После этого глава Следственного комитета Александр Бастрыкин поручил возбудить уголовное дело против врача. Доктор, такое дело: Нерва тугая нить Перетянула тело!
Полезное утро 12+
Смотрите видео онлайн «Доктор, такое дело I Автор стихотворения: Ах Астахова» на канале «Лучшие упражнения для памяти» в хорошем качестве и бесплатно, опубликованное 22 декабря 2023 года в 23:59, длительностью 00:01:40, на видеохостинге RUTUBE. Здоровье - 23 июня 2023 - Новости Владивостока - Мосгорсуд освободил врачей Тараса Ашиткова, Юлиану Иванову, Лилию Панаиоти и Владислава Мельникова, которые проходят по делу о суррогатном материнстве. Уголовное дело в отношении врача было возбуждено в конце зимы, поводом стала жалоба москвички Анастасии Акиньшиной, которая обвинила врача в высказываниях на тему СВО.
Случилось страшное дело!
Сегодня слова «врач» и «доктор» считаются синонимами. В Свердловской области из больницы Каменска-Уральского по итогам служебного расследования планируют уволить лаборанта, который напился на работе и не смог сделать ребенку с подозрением на сотрясение мозга ни экстренное МРТ, ни КТ. Об этом РИА Новости. Верховного суд РФ поставил точку в деле бывшего руководителя республиканского перинатального центра Анатолия Демчука и врача-неонатолога Алексея Каташева.
Фонд «Не напрасно» подготовит гайд для пациентов по эффективному общению с врачами
Врача-терапевта из поликлиники №140 в Москве обвинили в дискредитации русской армии после того, как она высмеяла отца маленького пациента, погибшего за Родину. Доктор, такое чувство, что кто-то вылез И по лицу сползает из слезных желез. ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ ВАКЦИНАЦИЯ Редько Александр Алексеевич доктор медицинских наук, профессор отличник здравоохранения председатель. Я знаю, как неосторожно брошенная доктором фраза может ранить человека со сложным заболеванием, а пренебрежительное отношение со стороны пациентов задевает врачей-онкологов.
Верховный суд окончательно оправдал алтайских врачей по делу об убийстве новорождённого
Как и чем живет сейчас доктор Блюм, который обещал полное восстановление фристайлистке Марии Комиссаровой? Почему даже будучи фигурантом уголовного дела он продолжает предлагать свои услуги россиянам? Свежие новости. 27.04Приставам могут разрешить стрелять в людей. Врач скорой, приехав к больному, заполняет шаблоны в своем планшете и везет больного в стационар. Новый фигурант дела о теракте в "Крокусе" приехал в Россию в 2023 году. Долгожданная публикация уважаемых докторов Александра Редько и Дениса Иванова вышла в журнале.
Педиатра Надежду Буянову, оскорбившую вдову погибшего участника СВО, поместили в СИЗО
Новости шоу-бизнеса, светская хроника, интервью со звёздами. Такие головоломки не снились даже доктору Хаусу. Такие головоломки не снились даже доктору Хаусу. Я знаю, как неосторожно брошенная доктором фраза может ранить человека со сложным заболеванием, а пренебрежительное отношение со стороны пациентов задевает врачей-онкологов. Доктор, такое дело, нерва тугая нить Перетянуло тело, чувства не объяснить Близкого к катастрофе. Одним из ведущих докторов-онкологов стала авторитетная в Томске специалист с более чем 20-летним стажем Евгения Семенова.
"Доктор 24": врач рассказал, как образуются камни в желчном пузыре
Андрей Некрасов: Да, конечно, это не ноль процентов, но я говорю о частной медицине, с которой нередко сталкиваются мои доверители. Во всяком случае, в крупных городах и в столичном округе довольно немало таких организаций с широкой филиальной сетью, кто действительно заключает соответствующие договоры со страховщиками. Разумеется, совершенно верно, субъект иной — это сама медицинская организация. Но это и работник… Юрий Алексеев: Договор именно организация заключает, не доктора? Антон Беляков: Не врачи, конечно.
Андрей Некрасов: Конечно, конечно. Потому что сам врач — он наемный работник. Юрий Алексеев: Но добровольное страхование как-то тем, кто под этим подписался, помогает? Как это работает?
