В 1970-80 годах, в условиях дефицита, книга Даниэля Дэфо "Робинзон Крузо" была одной из наиболее доступных для советских школьников приключенческих книжек. Робинзон Крузо провел в изоляции на острове 28 лет, два месяца и 19 дней, но не потерял страсти к приключениям.
Как появился Робинзон Крузо и кто в России носил его имя
Мой добрый опекун капитан, кроме всего прочего, привез мне работника, которого нанял с обязательством прослужить мне шесть лет. Для этой цели он истратил собственные пять фунтов стерлингов, полученные в подарок от моей приятельницы, вдовы английского капитана. Он наотрез отказался от всякого возмещения, и я уговорил его только принять небольшой тюк табаку, как плод моего собственного хозяйства. И это было не все. Так как весь груз моих товаров состоял из английских мануфактурных изделий — полотен, байки, сукон, вообще таких вещей, которые особенно ценились и требовались в этой стране, то я имел возможность распродать его с большой прибылью; словом, когда все было распродано, мой капитал учетверился. Благодаря этому, я далеко опередил моего бедного соседа по разработке плантации, ибо первым моим делом после распродажи товаров было купить невольника-негра и нанять еще одного работника-европейца кроме того, которого привез мне капитан из Лиссабона. Но дурное употребление материальных благ часто является вернейшим путем к величайшим невзгодам. Так было и со мной. В следующем году я продолжал возделывать свою плантацию с большим успехом и собрал пятьдесят тюков табаку сверх того количества, которое я уступил соседям в обмен на предметы первой необходимости.
Все эти пятьдесят тюков, весом по сотне с лишком фунтов каждый, лежали у меня просушенные, совсем готовые к приходу судов из Лиссабона. Итак, дело мое разрасталось; но по мере того, как я богател, голова моя наполнялась планами и проектами, совершенно несбыточными при тех средствах, какими я располагал: короче, это были того рода проекты, которые нередко разоряют самых лучших дельцов. Но мне была уготовлена иная участь: мне по прежнему суждено было самому быть виновником всех моих несчастий. И точно для того, чтобы усугубить мою вину и подбавить горечи в размышления над моей участью, размышления, на которые в моем печальном будущем мне было отпущено слишком много досуга, все мои неудачи вызывались исключительно моей страстью к скитаниям, которой я предавался с безрассудным упорством, тогда как передо мной открывалась светлая перспектива полезной и счастливой жизни, стоило мне только продолжать начатое, воспользоваться теми житейскими благами, которые так щедро расточало мне Провидение, и исполнять свой долг. Как уже было со мною однажды, когда я убежал из родительского дома, так и теперь я не мог удовлетвориться настоящим. Я отказался от надежды достигнуть благосостояния, быть может, богатства, работая на своей плантации, — все оттого, что меня обуревало желание обогатиться скорее, чем допускали обстоятельства. Таким образом, я вверг себя в глубочайшую пучину бедствий, в какую, вероятно, не попадал еще ни один человек и из которой едва ли можно выйти живым и здоровым. Перехожу теперь к подробностям этой части моих похождений.
Прожив в Бразилии почти четыре года и значительно увеличивши свое благосостояние, я, само собою разумеется, не только изучил местный язык, но и завязал большие знакомства с моими соседями-плантаторами, а равно и с купцами из Сан-Сальвадора, ближайшего к нам портового города. Встречаясь с ними, я часто рассказывал им о двух моих поездках к берегам Гвинеи, о том, как ведется торговля с тамошними неграми и как легко там за безделицу — за какие-нибудь бусы, ножи, ножницы, топоры, стекляшки и тому подобные мелочи — приобрести не только золотого песку и слоновую кость, но даже в большом количестве негров-невольников для работы в Бразилии. Мои рассказы они слушали очень внимательно, в особенности, когда речь заходила о покупке негров. В то время, надо заметить, торговля невольниками была весьма ограничена, и для нее требовалось так называемое assiento, то есть разрешение от испанского или португальского короля; поэтому негры-невольники были редки и чрезвычайно дороги. Как-то раз нас собралась большая компания: я и несколько человек моих знакомых плантаторов и купцов, и мы оживленно беседовали на эту тему. На следующее утро трое из моих собеседников явились ко мне и объявили, что, пораздумав хорошенько над тем, что я им рассказал накануне, они пришли ко мне с секретным предложением. Затем, взяв с меня слово, что все, что я от них услышу, останется между нами, они сказали мне, что у всех у них есть, как и у меня, плантации, и что ни в чем они так не нуждаются, как в рабочих руках. Поэтому они хотят снарядить корабль в Гвинею за неграми.
Но так как торговля невольниками обставлена затруднениями и им невозможно будет открыто продавать негров по возвращении в Бразилию, то они думают ограничиться одним рейсом, привезти негров тайно, а затем поделить их между собой для своих плантаций. Вопрос был в том, соглашусь ли я поступить к ним на судно в качестве судового приказчика, то есть взять на себя закупку негров в Гвинее. Они предложили мне одинаковое с другими количество негров, при чем мне не нужно было вкладывать в это предприятие ни гроша. Нельзя отрицать заманчивости этого предложения, если бы оно было сделано человеку, не имеющему собственной плантации, за которой нужен был присмотр, в которую вложен значительный капитал и которая со временем обещала приносить большой доход. Но для меня, владельца такой плантации, которому следовало только еще года три-четыре продолжать начатое, вытребовав из Англии остальную часть своих денег — вместе с этим маленьким добавочным капиталом мое состояние достигло бы трех, четырех тысяч фунтов стерлингов и продолжало бы возрастать — для меня помышлять о подобном путешествия было величайшим безрассудством. Но мне на роду было написано стать виновником собственной гибели. Как прежде я был не в силах побороть своих бродяжнических наклонностей, и добрые советы отца пропали втуне, так и теперь я не мог устоять против сделанного мне предложения. Словом, я отвечал плантаторам, что с радостью поеду в Гвинею, если в мое отсутствие они возьмут на себя присмотр за моим имуществом и распорядятся им по моим указаниям в случае, если я не вернусь.
Они торжественно обещали мне это, скрепив наш договор письменным обязательством; я же, с своей стороны, сделал формальное завещание на случай моей смерти: свою плантацию и движимое имущество я отказывал португальскому капитану, который спас мне жизнь, но с оговоркой, чтобы он взял себе только половину моей движимости, а остальное отослал в Англию. Словом, я принял все меры для сохранения моей движимости и поддержания порядка на моей плантации. Прояви я хоть малую часть столь мудрой предусмотрительности в вопросе о собственной выгоде, составь я столь же ясное суждение о том, что я должен и чего не должен делать, я, наверное, никогда бы не бросил столь удачно начатого и многообещающего предприятия, не пренебрег бы столь благоприятными видами на успех и не пустился бы в море, с которым неразлучны опасности и риск, не говоря уже о том, что у меня были особые причины ожидать от предстоящего путешествия всяких бед. Но меня торопили, и я скорее слепо повиновался внушениям моей фантазии, чем голосу рассудка. Итак, корабль был снаряжен, нагружен подходящим товаром, и все устроено по взаимному соглашению участников экспедиции. В недобрый час, 1-го сентября 1659 года, я взошел на корабль. Это был тот самый день, в который восемь лет тому назад я убежал от отца и матери в Гулль, — тот день, когда я восстал против родительской власти и так глупо распорядился своею судьбой. Наше судно было вместимостью около ста двадцати тонн: на нем было шесть пушек и четырнадцать человек экипажа, не считая капитана, юнги и меня.
