Вдалеке шелестели кроны. Крона дерева снизу. Кроны деревьев вид снизу. Вдалеке шелестели кроны деревьев, // и слышался тихий, едва различимый лай.
Выполнить синтаксический разбор предложения
| Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий | Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий лай собаки Трудность: общий второстепенный член Вывод: предложение сложносочиненное, так две грамматические основы, НО запятая не нужна, так как есть общий второстепенный член ВДАЛЕКЕ. |
| Расставьте знаки препинания. Укажите предложения, в которых нужно поставить ОДНУ | 10 000 символов, Пользователям, прошедшим регистрацию - 15 000 символов, Людям, оформившим PRO версию - 100 000 символов. Также в эту опцию включены отключение рекламных показов и выделенная очередь. |
| Предложения со словосочетанием «лес шелестел» | Вдалеке шелестели кроны. Крона дерева снизу. Кроны деревьев вид снизу. |
| Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий | 10 000 символов, Пользователям, прошедшим регистрацию - 15 000 символов, Людям, оформившим PRO версию - 100 000 символов. Также в эту опцию включены отключение рекламных показов и выделенная очередь. |
Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался
Сильный ветер в лесу. Сильный ветер деревья. Ветви дерева на ветру. Сильный ветер деревья гнутся. Заря прощается с землею Фет. Фет Заря. Стихотворение Фета Заря прощается с землею. Афанасий Фет земля прощается с землею.
Шелестит под ногами листва опавшая с деревьев. Подчеркнуть грамматическую основу в предложении деревья пожелтели. Шуршат под ногами опавшие листья синтаксический разбор. Синтаксический разбор предложения шелестит под ногами листва. Тополь диаметр высота дерева. Схема обрезки тополей. Омолаживающая обрезка тополя схема.
Диаметр кроны тополя обыкновенного. Иван Саввич Никитин звёзды меркнут и гаснут. Стихотворение утро Никитин. Стих утро Иван Саввич Никитин. Иван Никитин стихотворение утро. Звёзды меркнут и гаснут. Стихотворение про утро 3 класс.
Стихотворение утро звезды меркнут и гаснут. Лес снизу. Лес и небо вид сверху. Небо сквозь ветви деревьев. Ветви деревьев ночью. Ветка дерева ночью. Ночное небо сквозь ветви.
Красиыфк кроны деревьев. Красивый ствол дерева. Зеленый ствол дерева. Лес Конюшенный овраг. Сиверский овраг. Лесистая Лощина. Овраг в лесу.
Деревья в степи. Одиноко стоящее дерево. Береза снизу вверх. Березы вид снизу вверх. Поляна с деревьями. Деревья на горизонте. Застенчивость крона.
Стеснительность кроны. Рассвет души. Чудеса приходят на рассвете. Рассвет в душе. Утренний рассвет птицы. Лес вид с ветки. Вид с дерева на землю.
Лес снизу обои. Солнце сквозь кроны деревьев. Лес и небо. Дерево в поле.
Слайд 20 Ответы к заданиям теста 1 — 2 2 — 3 3 — 1 4 — 1 5 — 2 6 — 3 Слайд 21 Игра «Третье — лишнее и почему? Прозрачный лес один чернеет и ель сквозь иней зеленеет и речка подо льдом блестит. В парке легко дышалось и птицы вовсю возились в листве. По утрам здесь особенно тихо и природа, словно нехотя, просыпается. Слайд 22 Спасибо за работу на уроке. По теме: методические разработки, презентации и конспекты. Определим постановку запятых в простых предложениях. Правило: одна запятая ставится перед вторым однородным членом при отсутствии союзов, перед одиночным противительным союзом или перед второй часть сложного союза как … так и и т. Взмахивают и отличаются, запятая не нужна. Мягко и неторопливо, запятая не нужна. Сложением и ногами, запятая не нужна. Не столько … сколько. Свирепствовал и пропал. Я крикнул, и мне ответило эхо — второе явление следует за первым. Например: Пугачев дал знак, и меня тотчас отпустили и оставили. Например: Несколько особенно мощно перекрытых блиндажей остались совсем целы, и иззябшие, измученные боем люди, валясь с ног от усталости и желания спать, всеми силами тянулись туда погреться; Мне нездоровилось, и потому я не стал дожидаться ужина — второе явление является следствием первого, вызвано им, на что указывает конкретизатор — наречие потому. Ни солнца мне не виден свет, ни для корней моих простору нет И. Рассказчик замер на полуслове, мне тоже послышался странный звук — союзы тоже и также имеют ту особенность, что они стоят не в начале части. Например: Скрывать истину было бесполезно, да Серпилин и не считал себя вправе это делать. В сложносочиненных предложениях с противительными союзами одно явление противопоставляется другому. Например: Гроза была там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце. С помощью союза однако передается оговорка к ранее сказанному. Например: Она едва могла принудить себя улыбнуться и скрыть свое торжество, однако ей удалось довольно скоро принять совершенно равнодушный и даже строгий вид. Предложения данной группы всегда состоят из двух частей и, обладая общим противительным значением, могут выражать следующие значения: Ей было около тридцати, однако она казалось совсем молодой девушкой — второе явление противопоставляется первому. Одни помогали на кухне, а другие накрывали на столы — второе явление не противопоставлено первому, а сопоставлено с ним замена союза а на но невозможна. Например: Лось ушел, зато рядом раздавался звук, издаваемый каким-то живым и, вероятно, слабым существом; Много труда предстоит ему, но зато зимой он отдохнет. Вход Регистрация Опубликовано 09. Расставьте пропущенные запятые, подчеркните главные члены предложения. Устно объясните употребление знаков препинания. Составьте схемы предложений 1, 3. Над черной далью и безлюдной равнины клубится прозрачный туман и длинные нити седой паутины окутали серый бурьян. Был уже весенний месяц март однако по ночам деревья трещали от холода как в декабре. Не то дождь пошел не то воробьи пробежали по крыше веранды.
Редкий случай, важную возможность, чувства, которые потом не воротишь. В этом часть жизни. Но где-то в голове — скорее всего, в голове — есть маленький закуток, где все это хранится как память. Как книги на полках в нашей библиотеке. Чтобы отыскать, что у нас в душе, для этого закутка нужно составлять картотеку. В нем нужно убирать, его нужно проветривать, менять воду в цветах. Другими словами, ты всю жизнь проводишь в собственной библиотеке.. Гигантский лайнер снижается, пронизывая толщу облаков, и заходит на посадку в аэропорт Гамбурга.. Едва самолет приземлился, погасло табло «Не курить» , из динамиков тихо полилась инструментальная музыка. Оркестр исполнял «Norwegian Wood» «Битлз». И эта мелодия, как всегда, разбередила меня. Даже не так: она разбередила меня намного сильнее, чем обычно. Чтобы голова не раскололась на части, я нагнулся, прикрыл лицо ладонями и замер.. Разглядывая плывшие над Северным морем мрачные тучи, я думал о потерях в своей жизни: упущенном времени, умерших или ушедших людях, канувших мыслях.
На уже потускневшем поле можно заметить стаи печальных аистов, которые готовятся к отлёту в тёплые края. А их детки уже совсем не похожи на... За прохладным утром приходит еще по-летнему теплый день, но зной уже не тот, и шуршащих листьев на земле всё... Пашкову 141 слово. Не раз в дождливые сентябрьские дни наблюдал я серенькую птичку с красноватой грудкой и таким же горлышком. Она называется зарянкой и величиной не больше синички, с такими же тонкими лапками и... Один сторожевой курган стоял вдалеке и, казалось, зорко охранял равнины.
Задача по теме: "Правила пунктуации в ССП и при однородных членах"
| Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий - фото сборник | Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий, едва различимый лай собаки. |
| Новая школа: подготовка к ЕГЭ с нуля | Вдалеке шелестели кроны деревьев, // и слышался тихий, едва различимый лай. |
ГДЗ к заданию 5 ВПР по русскому языку 4 класс с ответами
От ветерка чуть шелестит листва дерева. Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий лай собаки. Небо кроны деревьев солнце снизу вверх. Крона дерева снизу. Вдалеке шелестели кроны. Крона дерева снизу. Кроны деревьев вид снизу. Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий лай собаки Трудность: общий второстепенный член Вывод: предложение сложносочиненное, так две грамматические основы, НО запятая не нужна, так как есть общий второстепенный член ВДАЛЕКЕ. Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий едва различимый лай собаки.
ГДЗ к заданию 5 ВПР по русскому языку 4 класс с ответами
В Согласованное приложение, стоящее после определяемого слова, обособляется. Даля мы знаем как известного собирателя пословиц, как знатока русского языка. Номер: 3E6C4D Установите соответствие и впишите ответ. Установите соответствие между пунктуационными правилами и предложениями, которые могут служить примерами для данных пунктуационных правил: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца. Б Уточняющее обстоятельство обособляется. В Определение, выраженное причастным оборотом, стоящим после определяемого слова, обособляется. А Б В Ответ: 354 А Если обобщающее слово стоит перед однородными членами, то после него ставится двоеточие.
Номер: 831D46 Установите соответствие и впишите ответ. Б Обстоятельство, выраженное деепричастным оборотом, обособляется. В Обстоятельство, выраженное сравнительным оборотом, обособляется. Пржевальский, известный географ и натуралист, путешествовал не только по Дальнему Востоку, но и по Центральной Азии. А Б В Ответ: 241 А Между однородными членами предложения перед второй частью двойного союза ставится запятая. Номер: 7DB7F5 Установите соответствие и впишите ответ.
Б Между однородными членами предложения, связанными повторяющимся союзом, ставится запятая. В Между подлежащим и сказуемым, выраженными именами существительными в именительном падеже, при нулевой связке ставится тире. А Б В 415 А Обращение отделяется запятой. В В неполном предложении на месте пропуска члена предложения ставится тире. А Б В 523 А Вводная конструкция выделяется запятыми. Номер: 4D6C0D Установите соответствие и впишите ответ.