Андрей Некрасов: Помогает. А вот противной стороне, пациенту с его адвокатами, здорово мешает, потому что в таком случае, представляя и защищая пациента, потребителя услуги, потерпевшего, как мы заявляем, мы боремся не только с юристами медицинской организации и с великолепными специалистами, которые работают в этой организации, но еще и с юристами и экспертами страховщика. Юрий Алексеев: Подкованными юристами, которые знают, как отстаивать интересы. Андрей Некрасов: Весьма.
Цель которых — не заплатить деньги, взяв их у вас. Это смысл страховщиков. Руслан Хальфин: Ну, это неплохо. Идет борьба, идет выяснение истины.
Андрей Некрасов: Идет нормальная борьба. Руслан Хальфин: В Штатах приходит пациент, и слева у него юрист или адвокат семейный, а справа — медицинский. Я вот Марине говорил. Развелось их очень много.
Они борются за права пациентов. И то же самое в ответ делают медицинские организации и врачи, которые застрахованы. Юрий Алексеев: Андрей Викторович, в такой ситуации как тогда быть? Вот не совсем нам подходит история со страхованием обязательным и добровольным.
Андрей Хромов: Честно говоря, это общемировая практика. И на самом деле все развитие медицины показывает, что это неизбежный путь, когда будет персональная ответственность каждого врача, не медицинской организации, а персональная ответственность врача, когда врачи, по крайней мере в частном здравоохранении, выйдут, скажем так, из-под крыши больницы, как это во всем мире происходит. Врач имеет кабинет свой где-то. Там не нужна медицинская лицензия.
Там он принимает, разговаривает, беседует с пациентом. Дальше он может заключать договор аренды с медицинским учреждением, где он оказывает медицинскую помощь. И он уже сам выбирает, что отвечает его условиям, что отвечает интересам пациента, чтобы он оказал максимально качественно. Я говорю про частное здравоохранение.
Юрий Алексеев: Но к государственному здравоохранению такая история никакого отношения не имеет? В мире имеет, а у нас не имеет. Павел Воробьев: В мире-то какая разница? Что частная, что государственная.
Андрей Хромов: Абсолютно. Павел Воробьев: Врач — он и есть врач. Андрей Хромов: Конечно. Павел Воробьев: Лицензия у врача.
А у нас лицензия у медицинского учреждения. Юрий Алексеев: А что в таком случае делать нам — и пациентам, и российским докторам? Руслан Хальфин: Мы двигаемся — медленно, но двигаемся. Идет аккредитация специалистов, уже закончивших медицинский вуз какой-то.
Идет аккредитация тех, кто уже поработал. Это аккредитация. Следующий этап — получение лицензий. Но идет все очень медленно.
И вот то, что сейчас происходит со Следственным комитетом, не с врачами, а что-то с ними там — это ужасно! Это влияет отрицательное на любое развитие, на любое. Юрий Алексеев: Четыре. Андрей Некрасов: Четыре.
Проблема в этих процессах — в уголовных делах — еще и в том, что совсем с недавних пор, как раз до летнего периода, Следственный комитет объявил о завершении создания своих экспертных учреждений. То есть даже за экспертизой будут обращаться не в великолепную и высококвалифицированную Российскую национальную медицинскую палату, к профессиональному сообществу, а обращаться к своим экспертам. Понимаете, что это значит? Полина Габай: У них же нет лицензии.
Андрей Некрасов: Были запросы неоднократные. Руслан Хальфин: Они создают свою службу экспертную. Всю жизнь мечтали ее создать. Андрей Некрасов: Кто эти люди?
Как они будут работать? Юрий Алексеев: Антон Владимирович, возвращаюсь к врачебным ошибкам. Что делать? Какие выходы есть?
Антон Беляков: Вы знаете, в нашей дискуссии есть нечто шизофриничное. Я поясню свою мысль. Психиатрия — это точная наука, абсолютно точная, и диагноз может ставить компьютер. Я в этом убеждался многократно, просто ему очень много на это времени потребуется.
