Социолог Григорий Юдин и экоактивистка Евгения Чирикова пополнили список иноагентов. российский политолог и социолог.
Григорий Юдин — последние новости
По информации ведомства, Юдин распространял ложную информацию, нацеленную на формирование негативного образа России, а также выступал против проведения СВО. Кроме того, Минюст указывает на то, что Юдин живет за границей РФ. Также в список иностранных агентов внесли экоактивиста и политика Евгению Чирикову, главреда интернет-издания "Верстка" внесен ранее в реестр СМИ-иноагентов Лолу Тагаеву, блогера Владислава Олейника, депутата Смоленской областной думы Владислава Живицу, а также две организации — лекторий "Живое слово" и "Комитет ингушской независимости".
Проживает за пределами РФ. Лекторий «Живое слово» распространял недостоверную информацию о решениях власти РФ и проводимой политике, а также информацию, направленную на формирование негативного отношения к общественно-политической обстановке в России. Активно взаимодействовал с иностранными агентами. Подробнее с причинами внесения Минюстом в реестр иностранных агентов можно ознакомиться на сайте ведомства.
И многие понимают, что по большому счету, с точки зрения благоустройства, все эти перекладки плитки не нужны. Просто таким образом московское правительство осваивает средства под благовидным предлогом. Это раздражение накопилось и вылилось в протест, связанный с выборами. То есть мало того, что много лет идет бессмысленная работа, так еще и решили не спрашивать мнение москвичей, отказав в регистрации тем, кто мог бы это мнение озвучивать и защищать в городской думе. Все это происходит на фоне гигантского имущественного расслоения в столице и гигантского перекоса бюджета в сторону девелопмента — застройки, рытья, бетонирования. А социальные статьи в московском бюджете занимают куда меньшую часть. То есть получается такая картина: внешне все очень красиво, но внутри общества растет злость и агрессия. Посмотрим на тех молодых людей, которые попали за решетку по выдуманному делу о «массовых беспорядках». Кто это такие? Это те, кто живет во всех этих собянинских декорациях и не видят для себя никакого будущего. Да, их можно встретить в красивых кафе — но там они зачастую тратят последнюю сотню, потому что для них это единственное пространство для социализации. У них нет никакого понимания, что будет завтра и как им жить в этом завтра. Скорее всего они будут обречены заниматься тем же, чем они занимаются сейчас, то есть подработка там, подработка здесь, но никакой стабильности. Это чувство постоянной незащищенности естественно их угнетает. Эти латентные социальные факторы постепенно переходят в политическое недовольство. Но ясного языка, чтобы артикулировать эти проблемы и превратить их в лозунги, пока не выработано. Причем с другой стороны полицейских ограждений находятся точно такие же люди, несмотря на то что одеты в форму и шлемы. Полицейские и росгвардейцы надеются, что вот у них-то точно есть какой-то предсказуемый жизненный путь — им обещана понятная карьера и ранний выход на пенсию. Но на самом деле они бьют людей, которые имеют примерно такой же уровень дохода и сходные жизненные шансы. Поэтому я бы выкинул на помойку пропагандистский штамп, что на протесты выходит «средний класс». Это просто люди, которые потеряли контроль над собственной жизнью и всеми силами пытаются его вернуть. Но интересно понять, почему, находясь в своем положении, они ни в какой мере не являются субъектами политической жизни, не выдвигают никаких политических требований, никуда не выходят? Где корень такого состояния сознания? Это отчуждение людей от политики и разрушение любых форм коллективного действия. В России государство не устраивает тоталитарную цензуру, не внушает, кому и что думать и делать, как это было в Советском Союзе. Но как только ты проявляешь какую-то солидарность и способность к коллективной самоорганизации, то режим сразу начинает тобой интересоваться и препятствовать этому. Поэтому большинство населения находится в состоянии деполитизации и атомизации. Правда, сегодня в некоторых местах происходят провалы такой политики: Екатеринбург, Шиес, Москва… Возможно в скором времени еще где-то возникнут крупные протесты. Если ты родился и живешь в Москве и Санкт-Петербурге, то более-менее ты сможешь создать для себя приемлемый образ жизни. Это скорее не социальная проблема, а историко-политическая, так сложилось, федеральная власть сидит в Москве и вряд ли заинтересована менять ситуацию. На ваш взгляд, что московская оппозиция в случае вхождения во власть сможет сделать для разрешения этой закоренелой ситуации? Или разделение на богатый