Тяжелого груза у нас не было, и весь он состоял из разных мелких вещиц, какие обыкновенно употребляются для меновой торговли с неграми: из ножниц, ножей, топоров, зеркалец, стекляшек, раковин, бус и тому подобной дешевки. Как уже сказано, я сел на корабль 1-го сентября, и в тот же день мы снялись с якоря. Сначала мы направились к северу вдоль берегов Бразилии, рассчитывая свернуть к африканскому материку, когда дойдем до десятого или двенадцатого градуса северной широты, таков в те времена был обыкновенный курс судов. Все время, покуда мы держались наших берегов, до самого мыса Св. Августина, стояла прекрасная погода, было только чересчур жарко. От мыса Св. Августина мы повернули в открытое море и вскоре потеряли из виду землю. Мы держали курс приблизительно на остров Фернандо де Норонха, то есть на северо-восток.
Остров Фернандо остался у нас по правой руке. Это был настоящий ураган. Он начался с юго-востока, потом пошел в обратную сторону и, наконец, задул с севеpo-востока с такою ужасающей силой, что в течение двенадцати дней мы могли только носиться по ветру и, отдавшись на волю судьбы плыть, куда нас гнала ярость стихий. Нечего и говорить, что все эти двенадцать дней я ежечасно ожидал смерти, да и никто на корабле не чая остаться в живых. Но наши беды не ограничились страхом бури: один из наших матросов умер от тропической лихорадки, а двоих — матроса и юнгу — омыло с палубы. На двенадцатый день шторм стал стихать, и капитан произвел по возможности точное вычисление. Оказалось, что мы находимся приблизительно под одиннадцатым градусом северной широты, но что нас отнесло на двадцать два градуса к западу от мыса Св. Мы были теперь недалеко от берегов Гвианы или северной части Бразилии, за рекой Амазонкой, и ближе к реке Ориноко, более известной в тех краях под именем Великой Реки.
Капитан спросил моего совета, куда нам взять курс. В виду того, что судно дало течь и едва ли годилось для дальнего плавания, он полагал, что лучше всего повернуть к берегам Бразилии. Но я решительно восстал против этого. В конце концов, рассмотрев карты берегов Америки, мы пришли к заключению, что до самых Караибских островов не встретим ни одной населенной страны, где можно было бы найти помощь. Поэтому мы решили держать курс на Барбадос, до которого, по нашим расчетам, можно было добраться в две недели, так как нам пришлось бы немного уклониться от прямого пути, чтоб не попасть в течение Мексиканского залива. О том же, чтобы идти к берегам Африки, не могло быть и речи: наше судно нуждалось в починке, а экипаж — в пополнении. В виду вышеизложенного, мы изменили курс и стали держать на запад-северо-запад. Мы рассчитывали дойти до какого-нибудь из островов, принадлежащих Англии, и получить там помощь.
Но судьба судила иначе. Так же стремительно, как и в первый раз, мы понеслись на запад и очутились далеко от торговых путей, так что, если бы даже мы не погибли от ярости волн, у нас все равно почти не было надежды вернуться на родину, и мы, вероятнее всего, были бы съедены дикарями. Однажды ранним утром, когда мы бедствовали таким образом — ветер все еще не сдавал — один из матросов крикнул: «Земля! В тот же миг от внезапной остановки вода хлынула на палубу с такой силой, что мы уже считали себя погибшими: стремглав бросились мы вниз в закрытые помещения, где и укрылись от брызг и пены. Тому, кто не бывал в подобном положении, трудно дать представление, до какого отчаяния мы дошли. Мы не знали, где мы находимся, к какой земле нас прибило, остров это или материк, обитаемая земля или нет. А так как буря продолжала бушевать, хоть и с меньшей силой, мы не надеялись даже, что наше судно продержится несколько минут, не разбившись в щепки; разве только каким-нибудь чудом ветер вдруг переменится. Словом, мы сидели, глядя друг на друга и ежеминутно ожидая смерти, и каждый готовился к переходу в иной мир, ибо в здешнем мире нам уже нечего было делать.
Единственным нашим утешением было то, что, вопреки всем ожиданиям, судно было все еще цело, и капитан оказал, что ветер начинает стихать. Но хотя нам показалось, что ветер немного стих, все же корабль так основательно сел на мель, что нечего было и думать сдвинуть его с места, и в этом отчаянном положении нам оставалось только позаботиться о спасении нашей жизни какой угодно ценой. У нас было две шлюпки; одна висела за кормой, но во время шторма ее разбило о руль, а потом сорвало и потопило или унесло в море. На нее нам нечего было рассчитывать. Оставалась другая шлюпка, но как спустить ее на воду? А между тем нельзя было мешкать: корабль мог каждую минуту расколоться надвое; некоторые даже говорили, что он уже дал трещину. В этот критический момент помощник капитана подошел к шлюпке и с помощью остальных людей экипажа перебросил ее через борт; мы все, одиннадцать человек, вошли в шлюпку, отчалили и, поручив себя милосердию Божию, отдались на волю бушующих волн; хотя шторм значительно поулегся, все-таки на берег набегали страшные валы, и море могло быть по справедливости названо den vild Zee дикое море , — как выражаются голландцы. Наше положение было поистине плачевно: мы ясно видели, что шлюпка не выдержит такого волнения и что мы неизбежно потонем.
Идти на парусе мы не могли: у нас его не было, да и все равно он был бы нам бесполезен. Мы гребли к берегу с камнем на сердце, как люди, идущие на казнь: мы все отлично знали, что как только шлюпка подойдет ближе к земле, ее разнесет прибоем на тысячу кусков. И, подгоняемые ветром и течением, предавши душу свою милосердию Божию, мы налегли на весла, собственноручно приближая момент нашей гибели. Какой был перед нами берег — скалистый или песчаный, крутой или отлогий, — мы не знали. Единственной для нас надеждой на спасение была слабая возможность попасть в какую-нибудь бухточку или залив, или в устье реки, где волнение было слабее и где мы могли бы укрыться под берегом с наветренной стороны. Но впереди не было видно ничего похожего на залив, и чем ближе подходили мы к берегу, тем страшнее казалась земля, — страшнее самого моря. Когда мы отошли или, вернее, нас отнесло, по моему расчету, мили на четыре от того места, где застрял наш корабль, вдруг огромный вал, величиной с гору, набежал с кормы на нашу шлюпку, как бы собираясь похоронить нас в морской пучине. В один миг опрокинул он нашу шлюпку.
