В программе «Самое время» философ, политолог и социолог, лидер Международного евразийского движения Александр Дугин расскажет о том, как изменилась его жизнь после. ГлавноеАналитикаАлександр Дугин. Как ликвидировать Вторую Польшу и победить себя. Новости по тегу: Александр Дугин. Российский лидер объединяет их вместе в вопросе защиты многополярности», главным врагом которой выступает глобальный Запад, добавил Дугин. Крен Дугина в Традицию, его игнорирование в данном интервью деструктивной роли США, как истока извращений эпохи постмодернизма, настораживает. Александр Дугин добавил, что многополярность — не только философия, но и реально действующие принципы, которые уже действуют в международной политике.
«Нам нужен атакующий реализм»
| «Нам нужен атакующий реализм» | Философ Александр Дугин в разговоре с РИА Новости заявил, что президент России Владимир Путин в интервью американскому журналисту Такеру Карлсону показал. |
| Дугин объяснил, кто и зачем устроил "сетевую атаку" на любимого философа Путина | Царьград | Дзен | Сам Дугин в интервью в 2014 году рассказал, что он даже не знаком с президентом Путиным. |
И в путинском периоде две фазы я отмечаю.
- Александр Дугин в Новосибирске: «Россия бросила вызов глобальному Левиафану»
- Дисциплины
- Кто такой Дугин?
- Дугин заявил, что Путин в интервью Карлсону показал, как надо общаться с Западом
«Холодный факт»: Дугин раскрыл опасность событий в Дагестане для России
Он также добавил: никто не станет спорить с тем, что интерес к интервью высокий. По теме:.
Так бывает, что человек начинает какой-то процесс, а что он делает, он не до конца понимает. Вот объективная картина — мы уже за пределом этих сделок.
То есть эти сделки уже невозможны, по сути дела. Ну, сегодня взорвут этот газопровод или аммиакопровод, или сорвут сделку, нанеся очередной удар по нашему флоту в Крыму, или завтра это произойдет, - когда это станет достоянием сознания наших элит, это вопрос только времени. А вот разрыв с Западом и фундаментальное, фронтальное противостояние западной цивилизации, это свершившийся факт. Просто у нас отстает сознание.
Поэтому, конечно, патриоты правы, что они это видят, они этим возмущаются, они предостерегают против этого. Но я думаю, это моя позиция, что такие опасения временные и несерьезные. На сей раз предать наши национальные интересы мы просто не можем, потому что у нас нет никакого обратного выхода. В 2014 году был выход другой.
Сейчас — нет. Панкин: - Что касается простого решения, ведь даже многие интеллектуалы, философы сейчас говорят о том, что решить вопрос можно нажатием на пресловутую красную кнопку. Нажал — тактический ядерный удар, вопрос решен. Зачем страдаем?
Дугин: - Мы встали на путь победы, на путь возрождения России, внутреннего преображения, освобождения Украины и фактически строительства империи. Если мы сейчас нажмем на эту кнопку, мы не сможем насладиться нашей победой. Да, мы скажем: вот вам за всё! Но это будет иметь смысл только в том случае, если, скажем , войска НАТО будут подходить к Курску, Воронежу, или Белгород будет в осаде.
В этом случае, когда мы ясно понимаем, что мы проигрываем эту войну, причем тотально, вразнос, я думаю, последней опцией будет уничтожение человечества. И я совершенно серьезно полагаю, что на эту кнопку в какой-то критической ситуации наше руководство нажмет, оно об этом много раз говорило. Но те люди, которые призывают это сделать сейчас, не могут считаться не только философами, но даже интеллектуалами. Потому что сейчас мы далеко не исчерпали все остальные ресурсы.
Наши ресурсы задействованы только в определенной мере. Мы все еще пытаемся сохранить, спасти мирный уклад, комфорт, так, чтобы какие-то части, сегменты нашего общества и нашего государства войны не заметили. Но мы еще их не бросили в бой, мы еще не провели полную мобилизацию промышленности, экономики, государства. Я даже не говорю — полную мобилизацию населения.
То есть мы еще израсходовали какую-то часть наших ресурсов. И, кстати, что уже доказало свою эффективность, мы видим по тому, что наши герои на фронте сорвали контрнаступление под вильнюсский саммит врага. То есть мы эффективны и так, относительно, конечно, эффективны. Если мы начнем включать бОльшие ресурсы, мы будем более эффективны.
