величайшее произведение мировой литературы, в котором гнев и боль за человека выражены писателем с особой художественной убедительностью. сайт о творчестве автора. Произведения, фотографии, биография, критика, публицистика, воспоминания и другие материалы. Текущий текст - Преступление и наказание (эпилог).
Издания и произведения
Адаптация романа Федора Достоевского «Преступление и наказание» в виде масштабного альбома комиксов стала одним из ключевых событий на салоне русской книги «Русская литература», открывшемся в Российском духовно-культурном православном центре (РДКПЦ). По «Преступлению и наказанию» грядет сериал! Новую адаптацию книги Ф. М. Достоевского анонсировала Плюс Студия. Читай или слушай книгу «Последний человек в Европе» про создание «1984» в книжном сервисе «Строки»: промокодом TONKIY ты можешь делат. В знаменитом романе Фёдора Достоевского 1866 года бывший студент Родион Раскольников планирует и совершает жестокое убийство старухи-процентщицы, чтобы проверить свою теорию о том, что он «сверхчеловек». Преступление и наказание автор Федор Достоевский читает Борис Улитин.
В Петербурге нашли БДСМ-студию под домом, где Достоевский написал «Преступление и наказание»
Книга Достоевского "Преступление и наказание" зацепила меня ещё в школе, тогда она стала моей любимой. Одного из главных героев Федор Михайлович поселил по соседству с собой – в доме номер пять по Столярному , как в романе «Преступление и наказание». Впоследствии Достоевский вел многолетнюю тяжбу со Стелловским из-за гонорара за роман «Преступление и наказание». На Большой сцене ТЮЗа — долгожданная премьера с маркировкой 16+: спектакль «Преступление и наказание».
Поиск по сайту
- 7 секретов «Преступления и наказания»
- Преступление и наказание. Достоевский Ф. М. (1866) — читать онлайн
- Преступление и наказание (слушать аудиокнигу бесплатно) - автор Федор Достоевский
- Краткое содержание «Преступление и наказание»
Преступление и наказание
В частности, в доме с номером 5 снимал комнату Родион Раскольников. Для устранения неполадки техникам пришлось найти вход в подвал дома номер 4, расположенного по соседству с домом Достоевского. Попав в помещение, бригада с удивлением обнаружила в охранной зоне тепловой сети БДСМ-фотостудию. Они увидели интерьеры в кроваво-красных тонах, дыбу, клетку, большую кровать с наручниками.
Вся эта история оказала на Достоевского большое влияние — он стал очень религиозен и начал много думать о нравственных вопросах. Он снова чуть не сел в тюрьму, когда писал книгу Но на этот раз повод был другой. Достоевский был заядлым игроком и проигрывал в казино всё, вплоть до личных вещей и денег знакомых женщин. Летом 1865 года писатель в очередной раз застрял за границей в маленьком гостиничном номере без денег, еды и света.
Пришлось начать работу над новым романом, который он сначала собирался сделать чисто криминальным, чтобы по-быстрому получить за него денег. Когда получил задаток, вернулся в Петербург и сильно волновался, что не успеет закончить книгу до того, как его заберут в долговую тюрьму. Сначала «Преступление и наказание» было написано от первого лица Достоевский хотел, чтобы роман читался как исповедь. Но потом решил переключиться на всезнающий голос автора, чтобы глубже погрузиться в мучительные дебри психики главного героя. Раскольников неслучайно использует топор как орудие убийства Топор — один из главных инструментов простого русского народа. Можно сказать, это символ труда, ведь с давних пор мужики рубили топорами деревья, строили дома и прочее. Но Раскольников далёк от физического труда.
К тому же внутренняя дверь отворилась настежь, и из нее выглянуло несколько любопытных. Протягивались наглые смеющиеся головы с папиросками и трубками, в ермолках. Виднелись фигуры в халатах и совершенно нараспашку, в летних до неприличия костюмах, иные с картами в руках. Особенно потешно смеялись они, когда Мармеладов, таскаемый за волосы, кричал, что это ему в наслаждение. Стали даже входить в комнату; послышался, наконец, зловещий визг: это продиралась вперед сама Амалия Липпевехзель, чтобы произвести распорядок по-свойски и в сотый раз испугать бедную женщину ругательским приказанием завтра же очистить квартиру. Уходя, Раскольников успел просунуть руку в карман, загреб сколько пришлось медных денег, доставшихся ему с разменянного в распивочной рубля, и неприметно положил на окошко. Потом уже на лестнице он одумался и хотел было воротиться. Но рассудив, что взять назад уже невозможно и что все-таки он и без того бы не взял, он махнул рукой и пошел на свою квартиру. Какой колодезь, однако ж, сумели выкопать!
Вот ведь пользуются же! И привыкли. Поплакали, и привыкли. Ко всему-то подлец-человек привыкает! III Он проснулся на другой день уже поздно, после тревожного сна, но сон не подкрепил его. Проснулся он желчный, раздражительный, злой и с ненавистью посмотрел на свою каморку. Это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий вид с своими желтенькими, пыльными и всюду отставшими от стены обоями, и до того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и всё казалось, что вот-вот стукнешься головой о потолок. Мебель соответствовала помещению: было три старых стула, не совсем исправных, крашеный стол в углу, на котором лежало несколько тетрадей и книг; уже по тому одному, как они были запылены, видно было, что до них давно уже не касалась ничья рука; и, наконец, неуклюжая большая софа, занимавшая чуть не всю стену и половину ширины всей комнаты, когда-то обитая ситцем, но теперь в лохмотьях и служившая постелью Раскольникову. Часто он спал на ней так, как был, не раздеваясь, без простыни, покрываясь своим старым, ветхим, студенческим пальто и с одною маленькою подушкой в головах, под которую подкладывал всё что имел белья, чистого и заношенного, чтобы было повыше изголовье.
Перед софой стоял маленький столик. Трудно было более опуститься и обнеряшиться; но Раскольникову это было даже приятно в его теперешнем состоянии духа. Он решительно ушел от всех, как черепаха в свою скорлупу, и даже лицо служанки, обязанной ему прислуживать и заглядывавшей иногда в его комнату, возбуждало в нем желчь и конвульсии. Так бывает у иных мономанов, слишком на чем-нибудь сосредоточившихся. Квартирная хозяйка его две недели как уже перестала ему отпускать кушанье, и он не подумал еще до сих пор сходить объясниться с нею, хотя и сидел без обеда. Настасья, кухарка и единственная служанка хозяйкина, отчасти была рада такому настроению жильца и совсем перестала у него убирать и мести, так только в неделю раз, нечаянно, бралась иногда за веник. Она же и разбудила его теперь. Я тебе чай принесла; хошь чайку-то? Поди отощал?
Жилец открыл глаза, вздрогнул и узнал Настасью. Она поставила перед ним свой собственный надтреснутый чайник, с спитым уже чаем, и положила два желтых кусочка сахару. Да возьми в колбасной хоть колбасы немного, подешевле. Хорошие щи, вчерашние. Еще вчера тебе отставила, да ты пришел поздно. Хорошие щи. Когда щи были принесены и он принялся за них, Настасья уселась подле него на софе и стала болтать. Она была из деревенских баб и очень болтливая баба. Он крепко поморщился.
Что ей надо? Известно, что надо. Прежде, говоришь, детей учить ходил, а теперь пошто ничего не делаешь? Настасья так и покатилась со смеху. Она была из смешливых и, когда рассмешат, смеялась неслышно, колыхаясь и трясясь всем телом, до тех пор, что самой тошно уж становилось. Да и наплевать. Что на копейки сделаешь? Он странно посмотрел на нее. За сайкой-то ходить али нет?
К тебе ведь письмо вчера без тебя пришло. Три копейки почтальону своих отдала. Отдашь, что ли? Через минуту явилось письмо. Так и есть: от матери, из Р — й губернии. Он даже побледнел, принимая его. Давно уже не получал он писем; но теперь и еще что-то другое вдруг сжало ему сердце. Письмо дрожало в руках его; он не хотел распечатывать при ней: ему хотелось остаться наедине с этим письмом. Когда Настасья вышла, он быстро поднес его к губам и поцеловал; потом долго еще вглядывался в почерк адреса, в знакомый и милый ему мелкий и косенький почерк его матери, учившей его когда-то читать и писать.
Он медлил; он даже как будто боялся чего-то. Но, наверно, ты не обвинишь меня в этом невольном моем молчании. Ты знаешь, как я люблю тебя; ты один у нас, у меня и у Дуни, ты наше всё, вся надежда, упование наше. Что было со мною, когда я узнала, что ты уже несколько месяцев оставил университет, за неимением чем содержать себя, и что уроки и прочие средства твои прекратились! Чем могла я с моими ста двадцатью рублями в год пенсиона помочь тебе? Пятнадцать рублей, которые я послала тебе четыре месяца назад, я занимала, как ты и сам знаешь, в счет этого же пенсиона, у здешнего нашего купца Афанасия Ивановича Вахрушина. Он добрый человек и был еще приятелем твоего отца. Но, дав ему право на получение за меня пенсиона, я должна была ждать, пока выплатится долг, а это только что теперь исполнилось, так что я ничего не могла во всё это время послать тебе. Но теперь, слава богу, я, кажется, могу тебе еще выслать, да и вообще мы можем теперь даже похвалиться фортуной, о чем и спешу сообщить тебе.
И, во-первых, угадываешь ли ты, милый Родя, что сестра твоя вот уже полтора месяца как живет со мною, и мы уже больше не разлучимся и впредь. Слава тебе господи, кончились ее истязания, но расскажу тебе всё по порядку, чтобы ты узнал, как всё было, и что мы от тебя до сих пор скрывали. Когда ты писал мне, тому назад два месяца, что слышал от кого-то, будто Дуня терпит много от грубости в доме господ Свидригайловых, и спрашивал от меня точных объяснений, — что могла я тогда написать тебе в ответ? Если б я написала тебе всю правду, то ты, пожалуй бы, всё бросил и хоть пешком, а пришел бы к нам, потому я и характер и чувства твои знаю, и ты бы не дал в обиду сестру свою. Я же сама была в отчаянии, но что было делать? Я и сама-то всей правды тогда не знала. Главное же затруднение состояло в том, что Дунечка, вступив прошлого года в их дом гувернанткой, взяла вперед целых сто рублей, под условием ежемесячного вычета из жалованья, и, стало быть, и нельзя было место оставить, не расплатившись с долгом. Сумму же эту теперь могу тебе всё объяснить, бесценный Родя взяла она более для того, чтобы выслать тебе шестьдесят рублей, в которых ты тогда так нуждался и которые ты и получил от нас в прошлом году. Мы тебя тогда обманули, написали, что это из скопленных Дунечкиных прежних денег, но это было не так, а теперь сообщаю тебе всю правду, потому что всё теперь переменилось внезапно, по воле божией, к лучшему, и чтобы ты знал, как любит тебя Дуня и какое у нее бесценное сердце.
Действительно, господин Свидригайлов сначала обходился с ней очень грубо и делал ей разные неучтивости и насмешки за столом… Но не хочу пускаться во все эти тяжелые подробности, чтобы не волновать тебя напрасно, когда уж всё теперь кончено. Короче, несмотря на доброе и благородное обращение Марфы Петровны, супруги господина Свидригайлова, и всех домашних, Дунечке было очень тяжело, особенно когда господин Свидригайлов находился, по старой полковой привычке своей, под влиянием Бахуса. Но что же оказалось впоследствии? Представь себе, что этот сумасброд давно уже возымел к Дуне страсть, но всё скрывал это под видом грубости и презрения к ней. Может быть, он и сам стыдился и приходил в ужас, видя себя уже в летах и отцом семейства, при таких легкомысленных надеждах, а потому и злился невольно на Дуню. А может быть, и то, что он грубостию своего обращения и насмешками хотел только прикрыть от других всю истину. Но наконец не удержался и осмелился сделать Дуне явное и гнусное предложение, обещая ей разные награды и сверх того бросить всё и уехать с нею в другую деревню или, пожалуй, за границу. Можешь представить себе все ее страдания! Оставить сейчас место было нельзя, не только по причине денежного долга, но и щадя Марфу Петровну, которая могла бы вдруг возыметь подозрения, а следовательно, и пришлось бы поселить в семействе раздор.
Да и для Дунечки был бы большой скандал; уж так не обошлось бы. Были тут и многие разные причины, так что раньше шести недель Дуня никак не могла рассчитывать вырваться из этого ужасного дома. Конечно, ты знаешь Дуню, знаешь, как она умна и с каким твердым характером. Дунечка многое может сносить и даже в самых крайних случаях найти в себе столько великодушия, чтобы не потерять своей твердости. Она даже мне не написала обо всем, чтобы не расстроить меня, а мы часто пересылались вестями. Марфа Петровна нечаянно подслушала своего мужа, умолявшего Дунечку в саду, и, поняв всё превратно, во всем ее же и обвинила, думая, что она-то всему и причиной. Произошла у них тут же в саду ужасная сцена: Марфа Петровна даже ударила Дуню, не хотела ничего слушать, а сама целый час кричала и, наконец, приказала тотчас же отвезти Дуню ко мне в город, на простой крестьянской телеге, в которую сбросили все ее вещи, белье, платья, всё как случилось, неувязанное и неуложенное. А тут поднялся проливной дождь, и Дуня, оскорбленная и опозоренная, должна была проехать с мужиком целых семнадцать верст в некрытой телеге. Подумай теперь, что могла я тебе написать в письме, в ответ на твое, полученное мною два месяца назад, и о чем писать?
Сама я была в отчаянии; правду написать тебе не смела, потому что ты очень бы был несчастлив, огорчен и возмущен, да и что мог бы ты сделать? Пожалуй, еще себя погубить, да и Дунечка запрещала; а наполнять письмо пустяками и о чем-нибудь, тогда как в душе такое горе, я не могла. Целый месяц у нас по всему городу ходили сплетни об этой истории, и до того уж дошло, что нам даже в церковь нельзя было ходить с Дуней от презрительных взглядов и шептаний, и даже вслух при нас были разговоры. Все-то знакомые от нас отстранились, все перестали даже кланяться, и я наверно узнала, что купеческие приказчики и некоторые канцеляристы хотели нанести нам низкое оскорбление, вымазав дегтем ворота нашего дома, так что хозяева стали требовать, чтобы мы с квартиры съехали. Всему этому причиной была Марфа Петровна, которая успела обвинить и загрязнить Дуню во всех домах. Она у нас со всеми знакома и в этот месяц поминутно приезжала в город, и так как она немного болтлива и любит рассказывать про свои семейные дела и, особенно, жаловаться на своего мужа всем и каждому, что очень нехорошо, то и разнесла всю историю, в короткое время, не только в городе, но и по уезду. Я заболела, Дунечка же была тверже меня, и если бы ты видел, как она всё переносила и меня же утешала и ободряла! Она ангел! Но, по милосердию божию, наши муки были сокращены: господин Свидригайлов одумался и раскаялся и, вероятно пожалев Дуню, представил Марфе Петровне полные и очевидные доказательства всей Дунечкиной невинности, а именно: письмо, которое Дуня еще до тех пор, когда Марфа Петровна застала их в саду, принуждена была написать и передать ему, чтоб отклонить личные объяснения и тайные свидания, на которых он настаивал, и которое, по отъезде Дунечки, осталось в руках господина Свидригайлова.