Один из симптомов шизофрении… Если нормальному человеку сказать: «Холодильник можешь описать? А если шизофренику сказать: «Опиши холодильник», — то один из симптомов, он может сказать: «Вы знаете, это холодильник, у него наверху на 3 миллиметра ниже, чем верхняя грань, и на 5 миллиметров правее, чем права грань, находится ломаная линия. Вот она такой-то длины и такой-то толщины». Юрий Алексеев: Да, понятно.
Антон Беляков: Вот мы сейчас с вами… Почему я сказал, что в нашей дискуссии есть нечто шизофреничное? Мы сейчас пытаемся обсуждать настолько надводную часть айсберга, настолько в частности уходим! Ведь все очень просто. Государство недофинансирует здравоохранение.
Правительство не выделяет и Министерство финансов не выделяет достаточные средства, чтобы мы имели качественное здравоохранение. Из-за этого есть недостаток заработной платы врачей, которая не позволяет им в свою очередь в том числе заключать договоры на страховую медицину. Юрий Алексеев: Добровольные пока хотя бы. Антон Беляков: Из-за того, что недофинансировано здравоохранение, есть недовольные пациенты, есть недостаток времени на то, чтобы оказать качественные услуги пациенту.
Есть недостаток качества здравоохранения. Недовольные пациенты ищут поводы для того, чтобы как-то ситуацию эту изменить. Соответственно, есть много жалоб. Среди этих жалоб Следственный комитет выделяет те, которые могут быть перспективными, с точки зрения возбуждения уголовного дела о врачебных ошибках.
Идут постоянные жалобы на региональном уровне, но в этом случае обвиняют либо министра здравоохранения какого-то региона, либо главврача. У нас появилась мода, что во всем главврач виноват. Знаете, это такой стандартный стрелочник. Сейчас появляется тенденция: «А давайте еще уголовные дела возбуждать в отношении врачей, потому что неправильно поставлен диагноз».
Повторяю: это та самая в правом углу холодильника маленькая трещинка. Давайте… Юрий Алексеев: А суть? Антон Беляков: Суть в том, что у нас недофинансировано здравоохранение, нет достаточных средств на то, чтобы и медикам платить за их работу, чтобы они не работали у нас на две ставки какое-то космическое количество часов в день, когда человек уже не в состоянии просто качественно выполнять свою работу. Плюс эти 15 минут на пациента, абсолютно идиотские.
Есть сложные случаи, повторяю, когда… Я уже в начале нашего эфира говорил: мы две недели искали, не могли понять в хирургическом отделении, почему у него температура. Его с ног до головы обследовали, этого пациента, прежде чем случайная находка возникла. Ну, пациент — это не карточка в учетном деле, это человек, с которым надо заниматься, находить и пытаться ему помочь. Юрий Алексеев: Павел Андреевич, а вообще статистика по врачебным ошибкам — пусть закрытая, пусть в какой-то медицинской среде — она существует?
В рамках регионов, в рамках конкретных медицинских учреждений. Павел Воробьев: Нет конечно, потому что никто не понимает, что такое врачебная ошибка. Мы не понимаем, о чем мы говорим. Я совершенно согласен с Антоном: мы на уровне шизофрении общаемся.
Руслан Хальфин: Мне нравится такая постановка. Вы открыли этиологию и патогенез шизофрении и показываете куда-то наверх. Полина Габай: Я со своей колокольни юридической могу сказать, что если мы говорим о холодильнике, то мы действительно, как мне кажется, не замечаем две основные его составляющие. Во-первых, в основе абсолютно любого дела, гражданского или уголовного, лежит противоправность, которую нужно доказать или не доказать.
И вот что входит в понятие «противоправность» в отношении конкретной медицинской услуги? Очень сложно… У нас ни врач не понимает, что ему нужно соблюдать, что для него рекомендовано, что для него обязательно. Поэтому судмедэкспертиза, которая также лежит в основе любого дела… Как бы мы ни говорили, что для судьи заключение эксперта не является обязательным, это все понятно, но в итоге-то все время решение принимается на основании заключения СМЭ. СМЭ — это зона субъективных и личностных оценок.
Эксперты, наверное, в этом не виноваты, потому что они в таком же хаосе работают, равно как и врач. И СМЭ — во-первых, это критерий противоправности, а во-вторых, это доказанная прямая причинно-следственная связь. И тут начинается вторая часть этого холодильника — морозилка, наверное. Потому что в основе… Только прямые связи имеют юридическое значение.