Я думаю, это рано или поздно придется. И зачем же уничтожать человечество? Мы уничтожим человечество и нажмем на эту кнопку, если дело будет совсем плохо. Оно не очень хорошо, можно сказать, но оно даже и не плохо.
У нас новые четыре области. Там есть не полностью освобожденные. Мы обратились к русскому логосу. Русская философия только сейчас на самом деле получает шанс складываться.
У нас философы могут быть, если мы вернемся к самим себе, к русскому логосу. Да, там могут появиться философы, они начинают, кстати давать о себе знать. Но эти настоящие русские философы — это философы войны, это философы фронта, это философы победы. Они есть.
Они интеллектуалы такие же. Они сейчас формируются, они сейчас пробуждаются, они сейчас взрастают, они сейчас появляются. И, я думаю, чем более они интеллектуальные, эти интеллектуалы, тем более они внятно и ясно понимают и ставки, и цену, например, ядерного удара. Ядерный удар не может использоваться нами в одностороннем порядке.
Мы получим ответ, немедленно. Панкин: - Тактический может. Стратегический не может. Дугин: - Тактический — это как обвальный процесс.
Если даже мы ударим тактическим оружием, я думаю, что мы получим симметричный удар так или иначе. И это просто начало эскалации. То есть мы нанесем, может быть, тактический удар по Украине, но ответит нам уже не Украина, а те, кто стоит за ней. И переход от тактического к стратегическому — это вопрос, который может быть цепной реакцией, уже не контролируемой ни одной из сторон.
Поэтому прибегать к тактическому ядерному оружию, на мой взгляд, мы станем в случае того, что ситуация станет для нас катастрофической. Она не является уж такой безоблачной, но катастрофической она сегодня не является точно. Панкин: - Давайте посмотрим на развитие ситуации с Пригожиным. Я могу это охарактеризовать как цирк с конями.
А вы что скажете? Дугин: - Это не совсем философский вопрос. Но я думаю, что все было серьезно. Все было на самом деле.
Панкин: - Я про развитие говорю, про обыски сейчас, про то, что непонятно где Пригожин. Лукашенко говорит: он не в Беларуси. Хотя мы его вроде как туда отправили и даже видели скриншот, как он якобы прилетел в Беларусь, в Минск. Лукашенко говорит: его здесь нет.
Его видели в Питере. Золотые слитки, парики. Дугин: - Я думаю, что мы находимся в состоянии, которое называет афтершок. После шока, после землетрясения возникает афтершок, что-то еще звенит, трещит, уже это не опасно.
Главная угроза позади. Но тот ужас, который мы пережили, а мы стояли на грани гражданской войны, нам показали очень многие уязвимые стороны нашей системы, нашей государственности, это такой был неожиданный удар и нарушение лояльности, клятвы со стороны восставших, неготовность к этому, безусловно, власти, обнажение очень многих фатально слабых частей нашей политической и военной системы. И одновременно открытие резервуара решения этой проблемы. Это тоже новые возможности.
Мы же победили тем, что мы не допустили гражданской войны. Это гигантская победа. И все это настолько серьезно, что дальше, на мой взгляд, в связи с масштабностью и глубиной, историческим измерением этого события, все остальные аспекты афтершока, детали его, - были обыски, не были, где Пригожин, - не имеют вообще никакого значения. Пригожин достиг максимума до этого мятежа.
То есть стал очень важной политической фигурой, которая просто поднялась из ситуации более-менее управляемого, в ручном управлении действующего механизма, он выпростался из этой системы контроля, повел себя как стрельцы или как Дикая дивизия, или как казаки в свое время. Казацкие бунты были сплошь и рядом в нашей истории. Он напомнил нам об этом измерении, об этом субъекте. И это было грандиозно.
Кульминацией этого стал марш. Но дальше сама возможность такой субъектности может осмысляться по-разному. И вот сейчас, мне кажется, мы просто в шоке. Наша политическая система, столкнувшись с этой самой возможностью такой субъектности, посмотрите, как заведомо обреченных либералов, которые размахивали плакатиками, детишки слабоумные, школьники бегали за Навального признан в России экстремистом и террористом , но мы этому очень жестко противодействовали.
