно красивая молодая актриса Лариса Гузеева. Тезка своей героини, Гузеева идеально подошла на роль барышни Огудаловой — женственна, грациозна, способна краснеть от внимания роскошного кавалера Паратова. Что ни роль в этом фильме — то бенефис. Не секрет, что после «Жестокого романса» Никиту Михалкова стали прочно ассоциировать с его героем — Сергеем Сергеевичем Паратовым, обаятельным любимцем фортуны, благодетелем, воплощающим самые яркие черты русского характера. Алиса Фрейндлих виртуозно сыграла старшую Огудалову. Ее Харита Игнатьевна мелочна, льстива, неразборчива в дружеских связях, но подкупает умением держать марку даже в самых тяжких обстоятельствах. Соотношение их масштабов в купеческой иерархии остроумно подчеркнуто разницей комплекций актеров: солидный Кнуров—Петренко высокий, плотный, говорит медленно, а начинающий Вожеватов—Проскурин — субтильный смешливый коротышка. Думается, что успех фильму во многом обеспечил его музыкальный компонент. Эльдар Рязанов прозорливо вынес в заглавие одиозный и эффектный песенный жанр — жестокий романс.
Но окружение - окружением, но главная героиня в "Бесприданнице", как известно, Лариса. На эту роль была приглашена тогдашняя дебютантка Лариса Гузеева. Как и прежде, режиссер хотел открыть новое актерское имя. Ведь именно с его легкой руки к Людмиле Гурченко и Ларисе Голубкиной сразу после дебютов пришла известность... Лариса Гузеева очень старалась. Но помимо темпераментных сцен есть у нее эпизоды, сыгранные скованно, без вдохновения, излишне сентиментально и мелодраматично. Видимо, ощущая это, режиссёр в эпизодах с участием Ларисы смещает акценты, позволяя солировать её партнерам.
Она рассчитывает, что ее прекрасные дочери привлекут внимание состоятельных холостяков, которые решатся связать судьбу с бесприданницами. Матери действительно удается выдать замуж двух старших, но младшая дочь Лариса никак не может обзавестись мужем.
Съёмки «Жестокого романса» запомнились весёлыми гулянками и приездом милиции
говорил режиссёр. После выхода фильма «Жестокий романс» на него обрушился шквал критики. В качестве ответа тем, кто принял в штыки фильм «Жестокий романс», Рязанов дал имя критика Суркова отрицательному персонажу своей следующей картины «Забытая мелодия для флейты»: Евгения Даниловна Сурова — так «похоже» зовут героиню Ольги Волковой. Впрочем, возможно, мелодраматизм, избыточность чувств «жестоких романсов», столь часто звучащих в фильме, и были отправной точкой замысла экранизации? Смотрите х/ф «Жестокий романс» 14 января в 21:10 на телеканале «МИР». Фильм "Жестокий романс" Пароход "Спартак" на Волге в 1987 году.