Дети блокадного Ленинграда (воспоминания разных людей). «К началу войны мне не исполнилось еще и 7 лет. За всю блокаду по Ленинграду было выпущено около 150 тысяч снарядов и сброшено свыше 107 тысяч зажигательных и фугасных бомб. Когда началась блокада Ленинграда, во время бомбежек и артобстрелов она с ровесниками дежурила на чердаке дома и тушила зажигательные снаряды.
Блокада Ленинграда глазами детей
Детям показали короткометражный фильм «Блокада Ленинграда глаза детей», в котором можно было увидеть своими глазами хроники тех событий. Детям показали короткометражный фильм «Блокада Ленинграда глаза детей», в котором можно было увидеть своими глазами хроники тех событий. В память об этом дне, 27 января в социально-реабилитационном отделении прошёл просмотр кинофильма «Блокада Ленинграда глазами детей». Она посвящена годовщине освобождения Ленинграда от блокады. Блокадный Ленинград на языке ребенка нового столетия. Детям уделяется особое внимание в этот день, потому что именно им предстоит принять эстафету памяти.
«Как же я буду жить без мамы...»: страшные дневники детей блокады
Просмотрели фотоматериалы будней блокадного Ленинграда, узнали о том, как маленькие ленинградцы в блокадном городе сражались с голодом, холодом, смертью. Как с первых дней войны старались помочь взрослым: вставали за станки вместо ушедших на фронт родителей, строили оборонительные укрепления, ухаживали за ранеными… У детей блокадного Ленинграда было свое особенное детство, непохожее на других. В их умах сложились особенные ценности и представления о добре и зле. Какими были их мысли, настроения рассказали девочки, которые с родителями подготовили стихи.
По многочисленным просьбам тех, кто читает наш канал, сегодня хочу продолжить цикл публикаций о блокадном Ленинграде. Холод, голод, поломанные судьбы, лишение дома, семьи. Сложно даже представить, что чувствовали тогда жители северной столицы, с каким героизмом и стойкостью они это все переносили. Сегодня не буду много писать от себя, а хочу лишь представить вам воспоминания ленинградцев, переживших этот ужас. Здесь не нужны излишние комментарии.
Раньше они тоже были, но позже давали отбой и ничего существенного не происходило. Но в этот раз мы услышали не только зенитки, но и глухие удары взрывов. После отбоя, когда мы вышли на улицу, то увидели полностью багровое небо и расползающиеся клубы дыма на нем. Позже мы узнали, что это горели Бадаевские склады, где хранился основной запас продовольствия для города. Война для нас приняла новый вид.
Постоянные тревоги, взрывы, глухие удары, свист. Дом постоянно ходил ходуном и такое чувство, что мы находились на где-то на палубе плывущего корабля. То, что я увидела в первое утро после бомбежки потрясло меня на всю жизнь. На соседней улице все дома через один были будто срезаны ножом. В остатках квартир виднелись печи, половинки картин, висящие на стенах.
В одной из комнат, над бездной повисла детская кроватка". Топливо в город возили по Ладожскому озеру и только на заводы.
За чтением проводили долгие блокадные дни». Конечно, имеем. Каждая семья во время войны потеряла кого-то из близких.
Наши деды и прадеды — Победители! А значит и в нас течет кровь победителей! Говорит, что по поводу этой даты состоится праздничный салют; она обязательно пойдет на набережную». Хоть Ленинград до боли нам родной, Сибири все должны мы поклониться, она нам стала Родиной второй», — эти строки бердской поэтессы Нинель Вайвод увековечены на стеле, установленной в память о непокоренном Ленинграде в Новосибирске. Валентина Андреевна Юровская с двумя сестрами и мамой прожили в блокадном городе полтора года.
Она помнит, как пришла похоронка на отца. Как люди все ждали, что война и блокада закончатся, но, казалось, что осаде врага не будет конца. Мама работала на заводе, и ей выдавали карточки на нее и дочерей. И сестры рассказывали, как она отрезала по маленькому кусочку от пайка каждой дочери, чтобы выжить самой и спасти их. И женщине это удалось: семью вывезли на большую землю, в Сибирь.
Как жили и совершали подвиги дети блокадного Ленинграда РИА «Новости» Читать 360 в Великая Отечественная война обожгла целые поколения советских людей, оставив на душах выживших незаживающие увечья. Самое страшное — были разрушены жизни и судьбы миллионов детей. Повзрослевшие мигом, но не успевшие даже распробовать жизнь, или сумевшие обмануть смерть, но потерявшие детские годы в тяжелом труде и мечтах о хлебе — к 80-летию полного снятия блокады Ленинграда «360» вспоминает о детях, многие из которых отстояли город на Неве наравне со взрослыми.