Мы не успели крикнуть: «боже! Ничем не выразить смятения, овладевшего мною, когда я погрузился в воду. Я очень хорошо плаваю, но я не мог сразу вынырнуть на поверхность и чуть не задохся. Лишь когда подхватившая меня волна, пронеся меня изрядное расстояние по направлению к берегу, разбилась и отхлынула назад, оставив меня почти на суше полумертвым от воды, которой я нахлебался, я перевел немного дух и опомнился. У меня хватило настолько самообладания, что, увидев себя ближе к земле, чем я ожидал, я поднялся на ноги и опрометью пустился бежать в надежде достичь земли прежде, чем нахлынет и подхватит меня другая волна, но скоро увидел, что мне от нее не уйти; море шло горой и догоняло, как разъяренный враг, бороться с которым у меня не было ни силы, ни средств. Мне оставалось только, задержав дыхание, вынырнуть на гребень волны и плыть к берегу, насколько хватит сил. Главной моей заботой было справиться по возможности с новой волной так, чтобы, поднеся меня еще ближе к берегу, она не увлекла меня за собой в своем обратном движении к морю. Набежавшая волна похоронила меня футов на двадцать, на тридцать под водой.
Я чувствовал, как меня подхватило и с неимоверной силой и быстротой долго несло к берегу. Я задержал дыхание и поплыл по течению, изо всех сил помогая ему. Я уже почти задыхался, как вдруг почувствовал, что поднимаюсь кверху; вскоре, к великому моему облегчению, мои руки и голова оказались над водой, и хотя я мог продержаться на поверхности не больше двух секунд, однако успел перевести дух, и это придало мне силы и мужества. Меня снова захлестнуло, но на этот раз я пробыл под водой не так долго. Когда волна разбилась и пошла назад, я не дал ей увлечь себя обратно и скоро почувствовал под ногами дно. Я простоял несколько секунд, чтобы отдышаться, и, собрав остаток сил, снова опрометью пустился бежать к берегу. Но и теперь я еще не ушел от ярости моря: еще два раза оно меня изгоняло, два раза меня подхватывало волной и несло все дальше и дальше, так как в этом месте берег был очень отлогий. Последний вал едва не оказался для меня роковым: подхватив меня, он вынес или, вернее, бросил меня на скалу с такой силой, что я лишился чувств и оказался совершенно беспомощным: удар в бок и в грудь совсем отшиб у меня дыхание, и если б море снова подхватило меня, я бы неминуемо захлебнулся.
Но я пришел в себя как раз во время: увидев, что сейчас меня опять накроет волной, я крепко уцепился за выступ моей скалы и, задержав дыхание, решил переждать, пока волна не схлынет. Так как ближе к земле волны были уже не столь высоки, то я продержался до ее ухода. Затем я снова пустился бежать, и очутился настолько близко к берегу, что следующая волна хоть и перекатилась через меня, но уже не могла поглотить меня и унести обратно в море. Пробежав еще немного, я, к великой моей радости, почувствовал себя на суше, вскарабкался на прибрежные скалы и опустился на траву. Здесь я был в безопасности: море не могло достать до меня. Очутившись на земле целым и невредимым, я поднял взор к небу, возблагодарил Бога за спасение моей жизни, на которое всего лишь несколько минут тому назад у меня почти не было надежды. Я думаю, что нет таких слов, которыми можно было бы изобразить с достаточной яркостью восторг души человеческой, восставшей, так сказать, из гроба, и я ничуть не удивляюсь тому, что, когда преступнику, уже с петлей на шее, в тот самый миг, как его должны вздернуть на виселицу, объявляют помилование, — я не удивляюсь, повторяю, что при этом всегда присутствует и врач, чтобы пустить ему кровь, иначе неожиданная радость может слишком сильно потрясти помилованного и остановить биение его сердца. Внезапная радость, как и скорбь, ума лишает.
Я ходил по берегу, воздевал руки к небу и делал тысячи других жестов и движений, которых теперь не могу уже описать. Все мое существо было, если можно так выразиться, поглощено мыслями о моем спасении. Я думал о своих товарищах, которые все утонули, и о том, что кроме меня не спаслась ни одна душа; по крайней мере, никого из них я больше не видел; от них и следов не осталось, кроме трех шляп, одной фуражки да двух непарных башмаков, выброшенных морем. Взглянув в ту сторону, где стоял на мели наш корабль, я едва мог рассмотреть его за высоким прибоем, — так он был далеко, и я сказал себе: «боже! Мое радостное настроение разом упало: я понял, что хотя я и спасен, но не избавлен от дальнейших ужасов и бед. На мне не оставалось сухой нитки, переодеться было не во что; мне нечего было есть, у меня не было даже воды, чтобы подкрепить свои силы, а в будущем мне предстояло или умереть голодной смертью, или быть растерзанным хищными зверями. Но что всего ужаснее — у меня не было оружия, так что я не мог ни охотиться за дичью для своего пропитания, ни обороняться от хищников, которым вздумалось бы напасть на меня. У меня, вообще, не было ничего, кроме ножа, трубки да коробочки с табаком.
Это было все мое достояние. И, раздумавшись, я пришел в такое отчаяние, что долго, как сумасшедший, бегал по берегу. Когда настала ночь, я с замирающим сердцем спрашивал себя, что меня ожидает, если здесь водятся хищные звери: ведь они всегда выходят на добычу по ночам. Единственно, что я мог тогда придумать, это — взобраться на росшее поблизости толстое, ветвистое дерево, похожее на ель, но с колючками, и просидеть на нем всю ночь, а когда придет утро, решить, какою смертью лучше умереть, ибо я не видел возможности жить в этом месте. Я прошел с четверть мили в глубь страны посмотреть, не найду ли я пресной воды, и, к великой моей радости, нашел ручеек. Напившись и положив в рот немного табаку, чтобы заглушить голод, я воротился к дереву, взобрался на него и постарался устроиться таким образом, чтобы не свалиться в случае, если засну. Затем я вырезал для самозащиты коротенький сук, вроде дубинки, уселся на своем седалище поплотнее и от крайнего утомления крепко уснул. Я спал так сладко, как, я думаю, немногим спалось бы на моем месте, и никогда не пробуждался от сна таким свежим и бодрым.
Когда я проснулся, было совсем светло: погода прояснилась, ветер утих, и море больше не бушевало, не вздымалось. Но меня крайне поразило то, что корабль очутился на другом месте, почти у самой той скалы, о которую меня так сильно ударило волной: должно быть за ночь его приподняло с мели приливом и пригнало сюда. Теперь он стоял не дальше мили от того места, где я провел ночь, и так как держался он почти прямо, то я решил побывать на нем, чтобы запастись едой и другими необходимыми вещами. Покинув свое убежище и спустившись с дерева, я еще раз осмотрелся кругом, и первое, что я увидел, была наша шлюпка, лежавшая милях в двух вправо, на берегу, куда ее, очевидно, выбросило море. Я пошел было в том направлении, думая дойти до нее, но оказалось, что в берег глубоко врезывался заливчик шириною с пол-мили и преграждал путь. Тогда я повернул назад, ибо мне было важней попасть поскорей на корабль, где я надеялся найти что-нибудь для поддержания своего существования. После полудня волнение на море совсем улеглось, и отлив был так низок, что мне удалось подойти к кораблю по суху на четверть мили. Тут я снова почувствовал приступ глубокого горя, ибо мне стало ясно, что если б мы остались на корабле, то все были бы живы: переждав шторм, мы бы благополучно перебрались на берег, и я не был бы, как теперь, несчастным существом, совершенно лишенным человеческого общества.