Б Между однородными членами предложения перед второй частью двойного союза ставится запятая. В Если обобщающее слово стоит перед однородными членами, то после него ставится двоеточие. А Б В Ответ: 524 А Определение, выраженное причастным оборотом, стоящим после определяемого слова, обособляется.
Буду ка-карты составлять. Я восхитился: в мире столько разных желаний и целей жизни. Это, пожалуй, стало моим первым восхищением по приезде в Токио. И в самом деле — людей, пылающих страстью к картографии, не так и много.
Тем более, что много и не требуется — иначе что с ними всеми делать? Однако заикающийся каждый раз на слове «карта» человек, который спит и видит себя в Государственном управлении географии — это нечто. Заикался он, конечно, не всегда, но на слове «карта» — однозначно. Читать и изучать драму. Расин, Ионеско, Шекспир... Просто эти имена стоят в плане лекций. Ответ его смутил.
И по мере замешательства заикание усилилось. Мне показалось, что я совершил страшное злодеяние. Подвернулось театральное искусство, вот мне и захотелось. Просто так. Для этого я специально поступил в токийский институт, получаю регулярные переводы на обучение. А у тебя, говоришь, все не так?.. И он был прав.
Я уже не пытался что-либо объяснять. Затем мы вытянули на спичках, где кому спать. Ему досталась верхняя кровать, я расположился на нижней. Он постоянно носил белую майку, черные брюки и темно-синий свитер. С наголо обритой головой, высокого роста, сутулый. На учебу непременно одевал форму. И ботинки, и портфель были черными как сажа.
По виду — вылитый студент с «правым» уклоном; может, поэтому окружающие звали его Штурмовиком, хотя, по правде говоря, он не питал к политике ни малейшего интереса. Просто ему было лень подбирать себе одежду, он так и ходил — в чем было. Его интересы ограничивались изменениями морских береговых линий или введением в строй новых железнодорожных тоннелей. И стоило зайти разговору на эту тему, он мог, заикаясь и запинаясь, говорить и час, и два — пока собеседник либо засыпал, либо бежал от него. От раздававшегося в шесть утра гимна он просыпался, как по будильнику. Выходило, что показная церемония поднятия флага была не совсем бесполезной. Штурмовик одевался и шел к умывальнику.
Процесс умывания был долог. Казалось, он по очереди снимает и вычищает все свои зубы. Возвращаясь в комнату, с хлопком расправлял и вешал сушить на батарею полотенце, возвращал на место мыло и зубную щетку. Затем включал радио и начинал утреннюю гимнастику. Я обычно допоздна читал и спал бы крепким сном до восьми, не реагируя на его утреннюю возню и шум. Но когда он переходил к прыжкам, я не мог не проснуться. Еще бы: при каждом его подскоке — и нужно заметить, высоком, — кровать подскакивала тоже.
Три дня я терпел, при этом уверяя себя, что в совместной жизни терпимость необходима, но на четвертый пришел к выводу, что сил у меня больше нет. Для меня такое время — еще глухая ночь. Долго объяснять, почему, но это так. Буду заниматься на крыше — начнут жаловаться с третьего этажа. А под нашей комнатой — склад, поэтому никто и слова не скажет. На травке, а? У ме-меня не транзисторный приемник.
Без розетки не работает. А не будет музыки — я не смогу делать зарядку. И в самом деле: его древний приемник работал только от сети. С другой стороны, транзистор имелся у меня, но принимал только музыкальные стереопрограммы. Зарядку делай, только подпрыгивай вот так — «прыг-скок», а? А то ты не прыгаешь, а скачешь. У меня разболелась голова.
Уже было подумал: а и черт с ним, — но раз сам завел разговор, нужно разобраться до конца. Напевая главную мелодию радиогимнастики, я показал ему «прыг-скок». Вот так. Такие бывают? А я не замечал! Все остальное я как-нибудь потерплю — только брось скакать, как лошадь. Дай мне поспать.
Я такую гимнастику делаю уже десять лет. Каждое утро. Начинаю, и дальше — все машинально. Выброшу что-то одно, и пе-пе-перестанет получаться все остальное... Больше я ничего не говорил. А что я мог ему сказать? Проще всего было в его отсутствие взять это проклятое радио и выбросить в окно.
Но поступи я так, разразился бы скандал — будто люк в ад откроется. Штурмовик был не из тех, кто разбрасывается своими вещами. Когда, лишившись дара речи, я, опустошенный, улегся на кровать, он подошел и попытался меня утешить: — Ва-ватанабэ, а что если ты будешь просыпаться и делать гимнастику вместе со мной? Когда я рассказывал о Штурмовике и его утренней гимнастике, Наоко прыскала со смеху. Я не собирался делать из рассказа комедию, но в конечном итоге принялся хмыкать сам. Давно я не видел Наоко веселой, хотя спустя мгновение улыбка уже исчезла с ее лица. Мы вышли на станции Йоцуя и зашагали по насыпи к Ичигая Сэр Писатель.
Воскресный вечер в середине мая. До обеда накрапывал дождик, но теперь тяжелые тучи южным ветром уносило с неба одну за другой. Ярко-зеленые листья сакуры колыхались и сверкали на солнце. В воздухе пахло летом. Люди несли свои свитера и пальто кто на руке, кто перебросив через плечо. В теплом воскресном свете все казались счастливыми. На теннисном корте по ту сторону насыпи молодой человек снял майку и размахивал ракеткой в одних шортах.
И только две сидевшие на лавке монашки были облачены по-зимнему в черное — судя по одеянию, можно было предположить, что первые летние лучи до них еще не добрались. Но это не мешало сестрам задушевно беседовать на солнцепеке. Минут через пятнадцать у меня вспотела спина, и я снял плотную рубашку и остался в одной майке. Наоко закатала до локтей рукава бледно-серой олимпийки. Вещь сильно поношенная, но выцвела приятно. Кажется, я видел ее раньше в этой олимпийке, но припоминал весьма смутно. Показалось, наверное.
В то время я еще знал Наоко очень мало. Интересно жить с другими людьми? Пошел только второй месяц. Но в общем — неплохо. Во всяком случае, не в тягость. Она остановилась перед фонтанчиком, сделала один глоток воды и вытерла рот платком. Затем нагнулась и аккуратно перевязала шнурки.
Общежитие, что ли? Все зависит от того, как посмотреть. Хлопот, конечно, хватает. Дурацкие правила, гонор пошляков. Сосед начинает зарядку в полседьмого. Но если представить, что такого полно и в других местах, перестаешь обращать внимание. Как подумаешь, что больше жить негде, так вполне сойдет и здесь.
А потом она посмотрела на меня так, будто увидела во мне что-то необычное. Ее взгляд пронизал меня насквозь. До тех пор я за ней такого ни разу не замечал. Если подумать, ни разу не доводилось и мне пристально смотреть на нее. Мы впервые шли одни и разговаривали так долго. Просто, подумала: что это такое — совместная жизнь? И это, в общем...
А вместо этого вздохнула и посмотрела наверх. Хватит об этом. И разговор прервался. Она зашагала дальше, а я плелся сзади. Мы встретились почти год спустя. За это время Наоко до неузнаваемости похудела. Впали щеки, шея стала тоньше.
Однако не похоже, чтобы девушка болела. Она похудела как-то очень естественно и тихо. Будто бы тело, прячась в узком продолговатом чехле, просто приняло его стройную форму. И Наоко стала даже красивее, чем я до сих пор считал. Я хотел сказать ей об этом, но не смог найти таких слов и промолчал. Мы совершенно случайно встретились в вагоне Центральной линии. Она села в электричку, собираясь в кино.
Я ехал в книжные магазины на Канда. В общем, и то, и другое дело нельзя было назвать важными. И когда она предложила выйти, мы вышли. Случайной станцией оказалась Йоцуя. Наедине у нас не нашлось темы для разговора. Я так и не смог понять, зачем Наоко предложила мне выйти из электрички. Ведь нам с самого начала, в принципе, не о чем было говорить.
Мы вышли на улицу, и Наоко, не объясняя, куда собралась, сразу же зашагала вперед. Мне ничего не оставалось, как идти за ней примерно в метре. При желании расстояние, конечно, можно было сократить, но я почему-то не решался. Я шел за Наоко, разглядывая ее черные волосы, скрепленные большой коричневой заколкой. Когда она смотрела по сторонам, выглядывали маленькие уши. Иногда она оборачивалась что-нибудь спросить. На некоторые вопросы я отвечал, но были и такие, на которые я не знал что сказать.
Случалось, я просто не мог ее расслышать. Но ей, казалось, было все равно. Она едва успевала договорить, сразу отворачивалась и продолжала идти вперед. Смирившись, я подумал: «Ладно, все равно хорошая погода». Но для обычной пешей прогулки шла Наоко как-то слишком серьезно. Она свернула направо, на Итабаси, прошла вдоль рва, затем через перекресток Кампомачи, взобралась на холм Очяно-мидзу и прошла Хонго. Дальше она шагала вдоль линии электрички до Комагомэ.
Такой себе пеший марафон... Когда мы дошли до Комагомэ, солнце уже село, и настал мягкий весенний вечер. Мы зашли перекусить в ресторанчик соба профиль удален рядом со станцией. В горле пересохло, и я заказал пиво. Пока мы ели, никто не произнес ни слова. Я смертельно устал, Наоко же, положив руки на стол, опять о чем-то задумалась. В новостях по телевизору сообщали, в каких экскурсионных местах в этот воскресный день был наплыв посетителей.