Круг сомкнулся. Как в блокадном Ленинграде оказалось около 400 тысяч детей Что Ленинград придется оборонять, стало очевидно на второй месяц войны. Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома Андрей Жданов стал ответственным за программу по эвакуации самых уязвимых категорий населения города — в первую очередь детей, которых там было примерно 400 тысяч.
Однако из-за недостаточных и путанных разведданных о положении в пригородах Ленинграда и соседних областях вывозили детей эшелонами в небезопасные места, которые оказались под ударом гитлеровских войск. РИА «Новости» «Уже в эти дни над некоторыми районами Ленинградской области нависла угроза захвата их наступающими немецко-фашистскими войсками, а эвакуация туда детей продолжалась до 2 июля. Вражеская авиация уже бомбила железные дороги, связывавшие Ленинград со страной.
Под бомбежки попадали и эшелоны с детьми. В связи с этим эвакуация в районы Ленинградской области была прекращена», — писал в своей работе профессор Санкт-Петербургской академии управления и экономики Борис Белозеров. Однако за время заминки родители бросились искать детей, осадив железные дороги.
Скопления людей и техники с воздуха заметили немецкие летчики… Крыши вагонов были все пробиты пулями, мы забирались под нары, на которых спали, плакали, писались. От страха все было. Страшное было в Бологое, оно горело, когда наш эшелон прибыл, к нам кинулись толпы женщин, которые выкрикивали номера школ и имена своих детей, искали, нет ли их.
Время шло, смертельная петля вокруг Ленинграда становилась все плотнее. В августе Оргбюро ЦК ВКПб в постановлениях гневно указывало, что «для эвакуированных детей до сих пор не созданы нормальные бытовые условия и не обеспечено их надлежащее медицинское обслуживание». Железнодорожное сообщение перестало работать 27 августа, а 8 сентября 1941 года стало началом полной блокады города — последнюю сухопутную связь с Ленинградом оборвали немецко-фашистские захватчики.
Возобновить эвакуацию по земле — нестабильную, но хоть какую-нибудь — смогли лишь в декабре, по трассе Ваганова — станция Заборье. Чтобы вывезти детей, стариков, больных, использовали все виды транспорта. Водный путь по Дороге жизни начал работать уже 12 сентября, по льду — в конце ноября.
Обстрелы там были постоянными.
Воспоминания детей о жизни в блокадном Ленинграде
К мероприятию была оформлена книжная выставка-обсуждение «В кольце блокады». Учащиеся познакомились с основными понятиями, связанными с трагедией Холокоста, с многочисленными жертвами фашизма, жестоком истреблении еврейского народа и просмотрели видеоролик «Холокост». Пакусина, ведущий методист по работе с детьми Романовской ДБ.
Разговор на непростые темы - патриотизма, любви к Родине, героизма - оказался для учащихся 7-11 классов исключительно интересен. Ребята эмоционально задавали вопросы, а после занятия активно делились друг с другом впечатлениями. Несомненно, память и гордость о героях Великой Отечественной Войны навсегда останется в сердцах этих школьников. А будущее — это дети, которых надо воспитывать на героическом прошлом нашего народа.
Родом из детства, родом из войны... Воспоминания о довоенном детстве у меня связаны с играми во дворе и пением. До пяти лет у меня было хорошее детство, счастливое. Мама и папа меня обожали. Как весело мы до войны жили! Мы, дети, гуляли во дворе. Двор был весь заставлен дровами — у всех были печки. Мы за дровами играли в «чижика», в прятки.
Там можно было так запрятаться, что и не найдешь! Я очень любила петь. Когда меня закрывали дома одну, я садилась на подоконник и на всю улицу распевала «Катюшу». И вся улица слушала, как я хорошо пою «Катюшу! Самое страшное произошло 8 сентября 1941 года, когда вокруг Ленинграда сомкнулось кольцо блокады. Этот день я запомнила на всю жизнь, потому что именно тогда сгорели знаменитые Бадаевские склады с продуктами. Они располагались на другом берегу Обводного канала, прямо напротив нас. Мы все высыпали на берег и все пять часов, пока горели склады, смотрели на все это.
