Даша Вальтер. Страна: не указан. Дата рождения: 13.07.2001. Пол: женский. ВКонтакте: 476766447. Книги: Японские заряженные картинки на привлечение денег и прочего благополучия (Катерина Сычева); Административное право (Группа авторов). Пульс прощупывался и Андрей понёс Дашу к Ларисе Андреевне.
Фан-видео "Даша и Вальтер...Эхо любви"
| «Ведьма из Питера» закончена. Даша уходит в подполье. | Fairy, а продолжения стоит ожидать или этот фанфик только про то, как у Даши с Вальтером наконец-то состоялось "волшебство"? |
| Даша и Вальтер-Чувствую душой - YouTube | Historical figures, Historical, Figures | Даша отвечает на предложение Вальтера. |
Даша И Волтер Скачать mp3
Вальтер поймал ее за скользкую мокрую руку, схватил и потянул к себе. У меня для вас кого-то она хорошая,для кого-то плохая.Я поменяю эту группу.Я допишу фанфик"Давай навсегда",а потом будет группа о молодёжке.Я буду писать о паре Егора и Марины.И если вам нравятся мои фанфики. Вальтер и Даша – две потерянные души, встретившиеся в кровавой пучине войны. 5: Фан-Видео "Даша И Вальтер Эхо Любви".
Дашапоцелуева Stories
| Нуар в таёжных тонах (Дознание капитана Сташевича) роман ~ Проза (Детектив) | Даша Вальтер. Страна: Благовещенск, Россия. Дата рождения: 28.11.2000. |
| Даша И Волтер » Скачать или слушать бесплатно в mp3 | Монолог Даши спящему Вальтеру, Даша и Вальтер смотрят альбом - Без название и другие скачать в mp3 и слушать музыку онлайн бесплатно. |
| Истинная№ 4. Даша и Медведь - Анна Владимирова слушать онлайн бесплатно | Даша и Вальтер-любовь вопреки. |
| Фанфики:Месть Рите | Everlasting Summer вики | Fandom | Новости и СМИ. Обучение. |
Воспоминания разблокированы: в новые «Папины дочки» вернулась Даша
история любви онлайн. Думаю первыми начали целоваться Даша и Алина, а потом к ним Лили присоединилась. Вальтер неподдельным восхищением смотрел на раскрасневшуюся Дашу у себя в объятиях.
Воспоминания разблокированы: в новые «Папины дочки» вернулась Даша
Watch video Фан-видео Даша и Вальтер. Duration: 04:38, likes: 578, Views: 72,138. После вечеринки, на которой Даша его постоянно избегала, через знакомых Паша узнал номер телефона девушки и пригласил её на свидание. Жизнь свою отдам тебе. Вальтер и Даша(1941, 1942, 1943)- Мы ничего не теряем!See more. Слушаю в новостях что народ собирает голоса что б лишить Киркорова и Баскова,званий народного так у нас всегда!За что! Какая-то информация не предоставлена, поэтому невозможно сказать, будут ли Даша и Вальтер вместе.
Please wait while your request is being verified...
dasha-walter. Вперемешку. Инна Вальтер (official group). 43K просмотров. Автор: Инна Название:Странная штука-любовь Персонажи:Даша/Макс, Даша/Андрей, а также остальные.
Please wait while your request is being verified...
Мускулатура как у альфы. Ну куда это годится? Дык, а кто ж захочет такое... Это как альфа альфу. Как педики.
Куда летят? Куда несутся?
Примите соболезнования наши, пусть земля будет пухом, не дай Бог не кому, бедный муж, и жену и ребеночка в один день потерял,такая великая утрата...
Бравен вполне убедился, что русская администрация прекрасно знает о большей части её ставленников. По многим лагерным «активистам-антифашистам», старшинам рот и отрядов, плакала верёвка и скучала расстрельная команда. Конечно же, русским было многое известно об этих деятелях, часто настоящих военных преступниках. Однако их всё устраивало — был бы порядок в лагере. Как и многие офицеры-фронтовики, сам Вальтер, служивший в обычных частях вермахта, терпеть не мог эсэсовцев. И если с заносчивыми, мнящими себя элитой бойцами из фронтовых подразделений СС можно было как-то сосуществовать, то к тыловым «воякам», убийцам старух и младенцев, он, Вальтер фон Бравен, как и его товарищи по оружию, питал стойкое, чисто физиологическое отвращение. Эти парни, отмеченные почётными знаками с мечом, пронзающим змею, могли сколько угодно рассказывать о своём ратном труде, борьбе с подлыми головорезами, бандитами-партизанами. Бывалый окопник всегда мог отличить настоящего солдата от грязного падальщика из зондеркоманды. Новый начальник оперчасти Вальтера больше не беспокоил.
По крайней мере, за прошедшие две недели — ни разу. То же касалось выписанного из санчасти Шнитке. Главный лагерный старшина демонстративно не замечал своего несостоявшегося убийцу. По крайней мере, искусно делал вид. У Вальтера постепенно создалось впечатление, что у Шнитке, как и у русского капитана, появились куда более важные, чем его скромная персона, дела. Зато появилась другая напасть. Нет, не кошмары. Нечто похуже. Серые, мрачные грёзы. Полные неизбывной тоски видения.
Всякий раз, как и в первую ночь, которую Бравен, арестованный за нападение на Шнитке, провёл в ШИЗО, он видел одно и то же… Вальтер едва сомкнул глаза и тут же оказался в неведомой сумрачной и холмистой местности. Страдая от холода и сырости, он брёл по этой безжизненной пустыне. Наконец, к радости путника, вдали мелькнул бледно-красный отблеск. Возможно, костёр! По мере приближения рядом с костром начала различаться какая-то странная остроголовая фигура. Силы Бравена были уже на исходе. Он добрёл до костра и, не спросив позволения у сидящего возле него незнакомца, примостился рядом. Однако толку от этого костра оказалось немного. Вальтер протянул озябшие руки к бледным синевато-розовым, едва колышущимся языкам пламени. Какое нещедрое, ускользающее призрачное тепло...
Чтобы как-то согреться, Бравену пришлось засунуть ладони в самую сердцевину огня. Вальтер покосился на соседа. Незнакомец, облачённый в серые, напоминающие монашескую рясу одежды, молчал и не двигался. Островерхий, глубоко надвинутый на глаза капюшон полностью скрывал его лицо. Вальтер уловил какое-то движение над головой этого странного, похожего на католического монаха человека. Медленно преодолевая внезапно сковавший всё его тело необъяснимый животный ужас, Вальтер поднял глаза. Он смотрел и видел происходящее, словно через толщу мутной воды. Над остроконечным капюшоном незнакомца парило нечто… Что-то напоминающее полупрозрачную человеческую фигуру в просторном балахоне. Края его колыхались, подобно плавникам огромной неведомой рыбы. Как и у сидящего рядом, тёмный островерхий капюшон венчал голову этого призрачного существа.