В этом письме она самым пылким образом и с полным негодованием укоряла его именно за неблагородство поведения его относительно Марфы Петровны, поставляла ему на вид, что он отец и семьянин и что, наконец, как гнусно с его стороны мучить и делать несчастною и без того уже несчастную и беззащитную девушку. Одним словом, милый Родя, письмо это так благородно и трогательно написано, что я рыдала, читая его, и до сих пор не могу его читать без слез. Кроме того, в оправдание Дуни, явились, наконец, и свидетельства слуг, которые видели и знали гораздо больше, чем предполагал сам господин Свидригайлов, как это и всегда водится. Марфа Петровна была совершенно поражена и «вновь убита», как сама она нам признавалась, но зато вполне убедилась в невинности Дунечкиной и на другой же день, в воскресенье, приехав прямо в собор, на коленях и со слезами молила владычицу дать ей силу перенесть это новое испытание и исполнить долг свой. Затем, прямо из собора, ни к кому не заезжая, приехала к нам, рассказала нам всё, горько плакала и, в полном раскаянии, обнимала и умоляла Дуню простить ее. В то же утро, нисколько не мешкая, прямо от нас, отправилась по всем домам в городе и везде, в самых лестных для Дунечки выражениях, проливая слезы, восстановила ее невинность и благородство ее чувств и поведения. Мало того, всем показывала и читала вслух собственноручное письмо Дунечкино к господину Свидригайлову и даже давала снимать с него копии что, мне кажется, уже и лишнее. Таким образом ей пришлось несколько дней сряду объезжать всех в городе, так как иные стали обижаться, что другим оказано было предпочтение, и таким образом завелись очереди, так что в каждом доме уже ждали заранее и все знали, что в такой-то день Марфа Петровна будет там-то читать это письмо, и на каждое чтение опять-таки собирались даже и те, которые письмо уже несколько раз прослушали и у себя в домах, и у других знакомых, по очереди. Мое мнение, что многое, очень многое, тут было лишнее; но Марфа Петровна уже такого характера.
По крайней мере она вполне восстановила честь Дунечки, и вся гнусность этого дела легла неизгладимым позором на ее мужа, как на главного виновника, так что мне его даже и жаль; слишком уже строго поступили с этим сумасбродом. Дуню тотчас же стали приглашать давать уроки в некоторых домах, но она отказалась. Вообще же все стали к ней вдруг относиться с особенным уважением. Всё это способствовало главным образом и тому неожиданному случаю, через который теперь меняется, можно сказать, вся судьба наша. Узнай, милый Родя, что к Дуне посватался жених и что она успела уже дать свое согласие, о чем и спешу уведомить тебя поскорее. И хотя дело это сделалось и без твоего совета, но ты, вероятно, не будешь ни на меня, ни на сестру в претензии, так как сам увидишь, из дела же, что ждать и откладывать до получения твоего ответа было бы нам невозможно. Да и сам ты не мог бы заочно обсудить всего в точности. Случилось же так. Он уже надворный советник, Петр Петрович Лужин, и дальний родственник Марфы Петровны, которая многому в этом способствовала.
Начал с того, что через нее изъявил желание с нами познакомиться, был как следует принят, пил кофе, а на другой же день прислал письмо, в котором весьма вежливо изъяснил свое предложение и просил скорого и решительного ответа. Человек он деловой и занятый, и спешит теперь в Петербург, так что дорожит каждою минутой. Разумеется, мы сначала были очень поражены, так как всё это произошло слишком скоро и неожиданно. Соображали и раздумывали мы вместе весь тот день. Человек он благонадежный и обеспеченный, служит в двух местах и уже имеет свой капитал. Правда, ему уже сорок пять лет, но он довольно приятной наружности и еще может нравиться женщинам, да и вообще человек он весьма солидный и приличный, немного только угрюмый и как бы высокомерный. Но это, может быть, только так кажется с первого взгляда. Да и предупреждаю тебя, милый Родя, как увидишься с ним в Петербурге, что произойдет в очень скором времени, то не суди слишком быстро и пылко, как это и свойственно тебе, если на первый взгляд тебе что-нибудь в нем не покажется. Говорю это на случай, хотя и уверена, что он произведет на тебя впечатление приятное.
Да и кроме того, чтоб обознать какого бы то ни было человека, нужно относиться к нему постепенно и осторожно, чтобы не впасть в ошибку и предубеждение, которые весьма трудно после исправить и загладить. А Петр Петрович, по крайней мере по многим признакам, человек весьма почтенный. В первый же свой визит он объявил нам, что он человек положительный, но во многом разделяет, как он сам выразился, «убеждения новейших поколений наших» и враг всех предрассудков. Многое и еще он говорил, потому что несколько как бы тщеславен и очень любит, чтоб его слушали, но ведь это почти не порок. Я, разумеется, мало поняла, но Дуня объяснила мне, что он человек хотя и небольшого образования, но умный и, кажется, добрый. Ты знаешь характер сестры твоей, Родя. Это девушка твердая, благоразумная, терпеливая и великодушная, хотя и с пылким сердцем, что я хорошо в ней изучила. Конечно, ни с ее, ни с его стороны особенной любви тут нет, но Дуня, кроме того что девушка умная, — в то же время и существо благородное, как ангел, и за долг поставит себе составить счастье мужа, который в свою очередь стал бы заботиться о ее счастии, а в последнем мы не имеем, покамест, больших причин сомневаться, хотя и скоренько, признаться, сделалось дело. К тому же он человек очень расчетливый и, конечно, сам увидит, что его собственное супружеское счастье будет тем вернее, чем Дунечка будет за ним счастливее.
А что там какие-нибудь неровности в характере, какие-нибудь старые привычки и даже некоторое несогласие в мыслях чего и в самых счастливых супружествах обойти нельзя , то на этот счет Дунечка сама мне сказала, что она на себя надеется; что беспокоиться тут нечего и что она многое может перенести, под условием если дальнейшие отношения будут честные и справедливые. Он, например, и мне показался сначала как бы резким; но ведь это может происходить именно оттого, что он прямодушный человек, и непременно так. Например, при втором визите, уже получив согласие, в разговоре он выразился, что уж и прежде, не зная Дуни, положил взять девушку честную, но без приданого, и непременно такую, которая уже испытала бедственное положение; потому, как объяснил он, что муж ничем не должен быть обязан своей жене, а гораздо лучше, если жена считает мужа за своего благодетеля. Прибавлю, что он выразился несколько мягче и ласковее, чем я написала, потому что я забыла настоящее выражение, а помню одну только мысль, и, кроме того, сказал он это отнюдь не преднамеренно, а, очевидно, проговорившись, в пылу разговора, так что даже старался потом поправиться и смягчить; но мне все-таки показалось это немного как бы резко, и я сообщила потом Дуне. Но Дуня даже с досадой отвечала мне, что «слова еще не дело», и это, конечно, справедливо. Пред тем, как решиться, Дунечка не спала всю ночь и, полагая, что я уже сплю, встала с постели и всю ночь ходила взад и вперед по комнате; наконец стала на колени и долго и горячо молилась перед образом, а наутро объявила мне, что она решилась. Я уже упомянула, что Петр Петрович отправляется теперь в Петербург. У него там большие дела, и он хочет открыть в Петербурге публичную адвокатскую контору. Он давно уже занимается хождением по разным искам и тяжбам и на днях только что выиграл одну значительную тяжбу.
В Петербург же ему и потому необходимо, что там у него одно значительное дело в сенате. Таким образом, милый Родя, он и тебе может быть весьма полезен, даже во всем, и мы с Дуней уже положили, что ты, даже с теперешнего же дня, мог бы определенно начать свою будущую карьеру и считать участь свою уже ясно определившеюся. О если б это осуществилось! Это была бы такая выгода, что надо считать ее не иначе, как прямою к нам милостию вседержителя. Дуня только и мечтает об этом. Мы уже рискнули сказать несколько слов на этот счет Петру Петровичу. Он выразился осторожно и сказал, что, конечно, так как ему без секретаря обойтись нельзя, то, разумеется, лучше платить жалованье родственнику, чем чужому, если только тот окажется способным к должности еще бы ты-то не оказался способен! На этот раз тем дело и кончилось, но Дуня ни о чем, кроме этого, теперь и не думает. Она теперь, уже несколько дней, просто в каком-то жару и составила уже целый проект о том, что впоследствии ты можешь быть товарищем и даже компанионом Петра Петровича по его тяжебным занятиям, тем более что ты сам на юридическом факультете.
Я, Родя, вполне с нею согласна и разделяю все ее планы и надежды, видя в них полную вероятность; и, несмотря на теперешнюю, весьма объясняемую уклончивость Петра Петровича потому что он тебя еще не знает , Дуня твердо уверена, что достигнет всего своим добрым влиянием на будущего своего мужа, и в этом она уверена. Уж конечно, мы остереглись проговориться Петру Петровичу хоть о чем-нибудь из этих дальнейших мечтаний наших и, главное, о том, что ты будешь его компанионом. Он человек положительный и, пожалуй, принял бы очень сухо, так как всё это показалось бы ему одними только мечтаниями. Равным образом ни я, ни Дуня ни полслова еще не говорили с ним о крепкой надежде нашей, что он поможет нам способствовать тебе деньгами, пока ты в университете; потому не говорили, что, во-первых, это и само собой сделается впоследствии, и он, наверно, без лишних слов, сам предложит еще бы он в этом-то отказал Дунечке тем скорее, что ты и сам можешь стать его правою рукой по конторе и получать эту помощь не в виде благодеяния, а в виде заслуженного тобою жалованья. Так хочет устроить Дунечка, и я с нею вполне согласна. Во-вторых же, потому не говорили, что мне особенно хотелось поставить тебя с ним, при предстоящей теперешней встрече нашей, на ровной ноге. Когда Дуня говорила ему о тебе с восторгом, он отвечал, что всякого человека нужно сначала осмотреть самому и поближе, чтоб о нем судить, и что он сам предоставляет себе, познакомясь с тобой, составить о тебе свое мнение. Знаешь что, бесценный мой Родя, мне кажется, по некоторым соображениям впрочем, отнюдь не относящимся к Петру Петровичу, а так, по некоторым моим собственным, личным, даже, может быть, старушечьим, бабьим капризам , — мне кажется, что я, может быть, лучше сделаю, если буду жить после их брака особо, как и теперь живу, а не вместе с ними. Я уверена вполне, что он будет так благороден и деликатен, что сам пригласит меня и предложит мне не разлучаться более с дочерью, и если еще не говорил до сих пор, то, разумеется, потому что и без слов так предполагается; но я откажусь.
Я замечала в жизни не раз, что тещи не очень-то бывают мужьям по сердцу, а я не только не хочу быть хоть кому-нибудь даже в малейшую тягость, но и сама хочу быть вполне свободною, покамест у меня хоть какой-нибудь свой кусок да такие дети, как ты и Дунечка. Если возможно, то поселюсь подле вас обоих, потому что, Родя, самое-то приятное я приберегла к концу письма: узнай же, милый друг мой, что, может быть, очень скоро мы сойдемся все вместе опять и обнимемся все трое после почти трехлетней разлуки! Уже наверно решено, что я и Дуня выезжаем в Петербург, когда именно, не знаю, но, во всяком случае, очень, очень скоро, даже, может быть, через неделю. Всё зависит от распоряжений Петра Петровича, который, как только осмотрится в Петербурге, тотчас же и даст нам знать. О, с каким счастьем прижму я тебя к моему сердцу! Дуня вся в волнении от радости свидания с тобой, и сказала раз, в шутку, что уже из этого одного пошла бы за Петра Петровича. Ангел она! Она теперь ничего тебе не приписывает, а велела только мне написать, что ей так много надо говорить с тобой, так много, что теперь у ней и рука не поднимается взяться за перо, потому что в нескольких строках ничего не напишешь, а только себя расстроишь; велела же тебя обнять крепче и переслать тебе бессчетно поцелуев. Но, несмотря на то, что мы, может быть, очень скоро сами сойдемся лично, я все-таки тебе на днях вышлю денег, сколько могу больше.
Теперь, как узнали все, что Дунечка выходит за Петра Петровича, и мой кредит вдруг увеличился, и я наверно знаю, что Афанасий Иванович поверит мне теперь, в счет пенсиона, даже до семидесяти пяти рублей, так что я тебе, может быть, рублей двадцать пять или даже тридцать пришлю. Прислала бы и больше, но боюсь за наши расходы дорожные; и хотя Петр Петрович был так добр, что взял на себя часть издержек по нашему проезду в столицу, а именно, сам вызвался, на свой счет, доставить нашу поклажу и большой сундук как-то у него там через знакомых , но все-таки нам надо рассчитывать и на приезд в Петербург, в который нельзя показаться без гроша, хоть на первые дни. Мы, впрочем, уже всё рассчитали с Дунечкой до точности, и вышло, что дорога возьмет немного. До железной дороги от нас всего только девяносто верст, и мы уже, на всякий случай, сговорились с одним знакомым нам мужичком-извозчиком; а там мы с Дунечкой преблагополучно прокатимся в третьем классе. Так что, может быть, я тебе не двадцать пять, а, наверно, тридцать рублей изловчусь выслать. Но довольно; два листа кругом уписала, и места уж больше не остается; целая наша история; ну да и происшествий-то сколько накопилось! А теперь, бесценный мой Родя, обнимаю тебя до близкого свидания нашего и благословляю тебя материнским благословением моим. Люби Дуню, свою сестру, Родя; люби так, как она тебя любит, и знай, что она тебя беспредельно, больше себя самой любит. Она ангел, а ты, Родя, ты у нас всё — вся надежда наша и всё упование.
Был бы только ты счастлив, и мы будем счастливы. Молишься ли ты богу, Родя, по-прежнему и веришь ли в благость творца и искупителя нашего? Боюсь я, в сердце своем, не посетило ли и тебя новейшее модное безверие? Если так, то я за тебя молюсь. Вспомни, милый, как еще в детстве своем, при жизни твоего отца, ты лепетал молитвы свои у меня на коленях и как мы все тогда были счастливы! Прощай, или, лучше, до свидания! Обнимаю тебя крепко-крепко и целую бессчетно. Твоя до гроба Пульхерия Раскольникова. Почти всё время как читал Раскольников, с самого начала письма, лицо его было мокро от слез; но когда он кончил, оно было бледно, искривлено судорогой, и тяжелая, желчная, злая улыбка змеилась по его губам.
Он прилег головой на свою тощую и затасканную подушку и думал, долго думал. Сильно билось его сердце, и сильно волновались его мысли. Наконец ему стало душно и тесно в этой желтой каморке, похожей на шкаф или на сундук. Взор и мысль просили простору. Он схватил шляпу и вышел, на этот раз уже не опасаясь с кем-нибудь встретиться на лестнице; забыл он об этом. Многие принимали его за пьяного. IV Письмо матери его измучило. Но относительно главнейшего, капитального пункта сомнений в нем не было ни на минуту, даже в то еще время, как он читал письмо. Главнейшая суть дела была решена в его голове и решена окончательно: «Не бывать этому браку, пока я жив, и к черту господина Лужина!
И еще извиняются, что моего совета не попросили и без меня дело решили! Еще бы! Думают, что теперь уж и разорвать нельзя; а посмотрим, льзя или нельзя! Нет, Дунечка, всё вижу и знаю, о чем ты со мной много-то говорить собираешься; знаю и то, о чем ты всю ночь продумала, ходя по комнате, и о чем молилась перед Казанскою божией матерью, которая у мамаши в спальне стоит. На Голгофу-то тяжело всходить. Это кажется всего великолепнее! И эта же Дунечка за это же кажется замуж идет!.. Просто ли для характеристики лица или с дальнейшею целью: задобрить меня в пользу господина Лужина? О хитрые!