Взрослые плакали, а мы, дети, ничего не могли понять. Громадный пожар, поднявшийся до самого неба, видел весь Ленинград... Именно с этого дня началась моя война. Ежедневно, днем и ночью над городом летали самолеты, сыпались бомбы, велись тяжелые артиллерийские обстрелы. На улицах установили громкоговорители. Мы бегали в бомбоубежище на другой стороне улицы. Дров уже не было, двор был пустой. Улицы перегородили баррикады, и мы, дети, лазали по ним после обстрелов, собирая разноцветные осколки немецких снарядов.
Мы их забирали домой и играли с ними, как с конфетами и фантиками от конфет. Мы же голодные были, есть было нечего. Мы воображали, будто едим настоящие конфеты... Взрослые все работали, и я обычно сидела дома одна. На улицу не выпускали. Я играла в магазин: нарезала газеты на «карточки» и подавала их «продавцу» сквозь «окошко» спинку стула со словами: «Дайте мне много-много хлеба! Нам выдавали на день кусочек хлеба, который приходилось делить на три раза — на завтрак, обед и ужин. Мама выдавала один из кусочков, а остальное прятала.
Взрослые ходили к сгоревшим Бадаевским складам, собирали там землю, пропитанную сахаром, растворяли ее в воде, отстаивали и поили сладкой «бадаевской» водичкой детей. Очень скоро в доме отключили свет, тепло, водопровод, канализацию. Стало темно и холодно. Ночью закрывали окна черными шторами для светомаскировки. Свечей уже не было — к тому времени их съели. Для освещения использовали коптилку — крохотный фитилек в баночке с какой-то горючей жидкостью.
Дети узнали, что людям приходилось переносить страшный голод, что во времена блокады пятьдесят процентов блокадного хлеба состоял из несъедобных примесей заменявших муку. Выдавался паек хлеба строго по карточкам. Другие продукты в этот период не выдавали. Но, несмотря на это, всего 125 граммов, именно такая минимальная норма выдачи хлеба спасла многих жителей Ленинграда от смерти.
Память сердца: как рассказывают о блокаде Ленинграда современным школьникам
Блокада Ленинграда продолжалась 872 дня – город был взят в окружение 8 сентября 1941 года, а полностью освободить его удалось 27 января 1944 года. Дети блокадного Ленинграда (воспоминания разных людей). «К началу войны мне не исполнилось еще и 7 лет. Дети осажденного Ленинграда вспоминают, как это было. Полное снятие фашистской блокады для Ленинграда — это как второе рождение, возрождение к жизни после страшных испытаний. Подведены итоги проведения Международной исторической программы «Память сердца: блокадный Ленинград» и конкурса творческих работ учащихся «Блокадный Ленинград глазами современных детей».
«Мама кормила нас землей с места сгоревшего склада». Они пережили блокаду Ленинграда детьми
С 27 января по 26 февраля проходил VIII Смотр-конкурс творческих работ учащихся образовательных учреждений «Блокадный Ленинград глазами современных детей», посвященный 77-летию полного освобождения Ленинграда от фашисткой блокады. Ребята увидели документальный фильм «Блокада Ленинграда глазами детей». 27 января является Днём воинской славы России — это День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады (1944 год).
Настройка шрифта:
Раньше каждый хотел в Ленинград — не прописывали. Теперь каждый хочет из Ленинграда — не пускают. Почти все не спали. Начали рассказывать свои сны.
И, оказалось, что все были схожие, так как все видели во сне хлеб или другую пищу. Но голодают не все. У продавщиц хлеба всегда остается килограмма два-три в день, и они здорово наживаются.
Накупили всего и денег накопили тысячи. Объедаются и военные чины, милиция, работники военкоматов и другие, которые могут взять в специальных магазинах все, что надо. И едят они так, как мы ели до войны.
Хорошо живут повара, зав. Что он нам несет — тайна, покрытая мраком. А этот суп хуже воды, но голод не тетка, и мы тратим талоны на такую бурду.
В комнате только и слышно, что об еде. Люди все жалуются и плачут. Что-то с нами будет?
Выживу ли я в этом аду? Лера Игошева, 14 лет: «Ели, редко глядя друг другу в глаза» Осталась в блокадном городе с мамой и папой. Отец погиб голодной смертью.
Лера вместе с мамой выбралась из Ленинграда в 1942 году по Дороге жизни. В дневнике Лера пишет слова «Мама» и «Папа» только с большой буквы. Дневники 1941-1945 15 октября 1941-го: Вот уже много дней, как я думаю о Фимке.
Думаю, когда ложусь спать. Лежа с закрытыми глазами, я представляю его себе, вижу снова школу, вспоминаю различные случаи. Глупая, какая я глупая.