При этой мысли слезы выступили у меня на глазах, но слезами горю не помочь, и я решил добраться все-таки до корабля. Раздевшись так как день был нестерпимо жаркий , я вошел в воду. Но когда я подплыл к кораблю, возникло новое затруднение: — как на него взобраться? Он стоял на мелком месте, весь выступал из воды, и уцепиться было не за что. Два раза я оплыл кругом него и во второй раз заметил веревку удивляюсь, как она сразу не бросилась мне в глаза. Она свешивалась так низко над водой, что мне, хоть и с большим трудом, удалось поймать ее конец и взобраться по ней на бак корабля. Судно дало течь, и я нашел в трюме много воды; однако, оно так увязло килем в песчаной или, скорее, илистой отмели, что корма была приподнята, а нос почти касался воды. Таким образом, вся кормовая часть оставалась свободной от воды, и все, что там было сложено, не подмокло.
Я сразу обнаружил это, так как, разумеется, мне прежде всего хотелось узнать, что из вещей было попорчено и что уцелело. Оказалось, во первых, что весь запас провизии был совершенно сух, а так как меня мучил голод, то я отправился в кладовую, набил карманы сухарями и ел их на ходу, чтобы не терять времени. В кают-компании я нашел бутылку рому и отхлебнул из нее несколько хороших глотков, ибо очень нуждался в подкреплении сил для предстоящей работы. Прежде всего мне нужна была лодка, чтобы перевезти на берег те вещи, которые, по моим соображениям, могли мне понадобиться. Однако, бесполезно было сидеть, сложа руки, и мечтать о том, чего нельзя было получить. Нужда изощряет изобретательность, и я живо принялся за дело. На корабле были запасные мачты, стеньги и реи. Из них я решил построить плот.
Выбрав несколько бревен полегче, я перекинул их за борт, привязав предварительно каждое веревкой, чтобы их не унесло. Затем я спустился с корабля, притянул к себе четыре бревна, крепко связал их между собою по обоим концам, скрепив еще сверху двумя или тремя коротенькими досками, положенными накрест. Мой плот отлично выдерживал тяжесть моего тела, но для большого груза был слишком легок. Тогда я снова принялся за дело и с помощью пилы нашего корабельного плотника распилил запасную мачту на три куска, которые и приладил к своему плоту. Эта работа стоила мне неимоверных усилий, но желание запастись по возможности всем необходимым для жизни поддерживало меня, и я сделал то, на что, при других обстоятельствах, у меня не хватило бы сил. Теперь мой плот был достаточно крепок и мог выдержать порядочную тяжесть. Первым моим делом было нагрузить его и уберечь мой груз от морского прибоя. Над этим я раздумывал недолго.
Прежде всего я положил на плот все доски, какие нашлись на корабле: на эти доски я спустил три сундука, принадлежащих нашим матросам, предварительно взломав в них замки и опорожнив их. Затем, прикинув в уме, что из вещей могло мне понадобиться больше всего, я отобрал эти вещи и наполнил ими все три сундука. В один я сложил съестные припасы: рис, сухари, три круга голландского сыру, пять больших кусков вяленой козлятины служившей нам главной мясной пищей и остатки зерна, которое мы везли для бывшей на судне птицы и часть которого осталась, так как птиц мы уже давно съели. Это был ячмень, перемешанный с пшеницей; к великому моему разочарованию, он оказался попорченным крысами. Я нашел также несколько ящиков вин и пять или шесть галлонов арака или рисовой водки, принадлежавших нашему шкиперу. Все эти ящики я поставил прямо на плот, так как в сундуках они бы не поместились, да и надобности не было их прятать.
Фото: litfund. Сделан он был образованным дворянином, офицером, соратником великого А. Суворова Яковом Трусовым. Его труд был озаглавлен «Жизнь и приключения Робинзона Круза, природного англичанина».
Но - что вообще характерно для той эпохи - роман о «природном англичанине» автор перевел с французского издания! Первый перевод с оригинала в 1843 году сделал П. Но современный читатель мог ознакомиться с романом в переводах Марии Андреевны Шишмаревой и в версии К. Чуковского - который выбросил из книги всю «излишнюю» философию и, разумеется, религию. Надо сказать, что Корней Иванович действовал даже не по указке советских властей, а по заветам гуманиста Жан-Жака Руссо, который считал, что роман может стать в таком виде только полезнее. К счастью, у нас есть возможность отыскать, в том числе и в интернете, различные варианты переводов, а владеющим английским языком можно читать роман в оригинале. Кстати, третья книга о Робинзоне «Serious Reflections of Robinson Crusoe» - «Строгие размышления Робинзона Крузо» на русский язык так и не была переведена. Впрочем, ни стилистически, ни содержательно этот сборник философских рассуждений к роману даже не приближается. Так что не будем гневаться на Корнея Ивановича. А Марии Андреевне Шишмаревой низкий поклон - ведь это она начала для нас эту книгу словами: «С самого раннего детства я больше всего на свете любил море».
Нам действительно жаль его во многих неудавшихся начинаниях. Надо сказать, что и к автору много претензий - Дефо явно не имеет понятия о том, как шьют лодки, как выращивают рис, охотятся на коз, где растет виноград, каков климат близ устья реки Ориноко. Мы все прощаем и ему, и его герою. В рамки созданной Дефо условности - которую точнее будет назвать литературной формой - каждый невольно помещает свою собственную личность. Это, наверное, самое большое достижение Дефо как художника. К нему высказано немало претензий.
Крузо собирался соучаствовать в большом историческом преступлении. Его толкнула не нужда — в первой главе подчёркивается это. Им движет жажда наживы и только немного — дух авантюризма.
Самые быстрые деньги в то время были самыми грязными. И уже в семнадцатом веке были люди, которые об этом говорили — священники и миряне-гуманисты, хотя обширным движение против работорговли и рабовладения стало только век спустя. Справедливости ради, первые рейсы Крузо были всё же в рамках торговли изделиями европейских мануфактур — в Африке они высоко ценились, за них платили золотым песком. Но ему понравилось брать большие барыши с малыми вложениями, и аппетит его разгорелся. Синдром уберменша Кстати, Крузо и сам побывал рабом, о чём не все помнят. Одно из его ранних путешествий заканчивается захватом пиратами-мусульманами. Белых юношей, этих прекрасных белокурых синеглазых англичан и не только , пираты тогда оставляли в живых с определённой целью — они очень ценились на османских рынках, да и при себе порой пираты держали белых невольников-наложников. В книге, правда, Робинзона «оставили на берегу делать чёрную работу» — но это может быть стыдливым прикрытием вопросов гомосексуального насилия, которому нередко подвергались в плену. Хозяин постоянно держал Крузо — и с ним ещё юного мальчика — при себе.