Десять-пятнадцать километров. К тому же, отец любил альпинизм, и я с малолетства по воскресеньям лазала в горы. У нас они прямо за домом начинаются. Так и привыкла постепенно. Ты, наверное, считаешь меня хрупким созданием? Нельзя судить о человеке по внешности. Это из-за меня, да?
Мы раньше никогда не разговаривали наедине. Наоко вращала по столу пепельницу, не замечая ее. Я понимаю, что у меня нет никаких причин так говорить... Она покраснела. Видимо, с удивлением я перестарался. Она сначала закатала оба рукава олимпийки выше локтей, потом снова разгладила их. В электрическом свете пушок у нее на лице стал красивым, желто-золотистым.
Наоко облокотилась на стол и принялась рассматривать настенный календарь. Будто надеялась найти в нем подходящее объяснение. Но, естественно, ничего не нашла. Потом вздохнула, закрыла глаза и потрогала заколку. Только сам не знаю, как это сказать. Причем, давно. Соберусь что-нибудь сказать, а в голове какие-то неуместные слова всплывают.
Или совершенно наоборот. Собираюсь поправить себя, начинаю еще больше волноваться и говорю что-то лишнее. Оп — и уже не помню, чего хотела в самом начале. Такое ощущение, что мое тело разделено на две половины, которые играют между собой в догонялки. А в центре стоит очень толстый столб, и они вокруг него бегают. И все правильные слова — в руках еще одной меня, но здешняя «я» ни за что не могу догнать себя ту. Наоко посмотрела мне в глаза.
Наоко мои слова, похоже, несколько разочаровали. Да и пешком ходить — полезно для здоровья. Мы сели на кольцевую линию Яманотэ. На Синдзюку Наоко пересела на Центральную. Она снимала маленькую квартиру в Кокубундзи. Даже непонятно, что именно. Мы тогда встречались нередко, но я, признаться, не помню, чтобы мы разговаривали.
Буду ждать... Впервые я встретился с ней, когда перешел во второй класс старшей школы. Наоко тоже училась во втором классе женской гимназии — миссионерского лицея «для благородных девиц». Настолько благородных, что прилежным ученицам тыкали в спину пальцем и говорили «Вон мамзель какая пошла! В общем, даже не приятель, а прямо скажем — мой единственный друг. И у него была подруга — Наоко. Они с пеленок росли вместе и жили по соседству, менее чем в двухстах метрах друг от друга.
Как это часто бывает с подобными парами, отношения у них были очень открытыми — даже не возникало стремления уединиться. Они часто ходили друг к другу в гости, ужинали семьями, играли в маджан. Несколько раз устраивали для меня парные свидания. Наоко приводила с собой какую-нибудь одноклассницу, и мы вчетвером ходили в зоопарк, в бассейн или в кино. Признаться, одноклассницы Наоко при всей своей симпатичности были слишком хорошо воспитаны для общения со мной. Мне больше подходили девчонки из нашей муниципальной старшей школы, с которыми я мог беззаботно болтать, не обращая внимания на их угловатость. О чем думали хорошенькие девицы из круга Наоко, я совершенно не понимал.
Как и они вряд ли могли понять меня. Поэтому Кидзуки, в конце концов, отказался от парных свиданий, и мы стали просто ходить куда-нибудь втроем: Кидзуки, Наоко и я. Странное дело — так было приятнее всего, и получалось вполне сносно. Появлялся кто-нибудь четвертый — и атмосфера накалялась. А так, пока мы были втроем, я чувствовал себя гостем, Кидзуки — компетентным ведущим, а Наоко — его ассистенткой в телевизионной программе «Беседы со знаменитостью». В центре нашей компании всегда находился Кидзуки. Это он умел: была в нем, сказать по правде, немалая доля сарказма, и потому окружающие считали его высокомерным.
На самом же деле, он был добр и справедлив. Когда мы оставались втроем, он одинаково внимательно разговаривал и шутил и с Наоко, и со мной и вообще старался, чтобы мы оба не скучали. Как только Кидзуки замечал, что кто-нибудь долго молчит, он обращался к нему и вытягивал собеседника на разговор. Глядя на него, я думал: как, должно быть, это трудно. Но на самом деле, пожалуй, все было намного проще. Кидзуки умел мгновенно оценивать тональность беседы и действовал по ситуации. Вдобавок, у него имелся редкостный талант извлекать из посредственного в целом собеседника что-нибудь интересное.
Потому мне и казалось, что я — очень интересный человек и веду не менее интересный образ жизни. Но общительным человеком назвать его было нельзя. И в школе он ни с кем не дружил — если не считать меня. Я же никак не мог понять, почему этот дерзкий и талантливый человек не направляет свои способности в более широкий мир, а довольствуется нашим тесным кругом. Как и причину того, почему он выбрал себе в приятели именно меня. Да, я любил в одиночестве почитать или послушать музыку, но считал себя человеком обычным и неприметным. Ну не было во мне ничего выдающегося.
Несмотря на это, мы сразу же сошлись характерами и подружились. Его отец был зубным врачом и славился высоким мастерством и не менее высокими расценками. Не против сходить куда-нибудь вчетвером? Моя подруга из женского лицея приведет симпатичную девчонку, — предложил Кидзуки, едва мы успели познакомиться. Я согласился. Так я и встретился с Наоко. Хотя виделись мы часто и проводили втроем немало времени, когда Кидзуки однажды пришлось отлучиться, и мы с Наоко остались наедине, разговор никак не складывался.
Мы просто не знали, о чем говорить: на самом деле, у нас не было ни одной общей темы. Что уж тут? Мы молча пили воду и двигали стоявшие на столе предметы. В общем, ждали, когда вернется Кидзуки. А с его появлением беседа возобновилась. Наоко была не из самых разговорчивых, да и мне больше нравилось слушать, чем говорить самому. Поэтому оставаясь с нею наедине, я чувствовал себя неуютно.
Вовсе не значит, что мы не подходили друг другу. Просто нам не о чем было говорить. Через две недели после похорон Кидзуки один раз мы с Наоко встретились. Оставалось небольшое дело, и мы договорились о свидании в кафе. А когда все обсудили, больше и разговаривать оказалось не о чем. Я попытался разговорить ее, но беседа постоянно обрывалась на полуслове. Плюс ко всему, отвечала она резковато.
Будто бы сердилась на меня, но почему — я не знал Мы расстались, и до случайной встречи год спустя в электричке не виделись ни разу. Может, Наоко сердилась, что не она, а я был последним, кто разговаривал с Кидзуки? Может, это звучит неэтично, но я, кажется, понимал ее настроение. И будь это возможно, хотел бы, чтобы на моем месте оказалась она. Однако что случилось, то случилось. И что бы мы себе ни думали, уже ничего не изменить. В тот погожий майский день мы пообедали, и Кидзуки предложил вместо оставшихся занятий покатать шары.
Я тоже не испытывал к остававшимся урокам особой симпатии, и мы, выйдя из школы, спустились с пригорка до порта, зашли в бильярдную и сыграли четыре партии. Когда я легко выиграл первую, Кидзуки сразу стал играть всерьез и в оставшихся трех отыгрался.
Мне почему-то казалось несправедливым, что путеукладчики и таксисты, хостессы в барах, пожарные и охранники не могут находиться под защитой государства. Но это, на самом деле, не столь важно. И уж подавно никто не обижался. Думал об этом, пожалуй, только я один. Да и то — пришла в голову мысль, но я на ней не зацикливался.
По правилам общежития, перво- и второкурсники жили по двое, студентам третьего и четвертого курсов предоставлялись отдельные апартаменты. Двухместная комната площадью около десяти квадратных метров чуть длиннее обычной комнаты в шесть татами , напротив входа — алюминиевая рама окна, перед окном два параллельно стоящих учебных стола со стульями. С левой стороны от входа — двухъярусная железная кровать. Вся мебель максимально проста и массивна. Помимо столов и кровати, имелись два ящика-гардероба, маленький кофейный столик и самодельная книжная полка. Никакой лирики в обстановке не заметил бы даже самый благожелательный взгляд. На полках почти во всех комнатах ютились в ряд транзисторные приемники и фены, электрические чайники и термосы, растворимый кофе и чайные пакетики, гранулированный сахар и кастрюльки для варки лапши, а также обычная столовая посуда.
На отштукатуренные стены приклеены картинки — девушки из «Хэйбон панчи» или где-нибудь содранные постеры порнографических фильмов. Один парень смеху ради повесил фотографию случки свиней, но это было исключением среди исключений. Почти во всех комнатах стены украшали голые девушки, молодые певицы или актрисы. На подставках над столами выстроились учебники, словари и прочая литература. Ожидать чистоты в юношеских комнатах было бессмысленно, и почти все они кошмарно заросли грязью. Ко дну мусорного ведра прилипла заплесневевшая мандариновая кожура, в банках, служивших пепельницами, громоздились горы окурков. Тлевшие бычки нередко тушились кофе или пивом, отчего из банок ужасно смердело.
Посуда вся почерневшая, с остатками еды. На полу валялся целлофан от сублимированной лапши, пустые пивные банки, всякие крышки и непонятные предметы. Взять веник, замести на совок мусор и выбросить его в ведро никому не приходило в голову. На сквозняке с пола столбом поднималась пыль. Какую комнату ни возьми — жуткий запах. В каждой комнате он специфичен, но основа везде одинакова: вонь от мусора, тела и пота. Под кроватями у всех скапливается грязное белье, матрас сушится, когда придется, и ему ничего не остается, как впитывая в себя сырость, источая устойчивый смрад затхлости.
До сих пор с удивлением думаю, как в этом хаосе не возникла никакая смертельная эпидемия. В сравнении с прочими, в моей комнате было чисто, как в морге. На полу — ни пылинки, окна — без единого пятнышка, постель сушилась регулярно раз в неделю, карандаши собраны в пенал, и даже шторы стирались раз в месяц. Мой сосед по комнате болезненно относился к чистоте. Кому бы я ни рассказывал, что он раз в месяц стирает шторы, никто не верил — никто даже не догадывался, что шторы вообще можно стирать. Все свято полагали, что шторы с окон не снимаются вообще. А потом моего соседа начали называть «наци» и «штурмовик».
