Писательница Людмила Улицкая, находясь в Италии, в интервью каналу «112 Украина» заявила, что Россия, как и другие страны. Вечерняя Москва.
Людмила Улицкая откровенно призналась в русофобии пранкерам Вовану и Лексусу
Сорокина, Ерофеева и Улицкую обвинили в поддержке ВСУ — они всё отрицают: новости СВО за 22 ноября. — Каждый день появляются новости о том, что объединившиеся женщины сворачивают какие-нибудь горы. В интервью украинскому Гордону генетик Улицкая не стала возражать против существования «гена рабства», которым ведущий активно интересовался. Единственным мотивом добровольно участвовать в спецоперации могло стать отсутствие работы, заявила писательница Людмила Улицкая. Людмила Улицкая заявила, что работа над экранизацией ее сценария за границей зависла.
30 глав АСТ: большое интервью с Людмилой Улицкой
Евгения Родионова: «Куда ни плюнь, всюду в Улицкую попадешь, которая, кстати, в последнее время вконец исписалась — неловко читать». В одном из своих интервью Людмила Улицкая сказала о том, будто на 90 процентов забыла собственную жизнь. почему изъявления любви Анны Гуриной к занимающей антирусскую позицию Улицкой печатаются на страницах авторитетной "Литературной газеты"? Писательница Людмила Улицкая рассказала о том, почему произведение «Чума» было опубликовано спустя 42 года после его создания, о ее новой книге и о своем отношении к прозе. Единственным мотивом добровольно участвовать в спецоперации могло стать отсутствие работы, заявила писательница Людмила Улицкая. Издательство АСТ приостановило выплаты по всем договорам писательнице Людмиле Улицкой после ее заявлений о переводе средств на Украину.
«Почему эти твари еще не исчезли?»
- Время читать. Интервью с Людмилой Улицкой | Журнал ПАРТНЕР
- Эксперт в области русского национального мифа
- Людмила Улицкая: Самое важное предназначение человека — превращать свою жизнь в текст
- Отрицательная селекция
30 глав АСТ: большое интервью с Людмилой Улицкой
Улицкая, ставшая первой женщиной-лауреатом премии «Русский букер», лауреат премии «Большая книга», в разговоре с пранкерами Владимиром Кузнецовым Вованом и Алексеем Столяровым Лексусом сообщила, что переводит ВСУ гонорары от своих книг, проданных в России. Писательница также оправдала теракты, которые киевский режим устраивает в России. Думая, что разговаривает с главой офиса Зеленского Андреем Ермаком, она заявила, что не считает людьми патриотично настроенных российских журналистов, писателей и общественных деятелей. Она также согласилась с тем, что Украина имеет право изгнать всех русских из Крыма в случае захвата полуострова.
Реакция уже последовала. Издательство АСТ приостановило выплату ей авторских отчислений, её произведения пропали из каталогов московских библиотек.
Общественники просят СК РФ возбудить против неё уголовное дело. Нынешняя политика превращает Россию в страну варваров, — выдала она в 2014 году после возвращения Крыма в состав России. В 2001 году эту награду получил "Казус Кукоцкого", ставший самым известным романом Улицкой. Сейчас набирает обороты скандал вокруг "Детского проекта Людмилы Улицкой", в рамках которого вышло несколько книг, обучающих самых маленьких толерантности и политкорректности. Некоторые произведения из серии тянут на экстремизм.
Мальчик-жена выполняет в доме все женские функции, а когда достигает взрослости, становится воином и может сам жениться. Если повезёт — на женщине. А нет — так тоже заводит себе мальчика, — это строчки из книги "Семья у нас и у других".
А интересно мне говорить о самом важном времени в моей жизни, когда я формировался: о семидесятых годах, которые помним мы оба, и помним людей той эпохи. И почему мы так сдали все завоевания той эпохи - это и есть главный ответ, который мы ищем.
И они решаются вручную, с затратой огромного количества усилий, что позволяет мне испытывать дикое удовольствие. А это чрезвычайно важная вещь — чувствовать себя включённым в социум положительным образом. Я считаю, что все эти похорошения — на самом деле декорации дурного вкуса. Успокойся, это городу нужно: это пространство для гуляния, эти сияющие тротуары скользкие — все имеет гораздо более благообразный вид, чем пятьдесят лет назад». Я думаю, что здесь большое значение имеет то, что называется в биологии импринтинг: первые картинки, первые запахи, первые ощущения, зрительные образы — все то, что с нами остаётся навсегда и что нам нравится на протяжении всей жизни. Именно поэтому так много людей вспоминает о своем тяжелом детстве с умилением — это было время открытия мира и счастья. И это осталось внутри, в виде отпечатка. Тут я ничем не отличаюсь. Москва моей памяти — другая. Знаешь, я недавно шла от метро Пушкина к памятнику Юрию Долгорукому, под хвостом которого был устроен некий балаган, где я должна была выступать.
Маршрут этот я знаю 70 лет. У господина в каждой руке было по девочке. Девочки мне казались довольно невзрачными, но, когда они выросли, оказалось, что господином был Александр Вертинский, а девочками — две его дочки: Настя и Марианна. Рядом со школой помню аптеку, которая стояла на том месте, где сейчас новый Пушкинский сквер. Я помню, как памятник Пушкину стоял на другой стороне, напротив себя нынешнего. Я иду дальше и узнаю каждый дом, в котором у меня были друзья. Все это выглядит иначе, да и все умерли, никого нет. Но я помню их поименно. Например, Витя Новацкий в Малом Гнездниковском переулке, к которому ходили все театральные люди, художники, музыканты, потому что не было человека, который лучше бы знал культуру авангарда и театр. Его квартира в знаменитом доме Нирнзее — тайна мекка московской интеллигенции.
В соседнем доме жила Мария Сергеевна Павлова, когда-то — секретарь дирекции Малого театра, еще до того — актриса. Фамилия ее девичья — Муханова. Если дешифровать, то выйдет, что Мухан — это как Набоков или Шахновский, как вся русская знать, произошедшая из татарских корней триста лет назад. Это всё их потомки. Они здесь родились, выросли, умерли. Это все — город. Он живет и стареет вместе со своей историей. Старый, стареющий город, сохраняющий свои сюжеты — это органично. Сегодняшняя Москва не наследует никакому своему прошлому. На всем небольшом отрезке моего пути я нашла не изменившимся только Елисеевский магазин.
Внутри, кажется, даже лампы висят те же самые. Остальное — молодится и бесконечно обновляется, боясь застыть даже на секунду. Гонится за ускользающей молодостью. Никогда еще не было такого тренда быть молодым — от увлечений до одежды. Всегда была возрастная одежда и пожилые люди и одевались, и вели себя определенным образом. Сегодня все хотят быть молодыми. И у многих, кстати, получается. Важно понимать, что все перемены, произошедшие на протяжении последних семидесяти лет, то есть одной жизни человека, это невообразимые перемены для биографии города. И единственное, о чем бы я просила своих более молодых современников — пишите! Пишите, пишите, потому что все, что сегодня в Москве еще есть, через следующие семьдесят лет окажется восхитительно волнующим свидетельством из прошлого для ваших детей и внуков.
