В 1946 году Александр Зиновьев поступил на философский факультет МГУ, в 1951 году получил диплом с отличием и остался в аспирантуре. Философ, мыслитель Александр Зиновьев по-своему видел путь развития России, взаимоотношения с западными странами, место России в мире. Александр Зиновьев известен во всем мире, его книги переведены на 28 языков и изданы тиражом свыше трех миллионов экземпляров.
Александр Зиновьев
Впоследствии Зиновьев стал преподавать сам, читал лекции, в отличие от многих преподавателей, не по бумажке. Издавались его работы по логике и философии. Позже он стал автором так называемых социологических романов, а в книгах "Светлое будущее" и "Зияющие высоты" сатирически описал советскую действительность. Идея "Путешествия из Чухломы в Москву" все-таки оставалась с ним и отчасти нашла отражение и в этих книгах. Они были изданы только на Западе, после чего, в 1978-м, Зиновьева лишили советского гражданства. После высылки в ФРГ продолжал писать о том, что происходит с миром и Родиной. Антисталинист в юности, в конце 1980-х Зиновьев пришел к выводу, что сталинизм возник "снизу" и не был порождением Сталина.
Ольга Зиновьева, супруга философа Александра Зиновьева: «Сегодня в этом зале звучат стихи и музыка, посвященные выдающемуся русскому явлению — Александру Зиновьеву. Я счастлива, что Россия наконец открывает для себя Зиновьева — автора 70 книг с лишним книг». Юрий Башмет, дирижёр: «Насколько я понимаю, мысль, наука, культура, живопись, музыка всегда были вместе в нашей истории. И это и сделало нашу страну великой».
Что спасло Александру Александровичу жизнь при первом покушении на него? Ольга Зиновьева: Он возвращался с интервью в агентстве "Рейтер". В условленное время подъехала машина. Он был стремительный, взлетал. И должен был уже взбежать и оказаться у двери. Вдруг слышу за ней какую-то возню. Открываю и вижу: верзила, изображающий пьяного, душит Зиновьева. Сан Саныч занимался боксом, мог дать отпор. Но там был "шкаф"! Я на кухню - что бы такое взять оборонное: ножи, огромная латунная ступа... Хватаю из нее тяжеленный пестик, несусь обратно. Замахиваюсь, чтобы ударить амбала по голове, но не могу - боюсь убить человека... Попала в ключицу. Хруст костей, его рука упала плетью. Из любопытства заглядываю вниз, а там группа товарищей... В конце июля 1978-го нас вызвали в ОВИР. И человек с редкой фамилией Иванов, не глядя на нас, сунул нам паспорта на выезд. Открываю - через семь дней мы должны вылетать. Спрашиваю: "А что так срочно? Ключевой вопрос Какой должна быть национальная идея страны? Ольга Зиновьева: Идея национальной идеи... Не понимаю, что мы ищем. У нас есть наша страна, русский народ. Это и есть национальная идея. Благополучие, благосостояние, перспектива, развитие, будущее, защита наших границ. Надо помнить, что у тебя одна-единственная Родина, один-единственный народ, которому ты принадлежишь. Досье "РГ" Александр Александрович Зиновьев 29 октября 1922 - 10 мая 2006 - писатель, философ, публицист.
Антиамериканские, антиглобалистские настроения назревают и усиливаются и в Западной Европе, это тоже фактор в нашу пользу. Повторяю, теперь все зависит от нас самих, насколько удастся лидерам нации мобилизовать национальные ресурсы. Приход Путина к власти а Путин — не вашингтонская креатура, это «внутреннее дело» России впервые после 1985 года дает России шанс выбраться из тупика. Иногда мне даже кажется, что Путин прошел к власти по недосмотру или по ошибке. В «семье» Путина недооценили. И он проскочил не как креатура Вашингтона. Я наблюдал ситуацию на Западе, где явно была некоторая растерянность в связи с успехами Путина. Незадолго перед возвращением в Россию я разговаривал с одним моим старым западным знакомым, профессором, который активно работал над разрушением нашей страны. Он сказал мне так: мы вас уничтожим, но гуманными методами и таким способом, что вы даже не заметите, что мы вас уничтожаем. Сейчас видна сильная тенденция к советизации. При Путине она, может быть, начнет усиливаться. Но фактически мы будем иметь развитие русского варианта западнизма. Путин пришел к власти в конце 1999 года в результате политического верхушечного переворота. Я считаю, что так называемый добровольный отказ Ельцина от власти и назначение Путина исполняющим обязанности президента на самом деле является переворотом. В России же демократический аспект специально раздувается манипуляторами с Запада, чтобы не допустить создания в России нормально функционирующей власти. А нормально функционирующая власть должна иметь недемократический костяк. Сейчас в России идеологический хаос. Навязывается западная идеология, но отнюдь не в лучших образцах, а в самых отбросовых. Россию толкают на путь деградации, на путь гибели. Перед нами проблема — как выжить, как выстоять. Сегодня, с идеологической точки зрения, страна находится в состоянии ужасном — идеологический хаос, деморализация, растерянность. Речь идет о том, чтобы выработать идеологию, которая помогла бы нам как-то выжить, выстоять в этой борьбе... Никакие экономические и политические меры не будут иметь успеха без идеологии. А чтобы выработать идеологию спасения, для этого требуются годы и серьезное научное исследование. Разгромлены сферы власти и управления, экономика — это общеизвестно. Но какой разгром произошел в менталитетной сфере — об этом стараются не говорить. А между тем это главный результат переворота. Реставрация советской системы исключена полностью. Для этого абсолютно нет никаких условий. Речь может идти лишь о нормализации жизни в рамках новой системы. Эта система пришла надолго — на десятилетия... В то же время в силу объективного социального закона происходят процессы, схожие с попытками реставрации советской системы. Я называю его законом «социальной регенерации»: если социальная система разрушена, но сохранился тот же человеческий материал и геополитические условия его существования, то новая система создается во многих отношениях близкой к разрушенной. И какие бы ни были умонастроения у созидателей новой российской системы — все равно они делают нечто, близкое к советской системе. Глобализация Известно, что во всяком человеческом объединении должен быть управляющий орган, причем один. Вот в этом смысле глобализация делается сознательно, управляющий центр у нее есть. Но есть еще и принудительное действие социальных законов. Оно состоит в том, что если США и Западная Европа прекратят глобализацию, то уже спустя 2—3 года для них это обернется катастрофой.
Основная навигация
- Меню учётной записи пользователя
- 15 цитат из книг Александра Зиновьева
- Последняя статья А.А.Зиновьева (из завещания автора) – Собор Русского Народа
- Исполняется 100 лет со дня рождения русского философа Александра Зиновьева
- Завещание Александра Зиновьева
Пресс-центр С.М.Миронова
Маркса", в 1960 г. Дальнейший жизненный путь, научная и литературная деятельность В 1954-1976 гг. Александр Зиновьев работал в Институте философии Академии наук СССР: последовательно занимал должности научно-технического сотрудника 1954-1955 , младшего научного сотрудника 1955-1960 , старшего научного сотрудника 1960-1976. С 1956 по 1976 г. Ломоносова в т.