За этим стоял Запад, но народ-то просто плевать хотел на это копошение. Этого никто и не заметил. Как и арест Навального. А вот Пригожин — это совсем другое.
Значительная часть его лозунгов — это то, что живет в нашем народе. И это было, конечно, очень серьезно. Сейчас возникает момент, если мы обращали такое большое внимание на нейтрализацию не особенно опасной угрозы в лице либералов, которые поддержки в нашем обществе никакой не имеют, какие-то городские дети, часть интеллигенции, - абсолютно не народная сила. А вот Пригожин заявил себя как сила.
Причем совершенно суверенная и имеющая определенные симпатии народа. От него отвернулись многие, я думаю, подавляющее большинство во время мятежа. Показав, что народ не за мятеж. Но народ за то, о чем Пригожин говорил.
И власть сейчас находится в некоторое растерянности. Можно исключить всякую суверенность, бить по всякой суверенности. Но тогда мы просто проиграем войну. На фронте реальность, война рождает сильных людей.
И с ними надо нам иметь дело. И чем больше их будет, тем быстрее победа. Но одновременно второй момент. Эти сильные люди — это совсем другое.
Они не действуют по команде. С ними надо как-то по-другому. Власть не знает. Потому что таких сильных людей до последнего момента, неуправляемых, если угодно, или частично управляемых, не появлялось.
Что, теперь без сильных людей нам дальше двигаться? Тоже не ответ. Всех их искоренить и всякую свободу, волю, мужество просто заведомо заклеймить? Но и это тоже не выход.
Подавить Пригожина и подавить «Вагнер», уничтожить? Это на самом деле сделать их позицию гораздо более весомой. На мой взгляд, это не цирк, как вы сказали, а колебание, неопределенность. Я думаю, что правильным сценарием для власти было бы: четко зафиксировать, что это был мятеж, осудить подобного рода действия и противодействовать им заведомо и всегда, во имя сохранения империи.
Но понимая, что придут они, скорее, справа, имею в виду — от патриотов, левых и правых патриотов, а не от либералов. Значит, мы уже находимся вообще в контексте только патриотизма, где выбирается — это патриотизм или другой. А либерализма в этом мятеже вообще не было. Они просто купили билеты, наняли свои «Джеты» и сбежали.
Либералы в этой ситуации сбежали в большей степени, чем после начала СВО. Вначале ломанулась из России пятая колонна, а тут уже шестая колонна, следующая, уже системные либералы задрожали и, боясь мести и справедливости, понимая, что они насилуют справедливость, они не нашли ничего лучшего, чем сбежать. Это серьезно, либерализма уже в этом случае не было. И на месте власти, категорически осудив сам факт мятежа, исключив такую модель разговора с государством, какая бы сила ни была, какими бы справедливыми их требования ни были, это надо исключить.
Одновременно я бы послушал, что хотели сказать. Уже понятно, что хотели сказать. Послание мятежа очевидно. Что в нашем обществе существует фундаментальный дефицит справедливости.
Сказать: ах, так? Мы вас уничтожим, а справедливости будет еще меньше или столько же, близко к нулю, справедливости в нашем обществе, давайте говорить правду, это так. Мол, все свалить на них. Мы уже пошли не этим путем.
Президент, когда объявил амнистию Пригожину, он уже пошел не этим путем. И вот это мне кажется важным. Мы понимаем, что за этим стояли очень серьезные вещи. Логично было бы, как все умные и тонкие правители истории делали, когда тот, кто бросает им серьезные экзистенциальный вызов, они падают, их идеология часто берется на вооружение самими правителями.
Победа над Пригожиным будет — просто внять тому, чего он хотел. Индивидуально он сейчас уже суверенной фигуры не представляет, а его послание имеет значение. Истеричный крик «больше справедливости! Да, больше справедливости.
И все. И тогда мятеж остается мятежом без посланий. С мятежниками без посланий уже можно действовать как угодно.
По мнению Дугина, российскому обществу необходимо возродить не только суверенные технологии, но и независимое мышление, культуру, образование. Как отметил Дугин, стране предстоит совершить рывок в будущее с опорой на национальные традиции. Ru ведет прямые трансляции событий ПМЭФ-2023.
