11 июля 2007 года организация «Норд-Ост» направила в Генпрокуратура просьбу о возбуждении уголовного дела против членов оперативного штаба по спасению заложников.
Курсы валюты:
- Теракт на Дубровке: истории выживших после «Норд-Оста»
- Бывшие заложники и родственники погибших рассказали о теракте на Дубровке -
- Теракты в Москве: кто стоял за преступлениями 2000-х
- Ассоциации первых минут
- Беслан, Норд-Ост и Буденновск: самые громкие теракты в России и СССР
- 20 лет теракту на Дубровке. Как убивали мюзикл «Норд- Ост» — Петропавловск News
«Норд-Ост» — 16 лет после штурма
— Считаете ли вы правильным, что тему «Норд-Оста» в СМИ замалчивают и стараются не вспоминать? Теракт на Дубровке: 21 год после трагедии «Норд-Оста». Он до «Норд-Оста» был для меня персоной неизвестной, я за него никогда не голосовала, потом я про него узнала и за него не голосую».
«Норд-Ост»: 20 лет спустя — как живут близкие жертв теракта
В основном люди погибли из-за несвоевременно оказанной медицинской помощи. Организаторами террористического акта, по данным следственных органов России, выступали житель Чечни Руслан Эльмурзаев, убитый в ходе штурма здания на Дубровке, а также житель Ингушетии Асланбек Хасханов. Взрывы в поездах "Кисловодск — Минеральные воды" Теракты на этом маршруте произошли дважды за 2003 год. Суд признал виновным жителя Чечни Ибрагима Исрапилова. Погибли 44 человека и еще 156 пострадали, включая 62 детей. Организатором снова признали Ибрагима Исрапилова, его приговорили к 20 годам лишения свободы. Среди заложников были дети, их родители и учителя, которые пришли на школьную линейку. Свыше двух суток террористы удерживали в заложниках около двух тысяч человек. В результате теракта и штурма погибли более 330 человек, включая 172 ребенка. Всего в бою в Беслане погибли 27 сотрудников силовых структур, в том числе 12 офицеров ФСБ и 15 милиционеров.
Это крупнейшие потери спецназа российской госбезопасности за всю историю его существования. Всех террористов уничтожили в ходе штурма. Единственный выживший получил пожизненное лишение свободы. Фото: wikimedia Взрыв в московском аэропорту "Домодедово" 24 января 2011 года в зале международных прилетов одного из крупнейших московских аэропортов в действие привел взрывное устройство террорист-смертник. Взрыв произошел в толпе встречающих, погибли 38 человек, еще 116 пострадали.
Долго держался в секрете тот факт, что в здании на Дубровке в момент захвата находился офицер московского управления ФСБ, технический сотрудник. Ему удалось скрыть телефон — и он долгое время тайно передавал информацию из зала в штаб. Вернее, в один из штабов — тогда их почему-то развернули несколько, и они между собой не контактировали Игорь Надеждинв 2002 году — редактор отдела новостей издания «Большой город» Благодаря этой информации в ходе тренировок на аналогичном объекте спецназ смог пошагово отработать детали будущей операции и оценить возможные последствия различных сценариев штурма.
Нужно понимать ту обстановку. Взрывные устройства, которые женщины носили на себе, плюс огромный газовый баллон со взрывчаткой. Он стоял в зале, где сидели люди. Все было закольцовано взрывным устройством. Как сказали саперы, будет взрыв — и здание вместе с крышей похоронит всех: боевиков, заложников и спецназ Сергей Гончаровпрезидент Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» «Газ ввели через вентиляционные отверстия» В ночь на 26 октября произошло событие, неожиданное как для террористов, так и для силовиков. У одного из заложников сдали нервы: мужчина начал кричать, а затем схватил бутылку и кинулся на смертницу. Террористка побежала от него, а боевики открыли огонь и ранили буйного заложника в голову. При этом еще одна женщина, сидевшая в зале, получила ранение в живот.
Террористы вызвали скорую и передали пострадавших врачам. Позже раненый мужчина скончался в больнице. А находившиеся в оцеплении правоохранители решили, что боевики начали расстреливать заложников: возможно, именно тогда и приняли окончательно решение о штурме. Спецгруппа с газом, формула которого до сих пор засекречена согласно официальному заявлению ФСБ, это была «спецрецептура на основе производных фентанила» , прошла через разведанные ранее подвальные помещения и пустила парализующий газ. Выжившие заложники позже рассказывали, что заметили легкую дымку в зале. Ее увидели и смертницы: всем в первые секунды показалось, что это дым от пожара. Ни одна из террористок не решилась нажать кнопку подрыва, а команды от Абу-Бакара или Бараева не последовало. Этого промедления спецназу хватило для того, чтобы начать захват.
Газ ввели через вентиляционные отверстия, которые были в этом центре. Многие наши офицеры, которые штурмовали здание, говорили, что при наркозе врач определяет рост, вес, наши болезни и после этого дает дозу, которая будет не опасна, но в той трагической ситуации определить параметры сотен людей, которые были внутри, возможности не было. Когда пошли первые пары газа и стало видно, что вещество начало действовать, последовала команда «На штурм! Первыми под огонь штурмовой группы попали боевики, которые охраняли зал и не успели испытать действие газа. Затем ликвидировали смертниц. Вскоре им на помощь пришли сотрудники МЧС. Все вокруг было заминировано, поэтому нужно было буквально до миллиметра выверять свои движения. Прежде чем вынести человека из зала, необходимо было исследовать пространство вокруг него — не заминирован ли он.
Если человек не откликался ни на голос, ни на рефлекторное воздействие, значит, он либо умер, либо в очень тяжелом состоянии. Труднее всего было с людьми, у которых действие газа вызвало сведение мышц — таких было сложнее всего эвакуировать. Они так крепко держались за ручки кресел, что их приходилось буквально отрывать от них бывший сотрудник МЧС Алексей В 6:30 мск 26 октября 2002 года в ФСБ сообщили, что Театральный центр на Дубровке находится под контролем российских силовиков, а главарь террористов Мовсар Бараев ликвидирован. Позже число уничтоженных боевиков выросло до 40 человек, хотя некоторые освобожденные заложники в различных интервью утверждали, что в здании было около 45 террористов. Внимание журналистов привлекла и пустая бутылка из-под коньяка, найденная рядом с телом Бараева. Ее крупным планом показали в одном из сюжетов российских телеканалов. Так появилась версия, что главарь втайне от подручных употреблял алкоголь, чтобы снять стресс. Впрочем, по другим данным, в бутылках из-под алкоголя террористы раздавали заложникам водопроводную воду.
