в России было захвачено в 90-е годы врагами, которые установили над ним — над всем нашим обществом — внешнее управление, — написал в ТГ-канале философ Александр Дугин.
Лента новостей
- Александр Дугин прояснил детали, как украинские спецслужбы получили данные на Дарью Дугину
- Александр Дугин прояснил детали, как украинские спецслужбы получили данные на Дарью Дугину
- Александр Дугин: «Я думаю, недолго осталось ждать – кому последнего кошмара, кому большой радости»
- «РГГУ против школы Ильина»
- Дугин: Сатановский хотел оскорбить Путина — пора ему домой
- Философ Александр Дугин имеет свой рецепт «спасения России»
Философ Дугин рассказал, какой должна стать Россия
Полемика разгорелась позднее. Сначала участники разошлись в оценки исторического значения фигуры лидера большевиков Владимира Ленина. Градус дискуссии повысился, когда речь зашла об Иване Ильине. В этом случае общие оценки участников политической дискуссии оказались невозможны...
Мы стоим за человека. Мы стоим за историю.
Мы стоим за церковь. Мы стоим за небо, и эта битва, которую мы ведём сейчас — это битва от лица ангельских войск от воинства небесного. Они должны уважать наши традиционные русские ценности Традиционные ценности внутри каждой общности воспринимаются несколько по-своему. Если для одного региона, женское обрезание — это традиционные ценности, то для другого вовсе нет. Как нам эту конструкцию сформировать, что мы должны взять в традиционные ценности внутри России, а что решительно отринуть?
В определении традиционной ценности есть то, что они противостоят нетрадиционным ценностям, то есть какие бы они ни были традиционные, когда мы говорим о традиции, мы уже сразу говорим, что это традиция. Этим ценностям объявлена война, разрушаются любые коллективы, отвергается любая сакральность, всё подвергается релятивизму, индивидуум рушит все связи с обществом, с какими бы то ни было ценностями вообще. Таким образом возникает только одна ценность — это автономный индивидуум. Вот он ставится над всеми, и он противопоставляется всему. Это и есть либерализм, который противопоставляется всем традиционным ценностям, и христианским, и индуистским, и буддийским, и традиционным культам Африки, и католицизму Латинской Америки.
Цивилизация, с которой мы воюем, отрицает все традиционные ценности. В этом отношении очень интересно что мы со своей стороны выступаем прямо с противоположной стороны, мы, наоборот, защищаем все традиционные ценности, и те, которые принадлежат русскому народу, на основе Православия, это безусловно русские традиционные православные ценности, это ядро, которое сделало нас, как народ, как культуру, как общество, как страну, как цивилизацию. Мы в первую очередь, конечно, говорим о том, что для русской страны наиболее осевыми являются русские традиционные ценности, но у нас есть регионы, у нас есть народы, которые принадлежат к другим традициям, другим религиям. Они должны уважать наши традиционные русские ценности, знать их, считаться с ними. Это очень важно, потому что русский народ является осевым, это в Конституции записано.
Но при этом, конечно, там, где речь идёт о компактном расселении традиционных представителей других народов или других культур. Эти традиционные ценности в их среде на территории традиционного расселения почему бы им их не соблюдать. При этом на самом деле кому-то нравится резать баранов, это религиозные праздники для кого-то, другая религия, которая ассоциируется совершенно с другими обрядами. Но если каждый с уважением относится к другому, то есть не навязывает свою точку зрения всем остальным, деликатно относится к другим традиционным ценностям, то это позволяет создать единый фронт сторонников традиции, традиционных ценностей, которые выступают против носителей ценности нетрадиционных.
Ведущие канала побеседовали с ученым о вопросах, которые занимают умы россиян в последнее время. В начале эфира ведущий канала Дмитрий Егорченков напомнил гостю о его цитате из телеграм-канала: «Наша война — это война конца времен» — и попросил пояснений. Наше общество живет одним моментом, в нашем мире история перестала играть ту роль, которую играла раньше», — отметил ученый. Александр Дугин пояснил, что последние два тысячелетия человечество живет в ожидании конца времен. Он добавил, что в истории представлены разные концы времен — концы истории: христианский, коммунистический, философический, либеральный… «И рано или поздно этот конец наступит!
Это такие фронтиры, это некие лимесы, в которых существуют такие диффузные процессы двух Логосов, и, более того, семантика, например, подчас зависит от того, каких элементов находится больше, как они концентрируются, причем они часто имеют фрактальные траектории. Это турбулентные процессы. Например, в теории хаоса исследуется процесс закипания. Вода кипит или не кипит? Пузырьки уже есть, но их движение, когда начинается кипение, — какое количество пузырьков? Тогда начинаются разного рода формулы, которые определяют, где вода закипающая, где еще не достигшая кипения, а где кипящая. Так вот, эти процессы, особенно когда кипение происходит, где вот этот шарик превратится в пар на одной и той же поверхности воды, например на дне сосуда, — это является загадкой. Невозможно определить, где он. Точно так же происходят диффузные переходы, закипание одного Логоса, переход в другой. Например, католический Логос Тевтонского ордена, Логос русских князей эпохи монгольских завоеваний и Логос монголов Золотой Орды — это один и тот же Логос, Логос Аполлона. Везде, в трех случаях. Но какая борьба между ними, какая геополитическая напряженность! Нельзя сказать, что каждый человек своим этносом или культурой предопределен к тому, чтобы быть носителем того или иного Логоса. Это гораздо более гибкая вещь. Сегодня в целом можно сказать, что само смешение разных культур — это как раз классическое свойство Логоса Кибелы. Индифферентность к вертикальным семантическим таксономиям — это классическое свойство Великой Матери, которая на самом деле все переваривает, все запихивает себе в утробу, и там это все аккуратно или не очень аккуратно переваривается. Этот melting pot — он как процесс пищеварения. Логос Кибелы, Великая Мать переваривает человечество. Она его переваривает за счет демонстрации того, что принадлежность к той или иной форме, культурной, таксономической или логической, второстепенна перед лицом условного знаменателя, который называется «материя». Материя или ничто — его можно назвать, как это делал Бодрийяр, «смертью» — общим знаменателем всех форм разумного существования , которая на самом деле опрокидывается в черную бездну и получает от этой черной бездны своеобразный меонтологический [«небытийный». Эта бездна еще и ласкает. Человек, который лишается своей культуры, своего Логоса, испытывает травму, травму кастрации. У Великой Матери есть какой-то секрет, который компенсирует эту кастрацию. Она говорит: ну ничего, зато будет какой-то очень сахарный вкус на губах. Если мы посмотрим феноменологию русского скопчества, там очень интересно ощущение метафоры сахара, сладости, которое дает убеление, то есть оскопление. Скопцы получали компенсацию за утрату своей гендерной идентичности именно за счет некоего ощущения такой невероятной психической сладости. Я думаю, что это одна из культовых особенностей современной культуры, которую дает айфон, или пароль, или сумма на электронном счету. Это ощущение такого экзистенциального сахара, который дает Великая Мать в обмен на то, что мы отказываемся жестко стоять на защите границ своей идентичности. Великая Мать — это то, что представляет собой обратный процесс манифестации человеческого. Это некая эмпирическая акция, когда нечто нечеловеческое вычерпывает экзистенциальное содержание из человеческого. Но поскольку оно без него не может, оно его воспроизводит. Само оно его воспроизвести точно не может, потому воспроизводит симулякр. Здесь происходит столкновение Логосов. С точки зрения Логоса Аполлона человек — это временно спустившийся в материю Бог. Логос Аполлона не столь привязан к человеку, он прекрасно может обойтись ангелами; если ничего не будет — Логос Аполлона не расстроится, конец света для него не большая проблема. Логос Диониса сопряжен как раз с этой антропологической проблемой, Логос Диониса и секрет антропологии тесно связаны между собой. Логос Великой Матери — это Логос тотальной дегуманизации. Но дегуманизации не с такой болезненной точки зрения: она болезненна, мучительна, но одновременно она еще очень сладостная. Она не может быть homo, потому что ей трудно, она хочет, чтобы ее освободили от этого. Освободиться от диктата мужчины она может, только освободившись вместе с этим от своей человечности в пользу определенной всеобщности. Растяжение собственного гендера до новых параллелей. Это снимает напряжение быть человеком, это снимает ответственность, это передает себя — у Донны Харауэй — в руки машины. Женщине тяжело быть одержимой мужским началом, для нее это страдание, она ищет покой, но находит ужас. Это спор о том, будет ли конец, имеет ли конец — конец? Например, с точки зрения акселерационизма, постмодерна, Логоса Кибелы конец может кончаться вечно, конец — это процесс. Отсюда такое внимание к деталям, к микрочастицам: погружение в наномиры, одержимость теорией суперструн, когда маленькие фрагменты, бесконечно малые величины, создают свои собственные закономерности, свои собственные структуры, то есть это деление по большому счету не имеет предела. В этом отношении постистория — это вступление в циклическое повторение прогрессирующей воронки, ведущей к недостижимой цели. Воронка спускается все ниже и ниже, мы все более субатомарны, субсубатомарны, на субсубсубатомарный уровень переходим, следуем за этим снисхождением в бездну, которая по определению не имеет дна. Если под определенным ракурсом визуализировать Без-Дну, Ungrund, то мы увидим, что падение в бездну, если она по-настоящему бездна, а не метафорическая бездна, может быть вечным. Сколько ни падай — дна-то ты не достигнешь. Это создает ощущение некой вечности, которая не может быть вечностью истории, потому что история как раз конечна, она имеет некий предел, она имеет эсхатологию. А это именно постистория, где что-то есть, но ничего нету. Что-то происходит, но в этом происходящем уже