Дефо Д. Робинзон Крузо после долгих и опасных приключений оказался на необитаемом острове и пробыл там 28 лет. Рецензии пользователей КиноЦензора: Фильм «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» ✏Чему учит /.
Шарль Бюффе: Правда о Робинзоне и Пятнице
robinson crusoe and friday. робинзон крузо и пятница. 1. 0. Вместе с Робинзоном заниматься ликбезом и стимулировать избирательную активность россиян будут герои русских народных сказок. И еще не совсем свежие новости от Робинзона. За Пятницей приходит суббота, а значит новый игровой день. После чего Робинзон пытался показать дикарю, что он не желает ему зла, дикарь доверился своему спасителю, он показал Крузо, что нужно спрятать тела убитых, что бы другие индейцы их не нашли. На неделе семь Пятниц у Крузо, И всего лишь одна аркебуза. Правда о Робинзоне и Пятнице Бюффе Шарль История морских приключений полна не только географическими открытиями, но трагедиями, когда корабли тонули, а экипаж отпевали заочно, ибо их могилой.
«Робинзон Крузо», краткое содержание по главам романа Даниэля Дефо
56. Какие два условия поставил Робинзон Крузо капитану, спасая его и спутников? И еще не совсем свежие новости от Робинзона. За Пятницей приходит суббота, а значит новый игровой день. Таким образом, в жизни Робинзона Крузо появился Пятница. Крузо начинает подозревать Пятницу в желании сбежать с острова, однако туземец доказывает свою преданность Робинзону. Самой известной ролью актёра навсегда останется абориген Пятница из фильма Станислава Говорухина "Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо" 1972 года. Глава 22 Робинзон беседует с Пятницей и поучает его.
Черная Пятница Робинзона Крузо
В начале он радуется, затем оплакивает погибших товарищей. Ночь герой проводит на раскидистом дереве. На судне герой находит сухие запасы провизии и ром. Из запасных мачт он строит плот, на котором перевозит на берег корабельные доски, съестные припасы еду и алкоголь , одежду, инструменты плотника, оружие и порох. Взобравшись на вершину холма, Робинзон Крузо понимает, что находится на острове. В девяти милях к западу он видит ещё два небольших островка и рифы.
Остров оказывается необитаемым, населённым большим количеством птиц и лишённым опасности в виде диких зверей. В первые дни Робинзон Крузо перевозит вещи с корабля, строит из парусов и жердей палатку. Он совершает одиннадцать рейсов: забирая в начале то, что может поднять, а затем разбирая на части корабль. После двенадцатого заплыва, во время которого Робинзон увозит с собой ножи и деньги, на море поднимается буря, поглощающая остатки корабля. Робинзон Крузо выбирает место для постройки дома: на гладкой, тенистой полянке на скате высокого холма, с которого открывается вид на море.
Установленную двойную палатку герой окружается высоким частоколом, преодолеть который можно только с помощью лестницы. Человеческое общение ему заменяет компания корабельной собаки и двух кошек. Герою остро не хватает инструментов для земляных и швейных работ. Пока у него не иссякают чернила, он делает записи о своей жизни. Над частоколом вокруг палатки Робинзон работает год, отрываясь каждый день только на поиски пищи.
Периодически героя посещает отчаяние. Через полтора года Робинзон Крузо перестаёт надеяться на то, что мимо острова пройдёт корабль, и ставит перед собой новую цель — как можно лучше обустроить свою жизнь в текущих условиях. Над двориком перед палаткой герой делает навес, со стороны кладовой выкапывает чёрный ход, ведущий за пределы ограды, мастерит стол, стулья и полки. С помощью последней и самодельного корыта герой и выкопал свой погреб. Как-то раз пещера обвалилась.
После этого Робинзон Крузо стал укреплять сваями свою кухню-столовую. Время от времени герой охотится на коз и приручает раненого в ногу козлёнка. С птенцами диких голубей такой номер не проходит — они улетают сразу же, как только становятся взрослыми, поэтому в дальнейшем герой берёт их из гнёзд для еды. Робинзон Крузо жалеет о том, что ему не удаётся сделать бочонки, а вместо восковых свечей приходится использовать козий жир. Однажды он натыкается на колосья ячменя и риса, которые проросли из вытряхнутого на землю птичьего корма.
Первый урожай герой оставляет на посев. Небольшую часть зёрен он начинает использовать для еды только на четвёртый год жизни на острове. Робинзон попадает на остров 30 сентября 1659 года. Герой понимает, что больше не может жить вблизи утёса. Он мастерит точильный камень и приводит в порядок топоры.
В промежутках между разбором корабля на части герой удит рыбу и печёт на углях черепаху. В конце июня он болеет; лихорадку лечит табачной настойкой и ромом. С середины июля Робинзон начинает изучать остров.
Я был в нерешительности и не знал, что мне делать, но всё же засел в своей крепости и приготовился к бою. Кругом было тихо. Я долго прислушивался, не донесутся ли с той стороны крики или песни дикарей. Наконец мне наскучило ждать.
Я оставил свои ружья под лестницей и взобрался на вершину холма. Высовывать голову было опасно. Я спрятался за этой вершиной и стал смотреть в подзорную трубу. Дикари теперь вернулись к своим лодкам. Их было не менее тридцати человек.
На протяжении четырёх лет заботливо выращивает рис и ячмень, проклюнувшиеся из просыпавшихся зёрен, и только на четвёртый год начинает использовать их в пищу.
Приручает коз, чтобы, когда закончатся патроны, иметь возможность есть мясо. Сушит виноград. Во время сезона дождей, которые идут на острове с февраля по апрель, а также в августе и сентябре, плетёт корзинки, сидя дома, чтобы не простудиться. И так далее. То есть старается максимально подстраховаться на все возможные случаи жизни, которые только может себе представить. Одна из самых сложных задач — сохранить имеющиеся ресурсы и активы: одежда истлевает, продукты портятся, птицы и дикие козы разоряют посевы.
Сильвио Гезель писал , что Робинзон был бы сказочно благодарен любому человеку, который взял бы у него в долг все имеющиеся излишки в обмен на такие же запасы, но через несколько лет. Даже без процентов. Это уже было бы большой победой и да здравствуют сберегательные счета! Ещё один интересный экономический вопрос Робинзона — изучение всего множества мелочей, необходимых для того, чтобы сделать какую-то очень простую и привычную вещь, о происхождении которой никто обычно даже не задумывается, например, выпечь хлеб. На то, чтобы придумать технологию его приготовления, у Робинзона ушёл весь третий год жизни на острове. О том, какие сложные процессы лежат в основе самых простых вещей, кстати, есть классное эссе Леонарда Рида, которое называется « Я карандаш ».
Если с хлебом один Робинзон как-то справился, то для того, чтобы сделать обыкновенный карандаш, нужен труд огромного количества человек — от сборщиков каучука в Индонезии до смотрителей маяков по всему миру — и сложные экономические связи между всей этой толпой. Даниэль Дефо отлично знал, о чём писать Вообще жизнь у Дефо была довольно бурной и интересной. Он торговал всем, что не приколочено: кирпичами, соленьями, винами, табаком, лошадьми и даже пахучими железами циветт это такие звери, которых очень любят парфюмеры. Он считается основоположником экономической журналистики, а его эссе « Совершенный английский торговец » — чуть ли не первым учебником по бизнесу. В общем, когда Дефо писал о том, как Робинзон построил на необитаемом острове собственную микроэкономику, он довольно точно представлял себе, что это такое. К тому же с одним из прототипов Крузо, хирургом Генри Питманом, которому тоже довелось какое-то время выживать на необитаемом острове, Дефо был знаком лично: Питман был соседом его издателя.