Армения при Пашиняне бросила России вызов, а Баку, напротив, действовал умело и дружественно — в итоге Нагорный Карабах стал из армянского азербайджанским. Потом из него стали выходить территория за территорией, а так как русофобия не спадала и превратилась в настоящую войну с русским миром, Украины больше не будет вообще», - говорится далее. Да, нанести России серьезный вред — ценой уничтожения целой страны как сейчас в случае Украины — Запад еще способен. Но что-то сохранить, защитить, построить, создать, упорядочить… Это не к ним», - пишет автор статьи. Если мы хотим настоящей интеграции евразийского пространства, у нас должен быть последовательный план, а не просто серия ответных — пусть подчас и эффективных — шагов. Надо действовать на опережение. Ведь на самом деле Запад сам никогда не верит в свои обещания тем соседним с Россией странам, которые становятся на путь прямой геополитической русофобии. Что бы они себе ни напридумывали, Западу достаточно начать конфликт, а если в результате союзник будет разорван, расчленен и уничтожен, его не трогает. Для России же они — нечто намного большее. Даже без пафоса дружбы народов это просто наша общая, единая земля. И это народы, единые с нами в своей исторической судьбе. Как ни убеждали в обратном их проплаченные Западом предательские элиты», - отметил эксперт. Пашинян, возглавляющий все еще союзную России Армению, полностью под контролем Запада.
Александр Дугин отомстит за смерть дочери. Друг опубликовал текст политолога, пронизанный болью
Принудительно поражать в правах тех, кто не родил? Массово оплодотворять? Живет ли сам Дугин в деревне без канализации и удобств, куда давно уже предлагает переселить все городское образованное население? Начните с себя, Александр Гельевич, покажите личным примером, как вы переезжаете в глушь без интернета на телеге… А мы уж подтянемся. Или это опять «другое»?
Если честно, то даже президент Давосского форума Шваб с его «новой реальностью» отдыхает по сравнению с тем, что предлагают представители избранного «Изборского клуба», куда входит и философ. В мире цифрового контроля хотя бы предусмотрены элементарные бытовые удобства. А здесь тотальный контроль есть, а удобств нет. Останется один лишь сортир «прямого падения», как недавно иносказательно назвали привычную дырку на улице архангельские журналисты.
Нам предлагают теоретическую сборную солянку из а-ля иранских аятолл, боярской Думы и древнегреческой Спарты. На наших глазах происходит чудовищное обесценивание всего, в первую очередь усилий целого поколения, пытавшегося построить нормальное и комфортное будущее себе, своим детям, всей стране. Не верите? Так примерно это сейчас и обсуждается.
Полемика разгорелась позднее. Сначала участники разошлись в оценке исторического значения фигуры лидера большевиков Владимира Ленина. Градус дискуссии повысился, когда речь зашла об Иване Ильине. В этом случае общие оценки участников политической дискуссии оказались невозможны... В московском часовом поясе « Большая игра » выйдет в вечернем эфире в 23.
Когда мы были сильны, все признавали наше право устанавливать свои нормативы. Точно так же, как в христианском обществе Ближнего Востока христиане, которые там есть, вынуждены считаться с тем, что им, например, запрещается звонить в колокол или строить здания церквей с крестами. Мы вынуждены считаться с властью. Они остаются христианами, но они не могут настаивать на каких-то публичных формах своего вероисповедания. Поэтому в любой стране существует какая-то доминирующая модель традиции. Могут быть и другие традиции. В исламских обществах может быть христианская традиция, в нашем христианском православном имперском обществе может существовать исламская религия и другие этносы, но пропорции всегда зависят от конкретного исторического расклада сил, от конкретной ситуации. Что, вы думаете, важнее для человека? Это данность». Свобода, равенство и братство в той форме, в которой они были провозглашены Великой французской революцией, а до этого европейским масонством, это на самом деле очень специфическое преломление действительно специфических европейских ценностей, связанных с Римом, с определёнными этапами Греции. Но самое главное, чем эти ценности отличаются от ценностей традиционного европейского средневековья и античности, это то, что они прилагались к новому субъекту. Этого субъекта нового времени, субъекта эпохи Просвещения, никогда не существовало раньше. Это был индивидуум. Вот в чём дело. Раньше, когда люди говорили о свободе и равенстве, а равенство — совсем современная вещь, в отличие от свободы. Свобода — это определённый идеал Рима, это свойство полноценного греческого гражданина, который всегда оппонировал несвободе. Что такое свободный гражданин? Это значит, что человек не раб. Были рабы и по сравнению с ними были свободные. Свободные определялись как не рабы. Отсюда свободное искусство, потому что у аристократии была возможность заниматься искусством, в то время как у рабов не было такой возможности. Свобода была очень конкретным социальным понятием. Братство — тоже совершенно специфическая ценность, которая в рамках этнических сообществ и некоторых корпораций или монашеских и рыцарских орденов было общим законом, но за пределами этого братства — бенедиктианского, доминиканского или тамплиерского — оно теряло свой смысл. Французская революция, эпоха модерна взяла эти разношёрстные термины и в контексте интеллектуального европейского масонства применила к новому субъекту, индивидууму. Это была совершенно новая идея. Поэтому, если мы можем говорить о том, что есть традиционное понимание, толкование термина свобода, есть традиционное, уже совсем другое понимание термина братство. Но чтоб говорить о равенстве, это тоже, например, равенство перед Богом, христианское, религиозное понятие — равенство. Все эти термины, по сути дела, могут быть интерпретированы как традиционные.