полностью отсутствует поступательность, семантика. Это проект Логоса Кибелы в будущем — повторение одного и того же. Постистория — это абстрактный труд. Механическое производство одной и той же детали рабочим. Но рабочий все-таки умирает, стареет, не может держать свой напильник. Поэтому появляется настоящий рабочий; рабочий оказался такой куколкой, которая рождает настоящего рабочего-бабочку, который уже никогда не выпустит свой напильник из рук, бабочка-робот, которая своим напильником пилит, и пилит, и пилит. Уже все умерли, а он продолжает пилить, потому что он вечен. Это постистория, то есть абстрактный труд полностью освобождается от рабочего, как от недостаточной инстанции. Представьте себе ансамбль роботов, который начинает играть на скрипке. Если простой человек, даже самый талантливый скрипач, поиграет-поиграет, он устанет, он опустит руки. А скрипач-робот играет и играет. Уже охренели все зрители, а он все играет. Зрители поседели, у них уже начинают пластические операции отпадать, ботокс гнить, а эти продолжают играть. Наконец эти роботы играют на кладбище уже, потому что вся аудитория умерла, все поколение. Тогда постепенно появляется новое поколение — это роботы, которые идут слушать электронную музыку тех скрипачей, которые занимаются чистым абстрактным трудом. Вот это постистория, когда человечество, слушающее электронного скрипача, заменится электронной аудиенцией, аудиторией, когда смс начнут приходить сами к себе, радио начнет вещать для радио, телевизор смотреть в зеркало и видеть самого себя, такая лента Мебиуса, вечно кончающегося, вечно длящегося и не могущего закончиться конца. Это на самом деле проект акселерационизма. Это проект ускорения перехода к такому концу, который будет кончаться бесконечно. И он вызывает оптимизм — это есть технологическое развитие и т. Оппозиционным проектом является конечный конец. Никто не говорит, что возможно еще что-то спасти. Ничего нельзя спасти, это просто наивно. Просто отложить то, что происходит. Другое дело, что конец может быть конечным. И тогда, если конец конечен, он воспринимается не достижением недостижимого предела, потому что любое движение предела, которое отделит точку от предела, может быть разделено напополам. Ты приблизился, но наполовину, потом еще на половину. И всегда есть половина, пусть маленькая, — это парадокс Зенона Элейского, быстроногого Ахилла и медленной черепахи. Это бесконечный процесс достижения конца, в котором Ахилл никогда не достигнет черепахи: аналитически на этом настаивает Великая Мать. А с точки зрения Аполлона, этот конец заключается в том, что он переосмысляется, процесс окончания берется как некая плоскость. Он говорит: все — вот это конец. То есть переосмысление одного и того же как наличествующего, конечно малого или отсутствующего, что означает проблему предела в дифференциальных вычислениях. Нюанс при осмыслении этого и является эсхатологической проблемой, с которой мы и имеем дело. Ахиллу, для того чтобы догнать черепаху, надо не обращать на нее внимания. То есть вот это принципиальный вопрос. Если он будет за ней бегать, то он действительно ее не догонит, как Зенон Элейский. Ему надо плюнуть на эту черепаху, а бежать к той цели, куда идет черепаха. А ему это раз плюнуть, перешагнуть через черепаху и всё. Мы всё более и более запрессовываемся во всё более и более иллюзорных иллюзиях, это гипноз старого Сороса. Старый кукольник Сорос, который создает гипноз открытого общества, все в него верят, в деньги, в капитализм. Старик в какой-то момент просто рассыплется, но, если мы будем погружаться в его игру, он никогда не рассыплется, потому что это его игра. Демиург этой бездны живет за счет того, что мы ему верим. Еще верим, еще миг, еще не умер. И в конечном итоге он доползет до такой степени, пока создадутся криогенные в полной мере аппараты или бессмертие. Все рассчитывают стать бессмертными в этом процессе. Стать бессмертным — значит сделать это втягивание в онтологическую воронку бесконечно длящимся. Против этого стоит некий проект возвращения Аполлона, который как бы говорит: хорошо, вы продемонстрировали свои возможности, очень замечательно, человечество крайне разнообразно показало свои возможности движения в небытие, титаны вышли на поверхность, свергли нас с олимпийских высот и устроили свою собственную цивилизацию. Это очень тонкий момент, но он, пожалуй, и решается сейчас. Разница между историей и постисторией — эта граница лежит в нас. Она проходит через нас сейчас. Не через нас вообще, а прямо через поколение, через черту миллениума. Титаны для вас ассоциируются с Логосом Кибелы, в «Ноомахии» об этом упоминаете, упоминаете, насколько я понимаю, о Хроносе, о титанизме Соединенных Штатов как идеологии. Что для вас это начало титанов? Почему нужен разрыв между древним и новым пантеонами, Аполлон и Дионис — это новый, они же одновременно и Логосы, а Логос Кибелы — древний и имеющий свою структуру. В чем она? Бастард — рожденный от разных родителей, или извращенный, Логос. Платон, как носитель аполлонической модели, считал, что материи как таковой почти нет. Есть хора, есть кормилица-восприемница, но по сути дела материя не обладает ни Логосом, ни какой-то собственной онтологией, все находится в сфере отца и сына. В сфере образа и подобия, Аполлона и Диониса существует основная динамика. Так мы и живем в парадигме этих двух Логосов всегда. О титанах нам говорит та часть греческой культуры, которая уже в греческие времена была преодолена. О титанах мы знаем от их победителей. Также мы знаем о Mutterrecht у Бахофена, о матриархате и материнском праве, которые когда-то были, но что это такое, мы не знаем. Мы ничего не знаем о женщинах. Когда-то были такие существа, но, после того как пришли индоевропейские или другие, типа некоторых культур патриархата, они нам сказали, что были какие-то женщины, но мы их не знаем, а сейчас есть наши служанки или собственность. Но это совсем другое. Те женщины, которые были, — это просто повествование, реляция, строка в истории. У них нет никакого Логоса. Это просто мы, только второго сорта, — вот кто такие женщины патриархата. Немножко хуже, чем мы, — типа мужчин, но с какими-то недостатками. Предание о титанах или предание о женщинах — это одно и то же. Фридрих Юнгер говорит о том, что могущество богов стоит на плечах титанов, — но боги об этом забыли. Они считают, что никаких титанов нет, — и уже не помнят их. То, что их царство основывается не в пустоте, как им кажется, а на акте подавления, на великой битве с каким-то другим мировоззрением, с другой культурой, — вот это они забывают. Для мира богов, аполлонического мира наличие титанов в принципе не то что несущественно, а даже недействительно — и тем не менее титаны есть. И когда боги слишком забывают, что их могущество основывается на акте победы над другим, альтернативным могуществом, которое они просто упустили из вида, приравняли к ничто, это ничто начинает говорить: я не ничто, я материя. Я не ничто — я атомы. Я не просто второстепенный мужчина — я женщина, я другое. Постепенно это совершенно уж старческий сенильный патриархат, не желающий никакой reality check, он продолжает игнорировать до конца эту альтернативную стихию титанизма. Он знать не хочет никакого Логоса. Даже субъективный идеализм начала XX века категорически просто отметал вызов материализма в абсолютном большинстве философов и культурных деятелей. Эти титаны напомнили о себе: из подпола стал слышаться стук. У Евгения Всеволодовича Головина была такая песня: Было в комнате тихо и странно, Только с подпола слышался стук. Вот этот «стук с подпола» — это и есть напоминание, это и есть Логос Кибелы. Который слышится снизу, но там никого нет, там низа-то никакого нет. Аполлонисты говорят: мы стоим, ниже нас ничего нет, земля. А земля, оказывается, не такая, как они считали. Она полая, проницаемая. Она живая, она ходит под ногами, она превращается в болото, и вот эти боги начинают тонуть в этом глобальном болоте. Начинают проваливаться, появляются щупальца банковской системы, Ротшильды, сетевое сообщество, которое начинает опутывать человеческое сознание, человеческую культуру с разных сторон определенными кольцеобразными хвостами, как ноги гигантов. Откуда они берутся? Что это за Логос, который мимикрирует под Логос Диониса? Это Логос плюща, который проникает снизу, как восставшие черви, и начинает пожирать не трупы, которые им отдаются, а живых существ, скажем столпников. Восстание червей в какой-то момент кажется недоразумением, наваждением. Постепенно, вдруг эти черви захватывают ключевые позиции в цивилизации, начинают диктовать свои сценарии экономические, создают банковскую систему, процентный капитал, представленный в виде уже целых групп населения, народов, государств. И так Логос титанов напоминает о себе через Галилея, отдельные аспекты мышления Ньютона — через материализм. Этот материализм постепенно начинает заполнять все больше пространства в культуре, а потом возникает финал этого материализма — объектно-ориентированная онтология, которая говорит, что собственно объекты, объектность которых просто игнорировалась традиционным Логосом Аполлона или трансформировалась дионисийским Логосом, начинают постепенно захватывать всё. Я думаю, что существуют ботоксные тела, существуют также ботоксные мозги. Ботоксным мозгом является Мейясу или Харман. Это типичные ботоксные философы, киборг-философ, который в принципе несет такие вещи, подобные мышлению, но на самом деле в целом так же могла бы философствовать машина вполне. Это просто некий такой напечатанный на 3D-принтере тип, есть сам Мейясу или нет, неважно… Есть мифологема такого титанического мира, где объекты сами по себе живут, сами по себе существуют, сами по себе возникают, сами по себе складываются, а мы являемся таким случайным бликом на сложной фрактальной поверхности этих горизонтов. Логос титанов был неизвестен, потому что он был побежден. Он восстал, и здесь сценарий совершенно христианский: когда-то Сатана был схвачен, закован, помещен под землю, потом он в конце времен вскроется и выйдет из бездны. С христианской точки зрения здесь прозрачны все метафоры. С точки же зрения греческой мифологии очень интересно, что братья Юнгеры, и Эрнст, и Фридрих, обнаружили суть XX века как возвращение титанов.