По официальным данным, в результате штурма погибли 130 заложников. При этом общественная организация «Норд-Ост» приводит другую цифру — 174 погибших. Гибель такого числа заложников так и не получила официального объяснения, а оно очень простое: все кроме одного погибли от удушья. Уснувших людей на улицы выносили солдаты срочной службы МЧС — и клали всех на спину. В итоге язык заваливался назад и перекрывал дыхательные пути. На всех тренировках, на всех учениях спасателей учили класть пострадавших только на бок, но контролировать в тот раз их было некому: опытных людей из зоны убрали Игорь Надеждинв 2002 году — редактор отдела новостей издания «Большой город» От воздействия газа пострадали и шесть сотрудников спецназа, которые выносили заложников на улицу. Наши офицеры идеально сделали свою работу. Полагаю, что случившееся с людьми дальше — это проблема нашей медицины.
То, что медики не смогли спасти 130 заложников — это огромная трагедия. Все спецслужбы мира изучали или по крайней мере знакомились с ситуацией в Москве и признали, что этот сценарий штурма был единственным правильным решением в той ситуации Сергей Гончаровпрезидент Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» Врачи стали объектами жесткой критики со стороны родственников погибших заложников и их адвокатов. Многие выжившие заложники рассказывали, что их фактически складывали штабелями в автомобили скорой помощи. По словам члена координационного совета общественной организации «Норд-Ост» Дмитрия Миловидова, родственники тех, кого захватили террористы, столкнулись с настоящей неразберихой, пытаясь выяснить судьбу своих близких. Четыре номера оперативного штаба, по которым можно было узнать, куда увезли того или иного спасенного заложника, не справлялись с объемом звонков. А в больницах, куда, по сообщениям федеральных каналов, везли освобожденных, с удивлением говорили, что никого с Дубровки у них нет. Свою старшую дочь, 14-летнюю Нину, Дмитрий Миловидов тщетно искал по детским больницам Москвы, а затем в списках погибших. На входе в морг сотрудник сообщил нам, что «детей здесь нет», а по указанному нами номеру значится «женщина 20-25 лет».
Но мы попросили показать фотографию. Отец редко видит своего ребенка спящим, поэтому мне было трудно сделать вывод по фотографии, а тем более поверить. Я попросил о доступе к телу. При осмотре, попросив поправить волосы, закрывающие лоб, я увидел знакомую родинку. Он либо не желает, либо не способен противостоять террористам», — прокомментировал действия Масхадова американский чиновник. Теракт на Дубровке осудили лидеры большинства стран мира. Следствие также установило их причастность к организации подрыва автомобиля у ресторана «Макдоналдс». Осужденные получили от 15 до 22 лет колонии строгого режима.
Басаев был ликвидирован в ночь на 10 июля 2006 года. Хасана Закаева удалось задержать в Крыму в 2014 году. Три года спустя он был приговорен к 19 годам колонии строгого режима. Герихан Дудаев находится в розыске до сих пор. В первые годы после трагедии родственники погибших заложников собирались возле здания Театрального центра на Дубровке, ставили в память о них таблички с именами и фотографиями, зажигали свечи. Год спустя, 23 октября 2003 года, перед зданием Театрального центра открыли монумент. Он состоит из двух частей — гранитного камня с надписью «В память о жертвах терроризма» и семиметровой стелы из белого гранита, увенчанной тремя бронзовыми журавлями.
Четвертого плачущего малыша женщина выдала за своего и увела из страшного зала. Он остался жив. Позднее, но в тот же день, в здание смог войти руководитель отделения неотложной хирургии и травмы Центра медицины катастроф профессор Леонид Рошаль и его иорданский коллега доктор, доцент кафедры хирургии Академии имени Сеченова Анвар Эль-Саид. Их заставили вынести тело ранее убитой девушки. Передав тело сотрудникам «скорой помощи», педиатры вернулись в здание Театрального центра и вновь стали уговаривать террористов отдать им детей. Внешне совершенно невозмутимый, доктор передал раненым и больным заложникам медицинские препараты у пожилых людей поднялось давление, у некоторых случились сердечные приступы и обмороки и оказал им первую помощь. С 17 часов и до полуночи Леонид Михайлович несколько раз под разными предлогами входил в зал, приносил лекарства, воду, средства гигиены и оказывал помощь, в первую очередь, детям и, если удавалось, раненным террористами взрослым. На другой день внешне спокойный доктор Рошаль снова появился на Дубровке с огромными коробками медицинских препаратов от Красного Креста и стал обходить своих пациентов. Спокойно… Как во время обычного обхода пациентов в своей детской больнице… Словно и не видел вооруженных террористов и 18 шахидок, обмотанных «поясами смерти». А ведь кому-то из захватчиков показалось, что под белым халатом У Леонида Михайловича «что-то шевелится, не прослушка ли? Террористы не рискнули его тронуть. Хотя, конечно, все переговорщики, вернувшись из зала, где стоял запах смерти, описывали спасателям обстановку в захваченном театре, чем помогали руководителям операции. К тому времени захватчики объявили, что не имеют претензий к иностранным гражданам, оказавшимся в заложниках случайно около 75 человек из 14 стран, в том числе из Австралии, Германии, Нидерландов, Украины, Грузии, Азербайджана, Великобритании и США. Им пообещали свободу. Под этим предлогом в зале началась проверка паспортов. Детей — артистов мюзикла, иностранцев и мусульман после проверки размещали отдельно — на заминированном балконе. В центре зала и на балконе были установлены две большие самодельные бомбы — металлические бочки — ресиверы от «КамАЗа». Внутри каждой — 152-миллиметровый артиллерийский осколочно-фугасный снаряд, обложенный пластитом. Случайный выстрел мог вдребезги разнести весь театр. Некоторые дети плакали и теряли сознание от слез, усталости и страха. Но среди заложников в зрительном зале оказались мужественные врачи. Двое из них уговорили террористов начать поить детей и давать им хоть немного еды. Иначе начнут умирать… «Сердобольные» террористы уже ограбили театральный буфет, но там нашли и раздали по рядам то, что в нем еще оставалось: немного шоколада, воды, соков … и жвачки. Матери делили между детьми конфетки по долькам и понемногу поили малышей. Глядя на это, террористы все-таки отпустили 15 маленьких детей, нескольких больных женщин, всех мусульман и иностранцев. Но остальных продолжали удерживать в течение всех трех дней. Штурм Представители правительств разных стран и их правоохранительных органов знали, что переговоры с захватчиками вообще бессмысленны. Боевики и здесь не шли на переговоры, а только требовали выполнения своих условий — прекратить войну в Чечне и вывести оттуда войска. Иначе начнутся расстрелы заложников. И они не шутили — в доказательство серьезности угроз тут же расстреляли нескольких заложников. Был смертельно ранен в голову врач, лечивший детей. А его напарница Тамара Старкова, тоже педиатр, получила пулю в живот и позже умерла в больнице. Когда стало ясно, что террористы не собираются решить проблему мирным путем, а настаивают на своих условиях, рано утром 26 октября 2002 года у Театрального центра прозвучали первые выстрелы. В связи с угрозой взрыва заминированного здания и возможной гибели большого количества людей президентом РФ Владимиром Путиным было принято решение о немедленном начале спецоперации по освобождению заложников силами спецподразделений ФСБ и УВД России. Спецсредство было пущено в зал через вентиляционные каналы. Боевики начали стрелять по стенам, потолку зала и разным не понятным им коммуникациям, из которых шел белый дымок. Появлялись новые дыры, что грозило обрушением крыши здания и массовой гибелью заложников. Но от газа люди теряли сознание и засыпали в креслах или прямо на полу. Тогда спецназовцы забирали оружие и взрывчатку у террористов, а их жертв на руках выносили на площадь и укладывали прямо на асфальт. В суматохе трудно было разобраться, кто есть кто. Площадь заполнялась неподвижными телами.