Какие перспективы и главная повестка сейчас? Политические амбиции в России у вас есть? Семнадцать лет этой структуре, зарегистрированной международной организации. Так-то можно сказать, что неоевразийству, связанному со мной, уже больше тридцати лет. С конца 80-х годов я стал продвигать это мировоззрение как политическую философию, сразу как политическую философию. На первом этапе ее смысл был в том, что Советский Союз надо сохранить, интернациональность советского союза надо сохранить, но перейти к другой идеологии, как сами евразийцы первого поколения 30-х, 20-х, 40-х годов предполагали — передав правление, власть от компартии евразийскому органу, который сохранит государство и сохранит социальную справедливость, сохранит державу, сохранит интернационализм, но только предаст этому консервативный характер. Консервативный с точки зрения возврата к религии, возврата к традиционным культурным ценностям, отринет атеизм и создаст такую динамичную консервативную и одновременно ориентированную на социальную справедливость мощную державу, противостоящую Западу, как всегда противостояла Россия на всех своих этапах. Читайте также По сценарию Карабаха: Киев рассчитывает взять Донбасс с помощью Турции и Израиля События в Арцахе открыли ящик Пандоры для решения конфликтов на постсоветском пространстве С этим, будучи еще молодым человеком, я обращался к разным политическим деятелям. Потом нашел Проханова как единомышленника, который был еще в советской системе. И, собственно, журнал «Советская литература», а потом газета «День» стали рупором этой идеи, у которой, конечно, были прямые политические амбиции еще тридцать с лишним лет назад. В какой-то момент я участвовал, я был идеологом движения евразийского и в узком смысле, и в широком смысле, участвовал в разных фронтах, в разных оппозиционных антиельцинских структурах, участвовал в защите Белого дома, в штурме «Останкино». Я был «евразийской» частью всего этого направления. И большинство людей, которые так или иначе «справа» или «слева» примыкали к этому движению, они тоже так или иначе разделяли и как-то воспринимали евразийские идеи. Потому что евразийское мировоззрение являет собой синтез «правых» и «левых» идей. Это не антисоветское в полном смысле слова течение. Поэтому, будучи антиатеистическим или, скажем, нематериалистическим, оно признавало важность борьбы большевиков против Запада — это очень важно, создание мощной сильной государственности, хотя очень многие вещи, конечно, идеологически отрицало. То есть это была право-левая идеология с самого начала политическая, которую я старался имплементировать политически. Потому что уже тогда стало понятно и мне, и Проханову, что нужна альтернативная платформа для патриотов, которые сражались с либералами в 90-е годы. Но постепенно организационно мне это показалось в общем не тем, что нужно: очень узким, с культом личности покойного Лимонова, что сужало идеологическую направленность. Я оставил это. И вот с тех пор, где-то с середины 90-х, я уже в большей степени посвятил Евразийскому движению, собственно евразийству, то есть политической философии евразийства. Соответственно, очень многие идеи — сказали, что теперь евразийство, раньше при Ельцине было внешнее управление, был атлантизм, а теперь евразийство будет, как бы сказать, процветать. Я искренне этому поверил, включился. Они меня поддержали в одной инициативе, в другой. И фактически я был уверен, что теперь вот вместе с Путиным нет никаких преград для воплощения политической философии евразийства в дело. Я не настаивал на каком-то месте или роли себя. Я — выразитель идеи. Я много дисциплин в российскую жизнь привнес. Еще в 90-е годы. В начале и в середине 90-х годов опубликовал «Основы геополитики», которые изменили просто стратегическое мышление в значительной степени именно силовиков и военных элит. Я работал не покладая рук все эти годы в интересах своего государства и в интересах того, чтобы придать нашей стране Логос, вернуть его, не просто искусственно его придумать — это невозможно. Чтобы воссоздать полноту русской традиции, чтобы найти ключи к смыслам русским, русской истории, русской стратегии. И вначале, когда Путин пришел к власти, первые два, по-моему, года были очень тесные связи. Я