Навигация по записям
- Александр Дугин в Новосибирске: «Россия бросила вызов глобальному Левиафану»
- Telegram: Contact @SolovievLive
- Александр Дугин о двух сценариях для России после мятежа: самый ужасный – оставить все как есть
- Александр Дугин: «Падаль покидает Россию сама и порциями»
Александр Дугин рассказал, какой должна стать Россия
После интервью донецкому агенству Anna-News, в котором он призвал «убивать, убивать и убивать» тех, кто допускает «зверства на Украине», и последующей медиа-кампании Дугин. Своими мыслями об этом российский философ и политолог Александр Дугин поделился с ведущим программы RT Arabic «Русское измерение» Артёмом Капшуком. Дугин считает, что настоящий День России впереди, и это день Победы в СВО, а пока что у граждан страны «нет Дня России». Пост Дугин завершил призывом приблизить этот день. Философ Александр Дугин в интервью «Известиям» объяснил, почему СВО — одно из самых крупных в истории России наступлений на коллективный Запад.
Александр Дугин: Наступление начинается
| Дугин объяснил, кто и зачем устроил "сетевую атаку" на любимого философа Путина | Последние новости. |
| Зеркало Аполлона против червей Кибелы. Интервью с Александром Дугиным — Нож | Сразу после открытия этого центра ряд деятелей коммунистического направления, в том числе и некоторые депутаты Госдумы обвинили Дугина и созданный им центр в реабилитации нацизма. |
Философ Александр Дугин имеет свой рецепт «спасения России»
Идеолог Александр Дугин дал интервью каналу Metametrica, в котором рассказал о традиционных ценностях. Особое внимание Дугин уделил причинам, по которым Запад. Философ, лидер Международного евразийского движения Александр Дугин в эфире НСН поделился своими претензиями к власти — чиновникам в целом и Путину в частности. Александр Дугин в личном Телеграм-канале объяснил, кто и зачем устроил "сетевую атаку" на любимого философа Путина Ивана Ильина. Чтобы точнее разобраться, мы обратились к основателю российской школы геополитики, автору учебников по геополитике профессору Александру Дугину. Об этом в интервью YouTube-каналу Metametrica заявил российский философ Александр Дугин, сообщает Telegram-канал проекта.
Александр Дугин отомстит за смерть дочери. Друг опубликовал текст политолога, пронизанный болью
Что объяснять, например, в стельку пьяному человеку? Не иди на проезжую часть — тебя там собьют? Но он туда идет, потому что ноги идут. Он не соображает, он не слышит ничего. А одержимость бесом — это еще страшнее. Она лишает всякого критического мышления, ничего не оценивает, ничего не видит, ничему не верит. Одержимые живут в абсолютно иллюзорном мире, где материальный фактор сам превращается в некое бесовское стремление. Мы им говорим — вот комфорт, вот удобство, вот благосостояние, а они — нет, вы нам врете, материальный фактор — это когда русского надо убить, москалю выколоть глаза, сжечь его, вот тогда это будет материальный фактор. Где-то там в Мариуполе строят дома и в них живут припеваючи бывшие граждане Украины — в это просто никто не поверит.
Даже если они это увидят, не поверят. Пока мы не свернем шею военно-политической машине, ничего не изменится, никакие аргументы никто слушать не будет. Они долго жили на Украине, причем после Майдана, подвергались соответствующей обработке. Они сложные, с ними, наверное, как-то по-особенному нужно себя вести? Конечно, к ним нужен подход, но сейчас, признаться, не до них. Существование России стоит под вопросом. Нет, я понимаю, что это важно, но, если не будет России, не будет ни этих людей, ни других людей, никаких людей. Мы в столице живем в некой замороженности, а на самом деле на фронте — в Запорожье, Херсоне, на Донбассе — идет кровавая битва за историю.
Мы ходим по улицам, катаемся на самокатах, а под нами вся земля под асфальтом пропитана кровью и болью тех людей, которые за нас сражаются. Люди, которые недавно оказались внутри России, хотя бы понимают, за что всё это. Это они должны нам объяснить, что происходит. Мы им ничего не может сказать, потому что Россия, в общем-то, тоже виновата в том, что допустила все это. Когда Украина начала вести себя абсолютно русофобски, почему все не прекратили, когда это можно было? Мы совершили такое количество ошибок в отношении Украины за последние 30 лет, что на нас часть вины лежит. А люди, которые живут на новых территориях, видели все сами, они сами сделали свой выбор, это они — наши учителя, они гораздо более пробужденные. Это война, в которой они первыми проснулись и пробудили Россию.
Мы должны отнестись к ним предельно внимательно и с любовью, но это они должны вести нас вперед ко Львову. Я думаю, что не им нужна наша поддержка, а нам нужна их поддержка. Люди новых территорий — это наш авангард, который нам показывает путь. А что касается наших социальных обязательств перед ними, мне кажется, мы их выполняем. Если плохо, то перед своим старым населением мы их еще хуже выполняем. Сейчас такая ситуация, когда мы преодолеваем тот кошмар, в который наша страна рухнула в конце 80-х. Это общая трагедия. Мы должны восстановить единство нашей Империи — это просто исторический долг и за это можно и нужно заплатить любую цену вообще.
Не будет Империи — не будет России, не будет нас, не будет не только будущего, но даже прошлого. Если мы побеждаем Запад на Украине, то тогда мы подтверждаем делами, что мы — полюс суверенной цивилизации, полюс многополярного мира, мы сохраняем свое настоящее, свое будущее и свое прошлое. Если нет — нам конец. Нас вычеркнут из истории.
Мы стоим за историю. Мы стоим за церковь.
Мы стоим за небо, и эта битва, которую мы ведём сейчас — это битва от лица ангельских войск от воинства небесного. Они должны уважать наши традиционные русские ценности Традиционные ценности внутри каждой общности воспринимаются несколько по-своему. Если для одного региона, женское обрезание — это традиционные ценности, то для другого вовсе нет. Как нам эту конструкцию сформировать, что мы должны взять в традиционные ценности внутри России, а что решительно отринуть? В определении традиционной ценности есть то, что они противостоят нетрадиционным ценностям, то есть какие бы они ни были традиционные, когда мы говорим о традиции, мы уже сразу говорим, что это традиция. Этим ценностям объявлена война, разрушаются любые коллективы, отвергается любая сакральность, всё подвергается релятивизму, индивидуум рушит все связи с обществом, с какими бы то ни было ценностями вообще.
Таким образом возникает только одна ценность — это автономный индивидуум. Вот он ставится над всеми, и он противопоставляется всему. Это и есть либерализм, который противопоставляется всем традиционным ценностям, и христианским, и индуистским, и буддийским, и традиционным культам Африки, и католицизму Латинской Америки. Цивилизация, с которой мы воюем, отрицает все традиционные ценности. В этом отношении очень интересно что мы со своей стороны выступаем прямо с противоположной стороны, мы, наоборот, защищаем все традиционные ценности, и те, которые принадлежат русскому народу, на основе Православия, это безусловно русские традиционные православные ценности, это ядро, которое сделало нас, как народ, как культуру, как общество, как страну, как цивилизацию. Мы в первую очередь, конечно, говорим о том, что для русской страны наиболее осевыми являются русские традиционные ценности, но у нас есть регионы, у нас есть народы, которые принадлежат к другим традициям, другим религиям.