Стало больше света. Но, когда я выезжаю на Третье кольцо, у меня ощущение, что я нигде. Я не понимаю, что это за город, где он, на каком континенте, в какой точке мира — такое среднее место. Почему ты смеешься? Конечно, я понимаю, что Москва не Питер, у нее нет такого острого характера и архитектурно выраженного лица. Но существует понятие — образ города. И образ Москвы, всегда очень скромный, на самом деле, сегодня изменился не каким-то естественным образом, а по придумке архитекторов и градостроителей. Мне это не нравится, но я с этим соглашаюсь: окей, так стало удобнее. Я продала машину, стала ездить на метро, потому что только так можно рассчитать свое время теперь в этом городе. Там иногда бывает давка, но благодаря моей роскошной жизни без офисных обязательств, я на работу не езжу.
И в часы пик могу позволить себе в метро не спускаться. Кроме того, я обожаю эскалатор! И метро люблю — вот эти разглядывания: лицо за лицом, такие разные морды, такие потрясающие. Это ежедневное приключение — встреча с огромным количеством людей. Знаешь, мой муж Андрей в молодые годы все время рисовал в метро. Иногда стеснялся и рисовал уже приходя домой какие-нибудь из метро взятые лица: молодые и старые, новые и не новые. Вот под землей, в метро ничего не меняется. А сверху — все эти моды на вечную молодость, которые лет тридцать назад было трудно себе представить. Это не геронтократия. Это ненасытность: ухватившись за власть, у нас молоденький становится стареньким.
Отсутствие во власти молодых, ее несменяемость плоха и неправильна, прежде всего, тем, что человек пожилой отвечает на вопросы своего времени, до него проблемы сегодняшнего дня не доходят: эти полководцы всегда готовятся к прошлой войне. Это всех касается. Вот мы приехали в Нагорный Карабах с довольно общей фразой «женщины против войны». Но этой фразы теперь недостаточно. Мы разве мало знаем мужчин, которые против войны? И что еще мы сделали антивоенного, кроме того, что приехали сюда и произнесли эту фразу? Давай сузим его до малого: что может сделать мать? Это — посильный вклад в борьбу с войнами. Мне кажется, в самой ближайшей перспективе мы должны добиться того, чтобы по всему миру срочная служба была отменена. Чтобы армия стала делом профессионалов.
И заметалась. Мне была глубоко отвратительна идея дать взятку, а это было распространенной практикой. Я знаю семьи, которые давали взятки в военкомате, в медкомиссии, тем людям, от которых это зависит — это отвратительно со всех сторон. Альтернативная служба была бы идеальным шансом, не унижаясь, армии избежать, делать что угодно, любое социально неприятное дело, но только не связанное с оружием и убийством. Увы, в те годы альтернативной службы не было. Но мне повезло, отец моих сыновей, он ученый, в то время работал в Америке, в университете. И я сначала отправила старшего сына, который уже учился в институте и ему стукнуло восемнадцать. Сама идея поехать в Америку — а это самое начало 90-х — была очень увлекательной, это был вызов. Он поехал и поступил в колледж, закончил его за год и очень быстро, сдав все экзамены поступил в бизнес-школу Колумбийского университета. Это было, кстати, очень дорогое учение, а денег у меня на такое предприятие не было.
И Алеша совершенно героически работал и учился, и вытянул все это самостоятельно. Когда младшему исполнилось 16, а он, надо сказать человек совсем не тривиальный, со своим особым миром, и уж для него армия была бы катастрофой — я его отправила опять-таки к отцу, он там пожил какое-то время у отца, поучился в школе, поступил в университет, но все быстро бросил. В общем, мальчики мои прожили в Америке в общей сложности десять лет. Оба вернулись. Старший — специалистом в сложных областях бизнеса, а младший — как сбежал в Америке джаз играть, так сейчас по-прежнему и играет, он в это влюблен. Он блестящий переводчик-синхронист и музыкант. Оказалось, это близко лежащие профессии. Я категорически не хотела, чтобы они воевали. И это был не только страх за их жизнь, но и страх, что и они вынуждены будут убивать. Я не понаслышке знаю, как психика человеческая деформируется убийством и как человек потом никогда не возвращается к себе прежнему.
Людмила Улицкая откровенно призналась в русофобии пранкерам Вовану и Лексусу
Конференция прошла на высшем уровне. Узнали много нового в сфере АйТи технологий. Немного не хватило разнообразия алкоголя во время автопати, но это несущественно. В целом, всё супер " Добавлено: 27. У вас чудесный канал,я совсем недавно на вашем канале, но теперь каждый вечер после работы смотрю его с большим удовольствием и мне очень нравится ваш формат. Меня зовут Анжелика,живу в сибирском городе Красноярске.
Сообщество российских интеллигентов в Берлине существует, но я только начала с ним знакомиться. У меня есть друг, который живет уже тридцать лет в Берлине, и он мне очень помогает сориентироваться в пространстве. Есть несколько знакомых художников, коллег моего мужа.
Да и многие мои друзья проезжают через Берлин, так что удается повидать кое-кого. Ну и кроме того, у меня есть и немецкие друзья — моя переводчица Ганна и редактор Кристина, мои давние подруги, очень близкие мне люди. Как планируют свою жизнь уехавшие из России люди? Все стараются найти для себя площадку, где можно реализоваться. Но я не много знаю таких русских, кто бы прекрасно прижился в берлинском мире. Круг общения пока очень ограниченный. О России и ее т. Статистика авторитарного государства — это, по определению, — нонсенс, просто не надо считать там, где считать невозможно.
Однако российское общество — как масса тех самых «маленьких человеков», обывателей в безоценочном смысле этого слова , — действительно молчит. Чем Вы это объясняете? Страхом, оставшимся от советского строя, усвоенным на уровне условного рефлекса? Недооформировавшимся активным средним классом — как основы любой демократии? Общим безразличием, энтропией духа у современного человека во всем мире, в принципе уже не восприимчивого к классической трагедии, к сопереживанию чужой реальной боли? Помню признание одной интеллигентной американки по поводу войны в Сербии в 1990-х: для меня это виртуальная война… Л. Вы вполне точно определили причины пассивности общества. Но при этом я считаю, что главная причина — страх.
Страх, въевшийся в кожу, в кости, в сознание людей, которые с раннего детства знают, что лучше молчать, чем говорить. В России каждое свободное слово, устное или письменное, может дорого стоить. Самый свежий пример — дело журналиста Ивана Сафонова. Московский городской суд приговорил его к 22 годам лишения свободы в колонии строгого режима по обвинению в госизмене.