История об одиноком отшельнике на необитаемом острове быстро стала бестселлером и продолжает оставаться одной из любимых книг всех времён и народов, а имя Робинзона уже давно стало нарицательным. Собственно, все экономисты, которые объясняют что бы то ни было на примере Крузо, пишут вовсе не про героя Дефо, а про условного одинокого человека на необитаемом острове, с которого не могут уйти в «большой мир» ни товары, ни деньги. То есть Робинзон не доказывает их экономические теории, а иллюстрирует и весьма неплохо. Образ Робинзона — цивилизованного человека, попавшего в сложные обстоятельства, а не, допустим, первобытного охотника — берётся для иллюстраций неспроста. Когда человек анализирует поведение и логику других людей, он всегда поневоле проводит аналогии со своими представлениями о мире. Чем сильнее кто-то от нас отличается, тем сложнее нам его понять.
А вот действия Крузо для нас всех довольно логичны. Крузономика уравнивает всех: потребности в воде и пище у всех примерно одинаковые, а нехватка необходимых вещей неизбежно ставит вопрос оптимального распределения рабочего времени между добыванием провианта и других полезных вещей. На примере «экономики Робинзона Крузо» очень удобно объяснять любые теории, потому что состоит она всего из одного человека, не имеет отходов и безработицы, а спрос в ней всегда равен предложению. Если второй кокос не нужен, то Крузо за ним просто не полезет. То есть это такая удобная модель , по которой можно судить о более тонких материях. Воспроизвести подобную гармонию можно, даже если процесс принятия решений рассредоточен и у потребителей с производителями очень разные мнения благодаря магии гибких цен и заработной платы.
И да, несмотря на то, что у Дефо Робинзон — живой человек, который периодически меняет свои решения и противоречит сам себе, в учебниках он последователен, всегда рассчитывает маржинальность и опирается на все психологически обоснованные теории принятия решений. Первым Крузо в качестве методологического приёма использовал Карл Маркс В «Капитале» он противопоставил хозяйство Робинзона рыночным отношениям и сравнил его с крепким патриархальным крестьянским хозяйством «на самообеспечении», внутри которого уже определено необходимое количество каждого товара, все потребности чётко ранжированы, и от каждого берётся по способностям, а даётся по потребностям. Особенно Марксу понравилось, что у Робинзона не было никаких противоречий между частным и общественным, производителем и потребителем, да и сами продукты труда не противостояли друг другу. Затем к образу Робинзона с точки зрения совсем другой теории обратился Карл Менгер , анализируя категорию «ценность». В его определении ценность — это отношение благ к потребностям. И каждое благо тем ценнее для человека, чем важнее для него та потребность, которую оно удовлетворяет.
Принцип робинзонады важен для этой теории потому, что позволяет на время отрешиться от проблемы разного соотношения потребностей у разных людей. Лайонел Роббинс потом очень метко заметил , что основной постулат теории ценности заключается в том, что индивиды способны определённым образом проранжировать свои предпочтения, и регулярно это делают. Да и сам Дефо чуть ли не прямым текстом говорит о том же самом. Джон Бейтс Кларк в « Распределении богатства » переносит принцип максимизации благосостояния индивида на общество. Не потому, что жизнь Робинзона важна сама по себе, а потому, что его принципы управления хозяйством действуют и для экономики современного государства. Например, ВВП целой страны — это с некоторыми допущениями то же самое замкнутое на себе хозяйство, только масштабированное.
Альфред Маршалл, приверженец методологического индивидуализма, распространяет робинзонаду на анализ капитала и разбирает на его примере инвестирование в терминах дополнительных выгод и издержек от простых хозяйственных операций. Например, если Робинзону понадобится лестница, чтобы собирать мелкие плоды и ягоды, то он должен взвесить, какую выгоду получит после того, как её сделает, сразу, а какую — в долгосрочной перспективе. Но этот перенос не так удачен, как при анализе меры ценности: в системе, где отсутствует рынок средств производства, невозможен экономический расчёт.
Главная героиня фильма "Синьор Робинзон" 1976. Одноименные персонажи в других фандомах.
Анекдот №578374
Но мои идеи меня согревают, и я рассчитываю на то, что это появится в белорусском кино и мы научимся смотреть свое собственное кино, рассуждать по его поводу. Не в судорогах припоминать, когда спрашивают, а чего я смотрел белорусского. А, кажется, ничего не смотрел, но судить буду это чрезвычайно строго. Смотрите белорусское кино, возвращайтесь к нему, интересуйтесь им, заставляйте смотреть и испытывайте к нему хотя бы минимальное уважение. Тогда у нас родится аудитория, которая позволит нам уверенно говорить, что белорусское кино существует. А так только мы, те, кто в кино работают, время от времени говорим: нет, мы есть, вот мы, мы снимаем кино. Молодые люди, смотрите кино!
О совместных белорусско-российских проектах Александр Ефремов: У меня, наверное, картин 12, которые я сделал вместе с россиянами. Это и «Снайпер. Оружие возмездия», и «Покушение», и «Немец», и «Танкист». Это все с Россией. Там и российские актеры, и белорусские. Есть картины, в которых только белорусские актеры снимались.
Да, я сделал кино о врачах, о человеке, который собирается бросить эту страну, бросить свою профессию и уехать. Это реальная проблема. Я знаю, что неплохо смотрится эта картина. Актеров мало, но у меня снялось 11 человек из театра, в котором я руковожу. Кино переживает мировой кризис Александр Ефремов: Кризис, который переживает кино, — это мировой кризис. У американцев нет достойных картин, которыми бы они хвалились.
Надо снимать о себе, о своих проблемах. Для меня в этом путь. Возможно, я ошибаюсь, но я уверен, что нет. Нужно рассказывать о себе, о реальных проблемах, о времени, в котором мы живем. Ефремов про американское кино Александр Ефремов: Вы что, нас всех обвиняете в том, что мы смотрим американское кино из-за лакейства? Нет этого.
Они, помимо всего прочего, сделали поразительный принцип — изобрели героя. У них первую треть фильма героя бьют по морде, у него все плохо, он все проигрывает. Потом, в последней трети, он вдруг оживает и начинает всех, в свою очередь, бить и достигает всего.
Примерно так выглядели каменистые берега острова, где провел 5 долгих лет Даниель Фосс Единственным деревянным предметом на острове было старое весло, принесённое сюда волнами. На нём Фосс делал зарубки, чтобы не запутаться в счёте дней, а заодно мелкими буквами вырезал заметки о своём пребывании на острове. Из тюленьих шкур Фосс сшил себе тёплую одежду, а из камней построил прочный дом и каменный столб высотой 10 м. Каждый день Фосс взбирался на него и высматривал спасительный корабль. Только через пять лет человека, размахивающего веслом, заметили с проходящего мимо судна, но корабль не смог подойти к острову из-за опасных каменистых мелей. Тогда робинзон вплавь добрался до корабля и был наконец спасен. Русский северный робинзон В России тоже были свои робинзоны.