центр и бедную периферию — это судьба России? Как и мировое разделение на богатый Север и бедный Юг? Кстати, может, поэтому в регионах не особо интересуются московскими протестами, кроме группы местных оппозиционеров. При действующем режиме маятник настолько далеко ушел в сторону централизации, что в ближайшее время мы получим реакцию. Сегодня мы имеем дело с предельно централистской властью, с людьми, которые в принципе никому ничего не готовы делегировать и не верят в то, что люди могут управлять сами собой. Поэтому последние политические процессы вскрывают и потребность в реальной федерализации. России сегодня срочно нужна реформа, которая отменит централизацию бюджетов, которую провел Алексей Кудрин в начале 2000-х годов, из-за чего регионы потеряли всякую политическую силу. Теперь их представители вынуждены ползать на коленях в Москве, чтобы получить хоть что-то из своих денег обратно от федерального центра. А многие из них вообще потеряли какую-либо мотивацию, чтобы быть донором. В сложившихся условиях проще быть реципиентом. Сегодня России нужно развитие самоуправления. Наблюдаемый нами протест в Москве — это ответ на политику сдерживания развития местного самоуправления: основная часть незарегистрированных кандидатов — это районные активисты, которых знают у себя в округах и которые дозрели до городского парламента. Москва сегодня полностью готова к тому, чтобы в ее представительных органах были избранные люди, а не те манекены, которых туда протолкнула администрация. Одна из самых опасных линий сегодняшнего правительства — это стравливание столиц и регионов. Как показывают события последнего года, если ярославцам или екатеринбуржцам иногда удается заставить центральную власть с собой считаться, то москвичи и питерцы полностью бесправны в своих городах. Ведь гигантское неравенство между Москвой и регионами повторяется и внутри Москвы — на московских улицах небольшая элита, владеющая всей страной, смотрит на простонародье из-за тонированных окон. России нужны инфраструктурные реформы, которые позволили бы не добираться из одного сибирского города в другой через Москву, открыли потенциал регионов и разгрузили столичные города. Вместо этого москвичей натравливают на «остальную Россию», а всю страну — на москвичей. Дескать, не созрел еще народ.
Его труды по социологии изучают студенты европейских вузов. Известные данные о прошлом профессора Родился Григорий Борисович в 1983, в Москве Фрязино , в семье известного советского профессора Бориса Юдина. Мать, Елена Георгиевна, была психологом. Григорий Борисович всю жизнь живет и работает в Москве.
Социолога Григория Юдина* включили в реестр иноагентов
| Социолог Юдин: Протестующие в России хотят предотвратить катастрофу | Время И Мир | Прочла пост в ФБ светила российской социологии, профессора Григория Юдина. |
| Социолога и философа Григория Юдина* признали иноагентом | Социолог Григорий Юдин рассказал DW, как в российском обществе относятся к войне в Украине, кто готов поддержать антивоенные митинги и во что могут превратиться эти акции протеста. |
| Социолога Григория Юдина признали иноагентом | В него включили пять человек и два юридический статус получили социолог и философ Григорий Юдин*, политическая и экологическая активистка Евгения Чирикова**, бывший депутат Смоленской областной думы Владислав Живица. |
19 июня 2023 - На «Не телефонном разговоре» Шкуренко в Омске выступит социолог Григорий Юдин
На вопросы «Инвест-Форсайта» отвечает социолог, принимавший участие в нескольких исследованиях, касавшихся отношения российского населения к истории и войне, — профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук Григорий Юдин. Иноагентами стали социолог Григорий Юдин*, активистка и защитница Химкинского леса Евгения Чирикова*, бывший депутат Смоленской областной думы Владислав Живица*, блогер Владислав Олейник* и журналистка Лола Тагаева*. Социолог Григорий Юдин внесен в реестр иностранных агентов за участие в создании и распространении материалов иноагентов и распространение фейков о России. Среди внесённых в перечень персон оказались социолог Григорий Юдин* и экоактивистка Евгения Чирикова**.
Про интервью с Григорием Юдиным и надежду
Хотим ли мы жить в таком обществе принуждения к мнению и надзора за ним? Как вышло, что полстеры превращаются из агентов публичной сферы в агентов спецслужб? Этот «беспроблемный» переход от множеств к сообществам мне и сейчас кажется подозрительным, как переход от физического к психическому в нейронауке. Что касается статистики, то это и есть аддитивная политическая онтология, о которой я говорю. Вы складываете индивидов и получаете волю народа.