Его одеяние также в точности копировало серую хламиду соседа Бравена. Вокруг видения медленно вращались какие-то туманные завихрения: то ли смерчи, то ли водяные или воздушные потоки. В отличие от соседа-монаха, у этого парящего призрака можно было различить под капюшоном часть лица. Оно было изжелта-бледным и неподвижным, словно высеченным из камня. Ещё был виден тяжёлый подбородок да изогнутая, горько опущенная уголками вниз тонкогубая щель рта. Неожиданно парящий призрак плавно опустился за спиной монаха и тут же слился с ним, словно вошёл в его тело. Этот жуткий стон прозвучал не в ушах Вальтера. Он словно возник где-то внутри головы! В самой глубинной глубине мозга. Бравен вдруг с необъяснимым ужасом понял, что стон этот исходит от его соседа по костру.
В этом Вальтера Бравена в течение всей третьей недели после известного происшествия неоднократно пытались убедить самые разные люди. То невзначай лопнули вдруг сразу несколько стальных стяжек на железнодорожной платформе. С лязгом и грохотом в двух шагах от Вальтера рухнули на землю и раскатились две трёхтонные рельсовые связки. То в паре сантиметров от его виска пронесся крупный кусок гравия из насыпи, вырвавшийся, словно из пращи, после чьего-то неловкого удара кувалдой мимо забиваемого в шпалу костыля. То вдруг, конечно же, совершенно случайно выпала из рук на насыпь и выстрелила в его сторону заряженная, с загнанным в ствол патроном винтовка русского недотёпы-охранника. Вальтеру везло. Но, как по слухам, досиживая свои последние деньки в бункере, говаривал покойный фюрер: — Всякому везению, друзья мои, когда-нибудь приходит капут! Бравен усмехнулся мелькнувшей в его голове популярной среди военнопленных горькой шутке и тут же пожалел об этом. Лёгкая гримаса вызвала такую боль в затылке, словно в него с размаху всадили железнодорожный костыль. Дорогие соотечественники всё-таки достали разжалованного гауптмана, бывшего рядового штрафного подразделения Вальтера Бравена.
Он помнил, как, получив разрешение охранника, отошёл по нужде от железнодорожной насыпи и, едва углубившись в тайгу, остановился возле огромной и пышной ели. Затем вспышка ярчайшего фейерверка в глазах и стремительный полёт в тёмно-зелёном таёжном космосе. Сквозь нещадно, яростно царапающие лицо, длинные, остро пахнущие хвоей, беспощадно острые иглы изумрудных звёзд. Хотя, если быть честным, везение Бравена продолжалось. В конце концов, он жив и лежит не хладным кадавром в песчаном таёжном грунте, а тёпленьким живым дураком в лагерном лазарете. У этого дурака, как у египетской мумии, туго и напрочь забинтована голова. Наружу торчит лишь крупный породисто-фамильный нос. Да ещё оставлена в бинтах прорезь для глаз. Ни дать ни взять — танковая смотровая щель. Совсем тяжёлый или выкарабкается?
Видок-то у него не очень! Ты, да я, да товарищ майор Бабр — вот и весь консилиум. Я простой фельдшер, а тут ЧМТ [2]! Подождать надо, увидим. Всё, что я могу, — это капельница да обезболивающие. Его друзья перебинтовали умело, как мумию, так я и не трогала больше, не беспокоила, не осматривала, лица не видела. Ему полный покой нужен, может, и выкарабкается. Кстати, немцы, которые его доставили, с побитыми физиономиями были! Подрались они там, в тайге, между собой, что ли? На третий день хозяйка этого лагерного госпиталя, молодая женщина-фельдшер, пришла осмотреть Бравена.
Она осторожно сняла бинты с его головы и ощупала гематому. Потом взглянула в глаза, чтобы проверить зрительные реакции и… в ужасе отшатнулась. Вальтер даже не сразу понял, что происходит. А когда понял, растерялся. Да нет — не то! Он до тошноты, до дрожи в коленях, до рези в животе испугался! Да что там говорить! В смотровом кабинете они находились вдвоём. Женщина отвернулась к лотку с какими-то мединструментами и стояла теперь молча, что-то там механически перебирая. Вальтер же бессмысленно пялился на её напряжённую, обтянутую белым халатом спину и молчал.
Да и что скажешь, когда у тебя попросту отсох язык. Слушайте и запоминайте… — деревянным голосом, всё ещё стоя спиной к Вальтеру, продолжила женщина. Вряд ли нужно объяснять, что именно он сделает с вами, расскажи я ему эту историю…. Грязную историю про грязную деревенскую баню, а также про то, как вы там со мной поступили… — Но… я… мне…простите... Просто молчание… Я выписываю вас. На неделю освобождаю от работ. Надеюсь, мы поняли друг друга? Только этого мне ещё не хватало, — выскочив в полном смятении на крыльцо лазарета, злился на весь свет Бравен. В этой необъятной стране, среди сотен миллионов людей — она, та самая худенькая девочка из сожжённой деревни на окраине Смоленска, встретилась именно здесь, именно со мной? После всего пережитого, после наполненных кровью, грязью и мерзостью лет, судьба вдруг сталкивает меня с этой русской.
Ну да! Чести в этом было немного! Но что уж такого ужасного мной было сотворено?! Я не трус и всегда прямо смотрел в лицо миллионоглазой военной смерти! Я, голодный молодой мужчина, поступил тогда с ней не лучшим образом! Но не убил же, в конце концов! Как там её звали? Её звали Дарья Громова. Глава четвёртая «Дознание капитана Сташевича» Станислава Каземировна После пережитого в клятом доме семья Сташевичей-Громовых там не осталась, срочно вернулась в прежнее жилище Даши. Как можно жить в этом страшном месте, они представить себе не могли.
Меж тем загадочное убийство так и оставалось нераскрытым. Приезжал военный следователь, старший лейтенант из самого Иркутска. Фамилия у него была красноречивая — Халтурин. Ходил этот Халтурин вальяжно, водил хмурым носом да лениво опрашивал свидетелей. Через пару-тройку дней старлей засобирался обратно, объявив Бабру о раскрытии дела. Убийство Поплавских этот следак списал на четверых беглых уголовников, которые прошлым летом бежали из соседнего лагеря, что всего лишь в четырёхстах километрах вверх по реке. Их последнюю стоянку случайно обнаружили охотники в сотне километров от Бирюслага. Далее следы беглецов вели к гиблым местам, в область непроходимых таёжных трясин... По версии иркутянина, стройной и безукоризненной, беглые зэки забрались ночью в дом фельдшерицы по банальной причине — за продовольствием. Хозяйку с дочкой задушили, чтобы не шумели, после закопали в погребе.