Наконец, в 2004 году террористы захватили школу в Беслане, погибли более 300 человек, в том числе 186 детей. Но если говорить откровенно, на сегодняшний момент ситуация изменилась и та террористическая деятельность, которую сейчас организовали украинская Служба безопасности, все спецслужбы НАТО, проявляется во взрывах, убийствах, терактах», — напомнил эксперт. Он заметил, что по мере приближения спецоперации на Украине к победному завершению количество таких атак может расти. Системная работа С начала 2000-х уровень обеспечения безопасности в России значительно вырос. В первую очередь изменились технические возможности, пояснил эксперт по безопасности, ветеран боевых действий Роман Насонов. На всех объектах с массовым пребыванием людей ввели паспорта безопасности, которые определяют порядок эвакуации, порядок действий должностных лиц, нормы допуска и другие необходимые инструкции. В массовое применение поступили приборы, позволяющие идентифицировать взрывчатые вещества: интроскопы, газоанализаторы. Необходимым атрибутом стали рамки металлообнаружителей. Роман Насонов Эксперт по безопасности, член Координационного совета Росгвардии Кстати, некоторые свидетельства технических изменений россияне могут наблюдать своими глазами: как рассказал Насонов, на каждой станции метро ближе к выходу стоят «металлические круглые изделия», которые могут блокировать взрыв устройства мощностью до пяти килограммов. Внешнего повреждения не будет», — объяснил эксперт. По его словам, при подготовке спецподразделений стали более системно и массово рассматриваться действия в случае теракта.
«Норд-Ост»: как было на самом деле?
Против пулемета у тех были лишь электрошокеры и газовые пистолеты. Музыка прервалась. Автоматчики выпустили несколько очередей над головами заложников. Террорист Мовсар Бараев поднялся на сцену и объявил всех людей в театре заложниками. Требования террористов: вывод войск из Чечни. Кто-то из зала выкрикивает, что это дело долгое. Одна из шахидок отвечает, что они не торопятся и готовы просидеть здесь сколько угодно.
Поверить, что мы попали в такой переплёт в центре Москвы… Мозги отказывались это понимать», — вспоминала позже одна из зрительниц, Виктория Кругликова. Террористы быстро заминировали здание и рассадили смертниц в зрительном зале. Через несколько часов томительного ожидания террористы огласили список лиц, с которыми они готовы были вести переговоры. Кобзон, Хакамада, Рошаль и другие В качестве переговорщика от властей в здание захваченного театра зашел депутат Госдумы Иосиф Кобзон. Вместе с ним для оказания медицинской помощи к пострадавшим пропустили еще двух представителей Красного Креста, а от СМИ — британского журналиста Марка Франкетти. Вместе с собой женщина помимо двух собственных детей забрала и чужую девочку, выдав ее за свою дочь.
Позже Иосиф Давыдович снова придет к террористам на переговоры. Но уже вместе с Ириной Хакамадой. Увы, в этот визит им не удастся забрать с собой хоть кого-то из заложников. Первые жертвы Именно Рошаль и его коллега вынесли тело убитой Ольги Романовой — 26-летней продавщицы «Лэтуаль», жительницы соседнего дома, узнавшей о захвате из новостей и пришедшей на Дубровку требовать освобождения заложников. Архивное фото Ольга Романова стала первой жертвой террористов на Дубровке Несколько заложниц, отпросившись в туалет, выпрыгивают из его окна. Одна, будучи на каблуках, прыгает босиком и повреждает связки.
А то вдруг и сами террористы оказываются и не террористами вовсе, а «повстанцами», «борцами за свободу» или «умеренной оппозицией». Впрочем, и так по ощущениям несложно провести границу между «международным терроризмом» в современном понимании и, например, кустарной самодеятельностью русских народовольцев и эсеров или итальянских «Красных бригад». Не говоря уж о точечном терроризме как общепринятом, хотя и не сильно рекламируемом, инструменте уважаемых спецслужб: достаточно вспомнить ликвидацию Троцкого и Коновальца советскими агентами или операции возмездия «Моссада». В общем, современный международный терроризм — это системное и целенаправленное силовое давление на государства со стороны неформальных структур, не имеющих официальной государственной «крыши». Перед таким давлением, признаться, современная цивилизация весьма уязвима. Сила террора — в том, что он бьёт в те больные места, которые являются «священными коровами» этой самой современной цивилизации.
Причём бьёт так, что защититься от удара — означает для государства вопиющее нарушение собственных устоев, священных догм «открытого общества» и прочих «прав человека». И, таким образом, адекватный ответ на террор сам превращается в террор. В этой ловушке сейчас трепыхаются страны ядра Евросоюза. В эту ловушку попадала Россия в 90-е годы. И выбралась оттуда попросту и традиционно — разрубив узел. Шашечкой от темечка до самого седла.