С этого начинали многие пионеры общественного мнения. Конечно, за ними стоит руссоистская традиция, но при этом они пугаются руссоизма, потому что от него отдает мистицизмом. Поэтому они говорят: не надо, конечно, верить в эту мистическую надындивидуальную «общую волю», мы просто сложим мнения отдельных индивидов, и все будет хорошо. Они не были социологами по своему мышлению — для них реальностью, в которую они могли поверить, был индивид со своими предпочтениями и подверженностью убеждению и внушению, то есть потребитель, делающий свой потребительский выбор на политическом рынке.
Сложите индивидуальные покупки — и вы узнаете, какой товар выиграет рыночную конкуренцию. По своей сути эта модель экономическая. Неслучайно она гармонирует с представлением о политическом поведении, которое развивали экономисты вроде Йозефа Шумпетера или Энтони Даунса. Собственно, Шумпетер и предложил аддитивно-агрегативную модель демократии, где никакой демократии нет, а политический выбор отдельных индивидов суммируется, чтобы определить, какая часть элиты станет править.
Ситуацию дополнительно отягощает специфическая путаница, возникшая в русском языке. Когда мы говорим «общественное мнение», невольно возникает мысль, что речь о мнении общества. А раз общественное мнение получается сумматорным путем, то мнение общества — это сумма мнений индивидов. Это, как вы понимаете, радикально противоречит любой социологии, отрицая ее предмет — общество, сообщества, социальные действия и т.
В других языках такого кошмара нет: понятие public opinion не связывается с «обществом». Что касается объективности: книга называется «Власть цифр». Современное научное познание в культуре связывается прежде всего с естественно-научным методом, и потому оборот цифр, количественных показателей, создает убедительное ощущение объективности, нейтральности, безличности. Это кто подтвердил?
Естественно, ученые. Ученые произвели цифры. Если бы они этого не сделали, то как им можно было бы верить? Авторитет опросов во многом покоится на предъявлении цифр.
Раз цифры — значит, за ними стоит объективность. А раз объективность, то речь о явлении естественно-научного порядка. Это не просто объективация, а фетишизации общественного мнения. К нему относятся как к объективной реальности, которая лежит за окошком и ее можно померить термометром.
С этой точки зрения параллель с естественно-научной объективацией человека в нейронауках уместна. Я вновь укажу на интеграцию поллов с big data. Зачем у людей что-то спрашивать, если можно подсоединить провода, залезть в мозг и спокойно и выяснить, что там происходит? Нейромаркетинг уже этим занимается, идут эксперименты.
Что имеется в виду? Следует ли из этого, что полстерская установка задавать вопросы максимально нейтральным языком не работает? Есть набор методологических принципов, который абсолютно одинаков и для полстеров, и для социологов. Не надо задавать вопрос, на который ты сам знаешь ответ.
Не нужно подталкивать к определенным ответам, и так далее. Для реализации этих принципов есть целый ряд инструментов, которые вполне работают, если пользоваться ими достаточно строго. Но даже если мы строго используем инструменты, которые поддерживают внутреннюю валидность исследования, нужно понимать, что любая коммуникация, любая тематизация перформативна. Она нечто задает и предопределяет.
Это опасная иллюзия, что если мы задали вопросы в аккуратных формулировках, то тем самым получили объективное знание о реальности, которая гуляет сама по себе по улице. Нет, мы сами находимся в этой реальности и определяем то, о чем люди начинают думать, когда мы начинаем спрашивать о тех или иных вещах. Я ссылаюсь в книге на Джона Цаллера, который показывает, как люди отвечают на опросы. Что происходит, когда интервьюер задает респонденту вопрос?
Можно предположить: человек слышит вопрос, понимает его именно так, как понимают создатели вопроса. Затем человек получает набор ответов — некоторый термометр, который он к себе прикладывает, — и выясняет свою температуру по данному конкретному вопросу. Но так не происходит. Когда мы задаем вопрос, то респондент не прикладывает к себе градусник.
Ключевые слова, сам порядок слов в вопросе активирует определенные ассоциации. Слова запускают коммуникационный фрейм — то, что нужно говорить по этому поводу. Представьте себе, что вы находитесь на вечеринке, и кто-то вспоминает певицу Глюкозу. Что с вами произойдет?
Неужели перед тем, как включиться в разговор, вы спросите себя: «Как я отношусь к этой певице? Она мне очень нравится, скорее нравится, скорее не нравится... Ничего подобного. Вам что-то придет в голову, и вы скажете: «А кстати, про Глюкозу...