Правда, вопрос, зачем беглецы потратили время и силы на столь сложный и бессмысленный процесс, старлей внятно прояснить не смог. Зато в качестве убойного доказательства своей правоты предъявил вещдок — потёртый зэковский кисет из крысиных шкурок. Якобы его он нашёл в погребе дома Поплавских, на месте их захоронения. На кисете были вытравлены инициалы одного из беглых. То, что этот «ценный» предмет иркутский следак привёз с собой, у Сташевича сомнений не было. Андрей ещё до его приезда лично перелопатил весь грунт в погребе, проверил основательно, чуть ли не просеял. Правда, ему пришлось работать в старом противогазе, раздобытом с большим трудом. Носоглотка без защиты в этом чёртовом подполе почему-то просто горела, вызывая приступы неудержимого чиха. Впрочем, и кое-какая польза от этого Халтурина тоже случилась. Андрей узнал от него последний адрес проживания Поплавских.
Оттуда, оставив семью, ушёл на фронт в самом конце войны юный глава семейства, лейтенант Василий Войцех Поплавский. Где и погиб. С превеликим трудом сломив упорное сопротивление Бабра, Андрей вытребовал у него командировочное предписание, чтобы отправиться вместе со следаком в областной центр, город Иркутск. Прямо с вокзала, не отвлекаясь на другие дела, Сташевич устремился к нужному адресу. Ему повезло. Дверь бывшей квартиры Поплавских открыла сгорбленная седая старушка. Капитан Сташевич, — предъявил Андрей своё развёрнутое удостоверение начальника оперчасти. Как не знакомо? Конечно же, знакомо! С ней всё в порядке?
А как Машенька? Здорова ли? Передавали вам привет. Беспокоятся о вашем здоровье, — не моргнув глазом отвечал капитан. Андрей счёл за благо солгать. Во-первых, чтобы без лишних помех расспросить женщину по делу. Ну, а во-вторых, ему просто не хотелось расстраивать бабушку. Сташевич искренне пожалел старушку. Сколько ей там осталось? Пусть поживёт в счастливом неведении.
Капитан выудил из вещмешка чуть початую стеклянную банку с красной лососевой икрой. Этот распространённый в здешних краях деликатес приготовила мужу в дорогу Даша. Сведения о профессии бабушки, а также её имя-отчество-фамилию Сташевич просто почерпнул из большой групповой школьной фотографии на стене. На карточке были изображены портреты старшеклассников в овальных рамках. Лицо хозяйки квартиры находилось в центре. Поплавская», — вывел под ней белым шрифтом неизвестный умник-фотограф. И ещё одна важная деталь обратила на себя внимание Андрея. На одной из висящих на стене фотографий Елена была запечатлена в домашней обстановке с крохотной новорождённой дочкой на руках. Но дело было не в этом. За спиной Поплавской, на заднем плане, видна была книжная полка.
На ней на фоне книжных корешков отчётливо просматривались семеро старых знакомцев Сташевича. Пресловутые слоники с задранными на счастье хоботами. Где же седьмой? Наверное, разбился в дороге», — задумался над новой загадкой капитан, разглядывая фотографию на стене. За его спиной раздался голос старушки: — Это Леночка сразу после рождения Машеньки. Видите слоников за спиной Лены? То память о её муже, моём внучатом племяннике Василии. Если по-домашнему, то Войцеха. В общем-то, это всё, что от него осталось, — с грустью вздохнула Станислава Каземировна. Резьбой по кости и камню увлекался, историю ювелирного дела изучал.
Андрей удивленно хмыкнул. Он и сейчас хоть и старик, но мастерства, говорят, всё ещё не утратил. Слоников этих Войцех из цельного моржового клыка вырезал. Они только с виду фарфоровые! Кстати, один из этих зверей с секретом. Если чуть прижать хобот и повернуть его влево, туловище этого элефанта разделится на две ровных половинки. Такой вот забавный тайничок... Чувствую, что-то за этим всем кроется. Поговорить бы по душам с этим Капланом Львом Ароновичем. Да жаль, времени нет».
Дав старушке выговориться, на ходу импровизируя, он приступил, наконец, к делу: — Дело в том, Станислава Каземировна, что военная прокуратура просит вас о содействии. Я не имею права всё рассказывать, но вскрылись некие обстоятельства, связанные с вашим погибшим племянником. Скажите, вы не замечали каких-то странностей? Не появлялись ли у вас в последнее время какие-то непонятные люди с расспросами? Не интересовались ли они Еленой или её мужем? Поплавская на это удивилась, пожав плечами: — Чем же я могу помочь? Вы бы у Лены и спросили, она бы вам всё и рассказала. После того как приехал к ней в прошлом году однополчанин Войцеха с последним его письмом и посылочкой, никто вроде больше и не появлялся. Этот однополчанин Лене ещё последний подарок от мужа Войцеха передал. Красивый такой подарок, камею с женским профилем.
Леночка тогда растрогалась, расплакалась и сразу же эту камею на шею надела. Потом этот однополчанин ещё раз заходил, очень возбуждённый был почему-то. А Лена сразу после его ухода камею с себя сняла и куда-то спрятала. Сама же вскоре уехала. В такой спешке, будто бежала. Ей должность заведующей лазаретом предложили в дальнем районе, вот она и уехала с Машенькой. Благо девочке в школу ещё не скоро. Леночка-то с Машенькой планировала через пару-тройку лет на Украину перебраться, в наш родной город Червены, к моей младшей сестрёнке Ядвиге. Там хорошо, и домик у них чудом сохранился… Ядя моя тоже вдова, мамочка-одиночка, дочку воспитывает.
Вместе с тем, ООО «АдвМьюзик» не является владельцем, администратором или хостинг-провайдером сайта, не размещает, и не влияет на размещение на сайте любых авторских произведений и фонограмм. По вопросам, связанным с использованием контента заявленных выше Правообладателей, просьба обращаться на support advmusic.
