Преступление и наказание — легендарный роман Фёдора Достоевского, ставший неотъемлемой частью школьной программы. Тегипреступление и наказание достоевский читательский дневник, преступление и наказание федор достоевский книга краткое содержание. Драма, экранизация. Режиссер: Владимир Мирзоев. В ролях: Иван Янковский, Тихон Жизневский, Любовь Аксёнова и др. Лето, Петербург XXI века. Студент Родион Раскольников изнурен безденежьем, безработицей и мыслями о бессмысленности своего существования. По роману Федора Достоевского «Преступление и наказание» снимут сериал.
Преступление и наказание
Все это — происки «бесов» из кружка Верховенского. И, наконец, они совершают жуткое убийство Ивана Шатова… Цитата: «Друг мой, настоящая правда всегда неправдоподобна, знаете ли вы это? Чтобы сделать правду правдоподобнее, нужно непременно подмешать к ней лжи». Интересный факт: Сюжет роман основан на реальных событиях — убийстве в 1969 году студента Ивана Иванова, которое совершили в Москве члены кружка «Народная расправа» под руководством Сергея Нечаева.
Роман «Подросток» 1864 : современники назвали неудачей Главные герои: молодой человек «подросток» Аркадий Долгорукий, его биологический отец — дворянин Андрей Версилов, мать София Андреевна, сестра Елизавета, генеральская вдова Катерина Ахмакова, однокашник Аркадия по пансиону Ламберт. Роман «Подросток». Издательство: Эксмо Сюжет: История становления личности 19-летнего Аркадия Долгорукого, которого все вокруг называют подростком, рассказанная им самим.
Он — незаконнорожденный сын дворянина Андрея Петровича Версилова и бывшей крепостной Софии Андреевны. Отец не был женат на его матери, мальчика усыновил такой же бывший крепостной Макар Иванович Долгорукий. Из-за своего происхождения молодой человек испытывает комплекс неполноценности.
Он ранимый, импульсивный, чурающийся людей. Его idee fix — приобрести большое богатство, так как, по его мнению, деньги могут дать ему могущество и уединение. Аркадий воспитывался в пансионе француза Тушара, где претерпел множество унижений от однокашников, окончил гимназию и был приглашен своим биологическим отцом в Петербург.
Аркадий, одновременно любя и ненавидя Версилова, мечется между желанием стать важным и незаменимым для отца и отомстить за все унижения, испытанные в детстве и подростковом возрасте. Молодой человек, принятый в обществе, оказывается впутанным в интриги, которые плетутся вокруг Андрея Петровича. В его руках волей обстоятельств оказываются два любопытных документа, первый может навредить Версилову, второй — молодой генеральской вдове Катерине Николаевне Ахмаковой, предмету давней страсти Версилова и обожания самого «подростка».
Бернард Шоу: «Пигмалион» и еще четыре лучших пьесы о людях и пороках Шоу выставлял напоказ социальные недостатки, разносил в пух и прах светское общество и «крамольно» продвигал мысль, что люди низшего сословия, бедняки и необразованные тоже могут иметь чувство собственного достоинства и ранимую душу. Узнать подробности Позже Аркадий, все больше увязая в хитросплетениях отношений отца, Ахмаковой, князя Сокольского, своих сводных брата и сестры и других персонажей, пристрастился к азартным играм, чуть было не стал участником дуэли, перенес тяжелую болезнь, был задержан полицией. Но встреча с приемным отцом Макаром Ивановичем Долгоруким, пожилым, набожным, благочестивым человеком, меняет мировоззрение «подростка»… Цитата: «А что ж, может, и лучше, что оскорбляют люди: по крайней мере избавляют от несчастия любить их».
Интересный факт: Современники Достоевского не приняли роман «Подросток», категорически считая его неудачей писателя. Последующие поколения литературных критиков и писателей относят это произведение к величайшим творениям Федора Михайловича. Роман «Игрок» 1866 : написан за 26 дней Главные герои: домашний учитель Алексей Иванович, его возлюбленная Полина Александровна, генерал Загорянский , французские авантюристы — мадемуазель Бланш и ее подельник Де-Грие, богатая барыня Антонида Тарасевичева.
Роман «Игрок». Издательство: Эксмо Сюжет: Действие происходит на вымышленном немецком курорте Рулетенбург. Повествование ведется от лица 25-летнего Алексея Ивановича, который служит домашним учителем детей генерала Загорянского и влюблен в его падчерицу Полину Александровну.
Вдовый генерал оказался на грани разорения, мечтает жениться на красавице-француженке Бланш и ждет наследства от своей 75-летней тетки Антониды Ивановны Тарасевичевой, которая, по слухам, тяжело больна и вот-вот отдаст Богу душу. Возлюбленная Алексея Ивановича Полина Александровна — гордая и эгоистичная девушка с явными признаками нарциссического расстройства личности еще одна femme fatale в галерее женских образов Достоевского , полностью подчиняет себе учителя, держа его рядом, как «друга», а по сути, раба. Сама же она, кажется, пылает страстью к французу Де-Грие, авантюристу, «работающему» в паре с мадемуазель Бланш.
Полина остро нуждается в деньгах и вынуждает Алексея Ивановича сесть за игорный стол, чтобы выиграть для нее необходимую сумму в 50 тысяч франков. Его первый поход в игорный дом — с неожиданно приехавшей в Рулетенбург Антонидой Ивановной, совсем не собирающейся умирать. Лучшие книги Шарлотты Бронте о сильных женщинах «Литература не может быть женским уделом, и так быть не должно.
Чем больше женщина занята своими надлежащими обязанностями, тем меньше у неё будет свободного времени на неё, даже несмотря на образованность и должный отдых», — так ответил английский поэт-романтик Роберт Саути на письмо юной Шарлотты Бронте, которая рискнула выслать ему свои стихи. А она написала мировой бестселлер. Узнать подробности Пожилая дама делает несколько ставок и выигрывает крупную сумму, что производит неизгладимое впечатление на Алексея Ивановича.
Ее племянник и авантюристы Бланш и Де-Грие, рассчитывающие на наследство Тарасевичевой Бланш планирует выйти замуж за генерала, Де-Грие — жениться на Полине , пытаются всеми силами отговорить «бабушку» от дальнейшей игры. Но Антонида Ивановна в тот же вечер проигрывает все наличные и часть ценных бумаг, а еще через два дня — все состояние. Между тем Алексей Иванович узнает, зачем именно Полине нужны 50 тысяч, и сам идет в казино, где срывает неслыханный куш — 200 тысяч франков.
С этого момента его любовь к угасает, сменяясь страстью к деньгам… Цитата: «Люди и не на рулетке, а и везде только и делают, что друг у друга что-нибудь отбивают или выигрывают». Интересный факт: Роман «Игрок» Достоевский написал в рекордные сроки — за 26 дней. Стенографировала авторский текст Анна Григорьевна Сниткина, впоследствии ставшая женой писателя.
Роман «Бедные люди» 1844 : не хотят экранизировать Главные герои: титулярный советник Макар Девушкин, девушка-сирота Варвара Доброселова. Роман «Бедные люди». Издательство АСТ Сюжет: Первый роман Достоевского представляет собой переписку одинокого пожилого чиновника Макара Алексеевича Девушкина и его дальней родственницы — молоденькой девушки Варвары Алексеевны Доброселовой.
Обделяя себя, Макар Алексеевич старается облегчить жизнь девушки: снимает для нее хорошее жилье, радует скромными подарками. Доброселова — дворянка по происхождению. Когда ей было 14 лет, умер ее отец, оставив множество долгов.
Чтобы рассчитаться с кредиторами, вдове пришлось распродать имущество. Семья оказалась на улице. Вареньку с матерью приютила дальняя родственница Анна Федоровна.
У нее в доме 15-летняя Варенька встречает свою первую любовь — домашнего учителя, бедного студента Покровского. Но их счастье не было долгим, вскоре студент умер от туберкулеза. А через какое-то время уходит из жизни и мать Вареньки.
Жадная и беспринципная Анна Федоровна сводит несчастную сироту со своим приятелем Быковым, который соблазняет девушку и навсегда губит ее репутацию. Варенька сбегает из дома, где ей пришлось пережить столько страданий, на съемную квартиру и начинает зарабатывать на жизнь шитьем. Скрытые смыслы романа «Мастер и Маргарита» Булгакова: почему вдова писателя считала роман пророческим, откуда взялся Воланд и причем тут Данте 15 мая 2021 года Россия будет отмечать 130-летие со дня рождения Михаила Афанасьевича Булгакова.