Профессор 1966. В 1958-1960 гг. Научные работы Александра Зиновьева 1960-х - первой половины 1970-х гг. Зиновьев положил начало систематическим исследованиям в области неклассической математической логики.
Также он разрабатывал концепцию "комплексной логики", содержащей как языковой, так и бытийный "логическая онтология" и познавательный "логическая методология" аспекты. В августе 1976 г. Это произведение, сочетавшее философские и социологические идеи, элементы фантастики, сатиры и фарса, представляло собой критическое исследование советского общества. В декабре 1976 г.
В феврале 1977 г. В течение 1977 г. В том же году он был отмечен литературной премией "Европейское эссе". В марте 1978 г.
В нем в сатирическом виде были представлены советская действительность и идеология эпохи застоя. В ней отмечалось, что "в очередном пасквиле "Светлое будущее" - прим. При этом КГБ считал возможным разрешить Зиновьеву "выезд в одну из капиталистических стран в частном порядке и закрыть ему въезд в СССР", а вопрос о лишении советского гражданства "решить в зависимости от поведения за рубежом". В конце июля 1978 г.
В 1978-1999 гг. Александр Зиновьев проживал в Мюнхене. Также активно работал как писатель его работы издавались на Западе на русском языке, а также выходили в переводах на европейские языки.
Под Севастополем уничтожили надводный дрон-камикадзе? Прямой эфир «Пресс-конференция по итогам всероссийского голосования за участников телешоу "Классная тема! Встречи с Горбачевым. Документальный фильм?
Уникальным назвал его вклад в развитие отечественной философии и общественной мысли Владимир Путин.
Можно говорить о том, что происходят большие открытия в технической сфере, но это приводит не к развитию людей, а к чудовищному поглупению, причем даже в самых высоких сферах. Я бы взял для примера совершенно потрясающий случай: лауреаты нобелевских премий, которые считаются самыми умными людьми, — совершенно дремучие люди.
Такой дремучести я не видел последние лет 50. Я могу только посоветовать, чтобы к этому относились как к реальности и не строили никаких иллюзий. Я смотрю на своих соотечественников: они ходят по улицам, покупают, продают… Создается впечатление, что что-то происходит.
Но в действительности мы живем в мире с другим человеческим материалом, который изменился колоссальным образом. Подавляющее число изменений незримо, и заметить их очень трудно. Во всем мире сейчас нет достаточно развитой научной теории, чтобы хотя бы начать исследования этих процессов.
Есть одна-единственная теория, разработанная мною это не для хвастовства , но я работал в одиночку. Сколько бы я ни работал, все-таки это работа одного человека. Кроме этой, других теорий я не знаю.
Я всю жизнь работал в этом направлении и эту сторону человеческой жизни знаю лучше, чем что-либо другое. Достаточно посмотреть, как люди поступают в вуз. Может быть, мои слова будут звучать как парадокс, но в принципе в России никаких проблем нет, они надуманны.
Дело не в проблемах. По-моему, сейчас студентов больше, чем было в СССР. Люди живут, что-то узнают, работают.
Но образования в том системном смысле, в котором оно начало складываться в эпоху Ренессанса и последующие эпохи, уже не будет. Тогда рождалась великая культура, совершались великие открытия. Конечно, и сейчас все это есть, но на дворе другая эпоха.
Фактор колоссальных изменений в мире нужно принимать как аксиому. Если вы хотите научиться понимать, нужно учиться этому с нуля. Александр и Ольга Зиновьевы - Какое, с вашей точки зрения, место занимает сейчас Россия в мире?
Я только сейчас начинаю разбираться в ней с точки зрения своей методологии. Судить о ситуации в России категорично не просто нельзя — безответственно. После ликвидации советской системы произошли эпохальные перемены, ничего подобного в истории никогда не было и, я думаю, вряд ли когда-то повторится.
Была разрушена не просто страна, была разрушена целая культура, целая эволюционная линия. Для человечества эта катастрофа, конечно, не пройдет безнаказанно. Для еще одного эволюционного взрыва нужны тысячелетние накопления человечества, и я не уверен, что такое возможно.
Я ведь не только ученый, но еще писатель и журналист. Мною написаны десятки романов и тысячи эссе, и это выражение я употребил впервые тогда, когда еще был жив Советский Союз. И тогда, честно вам признаюсь, мне даже в голову не приходило, что он рухнет.
Я также анализировал и другие явления. Но о том, что будет разрушена советская социальная система, я не думал до 1985 года. В 1985 году, когда Горбачев не поехал на могилу Маркса, а поехал на встречу с Маргарет Тетчер, я, выступая в прессе, заявил: начинается эпоха великого исторического предательства.
Организаторы конференции — Гуманитарный институт СФУ совместно с Красноярским государственным аграрным университетом, Красноярским государственным медицинским университетом и региональным отделением Союза писателей России. Научно-практическая конференция стала площадкой профессионального общения учёных и преследовала цель укрепления связей научно-гуманитарного сообщества, сохранения историко-культурного наследия страны, традиций и ценностей российских регионов. Приглашёнными гостями стали профессор Владимир Разумов из Омского государственного университета им.
Достоевского, который пересекался в ходе своей деятельности с Александром Зиновьевым, а также Николай Розов — руководитель Центра социальной философии и теоретической истории при Институте философии и права Сибирского отделения Российской академии наук.
Последнее интервью Зиновьева
Было время, даже говорили и думали по-французски. Может, менталитет у нас такой — охотно всему внимать? А русские, в силу этого самого менталитета, все принимают за чистую монету. Несколько лет назад оказался я у бывшей берлинской стены. Так там с лотков свои медали сами же ветераны, между прочим, вчерашние члены компартии, продавали. Это на фоне-то Рейхстага! И все делается с каким-то ерничаньем, с издевкой. Просто в отчаяние меня все это холуйство приводит. Это идеологическая ложь и клевета! На самом деле, наш социализм был беспрецедентным периодом в истории человечества. Возьмите семьдесят лет в жизни любого народа, и вы ничего подобного не найдете: за такой короткий отрезок времени страна с уровня разрухи, безграмотности и нищеты поднялась на уровень второй сверхдержавы планеты.
Никогда такого в мировой практике не было. Вы знаете, я всегда был критиком коммунизма. А сколько было построено заводов, фабрик?! По темпам строительства нам не было тогда равных. Во всем Советском Союзе партаппарат составлял 150 тысяч человек — мизер для такой страны! И это тоже было одной из причин краха. Такой аппарат от хулиганов-то защитить себя не смог бы, не то что от умело направляемых масс. Ведь нельзя забывать, что против Советского Союза полвека велась холодная война. В результате произошло то, чего никогда не было в истории: верхи предали свою страну, а низы, массы, поддержали их, не задумываясь. Или, скажем, Римский папа с балкона на площади Петра в Ватикане провозглашает: «Дорогие католики, Бога нет, католицизм преступен, я вас всех распускаю».