Людмила Улицкая: Каждый человек живёт в том мире, который он сам себе выстроил В эксклюзивном интервью Радио «Комсомольская правда» писатель Людмила Улицкая рассказала, почему называет себя графоманом, тяжело ли творческому человеку в пандемию, запрём ли мы себя добровольно в цифровом концлагере, теряют ли знания и образование свою ценность и могут ли писатели оставаться вне политики Задать вопрос ведущим или гостю С. Мардан: - Здравствуйте. Я — Сергей Мардан. А со мной к сожалению, не в студии, а по скайпу писатель Людмила Улицкая. Улицкая: - Здравствуйте. Мардан: - Людмила Евгеньевна, пересматривал ваши интервью, которые вы дали за последний месяц, после нашей с вами встречи. Вы совершенно бесстрашно называли себя графоманом. Меня это невероятно резануло. Вы один из крупнейших современных русских писателей, и вот такое самоуничижение. Это зачем было? Улицкая: - Нет, никакого самоуничижения в этом нет. Для того чтобы быть писателем, надо прежде всего любить писать. А вот графомания это ровно то самое — любовь к письму как занятию, которое свойственно очень многим людям. И без этого качества, графомании, никакого писателя не бывает. Потому что есть множество очень одаренных и ярких собеседников и даже мыслителей, с которыми чрезвычайно интересно общаться, но они ничего не пишут, потому что не любят писать, а могли бы быть прекрасными писателями, рассказчиками. То есть они остаются в устной зоне. Поэтому ничего обидного в слове «графомания» на самом деле нет. Оно приобрело в последнее столетие такой оттенок пренебрежительный. Графомания — это просто любовь к письму. И слава тебе, господи, что это качество у человека есть, потому что, если бы его не было, для нас бы не сохранились никакие древние тексты. Поэтому прекрасно, когда человек любит писать. Это я все говорю: пишите, пожалуйста. Мардан: - Скажите, а вы работаете каждый день? Улицкая: - Знаете, я на самом деле каждый день пишу. Работаю, может быть, никогда. Потому что для меня сам процесс питания, он такой естественный, и даже если я не пишу рассказ, или сценарий, или текст, который предназначен для публичного прочтения, то все равно я пишу, как прошел мой день, с кем я общалась, какие были радости и горести в течение этого дня. Мардан: - Вы пишете, как Пушкин, дневник, в таком патриархальном, непредставимом сейчас виде? Улицкая: - Знаете, на самом деле я пушкинские дневники обожаю. Но есть и дневники очень тяжелые и мрачные, которые трудно читать, такие, скажем, как дневник Достоевского. Но я постоянно призываю всех людей писать. Может быть, это потому, что у меня у самой довольно плохая память, и я очень многие вещи забываю. И по той причине, что я дневники веду у меня сохранились с середины 70-х годов, иногда открываешь какой-нибудь за давние годы дневник, и прожитая жизнь делается вдруг не вполне ускользнувшей, а что-то такое от нее остается именно в записанном виде. Я вообще с большим почтением и с большим уважением отношусь к тому, что называется текст во всех его смыслах. Мардан: - Месяцев 8 весь мир и мы в том числе сидели — кто в самоизоляции, кто как минимум сильно ограничив свое общение. Ваш образ жизни изменился хоть как-нибудь заметно для вас? Улицкая: - Знаете, мой образ жизни вообще не очень изменился. Дело в том, что в принципе я довольно сильная домоседка, я вообще люблю сидеть дома, и бывают дни, что я не выхожу. Единственное, что изменилось, что я никогда так долго не сидела в Москве. Потому что вот уже пятый месяц пошел, как я из Москвы никуда не выезжала. И вот это не похоже на мою жизнь. Потому что обычно раза два в месяц меня куда-то срывает, я куда-то уезжаю. Пожалуй, мне уже хотелось бы куда-нибудь съездить, но пока невозможно. Мардан: - Не хватало впечатлений каких-то или просто другой ритм? Улицкая: - Просто глаз, наверное, хочет какого-то разнообразия. В этот сезон у меня были долгие взаимоотношения с кленом, который у меня под окном. Я его наблюдала с самых первых дней, когда почки раскрылись у него, и такие колючие шарики, которых я прежде не замечала. Оказывается, что первые листики сначала вылезают в виде маленьких колючих шариков. Потом эти колючие шарики делаются побольше. И только потом лист распрямляется, раскрывается, и вот эта ручка, лапка начинает быть заметной. Обычно это 6-7 или 8 таких пальчиков. И это все, может быть, я бы не заметила, если бы не была вынуждена сидеть дома. Наоборот, вдруг стала видеть то, чего не видела, как с этим кленом. Мардан: - Вы в 2020 году опубликовали, насколько я понимаю, первое свое литературное произведение — сценарий «Чума». И он оказался поразительно созвучен этому совершенно невероятному моменту, который никто и предугадать не мог. И вот мы в этой чуме живем почти что год. Улицкая: - Знаете, это действительно такое совпадение поразительное. Написана эта вещь была 42 года назад. Мне было 35 лет, и я собиралась поступать на курсы сценаристов, которые вели при Доме кино. В качестве экзамена я должна была продемонстрировать свое мастерство, условно говоря. И я принесла этот сценарий. Он был написан не по этому поводу, а несколько раньше, по другому поводу на самом деле. Но, тем не менее, как жизнь нам предлагает такие повторы. Потому что то, что меня занимало 40 лет назад, вдруг оказалось частью нашей общей жизни сегодняшней. А событие, которое там описывается, оно имело место в Москве в 1939 году, когда начиналась эпидемия чумы. В этой эпидемии погибли 3 человека, то есть эпидемия не развернулась, это была не эпидемия, а скорее опасность эпидемии. Ее тогда удалось остановить. То есть то, чего не удалось в этот раз сделать — остановить эпидемию. Поэтому я, собственно, и вытащила этот сценарий, потому что он показался необычайно актуальным. И, что самое существенное, ведь это на самом деле история не про медицина, это история про то, как себя ведут люди в таких ситуациях. И страх, и отчаяние, и трусость, и мужество — все эти проявления человеческого характера, они в таких обстоятельствах делаются особенно острыми и особенно заметными. Почему, собственно говоря, и написан был этот сценарий. Как мы себя ведем, как мы принимаем такие бедствия — вот о чем речь идет. Мардан: - А вы в этой нашей настоящей жизни, такой чуме лайт, заметили как писатель какие-то изменения в поведении людей, в их мировоззрении, какие-нибудь такие незаметные черточки, которые мы сами в себе не замечаем? Улицкая: - Нет. Я думаю, что все это нам предстоит пронаблюдать в течение ближайшего года, двух лет. Ну, одни люди более боязливые, и их страх сразу сковывает, другие — менее. Кроме того, я все-таки общаюсь еще с моими друзьями-врачами, и это совершенно отдельная песня, это люди, которые стоят на передовой позиции, которые с этим реально борются. И это всё совершенно разное типологическое поведение. Здесь есть место и для мужества, и для трусости, и для невероятного величия, характеров, и проявляются какие-то качества и довольно неприятные. Это всё мы пронаблюдаем, а анализ этих событий мы будем делать немножко погодя, когда этот цикл завершится, и мы сможем об этом подумать. Я вообще думаю медленно, поэтому все мои открытия интеллектуального и художественного характера всегда несколько запоздалые. В этом моя большая профессиональная проблема. Нас ждут большие открытия, когда мы сможем это трезво проанализировать. Мардан: - Людмила Евгеньевна, вы как биолог скажите, оно правда закончится через год-два или это некая новая реальность, которую мы просто еще не успели осознать? Улицкая: - Как биолог, получивший свое генетическое образование 50 лет назад… Вы же понимаете, что за эти 50 лет биология продвинулась невероятно. Так вот, исходя из тех базовых моих знаний, которые сегодня принадлежат знанию 8-классника, я могу сказать следующее. Обычно происходящие мутации ослабляют микроорганизм, крайне редко они его усиливают. Поэтому будем надеяться на то, что природа по этому пути пойдет. Мне самой, честно говоря, это непонятно. Потому что по логике такого мутагенеза, в принципе мутации обычно ослабляют микроорганизмы. В этом не то что обыватели вроде меня, в этом еще и ученые не разобрались. Мардан: - Мы коснулись вроде бы как близкой вам биологической темы пандемии. Но я бы хотел обсудить ее в таком экзистенциальном контексте, как Камю чуму описывал. Переживая эти бесконечные, часто, казалось, дурацкие ограничения, мы вдруг осознали несколько вещей. Мы стали переосмысливать образование. Оно вдруг стало удаленным. И фигура учителя на глазах стала приобретать исходный античный характер.