В моей комнате не было ни одного женского постера. Вместо них висела фотография канала в Амстердаме. Когда я попытался было прикрепить какую-то порнушку, мой сосед со словами: «Ватанабэ, не лю-люблю я этого», — содрал ее, и наклеил вместо нее портрет канала. Нельзя сказать, что мне очень хотелось вешать порнографию, поэтому возражать я не стал. Все, кто заходили в нашу комнату, задирали голову на портрет канала и спрашивали: — Что это? Я говорил это в шутку, но все велись. Настолько легко, что потом я и сам начал этому верить.
Все сочувствовали мне, как соседу Штурмовика, но я особого дискомфорта не испытывал. Пока вокруг царила чистота, мне, наоборот, было очень даже удобно; к тому же, Штурмовик никогда не вмешивался в мою жизнь. Сам делал уборку, сушил матрас, выносил мусор. Когда же я забывал сходить в баню три дня подряд — шмыгал носом и советовал помыться. Иногда напоминал: «Пора бы тебе постричься», или «Хорошо бы проредить волосы в носу». Одного я терпеть не мог — когда он, заприметив одинокого москита, забрызгивал всю комнату дихлофосом. В такие дни мне оставалось только искать укрытия в хаосе соседних комнат.
Штурмовик изучал географию в одном государственном университете. Вот закончу учиться — поступлю в Государственное управление географии. Буду ка-карты составлять. Я восхитился: в мире столько разных желаний и целей жизни. Это, пожалуй, стало моим первым восхищением по приезде в Токио. И в самом деле — людей, пылающих страстью к картографии, не так и много. Тем более, что много и не требуется — иначе что с ними всеми делать?
Однако заикающийся каждый раз на слове «карта» человек, который спит и видит себя в Государственном управлении географии — это нечто. Заикался он, конечно, не всегда, но на слове «карта» — однозначно. Читать и изучать драму. Расин, Ионеско, Шекспир... Просто эти имена стоят в плане лекций. Ответ его смутил. И по мере замешательства заикание усилилось.
Мне показалось, что я совершил страшное злодеяние. Подвернулось театральное искусство, вот мне и захотелось. Просто так. Для этого я специально поступил в токийский институт, получаю регулярные переводы на обучение. А у тебя, говоришь, все не так?.. И он был прав. Я уже не пытался что-либо объяснять.
Затем мы вытянули на спичках, где кому спать. Ему досталась верхняя кровать, я расположился на нижней. Он постоянно носил белую майку, черные брюки и темно-синий свитер. С наголо обритой головой, высокого роста, сутулый. На учебу непременно одевал форму. И ботинки, и портфель были черными как сажа. По виду — вылитый студент с «правым» уклоном; может, поэтому окружающие звали его Штурмовиком, хотя, по правде говоря, он не питал к политике ни малейшего интереса.
Просто ему было лень подбирать себе одежду, он так и ходил — в чем было. Его интересы ограничивались изменениями морских береговых линий или введением в строй новых железнодорожных тоннелей. И стоило зайти разговору на эту тему, он мог, заикаясь и запинаясь, говорить и час, и два — пока собеседник либо засыпал, либо бежал от него. От раздававшегося в шесть утра гимна он просыпался, как по будильнику. Выходило, что показная церемония поднятия флага была не совсем бесполезной. Штурмовик одевался и шел к умывальнику. Процесс умывания был долог.
Казалось, он по очереди снимает и вычищает все свои зубы. Возвращаясь в комнату, с хлопком расправлял и вешал сушить на батарею полотенце, возвращал на место мыло и зубную щетку. Затем включал радио и начинал утреннюю гимнастику. Я обычно допоздна читал и спал бы крепким сном до восьми, не реагируя на его утреннюю возню и шум. Но когда он переходил к прыжкам, я не мог не проснуться. Еще бы: при каждом его подскоке — и нужно заметить, высоком, — кровать подскакивала тоже. Три дня я терпел, при этом уверяя себя, что в совместной жизни терпимость необходима, но на четвертый пришел к выводу, что сил у меня больше нет.
Для меня такое время — еще глухая ночь. Долго объяснять, почему, но это так. Буду заниматься на крыше — начнут жаловаться с третьего этажа. А под нашей комнатой — склад, поэтому никто и слова не скажет. На травке, а? У ме-меня не транзисторный приемник. Без розетки не работает.
А не будет музыки — я не смогу делать зарядку. И в самом деле: его древний приемник работал только от сети. С другой стороны, транзистор имелся у меня, но принимал только музыкальные стереопрограммы. Зарядку делай, только подпрыгивай вот так — «прыг-скок», а? А то ты не прыгаешь, а скачешь. У меня разболелась голова. Уже было подумал: а и черт с ним, — но раз сам завел разговор, нужно разобраться до конца.
Напевая главную мелодию радиогимнастики, я показал ему «прыг-скок». Вот так. Такие бывают? А я не замечал! Все остальное я как-нибудь потерплю — только брось скакать, как лошадь. Дай мне поспать. Я такую гимнастику делаю уже десять лет.
Каждое утро. Начинаю, и дальше — все машинально. Выброшу что-то одно, и пе-пе-перестанет получаться все остальное... Больше я ничего не говорил. А что я мог ему сказать? Проще всего было в его отсутствие взять это проклятое радио и выбросить в окно. Но поступи я так, разразился бы скандал — будто люк в ад откроется.
Штурмовик был не из тех, кто разбрасывается своими вещами. Когда, лишившись дара речи, я, опустошенный, улегся на кровать, он подошел и попытался меня утешить: — Ва-ватанабэ, а что если ты будешь просыпаться и делать гимнастику вместе со мной? Когда я рассказывал о Штурмовике и его утренней гимнастике, Наоко прыскала со смеху. Я не собирался делать из рассказа комедию, но в конечном итоге принялся хмыкать сам. Давно я не видел Наоко веселой, хотя спустя мгновение улыбка уже исчезла с ее лица. Мы вышли на станции Йоцуя и зашагали по насыпи к Ичигая Сэр Писатель. Воскресный вечер в середине мая.
До обеда накрапывал дождик, но теперь тяжелые тучи южным ветром уносило с неба одну за другой. Ярко-зеленые листья сакуры колыхались и сверкали на солнце. В воздухе пахло летом. Люди несли свои свитера и пальто кто на руке, кто перебросив через плечо. В теплом воскресном свете все казались счастливыми. На теннисном корте по ту сторону насыпи молодой человек снял майку и размахивал ракеткой в одних шортах. И только две сидевшие на лавке монашки были облачены по-зимнему в черное — судя по одеянию, можно было предположить, что первые летние лучи до них еще не добрались.
Но это не мешало сестрам задушевно беседовать на солнцепеке. Минут через пятнадцать у меня вспотела спина, и я снял плотную рубашку и остался в одной майке. Наоко закатала до локтей рукава бледно-серой олимпийки. Вещь сильно поношенная, но выцвела приятно. Кажется, я видел ее раньше в этой олимпийке, но припоминал весьма смутно. Показалось, наверное. В то время я еще знал Наоко очень мало.
Интересно жить с другими людьми? Пошел только второй месяц. Но в общем — неплохо. Во всяком случае, не в тягость. Она остановилась перед фонтанчиком, сделала один глоток воды и вытерла рот платком. Затем нагнулась и аккуратно перевязала шнурки. Общежитие, что ли?
Все зависит от того, как посмотреть. Хлопот, конечно, хватает. Дурацкие правила, гонор пошляков. Сосед начинает зарядку в полседьмого. Но если представить, что такого полно и в других местах, перестаешь обращать внимание. Как подумаешь, что больше жить негде, так вполне сойдет и здесь. А потом она посмотрела на меня так, будто увидела во мне что-то необычное.
Ее взгляд пронизал меня насквозь. До тех пор я за ней такого ни разу не замечал. Если подумать, ни разу не доводилось и мне пристально смотреть на нее. Мы впервые шли одни и разговаривали так долго. Просто, подумала: что это такое — совместная жизнь? И это, в общем... А вместо этого вздохнула и посмотрела наверх.
Хватит об этом. И разговор прервался. Она зашагала дальше, а я плелся сзади. Мы встретились почти год спустя. За это время Наоко до неузнаваемости похудела. Впали щеки, шея стала тоньше. Однако не похоже, чтобы девушка болела.
Она похудела как-то очень естественно и тихо. Будто бы тело, прячась в узком продолговатом чехле, просто приняло его стройную форму. И Наоко стала даже красивее, чем я до сих пор считал. Я хотел сказать ей об этом, но не смог найти таких слов и промолчал. Мы совершенно случайно встретились в вагоне Центральной линии. Она села в электричку, собираясь в кино. Я ехал в книжные магазины на Канда.
В общем, и то, и другое дело нельзя было назвать важными. И когда она предложила выйти, мы вышли. Случайной станцией оказалась Йоцуя. Наедине у нас не нашлось темы для разговора. Я так и не смог понять, зачем Наоко предложила мне выйти из электрички. Ведь нам с самого начала, в принципе, не о чем было говорить. Мы вышли на улицу, и Наоко, не объясняя, куда собралась, сразу же зашагала вперед.
Мне ничего не оставалось, как идти за ней примерно в метре. При желании расстояние, конечно, можно было сократить, но я почему-то не решался. Я шел за Наоко, разглядывая ее черные волосы, скрепленные большой коричневой заколкой. Когда она смотрела по сторонам, выглядывали маленькие уши. Иногда она оборачивалась что-нибудь спросить. На некоторые вопросы я отвечал, но были и такие, на которые я не знал что сказать. Случалось, я просто не мог ее расслышать.