Воспоминания разблокированы: в новые «Папины дочки» вернулась Даша
Надев поверх кофты джинсовку, Даша накинула на шею шарф. Чёрные ботинки,которые она первый раз надевает за эту осень,запылились в шкафу. Даша протёрла их и натянула на ноги. Закрыв квартиру,девушка вышла из подъезда и заметила черную машину её парня. Даша подошла к машине и,открыв дверь,села на сиденье рядом с водителем. За 15 минут машина подъехала к отелю. Пара вышла из автомобиля. Глаза Даши полезли на лоб от удивления. Большой отель с множеством окон. Валерий взял девушку за руку, и они вошли внутрь. Даша не знала,куда идти,поэтому её вёл Валерий.
Ребята вошли в ресторан и сели за столик. Интерьер этого места не переставал удивлять Дашу. А персонал казался ей дружным. Пара сделала заказ, и официант отдалился от них. Канаева не переставала разгадывать ресторан. Её взгляд упал на парня. У барной стойки стоял Паша и пил что-то из бокала. Даша сама не знает зачем,но смотрела на него пристально, и это не осталось без внимания. Паша заметил ее пронзительный взгляд и подошёл к ней. Думаешь он любит тебя?
Да ты ему не нужна! Разве это неправда? У тебя жена и ребенок,я видел! А Дашу ты используешь! Ты используешь её ради секса,жена то не даёт! Валерий не выдержал и ударил парня. Даша закричала. Галанов упал на пол,но тут же встал и ответил Валерию тем же. Окружающие смотрели на них с призрением. Через несколько секунд в зале появились два накачанных мужчин в форме.
Они разняли парней. Валерий Семёнович,я вас не люблю. Мне казалось,что вы мне симпатичен. Но это не так. Всё это ради того,что б забыть Пашу. Павел обнял Канаеву. Даша обняла его в ответ. Галанов хотел поцеловать девушку. Хотел впиться в такие манящие,любимые губы Дарьи. И он мог это сделать,если бы не Элеонора.
Всё,что окружало Даша. Все это основано на зле Элеоноры. Я уже говорил,что люблю её! Он целовал её как-будто сейчас у него заберут Дашу.
Или использовать программу hammer. Программа hammer создаёт ботов для атаки. М Харьков.
Мат делает человека, который на нем разговаривает, глупым, уродует его психику. Убогая нецензурщина восполняет скудность языка при дебильности, как словесными протезами.
Новый начальник оперчасти Вальтера больше не беспокоил. По крайней мере, за прошедшие две недели — ни разу.
То же касалось выписанного из санчасти Шнитке. Главный лагерный старшина демонстративно не замечал своего несостоявшегося убийцу. По крайней мере, искусно делал вид. У Вальтера постепенно создалось впечатление, что у Шнитке, как и у русского капитана, появились куда более важные, чем его скромная персона, дела.
Зато появилась другая напасть. Нет, не кошмары. Нечто похуже. Серые, мрачные грёзы.
Полные неизбывной тоски видения. Всякий раз, как и в первую ночь, которую Бравен, арестованный за нападение на Шнитке, провёл в ШИЗО, он видел одно и то же… Вальтер едва сомкнул глаза и тут же оказался в неведомой сумрачной и холмистой местности. Страдая от холода и сырости, он брёл по этой безжизненной пустыне. Наконец, к радости путника, вдали мелькнул бледно-красный отблеск.
Возможно, костёр! По мере приближения рядом с костром начала различаться какая-то странная остроголовая фигура. Силы Бравена были уже на исходе. Он добрёл до костра и, не спросив позволения у сидящего возле него незнакомца, примостился рядом.
Однако толку от этого костра оказалось немного. Вальтер протянул озябшие руки к бледным синевато-розовым, едва колышущимся языкам пламени. Какое нещедрое, ускользающее призрачное тепло... Чтобы как-то согреться, Бравену пришлось засунуть ладони в самую сердцевину огня.
Вальтер покосился на соседа. Незнакомец, облачённый в серые, напоминающие монашескую рясу одежды, молчал и не двигался. Островерхий, глубоко надвинутый на глаза капюшон полностью скрывал его лицо. Вальтер уловил какое-то движение над головой этого странного, похожего на католического монаха человека.
Медленно преодолевая внезапно сковавший всё его тело необъяснимый животный ужас, Вальтер поднял глаза. Он смотрел и видел происходящее, словно через толщу мутной воды. Над остроконечным капюшоном незнакомца парило нечто… Что-то напоминающее полупрозрачную человеческую фигуру в просторном балахоне. Края его колыхались, подобно плавникам огромной неведомой рыбы.
Как и у сидящего рядом, тёмный островерхий капюшон венчал голову этого призрачного существа. Его одеяние также в точности копировало серую хламиду соседа Бравена. Вокруг видения медленно вращались какие-то туманные завихрения: то ли смерчи, то ли водяные или воздушные потоки. В отличие от соседа-монаха, у этого парящего призрака можно было различить под капюшоном часть лица.
Оно было изжелта-бледным и неподвижным, словно высеченным из камня. Ещё был виден тяжёлый подбородок да изогнутая, горько опущенная уголками вниз тонкогубая щель рта. Неожиданно парящий призрак плавно опустился за спиной монаха и тут же слился с ним, словно вошёл в его тело. Этот жуткий стон прозвучал не в ушах Вальтера.
Он словно возник где-то внутри головы! В самой глубинной глубине мозга. Бравен вдруг с необъяснимым ужасом понял, что стон этот исходит от его соседа по костру. В этом Вальтера Бравена в течение всей третьей недели после известного происшествия неоднократно пытались убедить самые разные люди.
То невзначай лопнули вдруг сразу несколько стальных стяжек на железнодорожной платформе. С лязгом и грохотом в двух шагах от Вальтера рухнули на землю и раскатились две трёхтонные рельсовые связки. То в паре сантиметров от его виска пронесся крупный кусок гравия из насыпи, вырвавшийся, словно из пращи, после чьего-то неловкого удара кувалдой мимо забиваемого в шпалу костыля. То вдруг, конечно же, совершенно случайно выпала из рук на насыпь и выстрелила в его сторону заряженная, с загнанным в ствол патроном винтовка русского недотёпы-охранника.
Вальтеру везло. Но, как по слухам, досиживая свои последние деньки в бункере, говаривал покойный фюрер: — Всякому везению, друзья мои, когда-нибудь приходит капут! Бравен усмехнулся мелькнувшей в его голове популярной среди военнопленных горькой шутке и тут же пожалел об этом. Лёгкая гримаса вызвала такую боль в затылке, словно в него с размаху всадили железнодорожный костыль.