ЛУ: Совершенно справедливо. Пушкин заложил основы того языка, на котором мы с вами и сегодня разговариваем. АМ: Насколько я понимаю, Вы в прошлом году приняли решение переехать в Берлин. Как писателю Вам сложно было принять это решение? ЛУ: Нет, я никакого решения не принимала. Я бы долго думала. Но приехал мой старший сын, сказал: «Собирайтесь, вот билеты». Мы собрались минут за пятнадцать — семь килограммов у меня, семь у мужа. АМ: Как Вам пишется на русском в чужой языковой среде? ЛУ: Я давно привыкла писать там, где стоит мой компьютер. Сейчас он стоит в Берлине. Немецкий язык мне не вполне чужой, я его учила с детства. Правда, потом английский его вышиб, но теперь восстанавливается кое-как. А писать — дело не легкое.
Людмила Улицкая — последние новости
Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте Радио Sputnik. Людмила Улицкая родилась в годы Великой Отечественной, в башкирской эвакуации, но почти всю жизнь прожила в Москве. — Каждый день появляются новости о том, что объединившиеся женщины сворачивают какие-нибудь горы. Улицкая заявила, что крымчан нужно принудительно изгнать в Россию, после того как Украина вернёт полуостров. Читайте последние новости на тему улицкая в ленте новостей на сайте Аргументы недели. В эксклюзивном интервью Радио «Комсомольская правда» писатель Людмила Улицкая рассказала, почему называет себя графоманом, тяжело ли творческому человеку в пандемию, запрём ли мы себя добровольно в цифровом концлагере, теряют ли знания и образование.
Людмила Улицкая: Самое важное предназначение человека — превращать свою жизнь в текст
Никто не пишет на руках номерков для того, чтобы купить какой-нибудь продовольственный заказ. Поэтому это чрезвычайно важная перемена. Для того, чтобы совершаюсь какое-то движение, чтобы была эта «движуха», надо, чтобы была какая-то неудовлетворенностью жизнью. А сегодня слишком много нам выдано. Поэтому, чего хотеть? Той самой внутренней свободы?
Некоторое время назад Улицкую обвиняли в пропаганде педофилии.
По ее инициативе некий «Институт толерантности» разработал проект «Другой, другие о других». В книгах, рекомендованных для воспитательной работы с семиклассниками, рассказывалось про традицию гомосексуальных браков в африканских племенах, и сообщалось, что педофилия на Черном континенте - это норма. Тогда по поводу книг покричали и забыли. Хотя, кажется, эта тема в творчестве нашей героини - неслучайная. Минимум треть их посвящена любви между стариком и девочкой. Или мальчиком.
Причем, в отличие от Набокова, осуждавшего это явление, Людмила Евгеньевна свое отношение четко не обозначает. И даже не особенно обличает, списывая предпочтения стариков на дореволюционное воспитание. Часто в череде похожих повествований лучом света выделяется умная и особенная девушка. Она не делит гнусные радости толпы. А когда все гуртом занимаются свальным грехом, сидит в другой комнате и читает Пушкина. Кто эта прекрасная незнакомка - нам не догадаться.
На этот счет Людмила Евгеньевна особо не распространялась. В третьем браке она обрела счастье со «скульптором» Красулиным. Что называется, нашли друг друга. Андрей Николаевич известен любовью к пиломатериалам. Главная его муза - табуретка, которую он пишет во всех ракурсах. Борьба с чумой Улицкая крайне надменно относится к коллегам по цеху и не прощает им успеха.
Исключение - разве что пресловутая авторша открывающей глаза Зулейхи Гузель Яхина, которую Людмила Евгеньевна не просто агрессивно пиарит в каждом интервью, но и пролоббировала в издательство. Хотя других молодых авторов не жалует. С годами пошатнулся и тщательно создаваемый самой Людмилой Евгеньевной собственный образ человека невероятной честности. Наталья Рапопорт, проживающая в США, уличила «великую писательницу» в краже произведения про вспышку чумы в Москве в 1939 году. В 2020-м, желая хайпануть на громкой теме коронавируса, Улицкая вытащила и опубликовала старый сценарий, на что немедленно откликнулась Наталья, заметив, что ее отец принимал непосредственное участие в борьбе с чумой. Именно Рапопорт и была автором идеи сценария.
Она предоставила Улицкой все материалы, а в 80-х обе дамы вместе его писали. Однако фильм не вышел из-за обоюдной ссоры.
Но никаких однозначных решений, никаких рецептов здесь просто быть не может. Что произойдет в мире после этой истории с Великим карантином? Что поменяется?
Я сделаю один малозначительный прогноз: после того как все это кончится, мир станет жить экономнее. Мы живем в чрезвычайной роскоши, у нас колоссальные потребности. Я имею в виду ту цивилизованную часть иудео-христианского мира, к которой мы принадлежим. Индия, Африка, Китай — у них всегда были другие цивилизационные проблемы. Поэтому в первую очередь сократится уровень потребления.
В этой зоне должен произойти какой-то сдвиг сознания. Это позитивный прогноз. И вторая вещь: мы станем сдержаннее в тактильности, именно напуганные тем, что можно заразить другого, заразиться самому. Рукопожатие, объятие для человека — это определенный язык, причем очень древний. Он дополняет тот язык, которым мы пользуемся обычно.
Но насколько глубок будет новый шрам, я не знаю. Думаю, что поколение, это пережившее, будет очень внимательно относиться к жестикуляциям. Потребление и тактильность — вот две вещи, о которых я могу сказать. Кроме того, границы национального, родового, домашнего, нашего собственного будут размываться со страшной силой, потому что оказалось, что все мы представители одного вида, живем на очень маленькой Земле и друг от друга зависим. Она живет со мной всю жизнь Давайте сделаем внезапный поворот и обратимся к программному вопросу передачи.
Я хочу помереть и сделаться ангелом. И летать. Моя любимая игрушка — собачка. Она очень старенькая. Этой собачке почти столько же лет, сколько мне.
Мне 77, а ей, наверное, 75. Когда шла большая война, из Америки в Россию присылали посылки для помощи: еду, железные банки с мясными консервами. А однажды прислали в таком ящике, на котором был нарисован орел с крыльями, детские игрушки. Называлась эта организация "Ленд-лиз". И вот эта ленд-лизовская собачка живет со мной всю жизнь.