А что же ты сделаешь, чтоб этому не бывать? А право какое имеешь? Что ты им можешь обещать в свою очередь, чтобы право такое иметь? Всю судьбу свою, всю будущность им посвятить, когда кончишь курс и место достанешь? Слышали мы это, да ведь это буки, а теперь? Ведь тут надо теперь же что-нибудь сделать, понимаешь ты это? А ты что теперь делаешь? Обираешь их же.
Ведь деньги-то им под сторублевый пенсион да под господ Свидригайловых под заклад достаются! От Свидригайловых-то, от Афанасия-то Ивановича Вахрушина чем ты их убережешь, миллионер будущий, Зевес, их судьбою располагающий? Через десять-то лет? Да в десять-то лет мать успеет ослепнуть от косынок, а пожалуй что и от слез; от поста исчахнет; а сестра? Ну, придумай-ка, что может быть с сестрой через десять лет али в эти десять лет? Впрочем, все эти вопросы были не новые, не внезапные, а старые, наболевшие, давнишние. Давно уже как они начали его терзать и истерзали ему сердце. Давным-давно как зародилась в нем вся эта теперешняя тоска, нарастала, накоплялась и в последнее время созрела и концентрировалась, приняв форму ужасного, дикого и фантастического вопроса, который замучил его сердце и ум, неотразимо требуя разрешения.
Теперь же письмо матери вдруг как громом в него ударило. Ясно, что теперь надо было не тосковать, не страдать пассивно, одними рассуждениями о том, что вопросы неразрешимы, а непременно что-нибудь сделать, и сейчас же, и поскорее. Во что бы то ни стало надо решиться, хоть на что-нибудь, или… «Или отказаться от жизни совсем! Но вздрогнул он не оттого, что пронеслась эта мысль. Он ведь знал, он предчувствовал, что она непременно «пронесется», и уже ждал ее; да и мысль эта была совсем не вчерашняя. Но разница была в том, что месяц назад, и даже вчера еще, она была только мечтой, а теперь… теперь явилась вдруг не мечтой, а в каком-то новом, грозном и совсем незнакомом ему виде, и он вдруг сам сознал это… Ему стукнуло в голову, и потемнело в глазах. Он поспешно огляделся, он искал чего-то. Ему хотелось сесть, и он искал скамейку; проходил же он тогда по К—му бульвару 28.
Скамейка виднелась впереди, шагах во ста. Он пошел сколько мог поскорее; но на пути случилось с ним одно маленькое приключение, которое на несколько минут привлекло к себе всё его внимание. Выглядывая скамейку, он заметил впереди себя, шагах в двадцати, идущую женщину, но сначала не остановил на ней никакого внимания, как и на всех мелькавших до сих пор перед ним предметах. Ему уже много раз случалось проходить, например, домой и совершенно не помнить дороги, по которой он шел, и он уже привык так ходить. Но в идущей женщине было что-то такое странное и, с первого же взгляда, бросающееся в глаза, что мало-помалу внимание его начало к ней приковываться — сначала нехотя и как бы с досадой, а потом всё крепче и крепче. Ему вдруг захотелось понять, что именно в этой женщине такого странного? Во-первых, она, должно быть, девушка очень молоденькая, шла по такому зною простоволосая, без зонтика и без перчаток, как-то смешно размахивая руками. На ней было шелковое, из легкой материи «матерчатое» платьице, но тоже как-то очень чудно надетое, едва застегнутое и сзади у талии, в самом начале юбки, разорванное; целый клок отставал и висел болтаясь.
Маленькая косыночка была накинута на обнаженную шею, но торчала как-то криво и боком. К довершению, девушка шла нетвердо, спотыкаясь и даже шатаясь во все стороны. Эта встреча возбудила, наконец, всё внимание Раскольникова. Он сошелся с девушкой у самой скамейки, но, дойдя до скамьи, она так и повалилась на нее, в угол, закинула на спинку скамейки голову и закрыла глаза, по-видимому от чрезвычайного утомления. Вглядевшись в нее, он тотчас же догадался, что она совсем была пьяна. Странно и дико было смотреть на такое явление. Он даже подумал, не ошибается ли он. Пред ним было чрезвычайно молоденькое личико, лет шестнадцати, даже, может быть, только пятнадцати, — маленькое, белокуренькое, хорошенькое, но всё разгоревшееся и как будто припухшее.
Девушка, кажется, очень мало уж понимала; одну ногу заложила за другую, причем выставила ее гораздо больше, чем следовало, и, по всем признакам, очень плохо сознавала, что она на улице. Раскольников не сел и уйти не хотел, а стоял перед нею в недоумении. Этот бульвар и всегда стоит пустынный, теперь же, во втором часу и в такой зной, никого почти не было. И однако ж в стороне, шагах в пятнадцати, на краю бульвара, остановился один господин, которому, по всему видно было, очень бы хотелось тоже подойти к девочке с какими-то целями. Он тоже, вероятно, увидел ее издали и догонял, но ему помешал Раскольников. Он бросал на него злобные взгляды, стараясь, впрочем, чтобы тот их не заметил, и нетерпеливо ожидал своей очереди, когда досадный оборванец уйдет. Дело было понятное. Господин этот был лет тридцати, плотный, жирный, кровь с молоком, с розовыми губами и с усиками, и очень щеголевато одетый.
Раскольников ужасно разозлился; ему вдруг захотелось как-нибудь оскорбить этого жирного франта. Он на минуту оставил девочку и подошел к господину. И он взмахнул хлыстом. Раскольников бросился на него с кулаками, не рассчитав даже и того, что плотный господин мог управиться и с двумя такими, как он. Но в эту минуту кто-то крепко схватил его сзади, между ними стал городовой. Вам чего надо? Кто таков? Раскольников посмотрел на него внимательно.
Это было бравое солдатское лицо с седыми усами и бакенами и с толковым взглядом. Вернее же всего где-нибудь напоили и обманули… в первый раз… понимаете? Посмотрите, как разорвано платье, посмотрите, как оно надето: ведь ее одевали, а не сама она одевалась, да и одевали-то неумелые руки, мужские. Это видно. А вот теперь смотрите сюда: этот франт, с которым я сейчас драться хотел, мне незнаком, первый раз вижу; но он ее тоже отметил дорогой, сейчас, пьяную-то, себя-то не помнящую, и ему ужасно теперь хочется подойти и перехватить ее, — так как она в таком состоянии, — завезти куда-нибудь… И уж это наверно так: уж поверьте, что я не ошибаюсь. Я сам видел, как он за нею наблюдал и следил, только я ему помешал, и он теперь всё ждет, когда я уйду. Вон он теперь отошел маленько, стоит, будто папироску свертывает… 30 Как бы нам ему не дать? Как бы нам ее домой отправить, — подумайте-ка!
Городовой мигом всё понял и сообразил. Толстый господин был, конечно, понятен, оставалась девочка. Служивый нагнулся над нею разглядеть поближе, и искреннее сострадание изобразилось в его чертах. Обманули, это как раз. Послушайте, сударыня, — начал он звать ее, — где изволите проживать? Только бы адрес-то нам узнать! Куда прикажете? Где изволите квартировать?
Ах, стыдно-то как, барышня, стыд-то какой! Странен, верно, и он ему показался: в таких лохмотьях, а сам деньги выдает! Как до скамейки дошла, так и повалилась. Этакая немудреная, и уж пьяная! Обманули, это как есть! Вон и платьице ихнее разорвано… Ах как разврат-то ноне пошел!.. А пожалуй, что из благородных будет, из бедных каких… Ноне много таких пошло. По виду-то как бы из нежных, словно ведь барышня, — и он опять нагнулся над ней.
Может, и у него росли такие же дочки — «словно как барышни и из нежных», с замашками благовоспитанных и со всяким перенятым уже модничаньем… — Главное, — хлопотал Раскольников, — вот этому подлецу как бы не дать! Ну что ж он еще над ней надругается! Наизусть видно, чего ему хочется; ишь подлец, не отходит! Раскольников говорил громко и указывал на него прямо рукой. Тот услышал и хотел было опять рассердиться, но одумался и ограничился одним презрительным взглядом. Затем медленно отошел еще шагов десять и опять остановился. Та вдруг совсем открыла глаза, посмотрела внимательно, как будто поняла что-то такое, встала со скамейки и пошла обратно в ту сторону, откуда пришла. Пошла она скоро, но по-прежнему сильно шатаясь.