Но как они устанавливаются? Где она прямая, а где она кривая? Это науке звери не известные. И в любом случае эксперт… Прямая, кривая — прямо вот так она.
Поэтому как вот это все рассматривается и как оно расследуется? Ну это катастрофа! И вот это, наверное, как раз и есть тот самый ужасный холодильник. Если мы будем говорить о страховании профессиональной ответственности, о рассмотрении административных, гражданских и уголовных дел, мы все равно сталкиваемся именно с этой базовой проблемой, которую никто решать не хочет, не будет.
Может, не может — не знаю. Юрий Алексеев: Каким спасительным оказался образ холодильника в рамках нашей дискуссии. Руслан Хальфин: Полина, вот скажите… Антон Беляков: А еще у нас есть эксперты, которые ребенка находят два промилле. И такие тоже есть.
Юрий Алексеев: Смотрите, господа, тем не менее Государственная Дума планирует все-таки дать определение термину «врачебная ошибка». Вы говорите, что непонятно, что это за зверь, с чем его есть. И если вы сейчас не выскажете четкую формулировку или какие-то свои предложения, как это сформулировать, то думцы тогда все сделают за вас. И потом опять будем собираться здесь и обсуждать, что же они натворили.
Полина Габай: Ну, это не так. Руслан Хальфин: Врачебной ошибки нет, нет такого термина. И по факту такого нет. Антон Беляков: И быть не может.
Андрей Хромов: Есть преступление. Антон Беляков: Либо халатность, либо это работа врача, сложная и неоднозначная. Павел Воробьев: О чем говорит Полина? Вот докажите, что это преступление.
Полина Габай: Да, нужно доказать. Андрей Хромов: Я бы похвалил Государственную Думу, если бы они сказали: «Термин «врачебная ошибка» не подлежит уголовному преследованию. Полина Габай: Ну, это выдернуто, понимаете, из контекста. Андрей Хромов: Ну понятно, что не пройдет.
Руслан Хальфин: Термина нет. Полина Габай: Да он не нужен просто. Юрий Алексеев: А если мы не понимаем, что такое врачебная ошибка, то как тогда мы можем определять, что этот доктор будет отвечать в рамках административного, а этот — в рамках уголовного законодательства? Антон Беляков: Это уже прозвучало в нашей дискуссии.
Проблема заключается только в одном: кто является экспертом? Вот вопрос «Кто является экспертом? Во всем мире это профессиональное сообщество. Причем я лично являюсь сторонником введения в профессиональном медицинском сообществе механизмов саморегулирования.
Ну, для тех, кто не в курсе: это принцип новгородских купцов. Если ты поступил неправильно, мы за тебя заплатим, отдадим твой долг, но ты потом нам его вернешь. Не вернешь — мы тебя изгоним из гильдии. И ты перестанешь…» Юрий Алексеев: Но денег у медиков нет, поэтому даже взнос — это проблема.
Антон Беляков: Нет, ну почему? Медиков огромное количество. То есть можно отлучить от профессии, но тогда давайте это будет делать не Следственный комитет, а профессиональное сообщество. Полина Габай: Механизмов нет пока.
Антон Беляков: И тогда эксперты, коллеги будут принимать решение о том, ты правильно поступил или неправильно. Когда нет независимой медицинской экспертизы а ее не было никогда , Следственный комитет решил этот вакуум заполнить самостоятельно, решил: «Да мы сами будем делать эту экспертизу. Вот мы сейчас тут соберемся и сделаем экспертизу. И наши же коллеги, наши же сотрудники Следственного комитета будут давать заключение для судьи».
Естественно, они будут это делать в интересах следствия и в интересах стороны обвинения — что уже и происходит. Юрий Алексеев: Следствие — мощная структура. А что в таком случае медикам делать? Как сделать так, чтобы их голоса были услышаны?
Вот люди массово увольняются. Это единственный способ? Руслан Хальфин: Медикам надо делать то, о чем Антон говорит — надо создавать, расширять работу общественных профессиональных сообществ. Юрий Алексеев: Так никто не слышит эту точку зрения, что надо расширять сообщества профессиональные.