Но ей, казалось, было все равно. Она едва успевала договорить, сразу отворачивалась и продолжала идти вперед. Смирившись, я подумал: «Ладно, все равно хорошая погода». Но для обычной пешей прогулки шла Наоко как-то слишком серьезно. Она свернула направо, на Итабаси, прошла вдоль рва, затем через перекресток Кампомачи, взобралась на холм Очяно-мидзу и прошла Хонго. Дальше она шагала вдоль линии электрички до Комагомэ. Такой себе пеший марафон...
Когда мы дошли до Комагомэ, солнце уже село, и настал мягкий весенний вечер. Мы зашли перекусить в ресторанчик соба профиль удален рядом со станцией. В горле пересохло, и я заказал пиво. Пока мы ели, никто не произнес ни слова. Я смертельно устал, Наоко же, положив руки на стол, опять о чем-то задумалась. В новостях по телевизору сообщали, в каких экскурсионных местах в этот воскресный день был наплыв посетителей. Десять-пятнадцать километров.
К тому же, отец любил альпинизм, и я с малолетства по воскресеньям лазала в горы. У нас они прямо за домом начинаются. Так и привыкла постепенно. Ты, наверное, считаешь меня хрупким созданием? Нельзя судить о человеке по внешности. Это из-за меня, да? Мы раньше никогда не разговаривали наедине.
Наоко вращала по столу пепельницу, не замечая ее. Я понимаю, что у меня нет никаких причин так говорить... Она покраснела. Видимо, с удивлением я перестарался. Она сначала закатала оба рукава олимпийки выше локтей, потом снова разгладила их. В электрическом свете пушок у нее на лице стал красивым, желто-золотистым. Наоко облокотилась на стол и принялась рассматривать настенный календарь.
Будто надеялась найти в нем подходящее объяснение. Но, естественно, ничего не нашла. Потом вздохнула, закрыла глаза и потрогала заколку. Только сам не знаю, как это сказать. Причем, давно. Соберусь что-нибудь сказать, а в голове какие-то неуместные слова всплывают. Или совершенно наоборот.
Собираюсь поправить себя, начинаю еще больше волноваться и говорю что-то лишнее. Оп — и уже не помню, чего хотела в самом начале. Такое ощущение, что мое тело разделено на две половины, которые играют между собой в догонялки. А в центре стоит очень толстый столб, и они вокруг него бегают. И все правильные слова — в руках еще одной меня, но здешняя «я» ни за что не могу догнать себя ту. Наоко посмотрела мне в глаза. Наоко мои слова, похоже, несколько разочаровали.
Да и пешком ходить — полезно для здоровья. Мы сели на кольцевую линию Яманотэ. На Синдзюку Наоко пересела на Центральную. Она снимала маленькую квартиру в Кокубундзи. Даже непонятно, что именно. Мы тогда встречались нередко, но я, признаться, не помню, чтобы мы разговаривали. Буду ждать...
Впервые я встретился с ней, когда перешел во второй класс старшей школы. Наоко тоже училась во втором классе женской гимназии — миссионерского лицея «для благородных девиц». Настолько благородных, что прилежным ученицам тыкали в спину пальцем и говорили «Вон мамзель какая пошла! В общем, даже не приятель, а прямо скажем — мой единственный друг. И у него была подруга — Наоко. Они с пеленок росли вместе и жили по соседству, менее чем в двухстах метрах друг от друга. Как это часто бывает с подобными парами, отношения у них были очень открытыми — даже не возникало стремления уединиться.
Они часто ходили друг к другу в гости, ужинали семьями, играли в маджан. Несколько раз устраивали для меня парные свидания. Наоко приводила с собой какую-нибудь одноклассницу, и мы вчетвером ходили в зоопарк, в бассейн или в кино. Признаться, одноклассницы Наоко при всей своей симпатичности были слишком хорошо воспитаны для общения со мной. Мне больше подходили девчонки из нашей муниципальной старшей школы, с которыми я мог беззаботно болтать, не обращая внимания на их угловатость. О чем думали хорошенькие девицы из круга Наоко, я совершенно не понимал. Как и они вряд ли могли понять меня.
Поэтому Кидзуки, в конце концов, отказался от парных свиданий, и мы стали просто ходить куда-нибудь втроем: Кидзуки, Наоко и я.
Ниже предоставлен алгоритм разбора предложения. Этап I. Прочитайте и, при необходимости, спишите предложение. Этап II. Определите цель высказывания предложения. Выберите подходящий вариант: Вопрос к примеру, «Мама работает?
Предложения со словосочетанием «лес шелестел»
Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий лай собаки Трудность: общий второстепенный член Вывод: предложение сложносочиненное, так две грамматические основы, НО запятая не нужна, так как есть общий второстепенный член ВДАЛЕКЕ. Вдалеке шелестели кроны. Крона дерева снизу. Кроны деревьев вид снизу. Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки — тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. От ветерка чуть шелестит листва дерева. Ветер проносился над поляной и, слегка ероша волосы Наоко, терялся в роще. Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки – тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. Вдалеке шелестели кроны. Крона дерева снизу. Кроны деревьев вид снизу.
Задача по теме: "Правила пунктуации в ССП и при однородных членах"
В тишине леса шелестели только кроны деревьев, и не было слышно ни одной птицы. 5 Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий, едва различимый лай собаки. Вдалеке шелестели кроны. Крона дерева снизу. Кроны деревьев вид снизу. Вдалеке шелестели кроны деревьев, // и слышался тихий, едва различимый лай. В тишине леса шелестели только кроны деревьев, и не было слышно ни одной птицы. Кроны деревьев покачиваются и еле слышно шелестят, открывая желтое небо.
Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался
Фотографии-то все красивые, как на подбор. Кто бы это ни был, мы должны радоваться. Но все равно — противно. Эти истории смешили Наоко. Она смеялась редко, и я старался веселить ее байками о Штурмовике, хотя, по правде говоря, мне вовсе не хотелось выставлять его посмешищем. Он просто был чересчур серьезен: третий сын в совсем не богатой семье. Лишь карты были скромной мечтой его скромной жизни. Кто вправе над этим смеяться?
При этом «байки о Штурмовике» уже стали одной из постоянных тем для разговоров в общежитии. Даже если б я попытался в тот момент их прекратить, сделать это оказалось бы невозможно. К тому же, мне было приятно видеть улыбку на лице Наоко. Поэтому я продолжал снабжать окружающих новыми историями о Штурмовике. Лишь один раз Наоко поинтересовалась, есть ли у меня подруга. Я рассказал о той, с которой расстался. Но почему-то она мне была не по сердцу.
Видимо, сердце прячется в твердой скорлупе, и расколоть ее дано немногим. Может, поэтому у меня толком не получается любить. Больше она ничего не спрашивала. Когда задули холодные осенние ветры, она, бывало, прижималась к моей руке. Через толстый ворс ее пальто я ощущал тепло. Она брала меня под руку, ладошкой залезала мне в карман, а когда холодно становилось невыносимо, дрожала, крепко уцепившись за меня. Но это ни о чем не говорило.
В ее поведении не было ничего двусмысленного. Я продолжал идти как ни в чем ни бывало, руки в карманах. Обувь у нас была на резиновой подошве, и шаги почти не слышались. Лишь сухо шуршало под ногами, когда мы наступали на опавшие листья огромных платанов. Я вслушивался в шуршание листьев, и мне становилось жаль Наоко. Ей была нужна не моя, а чья-нибудь рука. Ей требовалось не мое, а чье-нибудь тепло.
И я начал чувствовать себя виновным за то, что я — это я. Чем больше зима вступала в свои права, тем прозрачнее казались глаза Наоко. Такая безысходная прозрачность. Иногда Наоко без всякой причины всматривалась в мои глаза, будто что-то искала в них. И каждый раз мне становилось невыносимо грустно. Я начал подумывать, что она, видимо, хочет мне что-то сообщить, но не может найти слов. Нет, даже не так.
Прежде чем выразить словами, она не может сформулировать мысль в себе. Поэтому и на словах ничего не выходит. Она лишь то и дело сжимает заколку, вытирает платком рот и бессмысленно всматривается в мои глаза. Иногда мне хотелось обнять ее, но я всякий раз сомневался да так и не решился. Мне казалось, что тем самым я могу ее обидеть. И мы по-прежнему продолжали гулять по Токио, а Наоко — выискивать в пустоте слова. Общежитские поддразнивали меня, когда звонила Наоко или я по утрам в воскресенье собирался уходить.
Они, разумеется, полагали, что у меня завелась подружка. Я не собирался им ничего объяснять, и даже не видел в этом необходимости, а потому оставлял все как есть. Когда я возвращался вечером в общагу, кто-нибудь непременно интересовался, какая была поза, как у нее там внутри, какого цвета трусики. Мне оставалось лишь что-нибудь выдумывать в ответ на эти пошлости. Незаметно мне исполнилось девятнадцать. Всходило и заходило солнце, спускался и поднимался флаг, а я по воскресеньям встречался с подругой покойного друга. Я не осознавал, ни что сейчас делаю, ни как быть дальше.
На лекциях я слушал про Клоделя, Расина и Эйзенштейна, но мне они ничего не дали. Товарищей среди однокашников я себе не завел, с соседями по общаге только здоровался. Я постоянно читал книги, и общежитские считали, что я собираюсь стать писателем. А я не собирался становиться писателем. Я вообще не собирался становиться никем. Несколько раз я порывался рассказать о своих мыслях Наоко. Мне казалось, она должна правильно понять мое настроение.