Они должны уважать наши традиционные русские ценности, знать их, считаться с ними. Это очень важно, потому что русский народ является осевым, это в Конституции записано. Но при этом, конечно, там, где речь идёт о компактном расселении традиционных представителей других народов или других культур. Эти традиционные ценности в их среде на территории традиционного расселения почему бы им их не соблюдать. При этом на самом деле кому-то нравится резать баранов, это религиозные праздники для кого-то, другая религия, которая ассоциируется совершенно с другими обрядами. Но если каждый с уважением относится к другому, то есть не навязывает свою точку зрения всем остальным, деликатно относится к другим традиционным ценностям, то это позволяет создать единый фронт сторонников традиции, традиционных ценностей, которые выступают против носителей ценности нетрадиционных.
Эта традиционная ориентация нас сближает: это мы, но есть ещё и они, те, которые принадлежат нетрадиционной ориентации.
Одновременно гостем Дмитрия Саймса стал известный политолог Александр Дугин. Участники беседы сошлись в оценке ряда проблем. Оба оратора стояли на том, что решение патриотических задач является судьбоносным для настоящего и будущего России. Полемика разгорелась позднее. Сначала участники разошлись в оценке исторического значения фигуры лидера большевиков Владимира Ленина.
Я не говорю, что надо уничтожать американцев. У вас даже есть статья, которая называется «Либералов — к стене». Дело в том, что, обратите внимание, я очень точно слежу за своими выражениями. Бороться, уничтожать либерализм, атлантизм, гегемонию, олигархию… — США. Не против государства направлена эта ярость, это сопротивление. Это очень серьезно. Это комплекс. Уничтожить — это значит физически покончить с этим.
Если я скажу «надо уничтожить атлантистов, надо уничтожить либералов»… — Американцев. Если бы я сказал… — Но вы так не говорите? В том-то и дело. Я говорю о собирательных понятиях. Это идеологическая борьба. Американцы могут быть сегодня носителями этой атлантической гегемонии. В другом случае, если они пойдут по пути изоляционизма или как «правые» политики, например, Рон Пол или Бьюкенен, предлагают, они просто превратятся в мгновение ока либо в наших союзников, либо, как минимум, в безразличную нам силу. Поэтому ни к Америке… Те же самые либералы на самом деле: пока они навязывают свою идеологию, они чрезвычайно опасны.
Это совершенно разные вещи. Еще один враг России — это так называемая российская «пятая колонна», о которой вы пишете так: «Опасность нашей «пятой колонны» не в том, что они сильны, они абсолютно ничтожны, а в том, что они наняты самым большим «крестным отцом» современного мира — США. Поэтому они эффективны. Они работают, их слушают, им все сходит с рук, потому что за ними стоит мировая власть». Вы бы не могли для меня и для наших зрителей раскрыть: а кто такие эта вот «пятая колонна»? Может быть, фамилии даже какие-нибудь назовете? Кто они такие, которые наняты США? Потому что эта группа людей, которая доминировала в 90-е годы, определяя идеологию, политику и основные тренды нашей российской политики, сегодня, после реформ Путина, начиная с 2000 года, они стали ядром оппозиции.
Причем оппозиции, которая критикует власть, государство и Путина исключительно за патриотическую направленность этой позиции. То есть они говорят, что надо сближаться с Западом, что не надо укреплять российский суверенитет, что надо сдавать наши позиции в Крыму или в Украине. Эти люди, которые выходят на марши, начиная с Болотной площади… — Но выходят ведь много тысяч порой. И все они наняты? Навальный, Немцов, Касьянов, Рыжков. Они ездят на Запад, они общаются с американскими кураторами, их стратегия и поведение здесь полностью вписываются в те стратегические интересы, которые атлантисты реализуют за счет России. Но кроме того, что они получают там деньги, об этом очень много говорилось, была информация, перехватывали их, как Удальцова, контакты с определенными спецслужбами американскими, грузинскими. Но самое главное не в этом.
На мой взгляд, есть люди, которые принципиально служат США, поскольку видят в этом оплот либерального мира, и могут действовать… Я думаю, кто не получает денег, на мой взгляд? Новодворская Валерия Ильинична. Я думаю, что она всю свою жизнь построила на отстаивании либеральных ценностей. За ней тоже стоит Америка, потому что она продвигает американские интересы, но это она делает бескорыстно, с точки зрения своего идеалистического, если угодно, порыва. Она убежденный либерал. Она ненавидит нашу страну, нашу историю. Она хотела бы, чтобы это была другая страна — с другой историей, с другим народом, с другими социальными укладами, с другой антропологией, с другой философией, просто с другим обществом и так далее. И на самом деле эти искренние люди, такие, как Новодворская, они тоже есть, безусловно, среди «пятой колонны».
И вместе они составляют… если брать просто российское общество само по себе, то это было бы неопасно. Это меньшинство, которое имеет отличную от других точку зрения. Более того, я считаю, что такое меньшинство необходимо, для того чтобы был спор. Я считаю, что это меньшинство очень полезно, для того чтобы мы не впадали в самовлюбленность и в прославление самих себя, чтобы нас подталкивать. Но в том случае, когда они действуют так, с опорой на тех, кто все же нас сильнее, то есть они действуют от имени США, от имени глобальной либеральной системы, где за ними стоят действительно мощные политические институции глобального масштаба, которые всякий раз поднимают, как по отношению к Pussy Riot, скандал на мировом уровне и обеспечивают этим панк-богохульницам турне мирового масштаба со встречами с высшими политическими деятелями… Но убедить россиян в том, что это случайно, что им очень нравится эта панк-группа, совершенно невозможно, это системная сетевая война. И люди, которые осознанно выступают в качестве элемента этой сетевой войны против России, против нашей государственности, против наших ценностей, против нашей истории, против нашей идентичности здесь, хотя им Россия все дала, они на самом деле являются национальными предателями, являются врагами России. Если вы считаете, что они полезны, с точки зрения того, чтобы была какая-то оппозиция, чтобы была критика, чтобы люди выражали иную точку зрения, тогда их никак нельзя называть национал-предателями. Национал-предатель не может быть полезным, национал-предателя сажают и расстреливают.
Я же сказал, что если бы они не имели этой глобальной заокеанской поддержки, они были бы полезны, если бы они были просто либеральной оппозицией. Но они не просто либеральная оппозиция.
Александр Дугин: «Мы – богоносные. Мы должны быть святыми». (Часть 2)
| Александр Дугин - «Нам нужен атакующий реализм» | При этом наша страна воюет за свое право быть самодостаточной и суверенной. Об этом сегодня в интервью «» заявил философ Александр Дугин. |
| «Возмущение и негодование». Почему вокруг школы Ильина в РГГУ разгорелся скандал | Журналист Анатолий Кузичев организовал интервью с философом Александром Дугиным, с которым они: обсудили Русскую цивилизацию, СВО и Западный мир; — обозначили. |
| Александр Дугин: Россия утверждает себя как суверенную цивилизацию — РТД Фильмы | Сразу после открытия этого центра ряд деятелей коммунистического направления, в том числе и некоторые депутаты Госдумы обвинили Дугина и созданный им центр в реабилитации нацизма. |
| Александр Дугин: Россия снова бросает вызов Западу | читайте последние и свежие новости на сайте РЕН ТВ: Дугин призвал скорее сформировать суверенное русское мировоззрение Как киевский. |
| Александр Дугин рассказал, какой должна стать Россия | Невероятное интервью Владимира Владимировича Путина американскому журналисту Такеру Карлсону стало историческим событием, заявил политический аналитик Александр Дугин. |
Александр Дугин: «Падаль покидает Россию сама и порциями»
ТАСС реальное формирование полицентричного мироустройства, диалога между цивилизациями, когда не только Запад рассматривается как нечто универсальное, а каждая цивилизация представляет собой глобального игрока", - пояснил он. По словам Ду гина, для создания реального полюса многополярного мира необходимо содействовать региональному сотрудничеству, консолидации всех ресурсов культуры цивилизации, которые должны быть объединены для формирования суверенитета. Публицист также отметил, что диалог между цивилизациями определит "новые правила человечества".
Первая Польша настоящая, и некогда являлась серьезным и даже превосходящим Московию соперником. Над Первой Польшей мы никогда не смеялись, даже когди она была в нашем подчинении. Это скорее трагедия гордого западно-славянского народа, выбравшего католичество и Европу, а не православие и Евразию. Свободный и ясный выбор. Мы о нем можем лишь сожалеть. Но не без определенного уважения. Вторая Польша — это уже карикатура. Это просто всбесившиеся русские, которых искусственно вместе с эрзац-языком и эрзац-идеологией как киборга соорудили поляки, а потом подхватили — как и самих поляков — англосаксы для санитарного кордона.
Вот это уже для нас недопустимо. Москва главной и единственной стратегической целью ставит в этой войне упразднение Второй Польши.
Их не волнует собственное материальное благополучие, потому что благополучие для них - убить русского, считает философ, политолог и социолог Александр Дугин. Об этом он рассказал в эксклюзивном интервью изданию Украина. Так же он поделился с журналистом мыслями о критериях победы в СВО и условиях возможного мира. Все подчиненные США страны до последнего момента вели войну с нами, у Украины была огромная поддержка. Мы часто ее по политическим, пропагандистским соображениям занижаем, но на самом деле она была настолько беспрецедентна, что можно вполне говорить, что Россия воевала с НАТО.