Я думаю, где он сейчас, что с ним? Мне он уже несколько раз приснился, и все в таких снах, что в действительности ничего такого не может быть... Дома она приберет все, помоет, как простая хозяйка, а потом оденется лучше и идет на работу, как прекрасная дама.
Да, он очень большой эгоист во всем. Он отказывается от дежурства, хочет все как-то получше, от меня же требует беспрекословного повиновения и, в то же время, любви и простоты. Как и другие физические страдания, его нельзя передать полностью на словах или в письме: его надо испытать.
Это страшное чувство: хочется есть. Хочется есть что-нибудь — хлеб, картошку, дуранду, мясо, сахар, шоколад — лишь бы есть, лишь бы побольше. Остальные чувства и мысли притупляются, думаешь о еде, о прошлой еде, о будущих счастливых временах.
В будущем ставишь себе первую проблему насытиться. Раньше у него был разговор, обычно полушутливый, что, возможно, придется есть кошек, но дальше шутки не шло. Я обмерла.
Папа сказал, что очень хочет есть, а потому принес для себя, и чтоб я не волновалась. Я не могла выдержать непреодолимое чувство отвращения, гадливость наполняла меня, я расплакалась и уехала к Маме. Вернулись мы вдвоем.
Понемногу я успокоилась. Действительно, ведь все это лишь предрассудки. Это было вкусно, совсем без привкуса, жирно, питательно, но ели мы, скрывая от других, ели, редко глядя друг другу в глаза.
О, как просто все это случилось. Болела Мама, Папа жил на Почтамте, был в стационаре и немножко подправился, потом вдруг заболел поносом, ничего не ел, стал чахнуть и...
К мероприятию была оформлена книжная выставка-обсуждение «В кольце блокады». Учащиеся познакомились с основными понятиями, связанными с трагедией Холокоста, с многочисленными жертвами фашизма, жестоком истреблении еврейского народа и просмотрели видеоролик «Холокост». Пакусина, ведущий методист по работе с детьми Романовской ДБ.
Мама без выходных, без отпуска работала. На заводе талоны на одежду и обувь давали, нас одевала, а себе юбку сшила из того одеяла, что в эвакуацию с собой брали. Я хотела работать после 8-го класса пойти, она сказала — «учись». Мы с Борей оба техникумы закончили — вытянула нас. Умерла, когда 50 лет было: сердце больше не выдержало, давление поднялось, парализовало прямо в трамвае. Боря ее с остановки на руках принес. После техникума Зоя Алексеевна уехала в Тамбов, где всю жизнь проработала на химическом предприятии: мастером, начальником цеха. На пенсии вместе с мужем перебрались в Омск, к дочери. Все война, будь она проклята. Я больная вся, Боря, братик мой, уже умер. К маме на могилку в Ленинград, наверное, уже не съезжу. Но дочке, внуку показала — не забудут. В названии каждой — страшное слово «блокада»: — Внучка присылает: рассекретили все, наконец, — объясняет Нина Семеновна Махотина, председатель секции блокадников Омской городской общественной организации ветеранов. Чтобы знали. Немного нас осталось-то — на весь город 150 блокадников. Кто из дому уже не выходит, кто говорить не способен, кто просто не помнит. Это мне семь было, когда эвакуировали, а Валентину Кобылкину, например, два. Остались в голове вода и детский рев: есть хотели, плакали, а какой-то добрый человек ходил, их по головкам трепал. Или Татьяна Балякина — ее годовалой возле мертвой матери подобрали, что она может вспомнить? Счастливое довоенное время почти стерлось из памяти Нины Семеновны, тогда — Нины Осиной: ходила в садик с младшей сестренкой Галей, по выходным всей семьей — в парк или в цирк. Жили на Лабораторном проспекте: комната в деревянном двухэтажном доме на восемь семей, общий коридор, туалет на улице. Отец работал на Ленинградском металлическом заводе имени Сталина. Мама, ткачиха по профессии, хозяйничала дома, обшивала семью. А их прямо с дороги вернули — война началась. Завод сразу на военное положение поставили, сотрудников там и поселили, так что не скоро мы его увидели. Маму отправили на Лужский рубеж рыть противотанковые рвы. Приходила еле живая, руки в кровавых мозолях — ничего, кроме лопат и ломов, у них не было. Уже 29 июня началась эвакуация детей из Ленинграда. Правда, проводили ее по довоенным планам, разработанным на случай угрозы со стороны Финляндии: южные районы области, которые тогда включали в себя и нынешнюю