Я про эту собачку написала рассказ. Я очень ее любила, я с ней играла. Потом с ней играли два двоюродных брата, мы жили в одной квартире. Потом с этой собачкой играли мои дети. А теперь с этой собачкой играют мои внуки.
Это очень заслуженная почтенная собачка. У нее было много разных имен, потому что каждый ребенок, кому она попадала в руки, называл ее новым именем. А как вы ее называли? Я называла ее Кутя. Была она Ава, была она Жучка даже.
Она совершенно не Жучка. Жучка — это такое черное, лохматое и злобное. Еще были две куклы, но они растворились. Вероятно, я подарила их какой-то девочке. Старинные французские куклы, бабушкины.
Они были старше меня как минимум лет на 50, то есть им сейчас, наверное, 120 лет. У них были фарфоровые личики, очень красивая одежда, туфельки, которые можно было снять и надеть. Скажите, если бы у вас была возможность подумать задом про свою жизнь, что бы вы в ней поменяли?
Поэтому это чрезвычайно важная перемена. Для того, чтобы совершаюсь какое-то движение, чтобы была эта «движуха», надо, чтобы была какая-то неудовлетворенностью жизнью. А сегодня слишком много нам выдано. Поэтому, чего хотеть? Той самой внутренней свободы?
Ну она есть.
Улицкая, Сорокин и Ерофеев заявили, что не имеют отношения к финансированию ВСУ
| Людмила Улицкая — последние и свежие новости сегодня и за 2024 год на | Известия | В одном из своих интервью Людмила Улицкая сказала о том, будто на 90 процентов забыла собственную жизнь. |
| Людмила Улицкая: Самое важное предназначение человека — превращать свою жизнь в текст | Вечерняя Москва. |
| Писательница Улицкая: Россияне слишком свободно и хорошо живут... | Улицкая заявила, что крымчан нужно принудительно изгнать в Россию, после того как Украина вернёт полуостров. |
| Людмила Улицкая: Самое важное предназначение человека — превращать свою жизнь в текст | Последние новости о персоне Людмила Улицкая новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое. |
| Провокатор со стажем Улицкая снова «не ожидала» российской реакции | ИА Красная Весна | Отрицательная селекция. |
Издательство АСТ решило приостановить выплату гонораров писательнице Людмиле Улицкой.
- Политика публикации отзывов
- Издательство АСТ приостановило выплаты Людмиле Улицкой
- «Воевать и убивать»: Писательница Улицкая призналась в ненависти к России | InfoRuss
- Людмила Улицкая - последние новости -
- Писательница Улицкая: Россияне слишком свободно и хорошо живут...
Журнал «ПАРТНЕР»
| Людмила Улицкая — последние новости | Будьте в курсе последних новостей! |
| «Воевать и убивать»: Писательница Улицкая призналась в ненависти к России | InfoRuss | Писательница Людмила Улицкая, уехавшая из России в Германию после начала вооруженного конфликта на Украине, стала гостьей программы RTVI "Хроники нового мира". |
| Казус Улицкой | В интервью «Ведомостям» писатель рассуждает о приходе в литературу нового поколения профессионалов, о буме самиздата и Young Adult, а также рассказывает о съемках документальной кинобиографии правнучки Лескова – балерины Татьяны Лесковой, отметившей. |
| «Культура, которую можно запретить, ничего не стоит» — Журнальный зал | В интервью украинскому Гордону генетик Улицкая не стала возражать против существования «гена рабства», которым ведущий активно интересовался. |
| Людмила Улицкая: «Перебить друг друга – ума много не надо», Интервью | В интервью украинскому Гордону генетик Улицкая не стала возражать против существования «гена рабства», которым ведущий активно интересовался. |
Мне стало неинтересно жить, а пандемия этот интерес вернула
| Людмила Улицкая в разговоре с пранкерами оскорбила российских добровольцев на СВО | В эксклюзивном интервью Радио «Комсомольская правда» писатель Людмила Улицкая рассказала, почему называет себя графоманом, тяжело ли творческому человеку в пандемию, запрём ли мы себя добровольно в цифровом концлагере, теряют ли знания и образование. |
| Издательство АСТ приостановило выплаты Улицкой после ее признания в финансировании ВСУ | новости Пскова. |
| Провокатор со стажем Улицкая снова «не ожидала» российской реакции | ИА Красная Весна | «Бумажный театр: непроза» — новая книга Людмилы Улицкой. |
| Провокатор со стажем Улицкая снова «не ожидала» российской реакции | ИА Красная Весна | Писательницу Улицкую начали «отменять» из-за её скандального интервью пранкерам Улицкую лишили звания и начали убирать её книги из магазинов за поддержку ВСУ A. Об этом сообщает ТАСС. |
Людмила Улицкая — последние новости
Читайте последние новости дня по теме Людмила Улицкая: Букмекеры включили российскую писательницу в фавориты "нобелевки". Главная» Новости» Людмила улицкая последние новости. Улицкую лишили звания почетного профессора 30 августа 2023 года. О Крыме, феномене Зеленского и Путине: эксклюзивное интервью с Людмилой Улицкой (Обозреватель, Украина). Будьте в курсе последних новостей!
Людмила Улицкая*
Не упомянут, потому что Улицкая все точки над i, на мой взгляд, расставила и длить этот скандал мне неинтересно. А интересно мне говорить о самом важном времени в моей жизни, когда я формировался: о семидесятых годах, которые помним мы оба, и помним людей той эпохи.
Вот взамен ссылка на аудио В России не появляется нового поколения «шестидесятников», потому что страна живет так хорошо, как еще никогда не жила. Об этом в эфире латвийского блога «И Грянул Грэм» заявила российская писательница-либерал Людмила Улицкая, передает корреспондент «ПолитНавигатора». Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь. Оппозиционная по отношению к власти Улицкая признала, что у сегодняшних россиян есть все возможности работать и покупать то, что им хочется, дефицита нет, как и ограничений свободы слова. И это ощущение, что мы сыты, мы одеты, есть работа, в общем. В городе Москве она есть.