Россия в террор-войне Большинство наших читателей, которым хотя бы за 30, должны помнить парализующий страх перед могуществом террора в 90-е. Были взрывы в Москве. Была работорговля. Был Будённовск, когда с Басаевым вёл полноценные переговоры аж глава правительства ядерной сверхдержавы, как с равным. Были Кизляр и село Первомайское с легендарными ельцинскими «снайперами» — было настолько безысходно, что аж до анекдота. Ну, а как ещё принять то, что не в силах изменить?
Только чёрный юмор и в помощь. И вот пришла осень 2002-го. К тому времени уже был Путин. Уже была вторая чеченская — по-настоящему: не ради каких-то мутных расторговок, а с целью подавления очага бандитизма. Но это ещё не стало привычным.
Его специально взяли в долгосрочную аренду и переоборудовали под это грандиозное шоу. Должен признать, что спектакля такого масштаба, с такой сложностью декораций, мощью световых спецэффектов я не видел до этого никогда! Огромные движущиеся пандусы, гигантские льдины, все время перемещающиеся в свете рампы… Самолет чуть ли не в естественных габаритах, приземляющийся на сцену… Поезда в натуральную величину, проезжающие в разных направлениях… Всплывающий громадный остов шхуны… Все это требовало, конечно, большого пространства. Что и мог предоставить постановщикам дом культуры бывшего завода-гиганта. Это была очень многолюдная постановка. Как положено в классическом мюзикле: много песен, много хореографии. Масштабные массовые сцены. Причем в них очень много было задействовано детей. В целом все это производило очень сильное впечатление. Чтобы иметь возможность обозревать весь масштаб, я намеренно купил билет в первом ряду на балконе. Примерно в середине. Планировка зала там была стандартной для типового дома культуры, возведенного в стиле советского конструктивизма. Очень напоминала зал в нашем саранском РДК, но более вытянутый в ширину. Все увиденное меня так захватило, что даже не помню сейчас, насколько это все было продолжительно по времени, был ли антракт… Причем поразительно, но совсем в памяти не осталось какой-то музыкальной темы, ключевой мелодии, песни, арии. Только общее ощущение восторга от масштаба и яркости. Наверное, потому, что авторами либретто и музыки мюзикла созданного по мотивам легендарного романа Вениамина Каверина «Два капитана» , а также его продюсерами были Алексей Иващенко и Георгий Васильев, знаменитые некогда барды. Им, видимо, хватило таланта и мастерства придать всему задуманному требуемую музыкальную форму. Я был на их могилах. И каково же было мое удивление, когда пришел все в тот же бывший клуб подшипникового завода! Он сменил название, даже в билете адрес был указан измененный. В тот вечер в Театральном центре на Дубровке шел обычный показ вот уже больше года длящегося промоушена постановки. Захват случился сразу после песни летчиков и поначалу был воспринят зрителями как часть спектакля. Террористы во главе с Бараевым зашли в зал двумя группами: одна поднялась на сцену, и кто-то из преступников сразу же выстрелил из автомата в потолок. Другие зашли в зал с центрального входа и быстро распределились среди сидящих. Бандиты находились в крайнем возбуждении и совершенно точно знали, что делали: они готовили бойню… Сначала заложникам позволили позвонить домой, сообщить о захвате. В конце зрительских рядов разместились женщины-смертницы с поясами шахидов. В общей сложности к подрыву приготовили взрывчатку, эквивалентную 120 килограммам тротила. Как только стало известно о захвате, к зданию Театрального центра стали стягиваться экстренные службы. Больницы были приведены в режим повышенной готовности. План с применением нервно-паралитического газа как выход из ситуации стали рассматривать почти сразу. С террористами в переговоры вступили только в первом часу ночи. Главное требование, которое они выдвинули: прекращение боевых действий в Чечне и вывод из нее российских войск. Террористы требовали конкретных журналистов и политиков, среди которых называли Бориса Немцова, Григория Явлинского, Ирину Хакамаду и Анну Политковскую. В результате отпустили 20 человек, среди которых были дети и иностранцы-мусульмане.
Но они только храпели в ответ. Тогда она стала спускаться по верёвке вниз на одной руке. В другой она держала сумочку, в которой был паспорт. Мне рассказывали: она меня растолкала, и я, видимо, надышавшись газа, одурел и пошёл куда глаза глядят. На выходе омоновец сказал: «Иди, парень, садись в машину». Я и сел в ближайший микроавтобус. Через 20 минут в салон заглянул милиционер с автоматом и испугался — он принял меня за террориста. Оказывается, я сел в автобус, на котором к «Норд-Осту» приехали накануне захвата чеченцы. Лариса Абрамова, реквизитор театра: — Как всегда, в этот день в антракте мы с ребятами сделали необходимые перестановки и пошли к себе в комнату. Начался второй акт. Когда танец лётчиков заканчивается, на сцену выходит Чкалов. И в этот момент мне ребята выносят ранец, канистру и гаечные ключи, я должна принять их, чтобы не загремели, и отнести на место. И вот подхожу и из-за кулис не вижу танцоров. Вижу мужика, который стреляет в потолок и кричит. Я сначала подумала: ОМОН, что-то происходит в зале. У меня за спиной стоял начальник монтировочного цеха. Он сказал: «А пошли-ка мы со сцены! И мы пошли: ребята — к себе, а я — на своё рабочее место. Спокойно, не торопясь. Ещё не боялись. И тут раздается какой-то топот, выстрелы. Я заперла на ключ дверь, ведущую на сцену, а чуть позже и вторую, ведущую в коридор. Во время спектакля в гримерках, реквизиторных работает трансляция. Я слушаю: люди на сцене говорят на незнакомом языке, а потом на русском с акцентом. Мол, мы из Чечни, а вы все заложники. Мне как-то и в голову не пришло уйти с рабочего места. Позвонила домой, предупредила. А минуты через три чеченцы подошли к дверям, пихнули одну, потом другую и начали что-то тяжелое таскать. Кричали: «Сюда ставь! Только где-то через полчаса я поняла, что всё это достаточно серьезно и надо что-то делать. Но делать было уже нечего. Решила: останусь-ка я в комнате. Осмотрела все свои запасы, если это можно так назвать. Из питья граммов сто восемьдесят воды в кружке. Из «еды» — пузырек корвалола. Ладно, думаю, «съем» корвалольчику, запью