Но подобрать слова, чтобы выразить свои чувства, не мог. В субботу вечером я садился на стул в коридоре возле телефона и ждал звонка от Наоко. По субботам все уходили в город, и в коридоре становилось тише обычного. Разглядывая витавшие в безмолвном пространстве частички света, я пытался разобраться в себе. Что мне нужно? И что нужно людям от меня? Я не мог подыскать достойный ответ.
Иногда я протягивал к витающим частичкам света руку, но пальцы ничего не касались. Мне нравилось читать, но читал не запоем, а с удовольствием по несколько раз перечитывал любимые. Ни в классе, ни в общаге никто больше не любил этих писателей. Интересы у нас не совпадали, поэтому я молча продолжал глотать книги в одиночестве. Перечитав в очередной раз, я закрывал глаза и вдыхал книжный запах. Нюхая корешок, прикасаясь руками к страницам, я чувствовал себя счастливым. В восемнадцать самым любимым произведением у меня был роман Джона Апдайка «Кентавр».
Однако затем он приелся, и пальма первенства перешла к «Великому Гэтсби» Фитцджеральда. С тех пор этот роман был для меня лучшим. Я завел обычай: в хорошем настроении доставать с полки эту книгу, открывать и перечитывать с первой попавшейся страницы. И ни разу я не остался разочарованным, поскольку в книге не было ни одной посредственной страницы. Мне хотелось поведать об этом всем, но вокруг не было никого, кто прочитал бы его или хотя бы считал, что стоит прочесть. В 1968 году чтение Фитцджеральда не возбранялось, но при этом однозначно не рекомендовалось. В то время в моем окружении имелся только один человек, который читал Фитцджеральда.
Благодаря этому мы и подружились. Звали его Нагасава. Он учился на два курса старше меня на юрфаке Токийского университета. Мы жили в одном общежитии и знали друг друга в лицо. Когда однажды я, греясь на солнышке в столовой, читал «Великого Гэтсби», он присел рядом и спросил, что за книга. Я ответил. И чем больше читаю, тем больше интересных мест.
Так мы подружились. Было это в октябре. Чем лучше мы узнавали друг друга, тем больше Нагасава казался мне странным малым. За свою жизнь мне приходилось знакомиться, общаться и расставаться с большим количеством странных людей, но такого странного я видел впервые. Он читал столько, что мне за ним было не угнаться, но брал в руки только книги писателей, после смерти которых прошло больше тридцати лет. И при этом говорил, что верит только таким книгам. Просто не хочу тратить ни минуты на книги, не прошедшие проверку временем.
Жизнь коротка. Будешь читать то же, что остальные, — начнешь думать, как все. А они — сплошь деревенщина, мещане. Приличный человек такой стыдобы не потерпит. Знаешь, Ватанабэ, в этом общежитии только два приличных человека: ты и я. Все остальные — шваль. У них на лбу написано.
Один взгляд — и сразу все понятно. К тому же, мы оба читаем «Великого Гэтсби». Я посчитал в уме. Из-за двух-то лет... Такому классному писателю можно и простить. В общежитии никто не знал, что он — тайный почитатель классики. А если б и узнали, вряд ли обратили внимание.
Его, в первую очередь, считали очень умным человеком. Еще бы: без проблем поступил в Токийский университет, получал хорошие оценки, сдал экзамен в МИД и собирался стать дипломатом. Его отец имел в Нагоя крупную клинику, старший брат окончил медицинский факультет Токийского университета, чтобы продолжить дело отца. С виду — идеальная семья. Он всегда получал достаточно денег на карманные расходы, к тому же — выглядел прилично. Поэтому все обращали на него внимание, и даже в общежитии никто не смел ему перечить. Когда он кого-нибудь о чем-либо просил, человек выполнял просьбу безропотно.
Иначе и быть не могло. Был у него некий природный магнетизм, врожденная способность притягивать к себе людей. Он, как бы возвышаясь над остальными, моментально оценивал ситуацию, искусно и убедительно давал окружающим директиву, увлекая их за собой. Все с первого взгляда видели над его головой похожую на ангельский нимб ауру этой силы и с почтением понимали, что он — человек не простой. Поэтому все жутко удивились, узнав, что такой ничем не приметный парень, как я, был выбран в персональные друзья Нагасавы. Меня зауважали даже те, кого я вообще не знал. Причина такого, несмотря на всю простоту, была им непонятна.
Я приглянулся Нагасаве потому, что нисколько перед ним не трепетал и не восхищался им. Я питал к нему интерес, как к личности местами весьма интересной, местами сложной. И мне были совершенно безразличны его успехи в учебе, аура или внешность. Пожалуй, мало кто к нему так относился. В Нагасаве сочетались несколько диаметрально противоположных особенностей характера. Он был личностью настолько выдающейся, что я сам иногда диву давался, — и при этом оставался человеком по натуре недобрьм. Хвастался утонченной душой, а при этом грешил неисправимым мещанством.
Он управлял людьми и с оптимизмом двигался вперед, но его сердце одиноко билось в конвульсиях на дне мрачного болота. Я сразу разглядел в нем это противоречие и не мог понять, почему остальные не видят его с этой стороны. Этот человек по-своему стоял одной ногой в аду. В целом же, можно сказать, мы дружили. Главной его добродетелью была откровенность. Он никогда не лгал и честно признавал собственные ошибки и недостатки. Не пытался скрывать невыгодные для себя моменты.
Всегда был вежлив со мной и во всем помогал. Если б не он, моя жизнь в общежитии была бы куда хлопотней и неуютней. Несмотря на это, я ни разу не доверился ему. И в этом смысле, моя дружба с Нагасавой была совершенно иной, нежели с Кидзуки. С тех пор, как Нагасава, изрядно выпив, жестоко обошелся с одной девчонкой, я решил, что не доверюсь этому человеку, что бы ни случилось. О Нагасаве в общежитии ходило несколько легенд. Первая — что он съел целых три слизняка, другая — что у него огромных размеров пенис, и он переспал с доброй сотней девчонок.
История со слизняками была правдой. Как-то я поинтересовался, и он ответил, что так оно и было: — Да. Съел три крупных слизняка. Было это в сентябре. Я пошел к старшекурсникам разбираться, а они все из «правых», у всех деревянные мечи. В такой обстановке не до переговоров. Вот я и подумал: сделаю все, лишь бы замять дело самому.
Так и сказал им: «Давайте договоримся». А они: «Слабо проглотить слизняка»? И проглотил. Они откуда-то достали три жирных... Это может понять только тот, кто глотал слизняков... Противно, когда они, проскользнув в горло, стукаются о дно желудка. Склизкие, изо рта вонь.
Как вспомню, так вздрогну. Изо всех сил сдерживался, чтобы там же не вырвало. Суди сам: выблюй я их перед этими уродами, пришлось бы глотать заново. В конце концов, проглотил все три. Даже старшекурсники. Еще бы: кто еще может слизняков глотать? Проверить размер пениса оказалось проще простого — стоило лишь сходить вместе в баню.
Действительно, впечатляющий. Байка о ста девчонках оказалась преувеличением. Я ему: — А я — только с одной. Он: — Слушай, ничего сложного. В следующий раз пойдем со мной. Не бойся, получится. Тогда я ему не поверил, но на деле все действительно оказалось очень просто.
Настолько, что я чуть не разочаровался. Мы с ним заходили в какой-нибудь как правило, знакомый бар на Сибуя или Синдзюку, подсаживались к двум симпатичным подружкам благо мир полон женских парочек , болтали, выпивали, потом шли в гостиницу и занимались сексом. Признаться, Нагасава был классным рассказчиком. Хотя разговоры у нас были, по сути, ни о чем. Когда он говорил, девчонки приходили в восторг, заслушивались, снова и снова отхлебывая из бокала, быстро пьянели и укладывались к нему в постель. Вдобавок ко всему, он был симпатичен, вежлив и внимателен: как только девчонок оказывались в его компании, у них поднималось настроение. Странно, однако, другое.
С ним и я сам начинал казаться человеком пленительным. Стоило мне что-нибудь рассказать, и девчонки заслушивались точно так же и так же смеялись, будто говорил не я, а он. Всему причиной была его обаятельность. И каждый раз я ловил себя на мысли, какой у него полезный талант, по сравнению с которым красноречие Кидзуки начинало выглядеть детским лепетом. Совсем иной масштаб. Но даже под воздействием чар Нагасавы я нередко вспоминал Кидзуки и как бы в очередной раз убеждался, каким он был честным человеком. Он берег свой скромный талант ради нас с Наоко, а Нагасава разбрасывался им играючи.
Он не собирался всерьез спать со всеми этими девчонками. Для него это была только игра. Мне и самому не очень нравилось спать с незнакомыми. Согласен, то был легкий способ укротить собственное влечение. Мне было приятно с ними обниматься, прикасаться к ним. Противно было одно — утренние расставания. Просыпаешься, а рядом храпит очередная незнакомка, по всей комнате — запах перегара, кровать, лампа, шторы приторных, характерных для лав-отеля Ветренная расцветок, а голова раскалывается с бодуна.
Вскоре просыпается она и принимается искать на ощупь нижнее белье. Затем, натягивая колготки, спрашивает: «Ты вчера не забыл надеть эту штуку? У меня сейчас как раз залетные дни». Ворча, разглядывая себя в зеркале: мол, болит голова и макияж не получается, — красит губы и накладывает ресницы. Все это было не по мне. Признаться, я бы вообще не оставался в гостинице до утра. Но убалтывать девчонку, помня о закрывающихся в полночь воротах Роберт Итиль , никуда не годилось и даже чисто физически это было невозможно , поэтому я всегда брал разрешение на ночлег вне общежития.
Таким образом, ничего не оставалось, как дожидаться утра и возвращаться в общагу, проклиная себя и собственные иллюзии. Ослепительно светит в глаза солнце, во рту все ссохлось, на плечах, кажется, чужая голова. Переспав таким образом три или четыре раза, я поинтересовался у Нагасавы: — Тебя как, не опустошает? Вот так — семьдесят раз подряд? И это радует. В бесконечных походах по женщинам ничего хорошего нет. Только устаешь и начинаешь себя ненавидеть.