видел, как многие мои идеи берут и просто воплощают: Евразийский союз, геополитика, суверенитет, даже суверенная демократия в значительной степени, по крайней мере «суверенная» часть этой демократии Сурковым была в значительной мере была взята из этой системы. Начинаются евразийские инициативы. Мне Кремль посоветовал делать Евразийскую партию: она будет очень влиятельна. Но постепенно что-то пошло не так. И в какой-то момент я понял, что к этому нет серьезного отношения. Это очень болезненно было. Потому что я думал, что вот моя миссия выполнена именно с точки зрения политической борьбы — потому что в 90-е годы это была борьба, борьба против власти, против режима, который стоял на западных либеральных позициях полностью открыто, и все в нем было ненавистно, и все требовало уничтожения. Этот режим был нелегитимен, государство было нелегитимно, им правили нелегитимные абсолютно антирусские, русофобские элиты. Сейчас это признают все. И когда Путин пришел на этой волне и начал говорить приблизительно то же самое, конечно, я очень обрадовался и подумал, что моя миссия выполнена. У меня таких амбиций во власти именно, скажем, депутатских или каких-то там административных никогда не было. Я человек Идеи. Но тот факт, что эта идея стала побеждать — я очень был этому рад. Готов был включиться в любой форме в этот процесс, вплоть до организационной. Мы начали делать телеканал «Спас», меня пригласили Демидов и Батанов, втроем мы сделали телеканал «Спас» как такое консервативно-православное телевидение. Оно до сих пор есть. А Евразийское движение — ему семнадцать лет, это было ощущение того, что надо как-то четко обозначить нашу политическую философию, придать ей организационный характер, распространять эти идеи за рубежом. Потому что эти идеи глобальные — это борьба с однополярным миром в пользу многополярного. Это идея континентализма против атлантизма. Это поиск альтернативы либерализму в глобальном масштабе, это признание ценности всех культур и всех народов, антирасизм и антинационализм являются одними из главных силовых векторов евразийства, борьба с гегемонией, с колонизацией. Постепенно я стал замечать, что происходит некоторая изоляция, то есть тот «застой», о котором мы говорили, проявлял себя постепенно. И многие вещи были неясны. Я не понимал, почему-то мировоззрение, та позиция, которые настолько соответствуют и целям России, и необходимости патриотического подъема, его возрождения, и укрепление суверенитета, — почему они не берутся в полной мере. Вначале я думал, что противодействуют враги. Так оно и было. И агенты влияния Запада, и либералы, и политическая элита. Но с этим можно было довольно легко справиться, найди евразийство поддержку в лице первого человека. Если бы Путин по-настоящему заинтересовался не просто даже евразийством, а миром Идей, миром Мысли, если бы для него Мысль, философия, исторический взгляд на вещи имели бы какое-то значение, я думаю, все бы сложилось не так. Но увы. Оказалось, что он — действительно, как он говорит, он не обманывает — он технолог, он менеджер, он управляющий, он прагматик, он реалист. И, соответственно, он имеет дело только с реальными вещами. Идея — это не его. И постепенно поэтому некое внимание к евразийству власти ушло. А противодействие сохранилось тех, кто за атлантистскую противоположную позицию. Соответственно, движение в политической реальности находится в очень сложном положении, потому что вовне борьба евразийства против атлантизма ведется вполне открыто, спокойно. Поэтому меня деплатформируют с YouTube и санкции на меня наложили, запрещают практически любое передвижение на территории Европы, стран НАТО, отслеживают это тщательно. Для них я один из главнейших идеологических противников. Евразийское движение находится в списках запрещенных организаций везде только за нашу идеологию, только вдумайтесь. Они относятся к этому серьезно. Мы сосредоточили свою работу на внешнем фланге. И там это затребовано, это важно, там растет число сторонников и ненависть глобальных элит. Отдельно поговорим о вашей книге «Четвертая политическая теория», вышедшей в 2009 году, и одноименной концепции. Вы говорите о падении двух теорий: «фашизма» в 1945 году и «коммунизма» в 1991 году вместе с распадом