Руслан Хальфин: Как не слышат? Мы имеем доступное количество таких сообществ. Есть Национальная медицинская палата. Есть уже эффективные результаты работы.
Надо просто, чтобы наверху поняли: ну нельзя в одном кармане иметь адвоката, а во втором — следователя, а сверху еще судью.
О спинальных травмах и важности этапов: «с кровати на коляску, с коляски на костыли, с костылей на трость, с трости на беговую дорожку — это все этапы». Бесплатная раскрутка С самого начала реабилитации Марии Комиссаровой доктор использовал ее узнаваемость для раскрутки своего околомедицинского бизнеса — тренажерного зала в Марбелье для богатых русских. За пару лет клиника Блюма хорошо раскрутилась в российском информационном пространстве, среди российской клиентуры и заработала большие деньги. Блюм, то становится видно, что именно на период 2014-2015 гг приходится рост прибыли, налоговой нагрузки и общего внимания к клинике в российском медиа-пространстве. После этого — резкое падение интереса к клинике. И вот на дворе 2020-й год. Против Блюма идут суды в России. Гражданское и уголовное судопроизводство. А Блюм продолжает жить в Испании и выпускать рекламные видеоролики на своем YouTube-канале.
При этом за последние 2 года 2018-2019 практически никаких видео с клиентами. На сайте доктора читаем про открытие бутик-отеля на 16 номеров на базе тренажерного зала. Здесь же предложение для бизнеса - покупать уникальные тренажеры Блюма Pendex и открывать собственные тренажерные залы по франшизе. А также новость о выходе книги доктора Блюма в Эксмо.
В 2020 году в городе Коряжме в Архангельской области начался суд над бывшим акушером-гинекологом городской больницы по статье 109 УК РФ. Причиной разбирательства стала смерть 68-летней пациентки в октябре 2018 года — она скончалась от потери крови. В апреле 2022 года новгородский районный суд вынес обвинительный приговор сердечно-сосудистому хирургу областной больницы. Следствие установило, что в ноябре 2019 года доктор во время операции нарушил требования должностной инструкции, которые стали причиной гибели пациентки по неосторожности. В апреле 2022 года в Коми хирурга Троицко-Печорской центральной больницы признали виновным в причинении смерти по неосторожности. Следователи установили, что 29 мая 2020 года пациентка скончалась из-за того, что врач допустил нарушения — провел неполное обследование, выбрал неверную тактику лечения.
Что не так с судмедэкспертизой Обычно ключевым доказательством в деле о врачебной ошибке становится заключение судебно-медицинской экспертизы, говорит Марина Агапочкина. По ее словам, многие юристы, защищающие медиков, указывают на проблемы с качеством этого исследования. Еще по теме В Красноярске построят многопрофильную детскую больницу на 640 мест «К сожалению, закон не предъявляет никаких серьезных требований к экспертам, привлекаемым к уголовному делу о врачебных ошибках. Нет критериев отбора, поэтому вчерашний студент медвуза с дипломом и сертификатом специалиста может оценивать уровень профессионала с 35-летним стажем по высокотехнологичной хирургии», — рассказыват Агапочкина. По ее словам, к проведению судмедэкспертизы по делам о врачебных ошибках могут привлекать даже сотрудников с университетских кафедр, «которые хорошо знают, что написано в учебнике, но в операционной были 100 лет назад».