Позволили бы им это сделать? Да сразу бы отвезли в психушку. А что происходит у нас? Ну что это такое?! Он действовал вполне осознанно, просто как агент западных хозяев. И извне, и изнутри. Тот же Яковлев, главный наш идеолог. Вот те на! Что это такое? А 18 миллионов членов партии — так те просто испарились.
А поменялись обстоятельства, не задумываясь, стали жечь свои партбилеты. Ну, кто эти люди? Я хорошо знал ту систему, знал тех людей. Но я хорошо знал и Запад. А народ что? Только в одних случаях он стремится сохранять и поддерживать существующие системы, а в других, как у нас, неугодные ему, — разрушить. А наш народ и так склонен к саморазрушению.
В Рязанской области на V Международном форуме древних городов президент Биографического института Александра Зиновьева, российский общественный деятель, жена, соратник, хранитель творческого и интеллектуального наследия великого философа Ольга Мироновна Зиновьева выступила в качестве эксперта на пленарной сессии и прочитала публичную лекцию «Возвращение философского самолета. Александр Зиновьев». Ярким событием года стал выставочный проект «Зиновьеву — 100», представленный в публичном пространстве. Ольга Мироновна отметила высокий патриотический характер мероприятия, которое организовала библиотека: «Здесь, в Рязани, задаются вопросом, что такое феномен Александра Зиновьева?
Советский и российский учёный-логик, социолог и социальный философ, писатель. Член КПСС в 1953-1976 годах. Зиновьев считался «известным советским диссидентом». Сам Зиновьев утверждал: «Я диссидентом никогда не был… Меня упорно зачисляли в диссиденты». В последние годы жизни - критик глобального капитализма. В поисках лучшей жизни семья Зиновьевых переселилась в Москву. В деревенской, и позже - столичной школе Александр выделялся большими способностями. Я не был никогда апологетом того общественного устройства, какое складывалось в России после 1917 года. Но я рос в нем, усваивал его лучшие идеалы, делал из себя человека, которого можно назвать идеальным или психологическим коммунистом. Идеальным коммунистом мы считали тогда человека, живущего и трудящегося во имя интересов коллектива и всей страны, готового жертвовать ради своего народа всем личным, довольствующегося малым, не стремившегося к собственности и карьере и т. Я и сейчас придерживаюсь этих принципов. Для меня, например, до сих пор нет ничего ненавистнее собственности, хотя и живу на Западе", - писал А. Зиновьев о себе. С 16 лет был убежденным антисталинистом, участвовал в небольшой студенческой террористической группе, целью которой было убийство Сталина. Одновременно, друзья написали на него другой донос, и Зиновьев был арестован. При переводе с Лубянки в другое место сбежал, был объявлен во всесоюзный розыск, жил по подправленным документам, и в 1940 году пошёл добровольцем в Красную Армию, таким образом сумев избежать преследований.
Книга Александра Зиновьева «Философские проблемы многозначной логики» стала сенсацией в стране и мире, она была переведена на английский и немецкий языки. В 1978 году за критику советского строя философ был выслан из страны. Спустя более чем два десятка лет писатель вернулся в Москву и стал профессором на философском факультете МГУ. Ранее в Санкт-Петербурге представили документальный фильм к 100-летию философа.
Александр Зиновьев
Такая книга появляется только раз в эпоху. Александр Александрович брался за работу над ней несколько раз. Еще с фронта он привез целый чемодан рукописей. На философском факультете МГУ Зиновьев познакомился с Эвальдом Ильенковым, отец которого был писателем, лауреатом Сталинской премии, одним из секретарей Союза писателей. Будучи человеком предельно чистым, неиспорченным, — Александру Александровичу и в голову не приходило, что могут быть какие-то козни, хотя, замечу, жизнь уже провела его через несколько кругов ада, — он обратился к Эвальду, чтобы тот передал его рукописи отцу. Кроме того, Зиновьев представил свои труды на суд Константина Симонова. Об этом человеке у нас осталась самая светлая память: Симонов разглядел в Зиновьеве большой талант.
Но нужно уничтожить их, иначе тебе не поздоровится, парень», — прошедший войну, получивший там ранения, Зиновьев, по сути, всё еще был мальчишкой. Зиновьев признался, что уже передал рукописи Василию Павловичу Ильенкову. Зиновьев был феноменально образован. Без преувеличения можно сказать, что он был человеком Ренессанса: литература, музыка, живопись, философия, история. Неудивительно, что в 1970 году он обратился к заветному замыслу еще раз. Появились наброски — но дальше них текст не пошел.
Книги, они ведь обладают весьма своенравным характером! Зиновьев был уже всемирно известен, входил в тройку ведущих логиков мира, все его книги сразу переводились на английский и немецкий языки. В философской и логической среде сложились конклавы; на Зиновьева обрушилась чудовищная атака со стороны профессионалов. Незамедлительно последовали письма в ЦК и КГБ — это не голословное заявление, за всем этим я наблюдала сама. Добавлю, что с должности заведующего кафедрой логики Александра Александровича уволили еще раньше, в 1968 году, когда два его сотрудника — Юрий Гастев и Виктор Финн — подписали письма протеста против ввода советских войск в Чехословакию. Сам Зиновьев был не из тех, кто подписывает коллективные письма, но к волеизъявлению индивидуума он всегда относился с огромным уважением.
Когда его вызвал ректор университета с требованием уволить этих сотрудников, профессор Зиновьев был непреклонен. Он отказался их увольнять, сказав, что Гастев и Финн хорошо работают у него на кафедре, что претензий к ним нет. На самом деле претензии были — Гастев и Финн охотно «гоняли слонов», но это не повод увольнять людей, тем более что руководство МГУ хотело избавиться от них именно из-за их демарша — подписи под протестом против ввода советских войск для подавления чешских событий… Как вы видите, Зиновьев был предельно независимым человеком — таким он всю жизнь и прожил, никогда ни перед кем не склоняясь, не идя на поводу у установок, всегда отстаивая свою позицию и, как неизбежное следствие, пребывая в сильном одиночестве. Но Зиновьеву стало тесно в этой узколобой, завистливой, серой среде, которая ревниво и довольно успешно ему сопротивлялась. В результате стали сокращать его уникальные курсы по логике, стали чинить препятствия его студентам и аспирантам, желавшим опубликовать статьи в «Вопросах философии», — Зиновьев не мог относиться к этому спокойно и накидывался на недругов, как рычащий лев! Так и создалась атмосфера, в которой он не мог не начать писать «Зияющие высоты».