Одним из них стал охотник Яков Миньков, сумевший в одиночестве прожить на острове Беринга один из Командорских островов, недалеко от Камчатки целых семь лет. В начале XIX века Яков Миньков вместе с другими охотниками плавал на промысловом судне по северных островам. Главной задачей была охота на песцов. В 1805 году капитан промыслового судна высадил охотника на острове Беринга «для караулу наловленного промысла» и обещал вернуться за ним через два месяца. Остров Беринга, где провёл 7 лет русский охотник Яков Миньков Но корабль сбился с курса и не смог найти обратной дороги, а бедному охотнику пришлось выживать одному на северном острове с суровым климатом. Он жил в оставленной кем-то маленькой рыболовной хижине, ловил рыбу. Для зимовок Яков Миньков построил себе юрту. Вопреки всем трудностям, северному робинзону удалось выжить, дождаться проходившей мимо острова шхуны и спастись. В 1812 году Яков Миньков вернулся домой.
Дикарь доверился своему спасителю. Робинзон угостил его вкусностями, дикарю это понравилось. После чего Крузо предложил дикарю жить у себя, научил его тому, что умел сам и после этого дал ему имя Пятница.
Galaxy S24 - самый маленький из последних... Углубишься в игровой лор — и потеряешь интерес аудитории, которая никогда не держала в руке джойстик. Пойдешь на поводу у сторонней публики и заново переизобретешь сюжет — моментально потеряешь самого лояльного зрителя, который только ради названия готов купить билет в кино. Сериалу "Фоллаут", кажется, удалось нащупать золотую середину — авторы многосерийных приключений в постапокалиптическом мире взяли за основу... Для многих европейцев китайцы, корейцы и японцы кажутся очень похожими, а некоторые вовсе не могут разглядеть разницу во внешности этих народов — различить их этническую принадлежность без подготовки бывает сложно. Что общего у этих народов, а в чем заключается их различие? Об этом рассказывают эксперты-этнографы. Исторические корни У этих трех наций общий исторический предок — народ хань, проживавший на территории современного Северного Китая. Именно они заложили основу первой цивилизации возле реки Хуанхэ примерно 5500 лет назад...
Важные детали романа «Робинзон Крузо», которые многие читатели упускают из внимания
Им удалось вплавь добраться до острова, на котором они провели более пяти недель. По словам кубинцев от голода и жажды их спасли кокосовые орехи. Потерпевшие — двое мужчин и одна женщина, были доставлены в медицинский центр рядом с Ки-Уэст во Флориде.
Глава 12 Как ни старался Крузо оберегать урожай зерновых от нападок птиц, им удавалось добраться до него. Тогда он придумал, как отпугнуть их навсегда, обложив поле трупами их сородичей.
Спасением от диких зверьков стал плетень на строительство которого у него ушло почти три декабрьских недели. Урожай на этот раз был собран и сохранен. Перед Крузо возникла другая проблема. Он не понимал, как из него делать муку и стряпать хлеб в сложившихся условиях.
Глава 13 Без посуды на острове было сложно. В свободное время Робинзон начал изучать основы гончарного мастерства. Первые попытки сделать глиняные горшочки идеальной формы провалились. Чугунки получались бесформенными и не прочными.
Со временем он понял в чем ошибка. Он не обжигал их в огне. Сколько радости было, когда у него все получилось. Ему впервые удалось сварить наваристый бульон.
При помощи ступы и песта он намолол муки и испек хлеб. К этому времени он находился на острове уже три года. Глава 14 За годы, проведенные на острове, Робинзона не покидала надежда, что однажды ему удастся вырваться с него. Весь следующий год был посвящен изготовлению плавучего средства.
Срубив огромный кедр, он пытается выдолбить из него лодку и спустить ее на воду. Затея оказалась неудачной. Лодка вышла настолько огромной, что ее невозможно было спустить на воду. Крузо продолжал охотиться на диких животных.
Он выделывал шкуры и шил из них одежду. Все его вещи износились до дыр и больше напоминали лохмотья. Палящие лучи солнца обжигали кожу, нагревали голову. Робинзон придумал способ спасения от зноя.
Он решил смастерить зонтик. Теперь любая погода нестрашна. Глава 15 Ровно два года ушло на построение небольшой лодки. Крузо был настолько уверен в ее надежности, что решил опробовать ее и объехать на ней вкруговую остров.
Опрометчивое решение чуть не привело к трагедии. Лодка чуть было не оказалась в открытом море. Течение было настолько сильным, что еще немного и ее бы унесло. Лишь благодаря тому, что течение ослабло, удалось вернуться домой, чему отважный моряк был несказанно рад.
За десять лет жизни на острове он стал для него совсем родным. Очередным творением рук Робинзона стала курительная трубка. Он по праву гордился собой. Глава 16 Шел одиннадцатый год пребывания на острове.
Запасы пороха исчерпали себя. Не желая оставаться без мясной пищи, Крузо пробует приручить горных коз. Схватив пару особей, он начинает морить их голодом, чтобы быстрее приручились и привыкли к человеку. Полтора году ушло у него на то, чтобы его козы расплодились до большого стада.
Ему пришлось построить для них целый загон. Зато проблема с недостатком мяса была решена. Теперь он сыт, одет и счастлив, иногда ощущая себя чуть ли не королем. Вот только вместо слуг были одни животные.
Все понимающие, но безмолвные. Глава 17 Удивлению Робинзона не было предела, когда во время очередной прогулки по острову, он увидел на песке отпечаток человеческой ноги. Это стало для него открытием. Он не понимал, откуда здесь мог появиться человек.
Ему стало страшно. Вдруг это дикари? Три дня он ломал голову над этой загадкой. Сон пропал, на улицу выходить стало опасно.
Взяв себя в руки, он решил обезопасить себя и жилище. Построил дальний загон для коз, куда перегнал всех животных. Вокруг дома насадил деревьев, которые через несколько лет должны стать густым лесом. Дикарям не под силу будет отыскать его среди ивняка, разросшегося сплошной стеной.
Глава 18 Спустя два года после обнаружения следов на берегу, Робинзон, исследуя западную часть острова, натыкается на еще более страшную находку. Вокруг пепелища, оставленного после разжигания костра, всюду валялись остатки недавнего пиршества. Это было человеческие черепа и кости. Судя по всему, дикари-людоеды частенько здесь бывали.
С тех пор, как он сделал для себя это открытие, Крузо старался не привлекать к себе излишнее внимание, предпочитая отсиживаться на своей территории. На западную часть он больше ни ногой. В поисках угля он натыкается на огромную пещеру.
Он был совершенно прав. Провизии у нас было мало. Ее еле хватало на четверых, а если приедут гости, они уничтожат все наши запасы в неделю, и мы будем обречены на голодную смерть.
Поручите это нам троим, мы сейчас же возьмемся за работу и высеем все зерно, какое вы можете уделить для посева. Потом дождемся урожая, уберем хлеб, и, если его окажется достаточно для прокормления новых людей, тогда я и отец Пятницы отправимся за ними. Если же они приедут на этот остров сейчас, им грозит лютый голод, а это может вызвать у них раздоры и взаимную ненависть. Благоразумная предусмотрительность этого человека пришлась мне по вкусу. Я увидел, что он и в самом деле заботится о моем благе и предан мне всем сердцем. Нужно было немедленно привести его совет в исполнение.
Тотчас же мы вчетвером принялись за распашку нового поля. Мы усердно разрыхляли почву насколько это возможно при деревянных орудиях , и через месяц, когда наступило время посева, у нас был большой участок тщательно распаханной земли, на котором мы высеяли двадцать два бушеля ячменя и шестнадцать бушелей риса, то есть все зерно, какое я мог выделить на посев. Теперь, когда нас четверо, дикари могли быть нам страшны лишь в том случае, если бы они нагрянули в очень большом количестве. Мы не боялись дикарей и свободно бродили по всему острову. А так как все мы мечтали только о том, как бы нам скорее уехать отсюда, каждый из нас охотно трудился для осуществления этой мечты. Во время своих скитаний по острову я отмечал деревья, пригодные для постройки корабля.