Никакой действительно чёрной работы при этом не упоминается.
Читаю книги детям 37 подписчиков Подписаться Популярный роман английского писателя Даниэля Дефо об удивительных приключениях Робинзона Крузо, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове. Пересказал для детей Корней Чуковский. Художник: Ж.
Робинзон Крузо
Книга получила называние "Серьезные размышления о жизни и удивительных приключениях Робинзона Крузо". Но будь книга о Робинзоне Крузо очередным философским и назидательным сочинением, ей едва ли была бы уготована столь долгая жизнь. Читать «Робинзон Крузо» дети любят благодаря захватывающему стилю изложения, яркому описанию приключений. Робинзон Крузо с детства мечтал о морских путешествиях.
Робинзон Крузо - слушать аудиокнигу онлайн бесплатно
Полный текст третьей части романа Дефо о Робинзоне Крузо, увидевшей свет в 1720 году, мало известен публике, в то время как только все три части романа, взятые вместе, дают целостную картину авторского замысла", - отметили издатели. В книгу вошли назидательные эссе, перевод которых осуществила выпускница уральского ВУЗа Анна Дергачева вместе с переводчиком Владиславом Григорьевым и профессором университета Ольгой Сидоровой. В ней есть текст как английском, так и на русском языках.
С тех пор молодого капитана можно было часто увидеть в компании с Александром, который не скупился на яркие краски, рассказывая о том, как приручил полудиких коз они были когда-то завезены на остров испанцами , строил себе жилище, научился добывать огонь, от корки до корки выучил Библию. В ответ Вудс явно порадовал Селкирка тем, что вскоре после того, как «Синк портс» отчалил от острова Хуан Фернандес, он напоролся на подводную скалу, пропорол себе днище и затонул. Части матросов удалось спастись на других островах архипелага, но им повезло гораздо больше, чем «робинзону» — вскоре их подобрал корабль. На беду он оказался испанским, так что англичан заковали в кандалы и отправили в Перу, где поместили в тюрьму за морской разбой. Рядовые матросы получили срок в пять лет, а капитан с которым и поссорился Александр все десять.
Селкирк заметно оживился и рассказал своему спасителю, что и к его «необитаемому острову» неоднократно причаливали испанские и английские корабли, но он не решался выдать себя. Испанцам открываться было опасно, так как они постоянно воевали с англичанами, а его соотечественники казались такими свирепыми, что одичавшему квартирмейстеру рисковать не захотелось… На берегу показалось скучно Прошло еще не меньше, чем два года, пока Роджерс не вернулся в родную Англию, причалив в порту Бристоль. К тому времени Селкирк убедил его в том, что он неплохо разбирается в морском деле, и капитан не только назначил его на прежнюю должность квартирмейстера, но и выплатил неплохой куш порядка 800 фунтов. По тем временам это были неплохие деньги. Селкирк вернулся в родной городок, купил себе дом, женился. Но иной раз он вдруг становился мрачен, нелюдим, тоска по необитаемому острову, казалось, не отпускала его. Чтобы скрасить себе жизнь, Александр на ближайшем к дому холме построил себе жилище, подобное тому, что было у него на острове, но это было слабое подобие прежней хижины.
В одну и ту же реку нельзя было войти дважды.
Прототип главного героя — моряк Селькирк и, конечно, сам Даниэль Дефо. Автор наделил Робинзона своим жизнелюбием и упорством. Однако Робинзон старше писателя почти на 30 лет: когда немолодой моряк высаживается на родном берегу, полный сил, образованный Дефо уже действует в Лондоне. В отличие от Селькирка, Робинзон проводит на необитаемом острове не четыре с половиной года, а долгих 28 лет. Автор осознанно ставит своего героя в такие условия.
После пребывания на необитаемом острове Робинзон остается цивилизованным человеком. Даниэль Дефо смог поразительно точно написать о климате, флоре и фауне острова, на который попал Робинзон. Координаты этого места совпадают с координатами острова Тобаго. Это объясняется тем, что автор тщательно изучал информацию, описанную в таких книгах, как «Открытие Гвианы», «Путешествия вокруг света» и прочих. Роман увидел свет Когда читаешь это произведение, понимаешь, что тот, кто написал «Робинзона Крузо», испытывал огромное удовольствие от работы над своим детищем. Труд, проделанный Даниэлем Дефо, был оценен современниками.
Книга увидела свет 25 апреля 1719 года. Роман так понравился читателям, что в этом же году произведение переиздавалось 4 раза, а всего при жизни автора - 17 раз. Мастерство писателя было оценено по достоинству: читатели верили в невероятные приключения главного героя, который провел почти 30 лет на необитаемом острове после кораблекрушения. Краткое содержание Робинзон Крузо — третий сын состоятельного человека. С детства мальчик мечтает о морских путешествиях. Один его брат погиб, другой пропал без вести, поэтому отец против того, чтобы он отправился в море.
В 1651 году он отправляется в Лондон. Судно, на котором он плывет, терпит крушение. Из Лондона он решает плыть в Гвинею, теперь корабль захватывает турецкий корсар. Робинзон попадает в рабство. В течение двух лет у него нет никаких надежд на побег, но когда надзор ослабевает, Робинзон находит возможность бежать. Его, мавра и Ксури отправляют ловить рыбу.
Выбросив мавра за борт, он уговаривает Ксури бежать вместе. Португальских корабль подбирает их в море и отвозит в Бразилию. Робинзон продает Ксури капитану корабля. В Бразилии главный герой устраивается основательно, покупает земли, трудится, словом, приходит к «золотой середине», о чем так мечтал его отец. Однако жажда авантюризма толкает его на поездку к берегам Гвинеи за рабочей силой.
Бодренько и позитивно! То, что надо, чтобы отдохнуть душой. Я помню. Прошло 37 дней, а тема «chatgpt»... Крейг Оулсен - Новая жизнь Анастасия Богомолова 3 часа назад Я в восторге на рассвете бытия, Наконец-то я прослушала тебя, Автор, чтец, произведение — лучшее, В чём нет... И чем только ни...
«Робинзона Крузо» история создания
Это было время утверждения в Англии «буржуазных порядков». И буржуазия, и аристократия были охвачены жаждой обогащения - страна превращалась в первую капиталистическую державу мира. Начался подъем освободительного движения ирландцев против угнетателей-англичан. Дважды восставала Шотландия. С протестом против антидемократических действий правительства выступил и английский народ. Во второй половине века восстали английские колонии в Америке — началась Война за независимость, приведшая к образованию США. Передовым идейным течением в Англии стало просветительство, названное так потому, что главное средство преобразования общества деятели этого движения видели в просвещении. Разум стал единственной меркой, которой определялись человеческие действия и общественные отношения. Все старое отбрасывалось как хлам. Просветители считали, что все противоречия общественной жизни должны рeшать сами люди.