Любопытно бы разъяснить еще одно обстоятельство: до какой степени они обе были откровенны друг с дружкой, в тот день и в ту ночь, и во всё последующее время? Все ли слова между ними были прямо произнесены, или обе поняли, что у той и у другой одно в сердце и в мыслях, так уж нечего вслух-то всего выговаривать да напрасно проговариваться. Вероятно, оно так отчасти и было; по письму видно: мамаше он показался резок, немножко, а наивная мамаша и полезла к Дуне с своими замечаниями. Кого не взбесит, когда дело понятно и без наивных вопросов и когда решено, что уж нечего говорить. Ну как же не добрый? А они-то обе, невеста и мать, мужичка подряжают, в телеге, рогожею крытой я ведь так езжал! И благоразумно: по одежке протягивай ножки; да вы-то, господин Лужин, чего же? Ведь это ваша невеста… И не могли же вы не знать, что мать под свой пенсион на дорогу вперед занимает? Конечно, тут у вас общий коммерческий оборот, предприятие на обоюдных выгодах и на равных паях, значит, и расходы пополам; хлеб-соль вместе, а табачок врозь, по пословице.
Да и тут деловой-то человек их поднадул немножко: поклажа-то стоит дешевле ихнего проезда, а пожалуй, что и задаром пойдет. Что ж они обе не видят, что ль, этого аль нарочно не замечают? И ведь довольны, довольны! И как подумать, что это только цветочки, а настоящие фрукты впереди! Ведь тут что важно: тут не скупость, не скалдырничество важно, а тон всего этого. Ведь это будущий тон после брака, пророчество… Да и мамаша-то чего ж, однако, кутит? С чем она в Петербург-то явится? Чем же жить-то в Петербурге она надеется потом-то? Ведь она уже по каким-то причинам успела догадаться, что ей с Дуней нельзя будет вместе жить после брака, даже и в первое время?
Что ж она, на кого же надеется: на сто двадцать рублей пенсиона, с вычетом на долг Афанасию Ивановичу? Косыночки она там зимние вяжет, да нарукавнички вышивает, глаза свои старые портит. Да ведь косыночки всего только двадцать рублей в год прибавляют к ста двадцати-то рублям, это мне известно. Держи карман! И так-то вот всегда у этих шиллеровских прекрасных душ бывает: до последнего момента рядят человека в павлиные перья, до последнего момента на добро, а не на худо надеются; и хоть предчувствуют оборот медали, но ни за что себе заранее настоящего слова не выговорят; коробит их от одного помышления; обеими руками от правды отмахиваются, до тех самых пор, пока разукрашенный человек им собственноручно нос не налепит. А любопытно, есть ли у господина Лужина ордена; об заклад бьюсь, что Анна в петлице есть и что он ее на обеды у подрядчиков и у купцов надевает. Пожалуй, и на свадьбу свою наденет! А впрочем, черт с ним!.. Дунечка, милая, ведь я знаю вас!
Ведь вам уже двадцатый год был тогда, как последний-то раз мы виделись: характер-то ваш я уже понял. Это я знал-с. Уж когда господина Свидригайлова, со всеми последствиями, может снести, значит, действительно, многое может снести. А теперь вот вообразили, вместе с мамашей, что и господина Лужина можно снести, излагающего теорию о преимуществе жен, взятых из нищеты и облагодетельствованных мужьями, да еще излагающего чуть не при первом свидании. Ведь ей человек-то ясен, а ведь жить-то с человеком. Нет, Дуня не та была, сколько я знал, и… ну да уж, конечно, не изменилась и теперь!.. Что говорить! Тяжелы Свидригайловы! И будь даже господин Лужин весь из одного чистейшего золота или из цельного бриллианта, и тогда не согласится стать законною наложницей господина Лужина!
Почему же теперь соглашается? В чем же штука-то?
Персонажи будут жить и страдать в лихие 90-е Жора Крыжовников. По задумке авторов, сериал переосмыслит судьбу Родиона Раскольникова на фоне 1990-х. Одним из продюсеров проекта выступит Федор Бондарчук. По сюжету спустя более 100 лет со времен издания романа в Петербурге ничего не изменилось. На дворе 1990-е. Родион Раскольников и Соня Мармеладова вынуждены влачить жалкое существование на фоне всеобщей нищеты. Кто сыграет главных и второстепенных персонажей, пока не объявили. О перспективах проекта рассуждает редактор портала Film.
Преступление и наказание. Роман. Федор Достоевский
Как выяснилось, за некоторое время до убийства он опубликовал статью, где рассуждал о том, что есть люди «обыкновенные», не имеющие права нарушать закон, и «необыкновенные», те, кому якобы дозволено ради великой цели переступить через свою совесть и «иные» препятствия. Позже именно эта публикация станет косвенной уликой для следователя Порфирия Петровича, который в лоб объявит Раскольникову: «Вы и убили, Родион Петрович». Лучшие спектакли в Москве Классика и современная драма, спектакли музыкальные и кукольные, театральные представления для детей — как сориентироваться во всем этом многообразии? Мы выбрали для вас самые интересные постановки Выбрать спектакль А Соня, слабая, беззащитная, ставит простой и страшный диагноз: «От Бога вы отошли, и вас Бог поразил, дьяволу предал!.. И в чем оно? Ответ у Достоевского однозначен: в искреннем раскаянии, смирении и принятии Бога. Цитата: «Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку! Издательство: Азбука Сюжет: «Братья Карамазовы» — сложное, глубокое, психологическое произведение с детективным сюжетом, в котором затронуты мировоззренческие вопросы веры, морали, свободы, выбора между добром и злом. Действие происходит в уездном городишке с говорящим названием Скотопригоньевск, где убит богатый помещик «из мелких» Федор Павлович Карамазов. Он пережил двух своих жен, от которых у него родилось трое сыновей.
Да еще, по слухам, Карамазов-старший прижил ребенка от городской юродивой, и предполагаемый сын Павел Смердяков стал служить у него в доме. Детей своих отец не любил их воспитывали родственники , а еще и прибрал к рукам полагающееся старшему сыну Дмитрию наследство от его покойной матери. К моменту развития событий Дмитрий, безбашенный кутила, бывший гимназист, отслуживший на Кавказе, вернулся домой, ведя беспутную жизнь, а заодно и став соперником Федора Павловича в борьбе за любовь некой Грушеньки Светловой, девицы с трудной судьбой. Средний брат, умный и противоречивый Иван Карамазов, философ и журналист, увлекающийся историей церкви, прославился странной статьей на религиозную тему, и было непонятно, что заставило его вернуться в захолустье из столицы. Младший, Алексей, добрый, отзывчивый, тонко чувствующий молодой человек в 20 лет стал послушником в монастыре. Жизнь семьи Карамазовых — череда непрерывных ссор и скандалов. Федор Павлович и Дмитрий ненавидят друг друга из-за наследства и Грушеньки. Иван ненавидит Дмитрия из-за того, что их знакомая Катерина Ивановна Верховцева предпочла старшего брата среднему. Алеша ужасается позиции Ивана «все позволено» и считает того бунтарем. После очередного публичного скандала со старшим сыном Федора Павловича находят убитым в собственном доме.
Дмитрий попадает под подозрение. В войну работала медсестрой: почему Агату Кристи не хотели печатать, и куда писательница пропадала после измены Феномен популярности книг Агаты Кристи так и не удалось разгадать. Ее романы по сей день выходят многомиллионными тиражами, режиссеры с удовольствием снимают сериалы и «большие метры» по мотивам книг знаменитой детективщицы. А ведь поначалу рукопись Агаты Кристи не приняли ни в одном издательстве. Вспомним, жизненный путь известной писательницы. Узнать подробности Цитата: «Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей». Интересный факт: Прообразом Дмитрия Карамазова стал Дмитрий Ильинский, несправедливо осужденный за отцеубийство. С ним Достоевский познакомился на каторге в омском остроге в 1850-х годах. Роман «Бесы».
Издательство: Эксмо Сюжет: «Бесы» — роман-предупреждение, роман-трагедия, в котором Достоевский раскрывает истинную сущность революционного терроризма. В губернский город из-за границы приезжает скандально известный Николай Всеволодович Ставрогин, сын богатой дамы Варвары Петровны. Местное высшее общество помнит его как эксцентричного необузданного молодого человека, который четыре года назад творил, мягко говоря, странные вещи. Схватил за нос уважаемого горожанина, укусил за ухо губернатора, публично поцеловал чужую жену. Расторопная Варвара Петровна представила безобразное поведение сына как следствие белой горячки и отправила его от греха подальше за границу. Появление его в родном городе вновь сопровождается скандалом: Николаю Всеволодовичу дает пощечину Иван Шатов, сын камердинера Ставрогиных. Позже выяснилось за что — Ставрогин совратил его сестру Дарью, на спор тайно женился на влюбленной в него Марии Тимофеевне по прозвищу Хромоножка, сестре пьяницы-капитана Лебядкина, жестоко бросил ее, отчего та, и без того слабая здоровьем, помешалась. В конце романа станет известно, что в Швейцарии он сошелся еще и с женой Ивана Шатова Марьей. Женщина забеременела от Ставрогина, и ее он также бросил. Давний приятель Николая Всеволодовича Петр Верховенский, сын местного либерала Степана Трофимовича, жестокий и беспринципный человек, создал в городке тайное общество, проповедующее революционные идеи, пытается втянуть в него и харизматичного Ставрогина.
И задумывает повязать членов кружка кровью. На роль жертвенного агнца выбирают Ивана Шатова, прежде сочувствовавшего революционерам, но затем отошедшему от их идей. Произведения принесли автору известность и любовь читателей всего мира. Это самый масштабный цикл писателя к данному моменту и каждая книга, каждое новое расследование не похоже на предыдущее. Список книг В городе начинаются беспорядки: поджоги, разбрасывание прокламаций с призывами к бунту, волнение заводских рабочих, кощунственное издевательство над новобрачными, осквернение икон. Убивают брата и сестру Лебядкиных, тяжело ранен на пожаре губернатор фон Лембке. Разъяренная толпа горожан расправляется с Лизой Тушиной, которая стала любовницей Ставрогина. Все это — происки «бесов» из кружка Верховенского. И, наконец, они совершают жуткое убийство Ивана Шатова… Цитата: «Друг мой, настоящая правда всегда неправдоподобна, знаете ли вы это? Чтобы сделать правду правдоподобнее, нужно непременно подмешать к ней лжи».
Интересный факт: Сюжет роман основан на реальных событиях — убийстве в 1969 году студента Ивана Иванова, которое совершили в Москве члены кружка «Народная расправа» под руководством Сергея Нечаева. Роман «Подросток» 1864 : современники назвали неудачей Главные герои: молодой человек «подросток» Аркадий Долгорукий, его биологический отец — дворянин Андрей Версилов, мать София Андреевна, сестра Елизавета, генеральская вдова Катерина Ахмакова, однокашник Аркадия по пансиону Ламберт. Роман «Подросток». Издательство: Эксмо Сюжет: История становления личности 19-летнего Аркадия Долгорукого, которого все вокруг называют подростком, рассказанная им самим.
В восторге был от злодеев — Лужина и Свидригайлова. Еще больше тронула настоящая дружба Дмитрия Разумихина и Родиона Раскольникова. А вот вся семья Раскольниковых разочаровала.
Тюфяк Родя, бессловесная сестрица Дуня, которая в большинстве сцен вообще в роли предмета интерьера. Мамаша, готовая пожертвовать дочерью ради счастья Родички. Или кто-то всерьез верит, что она не понимала, какую судьбу уготовила Дуне, выдавая ее на Лужина? Я понял, что преступление, совершенное Раскольниковым, следует рассматривать не только с точки зрения уголовного права. Тут не обойтись без религии. Это же смертный грех! И постоянные звоночки, словно предупреждения, в виде знаков свыше преследуют Раскольникова.
И именно поэтому он находит утешение в обществе Сони Мармеладовой. Оба согрешили. Не убий, не прелюбодействуй! Смертные грехи персонажей. Это их сближает. Любовь приходит потом. Как и читательская любовь к книге.
Уважаемые читатели канала! Комментируйте заметки, высказывайте свои мысли, если возникнет желание. Несогласие с позицией автора только приветствуется: всегда полезно знать другие точки зрения. Вот блин! Похоже я остался ребёнком.. В начале 70-х, будучи пацаном, читал всё подряд, перед тем как сдать в букинистический, по ночам, под одеялом с фонариком. Днём некогда было-футбол, самопалы, сады на соседних улицах.
Иногда школа.... Только Пришвина не сдал. Попался и Достоевский. Кто такая Сонечка- не знала только училка в школе. Честно прочитал всё- муть. Потом жизнь, в которой надо было сучить ножками, ручками и мозгами-" откручивал, отвинчивал- озабоченно глядя по сторонам".
В таких условиях, в спешке, Достоевский и написал роман об «истории одного преступления», пытаясь успеть к сроку. Считается, что конкретный сюжет был подсказан реальным преступлением: 25 января 1865 года в Москве двадцатисемилетний Герман Чистов убил двух пожилых женщин топором и украл ценности и деньги. В ноябре роман был готов, но не понравился Достоевскому, а потому был начат заново. Чтобы исполнить договор с издателем, он написал на скорую руку роман «Игрок» и продолжил работу над трудом об искуплении [1] [3] [5].
В декабре Достоевский предложил частично готовый роман издателю «Русского вестника» и получил аванс, без каких-либо уточнений. Достоевский не знал, какое решение принято по произведению и написал несколько встревоженных писем в редакцию; и только в январе 1866 года ему ответили, что журнал напечатал первую часть. Начало произведения имело огромный успех у читателей, так что Достоевский получил достаточно денег, чтобы вернуться в Россию и дописывал роман в подмосковном имении сестры. При этом произведение практически спасло журнал, потерявший главных авторов Толстой и Тургенев незадолго до этого [1] [3] [6]. Сюжет Действие начинается жарким летним днём в Санкт-Петербурге. Преимущественно действие романа происходит в бедных районах города и показывает «изнанку» парадной столицы: кварталы, где проживает по углам и чердакам беднота, кабаки, в которых опустившиеся люди предаются последней радости или продают себя, в надежде заработать хоть немного денег. В описании Достоевского город предстаёт давящим, грязным, душным и неуютным. В этой атмосфере, по выражению одного из героев романа живут «полусумасшедшие люди» [7]. Студент Родион Романович Раскольников, вынужденный уйти из университета из-за отсутствия денег, направляется в квартиру к процентщице Алёне Ивановне, чтобы сделать «пробу своему предприятию». В сознании героя в течение последнего месяца созревает идея убийства «гадкой старушонки»; одно преступление, по мнению Раскольникова, должно изменить его собственную жизнь и вдобавок избавить его сестру Дуню от необходимости выходить замуж за «благодетеля» Петра Петровича Лужина.
Несмотря на проведённую «разведку», тщательно продуманный план ломается из-за внутренней паники Родиона, из-за которой после убийства он долго не может найти в квартире старухи ни денег, ни ценных закладов.