Испанец и Пятница с отцом принялись рубить эти деревья. Я показал им, с какими неимоверными трудностями я вытесывал каждую доску из цельного древесного ствола, и мы стали все вместе заготовлять новый запас досок. Мы натесали их около дюжины. То были крепкие дубовые доски тридцати пяти футов длины, двух футов ширины и от двух до четырех дюймов толщины. Всякому ясно, сколько тяжелого труда было вложено в эту работу. В то же время я старался по возможности увеличить свое маленькое стадо.
Для этого двое из нас ежедневно ходили ловить диких козлят, так что вскоре у нас прибавилось до двадцати голов. Затем нам предстояло еще одно важное дело: надо было позаботиться о заготовлении изюма, так как виноград уже начал созревать. Мы собрали и насушили его в огромном количестве. Наравне с хлебом изюм составлял наше основное питание. Мы все очень любили изюм. Право, я не знаю более вкусной и питательной пищи.
Подошло время жатвы. Урожай риса и ячменя был недурен. Правда, мы ждали, что он будет лучше, но все же он оказался настолько обилен, что теперь мы могли прокормить хоть пятьдесят человек. Мы получили урожай сам-десят. Этого количества должно было с избытком хватить не только на прокормление всей нашей общины до следующего урожая - с таким запасом провианта мы могли смело пуститься в плавание и добраться до любого берега Южной Америки. Куда же ссыпать весь рис и ячмень?
Для этого нужны были большие корзины, и мы тотчас же принялись их плести, причем испанец оказался искуснейшим мастером этого дела. Теперь, когда у меня было достаточно мяса и хлеба для прокормления ожидаемых гостей, я разрешил испанцу взять лодку и ехать за ними. Я строго наказал ему не привозить ни одного человека, не взяв с него клятвенного обещания, что он не только не сделает мне никакого зла, не нападет на меня с оружием в руках, но, напротив, будет защищать меня от всех неприятностей. Эту клятву они должны были изложить на бумаге, и каждый должен был подписаться под ней. В ту минуту я как-то забыл, что у испанцев, потерпевших крушение, не было ни перьев, ни чернил. С этими наставлениями испанец и старый дикарь отправились в путь на той самой пироге, на которой они были привезены на мой остров.
Как весело мне было снаряжать их для этого плавания! Ведь за все двадцать семь лет моего заключения на острове я впервые мог надеяться на то, что вырвусь отсюда на волю. Я дал этим людям обильные запасы изюма и хлеба, чтобы хватило для них и для наших будущих гостей. Наконец я усадил их в пирогу и пожелал им доброго пути. Прощаясь, я условился с ними, что, когда они будут везти в своей пироге испанцев, они поднимут флаг в открытом море, чтобы я мог издали признать их пирогу. Отчалили они при свежем ветре в день полнолуния, в октябре.
К сожалению, я не могу указать более точную дату, так как, потеряв однажды верный счет дней и недель, я уже не мог восстановить его. Прошло довольно много времени после отъезда моих путешественников. Я поджидал их со дня на день. Мне казалось, что они запаздывают, что уже дней восемь назад им следовало бы вернуться на остров. Вдруг произошел один непредвиденный случай, какого еще никогда не бывало за все годы моего пребывания на острове. Как-то на рассвете, когда я еще спал крепким сном, вбегает ко мне Пятница и громко кричит: Я вскочил, мигом оделся, перелез через ограду и выбежал в рощу которая, к слову сказать, так разрослась, что в ту пору ее можно было, скорее, назвать лесом.
Я до такой степени забыл об опасности, что, против обыкновения, не захватил с собою никакого оружия. Я был твердо уверен, что это возвращается испанец со своими друзьями. Каково же было мое удивление, когда я увидел в море, милях в пяти от берега, незнакомую лодку с треугольным парусом! Лодка держала курс прямо на остров и, подгоняемая сильным попутным ветром, быстро приближалась. Шла она не со стороны материка, а от южной оконечности острова. Словом, это была совсем не та лодка, которую мы столько дней ожидали.
На всякий случай надо было подготовиться к обороне. Я предложил Пятнице спрятаться в роще и внимательно проследить за находящимися в лодке людьми, так как нам неизвестно, враги они или друзья. Затем я вернулся домой, захватил подзорную трубу и при помощи лестницы взобрался на вершину горы, чтобы, не будучи замеченным, осмотреть всю окрестность; так поступал я всегда, когда опасался нападения врагов. Не успел я взобраться на гору, как тотчас же увидел корабль. Он стоял на якоре у юго-восточной оконечности острова, милях в восьми от моего жилья. От берега до него было не более пяти миль.
Корабль был, несомненно, английский, да и лодка, как я теперь мог убедиться, оказалась английским баркасом. Не могу выразить, какие разнообразные чувства вызвало во мне это открытие! Моя радость при виде корабля, притом английского, радость ожидания близкой встречи с моими соотечественниками значит, с друзьями была выше всякого описания. Вместе с тем какая-то тайная тревога, которую я не мог объяснить, заставляла меня быть настороже. Прежде всего я задал себе вопрос: ради чего английский купеческий корабль зашел в эти места, лежавшие, как мне было известно, в стороне от всех торговых путей англичан? Я знал, что его не могло пригнать бурей, так как за последнее время не было бурь.
Если даже на корабле действительно находились англичане, мне все-таки не следовало до поры до времени показываться им на глаза, так как было весьма вероятно, что они явились сюда не с добром.
Мы понимаем, насколько важно иметь оригинальное и креативное изображение для привлечения посетителей на ваш сайт или социальные медиа-платформы. Поэтому, обратившись к нам, вы можете быть уверены в качестве предоставляемых нами графических ресурсов.
Прошло 44 года. Как сейчас выглядит самая красивая Пятница из истории про Робинзона Крузо
Однажды ранним утром мы бросили якорь у какого-то высокого мыса. Уже начался прилив. Вдруг Ксури, у которого глаза были, видимо, зорче моих, прошептал: — Уйдёмте подальше от этого берега. Взгляните, какое чудовище лежит вон там, на пригорке! Оно крепко спит, но горе будет нам, когда оно проснётся! Я посмотрел в ту сторону, куда показывал Ксури, и действительно увидел ужасного зверя. Это был огромный лев. Он лежал под выступом горы.
Мальчик испугался. Я попросил его не шевелиться и, не сказав ему больше ни слова, принёс из каюты все наши ружья их было три. Одно, самое большое и громоздкое, я зарядил двумя кусками свинца, всыпав предварительно в дуло хороший заряд пороху; в другое вкатил две большие пули, а в третье — пять пуль поменьше. Взяв первое ружье и тщательно прицелившись, я выстрелил в зверя. Я метил ему в голову, но он лежал в такой позе прикрыв голову лапой на уровне глаз , что заряд попал в лапу и раздробил кость. Лез зарычал и вскочил, но, почувствовав боль, свалился, потом поднялся на трёх лапах и заковылял прочь от берега, испуская такой отчаянный рёв, какого я ещё никогда не слыхал. Я был немного смущён тем, что не попал ему в голову; однако, не медля ни минуты, взял второе ружье и выстрелил зверю вдогонку.