Франт пошел за нею, но по другой аллее, не спуская с нее глаз. В эту минуту как будто что-то ужалило Раскольникова; в один миг его как будто перевернуло. Тот оборотился. Чего вам? Пусть его позабавится он указал на франта. Вам-то чего? Городовой не понимал и смотрел во все глаза. Раскольников засмеялся.
Ну мне ль помогать? Имею ль я право помогать? Да пусть их переглотают друг друга живьем — мне-то чего? И как я смел отдать эти двадцать копеек. Разве они мои? Он присел на оставленную скамью. Мысли его были рассеянны… Да и вообще тяжело ему было думать в эту минуту о чем бы то ни было. Он бы хотел совсем забыться, всё забыть, потом проснуться и начать совсем сызнова… «Бедная девочка!..
А как они делались? Да вот всё так и делались… Тьфу! А пусть! Это, говорят, так и следует. Такой процент, говорят, должен уходить каждый год… куда-то… 31 к черту, должно быть, чтоб остальных освежать и им не мешать. Славные, право, у них эти словечки: они такие успокоительные, научные. Сказано: процент, стало быть, и тревожиться нечего. Вот если бы другое слово, ну тогда… было бы, может быть, беспокойнее… А что, коль и Дунечка как-нибудь в процент попадет!..
Не в тот, так в другой?.. А куда ж я иду? Ведь я зачем-то пошел. Как письмо прочел, так и пошел… На Васильевский остров, к Разумихину я пошел, вот куда, теперь… помню. Да зачем, однако же? И каким образом мысль идти к Разумихину залетела мне именно теперь в голову? Это замечательно». Он дивился себе.
Разумихин был одним из его прежних товарищей по университету. Замечательно, что Раскольников, быв в университете, почти не имел товарищей, всех чуждался, ни к кому не ходил и у себя принимал тяжело. Впрочем, и от него скоро все отвернулись. Ни в общих сходках, ни в разговорах, ни в забавах, ни в чем он как-то не принимал участия. Занимался он усиленно, не жалея себя, и за это его уважали, но никто не любил. Был он очень беден и как-то надменно горд и несообщителен; как будто что-то таил про себя. Иным товарищам его казалось, что он смотрит на них на всех, как на детей, свысока, как будто он всех их опередил и развитием, и знанием, и убеждениями, и что на их убеждения и интересы он смотрит как на что-то низшее. С Разумихиным же он почему-то сошелся, то есть не то что сошелся, а был с ним сообщительнее, откровеннее.
Впрочем, с Разумихиным невозможно было и быть в других отношениях. Это был необыкновенно веселый и сообщительный парень, добрый до простоты. Впрочем, под этою простотой таились и глубина, и достоинство. Лучшие из его товарищей понимали это, все любили его. Был он очень неглуп, хотя и действительно иногда простоват. Наружность его была выразительная — высокий, худой, всегда худо выбритый, черноволосый. Иногда он буянил и слыл за силача. Однажды ночью, в компании, он одним ударом ссадил одного блюстителя вершков двенадцати росту.
Пить он мог до бесконечности, но мог и совсем не пить; иногда проказил даже непозволительно, но мог и совсем не проказить. Разумихин был еще тем замечателен, что никакие неудачи его никогда не смущали и никакие дурные обстоятельства, казалось, не могли придавить его. Он мог квартировать хоть на крыше, терпеть адский голод и необыкновенный холод. Был он очень беден и решительно сам, один, содержал себя, добывая кой-какими работами деньги. Он знал бездну источников, где мог почерпнуть, разумеется заработком. Однажды он целую зиму совсем не топил своей комнаты и утверждал, что это даже приятнее, потому что в холоде лучше спится. В настоящее время он тоже принужден был выйти из университета, но ненадолго, и из всех сил спешил поправить обстоятельства, чтобы можно было продолжать. Раскольников не был у него уже месяца четыре, а Разумихин и не знал даже его квартиры.
Раз как-то, месяца два тому назад, они было встретились на улице, но Раскольников отвернулся и даже перешел на другую сторону, чтобы тот его не заметил. А Разумихин хоть и заметил, но прошел мимо, не желая тревожить приятеля. V «Действительно, я у Разумихина недавно еще хотел было работы просить, чтоб он мне или уроки достал, или что-нибудь… — додумывался Раскольников, — но чем теперь-то он мне может помочь? Положим, уроки достанет, положим, даже последнею копейкой поделится, если есть у него копейка, так что можно даже и сапоги купить, и костюм поправить, чтобы на уроки ходить… гм… Ну, а дальше? На пятаки-то что ж я сделаю? Мне разве того теперь надобно? Право, смешно, что я пошел к Разумихину…» Вопрос, почему он пошел теперь к Разумихину, тревожил его больше, чем даже ему самому казалось; с беспокойством отыскивал он какой-то зловещий для себя смысл в этом, казалось бы, самом обыкновенном поступке. Он думал и тер себе лоб, и, странное дело, как-то невзначай, вдруг и почти сама собой, после очень долгого раздумья, пришла ему в голову одна престранная мысль.
Неужели в самом деле будет? Нервная дрожь его перешла в какую-то лихорадочную; он чувствовал даже озноб; на такой жаре ему становилось холодно. Как бы с усилием начал он, почти бессознательно, по какой-то внутренней необходимости, всматриваться во все встречавшиеся предметы, как будто ища усиленно развлечения, но это плохо удавалось ему, и он поминутно впадал в задумчивость. Когда же опять, вздрагивая, поднимал голову и оглядывался кругом, то тотчас же забывал, о чем сейчас думал и даже где проходил. Таким образом прошел он весь Васильевский остров, вышел на Малую Неву, перешел мост и поворотил на Острова. Зелень и свежесть понравились сначала его усталым глазам 32 , привыкшим к городской пыли, к известке и к громадным, теснящим и давящим домам. Тут не было ни духоты, ни вони, ни распивочных. Но скоро и эти новые, приятные ощущения перешли в болезненные и раздражающие.
Иногда он останавливался перед какою-нибудь изукрашенною в зелени дачей, смотрел в ограду, видел вдали, на балконах и на террасах, разряженных женщин и бегающих в саду детей. Особенно занимали его цветы; он на них всего дольше смотрел. Встречались ему тоже пышные коляски, наездники и наездницы; он провожал их с любопытством глазами и забывал о них прежде, чем они скрывались из глаз. Раз он остановился и пересчитал свои деньги: оказалось около тридцати копеек. Он вспомнил об этом, проходя мимо одного съестного заведения, вроде харчевни, и почувствовал, что ему хочется есть. Войдя в харчевню, он выпил рюмку водки и съел с какою-то начинкой пирог. Доел он его опять на дороге. Он очень давно не пил водки, и она мигом подействовала, хотя выпита была всего одна рюмка.
Ноги его вдруг отяжелели, и он начал чувствовать сильный позыв ко сну. Он пошел домой; но дойдя уже до Петровского острова, остановился в полном изнеможении, сошел с дороги, вошел в кусты, пал на траву и в ту же минуту заснул. В болезненном состоянии сны отличаются часто необыкновенною выпуклостию, яркостью и чрезвычайным сходством с действительностью. Слагается иногда картина чудовищная, но обстановка и весь процесс всего представления бывают при этом до того вероятны и с такими тонкими, неожиданными, но художественно соответствующими всей полноте картины подробностями, что их и не выдумать наяву этому же самому сновидцу, будь он такой же художник, как Пушкин или Тургенев. Такие сны, болезненные сны, всегда долго помнятся и производят сильное впечатление на расстроенный и уже возбужденный организм человека. Страшный сон приснился Раскольникову. Приснилось ему его детство, еще в их городке 33. Он лет семи и гуляет в праздничный день, под вечер, с своим отцом за городом.
Время серенькое, день удушливый, местность совершенно такая же, как уцелела в его памяти: даже в памяти его она гораздо более изгладилась, чем представлялась теперь во сне. Городок стоит открыто, как на ладони, кругом ни ветлы; где-то очень далеко, на самом краю неба, чернеется лесок. В нескольких шагах от последнего городского огорода стоит кабак, большой кабак, всегда производивший на него неприятнейшее впечатление и даже страх, когда он проходил мимо его, гуляя с отцом. Там всегда была такая толпа, так орали, хохотали, ругались, так безобразно и сипло пели и так часто дрались; кругом кабака шлялись всегда такие пьяные и страшные рожи… Встречаясь с ними, он тесно прижимался к отцу и весь дрожал. Возле кабака дорога, проселок, всегда пыльная, и пыль на ней всегда такая черная. Идет она, извиваясь, далее и шагах в трехстах огибает вправо городское кладбище. Среди кладбища каменная церковь с зеленым куполом, в которую он раза два в год ходил с отцом и с матерью к обедне, когда служились панихиды по его бабушке, умершей уже давно, и которую он никогда не видал. При этом всегда они брали с собою кутью на белом блюде, в салфетке, а кутья была сахарная из рису и изюму, вдавленного в рис крестом.