Теперь появляется новый объект — исламский мир. Даже если это будет коалиция нескольких стран, скажем, Ливана, Сирии, Йемена и Ирана — это уже достаточно для того, чтобы отвлечь огромную часть военного внимания на другой регион. А есть еще и Тайвань. Поэтому Украина совершенно точно перестала быть единственным фронтом борьбы однополярного западного мира против многополярного. Возникают новые линии фронта, и тема Украины сдвигается с эксклюзивного первого плана на второстепенный. Запад лоялен, Запад будет поддерживать Украину еще очень долго, но уже, наверное, не с таким энтузиазмом. И в этой ситуации он может предложить нам какой-нибудь новый ход, например, заморозить конфликт, чтобы провести ротацию, подготовить свежие кадры и т.
Это будут унизительные, невыполнимые требования, которые даже рассматривать всерьез никто не станет. Как было с зерновой сделкой? Когда Москва поняла, что ее условия могут быть только на двадцать уровней ниже минимально приемлемого, она прервала сделку. А с перемирием будут еще более жесткие требования по разным причинам — и из-за перегрева ожиданий на самой Украине, и из-за радикальной демонизации русских на Западе, и из-за переоценки нашей слабости. В какой-то момент мы действительно продемонстрировали слабость, отойдя от Киева, отступив из Харьковской области. После этого у Запада сложилось впечатление, что Россия — всё, Россия слаба, Россия оказалась колоссом на глиняных ногах и с ней теперь можно покончить. А потом мы перестроились и оказалось, что это не совсем так, но ожидания остались большими.
Поэтому я думаю, что предложения о мирных переговорах могут сейчас последовать, но даже первоначальные условия будут настолько неприемлемыми, что Россия даже при большом желании не сможет их принять по тысяче соображений. Сейчас у нас начинается президентская предвыборная кампания, она явно будет проходить под знаком Победы и приветствоваться будет все, что хотя бы отдаленно будет Победу напоминать. А все, что будет напоминать поражение или предательство, на такое полномочий ни у действующего, ни у будущего президента нет. Поэтому я не очень беспокоюсь о мирных переговорах. Это самое страшное, на чем мы ломаемся, но оказывается, не единственное. В течение СВО мы увидели достаточно и других проблем. Почувствовав ослабление поддержки, украинские элиты будут метаться, перекладывать ответственность друг на друга.
Зеленский сейчас оказался в очень сложном положении. Отменил выборы он может и рационально. Когда страна ведет войну, обычно правит диктатор, человек, который в силу исторических обстоятельств вынужден сосредоточить всю полноту власти в своих руках — ничего особенно в этом нет. Но на Западе постоянное проведение выборов, постоянное воспроизводство выборных циклов — это в каком-то смысле важнейший инструмент. Необходимо постоянно менять лидеров, чтобы они не впадали в чувство безнаказанности, и даже прозападных лидеров, слишком приварившихся к своим креслам, Запад свергает. Поэтому эта вроде как согласованная Зеленским с Западом идея откладывания выборов на самом деле работает против него. Там же двойные стандарты, они могут поддержать отмену выборов, а потом поставить это Зеленскому в вину.
И теперь в Европе ищут, как спустить конфликт "на мягких лапах"Рано или поздно наступает момент отрезвления. Зеленский еще недавно бывший кумиром миллионов европейцев и США, стал постепенно, но неумолимо превращаться в неприятную, нежелательную фигуру. Нет, не изгоя еще, но уже далеко не любимчика публики — Но, если по какой-то из причин заморозка все же произойдет, какие риски это принесет России? Ведь Россия тоже определенным образом нагрета.
Но даже о четырех областях с нами никто разговаривать не будет, предложат еще меньше того, что для нас и так неприемлемо. Расстояния между тем, что может быть основанием для мирных переговоров для Украины и Запада и для нас слишком велики. До того времени, пока позиции не сблизятся, пока мы не начнем мощное наступление с осадой Киева, договариваться будет невозможно. С другой стороны, мы можем прийти к переговорам, если у нас все рухнет.
Но это конечно маловероятно. Короче говоря, различие между двумя минимальными множествами предложений о мире сейчас настолько велико, что дальнейшее ведение боевых действий неизбежно. А с ним будут происходить политические процессы внутри России и внутри Украины. Внутри России они предсказуемы — это укрепление "партии Победы" и окончательно освобождение от "партии предателей", а на Украине, на мой взгляд, надо ожидать распада. Когда люди не получают того, о чем мечтают, когда различие между провозглашаемым и действительным становится уже совершенно недопустимым, ищут виновных. За провал контрнаступления кто-то должен ответить. Это ослабит украинское общество, расколет элиты. В начале СВО и общество, и элиты Украины оказались довольно консолидированными нацистской пропагандой, ожиданием поездок в Европу и, прежде всего, ненавистью к нам.
Русофобия, чувство ярости, ненависти, желание убить, уничтожить действительно сплотила общество, но это тоже имеет свои границы. Провал контрнаступления показал, что Россия очень крепка, и с этим провалом украинские элиты и украинское общество должны будут иметь дело. Как они среагируют, я, честно говоря, не знаю. Хватит ли этого провала, чтобы нанести по ним достаточно сильный удар, чтобы они разложились и опустили руки, или они смогут перестроиться и будут продолжать сопротивляться, это я сказать затрудняюсь. Но во всяком случае, перспективы у нас, может быть, не блестящие, но неплохие, надежные, связанные с волей президента вести страну к Победе, а на Украине ситуация будет ухудшаться. Зеленский надоел — сначала он как клоун смешил, потом кровью поливал, использовал все методы привлечения внимания, дальше ему уже нечем поражать, удивлять и вдохновлять. Так что его звезда начинает закатываться, плюс Запад отвлекается на другие фронты. В этой ситуации, я думаю, очень-очень медленно инициатива будет переходить к нам.
Очень медленно, потому что трудно воевать против всего НАТО, еще и с такой бешенной, накачанной ненавистью марионеткой, как Украина. Считайте, стае бешенных волков дали дальнобойные ракеты. Мы еще толком не знаем, чем отвечать на такое. Остались ли какие-то невоенные инструменты, чтобы вырвать Украину из-под внешнего управления Западом, или поезд ушел? Они были, но мы ими не воспользовались. Поэтому теперь никакого иного решения, кроме военного, эта проблема не имеет. Другой вопрос, что делать дальше. Если представить, что мы освободили Украину до Львова, что дальше мы им предложим?
Что-то мы конечно должны предложить. Но это не вопрос сегодняшнего дня. Война будет такой сложной и долгой, что у нас будет время подумать над этим. Я абсолютно убежден, что нет иного выхода, кроме Империи и Православия, могущественного мирового полюса с сохранением классической культуры и классического мировоззрения в отличие от современного выродившегося Запада, мобилизации славянского глубинного начала. Это нужно нам, это будет вполне приемлемо и для украинцев. Но сначала надо сломить хребет западной либерально-нацистской политической машине. Уничтожим ее, тогда подумаем, что говорить украинцам. До того, пока наш сапог не встанет на границе с Польшей и Венгрией, бесполезно говорить об экономике, идеологии — нас никто не будет слушать.
интервью философа Александр Дугин ведущему Первого канала Анатолию Кузичеву полная версия
| «Политика, жизнь, история — начнутся только после Путина» | Об этом в беседе с заявил доктор политических наук, российский философ и публицист, лидер Международного Евразийского движения Александр Дугин. |
| Александр Дугин. Как ликвидировать Вторую Польшу и победить себя | При этом наша страна воюет за свое право быть самодостаточной и суверенной. Об этом сегодня в интервью «» заявил философ Александр Дугин. |
| Ментальная колонизация: Александр Дугин о вариантах будущего для России | После интервью донецкому агенству Anna-News, в котором он призвал «убивать, убивать и убивать» тех, кто допускает «зверства на Украине», и последующей медиа-кампании Дугин. |
| Александр Дугин рассказал, какой должна стать Россия - Немецкий Дом Республики Татарстан | Философ, политолог и социолог Александр Дугин на Петербургском международном экономическом форуме рассказал, какой должна стать будущая Россия. |
| Ментальная колонизация: Александр Дугин о вариантах будущего для России | Сразу после открытия этого центра ряд деятелей коммунистического направления, в том числе и некоторые депутаты Госдумы обвинили Дугина и созданный им центр в реабилитации нацизма. |
Александр Дугин рассказал, какой должна стать Россия
заключил Александр Дугин. Интервью с Александром Дугиным. Известный российский философ, политолог и социолог Александр Дугин выступил на секции Казанского федерального университета. Россия начала последнюю, победоносную битву войны света и тьмы, с западными ценностями, со всей сатанинской идеологией, заявил философ Александр Дугин. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. интервью философа Александр Дугин ведущему Первого канала Анатолию Кузичеву полная версия.