На этот раз мой заряд попал прямо в цель. Лев свалился, издавая еле слышные хриплые звуки. Когда Ксури увидел раненого зверя, все его страхи прошли, и он стал просить меня, чтобы я отпустил его на берег. Мальчик прыгнул в воду и поплыл к берегу, работая одной рукой, потому что в другой у него было ружье. Подойдя вплотную к упавшему зверю, он приставил дуло ружья к его уху и убил наповал. Было, конечно, приятно подстрелить на охоте льва, но мясо его не годилось в пищу, и я очень жалел, что мы истратили три заряда на такую никчёмную дичь. Впрочем, Ксури сказал, что он попытается поживиться кое-чем от убитого льва, и, когда мы вернулись в шлюпку, попросил у меня топор.
Однако голову отрубить он не мог, у него не хватило сил: он отрубил только лапу, которую и принёс в нашу шлюпку. Лапа была необыкновенных размеров. Тут мне пришло в голову, что шкура этого льва может нам, пожалуй, пригодиться, и я решил попробовать снять с него шкуру. Мы снова отправились на берег, но я не знал, как взяться за эту работу. Ксури оказался более ловким, чем я. Работали мы целый день. Шкура была снята только к вечеру.
Мы растянули её на крыше нашей маленькой каюты. Через два дня она совершенно просохла на солнце и потом служила мне постелью. Отчалив от этого берега, мы поплыли прямо на юг и дней десять-двенадцать подряд не меняли своего направления. Провизия наша подходила к концу, поэтому мы старались возможно экономнее расходовать наши запасы. На берег мы сходили только за пресной водой. Я хотел добраться до устья реки Гамбии или Сенегала, то есть до тех мест, которые прилегают к Зелёному мысу, так как надеялся встретить здесь какой-нибудь европейский корабль. Я знал, что, если я не встречу корабля в этих местах, мне останется или пуститься в открытое море на поиски островов, или погибнуть среди чернокожих — другого выбора у меня не было.
Я знал также, что все корабли, которые идут из Европы, куда бы они ни направлялись — к берегам ли Гвинеи, в Бразилию или в Ост-Индию, — проходят мимо Зелёного мыса, и потому мне казалось, что все моё счастье зависит только от того, встречу ли я у Зелёного мыса какое-нибудь европейское судно. Глава 4 Встреча с дикарями Прошло ещё дней десять. Мы неуклонно продолжали продвигаться на юг. Сперва побережье было пустынно; потом в двух-трёх местах мы увидели голых чернокожих людей, которые стояли на берегу и смотрели на нас. Мне как-то вздумалось выйти на берег и побеседовать с ними, но Ксури, мой мудрый советчик, сказал: — Не ходи! Не ходи! Не надо!
И всё-таки я стал держаться ближе к берегу, чтобы иметь возможность завести с этими людьми разговор. Дикари, очевидно, поняли, чего я хочу, и долге бежали за нами по берегу. Я заметил, что они безоружные только у одного из них была в руке длинная тонкая палка. Ксури сказал мне, что это копье и что дикари бросают свои копья очень далеко и удивительно метко. Поэтому я держался в некотором отдалении от них и разговаривал с ними при помощи знаков, стараясь дать им понять, что мы голодны и нуждаемся в пище. Они поняли и стали, в свою очередь, делать мне знаки, чтобы я остановил свою шлюпку, так как они намерены принести нам еду. Я спустил парус, шлюпка остановилась.
Два дикаря побежали куда-то и через полчаса принесли два больших куска сушёного мяса и два мешка с зерном какого-то хлебного злака, растущего в тех местах. Мы не знали, какое это было мясо и какое зерно, однако выразили полную готовность принять и то и другое. Но как получить предлагаемый дар? Сойти на берег мы не могли: мы боялись дикарей, а они — нас. И вот, для того чтобы обе стороны чувствовали себя в безопасности, дикари сложили на берегу всю провизию, а сами отошли подальше. Лишь после того как мы переправили её на шлюпку, они воротились на прежнее место. Доброта дикарей растрогала нас, мы благодарили их знаками, так как никаких подарков не могли предложить им взамен.
Впрочем, в ту же минуту нам представился чудесный случай оказать им большую услугу. Не успели мы отчалить от берега, как вдруг увидели, что из-за гор выбегают два сильных и страшных зверя. Они мчались со всех ног прямо к морю. Нам показалось, что один из них гонится за другим. Бывшие на берегу люди, особенно женщины, страшно испугались. Началась суматоха, многие завизжали, заплакали. Только тот дикарь, у которого было копье, остался на месте, все прочие пустились бежать врассыпную.
Но звери неслись прямо к морю и никого из чернокожих не тронули. Тут только я увидел, какие они громадные. Они с разбегу бросились в воду и стали нырять и плавать, так что можно было, пожалуй, подумать, будто они прибежали сюда единственно ради морского купания. Вдруг один из них подплыл довольно близко к нашей шлюпке. Этого я не ожидал, но тем не менее не был застигнут врасплох: зарядив поскорее ружье я приготовился встретить врага. Как только он приблизился к нам на расстояние ружейного выстрела я спустил курок и прострелил ему голову. В тот же миг он погрузился в воду, потом вынырнул и поплыл обратно к берегу, то исчезая в воде, то снова появляясь на поверхности.
Он боролся со смертью, захлёбываясь водой и истекая кровью. Не доплыв до берега, он издох и пошёл ко дну. Никакими словами нельзя передать, как были ошеломлены дикари, когда услышали грохот и увидели огонь моего выстрела: иные чуть не умерли её страху и упали на землю как мёртвые. Но, видя, что зверь убит и что я делаю им знаки подойти ближе к берегу, они осмелели и столпились у самой воды: видимо, им очень хотелось найти под водою убитого зверя. В том месте, где он утонул, вода была окрашена кровью, и потому я легко отыскал его. Зацепив его верёвкой, я бросил её конец дикарям и они притянули убитого зверя к берегу. Это был большой леопард с необыкновенно красивой пятнистой шкурой.
Дикари, стоя над ним, от изумления и радости подняли руки кверху; они не могли понять, чем я убил его. Другой зверь, испугавшись моего выстрела, подплыл к берегу и помчался обратно в горы. Я заметил, что дикарям очень хочется полакомиться мясом убитого леопарда, и мне пришло в голову, что будет хорошо, если они получат его от меня в дар. Я показал им знаками, что они могут взять зверя себе. Они горячо поблагодарили меня и в тот же миг принялись за работу. Ножей у них не было, но, действуя острой щепкой, они сняли шкуру с мёртвого зверя так быстро и ловко, как мы не сняли бы её и ножом. Они предлагали мне мяса, но я отказался, сделав знак, что дарю его им.
Я попросил у них шкуру, которую они отдали мне очень охотно. Кроме того, они принесли для меня новый запас провизии, и я с радостью принял их дар. Затем я попросил у них воды: я взял один из наших кувшинов и опрокинул его кверху дном, чтобы показать, что он пуст и что я прошу его наполнить. Тогда они крикнули что-то. Немного погодя появились две женщины и принесли большой сосуд из обожжённой глины должно быть, дикари обжигают глину на солнце. Этот сосуд женщины поставили на берегу, а сами удалились, как и прежде. Я отправил Ксури на берег со всеми тремя кувшинами, и он наполнил их доверху.