водой, авось, переживу как-нибудь. Через час погасила свет, так, на всякий случай, чтобы уж наверняка не догадались, что внутри кто-то есть. У меня был маленький карманный фонарик, но я включала его исключительно редко, так как боялась, что обнаружат. Комната, где я провела эти три дня, длинная, «чулочком», площадью около девяти «квадратов». По стенкам — трехъярусные стеллажи, на которых лежит реквизит для спектакля: зонтики, баулы, сумки, фонари. Рабочий стол с двумя стульями. Телефон на столе. Я очень боялась шуметь. Дверь хлипкая, из-за неё все хорошо слышно. Заподозрят что-нибудь, полоснут очередью. На стеллажах было небольшое местечко. Сняла зонтики, чтобы ненароком не свалились. Положила под голову две театральные подушечки, шалью накрылась и легла в позе эмбриона, потому что места мало. Думаю: ладно, утро вечера мудренее, посмотрим, что дальше будет. На второй день я услышала шум воды. По телефону меня успокоили и сказали, что где-то рядом прорвало трубу. Это был тяжёлый момент. Вода горячая, от неё поднимается пар. Жарко стало и душно. Я разделась до трусиков. Потом меня с удвоенной силой стала мучить жажда от этого горячего влажного воздуха. Может, не так уж и жарко было, но по ощущениям невыносимо. Я позвонила и сказала: «Ребята, боюсь, что у меня не хватит сил…». А по времени это было уже после того, как застрелили первую девочку. Поэтому мне сказали: «Сиди, сколько можешь». Но на следующий день воду перекрыли, и значительно полегчало… За дверью попеременно дежурили два боевика. Одного звали Ахмад, другого — не знаю, как. На вторые сутки я начала к ним привыкать. В этих условиях у меня сильно обострился слух. Мы жили с моими охранниками «синхронно». Я уже почти точно могла угадывать, когда часовой встанет, чтобы размять конечности. Тогда и сама меняла положение тела. Иногда он уходил к сцене. Я вскакивала, делала легкую зарядку и ползла к телефону. Накидала на пол тряпочек, чтобы передвигаться бесшумно. Передвигалась, стараясь распределить вес тела на большую площадь. У телефона короткий шнур, а то я бы взяла его с собой на стеллаж. А так доползала, набирала номер и молчала. Мне говорили домашние, когда подходили к телефону: «Если это ты, подыши в трубку! И я начинала дышать, как собачка… Потом шептала: «Информацию! И они рассказывали, где были и до кого дозвонились. Дома муж и дочка шестнадцатилетняя попеременно дежурили. Мне потом сказали, что появилась возможность меня вытащить с утра, за сутки до штурма. Но я телефонную трубку не сняла, потому как в здании стояла идеальная тишина, можно было услышать, как летит муха. И поскольку мой страж был за спиной, я не двинулась с места. Меня бы точно вычислили. А домой звонили друзья, звонили люди, которых я давным-давно считала потерянными. Они говорили: «Мы за неё молимся! Я была потрясена, сколько их вдруг нашлось. Момент штурма я почувствовала по тому, как начало кругом взрываться, чеченцы стали орать и носиться, как бешеные. Охранник за стеной дал очередь веером. Пули прошили сначала одну, потом другую дверь, я видела свет от трассеров. И вдруг дверь, ведущая в коридор, вылетела от пинка. Слышу русские голоса. Кто-то заорал: «Серега, держи угол! Родственники заложников у здания Театрального центра на Дубровке. Наши дети, наверное, и спасли нас психологически. Заботились о нас очень трогательно: «Ложитесь, поспите, вы устали! Мы с Сергеем сняли сиденья с кресел и устроили на полу такое подобие спальных мест, чтобы можно было дремать.
Беслан, Норд-Ост и Буденновск: самые громкие теракты в России и СССР
10 лет спустя, Прошло 10 лет со дня страшной трагедии. Сразу после трагедии участники организации «Норд-Ост» стали направлять запросы в самые разные госучреждения с просьбой установить памятный мемориал на месте теракта, но понимания не находили. После "Норд-Оста" было необходимо сохранить все в тайне, но этого не сделали, и получили такое количество жертв в Беслане. 250 билетов на популярный мюзикл «Норд-Ост» выдала префектура московского Восточного округа в качестве поощрения волонтерам тогдашней переписи населения. Ровно 20 лет назад произошла трагедия на мюзикле «Норд-Ост», которая унесла более 100 человеческих жизней. 26 октября 2002 г. была ликвидирована террористическая группа, захватившая в заложники зрителей мюзикла «Норд-Ост» в концертном центре на Дубровке в Москве.
После «Норд-Оста». Как живут люди, пережившие теракт на Дубровке
Сразу после трагедии участники организации «Норд-Ост» стали направлять запросы в самые разные госучреждения с просьбой установить памятный мемориал на месте теракта, но понимания не находили. Более того, про «Норд-Ост» по-прежнему толком ничего не известно: кто организатор, почему умерли заложники, что это был за газ. В 2002 году группа террористов во главе с боевиком Мовсаром Бараевым захватила в Москве театральный центр на Дубровке во время мюзикла «Норд-Ост». Как спектакль закрыли Премьера восстановленного после теракта «Норд-Оста» состоялась 8 февраля 2003 года, спустя три месяца после трагедии. Трое неизвестных в камуфляже открыли автоматный огонь перед концертом группы «Пикник» в концертном зале «Крокус Сити Холл» в Москве, сообщается также о взрыве и пожаре в здании. Во время захвата «Норд-Оста» руководила группой женщин-террористок.
Трагедия «Норд-Оста»: хронология и последствия теракта 2002 года на Дубровке
По этим же квартирам распределили оружие и взрывчатку. Обосновавшись в Москве, группа террористов начала выбирать место для нападения. Захват заложников было решено осуществить на каком-нибудь массовом культурном мероприятии. В качестве объектов боевики выбрали три варианта — Театральный центр на Дубровке, где как раз шел «Норд-Ост», Московский дворец молодежи на Фрунзенской там в свое время проводился КВН и Московский государственный театр эстрады — в его репертуар входил популярный мюзикл «Чикаго». Ясира Виталиева вместе с одной из подельниц прошлась по мероприятиям во всех трех учреждениях культуры. Их задачей было оценить ситуацию с точки зрения охраны зданий, легкости проникновения внутрь и удержания заложников под контролем. Центр на Дубровке выбрали по той причине, что помимо зрительного зала в нем было мало прочих помещений, а попасть туда не составляло труда.