В этом смысле, конечно, мы зависим от того, что в нас вложено. В каком-то смысле судьба записана у нас в генетике. Другое дело, что мы меняемся и можем осмысливать себя. Так что судьба — это не с неба поданная запись, это запись, в создании которой принимаем участие и мы, носители этой судьбы. Отвечая девочке, подведу итог: давай считать, что судьба существует, это дорожная карта, и мы можем немного ее менять. В пандемию мы оказались в неизвестном Сейчас будет вопрос, который очень долго ждал своего часа. Некоторые вопросы дозревают, дожидаются нужного времени. Каждое утро у меня было ощущение, что я просыпаюсь в сон. Как вы определите, где мы оказались? Должна вам сказать, что обычно я каждое утро просыпаюсь с ощущением "дня сурка". Дело в том, что я человек планирующий. Я встаю утром, а у меня уже лежит бумажка на компьютере со списком того, что я должна делать. Теперь у меня этой бумажки нет. Я не знаю, что мне преподнесет сегодняшний день. Планирование, в котором мы живем всю жизнь, как будто закончилось. Потому что ситуация, в которую мы сегодня поставлены, совершенно небывалая. Как я недавно прочитала в одной умной книжке, "все известное кончилось". Мы живем в зоне неизвестного. Мы не знаем, заболеем ли мы завтра, выживем ли мы. Мы не знаем, кончится ли когда-нибудь эта столь странная, неопределенная и единственная в мире ситуация. Такого, как мы переживаем сейчас, не было никогда. Мир стал такой маленький, что все человечество разом оказалось перед одной и той же проблемой. Даже когда были грандиозные войны, люди разделялись как минимум на два лагеря: за и против. Сегодня перед каждым человеком стоит одна и та же задача. Мы все надеемся выжить. Все известное закончилось, мы оказались в зоне неизвестного, и это дико интересно. Год тому назад мне стало неинтересно жить. Я думала, что все большие книжки я написала, писать мне больше не о чем, все стабилизировалось, кто умер, тот уже умер, следующая очередь моя. Я готова. Эта история с эпидемией вернула меня к острому интересу — что будет потом. Как изменится мир, как изменится человек. Я об этом думаю. Не одна — об этом весь мир думает. Но никаких однозначных решений, никаких рецептов здесь просто быть не может. Что произойдет в мире после этой истории с Великим карантином? Что поменяется? Я сделаю один малозначительный прогноз: после того как все это кончится, мир станет жить экономнее. Мы живем в чрезвычайной роскоши, у нас колоссальные потребности. Я имею в виду ту цивилизованную часть иудео-христианского мира, к которой мы принадлежим. Индия, Африка, Китай — у них всегда были другие цивилизационные проблемы. Поэтому в первую очередь сократится уровень потребления. В этой зоне должен произойти какой-то сдвиг сознания. Это позитивный прогноз. И вторая вещь: мы станем сдержаннее в тактильности, именно напуганные тем, что можно заразить другого, заразиться самому. Рукопожатие, объятие для человека — это определенный язык, причем очень древний. Он дополняет тот язык, которым мы пользуемся обычно.
Вот и это была своего рода подпольная индустрия, которая очень мало известна. Но ее очень мало покупали, потому что те люди, которым она была интересна и которые хотели это знать, успели прочитать ее в самиздате. А широкие слои нашего дорогого населения эту книжку так и не прочитали. Потому что если бы эту книжку прочитали, то руководить нашей стороной стал бы совершенно другой человек. Откуда угодно, из любой организации, но не из организации, которая называется КГБ. Страна оказалась совершенно непросвещенной в политическом смысле. И поэтому, как ни странно, в советское время и времена доперестроечные, все-таки было две силы: первая сила была партия коммунистическая, вторая сила — КГБ, или НКВД, как ни назови. Между собой у них была своя борьба. Простые люди не знали — подковерная борьба за влияние, за власть. Только специалисты-политологи прекрасно могут рассказать, что именно это было за соревнование. Так вот, это закончилось. С того момента, как коммунистическая партия практически перестала править, в чьих руках оказалась власть? Она оказалась в руках организации, которая тогда называлась КГБ. Сегодня это завуалировано, но главные силы, управляющие страной, — это по-прежнему секретная полиция. Она сегодня не такая кровожадная, какая она была, скажем, при сталинских временах, и даже хрущевских. И сажают очень умеренно и избранно. Деликатно, я бы сказала. Ну, иногда немножечко могут убить или отравить, но это мелочевка по сравнению с теми масштабами миллионными, которые этой организации были доступны, скажем, в 30-е годы. Сегодня мы живем в золотом веке, и я не устаю это повторять. Сегодняшняя власть… Нет, я не говорю о том, что она мне нравится. Но она, по сравнению с предыдущим временем, она, конечно, золотой век России. Ничего не поделаешь — надо признать. Помните день, когда впервые пришли с рукописью в издательство? Ваши мысли? Ну, во-первых, первыми рукописями были детские книжки, а издательством — «Детгиз». У меня парочка детских книжек тогда вышла. А потом я принесла в издательство свой роман... Человек разговаривает по телефону, я стою в дверях. И он разговаривает с кем-то, я слышу половину разговора. Он говорит: «Нет-нет-нет, нет-нет, это нас не интересует, нет. Только роман. Только любовный роман» Я, значит, стою. Наконец он вешает трубку, говорит: «Что у вас? Это был роман «Медея и ее дети», вот так он туда и попал.
Журнал «ПАРТНЕР»
Когда нужно, чтобы человек был несвободен, чтобы он лучше слушался, был более удобен в управлении, то надо его лишить культуры, что мы сейчас наблюдаем в полной мере. Сейчас у меня уже ощущение, что да. Вы знаете, это вопрос, который меня волновал и интриговал, скажем, с раннего возраста: они такие идиоты или, наоборот, они такие хитрые? Потому что некоторые решения, которые нам предлагаются в сфере культуры, образования и, кстати говоря, во всех прочих, вызывают именно эти два параллельных вопроса — «Неужели, они не понимают, как это глупо? Я не могу ответить на этот вопрос. Но то, что сейчас происходит с культурой, наводит, все-таки, на размышления, что это делается сознательно… — У нас в России или шире? Но больше меня беспокоит то, что происходит у нас в России. Вы мы возвращаемся к тому времени читали самиздатовские вещи.
Тогда существовало понятие об эмиграции внутренней, да? Ты, как бы, эмигрируешь, но остаешься в стране. Вы испытывали такие чувства сами? Дело в том, что был круг. И в этом кругу мы себя чувствовали очень комфортно. И было интересно, и было содержательно. И я не думаю, что когда-нибудь я еще переживу период такой интенсивной жизни, которая была тогда.
Хотя, много чего можно про нее сказать. Но то, что она была исключительно интенсивная, это определенно. И более того, люди вполне прекрасно живущие, то есть имеющие и деньги, и все, что угодно, отправляют своих детей учиться за рубеж с надеждой и даже с наставлением не возвращаться. Как вы понимаете этот поток, который никак не становится меньшим, и это желание, чтобы мой ребенок… При том, что я — весьма успешный человек. Оба они живут здесь сейчас. Оба они вернулись. Его специальность — кризисная экономика, то есть ему здесь просто очень хорошо.
И здесь интересно работать. Интересно во всех отношениях. Я думаю, что на Западе он бы столько не зарабатывал, сколько здесь тоже я предполагаю. А второй мой сын — бездельник, очаровательный совершенно, музыкант, который не только не получил образования… Язык, конечно, у него очень хороший, и он сейчас синхронным переводчиком стал, в конце концов. И его я просто забрала волевым путем после 9 лет его жизни, потому что я поняла, что это уже просто угроза жизни. Не в охапку же вы взяли его? И это была очень тяжелая семейная история.
И к счастью, все закончилось, все живы. И у меня было большое чувство вины, что я отправила. Потому что в этот период отец этих детей работал в Америке, в университете преподавал, и это была не эмиграция, это был довольно естественный ход: «А почему же не поучиться за границей? Это всячески полезно». Что же касается эмиграции, вы знаете, дело в том, что я думаю, что сегодня этот вопрос имеет совершенно другой смысл, чем он имел сколько-то лет тому назад. И большая часть людей сегодня, взрослых и профессиональных, работают там, где есть работа, где есть работа более интересная, более высокооплачиваемая. Значительная часть моих друзей-ученых уехали на Запад не потому, что им хотелось каких-то более комфортных условий в жизни, а именно по той причине, что, будучи учеными, они понимали, что они там могут работать гораздо более эффективно.