Получив таким образом воду, мясо и хлебные зерна, я расстался с дружелюбными дикарями и в течение одиннадцати дней продолжал путь в прежнем направлении, не сворачивая к берегу. Каждую ночь во время штиля мы высекали огонь и зажигали в фонаре самодельную свечку, надеясь, что какое-нибудь судно заметит наше крохотное пламя, но ни одного корабля так и не встретилось нам по пути. Наконец милях в пятнадцати перед собой я увидел полосу земли, далеко выступавшую в море. Погода была безветренная, и я свернул в открытое море, чтобы обогнуть эту косу. В тот миг, когда мы поравнялись с её оконечностью, я отчётливо увидел милях в шести от берега со стороны океана другую землю и заключил вполне правильно, что узкая коса — Зелёный мыс, а та земля, которая маячит вдали, — один из островов Зелёного мыса. Но острова были очень далеко, и я не решался направиться к ним. Вдруг я услышал крик мальчика: — Господин!
Корабль и парус! Наивный Ксури был так перепуган, что чуть не лишился рассудка: он вообразил, будто это один из кораблей его хозяина, посланный за нами в погоню. Но я знал, как далеко ушли мы от мавров, и был уверен, что они нам уже не страшны. Я выскочил из каюты и сейчас же увидел корабль. Мне даже удалось разглядеть, что корабль этот португальский. Но, всмотревшись внимательнее, я убедился, что корабль идёт в другом направлении и не имеет намерения поворачивать к берегу. Тогда я поднял все паруса и понёсся в открытое море, решившись во что бы то ни стало вступить в переговоры с кораблём.
Вскоре мне стало ясно, что, даже идя полным ходом, я не успею подойти настолько близко, чтобы на корабле могли различить мои сигналы. Но как раз в ту минуту, когда я начинал уже отчаиваться, нас увидали с палубы — должно быть, в подзорную трубу. Как я узнал потом, на корабле решили, что это шлюпка с какого-нибудь утонувшего европейского судна. Корабль лёг в дрейф, чтобы дать мне возможность приблизиться, и я причалил к нему часа через три. Меня спросили, кто я такой, сперва по-португальски, потом по-испански, потом по-французски, но ни одного из этих языков я не знал. Наконец один матрос, шотландец, заговорил со мной по-английски, и я сказал ему, что я англичанин, убежавший из плена. Тогда меня и моего спутника весьма любезно пригласили на корабль.
Вскоре мы очутились на палубе вместе с нашей шлюпкой. Невозможно выразить словами, какой испытал я восторг, когда почувствовал себя на свободе. Я был спасён и от рабства и от грозившей мне смерти! Счастье моё было беспредельно. На радостях я предложил все имущество, какое было со мной, спасителю моему, капитану, в награду за моё избавление. Но капитан отказался. Я спас вам жизнь, так как хорошо сознаю, что и сам мог бы очутиться в такой же беде.
И как я был бы счастлив тогда, если бы вы оказали мне такую же помощь! Не забудьте также, что мы едем в Бразилию, а Бразилия далеко от Англии, и там вы можете умереть с голоду без этих вещей. Не для того же я спасал вас, чтобы потом погубить! Нет-нет, сеньор, я довезу вас до Бразилии даром, а вещи дадут вам возможность обеспечить себе пропитание и оплатить проезд на родину. Глава 5 Робинзон поселяется в Бразилии. Он добросовестно выполнил все свои обещания. Он приказал, чтобы никто из матросов не смел прикасаться к моему имуществу, затем составил подробный список всех принадлежащих мне вещей, велел сложить их вместе со своими вещами, а список вручил мне, чтобы по прибытии в Бразилию я мог получить все сполна.
Ему захотелось купить мою шлюпку. Шлюпка действительно была хороша. Капитан сказал, что купит её для своего корабля, и спросил, сколько я хочу за неё. Сколько дадите, столько и возьму. Тогда он сказал, что выдаст мне письменное обязательство уплатить за мою шлюпку восемьдесят червонцев тотчас же по приезде в Бразилию, но, если там найдётся у меня другой покупатель, который предложит мне больше, капитан заплатит мне столько же. Наш переезд до Бразилии совершился вполне благополучно. В пути мы помогали матросам, и они подружились с нами.
После двадцатидвухдневного плавания мы вошли в бухту Всех Святых. Тут я окончательно почувствовал, что бедствия мои позади, что я уже свободный человек, а не раб и что жизнь моя начинается сызнова. Я никогда не забуду, как великодушно отнёсся ко мне капитан португальского корабля. Он не взял с меня ни гроша за проезд; он в полной сохранности возвратил мне все мои вещи, вплоть до трёх глиняных кувшинов; он дал мне сорок золотых за львиную шкуру и двадцать — за шкуру леопарда и вообще купил всё, что у меня было лишнего и что мне было удобно продать, в том числе ящик с винами, два ружья и оставшийся воск часть которого пошла у нас на свечи. Одним словом, когда я продал ему большую часть своего имущества и сошёл на берег Бразилии, в кармане у меня было двести двадцать золотых. Мне не хотелось расставаться с моим спутником Ксури: он был таким верным и надёжным товарищем, он помог мне добыть свободу. Но у меня ему было нечего делать; к тому же я не был уверен, что мне удастся его прокормить.
Поэтому я очень обрадовался, когда капитан заявил мне, что ему нравится этот мальчишка, что он охотно возьмёт его к себе на корабль и сделает моряком. Вскоре по приезде в Бразилию мой друг капитан ввёл меня в дом одного своего знакомого. То был владелец плантации сахарного тростника и сахарного завода. Я прожил у него довольно долгое время и благодаря этому мог изучить сахарное производство. Видя, как хорошо живётся здешним плантаторам и как быстро они богатеют, я решил поселиться в Бразилии и тоже заняться производством сахара. На все свои наличные деньги я взял в аренду участок земли и стал составлять план моей будущей плантации и усадьбы. У меня был сосед по плантации, приехавший сюда из Лиссабона.
Звали его Уэллс. Родом он был англичанин, но давно уже перешёл в португальское подданство. Мы с ним скоро сошлись и были в самых приятельских отношениях. Первые два года мы оба еле могли прокормиться нашими урожаями. Но по мере того как земля разрабатывалась, мы становились богаче. Прожив в Бразилии года четыре и постепенно расширяя своё дело, я, само собою разумеется, не только изучил испанский язык, но и познакомился со всеми соседями, а равно и с купцами из Сан-Сальвадора, ближайшего к нам приморского города. Многие из них стали моими друзьями.
Мы нередко встречались, и, конечно, я зачастую рассказывал им о двух моих поездках к Гвинейскому берегу, о том, как ведётся торговля с тамошними неграми и как легко там за какие-нибудь безделушки — за бусы, ножи, ножницы, топоры или зеркальца — приобрести золотой песок и слоновую кость. Они всегда слушали меня с большим интересом и подолгу обсуждали то, что я рассказывал им. Однажды пришли ко мне трое из них и, взяв с меня слово, что весь наш разговор останется в тайне, сказали: — Вы говорите, что там, где вы были, можно легко достать целые груды золотого песку и других драгоценностей. Мы хотим снарядить корабль в Гвинею за золотом. Согласны ли вы поехать в Гвинею? Вам не придётся вкладывать в это предприятие ни гроша: мы дадим вам всё, что нужно для обмена. За ваш труд вы получите свою долю прибыли, такую же, как и каждый из нас.