Он любил эту церковь и старинные в ней образа, большею частию без окладов, и старого священника с дрожащею головой. Подле бабушкиной могилы, на которой была плита, была и маленькая могилка его меньшого брата, умершего шести месяцев и которого он тоже совсем не знал и не мог помнить; но ему сказали, что у него был маленький брат, и он каждый раз, как посещал кладбище, религиозно и почтительно крестился над могилкой, кланялся ей и целовал ее. И вот снится ему: они идут с отцом по дороге к кладбищу и проходят мимо кабака; он держит отца за руку и со страхом оглядывается на кабак. Особенное обстоятельство привлекает его внимание: на этот раз тут как будто гулянье, толпа разодетых мещанок, баб, их мужей и всякого сброду. Все пьяны, все поют песни, а подле кабачного крыльца стоит телега, но странная телега. Это одна из тех больших телег, в которые впрягают больших ломовых лошадей и перевозят в них товары и винные бочки. Он всегда любил смотреть на этих огромных ломовых коней, долгогривых, с толстыми ногами, идущих спокойно, мерным шагом и везущих за собою какую-нибудь целую гору, нисколько не надсаждаясь, как будто им с возами даже легче, чем без возов. Но теперь, странное дело, в большую такую телегу впряжена была маленькая, тощая, саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые — он часто это видел — надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко на это смотреть, что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка.
Но вот вдруг становится очень шумно: из кабака выходят с криками, с песнями, с балалайками пьяные-препьяные большие такие мужики в красных и синих рубашках, с армяками внакидку. Говорю садись! Вскачь пущу! Вскачь пойдет! Секи ее! Все лезут в Миколкину телегу с хохотом и остротами. Налезло человек шесть, и еще можно посадить. Берут с собою одну бабу, толстую и румяную.
Она в кумачах, в кичке с бисером, на ногах коты, щелкает орешки и посмеивается. Кругом в толпе тоже смеются, да и впрямь, как не смеяться: этака лядащая кобыленка да таку тягость вскачь везти будет! Два парня в телеге тотчас же берут по кнуту, чтобы помогать Миколке. Раздается: «ну! Смех в телеге и в толпе удвоивается, но Миколка сердится и в ярости сечет учащенными ударами кобыленку, точно и впрямь полагает, что она вскачь пойдет. Все садись! Папочка, бедную лошадку бьют! Но уж бедной лошадке плохо.
Она задыхается, останавливается, опять дергает, чуть не падает. Мое добро! Что хочу, то и делаю. Садись еще! Хочу, чтобы беспременно вскачь пошла!.. Вдруг хохот раздается залпом и покрывает всё: кобыленка не вынесла учащенных ударов и в бессилии начала лягаться. Даже старик не выдержал и усмехнулся. И впрямь: этака лядащая кобыленка, а еще лягается!
Два парня из толпы достают еще по кнуту и бегут к лошаденке сечь ее с боков. Каждый бежит с своей стороны. Раздается разгульная песня, брякает бубен, в припевах свист. Бабенка щелкает орешки и посмеивается. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает свои руки, кричит, бросается к седому старику с седою бородой, который качает головой и осуждает всё это. Одна баба берет его за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять бежит к лошадке. Та уже при последних усилиях, но еще раз начинает лягаться.
Он бросает кнут, нагибается и вытаскивает со дна телеги длинную и толстую оглоблю, берет ее за конец в обе руки и с усилием размахивается над савраской. Раздается тяжелый удар. Что стали! А Миколка намахивается в другой раз, и другой удар со всего размаху ложится на спину несчастной клячи. Она вся оседает всем задом, но вспрыгивает и дергает, дергает из всех последних сил в разные стороны, чтобы вывезти; но со всех сторон принимают ее в шесть кнутов, а оглобля снова вздымается и падает в третий раз, потом в четвертый, мерно, с размаха. Миколка в бешенстве, что не может с одного удара убить. Покончить с ней разом, — кричит третий. Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но лом снова со всего размаху ложится ей на спину, и она падает на землю, точно ей подсекли все четыре ноги разом.
Несколько парней, тоже красных и пьяных, схватывают что попало — кнуты, палки, оглоблю, и бегут к издыхающей кобыленке. Миколка становится сбоку и начинает бить ломом зря по спине. Кляча протягивает морду, тяжело вздыхает и умирает. Он стоит будто жалея, что уж некого больше бить. Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы… Потом вдруг вскакивает и в исступлении бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его наконец и выносит из толпы. За что они… бедную лошадку… убили!
Он обхватывает отца руками, но грудь ему теснит, теснит. Он хочет перевести дыхание, вскрикнуть, и просыпается.
Для устранения неполадки техникам пришлось найти вход в подвал дома номер 4, расположенного по соседству с домом Достоевского. Попав в помещение, бригада с удивлением обнаружила в охранной зоне тепловой сети БДСМ-фотостудию. Они увидели интерьеры в кроваво-красных тонах, дыбу, клетку, большую кровать с наручниками. Владельцам помещения уже несколько раз предписывали устранить нарушения, требования приходили к нем в течение последних трех лет.
Дата первой публикации 1866 «Преступление и наказание» рус.
Отдельной книгой роман был выпущен в 1867 году с некоторыми переделками и доработками. Выход романа вызвал в российском литературном сообществе острую полемику вокруг его сюжета и посыла; отзывы были от восторженных до полностью неприязненных. Тем не менее, в 1880 годах роман был переведён на множество языков и оказал влияние на развитие мировой литературы, создав отдельную нишу, где уже другими авторами продолжалось развитие заданной темы. Произведение неоднократно было инсценировано и экранизировано. История создания Страница из тетради Достоевского, где изложена идея романа В 1850 году Достоевский был осуждён на 4 года каторги и отправлен в ссылку в Омск. Там он столкнулся с жизнью каторжников, узнал их истории и задумал роман, в котором хотел показать искупление. Роман был задуман в форме исповеди каторжанина.
Исполнить задумку немедленно помешали обстоятельства — тяжёлая каторжная жизнь скудный быт и постоянное физическое утомление не располагает к творчеству, так что идею пришлось отложить до лучших времён. При этом сюжет произведения был достаточно подробно обдуман именно в этот период [1] [2] [3]. Летом 1862 года писатель уехал путешествовать в Европу, посетил множество городов, а в следующем году вторично уехал туда и познакомился с Апполинарией Сусловой, отношения с которой нашли отражение в его дальнейших произведениях. В Европе, с 1962 по 1971 год он пережил «игорное десятилетие» — серьёзно увлёкся игрой в рулетку. Примерно в 1863 году, в Италии у него родилась идея главного героя, человека маленького, и одновременно большого. Попутно он не прекращал работу над другими произведениями. В 1865 году он предложил к публикации роман «Пьяненькие» издателю журнала «Отечественные записки», где впервые появилась семья Мармеладовых.
Первые кадры «Преступления и наказания»
- Две стороны Невского
- В "Преступлении и наказании" нашли предсказание коронавируса
- Нас ждёт новая экранизация «Преступления и наказания»
- Федор Достоевский: Преступление и наказание
- Дата выхода
- Сериал «Преступление и наказание» — 2024: актеры, сюжет, интересные факты
Жора Крыжовников перенесет действие «Преступления и наказания» в 1990-е
Известный российский режиссер Жора Крыжовников планирует создать современную киноадаптацию романа Федора Достоевского «Преступление и наказание». Французский художник Бастьен Лукья адаптировал роман Фёдора Достоевского «Преступление и наказание» в формате комикса, об этом сообщает ТАСС. По «Преступлению и наказанию» грядет сериал! Новую адаптацию книги Ф. М. Достоевского анонсировала Плюс Студия. Впоследствии Достоевский вел многолетнюю тяжбу со Стелловским из-за гонорара за роман «Преступление и наказание».