Дорогие соотечественники всё-таки достали разжалованного гауптмана, бывшего рядового штрафного подразделения Вальтера Бравена. Он помнил, как, получив разрешение охранника, отошёл по нужде от железнодорожной насыпи и, едва углубившись в тайгу, остановился возле огромной и пышной ели. Затем вспышка ярчайшего фейерверка в глазах и стремительный полёт в тёмно-зелёном таёжном космосе. Сквозь нещадно, яростно царапающие лицо, длинные, остро пахнущие хвоей, беспощадно острые иглы изумрудных звёзд.
Хотя, если быть честным, везение Бравена продолжалось. В конце концов, он жив и лежит не хладным кадавром в песчаном таёжном грунте, а тёпленьким живым дураком в лагерном лазарете. У этого дурака, как у египетской мумии, туго и напрочь забинтована голова. Наружу торчит лишь крупный породисто-фамильный нос.
Да ещё оставлена в бинтах прорезь для глаз. Ни дать ни взять — танковая смотровая щель. Совсем тяжёлый или выкарабкается? Видок-то у него не очень!
Ты, да я, да товарищ майор Бабр — вот и весь консилиум. Я простой фельдшер, а тут ЧМТ [2]! Подождать надо, увидим. Всё, что я могу, — это капельница да обезболивающие.
Его друзья перебинтовали умело, как мумию, так я и не трогала больше, не беспокоила, не осматривала, лица не видела. Ему полный покой нужен, может, и выкарабкается. Кстати, немцы, которые его доставили, с побитыми физиономиями были! Подрались они там, в тайге, между собой, что ли?
На третий день хозяйка этого лагерного госпиталя, молодая женщина-фельдшер, пришла осмотреть Бравена. Она осторожно сняла бинты с его головы и ощупала гематому. Потом взглянула в глаза, чтобы проверить зрительные реакции и… в ужасе отшатнулась. Вальтер даже не сразу понял, что происходит.
А когда понял, растерялся. Да нет — не то! Он до тошноты, до дрожи в коленях, до рези в животе испугался! Да что там говорить!
В смотровом кабинете они находились вдвоём. Женщина отвернулась к лотку с какими-то мединструментами и стояла теперь молча, что-то там механически перебирая. Вальтер же бессмысленно пялился на её напряжённую, обтянутую белым халатом спину и молчал. Да и что скажешь, когда у тебя попросту отсох язык.
Слушайте и запоминайте… — деревянным голосом, всё ещё стоя спиной к Вальтеру, продолжила женщина. Вряд ли нужно объяснять, что именно он сделает с вами, расскажи я ему эту историю…. Грязную историю про грязную деревенскую баню, а также про то, как вы там со мной поступили… — Но… я… мне…простите... Просто молчание… Я выписываю вас.
На неделю освобождаю от работ. Надеюсь, мы поняли друг друга? Только этого мне ещё не хватало, — выскочив в полном смятении на крыльцо лазарета, злился на весь свет Бравен. В этой необъятной стране, среди сотен миллионов людей — она, та самая худенькая девочка из сожжённой деревни на окраине Смоленска, встретилась именно здесь, именно со мной?
После всего пережитого, после наполненных кровью, грязью и мерзостью лет, судьба вдруг сталкивает меня с этой русской. Ну да! Чести в этом было немного! Но что уж такого ужасного мной было сотворено?!
Я не трус и всегда прямо смотрел в лицо миллионоглазой военной смерти! Я, голодный молодой мужчина, поступил тогда с ней не лучшим образом! Но не убил же, в конце концов! Как там её звали?
Её звали Дарья Громова. Глава четвёртая «Дознание капитана Сташевича» Станислава Каземировна После пережитого в клятом доме семья Сташевичей-Громовых там не осталась, срочно вернулась в прежнее жилище Даши. Как можно жить в этом страшном месте, они представить себе не могли. Меж тем загадочное убийство так и оставалось нераскрытым.
Приезжал военный следователь, старший лейтенант из самого Иркутска. Фамилия у него была красноречивая — Халтурин. Ходил этот Халтурин вальяжно, водил хмурым носом да лениво опрашивал свидетелей. Через пару-тройку дней старлей засобирался обратно, объявив Бабру о раскрытии дела.
Убийство Поплавских этот следак списал на четверых беглых уголовников, которые прошлым летом бежали из соседнего лагеря, что всего лишь в четырёхстах километрах вверх по реке. Их последнюю стоянку случайно обнаружили охотники в сотне километров от Бирюслага. Далее следы беглецов вели к гиблым местам, в область непроходимых таёжных трясин... По версии иркутянина, стройной и безукоризненной, беглые зэки забрались ночью в дом фельдшерицы по банальной причине — за продовольствием.
Хозяйку с дочкой задушили, чтобы не шумели, после закопали в погребе. Правда, вопрос, зачем беглецы потратили время и силы на столь сложный и бессмысленный процесс, старлей внятно прояснить не смог. Зато в качестве убойного доказательства своей правоты предъявил вещдок — потёртый зэковский кисет из крысиных шкурок. Якобы его он нашёл в погребе дома Поплавских, на месте их захоронения.
На кисете были вытравлены инициалы одного из беглых. То, что этот «ценный» предмет иркутский следак привёз с собой, у Сташевича сомнений не было. Андрей ещё до его приезда лично перелопатил весь грунт в погребе, проверил основательно, чуть ли не просеял. Правда, ему пришлось работать в старом противогазе, раздобытом с большим трудом.
Носоглотка без защиты в этом чёртовом подполе почему-то просто горела, вызывая приступы неудержимого чиха. Впрочем, и кое-какая польза от этого Халтурина тоже случилась. Андрей узнал от него последний адрес проживания Поплавских. Оттуда, оставив семью, ушёл на фронт в самом конце войны юный глава семейства, лейтенант Василий Войцех Поплавский.
Где и погиб. С превеликим трудом сломив упорное сопротивление Бабра, Андрей вытребовал у него командировочное предписание, чтобы отправиться вместе со следаком в областной центр, город Иркутск. Прямо с вокзала, не отвлекаясь на другие дела, Сташевич устремился к нужному адресу. Ему повезло.
Дверь бывшей квартиры Поплавских открыла сгорбленная седая старушка. Капитан Сташевич, — предъявил Андрей своё развёрнутое удостоверение начальника оперчасти. Как не знакомо? Конечно же, знакомо!
С ней всё в порядке? А как Машенька? Здорова ли? Передавали вам привет.
Беспокоятся о вашем здоровье, — не моргнув глазом отвечал капитан. Андрей счёл за благо солгать. Во-первых, чтобы без лишних помех расспросить женщину по делу. Ну, а во-вторых, ему просто не хотелось расстраивать бабушку.