И я не исключение. Помнишь, как Достоевский писал об азартных играх. Вот и у меня примерно то же самое. Очень трудно пережить и пройти мимо окружающих тебя возможностей. Они тусуются, выпивают и требуют «нечто». А я это «нечто» могу им дать. Все очень просто.
Как не представляет труда открыть кран с водой, чтобы попить. Раз — и ты уже ее повалил. А ей только того и надо. Это и есть возможность. Разве устоишь, когда они вертятся вокруг? Плюс ко всему, у тебя к этому есть способности и место, где ты можешь их применить. Неужели пройдешь мимо?
Даже представить себе не могу, — отшучивался я. Причиной тому, что он, мальчик из обеспеченной семьи, жил в общежитии, и было увлечение слабым полом. Отец, беспокоясь, что от жизни взаперти сын, в конце концов, начнет бегать по девкам, настаивал на общежитии. Нагасаве было все равно — он и так особо не обращал внимания на правила. Когда возникало желание, брал разрешение на ночевку в городе и выдвигался на охоту за очередной пассией или шел в гости к какой-нибудь подруге. Разрешение ночевать за пределами общежития было делом хлопотным, однако у него имелся как бы «свободный допуск». Стоило лишь обмолвиться.
То же самое распространялось на меня. У Нагасавы с самого поступления была и настоящая подруга. Они с Хацуми — так ее звали — были ровесниками. Я с ней познакомился. Очень приятная девушка. Не такая красавица, чтобы на нее все заглядывались, можно даже сказать, внешности совершенно обычной, и сначала я даже подумал: что нашел в ней такой человек, как Нагасава? Но стоило заговорить с ней, и никто не мог оставаться равнодушным.
Было в ней нечто. Спокойная, смышленая, с чувством юмора, доброжелательная, всегда изысканно одета. Она мне нравилась настолько, что, глядя на нее, я думал: была б у меня такая подруга, наверняка не спал бы с кем попало. Я, видимо, тоже произвел на нее впечатление, и она довольно настойчиво предлагала познакомить меня с кем-нибудь из младшекурсниц, чтобы устроить парное свидание. Но я не хотел повторять ошибок прошлого и под каким-то предлогом отказался. Хацуми училась в женском институте, известном скоплением дочерей мультимиллионеров. Не думаю, что я смог бы общаться с ними на равных.
Она догадывалась о регулярных похождениях Нагасавы, но ни разу за это его не упрекнула. Всем сердцем любила Нагасаву и ничего от него не требовала. И я с ним был полностью согласен. С наступлением зимы я нашел себе небольшую подработку в музыкальном магазине на Синдзюку. Платили немного, но работа была интересной, и меня устраивало, что достаточно приходить туда три раза в неделю по вечерам. К тому же я мог недорого покупать пластинки. Сам упаковал и перевязал его красной тесьмой.
А Наоко связала мне шерстяные перчатки. Несколько жали пальцы, но главное — в них было тепло. Вот, смотри — помещаются. Она той зимой не поехала на зимние каникулы в Кобэ. Я тоже работал до самого конца года и как-то сам по себе остался в Токио.
А в этой траве стоят грибки под своими масляными шляпками. Как хорош лес поздней осенью! Нет яркого солнца, движения, шума.
Сквозь ветки деревьев белеет небо. На липах висят последние листики. Тихо шевелятся от любого дуновения ветерка сухие былинки. Спокойно дышит грудь. Грамматическое задание. Выполните синтаксический разбор 3 предложения 1 абзаца 2. Разберите по составу слова: масляными, набежали 3. Найдите 1 предложение с однородными членами, выпишите его, составьте схему.
Небо перед утренней зарёй прояснилось. На нём нет туч и облаков. Над узкой речкой расстилается синий туман. В такую раннюю пору здесь ни с кем не встретиться. Предрассветная тишь долго не нарушается никакими звуками, ничьими голосами. В утреннем тумане ничего не видишь. Только тяжёлая от росы трава низко прилегает к земле и блестит серебряными каплями. Но вот пробежал лёгкий ветерок.
Раздаётся стук дятла, и лес наполняется птичьим пением. Из куста выскочил косой зайчонок и сбросил с веток капли росы. Теперь уже нет опасности заблудиться в тумане. Поднимается горячее солнце. Оно бросает свои лучи на весеннюю землю. Никогда не бывает утро так прекрасно, как ранней весной. Легко дышишь, любуешься природой. В 1925 году на Южном берегу Крыма был организован первый в стране лагерь отдыха для детей, для пионеров.
В Артеке шесть месяцев стоит тёплая, солнечная погода, рядом море, горы. Здесь дети могли отдохнуть, набраться сил. На небольшой площадке у самого берега моря установили семь полотняных палаток. Питьевой водой лагерь снабжался из двух колодцев. Палатки в ночное время освещались керосиновыми лампами. В старинном доме устроили библиотеку, которая насчитывала всего двести книг. В Артеке ребята занимались спортом, загорали, участвовали в политической и культурной жизни. Так начинал свою жизнь ныне всемирно известный лагерь, куда съезжались дети со всех концов страны.
Август закончился, и первые шумные дни сменились тихими и ритмичными. За прохладным утром приходит еще по-летнему теплый день, но зной уже не тот, и шуршащих листьев на земле всё больше. Во всем чувствуется осень. Осенние цветники праздничны, сочны и пышны. Скоро буйство красок красавицы-осени поблекнет и утихомирится, придет непривычная зимняя тишина. В лесу много багрянца и желтизны. Кроны деревьев покачиваются и еле слышно шелестят, открывая желтое небо. Листва еще густая, и огонь ярких рябиновых гроздьев делает убранство садов еще более нарядным.
Ярко пылают ягоды шиповника в уже поредевшей листве кустарников. Лишь изредка хрустнет ветка или вскрикнет птица, испуганная присутствием человека. Невдалеке полуразрушенный мост, под ним, огибая мелководье, спешит речка. Она то бурлива, то спокойна, ее дно неровно, забито корягами и камнями. Стал ногами в муравейник и потревожил его. Они не терпят вторжения в свое царство. Осень у них — важная пора, надо сделать еще много дел. И пришелец им ни к чему!
Оживление муравейника — единственное, что придает этому парку динамику. Всё остальное тихо и спокойно, царственно величаво — оно готовится к новому периоду жизни. В отсветах вечерней зари виднеется зубчатый частокол елей. Сгущаются сумерки, и все исчезает во мраке ночи. Но вот выглядывает месяц и мягким светом загоняет потемки в лесную чащу, серебряным сиянием заливает небольшую поляну. Ничто не нарушает тишины. Вдруг хрустнул снег под чьими-то тяжелыми ногами. Это вышагивает дымчато-серый лось.
Преспокойно пробирается к осинке и белогубой пастью хватает пахучую хвою, отфыркивается. Прискакал беляк, пристроился под невысокой, но ветвистой елкой. Осинка помешала лосю, он махнул головой, и с треском обломилась ветка. Зайчик оживился, грациозно приподнялся на задних лапках. Аппетитная веточка притягивает его. Зайцы всегда подбирают за лосями побеги осин.
I know what you mean [2] , — кивнула она, встала и тоже приятно улыбнулась.
Auf Wiedersehen! Даже сейчас, спустя восемнадцать лет, я могу до мельчайших подробностей вспомнить ту поляну. Переливался яркой зеленью лесной покров, с которого за несколько дней подряд дождь смыл всю летнюю пыль. Октябрьский ветер покачивал колосья мисканта. На голубом небосводе словно застыли продолговатые облака. Высокое небо. Настолько высокое, что глазам больно смотреть на него.
Ветер проносился над поляной и, слегка ероша волосы Наоко, терялся в роще. Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки — тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. Кроме него — ни звука. И ни единого встречного путника. Лишь две кем-то потревоженные красные птицы упорхнули к роще. По пути Наоко рассказывала мне о колодце. Какая странная штука — наша память… Пока я был там, почти не обращал внимания на пейзаж вокруг.
Ничем не примечательный — я даже представить себе не мог, что спустя восемнадцать лет буду помнить его так отчетливо. Признаться, тогда мне было не до пейзажа. Я думал о себе, о шагавшей рядом красивой девушке, о нас с ней и опять о себе. В таком возрасте все, что видишь, чувствуешь и мыслишь, в конечном итоге, подобно бумерангу, возвращается к тебе же. Вдобавок ко всему, я был влюблен. И любовь эта привела меня в очень непростое место. Поэтому я не мог позволить себе отвлекаться на какой-то пейзаж.
Однако сейчас в моей памяти первым всплывает именно это: запах травы, прохладный ветер, линия холмов, лай собаки. И вспоминается прежде всего остального — отчетливее некуда. Настолько, что кажется: протяни руку — и до всего можно дотронуться. Однако в пейзаже этом не видно людей. Никого нет: ни Наоко, ни меня. Куда мы могли исчезнуть?..