Естественно, если вечером ты смотрел Первый канал, то вопрос запускает некоторый дискурс, который начинает отвечать вместо тебя языком Первого канала. Когда интервьюер спрашивает тебя, как ты относишься к военной операции в Сирии, то сознание немедленно начинает перебирать: «Так, а что мы вообще знаем про эту Сирию... Все, после этого происходит коммуникация между полстером, который придумал анкету по заказу Кремля, и Первым каналом, который уже предложил на нее ответы по заказу того же Кремля. Интервьюер и респондент как будто исчезают из этой коммуникации, мы не видим их в цифрах — хотя самое интересное на самом деле происходит как раз между ними.
Другой сигнал, другие ключевые слова и формы тематизации дают другой результат. Для этого публичная сфера должна строиться на плюрализме повесток, которые отражаются в опросах. Разнообразие повесток и тем создаст разнообразие политических реакций, даст голос большему количеству групп.
То есть получается такая картина: внешне все очень красиво, но внутри общества растет злость и агрессия. Посмотрим на тех молодых людей, которые попали за решетку по выдуманному делу о «массовых беспорядках».
Кто это такие? Это те, кто живет во всех этих собянинских декорациях и не видят для себя никакого будущего. Да, их можно встретить в красивых кафе — но там они зачастую тратят последнюю сотню, потому что для них это единственное пространство для социализации. У них нет никакого понимания, что будет завтра и как им жить в этом завтра. Скорее всего они будут обречены заниматься тем же, чем они занимаются сейчас, то есть подработка там, подработка здесь, но никакой стабильности.
Это чувство постоянной незащищенности естественно их угнетает. Эти латентные социальные факторы постепенно переходят в политическое недовольство. Но ясного языка, чтобы артикулировать эти проблемы и превратить их в лозунги, пока не выработано. Причем с другой стороны полицейских ограждений находятся точно такие же люди, несмотря на то что одеты в форму и шлемы. Полицейские и росгвардейцы надеются, что вот у них-то точно есть какой-то предсказуемый жизненный путь — им обещана понятная карьера и ранний выход на пенсию.
Но на самом деле они бьют людей, которые имеют примерно такой же уровень дохода и сходные жизненные шансы. Поэтому я бы выкинул на помойку пропагандистский штамп, что на протесты выходит «средний класс». Это просто люди, которые потеряли контроль над собственной жизнью и всеми силами пытаются его вернуть. Но интересно понять, почему, находясь в своем положении, они ни в какой мере не являются субъектами политической жизни, не выдвигают никаких политических требований, никуда не выходят? Где корень такого состояния сознания?
Это отчуждение людей от политики и разрушение любых форм коллективного действия. В России государство не устраивает тоталитарную цензуру, не внушает, кому и что думать и делать, как это было в Советском Союзе. Но как только ты проявляешь какую-то солидарность и способность к коллективной самоорганизации, то режим сразу начинает тобой интересоваться и препятствовать этому. Поэтому большинство населения находится в состоянии деполитизации и атомизации. Правда, сегодня в некоторых местах происходят провалы такой политики: Екатеринбург, Шиес, Москва… Возможно в скором времени еще где-то возникнут крупные протесты.
Если ты родился и живешь в Москве и Санкт-Петербурге, то более-менее ты сможешь создать для себя приемлемый образ жизни. Это скорее не социальная проблема, а историко-политическая, так сложилось, федеральная власть сидит в Москве и вряд ли заинтересована менять ситуацию. На ваш взгляд, что московская оппозиция в случае вхождения во власть сможет сделать для разрешения этой закоренелой ситуации? Или разделение на богатый центр и бедную периферию — это судьба России? Как и мировое разделение на богатый Север и бедный Юг?
Кстати, может, поэтому в регионах не особо интересуются московскими протестами, кроме группы местных оппозиционеров. При действующем режиме маятник настолько далеко ушел в сторону централизации, что в ближайшее время мы получим реакцию. Сегодня мы имеем дело с предельно централистской властью, с людьми, которые в принципе никому ничего не готовы делегировать и не верят в то, что люди могут управлять сами собой. Поэтому последние политические процессы вскрывают и потребность в реальной федерализации. России сегодня срочно нужна реформа, которая отменит централизацию бюджетов, которую провел Алексей Кудрин в начале 2000-х годов, из-за чего регионы потеряли всякую политическую силу.