Сташевич искренне пожалел старушку. Сколько ей там осталось? Пусть поживёт в счастливом неведении. Капитан выудил из вещмешка чуть початую стеклянную банку с красной лососевой икрой.
Этот распространённый в здешних краях деликатес приготовила мужу в дорогу Даша. Сведения о профессии бабушки, а также её имя-отчество-фамилию Сташевич просто почерпнул из большой групповой школьной фотографии на стене. На карточке были изображены портреты старшеклассников в овальных рамках. Лицо хозяйки квартиры находилось в центре.
Поплавская», — вывел под ней белым шрифтом неизвестный умник-фотограф. И ещё одна важная деталь обратила на себя внимание Андрея. На одной из висящих на стене фотографий Елена была запечатлена в домашней обстановке с крохотной новорождённой дочкой на руках. Но дело было не в этом.
За спиной Поплавской, на заднем плане, видна была книжная полка. На ней на фоне книжных корешков отчётливо просматривались семеро старых знакомцев Сташевича. Пресловутые слоники с задранными на счастье хоботами. Где же седьмой?
Наверное, разбился в дороге», — задумался над новой загадкой капитан, разглядывая фотографию на стене. За его спиной раздался голос старушки: — Это Леночка сразу после рождения Машеньки. Видите слоников за спиной Лены? То память о её муже, моём внучатом племяннике Василии.
Если по-домашнему, то Войцеха. В общем-то, это всё, что от него осталось, — с грустью вздохнула Станислава Каземировна. Резьбой по кости и камню увлекался, историю ювелирного дела изучал. Андрей удивленно хмыкнул.
Он и сейчас хоть и старик, но мастерства, говорят, всё ещё не утратил. Слоников этих Войцех из цельного моржового клыка вырезал. Они только с виду фарфоровые! Кстати, один из этих зверей с секретом.
Если чуть прижать хобот и повернуть его влево, туловище этого элефанта разделится на две ровных половинки. Такой вот забавный тайничок... Чувствую, что-то за этим всем кроется. Поговорить бы по душам с этим Капланом Львом Ароновичем.
Да жаль, времени нет». Дав старушке выговориться, на ходу импровизируя, он приступил, наконец, к делу: — Дело в том, Станислава Каземировна, что военная прокуратура просит вас о содействии. Я не имею права всё рассказывать, но вскрылись некие обстоятельства, связанные с вашим погибшим племянником. Скажите, вы не замечали каких-то странностей?
Не появлялись ли у вас в последнее время какие-то непонятные люди с расспросами? Не интересовались ли они Еленой или её мужем? Поплавская на это удивилась, пожав плечами: — Чем же я могу помочь? Вы бы у Лены и спросили, она бы вам всё и рассказала.
После того как приехал к ней в прошлом году однополчанин Войцеха с последним его письмом и посылочкой, никто вроде больше и не появлялся. Этот однополчанин Лене ещё последний подарок от мужа Войцеха передал. Красивый такой подарок, камею с женским профилем. Леночка тогда растрогалась, расплакалась и сразу же эту камею на шею надела.
Потом этот однополчанин ещё раз заходил, очень возбуждённый был почему-то. А Лена сразу после его ухода камею с себя сняла и куда-то спрятала. Сама же вскоре уехала. В такой спешке, будто бежала.
Ей должность заведующей лазаретом предложили в дальнем районе, вот она и уехала с Машенькой. Благо девочке в школу ещё не скоро. Леночка-то с Машенькой планировала через пару-тройку лет на Украину перебраться, в наш родной город Червены, к моей младшей сестрёнке Ядвиге. Там хорошо, и домик у них чудом сохранился… Ядя моя тоже вдова, мамочка-одиночка, дочку воспитывает.
Вместе с Леночкой и Машенькой им веселее будет. А пока вот Леночка, чтобы не быть в тягость Ядвиге, решила денег немного заработать на периферии. Где-то у вас в Приангарье... Капитан вдруг почувствовал хорошо знакомый ему охотничий азарт ищейки.
Он весь как будто встрепенулся, изготовился к поиску и погоне за добычей. Но тут же, улыбнувшись, продолжила: — Приятный был мужчина! Смуглый, усатенький, улыбчивый. Смешливый такой дядечка с ямочками на щеках.
Силы Бравена были уже на исходе. Он добрёл до костра и, не спросив позволения у сидящего возле него незнакомца, примостился рядом. Однако толку от этого костра оказалось немного. Вальтер протянул озябшие руки к бледным синевато-розовым, едва колышущимся языкам пламени. Какое нещедрое, ускользающее призрачное тепло... Чтобы как-то согреться, Бравену пришлось засунуть ладони в самую сердцевину огня. Вальтер покосился на соседа. Незнакомец, облачённый в серые, напоминающие монашескую рясу одежды, молчал и не двигался.
Островерхий, глубоко надвинутый на глаза капюшон полностью скрывал его лицо. Вальтер уловил какое-то движение над головой этого странного, похожего на католического монаха человека. Медленно преодолевая внезапно сковавший всё его тело необъяснимый животный ужас, Вальтер поднял глаза. Он смотрел и видел происходящее, словно через толщу мутной воды. Над остроконечным капюшоном незнакомца парило нечто… Что-то напоминающее полупрозрачную человеческую фигуру в просторном балахоне. Края его колыхались, подобно плавникам огромной неведомой рыбы. Как и у сидящего рядом, тёмный островерхий капюшон венчал голову этого призрачного существа. Его одеяние также в точности копировало серую хламиду соседа Бравена.
Вокруг видения медленно вращались какие-то туманные завихрения: то ли смерчи, то ли водяные или воздушные потоки. В отличие от соседа-монаха, у этого парящего призрака можно было различить под капюшоном часть лица. Оно было изжелта-бледным и неподвижным, словно высеченным из камня. Ещё был виден тяжёлый подбородок да изогнутая, горько опущенная уголками вниз тонкогубая щель рта. Неожиданно парящий призрак плавно опустился за спиной монаха и тут же слился с ним, словно вошёл в его тело. Этот жуткий стон прозвучал не в ушах Вальтера. Он словно возник где-то внутри головы! В самой глубинной глубине мозга.
Бравен вдруг с необъяснимым ужасом понял, что стон этот исходит от его соседа по костру. В этом Вальтера Бравена в течение всей третьей недели после известного происшествия неоднократно пытались убедить самые разные люди. То невзначай лопнули вдруг сразу несколько стальных стяжек на железнодорожной платформе. С лязгом и грохотом в двух шагах от Вальтера рухнули на землю и раскатились две трёхтонные рельсовые связки. То в паре сантиметров от его виска пронесся крупный кусок гравия из насыпи, вырвавшийся, словно из пращи, после чьего-то неловкого удара кувалдой мимо забиваемого в шпалу костыля. То вдруг, конечно же, совершенно случайно выпала из рук на насыпь и выстрелила в его сторону заряженная, с загнанным в ствол патроном винтовка русского недотёпы-охранника. Вальтеру везло. Но, как по слухам, досиживая свои последние деньки в бункере, говаривал покойный фюрер: — Всякому везению, друзья мои, когда-нибудь приходит капут!