Интервью с лидером "Евразийского движения" Александром Дугиным
На ее алтарь положила свою девичью жизнь моя дочь. Так победите, пожалуйста! Мы хотели воспитать ее умницей и героем. Пусть и сейчас она вдохновляет сынов нашей Отчизны на подвиг», — сказал знаменитый политолог. Незадолго до смерти Дарья Дугина дала последнее интервью Напомним, машина Дарья Дугиной была взорвана в районе Можайского шоссе. Есть версии, что целью был ее отец — девушка просто случайно решали взять его авто. После трагедии Александра Гельевича увезли в больницу, где с ним до сих пор работают медики, помогая прийти в себя. ФСБ по горячим следам.
Масса вначале колеблется, потом привыкает, а потом уже включается. И в этом отношении мне кажется, что говорить о том, что какой-то праздник отвергается или какой-то принимается на самом деле — это достаточно вещи условные. Что касается содержательной стороны, то праздник действительно прекрасный, на мой взгляд.
Во-первых, это праздник Казанской иконы Божьей матери. Во-вторых, это историческое событие, очень важное для России, прекращение Смутного времени, освобождение от польско-литовской оккупации, окончание раздора в элитах. Фактически заход на новый запуск монархической династии Романовых. На самом деле всё было связано вокруг этого события, освобождение Москвы от поляков. То есть на самом деле для народа, который хочет знать свою историю, который хочет ощущать своё историческое бытие, это чрезвычайно важно — иметь такие праздники. Потому что это праздник, который объединяет духовенство в первую очередь, которое приняло самую активную роль в сплочении народа против оккупации с сохранением православной идентичности, что очень важно; это роль элиты, потому что, несмотря на то, что речь была о победе народного ополчения, с ними были князья, в частности, князь Пожарский; и, соответственно, это праздник самого народа, который в критический для страны день, момент, переломную историческую эпоху нашёл в себе силы организоваться, пожертвовать многим, в частности, в первую очередь ленью, на мой взгляд, потому что народ наш прекрасно воюет, когда его туда посылают. Но самому собраться куда-то что-то делать, как правило, бывает гораздо сложнее. Один редчайший случай, когда русский народ, простые люди взяли инициативу в свои руки, они сказали: нет, мы не хотим терпеть оккупацию, мы не хотим терпеть другую идентичность. Мы хотим встать за нашу русскую православную веру, за нашу державу, за наш суверенитет в каком-то смысле, и они собрались. И первое ополчение потерпело неудачу во многом из-за склоки именно в руководстве.
Но второе ополчение, которое мы отмечаем, день второго ополчения, его победы, изгнание польско-литовских оккупантов из Кремля, собственно, оно имело успех. Но это был переломный момент. Освобождение Москвы. Это очень важно. Изгнание оккупантов из Москвы, прекращение раздора в элитах, создание некоторой верхушки, некого ядра, которое в результате вывело страну через некоторое время после этого переломного момента из глубочайшего кризиса, — всё это мы вспоминаем сегодня. Очень многие линии сходятся в этом празднике: религиозная, историческая, социальная, народная, политическая. Это очень важный момент. Обратите внимание на состав нашего ополчения вообще. Это народ, организовавшийся самостоятельно. Это представители, верные России и русской идентичности, элиты и духовенство.
То есть все три социальных слоя традиционного русского общества представители духовенства, военной знати и народа встали за правое дело и по сути дела благодаря этому событию, которое мы отмечаем сегодня, создали предпосылки для нового, довольно долговременного периода русской истории, связанного со следующей династией Романовых. ВОЛГИНА: Александр Гельевич, но здесь же есть ещё такой момент, такой вопрос: можно ли в становлении этого всё-таки сравнительно молодого праздника увидеть определённый идеологический курс на развитие страны со стороны государства? ДУГИН: Я думаю, что этот праздник, инициатива которого изначально была у церковных кругов на самом деле. Насколько я знаю, инициатива принадлежала Русской православной церкви, которая хотела напомнить об этой исторической дате и в том числе о роли Русской православной церкви в преодолении Смутного времени и о важности русского православия для определения параметров идентичности русского народа. Это же всё связано. Почему праздник Казанской иконы? Потому что под её эгидой совершалось это освобождение на самом деле. Она же была прославлена именно тогда. Самое интересное, что для русского православного человека значение этого праздника было дано изначально, давно. Но теперь, когда власть, сама взявшая курс достаточное количество лет назад на консервативный взгляд, не на прославление заимствований из Запада любой ценой либерализм и демократия , а на почтение к русской истории, власть приняла эту инициативу церкви, фактически поставила свою подпись и оказала поддержку этому начинанию, тем самым пояснив в каком-то смысле свой идеологический вектор.
Вектор на консерватизм, на суверенитет в первую очередь, на самостоятельность и самобытность русского государства, русской культуры, на защиту нас от, если угодно, западных влияний. ВОЛГИНА: Подождите, многие же тут же вспомнят о самих Романовых, которых всё-таки много что объединяло с Европой, в том числе и люди, которые стояли во главе государства российского. Смотрите, Виталий 44-й: «События 1612 года были давно. Почему нельзя перенести День народного единства на день присоединения Крыма и Севастополя? Событие свежее и тоже единство русского народа». Но поскольку мы этот вопрос не завершили, объединение Новороссии и русских земель в западном направлении, то, мне кажется, рановато праздновать. Сказав «А», надо сказать «Б». Когда Новороссия войдёт в состав России или в Украине принципиально изменится геополитический ориентир, тогда воссоединимся опять с украинским братским народом — вот тогда можно будет сделать это праздником. Пока же это часть, очень важная часть. Я с человеком, который это пишет, согласен.
Но события 1612 года. Во-первых, отвечаю на ваш вопрос. В первую очередь все Романовы от первого до последнего, какими бы разными они ни были, — это были последовательные сторонники русского суверенитета, суверенитета России. Они подчас окружали себя западниками, иногда делали отбор на собственную элиту. Михаил Романов и Алексей Михайлович Романов — они были русскими патриотами, убеждёнными сторонниками «Москвы — третьего Рима». Но даже когда после Петра некоторый период русские монархи, российские цари приглашали ко двору или делали опору это тоже не надо преувеличивать их значение на представителей европейской знати или специалистов, они делали это всегда в интересах государства. Это совершенно другое, чем торговать национальными интересами, менять идентичность в угоду, например, католикам или полякам, освобождение от которых мы сегодня празднуем. Это совершенно разные вещи. То есть на самом деле даже западники, если они убеждённые русские патриоты и хотят заимствовать какие-то элементы с Запада, как при Петре, то ради Бога, это прекрасно. Например, зачем Пётр открыл окно в Европу?
Чтобы оттуда показались жерла наших пушек. Это совершенно справедливо. Это была оборонная, необходимая нам модернизация. И прекрасно. Если кто-то готов служить, немцы, европейцы, в стране, то добро пожаловать. Но страна всё-таки была другая. А сейчас единение народа в чём? ДУГИН: Смотрите, на каждом этапе истории существуют, например, негативные тенденции, и они удивительным образом повторяются, эти вызовы. На протяжении практически тысячи лет Россия как наследница Византии испытывает серьёзнейшую конкуренцию со странами Запада. На каком-то этапе эта конкуренция была религиозная: католицизм против православия.
Потом католицизм и протестантизм против православия. И вот в эпоху, например, XVI века это очень остро чувствовалось. Теперь, в советское время это уже была… когда светские монархи в XIX веке, особенно религиозный фактор не играл ведущего значения. Но тогда была конкуренция просто великих держав, в том числе монархий. В советское время была идеологическая борьба. И сейчас никуда не делась. У нас две разные цивилизации. На территории бывшего единого христианского мира, изначально дораскольного мира, сложились постепенно, в течение тысячелетий две христианских цивилизации: западно-христианская, которая представляет собой Западную Европу, и восточно-христианская, православная, наследниками которой является наше государство. И как бы ни назывались и ни оформлялись на разных исторических этапах лагеря этого противостояния, прямо или косвенно выражают идентичность напрямую в религиозных терминах или в геополитических терминах, или в национальных терминах, или в идеологических терминах, как в советское время, она никогда не снималась. В этом урок 1612 года.
Те же вызовы, что и тогда, та же линия конфликта. Конкретно сейчас что способно объединить русский народ? ДУГИН: Партнёры, которые постоянно нарушают правила партнёрства, которые постоянно разрывают наши партнёрские отношения. Хороши партнёры, которые расширяют свой военный блок, после того как мы распустили свой, за счёт наших бывших территорий. Это, может быть, и партнёры. Но это партнёры, которые играют по двойным стандартам. Вот с этими двойными стандартами мы боремся. Но Запад всегда, и в этом и смысл этого праздника, всегда играл по двойным стандартам. Они уважают только силу. Как только мы входим в Сирию, как только мы оказываем Асаду поддержку, Европа меняет мгновенно язык в отношении с нами.
Они видят сильную, мощную, собранную, решительную Россию.
Не важно отношение Хайдеггера к слову на Ф — важно то, что Хайдеггер им не исчерпывался. Он настолько превышает F-word, что F-word просто теряется по сравнению с Хайдеггером.