Федор Достоевский «Преступление и наказание» - 155 лет роману. От переосмысления к почитанию
Владимир Мирзоеврежиссер сериала «Преступление и наказание» Актерский состав Руководитель «Плюс Студии» Михаил Китаев назвал кастинг нового «Преступления и наказания» одной из ярких черт грядущего сериала. Кадр: сериал «Преступление и наказание» Какие актеры сыграют в сериале «Преступление и наказание» Иван Янковский «Слово пацана. Владимир Мирзоев уже работал с Иваном Янковским и Тихоном Жизневским во время съемок сериала «Топи», Жизневский также исполнил одну из главных ролей в детективном триллере Мирзоева «Внутри убийцы». Сам режиссер объяснил , что считает актеров соавторами, которые очень важны для него. При этом процесс кастинга на другие роли, по его словам, был достаточно сложным — чтобы найти исполнительниц Дуни Раскольниковой и Сони Мармеладовой, Мирзоеву пришлось просмотреть более сорока актрис. Кадр: сериал «Преступление и наказание» Роман «Преступление и наказание» В основу сериала «Преступление и наказание» лег одноименный роман Федора Достоевского.
Это объемное социально-философское произведение, о создании которого автор задумался еще в конце 1850-х. К полноценной работе над романом-исповедью Достоевский приступил в 1865 году — первая версия «Преступления и наказания» была опубликована в журнале «Русский вестник» всего через год. В 1867 году увидело свет новое издание романа, несколько отличающееся от журнальной версии. Российское литературное сообщество бурно отреагировало на выход книги: она собрала как восторженные, так и максимально негативные отзывы критиков.
Это очень петербургская книга. Сам Достоевский считал столицу фантастическим, «самым умышленным» городом в мире. Внимательный читатель найдет на страницах романа детальное описание улиц города, подробности быта его обитателей. Мрачноватое величие и угрюмые интерьеры не просто созвучны атмосфере, они формируют нужное настроение. А невыносимая сорокаградусная жара, действительно стоявшая в Петербурге летом 1865 года, способствовала угнетенному состоянию героя. Примечательно, что писатель использовал реальные петербургские топонимы: Столярный переулок, Кокушкин мост, Сенная площадь. Некоторое время сам Достоевский жил по тому же адресу, что и Родион Раскольников — ул. Гражданская, д. Студент, одержимый идеей сверхчеловека и разделения людей на «тварей» и «властелинов», в первоначальном замысле писателя был персонажем куда более плоским, чем мы его знаем, и даже не имел фамилии. В самой первой версии «Преступления и наказания» главного героя зовут Василий.
Каторгу Достоевский отбывал в Омской крепости, среди уголовных преступников. В 1857 году он был восстановлен в правах. В 1859-м получил разрешение жить в Твери, а конце этого года переехал в Петербург и вместе с братом Михаилом стал издавать журналы "Время" и "Эпоха". На страницах "Времени", стремясь укрепить его репутацию, Достоевский печатал свой роман "Униженные и оскорбленные" 1861. В течение следующих двадцати лет Достоевский напишет свои самые выдающиеся произведения, в том числе те, что войдут в его "великое пятикнижие" и в которых отразились нравственные, философские и социальные взгляды писателя. В них Достоевский изучает внутренний мир героев, путь к Богу, постижение истины. Полные психологизма и драматизма, романы потрясают силой и основательностью проникновения их создателя в потаенные уголки человеческой души и подсознания. Произведения Достоевского 1866—1880-х годов После путешествия за границу лето 1866 года писатель провел в Москве и на подмосковной даче — писал "Преступление и наказание" и параллельно работал над романом "Игрок". Интересно, что причиной создания "Преступления и наказания" стало тяжелое финансовое положение Достоевского. Он написал письмо редактору журнала "Русский вестник" Каткову, описал сюжет будущего романа и получил 300 рублей аванса. В 1867—1868 годах Достоевский написал роман "Идиот", задачу которого видел в "изображении положительно прекрасного человека". Следующий роман, "Бесы", был создан в 1872 году под впечатлением от террористической деятельности Сергея Нечаева и организованного им тайного общества "Народная расправа". Тема распада семейных связей нашла продолжение в итоговом романе Достоевского "Братья Карамазовы", задуманном как изображение "нашей интеллигентской России" и вместе с тем как роман-житие главного героя Алеши Карамазова. Планировалось, что "Братья Карамазовы" станут лишь первой частью романа "История великого грешника", но осуществить задуманное писателю помешала смерть. Зимой 1881 года здоровье Достоевского ухудшилось — дала знать о себе застаревшая эмфизема легких. Лечение не принесло результатов, и 9 февраля 28 января по старому стилю писатель скончался в возрасте 59 лет. Погребальная процессия растянулась на целый километр. Гроб несли на руках. В качестве эпитафии на его надгробном камне высечены слова из Евангелия от Иоанна — именно их в свое время писатель выбрал эпиграфом к роману "Братья Карамазовы": "Истинно, истинно глаголю вам: аще пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода". Крамского «Ф. Достоевский на смертном одре», РИА Новости Женщины в жизни Достоевского Достоевский был не только гениальным писателем — в жизни он был обычным мужчиной, который любил, страдал, шел под венец, встречался и расставался с женщинами. Четыре дамы оставили след в его сердце, а одна из них стала его опорой до конца жизни. Мария Исаева Первой женой писателя стала Мария Дмитриевна Исаева, с которой он познакомился в годы военной службы в Семипалатинске. В 1854 году Достоевский после четырех лет каторги прибыл в Семипалатинск — маленький городок, затерянный в степи. Здесь его ждала солдатская служба. Через несколько месяцев он познакомился с семьей Исаевых. Глава семьи был добрым и скромным человеком, но имел пристрастие к алкоголю. Это вызывало недовольство у его жены, Марии Дмитриевны. Она была образованной женщиной, знала иностранные языки. Достоевский увлекся ею не на шутку. Летом 1855 года Исаевы уехали в Кузнецк. Федор Михайлович тяжело переживал разлуку и писал Марии "со всем пылом молодости": "Только об вас и думаю.
А позвольте… — Он привстал, покачнулся, захватил свою посудинку, стаканчик, и подсел к молодому человеку, несколько от него наискось. Он был хмелен, но говорил речисто и бойко, изредка только местами сбиваясь немного и затягивая речь. С какою-то даже жадностию накинулся он на Раскольникова, точно целый месяц тоже ни с кем не говорил. Знаю я, что и пьянство не добродетель, и это тем паче. Но нищета, милостивый государь, нищета — порок-с. В бедности вы еще сохраняете свое благородство врожденных чувств, в нищете же никогда и никто. За нищету даже и не палкой выгоняют, а метлой выметают из компании человеческой, чтобы тем оскорбительнее было; и справедливо, ибо в нищете я первый сам готов оскорблять себя. И отсюда питейное! Милостивый государь, месяц назад тому супругу мою избил господин Лебезятников, а супруга моя не то что я! Позвольте еще вас спросить, так, хотя бы в виде простого любопытства: изволили вы ночевать на Неве, на сенных барках? Действительно, на его платье и даже в волосах кое-где виднелись прилипшие былинки сена. Очень вероятно было, что он пять дней не раздевался и не умывался. Особенно руки были грязны, жирные, красные, с черными ногтями. Его разговор, казалось, возбудил общее, хотя и ленивое внимание. Мальчишки за стойкой стали хихикать. Хозяин, кажется, нарочно сошел из верхней комнаты, чтобы послушать «забавника», и сел поодаль, лениво, но важно позевывая. Очевидно, Мармеладов был здесь давно известен. Да и наклонность к витиеватой речи приобрел, вероятно, вследствие привычки к частым кабачным разговорам с различными незнакомцами. Эта привычка обращается у иных пьющих в потребность, и преимущественно у тех из них, с которыми дома обходятся строго и которыми помыкают. Оттого-то в пьющей компании они и стараются всегда как будто выхлопотать себе оправдание, а если можно, то даже и уважение. А разве сердце у меня не болит о том, что я пресмыкаюсь втуне? Когда господин Лебезятников, тому месяц назад, супругу мою собственноручно избил, а я лежал пьяненькой, разве я не страдал? Позвольте, молодой