СССР. И о кризисе третьей теории «либерализма». Также о падении субъектов: класс — в коммунизме, раса — у фашистов, индивид — в либерализме. Эти субъекты не выполняют больше роль актора истории, насколько я понимаю. Ключевое понятие «четвертой теории» — «Dasein» — можно перевести как «бытие присутствия». Это новый субъект, новая действующая сила. Для человека далекого от современной философии как объяснить этот конструкт? Кто является его «физическим» воплощением? Я приступил к оформлению Четвертой политической теории не так давно, лет пятнадцать назад. Если говорить серьезно, это результат всей моей политической философии. Это последнее слово, или синтез всех тех идей — в том числе евразийских, национал-большевистских, консервативно-революционных, традиционалистских, — которые я продумывал на протяжении всей своей жизни. Это некоторая кульминация, можно сказать так. Акме политической философии, к которой я шел очень постепенно, через много разных учений и теорий. Постепенно Четвертая политическая теория отлилась в такую довольно простую модель, которую вы сейчас изложили. Суть ее вы уже изложили. И именно потому, что это был уже результат жизненный, жизни внутри политической философии, глубокого исследования и самой политологии, и политических наук, и философии как таковой, и философии истории, социологии, психологии, онтологии, религиоведения — это все стало такими составляющими нитями, которые привели к Четвертой политической теории. Именно благодаря тому, что это синтез моего мировоззрения, эта книга получила очень широкое распространение. Не у нас — в силу застоя и такой атрофии, ментального коллапса того самого. У нас тоже было несколько изданий. Но в мире — я не сделал ни одного жеста, чтобы облегчить перевод — перевели на все европейские языки, включая датский, венгерский, греческий, сербский, польский, чешский. Она есть на иранском, на турецком, в Китае сейчас переводят, на арабский переводят. Она есть на множестве языков, потому что то, что вы сейчас сказали, можно изложить в одной фразе. Это ее суть. Есть три главные политические идеологии. Сейчас победил либерализм. И оставшись одним, этот либерализм на самом деле всех остальных пытается «загнать» в фашизм и в коммунизм или приравнять, чтобы никто его не смел трогать. И когда мы соглашаемся с тем, что мы коммунисты или фашисты, мы подыгрываем либералам, которые уже знают, как обращаться с двумя политическими теориями, тоже западными, тоже атеистическими и материалистическими, как и сам либерализм. И легко бьют карту нации или расы, или государства — в случае национализма. Или карту класса своей картой, своим субъектом — индивидуумом, которому обещают всякие блага: карьера, успех, продвижение, полная свобода. В этом смысл этой стратегии. Так вот либерализм не способен отстоять себя, если он не осуществляет опыт редукции, не говорит, что «мы имеем дело с фашизмом», достает фотографию Гитлера, приклеивает на лоб любой критике либерализма, если она справа, и на этом заканчиваются все диалоги. Сразу: «ты сторонник газовых камер, сторонник уничтожения шести миллионов евреев, отвечаешь лично за холокост, тебе слова не давали». Кто-то говорит: «Я же просто за то, что мужчина и женщина должны составлять семью». Тебе отвечают: «Ты нацист, ты сжег всех возможных, кого только можно было». И приблизительно с такой же логикой, чуть помягче, обращаются либералы с коммунистами. Им говорят: «Социальная справедливость». Они достают фотографию из ГУЛАГа, показывают Сталина, говорят: «Мы это уже проходили, это тоталитаризм, это насилие, социальная справедливость вот чем кончается, поэтому вы покушаетесь на самое главное, на свободу, на права человека, и вон отсюда». Это некий диалектический момент, когда Четвертая политическая теория предлагает бороться с либерализмом за совершенно другие, находящиеся вне европейского модерна политические идеалы. Может быть, религиозные, традиционные, постмодернистские, локальные, глобальные. И чтобы найти эту четвертую позицию, откуда можно было бы атаковать либерализм не из европейского проигравшего прошлого. Не как наследники коммунизма и дискредитировавшего себя реально криминальными практиками фашизма. А чтобы начать как бы заново это противостояние либерализму.