Дуня внешне похожа на Родиона Романовича — она «замечательно хороша собой»: с тёмно-русыми волосами, чёрными глазами и почти всегда серьёзным выражением лица. По предположению исследователей, возможным прототипом героини была Авдотья Яковлевна Панаева — подтверждением тому является и фактически воспроизведённый портрет известной красавицы на страницах романа, и совпадение имён [90]. Достоевский познакомился с Авдотьей Яковлевной в 1845 году и некоторое время был увлечён ею; в письме, адресованном брату, он признавался, что «был влюблён не на шутку в Панаеву, теперь проходит» [91]. Себастьяно дель Пьомбо. Мученичество святой Агаты В то же время литературовед Ромэн Назиров писал, что считать, будто психологический портрет Дуни полностью совпадает с характером Панаевой, нельзя: персонажа «Преступления и наказания» отличает «героическое целомудрие», которое не было свойственно Авдотье Яковлевне. Поэтому не исключено, что в создание образа сестры Раскольникова Достоевский вложил и другие впечатления и воспоминания. Их отзвук Назиров нашёл в словах Свидригайлова, обращённых к Родиону Романовичу: «Она [Дуня] была бы одна из тех, которые претерпели мученичество и, уже конечно бы, улыбались, когда бы им жгли грудь раскалёнными щипцами». Соотнеся эту фразу с эпизодом из биографии Достоевского, посетившего в 1862 году палаццо Питти , литературовед пришёл к выводу, что в образе Дуни писатель запечатлел черты героини увиденной им во флорентийской галерее картины Себастьяно дель Пьомбо «Мученичество святой Агаты » [92].
Дуня наряду с Полиной из « Игрока », Аглаей Епанчиной из «Идиота» и Грушенькой из «Братьев Карамазовых» входит в условную галерею «героинь-мучительниц» Достоевского [89]. Порфирий Петрович[ править править код ] Пристав следственных дел Порфирий Петрович — единственный из основных действующих лиц персонаж, которому Достоевский не дал фамилии [93] ; имя, возможно, было позаимствовано автором из «Губернских очерков» Михаила Салтыкова-Щедрина , где фигурирует полный тёзка героя — «человек, казённых денег не расточающий, свои берегущий, чужих не желающий» [94]. Порфирий Петрович живёт в служебной квартире при полицейском участке [95] — именно там он проводит расследование и раскрывает преступление [93]. Придя к нему впервые с Разумихиным, Раскольников видит полноватого человека лет тридцати пяти, облачённого в халат и домашние туфли, с почти добродушным выражением на круглом лице [96]. Уже при первой встрече Порфирий Петрович демонстрирует редкую осведомлённость: двумя месяцами ранее он прочитал статью Раскольникова «О преступлении», в которой студент обосновал деление людей на «обыкновенных» и «необыкновенных». Во время беседы хозяин — с помощью наводящих вопросов — вынуждает Родиона Романовича перейти к рассуждениям о праве тех и других на существование. Речь следователя полна уменьшительно-ласкательных слов, она «обволакивающая и выматывающая»; пристав включает в диалоги провокационные реплики, заставляющие гостя раскрываться [96]. Как отмечал Валерий Кирпотин, Порфирий Петрович в беседах «логичен и интуитивен, умён и хитёр, осторожен и смел». Каждая встреча Раскольникова с ним — это очередной раунд поединка, в котором пристав использует почти гипнотические приёмы [97].
Уловки и мистификации следователя заканчиваются в конце последнего разговора героев проходящего в каморке Раскольникова , когда Порфирий Петрович, понимая, что его собеседник надломлен и повержен, напоминает, что не надо «брезговать жизнью», и даёт ему некую свободу выбора [98]. Порфирий психологически угадал в Раскольникове убийцу, он психологически преследовал его, мучил его, экспериментировал над ним, пока не загнал его в угол и не добился его признания… У Порфирия нет никаких фактов, никаких улик, и в его подозрениях, в его созревшей наконец уверенности нет ничего, кроме психологии [99]. В литературоведении получили распространение несколько основных точек зрения, касающихся трактовки образа Порфирия Петровича. По мнению Виктора Шкловского, Фёдора Евнина, Леонида Гроссмана, следователь является в романе «идеологическим заместителем автора». Валерий Кирпотин, Георгий Фридлендер и некоторые другие исследователи придерживаются противоположных взглядов, считая его представителем «официальной законности». Выразитель третьей позиции — Юрий Карякин — полагал, что для Порфирия поединки с Раскольниковым не менее важны, чем для Родиона Романовича: пристав в романе также «проходит путь нравственного возрождения» [100]. Наконец, литературовед Игорь Сухих назвал пристава двойником главного героя: Порфирий Петрович хорошо понимает логику своего собеседника, «потому что узнаёт в нём какие-то собственные мысли» [101]. Другие персонажи[ править править код ] П. Разумихин Дмитрия Разумихина — университетского товарища Раскольникова — Достоевский в одном из черновиков ошибочно назвал Рахметовым.
Исследователи считают, что авторская оговорка не была случайной: и персонаж «Преступления и наказания», и герой романа Николая Чернышевского « Что делать? И тот, и другой закаляют волю и тело: если Рахметов, готовясь к грядущим лишениям, тянет с бурлаками лямку на Волге и приучает себя не реагировать на боль, то Разумихин может «квартировать на крыше, терпеть адский голод и необыкновенный холод» [103]. Отличия между ними заключаются в том, что жёстко-целеустремлённый герой Чернышевского отсекает от себя всё лишнее и сближается только с единомышленниками, тогда как у персонажа Достоевского круг общения весьма широк: он с готовностью вступает в беседы с первым встречным и «человеку придаёт значение большее, чем его принципам» [104]. Разумихин почти неотлучно находится рядом с Раскольниковым, поддерживая не только его, но и Авдотью Романовну и Пульхерию Александровну. В эпилоге сообщается, что Дмитрий навещал товарища в тюрьме; после женитьбы на Дуне он планирует вместе с супругой перебраться в Сибирь, чтобы быть поближе к тому острогу, в котором отбывает срок Родион Романович [105]. Другим представителем прогрессивной молодёжи является Андрей Семёнович Лебезятников — сосед Мармеладовых, в квартире которого останавливается прибывший в Петербург Лужин. При разработке его образа Достоевский в предварительных материалах сделал пометку: « Нигилизм — это лакейство мысли» [106]. Персонаж задумывался как явная карикатура на героев Чернышевского, и потому его рассуждения о жизненном устройстве коммуны написаны с пародийной отсылкой на диалоги из романа «Что делать? Однако когда Лебезятников узнаёт о провокации Лужина в отношении Сони, комический налёт с него слетает: Андрей Семёнович сначала изобличает Петра Петровича, а затем пытается помочь покинувшей жилище Катерине Ивановне [108].
С этого момента, по словам Валерия Кирпотина, «карикатура кончилась, художник победил памфлетиста » [39]. Матери Родиона и Авдотьи — Пульхерии Александровне — в начале романа сорок три года; это мягкая, деликатная, исключительно честная женщина, которая, как отметил писатель Николай Наседкин , «до самого конца не осознала катастрофу сына». Драматические события, связанные с Раскольниковым, подрывают её здоровье: с момента вынесения приговора она беспрестанно говорит о Родионе, рассказывая о нём незнакомым людям на улицах и в лавках. Затем в её сознании возникает фантазия, что сын должен вернуться из Сибири через девять месяцев; Пульхерия Александровна начинает готовиться ко встрече. После двухнедельной лихорадки , пребывая в почти непрерывном бреду, она умирает [109]. Имена и фамилии персонажей[ править править код ] Н. Иллюстрация к роману «Преступление и наказание» Достоевский очень тщательно относился к выбору имён и фамилий своих персонажей — зачастую в них не только содержались характеристики действующих лиц, но и указывались их возможные прототипы; порой в ономастике Фёдора Михайловича исследователи выявляли перекличку с героями других авторов, литературными и мифологическими сюжетами, историческими событиями [110] [111]. Так, в черновых материалах к «Преступлению и наказанию», когда Пульхерия Александровна произносит «Раскольниковы двести лет известны», присутствует отсылка к «корням» и конкретным датам, связанным с началом раскола [112]. Кроме того, по трактовке Альфреда Бема, существует смысловая связка между понятиями «раскол» и «раздвоение» [113].
По другой версии, Фёдор Михайлович, изучая историю своего рода его дочь Любовь Фёдоровна в книге мемуаров писала о литовских корнях отца [115] , вероятно, обратил внимание на фамилию князя Швитригайло , одна из частей которой geil «сладострастный» вполне соотносилась с личностью Аркадия Ивановича [116]. В произведениях Достоевского есть два персонажа по фамилии Лебезятников: один из них, надворный советник Семён Евсеевич, появляется в рассказе « Бобок » и проявляет себя как человек, стремящийся «услужить старшим по чину». Вторым является молодой прогрессист Андрей Семёнович из «Преступления и наказания». Значение этой фамилии, с одной стороны, объяснил сам Фёдор Михайлович, написавший в черновиках «Лебезятников, лебезить, поддакивать…» [106] ; с другой — герой Дмитрий Разумихин, произносящий в романе фразу о том, что человек должен иметь твёрдую почву — «не то будешь подличать, лебезить, поддакивать» [117]. В истории семьи Мармеладовых — Семёна Захаровича, Катерины Ивановны, Сони — отразилось столь большое количество страданий, боли и несчастий, что Достоевский заложил в их фамилию «горько-ироничный» смысл [47]. Отдельные исследования касаются имени представительницы этой семьи — Сони. Согласно версии литературоведа Моисея Альтмана, существует определённая близость между героинями-тёзками Софьей Семёновной Мармеладовой и второй женой Фёдора Карамазова Софьей Ивановной — и та, и другая отличаются кротким нравом, «незлобивостью и безответностью». К числу их ближайших литературных «родственниц» относятся также Софья Матвеевна « Бесы » и Софья Андреевна Версилова « Подросток » [118]. В «Преступлении и наказании» имя Соня идёт в сочетании со словом «вечный» «Сонечка Мармеладова, вечная Сонечка, пока мир стоит!
По словам Валерия Кирпотина, этот эпитет , изначально использовавшийся Бальзаком применительно к отцу Горио «вечный отец» , в контексте романа Достоевского означает не только бесконечную преданность, но и «порядок, на котором стоит ненавистный Раскольникову мир» [119]. Другой смирной и покорной героиней романа является убитая Раскольниковым Лизавета Ивановна. Родион Романович, слушая воспоминания Сони о сводной сестре Алёны Ивановны, называет Лизавету «юродивой», а рассказчик сообщает, что её считали «чуть ли не идиоткой» что у Достоевского означает не медицинский диагноз, а «сердечную простоту». Имя, которое писатель дал своим персонажам, могло быть взято им из «Алфавитного списка святых с указанием чисел празднования их памяти и значения имён» — этот календарь находился в библиотеке Фёдора Михайловича, и он знал, что слово «Елизавета» переводится с иврита как «почитающая Бога». Наконец, связь с ещё одной Лизаветой Ивановной — воспитанницей графини из пушкинской « Пиковой дамы » — обнаружил Альфред Бем: Германн губит старуху графиню и попутно морально «убивает» её воспитанницу, живущую с нею в одном доме. Раскольников убивает старуху-ростовщицу и здесь же убивает и её сводную сестру — Лизавету Ивановну… Совпадение в имени побочной жертвы не считаю случайным; оно выдаёт, скрытую может быть для самого Достоевского, связь обоих сюжетов [121]. Быт и нравы[ править править код ] К. Петербургский дворик. Конец 1850-х годов Среди образов «Преступления и наказания» исследователи выделяют Петербург, называя его не просто местом действия, а равноправным и даже, возможно, главным героем романа [122].
Достоевский считал Петербург и «самым умышленным», и «самым фантастическим городом в мире» [123]. Размышления о том, как он воздействует на внутренний мир человека, писатель вложил в уста Свидригайлова, который в разговоре с Раскольниковым замечает: «Редко где найдётся столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге! Чего стоят одни климатические влияния! Основоположниками «петербургского текста» были Александр Пушкин и Николай Гоголь [101] , но Достоевский, создавая образ большого города, продолжил тему, заданную другим литератором — Николаем Некрасовым — в составленном им альманахе «Физиология Петербурга» 1844—1845. Так, интонации включённого в некрасовский сборник рассказа Дмитрия Григоровича «Петербургские шарманщики» повторяются в словах Раскольникова, обращённых к случайному прохожему: «Я люблю, как поют под шарманку в холодный, тёмный и сырой осенний вечер, непременно в сырой… или, ещё лучше, когда снег мокрый падает» [125]. В романе воссозданы элементы быта Петербурга 1860-х годов. Рассуждения Родиона Романовича об особом настроении, создаваемом шарманкой во время снегопада, когда «фонари с газом блистают», служат напоминанием о том, что в ту пору весь центр российской столицы уже освещался газовыми лампами [127]. В сцене, когда Раскольников после убийства Лизаветы идёт на кухню, чтобы вымыть руки и топор, присутствует деталь из хозяйственной жизни горожан: на лавке стоит «ведро, наполовину полное воды». В середине XIX века в Петербурге ещё не была построена система непрерывного водоснабжения, и жители или брали питьевую воду из колодцев , находящихся во многих дворах, или — с помощью водовозов — получали её из рек и каналов [128].
Во время скитаний по городу Раскольников заходит в трактир, просит слугу принести свежие газеты и просматривает заголовки; в заметках — среди прочих новостей — сообщается о многочисленных пожарах, которые, как писали в 1865 году « Русские ведомости », обрели в то время в Петербурге «ужасающие размеры». Публицист Николай Страхов в воспоминаниях о Достоевском рассказывал, что «пожары наводили ужас, который трудно передать» [129]. Направляясь в полицейскую контору, герой видит «дворников с книжками под мышкой». Как пояснял журналист и краевед Владимир Михневич , под «книжками» в романе подразумевались домовые книги, в которые заносились сведения о «всяком лице, прибывшем в Петербург» [130]. К числу новых для российской столицы веяний, отражённых в произведении, относятся коммуны, появившиеся после выхода в свет романа Николая Чернышевского « Что делать? Наиболее известной из них была община, организованная писателем Василием Слепцовым , — она располагалась на Знаменской улице и считалась центром притяжения демократической молодёжи. Кроме того, Достоевский, возможно, слышал о коммуне, находившейся на Средней Мещанской улице : писатель жил в том же районе [131]. Петербург Достоевского — это не город Невского проспекта , белых ночей и глядящихся в Неву пышных дворцов Английской набережной. Это Петербург доходных домов, чёрных лестниц, похожих на гроб каморок, полицейских управлений и кабаков… Город бедный живёт своей привычной жизнью и, кажется, не подозревает о другом, парадном Петербурге [101].
В 1907 году вдова Достоевского Анна Григорьевна расшифровала часть сокращённых наименований, сделав специальные пометки на полях собственного экземпляра «Преступления и наказания»; согласно её обозначениям, действие начинается в Столярном переулке , а Раскольников движется к Кокушкину мосту [132]. Однако исследователи К. Купман и А. Конечный, занимавшиеся изучением топографии романа, полагали, что под С — м переулком писатель, возможно, имел в виду другой элемент инфраструктуры — Спасский переулок : Сложная картина нарушения реальной топографии Петербурга создаёт специфический образ города в романе: с одной стороны — узнаваемый конкретный район города, с другой — город-двойник, отражённый как бы в кривом зеркале, где улицы и расстояния не соответствуют реальным, а дома героев и их местонахождение подвижны и неуловимы [133].
Преступление и наказание. Роман. Федор Достоевский
«Преступле́ние и наказа́ние» — социально-психологический и социально-философский роман Фёдора Михайловича Достоевского, над которым писатель работал в 1865—1866 годах. По его словам, «Преступление и наказание» — это авторский взгляд на бессмертную классику Федора Достоевского от создателей суперхита «Топи». Ещё при жизни Достоевского отрывок из «Преступления и наказания» перевели на французский; в 1880-е книга была переведена на основные европейские языки. Достоевский Ф. М. Преступление и наказание. В романе «Преступление и наказание» Достоевский рассматривает вопросы человеческой морали, добродетели и права человека на убийство ближнего. По роману «Преступление и наказание» сняли больше 25 фильмов.