Сначала террористы решили устроить несколько взрывов в центре Москвы, а уже потом захватить заложников. Мест для установки заминированных автомобилей выбрали три — Концертный зал им. Чайковского возле станции метро «Маяковская» на Триумфальной площади, Государственная дума и «Макдональдс» на улице Покрышкина. Из трех машин взорвалась только одна — возле «Макдональдса», жертвой теракта стал оказавшийся поблизости 17-летний подросток. В двух других автомобилях взрывчатка не сработала: по некоторым данным, она вообще была учебной. Захват «Норд-Оста» Изначально захват заложников планировался на 7 ноября, но после взрыва «Таврии», унесшего жизнь молодого человека, столичная милиция усилила бдительность, и главари террористической группы решили перенести все на более ранний срок.
Вечером 23 октября 2002 года к зданию, где показывали «Норд-Ост», подкатили три микроавтобуса. В каждом сидела группа террористов. Охрану боевики обезвредили без труда: она состояла всего лишь из четырех или пяти мужчин с электрошокерами и газовыми пистолетами, совершенно не подготовленными к вооруженному нападению. Основная группа террористов, под командованием Абубакара, ворвалась в зрительный зал, где находились более 800 человек, — там как раз подходила к концу первая сцена второго действия. Остальные бросились проверять другие помещения театрального центра, сгоняя всех обнаруженных там людей в основной зал. Так среди заложников оказались около 30 учеников Школы ирландского танца «Иридан», проводившие репетицию в одной из комнат.
Мовсар Бараев не собирался умирать в «Норд-Осте»: роль смертниц была отведена вдовам, которых возглавила дядина Зура. Для шахида парень чересчур любил деньги и женщин. На что он надеялся? На то, что подфартит так же, как Басаеву в Буденновске и Радуеву в Первомайском. Не случайно его группа была усилена несколькими участниками похода на Буденновск — их опыт мог очень пригодиться. Кое-кому из персонала центра удалось быстро сориентироваться в ситуации, запереться в отдаленных от зрительного зала помещениях и потом выбраться из здания через окна.
Актеры, которые не были задействованы на сцене на момент захвата, закрылись в гримерке, а потом связали «веревку» из костюмов и по ней спустились из окна на улицу. Один из боевиков, в камуфляже, маске и с автоматом, вышел на сцену прямо посреди спектакля и приказал актерам спуститься в зал, для убедительности несколько раз выстрелив в потолок. Он же объявил всем присутствующим, что они являются заложниками. После этого террористы разошлись по залу и заминировали его.
Вот если взглянуть на происходящее под таким углом, тогда, вероятно, по-иному прозвучат предупреждения двухнедельной давности о возможных терактах в Москве. Их выдали в первой декаде марта своим гражданам посольства США и Британии. И тут же выяснится, почему столь тщательно спланированная и организованная операция не была приведена в действие, скажем, в ходе президентских выборов в России, а была отложена на неделю. Cui prodest? Это из тех вопросов, что приводят к ответам. Задавшись им в нашем случае, можно увидеть причинную связь случившегося вчера вечером побоища с событиями в ходе СВО: с произведенным Россией накануне ночным ударом по энергетической инфраструктуре Киева. Ударом беспрецедентным, выведшим из строя такой энергетический гигант, как Днепрогэс. Понятно, что без международного резонанса такое событие остаться не могло. Причем оценка военных возможностей киевского режима оказалась бы далеко не в пользу последнего. Вот и было принято решение провести давно задуманную операцию. Военный ее смысл — здесь можно согласиться с тем же Подоляком — был более чем ничтожен. А вот созданная вчерашним терактом информационная волна смогла погасить ту, что создали российские удары. Однако на конечный результат этих ударов не повлияла. Да и не в силах была повлиять. Как оказалась она бессильной и перед настроениями российского общества. Сегодня они уже совсем не такие, какими были в пору «Норд-Оста». Не стану приводить примеры, повторяя про очереди на пункты сдачи крови, бесплатные перевозки на такси, про сборы средств для пострадавших, про стихийные мемориалы на улицах наших городов. Все это сегодня хорошо известно. Скажу лишь, что в эти дни наши люди показали то же самое отношение к стране и соотечественникам, какое было продемонстрировано неделю назад, в ходе президентских выборов. Так что если есть еще такие, кто считает рассуждения на тему единства сегодняшнего российского общества пропагандистскими разговорами, самое время взглянуть на свою позицию критически.
Я до сих пор не люблю звук отрывающегося скотча. В тот вечер Бараев сообщил, что правительство согласно на их условия, и террористы обрадовались, даже как-то расслабились, — вспоминает заложник. У меня есть военный опыт. Я представлял, как это происходит. Сказал девочкам: если почувствуете странный запах, увидите дым — вот платки, вот вода. Дышите через мокрую ткань и ложитесь на пол. Мысли о штурме закрадывались в голову и заложнице Светлане Губаревой. Штурм и освобождение заложников Когда здание театрального центра на Дубровке оказалось под угрозой взрыва, у силовых структур не осталось выбора. Операция по освобождению заложников состояла из нескольких частей. В здании отключили свет, а внутрь через подвальные помещения был запущен газ. После того как он подействовал, спецназ начал штурм. Внутри все были в замешательстве и не поняли, что произошло. Лишь некоторые заложники догадались приложить влажную ткань к дыхательным путям, чтобы не надышаться неизвестным веществом. Однако доза была рассчитана на взрослых мужчин, поэтому газ усыпил всех. Боевики, зрители, актеры, дети — все, кто находился в тот момент в здании, потеряли сознание. Тогда спецназ начал ликвидацию террористов. Штурм длился от 15 до 30 минут. После того как здание было зачищено от боевиков, совместно с сотрудниками МЧС спецназ начал выносить на улицу пострадавших заложников. Их было много, а машин скорой помощи недостаточно, что многих спасти не удалось. Кто-то задохнулся, у кого-то обострились хронические заболевания, кого-то затоптали в давке. По официальным данным, в результате штурма погибли 130 заложников. Но общественная организация «Норд-Ост» говорит о других цифрах. По их данным, в этом теракте погибли 174 человека. Среди боевиков погибли все. А те, кто участвовал в подготовке теракта, были осуждены. Они получили от 15 до 22 лет лишения свободы. Последним осужденным по делу был Хасан Закаев. Его привлекли к ответственности спустя 12 лет, в 2014 году. После апелляции, которую затребовал преступник, было вынесено окончательное обвинение: 18 лет и 9 месяцев лишения свободы.