Мне следовало бы отказаться и надолго остаться в плодородной Бразилии, но, повторяю, я всегда был виновником собственных несчастий. Мне страстно захотелось испытать новые морские приключения, и голова у меня закружилась от радости. В юности я был не в силах побороть свою любовь к путешествиям и не послушал добрых советов отца. Так и теперь я не мог устоять против соблазнительного предложения моих бразильских друзей. Я ответил им, что охотно поеду в Гвинею, с тем, однако, условием, чтобы во время моего путешествия они присмотрели за моими владениями и распорядились ими по моим указаниям в случае, если я не вернусь. Они торжественно обещали выполнить мои пожелания и скрепили наш договор письменным обязательством. Я же, со своей стороны, сделал завещание на случай смерти: все своё движимое и недвижимое имущество я завещал португальскому капитану, который спас мне жизнь.
Но при этом я сделал оговорку, чтобы часть капитала он отправил в Англию моим престарелым родителям. Корабль был снаряжён, и мои компаньоны, согласно условию, нагрузили его товаром. И вот ещё раз — в недобрый час! Это был тот самый день, в который восемь лет назад я убежал из отцовского дома и так безумно загубил свою молодость. На двенадцатый день нашего плавания мы пересекли экватор и находились под семью градусами двадцатью двумя минутами северной широты, когда на нас неожиданно налетел бешеный шквал. Он налетел с юго-востока, потом стал дуть в противоположную сторону и, наконец, подул с северо-востока — дул непрерывно с такой ужасающей силой, что в течение двенадцати дней нам пришлось, отдавшись во власть урагана, плыть, куда гнали нас волны. Нечего говорить, что все эти двенадцать дней я ежеминутно ждал смерти, да и никто из нас не думал, что останется в живых.
Однажды ранним утром ветер все ещё дул с прежней силой один из матросов крикнул: — Земля! Но не успели мы выбежать из кают, чтобы узнать, мимо каких берегов несётся наше несчастное судно, как почувствовали, что оно село на мель. В тот же миг от внезапной остановки всю нашу палубу окатило такой неистовой и могучей волной, что мы принуждены были тотчас же скрыться в каютах. Корабль так глубоко засел в песке, что нечего было и думать стащить его с мели. Нам оставалось одно: позаботиться о спасении собственной жизни. У нас были две шлюпки. Одна висела за кормой; во время шторма её разбило и унесло в море.
Оставалась другая, но никто не знал, удастся ли спустить её на воду. А между тем размышлять было некогда: корабль мог каждую минуту расколоться надвое. Помощник капитана бросился к шлюпке и с помощью матросов перебросил её через борт. Мы все, одиннадцать человек, вошли в шлюпку и отдались на волю бушующих волн, так как, хотя шторм уже поутих, всё-таки на берег набегали громадные волны и море по всей справедливости могло быть названо бешеным. Наше положение стало ещё более страшным: мы видели ясно, что шлюпку сейчас захлестнёт и что нам невозможно спастись. Паруса у нас не было, а если б и был, он оказался бы совершенно бесполезным для нас. Мы гребли к берегу с отчаянием в сердце, как люди, которых ведут на казнь.
Мы все понимали, что, едва только шлюпка подойдёт ближе к земле, прибой тотчас же разнесёт её в щепки. Подгоняемые ветром, мы налегли на вёсла, собственноручно приближая свою гибель. Так несло нас мили четыре, и вдруг разъярённый вал, высокий, как гора, набежал с кормы на нашу шлюпку. Это был последний, смертельный удар. Шлюпка перевернулась. В тот же миг мы очутились под водой. Буря в одну секунду раскидала нас в разные стороны.
Невозможно описать то смятение чувств и мыслей, которые я испытал, когда меня накрыла волна. Я очень хорошо плаваю, но у меня не было сил сразу вынырнуть из этой пучины, чтобы перевести дыхание, и я чуть не задохся. Волна подхватила меня, протащила по направлению к земле, разбилась и отхлынула прочь, оставив меня полумёртвым, так как я наглотался воды. Я перевёл дух и немного пришёл в себя. Увидев, что земля так близко гораздо ближе, чем я ожидал , я вскочил на ноги и с чрезвычайной поспешностью направился к берегу. Я надеялся достичь его, прежде чем набежит и подхватит меня другая волна, но скоро понял, что мне от неё не уйти: море шло на меня, как большая гора; оно нагоняло меня, как свирепый враг, с которым невозможно бороться. Я и не сопротивлялся тем волнам, которые несли меня к берегу; но чуть только, отхлынув от земли, они уходили назад, я всячески барахтался и бился, чтобы они не унесли меня обратно в море.
Следующая волна была огромна: не меньше двадцати или тридцати футов вышиной. Она похоронила меня глубоко под собою. Затем меня подхватило и с необыкновенной быстротой помчало к земле. Долго я плыл по течению, помогая ему изо всех сил, и чуть не задохся в воде, как вдруг почувствовал, что меня несёт куда-то вверх. Вскоре, к моему величайшему счастью, мои руки и голова оказались над поверхностью воды, и хотя секунды через две на меня налетела другая волна, но всё же эта краткая передышка придала мне силы и бодрости. Новая волна опять накрыла меня с головою, но на этот раз я пробыл под водой не так долго. Когда волна разбилась и отхлынула, я не поддался её натиску, а поплыл к берегу и вскоре снова почувствовал, что у меня под ногами земля.
Я постоял две-три секунды, вздохнул всей грудью и из последних сил бросился бежать к берегу. Но и теперь я не ушёл от разъярённого моря: оно снова пустилось за мной вдогонку. Ещё два раза волны настигали меня и несли к берегу, который в этом месте был очень отлогим. Последняя волна с такой силой швырнула меня о скалу, что я потерял сознание. Некоторое время я был совершенно беспомощен, и, если бы в ту минуту море снова успело налететь на меня, я непременно захлебнулся бы в воде. К счастью, ко мне вовремя вернулось сознание. Увидев, что сейчас меня снова накроет волна, я крепко уцепился за выступ утёса и, задержав дыхание, старался переждать, пока она схлынет.
Здесь, ближе к земле, волны были не такие огромные. Когда вода схлынула, я опять побежал вперёд и очутился настолько близко к берегу, что следующая волна хоть и окатила меня всего, с головой, но уже не могла унести в море. Я пробежал ещё несколько шагов и почувствовал с радостью, что стою на твёрдой земле. Я стал карабкаться по прибрежным скалам и, добравшись до высокого бугра, упал на траву. Здесь я был в безопасности: вода не могла доплеснуть до меня. Я думаю, не существует таких слов, которыми можно было бы изобразить радостные чувства человека, восставшего, так сказать, из гроба! Я стал бегать и прыгать, я размахивал руками, я даже пел и плясал.
Всё моё существо, если можно так выразиться, было охвачено мыслями о моём счастливом спасении. Но тут я внезапно подумал о своих утонувших товарищах. Мне стало жаль их, потому что во время плавания я успел привязаться ко многим из них. Я вспоминал их лица, имена. Увы, никого из них я больше не видел; от них и следов не осталось, кроме трёх принадлежавших им шляп, одного колпака да двух непарных башмаков, выброшенных морем на сушу. Посмотрев туда, где стоял наш корабль, я еле разглядел его за грядою высоких волн — так он был далеко! И я сказал себе: «Какое это счастье, великое счастье, что я добрался в такую бурю до этого далёкого берега!