Какой след в вашей жизни оставила вынужденная эмиграция, длившаяся больше двадцати лет — с 1978 по 1999 год? В Вену ведь поедете, в Мюнхен — не на Колыму! Выбор нам предоставили такой: либо мы добровольно летим в Германию, либо нас — так же добровольно — отправляют в разные лагеря, разбросанные на просторах нашей родины. Кроме того, нас обещали лишить родительских прав, а ребенка грозились запихнуть в какой-нибудь самый страшный детский дом. На сборы нам дали пять дней. В Германию мы летели со смешанными чувствами.
Решение о том, что Александр Александрович приглашен на должность профессора в Мюнхенский университет, было принято, когда мы находились в самолете. Ректором университета в Мюнхене был тогда Николаус Лобковиц, написавший свою первую студенческую работу по книгам Зиновьева.
Храбрый, бесстрашный Зиновьев — гвардии капитан штурмовой авиации — участвовал в боях за освобождение Берлина, Будапешта, Кракова.
Роман «Зияющие высоты», а позже и «Желтый дом» Александра Зиновьева, профессора, доктора философии, заведующего кафедрой логики в МГУ, читала вся интеллектуальная мировая элита. После публикации романа «Зияющие высоты» в Швейцарии, переведенного на 26 языков, мыслящий мир следил за обширным литературным творчеством и публицистикой Зиновьева и за его человеческой судьбой на протяжении всей его жизни. В 1978-м году за антисоветскую деятельность Александр Зиновьев вместе с семьёй был выдворен из страны в Германию, лишён советского гражданства, всех научных званий и наград, в том числе и военных, разжалован в рядовые.
Перестройку он не принял категорически, и Западу оказался не нужен.
Впоследствии Зиновьев стал преподавать сам, читал лекции, в отличие от многих преподавателей, не по бумажке. Издавались его работы по логике и философии. Позже он стал автором так называемых социологических романов, а в книгах "Светлое будущее" и "Зияющие высоты" сатирически описал советскую действительность. Идея "Путешествия из Чухломы в Москву" все-таки оставалась с ним и отчасти нашла отражение и в этих книгах. Они были изданы только на Западе, после чего, в 1978-м, Зиновьева лишили советского гражданства. После высылки в ФРГ продолжал писать о том, что происходит с миром и Родиной.
Антисталинист в юности, в конце 1980-х Зиновьев пришел к выводу, что сталинизм возник "снизу" и не был порождением Сталина.
Концептуальной основой послужили известный роман-антиутопия «Глобальный Человейник» и программные повести «Иди на Голгофу» и «Живи». Эти произведения объединяет важная для А. Зиновьева тема поиска выхода из тупика современной цивилизации как западной, так и российской. В фильме использованы кино-видеоматериалы интервью, бытовые и любительские съёмки , охватывающие последние 40 лет жизни А.
Прогнозы Александра Зиновьева о будущем России и мира
Одной из сторон того конфликта был Анатолий Черняев — один из активных членов «Зиновьевского клуба». В начале года в «Новой газете» вышла статья Александра Рубцова, где он обвинил еще нескольких участников клуба в попытке «рейдерского захвата» ИФАНа. На статью уже отреагировал один из ее «героев» Леонид Поляков. Дело в том, что товарищ весь опус построил на защите "светлого образа" А. Зиновьева от посягательств тех, кто составил программу празднования 100-летия выдающегося русского философа и вообще занимается продвижением его наследия», - написал Поляков в своем аккаунте Facebook. Также он написал статью «Философия скандала.
Зиновьева от посягательств тех, кто составил программу празднования 100-летия выдающегося русского философа и вообще занимается продвижением его наследия», - написал Поляков в своем аккаунте Facebook.
Также он написал статью «Философия скандала. Ведь именно «Зиновьевский клуб», соучредителями которого являются вдова философа Ольга Мироновна Зиновьева и гендиректор МИА «Новости» Дмитрий Константинович Киселёв, подаётся Рубцовым как конспирологический центр, вынашивающий на пару с телеканалом «Царьград» зловещие планы по «захвату» ИФРАНа с тем, чтобы превратить его чуть ли не в оплот клерикально-националистического «мракобесия». Соответственно, всякий, кто готов внести любой — даже очень скромный — вклад в работу клуба по достойной встрече столетнего юбилея Александра Зиновьева, немедленно зачисляется Рубцовым в команду «рейдеров», - написал Поляков в статье. Александр Александрович Зиновьев — выдающийся философ, социолог, писатель и публицист. В эмиграции Зиновьев дистанцировался от диссидентского и антисоветского движения и занялся критикой социально-политического строя западных стран.
Он ответил, что не боится и что уже повидал все ужасы жизни: войну, Лубянку, Лефортово с 16 лет Зиновьев, не принимая несправедливостей сталинского строя, состоял в террористической группе, намеревавшейся убить Сталина; был арестован, бежал и находился на нелегальном положении до тех пор, пока в 1940 году не вступил в армию, объяснив отсутствие документов утерей. Много времени на принятие решения мне не потребовалось, ведь речь шла о литературном шедевре. Я сказала: «Как ты будешь жить, зная, что есть такая книга и она спрятана в коробке подальше от глаз?
Сможешь дальше работать, как будто ничего не произошло? И я решила: нужно публиковать. Разжаловали гвардии капитана авиации в рядовые. А после опубликования тем же издательством. Запад ценил фигуру мыслителя мирового масштаба: стоит упомянуть избрание в академии Германии, Италии и Финляндии, многочисленные международные научные и литературные премии, в том числе элитарную премию Алексиса де Токвиля. Книги Александра Зиновьева издавались на 28 языках громадными тиражами и всегда были бестселлерами. Но всё это происходило до публикации им первых аналитически беспощадных книг о Западе, западнистском обществе, глобализме. Александр Александрович впоследствии вспоминал: «Любопытно, что и на Западе ситуация для меня изменилась незначительно.
Пока я писал критические работы о советском обществе, меня там превозносили и издавали мои произведения огромными тиражами на всех языках планеты. Стоило мне начать исследования западного общества, руководствуясь моими принципами — «истина во что бы то ни стало, истина любой ценой», — как отношение ко мне мгновенно изменилось. Мою работу о Западе и о будущем западного общества закрытые рецензенты оценили в той же терминологии, в какой оценивали мои работы о советском обществе в СССР, то есть как клевету на западное общество. И сразу начался бойкот моих работ на Западе». С таким же бойкотом, таким же сопротивлением либеральной цензуры Александр Зиновьев столкнулся в России, когда мы вернулись на родину в 1999 году. Он считал эти бомбардировки реализацией трагического сценария, конечная цель которого — Россия, поэтому жизнь вне родины стала для него невозможна. Самой страшной для Александра Александровича была мысль о том, что русских вычеркнут из истории. Кстати, за Европу он переживал тоже, переживал за то, что с ней происходит.