Федор Достоевский «Преступление и наказание» - 155 лет роману. От переосмысления к почитанию
В наше время их назвали бы убийцами-маньяками. Вот такие грешники оказались на Голгофе рядом с Сыном Божиим и разделили Его участь. Причём, не сразу благоразумный разбойник раскаялся в своих грехах. Из двух первых Евангелий, от Матфея и Марка, мы узнаём, что они оба поносили Господа вслед за первосвященниками с книжниками и проходящими.
И только Евангелие от Луки открывает нам тайну преображения благоразумного разбойника. В душе этого отъявленного убийцы и, может быть, даже садиста, неожиданно происходит какой-то глубинный перелом. Одну короткую фразу произносит он, но в ней всё, что необходимо для вечного спасения.
Давайте вспомним этот такой простой и такой непостижимый эпизод: «один из повешенных злодеев злословил его и говорил: если ты Христос, спаси себя и нас. Другой же напротив унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осуждён на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли; а Он ничего худого не сделал.
Здесь всё, к чему христианин стремится иногда всю жизнь. Полное и безоговорочное признание своих грехов и открытое исповедание их: «… мы осуждены справедливо». Перед казнью всенародно оглашались все преступления распинаемых.
Смиренное принятие заслуженных страданий: «… достойное по делам нашим приняли». Жалость по отношению к безвинно распятому Христу, а значит, проявление любви к Нему: «… а Он ничего худого не сделал». А далее — исповедание Его как Бога и искренняя вера в Его Божественное могущество: «… помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое».
Всего несколько секунд звучит эта фраза, но за эти секунды душа злодея прошла огромнейший путь очищения от покаяния до смиренной любви к Богу и твёрдой уверенности в Его безграничное милосердие. Это всё, что нужно Господу от человека; это всё, что может сделать человек для Господа. Это то единственное, за что Господь любого грешника делает святым и распахивает перед ним врата Царствия Небесного.
Поэтому в ответ на душевный порыв раскаявшегося злодея звучат слова Иисуса Христа: «истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в раю» Лк. Почему мы столько времени уделили Евангельским сюжетам? Да потому, что невозможно понять и осмыслить роман Достоевского «Преступление и наказание» как, впрочем, и все остальные его произведения , не зная Евангелия.
А именно в этом романе писатель раскрывает мистическую сущность вышеприведённых эпизодов, и, прежде всего, о благоразумном разбойнике. Его Раскольников и есть этот благоразумный разбойник. Только весь тот путь к Богу, который висящий на кресте убийца прошёл за несколько секунд, Достоевский развернул во времени и пространстве, поместив в свою эпоху, и показал во всех подробностях и нюансах.
И при этом читатель, даже зарубежный, понимает, что только человек с русской душой может пройти такой путь — через мучительный поиск смысла жизни, через кровавое преступление, через душевные ломки, через страх и уныние выйти к сверкающей вершине, имя Которой Господь Бог. Роман «Преступление и наказание» условно можно разделить на три части: Раскольников до убийства старухи-процентщицы и её сестры Лизаветы; Раскольников после убийства и он же после суда. Накануне убийства Прежде, чем мы приступим к анализу душевного состояния Раскольникова накануне убийства, давайте охарактеризуем его как человека вне его проступка и внутренних переживаний.
Просто посмотрим на него глазами окружающих его людей. Для начала дадим его словесный портрет, какой нарисовал Достоевский: «Кстати, он был замечательно хорош собой, с прекрасными тёмными глазами, тёмно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен». Внешность Раскольникова сразу же вызывает симпатию: в нём чувствуется порода и благородная кровь его предков.
Но и душа у него благородна, ибо излучает нечто такое, что притягивает к нему многих людей разного социального статуса и разного интеллектуального уровня. Таким свойством обладает только душа чистая, искренняя и безкорыстная. Даже покрытая коростой грязи, под её слоем она остаётся прежней, иначе, отчего же так расположены к Раскольникову все персонажи романа, за исключением тех немногих, которые у читателя вызывают чувство отторжения.
Перед Раскольниковым как на духу раскрывается опустившийся, но не потерявший человечности, чиновник Мармеладов. К нему благоволит его домохозяйка вплоть до того, что готова была отдать ему в жёны свою дочь, и отдала бы, если бы та скоропостижно не скончалась. Его жалеет и тайно от хозяйки подкармливает кухарка Настасья.
Квартальный надзиратель Порфирий Петрович с первых минут их знакомства испытывает к Раскольникову расположение, которое не исчезает и тогда, когда он начинает подозревать его в убийстве. И письмоводитель Зосимов, совсем молодой чиновник, подчинённый Порфирия Петровича, не скрывает своего уважительного отношения к Раскольникову. Даже случайно встреченная им на улице проститутка, и та законфузилась и высказалась: «Ах, какой добреющий барин».
Про Разумихина и говорить нечего: тот просто влюблён в Раскольникова, считает его своим самым близким другом, и готов ради него на любые жертвы, вплоть до того, что смиренно терпит от него обидные слова и сарказмы. Будь Раскольников по природе своей злым или склочным, или мелочным, или алчным, или ещё каким-либо в этом роде, не тянулись бы люди к нему, как листва к свету. Но, дело в том, что он, действительно, был добр, отзывчив, не заносчив, щедр, сострадателен к чужой боли.
И всё же он был убийца. Зачем же понадобилось Достоевскому своего героя-душегуба наделять столь положительными качествами? А здесь следует снова обратиться к Евангельскому благоразумному разбойнику.
Любое событие имеет свои причинно-следственные связи. И два злодея, распятые одновременно со Христом, не канули в пучину истории. Человечество сохранила о них память, и сказание о их жизненных путях дошло до наших дней, может быть, приукрашенное и превратившееся в миф, но по существу верное.
В древности на Руси широко был известен апокриф, официально не признанный Церковью, но очень популярный в народе. В нём повествуется о том, как Святое Семейство по пути в Египет было остановлено в пустыне двумя разбойниками. Они не собирались грабить Иосифа, т.
Но жена одного из них недавно родила, а дитя своего не могла кормить по причине грудной болезни. Вот разбойник, муж страдалицы, и обратился к Деве Марии за помощью, увидев на Её руках Младенца. Он попросил Богородицу покормить сына, пока не оправится от болезни его мать.
И Матерь Божия согласилась. Целых шесть дней Она делила Своё молоко между Сыном Божьим и сыном разбойника, до тех пор, пока роженица не выздоровела. А потом Святое Семейство отправилось дальше.
Так будущий благоразумный разбойник стал молочным братом Христа. В то же время и жена второго разбойника родила сына. Когда же мальчики выросли, они пошли по стопам своих отцов — стали грабить и убивать проезжающих путников.
Но тот, который впитал во младенчестве молоко Богородицы, был милосерднее своего приятеля. Он старался не проливать без надобности кровь, хотя впоследствии это никак не повлияло на решение римского суда: оба были приговорены к распятию. Но встреча с Господом, пусть даже и в неосознанном возрасте, не прошла для него напрасно.
И эта встреча, и молоко Богоматери не дали ему потерять остатки человечности и окончательно умереть его душе. Всю осознанную жизнь проживший без Бога, он, тем не менее, в самых глубинах своего естества, на подсознательном уровне хранил память о своём молочном брате — Младенце Христе. И незадолго до смерти эта память проснулась в нём, мгновенно всё перевернула в его заскорузлой от крови душе и понудила её искренне возопить: «Помяни меня, Господи, когда придешь в Царство Твоё!
Из воспоминаний жены писателя А. Достоевской известно, что в романе "Преступление и наказание" изображен реальный Петербург: автор описывает реально существующие дома, мосты, улицы, распивочные и т. Любопытно, что даже двор, в котором Раскольников прятал украденное, тоже реально существовал. Однажды сам Достоевский во время прогулки показал жене этот двор с камнем. По словам исследователей, дом, в котором жил Раскольников в своей "каморке", тоже реально существовал. Более того, согласно данным ученых, Достоевский не просто знал этот дом, а некоторое время сам жил в "доме Раскольникова". Согласно одному из ранних замыслов Достоевского, Раскольников мог покончить жизнь самоубийством в конце романа.
Однако в окончательной версии Родион Раскольников остается жив и отправляется на каторгу. В начале XIX века за тяжкие преступления применялись в основном телесные наказания например, публичная порка , но во времена Достоевского нравы смягчились. Убийц стали отправлять в Сибирь, иногда на каторгу. Раскольников получил всего 8 лет, к тому же относился к каторжникам второго разряда, которые работали не в рудниках, а в самой крепости. Именно так отбывал свою ссылку сам Достоевский. Исходя из этого, можно сказать, что Раскольников получил легкое наказание.
На краю стола стоял догоравший сальный огарок в железном подсвечнике. Выходило, что Мармеладов помещался в особой комнате, а не в углу, но комната его была проходная. Дверь в дальнейшие помещения или клетки, на которые разбивалась квартира Амалии Липпевехзель, была приотворена. Там было шумно и крикливо. Кажется, играли в карты и пили чай. Вылетали иногда слова самые нецеремонные. Раскольников тотчас признал Катерину Ивановну. Это была ужасно похудевшая женщина, тонкая, довольно высокая и стройная, еще с прекрасными темно-русыми волосами и действительно с раскрасневшимися до пятен щеками. Она ходила взад и вперед по своей небольшой комнате, сжав руки на груди, с запекшимися губами и неровно, прерывисто дышала. Глаза ее блестели как в лихорадке, но взгляд был резок и неподвижен, и болезненное впечатление производило это чахоточное и взволнованное лицо, при последнем освещении догоравшего огарка, трепетавшем на лице ее. Раскольникову она показалась лет тридцати, и действительно была не пара Мармеладову… Входящих она не слыхала и не заметила; казалось, она была в каком-то забытьи, не слушала и не видела. В комнате было душно, но окна она не отворила; с лестницы несло вонью, но дверь на лестницу была не затворена; из внутренних помещений, сквозь непритворенную дверь, неслись волны табачного дыма, она кашляла, но дверь не притворяла. Самая маленькая девочка, лет шести, спала на полу, как-то сидя, скорчившись и уткнув голову в диван. Мальчик, годом старше ее, весь дрожал в углу и плакал. Его, вероятно, только что прибили. Старшая девочка, лет девяти, высокенькая и тоненькая как спичка, в одной худенькой и разодранной всюду рубашке и в накинутом на голые плечи ветхом драдедамовом бурнусике, сшитом ей, вероятно, два года назад, потому что он не доходил теперь и до колен, стояла в углу подле маленького брата, обхватив его шею своею длинною, высохшею как спичка рукой. Она, кажется, унимала его, что-то шептала ему, всячески сдерживала, чтоб он как-нибудь опять не захныкал, и в то же время со страхом следила за матерью своими большими-большими темными глазами, которые казались еще больше на ее исхудавшем и испуганном личике. Мармеладов, не входя в комнату, стал в самых дверях на коленки, а Раскольникова протолкнул вперед. Женщина, увидев незнакомого, рассеянно остановилась перед ним, на мгновение очнувшись и как бы соображая: зачем это он вошел? Но, верно, ей тотчас же представилось, что он идет в другие комнаты, так как ихняя была проходная. Сообразив это и не обращая уже более на него внимания, она пошла к сенным дверям, чтобы притворить их, и вдруг вскрикнула, увидев на самом пороге стоящего на коленках мужа. А где деньги? Что у тебя в кармане, показывай! И платье не то! И она бросилась его обыскивать. Мармеладов тотчас же послушно и покорно развел руки в обе стороны, чтобы тем облегчить карманный обыск. Денег не было ни копейки. Ведь двенадцать целковых в сундуке оставалось!.. Мармеладов сам облегчал ее усилия, смиренно ползя за нею на коленках. И это мне не в боль, а в нас-лаж-дение, ми-ло-сти-вый го-су-дарь, — выкрикивал он, потрясаемый за волосы и даже раз стукнувшись лбом об пол. Спавший на полу ребенок проснулся и заплакал. Мальчик в углу не выдержал, задрожал, закричал и бросился к сестре в страшном испуге, почти в припадке. Старшая девочка дрожала со сна как лист. Голодные, голодные! О, треклятая жизнь! А вам, вам не стыдно, — вдруг набросилась она на Раскольникова, — из кабака! Ты с ним пил? Ты тоже с ним пил! Молодой человек поспешил уйти, не говоря ни слова. К тому же внутренняя дверь отворилась настежь, и из нее выглянуло несколько любопытных. Протягивались наглые смеющиеся головы с папиросками и трубками, в ермолках. Виднелись фигуры в халатах и совершенно нараспашку, в летних до неприличия костюмах, иные с картами в руках. Особенно потешно смеялись они, когда Мармеладов, таскаемый за волосы, кричал, что это ему в наслаждение. Стали даже входить в комнату; послышался, наконец, зловещий визг: это продиралась вперед сама Амалия Липпевехзель, чтобы произвести распорядок по-свойски и в сотый раз испугать бедную женщину ругательским приказанием завтра же очистить квартиру. Уходя, Раскольников успел просунуть руку в карман, загреб сколько пришлось медных денег, доставшихся ему с разменянного в распивочной рубля, и неприметно положил на окошко. Потом уже на лестнице он одумался и хотел было воротиться. Но рассудив, что взять назад уже невозможно и что все-таки он и без того бы не взял, он махнул рукой и пошел на свою квартиру. Какой колодезь, однако ж, сумели выкопать! Вот ведь пользуются же! И привыкли. Поплакали, и привыкли. Ко всему-то подлец-человек привыкает! III Он проснулся на другой день уже поздно, после тревожного сна, но сон не подкрепил его. Проснулся он желчный, раздражительный, злой и с ненавистью посмотрел на свою каморку. Это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий вид с своими желтенькими, пыльными и всюду отставшими от стены обоями, и до того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и всё казалось, что вот-вот стукнешься головой о потолок. Мебель соответствовала помещению: было три старых стула, не совсем исправных, крашеный стол в углу, на котором лежало несколько тетрадей и книг; уже по тому одному, как они были запылены, видно было, что до них давно уже не касалась ничья рука; и, наконец, неуклюжая большая софа, занимавшая чуть не всю стену и половину ширины всей комнаты, когда-то обитая ситцем, но теперь в лохмотьях и служившая постелью Раскольникову. Часто он спал на ней так, как был, не раздеваясь, без простыни, покрываясь своим старым, ветхим, студенческим пальто и с одною маленькою подушкой в головах, под которую подкладывал всё что имел белья, чистого и заношенного, чтобы было повыше изголовье. Перед софой стоял маленький столик. Трудно было более опуститься и обнеряшиться; но Раскольникову это было даже приятно в его теперешнем состоянии духа. Он решительно ушел от всех, как черепаха в свою скорлупу, и даже лицо служанки, обязанной ему прислуживать и заглядывавшей иногда в его комнату, возбуждало в нем желчь и конвульсии. Так бывает у иных мономанов, слишком на чем-нибудь сосредоточившихся. Квартирная хозяйка его две недели как уже перестала ему