В конце зрительских рядов разместились женщины-смертницы с поясами шахидов. В общей сложности к подрыву приготовили взрывчатку, эквивалентную 120 килограммам тротила. Как только стало известно о захвате, к зданию Театрального центра стали стягиваться экстренные службы. Больницы были приведены в режим повышенной готовности. План с применением нервно-паралитического газа как выход из ситуации стали рассматривать почти сразу. С террористами в переговоры вступили только в первом часу ночи. Главное требование, которое они выдвинули: прекращение боевых действий в Чечне и вывод из нее российских войск. Террористы требовали конкретных журналистов и политиков, среди которых называли Бориса Немцова, Григория Явлинского, Ирину Хакамаду и Анну Политковскую. В результате отпустили 20 человек, среди которых были дети и иностранцы-мусульмане. Было обещано отпустить американцев, которые оказались в зале. Но не отпустили. Несмотря на оцепление, в те дни в театр смогли проникнуть три посторонних человека! Как они это сделали, неизвестно. Среди них оказалась совершенно отчаянная девушка Ольга Романова. Знала его как свои пять пальцев. Она сумела миновать всех: и ОМОН, и террористов, подошла к Бараеву и потребовала от него освобождения заложников. Разговор шел на повышенных тонах, в конце концов кто-то назвал Ольгу провокатором, ее вытолкали в боковую дверь и убили очередью из автомата. Но его застрелили как «лазутчика». Лазутчиком назвали и автокрановщика Геннадия Влаха, который 25 октября пробрался в зал за сыном. Сына в зале не оказалось, а мужчину убили. Открывшие по нему огонь террористы попали еще в двоих, один из которых оказался убит, а второй ранен. Все эти дни людей держали практически без воды, еды и в крайнем напряжении. План террористов не предусматривал кормить, поить и водить в туалет огромную толпу. На балконе преступники зачем-то разделили мужчин и женщин. Добиться этого в партере они так и не смогли. Ночью 26 октября Бараев заявил, что приступает к расстрелам… Решение о штурме было принято сразу после того, как стало известно о первых жертвах. На техэтаж центра проникла группа спецназовцев. Они разломали перегородки, чтобы получить доступ к вентиляции. В зал был пущен нервно-паралитический газ, а в 5. Несколько террористов в респираторах пытались оказать сопротивление, но были уничтожены. Большая часть заложников очнулась в больницах, но 119 человек медикам так и не удалось спасти. В смертях обвиняли то власти, то спецназ. Масла в огонь подливали сами потерпевшие, у которых проявлялся стокгольмский синдром. Проколы в организации наверняка были, но к «Альфе» они не имели отношения.
«Норд-Ост»: фотохроника трагедии
Страшного было много. Я видел, например, мужчин с окровавленными затылками. Мне потом сказали, что особо ретивых били прикладами. Наш балетмейстер, маленькая и хрупкая женщина, по каким-то причинам не заснула, когда пустили газ. Начался штурм, она подняла голову и поняла, что пора выбираться на улицу. Она пыталась всех будить. Но они только храпели в ответ. Тогда она стала спускаться по верёвке вниз на одной руке. В другой она держала сумочку, в которой был паспорт. Мне рассказывали: она меня растолкала, и я, видимо, надышавшись газа, одурел и пошёл куда глаза глядят. На выходе омоновец сказал: «Иди, парень, садись в машину».
Я и сел в ближайший микроавтобус. Через 20 минут в салон заглянул милиционер с автоматом и испугался — он принял меня за террориста. Оказывается, я сел в автобус, на котором к «Норд-Осту» приехали накануне захвата чеченцы. Лариса Абрамова, реквизитор театра: — Как всегда, в этот день в антракте мы с ребятами сделали необходимые перестановки и пошли к себе в комнату. Начался второй акт. Когда танец лётчиков заканчивается, на сцену выходит Чкалов. И в этот момент мне ребята выносят ранец, канистру и гаечные ключи, я должна принять их, чтобы не загремели, и отнести на место. И вот подхожу и из-за кулис не вижу танцоров. Вижу мужика, который стреляет в потолок и кричит. Я сначала подумала: ОМОН, что-то происходит в зале.
У меня за спиной стоял начальник монтировочного цеха. Он сказал: «А пошли-ка мы со сцены! И мы пошли: ребята — к себе, а я — на своё рабочее место. Спокойно, не торопясь. Ещё не боялись. И тут раздается какой-то топот, выстрелы. Я заперла на ключ дверь, ведущую на сцену, а чуть позже и вторую, ведущую в коридор. Во время спектакля в гримерках, реквизиторных работает трансляция. Я слушаю: люди на сцене говорят на незнакомом языке, а потом на русском с акцентом. Мол, мы из Чечни, а вы все заложники.
Мне как-то и в голову не пришло уйти с рабочего места. Позвонила домой, предупредила. А минуты через три чеченцы подошли к дверям, пихнули одну, потом другую и начали что-то тяжелое таскать. Кричали: «Сюда ставь! Только где-то через полчаса я поняла, что всё это достаточно серьезно и надо что-то делать. Но делать было уже нечего. Решила: останусь-ка я в комнате. Осмотрела все свои запасы, если это можно так назвать. Из питья граммов сто восемьдесят воды в кружке. Из «еды» — пузырек корвалола.
Ладно, думаю, «съем» корвалольчику, запью водой, авось, переживу как-нибудь. Через час погасила свет, так, на всякий случай, чтобы уж наверняка не догадались, что внутри кто-то есть. У меня был маленький карманный фонарик, но я включала его исключительно редко, так как боялась, что обнаружат. Комната, где я провела эти три дня, длинная, «чулочком», площадью около девяти «квадратов». По стенкам — трехъярусные стеллажи, на которых лежит реквизит для спектакля: зонтики, баулы, сумки, фонари. Рабочий стол с двумя стульями. Телефон на столе. Я очень боялась шуметь. Дверь хлипкая, из-за неё все хорошо слышно. Заподозрят что-нибудь, полоснут очередью.
На стеллажах было небольшое местечко. Сняла зонтики, чтобы ненароком не свалились. Положила под голову две театральные подушечки, шалью накрылась и легла в позе эмбриона, потому что места мало. Думаю: ладно, утро вечера мудренее, посмотрим, что дальше будет. На второй день я услышала шум воды. По телефону меня успокоили и сказали, что где-то рядом прорвало трубу. Это был тяжёлый момент. Вода горячая, от неё поднимается пар. Жарко стало и душно. Я разделась до трусиков.