Европу трудно представить без России, как и Россию без Европы. Александр Александрович беспокоился за нашу цивилизацию — цивилизацию разума. Он писал: «Сегодняшняя эпоха не просто посткоммунистическая, она ещё и постдемократическая!
К тому времени за плечами у профессора уже был один неудачный брак, но тут всё склалось. Тогда же он, наконец, получает отдельную квартиру, через какое-то время площадь расширяется за счёт квартиры умершего отца Ольги. Наконец, осуществляется мечта всей жизни — собственный кабинет, который тут же становится местом паломничества студентов, учеников и знакомых. Спустя годы Зиновьев заметит по этому поводу: «улучшение жилищных условий сыграло огромную роль в нарастании оппозиционных и бунтарских настроений в стране». IX ЧАСТЬ Теперь, наконец, можно приступить к главному — то есть к зиновьевским сочинениям литературного свойства «романами» это называть было бы неправильно.
Первым и самым известным сочинением профессора логики стали «Зияющие высоты». Название Зиновьев придумал ещё в сорок пятом — когда ему в очередной раз зачесалось написать какую-нибудь гадость про «советских». При Сталине, разумеется, это было чистой воды самоубийством. При Хрущёве же, напротив, открылись перспективы, «задышало» — так что с пощёчиной общественному вкусу были все резоны повременить. При Брежневе всё застопорилось как вообще всё застопорилось при Брежневе. Злость копилась, мысли приходили в систему. Одним из побудительных мотивов к сочинительству послужила пресловутая «Пражская весна». Это, если кто не помнит, была такая тогдашняя «бархатная революция»: измена сверху, полезные идиоты в середине, дураки снизу.
Как там обстояло с человеческим лицом у чехов, сейчас более-менее понятно — точно так же, как потом в Польше, далее везде. То есть местные элитки хотели бежать на Запад вместе со страной, рассчитывая получить за это много вкусных пряников. Желание нормальное: кто ж вкусные пряники не любит, а тут была маза заполучить их целый мешок. Метод тоже был избран правильный: реформирование социализма вплоть до полной его ликвидации. Надежда была на то, что Совок — грозный, но неповоротливый — не посмеет вмешиваться в социалистический эксперимент, а потом будет уже поздно. Совок, как известно, посмел-таки вмешаться. Это вызвало бурю негодования по всему миру 1 , не исключая Союза. Нет, даже так: в Союзе негодование было исключительно сильным.
Пожалуй, именно чехословацкие события дали толчок массовой интеллигентской фронде. Сейчас, вспоминая историю советского инакомыслия, трудно вызывать в себе какие-либо чувства, помимо усталого отвращения. Нам, бомжующим на помойке истории, в позорной «эрефии», теперь приходится делать специальное усилие, чтобы напомнить себе — советские порядки и в самом деле были в выcшей степени кривыми, косыми и во всех отношениях некузявыми. И тогдашние «альтернативно мыслящие» имели весомые основания для недовольства и протеста. То что этот протест был озвучен в основном дураками и подонками, а попользован жуковатыми хитрованами, сдавшими страну не за понюх табаку, дела не меняет. Впрочем, как не отменяет подонства и дури интеллигенции. Интересно, что Зиновьев понимал это уже тогда. В своей автобиографии, написанной ещё «до всего», он констатировал следующее: «С моральной точки зрения советская интеллигенция есть наиболее циничная и подлая часть населения.
Она лучше образована. Ее менталитет исключительно гибок, изворотлив, приспособителен. Она умеет скрывать свою натуру, представлять свое поведение в наилучшем свете и находить оправдания. Власти хоть в какой-то мере вынуждены думать об интересах страны. Интеллигенция думает только о себе». И закончил: «Она не есть жертва режима. Она носитель режима». Слово «носитель» здесь употребляется в том же смысле, в котором говорят об инфекциях: есть «заразы», носители которых сами не слишком от них страдают — зато хорошо их разносят.
Интеллигент разносит соввласть, инфицирует ею общество. Тут стоит вспомнить, что именно интеллигенты эту заразу в России и принесли откуда — вопрос другой, хотя «и так ясно», в чьих лабораториях делались эти штаммы. Стоит также вспомнить, что именно «либералы», всё лучше устраивавшиеся при «совчине» 2 , стали главными уклющителями Зиновьева в последние годы его жизни в Союзе. Впоследствии, уже в эмиграции, ситуация дошла до прямого конфликта — но там уже включилась прямая конкуренция. Забавно, что противоположная сторона, то есть «коммуняки», относились к Зиновьеву хорошо — ну, в том смысле, в котором эти люди вообще могут «быть хорошими». Его «не хотели терять», предлагали всякие ништяки и пряники по-советски, лишь бы он бросил дурить. Но Александр Александрович дурить продолжал, и тогда его — не без тяжёлогого вздоха — таки списали с глаз долой. Когда его провожали из Союза, у него, помимо всех прочих советских благ, отобрали даже военные награды и разжаловали в рядовые.
Но вернёмся к «Высотам». Писать книгу Зиновьев начал в начале семидесятых. Ей предшествовали несколько статей, опубликованных в Польше и Чехословакии, которым, как это обычно у нас бывает, «давали больше свободушки», чем коренным русачкам. Ещё одним заходом было эссе об Эрнсте Неизвестном, по сути — социологический этюд на тему того, как общество обходится с талантливыми людьми. Нет, не «советское общество» — а социум как таковой. Это имело непосредственное отношение к тематике «ЗВ». Книга была закончена в 1975 году и практически сразу переправлена во Францию «с оказией». Оказия оказалась, впрочем, кривоватая, книжка доехала не в полной сохранности, часть текста бесследно пропала.
Об этом Зиновьев узнал достаточно поздно и дико взбесился. Впоследствии он восстановил потерю с лихвой, написав «Светлое будущее» и «Записки ночного сторожа». Отдельный вопрос — печатание книги. Сам Зиновьев, конечно, хотел видеть её опубликованной. Однако ему не хотелось делать это безо всякого повода. Александр Александрович, откровенно говоря, стал ждать, когда его обидят, благо поводов было предостаточно: с ним вообще обходились несправедливо пусть даже это была такая же несправедливость, «как у всех». Непосредственным поводом для отмашки к публикации стало очередное «непущание» Зиновьева за границу. Он считался «невыездным» и по неписанным советским правилам «должен был это понимать».
Но именно этого — «понимать» — он и не хотел. Здесь же случай был химически чистым. Зиновьева как раз избрали действительным членом финской Академии Наук. Зиновьев собирался в Финляндию на семинар по логике видимо, к Хенрику фон Вригту, знаменитому финскому логику. Буквально накануне отлёта делегации Зиновьева «зарубили». Зиновьев по этому поводу устроил публичный протест — встретился с западными журналистами и сделал заявление. На следующий день он пошёл сдавать партбилет. Секретарь партбюро, относившийся к Зиновьеву с симпатией, пытался отговорить его от глупого, с его точки зрения, шага.