То же самое делали многие художники из нашего круга. Поэтому это абсолютно понятное движение, в нем ничего нет ни аморального, ни опасного, ни преступного. Абсолютно естественно. Мы всегда с некоторым пренебрежением относимся к той эмиграции, которую называют «колбасная». Но с другой стороны, вот человек уезжает для того, чтобы ему платили некоторый социал, который он не заработал. Но потом рождаются его дети, которые там учатся, получают образование уже там, вписываются в культурный контекст и делаются… Это нормальное перемещение народов, которое совершенно естественно. Оно имеет разные оттенки в разные времена.
Сегодня наиболее острая тема — это не эмиграция из России, а это, скажем, тема гастарбайтеров, которые у нас сегодня в большом количестве работают. Это другая сторона этого же процесса. Нормальный всемирный естественный процесс на все времена. А это что значит — «Пора валить»? Это уже другое совсем. Вы знаете, хочется валить — валите. Не хочется валить — не валите.
Это, на самом деле, личное решение. У нас есть такая привычка решать проблемы в общем виде. Но есть очень много вещей, которые не решаются в общем виде. Кому-то валить, кому-то не валить. Есть люди, которые хотят здесь жить и хотят здесь работать. Из разных мотиваций. Одни, потому что считают, что они могут здесь сделать что-то полезное.
Знаете, Швейцер уехал в Африку для того, чтобы там бедных негров лечить и учить. А у нас сегодня страна вообще не очень далеко ушла от Африки, по многим параметрам приближается к ней. Поэтому я испытываю большое уважение и даже, порой, благоговение перед людьми, которые здесь живут в своей стране как в Африке. Такой была Вера Миллионщикова, которая открыла первый хоспис в Москве. И у меня довольно много друзей, которые здесь живут и работают здесь так, как будто они живут в Африке, спасая вокруг себя. Это тема служения и это отдельная порода людей. Если человек хочет получить какое-то определенное образование… У нас с образованием очень плохо сейчас, снижается все время этот уровень, когда-то очень хороший.
Школьное — разнообразней, как я себе представляю. Все-таки, есть разные школы. Это аргумент серьезный, хороший аргумент ехать за знаниями. Но вот насчет людей особых, когда-то во время вашей молодости и моей, в общем, были инакомыслящие, были диссиденты, которых из-за диссидентства и инакомыслия и сажали, и запихивали в психлечебницы, и доводили до самоубийства порой. И сегодня чаще всего принято о них говорить с некоторым пренебрежением я встречаю, по крайней мере и без особой симпатии. А для вас они кто, эти диссиденты шестидесятых, семидесятых? Я сама там стояла.
Я не стояла в первом ряду, я не деятель… — На Красной площади в 1968? Поэтому я прекрасно знаю свое место здесь. Мое место в хвосте этой большой… Не большой… Это были первые люди, которые поняли, что им не хватает свободы. Раздражение против них, которое… Я написала книжку «Зеленый шатер» именно по этой причине. Может быть, это единственная книга, внутренне ангажированная. Я пишу без ангажемента. А здесь я поняла, что эта книга должна быть написана, потому что то раздражение по отношению к поколению шестидесятников, которое я с изумлением обнаружила среди сегодняшних молодых людей, меня побудило написать эту книжку.
Они раскачали лодку. Когда я это осознала, то я поняла, что я просто… К сожалению, ее не написал никакой более крупный и более мощный писатель, ее написала я. Но я думаю, что когда-нибудь будет написано и произведение по этому поводу более объемное, потому что, скажем, «Архипелаг ГУЛАГ» не об этом. Это чрезвычайно важная книга, она мировая… Но она не об этом. И я пыталась написать об этом. О том, как люди, первое поколение еще не свободное, они почувствовали тоску по свободе, необходимость свободы и стали делать первые шаги навстречу этой свободе. После них произошло очень многое.
Они свою игру, если считать, что здесь могут быть победители и побежденные, они ее проиграли как поколение. Многие из них уехали, многие из них прошли опыт лагерей. Было много людей, которые сломались и растоптаны были системой. Я отношусь к этому поколению с величайшим почтением. На мою долю выпала честь знать нескольких прекрасных людей этого времени. Я дружила с Юлием Марковичем Даниэлем, это мне была оказана судьбой такая честь. И люди, с которыми мне приходилось в юности общаться, они составляли именно доблесть и честь этого поколения, как, кстати, и Наташа Горбаневская.
Поэтому я хотела рассказать о том, что это было за сообщество, если это можно назвать сообществом. И держалось очень крепко. Постепенно вера стала уходить и страх тоже, и, в конце концов, здание развалилось. Так я хочу вас спросить, как вы считаете, вообще диссиденты или диссидентство сыграло в этом какую-то роль? И «страх» здесь — чрезвычайно важное слово. Почему мне, скажем, это последнего года брожение показалось столь интересным и новым для России? Дело в том, что появился смех.
Это была ситуация, когда люди смеялись. Так я попала ровно в тот момент, когда было весело. Для России абсолютно уникальная ситуация. У нас балагана, итальянского карнавала у нас никогда не было. И когда люди начинают смеяться, страх уходит. Потому что единственное, что не выдерживает страх, страх не выдерживает смеха. Через две недели он спросил своего губернатора: «Ну как там?
Люди рвут волосы на себе, стреляются» — «Вдвое поднимите еще раз». Еще через две недели: «Выбрасываются из окон. Вообще конец света» — «Еще в два раза». Поэтому поколение… Жизнь этого поколения была тяжела и страшна, но, все-таки, она была внутренне очень весела. Я вспоминаю свою юность, наши бесконечные застолья с чаем-водкой как веселое время. Самое страшное и самое веселое. Страх очень даже был.
Я его прекрасно помню. Но, все-таки, это единственный витамин, который помогал. Я считаю, что страх — это стыдно. Стыдно бояться. Даже более того, может быть, вы не знаете, что сейчас нашли ген страха. И белок статмин, и есть дефект, при котором статмин не вырабатывается и тут — бесстрашный человек.
Дали ли бы вы ей Нобелевскую премию? Cпасибо, вопрос хороший, потому что сложный.
И для меня это не вопрос о том, достойна Светлана Алексиевич премии или не достойна. Присудили, следовательно, Нобелевский комитет счел достойной. И точка. Но благодаря этому выбору, который назревал несколько лет, я сделала то, что давно уже собиралась сделать, но руки не доходили: прочитала завещание учредителя премии, Альфреда Нобеля, изобретателя динамита, которым разгрохали половину существующего мира. Эта история — великая, потому что к старости лет изобретатель и промышленник основывает фонд, чтобы поощрять людей, которые принесут «наибольшую пользу человечеству». Так в человеке работает страдающая совесть. Что же касается литературы, то премию надлежит по завещанию Нобеля давать тому писателю, который наиболее достойно «выразит человеческие идеалы». Обратите внимание — искусство как таковое господина Нобеля совершенно не интересует.