Теперь их представители вынуждены ползать на коленях в Москве, чтобы получить хоть что-то из своих денег обратно от федерального центра. А многие из них вообще потеряли какую-либо мотивацию, чтобы быть донором. В сложившихся условиях проще быть реципиентом. Сегодня России нужно развитие самоуправления. Наблюдаемый нами протест в Москве — это ответ на политику сдерживания развития местного самоуправления: основная часть незарегистрированных кандидатов — это районные активисты, которых знают у себя в округах и которые дозрели до городского парламента.
Москва сегодня полностью готова к тому, чтобы в ее представительных органах были избранные люди, а не те манекены, которых туда протолкнула администрация. Одна из самых опасных линий сегодняшнего правительства — это стравливание столиц и регионов. Как показывают события последнего года, если ярославцам или екатеринбуржцам иногда удается заставить центральную власть с собой считаться, то москвичи и питерцы полностью бесправны в своих городах. Ведь гигантское неравенство между Москвой и регионами повторяется и внутри Москвы — на московских улицах небольшая элита, владеющая всей страной, смотрит на простонародье из-за тонированных окон. России нужны инфраструктурные реформы, которые позволили бы не добираться из одного сибирского города в другой через Москву, открыли потенциал регионов и разгрузили столичные города.
Вместо этого москвичей натравливают на «остальную Россию», а всю страну — на москвичей. Дескать, не созрел еще народ. Недавно в таком же духе высказался экономист Андрей Мовчан, комментируя протестные акции в Москве. Вынужден процитировать: «Не стоит требовать от общества, перепрыгнувшего сто лет назад из болота сословного государства, управлявшегося разросшейся семьей Гольштейн-Готторпов через неимоверное насилие в тоталитарное государство, которое в мирное время уничтожало своих граждан миллионами и в войнах несло десятки миллионов потерь, чтобы на руинах сгнившего заживо тоталитаризма оно вдруг начало сознательно строить что-то невиданное, типа демократии». Согласны ли с таким посылом?
Но все прогнозы, которые давали транзитологи, никак не подтвердились. Никто всерьез в социальных науках больше не использует в таком виде примитивную теорию модернизации. Нет никакого смысла говорить о том, что кто-то созрел или не созрел до демократии.
А зачем? Вот ученые на «Маршах в защиту науки» несли плакаты: мы сильны тем, что у нас есть evidence-based knowledge, peer review… наука, основанная на доказательствах, экспертная оценка — Это в вашей системе координат дает превосходство, а другим людям что до этого? Ирония в том, что во многом ученые сегодня борются с последствиями своих собственных действий. Точнее, своего натуралистического и позитивистского мировоззрения. Что можно научно доказать, что делать обществу, какую вести политику в сфере здравоохранения, образования, экономики и так далее. И теперь опирающиеся на evidence-based policy менеджеры самих же ученых лишают денег — за неэффективность и так далее.
И сами ученые сейчас поневоле выходят из своей аутичной позиции внешнего наблюдателя, спокойно изучающего объективный мир. У них появляются реальные экономические проблемы — они становятся частью международного прекариата так называют класс работников с временной или частичной занятостью, — прим. Условия работы становятся все более чудовищными: работы мало, она нестабильная, идет наступление на постоянные контракты, увеличивается нагрузка. И новое классовое положение ученых, я надеюсь, заставит их смотреть на мир иначе, не навязывая окружающим свою привилегию истинного научного знания. Это уровень рефлексии, которому учат буквально на втором курсе. И одновременно существуют сотни тысяч ученых, тысячи кафедр и факультетов, которые абсолютно спокойно с того же второго курса воспроизводят в студентах «объективную реальность». Выбирай себе кусочек этой реальности, от звезды до клетки, вот тебе инструменты, вот тебе лаборатория, и копай там — и все будет отлично. Зачем все это делать? Чтобы для ученых не был самоочевидным ответ «наука нужна, чтобы было больше полезных технологий».
А для чего вам больше технологий? Так было на плакате на марше написано: «Science saves lives» наука спасает жизни. Зачем превращать человека в биологическую жизнь? До сих пор ничем хорошим это не заканчивалось. Конечно, людьми, которые больше всего на свете ценят свое биологическое существование, свою физиологию, легче всего управлять. Если мы не видим в человеке ничего, кроме вот этой life, которую нужно save, мы начинаем его со всех сторон насиловать, чтобы его только спасти. И готовы не останавливаться ни перед чем, чтобы его только спасти. Это не очевидный ответ на эти вопросы. Не очевидно, что наука должна save lives.