Ответ: лилиями. В данном ниже предложении найди слово, в котором все звонкие согласные звуки твёрдые. С огорода пожаловали на праздник урожая кочаны капусты Ответ: Все звонкие согласные звуки твёрдые в слове «огорода». Ответ: огорода 13. Агроном — важнейшая профессия в сельской местности. Ответ: агроном 14. В данном ниже предложении найди слово, в котором есть звонкий мягкий непарный согласный звук, не обозначенный буквой. Вьюги да метели под февраль полетели. Ответ: вьюги 15. В данном ниже предложении найди слово, в котором все согласные звуки звонкие непарные. Теплолюбивое растение майоран не переносит даже небольших заморозков. Ответ: 16. В данном ниже предложении найди слово, в котором все согласные звуки глухие. На всей земле нет птиц красивее наших лебедей. Ответ: 17. В кустах ребята нашли птичье гнездо. Ответ: В слове «кустах» все согласные звуки глухие и твёрдые. Ответ: кустах 18. В данном ниже предложении найди слово, в котором все согласные звуки звонкие твёрдые. Слушай, дубрава, что лес говорит! Ответ: дубрава. В данном ниже предложении найди слово, в котором все согласные звуки глухие твёрдые. Всем кошкам присуща бесшумная, мягкая походка. Ответ: 20. В данном ниже предложении найди слово, в котором все согласные звуки твёрдые. На поле вдалеке виднелся одинокий стог сена. Ответ: стог 21. С древнейших времён прекрасные розы восхищали людей. Ответ: В слове «розы» все согласные звуки твёрдые. Ответ: розы 22. В данном ниже предложении найди слово, в котором все согласные звуки мягкие. Перья защищают птиц от внешних угроз. Ответ: В слове «перья» все согласные звуки мягкие. Ответ: перья 23. Петя долго искал дневник, поэтому опоздал в школу. Ответ: В слове «Петя» все согласные звуки мягкие. Ответ: Петя 24. Отважная лодка плывёт по морским волнам. Ответ: В слове «волнам» все согласные звуки звонкие. Ответ: волнам. Пушистые хлопья снега укрывают землю. Ответ: В слове «землю» все согласные звуки звонкие. Ответ: землю 26. По реке плыл огромный теплоход. Ответ: В слове «огромный» все согласные звуки звонкие. Ответ: огромный 27. Настала пора птицам гнёзда вить. Ответ: В слове «гнёзда» все согласные звуки звонкие. Ответ: гнёзда 28. Расселись галки по веткам рябины. Ответ: В слове «рябины» все согласные звуки звонкие. Ответ: рябины 29. Ребята бежали кросс по стадиону. Ответ: В слове «бежали» все согласные звуки звонкие. Ответ: бежали 30. Весной красиво цветут яблони. В слове «яблони» все согласные звуки звонкие. Ответ: яблони 31. Соседский кот очень озорной, поэтому каждый вечер мы с ним играем. Ответ: В слове «кот» все согласные звуки глухие. Ответ: кот 32. Плот медленно плыл по течению реки Ответ: В слове «медленно» все согласные звуки звонкие. Ответ: медленно 33. Лучи солнца осветили опушку леса. Ответ: В слове «опушку» все согласные звуки глухие. Ответ: опушку 34. До озера оставалось всего шесть километров. Ответ: В слове «шесть» все согласные звуки глухие. Ответ: шесть 35. На ветке дерева сидела маленькая птичка. Ответ: В слове «птичка» все согласные звуки глухие. Ответ: птичка 36.
Выполнить синтаксический разбор предложения
Пушкин не боялся разговорных слов и выражений и смело вводил их в поэзию. Фет был не только тонким знатоком и творцом русской поэзии но и поэтом-переводчиком. Грибоедов был сдержан и никакого повода для столкновения мнений не давал. Шаляпина перешагнуло национальные границы и повлияло на развитие мирового оперного театра.
Дерево на берегу реки. Дерево над рекой.
Природа река деревья. Сильный ветер в лесу. Сильный ветер деревья. Ветви дерева на ветру. Сильный ветер деревья гнутся.
Заря прощается с землею Фет. Фет Заря. Стихотворение Фета Заря прощается с землею. Афанасий Фет земля прощается с землею. Шелестит под ногами листва опавшая с деревьев.
Подчеркнуть грамматическую основу в предложении деревья пожелтели. Шуршат под ногами опавшие листья синтаксический разбор. Синтаксический разбор предложения шелестит под ногами листва. Тополь диаметр высота дерева. Схема обрезки тополей.
Омолаживающая обрезка тополя схема. Диаметр кроны тополя обыкновенного. Иван Саввич Никитин звёзды меркнут и гаснут. Стихотворение утро Никитин. Стих утро Иван Саввич Никитин.
Иван Никитин стихотворение утро. Звёзды меркнут и гаснут. Стихотворение про утро 3 класс. Стихотворение утро звезды меркнут и гаснут. Лес снизу.
Лес и небо вид сверху. Небо сквозь ветви деревьев. Ветви деревьев ночью. Ветка дерева ночью. Ночное небо сквозь ветви.
Красиыфк кроны деревьев. Красивый ствол дерева. Зеленый ствол дерева. Лес Конюшенный овраг. Сиверский овраг.
Лесистая Лощина. Овраг в лесу. Деревья в степи. Одиноко стоящее дерево. Береза снизу вверх.
Березы вид снизу вверх. Поляна с деревьями. Деревья на горизонте. Застенчивость крона. Стеснительность кроны.
Рассвет души. Чудеса приходят на рассвете. Рассвет в душе. Утренний рассвет птицы. Лес вид с ветки.
Вид с дерева на землю. Лес снизу обои.
Б Между однородными членами предложения перед второй частью двойного союза ставится запятая. В Если обобщающее слово стоит перед однородными членами, то после него ставится двоеточие. А Б В Ответ: 524 А Определение, выраженное причастным оборотом, стоящим после определяемого слова, обособляется. Номер: 2AD105 Установите соответствие и впишите ответ. Б Между однородными членами предложения, соединёнными повторяющимся союзом, ставится запятая. Номер: DF8509 Установите соответствие и впишите ответ. В Между частями сложноподчинённого предложения ставится запятая.
А Б В 421 А Обращение отделяется запятой. Б Если обобщающее слово стоит перед однородными членами, то после него ставится двоеточие. Номер: 8B720C Установите соответствие и впишите ответ. В Вводная конструкция выделяется запятыми. Куинджи «Ночь на Днепре». Б Если в первой части бессоюзного сложного предложения указывается на время условие совершения действия, то между частями предложения ставится тире. Номер: 125474 Установите соответствие и впишите ответ. Б Обстоятельство, выраженное сравнительным оборотом, обособляется. В Если первая и вторая части сложного бессоюзного предложения противопоставлены по смыслу, то между частями предложения ставится тире.
А Б В Ответ: 351 А Если вторая часть бессоюзного сложного предложения поясняет первую, то между частями предложения ставится двоеточие. Номер: 35C276 Установите соответствие и впишите ответ. Б Приложение, которое относится к личному местоимению, обособляется. В Если вторая часть бессоюзного сложного предложения дополняет первую, то между частями предложения ставится двоеточие. А Б В Ответ: 324 А Если первая и вторая части сложного бессоюзного предложения противопоставлены по смыслу, то между частями предложения ставится тире. Номер: A350B7 Установите соответствие и впишите ответ.
Б Приложение, которое относится к личному местоимению, обособляется. В Если вторая часть бессоюзного сложного предложения дополняет первую, то между частями предложения ставится двоеточие. А Б В Ответ: 324 А Если первая и вторая части сложного бессоюзного предложения противопоставлены по смыслу, то между частями предложения ставится тире. Номер: A350B7 Установите соответствие и впишите ответ. Б Определение, выраженное причастным оборотом, стоящим после определяемого слова, обособляется. Пушкин писал о М. Ломоносове: «Он создал первый университет, он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом». А Б В Ответ: 534 А Если вторая часть бессоюзного сложного предложения обозначает причину, то между частями предложения ставится двоеточие. Номер: 0AB21E Установите соответствие и впишите ответ. Гончаров, по мнению критика Н. Добролюбова, является прежде всего художником, умеющим выразить полноту явлений жизни. А Б В Ответ: 351 А Если обобщающее слово стоит перед однородными членами предложения, то после него ставится двоеточие. Номер: 77FF1D Установите соответствие и впишите ответ. В Между частями сложного бессоюзного предложения ставится запятая. Номер: 2B1812 Установите соответствие и впишите ответ. В Обстоятельство, выраженное деепричастным оборотом, обособляется. А Б В Ответ: 143 А Если в первой части бессоюзного сложного предложения указывается на время условие совершения действия, то между частями предложения ставится тире. Номер: 95A51D Установите соответствие и впишите ответ. В Если вторая часть бессоюзного сложного предложения обозначает причину, то между частями предложения ставится двоеточие. Чуковский писал: «А. Пушкин на веки веков чудотворно преобразил нашу речь, придав ей прозрачную ясность, золотую простоту и музыкальность». А Б В Ответ: 352 А Определение, выраженное причастным оборотом, стоящим после определяемого слова, обособляется.
Упражнение 252 - ГДЗ Русский язык 4 класс. Канакина, Горецкий. Учебник часть 2
| Харуки Мураками: Норвежский лес [litres] | Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий лай собаки. |
| Новая школа: подготовка к ЕГЭ с нуля | Небо кроны деревьев солнце снизу вверх. |
| Вдалеке шелестели кроны деревьев | Небо кроны деревьев солнце снизу вверх. |
| Синтаксический разбор предложения онлайн с характеристикой - Текстовод.Синтаксис | Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки – тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. |
| ЛУЧШАЯ ВЕРСИЯ ЕГЭ 2023 ЦЫБУЛЬКО РУССКИЙ | Вдалеке шелестели кроны деревьев, // и слышался тихий, едва различимый лай. |
Задача по теме: "Правила пунктуации в ССП и при однородных членах"
Шелестели кроны деревьев, вдалеке слышался лай собаки — тихий, едва различимый, словно из-за ворот в иной мир. Кроны деревьев снизу. Деревья вверх. Дерево в лесу вид снизу. Но вдалеке уже слышались раскаты грома.
Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий - фото сборник
Шелестит под ногами листва опавшая с деревьев. Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий едва различимый лай собаки. Вдалеке шелестели кроны деревьев и слышался тихий лай собаки. От ветерка чуть шелестит листва дерева.