В идеале система должна быть направлена на профилактику халатности и недопущение к работе недобросовестных специалистов. Это уже проблема образования. Браться за сложных пациентов всегда неприятно. Есть так называемая «спихотерапия» — хочется спихнуть от себя пациента, чтобы не возиться. Приемное отделение ненавидит скорую, которая возит к ним всё подряд. Стационар ненавидит приемное отделение, которое им перекидывает больных, а реанимация ненавидит всех, потому что никто не хочет, чтобы пациент умер в их отделении, и отправляют в реанимацию. Будут ли врачи бояться делать операции после этих уголовных дел? Как они откажутся от своей работы? Самореализация сильнее, чем посты в Facebook. Первое — из-за снижения качества образования снижается и качество оказания медицинской помощи. Это приводит к увеличению жалоб. А жалобы, в свою очередь, — к уголовным делам. Образование врачей после диплома практически сводится к нулю. Иногда доктор не виноват, что чего-то не знает, потому что фактически лишен возможности повышать квалификацию. Некоторые обучаются на курсах за свой счет, но не все могут себе это позволить. Второе — огромные перегрузки из-за резкого дефицита кадров. Недостаток специалистов плюс низкие зарплаты вынуждают докторов уделять меньше времени пациентам. Развивается профессиональный цинизм. Это тоже вызывает у людей недовольство. Многие перерабатывают, что приводит к усталости. Врач не хочет специально сделать ошибку. Он так устроен, что старается в максимально сжатые сроки делать максимально хорошо. Кроме того, доктора очень часто не укомплектованы средним медперсоналом. Фактически медсестер нет, поэтому на врача увеличивается нагрузка. Не всегда есть и необходимое оборудование, медикаменты и расходные материалы. Примитивные перчатки, зеленки, маски. Пациенты жалуются еще и поэтому. К тому же у нас нет законодательной базы, которая бы полностью учитывала тонкие моменты и точно определяла понятие врачебной ошибки и вины врача. Для судмедэкспертизы тоже нет стандартов. Насколько образован эксперт, насколько он вообще разбирается в вопросе? Я сама несколько раз участвовала в судмедэкспертизах и видела, что писали другие врачи. Очень часто пишут глупости, потому что, опять же, плохо образованы. Всё скатывается к этому. Планы, показатели и статистика тоже не на последнем месте. Для врачей они совершенно не важны, эта проблема начинается сверху. Подчиненные хотят, чтобы начальник был доволен. На бумаге всё должно быть хорошо. В медицине, как это не смешно, есть план выездов скорой помощи и план по операциям пересадки костного мозга онкобольным детям. Но как это возможно? Врачи тут ни при чем, они и рады бы были, если бы эту систему упразднили. История с Элиной Сушкевич под это подходит. Главный врач сказала: сделай — она сделала. С другой стороны, мы знаем, что ребенок бы скорее всего не выжил. Но если младенец умер в роддоме — одна статистика, а если родился мертвым — другая. Врачи — заложники этой системы и часто попадают впросак. Мне кажется, люди, читающие прессу и осведомленные об уголовных делах, конечно, боятся и лишний раз рисковать не будут. Но есть такие врачи, как Баскаков акушер-гинеколог Олег Баскаков обвинен в сбыте наркотиков за то, что поделился с пациенткой лекарством, оставшимся от матери. Живет в Новой Ляле, богом забытом месте. Он вообще ничего не знал, думать не думал, что такое может случиться. Думаю, в нашей стране у врачей ментальность такая — работать в ущерб себе. Они могут рисковать, стараться по возможности спасти жизнь, сделать лучше, даже не думая о том, что за какие-то вещи могут наказывать. У многих врачей на первом месте пациент. Доктор по определению не халтурщик.
Лечебно-уголовное дело: как врачей судят за летальные для пациентов ошибки
При любом использовании материалов сайта ссылка на m24. Редакция не несет ответственности за информацию и мнения, высказанные в комментариях читателей и новостных материалах, составленных на основе сообщений читателей. СМИ сетевое издание «Городской информационный канал m24. Средство массовой информации сетевое издание «Городской информационный канал m24.
Второй виновник получил 4 года лишения свободы также условно и аналогичный штраф. Ранее осужденный главный врач Сергей Богданов тоже получил условно 3 года лишения свободы и штраф 200 тысяч рублей. Прокурор пытался обжаловать этот приговор, но суд оставил решение в силе. К такому решению пришел суд Следователи добавили, что за время разбирательства по делу допросили более 4 тысяч человек, среди которых работники клиники, ТФОМС, страховых компаний и пациенты. Также пришлось изучить 22 тысячи историй болезни клиентов, провести множество судебных почерковедческих, компьютерных и бухгалтерских экспертиз.
То есть врачи, оказывающие лечение, и судебно-медицинские эксперты, выявляющие нарушения, относятся к одной структуре.