Возник культ «естественного состояния» человека, как единственного пути его возрождения и достижения им свободы в противовес цивилизации. Общественная и литературная жизнь Англии кипела наравне с экономикой и предпринимательской. Вел успешно свои торговые дела и сын купца-мясника по фамилии Фо. Просто Фо, без всякого Де. Сына звали Даниель, он окончил пуританскую духовную академию, основал свою виноторговую фирму, побывал в Испании, Германии, Франции и Италии. Ему было 25 лет, он был уже женат, когда оказался участником восстания герцога Монмута I против короля Якова. После разгрома восстания он был вынужден скрываться. Когда в Англию из Голландии прибыл Вильгельм Оранский, Дефо вступил в его армию и с воцарением нового монарха снова успешно повел торговые дела, но неожиданно потерпел банкротство и должен был снова скрываться от кредиторов и полиции. Но помимо торговли его интересовало многое.
Он размышлял над способами лучшей организации общества, писал трактаты и памфлеты на разные темы, обнаруживая знание вопроса и энергичность натуры. Журналистика становится его призванием. Жизнь Дефо круто меняется. Он становится влиятельной политической личностью. В сатирических памфлетах Дефо выступает против спесивой английской аристократии в защиту короля Вильгельма III «Чистокровный англичанин», 1701 и отстаивает принцип личной доблести и благополучия. За один из памфлетов против господствующей англиканской церкви Дефо арестовывают и приговаривают к штрафу и позорному столбу. Только что был опубликован и распространился в Лондоне «Гимн позорному столбу», в котором Дефо заклеймил душителей свободы, Дефо, закованного в колодку и выставленного у позорного столба, собирались толпы людей, к его ногам летели цветы. Дефо оказался в гуще политической, идейной и религиозной борьбы.
Им движет жажда наживы и только немного — дух авантюризма. Самые быстрые деньги в то время были самыми грязными. И уже в семнадцатом веке были люди, которые об этом говорили — священники и миряне-гуманисты, хотя обширным движение против работорговли и рабовладения стало только век спустя. Справедливости ради, первые рейсы Крузо были всё же в рамках торговли изделиями европейских мануфактур — в Африке они высоко ценились, за них платили золотым песком. Но ему понравилось брать большие барыши с малыми вложениями, и аппетит его разгорелся. Синдром уберменша Кстати, Крузо и сам побывал рабом, о чём не все помнят. Одно из его ранних путешествий заканчивается захватом пиратами-мусульманами. Белых юношей, этих прекрасных белокурых синеглазых англичан и не только , пираты тогда оставляли в живых с определённой целью — они очень ценились на османских рынках, да и при себе порой пираты держали белых невольников-наложников. В книге, правда, Робинзона «оставили на берегу делать чёрную работу» — но это может быть стыдливым прикрытием вопросов гомосексуального насилия, которому нередко подвергались в плену. Хозяин постоянно держал Крузо — и с ним ещё юного мальчика — при себе. Никакой действительно чёрной работы при этом не упоминается. Тем не менее, Робинзон вспоминает, что всякий день рабства провёл в страхе, и говорит: «всякая дорога хороша — лишь бы уйти из неволи». Тем не менее, Крузо смотрит на цветных людей как на рабов, явно считая, что рабство неполезно только ему.
После смерти капитана Робинзон снова отправился в Африку. На этот раз путешествие было менее удачным: по дороге на их корабль напали пираты — турки из Салеха. Робинзон попал в плен к капитану разбойничьего судна, где пробыл почти три года. Наконец ему представился шанс бежать — разбойник отправил Крузо, мальчика Ксури и мавра рыбачить в море. Робинзон взял с собой все необходимое для долгого плавания и по дороге сбросил мавра в море. Робинзон держал путь на Зеленый мыс, надеясь встретить европейский корабль. Глава 4 Через много дней плавания Робинзону пришлось сойти на берег и попросить у дикарей еды. Мужчина отблагодарил их тем, что убил из ружья леопарда. Дикари отдали ему шкуру животного. Вскоре путешественникам встретился португальский корабль. На нем Робинзон добрался в Бразилию. Глава 5 Капитан португальского корабля оставил Ксури у себя, пообещав сделать его моряком. Робинзон четыре года прожил в Бразилии, занимаясь выращиванием сахарного тростника и производством сахара. Как-то знакомые купцы предложили Робинзону снова совершить путешествие в Гвинею. На двенадцатый день на корабль налетел сильный шквал. Непогода длилась двенадцать дней, их судно плыло туда, куда его гнали волны. Когда корабль сел на мель, матросам пришлось пересесть на шлюпку. Однако через четыре мили «разъяренный вал» перевернул их судно. Робинзона волной выбросило на берег. Он, единственный из экипажа, остался в живых. Ночь герой провел на высоком дереве. Глава 6 Утром Робинзон увидел, что их корабль прибило ближе к берегу. Используя запасные мачты, стеньги и реи, герой сделал плот, на котором переправил на берег доски, сундуки, съестные припасы, ящик с плотничьими инструментами, оружие, порох и другие необходимые вещи. Вернувшись на сушу, Робинзон понял, что находится на необитаемом острове. Он построил себе палатку из паруса и жердей, окружив ее пустыми ящиками и сундуками для защиты от диких зверей. Каждый день Робинзон плавал к кораблю, забирая вещи, которые могут ему понадобиться. Найденные деньги Крузо сначала хотел выбросить, но затем, подумав, оставил. После того как Робинзон посетил корабль двенадцатый раз, буря унесла судно в море. Вскоре Крузо нашел удобное место для жилья — на небольшой гладкой полянке на скате высокого холма. Здесь герой поставил палатку, окружив ее оградой из высоких кольев, преодолеть которую можно было только с помощью лестницы. Глава 7 За палаткой Робинзон выкопал в холме пещеру, которая служила ему погребом. Как-то во время сильной грозы герой испугался, что один удар молнии может уничтожить весь его порох, и после этого разложил его по разным мешочкам и хранил отдельно. Робинзон обнаруживает, что на острове водятся козы и начал на них охотиться. Глава 8 Чтобы не потерять счет времени, Крузо создал имитированный календарь — вбил в песок большое бревно, на котором отмечал зарубками дни. Вместе с вещами герой с корабля перевез двух кошек и собаку, которые жили с ним. Кроме всего прочего, Робинзон нашел чернила и бумагу и некоторое время делал записи. Со временем Крузо вырыл в холме черный ход, смастерил себе мебель.