Новгородчину, считались наиболее безопасными. Нину и Галю отправили с группой на станцию Хвойная. Как обстрел начинается, нас воспитатели кого за руки, кого на руки хватают: «Ребятишки, бежим в лес». Потом до родителей слухи стали доходить, что мы в опасности, и мамы приехали. Это нам повезло, считай: пишут, что с 29 июня по 27 августа из Ленинграда было эвакуировано 395 091 детей, а возвращено только 175 400. Куда делись, никто не знает, и могилок не осталось. Книги о блокаде дома у Нины Семеновны Детей усадили на подводы, которые выделил сельсовет, матери шли рядом. Как выяснилось позже, они въехали в город почти последними: на следующий день, 8 сентября 1941 года началась блокада. Ели «черную сметану» — землю пополам с сахаром Дом, где жили Осины, находился неподалеку от завода «Арсенал», где изготавливали минометы. И бомбили квартал особенно часто. Жить в доме было невозможно: окна выбиты, да и пожар мог вспыхнуть в любую минуту. Мужчин к тому времени уже забрали на фронт. Поэтому женщины вырыли во дворе большую землянку на всех. Стащили в нее оставшиеся кровати, сколотили нары, установили чугунную буржуйку. Мы же не сразу доходягами стали. Что-то сначала даже варили. Руки Нины Семеновны Карточки выдавали на хлеб, на крупу, на масло, на мясо.
И о прибавке мама узнала еще утром в булочной. Конечно, Любовь Яковлевна обходила своих учеников не только для того, чтобы поздравить с прибавкой. Она принесла пригласительный билет на праздник новогодней елки. Это праздник устраивался в тридцатой школе — на углу проспекта Маклина и нашей улицы Печатников. Там будут давать подарки. И еще ребят ждет новогодний сюрприз. И вот наступил этот день. Поверх свитера и рейтуз я надел свое выходное — матроску. Эта синяя блузочка с отложным воротником в белых кантиках была связана в моей памяти с довоенными праздниками: днями рождений и воскресными прогулками с родителями — в зоопарк или в соседний садик. Мама молча завязала на мне, уже одетого в пальто и шапку, толстый платок, чтобы не замерз. И наказала помнить о младших — сестре и братике: не раскрывать подарок и принести его домой нетронутым. Навсегда запомнил этот новогодний утренник. Елка стояла в углу спортзала, увешанная стеклянными и бумажными игрушками. Только ни свечек, ни лампочек на ней не было: электричество давно отключили, а вместо свечек везде освещалось коптилками. Но помнится, что платки, пальтишки и шубки все дети оставили в раздевалке: значит в зале было тепло. То ли протопили, то ли каким-то образом нагрели обширный спортзал — не знаю. Незнакомая учительница по музыке играла на рояле, а Любовь Яковлевна и другие преподаватели пытались сбить нас в хоровод. Но это им никак не удавалось. Не было ни сил, ни охоты двигаться. И елка не вызывала у нас, детей, никакого интереса. К тому же наше внимание было приковано к столам, составленным в ряд вдоль одной из стен зала. А на столах — глубокие тарелки и возле каждой — ложка и вилка. Я сразу догадался, что будут кормить. И понял, о каком сюрпризе говорила Любовь Яковлевна. И уже ждал этого. Плохо помню, чем нас еще занимали учителя. Кажется, читались стихи, пелись в разнобой песенки и загадывались загадки. Время тянулось и тянулось, а за столы не приглашали. И вот, наконец, долгожданная команда — садиться. Распахнулись двери — и две тетеньки в белых халатах и колпаках на голове вкатили тележку. А на тележке — алюминиевые чаны, над которыми поднималось облако с таким дурманящим запахом живой кухни. Тот блокадный обед из трех блюд на празднике новогодней елки врезался в память навсегда. На первое — суп с вермишелью с удивительно вкусной клейкой гущей. На второе — котлета и пюре из сушеной картошки, в котором попадались полутвердые, не разваренные кусочки. На третье — компот из сухофруктов с кругляшками яблок на донышке стакана. И еще ломтик черного хлеба. О, это был замечательный праздник! Любовь Яковлевна со слезами на глазах обходила своих бывших третьеклассников и уговаривала не глотать непрожеванное. Спешить, мол, некуда. Обстрела нет. А после обеда можно еще поиграть и повеселиться. Не поручусь, что мы и вправду веселились после обеда. Помню только, как вручили каждому красочный кулек с подарком. А в кульке — пачечка печенья, длинненькая шоколадка и несколько конфет.