А сигнал следующий: если обращается человек, который не согласен с результатами доследственной проверки, которые позволили отказать в возбуждении дела в отношении медицинских работников по статьям 238 Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности , 109 Причинение смерти по неосторожности , 124 Неоказание помощи больному , 293 Халатность , 235 Незаконное осуществление медицинской деятельности Уголовного кодекса РФ, то следует тщательно перепроверить уже установленные сведения в этих проверках. Такая практика существует уже очень давно и можно сказать, что до 2016 года «медицинских» дел в СК России практически не было, то есть они были, но в меньшем количестве. В основном возбуждались уголовные дела, где были допущены грубейшие нарушения при оказании медицинской помощи, где как-то «прикрыть» это было невозможно. Как я понимаю, именно рост числа жалоб заявителей потерпевших и понимание, что в судебной медицине скрыть можно очень многое, привело к тому, что высшее руководство СК России, решило «подавать сигналы» всем подведомственным региональным следственным управлениям. То есть, фактически необходимо провести дополнительные проверочные мероприятия, например, взять еще раз объяснения у врачей, затребовать какие-нибудь новые документы, провести в другом экспертном учреждении еще одну судебно-медицинскую экспертизу, предоставив медицинские документы и первую судебно-медицинскую Дело в том, что в уголовно-процессуальном праве предел доказывания того или иного факта определяется следователем, то есть, на мой взгляд, фактически, если того требует руководство, пределов доказывания не существует. Следователь может проверять тот или иной факт до бесконечности. Допустим, совершено убийство, следователь может допросить одного человека — свидетеля, непосредственного очевидца этого убийства, который скажет ему — виноват тот-то , но также следователь может допросить всех жильцов дома, в котором произошло убийство. И такое глубокое копание — ради того, чтобы посадить как можно больше врачей? Ходят слухи о прямо-таки планах по числу посаженных.
Да нет никакого специального зловещего плана! Надо понимать, что вся работа правоохранительных органов в России существует по ежегодному плану, так называемая «палочная система». Есть такое понятие, как АППГ аналогичный период прошлого года — прим. И нужно, чтобы, например, уровень раскрытия преступлений в этом году был не ниже, чем в прошлом.
Во многом эти проблемы связаны с недофинансированием отрасли, территориальных программ обязательного медицинского страхования и иных программ госгарантий — у государственных и муниципальных не хватает денег ни на лекарства, ни на расходные материалы, ни на зарплаты медикам.
Это ведет к дефициту кадров, несоблюдению порядка федеральных норм оказания медпомощи и сверхнагрузкам сотрудников, невозможности лечить пациентов в соответствии с установленными стандартами. А это уже приводит к недовольству населения. Нарушений очень много, они очевидны, мы о них постоянно говорим, но никто не хочет брать ответственность за такое положение вещей, переводя вину на исполнителей. Хотя территориальную программу ОМС принимают не врачи, а комиссия в составе сотрудников фонда ОМС и представителей регионального минздрава. Именно они утверждают тарифы и объемы медицинской помощи, чаще всего заниженные.
Также несут ответственность и депутаты, которые голосуют за принятие региональных бюджетов. У больниц и поликлиник сотни миллионов рублей задолженностей. Отсюда невозможность заполнить вакантные ставки сотрудниками: те же бригады скорой помощи у нас повсеместно работают в неполном составе. Нет ни одного региона, где мы бы видели полное укомплектование состава бригад в соответствии с федеральными нормами. Но, к сожалению, пока уровень консолидированности и организованности медработников недостаточно высок, чтобы блокировать подобные дела.
Но если этот маховик действительно будет дальше раскручиваться, сопротивление резко возрастет.
"Дела врачей" последних лет придуманы для оправдания преступной политики Минздрава России
| "Дела врачей" последних лет придуманы для оправдания преступной политики Минздрава России | Здоровье - 23 июня 2023 - Новости Владивостока - |
| Фонд «Не напрасно» подготовит гайд для пациентов по эффективному общению с врачами | Надеемся им займутся соответствующие службы, такое количество фейк новостей как Редько вряд ли кто вкидывал в массы. |
| Доктор на работе | ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ ВАКЦИНАЦИЯ Редько Александр Алексеевич доктор медицинских наук, профессор отличник здравоохранения председатель. |
| Арбитражный суд Москвы приостановил деятельность клиники доктора Хайдарова | Первое профессиональное сообщество для врачей «Доктор на работе» объединяет в себе пользователей для обмена опытом и дружеского общения. |
14. "Добрый доктор": дело Гарольда Шипмана
На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации.