Не очевидно, что эти lives вообще нужно save. А то мы его сначала save, а потом он выходит из больницы и немедленно выкуривает пачку сигарет. Или берет оружие и едет в Донбасс воевать. И мы удивляемся: как это так, вроде все есть у человека, чего ему не сидится в тепле и комфорте. Человек не сводится к биологической жизни. Зачем нам ее продлевать? Мы хоть себя спросили, зачем? Мы спросили себя, что будет, если мы все время будем эту биологическую жизнь мультиплицировать? Мы спросили себя, что будет, когда люди начнут жрать таблетки, позволяющие им стать всемогущими?
Какой смысл во всем этом? Этот вопрос должен задаваться любым человеком, который в науку вовлечен. Григорий Юдин Философ и социолог, НИУ ВШЭ У Бертольда Брехта в пьесе «Жизнь Галилея» есть одно место, где Галилей, который струсил и выбрал путь «отчужденного», объективного знания, спрашивает: «Можем ли мы отступиться от большинства народа и все же оставаться учеными? Брехт показывает, что у науки куда больший потенциал, чем быть просто технологией или просто хитрой игрой в бисер. Галилей имел в руках мощнейшее оружие революции, он мог полностью поменять структуру общества. Он выбрал вместо этого накапливать объективное знание: я занимаюсь чистой наукой, а от социальной функции знания отрекусь. Макс Вебер, на которого часто ссылаются, доказывая, что наука ценна сама по себе, прямым текстом говорит: если вам по жизни ничего, кроме науки, не надо, вы никогда ничего не узнаете. Вы живете в мире, где воюют между собой тысячи богов буквально его слова — не пытайтесь сделать вид, что вы тут невидимкой ходите и просто занимаетесь наукой. Через вас в любом случае проходит власть этих богов.
Идет реальное сражение, и вы всегда на чьей-то стороне! Да, вам может быть и вправду интересно заниматься наукой, но делать вид, что вы просто наблюдатель, не нужно. Но пока что даже люди, выступающие как научные просветители, не задаются такими вопросами. Есть «хорошие и полезные технологии», а есть «плохие люди, которые эти технологии… используют в очень нехороших целях». Это прямая цитата. Если ты не можешь объяснить, почему так происходит, это капитуляция. Нам предлагается поверить, что от «плохих людей» можно избавиться, если все вокруг будут сильнее верить в науку? То есть люди, которые устроили самые жуткие катастрофы в человеческой истории, недостаточно верили в науку? Это доктор Йозеф Менгеле недостаточно верил в науку?
С 2007 г. В 2012 г. С 2015 г. Занимает должность профессора в Московской высшей школе социальных и экономических наук.
Социолог Григорий Юдин внесен в реестр иноагентов
Министерство юстиции России внесло в перечень иностранных агентов публициста и социолога Григория Юдина. Публикуем русскую версию новой статьи социолога Григория Юдина,вышедшей в швейцарском издании Neue Zrcher Zeitung. Главные новости о персоне Григорий Юдин на Будьте в курсе последних новостей: Минюст внес в реестр иноагентов блогера Дмитрия Потапенко и журналиста Максима Трудолюбова. Григорий Юдин — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/новости. В реестр иноагентов включили шеф-редактора «Верстки». Минюст РФ признал иноагентом социолога Григория Юдина. Григорий Юдин — кандидат философских наук, старший научный сотрудник лаборатории экономико-социологических исследований Высшей школы экономики, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук.
Минюст РФ признал иноагентом социолога Григория Юдина
До этого они фактически были запрещены. Да, были отдельные эксперименты, но при советской власти в целом они были запрещены. Был такой энтузиазм на начальном этапе. Потом он стих во второй половине девяностых.
Это было связано отчасти с разочарованием в демократии в принципе. В опросах самих по себе тоже было сильное разочарование. Дело в том, что опросы общественного мнения начали быстро использоваться в качестве политтехнологии.
В нулевые они были окончательно скомпрометированы. Все поле опросов в России было реформировано, на федеральном уровне оно было подчинено управлению внутренней политики администрации президента. И хотя об этом рядовые российские граждане не знают, но они это хорошо чувствуют и понимают, что опросы — это, в общем, институт надзора.
Это, конечно, вызвало недоверие и нежелание иметь с опросами дело. В-третьих, как я уже говорил, опрос воспринимается преимущественно как коммуникация с властью. Мы в прошлом году проводили исследование интервьюеров.