Потом меня с удвоенной силой стала мучить жажда от этого горячего влажного воздуха. Может, не так уж и жарко было, но по ощущениям невыносимо. Я позвонила и сказала: «Ребята, боюсь, что у меня не хватит сил…». А по времени это было уже после того, как застрелили первую девочку. Поэтому мне сказали: «Сиди, сколько можешь». Но на следующий день воду перекрыли, и значительно полегчало… За дверью попеременно дежурили два боевика. Одного звали Ахмад, другого — не знаю, как. На вторые сутки я начала к ним привыкать. В этих условиях у меня сильно обострился слух. Мы жили с моими охранниками «синхронно».
Я уже почти точно могла угадывать, когда часовой встанет, чтобы размять конечности. Тогда и сама меняла положение тела. Иногда он уходил к сцене. Я вскакивала, делала легкую зарядку и ползла к телефону. Накидала на пол тряпочек, чтобы передвигаться бесшумно. Передвигалась, стараясь распределить вес тела на большую площадь. У телефона короткий шнур, а то я бы взяла его с собой на стеллаж. А так доползала, набирала номер и молчала. Мне говорили домашние, когда подходили к телефону: «Если это ты, подыши в трубку! И я начинала дышать, как собачка… Потом шептала: «Информацию!
И они рассказывали, где были и до кого дозвонились. Дома муж и дочка шестнадцатилетняя попеременно дежурили. Мне потом сказали, что появилась возможность меня вытащить с утра, за сутки до штурма. Но я телефонную трубку не сняла, потому как в здании стояла идеальная тишина, можно было услышать, как летит муха. И поскольку мой страж был за спиной, я не двинулась с места. Меня бы точно вычислили. А домой звонили друзья, звонили люди, которых я давным-давно считала потерянными. Они говорили: «Мы за неё молимся! Я была потрясена, сколько их вдруг нашлось. Момент штурма я почувствовала по тому, как начало кругом взрываться, чеченцы стали орать и носиться, как бешеные.
Охранник за стеной дал очередь веером. Пули прошили сначала одну, потом другую дверь, я видела свет от трассеров. И вдруг дверь, ведущая в коридор, вылетела от пинка.
Иногда их возвращали, чтобы пострадавшие могли позвонить семьям, они должны были умолять прекратить войну в Чечне. ТАСС К вечеру 24 октября в отчаянии родственники и близкие заложников стали приходить к зданию театра и предлагать себя в обмен на них. Многие общались с журналистами — в попытках привлечь как можно больше внимания к их беде. ТАСС Владимир Путин провел экстренное совещание, в ходе которого было объявлено, что власти готовы сохранить террористам жизнь, если они освободят всех заложников. Захватчики на сделку не идут. Через вентиляцию в здание был запущен усыпляющий газ.
Но к тому моменту мы были всё в той же ловушке, когда отпор террору преподносится как террор. Представление это укладывается в простенькую логическую схему: - от террора гибнут мирные граждане, это плохо; - это плохо, потому что человеческая жизнь бесценна, так записано в правах человека; - права человека должно соблюдать государство; - а государство и его тупоголовые вояки обрекают мирных граждан на смерть от террора; - но террористы в этом не очень виноваты, потому что у них «своя правда» и тоже права человека, и государство их нарушает — не даёт демократических свобод; - поэтому надо не с террористами бороться, а прислушиваться к требованиям, идти на переговоры и взаимовыгодные консенсусы. И дело даже не в том, кто и из каких побуждений выступал и выступает до сих пор, кстати носителями и распространителями этого представления — правозащитники, медиа-глашатаи, врачи без границ или самопровозглашённые «совести нации». Сегодня в Европе эту функцию вообще исполняют сами политические элиты. Дело в том, что общество, инфицированное примитивными либерально-демократическими догмами и напуганное неотвратимой угрозой террора, эту матрицу с готовностью принимает. А, в конце концов, «совести нации» — это то же общество, только наиболее голосистая его часть, да ещё и монопольно допущенная к громкоговорителям. Более того, российское государство 90-х — оно в той же матрице себя и видело. Отсюда и «Шамиль Басаев, я вас слушаю». Отсюда же, кстати, из этой матрицы — и «цена Победы в Великой Отечественной», и «трагедия маленького человека перед лицом интересов бездушного государства». Россия выходит из ловушки Но с «Норд-Остом» что-то сразу пошло по-другому. Нет, в телевизорах господствовала та же матрица: «человеческая жизнь бесценна, поэтому надо сдаваться». Общественные деятели всё так же толклись на месте происшествия, призывая и участвуя. Кто-то как Кобзон или Рошаль — по зову души, кто-то известно кто — ради политической самопрезентации. По-другому вело себя государство. Оно не вступало в диалог с «носителями совести». Оно их игнорировало. И даже огрызалось. В прямом эфире уж не помню кто именно резко оборвал стенания какой-то сердобольной медиаперсоны на тему «а что вы можете?! И угрюмые мужики в погонах и с оружием решили. Бандиты уничтожены, без малого 800 человек из 916 захваченных заложников спасены. Это ужасно: гражданские не должны гибнуть на войне. Но ставкой в войне тогда были не 916 человек на Дубровке. Ставкой были 140 миллионов во всей России.
После этого нервы тех, кто был на улице, начали сдавать. Одна девушка, 26-летняя Ольга Романова, не выдержала и каким-то образом прорвалась через оцепление. Она шла к зданию Дубровки твердо и решительно — кричать и звать ее назад уже не было смысла. Ольга попробовала открыть центральные входные двери, но они были заперты изнутри. К несчастью, боковой вход террористы замуровать не успели. Она зашла внутрь. Через несколько минут в здании раздались выстрелы. Тело девушки забрали только на следующее утро… Заложники вспоминали, что Романова зашла в зал и стала громко требовать немедленно всех освободить. Позже было установлено, что она находилась в состоянии глубокого шока. Политковская, хоть и отправилась на переговоры без колебаний, позже вспоминала: на самом деле ее ноги были ватными от страха. Она сразу же попросила отпустить детей старшего возраста, на что ей ответили категорическим отказом. Тут детей нет. Вы забираете наших на зачистках с 12 лет, мы будем держать ваших. Чтобы вы почувствовали, как это», — сказал ей главарь Абубакар. Политковская смогла договориться хотя бы о том, чтобы принести воды для измученных заложников. Абубакар от себя добавил: «И соки принеси». Для них», — обосновал он. Ирина Хакамада В здание также зашла Ирина Хакамада. Ей террористы заявили, что готовы отпустить 50 заложников, как только к ним приедет глава администрации Чечни. Забегая вперед, скажем, что этого не произойдет. Кобзону же удалось вывести несколько детей.