отпускать кушанье, и он не подумал еще до сих пор сходить объясниться с нею, хотя и сидел без обеда. Настасья, кухарка и единственная служанка хозяйкина, отчасти была рада такому настроению жильца и совсем перестала у него убирать и мести, так только в неделю раз, нечаянно, бралась иногда за веник. Она же и разбудила его теперь. Я тебе чай принесла; хошь чайку-то? Поди отощал? Жилец открыл глаза, вздрогнул и узнал Настасью. Она поставила перед ним свой собственный надтреснутый чайник, с спитым уже чаем, и положила два желтых кусочка сахару. Да возьми в колбасной хоть колбасы немного, подешевле. Хорошие щи, вчерашние. Еще вчера тебе отставила, да ты пришел поздно. Хорошие щи. Когда щи были принесены и он принялся за них, Настасья уселась подле него на софе и стала болтать. Она была из деревенских баб и очень болтливая баба. Он крепко поморщился. Что ей надо? Известно, что надо. Прежде, говоришь, детей учить ходил, а теперь пошто ничего не делаешь? Настасья так и покатилась со смеху. Она была из смешливых и, когда рассмешат, смеялась неслышно, колыхаясь и трясясь всем телом, до тех пор, что самой тошно уж становилось. Да и наплевать. Что на копейки сделаешь? Он странно посмотрел на нее. За сайкой-то ходить али нет? К тебе ведь письмо вчера без тебя пришло. Три копейки почтальону своих отдала. Отдашь, что ли? Через минуту явилось письмо. Так и есть: от матери, из Р — й губернии. Он даже побледнел, принимая его. Давно уже не получал он писем; но теперь и еще что-то другое вдруг сжало ему сердце. Письмо дрожало в руках его; он не хотел распечатывать при ней: ему хотелось остаться наедине с этим письмом. Когда Настасья вышла, он быстро поднес его к губам и поцеловал; потом долго еще вглядывался в почерк адреса, в знакомый и милый ему мелкий и косенький почерк его матери, учившей его когда-то читать и писать. Он медлил; он даже как будто боялся чего-то. Но, наверно, ты не обвинишь меня в этом невольном моем молчании. Ты знаешь, как я люблю тебя; ты один у нас, у меня и у Дуни, ты наше всё, вся надежда, упование наше. Что было со мною, когда я узнала, что ты уже несколько месяцев оставил университет, за неимением чем содержать себя, и что уроки и прочие средства твои прекратились! Чем могла я с моими ста двадцатью рублями в год пенсиона помочь тебе? Пятнадцать рублей, которые я послала тебе четыре месяца назад, я занимала, как ты и сам знаешь, в счет этого же пенсиона, у здешнего нашего купца Афанасия Ивановича Вахрушина. Он добрый человек и был еще приятелем твоего отца. Но, дав ему право на получение за меня пенсиона, я должна была ждать, пока выплатится долг, а это только что теперь исполнилось, так что я ничего не могла во всё это время послать тебе. Но теперь, слава богу, я, кажется, могу тебе еще выслать, да и вообще мы можем теперь даже похвалиться фортуной, о чем и спешу сообщить тебе. И, во-первых, угадываешь ли ты, милый Родя, что сестра твоя вот уже полтора месяца как живет со мною, и мы уже больше не разлучимся и впредь. Слава тебе господи, кончились ее истязания, но расскажу тебе всё по порядку, чтобы ты узнал, как всё было, и что мы от тебя до сих пор скрывали. Когда ты писал мне, тому назад два месяца, что слышал от кого-то, будто Дуня терпит много от грубости в доме господ Свидригайловых, и спрашивал от меня точных объяснений, — что могла я тогда написать тебе в ответ? Если б я написала тебе всю правду, то ты, пожалуй бы, всё бросил и хоть пешком, а пришел бы к нам, потому я и характер и чувства твои знаю, и ты бы не дал в обиду сестру свою. Я же сама была в отчаянии, но что было делать? Я и сама-то всей правды тогда не знала. Главное же затруднение состояло в том, что Дунечка, вступив прошлого года в их дом гувернанткой, взяла вперед целых сто рублей, под условием ежемесячного вычета из жалованья, и, стало быть, и нельзя было место оставить, не расплатившись с долгом. Сумму же эту теперь могу тебе всё объяснить, бесценный Родя взяла она более для того, чтобы выслать тебе шестьдесят рублей, в которых ты тогда так нуждался и которые ты и получил от нас в прошлом году. Мы тебя тогда обманули, написали, что это из скопленных Дунечкиных прежних денег, но это было не так, а теперь сообщаю тебе всю правду, потому что всё теперь переменилось внезапно, по воле божией, к лучшему, и чтобы ты знал, как любит тебя Дуня и какое у нее бесценное сердце. Действительно, господин Свидригайлов сначала обходился с ней очень грубо и делал ей разные неучтивости и насмешки за столом… Но не хочу пускаться во все эти тяжелые подробности, чтобы не волновать тебя напрасно, когда уж всё теперь кончено. Короче, несмотря на доброе и благородное обращение Марфы Петровны, супруги господина Свидригайлова, и всех домашних, Дунечке было очень тяжело, особенно когда господин Свидригайлов находился, по старой полковой привычке своей, под влиянием Бахуса. Но что же оказалось впоследствии? Представь себе, что этот сумасброд давно уже возымел к Дуне страсть, но всё скрывал это под видом грубости и презрения к ней. Может быть, он и сам стыдился и приходил в ужас, видя себя уже в летах и отцом семейства, при таких легкомысленных надеждах, а потому и злился невольно на Дуню. А может быть, и то, что он грубостию своего обращения и насмешками хотел только прикрыть от других всю истину. Но наконец не удержался и осмелился сделать Дуне явное и гнусное предложение, обещая ей разные награды и сверх того бросить всё и уехать с нею в другую деревню или, пожалуй, за границу. Можешь представить себе все ее страдания! Оставить сейчас место было нельзя, не только по причине денежного долга, но и щадя Марфу Петровну, которая могла бы вдруг возыметь подозрения, а следовательно, и пришлось бы поселить в семействе раздор. Да и для Дунечки был бы большой скандал; уж так не обошлось бы. Были тут и многие разные причины, так что раньше шести недель Дуня никак не могла рассчитывать вырваться из этого ужасного дома. Конечно, ты знаешь Дуню, знаешь, как она умна и с каким твердым характером. Дунечка многое может сносить и даже в самых крайних случаях найти в себе столько великодушия, чтобы не потерять своей твердости. Она даже мне не написала обо всем, чтобы не расстроить меня, а мы часто пересылались вестями. Марфа Петровна нечаянно подслушала своего мужа, умолявшего Дунечку в саду, и, поняв всё превратно, во всем ее же и обвинила, думая, что она-то всему и причиной. Произошла у них тут же в саду ужасная сцена: Марфа Петровна даже ударила Дуню, не хотела ничего слушать, а сама целый час кричала и, наконец, приказала тотчас же отвезти Дуню ко мне в город, на простой крестьянской телеге, в которую сбросили все ее вещи, белье, платья, всё как случилось, неувязанное и неуложенное. А тут поднялся проливной дождь, и Дуня, оскорбленная и опозоренная, должна была проехать с мужиком целых семнадцать верст в некрытой телеге. Подумай теперь, что могла я тебе написать в письме, в ответ на твое, полученное мною два месяца назад, и о чем писать? Сама я была в отчаянии; правду написать тебе не смела, потому что ты очень бы был несчастлив, огорчен и возмущен, да и что мог бы ты сделать? Пожалуй, еще себя погубить, да и Дунечка запрещала; а наполнять письмо пустяками и о чем-нибудь, тогда как в душе такое горе, я не могла. Целый месяц у нас по всему городу ходили сплетни об этой истории, и до того уж дошло, что нам даже в церковь нельзя было ходить с Дуней от презрительных взглядов и шептаний, и даже вслух при нас были разговоры. Все-то знакомые от нас отстранились, все перестали даже кланяться, и я наверно узнала, что купеческие приказчики и некоторые канцеляристы хотели нанести нам низкое оскорбление, вымазав дегтем ворота нашего дома, так что хозяева стали требовать, чтобы мы с квартиры съехали. Всему этому причиной была Марфа Петровна, которая успела обвинить и загрязнить Дуню во всех домах. Она у нас со всеми знакома и в этот месяц поминутно приезжала в город, и так как она немного болтлива и любит рассказывать про свои семейные дела и, особенно, жаловаться на своего мужа всем и каждому, что очень нехорошо, то и разнесла всю историю, в короткое время, не только в городе, но и по уезду. Я заболела, Дунечка же была тверже меня, и если бы ты видел, как она всё переносила и меня же утешала и ободряла! Она ангел! Но, по милосердию божию, наши муки были сокращены: господин Свидригайлов одумался и раскаялся и, вероятно пожалев Дуню, представил Марфе Петровне полные и очевидные доказательства всей Дунечкиной невинности, а именно: письмо, которое Дуня еще до тех пор, когда Марфа Петровна застала их в саду, принуждена была написать и передать ему, чтоб отклонить личные объяснения и тайные свидания, на которых он настаивал, и которое, по отъезде Дунечки, осталось в руках господина Свидригайлова. В этом письме она самым пылким образом и с полным негодованием укоряла его именно за неблагородство поведения его относительно Марфы Петровны, поставляла ему на вид, что он отец и семьянин и что, наконец, как гнусно с его стороны мучить и делать несчастною и без того уже несчастную и беззащитную девушку. Одним словом, милый Родя, письмо это так благородно и трогательно написано, что я рыдала, читая его, и до сих пор не могу его читать без слез. Кроме того, в оправдание Дуни, явились, наконец, и свидетельства слуг, которые видели и знали гораздо больше, чем предполагал сам господин Свидригайлов, как это и всегда водится. Марфа Петровна была совершенно поражена и «вновь убита», как сама она нам признавалась, но зато вполне убедилась в невинности Дунечкиной и на другой же день, в воскресенье, приехав прямо в собор, на коленях и со слезами молила владычицу дать ей силу перенесть это новое испытание и исполнить долг свой. Затем, прямо из собора, ни к кому не заезжая, приехала к нам, рассказала нам всё, горько плакала и, в полном раскаянии, обнимала и умоляла Дуню простить ее. В то же утро, нисколько не мешкая, прямо от нас, отправилась по всем домам в городе и везде, в самых лестных для Дунечки выражениях, проливая слезы, восстановила ее невинность и благородство ее чувств и поведения. Мало того, всем показывала и читала вслух собственноручное письмо Дунечкино к господину Свидригайлову и даже давала снимать с него копии что, мне кажется, уже и лишнее. Таким образом ей пришлось несколько дней сряду объезжать всех в городе, так как иные стали обижаться, что другим оказано было предпочтение, и таким образом завелись очереди, так что в каждом доме уже ждали заранее и все знали, что в такой-то день Марфа Петровна будет там-то читать это письмо, и на каждое чтение опять-таки собирались даже и те, которые письмо уже несколько раз прослушали и у себя в домах, и у других знакомых, по очереди. Мое мнение, что многое, очень многое, тут было лишнее; но Марфа Петровна уже такого характера. По крайней мере она вполне восстановила честь Дунечки, и вся гнусность этого дела легла неизгладимым позором на ее мужа, как на главного виновника, так что мне его даже и жаль; слишком уже строго поступили с этим сумасбродом. Дуню тотчас же стали приглашать давать уроки в некоторых домах, но она отказалась. Вообще же все стали к ней вдруг относиться с особенным уважением. Всё это способствовало главным образом и тому неожиданному случаю, через который теперь меняется, можно сказать, вся судьба наша. Узнай, милый Родя, что к Дуне посватался жених и что она успела уже дать свое согласие, о чем и спешу уведомить тебя поскорее. И хотя дело это сделалось и без твоего совета, но ты, вероятно, не будешь ни на меня, ни на сестру в претензии, так как сам увидишь, из дела же, что ждать и откладывать до получения твоего ответа было бы нам невозможно. Да и сам ты не мог бы заочно обсудить всего в точности. Случилось же так. Он уже надворный советник, Петр Петрович Лужин, и дальний родственник Марфы Петровны, которая многому в этом способствовала. Начал с того, что через нее изъявил желание с нами познакомиться, был как следует принят, пил кофе, а на другой же день прислал письмо, в котором весьма вежливо изъяснил свое предложение и просил скорого и решительного ответа. Человек он деловой и занятый, и спешит теперь в Петербург, так что дорожит каждою минутой. Разумеется, мы сначала были очень поражены, так как всё это произошло слишком скоро и неожиданно. Соображали и раздумывали мы вместе весь тот день. Человек он благонадежный и обеспеченный, служит в двух местах и уже имеет свой капитал. Правда, ему уже сорок пять лет, но он довольно приятной наружности и еще может нравиться женщинам, да и вообще человек он весьма солидный и приличный, немного только угрюмый и как бы высокомерный. Но это, может быть, только так кажется с первого взгляда. Да и предупреждаю тебя, милый Родя, как увидишься с ним в Петербурге, что произойдет в очень скором времени, то не суди слишком быстро и пылко, как это и свойственно тебе, если на первый взгляд тебе что-нибудь в нем не покажется. Говорю это на случай, хотя и уверена, что он произведет на тебя впечатление приятное. Да и кроме того, чтоб обознать какого бы то ни было человека, нужно относиться к нему постепенно и осторожно, чтобы не впасть в ошибку и предубеждение, которые весьма трудно после исправить и загладить. А Петр Петрович, по крайней мере по многим признакам, человек весьма почтенный. В первый же свой визит он объявил нам, что он человек положительный, но во многом разделяет, как он сам выразился, «убеждения новейших поколений наших» и враг всех предрассудков. Многое и еще он говорил, потому что несколько как бы тщеславен и очень любит, чтоб его слушали, но ведь это почти не порок. Я, разумеется, мало поняла, но Дуня объяснила мне, что он человек хотя и небольшого образования, но умный и, кажется, добрый. Ты знаешь характер сестры твоей, Родя. Это девушка твердая, благоразумная, терпеливая и великодушная, хотя и с пылким сердцем, что я хорошо в ней изучила. Конечно, ни с ее, ни с его стороны особенной любви тут нет, но Дуня, кроме того что девушка умная, — в то же время и существо благородное, как ангел, и за долг поставит себе составить счастье мужа, который в свою очередь стал бы заботиться о ее счастии, а в последнем мы не имеем, покамест, больших причин сомневаться, хотя и скоренько, признаться, сделалось дело. К тому же он человек очень расчетливый и, конечно, сам увидит, что его собственное супружеское счастье будет тем вернее, чем Дунечка будет за ним счастливее. А что там какие-нибудь неровности в характере, какие-нибудь старые привычки и даже некоторое несогласие в мыслях чего и в самых счастливых супружествах обойти нельзя , то на этот счет Дунечка сама мне сказала, что она на себя надеется; что беспокоиться тут нечего и что она многое может перенести, под условием если дальнейшие отношения будут честные и справедливые. Он, например, и мне показался сначала как бы резким; но ведь это может происходить именно оттого, что он прямодушный человек, и непременно так. Например, при втором визите, уже получив согласие, в разговоре он выразился, что уж и прежде, не зная Дуни, положил взять девушку честную, но без приданого, и непременно такую, которая уже испытала бедственное положение; потому, как объяснил он, что муж ничем не должен быть обязан своей жене, а гораздо лучше, если жена считает мужа за своего благодетеля. Прибавлю, что он выразился несколько мягче и ласковее, чем я написала, потому