Бравен усмехнулся мелькнувшей в его голове популярной среди военнопленных горькой шутке и тут же пожалел об этом. Лёгкая гримаса вызвала такую боль в затылке, словно в него с размаху всадили железнодорожный костыль. Дорогие соотечественники всё-таки достали разжалованного гауптмана, бывшего рядового штрафного подразделения Вальтера Бравена. Он помнил, как, получив разрешение охранника, отошёл по нужде от железнодорожной насыпи и, едва углубившись в тайгу, остановился возле огромной и пышной ели. Затем вспышка ярчайшего фейерверка в глазах и стремительный полёт в тёмно-зелёном таёжном космосе. Сквозь нещадно, яростно царапающие лицо, длинные, остро пахнущие хвоей, беспощадно острые иглы изумрудных звёзд. Хотя, если быть честным, везение Бравена продолжалось. В конце концов, он жив и лежит не хладным кадавром в песчаном таёжном грунте, а тёпленьким живым дураком в лагерном лазарете.
У этого дурака, как у египетской мумии, туго и напрочь забинтована голова. Наружу торчит лишь крупный породисто-фамильный нос. Да ещё оставлена в бинтах прорезь для глаз. Ни дать ни взять — танковая смотровая щель. Совсем тяжёлый или выкарабкается? Видок-то у него не очень! Ты, да я, да товарищ майор Бабр — вот и весь консилиум. Я простой фельдшер, а тут ЧМТ [2]!
Подождать надо, увидим. Всё, что я могу, — это капельница да обезболивающие. Его друзья перебинтовали умело, как мумию, так я и не трогала больше, не беспокоила, не осматривала, лица не видела. Ему полный покой нужен, может, и выкарабкается. Кстати, немцы, которые его доставили, с побитыми физиономиями были! Подрались они там, в тайге, между собой, что ли? На третий день хозяйка этого лагерного госпиталя, молодая женщина-фельдшер, пришла осмотреть Бравена. Она осторожно сняла бинты с его головы и ощупала гематому.
Потом взглянула в глаза, чтобы проверить зрительные реакции и… в ужасе отшатнулась. Вальтер даже не сразу понял, что происходит. А когда понял, растерялся. Да нет — не то! Он до тошноты, до дрожи в коленях, до рези в животе испугался! Да что там говорить! В смотровом кабинете они находились вдвоём. Женщина отвернулась к лотку с какими-то мединструментами и стояла теперь молча, что-то там механически перебирая.
Вальтер же бессмысленно пялился на её напряжённую, обтянутую белым халатом спину и молчал. Да и что скажешь, когда у тебя попросту отсох язык. Слушайте и запоминайте… — деревянным голосом, всё ещё стоя спиной к Вальтеру, продолжила женщина. Вряд ли нужно объяснять, что именно он сделает с вами, расскажи я ему эту историю…. Грязную историю про грязную деревенскую баню, а также про то, как вы там со мной поступили… — Но… я… мне…простите... Просто молчание… Я выписываю вас. На неделю освобождаю от работ. Надеюсь, мы поняли друг друга?
Только этого мне ещё не хватало, — выскочив в полном смятении на крыльцо лазарета, злился на весь свет Бравен. В этой необъятной стране, среди сотен миллионов людей — она, та самая худенькая девочка из сожжённой деревни на окраине Смоленска, встретилась именно здесь, именно со мной? После всего пережитого, после наполненных кровью, грязью и мерзостью лет, судьба вдруг сталкивает меня с этой русской. Ну да! Чести в этом было немного! Но что уж такого ужасного мной было сотворено?! Я не трус и всегда прямо смотрел в лицо миллионоглазой военной смерти! Я, голодный молодой мужчина, поступил тогда с ней не лучшим образом!
Но не убил же, в конце концов! Как там её звали? Её звали Дарья Громова. Глава четвёртая «Дознание капитана Сташевича» Станислава Каземировна После пережитого в клятом доме семья Сташевичей-Громовых там не осталась, срочно вернулась в прежнее жилище Даши. Как можно жить в этом страшном месте, они представить себе не могли. Меж тем загадочное убийство так и оставалось нераскрытым. Приезжал военный следователь, старший лейтенант из самого Иркутска. Фамилия у него была красноречивая — Халтурин.
Ходил этот Халтурин вальяжно, водил хмурым носом да лениво опрашивал свидетелей. Через пару-тройку дней старлей засобирался обратно, объявив Бабру о раскрытии дела. Убийство Поплавских этот следак списал на четверых беглых уголовников, которые прошлым летом бежали из соседнего лагеря, что всего лишь в четырёхстах километрах вверх по реке. Их последнюю стоянку случайно обнаружили охотники в сотне километров от Бирюслага. Далее следы беглецов вели к гиблым местам, в область непроходимых таёжных трясин... По версии иркутянина, стройной и безукоризненной, беглые зэки забрались ночью в дом фельдшерицы по банальной причине — за продовольствием. Хозяйку с дочкой задушили, чтобы не шумели, после закопали в погребе. Правда, вопрос, зачем беглецы потратили время и силы на столь сложный и бессмысленный процесс, старлей внятно прояснить не смог.
Зато в качестве убойного доказательства своей правоты предъявил вещдок — потёртый зэковский кисет из крысиных шкурок. Якобы его он нашёл в погребе дома Поплавских, на месте их захоронения. На кисете были вытравлены инициалы одного из беглых. То, что этот «ценный» предмет иркутский следак привёз с собой, у Сташевича сомнений не было. Андрей ещё до его приезда лично перелопатил весь грунт в погребе, проверил основательно, чуть ли не просеял. Правда, ему пришлось работать в старом противогазе, раздобытом с большим трудом. Носоглотка без защиты в этом чёртовом подполе почему-то просто горела, вызывая приступы неудержимого чиха. Впрочем, и кое-какая польза от этого Халтурина тоже случилась.