Абсолютно точно так же, когда Целан нырнул в смерть, он оставил после себя Sein und Zeit «Бытие и время» со своими комментариями, и это тоже очень показательно. Принципиально, что Целан не исчерпывается Шоа. И Шоа по сравнению со страданием, миссией еврея как онтологического существа так же убога, ничтожна по сравнению с Целаном, как и слово на Ф по сравнению с Хайдеггером.
Встреча Целана и Хайдеггера показывает разрыв и гибель, взрыв тоталитарных идеологических конвенций перед лицом экзистенциально-метафизического диалога. Потому что это были не два полюса, это был один и тот же полюс. Потому что поэзия для Хайдеггера была родиной в неменьшей степени, чем Германия.
Германия ценна для него, как поэзия, а поэзия — как Германия. Целан, который был немецким патриотом и просто стал жертвой тоталитарной, модернистской версии слова на Ф, приходит к Хайдеггеру не для того, чтобы свести с ним счеты, не для того, чтобы плюнуть или написать донос в стиле Марлен Ларюэль или Виктора Фариаса. Критиковать Хайдеггера за F-word — это доносить на еврея, который живет у тебя тайно, представляясь немцем.
То же самое. Или говорить, что кто-то там ругал Сталина, чтобы за ним приехал черный воронок. Одно и то же.
Вдруг — встреча Целана, который гениальный поэт, это поэт в полном смысле слова. Одновременно он совершенно еврей, то есть он полностью верен своей собственной идентичности. А Хайдеггер — немец, который философ и верен своей собственной идентичности.
Между ними диалог-то и может состояться — пожалуй, единственная форма диалога, которая по-настоящему интересна. Я думаю, Хайдеггеру было чрезвычайно скучно с другими немцами, тоскливо было Целану с другими евреями. Потому что на самом деле страшно скучно, когда одно говорит само с собой.
Просто воспроизводство одного и того же. Только крайне убогие люди довольствуются воспроизводством механических штампов, которые разделяют все окружающие. Это не выход за пределы двух идеологических антагонистических вселенных — религии Шоа и слова на Ф, а демонстрация того, насколько отчуждающими, тоталитарными, принципиально дегуманизирующими являются обе эти идеологии.
Как только они становятся ограничивающими Wertensystemen [целостными системами. А эта встреча — встреча двух аутентичностей, которые на самом деле есть не что иное, как два аспекта одной и той же аутентичности. Это очень интересный момент.
Те, кто способен к подобного рода действиям, встречам, диалогам, контактам, восстанавливают достоинство и Германии, и евреев, и философии, и Логоса. Это действительно фундаментально. Я большое внимание уделяю этому эпизоду, о нем писал, а также Лесьмяну или Дюркгейму, в другой сфере, Леви-Строссу или Гуссерлю — учителю Хайдеггера.
Считать, что евреи — это те, кто исповедуют религию Шоа, — это считать, что все неевреи исповедуют религию F-word, кроме юдофилов. Еврейский мир колоссально интересный, он не может быть ни принят, ни отвергнут, потому что он слишком сложен, чтобы его принять или его отвергнуть. И когда его пытаются свести к неким штампам, угрожающим всем подряд обвинением в антисемитизме, это денонсация, низведение и унижение еврейского начала.
Зеэв Жаботинский говорил прекрасно в этом отношении. Знаете, говорит, дорогие евреи, столько много людей нас не любит, открыто это говорит и ставит свои подписи — давайте сосредоточимся, если уж вы такие у нас воинственные, на борьбе с ними. Зачем еще денонсировать тех, кто так не считает, говорит противоположное, а мы, мол, догадываемся, что это не совсем так, и давайте бороться с тем, кто не проявляет принципов антисемитизма: а вдруг он антисемит!
Это совершенно неправильно, есть достаточное количество открытых антисемитов, которые не скрывают это, давайте с ними бороться. Есть люди, которые отождествляют себя с либерализмом, религией Шоа, но это не значит, что ты должен в это верить, в коммунизм или либерализм. Ты можешь верить в то, во что ты хочешь.
Ты свободен. Либо если это не так, во что-то ты можешь верить, во что-то нет, то добро пожаловать в машинный мир, который сам распылит, наделит тебе такие разделы, в которых ты можешь там двигаться. Встреча Хайдеггера и Целана — это встреча жизни за пределами убивающих, отчуждающих идеологий и мировоззрений.
Это встреча человеческого с человеческим. Оба были людьми. Демонизация или дегуманизация врага, будь он немцем, арийцем, мужчиной, белым, евреем, африканцем, русским, лишение его человеческого достоинства, о чем Карл Шмитт говорил в «понятии тотальной войны», и есть нигилизм, сущность нигилизма, от кого бы тот нигилизм ни происходил — от нацистов ли, от либералов, от филосемитов, от антисемитов.
Как только мы лишаем другого человеческого достоинства, как только мы используем некую формулу для радикальной и тотальной эксклюзии, эксклюзивной эксклюзии. Какие-то границы должны быть, но эксклюзивная эксклюзия означает, что мы не только убиваем другого, но и убиваем самого себя. Мы на самом деле уже не мы сами, если мы исключаем еврея из нашего общества на основании того, что он еврей, мы исключаем сами себя из своего собственного общества.
Это используют либералы в отношении слова на Ф. Интересный случай с Дьедонне Мбала Мбала во Франции. Он комик, который смеялся надо всем.
И пока он смеется над христианами — все хохочут, над белыми французами — все просто на полу лежат… И когда над мусульманами — все всё равно продолжают хохотать. Он сам черный. И когда Дьедонне Мбала Мбала решил посмеяться над евреями, сразу обвинили, что он не черный, а белый супрематист.
То есть цвет кожи у него мгновенно поменялся в глазах его критиков. И тут же он, будучи нормальным французским евреем, левым либералом я с ним встречался в начале 90-х , оказывается в Le Monde, везде карикатура: отдает нацистский салют. Слово на N включается в Бернара Коэна.
Он говорит: при чем здесь это, я либеральный левый еврей, политкорректнее меня ничего не существует, как можно было нарисовать меня с вытянутой рукой? Потому что евреем является не тот, кто является евреем, а тот, кого этой звездой пометит гестапо. C Мило Яннополусом то же самое произошло: греческий еврей-гомосексуалист был обвинен в патриархате, антисемитизме, сексизме, мачизме и антифеминизме просто потому, что он не разделяет общую глобальную методологию и взгляды современной либеральной элиты.
Как только человек подходит к этой грани, начинаются интересные открытия. Курехин сказал: вот я дружу с Дугиным. Шел 1995 год.
Вдруг — был такой Дмитрий Пригов, концептуалист, который поносил все, у него был абсолютный релятивизм, обнаружение нигилистической сущности искусства, он мог легко пройтись по Богу, Церкви, религии, человечности. Но узнав, что Курехин дружит со мной, приехал на его программу, тихонечко ему говорит: — Сергей Анатольевич, что же ты делаешь, а как же наши предки, а как же вообще все? Это невозможно!
То есть он оказывается банальным, классическим пенсионером, который разделяет всю совокупность всех предрассудков возраста, своей эпохи и своей культуры, и весь его нигилизм, и свобода, и презрение к общим установкам сводились к абсолютно поверхностному эпатажу, который имеет четко ограниченные модели, не выходящие за пределы гипертоталитарных, расистских и эксклюзивистских моделей, которые на самом деле и являются для него главными. Соответственно, это мы видим сегодня в полной мере. Тогда это было для Курехина откровением.
Чем Пригов, приходящий со своей озабоченностью к Курехину на программу «Я и моя собака», отличается от речи Геббельса, я не понимаю. Это та же самая нацистская пропаганда, которая говорит нам необоснованные вещи, заставляя нас безусловно верить в какую-то ахинею. Все эти тоталитарные идеологии и современная либеральная идеология: прогресс, феминизм, все постмодернистские, все постгуманистические, постчеловеческие проекты — они все пронизаны крайними формами расизма и эксклюзивизма.
Чем больше они настаивают на свободе, тем более они становятся нетерпимыми, тем больше они похищают ту свободу, которая не укладывается в их представления о свободе. Или концепция Другого — сколько [с ней] носились. Но если кто-то по-другому трактует концепцию Другого, чем вы, будучи сторонником Фуко, то вам конец просто.
Наверное, вам уже пора собирать вещи, с вещами на выход. За вами приехал политкорректный макроновский воронок. С другой стороны, вы разрабатываете «Ноомахию», борьбу и диалог Логосов, которая находится в рамках некоторой структурной схемы.
В процессе написания двадцати томов я еще и думаю. Поскольку процесс мысли для меня всегда открытый, то я возвращаюсь к каким-то аспектам, уточняю что-то. Говорить о «Ноомахии» как о чем-то законченном трудно, хотя труд почти завершен… Осталось поставить точку.