что я забыла настоящее выражение, а помню одну только мысль, и, кроме того, сказал он это отнюдь не преднамеренно, а, очевидно, проговорившись, в пылу разговора, так что даже старался потом поправиться и смягчить; но мне все-таки показалось это немного как бы резко, и я сообщила потом Дуне. Но Дуня даже с досадой отвечала мне, что «слова еще не дело», и это, конечно, справедливо. Пред тем, как решиться, Дунечка не спала всю ночь и, полагая, что я уже сплю, встала с постели и всю ночь ходила взад и вперед по комнате; наконец стала на колени и долго и горячо молилась перед образом, а наутро объявила мне, что она решилась. Я уже упомянула, что Петр Петрович отправляется теперь в Петербург. У него там большие дела, и он хочет открыть в Петербурге публичную адвокатскую контору. Он давно уже занимается хождением по разным искам и тяжбам и на днях только что выиграл одну значительную тяжбу. В Петербург же ему и потому необходимо, что там у него одно значительное дело в сенате. Таким образом, милый Родя, он и тебе может быть весьма полезен, даже во всем, и мы с Дуней уже положили, что ты, даже с теперешнего же дня, мог бы определенно начать свою будущую карьеру и считать участь свою уже ясно определившеюся. О если б это осуществилось! Это была бы такая выгода, что надо считать ее не иначе, как прямою к нам милостию вседержителя. Дуня только и мечтает об этом. Мы уже рискнули сказать несколько слов на этот счет Петру Петровичу. Он выразился осторожно и сказал, что, конечно, так как ему без секретаря обойтись нельзя, то, разумеется, лучше платить жалованье родственнику, чем чужому, если только тот окажется способным к должности еще бы ты-то не оказался способен! На этот раз тем дело и кончилось, но Дуня ни о чем, кроме этого, теперь и не думает. Она теперь, уже несколько дней, просто в каком-то жару и составила уже целый проект о том, что впоследствии ты можешь быть товарищем и даже компанионом Петра Петровича по его тяжебным занятиям, тем более что ты сам на юридическом факультете. Я, Родя, вполне с нею согласна и разделяю все ее планы и надежды, видя в них полную вероятность; и, несмотря на теперешнюю, весьма объясняемую уклончивость Петра Петровича потому что он тебя еще не знает , Дуня твердо уверена, что достигнет всего своим добрым влиянием на будущего своего мужа, и в этом она уверена. Уж конечно, мы остереглись проговориться Петру Петровичу хоть о чем-нибудь из этих дальнейших мечтаний наших и, главное, о том, что ты будешь его компанионом. Он человек положительный и, пожалуй, принял бы очень сухо, так как всё это показалось бы ему одними только мечтаниями. Равным образом ни я, ни Дуня ни полслова еще не говорили с ним о крепкой надежде нашей, что он поможет нам способствовать тебе деньгами, пока ты в университете; потому не говорили, что, во-первых, это и само собой сделается впоследствии, и он, наверно, без лишних слов, сам предложит еще бы он в этом-то отказал Дунечке тем скорее, что ты и сам можешь стать его правою рукой по конторе и получать эту помощь не в виде благодеяния, а в виде заслуженного тобою жалованья. Так хочет устроить Дунечка, и я с нею вполне согласна. Во-вторых же, потому не говорили, что мне особенно хотелось поставить тебя с ним, при предстоящей теперешней встрече нашей, на ровной ноге. Когда Дуня говорила ему о тебе с восторгом, он отвечал, что всякого человека нужно сначала осмотреть самому и поближе, чтоб о нем судить, и что он сам предоставляет себе, познакомясь с тобой, составить о тебе свое мнение. Знаешь что, бесценный мой Родя, мне кажется, по некоторым соображениям впрочем, отнюдь не относящимся к Петру Петровичу, а так, по некоторым моим собственным, личным, даже, может быть, старушечьим, бабьим капризам , — мне кажется, что я, может быть, лучше сделаю, если буду жить после их брака особо, как и теперь живу, а не вместе с ними. Я уверена вполне, что он будет так благороден и деликатен, что сам пригласит меня и предложит мне не разлучаться более с дочерью, и если еще не говорил до сих пор, то, разумеется, потому что и без слов так предполагается; но я откажусь. Я замечала в жизни не раз, что тещи не очень-то бывают мужьям по сердцу, а я не только не хочу быть хоть кому-нибудь даже в малейшую тягость, но и сама хочу быть вполне свободною, покамест у меня хоть какой-нибудь свой кусок да такие дети, как ты и Дунечка. Если возможно, то поселюсь подле вас обоих, потому что, Родя, самое-то приятное я приберегла к концу письма: узнай же, милый друг мой, что, может быть, очень скоро мы сойдемся все вместе опять и обнимемся все трое после почти трехлетней разлуки! Уже наверно решено, что я и Дуня выезжаем в Петербург, когда именно, не знаю, но, во всяком случае, очень, очень скоро, даже, может быть, через неделю. Всё зависит от распоряжений Петра Петровича, который, как только осмотрится в Петербурге, тотчас же и даст нам знать. О, с каким счастьем прижму я тебя к моему сердцу! Дуня вся в волнении от радости свидания с тобой, и сказала раз, в шутку, что уже из этого одного пошла бы за Петра Петровича. Ангел она! Она теперь ничего тебе не приписывает, а велела только мне написать, что ей так много надо говорить с тобой, так много, что теперь у ней и рука не поднимается взяться за перо, потому что в нескольких строках ничего не напишешь, а только себя расстроишь; велела же тебя обнять крепче и переслать тебе бессчетно поцелуев. Но, несмотря на то, что мы, может быть, очень скоро сами сойдемся лично, я все-таки тебе на днях вышлю денег, сколько могу больше. Теперь, как узнали все, что Дунечка выходит за Петра Петровича, и мой кредит вдруг увеличился, и я наверно знаю, что Афанасий Иванович поверит мне теперь, в счет пенсиона, даже до семидесяти пяти рублей, так что я тебе, может быть, рублей двадцать пять или даже тридцать пришлю. Прислала бы и больше, но боюсь за наши расходы дорожные; и хотя Петр Петрович был так добр, что взял на себя часть издержек по нашему проезду в столицу, а именно, сам вызвался, на свой счет, доставить нашу поклажу и большой сундук как-то у него там через знакомых , но все-таки нам надо рассчитывать и на приезд в Петербург, в который нельзя показаться без гроша, хоть на первые дни. Мы, впрочем, уже всё рассчитали с Дунечкой до точности, и вышло, что дорога возьмет немного. До железной дороги от нас всего только девяносто верст, и мы уже, на всякий случай, сговорились с одним знакомым нам мужичком-извозчиком; а там мы с Дунечкой преблагополучно прокатимся в третьем классе. Так что, может быть, я тебе не двадцать пять, а, наверно, тридцать рублей изловчусь выслать. Но довольно; два листа кругом уписала, и места уж больше не остается; целая наша история; ну да и происшествий-то сколько накопилось! А теперь, бесценный мой Родя, обнимаю тебя до близкого свидания нашего и благословляю тебя материнским благословением моим. Люби Дуню, свою сестру, Родя; люби так, как она тебя любит, и знай, что она тебя беспредельно, больше себя самой любит. Она ангел, а ты, Родя, ты у нас всё — вся надежда наша и всё упование. Был бы только ты счастлив, и мы будем счастливы. Молишься ли ты богу, Родя, по-прежнему и веришь ли в благость творца и искупителя нашего? Боюсь я, в сердце своем, не посетило ли и тебя новейшее модное безверие? Если так, то я за тебя молюсь. Вспомни, милый, как еще в детстве своем, при жизни твоего отца, ты лепетал молитвы свои у меня на коленях и как мы все тогда были счастливы! Прощай, или, лучше, до свидания! Обнимаю тебя крепко-крепко и целую бессчетно. Твоя до гроба Пульхерия Раскольникова. Почти всё время как читал Раскольников, с самого начала письма, лицо его было мокро от слез; но когда он кончил, оно было бледно, искривлено судорогой, и тяжелая, желчная, злая улыбка змеилась по его губам. Он прилег головой на свою тощую и затасканную подушку и думал, долго думал. Сильно билось его сердце, и сильно волновались его мысли. Наконец ему стало душно и тесно в этой желтой каморке, похожей на шкаф или на сундук. Взор и мысль просили простору. Он схватил шляпу и вышел, на этот раз уже не опасаясь с кем-нибудь встретиться на лестнице; забыл он об этом. Многие принимали его за пьяного. IV Письмо матери его измучило. Но относительно главнейшего, капитального пункта сомнений в нем не было ни на минуту, даже в то еще время, как он читал письмо. Главнейшая суть дела была решена в его голове и решена окончательно: «Не бывать этому браку, пока я жив, и к черту господина Лужина! И еще извиняются, что моего совета не попросили и без меня дело решили! Еще бы! Думают, что теперь уж и разорвать нельзя; а посмотрим, льзя или нельзя! Нет, Дунечка, всё вижу и знаю, о чем ты со мной много-то говорить собираешься; знаю и то, о чем ты всю ночь продумала, ходя по комнате, и о чем молилась перед Казанскою божией матерью, которая у мамаши в спальне стоит. На Голгофу-то тяжело всходить. Это кажется всего великолепнее! И эта же Дунечка за это же кажется замуж идет!.. Просто ли для характеристики лица или с дальнейшею целью: задобрить меня в пользу господина Лужина?
Автор альбома — французский художник Бастьен Лукья — рассказал о работе над проектом и о том, как через творчество Достоевского полюбил Россию. Как оказалось это был его любимый роман, а я толком ничего не знал о нем. Открыв его для себя, я полюбил творчество Достоевского в целом, но особенно это произведение», — поделился он.
Новости из Петербурга
- Аннотация к книге "Преступление и наказание"
- Иван Янковский сыграет Раскольникова в сериале «Преступление и наказание»
- Аннотация к книге "Преступление и наказание"
- Преступление и наказание. Федор Достоевский 2020 слушать онлайн
- Преступление и наказание
- Лекция III. «Преступление и наказание» как роман-трагедия
Смысл финала романа «Преступление и наказание»
- 7 секретов «Преступления и наказания»
- Федор Достоевский «Преступление и наказание» - 155 лет роману. От переосмысления к почитанию
- По роману Достоевского «Преступление и наказание» создали комикс
- Смотрите еще
- Две стороны Невского
Садитесь: трактуем преступления героев Достоевского согласно УК ХIX и XXI веков
| Достоевский Федор - Преступление и наказание | Фёдор Достоевский. |
| 7 секретов «Преступления и наказания» • Arzamas | Адаптация романа Федора Достоевского «Преступление и наказание» в виде масштабного альбома комиксов стала одним из ключевых событий на салоне русской книги «Русская литература», открывшемся в Российском духовно-культурном православном центре (РДКПЦ). |
| Тварь или право имею? Как Достоевский писал Раскольникова с реальных убийц | АиФ Санкт-Петербург | Писатель Фёдор Достоевский в романе "Преступление и наказание" предсказал появление коронавируса. |
Петербург больше всего ассоциируется у россиян с книгой "Преступление и наказание"
| Садитесь: трактуем преступления героев Достоевского согласно УК ХIX и XXI веков | В пятом томе Собрания сочинений Ф. М. Достоевского печатается роман «Преступление и наказание», впервые опубликованный в журнале «Русский вестник» с подписью: Ф. Достоевский. |
| Каморку героя книги «Преступление и наказание» Федора Достоевского атаковали туристы | Драма, экранизация. Режиссер: Владимир Мирзоев. В ролях: Иван Янковский, Тихон Жизневский, Любовь Аксёнова и др. Лето, Петербург XXI века. Студент Родион Раскольников изнурен безденежьем, безработицей и мыслями о бессмысленности своего существования. |
Федор Достоевский - Преступление и наказание, Том 2
Сестра Федора Михайловича повторила судьбу старухи-процентщицы спустя 27 лет после первой публикации «Преступления и наказания» Героиня легендарного романа существовала в жизни. Российский художник и скульптор Михаил Шемякин рассказал, что русский писатель и мыслитель Федор Достоевский в произведении «Преступление и наказание» предрёк пандемию COVID-19. Смысл известнейшего произведения русского писателя, публициста и философа вского "Преступление и наказание". 1182 предложения - низкие цены, быстрая доставка от 1-2 часов, возможность оплаты в рассрочку для части товаров, кешбэк Яндекс Плюс - Яндекс Маркет. Французский художник Бастьен Лукья адаптировал роман Фёдора Достоевского «Преступление и наказание» в формате комикса, об этом сообщает ТАСС. Романы «Преступление и наказание», «Игрок», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» переведены на десятки языков и изданы многомиллионными тиражами.
Фёдор Достоевский «Преступление и наказание»
Родион Раскольников, поверив в свою теорию, отрекся от всего привычного, «человеческого», созданного природой и богом. Но в конце книги он, не без помощи со стороны своего окружения никто не собирается уменьшать весомый вклад Сони Мармеладовой в эту историю , вновь возвращается к истокам и принимает все то, от чего ранее отказался. Достоевский стремился показать важность человеческих ценностей, суть добра и добрых поступков; он хотел объяснить, насколько нелепы преступления наподобие того, что совершил Раскольников. Он, так сказать, хотел «напугать» читателей столь подробным описанием мук совести, что пережил Родион Раскольников, его чувств, переживаний и того гнета, что он чувствовал от своей семьи и друзей. Также, в то время были популярны различные теории, по большей части вызванные Великой французской революцией, из-за которых происходили разнообразные общественные беспорядки, бунты и перевороты.
На примере собственного произведения Достоевский показал глупость и ошибочность всех подобных теорий. Писатель продемонстрировал во всей красе одну из собственных мыслей: принятый правительством закон и наказание не пугают преступников, не являются весомой угрозой для них. Достаточно легко избежать правосудия, поэтому в системе наказания государством столь много недостатков и помех. Как говорил сам Ф.
Достоевский: «Самые тяжелое наказание для человека — душевные муки». Смысл финала романа «Преступление и наказание» В одной из записных книжек к роману под заголовком «Идея романа» было указано «Православное воззрение. В чем православие. Нет счастья в комфорте.
Шоу адаптирует одноимённый роман Фёдора Достоевского на современный лад и расскажет историю студента Родиона Раскольникова, который решается на убийство процентщицы Алёны Ивановны, однако всё идёт не по его плану. Режиссёром проекта выступил Владимир Мирзоев, ранее снявший «Топи». Премьера сериала «Преступление и наказание» состоится уже в 2024 году — точную дату выхода назовут ближе к релизу.
Эренбурга в МХТ им. Чехова, известного венгерского режиссера А.
Виднянского в Александринском театре. Сцена из спектакля «Преступление и наказание» по роману Ф. Александринский театр. Первый фильм по мотивам романа был снят в 1909 году режиссером В. В 1969 году советский режиссер Л.
Кулиджанов снял полнометражный фильм, главные роли в котором исполнили Г. Тараторкин и И. Российский режиссер Д. Светозаров, экранизировавший роман в 2007 году, так обозначил свое видение романа: «Я понял, что «Преступление и наказание» - это роман о жизни человека, загнанного в тараканью щель». Кадр из фильма «Преступление и наказание» по роману Ф.
Режиссёр - Л. Зутермейстера и венгерского музыканта Э. Петровича «Раскольников». Необычную трактовку романа предложили в 2016 году авторы рок-оперы «Преступление и наказание». В постановке использованы самые современные театральные технологии.
В частности - динамические видеопроекции на движущиеся объекты.