Но даже с учетом неправоты Тимашук вряд ли можно считать ее доносчицей в классическом смысле слова — то есть человеком, сдающим друзей и коллег в органы госбезопасности с неопасным для общества, надуманным или вымышленным обвинением. Несмотря на массовую ненависть, кардиолога не уволили из Кремлевской клиники, где она проработала до 1964 года, пока не вышла на пенсию. При Хрущеве она не пыталась бороться за свое доброе имя поскольку он ее и обвинил , но после прихода к власти Брежнева начала, как и много лет назад, писать письма «наверх».
Так, в 1966 году в письме съезду КПСС она настаивала, что никогда не обвиняла коллег во вредительстве и сама стала жертвой «дела врачей». Она требовала от советских властей восстановить репутацию человека, «который всю свою жизнь отдал на пользу больных». При этом ее вовлечение в кампанию против «врачей-вредителей» происходило без ее участия. Маленкову, который сообщил мне, что я награждена орденом Ленина.
Я не думала, что врачи, лечившие А. Жданова, — «вредители», и возразила Г. Маленкову, что столь высокой награды не заслуживаю, потому что как врач я ничего особенного не сделала», — писала она. Это согласуется с воспоминаниями ее родственников, которые утверждают, что Тимашук была совсем не рада внезапной популярности.
Ее письмо направили в КГБ , и в ответ чекисты написали секретную справку , в которой утверждалось, что Тимашук и правда нельзя считать инициатором «дела врачей». Справка была опубликована лишь в 2023 году. Если верить этому документу, то можно сделать вывод, что Тимашук не писала ни о «клевете на товарища Сталина», ни про «шпионаж в пользу кап. По воспоминаниям коллег, Тимашук очень уважала свои медицинские знания, и в частных разговорах о диагнозе Жданова часто настаивала, что была права.
Вероятно, именно ревностным отношением к работе и объяснялись жалобы в органы ГБ, — причем в них она излагала лишь факты и свое профессиональное мнение. Такими были и ее записки о лечении Жданова.
После этого глава Следственного комитета Александр Бастрыкин поручил возбудить уголовное дело против врача. Неделю назад следствие ужесточило врачу обвинение. Действия Буяновой квалифицировали по п. Если по изначальному обвинению ей грозило до 5 лет в колонии, то теперь — до 10. Когда скандал стал общественным достоянием, Надежду Буянову уволили из поликлиники. Ранее MSK1. RU рассказывал историю владелицы подмосковной кофейни Strong Coffee, которую признали виновной по статье о дискредитации Российской армии, поскольку она выгнала из заведения бойца СВО.
После этого обвиняемая сообщила, что эмигрировала в Грузию.
В отношении трёх лиц поданы ходатайства о заключении их под стражу, у восьми взята подписка о невыезде. Но количество людей, обманутых мошенниками, и суммы, которые они вытянули из пациентов, будут расти. Ведь подобные клиники работали в течение нескольких лет, и через них прошли тысячи человек. Странно, что они работали так долго, обманывая граждан. Ведь это были не трудноуловимые аферисты из интернета, которые общаются с клиентами только через курьера это весьма распространённый тип мошенничества. Внешне это были настоящие клиники в престижных районах крупных городов — с персоналом, дорогим оборудованием.
Их не надо было искать. Компромата на них за годы накопилась масса. Об их махинациях ходили легенды, в СМИ было много материалов, раскрывающих их уловки. Но они продолжали работать и не думали закрываться. От некоторых подробностей волосы встают дыбом. Оказывается, в фиктивных клиниках зачастую работали лица без медицинского образования. Там стояла вроде бы настоящая и даже дорогая аппаратура, но исследования нередко были липовыми.
Пострадавшие рассказывали, как на экране ультразвукового аппарата им показывали, какие жуткие изменения выявлены в их организме. Но потом оказывалось, что исследование проводил не врач и ужасные диагнозы были просто придуманы. Людей запугивали, говорили, что прогноз очень плохой, если они немедленно не начнут лечение.