Профессор выслушал и ушёл, оставив партбилет секретарю. Дальше началась обычная в таких случаях свистопляска. Зиновьева даже умудрились исключить из Философского общества, в котором он не состоял. Тем не менее, в тот момент компромиссы ещё были возможны — но дальше начался процесс публикации «Высот», и все мосты были сожжены. Об этом нужно, опять-таки, сказать подробнее. Не то чтобы Зиновьев всерьёз ожидал, что его книга будет немедленно издана. Но вообще-то в те годы практически любая сколько-нибудь вменяемая рукопись «из-под железного занавеса» вызывала интерес и могла рассчитывать на публикацию — хотя бы за счёт какого-нибудь цеерушного фонда. Но с «Высотами» дело шло туго.
Как выяснилось позже, её отказались публиковать все русскоязычные издательства. Дмитриевичу текст очень показался и он взялся за издание 3. Рекламировал книгу даже Владимир Максимов, старый антисоветский зубр. Так или иначе, книга вышла — и, что называется, пошла. Книжка не просто вышла, а была переведена, прочитана. Для русскоязычного сочинения, к тому же написанного отнюдь не набоковским языком и теряющего в переводе две трети гэгов и примочек 4 , полной намёков на малоизвестных на Западе людей, к тому же с весьма пессимистической моралью — можно говорить об успехе. Конечно, не таком, как у солженицынского «Архипелага», но всё-таки это был именно что успех. Разумеется, это перевело статус Зиновьева — находящегося, напоминаю, в пределах Отечества и не намеренного собирать чемоданы, во всяком случае, по доброй воле — ниже плинтуса.
Его доисключили отовсюду, откуда ещё не успели, выгнали откуда только могли и начали потихоньку вредить. Досталось и родственникам — в частности, старшему брату, военному, почти дослужившегося до генерала, которого за отказ публично отречься от набедокурившего младшего выгнали из армии и выслали из Москвы. Вокруг семейства Зиновьевых образовалась пустота — та самая, схлопывающаяся. В частности, семейство Зиновьевых лишилось легальных источников заработка. Приходилось существовать на случайные деньги — фактически, на доброхотные даяния. Зиновьев продолжал писать. Засим последовала реакция — по сравнению со сталинскими и даже хрущёвскими временами довольно мягкая. Зиновьева было решено выслать, причём тихо и без шума, по приглашению от какого-нибудь западного университета.
Посадили бы, но в ту пору власть боялась «нового Солженицына» или даже «нового Синявского» и вышла установка «не связываться». Впрочем, «по приглашению» выслать строптивого профессора не получилось — пришлось жать масло, ставить сроки… В августе 1978 года семья Зиновьевых отправилась в Мюнхен — как все тогда думали, навсегда. Более того, в эту клоаку их затаптывают ногами либералы в особенности те, которые сами были прототипами зиновьевских персонажей. Последующее «обратное предательство» Зиновьева — то есть его возвращение в Россию и фактическое присоединение к «красной» оппозиции — тому весьма способствовало. Помню, как одна интеллигентная дама на возрасте, безумно гордившаяся любовно собранной антисоветской библиотекой с перепечатанным на машинке Солженицыным, ксеренным Шаламовым и т. И та, и другая реакция, в общем, понятны, но нам сейчас неинтересны. Более того — смысл произведений Зиновьева в наименьшей мере состоит в их «антисоветском пафосе». Это не значит, что его там нет.
Просто сейчас он идёт в ту же цену, что и, скажем, пафос Свифта, который в своих сочинениях тоже ведь тонко намекал на родную Британию. Но мы читаем «Гулливера» не за этим — и уж тем более не поэтому. Но для того, чтобы понять, чем именно зиновьевские инвективы отличались от прочей «антисоветчины», придётся малость углубиться в последнюю. А также поговорить о своеобразной зиновьевской социологии. Вся антисоветская литература, написанная на русском языке, целиком и полностью находится в русле той традиции, которая в своё время породила «критический реализм» и прочие «свинцовые мерзости русской жизни» от которых большевики впоследствии взялись лечить Россию по принципу similia similibus — и прописали русским свинцовые примочки. То есть это была литература обличительная и разоблачительная — либо впрямую, с конкретными именами и обвинениями в лицо, либо «с эзопчиком», через «сатиру». Обвинения бросались либо отдельным людям скажем, Ленину или Сталину , либо каким-нибудь коллективными сущностям например, «Партии» или «бюрократии». В пределе они адресовались двум метасуществам — Власти и Народу.
Власть обличалась опять же, если доводить дело до предельного поинта за её активность, народ — за его пассивность впрочем, активности народа — особенно русского — принято было тоже заранее бояться, потому как ничего хорошего антисоветчики от него не ждали. Отношения власти и народа описывались в категориях «строя» в данном случае «советского» , который и был основной мишенью критиков. Ибо, с их точки зрения, единственным источником всего хорошего и всего плохого в стране была именно власть и её конкретные действия. Зиновьев же демонстрировал совершенно иной подход к социальной реальности. Если с чем-то его сравнивать, то он был близок — как по стилю, так и по предмету основного интереса — к популярным в среде советских инженеров Паркинсону и Мерфи, то есть к жанру «иронических социологических трактатов». Это очень специфический жанр, начатки которого можно усмотреть у великих сатириков прошлого, но по существу он родился во второй половине XX века. Это прямое художественное изображение общественных отношений на микроуровне, с карикатурными человечками-муравьишками, движимыми социальными законами. Зиновьев называл это «социологическим романом» — когда объектом литературного интереса становятся не герои и не их частные отношения, а то общее, которое через них просвечивает.
Кстати: уж если искать западноевропейские корни зиновьевского творчества, то стоило бы обратить внимание не только на Свифта, но и на… Диккенса, чьи персонажи тоже деформированы «невидимыми социальными силами». К «обычной» литературе всё это имеет примерно такое же отношение, как попытка рисовальщика натюрмортов — скажем, каких-нибудь яблок на подносе — изобразить на холсте гравитацию, которая удерживает эти яблоки на подносе. Понятно, что такой рисовальщик неизбежно ударится в гротеск и сатиру: желание изобразить «саму тяжесть» неизбежно приведёт к тому, что яблоки получатся изрядно расплющенными. Но это вовсе не насмешка над яблоками — это именно что желание хоть как-то выразить, подчеркнуть то невидимое, что составляет основной предмет интереса. В этом смысле зиновьевские ушлёпки не более «сатиричны», чем паркинсоновские бюрократы. Объектом зиновьевского интереса был не «советский строй», а советский образ жизни. Его Зиновьев считал первичным, а «власть» и её трепыхания рассматривал, выражаясь по-марксистски, как «надстроечное явление». Не то, чтобы оно было совсем незначимо, напротив — но огромная роль властных институтов в «совке», как и сами эти институты, были порождением советского образа жизни, а не наоборот.