К старости он становится идеалистом. Принимая во внимание динамит, это грандиозно. Идеалы Светланы Алексиевич простые и позитивные, всему миру понятные. То, что взгляд Нобелевского комитета упал в сторону России, тоже понятно: слишком много «не простого и не позитивного» происходит сегодня на нашей земле и в нашем обществе. Книги Светланы Алексиевич принадлежат к тому жанру литературы, который не всеми воспринимается как собственно литература. Но в целом ее серия — многолетний подвиг журналистской работы, отчаянной, временами опасной работы «на передовой линии». Она ищет правды о жизни нашего народа, она взывает к совести — это высокая цель. Но у литературы, строго говоря, такой цели нет.
В Нобелевке по литературе изначально заложен динамит: у литературы нет задачи «отражать человеческие идеалы». У нее, как и у искусства в целом, нет вообще никаких задач, кроме свидетельства человеческого присутствия в мире. Критерий нобелевский, таким образом, прекрасный, но наивный. Теперь что касается нобелевской «пользы человечеству». Масштабы не сопоставляем. Мир прочитал эту книгу и содрогнулся. А в нашем отечестве? Тоже прочитали.
И что? Что усвоил наш народ, если через полтора десятилетия после этой ошеломляющей энциклопедии советских лагерей пошел и дружно проголосовал за человека, воспитанного в недрах КГБ, плоть от плоти этой сатанинской организации… В рамках главного критерия человеческих идеалов — с награждением Светланы Алексиевич все в полном порядке. Хочу напомнить для уточнения, что Владимир Набоков этому критерию, по мнению экспертов, не соответствовал. На этом закончу. Светлана Алексиевич не хуже нас с вами понимает, что как писатель она уступает «не нобелированному» Набокову. Но критериям комитета соответствует она, а не гений, который ни слова об идеалах не сказал. Да, о ревности и зависти. Зависти точно нет.
Я узнала о присуждении премии Алексиевич из звонка моего старшего сына. И мы немного повеселились по этому поводу. Что же касается ревности — интересная тема. Меня давно занимает ее соотношение с любовью. Об этом можно подумать и поговорить за чаем. О «Лестнице Якова» вы говорите как о последнем своем романе. Я не спрашиваю — почему, я спрашиваю, насколько вы сами считаете это возможным — просто взять и перестать писать романы. Вы собираетесь запрещать себе писать?
Я любила писать рассказы. И писала лет десять. Потом возникла тема, которая рассказом никак не могла быть разрешена. Написала роман «Медея и ее дети». Это было очень трудно. Роман — непосильная для обычного человека вещь. Ну для меня, во всяком случае. Каждый раз после того, как я заканчивала роман, я говорила себе: все, это задание выше моих возможностей, но это просто наваждение, меня туда засасывает, я дотягиваю до конца, и это всегдашний мой образ: я спринтер на стайерской дистанции.
Над «Даниэлем Штайном» плакала: почему нет на свете сильного мужика с талантом и твердой рукой, который это напишет? Почему я должна этот ужасный груз тянуть? Когда я писала «Зеленый шатер» , пыталась облегчить себе жизнь, собрав роман из рассказов, построить такой фасеточный глаз. В каком-то смысле удалось. Только легко все равно не получилось. Открытая мною переписка деда с бабушкой увлекла в такое пространство, что я опять туда провалилась, четыре года жизни эта история длилась.
Об этом в эфире латвийского блога «И Грянул Грэм» заявила российская писательница-либерал Людмила Улицкая, передает корреспондент «ПолитНавигатора». Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь. Оппозиционная по отношению к власти Улицкая признала, что у сегодняшних россиян есть все возможности работать и покупать то, что им хочется, дефицита нет, как и ограничений свободы слова. И это ощущение, что мы сыты, мы одеты, есть работа, в общем.
В городе Москве она есть. Можно даже до недавнего времени было купить билет и поехать на две недели в Черногорию или в Италию.
О работе над новой книгой У нас образ жизни очень мало изменился. Муж мой рисует, я что-то пытаюсь писать.
Меня очень занимает тема Берлина столетней давности, когда в Берлине было очень много русских. Это такая очень яркая историческая рифма, потому что Берлин в 20-е годы прошлого века был полон русскими, и сейчас опять очень много русских. Это по составу другие русские, не те, что были в начале XX века, но тем не менее русская речь в Берлине на улице слышна постоянно. Я очень давно начала эту книгу.
Не знаю, удастся ли мне ее закончить… И тема ее на самом деле: «туда и обратно», как люди уезжают из России, как они возвращаются и иногда уезжают снова. Отчасти я была свидетелем этого процесса, потому что в 1960-е годы довольно большое количество русских, проживших 40 лет в эмиграции во Франции, вернулись в Россию. И среди моих знакомых было довольно много таких. Это были люди и аристократического происхождения, и более буржуазного мира.
Многие из них осели, некоторые были тогда же посажены. Их дети в большой степени уехали обратно в Европу, но некоторые осели. У меня была и до сих пор есть дружеская семья Муравьевых — это потомки «Муравьева-вешателя» Михаила Муравьева-Виленского — государственного и военного деятеля XIX века, который прославился подавлением польского восстания в 1863-1864 годах. RTVI — и вот сейчас в России живет только одна представительница этой большой фамилии, остальные снова вернулись на Запад: кто в Америку, кто во Францию.
И это движение туда и обратно чрезвычайно интересно. Человек, как и любое животное, ищет место для выживания своего личного и выживания своего потомства. Поэтому это скорее предмет исследования, чем осуждения или недоброго отношения. Это жизненный процесс, он идет, а мы — наблюдатели.
О рейдах полиции по московским барам, владельцы которых высказывали антивоенную позицию Наступает тьма, и, видимо, мы находимся в самом начале этого наступления. Сегодняшняя власть себя защищает. Ей для того, чтобы сохраниться, надо непременно подмять под себя народ и задушить любое свободное высказывание, и они делают это вполне успешно. У них очень большой опыт.
Этот опыт столетней давности. Россия никогда не была свободной страной, а советская Россия в особенности сумела так «преобразиться» в этом отношении. Такая наша историческая, видимо, судьба — быть страшилищем для всего мира. Всегда есть некоторое количество людей, которые к этому готовы, с большой внутренней агрессией.
Эта агрессия может разным образом проявляться: мальчики вешают кошек на заборе, в моем детстве я это видела… Когда они вырастают, начинают избивать более слабых людей из окружения. А когда они совсем делаются взрослыми, идут в ОМОН или в сходную с ним организацию. Всегда есть какое-то количество людей, которое на это готово, с внутренней агрессией, с желанием проявлять себя именно таким образом. Что делать, так устроен человек… Эмпатия — это не то чувство, которое воспитывается с малолетства в России.
Я прекрасно помню по своему детству школьные собрания с осуждениями. Иногда я была предметом осуждения, потому что юбка была на два сантиметра короче, чем общепринятая, или какая-то другая причина. С другой стороны, это рождает внутреннее сопротивление. Мы всегда обставляли себя друзьями и находили тот малый социум, в котором существовали.