Исследователи отмечают, что врач не только сумел выжить на необитаемом острове, ему удалось построить пирогу и бежать с острова. Однако он добрался только до другого необитаемого острова у берегов Венесуэлы, где позже был спасен прибывшими за пресной водой венесуэльские моряками. После своего возвращения в Англию в 1689 году Питман опубликовал книгу под названием "Удивительные приключения Хенри Питмана". Известно, что в Лондоне Питман проживал в одном доме с издателем книги Даниэля Дефо. Исследователь творчества Дефо писатель-путешественник Тим Северин, раскрывший все перипетии этой истории, предположил, что Питман и Дефо были хорошо знакомы, и бывший врач рассказал писателю многие детали своих приключений. Еще одним претендентом на роль прототипа Робинзона является португалец, проходимец по имени Фернао Лопес, сообщается на сайте " Сетевая словесность ". Но именно Даниэль Дэфо стал родоначальником жанра, который впоследствии так и стали называть - "робинзонада". А имя Робинзон стало нарицательным. Десять лет и девять месяцев Кстати, всего у Дэфо было три романа о приключениях моряка из Йорка. Во втором, менее популярном романе - "Дальнейшие приключения Робинзона Крузо" - Робинзон совершает кругосветное путешествие за десять лет и девять месяцев. Его караван движется по степям и лесам до Нерчинска, переправляется через огромное Чэкс-озеро и достигает Енисейска на реке Енисей, затем Крузо проводит зиму в Тобольске. В описаниях Крузо Сибирь - населенная страна, в городах и крепостях которой русские гарнизоны охраняют дороги и караваны от хищнических набегов татар.
На Урале впервые перевели на русский язык третью книгу о Робинзоне Крузо
Впервые книга Робинзон Крузо появилась в 1719 году. Добро пожаловать на YouTube-канал сервиса электронных книг №1 в России Литрес и онлайн-библиотеки MyBook. Книга Стрекоза Приключения Робинзона Крузо. Сюжет «Приключений Робинзона Крузо» основан на реальной истории боцмана Александра Селькирка, который четыре года прожил на необитаемом острове. Робинзон Крузо с детства мечтал о морских путешествиях. «Робинзон Крузо» – дебютный роман французского писателя Даниэля Дефо, впервые опубликованный в 1719 году.
Робинзон Крузо
В 1970-80 годах, в условиях дефицита, книга Даниэля Дэфо "Робинзон Крузо" была одной из наиболее доступных для советских школьников приключенческих книжек. Здесь вы можете слушать аудиокнигу Робинзон Крузо онлайн бесплатно в хорошем качестве. У этой книги есть продолжение, которое называется "Дальнейшие приключения Робинзона Крузо". Книга «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» хотя и стоила очень приличные деньги, но в короткое время стала бестселлером. В 1935-м году выходит книга «Робинзон Крузо» в пересказе Корнея Чуковского. В книгу вошла жизнеутверждающая история об отважном мореплавателе, Робинзоне Крузо, который день за днем, год за годом превозмогает невероятные трудности, выпавшие на его долю.
360 лет со дня рождения автора Робинзона Крузо. Книги, диафильмы, экранизации
Но проверить это невозможно — Крузо пошёл с мальчиком вместе. Позже он, кстати, отдаёт мальчика в рабы спасшему их португальскому капитану. Но в знаменитом детском переводе Чуковского вы этой сцены не найдёте: в СССР была своя политкорректность, и детские книги проходили адаптацию. Остров Робинзона Любители истории проводили расследование, чтобы понять, какой из островов у берегов Бразилии подходит под описание острова, на котором провёл часть жизни Крузо. Многие уверены, что это — Тобаго, и в таком случае с берега Тобаго Робинзон видел не матери, а очертания соседнего, более крупного острова Тринидад. На Тобаго, как и на многих других маленьких островах Карибского моря, действительно не водилось крупных хищников. На нём можно было найти множество дикорастущих съедобных плодов. Правда, говоря честно, там не было никакой «дикой дыни», которой питался Крузо. Но он мог назвать так, теоретически, и папайю. Она похожа по форме плода и цвету мякоти.
Нетрудно вычислить и этничность Пятницы. Он выглядит неспособным сражаться, очень миролюбив и скромен. Похоже, он аравак — представитель племенной общности, представители которой часто страдали от набегов более воинственных соседей и тем более от европейцев, прибытие которых обернулось для араваков настоящим геноцидом.
Болезнь 02:44:34 Глава 11: Робинзон продолжает исследовать остров 02:52:18 Глава 12: Робинзон возвращается в пещеру. Робинзон укрепляет своё жилище Показать больше.
Условия жизни на этом корабле были плохими, грязь, антисанитария, дизентерия. Как гласит история, корабль остался без капитана, и управление взял на себя один лейтенант - Томас Стрэдлинг, с которым Селкирк не ладил. Напряженность в отношениях между ними достигла предела, когда в 1704 году корабль стоял на якоре около необитаемого острова в южной части Тихого океана. Жизнь и приключения Александра Селькирка, неизвестный автор Когда Стрэдлинг настоял, чтобы экипаж продолжил путешествие, Селкирк возразил. Он рискнул, надеясь, что другие члены команды поддержат его, и заявил, что он остается на острове до тех пор, пока не будет проведен ремонт их судна, иначе плавание - большая опасность. По иронии судьбы, он оказался прав, в конце концов. Страдлинг не слушал аргумент Селкирка; Хуже того, никто не посмел сойти на берег, чтобы поддержать Селкирка, а потом Селкирку капитан просто не разрешил подняться на судно, оставил его одного на необитаемом острове и судно уплыло. Спасенный Селкирк, сидящий справа, взятый на борт "Герцога" Селкирк выживал в трудных условиях острова так же, как и Робинзон Крузо в романе и был спасен...
В романе рассказывается о морском путешественнике Робинзоне Крузо, попавшем на необитаемый остров после крушения корабля. Долгих 28 лет Робинзон провел на острове, лицом к лицу с дикой природой и практически без человеческого общества, если не считать местного аборигена Пятницу, который стал Робинзону верным другом и помощником. Роман «Робинзон Крузо» был написан на основании реальной биографии шотландского боцмана Селькирка.
Автор «Робинзона Крузо» – шеф английской разведки
До появления "художественного" "Робинзона Крузо" в свет выходили описания подлинных путешествий и приключений. Так, например, в произведении "Путешествия вокруг света от 1708 до 1711 г. Позже эту историю изложил другой капитан - Кук, и, спустя некоторое время, - журналист Ричард Стиль. В предисловии к первому изданию Дефо писал: "Еще до сих пор среди нас есть человек, жизнь которого послужила основой для этой книги".
Считается, что Даниэль Дэфо подразумевал именно Селькирка. Ему был оставлен мушкет, порох, нож, плотницкие инструменты, а также Библия. Четыре года и четыре месяца он провел в полном одиночестве, пока его не обнаружил другой корабль.
Кстати, ученые подтвердили подлинность истории Селькирка. В ходе археологических раскопок на острове им удалось обнаружить следы лагеря , в котором, в частности, были найдены два навигационных прибора. Также, возможно, прототипом героя романа Даниэля Дефо мог быть врач Хенри Питман , сосланный на один из островов в Карибском море за бунт против английского короля Якова Вторго в 1685 году.