интервью философа Александр Дугин ведущему Первого канала Анатолию Кузичеву полная версия
Интервью. Новости. Статьи. Реплики. Александр Дугин добавил, что многополярность — не только философия, но и реально действующие принципы, которые уже действуют в международной политике. Новости СВО: Запад окончательно бросил Украину, падение Красногоровки и прорыв фронта в ДНР.
Александр Дугин отомстит за смерть дочери. Друг опубликовал текст политолога, пронизанный болью
| Большое интервью Александра Дугина 20 октября 2022: petrpavelhram — LiveJournal | Весь видео и аудио контент ВГТРК — фильмы, сериалы, шоу, концерты, передачи, интервью, мультфильмы, актуальные новости и темы дня, архив и прямой эфир всех телеканалов и. |
| Философ Дугин рассказал, какой должна стать Россия // Новости НТВ | Крен Дугина в Традицию, его игнорирование в данном интервью деструктивной роли США, как истока извращений эпохи постмодернизма, настораживает. |
| Александр Дугин. Как ликвидировать Вторую Польшу и победить себя | Идеолог Александр Дугин дал интервью каналу Metametrica, в котором рассказал о традиционных ценностях. Особое внимание Дугин уделил причинам, по которым Запад. |
| Дугин: Сатановский хотел оскорбить Путина — пора ему домой | Философ, политолог и социолог Александр Дугин на Петербургском международном экономическом форуме рассказал, какой должна стать будущая Россия. |
«Холодный факт»: Дугин раскрыл опасность событий в Дагестане для России
Последние новости. Александр Дугин — все новости о персоне на сайте издания Медийный туман ядерной войны, Шойгу напомнили об офицерской чести и призывы к миру с Украиной от Матвиенко. Философ, политолог и социолог Александр Дугин на Петербургском международном экономическом форуме рассказал, какой должна стать будущая Россия. При этом наша страна воюет за свое право быть самодостаточной и суверенной. Об этом сегодня в интервью «» заявил философ Александр Дугин.
Философ Дугин рассказал, какой должна стать Россия
Сообщение Политолог Дугина посмертно получила Евразийскую философскую премию появились сначала на Общественная служба новостей. Философ Александр Дугин в интервью «Известиям» объяснил, почему СВО — одно из самых крупных в истории России наступлений на коллективный Запад. «В СМИ появилась информация, что центр возглавит Александр Дугин,— это поставило точку в вопросе о том, что будет собой представлять Высшая политическая школа. Новости СВО: Запад окончательно бросил Украину, падение Красногоровки и прорыв фронта в ДНР. "В 2017 году корреспондент "60 минут" Лесли Шталь взяла интервью у Дугина в Москве в рамках репортажа, в котором она рассказала о российской кампании дезинформации и. Александр Дугин впервые прокомментировал убийство дочери и обратился к россиянам. Об этом сообщает издание РИА Новости со ссылкой на пресс-службу конгресса.
Новые комментарии
- Навигация по записям
- Философ Александр Дугин имеет свой рецепт «спасения России» - Аргументы Недели
- [Подкасты Дугина]
- Александр Дугин рассказал, какой должна стать Россия - Немецкий Дом Республики Татарстан
- «Окружение Путина невменяемо». Дугин высказал свои претензии к власти
Дугин под прицелом
Об этом он рассказал в эксклюзивном интервью изданию Демографическая яма, деградация во многих сферах жизни — все это беспокоит философа Александра Дугина. Идеолог Александр Дугин дал интервью каналу Metametrica, в котором рассказал о традиционных ценностях. Особое внимание Дугин уделил причинам, по которым Запад. Цель этого интервью — не возвысить и не обличить, а понять, почему философ Александр Дугин говорит то, что он говорит, пишет то, что он пишет, и думает. Выступление философа и политолога Александра Дугина на Петербургском международном экономическом форуме – 2023 (ПМЭФ). Сессия: Горизонт-2040: Россия на карте мира.