Интервьюеры хорошо понимают, как устроена коммуникация во время опросов, могут об этом подробно рассказать. Ведь интервьюеру в России уговорить людей отвечать вообще очень сложно — крайне высок уровень отказов. Но если уж удается их уговорить отвечать, то это можно сделать, как правило, одним из двух способов.
Либо интервьюеры прикидываются студентами, которым нужно выполнить курсовой проект, — если возраст, конечно, позволяет. Тогда люди из жалости отвечают. Либо, что более важно, интервьюеры апеллируют к тому, что донесут жалобу респондентов до высших властей.
Понятно, что респонденты склонны воспринимать интервьюеров как делегатов от центральной либо местной власти. Конечно, мало кто верит, что центральная власть прислушается к страданиям людей на местах, но если удается как-то уговорить людей отвечать на вопросы, то тут часто важен предлог, что их точка зрения будет донесена до начальства. Любой, кто занимался опросами, не раз слышал что-то вроде «Да, и расскажите Путину, что у нас кран протекает, асфальт разбит» и т.
Если уж принимать участие в опросах, то надо донести свою жалобу. Другая интересная вещь связана с тем, как сами интервьюеры понимают функцию опросов. Для многих из них это осуществление надзора и контроля за всякими нежелательными тенденциями в обществе.
Часто прямо так и говорят: «Чтобы у нас не было всяких революций». Такой инструмент слежки за гражданами. И важно, что так понимают опросы не только интервьюеры, но и респонденты.
Уже не так важно, используются ли опросы действительно в таком смысле, — важно, что люди, которые участвуют в коммуникации, воспринимают это именно таким образом. Дальше мы уже можем судить, как такое понимание коммуникативной ситуации подталкивает людей к определенным ответам. Это две совершенно разные области знаний Но постойте, ведь такие манипуляции запрещены интервьюерам.
Они же, как вы сами говорите, подталкивают людей к определенным ответам. Но тут вот в чем дело. Между людьми, которые планируют и проектируют исследования, и людьми, которые их реально проводят, есть большая разница.
Интервьюеры — это не профессиональные поллстеры, это не социологи. Между первыми и вторыми есть большой разрыв. И многие часто не понимают, что реальные исследования проводят именно интервьюеры, которые собирают информацию.
К ним часто принято относиться как к простому инструменту. И кажется, что если ты ему задашь некоторые количество ясных правил, то он их выполнит и превратится в простой термометр. Но интервьюер — это человек, который занимается реальной коммуникацией с людьми.
И если коммуникация не подчиняется этим правилам, то что ему делать? Часто интервьюеры половину этих правил выполнить реально не могут. Потому что если они будут их выполнять, то с ними никто просто разговаривать не будет.
Правила устроены так, чтобы превратить интервьюера в робота. А робот не может собирать информацию. Робот не может никого уговорить отвечать, уговорить не бросать заполнять анкету на середине, убедить, что это безопасно, убедить в том, что это то, чем следует заниматься.
А это как раз то, чем должен заниматься интервьюер, чтобы собрать информацию. Поэтому они, разумеется, нарушают инструкции. И надо понимать это.
Если бы они их не нарушали, то было бы еще хуже. Но даже те из них, кто честно старается следовать инструкциям, а таких довольно много, они не могут выскочить из этого общего формата восприятия того, что такое опрос. Потому что это связано не с поведением конкретного интервьюера: мало кто будет говорить, что я вашу жалобу передам лично президенту, — это, конечно, откровенное нарушение.
Но если есть общее представление, что это коммуникация с президентом напрямую, то интервьюеру даже при желании будет сложно с этим бороться. Два года назад президент фактически в прямом эфире заказал ключевой опросной компании срочный опрос в Крыму на тему того, готовы ли крымчане терпеть неудобства для того, чтобы не подписывать договор о поставках энергии с Украиной на условиях, которые Украина навязывала. Это было фактически распоряжение президента в прямом эфире.
Вся страна знала, что президент распорядился провести этот опрос силами исследователей общественного мнения. Вот когда люди это слышат — насколько легко интервьюеру убедить их в том, что то, чем он занимается с ними сейчас, не имеет никакого отношения к коммуникации с властями? Это нерешаемая задача.