Как только я подумал об этом, мои восторги тотчас же остыли: я понял, что хоть я и спас свою жизнь, но не спасся от несчастий, лишений и ужасов. Вся одежда моя промокла насквозь, а переодеться было не во что. У меня не было ни пищи, ни пресной воды, чтобы подкрепить свои силы. Какое будущее ожидало меня? Либо я умру от голода, либо меня растерзают лютые звери. И, что всего печальнее, я не мог охотиться за дичью, не мог обороняться от зверей, так как при мне не было никакого оружия. Вообще при мне не оказалось ничего, кроме ножа да жестянки с табаком.
Это привело меня в такое отчаяние, что я стал бегать по берегу взад и вперёд как безумный. Приближалась ночь, и я с тоской спрашивал себя: «Что ожидает меня, если в этой местности водятся хищные звери? Ведь они всегда выходят на охоту по ночам». Неподалёку стояло широкое, ветвистое дерево. Я решил взобраться на него и просидеть среди его ветвей до утра. Ничего другого не мог я придумать, чтобы спастись от зверей. Меня мучила жажда.
Я пошёл посмотреть, нет ли где поблизости пресной воды, и, отойдя на четверть мили от берега, к великой моей радости, отыскал ручеёк. Напившись и положив себе в рот табаку, чтобы заглушить голод, я воротился к дереву, влез на него и устроился в его ветвях таким образом, чтобы не свалиться во сне. Затем срезал недлинный сук и, сделав себе дубинку на случай нападения врагов, уселся поудобнее и от страшной усталости крепко уснул. Спал я сладко, как не многим спалось бы на столь неудобной постели, и вряд ли кто-нибудь после такого ночлега просыпался таким свежим и бодрым. Глава 6 Робинзон на необитаемом острове.
Ну вообщем историю этого героя знает каждый, однако кто то благодаря чтению, а кто то видел фильм. Есть много разных фильмов про Робинзона Крузо, однако самым известным из них является итальянская комедия, главную роль которой сыграл известный итальянский комик. Одним из креативных и забавных ходов от режиссёров было то, что они поменяли Пятницу с мужчины на женщину. Ну и сыграла эту роль известная актриса Зеуди Арая. Девушку должна была благодарна природе, за такую внешность.
Ираклий Хизанишвили в фильме "Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо" В 1973 году вышел фильм "Неисправимый лгун" с Георгием Вициным, где Ираклий Хизанишвили исполнил микроскопическую роль переводчика. Ираклий Хизанишвили в фильме "Неисправимый лгун" В последний раз мы могли увидеть актёра мельком в советско-индийской сказке "Черный принц Аджуба" 1991 года. Сейчас о нем абсолютно ничего не известно: ни чем занимается, и жив ли вообще. В 2020 году актёру должно было исполниться 80 лет.
Дикарь предложил съесть убитых врагов, однако Крузо показал, что ужасно рассержен этим его желанием. Пятница стал для Робинзона настоящим товарищем — «никогда ни один человек не имел такого любящего, такого верного и преданного друга». Глава 22 Робинзон брал Пятницу с собой на охоту в качестве помощника, приучал дикаря питаться мясом животных. Пятница начал помогать Крузо по хозяйству. Когда дикарь обучился основам английского языка, он рассказал Робинзону о своем племени.
Индейцы, от которых ему удалось сбежать, победили родное племя Пятницы. Крузо расспрашивал товарища об окружающих землях и их обитателях — народах, которые живут на соседних островах. Как оказалось, соседняя земля — это остров Тринидад, где живут дикие племена карибов. Дикарь объяснил, что к «белым людям» можно добраться на большой шлюпке, это подарило Крузо надежду. Глава 23 Робинзон научил Пятницу стрелять из ружья. Когда дикарь хорошо освоил английский, Крузо поделился с ним своей историей. Пятница рассказал, что как то у их острова разбился корабль с «белыми людьми». Они были спасены туземцами и остались жить на острове, став для дикарей «братьями». Крузо начинает подозревать Пятницу в желании сбежать с острова, однако туземец доказывает свою преданность Робинзону. Дикарь сам предлагает помочь Крузо вернуться домой.
Мужчины за месяц сделали пирогу из ствола дерева. Крузо поставил в лодке мачту с парусом. Глава 24 Переждав сезон дождей, Робинзон и Пятница начали готовиться к предстоящему плаванью. В один из дней к берегу причалили дикари с очередными пленниками. Робинзон и Пятница расправились с людоедами. Спасенными пленниками оказались испанец и отец Пятницы. Специально для ослабших европейца и отца дикаря мужчины соорудили парусиновую палатку. Глава 25 Испанец рассказал, что дикари приютили у себя семнадцать испанцев, корабль которых потерпел крушение у соседнего острова, однако спасенные испытывают крайнюю нужду. Робинзон договаривается с испанцем, что его товарищи помогут ему с постройкой корабля. Мужчины заготовили все необходимые припасы для «белых людей», и испанец с отцом Пятницы отправились за европейцами.
Пока Крузо и Пятница ожидали гостей, к острову приблизился английский корабль. Англичане на шлюпке причалили к берегу, Крузо насчитал одиннадцать человек, трое из которых были пленниками. Глава 26 Лодка разбойников с отливом села на мель, поэтому моряки отправились гулять по острову. В это время Робинзон готовил ружья. Ночью, когда матросы заснули, Крузо подошел к их пленникам. Один из них — капитан корабля, рассказал, что его экипаж взбунтовался и перешел на сторону «шайки негодяев». Он и два его товарища едва убедили разбойников не убивать их, а высадить на пустынном берегу. Крузо и Пятница помогли убить зачинщиков бунта, а остальных матросов связали. Глава 27 Чтобы захватить корабль, мужчины пробили дно в баркасе и подготовились к встрече следующей шлюпки с разбойниками. Пираты, увидев, продырявленное судно и то, что их товарищи пропали, испугались и собирались вернуться на корабль.
Тогда Робинзон придумал хитрость — Пятница и помощник капитана заманили восьмерых пиратов вглубь острова. Двое разбойников, которые оставались ждать товарищей, безоговорочно сдались в плен. Ночью капитан убивает понявшего бунт боцмана. Пятеро разбойников сдаются. Глава 28 Робинзон распоряжается посадить бунтовщиков в подземелье и взять корабль с помощью вставших на сторону капитана матросов. Ночью экипаж подплыл к судну, и матросы разбили находившихся на нем разбойников. Утром капитан искренне благодарил Робинзона за то, что тот помог вернуть корабль. По распоряжению Крузо бунтовщиков развязали и отправили вглубь острова. Робинзон пообещал, что им оставят все необходимое, чтобы прожить на острове. Таким образом, я прожил на острове двадцать восемь лет два месяца и девятнадцать дней».
Вскоре Робинзон вернулся на родину. К тому времени его родители умерли, дома его встретили сестры с детьми и другие родственники. Все с большим увлечением слушали невероятную историю Робинзона, которую он рассказывал с утра до самого вечера. Заключение Роман Д.
Анекдот №578374
После чего Робинзон пытался показать дикарю, что он не желает ему зла, дикарь доверился своему спасителю, он показал Крузо, что нужно спрятать тела убитых, что бы другие индейцы их не нашли. Робинзон Крузо, конечно, — красавчик: от пиратов спасся, после кораблекрушения выжил и за четверть века не сошёл с ума от одиночества, что тоже очень важно. Первая большая художественная работа Дефо, в которой представлены два самых стойких персонажа в английской литературе: Робинзон Крузо и Пятница. Робинзон Крузо начинает вести дневник, из которого читатель узнаёт, что ему всё-таки удалось смастерить из «железного дерева» лопату. На неделе семь Пятниц у Крузо, И всего лишь одна аркебуза.