Исследователи отмечают, что врач не только сумел выжить на необитаемом острове, ему удалось построить пирогу и бежать с острова. Однако он добрался только до другого необитаемого острова у берегов Венесуэлы, где позже был спасен прибывшими за пресной водой венесуэльские моряками.
История, окажись она представлена, такая полная разнообразных удивительных происшествий, как со мной, о них была б ещё и чрезвычайной из-за стычек с дикарями, которые неоднократно высаживались на самый остров, и оттого, как пятеро из них совершили вылазку вглубь острова и привели одиннадцать мужчин и пять женщин взятыми в плен, при которых я, по приезде, обнаружил около двадцати малых ребятишек. Я задержался здесь дней на двадцать, снабдив их запасом всего необходимого, в особенности оружия, пороху, зарядов, одежды и инструментов. Ещё я оставил двух работников, которых привёз с собой из Англии, а именно: плотника и кузнеца. Кроме того я поделил меж ними остров на части, закрепив за собой полное право собственности, но предоставил им такие участки, на которые они соответственно согласились, а, закончив с ними все дела, обязав их не покидать этого места, тут я с ними и расстался. Тогда же я наладил отношения с Бразилией, откуда на корабле, который там купил, отправил на остров ещё людей, на нём, кроме прочего, я послал семь женщин, которых счёл подходящими для прислуги или жён, коль таковыми примут. Что касается англичан, я пообещал, что снаряжу к ним нескольких женщин из Англии с добрым багажом предметов первой необходимости, если они посвятят себя возведению плантаций, чего я так и не сумел создать. Молодые люди, с тех пор, как были назначены управляющими, зарекомендовали себя очень честными и прилежными, обретя имущество в личное пользование.
Вторым из ежедневных моих дел была охота, занимавшая у меня часа по три каждое утро, когда не было дождя. Третьим делом была сортировка, сушка и приготовление убитой или пойманной дичи; на эту работу уходила большая часть дня. При этом следует принять в расчет, что, начиная с полудня, когда солнце подходило к зениту, наступал такой удручающий зной, что не было возможности даже двигаться, затем оставалось еще не более четырех вечерних часов, которые я мог уделить на работу. Случалось и так, что я менял часы охоты и домашних занятий: поутру работал, а перед вечером выходил на охоту».
Переоцените материальные ценности Новая жизнь чаще всего означает утрату многих привычных вещей. Опыт Робинзона показывает — кое-что можно наверстать с помощью напряженного труда, а кое от чего можно со спокойной душой отказаться: «Одним словом, природа, опыт и размышление научили меня понимать, что мирские блага ценны для нас лишь в той степени, в какой они способны удовлетворять наши потребности, и что, сколько бы мы ни накопили богатств, мы получаем от них удовольствие лишь в той мере, в какой можем использовать их, но не больше. Самый неисправимый скряга вылечился бы от своего порока, если бы очутился на моем месте и не знал, как я, куда девать свое добро. Повторяю, мне было нечего желать, если не считать некоторых вещей, которых у меня не было, все разных мелочей, однако очень нужных для меня.
Как я уже сказал, у меня было немного денег, серебра и золота, всего около тридцати шести фунтов стерлингов. Увы, они лежали, как жалкий, ни на что негодный хлам: мне было некуда их тратить. Смиритесь со своим непостоянством Иногда лишь смена декораций может указать человеку на то, что ненадежны не только окружающие его люди и внешний мир в целом, но и он сам. Эта переменчивость постоянна и проистекает из неких бессознательных источников — именно они иногда заставляют нас ни с того ни с сего менять белое на черное, а черное на белое.
Робинзон понимает это, когда впервые обнаруживает на своем острове следы присутствия других людей: «Какое игралище судьбы человеческая жизнь! И как странно меняются с переменой обстоятельств тайные пружины, управляющие нашими влечениями! Сегодня мы любим то, что завтра будем ненавидеть; сегодня ищем то, чего завтра будем избегать. Завтра нас будет приводить в трепет одна мысль о том, чего мы жаждем сегодня.
Я был тогда наглядным примером этого рода противоречий. Я — человек, единственным несчастьем которого было то, что он изгнан из общества людей, что он один среди безбрежного океана, обреченный на вечное безмолвие, отрезанный от мира, как преступник, признанный небом не заслуживающим общения с себе подобными, недостойным числиться среди живых, — я, которому увидеть лицо человеческое казалось, после спасения души, величайшим счастьем, какое только могло быть ниспослано ему провидением, воскресением из мертвых, — я дрожал от страха при одной мысля о том, что могу столкнуться с людьми, готов был лишиться чувств от одной только тени, от одного только следа человека, ступившего на мой остров! Наихудшее из зол может обернуться спасением Об этой банальности следует упомянуть потому, что Дефо ее здорово обыграл: Робинзон долгое время жил в страхе и прятался от приплывающих на остров дикарей-каннибалов, а потом именно среди них нашел верного друга, слугу и ученика Пятницу. Я мог бы привести много примеров из моей собственной жизни в подтверждение правильности моих слов, но особенно замечательны в этом отношении события последних лет моего пребывания на острове».
Обучайтесь обучая Иногда изучающим иностранный язык советуют пойти преподавать его начинающим. Это один из лучших способов выучить язык самому, потому что, объясняя другим, сам лучше овладеваешь предметом. К такому же выводу приходит Робинзон, обучающий Пятницу: «Бог свидетель, что во всех методах, которые я применял для обучения этого бедного создания, я проявлял больше искренности, чем уменья; я должен признать — думаю, что к тому же выводу придут все, поступающие по тому же принципу, — что, истолковывая ему различные вещи, я сам обучался многим вещам, которые я не знал или которых я раньше по-настоящему не обдумывал, во которые естественно приходили мне на ум, когда я углублялся в них, чтобы растолковать их бедному дикарю. При этом случае я размышлял о них с большей любовью, чем когда бы то ни было, так что, независимо от того, получал ли от этого пользу бедняга или нет, я то уж во всяком случае имел все основания быть благодарным за его появление».
Не пренебрегайте тайными предчувствиями Робинзон видит подошедший к его острову английский корабль, но, хотя он мечтал об этом больше двух десятилетий, не спешит встречать его с распростертыми объятиями: что-то подсказывает ему, что с добрыми намерениями его соотечественникам делать тут нечего. Конечно, он поступил правильно — корабль захвачен бунтовщиками, которые высаживают на необитаемый остров капитана и двоих его товарищей. Робинзон выручает их и благодаря этому получает возможность выбраться из своей тюрьмы.
Его побег из родительского дома 00:05:47 Глава 2: Первые приключения на море 00:19:13 Глава 3: Робинзон попадает в плен. Болезнь 02:44:34 Глава 11: Робинзон продолжает исследовать остров 02:52:18 Глава 12: Робинзон возвращается в пещеру. Робинзон укрепляет своё жилище Показать больше.