То же самое касается и «народа», в котором многие искали исток и причину советских ужасов. О нет, это было бы слишком хорошо. Зиновьев был уверен, что советская ситуация имеет отношение к свойствам советского народа разве что в своих лучших проявлениях после 1991 года он стал уделять этому моменту основное внимание. А вот советская мерзотина, напротив, имеет прямое отношение ко всем людям вообще. Зиновьев отказался рассматривать советские порядки как нечто сконструированное «сверху» или рождённое «от особенностей нации». Он считал их в высшей степени естественными, природными, соответствующими самой природе человека. Советская власть, с его точки зрения, не исказила эту природу, а, напротив, убрала или сильно ослабила некоторые искажающие её факторы. Советская власть лишь дала ему шанс проявиться во всей своей красе.
Под конец жизни ему это даже удалось. Однако к тому времени его первоначальная картина мира, с одной стороны, усложнилась, с другой, — подверглась сознательной деконструкции, осуществляемой отчасти в популяризаторских целях, отчасти в видах встраивания новых идеологем. Я буду излагать «систему Зиновьева» в том виде, в котором она представлена в его ранних книгах, начиная с «Высот» и кончая трактатом «Коммунизм как реальность». Разумеется, это во многом реконструкция, к тому же изрядно утрированная впрочем, тут Зиновьев, мастер «подчёркивания и выпячивания», меня бы понял. К тому же без такой утрировки многие важнейшие — и, заметим, наиболее скандальные — утверждения Зиновьева не могут быть поняты адекватно. Начать придётся издалека — с традиционных воззрений на «человека как такового», то есть с тех антропологических предпосылок, которые Зиновьев отвергает. В наше время — читай, в последние два века — на Западе сложилось определённое представление о человеке как о биосоциальном существе, обладающего некоей иерархией потребностей. В самой банальной — и оттого de facto общепризнанной — модели они описываются так называемой «пирамидой Маслоу».
Эта модель хороша тем, что она крайне проста, не конфликтует со здравым смыслом и с наблюдаемыми фактами, и притом ничем не обижает гомосапиенса как «высший вид». К тому же пирамидка совместима с вульгарным марксизмом, но при этом приемлема и для идеалистов. В общем, сплошь удобство. Устроена пирамида человеческих потребностей так. В самом низу — физиологические потребности: поддержание жизни и «низкие» удовольствия. Выше идёт потребность в безопасности и защите. Ещё выше — потребность в коллективе принадлежности к социальной группе. Ещё выше — потребность в уважении и признании со стороны этого коллектива.
И, наконец, на самом верху — потребность в самореализации начиная от творчества и кончая экстремальным спортом: всё сюда. Потребности упорядочены: если низшие не удовлетворяются в достаточно полном объёме, высшие просто не возникают. Сначала жратва, потом дом, потом компания, потом уважуха, потом выёживаться. Эту точку зрения на человека разделяют, в общем-то, все — конечно, с теми или иными оговорками. Оговорки могут занимать очень много места, но «самая кочерыжка» остаётся той же. В принципе, это очень оптимистический взгляд на человека. Потому что в нём практически нет места для серьёзного онтологического зла. Разумеется, удовлетворение любой из указанных потребностей может быть осуществлено путём совершения каких-нибудь негодяйств — но сама потребность в негодяйствах отсутствует.
Все человеческие желания и нужды справедливы и обоснованы. Плохими могут быть лишь средства их достижения. Зиновьев смотрит на социальный мир совершенно иначе. Основными потребностями человека как социального существа он видит потребность в обществе себе подобных — и одновременно желание от этого общества избавиться. Человек является не только социальным, но и антисоциальным существом. Ненависть и отвращение к себе подобным ему свойственны в той же самой мере, что и потребность в них. Это типично диалектическое противоречие. Снимается оно в понятии доминирования.
Доминирование — это ситуация, когда человек получает возможность обращаться с равными ему людьми как с низшими существами в идеале — как с животными или неодушевлёнными объектами. Это разрешение противоречия — человек оказывается одновременно и в центре общества, и вне его, выше его — доставляет доминатору наслаждение, а доминируемые страдают. Страдающим требуется адекватное утешение — в виде возможности доминировать над кем-нибудь ещё. И так далее — вплоть до последней беспомощной, шпыняемой жертвы, которой не повезло оказаться с краю. Страдание доминируемого часто является физическим, но не обязательно. В целом, оно сводится к унижению. Унижение — ещё одно диалектическое понятие. Это, в общем-то, субститут убийства.
По-настоящему униженный человек должен чувствовать, что его убивают. Но при этом он остаётся в живых, чтобы быть «убитым» ещё и ещё раз. В идеале, умирание символическое, но переживаемое как реальное может длиться всю жизнь. В принципе, ничего особенного в нарисованной картинке нет. Так устроены многие нечеловеческие сообщества. Иерархия, доминирование, альфа-самец на верхушке и забитая «омега» — это всё «явления известные». Человек интересен только тем, что у него есть разум, а, значит, он может придумать много новых путей для достижения всё той же вечной, прадревней цели — унижать. Именно способность человека так страдать от унижения — и так наслаждаться чужим унижением — делает его уникальным существом, в котором социальность достигла своего наивысшего развития.
Только человек способен испытывать столь захватывающее чувство счастья от осознания того факта, что, оказывается, можно одновременно находиться в обществе в обществе своих жертв и быть абсолютно свободным от этого общества, то есть господствовать над ним, то есть унижать, то есть символически и реально уничтожать других людей. Давить, давить, давить «таких же как он» — сапогом, словом, даже «всем своим видом» 5. Социум, таким образом, представляет собой машину по максимизации доминирования. Оно всегда стремится устроиться так, чтобы как можно большее количество особей могло удовлетворить свою страсть к унижению других. Все общественные институты, включая такие «с виду рациональные и полезные», как экономика, свободный рынок, или, скажем, государство и бюрократия, прежде всегослужат этой цели. Они могут при этом выполнять ещё и другие функции которые считаются «главными» , но если они не обслуживают — или хотя бы недостаточно обслуживают — эту главную, то они либо деградируют, либо всё-таки начинают работать на Главную Человеческую Игру — то есть функционировать как механизмы унижения. Из этого следуют кое-какие интересные леммы. Так, например, получается, что главная задача власти — любой власти — обеспечить максимальному количеству людей максимальное удовольствие от низведения и курощания других людей.