Андрей узнал от него последний адрес проживания Поплавских. Оттуда, оставив семью, ушёл на фронт в самом конце войны юный глава семейства, лейтенант Василий Войцех Поплавский. Где и погиб. С превеликим трудом сломив упорное сопротивление Бабра, Андрей вытребовал у него командировочное предписание, чтобы отправиться вместе со следаком в областной центр, город Иркутск. Прямо с вокзала, не отвлекаясь на другие дела, Сташевич устремился к нужному адресу. Ему повезло. Дверь бывшей квартиры Поплавских открыла сгорбленная седая старушка. Капитан Сташевич, — предъявил Андрей своё развёрнутое удостоверение начальника оперчасти.
Как не знакомо? Конечно же, знакомо! С ней всё в порядке? А как Машенька? Здорова ли? Передавали вам привет. Беспокоятся о вашем здоровье, — не моргнув глазом отвечал капитан. Андрей счёл за благо солгать.
Во-первых, чтобы без лишних помех расспросить женщину по делу. Ну, а во-вторых, ему просто не хотелось расстраивать бабушку. Сташевич искренне пожалел старушку. Сколько ей там осталось? Пусть поживёт в счастливом неведении. Капитан выудил из вещмешка чуть початую стеклянную банку с красной лососевой икрой. Этот распространённый в здешних краях деликатес приготовила мужу в дорогу Даша. Сведения о профессии бабушки, а также её имя-отчество-фамилию Сташевич просто почерпнул из большой групповой школьной фотографии на стене.
На карточке были изображены портреты старшеклассников в овальных рамках. Лицо хозяйки квартиры находилось в центре. Поплавская», — вывел под ней белым шрифтом неизвестный умник-фотограф. И ещё одна важная деталь обратила на себя внимание Андрея. На одной из висящих на стене фотографий Елена была запечатлена в домашней обстановке с крохотной новорождённой дочкой на руках. Но дело было не в этом. За спиной Поплавской, на заднем плане, видна была книжная полка. На ней на фоне книжных корешков отчётливо просматривались семеро старых знакомцев Сташевича.
Пресловутые слоники с задранными на счастье хоботами. Где же седьмой? Наверное, разбился в дороге», — задумался над новой загадкой капитан, разглядывая фотографию на стене. За его спиной раздался голос старушки: — Это Леночка сразу после рождения Машеньки. Видите слоников за спиной Лены? То память о её муже, моём внучатом племяннике Василии. Если по-домашнему, то Войцеха. В общем-то, это всё, что от него осталось, — с грустью вздохнула Станислава Каземировна.
Резьбой по кости и камню увлекался, историю ювелирного дела изучал. Андрей удивленно хмыкнул. Он и сейчас хоть и старик, но мастерства, говорят, всё ещё не утратил. Слоников этих Войцех из цельного моржового клыка вырезал. Они только с виду фарфоровые! Кстати, один из этих зверей с секретом. Если чуть прижать хобот и повернуть его влево, туловище этого элефанта разделится на две ровных половинки. Такой вот забавный тайничок...
Чувствую, что-то за этим всем кроется. Поговорить бы по душам с этим Капланом Львом Ароновичем. Да жаль, времени нет». Дав старушке выговориться, на ходу импровизируя, он приступил, наконец, к делу: — Дело в том, Станислава Каземировна, что военная прокуратура просит вас о содействии. Я не имею права всё рассказывать, но вскрылись некие обстоятельства, связанные с вашим погибшим племянником. Скажите, вы не замечали каких-то странностей? Не появлялись ли у вас в последнее время какие-то непонятные люди с расспросами? Не интересовались ли они Еленой или её мужем?
Поплавская на это удивилась, пожав плечами: — Чем же я могу помочь? Вы бы у Лены и спросили, она бы вам всё и рассказала. После того как приехал к ней в прошлом году однополчанин Войцеха с последним его письмом и посылочкой, никто вроде больше и не появлялся. Этот однополчанин Лене ещё последний подарок от мужа Войцеха передал. Красивый такой подарок, камею с женским профилем. Леночка тогда растрогалась, расплакалась и сразу же эту камею на шею надела. Потом этот однополчанин ещё раз заходил, очень возбуждённый был почему-то. А Лена сразу после его ухода камею с себя сняла и куда-то спрятала.
Сама же вскоре уехала. В такой спешке, будто бежала. Ей должность заведующей лазаретом предложили в дальнем районе, вот она и уехала с Машенькой. Благо девочке в школу ещё не скоро. Леночка-то с Машенькой планировала через пару-тройку лет на Украину перебраться, в наш родной город Червены, к моей младшей сестрёнке Ядвиге. Там хорошо, и домик у них чудом сохранился… Ядя моя тоже вдова, мамочка-одиночка, дочку воспитывает. Вместе с Леночкой и Машенькой им веселее будет. А пока вот Леночка, чтобы не быть в тягость Ядвиге, решила денег немного заработать на периферии.
Где-то у вас в Приангарье... Капитан вдруг почувствовал хорошо знакомый ему охотничий азарт ищейки. Он весь как будто встрепенулся, изготовился к поиску и погоне за добычей. Но тут же, улыбнувшись, продолжила: — Приятный был мужчина! Смуглый, усатенький, улыбчивый. Смешливый такой дядечка с ямочками на щеках. Только говорлив не в меру. Всё говорит да говорит, будто просо курочкам сыпет.
Фамилия у него ещё такая смешная была, да только я запамятовала. Именно Гришаня, — обрадовалась старушка. Место будущей встречи ему было известно хорошо. До поезда на Тайшет оставалось меньше двух часов. Андрею повезло. Ювелир оказался на месте. В маленьком помещении ломбарда, за традиционным стеклянным окошечком, на высоком круглом стуле восседал субтильный дедушка, седенький и благообразный, в ослепительно белой сорочке. Синие бухгалтерские нарукавники, чёрная атласная жилетка и особенно лихо сдвинутая на затылок ермолка, обрамлённая венчиком редких белоснежных кудрей, — все эти детали вместе создавали гармоничный и совершенный, типично семитский ювелирный образ старичка.
С помощью вставленного в левый глаз увеличительного монокуляра дед внимательно изучал неведомую вещицу, таинственно посверкивающую в лучах мощной настольной лампы. Ему бы вместо белой сорочки и жилетки — длиннополый шёлковый кафтан да цветной колпак на голову вместо ермолки, — улыбнулся про себя Сташевич, — получился бы настоящий волшебный персонаж Оле Лукойе из сказок Андерсена». Я капитан Сташевич! А вы, похоже, чужие мысли читаете? Старичок отложил в сторону изучаемый объект и выронил в подставленную ладонь монокуляр, чтобы поднять на опешившего визитёра младенчески голубые глаза. Я не великий Вольф Григорьевич, а всего лишь скромный Лев Аронович, — улыбнулся старик белоснежной вставной улыбкой.