человек, случалось вам… гм… ну хоть испрашивать денег взаймы безнадежно? Вот вы знаете, например, заранее и досконально, что сей человек, сей благонамереннейший и наиполезнейший гражданин, ни за что вам денег не даст, ибо зачем, спрошу я, он даст? Ведь он знает же, что я не отдам. Из сострадания? Зачем же, спрошу я, он даст? И вот, зная вперед, что не даст, вы все-таки отправляетесь в путь и… — Для чего же ходить? Ведь надобно же, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти. Ибо бывает такое время, когда непременно надо хоть куда-нибудь да пойти! Когда единородная дочь моя в первый раз по желтому билету пошла, и я тоже тогда пошел… ибо дочь моя по желтому билету живет-с… — прибавил он в скобках, с некоторым беспокойством смотря на молодого человека. Молодой человек не отвечал ни слова. Я звериный образ имею, а Катерина Ивановна, супруга моя, — особа образованная и урожденная штаб-офицерская дочь. Пусть, пусть я подлец, она же и сердца высокого, и чувств, облагороженных воспитанием, исполнена. А между тем… о, если б она пожалела меня! Милостивый государь, милостивый государь, ведь надобно же, чтоб у всякого человека было хоть одно такое место, где бы и его пожалели! А Катерина Ивановна дама хотя и великодушная, но несправедливая… И хотя я и сам понимаю, что когда она и вихры мои дерет, то дерет их не иначе как от жалости сердца ибо, повторяю без смущения, она дерет мне вихры, молодой человек, — подтвердил он с сугубым достоинством, услышав опять хихиканье , но, боже, что если б она хотя один раз… Но нет! Мармеладов решительно стукнул кулаком по столу. Знаете ли, знаете ли вы, государь мой, что я даже чулки ее пропил? Не башмаки-с, ибо это хотя сколько-нибудь походило бы на порядок вещей, а чулки, чулки ее пропил-с! Косыночку ее из козьего пуха тоже пропил, дареную, прежнюю, ее собственную, не мою; а живем мы в холодном угле, и она в эту зиму простудилась и кашлять пошла, уже кровью. Детей же маленьких у нас трое, и Катерина Ивановна в работе с утра до ночи, скребет и моет и детей обмывает, ибо к чистоте с измалетства привыкла, а с грудью слабою и к чахотке наклонною, и я это чувствую. Разве я не чувствую? И чем более пью, тем более и чувствую. Для того и пью, что в питии сем сострадания и чувства ищу. Не веселья, а единой скорби ищу… Пью, ибо сугубо страдать хочу! Как вошли, я прочел ее, а потому тотчас же и обратился к вам. Ибо, сообщая вам историю жизни моей, не на позорище себя выставлять хочу перед сими празднолюбцами, которым и без того всё известно, а чувствительного и образованного человека ищу. Медаль… ну медаль-то продали… уж давно… гм… похвальный лист до сих пор у ней в сундуке лежит, и еще недавно его хозяйке показывала. И хотя с хозяйкой у ней наибеспрерывнейшие раздоры, но хоть перед кем-нибудь погордиться захотелось и сообщить о счастливых минувших днях. И я не осуждаю, не осуждаю, ибо сие последнее у ней и осталось в воспоминаниях ее, а прочее всё пошло прахом! Да, да; дама горячая, гордая и непреклонная. Пол сама моет и на черном хлебе сидит, а неуважения к себе не допустит. Оттого и господину Лебезятникову грубость его не захотела спустить, и когда прибил ее за то господин Лебезятников, то не столько от побоев, сколько от чувства в постель слегла. Вдовой уже взял ее, с троими детьми, мал мала меньше. Вышла замуж за первого мужа, за офицера пехотного, по любви, и с ним бежала из дому родительского. Мужа любила чрезмерно, но в картишки пустился, под суд попал, с тем и помер. Родные же все отказались. Да и горда была, чересчур горда… И тогда-то, милостивый государь, тогда я, тоже вдовец, и от первой жены четырнадцатилетнюю дочь имея, руку свою предложил, ибо не мог смотреть на такое страдание. Можете судить потому, до какой степени ее бедствия доходили, что она, образованная и воспитанная и фамилии известной, за меня согласилась пойти! Но пошла! Плача и рыдая, и руки ломая — пошла! Ибо некуда было идти. Понимаете ли, понимаете ли вы, милостивый государь, что значит, когда уже некуда больше идти? Этого вы еще не понимаете… И целый год я обязанность свою исполнял благочестиво и свято и не касался сего он ткнул пальцем на полуштоф , ибо чувство имею. Но и сим не мог угодить; а тут места лишился, и тоже не по вине, а по изменению в штатах, и тогда прикоснулся!.. Полтора года уже будет назад, как очутились мы наконец, после странствий и многочисленных бедствий, в сей великолепной и украшенной многочисленными памятниками столице. И здесь я место достал… Достал и опять потерял. Тут уже по собственной вине потерял, ибо черта моя наступила… Проживаем же теперь в угле, у хозяйки Амалии Федоровны Липпевехзель, а чем живем и чем платим, не ведаю. Живут же там многие и кроме нас… Содом-с, безобразнейший… гм… да… А тем временем возросла и дочка моя, от первого брака, и что только вытерпела она, дочка моя, от мачехи своей, возрастая, о том я умалчиваю. Ибо хотя Катерина Ивановна и преисполнена великодушных чувств, но дама горячая и раздраженная, и оборвет… Да-с! Ну да нечего вспоминать о том! Воспитания, как и представить можете, Соня не получила. Пробовал я с ней, года четыре тому, географию и всемирную историю проходить; но как я сам в познании сем был некрепок, да и приличных к тому руководств не имелось, ибо какие имевшиеся книжки… гм!.. На Кире Персидском остановились. Теперь же обращусь к вам, милостивый государь мой, сам от себя с вопросом приватным: много ли может, по-вашему, бедная, но честная девица честным трудом заработать? Пятнадцать копеек в день, сударь, не заработает, если честна и не имеет особых талантов, да и то рук не покладая работавши! Да и то статский советник Клопшток, Иван Иванович, — изволили слышать? А тут ребятишки голодные… А тут Катерина Ивановна, руки ломая, по комнате ходит, да красные пятна у ней на щеках выступают, — что в болезни этой и всегда бывает: «Живешь, дескать, ты, дармоедка, у нас, ешь и пьешь, и теплом пользуешься», а что тут пьешь и ешь, когда и ребятишки-то по три дня корки не видят! Лежал я тогда… ну, да уж что! Эко сокровище! Не в здравом рассудке сие сказано было, а при взволнованных чувствах, в болезни и при плаче детей не евших, да и сказано более ради оскорбления, чем в точном смысле… Ибо Катерина Ивановна такого уж характера, и как расплачутся дети, хоть бы и с голоду, тотчас же их бить начинает. Пришла, и прямо к Катерине Ивановне, и на стол перед ней тридцать целковых молча выложила. Мармеладов замолчал, как будто голос у него пресекся. Потом вдруг поспешно налил, выпил и крякнул. Ибо и хозяйка, Амалия Федоровна, того допустить не хотела а сама же прежде Дарье Францевне способствовала , да и господин Лебезятников… гм… Вот за Соню-то и вышла у него эта история с Катериною Ивановной. Сначала сам добивался от Сонечки, а тут и в амбицию вдруг вошли: «Как, дескать, я, такой просвещенный человек, в одной квартире с таковскою буду жить? И жена его тоже косноязычная… В одной комнате помещаются, а Соня свою имеет особую, с перегородкой… Гм, да… Люди беднейшие и косноязычные… да… Только встал я тогда поутру-с, одел лохмотья мои, воздел руки к небу и отправился к его превосходительству Ивану Афанасьевичу. Его превосходительство Ивана Афанасьевича изволите знать?.. Ну так божия человека не знаете! Это — воск… воск перед лицом господним; яко тает воск!.. Даже прослезились, изволив всё выслушать. Мармеладов опять остановился в сильном волнении. Стало шумно. Хозяин и прислуга занялись вошедшими. Мармеладов, не обращая внимания на вошедших, стал продолжать рассказ. Он, казалось, уже сильно ослаб, но чем более хмелел, тем становился словоохотнее. Воспоминания о недавнем успехе по службе как бы оживили его и даже отразились на лице его каким-то сиянием. Раскольников слушал внимательно. Да… Только что узнали они обе, Катерина Ивановна и Сонечка, господи, точно я в царствие божие переселился. Бывало, лежи, как скот, только брань! А ныне: на цыпочках ходят, детей унимают: «Семен Захарыч на службе устал, отдыхает, тш! Сливок настоящих доставать начали, слышите! И откуда они сколотились мне на обмундировку приличную, одиннадцать рублей пятьдесят копеек, не понимаю? Сапоги, манишки коленкоровые — великолепнейшие, вицмундир, всё за одиннадцать с полтиной состряпали в превосходнейшем