Прочие функции власти, включая так называемое «управление», вторичны и малозначимы. Власть не сводится к управлению, более того — она гораздо чаще мешает управлять. Вообще, управление есть «работа» и «дела», а заниматься делами недостойно начальника. Начальствование есть наслаждение само по себе. Оно существует для того, чтобы большие начальники могли вытирать ноги о меньших, а те нагибали подчинённых. При этом иногда производится ещё и какая-то полезная деятельность — например, готовятся и принимаются какие-то разумные меры, направленные на улучшение общественной жизни. Но это скорее исключение из правила, чем правило. Вообще-то нормальная власть стремится не «управлять делами» и «брать на себя ответственность» за происходящее в обществе, а, напротив, скидывать с себя всякую ответственность, мешать всему полезному и разрушать чужой труд ибо ничто так не унижает людей, как уничтожение плодов их труда и помехи их труду и бесконечно куражиться — чем бессмысленнее, тем лучше.
Власть всегда злонамеренна по отношению к подвластным и всегда хочет им зла. И это именно нормальное, естественное состояние «властной пирамиды»: для того, чтобы она функционировала иначе и приносила какую-то пользу, необходимы особые усилия наиболее разумной части общества. Но в нормальном, естественном своём состоянии власть ни для чего не нужна, кроме как для куража и разрушения. Власть — это всегда не только насилие, но и разрушение. Но именно поэтому мечты анархистов об «отмене» власти беспочвенны. Если бы власть несла бы какую-то полезную функцию, её можно было бы чем-то заменить, устроиться как-то иначе. Но власть ценна сама по себе. Если людей лишить государства, значительная часть этих людей будет несчастна, потому что лишится главного и единственного своего наслаждения — вредить ближним и наслаждаться безнаказанностью.
А это значит, что они снова выстроят машину власти. И общество не будет особо сопротивляться, ибо хочет, в общем, того же самого. Но не всё исчерпывается властью. Так понимаемой сфере властных отношений противостоит — и с ней сливается — другая сфера, которую Зиновьев назвал сферой коммунальных отношений, а господствующий тип взаимодействий в ней — коммунальностью. Это слово, навылет провонявшее страшным духом советских «коммуналок», стоит признать одним из самых удачных терминологических находок Зиновьева — по меньшей мере, столь же удачной, как гумилевские словечки «пассионарность» и «антисистема», ныне вошедшие даже в тощенький словарь отечественной журналистики. Потому что это слово и в самом деле многое объясняет. Если кратко, то сфера коммунальных отношений — это область действий, направленных не на максимизацию доминирования, а на минимизацию собственного унижения. Выражается это, однако, не в бунте против системы доминирования, ибо эта система присуща человеческой природе, — так что бунтовать против неё способны лишь немногие личности, выдающиеся или безумные, но в любом случае восстающие против собственного естества то есть «извращенцы» — в прямом смысле этого слова.
Нет, коммунальные отношения функционируют в рамках этой системы и не посягают на неё. Наоборот, они её укрепляют. Коммунальность, другими словами, — это темная, дурная сторона общинности трудно сказать, есть ли у нее вообще добрые стороны. Чтобы было понятно, о чём идёт речь, приведём два примера, из числа зиновьевских любимых. Один касается отношения социума к талантливым людям, другой — механизма коллективной травли одиночек. Зиновьев в своё время написал эссе о судьбе таланта в обществе с сильной коммунальностью забегая вперёд: именно такое общество он считал «реально коммунистическим». Такое общество прекрасно видит, кто из его членов по-настоящему талантлив — и ненавидит таких людей, и старается причинить им максимально возможный вред. Единственное, что хоть как-то извиняет талант — это приносимая им польза, которую общество иногда «сквозь зубы» принимает но обязательно недооценивает, и всегда в максимально унизительной форме.
В то же самое время это же общество постоянно воздвигает над собой ложных кумиров, бьёт челом каким-нибудь дрянным людишкам, сходит с ума от бездарностей. Однако настоящий талант в число этих кумиров никогда не попадёт даже случайно. Зато после смерти гений вдруг оказывается оценён и признан, и внезапно прозревшие современники принимаются молиться на его могилку и выплачивать персональные пенсии «вдове и потомкам» но особенно охотно — в том случае, когда потомков нет. И так далее — всё это у нас перед глазами. Выглядит это как изощрённое издевательство.
Пресс-центр С.М.Миронова
А в 1999-м году Александр Зиновьев вернулся в Москву, приняв должность профессора МГУ на кафедре этики на философском факультете. Александр Зиновьев, обратил внимание парламентарий, во имя истины говорил правду, порой даже неудобную, и за это его выслали из страны. В Ресурсном центре общественных объединений Советского района (ул. Новоморская, 12) прошло мероприятие в честь 100-летия Александра Зиновьева. Александр Александрович Зиновьев — выдающийся философ, социолог, писатель и публицист. В 1978 году Зиновьев был выслан из СССР из-за опубликованной на западе. Фонд «Александр Зиновьев» готовит презентацию двухтомника произведений лауреата Бунинской премии писателя Дмитрия.
Пресс-центр С.М.Миронова
Фотографии из репортажа РИА Новости 04.08.2023: П/к "45 лет изгнания Александра Зиновьева из СССР. Ученого и писателя Александра Зиновьева с семьей (женой Ольгой Мироновной и дочерью Полиной) выслали из СССР «за измышления о советской действительности и враждебную. Вдова философа Зиновьева предложила проверить Институт философии РАН на лояльность России, ее поддержал Александр Дугин.
Зиновьев Александр Александрович
| Александр Зиновьев. Россия все ближе к гибели и полному исчезновению | Александр Зиновьев разработал собственную социологическую теорию — логическую социологию. |
| «Я НЕ БЛАГОПРИСТОЙНЫЙ ПРОФЕССОР». К 100-летию Александра Зиновьева /Подборка материалов | Философ, мыслитель Александр Зиновьев по-своему видел путь развития России, взаимоотношения с западными странами, место России в мире. |
| К 45-ЛЕТИЮ ИЗГНАНИЯ АЛЕКСАНДРА ЗИНОВЬЕВА ИЗ СССР | Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте Радио Sputnik. |
| Александр Зиновьев - биография, новости, личная жизнь | Вдова русского мыслителя Александра Зиновьева обратилась в Следственный комитет по факту публичного оскорбления памяти мужа. |
Завещание Александра Зиновьева
Ольга Зиновьева, супруга философа Александра Зиновьева: «Сегодня в этом зале звучат стихи и музыка, посвященные выдающемуся русскому явлению — Александру Зиновьеву. Интервью Александра Зиновьева с Антонио Фернандесом Ортисом (июнь 2003 г.). Художник Александр Зиновьев в эмиграции, в своей мюнхенской квартире, 1985 год Фотография из Интернета. В 1951 году Александр Зиновьев получил диплом с отличием и остался работать на кафедре в аспирантуре. Александр Зиновьев: Необходимость самозащиты людей от мертвящих тенденций эволюции является общей для Востока и для Запада (1985). Выходящая в серии «ЖЗЛ» книга «Александр Зиновьев: Прометей отвергнутый» наверняка станет катализатором распространения зиновьевских идей.