Интервью с экс-атаманом ККВ Владимиром Громовым Для социолога одна из самых интересных плоскостей в опросах общественного мнения — это та «серая зона» потенциальных респондентов, которая уклоняется от участия в опросах. Ведется ли статистика, сколько людей уклоняются от участия в опросах? Если она ведется, то почему она не публикуется одновременно с результатами опросов?
Есть ли исследования на эту тему? Понятно, что исследовать эту группу весьма трудно, ведь если эти люди отказываются участвовать в опросах, то наверняка они откажутся и от участия в опросе, посвященном тому, почему они отказываются участвовать в опросах. Под отказом я понимаю невозможность взять интервью.
Это может принимать разные формы — не только прямой отказ. Если человек с утра до ночи на работе, как это часто с нашими согражданами случается, или если он недоступен, не берет трубку — это тоже форма отказа. Напрямую отказываются, конечно, поменьше.
То есть только каждый седьмой-девятый респондент принимает участие в опросах. Мы давно выступаем за то, чтобы опросные компании начали публиковать эти данные наряду с распределением ответов.
В связи с ликвидацией из реестра иноагентов исключили некоммерческое партнёрство «Институт развития прессы — Сибирь».
А в демократиях принимают решения, руководствуясь результатами опросов. В своей книге Юдин последовательно опровергает каждый из этих тезисов. К мнению всегда относились настороженно.
Распространял недостоверные сведения, направленные на формирование негативного образа Российской Федерации, проживает за пределами Российской Федерации», — отмечается в публикации. Григорий Юдин — российский социолог, кандидат философских наук, сын философа Бориса Юдина.
Биография и личная жизнь Григория Юдина, его жена, карьера и успех
Григорий Юдин — российский социолог, научный руководитель магистерской программы по политической философии Московской высшей школы социальных и экономических наук (Шанинка), а также старший научный сотрудник лаборатории. Иноагентами стали социолог Григорий Юдин*, активистка и защитница Химкинского леса Евгения Чирикова*, бывший депутат Смоленской областной думы Владислав Живица*, блогер Владислав Олейник* и журналистка Лола Тагаева*. Григорий Юдин — российский социолог, научный руководитель магистерской программы по политической философии Московской высшей школы социальных и экономических наук (Шанинка), а также старший научный сотрудник лаборатории. Социолог Григорий Юдин в прямом эфире программы «Воздух» на канале Ходорковский Live поделился мнением о монополии власти на насилие в России. Интервью социолога Григория Юдина Григорий ЮдинФонд Егора Гайдара. российский политолог и социолог.
Минюст признал иноагентами социолога Григория Юдина и лекторий «Живое слово»
Минюст внес в список иностранных агентов социолога Григория Юдина. Публикуем русскую версию новой статьи социолога Григория Юдина,вышедшей в швейцарском издании Neue Zrcher Zeitung. Почему наука не существует вне политики и общества, что делает лозунг «Science saves lives» ошибочным и как агрессивный сциентизм мешает ученым действовать сообща, в интервью рассказал философ и социолог Григорий Юдин (НИУ «Высшая школа экономики»). Среди включенных в реестр людей — экоактивист и политик Евгения Чирикова и социолог Григорий Юдин.
Григорий Юдин: «Это диверсия против страны» // «Скажи Гордеевой»
| Минюст причислил к иноагентам социолога Юдина и экоактивистку Чирикову | Аргументы и Факты | Владелец сайта предпочёл скрыть описание страницы. |
| Минюст включил в реестр иноагентов социолога Юдина и экоактивистку Чирикову - Российская газета | Григорий Юдин — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/новости. В реестр иноагентов включили шеф-редактора «Верстки». |
| Товарищ Юдин, вы большой ученый..: verola — LiveJournal | В него включили пять человек и два юридический статус получили социолог и философ Григорий Юдин*, политическая и экологическая активистка Евгения Чирикова**, бывший депутат Смоленской областной думы Владислав Живица. |
Социолога Григория Юдина жестоко избили полицейские на антивоенной акции. Он госпитализирован
кандидат философских наук, старший научный сотрудник Лаборатории экономико-социологических исследований НИУ ВШЭ, преподаватель МВШСЭН. Рассказываем о науке достоверно и доступно. Как сообщается на сайте ведомства, в него включены социолог Григорий Юдин и бывшая активистка Евгения Чирикова. В него включили пять человек и два юридический статус получили социолог и философ Григорий Юдин*, политическая и экологическая активистка Евгения Чирикова**, бывший депутат Смоленской областной думы Владислав Живица. Интервью с социологом Григорием Юдиным (признан в РФ иностранным агентом).