виде-с. Пришел я в первый день поутру со службы, смотрю: Катерина Ивановна два блюда сготовила, суп и солонину под хреном, о чем и понятия до сих пор не имелось. Платьев-то нет у ней никаких… то есть никаких-с, а тут точно в гости собралась, приоделась, и не то чтобы что-нибудь, а так, из ничего всё сделать сумеют: причешутся, воротничок там какой-нибудь чистенький, нарукавнички, ан совсем другая особа выходит, и помолодела, и похорошела. Сонечка, голубка моя, только деньгами способствовала, а самой, говорит, мне теперь, до времени, у вас часто бывать неприлично, так разве, в сумерки, чтобы никто не видал. Слышите, слышите? Пришел я после обеда заснуть, так что ж бы вы думали, ведь не вытерпела Катерина Ивановна: за неделю еще с хозяйкой, с Амалией Федоровной, последним образом перессорились, а тут на чашку кофею позвала. Два часа просидели и всё шептались: «Дескать, как теперь Семен Захарыч на службе и жалование получает, и к его превосходительству сам являлся, и его превосходительство сам вышел, всем ждать велел, а Семена Захарыча мимо всех за руку в кабинет провел». Нет-с, сама всему верит, собственными воображениями сама себя тешит, ей-богу-с! И я не осуждаю; нет, этого я не осуждаю!.. Когда же, шесть дней назад, я первое жалованье мое — двадцать три рубля сорок копеек — сполна принес, малявочкой меня назвала: «Малявочка, говорит, ты эдакая! Ну уж что, кажется, во мне за краса, и какой я супруг? Нет, ущипнула за щеку: «Малявочка ты эдакая! Мармеладов остановился, хотел было улыбнуться, но вдруг подбородок его запрыгал. Он, впрочем, удержался. Этот кабак, развращенный вид, пять ночей на сенных барках и штоф, а вместе с тем эта болезненная любовь к жене и семье сбивали его слушателя с толку. Раскольников слушал напряженно, но с ощущением болезненным. Он досадовал, что зашел сюда. Ибо я всё это могу чувствовать… И в продолжение всего того райского дня моей жизни и всего того вечера я и сам в мечтаниях летучих препровождал: и то есть как я это всё устрою, и ребятишек одену, и ей спокой дам, и дочь мою единородную от бесчестья в лоно семьи возвращу… И многое, многое… Позволительно, сударь. Ну-с, государь ты мой Мармеладов вдруг как будто вздрогнул, поднял голову и в упор посмотрел на своего слушателя , ну-с, а на другой же день, после всех сих мечтаний то есть это будет ровно пять суток назад тому , к вечеру, я хитрым обманом, как тать в нощи, похитил у Катерины Ивановны от сундука ее ключ, вынул что осталось из принесенного жалованья, сколько всего уж не помню, и вот-с, глядите на меня, все! Пятый день из дома, и там меня ищут, и службе конец, и вицмундир в распивочной у Египетского моста лежит, взамен чего и получил сие одеяние… и всему конец! Мармеладов стукнул себя кулаком по лбу, стиснул зубы, закрыл глаза и крепко оперся локтем на стол. Но через минуту лицо его вдруг изменилось, и с каким-то напускным лукавством и выделанным нахальством взглянул на Раскольникова, засмеялся и проговорил: — А сегодня у Сони был, на похмелье ходил просить! А это больней-с, больней-с, когда не укоряют!.. Тридцать копеек, да-с. А ведь и ей теперь они нужны, а? Как вы думаете, сударь мой дорогой? Ведь она теперь чистоту наблюдать должна. Денег стоит сия чистота, особая-то, понимаете? Ну, там помадки тоже купить, ведь нельзя же-с; юбки крахмальные, ботиночку эдакую, пофиглярнее, чтобы ножку выставить, когда лужу придется переходить. Понимаете ли, понимаете ли, сударь, что значит сия чистота? Ну-с, а я вот, кровный-то отец, тридцать-то эти копеек и стащил себе на похмелье! И пью-с! И уж пропил-с!.. Ну, кто же такого, как я, пожалеет? Жаль вам теперь меня, сударь, аль нет? Говорите, сударь, жаль али нет? Он хотел было налить, но уже нечего было. Полуштоф был пустой. Раздался смех и даже ругательства. Смеялись и ругались слушавшие и неслушавшие, так, глядя только на одну фигуру отставного чиновника. Меня распять надо, распять на кресте, а не жалеть! Но распни, судия, распни и, распяв, пожалей его! И тогда я сам к тебе пойду на пропятие, ибо не веселья жажду, а скорби и слез!.. Думаешь ли ты, продавец, что этот полуштоф твой мне в сласть пошел? Скорби, скорби искал я на дне его, скорби и слез, и вкусил, и обрел; а пожалеет нас тот, кто всех пожалел и кто всех и вся понимал, он единый, он и судия. Приидет в тот день и спросит: «А где дщерь, что мачехе злой и чахоточной, что детям чужим и малолетним себя предала? Где дщерь, что отца своего земного, пьяницу непотребного, не ужасаясь зверства его, пожалела? И всех рассудит и простит, и добрых и злых, и премудрых и смирных… И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам: «Выходите, скажет, и вы! Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники! И скажет: «Свиньи вы! Тогда всё поймем!.. И он опустился на лавку, истощенный и обессиленный, ни на кого не смотря, как бы забыв окружающее и глубоко задумавшись. Слова его произвели некоторое впечатление; на минуту воцарилось молчание, но вскоре раздались прежний смех и ругательства: — Рассудил! И проч. Пора… к Катерине Ивановне… Раскольникову давно уже хотелось уйти; помочь же ему он и сам думал. Мармеладов оказался гораздо слабее ногами, чем в речах, и крепко оперся на молодого человека. Идти было шагов двести-триста. Смущение и страх всё более и более овладевали пьяницей по мере приближения к дому. Что волосы!.. Это я говорю! Оно даже и лучше, коли драть начнет, а я не того боюсь… я… глаз ее боюсь… да… глаз… Красных пятен на щеках тоже боюсь… и еще — ее дыхания боюсь… Видал ты, как в этой болезни дышат… при взволнованных чувствах? Детского плача тоже боюсь… Потому как если Соня не накормила, то… уж не знаю что! А побоев не боюсь… Знай, сударь, что мне таковые побои не токмо не в боль, но и в наслаждение бывают… Ибо без сего я и сам не могу обойтись. Оно лучше. Пусть побьет, душу отведет… оно лучше… А вот и дом. Козеля дом. Слесаря, немца, богатого… веди! Они вошли со двора и прошли в четвертый этаж. Лестница чем дальше, тем становилась темнее. Было уже почти одиннадцать часов, и хотя в эту пору в Петербурге нет настоящей ночи, но на верху лестницы было очень темно. Маленькая закоптелая дверь в конце лестницы, на самом верху, была отворена. Огарок освещал беднейшую комнату шагов в десять длиной; всю ее было видно из сеней. Всё было разбросано и в беспорядке, в особенности разное детское тряпье. Через задний угол была протянута дырявая простыня. За нею, вероятно, помещалась кровать. В самой же комнате было всего только два стула и клеенчатый очень ободранный диван, перед которым стоял старый кухонный сосновый стол, некрашеный и ничем не покрытый. На краю стола стоял догоравший сальный огарок в железном подсвечнике. Выходило, что Мармеладов помещался в особой комнате, а не в углу, но комната его была проходная. Дверь в дальнейшие помещения или клетки, на которые разбивалась квартира Амалии Липпевехзель, была приотворена. Там было шумно и крикливо. Кажется, играли в карты и пили чай. Вылетали иногда слова самые нецеремонные. Раскольников тотчас признал Катерину Ивановну. Это была ужасно похудевшая женщина, тонкая, довольно высокая и стройная, еще с прекрасными темно-русыми волосами и действительно с раскрасневшимися до пятен щеками. Она ходила взад и вперед по своей небольшой комнате, сжав руки на груди, с запекшимися губами и неровно, прерывисто дышала. Глаза ее блестели как в лихорадке, но взгляд был резок и неподвижен, и болезненное впечатление производило это чахоточное и взволнованное лицо, при последнем освещении догоравшего огарка, трепетавшем на лице ее. Раскольникову она показалась лет тридцати, и действительно была не пара Мармеладову… Входящих она не слыхала и не заметила; казалось, она была в каком-то забытьи, не слушала и не видела. В комнате было душно, но окна она не отворила; с лестницы несло вонью, но дверь на лестницу была не затворена; из внутренних помещений, сквозь непритворенную дверь, неслись волны табачного дыма, она кашляла, но дверь не притворяла. Самая маленькая девочка, лет шести, спала на полу, как-то сидя, скорчившись и уткнув голову в диван. Мальчик, годом старше ее, весь дрожал в углу и плакал. Его, вероятно, только что прибили. Старшая девочка, лет девяти, высокенькая и тоненькая как спичка, в