Литературовед Яков Зунделович называл Соню «только рупором идей». С ними не соглашался Валерий Кирпотин: И. Соня у постели умирающего Мармеладова Если бы образ Сони являлся только рупором для произнесения церковно-догматических прописей, он бы действительно не имел художественного значения. Однако с устранением Сони роман бы сильно пострадал, а структура его, может быть, и совсем распалась. Свести образ Сони Мармеладовой к голой схеме оказывается невозможным [57]. Соня, судя по рассказу Семёна Захаровича Мармеладова, не получила серьёзного образования: её отец пытался в домашних условиях изучать с дочерью историю и географию, однако из-за отсутствия нужных пособий уроки были быстро прекращены.
Круг чтения героини ограничился несколькими романами и популярным в 1860-х годах сочинением Джорджа Льюиса «Физиология обыденной жизни». Поначалу Соня шила вещи на продажу, но прибыли эта работа почти не приносила: один из покупателей «не только денег за шитьё полдюжины голландских рубах до сих пор не отдал, но даже с обидой погнал её… под видом, будто бы рубашечный ворот сшит не по мерке и косяком» [58]. Описание внешности Сони дано в романе трижды. В момент прощания с умирающим отцом она появляется в жилище Мармеладовых в одежде проститутки: «Наряд её был грошовый, но разукрашенный по-уличному, под вкус и правила, сложившиеся в своём особом мире». Позже, в комнате Раскольникова, она предстаёт «скромной и даже бедно одетой девушкой, очень ещё молоденькой, почти похожей на девочку… с ясным, но как будто несколько запуганным лицом». Наконец, в одной из сцен Родион Романович видит перед собой «другую» Соню — герой с удивлением обнаруживает, что её «кроткие голубые глаза» могут «сверкать огнём» [59]. После получения «жёлтого билета» Соня стала снимать жильё в квартире портного Капернаумова [59].
Раскольников, придя к ней домой, видит странную обстановку: один угол выглядит слишком острым, другой кажется «безобразно тупым»; при почти полном отсутствии мебели выделяется комод, «как бы затерявшийся в пустоте». На комоде лежит Евангелие подаренное, как выясняется, сестрой процентщицы Лизаветой [60] — старая, многократно прочитанная книга в кожаном переплёте. По данным исследователей, автор романа при описании Евангелия взял за основу собственный экземпляр, полученный им в тобольском остроге от жён декабристов ; впоследствии Достоевский вспоминал: «четыре года пролежала она [книга] под моей подушкой в каторге» [61]. Для Родиона Романовича встреча с Соней является знаковой — герои пересекаются в тот момент, когда «их души ещё обнажены для боли» [62]. Понимая, как много страданий выпало на долю юной Мармеладовой, Раскольников надеется сделать её своей союзницей. Именно ей он рассказывает о мотивах совершённого преступления: «Я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил… я только осмелиться захотел, Соня, вот вся причина» [63]. Пытаясь объяснить Соне свою идею, он предлагает ей решить, кто более достоин жизни, — оклеветавший её Лужин или несчастная Катерина Ивановна.
Этот вопрос непонятен Соне, у которой своя логика: «И кто тут меня судьёй поставил: кому жить, кому не жить? Литературной «сестрой» Сони является Лиза — персонаж повести « Записки из подполья » [65]. Кроме того, судьба Сони как и её мачехи Катерины Ивановны во многом совпадает с историей героини некрасовского стихотворения «Еду ли ночью по улице тёмной…» 1847 , которая, оказавшись в трагической ситуации, ищет способы спасения себя и своего мужа на улице : «Я задремал. Основная статья: Аркадий Иванович Свидригайлов П. Свидригайлов Свидригайлов в романе выполняет роль своеобразного двойника Раскольникова [19] — подобный художественный приём, как считают исследователи, обычно позволял Достоевскому развивать заданную тему в разных вариациях и создавать несколько проекций одной идеи. Аркадий Иванович и сам сознаёт, что, говоря словами литературоведа Виктора Шкловского , является «тенью Раскольникова», — не случайно в одном из диалогов он обращается к Родиону Романовичу со словами: «Ну, не сказал ли я, что между нами есть какая-то общая точка, а? Позже в разговоре со студентом Аркадий Иванович откровенно рассказывает и о других своих прегрешениях: он мошенничал за карточным столом, сидел в тюрьме, женился в своё время ради избавления от долгов, избивал жену хлыстом; себя он называет человеком «развратным и праздным» [19].
Комментируя внешность Свидригайлова «Глаза его были голубые и смотрели холодно, пристально и вдумчиво» , литературовед Фёдор Евнин отметил, что за маской внешнего благообразия скрываются «низменные инстинкты и страсти» [68]. Любовь Свидригайлова к Дуне сродни тому необузданному чувству, которое герой «Идиота» Парфён Рогожин испытывает по отношению к Настасье Филипповне. Для Аркадия Ивановича нахлынувшее на него неистовство становится мукой: «Право, я думал, что со мной сделается падучая ; никогда не воображал, что могу дойти до такого исступления» [69]. Он фактически преследует сестру Раскольникова, преклоняясь перед нею и одновременно «вожделея, как грязное животное» [70]. При этом, герой отнюдь «не однолинеен, не однотонно чёрен» [70] — он сам понимает это, когда произносит: «Не привилегию же в самом деле взял я делать одно только злое» эта фраза, по замечанию историка литературы Альфреда Бема , перекликается с мефистофельским афоризмом «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» [71]. Свидригайлов, являющийся, по утверждению Лужина, «самым развращённым и погибшим в пороках человеком» [72] , совершает, тем не менее, больше благих дел, чем все остальные герои «Преступления и наказания» [73]. Так, именно он даёт деньги на похороны Катерины Ивановны, выделяет средства на устройство её малолетних детей, оставшихся сиротами, фактически оплачивает Сонину поездку в Сибирь за Раскольниковым [74].
В сцене свидания с Дуней, когда Аркадий Иванович открывает ей всю правду о преступлении Родиона, «человек побеждает зверя»: Свидригайлов даёт девушке возможность уйти из своего «нумера». Пистолет, брошенный Авдотьей Романовной, он забирает себе для «вояжа в Америку» — это словосочетание служит у него заменой слову «самоубийство» [75]. Главу, повествующую о скитаниях Свидригайлова перед последним выстрелом, исследователи называют «одной из самых потрясающих по художественной силе» [75]. Герой передвигается по Петербургу, фиксируя взглядом вывески, — подобным образом сам Достоевский, приговорённый в 1849 году к смертной казни по делу петрашевцев , искал глазами таблички над входом в знакомые лавки [76]. Прототипом Свидригайлова исследователи называют каторжника Павла Аристова, с которым Достоевский познакомился в омском остроге; тот в неволе вёл себя столь же развязно и дерзко, как и на свободе: крал, пытался устраивать побеги, наушничал [77]. В подготовительных материалах к «Преступлению и наказанию» сохранились авторские наброски к образу персонажа, которому свойственны «полнейшая беспринципность и крайний эгоизм»; все его деяния укладывались в формулу «Нет ничего святого»: В Аристове нет пока и намёка ни на сложную внутреннюю жизнь Свидригайлова, ни на его внутреннюю независимость. Однако парадокс задуманного образа состоялся в том, что он, этот характер, оказался сложнее и таинственнее всех прочих [78].
Основная статья: Пётр Петрович Лужин П. Лужин Судя по черновым наброскам к роману, Лужин замышлялся автором как персонаж тщеславный, скупой и самовлюблённый «до кокетства»; Достоевский предполагал при создании психологического портрета Петра Петровича выделить также такие качества, как «мелочность и страсть к сплетне» [79]. Именно эти черты угадывает Раскольников в женихе своей сестры при чтении письма матери. Пульхерия Александровна, рассказывая о посватавшемся к Дуне надворном советнике Лужине, характеризует его как человека «почтенного, благонадёжного и обеспеченного», однако Родиону Романовичу от описания неведомого «благодетеля», претендующего на роль родственника, становится «душно и тесно» [80]. Пётр Петрович задолго до встречи с Дуней создал в своём сознании образ будущей жены — она должна быть девушкой из хорошей семьи, получившей приличное образование, с доброй репутацией и обязательно бедной; именно такая супруга, по его мнению, «всю жизнь считала бы его спасением своим» [81]. Ради неё Лужин «прикапливал денег и ждал». Авдотья Романовна формально соответствует всем его требованиям.
Прибыв в Петербург, герой посещает портного и парикмахера, чтобы, с одной стороны, достойно выглядеть на фоне молодой и красивой невесты, с другой — «подчеркнуть своё новое богатство, своё впервые приобретаемое значение» [82]. Когда Дуня в присутствии матери и брата отправляет Лужина «в отставку», Пётр Петрович долго не может поверить, что «две нищие и беззащитные женщины могут выйти из-под его власти». Стремясь отомстить Раскольникову, уязвлённый экс-жених устраивает провокацию в отношении Сони Мармеладовой [81] : вначале он вручает ей десять рублей, позже, словно спохватившись, обвиняет в краже «государственного кредитного билета сторублёвого достоинства». Как отметил специалист по творчеству Диккенса Игорь Катарский, подобным же образом адвокат Брасс — персонаж романа « Лавка древностей » — пытался скомпрометировать юного Кита [83]. В свою очередь, литературовед Наталья Долинина обнаружила определённое сходство между Лужиным и князем Петром Валковским из « Униженных и оскорблённых »: «Оба эти человека ни перед чем не остановятся, чтобы достигнуть своей цели» [84]. Наконец, идейную близость между тремя презирающими друг друга героями — Лужиным, Раскольниковым и Свидригайловым — выявил Юрий Карякин; по его словам, этих персонажей роднят исповедуемые ими принципы: «Возлюби прежде всего самого себя» и «Всё позволено» [85]. К числу возможных прототипов Лужина исследователи относят присяжного поверенного Павла Петровича Лыжина, которому, судя по сохранившейся повестке квартального надзирателя , Достоевский задолжал по векселям 249 и 450 рублей [86].
Кроме того, некоторые качества, присущие несостоявшемуся жениху Авдотьи Романовны, были свойственны Петру Андреевичу Карепину — мужу сестры писателя Варвары Михайловны [87]. Фёдор Михайлович не одобрял выбора сестры и считал её супруга «чёрствым дельцом и старым скрягой» [88]. Дуня Раскольникова[ править править код ] А. Панаева — возможный прототип Авдотьи Романовны Раскольниковой Двадцатидвухлетняя Дуня Раскольникова в финале «Преступления и наказания» становится женой бывшего студента Дмитрия Разумихина. Однако прежде чем этот «простоватый, честный, сильный как богатырь» человек сделал Авдотье Романовне предложение, ей довелось пережить и агрессивную страсть со стороны Свидригайлова, и унизительную роль «облагодетельствованной» невесты Лужина [89]. Одним из выпавших на долю Авдотьи Романовны испытаний становится её изгнание из дома Свидригайловых — «оскорблённая и опозоренная» девушка возвращается в город в крестьянской телеге, наполненной спешно брошенными вещами. Выйдя из укрытия, служанка обнаружила, что её одежда выброшена на улицу [86].
Дуня внешне похожа на Родиона Романовича — она «замечательно хороша собой»: с тёмно-русыми волосами, чёрными глазами и почти всегда серьёзным выражением лица. По предположению исследователей, возможным прототипом героини была Авдотья Яковлевна Панаева — подтверждением тому является и фактически воспроизведённый портрет известной красавицы на страницах романа, и совпадение имён [90]. Достоевский познакомился с Авдотьей Яковлевной в 1845 году и некоторое время был увлечён ею; в письме, адресованном брату, он признавался, что «был влюблён не на шутку в Панаеву, теперь проходит» [91]. Себастьяно дель Пьомбо. Мученичество святой Агаты В то же время литературовед Ромэн Назиров писал, что считать, будто психологический портрет Дуни полностью совпадает с характером Панаевой, нельзя: персонажа «Преступления и наказания» отличает «героическое целомудрие», которое не было свойственно Авдотье Яковлевне. Поэтому не исключено, что в создание образа сестры Раскольникова Достоевский вложил и другие впечатления и воспоминания. Их отзвук Назиров нашёл в словах Свидригайлова, обращённых к Родиону Романовичу: «Она [Дуня] была бы одна из тех, которые претерпели мученичество и, уже конечно бы, улыбались, когда бы им жгли грудь раскалёнными щипцами».
Соотнеся эту фразу с эпизодом из биографии Достоевского, посетившего в 1862 году палаццо Питти , литературовед пришёл к выводу, что в образе Дуни писатель запечатлел черты героини увиденной им во флорентийской галерее картины Себастьяно дель Пьомбо «Мученичество святой Агаты » [92]. Дуня наряду с Полиной из « Игрока », Аглаей Епанчиной из «Идиота» и Грушенькой из «Братьев Карамазовых» входит в условную галерею «героинь-мучительниц» Достоевского [89]. Порфирий Петрович[ править править код ] Пристав следственных дел Порфирий Петрович — единственный из основных действующих лиц персонаж, которому Достоевский не дал фамилии [93] ; имя, возможно, было позаимствовано автором из «Губернских очерков» Михаила Салтыкова-Щедрина , где фигурирует полный тёзка героя — «человек, казённых денег не расточающий, свои берегущий, чужих не желающий» [94]. Порфирий Петрович живёт в служебной квартире при полицейском участке [95] — именно там он проводит расследование и раскрывает преступление [93]. Придя к нему впервые с Разумихиным, Раскольников видит полноватого человека лет тридцати пяти, облачённого в халат и домашние туфли, с почти добродушным выражением на круглом лице [96]. Уже при первой встрече Порфирий Петрович демонстрирует редкую осведомлённость: двумя месяцами ранее он прочитал статью Раскольникова «О преступлении», в которой студент обосновал деление людей на «обыкновенных» и «необыкновенных». Во время беседы хозяин — с помощью наводящих вопросов — вынуждает Родиона Романовича перейти к рассуждениям о праве тех и других на существование.
Речь следователя полна уменьшительно-ласкательных слов, она «обволакивающая и выматывающая»; пристав включает в диалоги провокационные реплики, заставляющие гостя раскрываться [96]. Как отмечал Валерий Кирпотин, Порфирий Петрович в беседах «логичен и интуитивен, умён и хитёр, осторожен и смел». Каждая встреча Раскольникова с ним — это очередной раунд поединка, в котором пристав использует почти гипнотические приёмы [97]. Уловки и мистификации следователя заканчиваются в конце последнего разговора героев проходящего в каморке Раскольникова , когда Порфирий Петрович, понимая, что его собеседник надломлен и повержен, напоминает, что не надо «брезговать жизнью», и даёт ему некую свободу выбора [98]. Порфирий психологически угадал в Раскольникове убийцу, он психологически преследовал его, мучил его, экспериментировал над ним, пока не загнал его в угол и не добился его признания… У Порфирия нет никаких фактов, никаких улик, и в его подозрениях, в его созревшей наконец уверенности нет ничего, кроме психологии [99]. В литературоведении получили распространение несколько основных точек зрения, касающихся трактовки образа Порфирия Петровича. По мнению Виктора Шкловского, Фёдора Евнина, Леонида Гроссмана, следователь является в романе «идеологическим заместителем автора».
Валерий Кирпотин, Георгий Фридлендер и некоторые другие исследователи придерживаются противоположных взглядов, считая его представителем «официальной законности».
Французский художник создал комикс по роману Федора Достоевского «Преступление и наказание»
| Нас ждёт новая экранизация «Преступления и наказания» - ReadRate | Преступление и наказание, Том 2, Чт. 10. 20:18. |
| Жора Крыжовников перенесет действие «Преступления и наказания» в 1990-е | По его словам, «Преступление и наказание» — это авторский взгляд на бессмертную классику Федора Достоевского от создателей суперхита «Топи». |