Последним томом является русский Логос, в котором я тоже обнаруживаю всё новые и новые для меня аспекты, так что рассказать об этом кратко мне затруднительно. Смысл «Ноомахии» в том, что, продолжая приглашение Элиаде и еще в большей степени Иона Кулиану, его ученика и последователя, я попытался создать универсальную модель человеческих культур и цивилизаций, то, о чем писал Гессе в «Игре в бисер». Как правило, люди, которые создают всеобщую теорию всего, — это очень скучные малопривлекательные шизофреники, поэтому я понимаю, насколько по-идиотски звучит предложение.
Но Кулиану мы читаем, Элиаде мы читаем, а также Тойнби, а также Шпенглера, а также реконструкции Данилевского. Это стало частью нашей культуры. В принципе, «Ноомахия» — это продолжение этой линии, попытка построить плюральную антропологию различных культур, основанную на главном принципе.
Первый принцип: культура — это мир. То есть это феноменология, если угодно. Это значит, что нет какой-то отдельной реальности, которая описывается разными культурами.
А культура и мир приходят вместе. Я в этом отношении сторонник мультинатурализма в духе Вивейруша де Кастру , который показывает, что если мы считаем, что есть одна природа, которую мы, западноевропейские люди с научным образованием, знаем, а все остальные являются как бы грезящими субъектами, помещенными в эту единственную реальность, то мы расисты. Принимая их мультикультурализм, мы все равно считаем, что истину об этом мире знаем только мы, сторонники современного западного научного мировоззрения.
Я последовательный плюралист. Культура создает природу, или, если угодно, культура создается вместе с природой, поэтому нет одной и той же природы и двух разных взглядов-культур на нее. Есть две культуры и две природы.
Правда, де Кастру говорит, что индейцы в Латинской Америке допускают, что есть много природ, но есть только одна культура — человеческая. И даже свинья или птичка пекари считает себя человеком, и ту лужу, из которой она пьет, она считает озером и т. Койот, когда он ест труп, считает себя человеком, который приглашен на ужин к другому человеку.
Я вот тут не совсем бы с этим согласился. Я считаю, что существуют мультинатурализм и мультикультурализм одновременно. Что существует множество субъектов и множество миров, конституируемых этими субъектами вместе с самими собой.
Плюрализм — это основа «Ноомахии». Существует столько миров, сколько и культур. Мир и культура — это практически неразрывный феноменологический синтез.
Такие структуры все имеют интенциональный характер. Но как изучать тогда это многообразие? Для изучения этого многообразия я ввожу не один Логос или максимум два, которыми оперируют социология и антропология XX века.
Исследуя эту двойственность рациональности, чтобы найти какой-то метод, как рассматривать разные общества, я пришел к тому выводу, что в эти два типа рациональности не укладывается очень много явлений мировой культуры. Тогда я обнаружил третий Логос — Логос Кибелы. Как раз тот, что с феминизмом становится доминирующим.
Гиперматериализм, нигилизм и феминизм как однопорядковый ряд. Зафиксировав этот черный Логос — Логос Кибелы, — я получил возможность интерпретировать культуру она же рациональность, она же природа разных народов Земли с точки зрения сочетания этих трех Логосов. Первый — Логос Аполлона, эксклюзивистский.
Логос Аполлона — это совсем просто. Это три закона Аристотеля. Это на самом деле просто так сказать.
А чтобы понять, что такое «А есть А», что такое «не А», что такое «либо А, либо не А», надо проделать очень серьезную работу. Логос Диониса легко сочетает А и «не А», для него этой эксклюзивности нет, это инклюзивный Логос, который является второй парадигмой, туда раньше зачисляли все то, что не было Логосом Аполлона. Дальше внутри логоса Диониса или внутри той сферы, которая была приблизительно намечена постницшеанскими исследователями как сфера Диониса, я выделил совершенно гетерогенный, не сводимый к идеовариации [разновидности одного и того же] Логоса Кибелы.
Он устроен вообще по-другому, не как диалектика, а совершенно по-другому. Некое представление о материи, которая сама созидает саму структуру форм. Материя, сама по себе наделенная какими-то внутренними интенциями и сама конституирующая миры.
Логос Аполлона — это идея, созидающая миры, а логос Диониса — некий баланс, содержащий или поддерживающий миры. С моей точки зрения, любая культура, любая, примитивная, как общество племени пирахан, которое не умеет считать, не знает счета, ни одной цифры, — или самая изысканная, самая изощренная, имеет свою развитую теологию, философскую систему, технологию. Все эти формы культуры, природы, субъекта, времени и пространства сводимы к диалогу или к конфликту этих трех Логосов.
Получается, что сложность — это второстепенное качество общества. Даже в самом простом обществе мы можем найти отголоски этих трех Логосов. Каждое простое общество оказывается не таким простым, а каждое сложное общество оказывается не таким сложным, если мы правильно определим баланс этих Логосов.
Таким образом, благодаря этому трихотомическому делению «Ноомахии» номенклатура парадигм из двух таких призм постницшеанских — аполлонической и дионисийской — доводится до трех, которые с точки зрения моей презумпции или гипотезы оказываются исчерпывающим количеством парадигм. Дальше я применяю изучение всех миров культур с помощью трех Логосов первым проходом по 24 томам «Ноомахии» включая приквел «В поисках темного Логоса» , готовясь признать, что я неправ. Вдруг там обнаружится четвертый Логос или, например, гипотеза о третьем Логосе окажется излишней?
Я делаю это почти экспериментальным образом. Однако, завершая «Ноомахию», я могу сказать, что ни в одном обществе не столкнулся с недостаточностью методологической модели или с ее избыточностью. Все культуры так или иначе в разных пропорциях и разной динамике имеют эти три парадигмы.
Эти три парадигмы между собой находятся в антагонистическом состоянии, иногда они заключают альянсы, создают семантически сложные фигуры. Когда мы говорим о борьбе двух начал, светлого и темного, — это как раз аполлоническая модель, причем дуалистического аполлонизма, одна из версий аполлонической идеологии. Бывают и другие, тринитарные версии аполлонизма и т.
Таким образом, в «Ноомахии» я получил как бы кибернетическую модель человеческого духа. Если бы Касталия существовала, то она была бы построена как развернутая система практических семинаров и теоретических размышлений вокруг «Ноомахии». Об этом думал Борхес, но латиноамериканский философ больше двух страниц написать принципиально не может: у него заканчивается творческое вдохновение, поэтому он мог только помечтать о какой-то космической библиотеке мысли, о некой конструкции столь объемной и масштабной.
Но он ее предвосхитил и с большим интересом ожидал. Дальше возникает такой вопрос: я начал с того, что издал малую «Ноомахию» из пяти томов, сейчас я заканчиваю большую — 24-томную «Ноомахию», но я прекрасно понимаю, что эти 24 тома, если вы всерьез к ним отнестись представим, что вы всерьез к ним отнеслись , на самом деле не что иное, как оглавление 240-томного издания. Просто расширенное оглавление, с тезисами, потому что каждый из этих тезисов, каждая подглавка «Ноомахии» легко разворачивается техническими методами, уже без всякого озарения, просто достоверным качественным образом еще на 10 томов и т.
Это уже в человеческих силах невозможно, и решение может быть одно. Единственный способ при моей жизни — это если кто-то — государство или частный инвестор — предложит вложить в это дело миллиард. Тогда я представляю, как найти профессионалов каждой из этих стран: африканской, латиноамериканской, — которые могли бы, пройдя курс бесед в каких-нибудь специальных комфортных условиях на хорошем английском или другом языке, — могли бы погрузиться в это.
И потом, будучи специалистами в этих вопросах: в культуре, в религии, в теологии, в этнологии, в истории, в социологии, в антропологии, — каждый для своей страны, региона или области, могли бы написать уточняющий том «Ноомахии». Здесь уже технологическая модель. Некоторые годы жизни я, видимо, еще мог бы курировать такой проект, но написать уже невозможно.
Не только по времени. Дальше знания должны быть уже более конкретного уровня, и получить их в таком объеме невозможно, даже несмотря на технологические средства, которые создали предпосылку для построения такой эйдетической конструкции. С одной стороны, она создана вами, человеком, находящимся внутри определенной культуры.
С другой стороны, есть мультикультурность, мультикультурализм. Как попытка построения такой достаточно жесткой схемы, в которую укладывается все, взаимодействует с реальностями этих культур и не является ли она колониальной по отношению к ним? Это то же самое, как попытаться посмотреть на самого себя из окна, когда ты выходишь покупать булочку.
Вот это парадокс социолога.
В начале эфира ведущий канала Дмитрий Егорченков напомнил гостю о его цитате из телеграм-канала: «Наша война — это война конца времен» — и попросил пояснений. Наше общество живет одним моментом, в нашем мире история перестала играть ту роль, которую играла раньше», — отметил ученый. Александр Дугин пояснил, что последние два тысячелетия человечество живет в ожидании конца времен. Он добавил, что в истории представлены разные концы времен — концы истории: христианский, коммунистический, философический, либеральный… «И рано или поздно этот конец наступит! Мы не знаем времен, не знаем дат, не можем быть уверены, что это произойдет, например, послезавтра или через какое-то количество лет, но мы не можем игнорировать эти знаки», — подчеркивает Александр.