одной худенькой и разодранной всюду рубашке и в накинутом на голые плечи ветхом драдедамовом бурнусике, сшитом ей, вероятно, два года назад, потому что он не доходил теперь и до колен, стояла в углу подле маленького брата, обхватив его шею своею длинною, высохшею как спичка рукой. Она, кажется, унимала его, что-то шептала ему, всячески сдерживала, чтоб он как-нибудь опять не захныкал, и в то же время со страхом следила за матерью своими большими-большими темными глазами, которые казались еще больше на ее исхудавшем и испуганном личике. Мармеладов, не входя в комнату, стал в самых дверях на коленки, а Раскольникова протолкнул вперед. Женщина, увидев незнакомого, рассеянно остановилась перед ним, на мгновение очнувшись и как бы соображая: зачем это он вошел? Но, верно, ей тотчас же представилось, что он идет в другие комнаты, так как ихняя была проходная. Сообразив это и не обращая уже более на него внимания, она пошла к сенным дверям, чтобы притворить их, и вдруг вскрикнула, увидев на самом пороге стоящего на коленках мужа. А где деньги? Что у тебя в кармане, показывай! И платье не то! И она бросилась его обыскивать. Мармеладов тотчас же послушно и покорно развел руки в обе стороны, чтобы тем облегчить карманный обыск. Денег не было ни копейки. Ведь двенадцать целковых в сундуке оставалось!.. Мармеладов сам облегчал ее усилия, смиренно ползя за нею на коленках. И это мне не в боль, а в нас-лаж-дение, ми-ло-сти-вый го-су-дарь, — выкрикивал он, потрясаемый за волосы и даже раз стукнувшись лбом об пол. Спавший на полу ребенок проснулся и заплакал. Мальчик в углу не выдержал, задрожал, закричал и бросился к сестре в страшном испуге, почти в припадке. Старшая девочка дрожала со сна как лист. Голодные, голодные! О, треклятая жизнь! А вам, вам не стыдно, — вдруг набросилась она на Раскольникова, — из кабака! Ты с ним пил? Ты тоже с ним пил! Молодой человек поспешил уйти, не говоря ни слова. К тому же внутренняя дверь отворилась настежь, и из нее выглянуло несколько любопытных. Протягивались наглые смеющиеся головы с папиросками и трубками, в ермолках. Виднелись фигуры в халатах и совершенно нараспашку, в летних до неприличия костюмах, иные с картами в руках. Особенно потешно смеялись они, когда Мармеладов, таскаемый за волосы, кричал, что это ему в наслаждение. Стали даже входить в комнату; послышался, наконец, зловещий визг: это продиралась вперед сама Амалия Липпевехзель, чтобы произвести распорядок по-свойски и в сотый раз испугать бедную женщину ругательским приказанием завтра же очистить квартиру. Уходя, Раскольников успел просунуть руку в карман, загреб сколько пришлось медных денег, доставшихся ему с разменянного в распивочной рубля, и неприметно положил на окошко. Потом уже на лестнице он одумался и хотел было воротиться. Но рассудив, что взять назад уже невозможно и что все-таки он и без того бы не взял, он махнул рукой и пошел на свою квартиру. Какой колодезь, однако ж, сумели выкопать! Вот ведь пользуются же! И привыкли. Поплакали, и привыкли. Ко всему-то подлец-человек привыкает! III Он проснулся на другой день уже поздно, после тревожного сна, но сон не подкрепил его. Проснулся он желчный, раздражительный, злой и с ненавистью посмотрел на свою каморку. Это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий вид с своими желтенькими, пыльными и всюду отставшими от стены обоями, и до того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и всё казалось, что вот-вот стукнешься головой о потолок. Мебель соответствовала помещению: было три старых стула, не совсем исправных, крашеный стол в углу, на котором лежало несколько тетрадей и книг; уже по тому одному, как они были запылены, видно было, что до них давно уже не касалась ничья рука; и, наконец, неуклюжая большая софа, занимавшая чуть не всю стену и половину ширины всей комнаты, когда-то обитая ситцем, но теперь в лохмотьях и служившая постелью Раскольникову. Часто он спал на ней так, как был, не раздеваясь, без простыни, покрываясь своим старым, ветхим, студенческим пальто и с одною маленькою подушкой в головах, под которую подкладывал всё что имел белья, чистого и заношенного, чтобы было повыше изголовье. Перед софой стоял маленький столик. Трудно было более опуститься и обнеряшиться; но Раскольникову это было даже приятно в его теперешнем состоянии духа. Он решительно ушел от всех, как черепаха в свою скорлупу, и даже лицо служанки, обязанной ему прислуживать и заглядывавшей иногда в его комнату, возбуждало в нем желчь и конвульсии. Так бывает у иных мономанов, слишком на чем-нибудь сосредоточившихся. Квартирная хозяйка его две недели как уже перестала ему отпускать кушанье, и он не подумал еще до сих пор сходить объясниться с нею, хотя и сидел без обеда. Настасья, кухарка и единственная служанка хозяйкина, отчасти была рада такому настроению жильца и совсем перестала у него убирать и мести, так только в неделю раз, нечаянно, бралась иногда за веник. Она же и разбудила его теперь. Я тебе чай принесла; хошь чайку-то?
Федор Достоевский
По «Преступлению и наказанию» грядет сериал! Новую адаптацию книги Ф. М. Достоевского анонсировала Плюс Студия. Достоевский Федор Михайлович. В начале сентября стало известно, что режиссер Жора Крыжовников снимет для сервиса восьмисерийный сериал по мотивам «Преступления и наказания» Федора Достоевского. Достоевский Ф. М. Преступление и наказание.
В России снимут сериал «Преступление и наказание» по мотивам романа Достоевского — первые кадры
| Федор Достоевский: Преступление и наказание | Читай или слушай книгу «Последний человек в Европе» про создание «1984» в книжном сервисе «Строки»: промокодом TONKIY ты можешь делат. |
| Тварь или право имею? Как Достоевский писал Раскольникова с реальных убийц | АиФ Санкт-Петербург | Драма, экранизация. Режиссер: Владимир Мирзоев. В ролях: Иван Янковский, Тихон Жизневский, Любовь Аксёнова и др. Лето, Петербург XXI века. Студент Родион Раскольников изнурен безденежьем, безработицей и мыслями о бессмысленности своего существования. |
| Федор Достоевский «Преступление и наказание» - 155 лет роману. От переосмысления к почитанию | Впоследствии Достоевский вел многолетнюю тяжбу со Стелловским из-за гонорара за роман «Преступление и наказание». |
Жора Крыжовников перенесет действие «Преступления и наказания» в 1990-е
Фёдор Достоевский. Романы «Преступление и наказание», «Игрок», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» переведены на десятки языков и изданы многомиллионными тиражами. Новую адаптацию книги Ф.М. Достоевского анонсировала Плюс Студия.
«Преступление и наказание»
«Преступление и наказание» — читайте и скачивайте книгу (epub) онлайн бесплатно и без регистрации, автор Федор Достоевский. Фёдор Достоевский «Преступление и наказание» Информация о книге: описание, содержание, в каких магазинах можно купить, скачать, читать. Французский художник Бастьен Лукья адаптировал роман Фёдора Достоевского «Преступление и наказание» в формате комикса, об этом сообщает ТАСС. Рукописи романа Преступление и наказание русского писателя Федора Михайловича Достоевского. Ещё при жизни Достоевского отрывок из «Преступления и наказания» перевели на французский; в 1880-е книга была переведена на основные европейские языки.
Проект А. П. Владимирова. Место, где объединяются творцы современного русского искусства и науки
- Краткое содержание «Преступление и наказание»
- Преступление и наказание
- Петербург ассоциируется у россиян с романом Достоевского «Преступление и наказание»
- Две стороны Невского
- Французский художник создал комикс по роману Федора Достоевского «Преступление и наказание»
- Петербург больше всего ассоциируется у россиян с книгой "Преступление и наказание" - ТАСС
Французский художник создал комикс по роману Федора Достоевского «Преступление и наказание»
Преступление и наказание представляет силу слова, заключается в том, чтобы пережить самые сильные эмоции персонажа через красоту языка. Федор Достоевский. Похожие. Следующий слайд. Преступление и наказание. Роман. Федор Достоевский You Publishing. Интересно, что причиной создания "Преступления и наказания" стало тяжелое финансовое положение Достоевского. Это роман Фёдора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание».